В феврале 1945 года состоялась Ялтинская конференция Большой Тройки. Причем можно отметить однозначную зависимость — международный авторитет нашей страны четко соответствовал положению на фронтах. В трагическом 1941 году Англия и США обсуждали и принимали так называемую «Атлантическую хартию», вообще не считая нужным согласовывать ее с СССР. Зачем согласовывать, если Москва вот-вот падет? Первую конференцию на высшем уровне назначили в январе 1943 года, но готовили раньше, в 1942 году, когда немцы стояли на Волге и Кавказе. На нее Сталина формально пригласили, но местом встречи определили Касабланку, столицу Марокко — попасть туда через неприятельскую территорию Иосиф Виссарионович заведомо не мог. Осенью 1943 года, после Сталинграда и Курска, положение стало совсем иным. Для конференции определили «нейтральный» Тегеран, оккупированный русскими и англичанами и удобный для всех участников.

А теперь даже «нейтральных» мест не искали. Сталин пригласил союзников к себе, в Крым, и Рузвельт с Черчиллем сочли за честь, прилетели. Ялтинская конференция открылась 4 февраля. Точнее, она проходила в Ливадии, в загородном дворце Николая II. Это было глубоко символично. Советский Союз становился преемником Российской империи! Он успешно завершал войну, которую не удалось завершить государю.

Согласовывались последние удары, чтобы добить Германию. Но Япония могла сопротивляться еще долго. США и Англия были заинтересованы, чтобы Советский Союз присоединился к боевым действиям против нее. Что ж, причин заступаться за японцев у нашей страны не было. Сталин пообещал, что СССР вступит в войну через четыре месяца после капитуляции Германии.

Обсуждались и проблемы послевоенного устройства Европы. Намечали зоны, которые предстояло оккупировать советским, американским, британским, французским войскам, шли споры по поводу государственных границ. Например, Люблинское правительство Польши, созданное под эгидой Москвы, уже подписало соглашение, что граница с СССР должна пройти по «линии Керзона» (примерно совпадающей с границей 1941 года). Эту границу признала и Тегеранская конференция. Но лондонское правительство Миколайчика до сих пор настаивало на возвращении Западной Украины и Белоруссии. Исподволь подобные требования поддерживал Черчилль. По его поручению был даже разработан секретный план о последующей войне против русских в защиту поляков — а на стороне Англии и Польши предполагалось привлечь побежденных немцев.

Но Рузвельт почти во всех спорных вопросах принимал сторону Сталина. Он согласился с советским вариантом польских границ. Согласился с правом СССР взыскать с Германии репарации в 10 млрд долларов для возмещения ущерба, использовать труд пленных для восстановления разрушенного хозяйства. Сталин видел в Рузвельте более дальновидного и миролюбивого политика, с которым проще найти общий язык. Хотя действительности это не соответствовало. Рузвельт протаскивал тот самый план, ради которого американская «закулиса» затевала мировую войну. В целом он исполнялся. Западную Европу разорила война и оккупация. Германия превращалась в развалины. Британская империя трещала по швам, надорвалась и влезла в долги, в колониях разгоралось освободительное движение. Советский Союз понес такие человеческие и материальные потери, оправиться от которых было проблематично.

А Соединенные Штаты точно так же, как в Первую мировую, невиданно разбогатели на военных поставках. Бомбы на их территорию не падали. Урон вооруженных сил был не слишком ощутимым. Осталось использовать эти предпосылки, пожать политические плоды. Воплотить старую масонскую идею о глобализации и «мировом правительстве», где будут заправлять США. Рузвельт поддерживал Сталина в разногласиях с Черчиллем — потому что Америку абсолютно не интересовало усиление Англии, британское влияние на Польшу, как и на любую другую страну. Но ведь и Сталин должен был реагировать на доброжелательную позицию Рузвельта, поддерживать в ответ американские инициативы.

Иосиф Виссарионович полагал эти вопросы второстепенными, но для США именно они играли ключевую роль. Была принята «Декларация об освобожденной Европе» — во главу угла ставились принципы «демократии». А для поддержания «демократических ценностей» создавалась Организация Объединенных Наций. Рузвельт благодушно согласился, чтобы в эту организацию вошел не только Советский Союз, но и две его республики, понесшие наибольшие жертвы, — Украина и Белоруссия. Почему бы не согласиться, если США и их партнеры в любом случае обеспечили себе в ООН большинство голосов! Получили возможность под флагом «демократии» регулировать другие государства.

Кроме того, в Ялте были подписаны соглашения о наказании военных преступников. Для главных организаторов злодеяний создавался особый орган, Международный Трибунал, куда войдут судьи и обвинители от СССР, США, Англии и Франции. Преступников меньшего ранга постановили выдавать государствам, где они совершали свои бесчинства. Обязательной выдаче на родину подлежали изменники, коллаборационисты. А пленных и депортированных союзные державы договорились возвращать по домам. Впрочем, в данный момент основные преступники все еще заправляли Германией. Готовы были жертвовать новыми морями крови, чтобы продлить собственные жизни и власть на лишний месяц, неделю, день.

В это время основная советская группировка, 1-й Белорусский фронт маршала Жукова и 1-й Украинский фронт маршала Конева, завершала освобождение Польши. Вырвались к Одеру, с ходу захватив несколько плацдармов на западном берегу. Но в решительном рывке от Вислы до Одера войска вымотались, поредели. Израсходовали боезапас и горючее. Отстали тылы, тяжелая артиллерия. А подвезти их было непросто, пути сообщения были разрушены. В СССР и Польше колея железной дороги имела разную ширину — требовалось перешивать ее или перемещать грузы на другие платформы. Наступление двух главных фронтов было приостановлено.

На правом фланге грохотало другое сражение. 2-й Белорусский фронт маршала Рокоссовского вырвался к Балтийскому морю, отрезав от Германии Восточную Пруссию. Вместе с 3-м Белорусским фронтом генерала Черняховского на нее навалились с двух сторон, взяли в клещи. Но здесь немцы понастроили мощнейшие укрепления. Каждый поселок превратили в опорный пункт, каждый городок — в крепость. Дефиле между озерами и болотами перекрыли линиями траншей, дотов, зарослями колючей проволоки. Наши войска прогрызались медленно, шаг за шагом.

Что же касается задержки двух главных фронтов, Жукова и Конева, то изначально считалось, что она будет кратковременной. До Берлина оставалось всего около 100 км! Предполагалось, что войска немного передохнут, к ним подтянутся пополнения и резервы. Подвезут отставшие артиллерийские соединения, понтонные парки, ремонтные мастерские танков. Авиация перебазируется на другие аэродромы, поближе к новой линии фронта. Наши армии пополнят запасы топлива, патронов, снарядов — и последует следующий рывок. Теперь уже прямо на вражескую столицу!

Однако и Германия сохранила немалые силы. Она мобилизовала и выжимала все оставшиеся ресурсы. Пропаганда подбадривала солдат и все население, что война еще не проиграна. Русские стоят на пороге Берлина? Ну и что? Счастье переменчиво, ведь и немцы недавно стояли на пороге Москвы… В 41-м году советские армии добились перелома, ударив зарвавшегося врага по флангам. Но сейчас 1-й Украинский и 1-й Белорусский фронты тоже выдвинулись вперед. Линия фронта выгнулась дугой. Гитлеровские командующие не были бы профессионалами своего дела, упустив такой шанс.

На левом фланге образовавшейся дуги оно сосредотачивало группу армий «Центр» фельдмаршала Шернера. Опираясь на узлы крепостей Бреслау (Вроцлав), Глогау (Глогув) и Лигниц, эта группа должна была нанести мощный контрудар. Второй кулак, основной, нацистское руководство стягивало на правом крыле выступа, в Померании. Здесь формировалась и готовилась к сражению группа армий «Висла». В армейских генералах фюрер уже разочаровался, спасать Германию поручил Гиммлеру — рейхсфюреру СС. Гитлер и его стратеги рассчитывали, что «железный Генрих» поднимет ради такого дела все силы своего черного ордена, с помощью эсэсовцев мобилизует население, установит порядок в тылах. И неужели магический орден Германии не поддержат потусторонние силы, «высшие неизвестные»?

Но и наши стратеги были профессионалами своего дела. Они отдавали себе отчет: штурм Берлина будет очень тяжелым. А данные разведки однозначно свидетельствовали — как только фронты Конева и Жукова ввяжутся в сражение, на них обрушатся удары с двух сторон. Советская Ставка Верховного главнокомандования, взвесив все «за» и «против», пришла к выводу — бросок на Берлин лучше отложить. Сперва надо сокрушить группировки, нависшие на флангах, а уже потом без помех брать «логово зверя». Очистить правый фланг, Померанию, предписывалось 2-му Белорусскому фронту, а левый — 1-му Украинскому.

Армии маршала Конева начали разворачиваться на Силезию. 8 февраля ударила артподготовка на плацдармах, захваченных на Одере. Наши солдаты поднялись в атаки. Но тут-то и выяснилось — Шернер готовился прорывать русский фронт здесь же, на этом же участке. Атакующие русские соединения нарвались на германский кулак, который сосредотачивался для контрнаступления. Схлестывались в жестоких боях, штурм захлебнулся. Только в двух местах, севернее и южнее Бреслау, русские сумели вклиниться в расположение противника. Но и здесь немцы ожесточенно отбивались, продвижение тормозилось. Не дожидаясь окончательного прорыва обороны, Конев ввел в бой две танковых армии, 3-ю и 4-ю. Только лавины бронетехники смогли наконец-то продавить позиции неприятеля, ринулись вперед.

Но не тут-то было! Как оказалось, Шернер еще не успел собрать все войска, предназначенные для контрудара. Некоторые соединения как раз находились на подходе к фронту. Сейчас их с марша кинули в контратаки. За танкистами продвигались две наших общевойсковых армии — немцы отсекли их от танков и отшвырнули назад. 12 февраля Конев совершил неожиданный маневр. 3-ю танковую армию Рыбалко, ушедшую далеко на запад, он развернул в обратную сторону, на 180 градусов. Она вдруг вылетела с тыла на дивизии Шернера, раскидала их. Общевойсковые армии предприняли повторный рывок, взяли в кольцо крепость Бреслау.

Хотя даже теперь накал битвы не ослабевал! На острие прорыва осталась одна 4-я танковая армия Лелюшенко. Она вышла к реке Нейсе, захватила плацдарм на левом берегу. Но немцы за ней сомкнули фронт, окружили и насели с разных сторон. На выручку снова поспешила армия Рыбалко — ей во фланг врезались три вражеских дивизии. Однако вслед за танкистами уже выдвигались наша пехота и артиллерия. Атакующих немцев перемололи. К 24 февраля 1-й Украинский фронт утвердился по рубежу реки Нейсе. Но после тяжелых боев он снова был вынужден остановиться.

На другом фланге, у Балтики, сражение тоже было сложным и упорным. Выше уже отмечалось — по изначальным планам 2-й Белорусский фронт после прорыва к морю повернул на восток. Он должен был вместе с 3-м Белорусским фронтом окружать и брать Кенигсберг. А когда стало известно, что в Померании изготавливается к контрудару группа армий «Висла», 2-му Белорусскому изменили планы. Велели разворачиваться в противоположном направлении, не на восток, а на запад. Рокоссовский и его штаб блестяще справились с новой задачей. Буквально за несколько дней они сумели скрытно вывести из боя и перебросить за 200 км несколько армий, массу техники и артиллерии, развернуть их на других рубежах.

За эти же считанные дни командование фронтом и армиями должно было разработать планы операции. Причем она была весьма непростой. Перед нашими войсками лежали укрепления «Померанского вала». Германия строила его еще до войны по границе с Польшей, а в 1944–1945 годах взялась усиливать и наращивать. Этот «вал» состоял из трех полос обороны. Первая — из 5 линий траншей с дотами и капонирами, вторая — из 2 линий. В распоряжении Гиммлера имелось 30 дивизий, из них 8 танковых. К этому добавлялись многочисленные батальоны фольксштурма (ополчения), охранные, полицейские части. Побережье прикрывали огнем линкоры и крейсеры германского флота.

Но советские армии хорошо освоили искусство прорыва обороны, даже самой мощной. 10 февраля грянула артподготовка. За пять суток упорных боев наши части преодолели первую полосу «Померанского вала». Пять дней — пять линий. Перемешали снарядами, пустили пехоту и взяли. Перенацелили артиллерию — повторили то же самое по второй линии. Потом по третьей… Был захвачен город Хойнице, где сходились 8 шоссейных и 6 шоссейных дорог. Единая система германской обороны оказалась расчлененной. Однако враг опомнился, Гиммлер бросил всю массу своих соединений в контратаки.

Русские и немецкие солдаты завязли в жарких встречных схватках, войска Рокоссовского с трудом сдерживали напор, на некоторых участках пятились. Сталин, Жуков и генштабисты обсудили ситуацию и сошлись во мнении, что затягивать операцию или оставлять ее незавершенной не в наших интересах. Решили, что лучше отложить наступление на Берлин еще на несколько недель, но группировку Гиммлера раздавить окончательно. На север, на Померанию, были повернуты пять армий 1-го Белорусского фронта, в том числе две танковых. Они нахлынули прямо во фланг германским клиньям, таранившим войска Рокоссовского. Но даже такая весомая добавка не принесла перелома в сражении. Гиммлер быстро перегруппировал подчиненных, и навстречу советской бронированной лавине швырнул свою — 6 танковых дивизий. Она столкнулась лоб в лоб с русскими авангардами, отбросила их на 10–12 км.

Теперь остановились оба фронта, Рокоссовского и Жукова. Но остановились только для того, чтобы подтянуть к передовой побольше тяжелой и сверхтяжелой артиллерии, получше организовать ее удары. 24 февраля 2-й Белорусский обрушил на немцев море огня, возобновил натиск. Гиммлер клюнул, снова развернул на него свои резервы, а 1 марта 1-й Белорусский подал куда более мощный голос. На нескольких участках оборону сломили. Танковые армии стали продвигаться вперед, и возле Бельгарда наконец-то обрисовался первый котел. В него попали четыре дивизии СС, их добивали три дня. Гиммлер засуетился затыкать дыры. Перед нашими наступающими войсками стали появляться датские, голландские, французские части СС, офицерские и унтер-офицерские школы, штрафные батальоны. Но их с ходу опрокидывали штыками, плющили танковыми гусеницами. 5 марта танковая армия Катукова затормозила у Балтийского моря. Группу армий «Висла» рассекли надвое.

Оба вражеских скопища растерянно заметались, а их дробили дальше. Несколько корпусов окружили возле Альтдама. Ликвидировали за пять дней — около 40 тыс. неприятелей перебили, 12 тыс. сдались. Немцы отходили к портовым городам. В надежде, что их эвакуируют, жестоко отбивались. Бои на подступах к Кольбергу продолжались две недели. А штурмовать город пришлось пять суток — без перерывов, днем и ночью. Порт Гдыня был укреплен еще сильнее. Его опоясывали долговременные позиции, каменные дома в городе были превращены в огневые точки, улицы перекрыты баррикадами. По нашим войскам вели огонь 10 германских кораблей и 12 батарей береговой артиллерии. Но Гдыней овладели за три дня, взяли 18 тыс. пленных.

А самой мощной крепостью в Померании был Данциг (Гданьск). Но его форты раздолбили бомбами и тяжелыми снарядами, специально подготовленные группы саперов подбирались к казематам, взрывали их. Город взяли за два дня. Остатки 2-й германской армии откатились на косу Хель в устье Вислы. Они дрались с отчаянием обреченных, и было решено прекратить атаку. Просто блокировать косу — и куда они денутся? Так и просидели до конца войны. В целом же группа армий «Висла» только убитыми потеряла 90 тыс. солдат и офицеров. 100 тыс. набрали в плен. Насчитали 850 трофейных танков, 5,5 тыс. орудий, 430 самолетов, 3 крейсера и 20 других кораблей.

Кстати, быстрое падение Гдыни и Данцига вогнало германское командование в шок. На города-крепости возлагались очень большие надежды. В тылу 1-го Белорусского фронта оставалась Познань с 60-тысячным гарнизоном, в тылу 1-го Украинского — Бреслау (80 тыс. защитников) и Глогау (18 тыс.). В ставке фюрера строили расчеты, что русским придется выделить для осады значительно превосходящие контингенты. Крепости свяжут их, а держаться они смогут долго, истребляя атакующих. Но подобные надежды не оправдались. Неприятельские гарнизоны в тылу и впрямь доставляли нашим войскам немало хлопот. Однако сил они оттянули гораздо меньше, чем котлы под Сталинградом или Корсунь-Шевченковским. Под Познанью была оставлена 8-я гвардейская армия, под Бреслау — 6-я, под Глогау — несколько дивизий 3-й гвардейской.

Теперь сказывалось советское превосходство в артиллерии и авиации, а для взятия твердынь копился изрядный опыт. Создавались штурмовые отряды — стрелковой роте или батальону придавались несколько танков, орудия, минометы, саперные подразделения с запасом взрывчатки. Они продвигались систематически, по общему плану. Огневые точки подавляли. Прочные каменные стены, которые не брали снаряды полевых орудий, взрывали. Немцев, зажатых в тесном пространстве города, поражали артобстрелы и бомбежки, и получалось, что осажденные несли гораздо большие потери, чем осаждающие. Бои в Познани шли месяц, город пал в День Советской армии, 23 февраля. Под Глогау войск было мало, и немцы держались до 1 апреля.