Лену Смуглову бил озноб, когда ее привели к Ерофееву. Отдохнуть она толком не отдохнула, да еще порядком продрогла в своей темнице. Тупой небрежно втолкнул ее в кабинет шефа и занял привычное место у выхода.

— Подумала? — вкрадчивым голосом поинтересовался хозяин кабинета. Девушка понимала, что к ней применяют метод кнута и пряника. Рано или поздно пряники должны закончиться и тогда… Она решила не тянуть.

— Мне не о чем думать, — выпрямила она спину и приподняла подбородок. Зубы стучали, но слова вылетали четко и разборчиво.

— Вызов?

— Понимайте, как хотите.

— Значит, не знаешь, где находится твой дружок? Учти, мое терпение на пределе, — предупредил Гонтарь.

— Заметно.

— Еще и грубишь? Ну?!

— Почему не знаю? Знаю.

Она села на стул и закинула ногу на ногу.

— Где?

— Запамятовала.

Это уже выглядело открытым издевательством. У Тупого даже шея вытянулась, ему еще не приходилось слышать, чтобы кто-то позволял себе так разговаривать с шефом. Естественно, что и сам Ерофеев такого терпеть не мог. Он медленно поднялся.

— Сама напросилась, — зловеще предупредил он. — Я выйду, а Вася с тобой пообщается наедине. Он умеет освежать память.

— По его тупой физиономии такого не скажешь. — Девушку понесло: — Удивлюсь, если он сам обладает памятью. — Оскорбление задело Тупого, но он не спешил, отыграться времени предостаточно. Его оскал не предвещал приятного общения.

— Не волнуйся за него, — ответил Юрий Юрьевич, — адрес твоего дружка он запомнит.

— На бумаге запишу, чтобы не забыть, — вставил Тупой, не догадываясь, что тем самым признавал сказанное Смугловой. Ерофеев улыбнулся и взялся за ручку двери.

— Запиши, Вася, запиши.

Кличка Тупой как нельзя лучше отражала умственные способности телохранителя. Но Гонтарь держал его для других целей, которым все остальные параметры парня вполне соответствовали.

Леночка встала, но Тупой толкнул ее в грудь, и она вновь оказалась на стуле. Тупой схватил ее волосы и намотал на руку. Было больно, но девушка прикусила нижнюю губу и терпела. В это время зазвонил телефон на письменном столе. Василий в нерешительности замер.

— Оглох? Возьми трубку, — подсказала ему Смуглова. Мучитель направился к столу, а ее потащил за волосы за собой.

— Алло. Коля? Отец только что вышел.

— Так догони его, — приказал Ерофеев-младший.

— Минуту. — Тупой вновь усадил невольницу на стул, завел за спинку стула руки и пристегнул их наручниками. — Небольшая передышка, — произнес он так, словно извинялся за вынужденную отсрочку.

Юрий Юрьевич прошел к телефону, даже не взглянув на Лену. Он долго держал трубку и ничего не говорил, только слушал. Наконец сын закончил доклад.

— Лучше выждать. Перенесите операцию на несколько дней. Еще неизвестно, дозвонился ли тот тип до руководства окружной военной прокуратуры, — посоветовал он сыну.

— Я проверял, связи по межгороду не было. Мои парни захватили его, когда он только намеревался доложить начальству о результатах командировки.

— Береженого бог бережет, — напомнил старший прописную истину. — У военных и милиции имеются свои каналы связи.

— Подождем несколько дней, — согласился младший. — Что с этими делать?

Имен и званий не называлось, да и о многом говорилось лишь намеками, но абоненты понимали друг друга. Ясно, что под «этими» подразумевались майор Сушняков, подполковник Бузукин и Шумилин. Его еще не доставили к Николаю, но тот уже похвастался перед отцом, что нашел и задержал парня.

— Молодого пришли ко мне в гости, остальных «отпусти». — Это означало, что с Шумилиным Юрий Юрьевич сам разберется, а других необходимо ликвидировать. — А вообще-то, сынок, я тобой доволен. Все у тебя должно сложиться, только не расслабляйся.

— Я контролирую ситуацию, — ответил Николай, воодушевленный похвалой. И действительно, кто мог помешать ему в осуществлении преступных планов? Компромат на Ильина у него, мент и представитель военной прокуратуры, можно сказать, последние часы доживают. Шумилин? Тот вечно путался под ногами. Но и его доставят с минуты на минуту. Так примерно размышлял Гонтарь-младший, беседуя с отцом.

— Удачи тебе, — отпустил последнюю фразу Ерофеев-старший, положил трубку и перевел взгляд на Смуглову. Ее подбородок утонул в широкой ладони Тупого. Казалось, что стоит тому сжать пальцы — и лицо бедной девушки сплющится. И подчиненный ждал указаний шефа.

— Убери от нее свою лапу, нет нужды подвергать девчонку пыткам. — Тупой занял привычное место у двери, а Лена вперила любопытный взгляд в Ерофеева. — Нашли мы твоего Виталика, скоро с ним встретишься, — поделился он новостью.

— Врешь! — с заметным волнением выкрикнула пленница. У нее остался единственный близкий человек — Шумилин, и сейчас она это отчетливо поняла. Но самодовольная улыбка на лице собеседника говорила об обратном.

— Напрасно он оставил «волжанку», по ней и нашли.

— Не верю, — дрожали ее губы, а зеленые глаза помутнели под влажной пленкой.

— Ну и твердолобая молодежь пошла. — Юрий Юрьевич наслаждался своей победой. — Город Семеновск тебе о чем-нибудь напоминает? — При последней реплике хозяина кабинета девушку передернуло.

— Отпустите его, пожалуйста, я все для вас сделаю. — И слезы потекли по щекам. Гонтарь своего добился, сломил несговорчивую девчонку. Но, добившись своего, сразу потерял к ней интерес.

— Я отпущу его вместе с тобой, — сказал он. Но Смуглова догадывалась о значении слова «отпущу». И тут в ней вновь проснулись злость и ненависть. По его указанию убили маму и дедушку, а она еще унижается.

— Ответишь за мать и деда, — вырвалось у нее наружу.

— Как страшно, — покачал головой Ерофеев. — Вася, отведи девочку в ее комнату, ей необходимо побыть одной.

Тупой потащил Лену к выходу.

— А Виталика вам не достать!

— Уже достали.

— Зубы об него сломаете, пожалеете, что связались.

— Справимся, лучше о себе подумай.

— Мне уже терять нечего и смерти не боюсь.

Тупой вытолкнул ее в коридор, а сам заглянул.

— Можно с ней развлечься?

— Потерпи немного. Думаю, что ее дружку интересно будет взглянуть, как его возлюбленная развлекается с посторонними мужчинами.

— Понял, — расползлись в ухмылке губы телохранителя.

— Молодец, Вася. Самое главное, чтобы мы понимали друг друга. Проследи, чтобы она не мерзла и не голодала. Силенки девке пригодятся.

— Покормлю и кину теплое одеяло.

— На лету схватываешь, — прикрыл рукой улыбку Гонтарь.

Ибрагимов в сопровождении двух боевиков Дядюшки Билла вошел в помещение линейного отделения милиции.

— Вы к кому? — спросил милиционер, которого отделяла от ранних посетителей стеклянная перегородка.

— Нам нужен старший лейтенант Зубчиков, — изобразил на лице приветливую улыбку Роман.

— Слушаю, — ответил человек за пультом дежурного.

— Мы от Синицына.

— Давно жду, — вскочил Виктор Николаевич, как перед высоким начальством.

— Где он?

— В камере.

— Это у меня он автомобиль угнал, — сказал Рама.

— Может, привлечь его по закону к ответственности? — прищурил хитрые глазки собеседник.

— Не стоит, сами разберемся.

— Хозяин — барин. Всегда рад оказать услугу Антону Сергеевичу, — с намеком на вознаграждение сказал он.

— Синицын просил передать благодарность, — правильно сориентировался Ибрагимов, — и обещал приятный сюрприз при личной встрече. — Мы можем забрать задержанного?

— Разумеется. — Зубчиков открыл дверь дежурки и жестом предложил следовать за ним. Они прошли по узкому коридору мимо туалетов, кабинетов и комнаты отдыха, свернули направо, остановились перед одной из трех железных дверей с окошечками. Старший лейтенант приоткрыл окошечко и предложил Роману заглянуть. — Он?

— Он, родимый, — узнал Шумилина Ибрагимов и потер руки.

Виталик дремал на топчане, обтянутом кожзаменителем. Лязгнул запор и нарушил его чуткий сон. Парень встряхнул головой и сел. Машинально взглянул на циферблат и еще подумал, что слишком рано о нем вспомнили. Из горького опыта он знал, что на допрос вызывают не раньше девяти утра.

— Надень на него браслеты, — шепнул на ухо старлею Роман, сам остался в коридоре.

— Понимаю, — кивнул милиционер, — прыткий парнишка. Встать к стене, руки за спину, — скомандовал он Виталику. Тот неторопливо подчинился. — На выход.

Шумилин перешагнул невысокий порожек и споткнулся уже на ровном месте. Присутствие улыбающегося Ибрагимова в коридоре милицейского заведения не могло не удивить его.

— Рад встрече, дружище, — хлопнул тот его по плечу, как давнего и доброго приятеля. — Мы внесли за тебя залог, — соврал он.

— А для чего наручники? — пришел в себя задержанный.

— В машине снимем, — пообещал Роман. В их планы не входило поднимать шум в данном заведении по понятным причинам: в комнатах отдыха находились работники правопорядка, не посвященные в их сговор с Зубчиковым. Но Виталик уже догадался о их связи.

— Меня действительно отпускают под залог? — повернулся он к милиционеру.

— Отпускают, отпускают, — подтвердил тот.

— Тогда снимайте наручники здесь, — потребовал Шумилин. Виктор Николаевич вопросительно посмотрел на Раму. Роман отрицательно покачал головой.

— Я передаю ключ твоим друзьям, — и он отдал его старшему из посетителей. Задержанный прекрасно сознавал, что ему куда выгоднее остаться до прихода руководства в милиции: лучше во всем признаться, чем следовать за Ибрагимовым. Вряд ли за него внесли залог, к тому же ему еще не предъявлено никакого обвинения.

— У тебя оклад большой, старлей? — неожиданно поинтересовался Шумилин заработной платой Зубчикова.

— При чем тут мой заработок? — отразилось недоумение на лице стража порядка.

— А при том. Сдается мне, что бедствуешь на государственном обеспечении. Залог ночью могли внести только в твой личный карман.

— Забирайте его отсюда скорее, — поторопил Виктор Николаевич. Но не так-то легко справиться со спортсменом.

— Я требую встречи с начальством, — отскочил назад Виталик и смел в сторону щуплого старлея. Рама и двое подручных кинулись к нему. Даже в наручниках парень оказал отчаянное сопротивление. Роману он нанес удар ногой в пах, тот согнулся и тихо застонал. Затем рванулся навстречу второму и ударил его лбом в переносицу, тот отлетел к стене и схватился за разбитый нос. Третий успел заскочить сзади и обхватить туловище прыткого парня. Но все решила резиновая дубинка, которой Зубчиков несколько раз ударил по голове Шумилина. Он бил до тех пор, пока задержанный не свалился без чувств.

— Ну и кадр попался, — перевел, наконец, дух старший лейтенант. — Ночью с ним намучился и утром покоя нет.

В стороне приседал Рама и понемногу приходил в себя, у стены — один из его подручных.

— Ничего, — выпрямился Роман, — не таких ломали, — и пнул бесчувственное тело.

Виталика волокли по коридору, а Зубчиков заглянул в одну из комнат отдыха, и вовремя.

— Что там у тебя за шум? — спросил дежурный, которого он подменял по собственной инициативе.

— Да отец сыну ремня всыпал, — отшутился Зубчиков. Он занял такую позицию, что мешал коллеге не только выйти из комнаты, но и выглянуть в коридор. — А твой шалопай в каком классе учится?

— Он еще в детский садик ходит. Но такой дереза, вертун.

— Не воспитывает отец сына? — догадался Виктор Николаевич, что затронул излюбленную тему сослуживца.

— Да что он понимает в три с половиной годика? Говорят, что японцы своим детям до пяти лет абсолютно все разрешают.

— Я тоже слышал, — поддакнул собеседник, которому было выгодно потянуть время.

— Послушай, что мой выкинул в два года десять месяцев.

— Ну и что же он выкинул? — проявил заинтересованность старший лейтенант. Лейтенант же уже совершенно забыл, что находится на дежурстве. А крепкому сну старшины, беззаботно похрапывающему на топчане, оставалось только позавидовать.

— С двух лет десяти месяцев, — начал дежурный, — мы его как раз и определили в детский садик — «Теремок». Великолепный, красивый садик, прекрасный персонал, воспитательница попалась — душа. Так вот: ей за пятьдесят, а моему трех нет, — в который раз повторился рассказчик. — Улавливаешь разницу? — Зубчиков усердно кивал головой. — Дома его баловали, поэтому он сам ни одеваться, ни обуваться не умел. Пробовал, но у него не получалось, и тогда психовал. Даже сандалики не на ту ногу натягивал. Но, как говорится, лафа закончилась. В садике нет папки с мамкой, а воспитательница с нянечкой два десятка сорванцов не в состоянии собрать на улицу. Одеваться, обуваться самих заставляют — к самостоятельности приучают. А мой не может. Ну, воспитательница давай его учить застегивать ремешки. Он один раз попробовал, второй — не получается. И такое выдал!

— И что же он выдал? — слушал вполуха Виктор Николаевич.

— А то, — засмеялся коллега. — Моя ребенка забирать приходит, а та ей говорит, что нужно учить мальчика разговаривать. А он, хочешь верь, хочешь нет, говорит чисто, внятно, лучше всех в группе.

«Если мой не умеет разговаривать…» — упрекнула было жена.

«Я не чистоту речи имею в виду».

А у самой глазки смеются. И повторила реплику сына, которую тот выдал, когда его учили обуваться:

«Чтоб ты провалилась, сука, детей мучаешь».

— Так и сказал?

— Слово в слово. Ну не шельмец?! — Он не осуждал сына, а наоборот, даже гордился его поступком. Зубчиков улыбнулся, но его скупая улыбка бледно смотрелась в сравнении с сияющим лицом счастливого отца малолетнего хулигана. — А вот еще один случай, — обрадовался, что нашел слушателя, лейтенант.

— В другой раз, в другой раз, — запротестовал Зубчиков. Уже давно стих шум моторов отъезжающих автомобилей, и дослушал до конца историю Виктор Николаевич лишь из вежливости. Не исключено, что перестраховался. Но времени прошло уже более чем достаточно. — Не забывай, что ты на дежурстве, — напомнил он о служебных обязанностях лейтенанту.

— Вообще-то, очередь помощника. Но я вроде выспался, пусть старшина сны досматривает. Идем, провожу.

Когда-то молодой офицер милиции, со своим пониманием порядочности, чести и совести, сегодняшнюю ночь теперь считал удачной. И угрызения совести его уже не мучили, и за судьбу парня, возможно и не преступника, не переживал.

От дорожной тряски в голове Шумилина просветлело, но он лишь чуть-чуть приоткрыл глаза. От качки голова моталась в разные стороны, но это было на руку, иначе бы не разглядеть весь салон из-под полуопущенных век. Ибрагимов управлял «Волгой», а Виталика держали двое его единомышленников. Плохо, что руки за спиной, да еще в наручниках. Вдобавок ко всему выяснилось, что за ним прибыла не только эта троица. Их автомобиль неотступно следовал за темно-зеленым «фордом». В иномарке парень насчитал еще четверых и с грустью констатировал, что только чудо может помочь ему совершить побег. Но ему все же повезло.

Зазвенел предупреждающий сигнал у редко используемой железнодорожной одноколейки, весело перемигнулись красные огоньки светофора. «Форд» проскочил перед самым носом показавшегося из ворот предприятия тепловоза.

— Черт побери, — резко затормозил Рама. За тепловозом медленно тянулись пустые вагоны. — Сколько же их там? — Ибрагимов пытался рассмотреть в промежутках между вагонами «форд». — Похоже, они нас не ждут. — А машинисты словно поставили перед собой цель поиздеваться над ними. Тепловоз издал длинный гудок и остановился.

— Интересно, надолго мы тут застряли? — подал голос подпирающий Шумилина справа. Постепенно выстраивалась колонна. — Может, объедем?

— Через мост? — поинтересовался водитель, но, не дожидаясь ответа, начал разворачивать машину.

«Вот она — единственная возможность», — молнией пронеслась мысль в голове Виталика. Он напряг и расслабил мышцы, как бы проверяя их работоспособность. Когда автомобиль начал подъем на мост, Шумилин резко вскочил, уперся головой в потолок и, подтянув кисти повыше, выкинул в стороны локти. Парень походил на гордого сокола, готового вот-вот оттолкнуться от вершины скалы. Когда он принял прежнее положение, то головы его охранников оказались стиснутыми в его руках. Все произошло настолько быстро, что те и не успели понять, каким образом попали в захват борца. Роман сбавил скорость и обернулся на шум. Виталик выгнул тело, выкинул вперед ноги и обхватил ими уже шею водителя. Он понимал, что долго всех троих удержать не сможет, но на его стороне внезапность, которая давала некоторое преимущество. Главное — не дать им очухаться.

— Тормози, — приказал он Раме и изо всех сил придавил все три шеи. «Волга» остановилась на мосту. Придавив две головы телом, парень умудрился каблуком ботинка ударить шофера в солнечное сплетение. Тот закашлялся, в глазах у него потемнело, но согнуться он не мог. Он ухватил ноги спортсмена, прижимавшие его голову к подголовнику, но не хватило сил их раздвинуть. — Придушу! — заорал Шумилин. Он до такой степени напряг мышцы, что, казалось, они уже давно должны были лопнуть. — Ключи от наручников, быстро! — Ибрагимов уже хрипел, чувствовалось, что и остальным приходится несладко. Виталик рассчитал верно: ошеломленные противники подчинились. Роман отпустил его ноги, выдернул из бокового кармана куртки ключик и швырнул назад. Тот упал на резиновый коврик. — Подними, — приказал борец правому и переложил корпус на его сторону. Тот трясущейся рукой нащупал на полу ключик. И вот, наконец, долгожданный щелчок. Еще полминутки, от силы минута, и он свободен!

Вытолкнув одного из сопровождающих, Виталик вывалился следом. Поднялся и, пошатываясь, побежал по мосту. Но преступники очухались довольно быстро. Сначала они жадно хватали ртами воздух, но с каждым глотком силы восстанавливались.

— Стой, сволочь! — вопил уже Рама. В руке у него откуда-то появился ПМ. Выстрел — и Шумилин машинально пригнулся, второй — отскочил в сторону и оглянулся. Все трое бежали за ним. Но самое страшное — пистолет. Мост слишком длинный, да и не исключено, что появится подмога. Только об этом подумал, как заметил приближающийся навстречу «форд». Парень остановился одновременно с иномаркой, из которой выскакивали боевики. Он опять зажат в тисках. Что же делать? Выход подсказал опять же паровозный гудок. Виталик перегнулся через перила и заглянул под мост, откуда показался нос товарного состава. Высоковато, но другого-то ничего не остается. Он перемахнул через перила. Боевики наращивали скорость, но особенно подхлестнул к прыжку очередной выстрел. Пуля сбила шапку, чиркнув по голове. Ноги оттолкнулись от опоры и теперь оставалось надеяться только на везение. Доли секунды свободного полета с замиранием сердца, под стук железнодорожных колес — и удача не изменила и в этот раз. Ноги пропороли брезентовое перекрытие кузова новенького грузовика, и спортсмен повис, зацепившись руками за планки, на которые и натягивался брезент. Полметра правее, полметра левее — и результат мог быть куда более плачевным. Он угодил как раз между металлическими балками. На ближайшем переезде, воспользовавшись тем, что железнодорожный состав замедлил ход, парень соскочил с платформы. Показалось, что более приятного хруста снега под ногами он еще никогда не слышал, он даже напоминал ему гимн свободы, что вполне естественно после таких невероятных приключений. Но они не закончились, еще немало предстояло сделать. И все же в первую очередь — отдых. Необходимо выспаться и восстановить силы.

Виталик и сам бы не смог вспомнить, как добрался до снимаемой квартиры, где он только скинул верхнюю одежду и обувь, а в брюках и свитере завалился на кровать.

— Доброе утро, Алла Сергеевна. Генерал у себя? Зубарев положил на стол секретарши шоколадку, что для него было, в общем-то, непривычно. Что касается Аллы Сергеевны, то для нее подобное внимание вообще являлось неожиданным, и она не знала, как реагировать. После непродолжительной паузы старая дева наконец выдавила улыбку. При этом впалые щеки высохшего лица запали еще глубже, а тонкие губы вытянулись в нитку.

— У себя, Валентин Михайлович. Доложить?

Она старалась говорить приветливо, но резкая перемена манеры общения не удавалась.

— Доложите, если не затруднит.

Полковник с удовольствием плюнул бы ей в лицо, но продолжал улыбаться и любезничать. Он явно испытывал внутренний дискомфорт и скрывал его необычным поведением. Займи он генеральское кресло, первой вылетела бы с работы эта противная секретарша.

Через минуту Зубарев уже передавал Карпову папку с криминальной сводкой за последние сутки. Генералу не показалось странным, что полковник сам принес сведения о происшествиях по области, а не послал кого-нибудь из младших офицеров. У него были на то основания.

У Валентина Михайловича же тряслись руки и он прятал их за спиной, пока начальник просматривал бумаги. Зубарев пришел с определенной целью. Он знал, что в ящике письменного стола у хозяина кабинета лежит табельное оружие. Осталась привычка рядового опера держать пистолет под рукой. Знал полковник и о том, что Карпов никогда не забирал его с собой, потому что имел второй — наградной, который еще семь лет назад вручил ему тогдашний министр внутренних дел за удачно проведенную операцию по захвату банды, на счету которой уже числилось двенадцать ограблений государственных учреждений и семнадцать убийств. Подполковник Карпов тогда руководил группой захвата и при задержании особо опасных преступников проявил личное мужество, смелость и умение ориентироваться в сложной и нестандартной обстановке. Во многом благодаря ему в полуторачасовой перестрелке они не потеряли ни единого человека. Один раненый и то — он сам.

Полковник Зубарев же достиг должности заместителя начальника УВД области другим путем, сменяя кабинет за кабинетом, каждый раз вешая на погоны очередную звездочку. Пределом его мечтаний на сегодняшний день было то кресло, в котором сейчас сидел генерал и читал принесенную замом сводку. У него с Зимбером накануне состоялся долгий и обстоятельный разговор. Скажи Исаак Давидович, что готовится убийство Карпова, — и трусоватый полковник ни за что бы не согласился принять в подготовке даже косвенное участие. Но ему заместитель мэра преподнес все иначе. Сказал, что ПМ используют в другом преступлении и тем самым скомпрометируют генерала. Естественно, что тому придется написать рапорт об отставке, а самые влиятельные люди области замену видят в нем — в полковнике Зубареве. Жажда стать главным милиционером региона пересилила трусость, и Валентин Михайлович дал согласие при условии, что ему удастся провернуть похищение оружия без риска потерять то кресло, на котором он сейчас сидит. И они разработали план, который стал известен самому генералу. Чтобы внести полную ясность в дальнейшее развитие событий, необходимо вернуться к встрече Зубарева и Зимбера, которая состоялась как бы случайно при выезде на объездную дорогу с восточной стороны города.

Перед самым выездом черную «Волгу» полковника обогнал серебристый «Мерседес-500» — недавнее приобретение восстановленного в должности заместителя мэра. Замигала правая поворотка, и иномарка плавно съехала на обочину, автомобиль Зубарева припарковался сзади. Водители остались в машинах, а начальники вышли и поздоровались. Затем они прошли вперед метров на пятнадцать-двадцать и остановились у брошенной трубы огромного диаметра. Вероятно, поздней осенью здесь производились ремонтные сантехнические работы, о чем свидетельствовали засыпанные снегом крупные замерзшие комья земли. Трубу заменили, да так и бросили лежать на обочине дороги за ненадобностью. Казалось бы — обычная бесхозяйственность, а она-то как раз и сыграла в нашей истории для кого-то положительную, а для кого-то и роковую роль. Собеседники отошли от машин, чтобы вести разговор с глазу на глаз, даже до водителей не могли долететь обрывки фраз. Юные двенадцатилетние «партизаны», притаившиеся внутри трубы с автоматами Калашникова из «Детского мира», ими в учет не принимались по простой причине: о их существовании не подозревали.

Миша и Коля проползли внутри трубы и первый уже высунул голову наружу, но тут же спрятал ее обратно внутрь, толкнув заднего.

— Ты чего? — возмутился было соратник по оружию.

— Тише, — приложил палец к губам Миша, — мы в тылу врага.

Коля выглянул из-за плеча друга и увидел человека с полковничьими погонами.

— В самом логове, — поддержал он игру. — Тот, что в папахе, — их главный военачальник.

— Подслушаем их планы?

Задний кивнул. Мальчики притихли. Не все понимали они в беседе взрослых, но реплики и слова: «использовать его оружие», «генерал» и так далее — давали простор для бурной фантазии ребят, которые чувствовали себя настоящими разведчиками.

Полковник и человек в гражданском разъехались на своих автомобилях, а мальчишки поспешили доложить добытые разведданные своему командиру. Тринадцатилетний заводила среди дворовых пацанов — Вова Голубев внимательно выслушал смелых «партизан», добывших сведения в тылу врага, объявил благодарность и предложил созвать совет. В результате на подступах к объездной дороге развернулись полномасштабные боевые действия. Мальчишки славно поиграли в войну дотемна и многих давно дожидалась родительская порка. Но родители безуспешно разыскивали своих чад в соседних дворах, никому и в голову не приходило искать их так далеко.

Иван Данилович Голубев воспитывал в сыне самостоятельность и требовал, чтобы тот всегда держал данное слово. По своей природе честный, пунктуальный и обязательный, он стремился привить те же качества и сыну.

Володя обещал отцу вернуться с улицы не позднее девяти часов вечера, темнело зимой рано, к тому же еще не все уроки были выучены. Вообще-то, сын никогда раньше не подводил, но сегодняшние уличные баталии так затянули его, что он абсолютно забыл о времени. На порог собственной квартиры он ступил в начале двенадцатого ночи, с виноватым выражением лица. Привыкший к выполнению взятых сыном на себя обязательств, Голубев, естественно, волновался и ходил искать его. К моменту появления Володи Иван Данилович уже полчаса сидел у телефона, размышляя, звонить или не звонить в милицию. Мать тоже переживала, но в семье так сложилось, что окончательное решение всегда оставалось за главой семейства, поэтому ее сдержанные вздохи на кухне никто не слышал.

Вова разулся, снял пальто, прошел в зал и только теперь вспомнил о времени. Он украдкой бросил виноватый взгляд на отца и сел в кресло. Тот расположился на диване и смотрел новости по телевизору, делая вид, что не заметил прихода сына. Но мальчик понимал, что отец знает о его присутствии, чувствовал свою вину, и от этого внутреннее напряжение росло.

— Пап, извини, — нарушил он, наконец, тягостную тишину. На кухне зазвенели тарелки, что говорило о том, что до этого мать подслушивала. Голубев-старший медленно обернулся и строго посмотрел на Володю. Его молчание лишь усиливало у того угрызения совести. — Понимаешь, — начал он оправдываться, — сегодня провинились мальчишки всего двора. Многих загоняли домой ремнем. Мы заигрались в войну, а я был главнокомандующим. Какой бы подал пример подчиненным, если б первым покинул поле боя?

— Твой вопрос лишь усиливает вину, — заговорил Иван Данилович. — Получается, что из-за тебя и другие не шли домой. Игра игрой, но мы живем в мирное время, и лидер обязан подавать положительный пример остальным.

— Так получилось, пап. Колька и Мишка случайно подслушали разговор полковника милиции и второго собеседника. Речь шла о похищении личного оружия у генерала Карпова и совершении из него какого-то преступления. Они доложили мне, как разведданные, и мы…

— Подожди, подожди, — прервал отец. — Насколько понял, полковник такой на самом деле существует в природе.

— Ну да. Его фамилия — Зубарев, а фамилию второго пацаны не запомнили.

Информация настолько заинтересовала Голубева-старшего, что он забыл о своих воспитательных функциях.

— Что еще слышали мальчики?

— Я не вдавался в подробности, многое уже сами нафантазировали.

— Ты знаешь, где они живут?

— В соседнем подъезде, на третьем этаже, две квартиры рядом, — пожал плечами Вова. К его великому удивлению, отец собрался и ушел, ничего не объясняя. А мальчик пообещал самому себе больше никогда не нарушать данного слова. Когда детей лупят, они вынуждены слушаться, но это вовсе не означает, что они разделяют убеждения родителей. Голубева же пальцем в семье не трогали, а старались объяснить, почему люди должны поступать так или иначе в том или ином случае. Мальчик вникал в суть дела и чувствовал вину до того, как на нее укажут взрослые. Впрочем, и провинности с ним случались довольно-таки редко.

Иван Данилович переговорил с Мишей, Колей и выяснил, что полковник Зубарев должен похитить пистолет у генерала Карпова, а для чего — они толком не поняли.

— Убить кого-то собираются, — сказал Миша.

— Не Карпова? Вспомни, пожалуйста, — легонько потряс за плечи мальчугана Голубев.

— Нет, — вставил Коля, — полковник сказал, что не желает быть замешанным в убийстве генерала.

— Но он потом все же согласился украсть пистолет.

— А когда? — спросил Иван Данилович. На что оба пожали плечами. — Ну хорошо, — понял он, что большего не добиться. — Дайте слово, что никому больше об этом не расскажете.

— Даем, — синхронно отозвались мальчики.

— А что, по-настоящему могут убить генерала? — не удержался от вопроса Миша.

— Полковник же был настоящий, и не думаю, что он до сих пор, как и вы, играет в войнушку. — Глаза у ребят заблестели. — Но это означает, что вы ответственно должны отнестись к моей просьбе и ни при каких обстоятельствах не выдавать тайны.

— Понимаем, — самым серьезным тоном, на какой он был способен, отозвался Миша.

Иван Данилович занимал какое-то время пост заместителя мэра и по роду службы соприкасался с Карповым. Слышал о нем много хорошего, но личных отношений не имел. Зато он более пяти лет дружил с одним из его заместителей, с начальником уголовного розыска. Именно с ним и решил поделиться горячей информацией.

Полковник Александр Анатольевич Старков считался профессионалом высокого класса и, в отличие от Зубарева, начальника не подсиживал. Настоящая должность его устраивала больше и оставляла возможность практической работы, хоть и редко. С Егором Матвеевичем Старков дружбы не водил, но уважал его как честного человека, немалую роль в оценке генерала играло то, что тот бывший оперативник.

Минут через сорок после разговора Голубева с Мишей и Колей Иван Данилович поставил полковника в известность о возможном покушении на начальника УВД области.

Самого Карпова разбудил звонок уже около часа ночи.

— Алло, — отозвался он сонным голосом.

— Полковник Старков, — представился абонент. — Нам срочно необходимо встретиться и обсудить полученную мной пять минут назад информацию.

— Разговор не телефонный и до утра отложить нельзя, — как бы за него констатировал генерал.

— Так точно, — подтвердил тот. — Я бы не осмелился потревожить в столь поздний час, но полученные сведения касаются именно вас.

— Меня? — с удивлением переспросил Карпов. — Адрес знаете?

— Знаю.

— Жду.

Два профессионала довольно-таки быстро нарисовали более-менее реальную картину. Во всяком случае, она могла являться таковой.

— Моя персона давно стоит поперек дороги Зимберу, — рассуждал генерал. — Следовательно, вторым собеседником мог быть Исаак Давидович. Предположив это, можно выстроить цепочку. Зубарев не отказался бы от моего кресла…

— Это ни для кого не секрет, — вставил Старков. О том, как он жаждет генеральских погон, в управлении ходили легенды. — Но одно дело мечтать и совсем другое — пойти на сознательное преступление ради осуществления мечты, — выразил собеседник некоторые сомнения. — К тому же Валентин Михайлович ужасно труслив.

— Согласен. — Хозяин квартиры разлил кофе и вернул кофейник на специальную подставку. — И наверняка рискнет похитить у меня ПМ только при стопроцентной гарантии, что его не поймают на горячем. И в связи с этим у меня идея: подыграть ему.

— Неужели коллега, — Александр Анатольевич при последнем слове поперхнулся кофе, что показывало, что оно у него вылетело случайно, — пойдет на соучастие в вашем убийстве?

— Вряд ли, я и не говорил этого. — Карпов предложил соратнику сигарету и закурил сам. — Раньше баловался, а как дочь уехала, так втянулся по-настоящему, — произнес как бы оправдываясь. — Его самого за нос водят, говорят, что из моего оружия совершат другое преступление и этим меня скомпрометируют.

— С Зубаревым клеится, во всяком случае, подобный расклад вещей не исключен. Но чтобы Исаак Давидович на такое пошел? Я, разумеется, слышал, что он нечист на руку, но чтобы быть организатором убийства… — и Старков лишь покачал головой из стороны в сторону.

— Вовсе и не он организатор, а некий Ерофеев Юрий Юрьевич — вор в законе, один из самых авторитетных людей в преступном мире нашего города. — Выпустив дым и глотнув кофе, добавил: — И не только нашего.

— Вы, Егор Матвеевич, такие факты излагаете…

— В том-то и дело, что фактами не располагаю, но говорю о вещах, о которых осведомлен не понаслышке. Однажды Гонтарь уже пытался меня устранить, но ему это не удалось. Теперь решил действовать более тонко. Такая примерно вырисовывается картина: организатор — Ерофеев по кличке Гонтарь, посредник — Зимбер, а исполнитель — Зубарев.

— Зубарев? — У Старкова брови приподнялись вверх выше обычного.

— Не в прямом смысле убийца, но для протокола ему уготовили именно эту роль, — пояснил генерал.

— То есть — полковника подставляют?

— Именно.

— Но я слышал, что он в неплохих отношениях с Исааком Давидовичем.

— Я уже говорил, что он не главная фигура. Конечно, он выгодная кандидатура на пост начальника УВД области для наших противников. Но уж очень заманчивая и правдоподобная складывается ситуация. Полковник ворует оружие и оставляет на нем свои отпечатки пальцев. Грех не воспользоваться, к тому же другую подсадную утку найти не так уж и просто.

— Возможно, но все равно сомневаюсь.

— Я и не говорю, что именно так все и произойдет. В любом случае мы должны подготовиться. Ерофеев для нас недосягаем, исполнителей можно схватить с поличным, отпечатки пальцев приведут к Валентину Михайловичу. По крайней мере, почистим наши ряды, и не исключено, что с его помощью достанем Зимбера. Очень плохо, что показания несовершеннолетних не имеют юридической силы.

— Но принимаются к сведению, — вставил Старков.

— Значит, решено: подыграем Зубареву, — повторился Карпов. И они разработали план.

Так вот, в тот самый момент, когда генерал читал суточную сводку, а Зубарев прятал за спиной руки с дрожащими пальцами, в кабинет без приглашения ввалился начальник уголовного розыска области полковник Старков.

— А-а-а, Александр Анатольевич, — ударил себя по лбу Карпов, будто что-то вспомнил. Из-за спины Старкова выглянула секретарша.

— Я его не пускала, Егор Матвеевич, но он…

— Ничего страшного, — дал понять хозяин кабинета, что не считает ее виноватой, и та исчезла.

— Вы же мне обещали, — играл роль представитель угрозыска.

— Совсем из головы вылетело, — оправдался генерал, — уже иду. — И он направился вслед развернувшемуся к выходу Старкову. Зубарев кашлянул, напоминая о себе. Карпов обернулся. — Подождите меня здесь, Валентин Михайлович, вернусь через пять минут.

— Может, я позже зайду?

— Нет, нет, непременно дождитесь, у меня к вам еще будут вопросы, — и генерал удалился.

Валентин Михайлович бухнулся на стул, достал из бокового кармана носовой платок и вытер со лба пот. «Судьба сама так распорядилась», — подумал он и решительно поднялся. Колени у него дрожали. Тем не менее полковник выдвинул второй сверху ящик стола и обнаружил, что табельное оружие генерала на месте. Несколько минут еще колебался и смотрел на пистолет, как кролик смотрит на удава, но в конце концов протянул руку и схватил оружие за рукоятку. Дальше подгонял страх, и движения его походили на ускоренный просмотр видеозаписи. Одной рукой Зубарев сунул ПМ за пояс под китель и одновременно с этим второй задвинул ящик, а ноги уже подсознательно несли его подальше от стола. Оказавшись на стуле посетителя, он вновь прибегнул к помощи носового платка. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем вернулся хозяин кабинета.

— Еще раз извините, — широким шагом приблизился генерал к столу, захлопнул папку и передал ее Зубареву, — но сегодня нам так и не дадут пообщаться. — Срочно вынужден уезжать. — Карпов обнял Валентина Михайловича за плечи, и они вместе двинулись к выходу. — Сегодня меня уже не будет, а завтра с утра жду у себя.

Такой расклад устраивал полковника во всех отношениях. У него были все основания считать, что завтра генерал не вернется на свое привычное место, а будет арестован по подозрению в преступлении. И он даже улыбнулся. Отчасти эта улыбка снимала напряжение последнего получаса, и ее можно было назвать улыбкой облегчения.

Отъезжая на служебной машине от здания УВД, Егор Матвеевич набрал по радиотелефону номер своей приемной. На другом конце отозвался сухой, как и она сама, натужный голос секретарши.

— Ну? — коротко поинтересовался Карпов.

— Пистолета на месте нет, кабинет я закрыла, — доложила женщина.

— Спасибо, Алла Сергеевна, — улыбнулся генерал, повесил трубку и повернулся к сидящему рядом с ним на заднем сиденье Старкову. — Первые наши предположения подтвердились.

— Второй раунд в вашей квартире, — ответил его заместитель.