© Евангелина Шамонт, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

 

Пролог

Никогда в жизни я не вел дневники. Всегда считал это занятие бесполезной тратой времени. Но, как же я ошибался.

Вы когда-нибудь задумывались, что записанная однажды история необыкновенной жизни может перевернуть жизни людей и расширить законы Вселенной?

Кто бы мог подумать, что именно моя собственная смерть заставит меня начать записывать мою жизнь.

 

Запись 1. Рок

Жгучим июньским утром я снова был на трассе. Я так радовался, что наконец-то смогу обновить мой новенький красный Феррари.

Мои ладони крепко сжимали кожаную обивку руля. Правая нога давила на педаль газа. Я мчался на скорости уже больше ста километров в час.

Вокруг меня раскрывалась грандиозная картина бесконечной голой степи. День близился к закату и на горизонте появлялись облака цвета разбавленной крови. Я словно летел по дороге в небеса. Невероятно, как скорость могла наполнять меня адреналином. Как же долго мне этого не хватало.

С тех пор, как мой профессиональный уровень гонщика вырос до мирового уровня, у меня все меньше оставалось времени на уединенные свидания с трассой.

Последний год меня окружала куча людей, куда бы я ни направился. Поэтому встречи с обнаженной дорогой сопровождались любопытными репортерами и восторженными зрителями. И вот, настал тот день, когда мне удалось сбежать от сотни глаз.

Окна в машине были открыты настежь, мне нравилось, когда ветер дул в лицо и развивал мою густую шевелюру. В боковом зеркале сверкали мои счастливые глаза на фоне ясного багрового неба.

На миг я закрыл веки, чтобы насладиться обостренным чувством свободы. Это был роковой момент того дня. Мощный толчок сзади неожиданно встряхнул меня, отчего я ударился о руль головой и моментально вылетел из сознания.

Я был в отключке долго. Слишком долго. Открыв глаза, я не сразу понял, что происходит. Пытался вспомнить, почему дышал в асфальт, лежа посреди дороги. В голове была только давящая тишина. Я морщился, словно каждое воспоминание приходилось клещами вытаскивать из самых дальних уголков сознания.

«Меня зовут Николас… – мелькнуло в голове. – Уже хоть что-то.»

Я мутно слышал голоса людей и звуки сирен где-то недалеко. Поднявшись, я увидел толпу впереди рядом с машиной «скорой помощи» и пожарной машиной.

Воспоминания медленно начали заполнять мою голову. Я вспомнил, что ехал по этой дороге, но она была абсолютно пуста. Теперь же там было полно автомобилей и людей.

Машинально я двинулся к случившемуся впереди. Волочась по дороге, я не мог разглядеть, что же там происходит.

Подойдя ближе, мне не пришлось лезть через толпу. Я итак прекрасно видел все происходящее через коридор расступившихся людей, пропускающих пожарных.

Из моей груди вырвался пронзительный крик.

– Нет! Нет! Еще рано! Так рано… – отчаяние захлестнуло меня всего без остатка.

Я кричал изо всех сих, словно хотел разорвать свое горло изнутри. Но никто меня не слышал.

На склоне дороги стояла вдребезги разбившееся красная Феррари. Пламя съедало машину целиком. На водительском сидении находилось тело. Мое тело!

Я хватал ртом воздух, будто он вот-вот закончится. Но это было бессмысленно ведь, по сути, у меня уже не было легких.

В порыве эмоций и предшествующего беспамятного состояния я не обратил внимания на мое тело. Теперешнее тело. Оно было полупрозрачное. Мои мысли переключились на осознание того, кем я теперь являлся.

Я даже не заметил спускающийся сверху белый свет, который неожиданно окутал меня и начал уносить куда-то ввысь. Чувство несравненной свободы боролось с чувством страшного отчаяния.

То, что было позади, я уже потерял, а то, что ждало меня, впереди вызывало страх. Я читал о рае и аде и верил в их существование.

Но я не боялся того, что по моим заслугам я не попаду в рай. Я боялся того, что попав наверх, я уже никогда не окажусь на Земле.

В мое сознание проникла доля смирения, отчего я почувствовал себя легко и свободно, поднимаясь ввысь. Но из головы не выходила мысль о моей смерти. Все произошло слишком рано, слишком быстро. От размышлений хрупкая доля смирения разбилась вдребезги об устойчивую панику в моей голове.

Я безумно не хотел покидать Землю и начал бороться, как мог. Я не знаю, с какими силами я боролся, но, в конце концов, они отпустили меня и я вырвался из объятий белого света.

Упав на землю, с чувством облегчения я наблюдал, как высоко в небе растворяется белая дымка. Я победил. Это была маленькая победа по сравнению с тем, что ждало меня впереди.

 

Запись 2. Агония

Сидя на земле посреди пустыни я долго приходил в себя. Я был погружен в мысли лишь о том, что я все еще на Земле, что мне удалось здесь остаться. Страх выветривался, уступая место облегчению.

«Я на Земле. Я на Земле… – успокаивающая мысль вертелась в голове».

Краем глаза я заметил свою руку и вскочил, словно увидел гремучую змею. Осознание того, что теперь я не человек постепенно заполняло мое сознание. Я разглядывал свое полупрозрачное тело, как диковинку из другой планеты.

Я протянул ногу вперед в сторону лежащего булыжника. Нога прошла насквозь.

«Круто! – подумал я. – Теперь могу проходить сквозь предметы, как человек со сверхспособностями из фильмов». Но загвоздка в том, что я уже не был человеком…

Эта мысль снова выбила меня из равновесия. Если я мог проходить сквозь предметы, тогда и люди не могли меня видеть. Напряжение во мне росло с невероятной скоростью.

«Значит, я остался совсем один на Земле полной людей? – бегло размышлял я».

Мне нужно было срочно в этом убедиться.

Оглядевшись, я наткнулся взглядом на дома, стоящие вдалеке, крыши которых почти сливались с горизонтом. Недолго думая, я сорвался с места и помчался вперед наобум.

Через несколько секунд я понял, что лечу, причем с неимоверной скоростью. Меня окутало невероятное ощущение легкости полета и свободы, подобно тому, что я испытывал на трассе, нажимая на педаль газа.

Я уже не мог ощущать, как на скорости ветер треплет мои волосы, но закрыв глаза, я мог представить себе все прелести быстрой езды по голой трассе.

Не успел я насладиться полетом, как передо мной появились разноцветные здания. Странно, при жизни я не замечал столько оттенков цветов.

Стоя на перекрестке, я наблюдал за жизнью в этом маленьком городке. Я видел не людей, я видел их души. Я видел людей без шелухи и масок.

Яркость и оттенки души говорили о человеке больше, чем его физический облик. Очень жаль, что многие люди не могут видеть себя такими, какими их видишь ты.

Бульвар жил. Люди спешили по своим делам, машины ездили взад вперед, лишь на мгновение, уступая место пешеходам. И только я стоял посреди дороги не боясь быть сбитым машиной или человеком.

Я подошел к продавцу газетного лотка на краю дороги. Грузный мужчина с отрешенным взглядом сидел за прилавком, не обращая на меня никакого внимания. Я дотронулся до его руки, но он даже не шелохнулся.

К горлу подступала паника. Я дернул продавца за руку, но безуспешно, я пытался разбросать аккуратно сложенные газеты, и ничего, наконец, я собрал все силы, чтобы опрокинуть на него открытую бутылку коньяка, спрятанную под прилавком, но тщетно.

Мои действия не привели даже к легкому дуновению ветерка. Продавец жил своей скучной рабочей жизнью, перелистывая газеты. Все вокруг жили своей жизнью, а меня словно не было.

Я будто смотрел в окно другого мира, где меня не существует. Уже второй раз за тот злополучный день из моего горла вырвался крик отчаяния.

«Как я мог опять поддаться риску и лихачить, да еще с закрытыми глазами? Я здесь по своей же глупости. Как бы я хотел все исправить, – ругал я себя».

Угрызения совести взяли меня в плен, опускаясь все глубже ко дну моего сознания.

Я двинулся вдоль дороги, не различая улиц, зданий, людей, машин. Не знаю точно, сколько времени я шел вперед, переключаясь на агрессивный полет, в моменты, когда самоедство достигало моих душевных нервов.

Дома, парки, машины, люди пролетали перед моим взором, как мешающие дискомфортные тени.

Но мое внимание привлек старый безобразный заброшенный дом. Такой же одинокий, как и я. Он стоял на большом, на половину загнившем, земельном участке, подальше от соседей и определенно портил весь вид.

Его архитектура напоминала мне дома начала девятнадцатого века. Было видно, что в нем уже давно никто не живет. Окна были забиты досками, стены были облупившиеся и грязные, а на крыше огромная расщелина.

Это именно то, что мне тогда было нужно. Темное одиночество в заброшенном пыльном углу.

Этот дом стал моим родным пристанищем. Я передвигался по нему изо дня в день, и мне становилось легче оттого, что я не видел за окнами людей и не слышал мотор машин. Время для меня будто остановилось.

Сначала я пытался отогнать всевозможные мысли о своей смерти, и следующие за ними самобичевание. Я ругал себя за то, что оставил своих родных так резко, так рано, так быстро. Я не мог заставить себя навестить их. Мне было безгранично стыдно. Увидеть маму в черной одежде со слезами на глазах напротив моей фотографии… Я бы не выдержал такой боли.

Меня все чаще начала посещать мысль о том, что, возможно я сделал не правильный выбор. Может мне стоило позволить небесному свету унести меня наверх.

Возможно, там я бы сразу успокоился. А может все бы просто закончилось для меня, и не было бы не боли ни сожалений.

Я не мог думать о том, что может ждать меня впереди. Я не мог отпустить то, что было позади. Я верил в реинкарнацию души и, возможно, в конце того небесного тоннеля я мог бы попасть на реинкарнацию.

Но тогда я бы уже не был собой, я был бы кем-то другим с другим телом, с другой жизнью. Было невыносимо думать о потери той счастливой и полной жизни, которую я имел.

Несмотря на все мои терзания, где-то глубоко, на дне, в углу таилось необъяснимое чувство, что произойдет что-то исключительное.

 

Запись 3. Луч

Слишком солнечным за последнее время утром я сидел в темном углу, из которого не выходил уже несколько дней.

Яркий луч света пронзил щель между прибитыми к окну досками. Я покосился вправо, поворачиваясь спиной к окну. Но луч света был настойчивей, чем я ожидал, перемещаясь следом за мной.

Звонкий смех за окном напомнил мне о моем одиночестве и о том, что за стенами дома кипит жизнь. Раздраженный, я поднялся, чтобы перейти в другую комнату, в другой угол, где время снова остановится для меня.

Щель между досками на окне была достаточной, чтобы мой взгляд остановился на луче, ярко играющем на солнце. Луч оказался душой девушки, которая шагала вдоль дороги в сопровождении веселой компании.

Я не мог оторвать от нее взгляда и смотрел так, будто она уносила с собой то, что принадлежало мне.

Первый раз за то бесконечно мучительное время на Земле в качестве души, я почувствовал что-то приятное. Это было сладкое притяжение.

Ее душа была гораздо радужней всех людей, которых я видел на Земле, точное воплощение одной из изумительных картин известных художников, где гармония красок передает истинные ощущения, которые мы не можем выразить в словах.

Походка была так грациозна и легка, она будто порхала, еле касаясь земли. От нее веяло чем-то необычайным, словно она оставляла лучистый след после себя. Во мне проснулось непреодолимое желание проследить за ней и выяснить, в чем секрет ее души.

Девушка уже скрывалась за углом, когда я сорвался с места и бросился следом за ней.

Веселая компания в сопровождении этой яркой девушки минула квартал и остановилась около невысокого белого здания. Девушка быстро попрощалась с друзьями и направилась внутрь здания.

Я не отставал от нее, но держался на расстоянии. Она не могла меня видеть, но, когда я вышел из своего само заточения, я забыл о том, что я не человек и прятался, как маниакальный преследователь за углами.

Внутри здание оказалось таким же современным и ухоженным, как и снаружи. В холле и в коридорах почти не было мебели, лишь пару кресел замысловатой формы рядом с маленькими кофейными столиками. По углам стояли живые цветы в больших горшках.

Девушка с яркой душой быстрым шагом зашла в холл и свернула в ближайший коридор, по пути здороваясь с проходящими мимо людьми.

В конце коридора на двери висела табличка с надписью «Занятия по Йоге». Постучавшись, она открыла дверь, извинилась за опоздание и вошла внутрь. Я решил не заходить вслед за ней, а подождать, когда она выйдет.

Стоя у окна, выходящего из коридора на проезжую улицу, я вновь ощутил жизнь, бурлящую вокруг. Мне уже не было так невыносимо смотреть на людей полной жизни, как раньше. И, честно говоря, я сам не понимал почему.

На краю ощущений я почувствовал долю смирения. Я устал корить себя за случившееся. Я устал скрываться от мира и закрывать на все глаза.

Исправить я уже ничего не мог. Я принял себя тем, кем я стал, но это не означало, что я был доволен или что мне это нравилось. Теперь я чувствовал смиренную невыносимость своего существования.

Отвернувшись от оживленной улицы и переключив внимание на то, где нахожусь, я почувствовал что-то еле уловимое. Это было нарастающее чувство притяжения.

Я огляделся в надежде увидеть причину нового чувства, но в длинном тихом коридоре я был один. Притяжение во мне росло с необычайной скоростью, но я не мог понять, откуда оно и куда меня тянет.

Далее все происходило очень быстро. Мирный ход моих мыслей был прерван негодующим звуком. Вдруг из-за угла выбежала маленькая громкая собачка, лающая во все стороны. Неловкая тучная хозяйка пыталась ее догнать. От неожиданности я попятился и провалился сквозь стену в зал для занятий йоги.

На полу сидели около дюжины женщин и девушек в позе лотоса. Все были погружены в мир видений и блаженной нирваны. В зале витала легкая расслабляющая музыка.

Оглядевшись, я сразу понял, что меня притягивало, а точнее, кто меня притягивал. Я увидел ту девушку, из-за которой я оставил свое убежище.

Если бы я мог ослепнуть, то я бы ослеп – так ярко светилась ее душа. Я видел энергетические потоки, движущиеся вдоль ее тела. Видел ее ауру, которая выдавала такие цвета, которые я раньше не видел в природе. А самое главное, меня тянуло к ней, как к магниту.

Я приблизился к ней, сидящей на полу в полном умиротворении. Мне так хотелось дотронуться до нее и почувствовать ее кожу, и я, было, протянул руку, но вспомнил, что это невозможно и моя рука остановилась в дюйме от ее щеки.

Внезапно ее тело начало дрожать, ее дыхание участилось, и она резко вышла из медитации. Она открыла глаза, и я увидел в них небо. Если бы она могла меня слышать, то я не смог бы ничего ей сказать в этот момент. Словно онемел.

Я встал и отошел от нее на пару метров вправо. Она пыталась успокоить свое дрожащее тело. Ее рука легла на область сердца.

Остальные люди в зале продолжали сидеть, погруженные в медитацию, ничего не замечая. Я видел, как ей было плохо, и не знал, как ей помочь.

Она вдруг повернулась направо и настойчиво посмотрела мне прямо в глаза, будто выгоняла меня из зала. Я был ошарашен и испуган. Она не могла меня видеть. Это было невозможно.

Я подался назад и вылетел из этого здания, даже не понимая, куда я лечу. Через несколько кварталов я встряхнулся и понял, что залетел слишком далеко, и мне захотелось вернуться в мое убежище.

Но я не мог.

«Если я сейчас вернусь в мой дряхлый одинокий дом, то не смогу снова найти эту девушку, – подумал я».

Поэтому я мигом развернулся и направился обратно в современное здание, где милая моей душе девушка, занималась йогой.

По дороге я надеялся, что после случившегося я застану ее там, и она не ушла с занятий так же резко, как выскочил оттуда я. Летя на всех парах, я пытался сделать какие-то выводы происходящего.

Эта девушка отличалась от всех не только необыкновенностью своей души, бездонными глазами и нежной красотой. Главное ее отличие было в том, что мне казалось, будто она видела меня.

Мне нужно было срочно проверить мои предположения. А для этого мне нужно было еще раз к ней приблизиться.

Подлетев к нужному белому зданию, я увидел, как она садится в чью-то машину. Мне пришлось следовать за ней до конца ее пути.

Я хотел подкрасться к ней, когда она останется одна. Тогда я точно бы смог убедиться в правильности моих догадок.

Зеленое Пежо, в котором ехала моя цель, выехало за город и остановилось около небольшого домика, окруженного большой озеленительной территорией. Девушка вышла из машины и направилась внутрь дома, помахав на прощание девушке на водительском сиденье.

Я не спешил заходить в дом следом за ней, мне хотелось осмотреться. Я поднялся ввысь, чтобы увидеть всю территорию.

Домик стоял в гуще высоких деревьев. Лишь небольшая подъездная площадка была расчищена от деревьев. Если ехать по трассе, в десяти метрах от дома, то его можно не заметить из-за густоты раскинувшихся насаждений.

Сверху я увидел ее в окне кухни. Она готовила себе еду. Несколько мгновений я за ней наблюдал, решаясь приблизиться. Наконец, я вскочил и помчался в открытое окно.

Она стояла около стола и наливала себе воду в стакан. Я подошел сзади, почти вплотную. Ее руки начала покрывать дрожь. Это было заметно по воде, бьющееся о стенки стакана.

Она начала тяжело дышать, хватая ртом воздух. В уголках ее глаз вырастали слезинки. Я дотронулся ладонью до ее обнаженного плеча.

Она вздрогнула, и из ее руки вырвался стакан на плитку пола и со звонким стуком разлетелся на мелкие кусочки.

– Опять, это опять происходит, – дрожащим голосом шептала она.

Я так хотел ей сказать, что я здесь, что это меня она чувствует, только она не могла меня слышать. Но она чувствовала меня. Чувствовала!

– Если это опять ты, то убирайся! Я не хочу заработать сердечный приступ из-за тебя! – схватившись рукой за сердце, выпалила она.

И снова я был ошарашен. Она даже не думала, что ее тело так реагирует на какую-то болезнь. Она думала, что это был я!

«Значит, она меня тогда на йоге точно видела! Но почему она меня не видит сейчас? – раздавалось в моей голове».

– Убирайся! – закричала она срывающимся болезненным голосом.

Я не мог ее сейчас покинуть, когда я был так близок к единственному человеку на Земле, кто знал о моем существовании.

Но я должен был уйти. Я не хотел, чтобы она серьезно пострадала от моего присутствия.

С чувством безысходности и в тоже время с радостью я вылетел из окна и направился в свое убежище. Теперь я знал, где она живет и знал, что смогу вернуться туда в любой момент. А пока мне надо было придумать, как с ней поговорить, как приблизиться, не причиняя боль.

 

Запись 4. Надежда

Не знаю, сколько часов, дней или недель, я провел в своем одиноком старом доме. Но впервые в этом доме мне не было одиноко. Впервые я не думал о жизни, кружащей за окнами.

Я был охвачен и поглощен раздумьями о ней, о той прекрасной таинственной девушке с ярким лучиком души.

Мысли, словно звери, разбегались по разным норам моего сознания. Порой, я не мог сосредоточиться и поймать одну из них, чтобы рассмотреть поближе.

Если бы на Земле со мной все было покончено, то Небеса не позволили бы мне здесь остаться, несмотря на мое желание и мое противостояние. Если я до сих пор на Земле, значит, у меня был выбор, значит со мной еще не все покончено.

Одно я знал наверняка – эта девушка стала моей надеждой. Я начал верить, что именно с ней связана причина того, что я остался на Земле.

Мне нужно было снова проследить за ее жизнью. Только теперь надо было это сделать в течение хотя бы нескольких дней. Что-то в ее жизни должно было указать на связь со мной.

Пока она не могла находиться со мной рядом, пока она не принимала меня. Но я должен был найти способ поговорить с ней и все объяснить.

Сквозь расщелину в крыше пробивался лунный свет, говоря о времени покоя в домах людей. Мне следовало подождать до утра, чтобы отправиться на слежку за незнакомкой.

Но было невыносимо ждать так долго. Во мне кипела решимость действовать.

Нетерпимо перемещаясь из угла в угол, я заставлял себя подождать до утра, говоря себе, что сейчас бесполезно идти к ней, она спит. Но после этого я думал лишь о том, как я хочу увидеть ее спящую.

Не дождавшись утра, я помчался в дом незнакомки. Я не знал, сможет ли она чувствовать мое присутствие через сон, случится ли снова с ее телом приступ, но рисковать не хотел.

Я устроился на верхних ветках дерева напротив ее дома и наблюдал, как моя надежда поглощена миром снов.

Вокруг не было слышно ни звука: город далеко, трасса пустая. На большом пространстве правило величественное безмолвие.

Рассвет приблизился незаметно. С пением первых птиц девушка с радужной аурой открыла глаза.

Ей понадобилось совсем немного времени, чтобы встать с постели и привести себя в порядок. Заметно, что она куда-то спешила.

Допив последний глоток чая на пороге, она выбежала из дома и направилась к автобусной остановке. Это было для меня странно, учитывая, что с ранних лет я уже колесил на поддержанном автомобиле.

«Неужели у нее нет машины? – подумал я».

Поднявшись вверх и снова осмотрев территорию, я не нашел ни гаража ни следов, указывающих на то, что в доме живут люди, имеющие автомобиль.

Проследив за ней до города, я не сразу понял, куда она так спешила рано утром. Выйдя из автобуса, девушка прошла два квартала и завернула к подъезду невысокого жилого здания.

На пороге дома номер пять, в который она только что постучала, стаяла удивленная женщина, приглашавшая девушку зайти.

Я последовал за ними, держась, как можно дальше, но при этом, пытаясь ничего не упустить.

Они вошли в просторную комнату, похожую на большой кабинет, заставленный стеллажами с книгами. Моя незнакомка опустилась на диван, выжидающе смотря на женщину.

– Эмма, что тебя заставило прийти ко мне, спустя столько лет? – произнесла женщина, устраиваясь в кресле напротив.

Какое прекрасное имя Эмма, я только в тот момент понял, что до тех пор не знал ее имени.

– Кажется, я схожу с ума, – тихо заключила Эмма, смотря куда угодно, только не в глаза собеседницы.

Женщина не сводила с Эммы взгляд, ожидая объяснений.

– Я не знаю с чем это связано, – начала Эмма, – точнее догадываюсь, но может, я ошибаюсь, и просто схожу с ума… – тараторила она в сильном возбуждении.

– Что ж, для начала расскажи мне, с чего все началось, – решительно перебила ее женщина.

Меня насторожило начало их разговора. Они, похоже, были давно знакомы, но разговаривали как-то формально и, тем не менее, Эмма пришла именно к этой женщине со своими проблемами.

Мой взгляд упал на рядом стоящие полки с книгами. И тогда я прозрел, но мне это абсолютно не понравилось. Все книги были на тему психологии.

«Неужели Эмма пришла к психологу из-за меня? – удивление скрипнуло в моей голове».

– Я занимаюсь йогой, медитациями и энергетическими упражнениями, – молвила Эмма, – и, совсем недавно, во время занятий я увидела образ парня, – она сглотнула и продолжила, – и в этот момент мое тело начало покрываться дрожью, ритм моего сердца зашкаливал, мне было трудно дышать, – дыхание Эммы участилось, будто она снова переживала это.

Психолог хотела ее перебить, видимо вопросом, но Эмма продолжила:

– Это не были галлюцинации, если вы об этом подумали, – уверенным взглядом она смотрела прямо в глаза женщине напротив. – Я видела этот образ парня при закрытых глазах. Но это еще не все. Я снова ощутила те же жуткие ощущения у себя на кухне, но я уже не видела его образ. Мое тело снова трясло. Я думала, что мое сердце остановится. Мне было настолько плохо, что на глаза наворачивались слезы, хотя я из тех людей, кто всегда может вытерпеть почти любую боль.

– Да, я помню. Еще с детства ты быстро справлялась с травмами, – констатировала психолог.

Повисло напряженно молчание. Но ненадолго.

– Ты говорила, у тебя есть догадки. Расскажи мне о них, – попросила женщина.

Эмма задумалась и откинулась на спинку дивана.

– Понимаете, все эти ощущения не были похожи на боль при болезни, поэтому я не обратилась за помощью в клинику, – она говорила так, будто не раз уже прокручивала все это у себя в голове. – Мне казалось, что внутри меня что-то хотело вырваться наружу, и я ощущала попытки моего тела удержать это.

Психолог, молча слушая Эмму, вникала в каждое слово. Я и представить не мог, насколько сильно я причинял боль Эмме своим присутствием.

После ее слов я не мог заставить себя приблизиться к ней даже на один шаг. Я так и замер в дальнем углу комнаты, не замечая продолжения их беседы.

В реальность меня вернула Эмма, когда встала с дивана и направилась в мою сторону к выходу. Я тут же пересек комнату в противоположном направлении и вылетел прочь через окно.

На пороге Эмма быстро попрощалась с женщиной и двинулась в сторону парка на противоположной стороне улицы. Ее походка веяла напряженностью, и она что-то бормотала сама себе.

Я ее не слышал, боясь приблизиться, но одну фразу она сказала так громко, что я ее расслышал.

– Бездарная психолог, свалившая все на то, что у меня нет парня, – возмущалась Эмма.

На одну секунду я вздохнул с облегчением. Она не поверила словам психолога и осталась при своем мнении. Значит, у меня был шанс.

Но я и представить не мог, как я смогу с ней поговорить не приближаясь. И у меня возникла мысль. Если она видела мой образ во время йоги, тогда мне стоило попробовать поговорить с ней во время йоги.

Хотя, мне казалось, она, вряд ли появится на занятиях в ближайшее время. И даже, если появится, то она снова испытает ту боль при моем приближении. А я не мог допустить этого.

Следующие несколько дней дерево напротив окна Эммы стало моим новым убежищем. Я наблюдал за ней день и ночь, мечтая поговорить с ней, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ее бархатистой коже.

Вот так, в один миг, незнакомка стала для меня всем. Я забывал обо всем, обо всех моих терзаниях, глядя на ее теплую улыбку или в ее небесные глаза.

Однажды вечером она включила телевизор, пока готовила себе салат. Показывали выпуск новостей, который она даже не слушала.

Эмма неспешно нарезала овощи в тот момент, когда ее кровь окрасила желтый перец в алый цвет. На экране диктор рассказывал о предстоящем кубке гонок, который посвятили в мою честь.

Все внимание Эммы приковалось к телевизору так, что она не замечала, как из ее пальца хлыстала кровь.

Я был также ошеломлен новостью, как и она. Но я был чрезвычайно рад, что она смотрела на мой портрет на экране, явно вспомнив меня.

Она не выключила телевизор, не переключилась на приготовление салата. Она смотрела на меня, в телевизоре не отрываясь. Это был признак того, что у меня все же есть шанс завоевать ее доверие.

Той ночью она снова подарила мне надежду, и я понял, что должен действовать незамедлительно.

 

Запись 5. Родственная душа

Несколько последних дней в своем жалком доме я решал загадку, как мне поговорить с Эммой, не причиняя ей боль. Иначе она просто не захочет слушать меня.

Я перебрал в голове все возможные варианты, даже самые безумные. Осталось выбрать какое-то одно из самых безумных решений.

«У меня будет только один шанс, – все время думал я».

Но это была не главная проблема.

Даже, если у меня получится начать безболезненный разговор с Эммой, тогда что мне ей сказать. Я должен буду убедить ее с первого раза. Она должна понять меня и принять мою сторону. И я должен приложить все усилия, чтобы помочь ей в этом.

Она в любом случае задаст главный вопрос, на который я до сих пор не знаю ответ. «Почему я, а не другая девушка? Отчего это притяжение и чувствительность?».

Передо мной встала новая задача ответить на эти вопросы самому себе, чтобы потом я мог ответить на них Эмме. Выйти из дома и поискать информацию за его пределами – было единственным решением.

Я понятия не имел, куда мне направиться. Я просто брел по улицам, все время, прокручивая в голове волнующий меня вопрос.

Звук резкого неожиданного взрыва должен был отбросить меня на несколько метров, но я не был человеком, поэтому оказался неподвижным практически в центре взрыва.

Дом, мимо которого я шел, разорвался на части. Осколки разлетались в разные стороны, пламя поглощало фундамент дома.

Впервые я увидел взрыв изнутри. Это был огненный смерч. Он мне напомнил автокатастрофу, в которой я погиб. Меня передернуло от воспоминаний, и я мигом вылетел из центра событий.

Люди подбегали, звонили в службу спасения, пожарным. Одна женщина кричала, что в доме осталась ее дочь с мужем. Она пыталась ворваться в горящий дом на помощь дочери, но рядом стоящие мужчины не пускали ее.

Наблюдая за пылающим домом со стороны, я увидел что-то необычное. То, чего я до сих пор не видел на Земле.

Две души поднялись над домом, держась за руки. Их души светились одинаково ярко, особой похожей яркостью. Без сомнения, это была дочь с мужем, той вопящей женщины.

Я в первый раз увидел души умерших людей. Белый свет начал медленно опускаться к Земле. У меня было очень мало времени до того, как они покинут Землю.

Я сорвался с места и ринулся к ним. Они висели в воздухе и смотрели на ползущий к ним белый свет, такие умиротворенные.

– Привет, – поприветствовал я их.

Они не ожидали меня увидеть, поэтому лишь кивнули в ответ.

– Взрыв и тебя накрыл? – спросил мужчина с волнующим сожалением.

– О, нет-нет, – быстро успокоил я его. – У нас мало времени, пока белый свет еще не спустился на Землю.

– Мало времени для чего? – удивилась женщина.

– Для моих вопросов, – коротко ответил я.

Они выжидающе посмотрели на меня.

– Я знаю, это прозвучит глупо, но может быть у вас будет хоть какой-то вариант ответа, – выпалил я взволнованно. – Вы не знаете, почему ваши души такие одинаково яркие?

Парочка переглянулась и почти хором они ответили:

– Мы родственные души.

И вместе засмеялись.

– Мы полюбили друг друга с первой нашей встречи еще в школе и прожили всю жизнь вместе, – констатировала женщина.

– Все вокруг говорили, что мы, как половинки друг друга, – добавил мужчина.

На меня будто выплеснули ведро ледяной воды. Вот оно! Точно! Мы же с Эммой родственные души! Другого варианта и быть не может.

Мои восторженные раздумья прервал мужчина:

– А ты с нами не пойдешь? – удивленно спросил он, кивая наверх.

– Нет, этот свет для вас, – улыбнулся я в ответ и, махнув рукой на прощание, помчался в свой заброшенный дом.

Мне не терпелось поведать Эмме о том, что я узнал. Ведь эта новость могла все объяснить.

 

Запись 6. Первый разговор

Мрачным будничным утром Эмма пробиралась сквозь толпу вечно спешащих по своим делам людей. Она распихивала всех локтями, шагая против течения толпы. Лица движущихся людей быстро мелькали мимо, отчего они казались безликими.

Дыхание Эммы становилось все тяжелее от невозможности найти выход из этого течения. Ей казалось, что, если она остановится, то ее собьют с ног и затопчут.

– Поверни сюда, – раздался мой голос.

Эмма начала вертеть головой из стороны в сторону, пытаясь найти того, кто с ней говорит, но наткнулась взглядом на поворот впереди, куда можно было ускользнуть от толпы. Она усилила работу локтями и быстро добралась до поворота.

– Теперь направо, – подсказывал я.

Эмма уже не пыталась меня найти среди людей. Сейчас было более важно найти выход из толпы. Она послушно повернула и оказалась около входа в здание. Но и там количество людей не уменьшилось.

Проскользнув в здание, она уже двигалась по узкому коридору, прорываясь сквозь людей, не зная, куда идти дальше, ведь коридор имел конец. Ей просто необходима была моя подсказка.

– Что дальше? Куда мне дальше? – ее голос издавал какой-то невнятный взволнованный шепот.

– В конце правая дверь, – вновь молвил я.

Эмма ускорилась, прорываясь через толпу, расталкивая всех на своем пути. Долгожданная дверь. Она рывком рванула ручку и вбежала в помещение, закрыв за собой дверь на все возможные замки.

Повернувшись спиной к двери, она увидела, где находится. Это был зал для занятий йоги. Тот самый, в котором ее чуть не вывернуло наизнанку из-за меня. В дальнем левом углу стоял я.

По ее лицу я понял, что она вспомнила меня. Я видел ее замешательство. То, как она не могла понять, что может видеть меня сейчас. Почему сейчас ее тело не реагирует на меня, как в прошлый раз.

Она не дрожала, по ее щекам не текли слезы, сердце билось спокойно, но она чувствовала меня и четко видела стоящего перед ней умершего человека.

– Это ты привел меня сюда? – вскрыла она тишину.

– Да, – коротко ответил я, не сдвинувшись с места.

– Но как? И как… я вижу тебя? Насколько я помню, я сейчас не в медитации, да?

– Ты не в медитации. Но сейчас это не главный вопрос, – спокойно ответил я, начиная приближаться к ней.

Эмма непонимающе смотрела на меня.

– Главный вопрос в том, почему ты меня чувствуешь и почему среди миллионов душ на Земле именно твоя самая яркая и самая притягательная для меня.

Я приблизился к ней почти вплотную. Она сглотнула и не смогла сказать ни слова, будто у нее комок в горле застрял.

– Наши души, как близнецы. Мы чувствуем друг друга, где бы ни находились. Мы родственные души, – я произносил слова осторожно, чтобы не спугнуть ее, но на моем лице мелькала невольная улыбка.

– Что? Это невозможно. Извини, конечно, но ты… умер, – Эмма начала отступать от меня.

Я схватил ее за запястье, отчего ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

– Тогда, как ты это объяснишь? Наше притяжение. Настолько сильное, что ты чувствуешь меня из параллельного мира, – выпалил я, глядя в ее бездонные глаза.

Она не знала, что мне ответить. Я наблюдал по ее лицу, как в ее голове вертелась куча разных вариантов, но она так и не выбрала ни один из них.

– Безумие какое-то, – Эмма замотала головой и снова попятилась назад.

– Нет, не уходи, – сломленным голосом произнес я, не отпуская ее запястья. Я так не хотел, чтобы она уходила. Я должен был убедить ее, что все это правда.

Все происходящее начало расплываться перед глазами Эммы. Она проснулась в поту, ее тело дрожало. Рука невольно потерла запястье второй руки.

Она несколько минут не могла понять спит ли она еще или нет. Я стоял над ее кроватью и тяжело дышал.

Я был безумно рад, что мне удалось поговорить с ней через сон, но и безутешно расстроен, что она опять оттолкнула меня и не поверила в реальность происходящего. У меня был единственный шанс, и, похоже, я его упустил.

 

Запись 7. Авария

Вяло текущие предыдущие дни я не покидал дерево напротив ее окна. Я даже не следил за ней, когда она уезжала. Я думал, что хотел дать ей время отдохнуть от меня. Но я обманывал сам себя.

У меня буквально не осталось вариантов, как с ней поговорить. Снова проникать в ее сон я не хотел, по крайней мере, пока. Она должна была сначала осмыслить прошлый наш разговор.

Я беспокоился, что она снова пойдет к психологу, и теперь уже к другому психологу, которому она поверит, начнет терапию и навсегда отвернется от меня, решив, что я плод ее воображения.

Утро следующего дня началось с сигнала зеленого Пежо, которое припарковалось около крыльца дома.

Подруга Эммы, очень энергичная блондинка, удивительно рано приехала к ней. Не выходя из машины, она сидела и ждала Эмму, нервно щелкая кнопкой на приемнике. Похоже, ожидание для такой активной девушки было мучительно.

Стоя у зеркала и надевая последнюю часть гардероба, взгляд Эммы остановился на ее отражении в зеркале.

Звон телефона прервал ее сборы.

– Да, – сказала она в трубку.

– Кхе… Выходи уже. Мы опаздываем, – откашлявшись, нетерпеливый женский голос раздался на другом конце.

– Уже.

Эмма положила телефон в карман джинсов, накинула сумку на плечо и вышла из дома, заперев за собой дверь.

Она подошла к машине и села на пассажирское сидение, пристегнув ремень безопасности. Ее подруга моментально нажала на газ, как только Эмма захлопнула дверь. В этот день я решил последовать за ними.

Спустя несколько минут они мчались по автостраде. Редко проезжающие мимо машины добавили храбрости подруге нажать на газ еще сильнее.

Эмме это не нравилось, но подруге было бесполезно что-либо говорить, когда она сидела за рулем. Поэтому Эмме оставалось лишь вцепиться во все возможные рукояти двумя руками.

– Ты какая-то тихая сегодня, – констатировала подруга.

– Да, просто в последнее время у меня чувство пустой ячейки внутри, будто чего-то не хватает в моей жизни, – грустно ответила Эмма.

– Я тебя понимаю. У меня тоже такое бывает. Кхе. Когда ссорюсь с Алеком.

Они говорили о планах на ближайшие выходные. Подруга жаловалась Эмме на своего парня Алека. Почти все время в пути говорила блондинка, потому, что Эмма была напряжена от скорости, с которой они летели.

Всю дорогу блондинка сухо кашляла, отчего Эмма не могла не спросить:

– Анна, ты ходила к врачу?

– Сегодня пойду, кхе…, если успею. Не волнуйся, скорее всего, аллергия, цветет все… – подруга не успела закончить фразу из-за усилившегося кашля.

Анна начала задыхаться за рулем на опасной скорости, с которой они неслись.

Эмма быстро среагировала, достав из сумки бутылку воды, но задыхающаяся подруга не могла сделать даже глоток.

Мечась по салону, Эмма не знала чем помочь Анне. Они мчались на изрядной скорости прямо на впереди стоящее здание, когда подруга потеряла сознание.

Эмма схватилась за руль и пыталась управлять авто со своего места, но подруга без сознания всем телом навалилась на руль.

Было очевидно, что Эмма понятия не имела, как рулить, отчего руль еще меньше ей поддавался. Но Эмма знала, что где-то внизу газ и где-то тормоз и попыталась убрать ноги подруги с педалей, но безуспешно.

Впереди перпендикулярно дороге стояли дома, и дорога уходила влево под прямым углом.

Наблюдая за происходящим сверху, я не имел понятия, как им помочь. Оставалось всего несколько мгновений от неминуемого печального исхода.

Во мне боролись два противоположных желания. Я не хотел, чтобы Эмма повторяла мою судьбу разбившись в автокатастрофе, я хотел, чтобы она выжила, тем более, что она являлась единственным для меня ключиком к миру живых.

Но в тоже время, я был эгоистичен и жесток, я хотел, чтобы она умерла, тогда возможно, я бы обрел покой и смог бы отправиться наверх вместе с ней.

Но в мою голову вонзилась мысль: «А вдруг она умрет и отправится наверх без меня? Тогда я останусь между Небом и Землей без шанса связи с людьми!».

Это мысль настолько меня напугала, что я моментально рванул к Эмме, не предполагая, как я смогу ей помочь. Я сделал это инстинктивно.

Залетев в салон авто, я пытался вывернуть руль вместе с Эммой, пока авто мчалось прямиком к зданию, но я даже не смог ухватиться за руль, моя рука проходила насквозь. Я пытался много раз, но безуспешно.

Неожиданно для нас обоих я снова схватился за руль с новой бушующей силой и вывернул его до упора. Посмотрев на свои руки, я вдруг понял, что это не мои руки, это были руки Эммы. Я находился в ее теле.

Эмма тоже меня чувствовала. Это длилось всего несколько секунд. Но нам не удалось до конца предотвратить аварию, и машина все же врезалась в стоящий около тротуара столб. Эмма ударилась головой и потеряла сознание.

Я выскочил из ее тела от потрясения случившегося. Стоя рядом с разбившейся машиной, я смотрел на обездвиженное тело Эммы. К горлу подкрадывался ужас. Из тела Эммы начала выходить ее душа.

Мои глаза наполнились страхом, и я закричал:

– Нет! Нет!

– Как легко, – шептала ее душа.

– Возвращайся обратно, пожалуйста, – умолял я ее, но она не видела меня, глаза ее души были закрыты, на лице сияла умиротворенная улыбка.

– Тебе рано, еще слишком рано, – я не останавливался.

Душа Эммы медленно открыла глаза и увидела меня. Она отступила в испуге на шаг назад от меня.

Обернувшись, она увидела свое тело. Мало-помалу она начинала понимать, что произошло.

– Это ты, это правда, не безумие, а я, я, что со мной, – это был скорее не вопрос, а дрожащее бормотание.

– Это правда, поторопись, ты еще можешь вернуться, – молящими глазами я смотрел на нее.

Протянув ей руку, я подвел душу Эммы к ее телу. Она приблизилась к своему телу, сжимая мою ладонь. Я чувствовал, будто сжимал живую руку. И не хотел ее отпускать. Перед тем, как войти в свое тело, Эмма беспокоилась, что не вспомнит меня и то, что произошло.

Сирена скорой помощи отвлекла нас обоих и наши руки разъединились. Врачи работали быстро и аккуратно. Через несколько минут Эмма с подругой без сознания уже ехали в машине скорой помощи в ближайшую больницу.

 

Запись 8. Больница

Поцелуй света разбудил Эмму ранним солнечным утром. Она лежала в постели в одноместной больничной палате. Занавески на окнах были одернуты, и свет восходящего солнца заливал всю палату мягким желтым оттенком.

Это утро было особенным. Все чувства Эммы теперь зеркально отражались во мне.

Это было менее ощутимо, как, если бы я сам все это чувствовал, но, все же, я улавливал все ощущения Эммы, не только физические, но и эмоциональные. Это было странно. Я словно снова имел тело.

Эмма не чувствовала пустоты или волнения. Она не чувствовала физической боли, не смотря на аварию. Ей настолько было хорошо и спокойно, что она невольно прошептала сама себе:

– Я в раю, – улыбнулась она собственной мысли.

Увидев себя в больничной койке, она вернулась в реальность и начала вспоминать минувшие сутки.

– Что произошло? – спросила она у пустоты. Очевидно, обрывки воспоминаний в ее голове складывались, как мозаика.

Я стоял в углу палаты и наблюдал за ней безмолвно. Всю ночь я провел около ее кровати, в надежде, что она очнется.

Эмма приподнялась на кровати, ее голова предательски застонала, напомнив о вчерашнем ударе, отчего она схватилась за голову рукой.

Оглядевшись, она увидела меня, стоящего в углу палаты. Ее глаза расширились, пульс участился, но это были другие ощущения, похожие на приятное волнение.

Я смотрел ей прямо в глаза, как вдруг понял, что она видит меня. Моя поза напряглась. Я медленно и нерешительно двинулся к кровати.

Эмма следила за каждым моим движением. Никто не произносил ни слова. Да это и не было нужно.

Я подошел к Эмме и протянул руку к ее щеке, прежде чем прикоснуться, но на мгновение остановился в нерешительности.

Эмма пронзительно смотрела мне в глаза, а я не отрывал от нее своего взгляда. Этот момент показался бы напряженным, если бы не невероятность происходящего.

Эмма почувствовала мое прикосновение и произнесла:

– Интересное ощущение. Я не чувствую касание теплой руки моей щеки, – прошептала она. – Я чувствую холодное дыхание на моей щеке.

Я тоже чувствовал ее кожу, но не так, как, если бы был из плоти. Я чувствовал, как мелкий ток проходил под моей ладонью. Я забыл обо всем на свете, глядя на нее.

Этот мир стал новым для меня и для нее. Мир, между Небом и Землей. Мир, не живых и не мертвых. Мир, где души соединяются, не смотря ни на смерть, ни на границу миров.

Но для Эммы это все было слишком невероятно. Она не знала, как реагировать на меня. Я убедил ее, что она не сошла с ума. Но, похоже, ее пугала невероятность нашей ситуации.

Она отстранилась от меня и попыталась встать с кровати. В этот момент зашла медсестра и помешала ей это сделать.

Эмма хотела проведать подругу и волновалась за нее, но медсестра сказала, что она стабильна и лежит в палате интенсивной терапии и все время спит, поэтому Эмма сможет навестить ее завтра.

Когда медсестра ушла, Эмма, глядя в окно, тихо произнесла, обращаясь ко мне:

– Тебе лучше уйти.

– Но…, – начал было возражать я.

– И не следи за мной, – добавила она.

– Я понимаю, тебе нужно время все осознать, – быстро сдался я. – Я не буду за тобой больше следить, но я буду ждать тебя в заброшенном особняке девятнадцатого века недалеко от здания, где ты занималась йогой.

Эмма лишь обернулась вполоборота, когда я покидал помещение, ничего не ответив.

 

Запись 9. Ожидание

В мой одинокий дом я прибыл с мыслями собственного бессилия. Теперь все зависело от Эммы. Я показал ей, что все реально и теперь только она может решить, принять меня или нет.

Ближайшие несколько дней я стоял у окна и смотрел в щель между забитыми досками.

Далеко-далеко, на самом краю горизонта виднелась узкая полоска крыши госпиталя, местами сверкая серебристыми лучами, отражающая солнечные лучи и дразня меня, мучившегося от жажды, своей доступностью к Эмме.

Только железная мысль об обещании, данном Эмме не позволяла мне сдвинуться с места и тот час же помчаться к ней в госпиталь.

Ей нужно было выздороветь, окрепнуть и подумать. Я хотел дать ей время, но ожидание с каждой минутой было для меня все более невыносимо.

Последние, сказанные ею слова сверкали, словно ножи, летящие в сердце жертвы. Как же слабы были мои шансы на то, что Эмма придет в мой дом.

День сменялся ночью, так же как моя великая надежда сменялась неминуемым отчаянием. Желая уйти от своего собственного бессилия, я попятился в сторону темного угла, где меня снова ждало вечное одиночество.

Из всех тяжелых минут этих ужасных последних дней это была, чуть ли не самая горькая минута. Я был готов снова погрузиться в отрешенность от этого мира.

Кругом не было ни звука, и вдруг среди этой мертвой гнетущей тишины и безмолвия откуда-то снаружи донеслись звуки бархатного голоса.

Этот голос был ломкий и нерешительный, но я узнал его с первых же нот.

– Николас, ты тут? – произнесла Эмма.

 

Запись 10. Откровения

Я бросился к входу. Эмма стояла на пороге, нерешительно переступая с ноги на ногу. В ее глазах я снова увидел небо.

– Вот, я пришла, – развела руками она.

Я сразу почувствовал облегчение, словно тяжелый груз упал с моих плеч. Улыбка поползла по моему лицу.

– Проходи, – взволнованно произнес я, указав в сторону самой светлой комнаты, освещенной лучами заходящего багрового солнца сквозь расщелину в крыше.

Эмма робко прошла вперед, озираясь по сторонам, чтобы не споткнуться о разбросанную пыльную мебель этого старого дома.

Я следовал за ней по пятам, не веря окончательно, что она все-таки пришла. Меня мучил вопрос, который прямо вырвался из моих уст:

– Почему ты решилась прийти?

– Ты спас жизнь мне и моей подруге, – уткнувшись в пол, тихо произнесла она.

– Это единственная причина? – не унимался я, желая услышать от нее совершенно другой ответ.

– Нет, – помотала она головой.

Одним быстрым движением Эмма смахнула серую от старости простынь, покрывавшую антикварный диван. Я пристально смотрел на нее, в нетерпении ожидая продолжения ее ответа.

Она села на краешек дивана не оттого, что он мог быть старым или пыльным, а оттого, что она чувствовала себя взволнованно и нерешительно.

– Я не могу до конца понять, что происходит, и я хочу разобраться во всем с твоей помощью. Это главная причина, почему я здесь, – уверенно сказала она.

Я подошел и сел на противоположный конец дивана, хотя мне хотелось сесть настолько близко, чтобы чувствовать ее кожу, ее дыхание, отчетливо слышать стук ее сердца.

Но я не хотел лишний раз доставлять ей дискомфорт. То, что она пришла, уже делало меня счастливее, чем вчера.

– Так ты тот гонщик, который… – Эмма не знала, как произнести последнее слово.

– Погиб, – закончил я за нее.

– Почему ты все еще на Земле? – робко спросила она.

– Я боролся и не хотел уходить на Небо. Но я пока не знаю, почему мне удалось остаться, – искренне ответил я.

– Ты на самом деле говорил со мной во сне или это был просто сон? – продолжала она.

– Это был не просто сон. И я действительно говорил с тобой в твоем сне, – я отвечал ей не спеша и как можно точнее. Мне и самому хотелось во всем разобраться, а для этого нам надо было быть честными друг с другом.

Эмма на минуту задумалась перед тем, как задать следующий вопрос.

– Я помню, ты говорил, что пришел ко мне, потому что думаешь, что я твоя родственная душа, – скептически произнесла она. – Как ты меня нашел?

– Это ты меня нашла, – тепло ответил я.

Эмма непонимающе смотрела на меня.

– Ты вытащила меня из темного угла само заточения, – начал я. – Долгое время я не мог смириться со своей смертью. Ничто меня не трогало, ничто не волновало, кроме моего собственного смертельного, мучительного страха. Когда ты проходила мимо этого старого дома на свои занятия йоги твоя душа своим ярким свечением чуть не ослепила меня. И я последовал за тобой сломя голову.

– Ты можешь, видеть души живых людей или не только живых? – осторожно спросила Эмма.

Вспомнив мои первые дни на Земле после смерти, я помедлил, прежде чем ответить.

– Твоя душа необычная, она намного ярче других людей и мне кажется, что только для меня она ярче других.

По щекам Эммы побежал румянец в сопровождении чуть заметной улыбки.

– Ты еще с кем-нибудь говорил после смерти, кроме меня?

– Меня никто не видит и никто не слышит, – с грустью ответил я, но ее вопрос не вызвал во мне неприятные ощущения.

Несколько недель назад меня пронзила бы боль от такого вопроса. Мне было невыносимо быть невидимым и не слышанным. Но я уже смирился с моим положением.

– Извини, ты, наверное, чувствовал себя очень одиноким, – вздох сожаления сорвался с ее губ.

В ее глазах показалась искренняя печаль, будто она когда-то пережила что-то подобное.

Я ничего не ответил и лишь неподвижно смотрел в ее милые вдумчивые глаза.

Эмма разглядывала меня долго, не отводя взгляда. Я не выдержал, и вопрос слетел с моих губ:

– Что? – улыбнувшись, спросил я.

Эмма отвела взгляд и, вскочив с дивана, направилась к разбитому окну:

– Ничего, – пробормотала она.

Эмма повернулась, и я вопросительно посмотрел на нее.

– Я просто не могу поверить в происходящее. Я знаю, что ты реален, но не могу поверить, что ты не плод моего воображения, – выдохнула она, теребя браслет на запястье.

Я встал с дивана и медленно подошел к ней.

– Я могу помочь тебе поверить, – тихо произнес я.

Эмма стояла напряженно и неподвижно с широко распахнутыми глазами, видимо ожидая чего-то пугающего и неожиданного.

Я протянул к ней свою ладонь. Она положила свою ладонь на мою. Я мягко скользил пальцами по всей ее руке. Эмма закрыла глаза, наслаждаясь нашими томительными прикосновениями.

– Нет-нет, не нужно закрывать глаза, – сказал я. – Ты должна видеть и чувствовать одновременно, чтобы поверить в меня.

Эмма открыла глаза. Ее лицо стало расслабленными и умиротворенными. Я водил пальцами по ее рукам, шее, лицу, губам.

Я представлял, какая у нее трепетная бархатистая кожа. При прикосновении к ее телу моими полупрозрачными пальцами, казалось, вся душа трепетала во мне.

– Расскажи мне, что ты чувствуешь, – я нарушил сладкую тишину.

– Я чувствую холодный ветерок от твоего прикосновения, – начала она, – но это не просто ветерок, к нему прилагается легкий разряд тока, – Эмма сглотнула и вздохнула. – Я чувствую, как твои прикосновения поднимают волоски на моей коже.

– Ты когда-нибудь чувствовала что-то подобное? Можешь с чем-то сравнить? – тихо спросил я.

– Нет, – почти шепотом произнесла она, – это что-то новое, еле уловимое сочетание ощущений.

Она смотрела на меня таким взглядом, что мне хотелось обнять ее и не отпускать, целовать и ласкать.

– Я всегда думала, что прикосновения мужчины, твоей второй половинки должны быть теплыми и согревающими, но теперь я думаю, что холодок, пронизанный током, гораздо больше напоминает душевную близость, чем тепло.

– Значит, ты веришь, что наши души созданы друг для друга?

– Некоторые узы посланы нам свыше, – мягко выдохнув, произнесла она.

Я приблизился к Эмме плотнее, она подняла на меня взор своих небесных глаз, и я прильнул к ее чувствительным губам. Как же я хотел страстно поцеловать ее в тот момент. Но нам достался лишь нежный, еле заметный поцелуй.

Я отстранился от Эммы. Она прикоснулась пальцем к своим губам, будто хотела удержать ощущения от поцелуя.

Эмма робко посмотрела на меня, и ее лицо залилось румянцем. Я это наблюдал в лучах полной луны, просачивающихся сквозь окно напротив.

– Давай я тебе покажу дом, – я решил погасить неловкость, но у меня это вряд ли получилось.

Эмма огляделась по сторонам и с сомнением посмотрела на меня.

«Кокой еще дом? Эти руины? Идиот, – скользнуло в моей голове».

Не смотря на мое глупое предложение осмотреться почти в полной темноте среди этих развалин, Эмма все же прошла вперед и заглянула в соседнюю комнату.

Блик луны сквозь расщелину крыши падал на канделябр, стоящий на комоде. Эмма взяла рядом лежащие спички и зажгла свечи в канделябре. Комната озарилась теплым желтоватым свечением.

Это была спальня. Посередине комнаты располагалась огромная антикварная кровать с высокими угловыми штырями, покрытая светлой тканью. Рядом стояла круглая тумба, залитая воском. У двери стоял потрескавшийся от старости комод.

Эмма прошла к прикроватной тумбе и поставила на нее канделябр. Быстрым движением она смахнула с кровати светлую ткань, и перед взором предстало ложе, застеленное шелковым алым покрывалом.

Я стоял в проходе и наблюдал за ней.

– Видимо, это спальня, – произнес я по-хозяйски.

Эмма еле улыбнулась и посмотрела мне в глаза.

– Почему ты выбрал этот дом? – спросила она.

– Здесь тихо, – пожал я плечами в ответ.

– Понимаю, – согласилась она задумчиво, – я тоже люблю тишину.

По старому дому мы бродили еще некоторое время, весело гадая, кто мог жить в этом доме раньше. Время бежало незаметно, поэтому, когда я уловил, что Эмма начала уставать я предложил ей прилечь. Она выбрала спальню, в которой мы были в самом начале путешествия по дому.

Мы легли на кровать, прижавшись, друг к другу, насколько это было возможно. Она рассказывала мне о своей жизни, о своих друзьях, о том, что она любит и что не любит.

И я был ей благодарен за то, что она не спрашивала меня о моем прошлом, о моих родных и друзьях.

Время летело незаметно и, в конце концов, Эмма заснула в моих объятьях под рассказы о том, как я люблю автомобили и скорость.

С того дня мы с ней больше не расставались. В тот день я понял, что у меня может быть жизнь после смерти, какой бы она не была.

 

Запись 11. Шаг за грань

Эмма сидела на краю обрыва, скрестив ноги, она смотрела на видимую даль горизонта. Внизу энергичные волны разбивались о могучие валуны. Небо было залито золотисто-красным светом от заходящего солнца. На лице Эммы виднелось только одно чувство – наслаждение.

Сзади подошел я и сел рядом, положив ладонь ей на руку.

– Пора просыпаться. Хочу тебе кое-что показать, – мягко произнес я.

Золотисто-красный горизонт начал расплываться, подобно краске по холсту.

Эмма нехотя открыла глаза, лежа в кровати. Утренний свет постепенно заполнял ее комнату, как и улыбка на ее лице незаметно захватывала ее лицо.

– Так не честно. Это был мой сон, – Эмма замахнулась и кинула подушку, которая пролетает сквозь меня.

– Одевайся, – рассмеялся я. – Жду тебя на улице, – я развернулся и прошел сквозь дверь во двор.

Нетерпение разрасталось внутри меня с каждой невыносимо долгой минутой ожидания. Я ходил взад-вперед по всему двору.

Меня переполняла радость и искушение показать, как можно скорее, Эмме то, что произошло ночью, пока она спала.

Она вышла из дома, зевая на ходу, показывая всем видом, что она еще не до конца проснулась от того чудесного сна, который я прервал.

– Наконец-то. Пойдем со мной, – весь мой вид говорил, что я покажу ей сейчас что-то очень важное.

Я направился вглубь леса. Эмма медленно волочилась за мной между деревьев. Я все время поторапливал ее.

– Неужели тебе не интересно, что я хочу показать тебе? – не выдержал я своего собственного нетерпения.

«Как она может быть так безразлична, когда я так нетерпелив? – думал я».

– Да-да, интересно, – во время очередного зевка произнесла она.

Через несколько минут мы вышли на поляну, засыпанную песком. Видимо, кто-то там собирался построить летний домик, но потом передумал и забрал все, что мог унести. Остался лишь песок, пустые банки и несколько обломков досок на краю поляны.

– Смотри внимательно, – произнес я очень торжественно.

Я разбежался и проскользил ногами по песку. Песок начал вздыматься, будто от ветра. В момент очередного зевка Эммы, ее рот остановился на полпути. Она так и осталась стоять с открытым ртом и с еще более открытыми глазами. Явно проснулась.

Я бегал взад-вперед, ездил ногами по песку, а песок возносился все выше. Эмма не могла поверить в то, что видит.

Я подбежал к ней и машинально схватил за плечи, в порыве эмоций я всегда забывал, что мои прикосновения не похожи на человеческие.

– Ты понимаешь, что это значит? – в моих глазах метались молнии незыблемой надежды. – Я начинаю проникать в твой мир, я могу воздействовать на него, – я тряс ее плечи с восторгом на лице, но она лишь чувствовала покалывающий холодок на коже.

– Тогда это все меняет, – улыбнувшись, произнесла она.

В последние несколько дней я постоянно думала о нас, о наших отношениях. Я не знал, надолго ли это. Что будет дальше?

Я так хотел прикасаться к ней, целовать, захватить ее в объятья. Но я понимал, что это невозможно. Я понимал, что рано или поздно все закончится.

Однако увидев, как песок взлетает в воздух от моих ног, в глазах Эммы промелькнула надежда, что у нашего будущего появился маленький шанс.

Мы оба не знали, как это произойдет, но сегодняшнее утро было первым маленьким шагом на этом необыкновенном пути. Я будто сделал шаг за границу между моим миром и ее миром.

Я протянул руки и пригласил Эмму покружиться. Мы кружились, и вокруг нас вздымался песок. Эмма смеялась заливным смехом без остановки.

Она упала на колени и подставила руки под падающий песок. Я плюхнулся рядом, не сводя с нее глаз.

– Невероятно, – вполголоса произнесла она.

Мы распластались на песке посреди поляны и просто смотрели друг на друга с наслаждением и нежностью. Эмма была не просто рада за мое достижение, она видела надежду на что-то большее. В тот момент я понял, насколько непредсказуем мир, и насколько я перестал понимать границы мира.

Я уже предвкушал то, что смогу добиться еще большего, чем просто взбивать песок. Я хотел идти вперед, рисковать и не отступать.

Риск снова оказался для меня роковым, но в этот раз именно риск давал надежду. Во мне проснулась безграничная сила духа, которая была со мной при жизни. Я чувствовал невероятную силу в себе.

Теперь я смотрел на Эмму со страстью. Она была тем, кто вскипятил мою страсть, кто дал мне смысл существования между Небом и Землей.

Эмма посмотрела на меня серьезно, и я понял, что она хочет мне что-то сказать, но не решается. Я бросил на нее уверенный взгляд, будто был готов к прыжку.

– Я никогда не спрашивала тебя об этом. Если не хочешь, то не отвечай, и я не буду больше поднимать этот вопрос…, – начала она.

– Спрашивай, – перебил я ее и явно напрягся.

– Ты приходил к своей семье после смерти?

– Нет, – комок подступил к моему горлу.

– Ты часто о них думаешь?

Я хотел было все ей рассказать о своем прошлом, но решил, что лучше все показать.

– Я хочу, чтобы ты отправилась со мной в город, где я жил, – в моем голосе читалась уверенность.

Это станет следующей ступенью к нашему сближению. Но я не только об этом думал. Я был эгоистичен и крутил в голове мысль о том, что возможно Эмма послана мне на моем пути, чтобы я решился и отправился к своим родным попрощаться.

Возможно, в этом причина присутствия моей души на Земле после смерти. И в тоже время я отгонял эту мысль.

Если я прав, значит, я незамедлительно покину Землю, покину Эмму. А у нас ведь все только начинается. Я еще многого смог бы добиться вместе с ней. И я не хотел лишаться того, что испытывал рядом с ней.

 

Запись 12. Кладбище

Следующим утром мы уже прибыли в мой родной город. Выйдя в зал ожидания вокзала, Эмма увидела меня, стоящего у окна, которое выходила на горизонт города.

Я молча стоял и смотрел в даль. Что-то меня беспокоило. Я окунулся в свои мысли и не заметил, как тихо подошла Эмма.

– Куда пойдем? – с лучезарной улыбкой спросила она.

Вздрогнув, я не сразу узнал ее голос. Я, было, подумал на долю секунды, что я жив и меня все видят и ко мне обращается незнакомка. Но знакомый голос Эммы вернул меня в реальность

Первым делом мы направились в парк, где я раньше бегал каждое утро. Ступив на входную дорожку парка, мне сразу же захотелось убежать из этого места, из этого города, чтобы не встретить свои бывших знакомых и друзей.

Я боялся снова ощутить ту неимоверную боль одиночества. Я не хотел говорить об этом Эмме, не хотел выглядеть трусом.

Но Эмма прервала мои напряженные мысли и взяла меня за руку, показав, что теперь я не один, что теперь мне не грозит боль от одиночества.

Мы присели на скамейку возле памятника, и я рассказал Эмме о том, как раньше мне нравился этот парк.

Мимо нас прошла дерзкая компания подростков. Они видели только Эмму, поэтому свистами и вульгарными словечками пытались привлечь ее внимание. Но она не обращала на них ни малейшего внимания.

Тем не менее, я напрягся. Я вдруг понял, что не смогу никак защитить Эмму от подобных людей или, что еще хуже, от физического насилия.

Подростки увидели впереди сидящего со скейтом на бордюре парня и двинулись к нему. Нам не было видно его лица, из-за пышно растущего куста, но он выглядел немного моложе приближающееся к нему банды ребят.

– Эй, я же тебя предупреждал не появляться больше здесь, – вызывающе буркнул самый крупный, по-видимому, глава банды.

Парнишка со скейтом пытался сделать вид, что не видит и не слышит его, но между тем опустил свой скейт на землю и поставил на него одну ногу.

– Оглох, что ли? – продолжал словесное нападение крупный парень. – Ну, сам нарвался, я тебя предупреждал, – он кивнул дружкам, и те начали окружать парнишку.

Глава банды закатил рукава и двинулся к парню. Тот вдруг резко сполз на свой скейт, и на корточках проехал между окружившей его бандой. Подростки бросились бежать за ним.

Мы с Эммой не видели парнишку, на которого набросилась банда, пока он не промчался мимо нас. Глаза мои не отрывались от него, я даже не слышал, как меня зовет Эмма.

В миг, я подорвался и полетел следом за убегающим парнем. Эмме не оставалось ничего другого, как тоже броситься в погоню.

Парнишка ловко скользил по улочкам от банды преследователей. Когда он от них оторвался, то оказался за пределами парковой зоны.

Мы с Эммой старались от него не отставать. Эмма еще и пыталась не привлекать его внимание, двигаясь на расстоянии, чтобы парень не подумал, что она его тоже преследует.

Запыхавшись и оглядевшись, он заехал на кладбище, которое было недалеко от парка. Я следовал за ним не отставая.

Парнишка пошел сквозь кладбище и сел на скейте напротив одной из могил. Несколько минут он сидел неподвижно в безжизненной тишине. Только жужжание насекомых было единственным внятным звуком. Его глаза были наполнены слезами, он специально не моргал, чтобы слезы не вылились потоком из его глаз.

Я стоял напротив, приникнув к дереву, и молча наблюдал за ним.

– Почему ты бросил меня? – сквозь слезы молвил он. – Мне так тебя не хватает, – говорил он надгробию, стоящему перед ним.

Внезапно он заметил Эмму, идущую среди могил, быстро вытер слезы, встал, схватил скейт и побежал прочь.

Эмма шла через кладбище, не спеша, стараясь обходить могилы подальше, будто мертвецы могут причинить ей боль. Так оно и было. Увидев в ее глазах ужас, я помчался к ней.

– Что случилось? – испуганно спросил я.

– Проходя мимо каждой могилы, – она сглотнула, – я чувствую, как умер каждый из лежащих здесь людей, – безжизненным голосом ответила она.

– Что? Как? – я не сразу понял, что она имел в виду.

Эмма подошла к ближайшей могиле. На надгробии было выгравировано лицо мужчины. Эмма с мучительным выражением лица вцепилась рукой в область сердца. В тот же момент я почувствовал тянущую еле заметную боль там, где должно быт мое сердце.

– Этот мужчина умер от инфаркта, – предположила она.

Она отошла от могилы мужчины и подошла к следующей могиле, на могильном камне которой был образ женщины. Эмма схватилась за голову и сломленным голосом промолвила:

– Здесь лежит женщина, которая умерла от удара по голове.

Я чувствовал то же самое, что и Эмма, только в десятки раз слабее.

Наконец, она приблизилась к той могиле, где только что сидел на скейте парнишка и где теперь уже стоял я с отрешенным видом.

По телу Эммы побежал жар, ее кожа будто стала расплавляться. Она пыталась руками стереть с кожи жар, но это было бесполезно. Перед ней была надгробная табличка с моим именем.

Тогда Эмма догадалась, почему я помчался за парнишкой. Он был моим младшим братом. Я был ей благодарен за то, что она не стала торопить меня убраться с этого кладбища, не смотря на ее ноющую боль по всей коже.

Я увидел ее лицо полное мучений.

– Я чувствую как ты погиб, – тихо произнесла она.

Я не мог ей ничего сказать. Потому что я вылетел из сознания до того, как мое тело поглотило пламя. Но Эмма чувствовала те мучения, которые я бы мог испытать.

Пройдясь по кладбищу, она прочувствовала столько видов страшной физической боли, от которой умирали люди, при этом оставаясь живой. Я не мог сдвинуться с места, я не мог пошевелить губами.

– Моя кожа горит, конечно, не так сильно, как от огня, но все же жутко мучительно. Поэтому давай поскорее уберемся с этого кладбища, – она усмехнулась, но это выглядело болезненно.

– Да, конечно, пошли отсюда, – я засуетился и ринулся к Эмме.

Наконец, я мог что-то для нее сделать, чтобы уменьшить ее мучения, и я попытался побыстрее увести Эмму оттуда, стараясь обходить могилы стороной.

– Ты кого-то видишь здесь, такого, как я? – неожиданно для себя поинтересовался я у Эммы.

– Нет, – покачала она головой.

Я не стал расспрашивать у нее подробности. Это я привел ее в это жуткое место, и я хотел быстрее исправить это.

Выйдя с кладбища, мы направились вдоль автострады в полном молчании.

– Кто был тот парнишка со скейтом? – спросила Эмма. Она знала, что я отвечу, но видимо, этот вопрос был только началом.

– Мой брат, Кай, – грустно ответил я.

– Может, мы сходим к твоим родным, раз уж мы в твоем городе? – вот тот вопрос, к которому она вела.

В ответ я лишь покачал головой в знак согласия. Но внутри меня гремели громы и метались молнии.

Я страшно боялся встречи с родными. Я только что видел своего брата, которому меня так не хватает. И я еле удержался, чтобы не убить себя еще раз за ту боль, которую причинил родным.

«Что будет, когда я увижу всех своих родных? – этот вопрос глубоко застрял в моей голове».

 

Запись 13. Родные

Держась за руки, мы с Эммой шли по улице, вдоль которой стояли частные дома с ухоженными лужайками. Я хотел сжать сильнее ее руку от волнения, которое я сейчас испытывал, но я знал, что Эмма чувствовала только электрический холодок на своей ладони.

– Так странно, – вдруг сказала Эмма, – я всегда считала тепло признаком уюта. Но теперь для меня признаком уюта и защищенности стал холодок.

Я улыбнулся ей в ответ. Я видел, как по всей ее кожи поднимались мурашки от холода, но, не смотря на это, она не отпускала мою руку.

– Ты здесь жил? – спросила Эмма, когда мы остановились перед газоном одного из домов.

Тихонько подойдя к дому, мы заглянули в окно. Мама в фартуке, как всегда, хозяйничала на кухне. Я вспомнил редкие случаи, когда мама была дома, и не занималась приготовлением чего-то вкусненького.

Я не мог оторваться, смотря на нее, занятую своим любимым делом. И я был безгранично рад, что она не скорбела обо мне ежеминутно и давала время для любимых домашних занятий.

Мне так ее не хватало. Ее заботы, ее поддержки в тяжелое время, ее гордости за мои успехи. Я вдруг подумал, гордилась бы она мной, зная, что я все еще на Земле, зная, что я столько времени мучил себя в том старом доме. Наверное, она бы отчитала меня вдоль и поперек.

Но одно я знал, точно – она была бы рада, что у меня есть Эмма. Мама всегда мечтала, чтобы я нашел свою родственную душу, даже больше, чем я этого хотел.

В кухню зашел мой младший братец Кай. Я почувствовал от него притяжение, будто невидимая цепь нас соединяла. Он выглядел печально и даже не стащил у мамы кусочек заготовки для пирога, как раньше при каждом посещении кухни.

Мама посмотрела на него и вздохнула:

– Ты опять был на кладбище? – спросила она Кая.

Но Кай лишь стоял, молча уткнувшись взглядом в свои кеды. Ответ был очевиден.

Мама отложила свои дела, выключила плиту и сказала:

– Пошли со мной.

Они вместе удалились из кухни. Мы с Эммой пытались через окна проследить за ними, но они поднялись на второй этаж.

Мне так хотелось узнать, что же мама скажет Каю наверху. Эмма посмотрела на меня и увидела, насколько сильно я хотел за ними последовать.

– Я все понимаю, – сказала она мягко, – иди, я подожду тебя здесь, – улыбнулась она.

Губами я легонько прикоснулся к ее губам и помчался на второй этаж родительского дома.

Мама с Каем стояли у запертой двери моей прежней комнаты. Она всунула ключ в замочную скважину и повернула его. Дверь медленно открылась. По лицу Кая начало расплываться удивление, уступая место негодованию.

– Куда ты дела все вещи Николаса? – возмущенно вопросил мой брат, заглядывая в абсолютно пустую комнату.

– Его вещи на чердаке, – спокойно ответила мама.

– Как ты могла так быстро… всё…, – фразы обрывались в его голосе.

– Я его отпустила, – все с тем же спокойствием продолжала она. – Послушай, сынок, я также сильно люблю Николаса, как и ты. Но мы должны отпустить его.

Кай хотел что-то возразить, но мама взяла его за руку и продолжила:

– Я ваша мама и я буду заботиться о вас не только при жизни, но и после смерти, – она сделала паузу на последнем слове, пытаясь привыкнуть к нему. – Сейчас твой брат нуждается в том, чтобы мы его отпустили, тогда он обретет покой на Небе. Возможно, в это самое время его душа бродит по свету, мучаясь оттого, что близкие ему люди не могут отпустить его.

Кай затаив дыхание, смотрел на маму и внимал каждое ее слово.

– Мы остались с тобой вдвоем. Теперь ты главный мужчина, теперь ты мой защитник. Мне будет очень тяжело, если я не смогу положиться на тебя, – закончила мама.

Кай кивнул в ответ, всхлипнул и удалился в свою комнату с поникшей головой.

Сначала во мне кольнула обида оттого, что мама так быстро опустошила мою комнату. Но потом я вздохнул с облегчением, узнав, что мама меня отпустила. Она действительно до сих пор заботилась обо мне.

Проводив взглядом спускающуюся вниз маму, я зашел в комнату к брату. Он сидел на полу, опрокинув голову на стену.

Дверь шкафа была открыта. В шкафу висела моя одежда победителя последней гонки. Кай смотрел на нее некоторой время, всхлипывая время от времени. Потом он вытащил пустую коробку из-под кровати и сложил туда мою форму.

– Прощай Николас, – произнес он тихо, закрывая со вздохом крышку коробки.

Кай вышел из комнаты и направился на чердак, сжимая в руках коробку. Он отпустил меня. Я почувствовал облегчение, словно цепь между нами растворилась. Но меня моментально обдало волнением.

«Если самые близкие люди меня отпустили и, Эмма была моим проводником, значит, прямо сейчас за мной может спуститься белый свет».

Молниеносно я помчался прочь из дома, чтобы успеть попрощаться с Эммой. Мне так не хотелось с ней расставаться.

Выбежав на улицу, я не смог сразу найти Эмму, отчего начал паниковать. Но, остановившись и осмотревшись, я не увидел ничего похожего на Небесный белый свет. Ко мне подкралось сомнение.

«Что, если это еще не конец? Что, если Эмма мой проводник для чего-то другого? – предположил я».

 

Запись 14. Романтика

Следующее место, куда мы с Эммой направились, оказалось пустым пляжем. Это было прекраснейшее место с золотым песком и лазурной водой океана и скалами, обрамляющими пляж. Мы присели на песок возле воды. Дул легкий свежий ветерок.

– Ты не представляешь, – начал я, – как мне хочется почувствовать воду океана, стекающую по моему телу; как прохладный ветер обжигает мою мокрую кожу; песок, который всегда оказывается в самых неподходящих местах, – я мягко улыбнулся. – Именно эти простые ощущения, которые мы не замечаем при жизни, дают насыщенность.

Эмма понимающе кивнула.

– Я не говорю, что я плохо жил. Я имел почти все, что хотел. Я брал от жизни все, шел на риск ради этого, – я сделал паузу, вспомнив обо всех прошлых рисках, – но сейчас, я бы все отдал за то, чтобы почувствовать то, чем обладает Земля.

– Это твое любимое место? – спросила Эмма.

– Одно из них.

Мы вместе смотрели, как волны разбиваются в паре метрах от наших ног. Нас накрыла легкая уютная тишина.

Мое лицо вдруг стало печальным от подкрадывающихся мыслей. Я решил ответить на вопросы Эммы, которые она задавала на песочной поляне недалеко от ее дома.

– В первый день после смерти я был в панике. И не хотел покидать Землю. Я не смог пойти к своей семье, друзьям. Я знал, что никто не увидит меня, никто даже не почувствует меня рядом, – мой голос начал срываться. – Я видел, как по новостям в домах людей рассказывали о моей гибели. Столько людей, не знакомых мне, скорбели. Но, лишь у единиц, скорбели души, – я смотрел вдаль, не мог смотреть на Эмму в этот момент. – Отчаявшись, через время, я захотел покинуть Землю навсегда, чтобы не тешить себя надеждами, болью, – на последнем слове в моем голосе чувствовалась вся боль.

Эмма пододвинулась ближе в попытке показать, что она со мной.

– При жизни я всегда был окружен людьми и мечтал о минутах одиночества. После смерти я получил то, что хотел, но эта сбывшаяся мечта оказалась хуже смерти.

Эмма внимательно меня слушала.

– Бродя по улицам, я наткнулся на старый заброшенный одинокий дом и решил укрыться в нем ото всех, от всего того, что я не мог сделать. Мне было невыносимо быть на Земле, но и вернуться наверх я не знал как.

Мой голос поменялся, он стал мягче. Я повернулся к Эмме и произнес:

– Когда мой дух был ни жив, ни мертв, когда все ощущения покинули меня, я увидел тебя. И я не пожалел, что пошел на луч твоей души. Ты стала моим спасением, моим успокоением и моим риском. Я начал свое возрождение из пепла.

Я дотронулся до щеки Эммы, а она наклонила голову, будто кладет щеку на мою руку.

– Как бы я хотел почувствовать твою кожу.

Эмма смотрела мне в глаза и читала искренность. Это было похоже на исповедь. Она видела, как нелегко это мне далось, и какой расслабленный я теперь стал. Между нами упала еще одна стена.

Уходя по пляжу, от моих ног, уже без усилий вздымался песок. Теперь это казалось естественным.

Вечером мы отправились на площадь. Мы болтали обо всем, но и молчать нам было комфортно. Эмма заставляла меня пробовать, то поднять упавший с дерева лист, то пнуть лежащую у дороги палку. Это нам казалось забавным.

Но вот мимо идущему полицейскому видимо это показалось подозрительным. Поэтому нам пришлось удирать от него со всех ног.

Скрывшись от стража порядка на соседней улице мы оказались посреди фонтана, который с резким визгом взмыл вверх струи воды прямо у нас под ногами. Эмма завизжала от неожиданности. Я расхохотался.

Мокрая, стоящая на гнездах фонтана, из которых лупила вода, Эмма уставилась на меня, будто что-то было не так. Я взволнованно посмотрел на нее.

– Твой образ. Вода обрамляет тебя. Невероятно, – она разглядывала меня таким взглядом, словно я был из золота.

Я протянул руку и увидел, что она имела в виду. Некоторые струи не проходили насквозь. Они облегали мою полупрозрачную руку.

Мы долго стояли на фонтане, любуясь друг другом, пока из-за угла не показались люди. Не хорошо было бы, если бы они увидели мой водяной образ. Эмма сорвалась с места и побежала прочь по улицам. Я последовал за ней.

– Теперь куда? – спросила она.

– Куда угодно, ведешь ты, – с улыбкой ответил я.

– Ну, ладно, – усмехнулась она в ответ.

Мы шли так далеко, что город начал скрываться за нашими спинами. Эмма помчалась вперед и попросила следовать за ней медленно.

Я послушно шел не спеша. Эмма скрылась в гуще зелени. Подуло морским бризом. Из-за деревьев стали виднеться блики воды.

Я пробрался через заросли и вышел на берег небольшой бухты. Лунная дорожка на воде была яркой, успокаивающе баюкала на водной ряби. За спиной в нескольких метрах от меня послышался хруст веток. Кто-то приближался.

Из-за кустов вышла Эмма, не заметив меня, она шла к воде. Она была прекрасна в свете зеркально желтой луны: точеная фигура, длинные золотые волосы и идеальная кожа золотистого цвета.

От прикосновений Эммы с водой, не появилось даже ряби. Казалось, что лунная дорожка была для нее одной, и она шла по дну на встречу к луне.

Пока Эмма плавала, я решил подойти поближе, чтобы полюбоваться ею вблизи. Она меня заметила и поплыла к берегу.

Когда Эмма выходила из воды, по ее силуэту стекали капли воды, словно золото с только что выплавленной статуэтки Богини.

Она подошла ко мне и легла рядом. Я приподнялся и навис над ней. Это был самый подходящий и самый романтичный момент за все время нашего знакомства.

Эмма смотрела на меня с вожделением, привлекая меня к себе. Я покрывал поцелуями ее тело, отчего ее дыхание становилось не ровным.

Я знал, чего она ждала и чего так страстно хотела. Я тоже безумно этого хотел. Но мы не смогли бы в полной мере насладиться такой сладкой близостью. И это меня убивало. Я не мог ей дать даже самого элементарного, что может дать живой мужчина.

Отстранившись, я лег рядом и услышал тяжелый вздох Эммы. Мы лежали бок о бок, смотря на звездное небо.

Многим звездное небо напоминает черное покрывало с дырочками, некоторые видят в нем алмазы, разбросанные в беспорядке. Я же вижу в нем границу иного мира, которая открыта только ночью и звезды, как проводники освещают дорогу.

 

Запись 15. Безумства

Следующим утром, проснувшись рядом со мной на ярко-зеленой траве на берегу полукруглой бухты, Эмма выглядела счастливой. Похоже, ей снился приятный сон.

– Доброе утро, – скользнув губами по ее губам, прошептал я.

Эмма нежно улыбнулась в ответ. Она приподнялась на локоть и внимательно посмотрела на меня.

– Как ты думаешь, почему ты погиб?

От этого вопроса я чуть не провалился сквозь Землю. Мне до сих пор было мучительно думать о деталях моей смерти. Не смотря на то, что Эмма меня понимала и поддерживала.

– Из-за риска, – ответил я, смотря на гребни пены, бегающие по воде.

– Ты рисковый парень? – улыбнулась она. Эмма увидела, что эта тема до сих пор дается мне нелегко и пыталась сгладить напряжение шпилькой юмора.

– Да, – улыбнулся я в ответ, – я всегда любил рисковать, никогда не останавливался. В конце концов, это меня погубило. Но не всегда мой риск не оправдывается. Чаще риск приносил мне победу. Я всегда считал, что рисковать ради того, что любишь, во что веришь – это блаженство, а не наказание.

– Но ты знал, что могут быть плохие последствия и все равно рискнул? – вопросила Эмма.

– Дело не в выборе между тем, рисковать или нет. Дело в том, что перед моим взором никогда не было выбора. Единственным возможным решением для меня всегда был риск.

Эмма склонила голову, о чем-то задумавшись. Через несколько мгновений раздумий она выпалила:

– Я видела в новостях, что в твою честь в этом городе устраивают гонки. Я хотела бы там побывать, если ты не против.

Удивлению моему не было предела. Но я не стал её отговаривать. Мне и самому, в какой-то мере хотелось туда попасть.

Поэтому в ближайшие выходные мы отправились на автогонки. В качестве зрителя я еще никогда не присутствовал на гонках. Я заинтересовался.

Слет устроили на трассе, где я обычно тренировался перед чемпионатами. Это единственная трасса в городе, позволяющая провести такое мероприятие.

Народу собралось, как на чемпионат страны. Мы пришли к вечеру, когда действо было в самом разгаре, вдоль трассы зажгли прожектора, а зрители уже во всю были вовлечены в происходящее.

Я ожидал, что Эмма начнет пропихиваться сквозь толпу визжащих по краям дороги людей. Но Эмма сразу направилась в сторону старта, откуда начинался очередной заезд.

Она подошла так близко к водителям на старте, что могла видеть их разогретые от адреналина лица. Эмма разглядывала их до тех пор, пока они не рванули вперед и не скрылись за поворотом.

– Может, мы встанем где-то поближе к финишу? Там будет интереснее и лучше видно, – предложил я.

– Меня не интересует, кто победит, – прокричала она над шумевшей толпой. – Я хочу понять, что ими двигает.

– Адреналин, – не задумываясь, ответил я.

– Нет. Адреналин это последствие. Хочу понять, что в начале. Я никогда полноценно не сидела за рулем, у меня и водительских прав нет. Но, если я пойму их, – махнула она рукой в сторону ревущих на трассе машин, – тогда я пойму твой риск.

Мне оставалось лишь кивнуть в ответ. И мне было приятно, что она пытается меня понять.

– Откуда машины выезжают? Здесь есть какие-то гаражи? – поинтересовалась Эмма, отдаляясь от трассы.

– Да, что-то подобное есть. Пошли, – я устремился за линию старта левее дороги. Эмма следовала за мной.

Через несколько минут мы пришли на территорию, где в ряд стояли крытые помещения, напоминающие гаражи.

– Лучше, чтобы тебя не видели. Здесь запрещено быть зрителям, – сказал я.

Прячась за углами, стенами и деревьями, Эмма уверенно продвигалась вперед. Я шел, рядом с ней, не прячась.

– Ты тоже спрячься, – прошипела она.

– Зачем? – рассмеялся я.

– Когда я вижу, что ты не прячешься, то не чувствую угрозу и самой хочется выйти из темноты, – объяснила она.

– Ладно, – я спрятался за ее спиной.

– У тебя был здесь твой гараж?

– Да. Вон тот, крайний, не освещенный, – показал я рукой в противоположную сторону от нас.

– Пошли, – скомандовала Эмма.

– Но зачем? Там наверняка пусто, – хотел возразить я, но не успел. Эмма уже шагала по направлению к моему бывшему гаражу.

Мне все время казалось, что за нами кто-то следит, и один раз нас чуть было не засекли, но все обошлось.

Благополучно миновав все препятствия, мы достигли гаража. Но я не ожидал, что там кто-то будет.

Трое мужчин стояли в темном гараже и о чем-то спорили.

– Узнаешь кого-то? – тихо спросила Эмма.

– Нет, – покачал я головой.

Мы с Эммой подошли ближе, чтобы рассмотреть тех, кто прятался в моем темном гараже. Это был один знакомый мне гонщик и двое тяжеловесов внушительно пугающего вида. Но их разговор все равно не было слышно.

С этим гонщиком я никогда не общался близко, но пару раз он меня звал выпить и разок мы даже гоняли вместе. Мне никогда он особо не нравился, поэтому в большинстве случаев я старался его избегать.

Не заметно для меня, Эмма приблизилась к ним еще ближе. Нужно было увести ее оттуда.

Если эти трое прятались в темноте, значит, они скрывали этот разговор от посторонних ушей. Эмма была в опасности, судя по двум громилам, которые готовы были прихлопнуть гонщика.

– Я сделал все, как вы сказали, – умоляюще выкрикнул гонщик.

Один из громил подошел к нему и взял за горло, тяжелым шепотом пригрозив ему. Мне стало интересно, чем же так провинился гонщик. Но Эмму нужно было уводить отсюда как можно быстрее.

Я метнулся в Эмме, которая стояла, как вкопанная.

– Эмма, надо уходить отсюда, – поспешно сказал я.

Она лишь кивнула и последовала за мной. Оставив позади гаражи, мы нашли неосвещенную поляну в сотне метрах от мероприятия. Устроившись поудобнее около толстого ствола дерева, я хотел отдохнуть от всех тех людей и их парадоксальных душ.

Я повернулся к Эмме, которая устроилась рядом со мной, облокотившись о дерево, чтобы спросить, понравился ли ей вечер в духе гонок, но тут же осекся, увидев ее потрясенное выражение лица.

– Что случилось?

– Ничего. Все нормально, – встряхнув головой, она повернулась ко мне и натянула улыбку на лицо.

С ней явно было что-то не так. И я знал, что сейчас из нее я бы не вытянул правду. Надо было выждать момент, когда ее потрясение спадет.

«Но почему она была так потрясена? Может она услышала что-то в гараже? Все таки она стояла ближе к спорящим, – завертелось в моей голове».

Несколько минут мы сидели в тишине, смотря в ночное звездное небо. Звуки бушующей толпы еле уловимо доносились до нас.

Потом Эмма тихо произнесла, разрезав молчание:

– Нам нужно вернуться в гараж.

– Зачем? Что ты там услышала? – переполошился я.

– Это не важно. Пока я в этом не убеждена. Для этого нам надо вернуться в гараж.

– Ты предлагаешь вернуться в небезопасное место только для того, чтобы ты убедилась в том, о чем ты не хочешь мне рассказать?

– Да. И я думаю, что те люди оттуда уже ушли, – натянутой уверенностью сказала Эмма.

– Но я не смогу защитить тебя в случае чего! – перешел я на повышенный тон.

– Сможешь, если захочешь. Ты отвлечешь их что-нибудь сдвинув. Они подумают, что там еще кто-то есть и последуют в твою сторону, – Эмма говорила так, будто сама себя пыталась убедить в своих словах.

– Ты сама-то в это веришь? – саркастично произнес я.

Эмма посмотрела на меня таким взглядом, что я понял, что у меня нет выбора – мы возвращаемся в гараж. Никогда прежде я не видел ее такой решительной. Если она готова была рискнуть собой, значит, в разговоре тех мужчин действительно было что-то очень важное.

Несколько минут спустя мы уже подкрадывались к заветному гаражу. Эмма была права. Там было пусто.

Она разбила окно камнем и влезла внутрь. В этот раз я не отставал от нее ни на шаг, все время, озираясь по сторонам.

Эмма включила фонарик на мобильном телефоне и пустилась в поиски чего-то по всему гаражу. Она искала какой-то тайник.

Возможно, она услышала о нем от громилы или от гонщика. Но, как бы я у нее не спрашивал, она ничего мне не говорила.

– Здесь нет никакого тайника, кроме нижней кладовой. Уж я-то знаю.

Эмма резко повернулась ко мне.

– Где эта кладовая?

– Вон кнопка, – ткнул я пальцем в стену за ее спиной.

Она подошла к стене и нажала на кнопку. Доски пола раздвинулись, и на поверхность выехала платформа с моей старенькой машиной Ламборгини. Что-то кольнуло внутри. Я стоял без единого движения, разинув рот. Я и забыл, что оставил ее здесь, когда купил роковую Феррари.

– Это твоя машина? – спросила Эмма.

– Да, – завороженным взглядом сказал я.

Платформа с треском замкнулась и остановилась, не до конца выехав, оставив небольшое пространство под полом. Этому помешал тайник, выпавший из стены.

Эмма подошла к тайнику и открыла его. Мне не было видно у противоположной стены гаража, что находится в тайнике, поэтому я направился к Эмме.

Но не успел. Она уже просмотрела содержимое. В ее глазах я прочитал то, что она убедилась в том, зачем сюда пришла во второй раз.

– Стой, где стоишь! – послышался бас за разбитым окном.

Эмма подпрыгнула от неожиданности. Обернувшись, я увидел громилу, направляющего к входу в гараж, потому что через разбитое окно он бы не протиснулся, как это сделала миниатюрная Эмма.

Искать выход нужно было молниеносно. Из окна Эмма бы не успела вылезти и не быть пойманной громилой. Дожидаться пока он откроет вход в гараж, и ускользнуть через вход было не вариантом.

Мы пока не знали, насколько он шустрый. Оставался только один безумный вариант, который мне пришел в голову. Но я знал, что Эмма будет против этого.

Я посмотрел Эмме в глаза, а потом перевел взгляд на машину. Она непонятливо таращилась на меня.

– Ты так очаровательно тормозишь, – улыбнулся я ей.

– На что ты намекаешь? – дрожащим голосом вопросила она.

– Садись в машину! – крикнул я ей.

– Нет-нет-нет, – затараторила она, мотая головой, – я даже не знаю с какой стороны тормоз.

– Это нам не понадобится, – спокойно отозвался я, ожидая подобной реакции.

– Как это? – не унималась она. Шли драгоценные секунды.

– Помнишь, когда я помог тебе избежать аварии, схватившись за руль? – спросил я.

Эмма стояла, не двигаясь с места.

– Садись скорее, у нас нет другого выхода! – не выдержал я.

Эмма с испуганными глазами плюхнулась на водительское сидение. Ключи висели в замке зажигания.

Дрожащими руками Эмма повернула ключи и мотор взревел. Услышав до боли знакомый рев, во мне точно подскочил бы уровень адреналина, если бы мое тело имело плоть.

– Не паникуй, – сходу сказал я, когда увидел ее округлившиеся глаза.

– Что это за выход такой? Разбить машину вместе со мной? – не унималась Эмма, нажимая на все педали одновременно.

– Позволь я, – спокойно попросил я.

Она непонимающе глянула на меня.

– Нет времени объяснять.

Я мигом прыгнул на тоже сидение, где в этот момент сидела Эмма. Она почувствовала холод во всем теле. Ее начало трясти и казалось, если она расслабится, то полностью потеряет управление над своим телом.

 

Запись 16. Пропасть

Мы мчались по трассе на моей старенькой Ламборгини. В сотне метрах позади нас колесил громила, пытаясь нас догнать. Эмма вцепилась в руль, будто у нее в руках бомба, которая взорвется, если она ее отпустит.

В ее сознании крутилось множество невероятных мыслей, в конце концов, вырвавшихся в словесный поток:

– Как я, первый раз в жизни, сидя за рулем, могу так виртуозно управлять спортивной машиной на такой скорости? – тараторила она, – Разобьемся ли мы, если я отпущу руль? – продолжала Эмма, – Что делать, если нас догонят?

И тут я заметил, что с приходом меня в ее жизнь, проблем у нее стало больше, но и жизнь стала ярче.

– Успокойся, я тоже чувствую, как ты нервничаешь, – внимал ее я.

– И не зря. Ты видишь тоже, что и я? – в ее голосе чувствовалась истеричная нотка.

В ста метрах от нас был поворот дороги, уходящий куда-то вниз.

– Я не смогу, Николас, я не смогу! – она перешла почти на крик, – Прямая трасса еще, куда ни шло, но резкие повороты, ведущие неизвестно куда, это уже слишком!

– Главное, не отпускай руль. Я все сам сделаю, – я тоже стал заметно нервничать.

Расстояние между преследователем и нашей машиной сокращалось.

– Ты знаешь эту дорогу? Скажи мне, что ты ее знаешь. Сейчас же, Николас! – прерывистым голосом вопила Эмма.

– Ммм… Не совсем, – помедлив, ответил я. Не помню, чтобы я когда-то ездил этим путем. Но я знал, что внизу этой дороги и меня это не радовало.

Внизу была заброшенная стройка с наполовину залитым фундаментом и штырями, торчащими прямо вдоль склонов, по которым спускалась дорога.

Мы все ближе приближались к роковому повороту. Нас настегал гонитель. В паре метров от поворота Эмма посмотрела в окно заднего вида.

– Смотри, он исчез. Погони нет! Я торможу, Николас, я жму на тормоз! – она не знала, как правильно поступить, она страшно боялась этого поворота. Ее сердце вылетало из груди, руки задрожали, глаза метались в поисках альтернативы, но ее не было.

– Не тормози! Поздно, Мы в паре метров от поворота. Затормозишь и машину вынесет, – теперь вопил я.

Три метра. Два. Метр. Эмма закрыла глаза, вцепилась в руль и со всей силы нажала на газ. Мотор взревел еще сильнее. Мы чуть не вылетели в пропасть за поворотом, но я сумел справиться с возбужденной машиной и бушующей Эммой.

Справа среди деревьев виднелась машина преследователя. Он мчался по другой, более ровной дороге, нам на перехват.

– Открой глаза, мы проехали поворот, – все еще не спокойно говорил я.

Эмма открыла глаза, но картина перед ней не успокоила ее. Теперь она видела длинную спускающуюся вниз дорогу с резкими поворотами каждые десять метров.

Справа на соседней дороге она заметила преследователя и в порыве эмоций машинально нажала на газ еще сильнее. Это была ее роковая ошибка.

Я не успел справиться с неожиданным следующим поворотом, и машину вынесло с дороги. Мы мчались среди деревьев по крутому склону на убийственной скорости.

Попадавшие под колеса камни немного затормаживали нашу машину, но это не особо помогало.

– Николас, я не знаю, что мне делать: жать на газ или на тормоз? Закрыть глаза или смотреть, как я сейчас разобьюсь о какое-нибудь дерево! – горланила Эмма.

– Не отпускай руль! Главное, не отпускай руль! – я по-настоящему начал паниковать.

Жуткие мысли резали меня изнутри. «Что, если она сейчас разобьется? Это все будет по моей вине. Я тогда потеряю возможность быть на Земле, иметь связь с Земной жизнью.

Я так упорно добивался быть частью этой жизни. Но главное, я мог лишить ее жизни, потерять ее, а может не потерять, а получить, но в ином мире, вместе отправиться наверх?»

Нет, я отгонял эти мысли, я уже не хотел этого. Я не хотел лишить ее всего, что она имела из-за моего порока рисковать. Я хотел, чтобы она жила, наслаждалась жизнью так, как я не успел, даже, если меня не будет рядом.

На мгновение Эмма закрыла глаза, и машина левым боком стукнулась о дерево. Отчего у Эммы выбился руль из рук, а меня выбросило на капот автомобиля.

Машина была полностью под управлением Эммы и ее тот час же накрыла паника. Она пыталась сворачивать руль от мимо мчавшихся деревьев. Одна из веток выбила лобовое стекло. Машину выбросило в пропасть на жуткой скорости.

Мы летели вдоль пологого склона прямо на строительную площадку. Я чувствовал, как перед глазами Эммы пролетела вся ее жизнь. Все чувства, которые она когда-либо испытывала, слились воедино в этой минуте падения. Отчаяние, возвышенность, страсть, адреналин. Эта минута нам обоим казалась вечностью.

Я смотрел ей прямо в глаза, протягивая одну руку через щель разбитого лобового стекла. Рука Эммы потянулась ко мне, как вдруг я заметил выход из положения.

Внизу, если свалить вековую ель, выше строительной площадки, то авто может упасть на ель и есть шанс, что Эмма выживет под этим ударом о ветки дерева. Но как я мог это сделать? Живой человек это не смог бы в одиночку и с такой скоростью.

Но во мне кипела такая сила безысходности и в тоже время уверенности в себе, которую я никогда не испытывал. Я вспомнил, сколько мне удалось сделать, находясь на Земле, будучи духом.

Мне удавалось двигать предметы. Но я уже не был человеком, значит теперь во мне не человеческая сила. Значит, что-то большее помогало мне воздействовать на этот мир.

Я так не хотел отпускать ее руку. Если у меня ничего не получится, тогда в последнюю минуту жизни Эмма останется совсем одна. Мой взгляд метался от дерева к ней. Она смотрела на меня не понимающим испуганным взглядом.

В моих глазах загорелся огонь. Я должен был использовать этот шанс. У меня все должно было получиться, я был уверен, нет, я точно это знал.

Последнее, что я увидел в глазах Эммы это мольба не бросать ее. Я отпустил ее руку и, не теряя драгоценные секунды, метнулся к вековой ели.

Оперевшись всеми немыслимыми силами в ствол дерева я пытался сдвинуть его. Сначала мои руки проходили сквозь ствол. Но потом я подумал, что в эту секунду Эмма, моя Эмма летит прямо в пасть смерти.

Я отпустил ствол дерева, сосредоточился. Я думал только об Эмме и в первый раз после смерти я молился. Наконец я почувствовал, как по рукам побежала невидимая энергия, все фибры моей души словно излучали заряд. Я чувствовал какую-то мощную силу, которая как дикий зверь рвалась из клетки.

Всем своим полупрозрачным телом я навалился на дерево. Из моего горла вырвался безумный рев. Корни дерева начали выползать из земли под моими ногами. Но я их не замечал, я вообще ничего вокруг не замечал.

В моей голове были только две чередующиеся картинки: ослепляющая душа Эммы, когда я увидел ее в первый раз и ее умоляющее лицо в отверстии разбитого лобового стекла, не бросать ее, летящей вниз.

Дерево с громким стуком рухнуло на соседний склон, образовав мост, на который секунду спустя грохнулся автомобиль.

От удара машины о дерево Эмма стукнулась головой о руль и на мгновение отключилась. Я моментально подлетел к ней. Мой напряженный голос привел ее в сознание.

Очнувшись, она увидела, что машина шатко висит над обрывом, медленно соскальзывая с веток дерева. Я лежал на капоте и кричал ей.

– Скорее, Эмма, надо выбираться из машины.

– Как?

– Выбивай лобовое стекло и вылезай на дерево, – тяжело дыша, молвил я.

Эмма последовала моим советам. Одним махом она выбила ногами лобовое стекло. От этого удара вся машина содрогнулась и поползла вниз.

Рука Эммы не дотягивалась до веток. Ей надо было выползти наверх. Машина предательски скрипела, ветки не выдерживали ее вес.

– Я не успею вылезти на дерево, – с отчаянием сказала она.

Я быстро осмотрелся. Моя реакция, как никогда была молниеносной.

– Внизу, прямо под нами горы песка. До них не больше десяти метров… – я не успел закончить, как Эмма меня перебила.

– Ты хочешь, чтобы я прыгнула вниз? – воскликнула Эмма в сильном возбуждении.

– Это единственный путь. Но надо поторопиться, чтобы машина не упала на тебя сверху, – я пытался говорить спокойно, но сам до конца не верил в свои слова.

– Ага, успокоил, – иронично ответила она дрожащим голосом.

Эмма медлила и быстро хватала ртом воздух, словно хотела насытиться им перед возможным концом.

– Мне страшно, – промолвила она.

– Я с тобой, – уверенно ответил я, глядя ей в глаза, – Здесь не высоко.

– Я не боюсь высоты, – возразила Эмма. – Я боюсь, что не попаду в песок или покалечусь после такого падения.

– Не бойся, я прыгну вместе с тобой, – я решительно протянул ей руку.

Она глубоко вздохнула и осторожно вылезла на капот.

– Представь, что ты прыгаешь в море, – предложил я.

– Николас, я не хочу, чтобы возможно последние мгновения моей жизни прошли в панике, – она взяла мою руку. – Я хочу держать за руку любимого и не жалеть о том, что ты ворвался в мою размеренную жизнь и перевернул все мои представления о возможностях этого мира.

Я не успел ей что-либо ответить. Она легонько оттолкнулась и прыгнула. Спустя мгновение мы вместе летели, ускоряясь к песочной горе. Эмма закрыла глаза и расслабилась, на всякий случай. Я сделал то же самое.

Бесшумный хлопок и мы рухнули в кучу песка. Из-за расслабления я прошел насквозь, полностью погрузившись в песок.

Еще мгновение и я направился наверх, чтобы убедиться, что с Эммой все в порядке. К моему удивлению мне пришлось приложить силу, чтобы вылететь из песчаной кучи. Мое бесплотное тело будто обрело тяжесть.

Вынырнув, я увидел, как Эмма рядом поднимается на ноги, отряхивая и ощупывая себя в поисках травм. Ее взгляд упал в мою сторону, и она заворожено уставилась на меня.

– В чем дело? – взволнованно спросил я.

– Ты-ты, ты весь в песке, то есть ты выглядишь так, будто ты человек из песка.

Я поднял кисть своей руки перед собой, чтобы рассмотреть поближе. Это было невероятно. Песок медленно осыпался с моей руки, оставляя лишь пустое пространство после себя.

Звук приближающейся сирены полицейской машины вырвал нас в реальность.

– Скорее, надо убираться отсюда, – произнесла Эмма и одним движением оказалась сидя на песке, съезжая вниз по горе.

Я больше не узнавал Эмму. Она стала совсем другой со времени нашей первой встречи. Раньше, нежная, чувствительная и рациональная Эмма, теперь стала бесстрашная, решительная, убегающая от опасностей, мной создаваемых.

 

Запись 17. Единственный выход

Нам удалось благополучно сбежать от преследователя и полиции из моего родного городка и вернуться в дом Эммы.

Я не хотел в дороге допытывать ее о том, что же она слышала в разговоре громилы с гонщиком, поэтому, как только мы прибыли к ней домой, первым делом я задал ей этот вопрос.

– Ты мне расскажешь, что же ты слышала тогда в гараже? – начал я, когда Эмма закончила поглощать ужин.

Из-за наших приключений она почти ничего не ела, но добравшись до своего холодильника, она выгребла на тарелку все, что было съедобное.

Услышав мой вопрос, Эмма сглотнула, вытерла руки салфеткой и нерешительно произнесла:

– В гараже я услышала о том, что твоя смерть была не случайной.

Меня будто обдали ведром кипятка. Был шок. Была злость. И было облегчение оттого, что не я виноват в собственной смерти.

– И в том тайнике были доказательства, – неуверенно и тихо добавила Эмма.

Она смотрела на меня пристально и виновато. Но она не была ни в чем виноватой. Она пыталась выяснить правду ради меня. А я, критин, еле уберег ее. Она чуть не погибла из-за меня.

Я должен был настоять на том, чтобы она сразу мне все рассказала и не пускать ее обратно в гараж. Я должен был сам узнавать о своей смерти, не впутывая ее.

– О чем ты думаешь? – спросила Эмма, увидев мое отрешенное сердитое задумчивое лицо.

– Зря я тебя в это все втянул, – тихо ответил я.

– Ты не во что меня не втягивал, – возмутилась она.

– Все становится слишком опасным, – продолжал я.

– Не говори ерунды. Мы здесь, нам удалось сбежать. Никто нас здесь не найдет. Все закончилось благополучно… – тараторила Эмма.

Но я уже не слышал, о чем она говорила. Прошедшие события вселили в меня уверенность в том, что рядом со мной Эмме все чаще угрожает опасность.

Сначала она испытывала физическую боль рядом со мной, потом я втянул ее в разборки связанные с моей смертью, а буквально несколько часов назад она чуть не погибла в автокатастрофе из-за того, что я заставил ее сесть за руль. А она ведь не хотела вести тот проклятый Ламборгини.

Эмма продолжала о чем-то эмоционально говорить, пытаясь добиться от меня понимающей реакции на ее слова. Но это было бесполезно. Я поднял на нее глаза полные грусти, боли и решительности.

– Я думаю, что нам лучше расстаться, – молвил я.

От неожиданной откровенности Эмма выронила из рук тарелку, которая в тот же миг ударилась о столешницу и разбилась на мелкие кусочки.

– Нет. Нет! – испуганно почти кричала она.

– Эмма, все очень серьезно. Теперь твоей жизни может угрожать серьезная опасность. И я не смогу тебя защитить, – я пытался говорить твердо, но мой голос предательски скрипел от боли произносимых слов.

– Ты ворвался в мою размеренную жизнь, влюбил меня в себя, показал мне другой мир, показал мне невероятные вещи и теперь ты просто хочешь уйти! Как ты смеешь! – кричала она.

Я не мог смотреть на нее и лишь опустил глаза. Я понимал, сколько боли я сейчас ей причиняю. Еще больше, чем сам испытывал. Но решение расстаться было единственным правильным.

Я не только втягивал ее в опасные безрассудства, но теперь, если мы не расстанемся, то она наверняка начнет собственное расследование моей смерти, отчего станет четкой мишенью тех, кто подстроил мою смерть.

И к тому же я дух, у нас не может быть полноценных отношений. Мы лишь делаем себе больно, находясь рядом и не имея возможности быть вместе. Я хочу, чтобы Эмма была счастлива, пусть даже не со мной.

– Пожалуйста, – взмолилась Эмма, – не делай этого. Николас… – выдохнула она.

Слезы наполняли ее глаза. И я не смог бы уйти, видя ее в слезах, поэтому я соврал.

– Хорошо. Я не уйду, – грустно улыбнулся и обнял ее, – не плачь. Все будет хорошо.

Эти объятия были прощальными. Но Эмма этого не знала, поэтому я продлил их как можно дольше.

За последние дни Эмма очень вымоталась, поэтому после нашего разговора она быстро заснула, как только ее голова коснулась подушки.

Я видел, как она всеми силами боролась со сном, пытаясь удержать глаза открытыми. Наверняка, она чувствовала, что когда проснется, то меня уже не будет рядом.

Но сон накрыл ее быстрее, чем она ожидала. Я лежал рядом еще некоторое время, изучая ее так, чтобы ее образ четко запечатлелся в моей памяти. Это единственное, что у меня от нее останется.

Поцеловав ее спящую на прощание, я вылетел из окна. Я не смог сразу вернуться в мой старый дом. С моего тайного дерева напротив ее окна я наблюдал за ней спящей, не в силах окончательно попрощаться и оставить ее.

Я не заметил, как наступило утро, и Эмма проснулась. Мне нужно было еще ночью улететь и не видеть ее. Зря я остался до утра.

Проснувшись, Эмма окликнула меня. Не услышав ответ, она пробежалась по дому в поисках меня. Но меня там уже не было. Выглянув в окно, на пороге около дома она увидела размытое песочное слово «Прости», которое я выложил ночью перед уходом.

– Нет! Нет! Как ты мог! – завопила она, схватившись за голову, – Я никогда тебе этого не прощу! Слышишь! Где бы ты ни был!

Она кричала, рыдала, раскидывала вещи, бросалась словами ненависти. Потом она опустилась на пол, съежилась в комочек, закрыла руками лицо и горько зарыдала.

Я не мог вынести этого и немедленно убрался от ее дома. Оставаться в ее городе было не выходом, по крайней мере, в первое время. Поэтому я отправился, куда глаза глядят.

 

Эпилог

Первое время без Эммы для меня было очень тяжелым. Она дала мне все: надежду, вкус к жизни, будучи духом. Она дала мне любовь, которую я не испытывал раньше. Она помогла мне разобраться в себе, узнав, что не я был причиной моей гибели. Она многому меня научила.

Но почему я все еще на Земле? Единственный ответ на этот вопрос, который не давал мне покоя, это то, что я должен был найти тех, кто помог мне умереть. И, мне казалось, что Эмма была послана мне именно для этого.

Поэтому теперь мне оставалось решить только одну задачу и тогда я смог бы попасть на Небеса. По крайней мере, я так думал.