В прошлой главе мы уже говорили о св. благоверном князе Дмитрии Донском, вспоминали эпохальную Куликовскую битву. Но остается малоизвестным, что великому князю Дмитрию пришлось спасать Русь не только от татар. А само столкновение с Мамаем было спровоцировано предательством…

Чтобы разобраться в этих хитросплетениях, надо рассмотреть общую политическую обстановку в Восточной Европе. В XIII в. Русь оказалась зажатой между двумя могучими хищниками. Один был обожравшимся и дряхлеющим – Орда. Второй – энергичным и ненасытным – Литва. Она в полной мере воспользовалась распадом нашей страны. Присоединяла земли целыми княжествами. Шаг за шагом поглотила Полоцк, Витебск, Минск, Туров, Пинск, Волынь, Киев. Потом настал черед Чернигова, Брянска, Смоленска. Литовский властитель Ольгерд Гедиминович обозначил дальнейшие планы весьма откровенно, принял титул великого князя Литовского и Русского.

Как литовцы, так и татары опасались большой войны между собой: для обеих сторон она была бы слишком разорительной. И именно это равновесие позволяло держаться в относительной безопасности Московскому государству. Но положение оставалось зыбким, неустойчивым, и на Руси вовсю распространялись чужеземные влияния. Серьезным очагом нестабильности оставался Новгород. Местные бояре постоянно косились, не пора ли перекинуться под покровительство Литвы?

Склоки корежили Тверь. Здешнему княжескому дому досталось от татар очень круто. В Орде приняли страшную смерть четыре князя: Михаил Тверской, его сыновья Дмитрий и Александр, внук Федор. Но их потомки перессорились. Во главе княжества оказались младшие сыновья Михаила Тверского. Они прекратили давнее соперничество с Москвой, налаживали дружбу. Однако у казненного Александра осталась вдова Настасья, настраивала четверых детей против дядей, внушала, что Тверь должна принадлежать им. Писали жалобы хану, судились. На этом умело играл литовский Ольгерд. Он посватался к Настасье, женился на ее дочке Ульяне. Взялся поддерживать четверых братьев своей супруги. Правда, сторону Василия принимал московский великий князь. А главное – митрополит Московский и всея Руси.

Однако и в самой Москве были свои проблемы, начало заноситься боярство. Оно складывалось при св. Данииле Московском и Калите. К ним на службу перебиралась киевская, черниговская, смоленская, тверская знать. Князья возвышали достойных, жаловали землями, деревнями. Бояре набирали вес, а их дети уже пытались выступать самостоятельной силой. Так, ближним боярином Ивана Калиты был Протасий Вельяминов. Он занимал пост московского тысяцкого. Пост первостепенный: столичный градоначальник и судья, он представлял перед великим князем интересы всех москвичей, руководил ополчением. После Протасия тысяцким стал его сын Василий, ходил первым советником у великого князя Семена Гордого, даже породнился с ним. Выдал свою дочь Александру за брата государя, Ивана Красного.

На столь выгодной должности Вельяминов близко сошелся с ордынскими и генуэзскими купцами, участвовал в их делах, предоставлял льготы. Они тоже не обижали высокопоставленного партнера, в кубышку тысяцкого текли золотые ручейки. Правда, страдали русские купцы, но кто посмеет спорить с самим тысяцким, государевым родственником? Василий привыкал считать себя чуть ли не вторым великим князем, распоряжался на Москве единолично. Завершая земную жизнь, передал свой пост старшему из сыновей, Василию Васильевичу.

Но до Семена Гордого дошли жалобы на махинации Вельяминовых, да и их амбиции раздражали великого князя. Он показал семейству, что должность тысяцкого отнюдь не наследственная, передал ее Алексею Босоволкову по прозвищу Хвост. Не тут-то было! У нового доверенного боярина сразу же нашлось множество врагов, подмечали каждое его прегрешение. Густо доливали клеветы. До того накрутили государя, что он возвратил высокий пост Василию Вельяминову, а Босоволкова отстранил и даже приказал братьям, чтобы вообще не принимали на службу ни его, ни его детей.

В 1350-х годах на Русь обрушилось чудовищное бедствие. Чума. Вымирали целые города. Многие верили, что уже наступает конец света. Умерших простолюдинов никто не считал, но в Москве мор скосил митрополита Феогноста и великого князя Семена Гордого со всем его потомством. Престол достался его брату, Ивану II Красному. В правительственной верхушке это привело к довольно серьезным и неожиданным переменам. Иван по натуре был скромным, тихим, и тысяцкий Вельяминов возомнил, что станет при нем вообще всемогущим. Государь – его шурин! Кто, как не он, будет диктовать нужные решения? Вознаградит себя новыми пожалованиями, прибытками.

Но Иван Красный успел изучить брата жены далеко не с лучшей стороны. Он был не настолько скромным и тихим, чтобы позволять сесть себе на шею. Об истории с отставкой Алексея Босоволкова государь имел собственную информацию и убедился, что его оболгали. Амбиции Вельяминова он укоротил одним махом, отстранил его с поста тысяцкого и назначил Босоволкова. Хотя занимал он высокую должность совсем недолго. Утром 3 февраля 1356 г. его нашли на базаре убитым. Вычислить виновных не составляло труда, подозрения и улики указывали на Василия Вельяминова.

А государь оказался в затруднении. Взять боярина под белы ручки и карать по закону? Попробуй-ка тронь, хлопот не оберешься. За Вельяминовым стоял мощный клан родни, иноземные купцы, половина Москвы. Вопиющее преступление всколыхнуло и горожан. Москвичи забурлили. Шумели, что повторяется история Андрея Боголюбского. Что Босоволков, как и он, любил и опекал простых людей, и за это его угробили «сильные». Слишком сильные. Что ж, Иван Красный выбрал самый осторожный вариант. Выносить сор из избы и судить родственника не стал. Но Василию Вельяминову намекнули, чтобы покинул владения великого князя. Он собрал пожитки и укатил в Рязань, по тогдашним понятиям – за границу.

Впрочем, политический детектив этим отнюдь не завершился. Вскоре всю Восточную Европу всколыхнули перемены в Орде. Хана Джанибека, благоволившего к Москве, убил его сын Бердибек. Это значило, что всем русским князьям надо бросать дела, ехать в Сарай. Везти подношения новому хану и заново хлопотать о ярлыках. Делать вид, будто Бердибек вполне «законный», будто его горячо любят, уважают. Но для кого-то это был шанс изменить существующее положение, половить рыбку в мутной воде. Сразу засуетились соперники Москвы – суздальцы, тверичи, оживились новгородские бояре. Выдвигали другие кандидатуры на великое княжение.

Иван Красный и его бояре немедленно помчались в Сарай. Раздавали взятки. Обходили с визитами и дарами жен Бердибека, его любимцев. Все-таки добились своего. Удержали великое княжение. Однако в новом ханском окружении вдруг обнаружили знакомое лицо – изгнанника Вельяминова! Ордынские торгаши и ростовщики не забыли, какие услуги боярин оказывал им в Москве. Приютили, порекомендовали полезного человека сановникам Бердибека. А вельможи в разговорах с Иваном Красным прозрачно намекнули, что надо бы простить их друга. Разве можно было отказать? Боярин вернулся в Москву, был восстановлен в должности тысяцкого.

Митрополитом всея Руси в это время был поставлен св. Алексий. Вместе с Иваном Красным им снова и снова приходилось урегулировать тверские раздоры. Дети Настасьи развернули атаки на тихого и миролюбивого дядю, Василия Кашинского, занимавшего престол в Твери. Требовали от него переделить владения, а то и вообще уступить княжество. Ездили кляузничать в Сарай. Великий князь и митрополит защитили дядю, не дали в обиду. Но подключился и Ольгерд, ответил открытой враждой. Когда св. Алексий отправился в Киев окормлять южную паству, его там схватили и упрятали в темницу. Знайте, как задевать наших ставленников!

А в 1359 г. умер Иван Красный. Наследником остался сын Дмитрий. Будущий Донской, но тогда ему было 8 лет! Причем на роль регента выдвинулся не кто иной, как Василий Вельяминов. Дядя! Вот сейчас он развернулся в полную силу. Казна была в его распоряжении, на ключевые посты можно было назначить своих людей, и какое решение примут бояре, если Вельяминов против? Дров он наломал изрядно. В Орде произошел очередной переворот, Бердибека зарезал родственник, Кульпа. Его, в свою очередь, убил Науруз.

Князьям опять требовалось снаряжать посольства в Сарай, раздавать «многие дары хану и ханше, и князем ордынским». Однако Вельяминов поскупился. Не исключено, что он попросту погрел руки на деньгах и подарках, предназначенных для хана. Такое за боярином случалось. Но он рассчитывал, что много платить незачем, великое княжение без того останется за Москвой. Надеялся на поддержку давних сарайских друзей. Однако его друзей на месте не оказалось. Кому-то перерезали глотки в сумятице переворотов, кто-то сбежал. Его любезные толстосумы позапирали дома и лавки, подались на время подальше – в Хорезм, Тану, Кафу.

А в результате Москва вообще утратила великое княжение. Его перехватил суздальский и нижегородский властитель Дмитрий-Фома. Для литовского Ольгерда это стало великолепным подарком. Москва ослабела! На Тверь посыпались литовские набеги. Причем помощи она не получила. Вельяминов не считал нужным тратиться на походы, ссориться с Литвой. Василию Кашинскому племянники предъявили ультиматум, ему пришлось отдать треть своих владений.

Правда, Ольгерду все же пришлось освободить святителя Алексия: конфликт с православным духовенством был Литве совсем не с руки, и патриархия вмешалась. Митрополит вернулся в Москву. Оттеснил от руководства Вельяминова, возглавил правительство. Взял под покровительство юного Дмитрия, принялся воспитывать из него настоящего государя. А в Орде смуты не прекращались, грянула «великая замятня». Кандидаты на ханский престол остервенело резались за власть, держава стала разваливаться. Дипломаты св. Алексия сработали четко. У очередного скороспелого хана Амурата отспорили ярлык на великое княжение. В 1362 г., одним походом разогнав дружины соперника, Дмитрий был коронован во Владимире.

Но и бедствия не прекращались. В 1364 г. по Руси вторично прокатилась чума. Унесла сотни тысяч жертв. Московский государь потерял мать и брата. В Тверском княжестве эпидемия скосила вдовствующую княгиню Настасью и почти все ее семейство. Из четверых ее сыновей чума обошла лишь одного, Михаила, властителя городка Микулина. Но он оказался не менее склочным, чем его мать и братья, да еще и вместе взятые. Князь не забыл уроков матери: он был потомком великих князей Владимирских и по отцу, и по деду! Внук мученика Михаила Тверского! Кто, как не он, должен править в Твери? Сестра Ульяна была женой Ольгерда, это что-нибудь значило! Сам князь повадился гостить в Литве.

Ну а Ольгерд по-своему оценивал замятню в Орде. Сейчас она не сможет заступиться за подданных! На нее можно не оглядываться! Послам германского императора Ольгерд откровенно заявил: «Вся Русь должна принадлежать Литве» – и даже потребовал, чтобы крестоносцы Ливонского ордена отказались от «права на русских». А Тверь выглядела очень удобным плацдармом. Там по-прежнему правил Василий Кашинский. Племянник Михаил его презирал. Считал, что он изменил своему роду, стал прихлебателем Москвы. Посланцы Ольгерда привозили серебро. Михаил перетягивал на свою сторону дядиных бояр, дружинников. Внушал, что возвратит Твери былую славу, утрет нос москвичам!

Конфликт разгорелся из-за крошечного городишки Вертязина. Его хозяина, князя Семена, унесла чума. Василий Кашинский хотел отдать удельчик брату покойного Еремею, но вдруг против него взбунтовались собственные бояре, даже тверской епископ, постановили уступить Вертязин склочному Михаилу. Перепуганный Василий с обиженным Еремеем покатили в Москву. Обратились к митрополиту, к Дмитрию Ивановичу. Св. Алексий рассудил по закону, выморочный городок принадлежит Еремею. Но Михаил уже силой захватил Вертязин, уступать его отказался. Старенький князь Василий запросил военную помощь Москвы. Однако соперник дожидаться не стал, поскакал в Литву.

Ольгерд был доволен. Заварушка разыгралась в самое подходящее время. Тверь сама плыла в руки! И только ли Тверь? Михаил – законный претендент на золотой престол Владимирский. Перетряхнуть Москву, посадить родственника вместо Дмитрия, и Северная Русь скатится под литовское владычество! В 1367 г. Михаил вернулся на родину с чужеземной ратью. Осадил дядю, заставил его отречься от Твери, а Еремея от Вертязина.

Однако присяга, принесенная под угрозой, была недействительной. Едва литовская конница отправилась домой, обиженные князья снова покатили в Москву, подали жалобу. Великий князь и митрополит попробовали утрясти раздоры полюбовно. Взяли на себя роль посредников и пригласили Михаила на третейский суд. Он явился, но за ним стояла Литва! Михаила распирало от сознания своей силы. Настолько занесло, что он вообще обнаглел. Выплеснул на суде грязные оскорбления и угрозы, даже святитель Алексий не выдержал. Он и государь Дмитрий Иванович взяли Михаила и его бояр под стражу.

Правда, в темницу не сажали, устроили вполне прилично, по частным домам. Пускай остынут, одумаются. Он и впрямь одумался. Согласился на уступки. К тому же в Москву в это время приехали послы от Мамая. Татары вмешались в споры и расценили случившееся как самоуправство. Ведь юридически Тверь не подчинялась Москве, сносилась с ханами независимо от нее. Мамаевы послы потребовали освободить арестованных. Дескать, Дмитрий превысил свою власть, с тверскими тяжбами царь разберется сам. Кое-как утрясли компромиссное решение. Михаил остался великим князем Тверским, только спорный Вертязин отдал Еремею.

Но тот уже боялся родственника. Ясное дело, отыграется! Еремей объявил Дмитрию Ивановичу, что передается под его защиту. В Вертязин отправился московский наместник с воинами. Однако Михаила это еще больше разъярило. Он жаждал мстить и сорвался. Внезапно налетел на Вертязин. Московских людей перебил, а Еремея бросил в тюрьму. Но уж такого безобразия Дмитрий Иванович спустить никак не мог. Его полки опять выступили к Твери.

Однако Михаил по накатанной дорожке умчался в Литву. А Ольгерд уже ждал его. Предлог был отличным, почва подготовленной. Пора было сказать свое решающее слово! В ноябре 1368 г. на Русь вторглись литовские полчища. Присоединились вассалы – смоленские и брянские войска. Присоединился Михаил с тверичами. Попутно захватили Стародубское и Оболенское княжества, князей убили, земли и города прибрал Ольгерд. Хлынули на московскую территорию. Разгромили вышедшую против них рать, подступали к Можайску и самой Москве. Правда, штурмовать не отважились: буквально год назад Дмитрий Иванович успел отстроить новенькие каменный Кремль.

Зато литовцы подчистую опустошили окрестные земли. Вся западная часть московского княжества покрылась пятнами смрадной гари на местах сел и деревень. Пойманных людей убивали или угоняли, тысячи мужиков, баб, детей под понукания на русском и литовском языках брели на чужбину. А все, что не могли утащить или увести, уничтожали, предавали огню. Тверская дружина тоже набрала добра, пленных, стада скота. Ольгерд благосклонно разрешал: берите, не жалко. Князь Михаил торжественно въехал в Тверь. Неужели Дмитрий после подобной взбучки посмеет тронуть его? Пускай благодарит Бога, что удержался великим князем Владимирским. Пока удержался. А дальше Ольгерд еще разок подсобит, и посмотрим, удержится ли?

Но враги переоценили разгром москвичей. И недооценили укрепившуюся власть Дмитрия Ивановича, нарождающуюся спайку русских земель. Москве помогли суздальцы, нижегородцы, ярославцы, ростовцы, белозерцы, угличане. Она быстро преодолела последствия нашествия, формировала и вооружала новые полки. Уже следующим летом великий князь Дмитрий крепко наказал литовских вассалов и союзников, отправил рати на Смоленщину и Брянщину. Резали, жгли, грабили в московских владениях? Не обессудьте, долг платежом красен. Платили той же монетой. Чужое добро увозили? Прощайтесь со своим. Полон забирали? Идите-ка сами потрудитесь на нашей земле.

Дошел черед и до Твери. Правда, повторилась прошлогодняя история. Когда сапоги московских ратников запылили по дорогам, Михаил опять ускакал в Литву. А поздней осенью, едва подмерзла грязь, вторглись бесчисленные рати Ольгерда. Снова разоряли, подступали к Волоколамску и Москве. Впрочем, повторялось не все. На этот раз москвичи оказались готовыми. Попрятали пожитки, укрылись по крепостям и лесам. А потом вдруг обнаружились резервные корпуса московского государя. Начали очень грамотно заходить в тыл литовцам, отрезать обратную дорогу.

Вот теперь пришел черед призадуматься Ольгерду. Он вдруг стал очень вежливым, предложил вступить в переговоры. Что ж, Дмитрий не возражал. В результате было заключено перемирие на полгода, и уходили литовцы очень скромненько. Уже ни о каких грабежах речи не было. Как бы не дать повод нарушить перемирие, унести ноги подобру-поздорову!.. Но теперь оказался страшно разочарован тверской Михаил. Ведь он-то поверил, что Ольгерд всемогущий. Представлял, как Москва будет корчиться в пламени, как его станут возводить на великое княжение… А что в итоге? Коротенькая передышка. А потом еще раз бежать?

Но в 1370 г. донеслись важные новости из Орды. В междоусобицах выиграл Мамай. Захватил Сарай, посадил своего марионеточного хана. Вот тут-то Михаил окрылился: почему бы ему не переориентироваться, не найти других заступников? Он покатил уже не в Литву, а в Орду. Не скупился на подношения, влез в огромные долги к ростовщикам. Получит великое княжение – вернет. Если и денег не хватит, не беда. Способы известные: отдаст на откуп подати, промыслы, кредиторы с лихвой возвратят вложения русскими мехами, наберут по деревням белотелых рабынь.

В общем, получилось. Властитель Орды вручил Михаилу вожделенный великокняжеский ярлык. Вместе с ним поехал ханский посол Сары-ходжа. Приехав в Тверь, они разослали приказ всем князьям – явиться на коронацию во Владимир. Одно из посланий предназначалось для Москвы. То-то веселились, то-то хохотали Михаил и его бояре, воображали, как перекосится лицо Дмитрия, когда он прочитает!

Но дальше стало не до смеха. Московское правительство отреагировало спокойно, но жестко. Из Кремля тоже поскакали гонцы по уделам и городам, развозили приказ: всем «боярам и черным людям» предписывалось целовать крест «не даватися князю Михаилу Тверскому». По всей Руси люди получали по два противоположных указания, должны были выбрать. Они и выбрали. Выполняли повеление Дмитрия, а на повеление Михаила не отозвался никто. Зазвенело оружие, собирались армии.

А посла Сары-ходжу пригласили в Москву. Впрочем, и сам посол, и отправивший его Мамай были не глупыми людьми. Они вполне здраво оценивали реальный вес Москвы и Твери. Отлично понимали, кто настоящий властитель. Истинная цель демарша с передачей великокняжеского ярлыка Михаилу была более тонкой. Подразнить Дмитрия, как следует попугать его и привести к послушанию, а то он совсем отбился от рук, перестал платить дань. В Москве Сары-ходжа разъяснил, что от государя, по сути, требуется совсем немного – выразить покорность.

Уцелеть между двумя жерновами, Ордой и Литвой, шансов почти не было. Не с одними, так с другими требовалось как-то налаживать отношения. Поэтому Дмитрий Иванович счел за лучшее смириться. В 1371 г. он тоже нанес визит в Орду. Мамай встретил его чрезвычайно ласково. Для него прекращение русских усобиц выглядело весьма важным, чтобы возобновились выплаты «выхода». Да и литовцы представляли нешуточную угрозу, отбирали у него данников. Поэтому ярлык на великое княжение Мамай легко и охотно переоформил – передал Дмитрию.

Хотя и для Москвы подобный поворот стал выгодным. Ольгерд сразу же выразил готовность налаживать отношения, вступил в переговоры. Причем согласился признать Владимирское великое княжение «вотчиной», наследственным владением московских государей! А от покровительства Михаилу Литва отрекалась. Условились: если он опять начнет «пакостити в нашей вотчине», великий князь сам примет меры, а литовцам «за него ся не вступати».

Увы, достигнутый мир и спокойствие оказались слишком недолгими. В 1372 г. в Орде возобновилась резня, она развалилась на семь частей, дерущихся между собой. И Ольгерд сразу же совершил обратный поворот. Договоры для него никогда ничего не значили. Литовские и тверские отряды неожиданно обнаружились под Переславлем-Залесским. Опустошили окрестности, потом двинулись к Дмитрову, подступили к Торжку.

Для защиты этого города прислал ополченцев Новгород. Но 31 мая 1372 г. бронированные дружины литовцев смяли защитников. Они побежали. А Михаил заметил, что ветер дует им в спину, велел поджигать город. Занялось с треском, пламя потекло волной по высохшим бревнам домов, по заборам, сараям. Вопили люди, надрывалась погибающая скотина. Толпы бежали к речке Тверце, давили друг друга, тонули. Другие выскакивали навстречу победителям, напарывались на мечи и копья, кидались обратно в огонь. Победители издевались, насиловали женщин. Некоторые тверичи охотились за более ценными трофеями. Пожар пощадил каменные храмы, но их забили сотни трупов людей, задохнувшихся от дыма. Не без труда расчищали проходы в мертвых телах, срывали ризы, оклады икон. Это были русские – и тешились над русскими…

Впрочем, Торжок был приманкой. Литовцы ждали, что великий князь возмущенно кинется на разбойников. Покинет каменный Кремль – и именно этого караулил Ольгерд. Но нет, Дмитрий Иванович становился уже опытным военным. Не вышел. Не попался в ловушку. Противник ждал-ждал, и летом 1373 г. Ольгерд сам двинулся на Москву. Двинулся – и нарвался. Московская разведка точно определила и время и место, где появится враг. Под Любутском, рядом с Калугой, полки великого князя заранее развернулись к бою, встречным ударом опрокинули неприятельский авангард. Остатки передовой колонны побежали, заразили паникой идущих сзади. Они тоже покатились прочь. Ольгерд кое-как остановил их, но вступать в битву уже не рискнул. Возобновил переговоры и подтвердил мир. Литва отрекалась от агрессивных замыслов. За Михаилом сохранили Тверь, но он клялся никогда не претендовать на великое княжение, возвращал всю добычу и пленных.

Между тем в Орде снова набирал вес Мамай. Он взял под прочный контроль степи между Волгой и Днепром. В прошлой главе мы рассказывали, что его опорой оставалась международная купеческая группировка – сарайские торгаши и ростовщики гнездились теперь у партнеров, в черноморских генуэзских городах. А Мамай прикрывал их, поставлял живой товар на азовские и черноморские рынки. Друзья у него имелись и в Москве. Тысяцкий Василий Вельяминов по-прежнему поддерживал теплые отношения с теми же ордынскими торгашами. Через них проворачивал собственные дела. Доверенным лицом тысяцкого выступал Некомат – купец и проходимец неопределенной национальности.

А денежки и драгоценности Вельяминов любил страстно. Дошло даже до того, что на свадьбе великого князя Дмитрия он утащил подарок тестя – золотой пояс. Подменил на похожий, но поплоше и подешевле. Хотя мог бы и не воровать, он и так был богаче всех бояр. Сыновей женил на княжеских дочках, тешил самолюбие. Причем одному из них подарил тот самый краденый пояс, ничуть не смутился. Поползли нехорошие слухи, но государев дядя считал себя неуязвимым. Слишком важная фигура! В любом совете голос Вельяминова был третьим после великого князя и митрополита. В преемники себе тысяцкий готовил старшего сына Ивана. Когда отец состарился, Иван с Некоматом уже заправляли Москвой от его имени.

Но Дмитрию Ивановичу и святителю Алексию замашки боярина давно стояли поперек горла. Не забыли про убийство Босоволкова, не остались тайной и последующие махинации. Выходку с поясом государь по-христиански простил, смолчал, но… сколько можно терпеть? Однако и избавиться от Вельяминова было не так-то просто. Его приятели и партнеры входили сейчас в окружение Мамая, ссужали деньгами. Как его тронешь с такими заступниками? Тем не менее великий князь и митрополит тайно готовили свои шаги. В конце 1374 г. Василий Вельяминов умер, и тут-то Москву взбудоражила новость: на должность покойного… не назначен никто. Государь вообще упразднил пост тысяцкого. Часть полномочий взял на себя, а остальные передал новым чиновникам – учредил должности «московских наместников».

Ивана Вельяминова эти новшества просто оглушили. Он уже чувствовал себя тысяцким, продолжателем династии: прадеда, деда, отца. Ему принадлежало исключительное положение в государстве – и вдруг отняли! Низвели до уровня одного из бояр! Но и чужеземные купцы в Москве засуетились и задергались. Теперь слуги великого князя начнут проверять, что им дали законно, что незаконно… Некомат передавал их опасения Ивану, о чем-то шептались без лишних ушей, за закрытыми дверями.

А весной 1375 г. по столице пролетело еще одно ошеломляющее известие. Иван Вельяминов и Некомат сбежали! В принципе, боярин был человеком вольным, имел право уйти к любому князю. Но это осуществлялось официально, требовалось объявить об уходе, снять с себя присягу. Сын тысяцкого исчез тайно, и вскоре узнали, что удравшая парочка вынырнула в Твери. Что ж, князя Михаила провалы его авантюр ничему не научили. Он жил старыми обидами, несбывшимися грезами. Вельяминов и Некомат пришлись при его дворе очень кстати.

Изложили вызревший у них план. Достаточно простой, но до сих пор он не приходил Михаилу в голову. Не надо метаться между Литвой и Ордой. Нужно идти против Москвы одновременно с Литвой и с Ордой! Беглецы брали на себя договориться с Мамаем, а Михаил должен был еще разок побеспокоить Ольгерда. Князь заинтересовался, дело и впрямь выглядело реальным! Ни Литва, ни Орда в обиде не останутся, каждый урвет что-нибудь для себя. Увлекшиеся заговорщики самозабвенно делили шкуру московского медведя. Михаилу – великое княжение, Вельяминову быть при нем вторым человеком, Некомату и его компаньонам – монополии на меха, воск, мед, торговые и пушные концессии.

Времени не теряли, рванули в разные стороны. Князь, меняя по дороге коней, примчался в Вильно. Ольгерд, уже крупно обжегшийся, поначалу отнесся к шурину осторожно. Но неожиданный вариант объединить усилия с татарами показался ему любопытным. Пообещал: если и в самом деле это исполнится, он выделит войска. А Вельяминов с Некоматом скакали в ханскую ставку. С ходу кинулись к ордынским и генуэзским воротилам. В деловых кругах обоих хорошо знали, а обещания предоставить монополии на русские богатства, отдать на откуп статьи доходов и промыслы были очень весомыми аргументами. Путешественникам без малейшей задержки, даже без взяток и подарков, обеспечили аудиенцию у Мамая.

Впрочем, у Вельяминова имелись для него «подарки». Он с покойным отцом обретался возле государя, знал самые сокровенные замыслы, слышал разговоры в самом узком кругу. Все выложил перед Мамаем: как Дмитрий Иванович на словах признает подданство ханам, но на самом-то деле держит курс на независимость Руси. Мамай был вне себя от ярости. Тут же, не отходя от кассы, объявил, что лишает Дмитрия великокняжеского достоинства, велел выписать ярлык Михаилу. Вельяминов на радостях присвоил себе чин тысяцкого стольного города Владимира (такого чина на Руси никогда не существовало) и остался при ордынском дворе представителем тверского князя. А Некомат с ханским послом Ачи-ходжей сломя голову ринулся в обратную дорогу.

Михаил только-только успел вернуться из Литвы, как ему доложили: посланцы уже в Твери. Преподнесли драгоценный ярлык, а к нему особую грамоту. Сам Мамай ласково обращался к князю, заверил его, что поможет своему «верному улуснику» против презренного «Митьки». Вот уж взыграло сердце Михаила! Все исполнялось самым чудесным образом, и как быстро! Князь настолько поверил свалившемуся на него счастью, что даже ждать не стал. Мамай за него, Ольгерд за него, чего ждать? 14 июля 1375 г., в тот же самый день, когда встретил Некомата с послом, объявил Москве войну. Кликнул ратников седлать коней, грузиться в лодки…

Ох, поспешил Михаил Александрович! Потому что и Дмитрий Иванович медлить не стал. Разослал призывы собирать в Волоке Ламском войска. А удельные князья отреагировали точно так же, как пять лет назад. Михаила не поддержал никто. Клятвопреступник, пакостник, сколько раз наводил чужеземцев! Из разных городов выступали полки. Из Суздаля, Нижнего Новгорода, Ярославля, Мологи, Ростова, Стародуба, Белоозера. Примкнули даже мелкие властители, не входившие в великое княжество Владимирское, но понявшие, что надо держаться вместе с Москвой – Семен Оболенский, Роман Новосильский, Иван Тарусский.

Пошли против мамаевой воли. Пошли не ярославцы, новосильцы и москвичи – сказала свое слово Русь. Впервые за несколько веков! А Тверь противопоставила себя Руси. Как же ей было устоять? Ее окружили, взяли в осаду. Мамай попросту не успел отреагировать. Ольгерд сдержал слово, послал рать. Но литовские воеводы узнали, что у Твери стоит огромная армия. Предпочли не губить воинов, благоразумно повернули обратно. Михаилу пришлось сдаваться.

Он признал себя «молодшим братом» Дмитрия. То есть должен был отныне слушаться старшего. Обещал «блюсти» великое княжение – наследственную «вотчину» московских государей. В войнах выступать вместе. Причем в договор внесли пункт, который еще вчера показался бы самоубийственным. Против ордынцев! «А поидут на нас татарове или на тебе, битися нам с тобою с одного против них. Или мы поидеи на них, и тебе с нами с одного поити на них». Но после измены Вельяминова имело ли смысл хранить это в секрете? Великий князь впервые открытым текстом заявлял: Русь уже не та, что прежде. Отныне она будет давать отпор хищникам.

Но в ставке Мамая еще продолжал орудовать «владимирский тысяцкий» Иван Вельяминов. Именно при его участии вызревали и прорабатывались планы большой войны против Руси. Хотя Вельяминов подсказывал и другое – корень зла в «Митьке». Если устранить его, Русь развалится, и сладить с ней не составит труда. Что ж, Мамай не возражал, соглашался: действуй, тысяцкий. Если сумеешь, за нами не заржавеет.

Развязка этой истории наступила в 1378 г., после битвы на Воже. Войско Дмитрия Ивановича одержало блестящую победу над корпусом мурзы Бегича. В схватке пал сам Бегич, его подчиненные устлали трупами рязанские луга, уцелевшие бежали без оглядки. Побросали шатры, обозы, массу имущества. Обрели свободу тысячи пленников. Многие рабы татарских начальников и воинов тоже дождались наших воинов и обрели свободу. Среди них в неприятельском лагере попался человек в облачении священника. Вроде бы говорил по-нашему, но что-то в нем было чужое, не русское. Он показался подозрительным, его обыскали и нашли в мешке сушеные коренья, травы отнюдь не безвредного свойства. Незнакомца взяли в оборот. Он раскололся: послан Иваном Вельяминовым, должен был проникнуть к великому князю, извести его отравой и порчей.

Шпион многое рассказал: чем занимается в Орде изменник, какие проекты строит. В допросах выяснилось, что Вельяминов лелеял надежды перетянуть на свою сторону двоюродного брата Дмитрия, Владимира Андреевича Серпуховского. Пообещать ему престол, а за это он поможет подчинить страну Мамаю, исполнит условия Вельяминова и ордынских купцов. Для этого лжесвященник должен был установить с ним связи, забросить удочки…

Ясное дело, предатель мерил других по себе самому. Когда Владимир Андреевич узнал, какую роль ему прочили заговорщики, он был глубоко возмущен и оскорблен. С братом они жили душа в душу, подпирали друг друга! Но успокоились, обсудили с Дмитрием Ивановичем и задумались, а почему бы не сыграть? Разыграли сценарий, который сейчас назвали бы спецоперацией. В Орду к Вельяминову отправился гонец от Владимира Андреевича. Князь сообщал, что «поп» со смертоносными снадобьями добрался до него. Что в принципе он мог бы принять столь заманчивые предложения. Но для этого приглашал «владимирского тысяцкого» тайно приехать к себе в Серпухов. Пускай лично подтвердит, что Мамай поддержит его кандидатуру. Да и переворот пусть поможет сорганизовать, найти сообщников при дворе. В общем, выманили. Вельяминов явился в Серпухов, тут-то его и повязали.

Государь Дмитрий Иванович был довольно мягким человеком. Прощал оплошавших слуг, воевод. Прощал князей, выступавших против него. С кем не бывает, бес попутал. Ты простишь – и тебе Господь простит. Но прощать выродка, продающего Отечество, он не стал. При стечении московского люда бывшему первому боярину отрубили голову. Казнь осуществилась на Кучковом поле. Уж наверное, место выбрали неслучайно. Вспомнили про изменника боярина Кучку, казненного Юрием Долгоруким. Вспомнили Кучковичей, погубивших св. Андрея Боголюбского. Иуду отослали в достойную компанию.