В ноябре, отвечая на вопросы журналистов, Брусилов сказал: «Война нами уже выиграна. Вопрос лишь во времени. Неудачи румын не имеют серьезного значения». По его прогнозам, война должна была кончиться в августе 1917 г., и Брусилов был прав.

Россия отнюдь не надорвалась, не истекла кровью. Она понесла серьезные потери, но куда меньшие, чем это нередко считают. Последняя сводка боевых потерь царской армии была представлена в «Докладной записке по особому делопроизводству» № 4(292) от 13(26) февраля 1917 г. На всех фронтах с начало войны было убито и умерло от ран 11.884 офицеров и 586 880 нижних чинов; число отравленных газом составило, соответственно 430 и 32 718; потери ранеными и больными — 26 041 и 2 438 591; контуженными 8650 и 93 339; без вести пропавшими — 4170 и 15 707; в плену находилось 11 899 офицеров и 2 638 050 солдат. Итого: 63 074 офицера и 5 975 341 солдат (ЦГВИА СССР, ф.2003, оп.1, д.186, л.98).

Урон наших армий был меньше, чем в других странах. Русских воинов погибло около 600 тыс., в Германии на тот же период — 1,05 млн., во Франции — 850 тыс. И это было вполне, закономерно, ведь царское командование не допускало таких мясорубок, как Верден и Сомма. В плену в России находилось примерно столько же немцев, австрийцев и турок, сколько наших солдат в неприятельском плену. По ранению, болезни и контузии выбыло гораздо меньше, чем в армиях противника, несмотря на то, что русские врачи подходили к освидетельствованию намного мягче немецких и австрийских, многие комиссованные выздоравливали, трудились, впоследствии воевали в гражданскую.

Зато положение Центральных держав стало уже катастрофическим. Их ресурсы были полностью исчерпаны, не хватало самого необходимого. Немцы выдвинули лозунг «durchalten» — продержаться. Продержаться, пока какие-нибудь перемены не подарят выход. А если перемен не случится, держаться до 1918 г.: подрастут новые призывники, подлечатся раненные, и можно будет возобновить удары. Но попробуй-ка еще продержись! Чтобы как-нибудь выстоять, новые диктаторы, Гинденбург и Людендорф, вовсю закручивали гайки. Была принята «программа Гинденбурга». Промышленности ставилась задача к весне 1917 г. повысить производство боеприпасов вдвое, а орудий и пулеметов втрое. Прочие отрасли производства урезались.

Ввели «Закон о конфискациях и реквизициях в военное время», отныне власть могла изымать любую собственность граждан. Для производства снарядов и патронов не хватало меди, и немцы сдавали медную посуду. Захваченные страны обирали вообще подчистую. Специальные команды обыскивали дома, вывинчивали медные водопроводные краны, дверные ручки и т. п. Гинденбург потребовал поголовной мобилизации населения, но рейхстаг и правительство возражали против мобилизации женщин. Приняли компромиссный «Закон об отечественной вспомогательной службе». Все гражданские мужчины от 16 до 60 лет считались мобилизованными. Их разрешалось привлекать на любые работы, и никаких протестов не допускалось. Объявлялось, что отныне каждый немец обязан жить и умирать «только на службе отечеству». А в армию призывали уже граждан от 17 до 45 лет, стали забирать и рабочих, имевших броню. Заменить их Гинденбург приказал рабами с оккупированных территорий. Из одной лишь Бельгии пригнали 700 тыс. человек.

Дееспособные германские мужчины находились в войсках или были уже убиты, искалечены. На шахтах не хватало шахтеров, и упала добыча угля. Все, что удавалось добыть, шло на военные заводы. Отопление жилых домов прекратилось. В сельском хозяйстве не хватало рабочих рук, тягловой силы, удобрений. Урожаи снизились на 40–60 %. Крестьян обязали полностью сдавать продукцию государству, но урожай даже и собрать-то не могли. Если в 1915 г. были введены карточки на хлеб, то в 1916 г. появились карточки на масло, жиры, картофель, мясо, одежду. Да и карточки обеспечивались все более скудно, нерегулярно. Германия оказывалась в состоянии прокормить лишь 2/3 своих граждан.

Надеялись поправить дела в Румынии, там захватили огромное количество зерна, скота. Но… их же еще требовалось вывезти по безобразным румынским дорогам. Значительная часть трофеев там же и погибла, кое-чем пришлось делиться с союзниками, оставшегося хватило только на армейские пайки. А хозяйство Румынии было окончательно разрушено. На поставки из этой страны больше рассчитывать не приходилось. Зимой 1916/17 гг. в Германии не стало даже картофеля. Его заменяли брюквой, и эту зиму прозвали «брюквенной». А к весне урезали карточки. Теперь по ним полагалось 179 г муки в день или 1,6 кг суррогатного хлеба на неделю. От недоедания падала производительность труда. Ослабленные люди болели, резко подскочила смертность. Нарастали общая усталость и уныние. В победу больше не верили. Было ясно — если даже продержится фронт, то следующую военную зиму Германия не вытянет. Людендорф писал, что положение было «чрезвычайно затруднительным и почти безвыходным».

У германских союзников дела обстояли еще хуже. Австро-Венгрия, Турция, Болгария тайком от немцев пробовали завязать переговоры о сепаратном мире, но Германия эти попытки пресекала, а западные державы к такому миру не стремились, они нацелились на расчленение Османской и Австрийской империй. Австрийцы призывали в ополчение уже 55-летних. У них недоедала даже армия, а города находились на грани голода. Усугубились межнациональные раздоры. Венгрия, житница империи, не желала кормить «славян». А Чехия, главная кузница вооружения, возмущалась, что венгры не дают продуктов. Росла инфляция, золотое обеспечение кроны упало в 47 раз.

В Турции по сравнению с 1914 г. жизнь подорожала в 20 раз. На базарах отказывались брать бумажные деньги, требовали серебро и золото. Дошло до настоящего голода, в Стамбуле были голодные бунты. Убили нескольких немецких солдат и офицеров, турки считали, что эти «неверные» втянули их в бедствие. Из-за нехватки продуктов в магазинах Стамбула начали продавать еду только мусульманам. Христианам (в основном, грекам), предоставлялось подыхать или убираться куда хотят. Но стали умирать от голода и мусульмане. Губернатор Смирны, пытаясь спасти бедноту, открыл общественную столовую на 15 тыс. человек. Катастрофические размеры приняло дезертирство. В конце 1916 г. в зоне 3-й армии было задержано 13 тыс. дезертиров. А губернатор Сиваса гордо взял на себя обязательство к весне выловить и вернуть в строй 30 тыс.

Болгария понесла относительно небольшие потери, но от нее требовали поставлять продовольствие Германии, Австрии, Турции. Самим болгарам приходилось все туже затягивать пояса, невиданно поползли вверх цены, хиленькая экономика зашаталась. Для Антанты военные трудности были куда менее чувствительными. Англия и Франция перекладывали часть издержек на колонии. Из них черпались и солдаты (британцы за войну мобилизовали в колониях и доминионах 4,5 млн. человек, французы 1,4 млн). К началу 1917 г. силы Антанты превосходили Центральные Державы почти вдвое. Ожидалось скорое вступление в войну США и Греции.

Ну а Россия была не только далека от упадка, а наоборот, совершила гигантский промышленный рывок! В масштабах своего времени он был вполне сопоставим с рывком советской промышленности во Вторую мировую. Несмотря на потерю западных губерний, мобилизации в армию и другие проблемы, валовой объем продукции по сравнению с 1913 г. вырос на 21,5 %. Причем до войны в большей степени развивалась легкая, текстильная, добывающая промышленность, теперь резко пошло в гору машиностроение. По подсчетам академика Струмилина, производственный потенциал России с 1914 до начала 1917 г. вырос на 40 %. Производство машинного оборудования всех типов возросло втрое, а производство химической промышленности — вдвое.

Совсем недавно, в 1915 г. Россия была вынуждена выпрашивать у западных союзников орудия, снаряды, аэропланы, а иностранцы кочевряжились, тыкали ее носом в «отсталость». Но через каких-то полтора года наша страна обогнала в производстве артиллерии Англию и Францию! Вышла на второе место в мире после Германии. Выпуск орудий вырос в 10 раз и достиг 11,3 тыс. в год. Уже начали производить тяжелые орудия, более 1 тыс. в год. Выпуск снарядов увеличился в 20 раз (67 млн. в год), винтовок в 11 раз (3,3 млн. в год). Российская промышленность изготовляла в год 28 тыс. пулеметов, 13,5 млрд. патронов, 20 тыс. грузовых машин, 50 тыс. телефонных аппаратов. Возникло 3 тыс. новых заводов и фабрик, а старые расширялись и модернизировались. Прокладывалось более 5 тыс. км новых железнодорожных магистралей. Удвоилось количество железных и шоссейных дорог к западным границам. Был построен новый незамерзающий порт Романов-на-Мурмане (Мурманск). В ноябре 1916 г. завершили строительство Мурманской железной дороги, связавшей Петроград с этим портом.

Конечно, такой рывок требовал колоссальных вложений. Государственный долг России вырос на 23,9 млрд. руб. Но и эту проблему наша страна решила не за счет иностранных кредиторов, а за счет собственных ресурсов! Внешние займы составляли лишь 8,07 млрд. руб., а остальное — внутренние. Россияне были людьми не бедными. Почему же не купить облигации займа? И стране поможешь, и самим, вроде, выгодно. Впрочем, и Россия была не бедной. Ни жульнические кредиты с вывозом золота, ни иностранные поставки по жульническим ценам не разорили ее. Сохранялся огромный золотой запас. (Позже Колчак будет на это золото покупать оружие у американцев, и еще изрядная часть останется большевикам, Троцкий через «Ниа-банк» Ашберга спустит ее западным банкирам, расплачиваясь за помощь).

К кампании 1917 г. русские подготовились блестяще. Пользуясь зимней передышкой, Гурко реорганизовал войска. В пехотных полках оставалось не 4, а 3 батальона, в кавалерийских не 6, а 4 эскадрона. Это позволяло уменьшить количество солдат на переднем крае, снизить потери. Но огневая мощь дивизий увеличивалась, в них сохранялось прежнее количество артиллерии, а пулеметов становилось в 3 раза больше. А за счет освободившихся четвертых батальонов формировалось 48 новых дивизий, придавали им столько же артиллерии и пулеметов. Кроме того, ожидалось 750 тыс. человек свежего пополнения, из них намечалось развертывание дивизий третьей очереди.

В стратегическом резерве Ставки были созданы полки и бригады ТАОН — тяжелой артиллерии особого назначения. Отечественная промышленность начала производить зенитные орудия, минометы, бомбометы, траншейные пушки калибра 1,5 дюйма (37 мм), весной каждый полк должен был получить по 2 пушки. В войска поступали ранцевые огнеметы. Запускались в производство автоматические винтовки. Для ближнего боя французы по бешеным ценам навязывали свои автоматические пистолеты, но Россия решила вопрос проще и дешевле. Наши инженеры скопировали трофейный маузер, улучшили его конструкцию, и вскоре их понаделали столько, что маузер стали считать русским, а не немецким пистолетом.

Росла оснащенность техникой, совершенствовались специальные войска. В 1914 г. на корпус полагался 1 саперный батальон, сейчас в каждой дивизии было по инженерной роте, а в корпусах были созданы инженерные полки из 2 батальонов, саперного и технического. Технический батальон состоял из 2 телеграфных рот и 1 прожекторной. В самостоятельные рода войск выделились войска связи, железнодорожные, автомобильные, броневые, авиационные. По авиации Россия догнала Германию и Францию, на фронте имелось 1039 самолетов. Но боевая мощь авиации продолжала возрастать — русская промышленность довела выпуск самолетов до 220 в месяц.

Вскоре должно было начаться производство танков. А броневики, по тому времени куда более надежные и маневренные, чем танки, уже клепали вовсю. Их сводили во взводы из 3 машин — 1 с пушкой, 2 с пулеметным вооружением, 3 взвода составляли бронедивизион. По мере производства техники планировалось придавать бронедивизионы кавалерийским дивизиям. Еще в те годы наши военачальники поняли, какой могучей силой станут конно-механизированные соединения. Боеприпасов для предстоящей кампании заготовили столько, что даже при полной остановке всех заводов их хватило бы на 3 месяца непрерывного сражения. (На самом деле хватило не на 3 месяца. Боеприпасами и оружием, накопленными к 1917 г., Россия воевала всю гражданскую, огромные склады достались немцам, туркам).

В 1917 г. в армии готовилось введение новой формы одежды. Она была более удобной, а кроме того, государь пожелал, чтобы форма была выполнена в русском национальном духе, напоминала воинам о славном прошлом. Ее изготовили по эскизам художника Васнецова. Для солдат вместо фуражек предусматривались остроконечные суконные шапки-богатырки (в гражданскую их назовут буденовками), красивые шинели с «разговорами», как на стрелецких кафтанах. Для офицеров шились легкие и практичные кожанки (вскоре в них будут щеголять комиссары и чекисты).

Да, победа казалась не за горами. А кончится война — будет всеобщая мирная конференция. Чтобы не оказаться не готовыми к ней, российское правительство уже с декабря начало предварительные проработки. Была создана группа, поднимавшая архивы МИД, изучавшая прежние трактаты, соглашения, протоколы. А Алексеев, лечившийся в Крыму, затребовал необходимые материалы, карты, и занялся разработкой планов весеннего наступления. К нему лезли делегаты от «общественности», пытались втянуть в политические дрязги. Алексеев всячески избегал подобных визитеров, даже скрывался от них. Он трудился над операцией, которая должна была стать главной в его жизни…

Россия снова поднималась во весь рост, великая и могущественная, и западные союзники меняли тон, опять начинали заискивать. Но в Лондоне и Париже нарастал и страх. А ну как русские припомнят их поведение? Англия решила задобрить царя, наградила его орденом Бани I степени и произвела в британские фельдмаршалы «в знак искренней дружбы и любви». Франция предпочла более весомые изъявления дружбы: предложила договор, выгодный для России, чтобы она была напрямую заинтересована в дальнейшем сотрудничестве. Его подписали в феврале. Франция признавала за Россией полное право на определение ее западных границ, берите что хотите, а за это Россия признавала за Францией полное право на определение восточных границ. Но французы настояли, чтобы соглашение было секретным — не хотели испортить свою репутацию перед поляками, которым наобещали независимость.

Авторитет России вырос настолько, что очередная межсоюзническая конференция Антанты впервые прошла не во Франции, а в Петрограде. В феврале приехали французский военный министр Кастельно, британский — Мильнер, итальянцы, румыны, сербы. При обсуждении планов англичане и французы пробовали увиливать, отделываться общими фразами, но русские чувствовали себя куда более уверенно, чем прежде. Гурко взял инициативу на себя, фактически повел конференцию. Кастельно заикнулся, что русской армии надо бы начать пораньше, оттянуть на себя немцев. Гурко твердо ответил «нет». Россия уже начинала пораньше в прошлом году, теперь очередь союзников. А наши армии начнут наступление после того, как завершится формирование 50 новых дивизий — 15 мая.

Чуток поспорили, и все утрясли. Союзники снова настаивали, что главный удар надо наносить против Германии. Что ж, согласились, этот удар возлагался на французов и англичан. Итальянцы пообещали новое наступление на Изонцо. А русские наносили вспомогательные удары. Но на самом деле, по замыслам нашего командования, именно им предстояло стать главными. Алексеев и Гурко, уже не считаясь с иностранными соображениями, планировали обрушить всю мощь на Австро-Венгрию и добить ее. Последующие бои подтвердили, это было более чем реально.

Северный и Западный фронты готовили отвлекающие наступательные операции, где и как — предоставили решать Рузскому и Эверту. Львиная доля сил и средств сосредотачивалась на Юго-Западном, у Брусилова. Ему передавали могучие кулаки тяжелой артиллерии, значительную часть авиации, большие резервы. Главный удар наносили 7-я и 11-я армии, на Львов. На правом фланге Особая и 3-я армии сковывали атаками Ковельскую группировку немцев, но прорыв намечался в обход, на Сокаль. Противнику пришлось бы бросить свою неприступную оборону. А на левом фланге 8-я армия Юго-Западного фронта и 9-я Румынского фронта прорывались через Карпаты в Трансильванию, выходили во фанг и тыл неприятельским войскам в Румынии, перерезали их коммуникации. Вот и дергайся, думай, то ли удерживать Румынию, то ли выбираться из мешка.

Эти удары открывали отличные возможности для наступления Салоникского фронта. Австро-Венгрия должна была рухнуть. За ней посыпались бы Болгария и Османская империя. Их били и с другой стороны, корпус Баратова и армия Мода в Ираке, соединившись, наступали на Мосул и углублялись в «подбрюшье» Турции. А если понадобится добить Порту, Черноморский флот готовил Босфорскую операцию. Впервые в России была создана пехотная дивизия «ударного типа» под командованием генерала А. А. Свечина, ее специально учили десантным действиям и подчинили Колчаку. Десант на Босфор был очень рискованным, но когда в Стамбуле пойдет полный разброд и деморализация, сулил успех. Полагали, что к операции можно будет привлечь и англичан.

Общий оперативный план на 1917 г. был утвержден Ставкой 6 февраля. Солдаты и офицеры горели решимостью победить. Брусилов писал, что войска «были в твердом настроении духа, и на них можно было надеяться». А французский генерал Кастельно, посетивший фронт 20 февраля, отмечал: «Дух войск показался мне превосходным, люди сильные, хорошо натренированные, полные мужества, с прекрасными светлыми и кроткими глазами…» Алексеев вернулся в Могилев 5 марта. Он не долечился, был еще слаб. Врачи советовали ему не переутомляться. Но Алексеев так не умел. Сразу взвалил на себя всю работу, начал изучать даже переписку с фронтами и армиями за время своего отсутствия. Мгновенно надорвался, ему стало хуже. Доктора требовали, чтобы он, по крайней мере, лежал по несколько часов в день. Но он спешил войти в круг своих обязанностей. 8 марта (23 февраля) в Ставку прибыл царь. Алексеев встретил его с температурой 39, доложил о состоянии дел… Ни он, ни государь не знали, что все дела, казалось бы, самые важные, уже не имеют смысла, и все планы уже перечеркнуты. В Петрограде в этот день началась революция.