Ну а теперь давайте еще раз вернемся к тому моменту, когда Святослав, отправляясь в Болгарию, распределил правление между сыновьями. Владимир «не в счет», он был побочным. А законных двое. Старший в Киеве, Ярополк. А в Древлянской земле — младший. И звали его… Олег! Так кто же был наследником престола? Еще раз напомним, что по русскому обычному праву «двор отеческий всегда без раздела принадлежит меньшему сыну». Меньший снова носит и тронное имя-титул Олег! Именно он, а не Ярополк был оставлен наследником. Почему же он был послан к древлянам, а Ярополку достался Киев? Древлянская земля была самой беспокойной, неоднократно бунтовала. Ее требовалось держать под контролем (для чего Олегу, конечно, были выделены обытные бояре). Древлянам должно было и польстить назначение наследника. Олегу нужно было привыкать, учиться править, и ему был выделен собственный удел. А в Киеве-то Ярополк всего лишь подменял отца. Это был «стол» не его, а Святослава. Вернется — придется уступить место.

Получается, что Свенельд произвел настоящий переворот! Прибрал под контроль юного слабовольного Ярополка. Устранил Святослава, не подав ему помощи и обрекая на гибель. И сам стал подлинным властителем в Киеве, регентом при Ярополке, перечеркнув права законного наследника Олега. Н. М. Карамзин писал: «Единодержавие пресеклось в государстве: ибо Ярополк не имел, кажется, власти над уделами своих братьев». Конечно, не имел. С какой стати Олег и Владимир стали бы подчиняться узурпатору?

Кто воспользовался смертью Святослава и расколом Руси? Византия и хазары. На переговорах в Доростоле греки признали за русскими владение «Боспором Киммерийским», портами Самкерц (Керчь) и Таматарха (Тамань). Теперь же Керчь прихватили ромеи. Греческая рукопись начала XI в. о фемном устройстве государства рассказывает об укрупнении старых и создании новых пограничных фем. И кроме фемы Херсонеса в документе упомянут стратиг (командующий фемой) Боспора. А на Тамани иудейские купцы возродили осколок Хазарии — опираясь на ясов и касогов и, вероятно, под покровительством греков.

Зато из летописи мы видим, что Ярополк жил в дружбе и союзе с печенегами. Убийцами отца. Это означает, что правительство Свенельда тоже пользовалось расположением Византии. Ей переворот в Киеве был выгодным. Устранял «русскую угрозу» на Черном море и в Болгарии. И Свенельд усиливал ромейское влияние на князя, в том числе и женив его на пленной греческой монахине (хотя Ярополк оставался при этом язычником). Не исключено, что и Олег пытался найти союзников. Ламберт Херсфельдский упоминает о прибытии в 973 г. в Кведлинбург ко двору Оттона II какого-то русского Посольства. А Оттон был врагом греков.

При таком раскладе получают исчерпывающее объяснение дальнейшие трагические события. Олег Древлянский встречает на охоте Люта Свенельдича, сына воеводы, и его свиту. И приказывает убить его. Не только из-за того, что Лют Свенельдич заехал в чужие владения и нагло себя вел. Это был сын временщика, и обнаглел он, разгуливая по древлянской земле, как раз от сознания всемогущества. Это был сын главного виновника смерти Святослава. Очевидно, и сам в заговоре поучаствовал, помогая Свенельду. Олег совершил кровную месть.

Свенельд же в ответ организовал войну. В 977 г. войско из Киева двинулось на Овруч, столицу Олега. В сражении под стенами города древлянские дружины были разгромлены, 15-летний князь погиб. Ярополк безутешно рыдал над телом брата, вопрошал Свенельда: «Этого ли ты хотел?» Да, временщик хотел этого. Это было завершением переворота. Только теперь его марионетка Ярополк стал полноправным великим князем Руси. И отметим, только после гибели Олега наместники Ярополка отправляются в Новгород. Раньше их посылать не смели.

В Новгороде княжил юный Владимир под опекой своего дяди Добрыни. Все говорит о том, что они держали сторону Олега. Теперь же, после гибели законного князя, Владимир и Добрыня сочли, что не в силах сражаться против Ярополка, и бежали за море «к варягам». К каким? Ясное дело, не в Скандинавию, а к прибалтийским славянам, скорее всего на Рюген. О прибалтийской Руси в данное время сообщают многие источники. Ибн-Якуб писал, что здешние русы граничат на востоке с владениями польского короля Мешко, а с запада на кораблях нападают на пруссов. Рюгенская Русь фигурирует в Магдебургских анналах, в документе «Дагоме юдекс», в сборнике Иосифа бен Гориона.

У варягов Владимир и Добрыня пробыли два года. То есть княжича признали, дали пристанище. По-видимому, Владимир поучаствовал в каких-то войнах, набегах, что позволило ему сформировать свою дружину, приобрести воинские навыки и заслужить авторитет у варягов. И в западном эпосе Вольдемар Русский хорошо известен, он предстает иногда другом, иногда врагом, но всегда благородным и достойным рыцарем. Можно быть уверенным и в другом — что изгнанники и поддерживали связи с родиной. Они должны были хорошо знать, что правлением Ярополка (точнее, временщиков при нем) на Руси недовольны. А раз так, то имеет смысл предъявить права на престол. Незаконный сын? От Малуши? В язычестве разница между брачными и внебрачными детьми была не такой уж значительной. Зато Ярополк — незаконный правитель. А Владимир — младший! С Олегом он о правах не спорил, а с Ярополком — почему бы и нет?

Очевидно, наводились тайные контакты с новгородцами, чтобы выступили на стороне Владимира. И не только с ними. Поддержку ему оказала коалиция из словен, кривичей и чуди. Та же самая коалиция, которая некогда призвала Рюрика и шла. за Вещим Олегом. Вероятно, агенты Владимира и Добрыни создавали ее заранее. Хотя могло быть наоборот. На Руси тайно сформировалась коалиция и направила гонцов к Владимиру — давай-ка, мол, приходи княжить. Как бы то ни было в 979 г. он явился в Новгород с отрядом варягов и ни малейшего сопротивления не встретил. К нему сразу же примкнула вся Северная Русь. А наместников Ярополка он выгнал, сказав им: «Идите к брату моему: да знает он, что я против него вооружаюсь, и да готовится отразить меня!» Сразу видно, кого молодой князь считал идеалом для подражания. Отца, Святослава, — «Иду на вы!»

И вот ведь что любопытно. В народной памяти Владимир стал самым популярным святорусским князем. Устные предания именно с его именем связывает расцвет страны, ее высочайшие достижения, победы. Он — Владимир Красно Солнышко. Великий и справедливый. Аналог британского короля Артура, при его дворе служат эпические богатыри Илья Муромец, Алеша Попович, Никита Кожемяка. А его дядька Добрыня превратился в одного из любимейших народных героев Добрыню Никитича. Но в «Повести временных лет» тот же Владимир представлен… настоящим чудовищем! Жестоким, коварным, похотливым. Ни на одного другого князя Нестор не навешал столько «негатива». Откуда же такое расхождение?

Причин, по-видимому, несколько. Первая — чисто дидактический прием. Противопоставить «плохого» Владимира до крещения добродетельному — после. Вторая причина — Нестор писал для князя Святополка. Который не любил Владимира. Точнее, не любили иудейские купцы, окружавшие Святополка. Третья причина — Владимир был наполовину древлянином. А Нестор ненавидел древлян. Однако еще раз отметим, тот же самый «негатив» нисколько не омрачил образ князя в представлении народа. Потому что судить о нравах одной эпохи с точки зрения другой глупо и нелепо. А с точки зрения морали X в. все поступки Владимира выглядели понятными и оправданными.

Ярополк, готовясь к войне, тоже искал союзников. И нашел таковых в Полоцке, где возникло независимое варяжское «герцогство», отпавшее от Руси где-то в период с 912 до 941 гг. Киев сумел договориться с тамошним князем Рогводлом, союз было решено скрепить браком его дочери Рогнеды и Ярополка. Владимир попытался разрушить альянс и тоже посватался к Рогнеде, получив заносчивый отказ: «Не хочу розути робичича». Невеста на Руси в брачную ночь исполняла обряд разувания жениха, и Рогнеда указала, что не хочет разувать «рабенка», сына невольницы.

Это было страшнейшее оскорбление. И Владимира, и его матери. И не только. Род велся не по матери, а по отцу. В Европе вообще не считалось зазорным быть бастардом. Внебрачные дети не стыдились этого, а гордились, становились графами, герцогами, королями. «Робичич» — значило, что Рогнеда усомнилась в его происхождении от Святослава. Дескать, мало ли с кем мать спуталась? Да ведь и Малуша была княжеского рода. А кто посмел попрекнуть Владимира? Рогнеда, которая сама была невесть какого происхождения? И готовилась стать даже не первой, а второй женой Ярополка! Узурпатора на престоле и сына от мадьярки, которая, небось, только на Руси умываться и подмываться научилась. И ясное дело, Рогнеда сформулировала ответ не сама. Шаг был дипломатический, и сделать его мог только Рогволд.

Стерпеть такое оскорбление по тогдашним понятиям означало «потерять лицо». Признать себя полным ничтожеством. Потерять уважение подданных, дружины, соседей. Фактически отказаться от права на княжение. А Рогволд подобным ответом откровенно нарывался на войну. Он и получил ее. Последовал стремительный удар на Полоцк. Город был взят. Властителей пленили. Владимир овладел Рогнедой на глазах ее. отца, после чего Рогволд и двое его сыновей были казнены. Грубо? Жестоко? Но европейские властители той эпохи в сходных слу^ чаях поступали еще и круче. И на Руси популярность Владимира ничуть не пострадала. Его действия признали достойным ответом на оскорбление.

А в 980 г. объединенное войско из варягов, словен, кривичей и чуди выступило на Киев. Противостоять брату в полевом сражении Ярополк не посмел. Значит, не чувствовал за собой народной поддержки. Он затворился в городе. И поддержки действительно не было. Древляне принять его сторону никак не могли. И северяне никакой помощи не оказали — войско Владимира прошло мимо их городов свободно, никто не пытался его задержать. Но и Киев Владимир не хотел осаждать и штурмовать. Предпочел тайную дипломатию. Свенельда возле Ярополка уже не было. Очевидно, умер. Ближайшим воеводой и советником служил Блуд (скорее всего, прозвище). Того же поля ягода, что Свенельд. Человек, которого можно перекупить, переманить. Готовый служить кому угодно ради собственного возвышения. С ним и вступил в контакты Владимир, привлекая щедрыми посулами.

Коварство? Нет. На войне обман — это военная хитрость. А Владимир находился с братом в состоянии войны и не скрывал этого, заранее предупредил. Неужто лучше было штурмовать город? С резней, пожарами? Князь прекрасно знал, что представляют собой варяги. Так зачем же кровь лить, защитников-полян убивать, возбуждая тем самым ответную ненависть? Кстати, из того, что Блуд переметнулся, еще раз видно, как слабы были позиции Ярополка. Такого рода люди держат сторону сильного. Он ведь и при Ярополке был в чести, вторым лицом. А раз бросил, значит, понял — песенка прежнего князя спета. И события разыгрались оптимальным образом. Блуд уверил князя в измене киевлян, и Ярополк бежал с дружиной в крепость Родню. Киев, как только он ушел, открыл Владимиру ворота без боя.

Родню победитель обложил. И опять же ни один город, ни одно славянское племя на помощь Ярополку не пришли. В Родне начался голод. Приближенный Варяжко советовал Ярополку: «Не ходи, государь, к брату, ты погибнешь. Оставь Русь на время и собери войско в земле печенегов». Не к северянам, не к полянам оставалось бежать князю, а только к печенегам! Византийским «друзьям». И «навести поганых» на Русь. Но Блуд сумел предотвратить такое развитие событий, уговорил отдаться на волю Владимира.

Ярополк приехал к младшему брату, вошел в дом, и поджидавшие в сенях два наемника-варяга пронзили его мечами. А как же иначе? Куда же его еще было девать? Соучастника переворота, отцеубицу, братоубийцу? Пусть действовавшего пассивно, по указкам Свенельда. Но ведь и Свенельд ничего не смог бы натворить без согласия Ярополка. Кара за столь страшные преступления могла быть только одна. И народ совершенно не осудил Владимира за кровь Ярополка. Даже и позже, при Ярославе Мудром, «Русская правда» в первой статье гласила: «Кто убьет человека, тому родственики убитого мстят за смерть смертию». Владимир расплатился за отца и брата. А беременную гречанку, супругу Ярополка, победитель взял в жены. Не из какого-то извращения, это тоже следовало по русскому обычному праву. Она за преступления мужа была не в ответе. И как вдова брата переходила к другому брату.

Правда, окончание войны без сражений и добычи вызвало конфликт с варягами. Они наглели, бесчинствовали, считали Киев своим завоеванием, потребовали дань — с каждого жителя по две гривны (400 г.) серебра. Владимир снова повел себя умно. Уступить — значило стать игрушкой в руках дружины. И поплатиться так же, как Игорь в Древлянской земле. Оставалось подавить бунт. Князь собрал варягов на пристани под предлогом выплаты «дани», окружил славянским ополчением, и они тут же поняли, что зарвались, запросили пощады. Владимир отобрал лучших, а остальную буйную ватагу спровадил в Грецию. Мол, денег хотите — вот и отправляйтесь, там на службе много заработаете. При этом отписал царям Василию и Константину, чтобы эту банду не пускали обратно на Русь, посоветовал растасовать ее мелкими группами по разным гарнизонам.

Обретение киевского престола Владимир ознаменовал благодарностью языческим богам. В Киеве было создано новое святилище. Главным был идол Перуна с серебряной головой. Кроме него, были представлены идолы Хорса, Дажьбога, Стрибога, Семаргла и Мокоши. В Новгороде князь тоже устроил новое богатое капище Перуна. Мироправителя, но одновременно бога-воителя. Владимир и сам все следующие годы провел на коне, во главе армий, завершая дело Игоря, Ольги и Святослава по собиранию земель, отпавших от Руси. В 981 г. он провел победную войну против польского короля Мечислава, отобрал Галицию, некогда принадлежавшую Олегу, присоединил «Червенские города» вплоть до Перемышля. В 981–982 гг. князь вел тяжелую войну, заново покоряя вятичей (вероятно, отделившихся во время смут при Ярополке). А в 983 г. повел войска на запад. Против ятвягов (литовцев), совершавших набеги на окрестности Полоцка и Турова. Владимир и этих врагов разгромил и подчинил. А заодно распространил свою власть до Балтийского моря, обложив данью ливов, куров и эстов.

Столь великие победы в Киеве решили отметить человеческим жертвоприношением. Как уже отмечалось, обычно в таких ритуалах резали пленников или купленных невольников. Но по особому случаю было решено бросить жребий среди своих, киевских отроков и девушек. Только подчеркнем, что инициатива в данном случае принадлежала не князю, а столичным «боярам и старцам». Словом, и в те времена были любители выслужиться. Жребий пал на молодого крещеного варяга. Но отец отдать его отказался. Чем очень разозлил… нет, опять не князя, а киевскую чернь. Толпа вооружилась, «разметала» двор варяга, требовала выдать сына. То есть страшный обычай, пришедший к восточным славянам сотню лет назад, вполне успел прижиться. Его уже считали «правильным». Хотя тут, возможно, действовал и другой фактор — жребий-то пал не на сыновей или дочерей нападавших. Вот пусть варяг и выполняет «волю богов». Но отец так и не уступил юношу. Разъяренная толпа убила их обоих. И они, свв. Феодор и Иоанн, стали первыми и последними мучениками языческой Руси.

Владимир же продолжал формирование своей империи. Признать подданство Киеву отказывались радимичи. Олегу в свое время подчинились, а теперь не желали. Против них был направлен воевода Волчий Хвост (возможно, сын Волка, воеводы Святослава), в одном сражении на р. Пищане разнес ополчение радимичей, и они вошли в состав русской державы. А сам Владимир вместе с Добрыней предпринял поход на судах против Волжской Болгарии. Нанес им поражение. Но, согласно летописи, Добрыня указал князю, что пленные в сапогах, и посоветовал: «Они не захотят быть нашими данниками, пойдем лучше искать лапотников». Понимать ли это буквально? Вряд ли. Воины во всех государствах носили сапоги.

Другой вопрос, что Волжская Болгария была далека от Киева не только территориально, а и духовно. Она была исламской страной, поддерживала связи с Востоком, переняв оттуда богатую мусульманскую культуру. И ее подчинение не могло быть прочным. Кстати, а «лапотниками» были тогда не славяне. Археология показывает, что на Руси была распространена кожаная обувь. Лапти-поршни носили финские и балтские племена. Мордва, мурома, меря. Или только что подчиненные Владимиром эсты, куры, ливы. И вот на них-то можно было распространить не только силовое, а и культурное влияние, что обеспечило бы более прочную связку с Русью. С Волжской Болгарией был заключен мир. И установлена граница — по Волге. Соответственно в состав Руси вернулся Муром и правобережные племена.

Ну а в 985–986 гг. Владимир начал войны на юге. Об ударе против хазар Нестор опять умалчивает. Но об этой войне писал Иаков Мних: «И на козары шед, победи и дань на них возложи». Речь может идти только о последнем осколке Хазарии — Таматархе. О данной войне упоминает и Мукадасси. Свидетельствует о ней и результат. Таматарха стала русской Тмутараканью. Однако борьба за выход к морю не могла обойтись без столкновения с Византией. И оно произошло. Греки активизировали своих «друзей», печенегов. Начались их набеги на Русь.

Владимир предпринимал меры противодействия. Стал строить систему городов-крепостей по рекам Десна, Остер, Трубеж, Суда, Стугна, заселяя их кривичами, словенами, чудью, вятичами. Привлек и торков. В этот период народ гузов раскололся — одна их часть приняла ислам, они стали туркменами. Другая осталась язычниками — торки или каракалпаки. Их-то и стал брать на службу Владимир. (А с печенегами за их верность союзу Византия «расплатится» позже, в XI в. Когда их вытеснят из Причерноморья половцы, и они придут к ромеям проситься на поселение. Получат отказ. Начнут воевать. Греки их разобьют при помощи тех же половцев. Печенеги капитулируют, и император Алексей Комнин устроит геноцид, вырезав их до единого с женами и детьми. Это ужаснет даже половцев, и они с омерзением уйдут прочь. А император будет слать вдогонку гонцов, недоумевая, почему половцы не хотят взять положенной им части добычи?)

Война Владимира с Византией не ограничилась обороной. Он продолжил политику Вещего Олега, заключив союзы с Германией и Болгарией. С Западной Болгарией, сохранившей суверенитет после крушения Восточной. Болгарский царь Самуил уже давно вел борьбу против ромеев. Русские присоединились к нему. Их сухопутные части и эскадры появлялись на Балканах в 985 и 986 гг. в качестве болгарских союзников. И совместными действиями императору Василию II было нанесено жестокое поражение при Сардике (Средце).

Но Русь, конечно, не только воевала. Она трудилась, торговала, богатела. С правлением Владимира Красно Солнышко связан расцвет Киева. Западные хронисты начинают называть его величайшим и красивейшим из городов Европы. Да и сам князь был человеком широким и жизнелюбивым, умел повеселиться. Нестор описывает его щедрость, пиры с дружиной. Был Владимир слаб и к женскому полу. Жен у него насчитывалось пять. Кроме Рогнеды и вдовы брата, гречанки, он был женат на немке Мальфриде. В генеалогии Вельфов упоминается о внучке императора Оттона I, дочери графа Куно фон Эннингена, вышедшей замуж за «короля ругов». Видимо, это она. Еще две жены — чешка и болгарка (не волжская, балканская). Похоже, этими браками скреплялись союзы, заключенные Владимиром.

Нестор сообщает, что кроме жен князь содержал массу наложниц — 300 в Вышгороде, 300 в Белгородке, 200 в селе Берестове. И вот это уж сомнительно. Чтобы даже по разу переспать со всеми, потребовалось бы два с половиной года. А Владимир надолго в окрестностях Киева не задерживался, спешил с войны на войну. Скорее, это были работницы княжеских мастерских по производству полотна, вышивке и т. д. С некоторыми из них любвеобильный монарх развлекался. Но понятное дело, не с восемью сотнями.

Однако за трудами, за боями, за молодецкими забавами князь не мог не задумываться о судьбах созданной им державы. Огромной, от Балтики до Черного моря и от Карпат до Волги. И многонациональной, непрочной. Объединившей добрый десяток славянских, финских и балтских народов, живших «своим обычаем», имевших разное происхождение, разное историческое прошлое. Все это могло рассыпаться так же легко, как держава Гостомысла или Вещего Олега. И сблизить население Руси, сплотить в единое целое могло только нечто большее, чем великокняжеская власть. Сегодня этот великий князь есть — а завтра его нет. Сплотить могло только общее мышление, мировоззрение. Вера…

Историю «выбора веры» «Повесть временных лет» передает так, будто сидит Владимир на своем престоле, призывает представителей разных конфессий, а они ему объясняют преимущества своих религий и недостатки чужих. После чего направляются посольства по разным странам — проверить «на местах», где вера лучше. И на основе сравнения князь делает выбор. К действительности данная картина не имеет ни малейшего отношения. Это «бродячий сюжет», встречающийся в преданиях различных народов и призванный с рациональной точки зрения объяснить, почему принята именно такая религия, а не другая.

Владимиру приглашать мудрецов и выслушивать их не требовалось. Он все эти верования и сам знал. В Киеве было уже много христиан. Его бабка св. Ольга была христианкой, наверное, и внука в церковь водила. Христианками были четыре его супруги. Причем две, гречанка и болгарка, принадлежали к Восточной Церкви, а чешка и немка — к Западной. С мусульманами князь контактировал в Волжской Болгарии, видел мечети, очевидно и богослужением интересовался, распрашивал. С евреями имел дело в Тмутаракани, да и в Киеве их хватало. И попытки обращения его в разные веры были не единовременными. Они могли иметь место в разные периоды его жизни. Так, браки с чешкой, немкой, болгаркой наверняка сопровождались предложениями принять крещение. Но в этих случаях Владимир отказался. А его партнеры были настолько заинтересованы в союзе с русскими, что не настаивали.

Возможно ли, что в Волжской Болгарии предлагался ислам? Не исключено. Хотя, скорее, были только объяснения веры, рассказы о ней. Может быть, с намеками, не пожелаешь ли? Но с мусульманами русских разделяло множество бытовых особенностей, привычек, традиций. Летопись говорит, что князю не понравился обряд обрезания. Кроме того, мусульмане не едят свинины, не пьют вина. У русских завалить на охоте кабана считалось отличной добычей. И салом полакомиться любили, окороком свиным. А какой же пир, какой же праздник мыслился без хмельного? Так и Владимир, согласно Нестору, заявляет: «Веселие Руси питие еси». «Повесть временных лет» указывает и другие бытовые различия, которые во всех изданиях, кроме академических, обычно заменяются многоточиями. Оказывается, в Волжской Болгарии был распространен оральный секс. «Тако же и жены их творят ту же скверну и ино пуще: от совокупленья мужьска и женьска вкушають». А Владимир, услышав об этом, плюнул и сказал: «Нечисто есть дело» [155]. Но уж он-то был в любовных делах отнюдь не неопытным мальчиком. Значит, на Руси такие приемы были просто не приняты.

Могли ли иудеи попытаться обработать князя и вовлечь в свою общину? Тоже не исключено. В этом случае «обращение» было бы фиктивным, ему предложили бы жену-еврейку, и дальнейшее утверждение иудаизма пошло бы через детей от нее. Но такой супруги у Владимира не обнаруживается. А летопись приводит диалог. Князь якобы спрашивает, где отечество евреев. Ответ — «в Иерусалиме». Владимир переспрашивает: «Точно ли оно там?» И евреи признаются, что Бог во гневе за грехи «рассеял нас по землям чуждым». На что следует отповедь: «Как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом?… Или и нам того же хотите?» Здесь «подцензурный» летописец, вполне вероятно, заложил намек на другое «отечество». Не на Иерусалим, а на Хазарию, рассеянную совсем недавно. Так что и ответ «или и нам того же хотите» имеет двойной смысл. И может относиться не только к религии, но и к попыткам втереться в доверие, оказать влияние на политику, как было при Игоре.

В целом же история с «выбором веры» не более чем сказка. Повторюсь, предназначенная для рационального объяснения случившегося. Но принятие веры никоим образом не бывает рациональным! Это не торгашеский акт — которая религия лучше и выгоднее? Вера принимается не расчетами, а на более высоком уровне — душой, сердцем. И истинная вера бывает только одна! Ни о каком «выборе» речи быть не может. Поэтому куда вернее принять не объяснения Нестора, а указания других авторов XI в., Илариона и Иакова Мниха: «Без всех сих притече ко Христу, токмо от благого смысла и разумения». Это, кстати, сообщают авторы, ближайшие по времени к Владимиру. «Без всех сих притече». Без уговоров миссионеров, без внешних обработок. Своею волею. Господь Сам открылся князю в душе, и Владимир принял Его, «притече ко Христу». Именно поэтому Церковь признала св. Владимира, как и св. Ольгу Равноапостольными.

Но все же Владимир был не рядовым русичем. А монархом великого государства. И вопрос создания национальной церкви, вопрос, откуда принять христианство, был и впрямь политическим. Церковь номинально все еще оставалась единой, но Западная и Восточная ее половины все сильнее расходились. Принять христианство от Западной? Отпадало. Еще в 967 г. папа Иоанн XIII издал буллу об учреждении Пражского епископства, где поттверждался запрет служения на славянском языке, и мало того, запрещалось поставление священников «из русского и болгарского народа». Принять от Охриды? Да, Охридская патриархия оставалась важнейшим культурным и просветительским центром. Но ее «политический ранг» после захвата византийцами Восточной Болгарии очень снизился. В мире она осталась изолированной. Значит — от Константинопольской?…

Дело еще в том, что принятие христианства Русью совпало с политическим решением Владимира. Он искал возможность выйти из войны с Византией. Борьба Западной Болгарии с ромеями была славной, героической, но уже… бесперспективной. Царь Самуил до могущества Симеона далеко не дотягивал. В самом его государстве не было единства. Болгар разъедала ересь богумильства. Доходило до того, что православные иерархи передавались на сторону греков, дабы противостоять еретикам. Не было и национального единства. Против Самуила то и дело поднимались его подданные из числа сербов, хорватов, албанцев. Среди болгарской знати царил разлад, возникали заговоры. На чем ловко играли византийцы, подогревая раздрай.

Эта война закончится в 1014 г., когда император Василий II, получивший почетный титул «Болгаробойца» наголову разгромит Самуила, захватит 15 тыс. пленных болгар и прикажет ослепить их. Разделить на сотни, дать на каждую по одному поводырю, ослепленному не на оба, а на один глаз, и отпустить к их царю. Самуил от такого потрясения умрет, и независимость Западной Болгарии прекратится…

Но задолго до этих событий Владимир понял, что победой дело не пахнет и увязнуть в болгарской каше можно очень крепко. В отличие от Святослава он осознал и то, что движение на Балканы Руси не нужно. Владимир уже собрал самое крупное в Европе государство. Следовало укреплять и развивать его, а не расширять без конца. То, что требовалось Руси — выход к морю, она получила. Оставалось только закрепить этот успех вместо того, чтобы лить кровь за чужие интересы. И посольство Владимира действительно посетило Константинополь. Но не для «выбора» веры, а для переговоров о мире. С которыми соединились и переговоры о крещении. Князь прекрасно понимал, что греки постараются соединить религию с политикой, прибрать Русь под свое влияние. Как избежать этого? Он потребовал скрепить мир и союз браком с византийской царевной. Что ставило Русь на равную ногу с империей.

И момент был выбран удачно. Положение Константинополя было аховым. Болгары с русскими нанесли грекам тяжелые поражения. А пример полководцев Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия, захватывавших царство и правивших от имени Василия II и его брата Константина, оказался заразительным. Сперва после смерти Цимисхия поднял бунт его лучший военачальник Варда Склир. Беспрепятственно шел на Константинополь, города и войска переходили на его сторону. Тогда правительство Василия II додумалось сделать ставку на Варду Фоку. Племянника Никифора, который бунтовал при Цимисхии и был подавлен Вардой Склиром. Он содержался в ссылке под строгим надзором, но был выпущен, обласкан и отправлен против мятежника. Фамилия Фоки все еще была популярной у военных, они стали переходить под его знамена. Варда Склир был разбит и бежал к арабам.

Но… прошло совсем немного времени, и поднял бунт победитель, Варда Фока. И тоже триумфально двинулся на Константинополь. С запада болгары, с востока Фока, в Италии греков били немцы. И за предложение Владимира император ухватился с радостью. По условиям договора русские снова признавались «друзьями и союзниками ромеев», Василий II признавал вхождение в состав Руси Тмутаракани (она превратилась в удельное княжество, сюда Владимир направил своего сына Мстислава). А в жены великому князю была обещана сестра Василия и Константина Анна. За это Русь выделила вспомогательный корпус в 6 тыс. бойцов, который в 987 г. прибыл в Византию и помог разгромить Варду Фоку.

Состоялось и крещение Владимира в Киеве. Но… он быстро разобрался, что греки, по своему обыкновению, намерены его обмануть. После крещения его приняли в число «подданных» византийского императора, присвоили невысокий придворный чин стольника. Прислали духовников-советников. О браке же с Анной больше не упоминалось. Однако Владимир умел постоять за свои и государственные интересы. В 988–989 гг. последовал поход на Херсонес. Главный оплот Византии в Крыму. Он был сильнейшей крепостью, и со скифских времен его еще не смог взять никто. Но Владимир был упорным и воевать умел. Обложил город с моря и с суши, окружил валами, заявляя, что хоть три года будет стоять, но Херсонесом овладеет. Столь долгой осады не потребовалось. Священник (или епископ) Анастас на стреле перебросил из города записку, указывая, где проходят водопроводы. Вода была перекрыта, и городу пришлось капитулировать. А императору осталось утереться и исполнить обещание, прислать сестру.

В Херсонесе состоялось венчание князя и крещение дружины. В «вено» за невесту Василий II получил обратно город. А в качестве трофеев Владимир увез несколько статуй для украшения Киева. Но не только. «Поем же с собой и Анастаса… и иных многих взя, и пресвитеры корсуньские и диаконы и святые иконы, и честные кресты, и священные сосуды церковные, и прочую священную утварь, и святые книги, и все сие взял на благословение себе». Обеспечил рождающуюся русскую церковь. И забрал здешний клир! Вместо того, чтобы дожидаться священников, которых назначат из Константинополя, и которые одновременно наверняка будут политическими агентами, князь взял херсонитов.

В Крыму население было смешанным, со значительной примесью славян. Часто контактировало с Русью, и было ближе к ней, чем греки. Поступок Анастаса свидетельствует о том, что даже среди здешних священников существовала «прорусская» партия. И связи с ней, вероятно, были установлены еще перед походом. Как бы то ни было, выбором священников-херсонитов князь тоже постарался разграничить духовное и светское. Православие — это одно, а политика византийских царей — увольте, совсем другое. И, кстати, в культурном плане Киев по-прежнему поддерживал тесные связи с Охридой, пока она не была разгромлена греками.

Большой штат священнослужителей, прибывших из Корсуни на новую родину, привезенная богослужебная утварь, позволили осуществить главное дело св. Владимира. Произошло низвержение идолов. И крещение Киева — в священных для славян водах Днепра. Вряд ли все русичи морально дошли до необходимости принятия христианской веры. Но и насильственным этот акт считать нельзя. Во многом сказался высочайший авторитет, который приобрел у подданных великий князь. А раз уж такой правитель принял христианство, то… наверное, он прав.

И в других городах крещение происходило далеко не сразу, в разные годы. В Новгороде, Смоленске, Чернигове, Пскове… То есть не по единовременному приказу свыше. Но оно оказалось важным не только в духовном плане. Айв национальном, государственном. Потому что именно крещение сплавило разнородные славянские, финские, угорские племена в один народ. Были поляне, северяне, словене, чудь, голядь. А из купели они выходили — русскими. Еще долго помнили о разном происхождении, но уже становились единым целым. И в Ростове, например, еще несколько веков сосуществовали две общины. Те меряне, которые поклонялись Керемету, оставались мерянами. А крестились — и превращались в русских… Да, так на Руси родилась новая империя, православная. И не что иное как Православие породило великий русский народ. Впереди у которого лежала долгая и славная история…

Монино, 24.12.2005 г.