Авторы римской эпохи оставили нам и описания других стран. Но при пользовании этими источниками надо учитывать их особенности. Римляне были прагматиками. И чаще фиксировали информацию, важную для мореплавателей, купцов, военных. Сведения о быте, обычаях других народов римлян мало интересовали, они были уверены, что за пределами их «мира» ничего путного существовать не может. Ярким примером такого отношения стал Овидий, сосланный Августом в Томы (Констанца) и проживший там десять лет. Его элегии и письмах оттуда — лишь ностальгия о римской жизни. И ни единой новой детали об окружающей его стране. Раз за разом повторяются только жалобы на суровость зим и дикость «скифов». Овидий даже гордился тем, что в течение долгих лет сумел остаться «настоящим римлянином» и не выучил ни одного «варварского» слова. Ну а те, кто создавал описания «варварских» земель, обычно ограничивались набором этнонимов.

Кроме того, очень немногие авторы, как Тацит, Плиний Старший, Арриан, сами бывали в чужих краях. А если и бывали, то в римском приграничье. Поэтому пользовались чужими сведениями или компиллировали информацию из более ранних источников. Отсюда неизбежные неточности и нестыковки. Звучание тех же этнонимов один понял так, другой иначе. Да и сам этноним одного и того же народа мог различаться. Это могло быть самоназвание или прозвище, данное соседями. Мог быть набор племенных этнонимов — или название союза, объединявшего ряд племен. Неоднозначной могла быть и локализация проживания народов, тем более при отсутствии точных географических карт. Один автор представлял Европу так, другой эдак.

Наконец, при сборе информации из чужих уст она густо дополнялась вымыслами, и из римских трудов мы узнаем о странах «гиппоподов» с лошадиными ногами, «пануатиев, у которых длинные висячие уши, прикрывающие собой все тело, служат одеянием для наготы», о стране «Абаримон, в которой живут лесные люди с вывернутыми назад ступнями, отличающиеся чрезвычайной быстротой». Сообщалось, что «савроматы, живущие на тринадцать дней выше Борисфена, постоянно принимают пищу через два дня на третий», а в «Албании родятся люди, с детства седые и видящие ночью лучше, чем днем».

Но все же путем сопоставления и анализа различных работ можно выделить слой более менее достоверной информации и составить приблизительное описание Центральной и Восточной Европы в I–II вв. нашей эры [42, т.7]. Областей расселения германских народов я здесь касаться не буду, пройдемся лишь по районам, интересующим нас с точки зрения славянского и русского этногенеза. Так, этноним «ставани» или «суовены» локализуется где-то в районе Буга, от верховий Вислы до верховий Припяти. На юг от них обитали сабоки, татры и карпы. Из них татры и карпы известны впоследствии как славянские племена, проживавшие, соответственно, в Татрах и на Карпатах. А «сабоки», вероятно, были родственны костобокам, дакийскому карпатскому племени. Или это один и тот же народ.

Слово «венеды» у некоторых авторов употребляется в обобщенном значении для славян. Другие выделяют его в качестве племенного названия. Поэтому встречаются разночтения. В одних источниках они помещаются на обширных пространствах от Верхнего Дуная до Рижского залива. Сами Карпаты называются Венедскими горами, а Балтийское море — Венедским заливом. Но иногда венедов отделяют от «ставан» и локализуют по соседству с ними — по Бугу, Средней Висле и Варте. А рядом с ними, по среднему течению Одера римские авторы располагают вандалов. Хотя венеды и вандалы — очевидно, две формы произношения одного и того же этнонима [143].

Западнее, между Одером и Эльбой, жили лугии. На берегу Балтики, между устьями этих рек, мы находим свардонов и варинов, а примерно от Одера до Вислы обитали руги. Некоторые античные авторы перечисляют еще ряд прибалтийских племен — ревдинги, севионы, эвдосии, ситоны, нуитоны. Севионов, например, Тацит локализует «дальше» ругов, то есть от Вислы до Немана. А еще дальше лежали владения эстиев. Большинство этих народов впоследствии известны как славянские. Лугии — это лужичане, предки сербов. Свардоны и варины — предки вагров и варангов. Ругии — это руги, предки руян, рарогов, русов. Севионов идентифицировать труднее, но место их проживания совпадает с «венетами», добывающими янтарь. Следовательно, это тоже было праславянское племя. Ну а эстии — это не эсты, а литовцы-айстии, поскольку, по Тациту, они тоже торговали янтарем.

Но в описываемое время прибалтийские и полабские народы в полном смысле славянскими еще не были. «Ославянились» они позже. Некоторые исследователи считают их северной ветвью кельтов, некоторые — «северными иллирийцами», Л. Н. Гумилев возводил их к древней индоарийской общности. Видимо, все эти взгляды в той или иной мере справедливы. Поскольку арии освоили берега Балтики еще в IV–III тыс. до н. э. Здесь действительно существовало население, родственное иллирийцам (как уже отмечалось, отсюда шли миграции дорийцев и северобалканских племен). В киммерийскую эпоху добавилась и кельтская составляющая, а потом — праславяно-скифская.

Хотя часть здешних племен впоследствии выделилась не в славянские, а в германские. Так, Плиний Старший родственными вандалам называет их соседей-бургундов, а к варинам были близки ютландские англы. Но Тацит отличает жителей этого региона от германцев и обычаи описывает явно не германские. Например, традиционной для германцев была выборность королей. Они являлись, скорее, племенными вождями, предводителями на войне, власть их была весьма ограниченной — важные вопросы решались советами старейшин и сходами общинников. А у варинов, ругов, свионов существовали сильные централизованные государства с наследственными монархами. «Им свойственно почтение власти, и поэтому ими единолично, и не на основании временного и условного права господствовать, безо всяких ограничений повелевает король».

У ситонов, входивших в племенной союз свионов, правила женщина. И Тацит сетует: «Вот до чего пали ситоны!» — мол, и «свободу» утратили, да еще и бабе подчиняются (писалось это, когда самодурство римских императоров зашкаливало до беспредела). У севионов запрещалось и носить оружие. Оно содержалось под стражей в королевском арсенале и выдавалось в военное время. Но здешние народы были отличными воинами, были «сильны флотом», что и заставило Тиберия уйти отсюда несолоно хлебавши. Сообщается, что частыми были и войны с германцами, пытавшимися захватить месторождения янтаря.

Но если римляне о прибалтийских странах имели весьма смутное представление, то здешние жители об Италии хорошо знали. По-прежнему действовал «Янтарный путь» через всю Европу, связывавший Балтику с сородичами, адриатическими венетами. При Нероне один из его приближенных, Юлиан, заведовавший гладиаторскими представлениями, направил по этому пути своего агента, который объехал всю Прибалтику и привез огромное количество янтаря, его использовали для украшения декораций в очередных пышных игрищах. А следом сюда потянулись и римские купцы — сирийцы.

Плиний Старший, рассказывая о посланце Юлиана, глухо упоминает, что он посетил «торговые центры». Дополнить это сообщение позволяет археология. Остатки таких «центров» обнаружены на территории Польши, Чехии, Словакии — например, Бискупинское возле Познани, Бероун недалеко от Праги. И оказывается, что это были большие, очень развитые города с четкой планировкой улиц, со сложными системами крепостных сооружений, даже с деревянными мостовыми — такими же, какие будут впоследствии делать новгородцы. В этих городах были мастерские ремесленников, кузнецов, гончаров, ювелиров. Существовали какие-то общественные здания и рыночные площади.

Ну а «прочные дома», упомянутые Тацитом, были длинными бревенчатыми зданиями, которые украшались резьбой. Проживало в них человек по 20–30. Римские источники сообщают, что у венедов были групповые браки. Любая женщина, приходившая в семью, номинально считалась женой старшего брата, но являлась «общей» и для всех остальных братьев. Так же, как в обычаях «агатирсов», описанных Геродотом. Но объяснялась такая традиция отнюдь не сексуальной распущенностью, она диктовалась суровыми реалиями своего времени — частыми войнами, лишениями, опасностями. Чтобы при гибели мужа женщины не оставались вдовами, а дети — сиротами. Разумеется, психология и нравы людей древности отличались от нынешних. И если в большом общем доме мужчины сходились с женщинами, это вовсе не считалось чем-то зазорным. Другие просто «не замечали» таких вещей. Точно так же, как мы не акцентируем внимания, когда наши домашние переодеваются или идут в туалет. Продолжение рода было естественно, оно и воспринималось как естественное.

Отличались и верования, традиции людей. У германцев, например, праздники происходили в священных рощах. Обязательно сопровождались человеческими жертвоприношениями, после чего следовали некие «таинства», оставшиеся римлянам неведомыми. У прибалтийских праславянских народов регулярных человеческих жертвоприношений не отмечено. Но у них существовал обряд поклонения Нерте, богине матери-земли. Обряд тоже не германский. Вероятно, Нерта соответствует кельтской Негаллении — «неназываемой». Имя можно перевести именно так, от «не-речь».

На острове в священной роще находилась повозка богини, всегда скрытая под покровом, касаться ее разрешалось только одному жрецу. Через определенные промежутки времени повозка, запряженная коровами, объезжала земли разных племен. На это время устанавливался общий мир, убирались все железные предметы. Города и селения, куда прибывала повозка, торжественно украшались, устраивались праздники. А после объезда всех «подконтрольных» территорий кортеж направлялся к священному озеру. Повозка и покров омывались рабынями, которых потом топили в этом же озере.

Литовцы-айстии жили не похоже на праславянских соседей. У них, правда, тоже было развито земледелие, оно находилось на куда более высоком уровне, чем у германцев. Литовцы контактировали с римскими купцами, продавали янтарь. Но отмечалось, что «меч у них — редкость», и воюют они по большей части «дрекольем». То есть выплавлять и обрабатывать металл они еще не научились, пользовались деревянными, каменными и костяными оружием и орудиями труда. А поклонялись «праматери богов», символом которой служил вепрь, каждый литовец носил его изображение-оберег.

В Причерноморье римские источники перечисляют массу этнонимов мелких племен, проживавших по берегам — аксиаки, энкадии, кроббиги и др. Это требовалось для мореходства — знать, кто проживает в месте возможного причаливания. Но загромождать ими данную работу, думаю, нет необходимости. Разберем, так сказать, по-крупному. В дельте Дуная и на территории нынешней Молдавии жили бастарны. Страбон называет их кельто-скифами, они произошли от смешения придунайских кельтов и отступивших сюда скифов. Сперва это было могущественное племя, но постепенно оно разбазаривало свою силу, поскольку обычным промыслом бастарнов являлось наемничество в чужих армиях.

Низовья Буга, окрестности Ольвии, по-прежнему населяли каллипиды — огречившиеся скифы и греко-скифы. А на Днестре упоминаются тирагеты — геты, живущие на Тирасе. Очевидно, потомки агатирсов и предки тиверцев. Точно так же и на Днепре римские источники называют «борусков», «болусков» или «племя, носящее то же название, что река Борисфен». К жителям Поднепровья относят и обозначение «сполы», «спалеи». Ясно, что «боруски» — все те же борусичи, они же «борисфениты», они же поляне. Снова мы видим, что этнонимы на протяжении веков сохранились в тех же местах. И сохранились, конечно, с частью населения, оставшегося в родных краях после гибели Скифии.

Хотя хозяевами Правобережья Днепра были в это время языги, «так называемые царские». Эти территории входили в царство языгов, простиравшееся от Днепра до Паннонии. Но их государство сильно отличалось от Скифии. Славянские земледельческие племена, вошедшие в его состав, отнюдь не стали «языгами-пахарями» и «языгами-земледельцами», они были просто данниками. К такому выводу приводит и археология. Если в XI–III вв. до н. э. существовала единая «лужицко-скифская» культура от Балтики до Причерноморья, и культура праславян плавно сливалась со скифской, то в сарматский период ни о каком слиянии с культурой степных соседей нет и речи. Еще один примечательный факт — в селениях Милоградской культуры, относящихся к скифским временам, часто встречаются греческие монеты, изделия, полученные в результате торговли зерном. Языги торговлю тоже вели. Но в славянской Зарубинецкой культуре римских и греческих монет I в. до н. э. — I в. н. э. почти нет. Следовательно, языги получали продукцию бесплатно, в виде добычи или дани.

Крупные поселения с развитым ремеслом, земледелием, скотоводством, сохранялись лишь на западе. А в Поднепровье, Побужье, Приднестровье, которые когда-то были житницей Скифии, земледелие на прежнем уровне не возродилось. Тут существовали лишь мелкие селения, как бы прячущиеся в лесах, с небольшими участками обрабатываемой земли, да и скота содержалось мало. Словом, было сведено к минимуму все, что может быть отнято и что нужно бросать, если вдруг придется укрываться в лесных чащах. А возникавший из-за этого дефицит продуктов питания компенсировался охотой и рыболовством. Значит, и защиту своим подданным языги не обеспечивали. Или их собственный сбор дани напоминал набеги.

Арриан писал, что здешние жители «прежде питались хлебом и занимались земледелием, но после поражения, нанесенного им фракийцами, изменили образ жизни и поклялись великой клятвой никогда впредь не строить домов, не бороздить землю плугом, не основывать городов, не приобретать драгоценного имущества, а скота держать не более, чем сколько можно переводить из одной страны в другую». Никакой клятвы славяне, разумеется, не давали, а просто приспособились к новым условиям существования. И произошло это не после нашествия фракийцев-даков (в I в.), а гораздо раньше.

А в качестве союзников «царских языгов» у Страбона названы «урги». Это уроги, угорское племя. Ранее уже говорилось, что они активно участвовали в разгроме Скифии, после чего из района Верхней Волги расселились по южным лесостепям. По соседству с языгами поселились уроги. На Северском Донце у римлян называются «саргатии» — сарагуры, а где-то на Нижней Волге и в прикаспийских степях жили барсилы (все эти три этноса впоследствии вошли в состав болгар).

На восток от Днепра господствующее положение занимали царства скифов и роксоланов. Скифам принадлежали степи Северной Таврии и Крым. Хотя этот полуостров скифские цари делили с Херсонесом и Боспором. А на Южном берегу по-прежнему жили тавры. Однако в римских описаниях они уже сильно отличаются от тех дикарей и разбойников, каковыми представил их Геродот. Упоминается их укрепленный город Плакея, многочисленные порты и гавани. Тавры зависели от Скифии, но сохранили внутреннее самоуправление.

Царство роксоланов располагалось на Дону. Летом они кочевали по окрестным степям, а зимовали в низовьях этой реки, здесь располагались их города или городки, святилища, ставка царей. Но сведений о поселениях роксоланов нет, поскольку вглубь своих земель они чужеземцев не пускали и плавания вверх по Дону запрещали. А торговлю вели только через Танаис — Азов. Судя по данным раскопок, это был довольно большой город, процветающий культурный и торговый центр. И, как доказано учеными, он был не греческим. В надписях и обращениях к его жителям они всегда разделяются на две категории — «танаиты и эллины». Причем правители были из «танаитов», а для руководства делами греческой общины они назначали особых чиновников, «эллинархов». Танаис входил в государство роксоланов, но в античных источниках он значится «полисом». То есть с точки зрения греков и римлян он был городом и юридически. Имел самоуправление, муниципальную собственность, земельные владения.

Роксоланам принадлежало и Приазовье. И они, в отличие от языгов, умели налаживать хорошие отношения с подданными. Здешние края процветали. Квинт Курциний Руф писал, что «места, обращенные к Танаису, достаточно высоко культивированы». Но и состав приазовского населения сильно изменился. Если древние меоты избегали конфликтов, пассивно переходили под власть то Скифии, то Боспора, то в римские времена авторы подчеркивали, что оседлые приазовские жители не менее воинственны, чем кочевники. Видимо, они вобрали в себя часть скифов, сарматов, праславян. Это подтверждает Страбон, рассказывая о смешанном племени, жившем в дельте Дона (который имел тогда дельту с большими островами).

В античных трудах население Приазовья разделялось на три племени (или союза). На северном берегу — бораны, на северо-западном — свардены, на восточном — тарпеты. Из них обращает на себя внимание этноним сварденов. Ведь и на Балтике называлось государство свардонов. Очевидно, это две части одного народа. Одна после гибели Скифии мигрировала на запад, другая укрылась в приазовских болотах и лесах Дона. А звучание этнонима, локализация на восток от Днепра, земледельческий (т. е. праславянский) род занятий дают основание предположить, что это — предки северян. Кстати, к географическому направлению «север» северяне не имели никакого отношения, в древности данное направление обозначалось «на полночь». А этноним произошел от какого-то иного корня. Нельзя исключать, что эти племена были родственны с сабирами (савирами) жившими в лесостепях Сибири. В ходе переселений одна из ветвей пришла со скифами в Причерноморье, потом случился исход к Балтике. Вот и возникла очередная «цепочка» сходных этнонимов.

Изменилось и обобщенное название жителей Приазовья. Более поздние хроники именуют их уже не меотами, а герулами. Их называли «люди болот», а этноним, вероятно, произошел от реки Герра — Молочная. Античные авторы относили герулов к «скифским», то есть здешним народам, и сообщали, что они выставляли на войну отличную легкую пехоту. Иордан приводит одно их слово, «еля» — топкое место. И любопытно, что оно сохранилось в лексиконе казаков: елань («лань» в языке древних русов — земля, страна).

На север от сарматских степей римские источники перечисляют каких-то гамаксобиев, периербитов, гиппомолгов и еще десяток названий. Идентифицировать из них можно только галиндов. Как уже отмечалось, это было балтское племя, вытесненное из района Немана и расселившееся по лесам от Брянска до Пензы и Тамбова. А насчет остальных этнонимов остается только развести руками и учесть признание Страбона, что никаких достоверных данных о народах, живущих севернее роксоланов, у римлян и греков нет.

А на юг и восток от Дона, до Кавказских гор, обосновались сарматские племена, пришедшие в Причерноморье после роксоланов — исседоны, иксаматы, аорсы, сираки, писаматы. Об иксаматах сообщается, что женщины у них сражаются наравне с мужчинами, но предпочитают действовать не рубящим и колющим оружием, а лихо захлестывают противника арканами. Женщины-вожди и воительницы были и у исседонов, писаматов. Вероятно, как раз представительницы этих народов были «амазонками», помогавшими албанам в битве с Помпеем на р. Абант. Однако безмужними эти «амазонки» не были. У каких-то племен предводительницы имели даже институт рабов-наложников. И археологи находят тут женские погребения с конями, оружием, а некоторые с жертвоприношением мужчин.

Но соприкоснувшись с культурой таманских и приазовских жителей, многие пришельцы-сарматы стали перенимать ее, переходить на оседлый образ жизни и земледелие. И все низовья Кубани стали богатыми возделанными краями. Об этом свидетельствуют и античные источники, и археология. Селения утопали в садах, обрабатывались большие поля. Процветали и здешние города. Строились хорошие дома, богатые дворцы и храмы, посвященные каким-то местным женским божествам, греческие и римские авторы называли их Афродитой Апатурой (богиней обманчивой любви) и Артемидой Агротерой (земледелицей).

Южнее, на северокавказском побережье обитали ахеи, гениохи, зиги и керкеты. Ахеи и гениохи — древние меотские племена, вытесненные из Приазовья герулами. А зигов ученые с какой-то стати соотносят с черкесами. Что вряд ли правомочно. К этнониму «черкесы» гораздо ближе керкеты. А зиги, может, и вошли частью в этот этнос, но одна из их ветвей известна как «чики», впоследствии они жили в верховьях Дона и слились с казаками. Римляне отмечали, что зиги — отличные мореходы (для черкесов это никак не характерно). Нередко они промышляли пиратством, «для чего имеют небольшие, узкие и легкие ладьи, вмещающие около 25 человек» и называющиеся «камары». Но указывалось, что они люди не кровожадные, разбойничают только ради заработка и охотно отпускают пленников за выкуп. Впрочем, покровительство им оказывали и цари Боспора, снабжая всем необходимым, скупая награбленное и рабов.

Народы Кавказа по римским источникам идентифицировать очень трудно, часто они обозначаются лишь кличками: «макропогоны» (длиннобородые), «фтейрофаги» (вшееды) и др. А в долине Терека и на берегах Каспия проживали хазары. Л. Н. Гумилев считал их частью населения Скифии, сумевшей при ее разгроме укрыться от врагов в приречных и приморских зарослях. Так же, как жители Приазовья. В пользу его гипотезы говорит и сам этноним «хазары». Ранее отмечалось, что в древнеарийских языках «козар» — пастух. А хазары, как показывают данные археологии, не были пастухами. Они стали оседлыми людьми, занимались рыболовством, виноградарством, земледелием. Степные пастбища принадлежали не им, а уграм-барсилам. Кочевавшим, разводившим скот. И терроризировавшим хазар своими набегами.