Ко второму акту операции в Дарданеллах союзное командование собирало в Египте британскую и французскую пехотные дивизии, бригады морской пехоты, Австралийско-новозеландский корпус, греческий добровольческий легион, для действий во втором эшелоне — индийские дивизии. Предполагалось захватить десантом форты в Дарданеллах, флот пройдет к Стамбулу и Османская империя капитулирует. Но в Египте у Турции было полно шпионов, о приготовлениях она прекрасно знала. Западный, европейский берег Дарданелл представляет собой узкий и длинный Галлиполийский полуостров (длиной 90 км и шириной от 5 до 18 км). Он тянется параллельно азиатскому берегу, а между ними как раз и зажат пролив. Эти места усиленно укреплялись, здесь сосредотачивались войска под командованием фон Сандерса.

В апреле 81 тыс. солдат погрузилась на корабли, и англофранцузская армада пошла к турецким берегам. Русский Черноморский флот снова бомбардировал укрепления Босфора, старался оттянуть турок на север. А союзная эскадра засыпала снарядами позиции в Дарданеллах, подавила часть неприятельских батарей, и началась высадка. Ее наметили в нескольких местах, чтобы массы пехоты смогли развернуться широким фронтом. Но турки встретили их сильнейшим огнем и штыками. Многие части оказались неподготовленными для десанта и вообще в первый раз были в бою. Пошла неразбериха, все планы спутались.

На азиатском берегу, у Кум-кале, 15-й турецкий корпус под командованием немецкого генерала Вебера отбил десант. Австралийско-новозеландский корпус понес такие потери, что в Австралии до сих пор каждый год 25 апреля поминают погибших в Дарданеллах. А на Галлиполийском полуострове англичане и французы зацепились лишь в двух местах. На самой южной его оконечности и в центральной части — там высадка производилась с запада, со стороны Эгейского моря. Турки перебросили войска с участков, где десанты удалось отразить, и расширить два пятачка союзники не могли, отбивали жестокие контратаки.

Французская дивизия д'Амада была единственным опытным соединением, успела повоевать на родине. С южного плацдарма она стала продвигаться на север вдоль берега, но сама влезла в промежуток между морем и линией укреплений на возвышенностях, ее начали расстреливать с фланга. Французы развернулись, бросились в атаку на эти укрепления, и турки не выдержали, стали отступать. Торжествующие солдаты д'Амада кинулись в погоню, но их накрыли сокрушающие залпы собственной корабельной артиллерии. А турецкие части снова и снова пытались скинуть десанты в море, но и они попадали под залпы флота, откатывались обратно. В этих боях выделился энергичный командир дивизии Мустафа Кемаль (будущий первый президент Турции). Он отразил десантников на своем участке и решил не губить больше аскеров в бесплодных контратаках, приказал рыть окопы для жесткой обороны.

Господствующие высоты остались у турок, плацдармы на низком берегу хорошо простреливались. Французы и англичане тоже зарывались в землю, при этом старались приблизиться к неприятелю, чтобы оказаться в «мертвой зоне» турецкой артиллерии. В некоторых местах позиции противников прижались на 100 м друг к другу. А в Англии и Франции разразился скандал. Две державы могуществом своих армий и флотов не могли одолеть каких-то «жалких» турок! Д'Амада сняли, заменили генералом Гуро. В Лондоне вынудили уйти в отставку первого лорда адмиралтейства Черчилля и морского лорда Фишера.

Смириться с неудачей не желали, это казалось позором. На плацдармы слали все новые силы, повторяли штурмы. Но они вели только к гибели множества солдат. А чем больше войск высаживали на два пятачка, тем легче находили жертвы турецкие пули. Десанты могли вообще истребить, спасало их только то, что у османов стало худо со снарядами. Они были привозными, доставлялись через нейтральную Болгарию. Сперва она склонялась на сторону немцев и пропускала военные грузы. А когда загремели орудия в Дарданеллах, решила, что Турции приходит конец. Чтобы урвать от нее кусочек, вела переговоры с Антантой. Запасы снарядов израсходовали, и турецкая артиллерия замолчала, даже не отвечала на обстрелы. Остатки снарядов берегли для отражения атак.

Немцы помогали союзникам чем могли. Прислали 250 саперов-инструкторов, чтобы научить турок минированию, новейшим приемам фортификации. Прислали 7 подводных лодок. 25 мая субмарина U-21 капитан-лейтенанта Герзинга потопила у Дарданелл британский линейный крейсер «Трайумф», а через два дня линейный крейсер «Маджестик». Англичане запаниковали и увели от Галлиполи большие корабли. Войска на плацдармах лишились своего главного преимущества. Пошла изнурительная позиционная война.

Германские подводники успешно действовали и в Атлантике. Кайзер так и не решился на неограниченную войну, но хватало и «ограниченной», британские транспорты один за другим шли на дно. Несли потери и немцы. Некоторые подводные лодки погибали на минах. Очень эффективным средством против них оказался таран. В то время они не могли долго находиться под водой, должны были всплывать, проветриваться, заряжать аккумуляторы. А на торпедные атаки выходили на малой глубине. Тут-то их и таранили миноносцы, сторожевики, иногда даже рыболовные траулеры. Англичане начали оборудовать и суда-ловушки, замаскированные под невооруженные пароходы. Субмарина без опаски приближалась и получала снаряды.

А 7 мая разыгралась провокация с «Лузитанией». Большой комфортабельный английский лайнер был вооружен, то есть, подходил под статус вспомогательного крейсера. В Нью-Йорке его загрузили снарядами, взрывчаткой, винтовками. Грузили открыто, напоказ германским шпионам. Но на борт приняли и 2 тыс. пассажиров, часть из них — канадские военные. Когда «Лузитания» приближалась к Англии, от других судов по радио были предупреждения — замечены подводные лодки. Тем не менее, лайнер не покинул опасный район, не маневрировал, шел тихим ходом (скорость защищала от субмарин, в подводном положении они двигались медленно).

Подводная лодка U-20 пустила 2 торпеды, в трюме сдетонировала взрывчатка, погибли 1195 пассажиров, в том числе 291 женщина и 94 ребенка. Некоторые специалисты полагают, что причиной трагедии были даже не торпеды, а взрывное устройство на самом судне. Но среди погибших было около 100 граждан США, президент Вильсон поднял колоссальный скандал, требовал вообще осудить подводную войну. Вильгельм перепугался, оправдывался глупо и непоследовательно, отдал приказ вести боевые действия только против военных судов. Таким образом, англичане и американцы обезопасили дальнейшие перевозки, а заодно был создан первый предлог для вступления в войну США. На будущее. Пока американским олигархам было выгоднее сохранять нейтралитет.

Во Франции Жоффр продолжал частные операции. Рассудил — если не получилось срезать Нуайонский выступ, надо взять выступ поменьше, у Вевра. Артподготовка длилась аж 6 дней! Первую германскую траншею перемешали в пух и прах. Французы хлынули густыми цепями, и возле второй траншеи их посекли пулеметами и артиллерией. А германское командование как раз в это время готовило Горлицкий прорыв, снимало из Франции 2 корпуса. Чтобы французы и англичане этим не воспользовались, не полезли, когда будут происходить передвижки войск, их требовалось отвлечь. Решили изобразить видимость наступления у Ипра.

Сюда завезли химическое оружие, 160 тонн хлора. Установили на участке в 6 км 6 тыс. баллонов. Союзное командование еще 13 апреля узнало от перебежчиков о «контейнерах, содержащих удушающий газ», но сочло это выдумкой, а 22 апреля грянул кошмар. Очевидец вспоминал: «Солдаты увидели, что огромное облако зелено-желтого газа поднимается из-под земли и медленно движется по ветру в направлении к ним, что газ стелется по земле, заполняя каждую ямку, каждое углубление, затопляя траншеи и воронки. Сначала удивление, потом ужас и наконец паника охватила войска, когда густые облака дыма окутали всю местность и заставили людей, задыхаясь, биться в агонии. Те, кто мог двигаться, бежали, пытаясь, большей частью напрасно, обогнать облако хлора, которое неумолимо преследовало их».

Газ накрыл французскую Африканскую дивизию, прикрывающую стык британской и бельгийской армий. Отравилось 15 тыс. человек, из них 5 тыс. погибло. Новое оружие вогнало войска в полный шок. Отравленные стали выходить к соседям, у них нервы тоже не выдержали, они побежали целыми полками. Но… и немцы оказались не готовы к такому эффекту. Эксперименты на русском фронте не дали нужных результатов, и германское командование относилось к газам скептически. Под Ипром замышлялась только демонстрация, наступать должен был всего один корпус, ему выдали респираторы (их было мало). Он строго выполнил порученную задачу. Продвинулся на 2–4 км и остановился.

Когда выяснилось, что перед корпусом во фронте дыра, поблизости не оказалось сил, чтобы развить успех. За два дня перебросили соединения с других участков, но канадцы и французы уже закрыли прорыв, атаки были отбиты. А английские ученые очень оперативно выдали рекомендации о мерах самозащиты, их довели до всех солдат: побыстрее уходить с пути газового облака, забираться на высокие места, закрывать нос и рот влажными повязками. К 1 мая немцы подвезли новую партию баллонов с хлором и повторили удар. Но он уже не вызвал прежних последствий. Не было внезапности, повального ужаса, солдаты спасались как могли. Пораженных все равно хватало, но умерло только 90 человек.

После этого как на Западе, так и в России начали разрабатывать средства защиты, собственное химическое оружие. Дело-то было не сложным. Но раньше применение ядов в войне считали недопустимым. А если их использовала одна сторона, по нормам международного права они становились разрешенными для другой. В Германии автор химического оружия Ф. Хабер удостоился высоких наград и почестей, долгое время возглавлял Институт кайзера Вильгельма. Но он был евреем и в годы Второй мировой закончил жизненный путь точно так же, как отравленные им солдаты — в газовой камере.

Между тем, закипели сражения на Востоке, немцы и австрийцы сосредоточили там больше половины своих войск. Жоффр и Френч прикинули, что настал подходящий момент улучшить собственное положение. В четвертый раз попытались срезать Нуайонский выступ. Удары наметили в тех же местах, где уже пробовали раньше, и где противник их ждал, в Шампани и в Артуа возле Арраса. Но участки прорыва взяли пошире, не 1,5, а 10–12 км. Зато и войск собрали гораздо больше, 3 французских и британскую армии. 9 мая, через неделю после Горлицкого прорыва, на флангах Нуайонской дуги масса орудий открыла артподготовку. Долбили 6 суток. Конечно, это было пустой тратой снарядов — после первого дня такой бомбардировки никаких немцев в траншеях быть не могло. Они отошли на вторую позицию, в 5–6 км сзади первой.

В наступление ринулись 10 корпусов пехоты. Стиснулись поплотнее, чтобы попасть в 10–12 километровые промежутки. Но германская артиллерия стала бить их с флангов, ведь артподготовка перепахала только участки прорыва, а места справа и слева от них не трогала. Англичане и французы с огромными потерями продвинулись на 2 км и нарвались на опорные пункты, попали под снаряды тяжелых батарей — фронт стоял тут долго, вся местность была пристреляна по квадратам. Союзники подтягивали артиллерию, устраивали новые артподготовки, штурмовали укрепленные деревни, второй рубеж. А немцы в это же время подводили войска с неатакованных участков и строили третью укрепленную позицию. Но и сами действовали по старинке, зачем-то поднимали соединения в массовые контратаки, и тут-то их колошматили пушки и пулеметы французов и англичан.

Эта тупая месиловка продолжалась целый месяц. В итоге союзники заняли территорию… в 40 кв. км. За ничтожное продвижение заплатили потерями 100 тыс. французов и 20 тыс. англичан. Немцы потеряли 55 тыс. Никакой помощи русским непродуманное и гиблое наступление не оказало, Германия не забрала с Востока ни одного солдата. И только одна из четырех армий участвовавших в сражении, 10-я французская, израсходовала более 2 млн. снарядов. Их вполне хватило бы, чтобы вообще избежать катастрофы на русском фронте…

Осложнилась обстановка и в Сербии. Австрийцы и немцы пока не могли выделить против нее дополнительных сил, но они нашли союзников. Автономная Албания входила в состав Османской империи. Регулярных турецких войск тут не было, но немцы и иттихадисты принялись формировать добровольческие банды. Они полезли на сербские земли, грабили. Сербии пришлось снимать с фронта свои части и отправить их в приграничные районы Албании.

Но в войну собиралась вступить еще одна держава — Италия. Еще с августа 1914 г. она торговалась с обеими сторонами. Немцы очень низко оценивали военную мощь Италии, считали более полезным ее нейтралитет: покупать через нее сырье, продовольствие. Однако итальянцы обнаглели и даже за нейтралитет требовали слишком много — чтобы Австро-Венгрия отдала им Трентино, часть Тироля. Им предлагали взамен французские провинции и колонии. Нет, Рим уперся. Дескать, еще неизвестно, получится ли их урвать у Франции. Пусть австрийцы удовлетворят запросы немедленно.

Российский генштаб и МИД тоже полагали, что Италия будет слабой союзницей и принесет мало пользы. Но Англия и Франция считали по количеству: у итальянцев было 4 армии — почти миллион солдат, на флоте — 14 линкоров. Это ж какая сила! Была и темная, политическая сторона вопроса. В составе Антанты Италия примкнула бы к западным державам. При решении спорных вопросов, при послевоенном разделе мира, России противостояли бы уже не два, а три голоса. Итальянцы вывалили за союз огромный список притязаний. Хотели получить Триест, Истрию, Далмацию, Албанию, турецкие Анталью и Измир, в Африке Эритрею и Сомали. Мало того, пусть английский флот защищает их побережье, а русские отвлекут на себя австрийцев. Лондон и Париж соглашались на все, выделили Италии заем в 50 млн. фунтов и обещали удовлетворить «значительную часть ее требований».

А в Риме уже сочли, что дело будет легким и беспроигрышным. Австрийцев били и русские, и сербы. Значит, они слабый противник. Планировалось быстренько прорвать границу и маршировать прямо на Вену, до нее было не так уж далеко. Ситуация сложилась подходящая, все силы австрийцев завязли в сражении за Галицию. 23 мая Италия объявила войну Австро-Венгрии (но не Германии). Главнокомандующим стал начальник генштаба генерал Кадорна (по итальянским законам король в военные вопросы не вмешивался). Он развернул свои армии в Трентино, Карнийских и Кадорских Альпах. Главный удар нанесли у р. Изонцо — там, где основание итальянского «сапога» захватывает северный берег Адриатики.

Австрийскую границу прикрывали ополченские заслоны. Итальянские колонны отбросили их, форсировали Изонцо и двинулись на восток, в долины рек Сава и Драва. Но австрийцам даже не понадобилось перебрасывать контингенты из Галиции. Они воспользовались тем, что сербы отвлеклись на Албанию, сняли с сербского фронта 5 своих дивизий и 1 германскую. Присоединили отступивших ополченцев, и этого хватило. Итальянцев было втрое больше, но их разбили и прогнали. Кадорна усилил ударную группировку и в июне предпринял второе наступление на Изонцо. На этот раз его войска вообще не смогли продвинуться ни на шаг. Австрийцы и немцы отразили все атаки, итальянцы застряли и начали закрепляться в окопах.

Державам Антанты припекло и в Африке. Немецкая агентура подбила восстать буров. Но Англия за годы владычества над Южной Африкой успела превратить в своих друзей бурскую верхушку, поделилась с ней властью, предоставила самоуправление. Генерал Луис Бота решительно подавил соплеменников, без всякого снисхождения расстреливая их за измену. А потом южноафриканская армия, созданная против мятежников, вместе с английскими отрядами захватила германскую Юго-Западную Африку.

Но судьбы войны решались, конечно же, не в африканских перестрелках. России срочно нужна была помощь. Помощь наступательными операциями, которые оттянули бы на себя часть сил противника, оружием, боеприпасами. Впрочем, речь шла даже не о помощи, а о продаже: британские кредиты оплачивались золотом. Не тут-то было! На все обращения из Петрограда и русской Ставки западные союзники пожимали плечами — отвечали, что ничем помочь не могут. После майского бездарного побоища в Шампани и Артуа они глубокомысленно приходили к выводу: для следующего наступления надо еще больше орудий, еще больше снарядов. Значит, наступать пока нельзя. И русским давать нельзя, самим нужнее.

Перенос германских ударов на Восток рассматривали как удачную передышку. Как раз и появилась возможность ликвидировать свое отставание от Германии, перевооружиться. Хотя раздавались и другие голоса. Лорд Бальфур спрашивал — зачем создавать большую британскую армию, если достаточно вооружить русскую? Уступить материальные средства и сберечь тем самым жизни англичан. Нет, все упиралось в высшую политику. Завершать-то войну должны были сильная английская и сильная французская армии. И русская, по возможности ослабленная. Переговоры о поставках оружия и боеприпасов тянулись месяцами, утопали в «меморандумах», формулировках, копеечных торгах.

России не только не давали оружия, но и не позволяли заказывать его в нейтральных странах. Все крупнейшие оружейные фирмы союзники застолбили для себя. Англичане подняли вопрос — дескать, в закупках военных товаров может получиться хаос. Надо создать общий орган, куда войдут представители разных стран, он и будет распределять: что именно заказывать, для кого, у каких производителей. Эти условия навязали России, а оплата производилась из британских кредитов, приходилось соглашаться. Была образована центральная закупочная комиссия во главе с военным министром Англии Китченером. Уж он-то «централизовал»! Прежние русские заказы, сделанные в Британии, переместились на практически несуществующею канадскую фирму. Следующие заказы размещались в США, но на тех заводах, которые только еще перестраивались на военное производство, могли выдать продукцию лишь в следующем году.

Правда, кое-что соглашались продать. Например, Франция великодушно уступила (за деньги!) 250 тыс. винтовок «гра», однозарядных, лежавших на складах со времен франко-прусской войны. Военный агент Игнатьев купил даже это старье — сгодится тыловым гарнизонам или учебным частям… Но дефицит был таким острым, что пригодилось не для учебных частей. Винтовками «гра» вооружали ополченские дивизии.

В целом же получалось, что Центральные державы — Германия, Австро-Венгрия, Турция, четко поддерживают и выручают друг друга, а в странах Антанты до подобной спайки далековато. На словах все признавали: такое положение надо преодолеть. 7 июля в Шантильи возле Парижа собралась межсоюзническая конференция. Прибыли главнокомандующие или представители государств. Позаседали, подтвердили прописные истины стратегии: нужна координация, одновременные удары на разных фронтах, чтобы враг не бил союзников по очереди. Приняли пункт — страна, которая выдерживает главный натиск, имеет право рассчитывать на помощь «дружественных армий». Русская делегация окрылилась и указала, что ситуация как раз соответствует этому пункту, и нужен решительный удар на Западе. Но Жоффр тут же начал вилять: «Французская армия будет продолжать ряд локализованных действий», да и то когда она подготовится, когда англичане создадут новые дивизии…

Ллойд Джордж писал: «Пока русские армии шли на убой под удары превосходной германской артиллерии и не были в состоянии оказать какое-либо сопротивление из-за недостатка ружей и снарядов, Франция копила снаряды, как будто бы это было золото, и с гордостью указывала на огромные запасы снарядов, готовых к отправке на фронт…». «На каждое предложение относительно вооружения России французские и британские генералы отвечали и в 1914–1915 гг., и в 1916 г., что им нечего дать… Мы предоставили Россию ее собственной судьбе». Впрочем, Ллойд Джордж умолчал об одной «мелочи». Он сам был одним из тех, кто активно рыл яму для нашей страны.