Исследователей, старающихся очистить фигуру Ивана Грозного от наслоений клеветы, почему-то стало модно обвинять в подтасовке фактов. Однако берусь утверждать, что столпы либеральной исторической науки, закладывавшие ее основы в XIX в., совершили весьма откровенную и немаловажную подтасовку. Причем она явная, лежащая на поверхности – но ее не замечают уже 200 лет. Примерно так же, как не замечают предмет, находящийся у всех на виду и примелькавшийся. Речь идет о трагических событиях 1569–1570 гг.

Из многих работ мы можем узнать, что в конце лета 1569 г. новгородский дворянин Петр Волынский доложил царю – верхушка бояр и толстосумов Новгорода во главе с архиепископом Пименом заключила договор с польским королем Сигизмундом II. Заговорщики собирались осуществить переворот, возвести на престол двоюродного брата царя, Владимира Старицкого, а полякам за содействие обещали Новгород и Псков. Волынский сообщил, что экземпляр договора хранится в тайнике в храме Св. Софии, и Иван Грозный послал с ним доверенное лицо – проверить и снять копию с улики.

А в сентябре царь вдруг вызвал к себе Владимира Старицкого. Историки сообщают нам: Иван Васильевич обвинил его, «якобы был подкуплен царский повар», которому Владимир «будто бы дал деньги и яд», чтобы отравить государя и его семью. И разные авторы соревнуются, приводя ужасающие подробности.

Как Старицкий доверчиво ехал к брату со всей семьей, как налетел Грозный с целым полком опричников, как князя, его жену и детей заставили выпить яд, а многочисленную женскую прислугу княгини расстреляли из луков, зачем-то при этом раздев донага (интересно, зачем? чтобы удобнее было целиться? или чтобы у читателей слюнки потекли?) Мать князя Ефросинью Старицкую, шесть лет жившую в монастыре, тоже повезли к царю, а по пути то ли утопили, то ли удушили дымом. А с ней – «12 стариц». И историки рассуждают, что это, конечно же, были замечательные мастерицырукодельницы, оставившие великолепные вышивки Старицкой.

Ну а в декабре Иван Грозный наконец-то вспоминает про сообщение об измене Новгорода (трехмесячной давности), организует поход. По пути зачемто громит все города от Клина до Вышнего Волочка, истребляет пленных, содержавшихся в них. А потом устраивает бойню в Новгороде, людей тысячами топят в Волхове, а опричники ездят на лодках и добивают желающих выплыть (на лодках ездят в январе, вероятно – по льду).

Что ж, для начала имеет смысл наложить все эти известия на конкретный исторический фон – каково было положение России и вокруг нее. С 1558 г. шла Ливонская война. В нее вмешались Литва, Швеция, Дания, Крымское ханство. Добавились измены знати. Перебежал Курбский, выдав русские планы и обеспечив врагу победы под Невелем и Улой. Один за другим следовали заговоры. Тем не менее, наша страна успешно справлялась с трудностями. Сумела расколоть и перессорить западные державы. Разгромила Литву, отражала татар, а для искоренения внутренней оппозиции был введен чрезвычайный режим – опричнина.

Но как раз в то время, которого мы коснулись, положение стало меняться. Против шведского короля Эрика XIV, заключившего союз с Россией и, подобно Грозному, установившему самодержавную власть, в 1568 г. возник заговор аристократов. Помогли иезуиты и польская агентура. Эрик был отравлен, долго лежал больным, а оппозиция выпустила из тюрьмы своего лидера, королевского брата Юхана, женатого на католичке – сестре польского Сигизмунда. Эрика его советники убеждали не воевать с братом, искать пути примирения и вести переговоры. Но как только войско мятежника подошло к Стокгольму, те же советники открыли ворота. Короля объявили сумасшедшим и заточили в темницу, где он вскоре умер, а Юхан, взойдя на престол, расторг союз с русскими и принял сторону Литвы.

В Польше и Литве иезуиты и эмиссары Рима тоже хорошо поработали. Эти государства имели одного монарха, но оставались самостоятельными, у них были отдельные органы управления, разные законы. Ватикан давно желал их слияния, чтобы поставить население Литвы, в основном православное, под контроль католиков-поляков, но этому противились литовские магнаты. Удары русских облегчили задачу. С одной стороны, была раздута кампания, что без объединения Литва погибнет. С другой, демократия всегда зависела от денег, а литовские финансы были истощены войной, разорением страны. И в 1569 г. на сейме в Люблине удалось провести решение, выгодное Риму и Польше. Два государства стали одним – Речью Посполитой. Прежде Россия вела борьбу только с Литвой, поляки помогали союзнице весьма скромно. Теперь противницей стала единая могучая держава.

Наконец, на русских сумели натравить Османскую империю. Правда, план турецкого наступления был нереальным – подняться по Дону, прорыть канал, провести флот в Волгу и захватить Астрахань и Казань. Султан Сулейман Великолепный, далеко не друг Москвы, но умный человек, данный проект отверг, да и вообще воздерживался от столкновения с Русью. Но в 1566 г. он умер, на трон взошел его сын Селим II – который не добавил к своему имени эпитетов Великолепного, Победителя и т. п. Он заслужил прозвище Селим-Пьяница. Ясное дело, что споили его не поборники ислама и не патриоты Турции. И вот он-то двинул в 1569 г. армию Касима-паши на Дон. Кто подтолкнул его, известно. Султанский гонец приехал к Касиму вместе с польским послом, убеждавшим пашу не снимать осаду и обещавшим наступление королевских войск. Уж кого-кого, а ляхов ничуть не волновало, что для турок план гиблый. Главное, что для России он был очень опасным, одно лишь появление османов на Волге должно было вызвать восстания в Астрахани и Казани. Ну а теперь сложите все это вместе и посмотрите на карту. Русь охватывалась кольцом…

Царь угрозу осознавал. Когда дошли вести о турецком вторжении, велел собирать армию в Нижнем Новгороде, а командовать ею назначил Владимира Старицкого. Хотя отношения Грозного с двоюродным братом были сложными. В заговорах он был уличен уже трижды – в 1553, 1563, 1567 гг. Точнее, инициировал крамолу не он. В послании к Курбскому Иван Васильевич не зря назвал Владимира «дураком». Он был удобным кандидатом на престол, которого двигали оппозиционные бояре, им вовсю руководила мать, ярая интриганка Ефросинья Старицкая. Она даже на вышитых покровах, подаренных в Троице-Сергиев монастырь, подчеркнула претензии сына на трон, назвав его «благоверным государем».

Иван Грозный не был склонен мстить родственникам. После мятежа 1553 г. простил, и мало того, в завещании на случай своей смерти назначил Владимира опекуном малолетнего царевича и вторым наследником. Но в 1563 г. открылось, что Старицкие, нарушив присягу, вновь замышляют переворот. Государь опять воздержался от жестокости, только отправил в монастырь главную смутьянку, Ефросинью. Причем обошлись без скандала, она постриглась как бы «по собственному желанию», ей выделили щедрое содержание, княгиню сопровождали слуги и 12 ближних боярынь, получивших поместья около монастыря. Нет, не помогло. В 1567 г. пришлось даже прервать военный поход – от агентуры и пленных узнали, что Сигизмунд II ожидает переворота в России. Государь допросил брата, и тот сам выдал соучастников во главе с боярином Челядниным, купив прощение их головами.

Тем не менее, в 1569 г. Грозный доверил Старицкому пост главнокомандующего. Военными талантами князь не обладал, но было важно имя царского брата. Это позволяло избежать местничества среди воевод, должно было подействовать на племена Казанского края – чтобы удержались от восстания. Но была еще одна причина. Как выяснилось позже, в заговоре участвовали ближайшие советники царя, Басмановы и Вяземский. Видимо, они немало поспособствовали, чтобы Владимир получил в свое распоряжение войско. И этим же летом, как упоминалось выше, последовало донесение Волынского о договоре с поляками новгородской верхушки (а Старицкие были издавна связаны с Новгородом).

Из общей обстановки нетрудно видеть, в случае реализации их планов России пришлось бы очень туго. Она теряла западные области, весь Север (принадлежавший Новгороду), отпали бы Астрахань и Казань, страна оставалась зажатой в границах «Московии» XIV в. Но все персональные участники оказывались в выигрыше. Владимир получал корону, бояре – «демократические свободы», как в Польше, Пимен – пост митрополита, к которому он рвался с 1563 г. (однако царь уже имел в его отношении какие-то подозрения и четырежды отводил его кандидатуру на выборах). Ливония тоже доставалась Польше, но новгородские олигархи, перейдя под власть Сигизмунда, получали свободный выход на балтийскую торговлю.

Отметим и такой факт. Турецкое наступление шло с огромными трудностями. Тяжелые корабли долго тащили по донским мелям. Лишь в августе войско и флот сосредоточились на Переволоке. Пробовали рыть канал, перетягивать суда на Волгу волоком. 2 сентября, убедившись, что это невозможно, Касим-паша отослал флот обратно и направил войско к Астрахани налегке. А Старицкий был назначен главнокомандующим еще весной. Но, имея в запасе целое лето, бездействовал и Астрахани ничем не помог. Город спас не он, а воевода Карпов, организовавший оборону, и казаки – они начали войну на коммуникациях, разгромили и разогнали изменивших астраханцев, осуществлявших снабжение турецкой армии, и ей пришлось отступить. Владимир Андреевич все это время устраивал торжества, пиры, завоевывая популярность в войсках. Держал полки при себе, под рукой. Ждал. Чего?

И вот здесь-то мы подошли к подтасовке, о которой говорилось в начале статьи. 9 сентября умерла царица, Мария Темрюковна. Ничем не болела и внезапно скончалась – как отмечалось на Освященном Соборе, «в муках, в терзаниях». После убийства первой жены Ивана Грозного, Анастасии, потребовалось разбирательство. Но в данном случае признаки отравления были настолько явными, что причину смерти установили сразу и однозначно. Вот вам и «будто бы», «якобы» подкупленный повар. Вот вам и «вымышленное» покушение. Мы не знаем, по какой причине не пострадал сам царь. Может, решил в тот день попоститься, а может, дела задержали, не сел за стол вместе с женой. Но ведь яд на самом деле был применен!

А подтасовка заключается в том, что смерть Марии Темрюковны намеренно отрывают от дела Владимира Андреевича, упоминают ее в других разделах, других главах книг, на других страницах. Хотя достаточно сопоставить даты: 9 сентября убийство, а в конце сентября царь вызывает Старицкого. Как все просто, правда? Видимо, как раз из-за этой простоты подтасовку так долго не замечают историки, и она перетекает от автора к автору, из работы в работу. Юридическим языком, почтенные либеральные ученые совершили «сокрытие трупа». Как говорят криминалисты, «нет тела – нет и дела». Но ведь труп был! Труп молодой, красивой и здоровой женщины, не только любящей и любимой супруги, но и деятельной помощницы царя. Бойкая и умная кабардинка была незаурядной личностью. Она была одним из авторов идеи опричнины, организовывала охрану мужа, активно участвовала в дипломатии, вела переписку с кавказскими князьями, с любимой женой Крымского хана – своей двоюродной сестрой.

И оказывается достаточным восстановить выпавшее (то есть, выброшенное) звено, убийство, как все дальнейшее становится очевидным. Следствие выявляет повара, на допросах он называет заказчика. Еще раз обратим внимание на даты. Удар был нанесен 9 сентября, в самый напряженный момент военной кампании. Турки в этот день только шли от Переволоки к Астрахани. А сняли осаду 26 сентября. То есть, Владимир Старицкий был вызван к царю не из своих владений, а из армии. Значит, ехал без жены и детей. Соответственно, и без служанок своей супруги. Факт, что он прибыл к государю один, подтверждает в своих записках Горсей.

А мать князя Ефросинья не была ни утоплена, ни удушена. Ее останки сохранились, и химический анализ показал причину смерти – содержание мышьяка в 150 раз выше максимально допустимого уровня. Это дает ответ на многие вопросы. Властолюбивая княгиня и в монастыре не унялась, плела интриги. Повидимому, Владимир Старицкий точно так же, как он сделал в 1567 г., заложил и мать, и других сообщников в надежде заслужить прощение. Но прощали уже много раз, и мягкость приводила ко все более тяжким последствиям. Да и заговор был направлен не только против царя, а против России. Поэтому Владимиру и Ефросинье предложили скушать то же самое, что они предназначали для царской семьи и передали повару.

В «синодике опальных» рядом с Ефросиньей упоминаются «12 стариц». Правда, это документ сомнительный. Иван Грозный и впрямь считал своим долгом молиться о душах казненных, в XVI в. это было отнюдь не мелочью и не формальностью. Но «синодик» был «реконструирован» Р.Г. Скрынниковым из обрывков, собиравшихся по разным монастырям. А царь заказывал поминовение как казненных, так и умерших в заключении, ссылке. И конечно, он поминал не одних лишь опальных, а тех людей, которых любил и почитал. В «реконструкции» все они смешались. Но все же в данном случае «синодику» можно верить, только «12 стариц» – вовсе не мастерицы-рукодельницы, а те самые 12 ближних боярынь, ушедшие с княгиней в монастырь. Ее доверенные помощницы, через них обеспечивалась связь с сыном, боярами, согласовывались планы. Они были полноправными участницами преступления и понесли соответствующее наказание. Но дети Владимира Андреевича, вопреки клевете, остались живы. Его сыну Василию царь вскоре вернул владения отца, старшую дочь Евфимию просватал за датского принца Магнуса, а когда она умерла, выдал за принца младшую дочь Марию. Судьба жены Старицкого Евдокии неизвестна. Русские источники сообщают о смерти одного лишь Владимира, и похоронен он один. А казнь Евдокии ставит под сомнение красноречивый факт: через три года ее родного брата Никиту Одоевского Иван Грозный назначил командовать армией. Как вы считаете, можно ли доверять целую армию брату казненной? Скорее всего, Евдокия Старицкая была пострижена в монахини или сама ушла в монастырь после смерти мужа.

От Владимира Андреевича, повара, «стариц» потянулись другие нити, в октябре-ноябре продолжилось следствие. Оно подтвердило информацию об измене в Новгороде. Кроме того, в средневековой Европе политическая оппозиция почти всегда была связана с религиозной. Это давало «идейную» связку, моральное оправдание, позволяло нарушать присягу (ведь присяга являлась священным актом). Так было и на Руси. Еще в 1553 г. обнаружилось, что многие крамольники входили в секту «жидовствующих». К ней принадлежали братья Ефросиньи Старицкой БорисовыБороздины, близкий Старицким поп Сильвестр дружил с проповедником ереси Артемием Пустынником. Артемия глубоко почитал и Курбский. В тот раз подобные связи удалось замять, теперь они вскрылись. Иван Грозный позже писал Курбскому: «Я хотел подчинить вас своей воле, и вы за то святыню Господню осквернили и поругали! Осердясь на человека, на Бога восстали».

И зимой царь провел «спецоперацию» в Новгороде. Разумеется, он не громил попутных городов. В ближайшие годы по той же дороге много раз ездили иностранные посольства, в том числе недружественные России. Но ни одно из них никаких следов «погромов» не заметило и ни о чем подобном не сообщило. Наконец, основой операции была секретность. Требовалось нагрянуть внезапно, захватить преступников с поличным. Но посудите сами, какая могла быть тайна, если собирать армию, да еще и разорять Клин, Городню, Тверь, Медное, Торжок, Вышний Волочок? Известия разносились быстро, все заговорщики (и не только заговорщики) успели бы разбежаться. Единственное, чему можно поверить – уничтожению пленных, содержавшихся в некоторых городах. Потому что в Торжке, как сообщается, они оказали вооруженное сопротивление, ранили Малюту Скуратова, в опасности был сам царь. Вам не кажется, мягко говоря, странным – вооруженные пленные? Если это сообщение верно, оно может означать, что заговорщики сформировали из пленных отряды для участия в перевороте.

Рейд был сугубо полицейским, в нем участвовали небольшие силы. Опричников было всего-то 6 тыс., а многие из них остались в Москве, Александровской Слободе, выполняли другие задачи. 2 января 1570 г. отряд Малюты из 1000 человек прибыл в Новгород, перекрыл заставами все ворота и произвел аресты по заранее намеченным спискам. 8 января приехал царь со свитой в 500 человек. Кстати, собирать значительное войско и не требовалось. Новгород являлся важной прифронтовой базой, в нем располагался крупный гарнизон. Ни один источник не упоминает о столкновениях опричников с военными или их репрессиях: судя по всему, гарнизон был привлечен к проведению операции.

Есть еще один факт, подтверждающий, что поход царя был быстрым и четко рассчитанным по времени. Выезжая из Александровской Слободы, Иван Грозный одновременно распорядился созвать в Москве Освященный Собор. Прибыв в Новгород, он не принял благословения у архиепископа Пимена, но дозволил ему отправлять службы. Однако в тот же день привезли решение Собора о низложении Пимена и лишении священства, и только тогда царь арестовал его (сам государь был не вправе низложить иерарха и не превысил своих полномочий). Главных виновных отправили в Москву, рядовых изменников покарали на месте. Всего было казнено от 1490 до 1505 человек. На этой цифре сходятся все современные исследователи, как уважительно относящиеся к Грозному, так и его противники.

Из храмов, оскверненных еретиками, были изъяты иконы и святыни. У монастырей, где они устроили свои гнезда, конфисковали казну. Ряд других монастырей и священников, знавших о ереси, но не боровшихся с ней, предпочитавших помалкивать, были наказаны крупными штрафами. Но, вдобавок к измене, в Новгороде накопилось много обычных злоупотреблений. Структуры земской выборной власти захватили богатые купцы, притесняли бедноту, нарушали правила торговли и т. д. Царский суд, рассмотрев жалобы, приказывал «грабить» виновных, т. е. конфисковывать имущество, налагал штрафы.

Жестоко? Но такие наказания следовали строго по закону – за измену, злоупотребления служебным положением, коррупцию, торговые обманы, контрабанду, подпольную продажу спиртного и др. И сами же рядовые новгородцы вовсе не сочли их чрезмерными. В 1581 г. Баторий пытался поднять их на восстание, разослал грамоты, расписав все обиды, которые царь нанес Новгороду. Однако на призывы короля не откликнулся никто. То есть, население признавало, что лица, наказанные государем, поплатились справедливо. И жители соседнего Пскова тоже были в курсе, что казни в Новгороде идут не без причины. Иначе разве стали бы они дожидаться царя? У них литовская граница была рядом, их никто не стерег. Но они прекрасно знали, за что карают новгородскую верхушку, а за собой такой вины не чувствовали.

К изложенному остается добавить, что по показаниям арестованных в Новгороде следствие длилось еще полгода. К смерти было приговорено около 300 человек. Казнь была назначена на 25 июля 1570 г. на Поганкином болоте (ныне Чистые пруды). Царь лично обратился к собравшимся массам москвичей и приезжих, рассказал о вине осужденных и испросил подтверждения у народа: «Ответствуй, прав ли мой суд?» Тысячи людей единодушно поддержали его решение. Тем не менее, 184 приговоренных, почти две трети, Иван Грозный помиловал. Часть освободил, другим заменил смерть заключением или ссылкой. Главные обвиняемые были казнены, что и поставило в деле последнюю точку.

А начало расследованию положило убийство Марии Темрюковны. Поэтому, казалось бы, «маленькая» подтасовочка оказалась ох какой важной! Изъятие одного факта разорвало всю дальнейшую логическую цепочку. Получилось, что она повисает «в воздухе», на пустом месте. Кстати, ведь существовало и подлинное следственное дело о новгородской измене. Оно пережило Смуту, все пожары и, как свидетельствует опись московского архива, хранилось до XIX в. А потом… исчезло. Исчезло примерно в то же время, когда либеральные историки, исковеркавшие наше прошлое, «прятали труп» царицы. Как это прикажете оценивать? Как досадную случайность? Или как еще один факт сокрытия истины?