Термин «Оттепель» запустил в обиход Илья Эренбург. Автор весьма «специфический». В свое время он подвизался в Испании. Так воспевал революционную борьбу, что его статьи прекрасно ложились в русло провокации, запугивания мира коммунистической и советской угрозой. В годы Великой Отечественной он был одним из самых гневных и страстных обличителей нацистов, призывая истреблять их. Порой его публикации даже запрещали, чтобы солдаты под их воздействием не убивали пленных. Хотя сам Эренбург в войну подолгу оставался за границей. Позже, во время присуждения ему Сталинской премии, возник спор: писатели отмечали, что он плохо знает русских. Он сотрудничал в Еврейском антифашистском комитете, однако репрессии его не коснулись. Эренбург был одним из творцов «культа личности», превосходя многих других авторов в области славословий. Но уже в 1953 г. внезапно переориентировался — ив «Новом мире» появилась его повесть, которая так и называлась: «Оттепель».

На самом деле никакой «оттепелью» еще не пахло. Наоборот, повесть послужила как бы сигналом, это слово сразу же подхватили. Другие литераторы кинулись в ту же струю. Перекликаясь в названиях, появились «Времена года» В. Пановой и еще ряд подобных произведений. Хотя даже такое верноподданническое «свободомыслие» в верхах пока еще сочли чрезмерным, журнал «Новый мир» получил крупный нагоняй, а его редактора Твардовского сняли с должности.

Реальная «оттепель» сперва началась не в политической или культурной сферах, а в материальной. Желая заслужить популярность в народе, новые правители предприняли ряд экстренных мер. В августе 1953 г. выделили крупные дотации на производство товаров народного потребления, на них резко снижались цены (например, на хлеб — втрое). Правда, удешевление промышленных товаров привело к дефицитам, но начали пересматриваться планы, показатели роста по предметам широкого потребления были удвоены. В сентябре 1953 г. на пленуме ЦК Хрущев выступил с докладом о бедственном положении в деревне. Для колхозов были значительно повышены закупочные цены (на мясо — в 5,5 раза, на масло и молоко — в 2 раза, на зерно — на 50 %). Одновременно уменьшались обязательные поставки, списывались все долги колхозов, снижались налоги на приусадебные участки и рыночную продажу продуктов. Деревня и впрямь находилась в тяжелом положении. Теперь колхозы и крестьяне получали возможность поправить дела, начали расти их доходы. Для дальнейшего улучшения положения с продовольствием (и наращивания производства экспортного зерна) Хрущев в феврале 1954 г. выдвинул грандиозный план освоения целины.

А в июне 1954 г. прошел съезд профсоюзов, где первый секретарь ЦК и его присные вдруг обрушились с гневной критикой на профсоюзных руководителей за то, что они никогда не защищали «права трудящихся». Дескать, не боролись против разницы зарплат для разных категорий работников, против «незаконных» увольнений. Констатировали «глубокое разочарование трудящихся в профсоюзах». От них требовалось исправить эти недостатки, следить за материальным поощрением рабочих, за мерами по охране труда. Стала увеличиваться зарплата, снижалась продолжительность рабочего дня и рабочей недели, повышалось и упорядочивалось пенсионное обеспечение (хотя для колхозников пенсии ввели только в 1965 г., после Хрущева).

В период с 1953 по 1956 г. были допущены и некоторые религиозные послабления. Благо государству это ничего не стоило, зато прибавляло популярности правителям. Православной Церкви разрешили открыть некоторое количество храмов. Но давали поблажки и другим конфессиям. Увеличилось количество мечетей, старообрядческих и протестантских молитвенных домов. В это время была построена и синагога в Биробиджане, которой там не существовало с момента основания города.

Развернулась широкая программа строительства жилья. Это тоже был чрезвычайно больной вопрос. Развитие промышленности вызывало приток населения в города. Дополнительные проблемы создала война, когда 25 млн человек остались без крова. Люди ютились в бараках, общежитиях, обрести хотя бы на старости лет комнату в «коммуналке» почиталось за великое счастье. Теперь Хрущев выдвинул задачу «строить больше, быстрее, дешевле» — использовать блочные конструкции, упрощенные проекты 4–5 — этажных домов, где можно обойтись без лифтов, без сложного инженерного оборудования. В разных городах стали расти «хрущевки» — это уже значительно позже их окрестят «хрущобами», а в то время люди были им чрезвычайно рады.

Никита Сергеевич разъезжал по стране, «запросто» встречался с колхозниками, работягами и поговорить мог «по-простому», соленое словечко ввернуть, похвалить, посочувствовать трудностям, даже выпить «с народом». Но в большей степени он делал опору на местных начальников, на партийных функционеров среднего звена. Тех самых «удельных князьков», которых прижимал Сталин, не давая им лишней самостоятельности. Заняв руководящие должности в районах, областях, республиках, они желали пользоваться этим. Пожинать соответствующие выгоды и быть уверенными в своей безопасности. Жить по-начальственному, «властвовать» в свое удовольствие и не дрожать, что тебя в любой момент за твои дела притянут к строгому ответу. Хрущев не обманывал их ожиданий.

Поощрял, ободрял, награждал, требуя только лояльности к себе и своей политике, — а это партийные функционеры хорошо умели — выражать поддержку чему угодно.

Продолжилось разрушение старой карательной системы. МГБ было преобразовано в Комитет госбезопасности при Совете министров. При этом произошла кардинальная смена кадров. В сентябре 1953 г. Верховный Совет открыл возможность пересматривать постановления бывших коллегий ОГПУ, НКВД, упраздненного «особого совещания» при НКВД — МГБ — МВД. Однако реальная ликвидация разросшейся системы ГУЛАГа, начатая Берией, с его смертью почти остановилась. Пересмотры дел и приговоров тянулись подолгу, документы ходили по инстанциям, и до осени 1955 г. было освобождено лишь 16 тыс. человек. В лагерях из-за начатых и заторможенных амнистий возобновились бунты. В 1954 г. произошло восстание в Кингире, подавляли танками, погибло 700 человек. В 1955 г. было восстание в Воркуте.

Но некоторые политические дела были пересмотрены — «громкие», касавшиеся крупных фигур. По требованию Жукова реабилитировали военачальников, попавших под репрессии в послевоенные годы. В 1954 г. были осуждены и расстреляны бывшие министры госбезопасности Меркулов и Абакумов, а при этом реабилитировали осужденных по «ленинградскому делу». Впрочем, эти акции имели под собой особую, скрытую подоплеку. Хрущев поэтапно расчищал себе плацдарм для полного захвата государственной власти. Маленков, предав Берию, подрубил сук, на котором сидел он сам. А теперь пришла и его очередь. Ведь «ленинградское дело» инициировал он, громя «команду» Жданова. Значит, должен был понести наказание вместе с Абакумовым. Однако вопрос решили «мирно». Причастность Маленкова к уничтожению невиновных согласились «забыть», а он вместо этого признал, что совершил ошибки в сельском хозяйстве, покаялся даже в «правом уклоне» — так квалифицировали увеличение выпуска товаров широкого потребления. За эти ошибки и «уклоны» он был снят с поста председателя Совета министров (но все-таки оставлен в Президиуме ЦК). Опорой Хрущева, помогшей свалить Маленкова, опять стали военные, и получили соответствующие вознаграждения. Главой правительства стал министр обороны Булганин, а Жуков занял его кресло в Министерстве обороны.

Ну а дальше покатились международные инициативы Хрущева. Осенью 1954 г. Никита Сергеевич с Микояном и Булганиным отправился в Пекин. Уступил Китаю все советские права в Маньчжурии, отдал Порт-Артур и Дальний. Сталин тоже вел переговоры об этом, но с оглядкой на дальнейшую политику Мао Цзэдуна. Выдвигалось условие создания в Маньчжурии крупных совместных предприятий (такими предприятиями предстояло стать и портам, железным дорогам, построенным в Китае русскими). В результате не только партнеры, но и наша страна должна была получать значительные прибыли. Теперь все советские базы и объекты отдавались сразу, безоговорочно. А совместные предприятия, которые уже были созданы, ликвидировались, их передали в исключительную собственность Китаю. Вдобавок Пекину еще и предоставили огромные кредиты.

Взаимоотношения с Западом оставались напряженными. Правда, в 1953 г. при участии СССР и Китая был заключен мир в Корее. Удалось достичь договоренности о примирении во Вьетнаме. Но на урегулирование спорных вопросов в Европе американцы и их союзники упрямо не соглашались. В январе 1954 г. в Берлине собралась конференция министров иностранных дел США, Англии, Франции и СССР. Поскольку западные державы рекламировали «оборонительный характер» НАТО, Советский Союз предложил, чтобы и его приняли в эту организацию, а в Европе была создана система коллективной безопасности с участием США. Однако эти предложения были отвергнуты.

Запад продолжал конфронтацию, возникали новые военные блоки: в 1954 г. — СЕАТО, в 1955 г. — СЕНТО, куда американцы и англичане вовлекли 25 государств Европы и Азии. Наконец, в октябре 1954 г. было принято решение о вступлении в НАТО Федеративной Республики Германия. Еще недавно провозглашалась «демилитаризация» Германии, вчерашнего общего врага. Теперь ее признали союзницей западных держав и принялись вооружать — понятно, против кого. Советский Союз отреагировал. В мае 1955 г. в Варшаве состоялось совещание социалистических стран, где они заключили соглашение о создании своего военного блока, Организации Варшавского договора.

Но… в то самое время, когда советские средства массовой информации превозносили наш достойный ответ американцам и НАТО, без особого шума совершилась еще одна акция. 15 мая, на следующий день после подписания Варшавского договора, СССР заключил соглашение с западными державами о выводе наших войск из Австрии. Без каких-либо уступок с их стороны, без какой-либо готовности к компромиссам. В одностороннем порядке был отдан важнейший стратегический плацдарм в Центральной Европе! Да и австрийцы были настроены к присутствию наших гарнизонов вполне благожелательно, куда лучше немцев и венгров, ни провокаций, ни демонстраций не устраивали. Словом, точно так же, как масоны-«реформа-торы» при Александре II отдали Аляску, как отдавали территории Ленин и Троцкий, так и очередные реформаторы начали сдавать российские позиции.

Не успели осмыслиться одни «инициативы», как грянули другие. В конце мая 1955 г. Хрущев, Микоян и Булганин нанесли визит в Югославию. При Сталине в правительстве Тито обозначились масонские влияния. Он вознес в ранг национальных героев террористов из организаций «Млада Босна» и «Черная рука», спровоцировавших Первую мировую войну. Главенствующую роль СССР не признавал, выдвинул проекты собственной «Балканской Федерации», куда вошли бы Болгария, Румыния, Албания, Греция — под руководством Югославии. Наши страны серьезно поссорились. Сейчас перед Тито извинились — в одностороннем порядке. Вину за разрыв отношений полностью возложили на Советский Союз. Тито еще и кочевряжился, задирал нос, демонстрировал обиды. Но советская делегация по всем вопросам уступила, согласилась на огромную экономическую помощь. Взамен СССР не получил ничего, кроме заверений о «дружбе» и «сотрудничестве». Белград сохранил «особую позицию», не примкнув ни к Варшавскому договору, ни к Совету экономической взаимопомощи.

В июле 1955 г. в Женеве впервые после 1945 г. прошла конференция глав великих держав — Хрущева, Эйзенхауэра, Идена и Фора. Она завершилась полным провалом. Все советские предложения по коллективной безопасности, по «германскому вопросу» Запад однозначно отмел. Тем не менее и за рубежом, и в Советском Союзе конференцию пропагандировали как крупнейший успех. Писали, что встреча показала возможность сотрудничества, продолжения переговоров…

Они действительно продолжились. В сентябре 1955 г. состоялся визит в Москву западногерманского канцлера Аденауэра, в ходе которого Советский Союз признал ФРГ и установил дипломатические отношения. Снова в одностороннем порядке! Потому что Запад и не думал признавать Германскую Демократическую Республику, а советские предложения по Западному Берлину (например, о предоставлении ему статуса вольного города) отвергал. В угоду Аденауэру Хрущев сделал широкий жест «доброй воли». Германии были возвращены все пленные, находившиеся после войны в советских лагерях. А заодно с ними освободили тех, кто сидел за сотрудничество с оккупантами! Что ж, это был следующий, хрущевский этап разрушения ГУЛАГа. В лагерях оставались люди, осужденные невиновно, по оговору, за неосторожное слово. Только что отправили за решетку советских разведчиков как «людей Берии». А в это время выпускали на волю бывших полицаев, старост, бургомистров.

А в октябре 1955 г. Хрущев совершил турне в Индию, Бирму, Афганистан. В государства, которые не стали социалистическими, не стали и союзниками СССР, но и к антисоветским блокам не присоединились. Им тоже были выделены громадные кредиты на экономическое развитие! (К примеру, 135 млн долл, на строительство только одного металлургического комплекса в Индии.) В общем, устанавливалось правило, что даже нейтралитет в мировом противостоянии будет вознаграждаться за счет Советского Союза!

Подобные повороты в международной политике определялись, конечно же, не только ошибками Хрущева и его чрезмерным миролюбием. Он далеко не всегда бывал миролюбивым. Видать, направляли, подсказывали. Участником почти всех внешнеполитических акций был один из его ближайших соратников — Микоян. В окружении Никиты Сергеевича действовали и другие фигуры, на «заднем плане». Например, доводилось слышать информацию, что зять Хрущева, главный редактор «Комсомольской правды» и «Известий» Аджубей участвовал в совещаниях зарубежных финансово-политических кругов по «новому мировому порядку».

Что ж, внешнеполитические шаги Хрущева неизменно вели к ущербу для России, но они же приносили ощутимый выигрыш в советской верхушке. Он начал подавлять своих соратников по заговору. Молотов выступил решительным противником примирения с Югославией, договора об Австрии — и его вынудили каяться. Точно так же ослаблялись и подрывались позиции Кагановича. А зарубежные средства массовой информации превозносили Никиту Сергеевича как мудрого и прогрессивного политика. В 1953 г., даже свергнув Берию, он еще не воспринимался как «вождь». Для советских людей, партийных работников он оставался «одним из многих». Авторитет того же Молотова был гораздо выше. Но как раз то обстоятельство, что Хрущев раз за разом представлял СССР на международной арене, что его «признали» Америка, Англия, Франция и другие державы, обеспечили ему положение лидера внутри страны.

Без «признания» Хрущева Западом был бы невозможен взрыв «политической мины» на XX съезде партии, в феврале 1956 г. Делегаты на него тщательно подбирались (в основном из партийных аппаратчиков). В конце съезда Хрущев объявил закрытое заседание, без прессы и представителей иностранных компартий, где 4 часа зачитывал «секретный доклад», подготовленный профессором П.Н. Поспеловым. Кстати, он был активным помощником Сталина, был составителем его официальной биографии, готовил к изданию книги Иосифа Виссарионовича. Для Берии он писал речь на похоронах Сталина. А потом одним из первых предал своих прежних покровителей.

В докладе Хрущева использовались старые троцкистские аргументы — ленинское «завещание», история о том, как Сталин обидел Крупскую, как извратил нормы «партийной демократии». Осуждались репрессии, на Сталина навешивалась и вина за поражения 1941–1942 гг. (в том числе Хрущев перевалил на него собственную вину за катастрофу под Харьковом). Но коллективизация, раскулачивание, голодомор обходились стороной. Осуждались только репрессии против коммунистов. Да и то не всех. Участников «уклонов» и оппозиций Хрущев не коснулся. Оправдывались военные — Тухачевский, Якир, Блюхер и пр. Объявлялись невиновными некоторые партийные деятели — Косиор, Постышев, Чубарь и др. (как ни парадоксально, в основном это оказались лица, расстрелянные за безобразия «ежовщины»). В целом же делегатам преподносился образ тирана и злодея Сталина — и следовал вывод о необходимости вернуться к истинному ленинизму.

«Секретность» доклада была мнимой. Хотя по решению Президиума ЦК он предполагался именно секретным и только секретным, Хрущев и его приближенные постарались заблаговременно отпечатать его в виде книжечки, которая выдавалась делегатам съезда. Потом ее стали рассылать в местные организации, как бы только для коммунистов. Но информацию забросили и в беспартийные массы. Собрания по обсуждению доклада были проведены на предприятиях, в колхозах, воинских частях, даже в школах среди старшеклассников. Книжечка передавалась и в зарубежные компартии, ее содержание попало в западную прессу.

Это вызвало сильнейшее брожение в умах. Падал авторитет самой власти! Если система столько лет была преступной, то ведь сейчас страной правили выходцы из той же системы. С другой стороны, слишком многие коммунисты возмущались нападками на Сталина. Поэтому Хрущеву и его окружению пришлось дать обратный ход. В июне ЦК КПСС принял постановление «О преодолении культа личности и его последствий», где в целом курс партии при Сталине объявлялся верным, «некоторые ограничения внутрипартийной и советской демократии» признавались неизбежными «в условиях ожесточенной борьбы с классовым врагом». А «перегибы» объяснялись личными недостатками Сталина.

Только с 1956 г., после XX съезда, развернулось окончательное преобразование ГУЛАГа. Он был переименован в исправительно-трудовые лагеря, в места заключения направлялись комиссии для пересмотра дел с правом немедленного освобождения. А всего в 1956–1962 гг. было реабилитировано 700 тыс. человек. Центральная ревизионная комиссия восстановила в партии около 30 тыс. человек. Отнюдь не миллионы. Причем это количество реабилитированных относится к людям, репрессированным за все годы сталинского правления, в том числе и казненным, умершим в заключении. Остальные признавались осужденными справедливо. Впрочем, их тоже начали освобождать, но без реабилитаций. Выпускали после того, как они отбыли свой срок. Или применяли условно-досрочное освобождение, «актировку» по болезням…

На международной арене огульное оплевывание прежнего руководства и прежней политики откликнулось далеко не лучшим образом. Резко упал авторитет СССР в иностранных компартиях. Испортились отношения с Китаем: Мао Цзэдун счел такое поведение Хрущева некрасивым и «ревизионистским». В Чехословакии, Польше, Германии, Венгрии начались волнения. Если курс Сталина был «преступным», то стоило ли оставаться в социалистическом лагере? Эти настроения умело подогревались западными разведками. Причем оказалось, что они заранее предвидели встряску в СССР и ее последствия, успели основательно подготовиться. В рамках операции «Красная шапка — красные носки» ЦРУ обучало группы и отряды из венгерских, чешских, польских, румынских эмигрантов, которые должны были организовать «движение сопротивления» в своих странах. Вблизи границ создавались склады оружия.

Правда, в большинстве социалистических государств серьезные беспорядки удалось предотвратить, но в Венгрии дошло до восстания. На сторону мятежников перешло правительство, формировались отряды добровольцев. Тут как тут оказались инструкторы из-за рубежа, оружие… Повстанцы принялись убивать советских солдат, сотрудников своих органов госбезопасности и всех, кого обвиняли в просоветских симпатиях. Подключились не только венгерские «эмигрантские» организации, но и русские. НТС создал «полевой штаб» в Вене, направил в Венгрию своих активистов, они действовали в составе повстанческих отрядов, пытались вести агитацию в советских частях.

Но тут Хрущев проявил решительность. Заручившись одобрением всех стран Варшавского договора, а также Югославии и Китая, двинул в Венгрию войска. Восстание подавили быстро, хотя и с тяжелыми боями, с обеих сторон погибло 20 тыс. человек. А Запад на призывы мятежников о помощи не откликнулся. Ввязываться в войну за какую-то Венгрию он не собирался. Пускай ее подавляют!

Пускай сохраняется память о «жертвах революции», нарастают русофобские настроения. Потом пригодится.

Раскол и разброд, вызванный антисталинской кампанией в социалистическом лагере, пошатнул авторитет Хрущева. А вдобавок он начал свои очередные реформы — по децентрализации народного хозяйства, силовому внедрению кукурузы, политике «броска вперед». Это сплотило против него других партийных руководителей. Как писал Шепилов, «бессистемный поток самых невероятных, смешных, неграмотных инициатив и указаний Хрущева уже к весне 1957 г. сделал для всех очевидным: Хрущева надо убирать, пока он не наломал дров». В июне, когда он отправился с визитом в Финляндию («подарив» финнам советскую военно-морскую базу на их территории), Президиум ЦК попытался его снять.

Проголосовали за это вполне законно, в рамках «партийной демократии». Но не тут-то было. На стороне первого секретаря остался Жуков. Пригрозил, что решению Президиума не подчинится и обратится к армии, военными самолетами экстренно перебросил в Москву членов ЦК, чтобы вынести вопрос на пленум. А «разоблачения сталинских преступлений» дали Хрущеву мощное оружие против своих конкурентов. На пленуме были вывалены материалы об участии в репрессиях его противников — Молотова, Маленкова, Кагановича. Их вместе с несколькими сторонниками объявили «антипартийной группой», поснимали с постов.

Но вскоре и Жукову пришлось пожалеть о своей поддержке Хрущева. Никита Сергеевич начал опасаться слишком популярного маршала. Всего через четыре месяца после победы над «антипартийной группой», когда министр обороны поехал за границу, Хрущев провел постановление «о культе личности Жукова и его склонности к авантюризму, открывающему путь к бонапартизму». Георгий Константинович был уволен со всех должностей и отправлен в отставку. А в марте 1958 г. Никита Сергеевич отстранил и Булганина, сам занял его место во главе правительства. Стал единовластным правителем.

Между прочим, даже и в процессах «десталинизации», в расследованиях преступлений карательных органов лица, так или иначе причастные к связям с «мировой закулисой», нередко оставались в стороне. Расстреливали деятелей типа Абакумова, казнили и сажали «людей Берии». Но один из главных палачей ГУЛАГа — Н.А. Френкель — во все времена проявлял загадочную неуязвимость. До революции он был миллионером, крупнейшим черноморским торговцем, потом вдруг переквалифицировался в чекиста. В 1920-х его арестовали за какие-то махинации, отправили на Соловки, но быстро освободили — и повысили по службе. Его посадили и в 1937 г. Но опять выпустили и повысили. В 1950-х его снова нашлись неизвестные доброжелатели, выгородили его. Никто его злодеяний не расследовал, он достойно завершил карьеру и доживал век заслуженным персональным пенсионером.

Или взять Андрея Свердлова — сына Якова Михайловича. Он служил в НКВД, пользовался особым покровительством Ягоды. Ведь был, ко всему прочему, его родственником. Андрея Яковлевича арестовывали и в 1935, и в 1937 г. Но всякий раз отпускали, восстанавливали на службе. Он отличался крайней жестокостью, лично истязал допрашиваемых. В 1951 г. он очередной раз очутился за решеткой — обвинялся в участии в сионистском заговоре и связах с «Джойнт». В обвинительном заключении говорилось: «…Совместно со своими единомышленниками занимался вредительством в чекистских органах… тайно хранил вражескую литературу и в значительном количестве огнестрельное оружие… Полностью признал себя виновным». Но умер Сталин, и его освободили. При Хрущеве на него посыпались многочисленные обвинения уже не в сионизме, а в том, что был палачом. Однако все жалобы пострадавших в ЦК, КГБ и прокуратуру неизменно клались «под сукно». Ни одной из них не был дан ход. Андрей Свердлов на склоне лет тоже оставался достойным, заслуженным человеком, занимался научной работой, стал писателем…

Ну а небольшая кучка творческой интеллигенции, обласканная Хрущевым, хорошо оплачиваемая и направляемая помощниками Никиты Сергеевича, продолжала громко славить «оттепель». Илья Эренбург, получая за это очередную Ленинскую премию, в своем выступлении поднял вдруг вопрос об «антисемитизме в СССР»: дескать, он сохраняется даже после «десталинизации». Но такие кампании начинать было еще рано, развивать тему не позволили.