Мишель гораздо меньше жалѣлъ, чѣмъ онъ показывалъ видъ, двухъ „одинокихъ и несчастныхъ“ женщинъ, просившихъ у него поддержки. Онъ уже давно потерялъ всякую иллюзію насчетъ характера г-жи Морель и думалъ теперь, что онъ слишкомъ хорошо узналъ Фаустину, чтобы обманываться насчетъ безкорыстія ея угрызеній совѣсти и искренности ея отчаянія. Въ Парижѣ, затѣмъ въ Трувиллѣ, онъ уже начиналъ понимать, что вдова Станислава Вронскаго была очень склонна завязать вновь порванную нѣкогда связь. Два раза потерпѣвъ неудачу, прекрасная графиня рисковала послѣдней ставкой. Она звала друга и сильно надѣялась удержать мужа. Вотъ что прочелъ Мишель, почти противъ воли, между жалобно-безпомощными призывами посланія изъ Барбизона, причемъ ни малѣйшее тщеславие не примѣшивалось къ его догадкамъ. Прекрасная сирена, ослѣплявшая русскій Дворъ, смотрѣла не иначе, какъ на посредственный выходъ изъ тяжелаго положенія, на любовь своего бывшаго поклонника. Конечно, привлекательность борьбы, удовольствіе отнять у миссъ Севернъ, можетъ быть любимаго ею, жениха могли подзадорить и воспламенить Фаустину; она осталась довольно хорошей комедіанткой, чтобы проникнуться ролью, которую она собиралась играть, переживая ее заранѣе; но пусть только явится новый графъ Вронскій, и прощай начатая идиллія!

Равнодушіе милосердно, и Мишель прощалъ графинѣ Вронской настоящіе расчеты такъ же, какъ и прошлое пренебреженiе; но въ злополучномъ письмѣ одна фраза, въ которой шла рѣчь о Сюзаннѣ, его оскорбила, хотя онъ не хотѣлъ сознаться въ этой обидѣ молодой дѣвушкѣ.

Восемь лѣтъ тому назадъ Треморъ пришелъ къ заключенію, благодаря очень горестнымъ событіямъ, что у Фаустины не было сердца; онъ теперь замѣтилъ, что у нея также не хватало такта, что было болѣе важно для свѣтской женщины. И онъ поклялся, что онъ ей дастъ это почувствовать со всей возможной деликатностью.

Однако не надежда дать вѣжливый урокъ графинѣ Вронской направляла Мишеля въ Барбизонъ. Скорѣе раздраженное желаніе доказать Сюзанне, что у него сильная воля и онъ не намѣревается подчинить ее кому-бы то ни было. Затѣмъ онъ чувствовалъ себя несчастнымъ и поэтому испытывалъ ту смутную и суетную потребность причинять страданія другимъ, которую такъ часто рождаетъ горе.

Одного мгновенія было довольно, чтобы разсѣять очарованіе и вернуть молодого человѣка къ его сомнѣніямъ.

Былъ ли онъ любимъ? Онъ этого не зналъ теперь, и затѣмъ онъ чувствовалъ, что, если онъ и любимъ, его жизнь тѣмъ не менѣе будетъ безпокойна и тревожна. Никогда не сможетъ онъ избавиться отъ воспоминанія, которое Сюзи вызвала наканунѣ совсѣмъ ребяческимъ словомъ, выражавшимъ однако дѣйствительный фактъ: соглашаясь выйти замужъ за своего кузена, миссъ Севернъ думала только о его средствахъ.

Бѣдному или менѣе богатому и вынужденному вести борьбу за существованіе, было бы отказано. Теперь, въ тотъ часъ, когда его горячая мольба была бы можетъ быть понята, въ часъ, когда уже его признанія въ любви ожидали, его желали, — такъ какъ въ гнѣвѣ Сюзанны, кромѣ раздраженной гордости, трепетало и немного любви, — въ этотъ, казалось, рѣшительный часъ уныніе овладѣло Мишелемъ.

Какъ онъ при всемъ томъ обожалъ ее, этого капризнаго ребенка. Съ какой радостью, въ надежде высказать ей наконецъ свои сомненія и свою любовь, шелъ онъ къ ней, когда нашелъ ее блѣдную съ письмомъ Фаустины въ рукахъ!… И тотчасъ же, такъ быстро! — она сделала свой гибкій жестъ — непреклоннымъ, свой мелодичный, молодой дѣвичій голосъ — жесткимъ! Ея неудовольствіе было законно, но почему она выказала только гнѣвъ? почему она не плакала? Горе, значитъ, более сильное, чѣмъ оскорбленная гордость, не сжало ея сердца, когда она могла думать, что не любима? Почему она была зла, почему она стала искать и тотчасъ же нашла самыя жестокія слова?

Что касается этой угрозы разрыва, брошенной какъ бы случайно, это было просто необдуманное слово; Мишель страдалъ и отъ этой угрозы, но онъ обуздалъ свое страданіе. Теперь нужно было, чтобы Сюзанна знала хорошо, что ей не было даровано право говорить: „я вамъ запрещаю“, разъ она не желала говорить: „я васъ прошу“… Можетъ быть, Мишель также хотѣлъ ее наказать за то, что она сомнѣвалась въ немъ… который такъ сомнѣвался въ ней?

Итакъ, онъ рѣшилъ ѣхать въ Барбизонъ, и на слѣдующій день послѣ ссоры направился къ вокзалу, чувствуя смертельную тоску и гораздо болѣе сильное желаніе запереться со своими книгами въ башнѣ Сенъ-Сильверъ, чѣмъ слушать сѣтованія г-жи Вронской.

Это имя будило въ немъ — и онъ это обнаруживалъ въ себѣ съ нѣкоторымъ удивленіемъ — лишь очень отдаленное эхо.

Воспоминаніе, которое онъ стыдился бы изгнать, оставалось въ глубинѣ его души, воспоминаніе о прекрасной молодой дѣвушкѣ, получившей его первую клятву, давшей ему первую радость и его первое мужское страданіе, но прекрасный образъ не походилъ на вдову графа Вронскаго, и новая любовь, менѣе экзальтированная, но можетъ быть болѣе сильная, преодолѣла волненіе, вызванное вреднымъ любопытствомъ и горечью обманутой страсти, которое толкнуло Мишеля войти въ ложу, гдѣ, какъ онъ зналъ, онъ увидитъ Фаустину и которое вновь захватило его въ Трувиллѣ, въ тотъ майскій вечеръ, когда, казалось, будто волны приносили вопли страдальцевъ, умирающихъ подъ пыткой.

Съ полнымъ равнодушіемъ, безъ ненависти, какъ и безъ любви, молодой человѣкъ собирался встретиться лицомъ къ лицу съ той, которую онъ когда-то любилъ и такъ потомъ ненавидѣлъ.

Его гнѣвъ проходилъ. Фаустина говорила, что она несчастна. Кто знаетъ? Можетъ быть въ концѣ-концовъ это и было такъ! Мягко, съ тонкой деликатностью, онъ дастъ ей понять, что она избрала ложный путь. Онъ любилъ свою невѣсту; его счастье, его безграничное счастье было въ любви Сюзанны. Но онъ постарается быть въ своихъ совѣтахъ, если ихъ действительно просятъ, вернымъ другомъ, о которомъ говорило письмо.

Въ то время какъ Треморъ думалъ обо всемъ этомъ, онъ услышалъ, какъ его позвали, и онъ издалъ восклицаніе удивленія и радости, замѣтивъ Дарана, который былъ въ Париже со вчерашняго дня, но котораго онъ ожидалъ въ Ривайеръ только завтра. Они шли одинъ моментъ другъ подлѣ друга, разговаривая черезъ пятое въ десятое, какъ всегда бываетъ, когда есть многое, что сказать; затѣмъ Даранъ, следовавшій теперь въ томъ же направленіи, что и Мишель, спросилъ его о цѣли прогулки.

— Я ѣду съ поѣздомъ въ 11 часовъ, — отвѣтилъ молодой человекъ съ какой-то покорностью, — ѣду въ Барбизонъ.

— Въ Барбизонъ, совсемъ одинъ? По дѣламъ?

— Да, по дѣламъ.

— Это очень спешно?

— И да и нѣтъ… — сказалъ Мишель равнодушно.

— Скажи-ка, разве нѣтъ возможности написать? Мы провели бы прекрасно цѣлый день вмѣстѣ у меня! Ты увидишь, я привезъ изъ своего путешествія цѣлую кучу вещей и затѣмъ у меня также масса новостей, которыя нужно тебѣ разсказать. Это тебя не соблазняетъ?

Это его напротивъ очень соблазняло. Онъ не чувствовалъ себя въ настроеніи признаній: даже передъ Дараномъ, своимъ вѣрнымъ другомъ, онъ хотѣлъ умолчать сегодня о сомнѣніяхъ, которыя его грызли, но ему казалось, что атмосфера простой и естественной близости, прежніе разговоры, дали бы ему забыться отъ его мученій. Онъ, однако, колебался, Сюзанна ни въ какомъ случаѣ не должна была предположить капитуляцію передъ ея требованiями.

— Ты боишься разсердить твою невѣсту? — спросилъ Даранъ, обладавшiй большой находчивостью.

— Моя невѣста меня сегодня не ждетъ.

— Превосходно! Послушай, откровенно говоря, Треморъ, нѣтъ ли возможности отложить твое дѣло?

— Да, — заявилъ наконецъ Треморъ, хотя еще нерѣшительнымъ тономъ.

— Тогда я тебя похищаю, — рѣшилъ Даранъ, — ты напишешь письмо у меня, я велю его отнести на вокзалъ, и до вечера мы не разстаемся. Это рѣшено.

Миссъ Севернъ мало спала эту ночь.

Вечеромъ она объявила, что чувствуетъ себя совершенно здоровой и что она рѣшила начать свою прежнюю жизнь здоровой молодой дѣвушки, что, впрочемъ, ей уже давно разрѣшено докторомъ.

Она рѣшила съ самаго утра заглушить свое горе и непріятныя размышленія, которыя не преминутъ ее безпокоить весь день. Она сопровождала Колетту въ Прекруа, куда только что пріѣхали Бетюны, она болтала, смѣялась, и шумная радость Клода и двухъ дѣвчурокъ нашли въ ней самый живой откликъ. Однако, вопреки самымъ похвальнымъ усиліямъ, ея воображеніе блуждало въ другомъ мѣстѣ, далеко отъ Прекруа, подъ большими деревьями Барбизона, въ длинныхъ и свѣжихъ аллеяхъ лѣса, гдѣ опиралась на руку хорошо ей знакомаго кавалера, свѣтлая и изящная дама, которую, какъ ей казалось, она тоже знала.

Невольно она представляла себѣ графиню Вронскую очень красивой, сильно отличающейся, отъ нѣкоей маленькой американки — увы! столь неинтересной. Она представляла ее высокой и стройной, немного надменной; волосы въ видѣ бандо бархатистаго чернаго цвѣта окаймляютъ незабываемое лицо съ правильными чертами цвѣта лиліи. Какъ Мишелю не сравнивать классическій профиль Фаустины, ея тяжелые волосы, ея походку легендарной королевы съ неправильнымъ личикомъ, съ банальными завитками, съ живымъ и тонкимъ силуэтомъ бѣдной Сюзи?

Ахъ! если изъ этого свиданія, любезно принятаго, возродится прежняя любовь!…

Сюзанна чувствовала себя временами такъ мало способной ему, именно ему, нравиться! Она прекрасно знала, что она можетъ нравиться, она знала, что она красива; она знала, по крайней мѣрѣ, что многіе ее находили такой; но эта прелесть, эти чары, о которыхъ свидѣтельствуетъ всеобщее восхищеніе, вначалѣ почти удивившее ее, въ чемъ онѣ? Онѣ казались ей случайными, неуловимыми, переменчивыми; какъ ихъ направлять, сделать изъ нихъ сознательную силу? И она чувствовала себя безоружной передъ Мишелемъ, всякая борьба казалась ей безполезной.

Въ этотъ день Сюзанна находила себя некрасивой, тощей, плохо одѣтой. Графине Вронской, еще окруженной ореоломъ прежнихъ мечтаній, достаточно было появиться, чтобы побѣдить.

И однако? Однако Мишель выбралъ свободно свою невѣсту. Графиня Вронская была вдова, и Мишель это зналъ въ ту минуту, когда онъ письменно, въ одно и то же время корректно и мягко, немного холодно и дружески, просилъ руки Сюзанны Севернъ.

Это значило, что онъ уже не любилъ графиню Вронскую! Ничего, вѣдь ничего на свѣтѣ не обязывало тогда Мишеля жениться на маленькой кузинѣ, которую онъ едва зналъ и которой былъ почти неизвѣстенъ.

Сюзанна старалась такимъ образомъ разумными разсужденіями успокоить себя, слушая разсѣянно болтовню Май. Она себѣ говорила еще, что Мишель не былъ равнодушнымъ женихомъ прежнихъ дней; она вновь переживала драгоцѣнные часы, проведенные въ маленькой гостиной Колетты, она вызывала въ памяти взглядъ, болѣе нѣжный, растрогавшій ее, ласковое слово, заставившее забиться ея сердце; она заключила изъ этихъ воспоминаній, что такъ, какъ Мишель, ведутъ себя, когда хоть немного любятъ. Затѣмъ, переходя къ ревнивому страху, она горько надъ собой смѣялась за то, что принимаетъ свои желанія за дѣйствительность. Мишель могъ почувствовать, одинъ моментъ, влеченіе къ миловидной молодой дѣвушкѣ, которой восхищались его друзья. Мишель могъ быть растроганъ той опасностью, какой подвергалось подлѣ него слабое и молодое созданіе; но какъ далеко было отъ этой неопредѣленной привязанности или этой банальной жалости до настоящей любви, той любви, которая будучи нѣкогда обманута, была достаточно могущественна, чтобы омрачить навсегда существованiе этого сильнаго человѣка!

Въ теченіе долгой помолвки, если нѣчто похожее на любовь и появилось въ душѣ Мишеля къ молодой дѣвушкѣ, на которой онъ собирался жениться, подъ вліяніемъ ревности или состраданія — одинъ взглядъ Фаустины обратитъ въ ничто нарождающееся чувство… Мишель не сумѣлъ воспротивиться просьбѣ графини Вронской. Она сказала: „я пробуду два дня въ Барбизонѣ“, и въ первый же день онъ поспѣшилъ къ ней… ну да, онъ не поступилъ предательски по отношенію къ Сюзаннѣ, не скрылъ отъ нея своего твердаго намѣренія ѣхать въ Барбизонъ!

Однако миссъ Севернъ спрашивала себя еще, привелъ ли Мишель въ исполненіе свое намѣреніе. Ничто не доказывало, что онъ уѣхалъ въ Барбизонъ и, если онъ туда отправился, ничто не доказывало, чтобы онъ говорилъ съ графиней Вронской о чемъ либо другомъ, кромѣ дѣлъ. Онъ сказалъ:

— Я тѣмъ болѣе поѣду, что не понимаю смѣшного чувства, которое заставляетъ васъ смотрѣть, какъ на обиду, на мой визитъ къ двумъ бѣднымъ женщинамъ…

Да, двумъ; г-жа Морель конечно жила съ своей дочерью…

Встрѣча въ Трувиллѣ была совершенно случайная, и во время той встрѣчи ничего не было сказано, чѣмъ могла бы оскорбиться невѣста; Мишель объявилъ это тономъ, который самое простое утвержденiе дѣлалъ какъ бы клятвой. Сюзи никогда бы не пришла мысль сомнѣваться въ словахъ Мишеля.

Увы! Онъ могъ отвѣчать за прошедшее, онъ могъ увѣрять, что намѣренія его благородны, но когда онъ вновь увидитъ чародѣйку… Сюзи чувствовала себя слабой, ничтожной рядомъ съ этой женщиной, и она страдала, и ее терзало желаніе отомстить за свое страданіе и безсиліе, — Мишелю еще болѣе, чѣмъ Фаустинѣ.

Вернувшись и оставшись одна, въ то время какъ Колетта мѣняла платье, она попробовала читать романъ, о которомъ ей говорила Май, но ея глаза напрасно пробѣгали страницы. Смыслъ словъ оставался для нея теменъ; она менѣе, чѣмъ когда-либо, интересовалась этими вымышленными лицами, слова любви которыхъ ее раздражали, какъ иронія, горести которыхъ казались ей пошлыми. Затѣмъ ей принесли съ почты письмо; письмо этотъ разъ было дѣйствительно для нея. Оно носило названіе деревни, сосѣдней съ Ривайеромъ, и было отчаяннымъ посланiемъ бѣднаго Поля.

„Дорогая миссъ Сюзи!

„Жакъ и Тереза считаютъ меня въ Парижѣ, Симона также; но я не имѣлъ мужества удалиться, я болѣе не живу, я теряю голову! Вы это знаете: мое счастье зависѣло отъ согласія Жака, онъ же опекунъ своей невѣстки. Въ этомъ согласіи мнѣ было отказано, и у меня вся надежда только на васъ.

„Двѣ личности дѣйствительно имѣютъ достаточно вліянія на моего брата, чтобы заставить его измѣнить принятое рѣшеніе, Тереза и Мишель; Тереза уже на нашей сторонѣ, я успѣлъ убѣдиться; но Мишель, вмѣшательство котораго было бы, можетъ быть, рѣшающимъ, самъ слишкомъ благоразуменъ, чтобы не быть немного строгимъ къ такимъ вѣтреникамъ, какъ я. Онъ будетъ защищать мое дѣло только въ томъ случаѣ, если вы его выиграете передъ его судомъ, дорогая миссъ Сюзи. О! вамъ вовсе не будетъ тяжело выиграть его, мое дѣло, у вашего женихаI Вы! Вы можете смягчить скалу! И затѣмъ Мишель васъ боготворитъ, и вполнѣ основательно. Пусть только вашъ голосокъ и ваши хорошенькіе глазки вмѣшаются въ это дѣло, и все пойдетъ прекрасно. Не правда ли, они вмѣшаются?

„Завтра, въ понедѣльникъ, я буду находиться отъ четырехъ до шести часовъ въ охотничьемъ павильонѣ у перекрестка Круа-Пьерръ. Если бы, вы и Мишель направили вашу прогулку въ эту сторону, это было бы большимъ счастьемъ для несчастливца, который васъ увѣряетъ здѣсь, дорогая добрая фея, въ самой благоговѣйной и самой безграничной преданности.

Вашъ другъ Поль“.

— Бѣдный Поль! — прошептала Сюзанна.

Это восклицаніе обозначало также: „бѣдная Сюзанна“! Нужно было съ вашей просьбой обратиться къ графинѣ Вронской, Поль. Краснорѣчіе хорошенькихъ глазокъ, которымъ вы поручаете ваше дѣло, сильно рискуетъ остаться незамѣченнымъ. Что касается прогулки въ Круа-Пьерръ… какая ироніяІ

Мишель совсѣмъ не думаетъ прогуливаться со своей невѣстой…

Бѣдный, бѣдный Поль!

Эта мысль не надолго заняла молодую дѣвушку. Романъ Поля Рео и Симоны Шазе казался ей въ этотъ часъ почти такимъ же банальнымъ, почти такъ же мало достойнымъ остановить ея вниманіе, какъ и желтый томикъ, принесенный изъ Прекруа. Только одинъ романъ существовалъ на свѣтѣ, начавшійся въ извѣстный день марта очень поэтично, подъ синеватымъ лучемъ готическаго окна, въ двухъ шагахъ отъ таинственной могилы одного крестоносца.

Миссъ Севернъ остерегалась довѣриться или пожаловаться своей кузинѣ, которая, вся отдавшись радости свиданія съ Май Бетюнъ, не думала болѣе задавать ей вопросы. Передъ обѣдомъ г-нъ Фовель, только что вошедшій съ Мишелемъ, замѣтилъ совсѣмъ громко, что Сюзанна блѣдна, и молодая дѣвушка почувствовала въ эту минуту, что взглядъ ея жениха остановился на ней. Она весело отвѣтила, что чувствуетъ себя чудесно и что прогулка окончательно вернула ей прежнюю бодрость.

Мишель, казалось, забылъ вчерашній споръ. Онъ протянулъ руку Сюзи, какъ обыкновенно, даже обращаясь къ ней съ нѣсколькими словами. Что обозначала эта манера? То, что онъ ѣздилъ въ Барбизонъ, или то, что онъ отказался видѣть Фаустину?

Сюзанна охотно бы послѣдила за своимъ женихомъ, чтобы прочитать въ глубинѣ его темныхъ зрачковъ тайное отраженіе его мыслей. Но она не осмѣливалась пристально смотрѣть на Мишеля, какъ не смѣла, да и не хотѣла къ тому же, его разспрашивать.

Сидя подлѣ Колетты, она вновь взялась за свою книгу, и все время напрасно пробуя поймать въ разговорѣ Роберта и молодого человѣка хоть одно слово, которое могло бы дать ей какое нибудь указаніе, она притворялась совершенно равнодушной. Однако это напряженное состояніе цѣлаго дня ее ужасно ослабило; теперь спокойствiе Мишеля ее выводило изъ себя. Нѣсколько разъ онъ разспрашивалъ Колетту о визитѣ къ Бетюнамъ, но онъ не сдѣлалъ никакого намека о своемъ собственномъ времяпрепровожденіи въ продолженіе этого долгаго, этого безконечнаго дня.

По правдѣ сказать, Мишелю, несмотря на его великодушное въ данный моментъ настроеніе, тяжело было бы признаться въ томъ, что его гордость разсматривала, какъ извѣстное отступленіе передъ противникомъ.

Письмо, написанное у Дарана графинѣ Вронской, — образцовое произведенiе почтительной вѣжливости и почти дружеское, гдѣ встрѣчались какъ бы непредумышленно вещи на самомъ дѣлѣ вполнѣ взвѣшенныя, — доставило бы Сюзи наслажденіе тріумфа, а Мишель не думалъ, чтобы Сюзи этого заслуживала. Онъ рѣшилъ оставить молодую дѣвушку въ полной неизвестности, не говорить ни о письмѣ, ни о графинѣ Вронской, ни о Даранѣ; онъ остался твердъ въ своемъ рѣшеніи, но по понятной человѣческой непослѣдовательности досадовалъ на свою невѣсту, что она держалась въ этотъ вечеръ такъ же естественно съ нимъ, какъ и онъ съ нею.

Действительно, во вчерашнемъ гнѣвѣ… былъ только гнѣвъ. Мишель готовъ былъ заплакать отъ досады… и онъ удваивалъ любезность и непроницаемость.

Сюзи было болѣе невмоготу, у нея являлось желаніе закричать:

— Видѣли ли вы эту женщину? я хочу это знать, скажите мнѣ это, скажите скорѣе! Какова бы ни была правда, я ее предпочитаю этому мучительному невѣдѣнію!

И она продолжала на него смотрѣть, между тѣмъ какъ онъ разговаривалъ, играя машинально конвертомъ письма Поля Рео. Но напрасно. Онъ говорилъ о Понмори, о Столичномъ Учетномъ банкѣ, о биржѣ… Навѣрно онъ видѣлъ Фаустину. У него былъ счастливый видъ, по крайней мѣрѣ такъ полагала Сюзи. Что произошло между ними? Во всякомъ случаѣ, что ему было до того, что онъ причинилъ ей столько безпокойства! Ахъ! злой человѣкъ!

Когда раздраженіе Сюзанны дошло до глухого бѣшенства, сдерживаемаго, но готоваго ежеминутно разразиться, въ ея умѣ мелькнула идея, нелѣпая идея, разыграть комедію, и легкая улыбка полуоткрыла ея сжатыя губы.

Быстрымъ движеніемъ она схватила конвертъ, который Мишель держалъ довольно слабо, и вырвала его у него изъ рукъ. Удивленный, онъ взглянулъ на молодую дѣвушку; тогда она опустила глаза немного смущенная и сказала очень быстро:

— Прошу извиненія, это безпрерывное движеніе вашей руки меня раздражало.

Но Мишель все еще смотрѣлъ на нее, мало убѣжденный, стараясь также разсмотрѣть конвертъ, скрываемый ею.

— Вы получили это письмо сегодня вечеромъ? — не могъ онъ удержаться, чтобы не спросить.

— Конечно, развѣ вы этого не замѣтили?

— Нѣтъ.

— Отъ кого? — спросила разсѣянно Колетта.

— Отъ этой портнихи изъ Мерана, которая, знаешь, шила мое голубое платье.

Куда дѣвалась прежняя неподкупная искренность? Письмо отъ швеи, дѣйствительно, пришло въ одно время съ письмомъ Поля.

— А! — сказала Колетта.

Сюзи торопливо разорвала конвертъ, взятый ею, спрятала клочки бумаги въ карманъ и склонилась надъ книгой.

Мишель продолжалъ спорь съ г-мъ Фовелемъ, но цѣль миссъ Севернъ была, должно быть, достигнута: все еще продолжая говорить объ акціяхъ, о биржевыхъ вѣстяхъ, объ Учетномъ Банкѣ, Мишель смотрѣлъ на нее отъ времени до времени, украдкой, за вечеръ довольно много разъ.

Мишель, пораженный быстротой, съ какой былъ схваченъ и разорванъ конвертъ, несомнѣнно смутно встревожился; можетъ быть даже, онъ вспоминалъ, что ему говорила наканунѣ Сюзи? Тѣмъ лучше! Онъ будетъ думать объ этомъ конвертѣ, будетъ страдать, оскорбленный въ своемъ великолѣпномъ мужскомъ тщеславіи и воображая невѣсть что. И уже Сюзи въ мягкосердечіи своемъ намѣревалась, при случаѣ, растравить маленькую, нанесенную ею, какъ она надѣялась, рану.

— Я бы хотѣла быть увѣренной, что онъ плохо спитъ! — говорила она себѣ нѣсколько разъ въ теченiе ночи, сама очень плохо проводя ночь.

Затѣмъ, подумавши, она говорила: „я убѣждена, если онъ не спитъ, онъ думаетъ объ этой женщинѣ“.

На слѣдующій день, когда она снова увидѣла Мишеля, завтракавшаго въ Кастельфлорѣ, она почувствовала себя жестокой. Ея планъ былъ готовъ.

Она пойдетъ одна въ павильонъ Круа-Пьеръ. Она воспользуется свиданіемъ съ Полемъ для того, чтобы разыграть тайну и встревожить Мишеля.

Нужно было только, чтобы письмо, полученное отъ Поля, не попалось на глаза Мишелю: содержаніе письма могло лишь успокоить его. Миссъ Севернъ прибѣгла къ слѣдующему пріему. Вначалѣ она терпѣливо ждала вопроса Мишеля, часто ее опрашивавшаго, какіе были ея планы на послѣ-полудня, затѣмъ, такъ какъ вопросъ не являлся, она немедля перешла въ наступленіе.

— Къ которому часу ты заказала карету, Колетта?

— Къ двумъ часамъ; это тебя устраиваетъ?

— Прекрасно.

Этотъ разъ г-нъ Фовель спросилъ ее, впрочемъ довольно разсѣянно:

— Куда вы ѣдете, Сюзи?

— Къ Маргаритѣ Сенваль.

— Совершенно одна?

— Да; Колетта не выходитъ.

Мишель или не слыхалъ намека или не придалъ ему значенія. Наступило молчаніе.

— Мишель, — спросила Сюзанна, — когда возвращаешься отъ Мишо, не слишкомъ ли удлинитъ путь, если идти мимо Круа-Пьеръ?

Молодой человѣкъ казался удивленнымъ.

— Нѣтъ, почему?

— Какое нужно взять направленіе? аллею направо отъ дверей Мишо?

— Да… но…

— Зачѣмъ ты это спрашиваешь? — сказала, улыбаясь, Колетта.

— Такъ, чтобы знать.

Разговоръ отклонился въ сторону. Робертъ и Мишель должны были отправиться съ однимъ изъ утреннихъ поѣздовъ; они разсчитывали остаться въ Парижѣ два или три дня, и Колетта, которую занималъ лишь моментъ возвращенія всѣхъ въ Кастельфлоръ, завалила своего мужа порученіями швейцару и всей прислугѣ, оставшейся на лѣто въ ея особнякѣ на улицѣ Тильзитъ.

— Колетта, — сказала еще вдругъ Сюзи, какъ бы упорно преслѣдуемая одной и той же мыслью, — мнѣ хочется отправиться къ Мишо послѣ моего визита къ Маргаритѣ.

— Ты не очень устанешь?

— Нѣтъ же, разъ ты мнѣ даешь карету.

— Дѣлай, какъ хочешь, милочка.

Тогда, неожиданно, молодая дѣвушка бросилась на шею г-жи Фовель.

— Благодарю, моя Колинетточка, благодарю!

— Вотъ сумасшедшая! — воскликнула Колетта, сердечно возвращая поцѣлуй.

Сюзи кинула быстрый взглядъ въ сторону Мишеля, затѣмъ пробормотала:

— Прости, язнаешь, нервна со времени моего приключенія…

И она пошла сѣсть въ другой конецъ комнаты къ фортепіано, слегка задѣвъ клавіатуру.

Почти тотчасъ же Мишель поднялся и пошелъ облокотиться на инструментъ, какъ разъ противъ нея.

— Хотите, чтобы я проводилъ васъ въ Шеснэ? — спросилъ онъ.

Она моментально перестала играть.

— Это не имѣетъ смысла! я ѣду навѣстить Маргариту.

— Ну, тогда къ Мишо. Я зайду за вами въ Шеснэ, въ часъ, который вы мнѣ назначите.

— Нѣтъ, благодарю васъ.

— Почему?

— Потому что мнѣ это будетъ скучно. Я желаю оставаться одна.

Мишель внимательно посмотрѣлъ на свою невѣсту.

— Что у меня, носъ кривой? — спросила она раздраженная.

— О, нѣтъ, но вы странная. Вчера вы казались удивительно… веселой. Я почти считалъ васъ миролюбиво настроенной, и вотъ теперь…

— Теперь я весела и нисколько на васъ не сержусь. Вы прекрасно знаете, что наши ссоры всегда такъ кончаются, сами собой. Это доля очень влюбленныхъ жениховъ и невѣстъ мириться. Мы, мы забываемъ.

— Если вы забыли, — настаивалъ молодой человѣкъ, — зачѣмъ же отказываете вы мнѣ въ позволеніи сопровождать васъ?

— Я вамъ уже сказала: потому что я желаю оставаться одна.

Она остановилась, затѣмъ въ тонѣ подозрительно шутливомъ:

— А если у меня свиданіе съ… кѣмъ нибудь, у меня тоже?

Лицо Тремора потемнѣло.

— Бываютъ шутки далеко незабавныя.

— Неужели? — возразила Занна вызывающе.

Затѣмъ она удалилась. Она была довольна: Мишель поблѣднѣлъ слегка. Нѣсколько минутъ позднѣе онъ подошелъ къ ней.

— Вы оставите карету у Мишо, не такъ ли?

— Не знаю.

— Вы будете слишкомъ утомлены, чтобы возвращаться пѣшкомъ, но если вы хотите во что бы то ни стало злоупотреблять вашими силами, велите маленькому Мишо проводить васъ по крайней мѣрѣ черезъ лѣсъ. Дни уже на много стали короче: будьте осторожны.

— Посмотримъ.

Эти лаконическіе отвѣты тоже имѣли характеръ вызова.

— Сюзи, — воскликнулъ Треморъ, — вы замышляете какое нибудь сумасбродство.

— Можеть быть, — отвѣтила она съ большимъ спокойствіемъ.

У молодого человѣка вырвалось движеніе раздраженія.

— Сюзи, я вамъ… — началъ онъ.

Но онъ сдержался.

— Нѣтъ, — сказалъ онъ сквозь зубы, — вы не будете имѣть удовольствія вызвать мой гнѣвъ, чего вы добиваетесь уже съ полчаса. Я, право, не понимаю, зачѣмъ я теряю время, слушая вашъ вздоръ.

И онъ взялъ газету.