Еще в 1910 г. на съезде младотурецкой партии «Иттихад» перемывались радужные перспективы Великого Турана от Балкан до Желтого моря, но обратили внимание и на «нестыковку». Территорию предполагаемого Турана пересекала полоса христианских народов. Возле Черного моря жило много греков. В восточных вилайетах (губерниях) Турции — Ванском, Эрзерумском, Битлисском, Сивасском, Диарбекирском, Харпутском и в Киликии большинство населения составляли армяне. У оз. Урмия и в верховьях Тигра проживал народ айсоров, юго-восточнее — халдеи, южнее — сирийские христиане. Получался «барьер» между турками и исламскими народами Кавказа, Ирана и Средней Азии. А ну как армяне вслед за сербами и болгарами вздумают отделиться? Идеолог партии доктор Назым уже тогда заявлял: лучший способ решения проблемы — попросту истребить христиан.

Его взгляды разделяли другие лидеры «Иттихада», а войну сочли подходящим моментом для такой акции. Еще до ее начала к русским стали поступать сведения о подготовке резни. Посол США Моргентау писал, что весной 1914 г. младотурки «не делали секрета из своих замыслов стереть армян с лица земли», а 5 августа, сразу после заключения союза с немцами, Энвер начал формировать «Тешкилят-ы мехсуссе» — «Специальную организацию». Для этого из тюрем выпустили 30 тыс. уголовников.

Армяне и прочие христиане, призванные на войну, сражались честно и добросовестно. Ведь в армии действуют законы товарищества по оружию, общей судьбы. Опять же, неужели начальство не оценит отличной службы, не пойдет на поблажки твоему народу? Под Сарыкамышем Энвера отбили у русских именно армянские солдаты. Среди них было много грамотных, их брали в артиллерию, и они метко всаживали снаряды в британские и французские корабли. Нет, и воинская служба в расчет не принималась. В тылу на христиан перелагали налоги, реквизиции на нужды войны. Местные начальники и жандармы наглели, гребли еще и в собственный карман. В прифронтовой полосе армян забирали возчиками или носильщиками — доставлять войскам продовольствие и боеприпасы. Нагружали до упора, подгоняли побоями, почти не кормили — если упадет, в ближайшем селении брали другого. Многие надрывались замерзали на дорогах.

Начались и первые вспышки резни. В конце декабря запаниковавший Мышлаевский приказал отряду Чернозубова отступить из занятых районов Турции и Ирана. Туда двинулся вали (губернатор) Вана Джевдет-бей, двоюродный брат Энвера, с частями жандармов, отрядами курдов и уголовников. В Баш-кале он перебил 1600 армян. Изобрел новое истязание, подковывать людям ноги, как лошадям. За это Джевдет заслужил прозвище: «подковщик из Баш-кале». Потом он вступил в Иранский Азербайджан и учинил побоище айсоров в селениях возле оз. Урмия. Так, в городке Дильман уничтожили 707 человек — обезглавливали, отрубали руки и ноги или просто резали.

А в конце января состоялось секретное совещание, на котором присутствовала вся верхушка правящей партии — Энвер, министр внутренних дел Талаат, министр финансов Джавид, идеолог Шакир, Фехми, Назым, Шюкри и др. (впоследствии один из секретарей, Мевлян Заде Рифат, раскаялся и опубликовал протоколы). Обсуждались конкретные планы геноцида. Решили сделать исключение для греков, чтобы нейтральная Греция не выступила против Турции. Относительно других христианских народов «единогласно голосовали за полное уничтожение». Большинство из них составляли армяне, поэтому часто в документах говорилось только о них. Айсоров, халдеев, сирийских христиан добавляли к армянам как бы автоматически.

Акция сулила сплошные выгоды. Во-первых, «Иттихад» желал спасти свою репутацию, свалить все поражения на «измену», дать народу жупел «внутреннего врага». Во-вторых, многие армяне жили состоятельно, им принадлежала значительная доля промышленных предприятий, банков, 60 % импортной, 40 % экспортной и 80 % внутренней торговли в Турции, да и села были богатыми. Конфискации пополнили бы пустую государственную казну. В-третьих, армяне были главными конкурентами салоникской и стамбульской купеческой группировки, которая как раз и стояла за «Иттихадом», она захватывала место христиан на османском рынке. А турецкая беднота получала дома, поля, сады и славила бы своих благодетелей, партийных лидеров.

Составился штаб. Обеспечение со стороны армии взял на себя Энвер, со стороны полиции Талаат, ответственность по партийной линии возлагалась на «действующую тройку» из доктора Назыма, доктора Шакира и… министра просвещения Шюкри. В войнах XIX в. турки карали резней восстания христиан, старались подавить их ужасом. Запугать и прижать к ногтю армян пытался султан Абдул Гамид, бросив на них войска и уголовников-гамидие. Теперь планировалось нечто принципиально иное. Начисто стереть с лица земли несколько народов. Организаторами были вполне «цивилизованные» люди, с европейским образованием, и они прекрасно осознавали, что «кустарными» способами истребить два с лишним миллиона человек нереально. Предусмотрели комплексные меры. Часть перебить физически, а других депортировать в такие места, где они сами вымрут. Для этого выбрали малярийные болота около Коньи на юго-западе Малой Азии и Дейр-эз-Зор в Сирии, где гнилые болота на берегу Евфрата соседствовали с безводными песками. Рассчитывали пропускную способность дорог, составляли график, какие районы «очищать» в первую очередь, какие позже.

О замыслах геноцида знали немецкие военные представители в Стамбуле, германский посол Вангенгейм, личный друг и советник Талаата. Через них дошло до германского МИДа, кайзера. Турция очень сильно зависела от немцев, достаточно было окрика из Берлина, и «Иттихад» пошел бы на попятную. Но его не последовало. Германия исподтишка поощряла чудовищный план. Ведь среди армян были сильны симпатии к русским, и статс-секретарь МИДа Циммерман приходил к выводу: «Армения, населенная армянами, вредна германским интересам», надо «предоставить армян в полное распоряжение турок». А после Сарыкамыша в Берлине серьезно опасались, как бы Турция не вышла из войны. Геноцид — это было именно то что требовалось. Младотурки отрезали себе путь к сепаратному миру.

Начало операции намечалось на апрель, когда подсохнут дороги, а в феврале — марте развернулась подготовка. Вооружали «исламскую милицию», вовлекали в нее всякий сброд, городскую и сельскую чернь — она завидовала зажиточным армянам, не прочь была поживиться за их счет. Требовалось также предотвратить сопротивление христиан, восстания в условиях войны грозили государству гибелью. По секретному приказу Энвера всех солдат-христиан разоружали и переводили из строевых частей в «иншаат табури», рабочие батальоны.

У гражданских христиан в марте по распоряжению Талаата отобрали паспорта, по турецким законам без них запрещалось покидать свою деревню или город. Чтобы обезглавить народ, по всей стране покатились аресты активистов армянских партий, депутатов парламента, христианской интеллигенции — учителей, врачей, просто авторитетных граждан. Кроме того, было решено удалить из населения дееспособных мужчин. Призвали в армию тех, кто не попал под прежние мобилизации. Хотя эти действия получились непоследовательными. В одних городах людей хватали прямо на улицах, по домам, и военные комиссии признавали «годными» даже калек. В других еще торжествовали традиционные османские порядки — местные начальники получали «бакшиш», и здоровые молодые мужчины оставались дома.

А одновременно началась кампания по изъятию оружия. В Турции его имели право держать только мусульмане, но оружие у армян действительно было. Ящики с винтовками рассылались по селениям во время младотурецкой революции, когда партия дашнаков выступала союзницей «Иттихада». Да и вообще, власти не защищали христиан, они становились жертвами разбойников, хулиганов, поэтому старались обзавестись хотя бы охотничьими ружьями, покупали винтовки у дезертиров. Теперь всюду пошли обыски. Жандармы и местная милиция отбирали все, что может служить оружием вплоть до кухонных ножей, при этом грабили, бесчинствовали. Арестованных видных граждан объявляли заложниками, от жителей требовали сдать оружие в обмен на их жизнь. Тех, кого подозревали в сокрытии оружия или просто попавшихся под руку пытали.

Иностранным дипломатам, консулам, посыпались свидетельства о жутких зверствах. Из разных городов, разных районов сообщали, как мужчин били палками по пяткам, вырывали ногти, пытали кипятком, раскаленными щипцами. Женщин, в том числе беременных, раздевали донага и пороли прутьями, жгли огнем груди, одевали на них нагретые медные чашки. Глав семей истязали на глазах родных, или наоборот, жену мучили на глазах мужа и детей.

Там, где оружие было, его отдавали. Но и там, где не было, власти не верили, продолжали обыски и допросы. Доходило до того, что армяне покупали оружие у мусульманской милиции — чтобы сдать. Иногда допросы становились лишь предлогом для садистских расправ, людей замучивали до смерти. В Харпут и Мезр привезли груду трупов из окрестных сел: с вырванными волосами, отрубленными ступнями, женщин с отрезанными грудями. Особенно измывались над священниками. Стискивали головы петлей, выщипывали бороды, вешали, в последний момент вынимая из петли. Иногда распинали, насмехаясь: «Пусть теперь твой Христос придет и поможет тебе». Доведенным до полусмерти священникам давали в руки винтовки и фотографировали: вот, мол, они, вожди повстанцев.

В прифронтовых вилайетах, Эрзерумском и Ванском, в распоряжении властей были войска, в Эрзеруме разместился штаб отрядов «Тешкилят-ы мехсуссе», его возглавили члены партийного руководства Азиз-бей, доктор Назым. Удалось договориться и с курдскими племенами. Они жили очень бедно, и их соблазнили возможностью хорошо пограбить. А поскольку сил хватало, изъятие оружия здесь сразу объединили с резней. В уездах чиновников из армян единовременно расстреляли или удушили. Горные армянские деревни были отделены друг от друга, представляли легкую добычу. Наезжали отряды, требовали сдать оружие. А когда его сдавали и жители оставались беззащитными, начинался погром. Курды резали мужчин, а молодых женщин забирали себе. Уголовники из «Тешкилят-ы мехсуссе» (в народе их называли так же, как погромщиков при султане, гамидие) истребляли всех подряд. Ванский губернатор Джевдет с этой сворой лично вырезал городки Салмас и Хозреву. В марте-апреле в Эрзерумском и Ванском вилайетах было уничтожено 500 сел и перебито около 25 тыс. человек.

Но и это была лишь прелюдией к основной трагедии. 15 апреля министерство внутренних дел издало «Секретное распоряжение вали, мутесарифам и бекам Османской империи». Указывалось: «Пользуясь возможностью, предоставленной войной, мы решили подвергнуть армянский народ окончательной ликвидации, выселить его в пустыни Аравии». Исполнение начиналось 24 апреля согласно графику. Предупреждалось: «Каждое должностное и частное лицо, которое будет противодействовать этому святому и патриотическому делу и не будет выполнять возложенные на него обязательства или каким-нибудь образом попытается защитить того или иного армянина, будет признано врагом отечества и религии и соответственно наказано». А командующий 3-й армии Кямиль-паша в своем приказе разъяснил еще более определенно: «Всякий мусульманин, который попытается защитить хоть одного армянина, будет повешен перед своим жилищем, а дом его будет сожжен».

Первой в графике стояла Киликия — тут между горами и Средиземным морем сходились дороги, предназначенные для депортаций в пустыни. Прежде, чем гнать по ним людей из других районов, следовало избавиться от местных армян. В г. Зейтун была устроена провокация. В базарный день милиция набросилась на улице на армянок, стала срывать одежду. Заступились мужчины, побили хулиганов. Власти тут же объявили, что город взбунтовался, предъявили огромный список тех, кого надо выдать для расправы. Около ста юношей не пожелали идти на убой, засели в заброшенных строениях, отстреливались из охотничьих ружей, убили и ранили нескольких солдат, а потом бежали в горы. Лучшего предлога и пожелать было нельзя. Армянам сообщили, что будет наказан весь город — Зейтун переименовывается в Султание, а 30-тысячное население подлежит высылке. Конвоиры оказались уже собраны, наготове. И побрели первые колонны обреченных. Не только из «провинившегося» Зейтуна, но из других киликийских городов — Адана, Айнтаба, Мараша, Александретты…

Почему же покорно шли на смерть? Не сопротивлялись, не восстали? Но люди не ожидали, что их могут уничтожить вот так, без причины. У многих родные и близкие были в армии, как бы им не навредить. До последней минуты цеплялись за надежду. Ведь депортация — еще не убийство. Если быть послушными, может, уцелеешь? Свои же уважаемые граждане, старики, поучали: быть послушными, не дать повода. Армянские политические и общественные деятели тоже внушали: ни в коем случае не бунтовать, не дать предлога для резни.

Эти деятели были очень удивлены, когда их вдруг арестовали. За что? Они же демонстрировали лояльность, призывали народ к повиновению. Когда-то они были соратниками иттихадистов в борьбе против султана. Часть лидеров связывало с младотурками и масонское «братство». Ждали — должны же вмешаться верховные иерархи, одернуть «братьев». Ждали, пока их не повели на виселицы. Изъятое у армян оружие было представлено как доказательство широкого заговора. Показательные процессы прошли в Стамбуле, Эрзеруме, Ване, Сивасе. Всех арестованных осуждали на смерть. Казнили публично, после экзекуции в Мараше свидетель-немец вспоминал: «По дороге из города к нашей ферме я увидел около домов на куче мусора человеческую голову, которая служила мишенью для турецких детей».

Между тем иерархи «мировой закулисы» не только знали о подготовке геноцида, но и сами участвовали в ней. В Стамбуле действовал их представитель, крупный специалист по тайным операциям Александр Парвус (Израиль Гельфанд). Германский бизнесмен и социалист российского происхождения, член масонского ордена иллюминатов. В свое время он создавал большевистскую «Искру», был одним из главных организаторов революции 1905 г. В 1908 г. Парвус помогал младотурецкой революции, крепко погрел руки на ее финансировании, поставках оружия. После свержения Абдул-Гамида он стал официальным финансовым и политическим советником стамбульского правительства. Принял участие и в разработке проектов уничтожения христиан. Для международных финансово-политических кругов акция представлялась чрезвычайно перспективной. Разумеется, не для создания Турана — а по собственным соображениям…