Представитель военной прокуратуры, предъявив на КПП удостоверение, прошел на территорию части в сопровождении человека в гражданской одежде. Этим человеком был не кто иной, как Петр Валерьевич Сушняков. У него накопились вопросы к исполняющему обязанности командира воинской части, но того на месте не оказалось. Тогда он решил сначала допросить свидетелей по делу об убийстве сержанта Строгова, в котором обвинили призывника Шумилина. Его командировка послужила новым психологическим ударом по Серебрянникову и Антонову, которые еще не совсем оправились после ночных допросов самого Шумилина. Отсутствие майора Ильина только усиливало их растерянность.

Сержант Серебрянников переминался с ноги на ногу на пороге кабинета, который должен был занимать Ильин. В настоящее время в нем расположились Сушняков и подполковник Геннадий Владимирович Бузукин.

— Проходи, сержант, не стесняйся, — предложил последний. — Петр Валерьевич хочет с тобой побеседовать.

— По какому поводу?

— Ты свидетель в деле об убийстве твоего сослуживца, — напомнил представитель милиции, раскрывая папку.

Тимофей покорно опустился на свободный стул и приготовился повторить все то, что уже говорил раньше. Но Сушняков не просил его о повторении предыдущих показаний. Он просил парня воссоздать обстановку купе, показать, кто и где стоял, как действовал, что говорил. Свидетель, не подготовленный к следственному эксперименту, путался, выкручивался, но выдержал испытание до конца.

— Можешь идти, — неожиданно отпустил его Сушняков. Сержант с облегчением вздохнул. Ему казалось, что он вышел из положения с честью.

Младший сержант Антонов подвергся такому же допросу. Путался он меньше сослуживца. Но у них не было времени договориться между собой, и при сравнении протоколов бросались в глаза расхождения в показаниях. Майор милиции показал это подполковнику.

— Получается, что подозреваемого раньше оговорили, — пришел к выводу Бузукин.

— Изучив дело, я не сомневался в этом и до командировки, — ответил собеседник.

— Почему тогда ты их отпустил? — Они провели ночь в одном гостиничном номере, успели сдружиться и перейти на «ты». — Не исключено, что убийца один из них.

— Пока не доказано, кто именно убил Строгова, теоретически такое возможно, но скорее всего убийцей является капитан, а ныне майор Ильин. Оба допрошенных свидетеля врут, но у них прослеживается определенная тенденция: они не оправдываются, а выгораживают командира. Следовательно, можно предположить, что они заинтересованные свидетели, а Ильин — убийца.

— Но и Шумилина исключать рановато.

Подполковник закурил и предложил коллеге, но тот отказался.

— И Серебрянников, и Антонов показали, что капитан находился на месте, откуда был произведен выстрел, хотя оба утверждают, что выстрелил Шумилин с противоположной от входа стороны. У меня на руках заключение экспертизы, как вошла и вышла пуля. К тому же, что немаловажно, тело убитого в момент выстрела находилось в воздухе, головой вниз. Именно это и утверждал на допросе подозреваемый. Ко всему прочему, он кандидат в мастера спорта по вольной борьбе, значит — единственный, кто мог исполнить профессиональный бросок через голову. Раз пуля вошла в летящее тело, то и получается, что Шумилин Строгова бросил, а стрелял другой.

— Тот, кто находился у двери, — сам уже разобрался в ситуации представитель военной прокуратуры. — Утверждая, что там находился капитан, военнослужащие не помогают, а топят командира.

— Верно. Но они не знакомы с заключением экспертов.

— Почему же предыдущий следователь не разобрался?

— Халатность, — отмахнулся собеседник. — А с результатом экспертизы уже никто не счел нужным ознакомиться. Сунули его в папку с делом и забыли, подозреваемый-то сбежал.

— Преступная халатность, — уточнил Бузукин. — Из-за такого недобросовестного отношения к исполнению служебных обязанностей мог пострадать невиновный.

— Он уже и так пострадал: вместо армии — в федеральном розыске. Других глупостей успел натворить, как бы большего не наделал.

— Вот и не верь после такого в судьбу, — сочувственно вставил Геннадий Владимирович. — Может, прижмем свидетелей и добьемся правдивых показаний? — выдвинул он предложение.

— Нет. Мы их отпустили, и они успокоятся, а на очных ставках с командиром все встанет на места.

— Думаю, что убийство не умышленное. Решили поучить призывника уму-разуму, так частенько случается, а он оказался дерзким и способным на отпор, — размышлял вслух Бузукин.

— Я тоже придерживаюсь данной версии. Но по закону кто-то должен ответить за убийство молодого парня, пусть и за неумышленное.

— Эх, жизнь! Иногда она преподносит такие сюрпризы, что все потом идет наперекосяк. Что, на сегодня закончили?

— Когда должен появиться майор Ильин?

— Командировка у него выписана на два дня, значит, завтра. В гостиницу?

— Мне бы хотелось еще поговорить с призывниками, которые ехали с Шумилиным в одном купе.

— Они же не присутствовали во время трагедии.

— Что-то же предопределило скандал, а косвенные улики тоже немаловажны, — ответил Сушняков. Он занимал должность начальника уголовного розыска отдела милиции и чаще выполнял функции оперативника, но и следователем считал себя не последним…

— Господин подполковник, разрешите войти? Рядовой Гущин, — отрапортовал и представился по уставу третий по счету из вызванных призывников того купе.

— К нему, — кивнул головой подполковник на коллегу, он уже порядком устал и не ждал ничего нового от допрашиваемых. Они лишь подтверждали конфликт между Шумилиным и сержантом Строговым. Но заявление последнего военнослужащего стряхнуло усталость с плеч Бузукина.

— Я считаю, что Виталик не убивал сержанта. Ильин договорился с Серебрянниковым и Антоновым о даче ложных показаний.

— Подожди, подожди, — постарался умерить пыл Аркадия Петр Валерьевич. — Я понимаю, что ты симпатизируешь подозреваемому, — он умышленно произнес слово «подозреваемый», хотя сам уже давно подозревал другого, — ведь именно за тебя он заступился. Следствие же личное расположение не интересует.

— Я действительно хорошо отношусь к Виталику, но мое утверждение имеет основания.

— Это уже интереснее.

Сушняков, отложив в сторону ручку, приготовился внимательно выслушать очередного свидетеля. Подполковник тоже придвинул стул к ним ближе.

— Вот правдивые показания Серебрянникова и Антонова, написанные ими собственноручно, — и парень выложил на стол измятые листки. Представитель милиции развернул листки и изучил содержание текстов.

— Больше похоже на правду, и разногласий между свидетелями не наблюдается. Складывается впечатление, что писали под диктовку. Это не фальсификация, молодой человек?

— Сами же сказали, что похоже на правду, — обиделся Гущин. — К тому же у вас есть возможность сличить их подписи, они же расписывались у вас в протоколе.

Но опытный глаз розыскника и сам уже отметил сей факт и проверил без подсказки со стороны. При необходимости экспертиза подтвердит или опровергнет. Но Сушняков и сам в таких случаях ошибался редко.

— Понимаешь, Аркаша, — назвал он военнослужащего по имени, как бы располагая к взаимному доверию, — следствию важно знать происхождение этих чистосердечных признаний.

— Какое это имеет значение?

— Огромное. Свидетели могут заявить, что написали это, — он потряс листками, — под давлением или они специально все выдумали, потому что обиделись на командира, или просто писали сочинение. Да мало ли что придет им в голову? Не совесть же их замучила и не сами же принесли тебе это? — Сушняков бросил листки на стол, и они рассыпались веером.

— Меня просил их сохранить один друг, и по возможности передать куда следует.

— Шумилин? — догадался собеседник. — Говори, Гущин, говори, — поторапливал он допрашиваемого, не оставляя времени на размышления.

— Я обещал, что только отдам…

— Признаюсь тебе, что тоже не считаю Виталика убийцей. Он хороший парень и спас жизнь моему старшему коллеге, которого уважаю и хочу быть на него похожим. Но, чтобы полностью снять с него подозрения, я обязан доказать вину настоящего убийцы. И сам Шумилин должен мне в этом помочь. Пойми, что он в розыске и наделал уже достаточно глупостей. Для него же лучше…

— Да понимаю я, но обещал, — проявил непоколебимость Аркадий.

— Бесполезно, — вмешался представитель военной прокуратуры. — Шумилин где-то рядом и сам заинтересован в снятии с себя обвинения. Невероятно, что ему удалось вызвать на откровенность Серебрянникова и Антонова. Скорее всего, он пошел на хитрость, применение силы или еще какой изощренный способ. По доброй воле они такого бы не написали. Иначе какой смысл повторять старые показания?

— Ладно, Гущин, иди, — закончил допрос Петр Валерьевич. — Только обещай, что сохранишь в тайне нашу беседу. Ведь твои сослуживцы не знают о том, что ты нам передал?

— Не знают, — заверил военнослужащий, — и обещаю. Но у меня есть для вас еще одно важное сообщение. Со складов оружия и боеприпасов готовится похищение, и подозреваю, что не впервые.

— Вот это сюрприз так сюрприз, — произнес Бузукин. Они обменялись с майором красноречивыми взглядами. Рядовой солдат первого года службы. Казалось бы, что он может сказать нового и интересного. А нет же. Но именно терпение — один из основных компонентов успеха следствия. Нужно выслушать как можно большее количество свидетелей, порой повторяющих друг друга, прежде чем найдется тот единственный и ценный, ради которого затрачено столько времени на остальных.

— Откуда тебе это известно? — теперь уже задавал вопросы подполковник из военной прокуратуры.

— Мне предложили принять участие в краже за хорошие деньги. Я отказался, но им показалось, что я просто испугался. Они принялись меня убеждать, что риска нет. Говорили, что уже не первый раз склады опустошаются. Зато домой я вернусь далеко не бедным и смогу открыть собственный бизнес. Нужно быть глупцом, чтобы не понять, что после таких откровений в покое меня не оставят. Поэтому я обещал подумать.

— Кто конкретно предлагал? — строго спросил Бузукин.

— Серебрянников и Антонов. Они еще намекали, что за всем стоит майор Ильин.

— Так, так, — произнес и даже присвистнул Геннадий Владимирович. — Пересеклись наши интересы, Петр Валерьевич. — И снова спросил у Гущина: — Когда ждут от тебя ответа?

— До приезда командира.

— Майора Ильина?

— Да.

— Ясно. Не откажешься нам помочь?

— Нет. Теперь мне и самому легче, чувствую за спиной поддержку.

— Значит так: до вечера делай вид, что все еще сомневаешься, а затем соглашайся. И постарайся узнать, когда преступники намечают провести свою акцию.

Гущин получил еще инструкции насчет связи, и его отпустили.

Но Аркадий сделал то, что в инструкции предусмотрено не было, но к чему, по его мнению, обязывала дружба. Он позвонил Шумилину и рассказал ему о майоре Сушнякове и что передал тому листки с показаниями, отданные Виталиком ему на хранение.

— Но не спеши радоваться, — предупредил он его. — Арест Ильина на неопределенное время откладывается.

— В связи с его отсутствием? — предположил Виталик.

— По более важной причине.

Но по какой именно, Аркадий говорить наотрез отказался, обещал только, что даст другу знать, когда тот сможет выйти из подполья.

— Где сейчас находится следователь? — поинтересовался Шумилин.

— Десять минут назад я от него вышел, — без задней мысли ответил Гущин. — Извини, не телефонный разговор мы затеяли, — спохватился он.

— Пока.

Шумилин отключился первым. Он решил сам узнать, что скрывает от него Аркадий. А единственный способ — это незаметно проследить за Сушняковым. Времени, пока тот согласовывал действия с Бузукиным, ему хватило, чтобы подскочить на машине к воинской части.

— Придется тебе отложить изобличение Ильина в непредумышленном убийстве, — сказал подполковник.

— Согласен. Подозреваю, что и тут наши интересы переплетутся.

— Вроде бы обычный день, а столько неожиданностей? — вопросительно посмотрел на собеседника Геннадий Владимирович.

— По неподтвержденным оперативным данным, Гонтарь-младший находится в Семеновске.

— Кто такой?

— Сын вора в законе, занимающегося продажей оружия на Кавказ. Мы уже пытались поймать его, но… — Сушняков развел руки в стороны, — хитрая бестия. Эта воинская часть объединяет несколько уголовных дел в одно и заполняет некоторые пробелы.

— Что ж, главное — захватить преступников с поличным, а там разберемся, кто по чьему ведомству проходит. Сегодня же вечером позвоню в округ, пусть подготовят бригаду захвата.

— А почему не отсюда?

— Подслушает еще кто случайно. Мало ли какие слухи могут дойти до исполняющего обязанности командира части.

— Тоже верно. Но о нас ему наверняка расскажут.

— Вот я и хочу, чтобы ты его допросил и успокоил. Скажешь, что приехал лишь выполнить служебные формальности.

— Резонно. А может, своих омоновцев подключить к делу?

— Думаешь, наши не справятся? — вопросом на вопрос ответил собеседник. — Обижаешь.

На улице к ним подскочил молоденький паренек в армейской форме, с пушком над верхней губой вместо усов.

— Господин подполковник, начальник штаба выделил в ваше распоряжение, — лихо козырнул он при докладе.

— Зачем ты нам? — поинтересовался Бузукин.

— Приказано отвезти в гостиницу и доложить.

— Так ты водитель? Тогда другое дело, выполняй приказание командира.

Представитель окружной военной прокуратуры осмотрелся по сторонам в поисках машины. Но искать долго не пришлось, «уазик» стоял у входа.

— Как нельзя кстати, — заметил майор милиции.

Воинский «уазик» выехал с территории и направился к центру города. Пассажиры не заметили, а может, просто не придали значения севшей им на хвост светлой «Волге». Шумилин без труда выяснил гостиницу и номер командированных. Так как Бузукин был в форме, то можно было смело предположить, что человек в гражданской одежде и есть майор милиции Сушняков, который интересовал наблюдателя.

Ильин появился в Семеновске не на следующее утро, а поздним вечером и решил проинспектировать вверенное ему воинское формирование. Похищение оружия намечалось следующей ночью, и необходимо было заранее убедиться, что ничто не предвещает срыва. Но убеждаться пришлось в обратном. Серебрянников рассказал майору о посещении следователя и допросах. А Антонов не удержался и признался, что они под нажимом дали правдивые показания.

— Следователю?! — даже шапка приподнялась на голове командира.

— Нет. Шумилину, он почему-то не под стражей, — и они поделились своими ночными злоключениями.

Тучи сгущались, тут впору бить в колокола, и Олег Павлович понимал это. Только срочное подключение криминальных структур могло выправить обстановку. Немедля позвонил Гонтарю-младшему и потребовал встречи.

— Мы же недавно расстались, что за спешка? — хихикнул тот в трубку.

— Безотлагательное дело, под угрозой наше соглашение, — изменил Ильин настроение собеседника.

— Приезжай, — коротко бросил тот.

Минут через двадцать Ерофеев и Ненашев ждали от сидящего напротив Ильина объяснений.

— Ну? — поторопил Кадык. И ночной визитер поведал им о своем забытом уже грехе. Но, к его удивлению, Шумилин вызвал у слушателей еще больший интерес, чем исповедь майора.

— Похоже, что это тот самый, — задумчиво произнес Гонтарь. — Так вот, где он отыскался.

— Он. — Сомнения у Ненашева отсутствовали совершенно. — Червонный рассказывал некоторые эпизоды его биографии. О том, что парня призвали в армию, а по дороге подставили под убийство. Затем он, кажется, сбежал от милиции в каком-то районном городке. Признаться, думал — небылицы. Надо же, правда.

— Каких в жизни совпадений не бывает, — покачал головой Николай. — А Червонный откуда знает про него такие подробности?

— От Верки Силантьевой, которая и привела Шумилина к нему. Она влюблена в парня по уши.

— Тогда, выходит, что и девчонка здесь, поблизости.

— Незамужняя? — вспомнил Кадык, как ее окрестили на родине. И продолжил: — Они вместе дернули, еще машину у Рамы угнали.

— Нужно будет утром позвонить отцу. Он зол на эту парочку.

— Не только он, но и Рама. А Венгр по их милости и того чокнутого деда уродом стал и перчаток с рук не снимает.

Ильин из их диалога понял только то, что Шумилин является и их личным врагом. Но костью в горле у него стоял следователь.

— Вы совсем забыли про майора Сушнякова, — напомнил он.

— Мента?

— А кого же еще?

— Что ж, ты прав, друзья должны помогать друг другу. — Ненашев зашел визитеру за спину и положил руки на плечи. Тому неудобно было смотреть на собеседника вверх через плечо, но встать он не решился. — Только бесплатных пирожных не бывает.

— В каком смысле? — таращился майор.

— В прямом. Придется твою долю в предстоящей операции урезать, — вставил Гонтарь, который догадался, к чему клонит сподвижник.

— Это несправедливо, — возмутился было гость. Жажда наживы затмила даже на какое-то время опасность, нависшую над ним.

— За колючей проволокой тебе такие бабки не понадобятся, — отпустил шутку Кадык, который продолжал стоять за спиной собеседника. А тому то и дело приходилось крутить головой. — А может, ты сам в состоянии решить свои проблемы: устранить мусора, разобраться с Шумилиным?

Доводы произвели на Ильина ожидаемое воздействие.

— Вы абсолютно правы.

— Тогда иди домой и отдыхай, командир. Моли бога, чтобы у наших парней все сладилось. Ну, а если тебя завтра не вызовут на допрос — значит, все в полном порядке. Спокойно готовься к выполнению основной своей задачи.

— А какова конкретно теперь моя доля? — все-таки не сдержался Олег Павлович от вопроса.

— Не обидим, — уклонился от прямого ответа Николай.

— Хотелось бы…

— Все зависит от сегодняшней ночи. А если кого из наших людей мент отправит к праотцам? На чьи средства прикажешь поминки справлять? О тебе печемся, тебе и выступать в роли мецената, — более популярно изложил Андрей Сергеевич. Спорить было просто бесполезно: без них — небо в клеточку, а с ними… С ними может быть еще хуже, но не сегодня. Хотя кому как на роду написано. Примерно так размышлял майор российской армии. Можно сказать, что он смирился со своей участью — доверился криминальным структурам, частью которых сам давно уже являлся.

— Звони Биллу, без него не справиться, — посоветовал Ерофееву сподвижник.

— Привет, Гонтарь, — радостно пропел тот в трубку, когда понял, кто звонит. — Не спится?

— У меня неприятности, Дядюшка Билл, — уважительно произнес полное прозвище Николай, зная, что тому это нравится. — Могу рассчитывать на тебя?

— Без вопросов. Я обещал твоему отцу помогать тебе. Люди понадобились?

— Не помешают, но разговор лучше продолжить не по телефону. Я приеду к тебе?

— Лучше я сам.

Через полчаса смотрящий за городом сидел на месте Ильина, только Кадык не стоял у него за спиной, а расположился напротив и приветливо улыбался. Перебивая друг друга, собеседники вкратце, но не упуская главного, изложили проблему.

— И в мои планы провал ваших тоже не входит. Мы же договорились, что переправку оружия Гонтарю-старшему осуществляю я. И людишек уже подготовил, и автомобили оборудовал секретками. Пусть мелкими партиями, зато практически исключая риск, за неделю переправим товар к месту назначения.

— Толково придумано, — счел нужным польстить Ненашев. — Но для этого мы должны сообща поработать этой ночью.

— Я так мыслю: подполковника, который представляет военную прокуратуру, шлепнуть. Мало ли что он на допросах слышал, лишние свидетели ни к чему. А мента прихватить с собой и самого допросить, только на нашей территории, не исключено, что поведает что-нибудь интересное.

— Оптимальный вариант, — поддакнул Кадык. — Только труп подполковника в гостинице оставлять не резон. Нам шум не нужен перед предстоящей операцией. Потом на некоторое время можно залечь на дно. Но завтрашний день должен принести огромные барыши.

— Не волнуйся, мои парни чисто сработают.

— Лучше объединить бригады, — предложил Гонтарь. — Мы тоже выделим несколько человек.

— Заметано, — не стал спорить Билл.

— И еще: у тебя в местной ментовке подвязки есть?

— И приличные, — похвалился Синицын.

— Ильин описал нам «Волгу», на которой Шумилин вывозил его вояк, и назвал номер. Это автомобиль Рамы, нашего человека. Не исключено, что он поставил тачку на временный учет, неплохо было бы узнать его место проживания.

— А если не поставил и сам живет без прописки?

— Ума не приложу, что делать. Но он — опасный тип, ошивается рядом, того и гляди палки в колеса вставит. К тому же он и девчонка могут выступить свидетелями против отца. Они случайно видели его с чеченцами, которым он сплавлял оружие. Да и Ильина этот спортсмен потопит, а он на сегодня фигура нужная.

Николай закурил, а по глубоким и частым затяжкам можно было предположить, что он нервничает. Еще недавно Гонтарь-младший тунеядничал и сидел на шее отца, казался неспособным к серьезным делам. Но парень довольно быстро втянулся, а трудности и опасность щекотали нервы, вызывая острые и неведомые доселе ощущения. Можно даже сказать, что ему это нравилось. Правда, опыта недоставало, но для этого и находился рядом Кадык, у которого его хоть отбавляй.

— Всех на ноги поставлю. За ночь проверят автостоянки и гаражи.

Синицын сместил тучное тело на правую сторону стула, и тот жалобно скрипнул.

— Шумилину Червонный сделал документы на другую фамилию, но не могу вспомнить, на какую, — почесал затылок Ненашев.

— И так никуда не денется, — заверил Билл. Несмотря на молодой для главаря криминальной группировки возраст, Синицын доказал, что не зря носит прозвище Дядюшка Билл. Взаимодействию между членами банды могли позавидовать многие армейские подразделения. Буквально после нескольких звонков Билла отлаженный механизм заработал. Через пятнадцать-двадцать минут старшие звеньев получили указания и принялись за их выполнение. А через полчаса в поисках «волжанки» Ибрагимова было уже задействовано семьдесят человек. Выявилось и его влияние среди завербованных организацией членов правоохранительных органов, число которых оказалось внушительным. Конечно, не подавляющее большинство стражей порядка гнуло спину перед криминальным авторитетом, но их оказалось вполне достаточно для проведения полномасштабных поисков автомобиля в городе. Задействовали гаишников и милицию патрульно-постовой службы, не только находящихся в данный момент на дежурстве, но и отдыхающих подняли на ноги. Те, кто состоял у Синицына на довольствии, еще и обращались с просьбами к сослуживцам, чтобы те помогли задержать «Волгу» с таким-то номером, но не рапортовали начальству. Мотивировали это придуманными личными интересами. Внутренние войска — это, как известно, своеобразное братство, и в нем действует негласное правило: услуга за услугу. Вполне очевидно, что Шумилин теперь не мог незамеченным ускользнуть из города, поставить машину на автостоянку, да и по городу передвигаться стало небезопасно.

Виталик, разумеется, о переполохе по поводу его личности не знал, но за город не собирался, по городу не перемещался и на автостоянку в эту ночь машину не поставил. Он припарковал «Волгу» с торцовой стороны гостиницы «Лада» и отправился перекусить в ресторан, чтобы хорошенько обдумать, идти на встречу в гостиничный номер майора Сушнякова или нет. Ему уже порядком надоело нелегальное положение, и он горел желанием поставить точку. «Но почему Гущин просил повременить? Что произошло?» Эти вопросы и сдерживали его порыв. И не так уж сложно понять, какие чувства сейчас переполняли парня. Чтобы как-то отвлечься от размышлений, Виталик заказал сто граммов водки. Выпил, как воду, не почувствовав крепости напитка. На закуску попросил официанта принести салат из свежих овощей и говяжий бифштекс. Теперь давился жестким и холодным бифштексом в надежде, что сорокаградусная жидкость начнет действовать и растворит его в желудке. Но водка не напоминала о своем присутствии в организме, и противоречивые чувства по-прежнему вели в его душе внутреннюю, незаметную постороннему глазу борьбу.

Старшего лейтенанта Виктора Николаевича Зубчикова разбудила жена. Он вернулся вечером с суточного дежурства и, вполне естественно, выразил недовольство.

— Чего тебе? Вечно пристаешь со своими проблемами, когда сплю.

— Тебя там какой-то молодой человек спрашивает, — прошептала Валентина, чтобы не разбудить детей.

— Пусть завтра приходит, — отозвался он таким тоном, будто супруга виновата, что к нему пришли.

— Я ему то же самое сказала, но он не уходит. Просил передать, что он от Синицына Антона Сергеевича и дело срочное.

— От Антона Сергеевича? — Имя на мужа подействовало лучше освежающего холодного душа. Он тут же откинул одеяло, схватил со спинки стула брюки и сунул ноги в штанины. — Что же сразу не предупредила? — еще и обвинил он женщину. За девять лет супружеской жизни Валентина достаточно изучила характер мужчины. По опыту знала, что вступать с ним в спор, когда он уставший и раздраженный, бесполезное занятие. Семейный скандал, к тому же бессмысленный, в этом случае обеспечен. Поэтому она молча покинула спальню и предупредила визитера, что муж выйдет к нему с минуты на минуту. Затем скрылась на кухне, откуда послышались шум воды и позвякивание посуды.

Зубчиков угодил в сети Дядюшки Билла три года назад. Сослуживец, причем старший, опытный, на которого хотелось равняться, обратился тогда к нему с просьбой, чтобы он потянул волынку с одним уголовным делом. В то время Зубчиков занимал должность следователя РОВД. Честному лейтенанту не пришлось по душе то, что его просят поступиться совестью и нарушить, так сказать, кодекс морали. О прямом нарушении закона речь пока не шла.

— Не ожидал от вас, господин майор. И смею заверить, что доложу командиру, — заявил он в лицо бывшему кумиру. Уважение улетучилось, правда, позже вернулось в другом качестве.

Вспоминая начало своего падения, Виктор Николаевич думал: каким же он был наивным дурачком и простачком. А старший сослуживец научил зарабатывать деньги, объяснив, что так многие поступают, просто не афишируют, а действуют умно и тонко. А закон нарушать совсем не обязательно: можно что-то важное не заметить и пропустить — халатность, ни больше, ни меньше, не поинтересоваться у свидетеля уголовного дела важным фактом — простое упущение и так далее. Затем закрыть дело за недостаточностью улик, сдать папку в архив — и вся премудрость. Такую примерно науку преподавал он лейтенанту. А на ту угрозу, доложить командиру, ответил:

— Дурак. Во-первых, командир тебе не поверит. Чем докажешь? Во-вторых, люди платят солидные деньги. Ты откажешься — другие найдутся.

— Если я доведу дело до логического завершения, кто опровергнет факты? — взволнованно произнес молодой офицер.

— Ты не завершающая инстанция правопорядка. А суд на что? Именно он приговор выносит. А у судьи семья, могут оказаться больные родители. Старикам-то кто поможет, если не родное чадо?

— Так можно всех подстричь под одну гребенку. Не верю, чтобы сами судьи брали взятки. На чем тогда наша юриспруденция держится? — разгорелся у них серьезный спор.

— Берут, молодой человек, и судьи, и прокуроры, и адвокаты. Еще как берут, и некоторые даже благодарят. Как говорится: деньги не пахнут, а социальный уровень поднимают.

— Выходит, что все вокруг взяточники? Кем же тогда забиты колонии, если не преступниками?

— Глупыми преступниками, — поправил собеседник. — Значит, не сумели нащупать каналов, связей или нечем было заплатить за свободу. В наше рыночное время бесплатных услуг не оказывают, в том числе и юридических.

— Нам же государство платит зарплату за то, чтобы мы стояли на страже правопорядка.

— Выдает иногда, — усмехнулся майор. — Подачка. Вот ты когда последний раз ее получал?

Зубчиков загнул на руке несколько пальцев.

— Четыре месяца назад.

— А семью на что кормишь?

— Перебиваемся, — признался тот, — но с голоду не умираем.

— И не считаешь свое положение унизительным? — не без иронии поинтересовался сослуживец.

— Ненормально, конечно, но верю, что временно.

— Хорошее слово «временно». Вот и оптимизм у тебя временный. Когда-нибудь и сам станешь вспоминать о нем с улыбкой, — произнес старший по званию пророческие слова. Но тогда неиспорченный офицер милиции не принял философию сослуживца. — А то, что все берут, — такого не говорил, еще далеко не всем предлагают.

— Повезло мне, — вставил Виктор Николаевич, но майор пропустил его слова мимо ушей.

— Но нужные люди находят друг друга и обмениваются взаимными услугами, — продолжил он. — Твое же временное положение продлится до тех пор, пока не поймешь, о чем я тебе здесь битый час толкую.

Как бы там ни было, но первый их разговор на данную тему проходил на разных языках. Лейтенант майору отказал и намеревался более тщательно подойти к находящемуся у него уголовному делу. Но времени развернуть бурную деятельность Виктору Николаевичу не дали. Буквально на другой день после описанной выше беседы его вызвал к себе начальник РОВД и приказал передать дело другому следователю. К великому удивлению, а вместе с тем — разочарованию, другим следователем оказался вчерашний спорщик.

— Почему, разве я не справляюсь? — встал в позу подчиненный.

— Отчего такие мысли? — Командир поднялся со стула и с улыбкой подошел к лейтенанту. Даже похлопал его дружески по плечу. — Ты толковый офицер, вот и решил послать тебя в командировку. Отвезешь в столицу важные документы.

— Но…

— Никаких «но», — обрезал подполковник, стирая с лица улыбку. — Или возомнил себя комиссаром Мегрэ? Думаешь, замены нет и другой следователь не способен за тебя довести до конца простое уголовное дело?

— Никак нет, — вскочил и вытянулся по стойке «смирно» подчиненный. — Разрешите идти?

— Иди готовься, — смягчился голос собеседника. — Вылетаешь сегодня вечером, командировочные документы у секретаря. На целую неделю отпускаю по Москве погулять. И своим близким подарки привезешь, — тоном благодетеля закончил хозяин кабинета.

По возвращении из командировки Зубчиков узнал, что дело, которое у него отняли, закрыто и сдано в архив. И что он мог? Обратиться в УВД области? А толку без доказательств? Но самое страшное, о чем подумал Виктор Николаевич, что и там, наверху, может оказаться чиновник, который встанет на сторону майора. Что тогда? Найти причину увольнения из рядов правоохранительных органов не так уж и сложно. И вообще, кому приятно терпеть рядом белую ворону? Если не такой, как все, — ищи место под солнцем среди себе подобных. Разумеется, Зубчиков так быстро не разуверился, что большинство работников честно несут службу. Но пойди ж теперь разбери, кто какой окрас носит. Белые вороны, безусловно, численностью превосходят, но они не рискуют высунуться и незаметно для себя темнеют. Тут еще, как назло, в семье несчастье произошло: сын о ветку один глаз наколол, а второй поцарапал. Правым теперь совсем не видел, а у левого зрение ухудшалось. Ребенку дали инвалидность. Жена каждый день ныла, что срочно нужны деньги на операцию в центре микрохирургии глаза. Зубчиков влез в огромные долги, заняв деньги у всех знакомых и родственников.

Операция прошла успешно, потерю зрения опытные хирурги остановили. Но через месяц была необходима вторая операция, для восстановления сетчатки. В этом случае они гарантировали на девяносто процентов, что мальчик вновь станет полноценным членом общества. Но где искать новые деньги, если Зубчиков не представлял, когда и каким образом отдаст и без того солидный долг? Вот тут лейтенант и сломался. Его можно осуждать и оправдывать, сколько людей — столько и мнений. Но не посочувствовать нельзя. И так нередко случается: когда на карту поставлено здоровье самого близкого человечка — жизненные принципы отступают на задний план. Человек думает, что только один-единственный раз поступится своими принципами. Но на то оно и болото, чтобы засасывать.

Известный нам майор выслушал Виктора Николаевича со снисходительной улыбкой победителя. Но принял, не отверг. Тогда-то и произошло знакомство Зубчикова с Антоном Сергеевичем Синицыным, который и оплатил счет за операцию.

Отец и мать сияли от счастья, оба глаза сына служили ему, как и раньше. Любовь Валентины к мужу, казалось, вспыхнула с новой силой. И лейтенант пришел к выводу, что семейное благополучие — главное в жизни, остальное все второстепенное.

Дядюшка Билл долг обратно не требовал, даже не упоминал о нем, но считал себя вправе обращаться с просьбами. Сначала они были мелкими, но настало время, когда он попросил Зубчикова о том же, о чем когда-то просил старший коллега, познакомивший его с Синицыным.

В душе одного человека столкнулись два, казалось бы, благородных начала. С одной стороны — благодарность к спасителю сына, с другой — еще по большому счету не запятнанная честь офицера милиции. В первом чувстве заключалась правота человеческая, во втором — служебная. Внутреннее напряжение достигло апогея. И тут решающее воздействие оказала супруга, с которой муж в конце концов поделился обуревавшими его сомнениями.

— Самое дорогое и ценное, что есть у нас с тобой, — это ребенок, — сказала она. — Будем честными хотя бы перед собой. Ты прекрасно знал, что принимаешь помощь от криминального авторитета, но…

— Не знал, но догадывался, — прервал он Валентину уточнением.

— Пусть так. Но взял деньги на операцию и не обращал внимания на догадку. Теперь же тебя совесть мучает? Пойми: черту служебной чести и долга ты уже тогда преступил. Еще один разок — роли не сыграет, а человека отблагодаришь. — Тут выяснилось, что вся ее предыдущая речь была лишь вступлением к главному. — Но поставь условие, что твой денежный долг перед ним сгорает. Таким образом — вы квиты. И можешь преспокойненько начинать новую и честную жизнь.

Виктор Николаевич после непродолжительных размышлений пришел к выводу, что в женской логике есть рациональное зерно. Может, потому, что это его устраивало, по крайней мере, это единственный выход, который он видел в сложившемся положении. Так он подогнал решение под шаблон, как самому казалось, где оставалась лазейка к прошлому. На самом же деле — это была сделка с собственной совестью, которую он искусственно усыплял. А сколько ей предстояло пробыть в летаргическом сне и суждено ли проснуться вообще, пожалуй, никто не смог бы ответить. Нам только кажется, что сделка с совестью может носить временный и непродолжительный характер. Временно отстраниться от совести или потерять ее — одно и то же, потому что, если она потом и вернется, то не беспристрастным оппонентом, а меняющим окраску хамелеоном.

— Я сделаю это — и мы квиты, — повторил Зубчиков мысль жены в беседе с Синицыным. Тот заразительно расхохотался и сквозь слезы ответил:

— Более того, я еще доплачу.

Следователь за пару месяцев до того перетасовал факты, затер, затерял их, что человека Дядюшки Билла сначала выпустили под подписку о невыезде, а вскоре и вовсе закрыли уголовное дело, потому что в таком виде оно уже больше смахивало на административное.

«Оно уже не в компетенции правоохранительных органов», — отметил Виктор Николаевич. И с ужасом заметил, что получил удовлетворение от проделанной работы. Подогнал он все под букву закона действительно профессионально, и в случае проверки не подкопаешься. А уж о материальном вливании в семейный бюджет и говорить не приходится.

Сам того не замечая, Зубчиков попадал под все более глубокое влияние Синицына. Тот уже обращался к лейтенанту не с просьбами, а, мягко выражаясь, с поручениями. И со временем Зубчиков потерял возможность отказать. Он уже отправился в плавание на одном корабле с преступниками, и если корабль попадет в шторм и начнет тонуть, то уже придется идти на дно вместе с ними. Единственное, что сохранил следователь из прежнего облика, — это окрас белой вороны. Трудно не согласиться, что форма офицера милиции разительно отличала его от остальных членов команды. Но это уже не внутреннее, а всего лишь внешнее отличие.

И вот теперь, в собственном домике со всеми удобствами, в относительном достатке, старший лейтенант милиции, услышав фамилию благодетеля, обязан был после утомительного суточного дежурства оставить теплую постель, встречать с распростертыми объятиями посланника криминального авторитета и безоговорочно подчиняться.

Зубчикову поручили дежурство у гостиницы «Лада». В случае чего непредвиденного он должен был прикрыть отход банды Билла. Описали офицеру и «Волгу», которую разыскивали несколько десятков молодчиков. Из красноречивых реплик собеседника старший лейтенант понял, что поискам человека, управляющего данным транспортным средством, придается немаловажное значение. И уж мзда за услугу обеспечена. Вот так примерно мыслил Зубчиков сегодняшнего дня. Что поделать, если зажат в тисках. Собственно, неудобств ему это уже не доставляло. Слишком ослаб наш офицер духом, чтобы расстаться с насиженным гнездышком.

Зубчиков прохаживался в форме у центрального входа в гостиницу. Своих клиентов, под предводительством человека «без лица», определил сразу. Парни проскользнули в холл, а он сделал вид, что их не замечает. В его задачу входило вмешательство в том случае, если подъедет милиция, не завербованная мафией. При другом стечении обстоятельств, удачном и для бандитов, и для него, — ничего не видел, ничего не слышал. Можно даже сказать, что его тут и не было. На всякий случай старлей решил осмотреться и прогуляться вокруг здания. С торца гостиницы он и наткнулся на «волжанку», найти которую считал большой удачей. «Где бы он мог быть? Что где-то поблизости — это точно», — размышлял Виктор Николаевич. Долго ожидать водителя у машины он не мог, тогда ставил под угрозу срыва свою основную задачу, а вот попытаться найти человека — время есть. По крайней мере, проверить ресторан и пару баров на этажах — более десяти минут не займет. Повезет — запросит хорошее вознаграждение, нет — позвонит самому Синицыну и укажет на местонахождение автомобиля. Роль осведомителя тоже чего-то стоит. По крайней мере, заработает очки на будущее.

В пристройке к основному корпусу здания и располагался ресторан. Сквозь его витринные стекла великолепно просматривался центральный вход в гостиницу, за которым и наблюдал Виталик, усиленно работая челюстями. По этой же причине и Зубчиков решил именно с ресторана начать поиски водителя припаркованной в неположенном месте «Волги».

Уже и музыканты покинули сцену, и завсегдатаи разошлись, зал выглядел практически пустым. Малочисленность задержавшихся посетителей облегчала задачу офицеру милиции. Две разукрашенные девицы, одна из которых дремала прямо на стуле с открытым ртом и откинутой назад головой, не задержали бдительного взора Виктора Николаевича. Среди поредевшей пьяной компании за угловым столом тоже не могло быть его клиента. Оставались одинокий пожилой мужчина и Шумилин.

Не пьют — значит, теоретически не исключается, что оба могли приехать на машине. Ни у пожилого мужчины, ни у Виталика на столе спиртного не было. Сто граммов водки парень выпил в отсутствие Зубчикова, и, как нам уже известно, алкоголь эффекта не произвел. Возрастом разыскиваемого старший лейтенант не поинтересовался, поэтому и решил проверить обоих. «С пожилым я справлюсь, а вот с молодым?» Спортивное телосложение парня не внушало уверенности в собственных силах. Поэтому пришел к выводу, что лучше начать со старшего.

— Извините, — козырнул представитель закона, — ваши документы.

— Я что-то нарушил, офицер? — буркнул недовольный посетитель, но достал паспорт и подал офицеру. Тот внимательно изучил документ от корки до корки.

— Попрошу водительское удостоверение, — потребовал он.

— Какое еще удостоверение? Во-первых, я в командировке, во-вторых, его у меня никогда и не было. Как считаете, господин офицер, — он достал из нагрудного кармана пиджака очки с толстыми линзами и водрузил их на переносицу, — медицинская комиссия допустит к вождению автомобиля с таким зрением?

— Плюс пять, как минимум, — приблизительно определил страж порядка и вернул паспорт. — Еще раз приношу извинения. Служба.

Пожилой лишь в недоумении передернул плечами и сунул документ на прежнее место.

Администратор гостиницы «Лада» проверяла правильность заполнения формуляров постояльцами и раскладывала карточки по ячейкам, когда зазвонил телефон.

— Слушаю, — сняла она трубку. Сторонний наблюдатель заметил бы, как отхлынула кровь с ее лица. — Хорошо, — произнесла она и повесила трубку. Звонил Синицын и советовал заткнуть уши и закрыть глаза. В свидетельских показаниях, если таковые потребуются соответствующим органам, не должна упоминаться группа парней, которая вот-вот проследует мимо нее. А при возвращении группы необходимо ее подстраховать, чтобы парни случайно не наткнулись на постороннего.

В небольшом городе Семеновске многие были чем-нибудь да обязаны Синицыну. Не обошли стороной благодеяния Билла и сорокалетнюю работницу гостиницы. Ее сын учился в сельскохозяйственной академии в областном центре. Муж оставил ее, когда мальчику еще не исполнилось трех лет, вот она и воспитывала сына одна. Женщина старалась, разрываясь на трех работах: гостиничный администратор, швея-надомница, еще и полы мыла в учреждении. Но усилия желаемых плодов не приносили, не бедствовали, но и особо не шиковали. Правда, стоит отметить, что сыну на все необходимое хватало. Женщина полностью посвятила свою жизнь ему, как многие матери-одиночки.

Отслужив в армии, тот поступил в академию. Материнской гордости не было предела. Еще несколько лет — и парень с высшим образованием. Затем обзаведется семьей, и ее многолетнюю программу можно считать завершенной. Как приятно нянчить внуков, сплетничать с невесткой, радоваться непременным дальнейшим успехам сына. Но мечты — одно, а реальность — совсем другое.

На втором курсе сын увлекся наркотиками, и мелочи, что получал от матери, на дорогое удовольствие не хватало. Тогда он взялся за распространение наркотиков и думал, что все образовалось. Неизвестно, сколько бы продлилось безоблачное существование, если б не пропала партия наркотиков, по меркам парня, довольно крупная. Поставщик товара требовал деньги, а студенту нечем было отдавать. Он бы обратился к родительнице и признался в грехах, но ее двухкомнатная квартира не покрывала и четверти долга.

В один прекрасный день мать получила сообщение, что ее сын пропал без вести. Убитая горем женщина срочно оформила отпуск за свой счет и отправилась в областной город. Там ей и открылась горькая правда. Версию в милиции разработали верную, но активного розыска почему-то не велось.

Прошла неделя, вторая — результатов нет и пора возвращаться на работу. За месяц женщина заметно сдала: похудела более чем на десять килограммов. Ухудшение здоровья сказывалось на служебных обязанностях, что не прошло мимо внимания директора гостиницы. Он вызвал ее к себе. Там несчастная дала волю слезам и поделилась горестями. Ей просто необходим был человек, который бы выслушал и посочувствовал.

У пожилого директора когда-то был скоротечный и бурный роман с подчиненной, который надолго остался в памяти. Правда, когда это было? Все бурьяном поросло. Тем ни менее он не только пожалел женщину, но и оказал посильную помощь. Видимо, не последнюю роль сыграла ностальгия по прошлому, а может, напомнила о себе совесть, ведь использовал женщину для удовлетворения своих плотских желаний и бросил. «А какая она темпераментная в постели» — вспомнил он с наслаждением, но лишь разумом, физическое влечение к противоположному полу, ввиду бурного образа жизни, давно покинуло тело. Как бы замаливая грехи, свел он ее с Синицыным.

— Господин из милиции? — задала наивный вопрос женщина.

— Нет, — улыбнулся директор, оставляя собеседников наедине. Он предоставил им для беседы свой кабинет. — Но если он не найдет твоего сына — вряд ли это еще кому удастся, — и он мягко прикрыл за собой дверь.

— Вы частный сыщик?

Наивность уже немолодой женщины забавляла Дядюшку Билла.

— Можно и так считать, — согласился он с новой должностью. — Расскажите все, что вам известно. У меня в областном центре есть свои агенты, — вошел он в образ, перенимая и терминологию сыщиков. И женщина, заливаясь слезами и вновь переживая трагедию, рассказала.

Криминальные структуры проявили куда большую расторопность, чем правоохранительные органы. На их стороне было неоспоримое преимущество: не нужно доказывать чью-то вину, вполне достаточно убедиться в этом самим. Используя связи, Билл вышел на группировку, прикрывающую торговцев наркотиками. Именно они держали в заточении сына администратора гостиницы «Лада». По чистой случайности парню до сих пор сохранили жизнь, из-за более срочных дел про него просто забыли. Хотя в бизнесе, в который он окунулся, законы суровые. Последние две недели студент провел без пищи, прикованный наручниками к батарее в полуподвальном помещении. Вода в полиэтиленовой пятилитровой канистре тоже давно закончилась.

— Вот он, — указал пальцем на пленника один из его похитителей.

— Воды, — прошептал студент пересохшими губами и сам удивился, что еще способен говорить. Правда, голос был слабым и хриплым. Если бы не вмешательство в его судьбу Синицына, парня наверняка ожидала бы мучительная, медленная голодная смерть. Билл самолично сходил за водой и передал канистру узнику.

Первую неделю наркомана мучили сильные ломки, он изуродовал руки и разбил голову о батарею. На вторую неделю стало полегче, а к моменту появления Билла он уже сознавал, что можно обходиться и без наркотиков, конечно, если задействовать разум и волю. Он дал себе слово: выкарабкается из критической ситуации — начнет новую, полноценную жизнь. Но надежда таяла с каждым днем.

Утолив жажду, студент уже осмысленно и с благодарностью посмотрел на Синицына. По крайней мере, тог на какое-то время продлил его жизнь.

— Отпустите — отработаю, — вырвалось у него.

— Братва жаловалась, что на тебе слишком много висит, — наконец заговорил Билл. — Но я здесь с целью тебе помочь. Может, кого подозреваешь?

— В смысле пропажи товара?

— Именно.

— Нас было трое. Указать на кого-то конкретно не могу. — Ему показалось странным, что кого-то еще интересует справедливость. Какая разница, кого держать козлом отпущения?

— Во всяком случае ты отпадаешь, иначе не терпел бы муки. А кто из двоих, выясним без тебя, — заверил Синицын. — Потерпи еще немного, пищей и водой тебя обеспечат, — вселил он надежду. И они ушли.

Среди названных узником парней не составило большого труда вычислить вора. Им оказался сокурсник, сын, как теперь называют, новых русских. Украл он не для продажи, а чтобы самому кайфовать подольше, а не бегать за единичными дозами к однокурснику. Его с удовольствием поменяли на подопечного Билла, потому как появился реальный шанс получить с богатеньких родителей деньги за товар, которые уже считались потерянными.

Синицын, как и обещал, привез сына матери живым. Болезненный цвет кожи и худоба ровным счетом не играли роли. Главное — жив, кожа приобретет здоровый вид, щеки порозовеют. Переполнявшие женщину чувства невозможно было выразить словами, да и студента переполняли эмоции.

В дальнейшем Билл использовал парня в роли курьера. Он познакомил его в областном центре с людьми, с которыми его связывали дела, суть которых не принято обговаривать по телефону. Парня тоже устроила перспектива приезжать домой каждые выходные за счет мафии. Данное себе в заточении слово он сдержал и от употребления наркотиков отказался. В академии его зауважали, зная, что за его спиной стоят могущественные покровители.

Женщина же так и ходила в должниках, но понимала, что рано или поздно мафия потребует вернуть должок. И вот час пробил. Она догадалась, что в гостинице готовится какое-то преступление, а ее задача прикрыть и в дальнейшем направить следствие по ложному следу. Что ж, долг платежом красен, и она готова его вернуть.

Бандиты через пустой холл проследовали к лифту и поднялись на нем на шестой этаж. Администратор их не замечала, а остальных служащих она разослала с различными поручениями.

По техническим причинам выход на межгород не работал, и подполковник Бузукин уже нервничал. Сушняков просматривал иллюстрации какого-то рекламного журнала, лежа на кровати в спортивных брюках, и проявлял завидное спокойствие.

— Обещали исправить линию через два часа, а прошло уже больше трех, — заметил Геннадий Владимирович. — Не безобразие?

— Так уж у нас связь работает, — отозвался Петр Валерьевич.

— Если не дозвонюсь до утра, то спецгруппа не успеет прибыть к нужному времени. — Подполковник исходил вдоль и поперек комнату. Через каждые пять-десять минут хватал трубку и набирал восьмерку. После коротких гудков сбрасывал и набирал уже номер телефонистки. Та в который раз извинялась и обещала, что связь восстановят в ближайшее время. В конце концов на междугородной телефонной станции абонента уже узнавали по голосу. Чтобы хоть на время отвязаться, пообещали, что он станет первым клиентом, как только исправят неполадки на линии. Бузукин оставил им домашний номер генерала, своего непосредственного начальника, с которым спешил связаться. — Тебя словно и не касается, — не удержался он от упрека и в адрес Сушнякова.

— Если я вместе с тобой словно угорелый буду носиться по гостиничному номеру — положение на телефонной станции от этого не изменится, — даже и не думал обижаться тот.

— Но под угрозой операция. Или забыл, что завтра с оружейных складов…

— Почему же, — прервал он собеседника, — помню. Но сейчас я занят продумыванием запасного варианта.

— И какой же он? — проскользнула ирония в интонации подполковника, но тут же он почувствовал стыд перед коллегой. Действительно, что он разнервничался, ведет себя, как вчерашний выпускник на первом задании. Соратник лежит себе на койке и ищет выход, при этом картинки разглядывает. А его словно заклинило, только позорится. Но уж очень хотелось отличиться, сыграть главную роль в захвате торговцев оружием. Да и звание очередное уже задержалось на два года. Кто ж не мечтал бы на его месте о полковничьих погонах? Если пробежаться по служебной лестнице представителя окружной военной прокуратуры, то наскучит повседневное однообразие. Громких дел не раскрывал, в опасных операциях участия не принимал. Захотелось хоть единственный разок блеснуть и доказать, что и он не серая личность. Когда еще представится подобная возможность проявить себя? Как старший по званию он имеет полное право взвалить на себя руководящую роль в захвате бандитов. Необходимо только взять себя в руки и не компрометировать себя перед Сушняковым. Пусть он делится своими соображениями, в конце концов, решение остается за старшим. — Давай, коллега, обмозгуем твой план, — произнес он серьезно, уже без намека на иронию. И бегать по комнате перестал, сел на стул, закинул ногу на ногу и закурил.

— Не восстановят до утра связь — своих вызову, — отложил майор журнал в сторону. — До Семеновска мой город значительно ближе. Часика через три отряд ОМОНа уже поступит в наше распоряжение.

— Сам за ним отправишься?

— Зачем?

— Если нет связи ночью, то где гарантия, что утром она появится?

— У нас своя ветка, из любого отделения милиции можно связаться.

— Совсем из головы вылетело, — ударил по лбу собеседник. — Думал же об этом. Через воинский коммутатор звонить не рискнул, чтобы случайно не просочилась на сторону информация и не насторожила бы Ильина. Ну и автоматически отмел связь по милицейской линии. И все-таки лучше, если прибудут военные специалисты, — закончил он.

— В милиции специалисты не хуже, — задело за живое Сушнякова. — Да и какая разница, одно дело делаем.

— Прав ты, тысячу раз прав, — признал, наконец, справедливость слов собеседника Бузукин.

Майор отвернулся, скрывая улыбку. Геннадий Владимирович и не догадывался, что сыщик раскусил его. Когда-то, еще совсем молодым, и он вот так рвался на опасное задание. Хотел проявить себя, зарекомендовать, показать и так далее. И только после первого боевого крещения и огнестрельного ранения у офицера милиции появились такие качества, как осторожность, расчетливость. Вовсе не значит, что более жизнью не рисковал, но напрасно шею в петлю не совал. И если в молодости такие действия можно считать опрометчивыми, то, дослужившись до майора или подполковника, иначе как глупостью не назовешь. Но это только в том случае, если накопил определенный опыт, а выводов не сделал. Отсутствие у Бузукина опыта Сушняков распознал верно. Поэтому подполковник и проявлял себя, как молодой Сушняков перед первым боевым крещением.

— Возглавишь операцию все равно ты, — сказал Петр Васильевич, будто перед этим прочитал мысли собеседника. — Ты подполковник, я майор, и глубоко сомневаюсь, что командир взвода ОМОНа окажется по званию выше. — Он умышленно уступал видимое лидерство, сохраняя за собой должность старшего и единственного советника. Амбициозность не была присуща майору, главное для него — результат. А уж потом можно будет делить преступников: кто из них сразу попадает под гражданский кодекс, а кто пройдет через военное ведомство. По выражению лица армейского представителя несложно было догадаться, что Сушняков избрал верную тактику общения с ним.

— Еще раз позвоню — и отдыхать, — решил последний раз попытать счастья Бузукин. Он приложил к уху телефонную трубку, набрал восьмерку и от неожиданности замер на месте. Не мог поверить, что слышит длинный гудок. — А обещали соединить первым, как только восстановят линию, — наконец пришел он в норму. Петр Васильевич догадался, что его упреки относятся к телефонисткам.

— Наладили?

— Исправили, — кивнул тот.

— Набирай по коду.

Но подполковник уже и без совета со стороны нажимал кнопки.

— Алло, подполковник Бузукин беспокоит. Дома? Жду. — Он повернулся к коллеге, прикрыл ладонью микрофон и сообщил: — Жена. Генерал спит.

— Не мудрено, — взглянул майор на часы, — и жену наверняка разбудил.

— Сейчас пригласит.

Но поговорить с окружным военным прокурором подчиненному было не суждено. В дверь номера не стучали, ее буквально на глазах постояльцев снесли. Да и не могла она устоять под натиском сразу нескольких человеческих тел. Не только хлипкий замок, но и петли вырвало с корнем.

По кителю на спинке стула у кровати Сушнякова Венгр определил представителя милиции, которого велено доставить живым. Второго уже на его усмотрение.

— Господин генерал…

Для человека с обоженным лицом и пистолетом с глушителем этой фразы оказалось достаточно, чтобы сориентироваться. Так как в его задачу не входило лояльничать с подполковником, он, не раздумывая, дважды нажал на спусковой крючок. Два хлопка — Бузукин выронил трубку и схватился за живот. Петр Валерьевич вскочил с кровати, но к нему метнулись сразу четыре человека и скрутили. Венгр оттолкнул раненого и подхватил трубку.

— Алло, алло, Бузукин? — долетел до него генеральский голос.

— Извините, ошиблись номером, — произнес он в микрофон и бросил трубку на рычаг аппарата. Но, что-то вспомнив, вновь подхватил ее и набрал номер администратора гостиницы. — Проверьте лестницу. Спускаемся, — произнес он не представившись.

— Чисто, — оповестил женский голос через полминуты. — Из лифта выходите не сразу. В случае опасности подам знак рукой, все в порядке — кивну головой.

— Уходим, — подал Валерий команду.

Сначала выволокли Сушнякова, двое подхватили постанывающего подполковника, собрали вещи постояльцев, и последним покинул номер Валерий Венгроев. Грузовой лифт ждал их, в нем оставляли одного из своих, чтобы потом не терять времени на вызов.

Администратор заняла позицию у лестницы, но так, чтобы видеть и лифт. Когда его дверцы раздвинулись, кивнула головой. Бандиты заспешили к выходу, к которому бесшумно подкатили две иномарки. Один из преступников отделился и подошел к женщине. Его пронзительный взгляд на сморщенном лице внушал ужас вперемешку с неприязнью. Трудно даже определить, чего больше. Он протянул ей документы.

— Выпиши их из гостиницы, — сказал он. — А будет кто ими интересоваться, скажи, что очень торопились на вокзал.

Удостоверения майора и подполковника вибрировали в ее дрожащих пальцах.

— Куда потом деть документы?

— Придет человек от Синицына, ему и отдашь.

— Как же… — но Венгр ее уже не слушал. — Господи, неужели их… — даже мысленно она не решалась произнести слово «убили». Женщина вернулась к стойке и нашла нужные карточки.

Венгроев в это время уже хлопнул задней дверцей БМВ, и две иномарки плавно откатились от входа в гостиницу. Первый этап для бандитов завершился успешно. Единственные свидетели, они же сторонники — администратор и старший лейтенант Зубчиков. Тот проводил их взглядом через витрину ресторана. С их отъездом и его задача считалась выполненной. Что касается второго этапа, то ближе всех к его реализации находился опять же Зубчиков. Он еще не был уверен, что перед ним водитель той самой «Волги», это и предстояло выяснить. Над тем, как лучше подойти к данному вопросу, и ломал голову Виктор Николаевич. Но времени на раскачку не дал ему сам Шумилин. Дело в том, что он узнал Сушнякова, которого насильно усадили в салон иномарки. Таким образом у преступников появился и нежелательный свидетель, который и раньше путал все карты, за что, собственно, его и искали.

Виталик резко поднялся из-за стола. Не успел бы старлей вовремя спохватиться, он бы исчез из зала ресторана. Как нельзя кстати вмешался в развитие событий швейцар, которому подал условный знак официант.

— Молодой человек, вы не заплатили, — преградил он выход Шумилину.

— Прошу прощения.

Парень поспешно извлек из кармана брюк горсть бумажных денег, отделил две крупные купюры и сунул их швейцару. Но тот спрятал руки за спину.

— Не мне.

— А кому? — Шумилин понимал, что безнадежно теряет время.

— У вашего столика стоит официант и держит счет.

— Я тороплюсь и плачу лишние. — Виталик отодвинул работника ресторана, бросив ему деньги под ноги. Он все еще надеялся успеть сесть на хвост иномаркам. Но швейцар уцепился за рукав свитера, куртку парень оставил в машине. Борец ловко завернул ему руку за спину, но подоспел официант и ухватился сзади за пояс. Спортсмен разметал бы обоих, но словно из-под земли вырос человек в форме и предъявил удостоверение старшего лейтенанта милиции. Все, время упущено, и конфликтовать еще и с представителем правопорядка не имело смысла.

— Ваши документы, — потребовал официальный голос.

— Отпусти, — дернул вывернутую руку швейцар.

Парень отпустил швейцара и подал водительское удостоверение Зубчикову. Официант тоже расцепил кисти и встал позади стража общественного порядка. Перед глазами Шумилина замаячили еще трое официантов. Он уже не раз показывал права на вождение автомобиля инспекторам ГАИ и с этой стороны подвоха не ожидал.

— Белошейкин Виталий Сергеевич, — прочитал вслух Зубчиков. Обстоятельства складывались в его пользу. И если именно этот человек ему нужен, то он использует для его задержания работников ресторана. И повод налицо — мелкое хулиганство. — Это ваша машина припаркована в неположенном месте? — задал он важный вопрос.

— Я свою оставил с торца гостиницы, — ответил собеседник, стараясь вспомнить, есть ли там знак, запрещающий парковку.

— Пьете за рулем, гражданин Белошейкин, — проверил очередное предположение представитель милиции, — дебоширите? — Он уже убедился, что перед ним человек, разыскиваемый людьми Синицына, и лишь искал дополнительный предлог к задержанию.

— Я не пил, а швейцар ко мне сам придрался.

— Сто граммов водки и не заплатил, — изобличил его официант.

— Но я отдал деньги ему, — кивнул парень на человека, по-прежнему преграждавшего выход из ресторана.

— Разберемся, — бросил офицер и обратился к служащим заведения: — Посторожите его. — Сам направился к стойке бара, на которой стоял телефон. Пока старлей вызывал наряд милиции из своего отделения, Шумилина провели в глубь зала и усадили на стул у столика, за которым он недавно жевал резиновый бифштекс.

«За такую еду в приличном заведении постеснялись бы деньги спрашивать», — подумал он. Он перевел взор на вернувшегося милиционера и произнес:

— Вы намерены меня задержать?

— Намерен, — утвердительно кивнул тот.

— А мотивы? Я не собирался управлять транспортным средством в нетрезвом состоянии. Машину заберу завтра, отправлюсь домой пешком. И деньги готов заплатить.

Он повернулся в сторону выхода, где должны были валяться смятые купюры. Швейцар стоял на месте, а денег не было.

— Разберемся, — повторил Виктор Николаевич, похоже, свое любимое словечко. Виталик понимал, что влип. В любом отделении милиции есть данные на тех, кто находится в федеральном розыске. Естественно, что среди этих данных найдется заметка и с его фотографией. Еще немного — и он сам сдастся милиции, но пока время не пришло, ведь следователя с доказательствами его невиновности похитили.

«Может, рассказать об этом старлею?» — мелькнула мысль. Он думал, что его задержание происходит по чистой случайности. Разумеется, он не представлял, по чьему указанию действует представитель правоохранительных органов.

— Послушайте… — склонился Виталик к Зубчикову.

— Виктор Николаевич, — подсказал тот.

— Виктор Николаевич, — повторил парень, — только что из гостиницы похитили вашего коллегу — майора милиции.

— Очень интересно, — усмехнулся старший лейтенант. — Что только не придумают люди, чтобы избежать наказания за неблаговидные поступки, — громко произнес он, играя на публику. Но Шумилин не обращал внимания на тон собеседника.

— Видели две иномарки, которые недавно отъехали от входа в гостиницу?

— На них преступники и увезли отважного майора? — с сарказмом предположил Виктор Николаевич.

— Зря не верите, — упрекнул Виталик.

— Еще кто-нибудь видел упомянутые гражданином автомобили? — поинтересовался страж порядка у окружающих. Отрицательные покачивания головами убедили парня, что всерьез его слова не воспринимают. С минуты на минуту прибудет наряд милиции и тогда уж точно события будут развиваться без его участия. Но Виталик не привык занимать пассивную позицию, к тому же уже сталкивался с безразличием следователя. И где гарантия, что опять такой же не попадется? Нет, если он и сдастся кому, так это похищенному майору Сушнякову. С сожалением вспомнил о кассетах с показаниями Серебрянникова и Антонова против Ильина. Они остались в машине, а ей уже нельзя больше пользоваться. Хорошо, что старлей до сих пор не обыскал, за поясом под свитером у него находился пистолет Макарова, в обойме которого оставалось три патрона. Последнее время парень не расставался с оружием.

— Тяжело иметь дело с тупым ментом, — обескуражил Шумилин старлея внезапной грубостью. — Деньги за ужин прикарманил швейцар, — тот при этом поморщился. — Ключи от автомобиля оставляю тебе, — и он кинул их Виктору Николаевичу. Тот машинально протянул руку, чтобы поймать ключи. В это время парень ухватился за кромку стола и швырнул его себе за спину, уложив таким способом на пол пару сторожей. Третий служащий ресторана отскочил в сторону, а четвертому в солнечное сплетение врезался кулак спортсмена. Фактор неожиданности нападения помог нападавшему. Убегая, Виталик дернул спинку стула, на котором сидел Зубчиков. Ноги старлея взлетели выше рук, которыми он только что поймал брошенные ему ключи от автомашины.

— Держите его! — истошно закричал Виктор Николаевич, стоя на четвереньках.

Добросовестный швейцар растопырил руки у выхода, но так и не смог понять, каким образом оторвался от пола. Если старт сопровождался болезненным рывком, то с приземлением дело обстояло куда удачнее. Он накрыл тела двух официантов, бросившихся в погоню, и те значительно смягчили посадку летящего по залу швейцара.

Прими Виталик решение о побеге на минуту-другую раньше, и ему, возможно, удалось бы скрыться, но… Он вылетел на улицу, освещенный фарами милицейского «уазика». Рванулся в сторону, пробежав метров тридцать, скрылся за углом здания. На ходу сунул руку за пазуху и выхватил ПМ. Он не собирался стрелять по преследователям, но у него были секунды, а может и того меньше, чтобы избавиться от статьи о хранении и ношении оружия. Парень на миг приостановился, сунул пистолет сквозь решетчатое подвальное окошко и опять набрал скорость. Он намеревался еще раз обогнуть здание, перебежать через дорогу и затеряться во дворах. Но на очередном углу его вновь осветили фары, из машины высыпали сотрудники милиции. «Они ездят быстрее, чем я бегаю», — с грустью отметил Виталик. Он развернулся и понесся в обратном направлении. Но там уже преграждали дорогу служащие ресторана под предводительством старшего лейтенанта Зубчикова. Шумилин сбил плечом одного, подсек другого, но остальные навалились. Кто-то еще отлетел, у кого-то хрустнул сустав, но вмешалась милиция. По двое сотрудников повисли на мускулистых руках спортсмена, и вскоре щелкнули наручники. Виталика отпустили, и он выпрямился.

— Ты допускаешь ошибку, — бросил он в лицо старшего лейтенанта.

— Разберемся, — услышал он от него в третий раз.

Шумилина поместили в камеру, а дежурный поинтересовался у коллеги:

— За что его оформлять?

— Это сын моего хорошего знакомого, сам разберусь. Не возражаешь?

— Понимаю, — кивнул лейтенант, — только до прихода начальства на работу, а то влетит мне.

— Будь спокоен, — взглянул на часы Виктор Николаевич, — управлюсь. Позвоню-ка я домой отцу задержанного, — потянулся он к трубке.

— Звони, — уступил место за пультом дежурный и непроизвольно зевнул.

— Иди спи. Я временно сменю тебя, все равно ждать.

— Вот за это спасибо, — обрадовался тот.

— Не за что. С меня еще причитается, — сделал характерный жест пальцами Виктор Николаевич.

— Если командир позвонит — отвечай от моего имени, — предупредил уже удаляющийся лейтенант.

— Не первый год замужем, — отпустил шутку Зубчиков. Дождавшись, когда коллега скроется, набрал домашний номер Дядюшки Билла. Там не отвечали. «Странно. И где его искать?» Тут вспомнил, что в записной книжке, оставленной дома, есть номер мобильного телефона Синицына. Пришлось разбудить жену и попросить, чтобы она полистала его блокнот. В конце концов услышал голос «благодетеля».

— Антон Сергеевич, у меня приятная новость, — проговорил старший лейтенант в микрофон.

— Кто говорит? — грубо оборвал абонент.

— Зубчиков, — сообразил собеседник, что не представился. С какой стати Синицын должен узнавать его по голосу? Они не так уж часто встречались, поручения уже давно передавались через посыльных.

— Что за новость? Только шустрее, я сейчас очень занят.

— Фамилия Белошейкин о чем-нибудь говорит?

На лице Виктора Николаевича блуждала самодовольная улыбочка. Как-никак он проявил инициативу, заработал дополнительные очки и вправе рассчитывать на благодарность.

— Кто такой? — реплика стерла улыбку собеседника. — Подожди минуту. Как его зовут?

Зубчиков слышал, как Дядюшка Билл с кем-то консультируется. Он взглянул в водительское удостоверение задержанного.

— Виталий Сергеевич.

— Ты задержал водителя «Волги»? — голос Синицына потеплел. После очередной паузы он назвал номер автомобиля.

— Машина на стоянке моего отделения, а шофер в клетке, — словно начальству, доложил старший лейтенант. Они просто не сразу поняли друг друга. Губы его вновь расползлись в улыбке.

— Слушай, старлей, да тебе цены нет, — прозвучала явная похвала. — Ты оформил задержание? — Тут уже проскальзывали нотки озабоченности. Они-то точно знали, что Белошейкин — никакой не Белошейкин, а Шумилин. Если выяснится, что задержанный в розыске, то перед открывшимися обстоятельствами и Зубчиков окажется бессилен.

— До девяти утра время терпит, — в очередной раз обрадовал он абонента.

— Молодец, — еще раз похвалил его авторитет криминального мира. — Высылаю за ним своих людей, будут на месте минут через тридцать. Отпустишь с ними задержанного.

Зубчикову показалось, что в конце последнего предложения стоит знак вопроса. И он поспешил успокоить собеседника окончательно.

— Твой человек, тебе и решать его судьбу. Причина, по которой парень мается в камере, под уголовную статью не попадает.

— А штраф за него лично оплачу, — недвусмысленно намекнул Билл.

— Братва у тебя заслуженные харчи жует, — отметил Кадык, когда Синицын закончил беседу.

— Удачная ночь, — вставил и Гонтарь, потирая руки. — Майор и подполковник под замком, за Шумилиным, можно сказать, уже поехали. Правда, осталось еще девчонку найти.

— Напарницу спортсмена? — закурил Билл и откинулся на спинку кресла, положив ноги на стол. — У меня этот умник быстро расколется, — окрыленный успехом, похвалился он.

— Выправляются дела, можно и отцу позвонить.

— Еще семи утра нет, — напомнил Ненашев.

— С хорошими новостями не грех и пораньше проснуться.

Но звонок все же пришлось отложить по обстоятельствам непредвиденным. В кабинет вошла Оля Карпова. Она строго посмотрела на Николая и спросила:

— Что за люди ошиваются в доме всю ночь?

— Дорогая, ты рано встала и подозреваю — не с той ноги, — попытался отшутиться Гонтарь. Билл и Кадык отвернулись, предоставляя возможность парню самому разбираться, так сказать, с семейными неурядицами.

— Выйдем, нам необходимо серьезно поговорить, — потребовала девушка. Она и раньше по обрывкам отдельных фраз подозревала, что в доме творится что-то неладное. Сегодняшняя ночь подтвердила, что парень связался с преступными элементами. Как дочь генерала милиции, как студентка юридического института, наконец, как любящая женщина она намеревалась образумить Николая, наивно полагая, что убеждениями, уговорами и доводами можно отстранить его от неприятных типов. Андрей Сергеевич Ненашев, который жил с ними, как утверждал Ерофеев, временно, вроде бы вел себя интеллигентно, но и из его уст нет-нет да и вылетит зоновское словечко. Одним словом, Карпова решила уберечь Николая от падения в пропасть, из которой потом невозможно будет выбраться. Могла ли она предположить, что для того эта пропасть — дом родной? А уж о настоящих мотивах своего здесь пребывания и подавно не догадывалась.

— Милая, я занят, — пытался отмахнуться от нее Ерофеев.

— Или ты сию минуту последуешь за мной, или я возвращаюсь к отцу, — предъявила Оля ультиматум, впервые обращаясь к нему подобным тоном.

Кадык являлся главным советником Гонтаря-младшего и формально ему подчинялся. Дядюшка Билл же был птицей вольной, к тому же хозяином данного города, поэтому его самолюбие не позволяло выслушивать неблаговидные намеки девчонки, которые напрямую касались и его уважаемой личности.

— Супруга она тебе или сожительница, но нос сует туда, куда ее не просят, — выразил он недовольство.

— Иди в спальню, я скоро приду, — скользнули нотки раздражения в интонации Николая. Карпова тоже не горела желанием выяснять отношения в присутствий посторонних, поэтому, подавляя эмоции, подчинилась.

— Ну чего ты шум подняла? — искал еще возможность мирного разрешения спора Николай. Теперь они находились в спальне и им никто не мешал.

— Я видела из окна, как в каменную пристройку к дому завели окровавленного человека, а второго просто затащили.

— Тебе показалось спросонья. Кто и кого тут может таскать без моего ведома?

— Может, хватит уже идиотом прикидываться? Кого? Не знаю, тебе должно быть лучше известно. А кто? Так это те подозрительные личности, которые у тебя здесь постоянно ошиваются. Один из них — человек с обезображенным лицом. Или считаешь, что его спросонья можно с кем-то перепутать?

— Я влип в неприятную историю, — решил избрать другую тактику общения Гонтарь. — Прошу, не вмешивайся. Когда улажу, обо всем расскажу тебе. Договорились? — улыбнулся он и протянул руку, чтобы погладить девушку по волосам. Но та отстранилась сама и оттолкнула протянутую руку любовника. Существо ее не тянулось к ласкам. Многого, что творилось вокруг нее, она не знала, можно даже сказать, что практически ничего не знала, но разочарование в любви уже стучалось в ее сердце.

— Нет, — твердо произнесла Карпова. — Ты сию минуту мне все честно рассказываешь, и я постараюсь тебе помочь.

— Боюсь, что от тебя мало проку, — с усмешкой прервал ее собеседник, — слишком далеко зашло.

— Можно отца подключить.

— Мента с генеральскими погонами? — почему-то развеселился Ерофеев. — Да знай он, кто к нему в зятья метит… — тут он замялся, сообразив, что сболтнул лишнее.

— И кто же? — вспыхнули глаза Карповой.

— Придет время — узнаешь. А теперь убедительно прошу не покидать эту комнату без моего разрешения. И пореже в окно смотри, а то уличная панорама чрезмерно тебя возбуждает.

Тон Николая изменился, он больше не искал компромисса. И девушка увидела перед собой не любовника, а тирана со сжатыми кулаками. И весь его вид говорил, что не задумываясь пустит их в ход, чтобы продиктовать свою волю.

— Просишь или приказываешь? — уточнила Карпова.

— Как тебе больше нравится.

— Я ошиблась в тебе и ухожу.

— Попробуй, — бросил Ерофеев удаляясь.

Оставшись одна, девушка кинулась собирать в чемодан вещи. Ее внимание привлек какой-то шум со стороны окна. Она выглянула и заметила, что двое мужчин карабкаются по приставной лестнице к ее окну на втором этаже.

— Что вы собираетесь делать? — спросила Оля в приоткрытую форточку.

— Занавесить штору, чтобы утреннее солнышко не беспокоило молодую леди, — отшутился один из них. Деревянный щит закрыл окно и застучал молоток.

«Он не выпустит меня отсюда», — мелькнула страшная догадка в мыслях девушки. Она подбежала к двери и потянула на себя ручку, та не открывалась. Тогда девушка принялась стучать по ней кулачками.

— Что надо? — поинтересовался грубый мужской голос.

— Выпустите меня немедленно, — потребовала Оля.

— Не велено.

— Кем не велено?

— Хозяином. Глупый вопрос, барышня.

Голос за дверью явно подтрунивал.

— Пригласите его ко мне, нам нуж…

— Не велено беспокоить, — оборвал приставленный сторож. Молодая женщина присела на краешек собранного чемодана, закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Только теперь до нее дошло, какую непростительную ошибку она совершила. Единственный человек, способный помочь, даже не знал точного адреса дочери и с кем она находится.

— Эх, папка, папка, какая же я дура, что не послушалась тебя, — запричитала Оля, но смешок за дверью вынудил замолчать. Она решила не проявлять слабости при свидетелях.

— Разобрался? — спросил у вернувшегося в кабинет Гонтаря Билл.

— Птичка в клетке, а клетка захлопнулась, — ответил Николай. И добавил: — Теперь она только заложница.

— А раньше кем была?

— Не только заложницей.

— Все ясно, — дошел смысл сказанного до Синицына и он заржал.

На этот раз ничто не помешало Ерофееву-младшему позвонить Ерофееву-старшему.