Вот так всегда у русского Ивана: Наутро пусть не будет ни гроша, Но если он дорвался до стакана — Поет и стонет русская душа! А после боль в висках и в пояснице, И странный сон про шляпки от гвоздей… И в самый раз бы щас опохмелиться, Но как назло ни денег, ни друзей, Обидно, что ж, довольствуюся квасом И, силясь вспомнить кто меня побил, Спросил жену неимоверным басом: "Во сколь пришел и сколько я пропил? Откуда эти странные ботинки И клок волос от девичей косы? Где козырек от новой восьмиклинки И, что ль, в ломбард заложил я трусы?" В мольбах жены ни юмора, ни смеха… И, слава Богу — Он их не слыхал, А то б давно трамвай по мне проехал Или башку расплющил самосвал. "Ты, — говорит, — скотина, на соседей Ружье искал, зубами им скрипел, Потом при всех на детском лисапеде Катался голый, «Марсельезу» пел." Да как же так сумел я умудриться? Жена, прости! Поверить не могу! Но что ли впрямь на улице — плюс тридцать? А я домой приперся весь в снегу… Ну и дела… Шатаются три зуба, Видать, боксеру душу излагал. Теперь, гуляй себе в часы досуга — За ухом нос и светится фингал. Вот так всегда! Никак не удается Установить пропорцию и — ша! И потому сперва душа смеется (Ох, хохочет!), А после стонет русская душа! Я не Ермак, но мыслию объятый, Сижу на тихом бреге Иртыша. Зачем душа мне эта — непонятно, Коль за душою нету ни шиша. Зачем душа мне эта — непонятно, Коль за душою нету ни гроша.