По-хорошему, владельцы комплекса «Уют» должны были как-то обозначить опасное место. Впрочем, нельзя требовать от людей слишком много. Они никак не могли предположить, что ночью по льду будут гонять сумасшедшие на машинах.

Посередине озера была вырублена большая полынья шириной метра три и длиной около десяти метров. Наверное, когда температура воздуха чуть повыше (градусов пятнадцать ниже нуля), сюда приезжают любители зимнего купания. Но в последние несколько дней было так холодно, что даже самые отважные «моржи» предпочли остаться дома. Поскольку сегодня полынья не эксплуатировалась, сверху она слегка затянулась ледком и в темноте была практически незаметна. Я почувствовала, что что-то идет не так, когда с разбегу вылетела почти на середину полыньи. Корка льда под лыжами затрещала (в приключенческой книге обязательно написали бы — угрожающе затрещала), я резко сбавила темп и осторожно заскользила к противоположному краю. Выбравшись на толстый лед, я не поспешила дальше, а, напротив же, развернулась навстречу своим преследователям и приветственно помахала им палкой.

Расчет был нехитрый, основанный на знании человеческой психологии. Люди в машине имеют ко мне претензии, особенно Васька, чей авторитет в глазах «членов ордена» упал ниже плинтуса. Кипя праведным гневом, он ничего, кроме меня, вокруг не видит, в том числе и полынью. Правда, если за рулем сидит Георгий, он может оказаться гораздо внимательнее. А если за рулем тот третий, неопознанный мной мужик… Хотя почему неопознанный? Васька же мне подробно рассказал, кто входил в их доморощенный верхнеяйвинский иезуитский орден; третий — это наверняка Илья собственной персоной. Инфантильный, несамостоятельный в решениях субъект, за право дружить с которым в свое время так сражались Васька и Георгий. Если за рулем Илья, то он вряд ли будет биться за дружбу со мной. Скорее он предпочел бы скинуться на венок на мою могилку — слишком уж я в курсе его интимных тайн.

Неплохо бы снять штаны и продемонстрировать им голую задницу, тогда уж точно, кто бы ни сидел за рулем, надавит на газ до упора, дабы стереть с лица земли такую личность, как я. Жаль, на дворе зима, моя многострадальная задница успеет обледенеть раньше, чем я должным образом «подниму ярость масс». На всякий случай я еще раз взмахнула палками и покачала туловищем, чтобы те, в автомобиле, поняли, что я издеваюсь. Они поняли. Мотор взревел, из-под колес вылетела снежная пыль… Машина мчалась прямо на меня, как богиня мщения Эриния.

Осталось пятьдесят метров, двадцать, десять… Ба-бах! — машина выехала на тонкий лед, который немедленно просел, колеса и бампер мгновенно ушли под воду. Горячий капот вступил в соприкосновение с корочкой льда, мгновенно заработало какое-то из уравнений термодинамики: капот отдавал тепло, которое немедленно превращалось в работу по таянию льда. Задние колеса еще крутились, а передние медленно, но верно начали погружаться в воду. Не гибель «Титаника», конечно, но все равно очень эффектное зрелище. Я завороженно смотрела, как уходят под воду, продолжая при этом светить, фары, как вдруг до меня дошло, что в машине сидят люди. И хотя с данными конкретными людьми меня связывают совсем не дружеские отношения, я не могу, не имею права равнодушно смотреть, как они погибают. Я отстегнула лыжи и, взяв их в руки, побежала вокруг полыньи — вылезать они будут, скорее всего, через заднюю дверь.

Я оказалась права — не зря в свое время пересмотрела столько фильмов-катастроф. Машина, издав крайне неприятный звук, просела еще ниже и накренилась на левый бок. Задняя правая дверь слегка приоткрылась, затем некто, сидящий внутри, хорошенько пнул ее, и дверь распахнулась почти полностью. Появились чьи-то руки, одна из которых пыталась придержать дверцу. При таком фиговом освещении (фары из-под воды продолжали светить, что меня удивляло — мне всегда казалось, что при соприкосновении воды и электричества происходит короткое замыкание) идентифицировать обладателя рук не удалось. На всякий случай я подошла поближе и подготовила лыжу. Руки тем временем ухватились за края, после чего в дверном проеме показалась голова. Как всегда, мне страшно повезло. Первым из тонущей машины выбирался Василий. Увидев меня, он громко выругался (видимо, ему было неприятно, что в роли рейнджера-спасателя выступаю я), но желание остаться в живых пересилило личную неприязнь, и он попросил меня о помощи. Сделал он это достаточно своеобразно.

— Что стоишь, дура? — возопил мой недавний пленник, пытаясь подтянуться на руках, отчего машина просела еще ниже. — Не видишь, мы тонем!

Я на него даже не обиделась. Трудно ожидать вежливого обращения от человека, по природе своей грубого и невоспитанного, находящегося к тому же в состоянии аффекта. Ничего не ответив, я легла на живот и протянула Ваське лыжу. Он вцепился в нее обеими руками, а я попыталась отползти подальше от края полыньи, подтягивая лыжу вместе с Васькой. Дело продвигалось крайне медленно; Василий, как я уже упоминала раньше, был крупным мужчиной с хорошо развитой мускулатурой, тащить его было нелегко. Я старалась, но эффективность приложенных усилий оставалась низкой, а время, увы, работало не на нас. Пока я спасу этого, двое других утонут.

Чтобы дело пошло побыстрее, Васька активно отталкивался ногами, причем точкой опоры ему служил корпус машины. С каждым рывком автомобиль проседал все ниже и ниже. Наконец Ваське удалось навалиться животом на край полыньи. Он решительно отбросил лыжу, подтянулся на руках и вылез на крепкий лед. Встав на ноги, недобро зыркнул в мою сторону, но отношения выяснять не стал, потому что в дверном проеме показалась голова Георгия. Я на всякий случай отошла подальше, готовая в любой момент дать деру. Через пару минут Георгий тоже выбрался и встал рядом с Васькой. Одежда у них была насквозь мокрая, и если в течение ближайших двадцати минут они ее не сменят, я вообще могу не беспокоится: в следующий раз я увижусь с ними на похоронах. Причем они будут лежать в гробу, а я — стоять в толпе скорбящих.

В очередной раз я подивилась мудрости Востока. Ведь есть же у них поговорка «Сиди спокойно у реки, и рано или поздно мимо проплывет труп твоего врага». В моем случае вместо реки озеро, но суть от этого не меняется.

Через минуту стало ясно, что восточные мудрости не всегда нам подходят, а я рановато расслабилась. Мои враги выглядели потрепанными и замерзшими, но до трупного окоченения им было еще далеко. Вместо того что-бы кинуться на выручку оставшемуся в машине Илье, они двинулись в мою сторону.

— Эй, — крикнула я, пятясь задом, — вы чего это задумали?!

Они ничего не ответили, лишь прибавили шагу. Сообразив, что мирные переговоры не состоятся, я развернулась и побежала. Каждый шаг больно отдавался в ушибленной ягодице, разбитая губа на морозе тоже вела себя не самым лучшим образом, и, наверное, не было в данную минуту человека несчастнее меня — как обидно проиграть на последней минуте!

Они догнали меня метров через пятьдесят. Здоровый лось Васька налетел сзади, и я упала, успев, правда, выставить вперед руки, чем здорово смягчила приземление. Противник тоже не удержался на ногах и свалился прямо мне на спину. Весил он по ощущениям моей спины килограммов триста, не меньше. И все эти триста килограммов сейчас давили на травмированную левую ягодицу. С трудом сдерживая крик, я подумала, что некоторым, чтобы стать убийцей, достаточно всего лишь неудачно свалиться кому-нибудь на спину. Переломанные ребра и смерть в результате асфиксии этому «кому-нибудь» гарантированы. Дышать становилось все труднее, поэтому я страшно обрадовалась, услышав голос Георгия, хотя произнес он вовсе не приятную фразу:

— Что развалился? — Это, очевидно, относилось к собрату по тайному ордену. — Быстро поднимаем ее и в прорубь.

Сначала я решила, что ослышалась. Так не бывает, чтобы живого человека, тем более знакомого человека, вот так бросали в прорубь. И это говорит бывший мужчина моей мечты! Кому после этого можно верить? Правда, он не давал мне никаких обещаний и не делал авансов. Но разве можно бросать в прорубь женщину, которая недвусмысленно выказывала свою симпатию? Даже если не желаешь отвечать на ее чувства, вполне достаточно просто объясниться, не прибегая к такой крайней мере, как убийство. Я не успела толком расстроиться по этому поводу, как Васька поднялся, при этом не нарочно, но очень болезненно заехав коленом в мою гематому.

Я поверила, что они сделают это, когда до проруби осталось не больше десяти шагов. Ноги мои сразу подкосились, и я тяжелым кулем повисла на руках у недругов.

— Что это с ней? — удивился Васька.

Они остановились. Для меня это была какая никакая, а передышка. Теперь надо было как можно дальше оттянуть момент сбрасывания в прорубь. Рассудив, что садисту Гоше неинтересно сбрасывать человека, находящегося в бессознательном состоянии, я закатила глаза.

— Кажется, она в обмороке, — деловито заявил Георгий, приподняв мне веко.

— И фиг с ней, — вступил в разговор Васька. — Даже еще лучше, сунем ее в воду — она сразу ко дну.

— Нет, — резко возразил Георгий. — Сей-час мы ее быстро в чувство приведем.

Я почувствовала, как хватка со стороны Георгия слегка ослабла; он явно собрался что-то сделать. Через минуту я уже знала, что. Бывший мужчина моей мечты набрал полную ладонь снега и растер мне лицо. Колючий снег разбередил ссадину над верхней губой. Даже если бы я действительно была в обмороке, после такого немедленно очнулась бы. Я охнула, а этот негодяй удовлетворенно заметил:

— Вот видишь, я же говорил, что она придет в себя.

— Давай быстрее, — невежливо торопил Георгия прагматичный Васька, явно желающий как можно быстрее избавиться от меня. — Что ты с ней возишься? Какая тебе разница, соображает она или нет?

— Заткнись, — оборвал его Георгий. — Не надо было языком молотить. Она теперь слишком много знает…

Он не закончил фразу, но было и так понятно, что делают с теми, кто знает слишком много. Таким многознающим людям рады только преподаватели в университете в период сессии.

Я подумала, что, раз уж я все равно «пришла в себя», не худо было бы попробовать договориться. Не особо надеясь на успех задуманного мероприятия, я все же начала разговор:

— Ребята!

Это обращение — в меру дружелюбное, в меру нейтральное — показалось мне самым удачным. От неожиданности «ребята» слегка остолбенели. Георгий промолчал — я, впрочем, и не рассчитывала, что он ответит, — а вот Васька прореагировал самым предсказуемым образом. Он остановился и удивленно спросил:

— Чего?

Я попыталась добавить бархатистости тембру, что после долгого пребывания на морозе оказалось совсем не просто. Связки не модулировали, поэтому вместо проникновенной речи из моего горла вырвался хрипловатый клекот, очень развеселивший Василия. Говорят, даже с маньяком можно попробовать договориться; главное, чтобы он, маньяк, перестал видеть в тебе анонимную жертву, а увидел личность, человека. Мне вот с ходу удалось вызвать позитивные эмоции — смех. Сочтя это хорошим знаком, я решительно продолжила:

— Ребята, я вас очень понимаю. Мне бы тоже было неприятно, если бы кто-то со стороны узнал про все мои скелеты в шкафу, а заодно и про тараканов, которые по тем скелетам ползают. Но уже так вышло. Я обещаю хранить в тайне всю полученную информацию.

Эх, плохо как-то получается. Не убедительно и очень уж официально. На мою фразу никто не откликнулся, они молча продолжали тащить меня к проруби. В совсем уж последнем приступе отчаяния я громко объявила, что не умею плавать. Это вызвало бурный, продолжи-тельный смех у присутствующих. После чего нетактичный Васька заметил, что так даже лучше для меня, потому что я утону сразу.

На самом деле я их обманула. С самого детства я категорически не дружу со спортом. Все, что я умею делать неплохо, — это зимой ходить на лыжах, а летом плавать. Правда, я не люблю, когда температура воды ниже плюс двадцати градусов по Цельсию. В проруби вода значительно холоднее, и мое умение держаться на плаву в течение сорока и более минут здесь не пригодится. В такой холодной воде люди долго не живут. Удивительное все же свойство у человеческой психики: в минуту страшной опасности мозг отключается и предлагает в качестве пищи для размышлений какую-нибудь, хотя и связанную с имеющей место опасностью, но относительно нейтральную тему. Вяло перебирая ногами, пока меня волокли к полынье, я пыталась вспомнить, сколько минут человек может продержаться в такой холодной воде без непоправимого ущерба для здоровья. Почему-то вспоминался совсем маленький интервал — минуты четыре. Правда, обученные боевые пловцы, при условии, что на них надет гидрокостюм, могут спокойно находиться в воде до получаса. Еще, говорят, помогает, если натереть тело жиром.

Я не успела хорошенько обдумать последнюю идею насчет натирания тела жиром, как мы уже оказались возле проруби. «Фольксваген», как ни странно, пока еще не утонул, намертво завязнув во льдах, как «Челюскин». Бывший мужчина моей мечты Георгий неожиданно отпустил мою руку, которую, однако, немедленно перехватил рыжий Васька. Похоже, у нас намечается развязка. Сейчас меня без лишних разговоров столкнут в прорубь. Но я ошибалась.

Руководи экзекуцией лишенный всяческих эмоций и не склонный к рефлексированию Васька, дело бы закончилось очень быстро. Он просто пнул бы меня в спину, а потом с удовольствием понаблюдал, как я, недолго побарахтавшись в ледяной воде, камнем иду на дно. Какое счастье, что не все убийцы эмоционально черствы. Такой относительно быстрый мой уход из жизни совсем не устраивал Георгия. Он решил поиграть в игру под названием «последняя жертва». И его можно было понять. Последние месяцы жизнь Гоши была крайне насыщенной и интересной. Практически все, кто так или иначе знал о происшествии в Верхней Яйве, успешно отправились с его помощью в лучший из миров. После того как к ним присоединюсь я, развлекуха закончится, начнется повседневная рутина. Подозреваю, что именно эта мысль огорчала и пугала его более всего. Именно поэтому желание насладиться последними минутами жертвы оказалось сильнее здравого смысла.

Так мы и стояли около проруби небольшой живописной группой. Стояли молча. Васька был не мастер разговаривать, Георгий, судя по всему, не придумал заранее хорошую напутственную речь, а экспромты выдавать тоже не умел. Я молчала, потому что единственный звук, который мне хотелось издать, — это вопль ужаса. Но я знала, что громкий крик быстро утомляет физически, а мне еще предстоит бороться за свою жизнь в холодной воде.

Скажу честно, в те мгновения, когда ты вдруг осознаешь, что через несколько минут тебя будут убивать, удивительно хорошо думается. У людей, впервые попавших в экстремальную ситуацию, перед глазами мелькает вся их жизнь (по крайней мере, нас в этом уверяют авторы приключенческих и детективных романов). Люди более опытные не тратят драгоценное время зря. Что толку просматривать свою прошлую жизнь и печалиться по поводу того, что некогда таскал варенье из буфета. Гораздо лучше попытаться переломить ситуацию таким образом, чтобы к уже имеющимся воспоминаниям добавились новые. Далеко не первый раз я оказалась лицом к лицу со смертельной опасностью, бывало и похуже… Позитивным я сочла то, что на этот раз «смертельная опасность» говорила не по-китайски, а по-русски, и, стало быть, можно попытаться завязать конструктивный диалог.

Правда, мои предполагаемые собеседники совсем не горели желанием со мной общаться. Но это поправимо. Я знаю, как заставить их слушать меня.

Полагаю, каждый человек, проверяющий утром почту, удаляет из папки «Входящие» кучу спама, среди которого встречаются «письма счастья», обещающие научить всего за три занятия нелегкому искусству переговоров с трудными клиентами. Такие письма все нормальные люди удаляют без сожаления, чтобы не подцепить вирус. Но в некоторых посланиях для затравки спамеры делятся «секретами мастерства». Так, к примеру, мне запомнился один совет — начинать «трудные» переговоры с темы, которая интересна не тебе, а клиенту. Какая тем а может быть интересна этим злодеям? Мое спасение? Это вряд ли… Пауза становилась уже неприличной, как вдруг я увидела перспективную тему. Тема эта просто лежала на поверхности, точнее — застряла во льдах. Машина! Машина и сидящий в ней третий. Самым непринужденным тоном я поинтересовалась, обратили ли они внимание на то, что их товарищ так и не выбрался из машины.

Конечно, никто не ждал, что, едва услышав мои слова, они рванут куртки на груди и, торопливо стягивая рубашки через голову, сиганут в прорубь, дабы вытащить своего приятеля, начисто забыв обо мне. На такой удачный поворот событий я не рассчитывала. Но все же надеялась, что хоть несколько мгновений они не будут смотреть на меня. В эти несколько мгновений я собиралась пуститься в бега.

Реакция Георгия на мои слова оказалась настолько неожиданной, что я потеряла дар речи. Он высказался в том духе, что да, они прекрасно помнят о сидящем в машине товарище. И что я этого товарища тоже прекрасно знаю и даже неоднократно пыталась вступить с ним в сексуальные отношения (он выразился более коротко и грубо, но я не буду повторять его слова). Далее Георгий отметил, что данного товарища он знает уже много лет и очень давно, в детстве, они были хорошими друзьями. Но события последних месяцев показали, что данный субъект как был в детстве рохлей и трусом, таким и остался. К тому же, продолжил Георгий, произошло слишком много совпадений, слишком много, чтобы списать это на случайность.

— Этот болван, — тут Георгий выразительно махнул рукой в сторону проруби, — мало того что таскал девок к себе домой, он еще и развесил по стенам фотографии, которые следовало бы спрятать как можно дальше. В итоге нарвался на эту дуру Женьку, которая, конечно же, в него влюбилась. Точь-в-точь как ее старшая сестра много лет назад. Видимо, у них это семейное — тяга к мужикам такого типа. Все бы ничего, да только она увидела фотографию и стала задавать вопросы. А наш дорогой Илья, когда подшофе, — большой любитель поплакаться о своей нелегкой судьбе. Хорошо хоть, ему хватило ума все рассказать мне. Я быстро вычислил любопытную барышню, и довольно скоро мне удалось познакомиться с ней поближе. Да ты тоже при этом присутствовала, на той фотосессии. Она меня не узнала, конечно, но что-то ее насторожило. Пришлось делать вид, что я до смерти влюбился, и «отбивать» ее у Ильи. После того как я ее устранил, все бы закончилось, если бы эта маленькая дурочка не рассказала о своей великой любви брату Пете. Петя, хоть и дурак дураком, а сообразил, что можно поживиться. Вышел на Илью и начал ему угрожать и требовать денег. Пришлось принять меры. Тут опять все могло закончиться, если бы ты, в свою очередь, не решила поиграть в мисс Марпл. Честно говоря, я не ожидал, что ты так хорошо соображаешь. Если бы не тот вечер в доме Вячеслава, я бы вообще тебя в расчет не брал…

Боже мой, а я-то думала, что это был тот самый вечер, который бывает раз в жизни, — вечер, когда встречаются две половинки…

— А этот дурак, — тут Георгий потыкал пальцем в машину, — у него не хватило смелости признаться, что он тебе до фига рассказал. А ведь я по-своему даже любил его… — Он гаденько улыбнулся: — Покойся с миром, милый!

Бывший мужчина моей мечты говорил и говорил, только я его почти не слушала, меня охватили совсем другие чувства.

Очень неприятно узнать, что ухаживали за тобой не потому, что ты — такая замечательная и неповторимая, а просто потому, что ты представляешь опасность и нужно быть в курсе твоих действий. Разочарование в почти состоявшейся любви — очень тяжелый момент в жизни любой женщины. Перспектива покинуть этот мир уже не волновала меня так сильно, я вся кипела негодованием: как это не разглядела раньше дешевые (теперь-то это было совершенно ясно) приемчики Георгия.

Женщина может простить, если мужчина вдруг проникнется к ней такой ненавистью, что захочет убить. Но нет женщины, которая простила бы равнодушное и циничное отношение к себе. Если до признания Георгия у меня мелькали пораженческие мысли, то теперь я твердо вознамерилась выжить. Просто назло ему. Чтобы потом выступить в качестве свидетеля на судебном процессе. Но едва я представила, как эффектно брошу в лицо Георгию обвинение в покушении на убийство, как в мои мечты грубо вторгся голос доселе молчавшего Васьки.

— Юрка, — прервал он плавную речь Георгия, — хватит болтать.

Георгий с видимым неудовольствием уставился на Ваську, а я подумала, что страсть к дешевым эффектам свойственна почти всем главным злодеям. Вместо того чтобы быстренько столкнуть меня в прорубь да убраться отсюда восвояси, он вот уже несколько минут объясняет, почему должен непременно меня убить. Даже захотелось ему напомнить, скольких злодеев подводила любовь к риторике. Пока они, злодеи, разглагольствовали, успевала прибыть помощь в лице главного героя, американской морской пехоты или Чипа и Дейла.

Георгий не успел ответить, как Васька, не дожидаясь команды от «генерала», проявил инициативу и сильно толкнул меня в спину. Я по инерции сделала пару шагов вперед и свалилась в прорубь…

Такого холода я не испытывала никогда в жизни. Наверное, подобная температура бывает только в чертогах Снежной Королевы. Хорошо, что перед падением я инстинктивно набрала в легкие побольше воздуха. Тяжелая одежда мгновенно потянула меня на дно. В воде было темно, как… как в тех местах, где никогда не восходит солнце. Я отчаянно заработала руками и ногами, чтобы подняться на поверхность, и с ужасом поняла, что моих усилий хватает только на то, чтобы не погрузиться глубже. Намокшая одежда с успехом выполняла роль тазика с бетоном, которыми гангстеры любят украшать ноги своих жертв. С тазиком на ногах еще никто не выбирался из воды. В одном фильме с его помощью все-го за несколько секунд утопили самого «креп-кого орешка» Голливуда Брюса Уиллиса.

Сплошное дежавю — я опять в воде, и опять речь идет о жизни и смерти. Только тогда, десять лет назад, в Гонконге, в акватории водились акулы, но зато сама вода была гораздо теплее. Акулы — это неприятно, но холодная вода гораздо хуже. Потому что акула может и не напасть на тебя, а вот холод убьет наверняка. Продолжая энергично работать ногами, я попыталась расстегнуть куртку, и у меня получилось. Мгновение — и куртка отправилась на дно. Теперь нужно избавиться от ботинок. Левый мне удалось сбросить относительно легко, а вот правый никак не хотел сниматься. Положение усугублялось еще и тем, что воздух в легких почти закончился. Если я сию минуту не выплыву на поверхность, то не выплыву уже никогда. Я сделала мощный рывок вверх и больно ударилась обо что-то головой. Машина, это же застрявшая во льдах машина!.. Теперь я точно пропала. Непонятно, куда плыть, — отсюда, снизу, не разберешь, где машина, где вода, все одинаково темное. Я взяла наугад чуть левее и опять уперлась в днище. Похоже, что высшие силы отказали мне в покровительстве. Стало быть, придется выбираться самостоятельно. Это ничего, я к этому привыкла, вот только воздуха почти не осталось. Я рванулась всем телом еще левее и вдруг увидела разноцветные огоньки, мерцающие где-то у меня над головой. Ну вот, наверное, я уже умерла, и это — входные ворота в рай. Или в ад — я ведь не знаю, куда меня определят после смерти. В любом случае надо плыть на огоньки. Там люди… или ангелы… или черти… Мне уже было без разницы. Из последних сил я направила отказывающееся слушаться тело в сторону мерцающих огней. И в тот момент, когда я непроизвольно, почти уже ничего не соображая, сделала вдох и в нос начала заливаться вода, голова моя выскочила на поверхность.

На берегу было на редкость шумно и многолюдно. Похоже, что народ приехал сюда для продолжения вечеринки. Ежесекундно взрывались петарды, в небе крутились звездные смерчи производства Китайской Народ-ной Республики. Среди шума и грохота выделялся знакомый голос, звавший меня по имени. Я никак не могла сообразить, чей же это голос, но инстинктивно откликнулась на призыв:

— Я здесь!

К моей обиде, никто не обратил внимания на эти слова, хотя суматоха явно была вызвана моей персоной. К знакомому, но пока не узнанному мной голосу присоединились другие — мужские и женские:

— Где она? Кто-нибудь ее видит?! Аня, отзовись!

Я бы и рада была отозваться, но от пребывания в холодной воде голос совершенно сел. Я открывала рот и напрягала голосовые связки, пытаясь заставить их работать. Слабый писк, вырывавшийся из моего горла, тонул в грохоте петард. С трудом вытащив из воды совершенно закоченевшую правую руку, я взмахнула ею, уже не надеясь привлечь чье-то внимание. Как ни странно, мой жест заметили.

— Там кто-то есть, — полувопросительно-полуутвердительно сообщил присутствующим приятный баритон, который я тоже, без сомнения, слышала раньше.

— Я боюсь! — взвизгнул знакомый женский голос. — Может быть, это покойник всплыл.

— Дура, — невежливо перебил женщину третий голос. — Только покойников нам не хватало.

— Я боюсь, боюсь! — кокетливо вскрикивала женщина, привлекая к себе всеобщее внимание и отвлекая его от меня. А мне оно как раз было намного нужнее в данную минуту.

Я еще раз взмахнула рукой и хрипло каркнула:

— Я здесь…

— Я что-то услышал, — взволнованно продолжил баритон. — Да прекратите вы наконец петарды поджигать, ни черта не слышно.

Последний фейерверк взлетел в ночное небо, зашипел и погас, рассыпавшись тысячей искр. Стало тихо и темно. Я из последних сил начала бить руками по воде.

— Вот она! — радостно завопил некто, невидимый в темноте. — Вытаскивай ее, Вячеслав.

«Вячеслав? — рассеянно подумала я. — Ка-кой еще Вячеслав? Откуда здесь взялся какой-то Вячеслав? Здесь только Георгий и Василий, никакого Вячеслава».

Кто-то вцепился мне в волосы и резко дернул. От боли организм мобилизовался, про-резался голос, и я в четких и понятных выражениях объяснила спасателю, что надо быть поаккуратнее.

— Жива, жива! — радостно выкрикивала женщина. — Ой, мамочки, она же сейчас в ледяную статую превратится…

— Я знаю, что надо делать, — вмешался баритон. — Быстро снимайте с нее всю одежду.

— Всю? — охнул второй голос. — На улице минус двадцать, ты с ума сошел.

Баритон не слушал, а властно отдавал кому-то распоряжения:

— Быстро к машине, принеси плед, который в багажнике, и коньяк.

— Слушаюсь, босс!

Кто-то побежал, кто-то начал стаскивать с меня свитер, баритон продолжал командовать:

— Ваня, снимай с нее свитер… Да скорее же, скорее…

Смертельно напуганный мой лучший друг трясущимися руками пытался стащить с меня свитер. Намокшая одежда упорно не желала слезать, закрутившись где-то в районе шеи. Начальственный баритон выругал Ваньку за нерасторопность, отчего тот, растерявшись, сильно дернул свитер вверх, чуть не оторвав мне уши. Когда с тебя на морозе стаскивают свитер и ты остаешься в майке, джинсах, носках и одном ботинке, теоретически тебе должно стать холоднее. Практически же, поскольку все перечисленные предметы туалета мокрые, холоднее уже не становится.

— Подними руки! — гаркнул мне в ухо Иван, решив, видимо, что я уже ничего не соображаю.

Я тупо подняла руки, и с меня сняли майку. Кто-то укутал меня пледом, кто-то стаскивал носки и джинсы. Чья-то добрая рука сунула мне фляжку с коньяком.

— Пей, — скомандовал властный баритон, и я сделала большой глоток.

— Эльжи, — обратился баритон к обладательнице женского голоса, — ты сегодня поназывала какую-то хрень, типа зимние боты из бархата в стиле «UGGI». Где они?

— В машине, — ответил женский голос.

— Тащи их сюда, наденем их ей на ноги.

Как хорошо, что Эльжи модельер. Еще лучше, что она не боится: экспериментировать с формой и материалом. «Какая-то хрень из бархата» оказалась на удивление теплой и уютной, правда, ног я по-прежнему совсем не чувствовала. Как, впрочем, и рук, и всех остальных частей тела, хотя и ополовинила фляжку универсального согревающего средства. Наверное, я слишком сильно замерзла. Градусов коньяка хватило лишь на то, чтобы мое рассеянное внимание сконцентрировалось на стоящих вокруг людях. Рядом со мной переминался с ноги на ногу страшно бледный и взволнованный Иван. Он гладил меня по голове и повторял как заведенный: «Успели, успели». Возбужденная, но ничуть не напуганная Эльжи размахивала какой-то тряпкой и все порывалась набросить ее мне на плечи. Начальственный баритон (и как это я сразу не догадалась) принадлежал Вячеславу. Чуть поодаль стояла знакомая черная «ауди», прямо за ней — джип, около которого замерли трое незнакомых мужчин крепкого телосложения. Народу было много, но меня не покидало смутное ощущение, что кого-то не хватает. Что кто-то, воспользовавшись суматохой, ушел.

Один из трех мужчин подошел поближе и спросил:

— Вячеслав Сергеич, а что будем с этой машиной делать? Надо, наверное, МЧС вызвать.

Все присутствующие немедленно уставились в прорубь, из которой совсем недавно вытащили меня. С большим удивлением я обнаружила, что в проруби, оказывается, я была не одна: там, навечно застрявшая во льдах, торчала черная машина. И тут коньяк наконец подействовал. Пережитый ужас немного отпустил меня, что-то щелкнуло в голове, и я сообразила, кого не хватает:

— Там, в машине, должен быть человек. Может быть, он еще жив. И где эти двое?!

— Они побежали к берегу, — объяснил Иван. — Мы хотели их догнать, но Эльжи заметила, что тебя среди убегавших нет. Это она убедила нас остаться и найти тебя. Слышала бы ты, как она на нас орала. Это она придумала зажечь фейерверки — на тот случай, если ты где-то прячешься.

Я с чувством поцеловала Эльжи в щеку. Она слегка смутилась и, воспользовавшись моментом, все же закутала меня в тряпку, гордо названную «палантином». Нашу идиллию нарушил Вячеслав, в очередной раз доказав, что люди, сколотившие себе приличное состояние, замечательно умеют в потоке информации вычленять главное. Он хорошенько потряс меня за плечи, чтобы сбить сентиментальный настрой, и резко спросил:

— Ты уверена, что в машине человек? Они не могли его вытащить, пока ты бултыхалась в проруби?

Я задумалась, а потом решительно замотала головой:

— Нет, это вряд ли… Вы появились очень быстро. Они бы просто не успели. И потом, как мне показалось, они считали его виноватым в том, что я их вычислила.

— Ясно, — прервал меня Вячеслав, повернулся к своим нукерам и скомандовал: — Андрей, быстро звони «01» и тащите буксир. Сейчас попробуем вытащить машину…

Где-то вдалеке послышался звук мотора.

— Это они! — заорала я, радуясь вновь обретенному голосу. — Они уезжают, там была еще одна машина, «девятка»…

— Быстро, — Вячеслав схватил меня за руку, — быстро в машину. И ты тоже… — Это уже адресовалось одному из охранников.

Мы подбежали к «ауди», Вячеслав сел за руль, я плюхнулась на пассажирское место впереди, сзади уселся охранник. Вячеслав не успел вставить ключ в замок зажигания, как задняя дверца распахнулась. Переругиваясь и толкаясь, рядом с охранником устроились Иван и Эльжи.

— А вы куда собрались? — невежливо спросил у них Вячеслав, заводя мотор.

Ванька смертельно обиделся. Ведь это он получил от меня сигнал о помощи, сообразил, с кем надо связаться, организовал эту помощь. Короче, вел себя как самый настоящий герой.

Человек-паук, Супермен и Бэтмен в одном флаконе. И перед самой последней и ответственной погоней героя пытаются задвинуть! С этим Ванькина душа никак не могла согласиться, о чем он и сообщил Славе. Выпихивать их из машины было некогда. Хотя в распоряжении наших противников было гораздо менее мощное авто, зато у них имелся изрядный гандикап по времени. Вячеслав буркнул себе под нос что-то нелицеприятное, завел мотор и резко притопил педаль газа. «Ауди» рванула с места так, что в стороны полетели мелкие кусочки льда. Нам потребовалось не более трех минут, чтобы проехать замерзшее озеро и по пологому склону выбраться на берег. Минутное замешательство возникло лишь когда мы выехали на дорогу. Никто из нас, к сожалению, не заметил, в какую сторону свернула «девятка».

— Куда они могли поехать? — обратился ко мне Вячеслав. — Ты их знаешь лучше, чем мы. Они рванули в Москву или уходят в область?

Я не сразу поняла, о чем он меня спрашивает. Печка в машине была включена на полную мощность, Вячеслав пустил поток теплого воздуха понизу, и у меня жутко заболели пальцы на ногах, чему я была несказанно рада. Раз болят, значит, чувствуют, не отморожены напрочь.

Он повторил свой вопрос, я наконец вникла и, между двумя приступами боли, высказала свое мнение:

— Думаю, они поехали в Москву. На областной дороге машин в это время мало, их легко заметить, в Москве же машин полно в любое время суток.

— Это ты, конечно, правильно говоришь, — встрял в разговор Иван, — но только прежде чем затеряться в Москве, им еще в ту Москву въехать надо. Их же могут остановить на посту ГАИ.

— Могут, — согласилась я, дрожа от пережитого только что сильного нервного потрясения и прислушиваясь к процессам, происходящим в ногах. — Но могут и не остановить. А даже если и остановят, то только для того, чтобы проверить документы. Проверят и отпустят.

— Надо срочно позвонить «02», — предложил Иван, — и сообщить, что темная «девятка» скрылась с места ДТП.

— Ну да, — иронически заметила я, лязгая зубами, как вышедший на охоту вампир. — Только надо будет сообщить, где именно то ДТП имело место. За «девяткой» вряд ли начнется охота, а вот на место предполагаемого ДТП обязательно приедет наряд. И мы будем иметь очень бледный вид.

Все согласились, что мысль подключить к поимке преступников ГАИ неудачная.

— Ладно, — принял решение Вячеслав, — едем в сторону Москвы.

Мы вихрем пронеслись мимо освещенных домиков и въехали в лес. Здесь дорога была со-всем не освещена, поэтому Вячеслав включил дальний свет. Мы мчались между деревьев; скорость была бешеная, причем наш водитель не снижал ее даже на поворотах, заставляя нас всякий раз вздрагивать. После третьего поворота мы увидели далеко впереди красные огни едущей машины. Это могли быть только они.

— Быстрее, — зашипела я, — вон они…

— Никуда они не уйдут, — огрызнулся Вячеслав. — У них максимальная скорость сто пятьдесят, и это летом, на сухом асфальте, сей-час они вряд ли больше ста смогут идти. Догоним, не волнуйся.

Некоторое время мы ехали молча, наблюдая, как красные огоньки впереди становятся все ближе и ближе. И вдруг…

Водитель «девятки» — возможно, заметив преследование — неожиданно ударил по тормозам, машину закрутило на обледенелой трассе и вынесло на обочину. Несколько секунд «девятка» побалансировала на краю, после чего эффектно опрокинулась в кювет.

Через три минуты мы были на месте аварии.

— А все ты, — накинулась я на Ивана. — «Давай в ГАИ позвоним, сообщим…» Накаркал.

— А что я? — защищался Ванька. — Я же говорил, что они типа скрылись, а не попали в аварию.

— Хватит ссориться, — одернул нас Вячеслав. — Давайте посмотрим, есть ли там кто живой. А ты, — повернулся он к охраннику, — звони «02», сообщай об аварии.

Мы вышли из машины и начали спускаться в кювет.

— Она не взорвется? — опасливо поинтересовалась Эльжи.

Никто ей не ответил. Вячеслав лишь на секунду замедлил шаг, после чего решительно спрыгнул в кювет.

Машину перевернуло, она ударилась крышей о склон, после чего перевернулась еще раз и остановилась. Там, где находится место водителя, крыша была вплотную прижата к креслу. Заднее стекло выбито (после ГАИ установила причину — в багажнике лежала металлическая канистра, вот она и вылетела, подобно снаряду, разбив стекло и сломав по пути небольшое дерево).

— Мы должны попытаться их вытащить, — твердо сказал Вячеслав.

— А если мы только навредим? — возразила я. — Вдруг у них что-нибудь с позвоночником, в таком случае трогать их нельзя.

— Достань фонарь из багажника, — скомандовал Вячеслав охраннику. — Сейчас посмотрим, что там внутри.

Внутри было такое, что Эльжи немедленно метнулась в сторону, где ее вырвало. Вел машину Георгий, его руки так и не выпустили руль после аварии. Впрочем, сделать это было бы весьма затруднительно, так как руль глубоко врезался ему в ребра, почти наверняка достав до позвоночника. Впрочем, Георгия это уже не беспокоило. Вячеслав приложил руку туда, где у живых людей бьется пульс, и печально покачал головой. Пульса не было. Злой гений, отправивший на тот свет несколько человек, банально погиб в автомобильной катастрофе. Лежавший рядом с ним в багажнике Васька еще дышал, но его ноги были намертво прижаты искореженной крышей. Не в силах больше выносить это зрелище, я отошла в сторону и наткнулась на спортивную сумку, явно вылетевшую из машины, пока та кувыркалась по склону. Я понимала, что не следует трогать вещественные доказательства, но успокоила себя тем, что я только посмотрю, что там внутри, после чего все положу на место. В сумке оказалось совсем немного вещей.

Более всего меня заинтересовал бумажник водителя. В нем были права на имя Георгия Николаевича Остроухова, копия ОСАГО, свидетельство о регистрации автомобиля ВАЗ и кредитная карточка, где первой цифрой была четверка, потом еще несколько цифр, а в самом конце — три пятерки и девятка.

Похоже, когда я, гордясь собственной смекалкой, изложила Гоше умозаключения по поводу чека из «Эльдорадо», оплаченного кредитной карточкой, он понял, что я не остановлюсь в своем расследовании. Наверное, именно в тот вечер он и решил покончить со мной. Потому что я стала опасна.

— ГАИ скоро приедет. — Рядом со мной оказался Вячеслав.

Он внимательно посмотрел на меня, взял из моих рук сумку, просмотрел документы.

— Это он?

Я поняла, о чем он спрашивает, — этот ли человек виновен в смерти обеих его дочерей, — и молча кивнула.

— Когда ты догадалась, что это он?

— Когда решила позвонить ему и позвать на помощь. Я набрала его номер, но телефон был не мой, а Васькин. И когда пошел вызов, на дисплее высветилось «Юрка». Я сначала даже решила, что случайно нажала повтор последнего Васькиного звонка. Проверила — нет, все правильно. Фотограф Георгий и таинственный Юрка — один и тот же человек. Тогда я позвонила Ивану… — Нервы мои не выдержали, и я разревелась.

Вячеслав погладил меня по голове, я уткнулась ему в плечо, продолжая плакать.

Через двадцать минут прибыли люди из МЧС, а еще через двадцать — ГАИ. Спасатели, облачившись в специальные костюмы, извлекли из застрявшей в проруби машины еще живого Илью. Его немедленно увезла «скорая», прибывшая одновременно с МЧС. Гаишники составили протокол, подробно выспрашивая нас, как произошла авария. Мы твердо держались единой версии: дескать, выехали на озеро позапускать фейерверки, увидели провалившуюся под лед машину, вызвали МЧС, а сами поехали за помощью в ближайший населенный пункт. По дороге увидели аварию, вызвали ГАИ. Такое стечение обстоятельств, безусловно, настораживало, но Вячеслав сделал пару звонков по мобильному телефону, после чего кто-то перезвонил сотрудникам ГАИ, и они охотно приняли нашу версию.

Смертельно уставшие, мы вышли на дорогу, где представители службы безопасности движения пытались восстановить картину аварии, понять, что заставило Георгия резко повернуть руль. Лично я усматривала в этом волю высших сил, хотя сотрудники ГАИ моей точки зрения не разделяли, пытаясь найти менее фантастическое объяснение.

Потихоньку небо начало сереть, занимался неяркий зимний день. Когда стало уже достаточно светло, чтобы различать стоящие по обочине деревья, нам явилась причина аварии. Из кустов вышел огромный печальный пес, лохматый, неухоженный. Мы слегка обалдели, но тут один из сотрудников ГАИ, разглядывающий тормозной след, обнаружил там отпечатки лап. Очевидно, пес выскочил на дорогу прямо перед машиной. От неожиданности Георгий резко повернул руль; остальное сделала заснеженная трасса.