Из всех воюющих держав Россия в 1914 г. добилась самых впечатляющих успехов. Разгромила Австро-Венгрию и Турцию, нанесла серьезные поражения немцам, заняла Галицию, в то время как западные союзники отдали Бельгию и часть Франции. Престиж нашей страны поднялся очень высоко. Перед ней заискивали. Спешили заручиться обещаниями, чтобы она и дальше помогала своим партнерам. Россия не отказывала. Но она считала себя вправе выдвигать проекты послевоенного переустройства мира.

Царь изложил их в ноябре в беседе с французским послом Палеологом. Главным он считал «обеспечить на долгое время спокойствие в мире», иначе «наше дело не будет правым перед Богом и историей». Указывал, что агрессоры должны быть наказаны территориальными утратами. Франции следовало вернуть Эльзас и Лотарингию, отдать некоторые районы Бельгии в компенсацию за ущерб. Германские колонии Николай Александрович предоставлял поделить англичанам и французам по их усмотрению. К России должна была отойти Галиция. Государь предлагал восстановить автономную Польшу, присоединить к ней германскую и австрийскую части. Из австрийских владений выделить независимую Хорватию и автономную Чехию. Сербии отдать Боснию, Герцеговину, Далмацию и северную Албанию. Турецким армянам самим решить свою судьбу, войти в состав России или создать автономную Армению.

Особо стояла проблема черноморских проливов. Лидер партии кадетов Милюков и ряд других политиков объявляли, что историческая миссия России — овладеть Константинополем-Стамбулом, «поднять крест над св. Софией». Но правительство и генштаб выступали против такой идеи. Доказывали, что Стамбул — перекресток международных противоречий, присоединение проливов возбудит против России всю Европу, но никакой практической выгоды не даст: проливы в любой момент можно блокировать со Средиземного моря. Другой вопрос — добиться их открытия для русских судов. Во время балканских войн, когда Турция перекрыла проливы, Россия понесла колоссальные убытки. Николай II выдвигал компромиссное предложение, предоставить Стамбулу предоставить статус «свободного города» со свободным проходом судов через проливы.

Но войну еще предстояло завершить. А она для всех участников оказалась совершенно не такой, как ожидали. Применение нового вооружения, техники, изменили характер боевых действий. Испытанные приемы не срабатывали, а новые решения приносили вдруг успех. Крепости, которые должны были держаться годами, брались в считанные дни. Зато обычные окопы и траншеи взять не получалось. Все без исключения державы планировали скоротечную войну. Сошлись в решающем сражении — и все. Но война стала затяжной. Потери получались такими, каких не могли предвидеть даже крайние пессимисты.

Во всех армиях повыбивало кадровые части, именно они начинали войну. Французы, желавшие обойтись вообще без резервистов, теперь были рады и запасникам, но их не хватало. Набирали солдат в Африке, Вьетнаме. В Англии вербовали добровольцев, и их было много, англичане до сих пор считали войну чуть ли не видом спорта. Но у них не существовало срочной службы, новобранцы были абсолютно необученными. А колониальные британские части отвлекли турки, их стали направлять не в Европу, а для прикрытия своих владений в Египте, Кувейте, нефтяных концессий в Иране. Дополнительные призывы проводили и немцы, австрийцы, турки.

России эта беда тоже коснулась. Призывали запасников, они забыли службу, учились по старым методикам. А ратники ополчения вообще впервые становились в строй. Когда пополнения прибывали в кадровые части, солдаты довольно быстро подтягивались к опытным товарищам. Но новые полки и дивизии, второочередные и ополченские, были гораздо слабее кадровых. Со временем учились, начинали действовать вполне успешно. Но ведь это со временем, а сперва воевали хуже, да и потери несли куда большие, чем умелые бойцы.

Остро сказывались и потери офицеров. Не обязательно убитыми. В российской армии за всю войну погибло 8,3 % офицеров и выбыло по ранению или болезни около 20 %. Но ведь и тех, кто покинул строй на время, был ранен, требовалось заменить. Офицеры нужны были и для формирующихся частей. Брали офицеров запаса, в лучшем случае старшего возраста, в худшем — уволенных когда-то из-за их непригодности или неумелых интеллигентов, получивших офицерский чин с дипломом (военных кафедр в то время не существовало). Но и таких не хватало. В декабре мобилизовали некоторые категории студентов. Их и отличившихся солдат, имевших необходимое образование (4 класса гимназии, реального училища или семинарии), направляли на ускоренные курсы училищ, в школы прапорщиков. А с унтер-офицерами допустило грубый просчет военное министерство. Их учет в запасе вели скопом, вместе с рядовыми. В начале войны и призвали скопом, как «нижних чинов». В войсках они оказались в избытке, многие как рядовые солдаты. А потом их стало не хватать. Пришлось создавать унтер-офицерские школы и курсы.

Возникли трудности и со снаряжением. В боях и походах рвалось обмундирование, сапоги. Добавилось легкомыслие новобранцев. Среди них пошло настоящее поветрие — пока эшелоны тащились до фронта, они продавали или меняли на спиртное сапоги, шинели. Все равно на фронте дадут новые, босиком в бой не пошлют. Но новых уже не хватало. Председатель Думы Родзянко, узнав о проблеме, предложил привлечь к снабжению войск земства — они могли организовать на местах мастерские, привлечь кустарей. Верховный Главнокомандующий охотно согласился. Действительно, с помощью земств кризис с обувью и одеждой быстро преодолели. А во Всероссийском Земском Союзе помощи больным и раненым последняя часть названия сама собой затерлась, он начал расширять сферу деятельности.

Но во всех странах обозначился другой, куда более опасный кризис. К затяжной войне не готовился никто, ни немцы, ни французы, ни русские. А она требовала оружия, боеприпасов. Создать заранее безграничные запасы снарядов было вообще невозможно. Артиллерийские пороха и запальные трубки не подлежали длительному хранению. Пройдет какой-то срок, и куда их девать? Заготовить излишки боеприпасов могли только те государства, которые заведомо собирались воевать летом 1914 г. Немцы и в самом деле попытались это сделать. Они взяли за основу цифры расхода боеприпасов в русско-японской войне и к 1914 г. заготовили по 1500 снарядов на орудие (у французов — 1300, у русских 1000–1200). А патронов по 3 тыс. на винтовку (у русских — 1 тыс.) Но когда начались бои, все военные ведомства с ужасом обнаружили, что расход боеприпасов гораздо выше, чем они рассчитывали.

Во Франции острый дефицит выявился в сентябре. Военный министр Мильеран вызвал промышленника Рено и поставил ему задачу — срочно наладить широкий выпуск снарядов. В общем-то французам и англичанам помогло то, что они торговали оружием по всему миру. Правительства привлекли промышленников, те охотно согласились наращивать производство. Еще бы не согласиться: они и цены задрали соответствующие. Начали перепрофилировать заводы, выпускавшие другую продукцию. Дополнительно размещали заказы в США и других нейтральных странах.

Хуже всего приходилось немцам. Хотя и заготовили больше всех, но уже в сентябре, в боях на Эне, в войсках не хватало патронов. В октябре из-за отсутствия снарядов прекратили штурм Вердена. «Толстые Берты» решили временно не использовать, они потребляли слишком много пороха. А его не было вообще. Нитратов, необходимых для его производства, запасли всего на 6 месяцев. Они были импортными, завозились из Латинской Америки. Англичане пресекли коммуникации через Атлантику — и все. Кстати, наша разведка знала о состоянии с нитратами, и как раз на этом строил расчеты русский генштаб. Нужно ли планировать более долгую войну, если через полгода противнику будет нечем стрелять? У немцев было плохо и с винтовками. Для новых соединений их забирали у флота, тыловых частей, вооружали солдат трофейными ружьями, французскими, бельгийскими, русскими. Но все равно не хватало. В дивизиях скапливались по тысяче и больше безоружных новобранцев, ждали когда убьют или ранят товарищей.

Германия предпринимала экстренные меры, чтобы спасти положение. О поставках высококачественной железной руды для производства оружия договорилась со Швецией. Другие виды сырье закупали через Швейцарию, Италию, Румынию. При военном министерстве был создан «отдел военного сырья», он стал штабом, куда вошли крупные промышленники. С порохом армию спас флот, отдал ей все запасы, 2000 т. Германский флот предусмотрел и длительную войну (ведь если разгромить англичан, предстояло еще драться за их колонии с американцами, японцами). Заводы, осуществлявшие поставки для флота, были обязаны подготовиться увеличить выпуск продукции во время войны. Эти заводы стали базой для развертывания остальной промышленности. А немецкие ученые совершили открытие — нашли способ получать азот из воздуха. Теперь порох можно было производить без импортных нитратов. Но ситуация выправлялась далеко не сразу. Пороха, полученного от моряков, хватило лишь на пару месяцев. В декабре в германской армии выделялось по 30–50 артиллерийских выстрелов в день на дивизию. А в январе из-за нехватки снарядов немцы вообще не могли отвечать на огонь противника.

Перед русскими стояли аналогичные проблемы. Фронт ежедневно расходовал 45 тыс. снарядов, а заводы производили лишь 13 тыс. Требовалось 60 тыс. винтовок в месяц, а производилось 10 тыс. Уже с сентября пошли приказы об экономии боеприпасов. С ружьями стало особенно напряженно, когда 150 тыс. отправили в Сербию. Так же, как немцы, изымали винтовки у флота, тыловых и запасных частей. Новобранцев обучали на ружьях старых образцов. Правда, с этими трудностями справлялись. Наши армии наступали, захватывали массу трофеев. Целые дивизии переводили на австрийские винтовки «манлихер» (солдаты называли их манлихеровинами), пулеметы «шварцлозе». А инженерные части русской армии были централизованно перевооружены германскими винтовками «маузер».

Но заменить подбитые или испорченные орудия было нечем, их количество сократилось на 25 %. Артиллерии производилось мало. Чтобы обеспечить пушками новые соединения, начали переформировывать батареи из 8-орудийных в 6-орудийные. Хотя и для оставшихся пушек было мало снарядов, все чаще случались перебои. Правда, положение было лучше, чем в Германии. Немцы применяли массированный огонь, а наши артиллеристы предпочитали бить прицельно. Меткостью они значительно превосходили противника. Германские начальники по опыту боев даже выработали неофициальное соотношение: чтобы уравнять возможности, надо на 1 русское орудие выставлять 3. А расход боеприпасов у русских получался меньше. Тем не менее запасы иссякали…

Однако военное министерство не особо озадачивалось. Даже имеющиеся оборонные заводы медленно выполняли заказы, нарушали сроки. А расширением производства министерство всерьез не занималось. Вокруг Сухомлинова было «все схвачено». Подрядчики, и посредники прекрасно знали, с какой стороны подъехать к министру, с какими суммами, какие знаки внимания оказать его очаровательной жене, чтобы на сорванные графики не обратили внимания, чтобы заказы распределились нужным образом. Уже позже, во время следствия, оценили гардероб мадам Сухомлиновой, шубки, вечерние туалеты, груды парижского белья. Оказалось, что стоимость только этих тряпок втрое превышала все заработки мужа. А в итоге вместо мобилизации отечественной промышленности министр пошел по старому, испытанному пути. Не хватает оружия и боеприпасов? Надо купить за границей.

Но для этого требовалась валюта… О, вот тут-то англичане и французы отыгрались! На фронтах их достижения были сомнительными, но если речь зашла о деньгах, увидели возможность поставить русских «на место». Принялись возить представителей России мордой по столу. Ах, мол, так вы оказались не готовы к войне? О чем же вы раньше думали? Правда, Англия начала войну вообще без армии, а Франция хапнула изготовленную для наших войск артиллерию и авиацию, но от таких «мелочах», конечно, не вспоминали. Ломались, увязали в обсуждениях, на какие русские заказы стоило бы выделить кредиты, а на какие нет.

Подала свой голос и финансово-политическая «закулиса». В США банкир Яков Шифф точно так же, как в японскую войну, развернул усиленную агитацию против предоставления кредитов России, призывал бойкотировать русские ценные бумаги. Когда в западной прессе начались публикации о зверствах немцев в Бельгии, Шифф объявлял, что это сущая мелочь по сравнению с «жестоким обращением царя с еврейским населением». Англии и Франции для закупок вооружения в США тоже требовались кредиты. Шифф соглашался выделять их лишь в том случае, если Лондон и Париж дадут письменное обязательство: ни копейки из этих сумм не давать русским. В Федеральной Резервной Системе США попытался ввести такое же правило ее вице-президент Пол Варбург — братец германского банкира и руководителя разведки. Но другие банкиры у него на поводу не пошли, кредиты и поставки державам Антанты были слишком уж выгодным делом.

Министр финансов России Барк трижды вел переговоры с англичанами и все же достиг соглашения. Но на чудовищных условиях! Запрашивали 100 млн. руб., а Англия выделила лишь 40 млн. Под 6 % годовых. При этом банкиры Сити и британский министр финансов Ллойд Джордж потребовали обеспечить кредит русским золотом. И его надо было доставить в Англию. Русские возражали, что золото перевозить по морю опасно, не лучше ли отложить расчеты до конца войны? Куда там, настояли на своем. Фактически получились не займы, а сногсшибательная спекулятивная сделка! Россия покупала вооружение за собственное золото (по заниженному, навязанному ей курсу), с нее еще сдирали проценты, и еще наворачивали ряд дополнительных условий! Зато военное министерство получило возможность выправить кризис. В британской компании «Армстронг и Виккерс» оно разместило заказ на 5 млн. снарядов, были подписаны контракты на поставку 1 тыс. аэропланов, 250 тяжелых орудий, 27 тыс. пулеметов, 1 млн. винтовок, 1 млрд. патронов, 8 млн. гранат, 200 тыс. тонн взрывчатки. Заказали и оборудование, чтобы довести отечественное производство снарядов до 40 тыс. в день. Заказ приняли, по самым важным пунктам продукцию должны были отгрузить уже к весне. Сухомлинов заверил царя и Думу, что в марте нехватку боеприпасов и оружия удастся преодолеть.

Уверенно строились планы на следующую кампанию. Командование Юго-Западного фронта, Иванов и Алексеев, предлагали нанести удар по более слабому звену вражеской коалиции, Австро-Венгрии. Добить ее, и Германия, оставшись в изоляции, тоже падет. Указывали, что «путь на Берлин лежит через Вену». Рузский и генерал-квартирмейстер Ставки Данилов отстаивали другое решение — разгромить немцев в Пруссии и наступать по кратчайшему пути на Берлин. Это было гораздо тяжелее, но ведь в случае удачи и война закончилась бы быстрее. А значит, общие потери оказались бы меньше. Великий князь Николай Николаевич после размышлений согласился с таким вариантом. У немцев-то с боеприпасами было совсем плохо, а наши войска еще могли кое-что наскрести. Сочли, что надо использовать момент, пока противник не нормализовал положение, не накопил резервов.

Зато Франция и Англия резко изменили стратегию. Успехи России выручали их, но и встревожили. А ну как после победы русские станут лидировать в Европе, диктовать условия? На 1915 г. союзники вообще не стали планировать крупных операций. Предполагали отсидеться за укреплениями, наращивать силы, перестроить промышленность, накопить вооружение. Френч заявлял, что на Западе «надо только выстоять до тех пор, пока русские не смогут завершить дело». Но русские, сражаясь в одиночку, надорвутся. А у союзников к этому времени будут могущественные, великолепно оснащенные армии. Кто тогда станет диктовать условия мира?

Австро-Венгрии досталось так крепко, что она самостоятельных планов уже не строила, отдалась под покровительство Германии. А немецкая военная промышленность набирала обороты. Дефицит боеприпасов надеялись ликвидировать к апрелю. Фалькенгайн формировал новые дивизии и корпуса. Он придумал, каким образом не допустить ухудшения их качества по сравнению со старыми. Начал реорганизацию всей армии, упразднял структуры бригад. В дивизии вместо 4 полков оставалось 3, но прежнее количество артиллерии. Огневая мощь сохранялась, удельный вес пехоты снижался. А офицеры из штабов бригад и четвертые полки направлялись в новые соединения, становились их костяком, передавали опыт. Эти мероприятия проводились не сразу, а по мере производства орудий и пулеметов.

Гинденбург и Людендорф предложили в 1915 г. перенести главные усилия на Восток. Убеждали, что надо разгромить русские армии, принудить царя к капитуляции, а уж потом навалиться на западных противников. В этом случае можно будет черпать из России необходимое сырье, продовольствие. Фалькенгайн был против. Он сомневался, можно ли окончательно разгромить русских, ссылался на пример Наполеона. Его поддержал Тирпиц, он по-прежнему считал, что с Россией надо мириться, а воевать с Англией и Францией. Но Гинденбург и Людендорф доказывали — если русских не сломить, последуют очередные вторжения в Германию, а Австро-Венгрия следующего удара уже не выдержит. Большинство генералов и министров приняли их сторону. Их позицию однозначно разделяли промышленники и финансисты, ведь они-то рассчитывали поживиться как раз за счет России. В результате план был принят, вся германская военная мощь разворачивалась на Восток.