Когда Сюзи проходила черезъ переднюю, совершенно готовая, со свѣженькимъ личикомъ подъ бѣлой шляпой, съ тонкой таліей въ голубомъ фуляровомъ, украшенномъ гипюромъ платьѣ, она встрѣтила выходившаго Мишеля.

— У васъ смѣшной видъ, мой дорогой, — крикнула она ему черезъ плечо, — куда вы отправляетесь, въ Барбизонъ?

— Къ Дарану, — отвѣтилъ сухо Треморъ.

— Даранъ? онъ пріѣхалъ?

— Вчера, да.

Они спустились съ подъѣзда. Сюзи легко вскочила въ ожидавшую карету, усѣлась, расправила свое платье на подушкахъ и еще разъ взглянула на молодого человѣка.

— Отчего у васъ такой смѣшной видъ?

— Какой видъ, скажите, пожалуйста? — спросилъ, выведенный изъ себя, Мишель.

— Развѣ я знаю… Озабоченный видъ или… послушайте, вѣроятно, я имѣла подобный видъ въ то время, когда мнѣ бабушка разсказывала про „Красную Шапочку“ и когда я немного трусила… Понимаете? трусила волка?

Мишель пожалъ плечами, и такъ какъ присутствіе слугъ мѣшало ему дать другой отвѣтъ, онъ сдѣлалъ знакъ кучеру; лошади тотчасъ же ринулись впередъ.

Сюзанна торжествовала, если возможно обозначить этимъ глаголомъ яростное изступленіе, охватившее ее при мысли, что Мишель цѣлый день будетъ разбираться въ подозрѣніяхъ и мучиться сомнѣніями, подобно тѣмъ, которыя грызли ее самое съ третьяго дня; что можетъ быть онъ пробродитъ послѣполуденное время въ лѣсу, отъ дома Мишо до охотничьяго павильона Круа-Пьеръ, что онъ, гордецъ, въ свою очередь испытаетъ ревность!

Миссъ Севернъ преувеличивала слегка безпокойства, причиненныя жениху ея маленькими маневрами и вѣроломными намеками. Мишель въ этотъ часъ не былъ именно ревнивъ, но онъ былъ встревоженъ и болѣе еще печаленъ, чѣмъ наканунѣ.

Манеры, слова Сюзанны показались ему странными, отмеченными какой-то неестественностью, что совершенно не было въ привычкахъ молодой дѣвушки. Даже та неловкая поспѣшность, съ какой Сюзи дѣйствовала наканунѣ, казалась ему подозрительной. Миссъ Севернъ была слишкомъ умна, чтобы овладѣть такимъ способомъ письмомъ, которое она хотѣла бы скрыть, допуская даже, что она имѣла бы неосторожность забыть означенное письмо на столѣ. Затѣмъ Мишелю являлись прекрасные глаза, такіе нѣжные и чистые… Какъ могло оскорбительное подозрѣніе касаться такихъ глазъ? Мишель не могъ этого подумать; если бы онъ даже подумалъ, голосъ изъ глубины его души возсталъ бы съ протестомъ. Итакъ, онъ приходилъ къ убѣжденію, что единственной виной Сюзанны было измышленіе, какое-нибудь задуманное ребяческое мщенiе. И можетъ быть, въ этомъ и было все задуманное мщеніе, въ этихъ вопросахъ о павильонѣ Круа-Пьеръ, этихъ наивныхъ, очевидно съ намѣреніемъ, высказанныхъ намекахъ насчетъ свиданія.

Грустная улыбка появилась на губахъ молодого человѣка.

Какъ она ухищрялась, чтобы причинить ему горе!

Онъ сердился на Сюзи за эти жестокія ребячеств, онъ страдалъ изъ-за того, что на нее сердился, и вполнѣ естественно онъ забывалъ, что онъ былъ также виновенъ и что сегодняшнее откровенное и честное объясненіе заставило бы ихъ обоихъ избѣжать этого унизительнаго лукавства. Онъ упрекалъ себя только за то, что чувствовалъ себя болѣе трусливымъ, чѣмъ когда либо передъ этимъ кокетливымъ ребенкомъ, что еще не нашелъ мужества признаться ей въ своей любви, хотя бы затѣмъ пришлось страдать еще больше.

Солнце свѣтло улыбалось на красныхъ листьяхъ; верескъ покрывалъ откосы, громадные папортники наполовину скрывали кусты; въ сырыхъ рвахъ цвѣли ирисы и незабудки. Но послѣднее усиліе быть прекрасной этой, уже постарѣвшей отъ приближенія осени, природы не привлекало взгляда молодого человѣка, медленно направляющагося къ домику Альберта Дарана.

Меланхолически настроенный, онъ думалъ все еще и неотвязно объ одной маленькой злой особѣ — такой злой и, однако, такой любимой! Когда онъ уже достигалъ цѣли своей одинокой прогулки, у него созрѣло рѣшеніе. Дѣлая послѣднюю уступку своему мучительному малодушію, онъ далъ себѣ слово по возвращеніи изъ Парижа — дня черезъ два или три — переговорить съ Сюзи, имѣть съ ней, слишкомъ долго откладываемое, рѣшительное объясненіе.

Послѣ цѣлаго часа разговоровъ, затѣмъ изысканій подлинности стариннаго требника, которая казалась сомнительной, Мишель покинулъ своего друга и почти машинально пошелъ по направленію къ Круа-Пьеръ. Когда онъ переходилъ большую дорогу, ему наперерѣзъ проѣхала карета Кастельфлора, возвращавшаяся пустой, и онъ остановилъ кучера. Миссъ Севернъ вышла у Мишо и разсчитывала вернуться пѣшкомъ.

Чѣмъ болѣе раздумывалъ Мишель, тѣмъ болѣе поведеніе Сюзанны казалось ему страннымъ, и тѣмъ менѣе онъ понималъ его таинственную побудительную причину. Затѣмъ онъ замѣтилъ Поля Рео, шедшаго вдоль дороги съ озабоченнымъ видомъ, наклонивъ голову. Тогда ему показалось, что его сердце перестало биться и менѣе чѣмъ въ секунду, одну изъ тѣхъ секундъ мозгового усилія, въ продолженіе которой можно вновь пережить событія цѣлыхъ годовъ, онъ вспомнилъ услужливость Поля по отношенію къ Сюзаннѣ въ Каннѣ и въ Ривайерѣ, онъ вспомнилъ длинные разговоры миссъ Севернъ съ братомъ Жака, ихъ танцы на балу въ Шеснэ, восторженное восхищеніе ею, выражаемое часто, и къ тому же совершенно открыто, Полемъ. Но вскорѣ, чудомъ воли онъ взялъ надъ собою власть и съ какимъ-то рѣшительнымъ спокойствіемъ пошелъ навстрѣчу молодому человѣку, который, очень вѣроятно, его не видѣлъ.

— Это ты, — сказалъ онъ, почти улыбаясь, — я думалъ, что ты въ Парижѣ?

Внезапно оторванный отъ своихъ мыслей, Поль вздрогнулъ.

— Въ Парижѣ? — возразилъ онъ, — но миссъ Севернъ ничего тебѣ не говорила?

— Миссъ Севернъ? — повторилъ Мишель; улыбка исчезла съ его губъ.

У Поля была минута отчаянія, затѣмъ, порывисто и какъ бы принявъ рѣшеніе, онъ взялъ Мишеля подъ руку.

— Ахъ! слушай, старина, я самъ тебѣ все разскажу, — воскликнулъ онъ дружески довѣрчиво; — но выслушай меня со снисхожденіемъ, потому что, какъ я ни кажусь легкомысленнымъ, я очень несчастливъ.

Они прибыли къ Круа-Пьеръ немного раньше четырехъ часовъ. Самъ того не подозрѣвая, Поль дѣйствовалъ, какъ искусный дипломатъ. Его признанія попадали въ сердце вполнѣ открытое, чтобы ихъ принять. Лучше, чѣмъ бы это могла сдѣлать миссъ Севернъ сама, онъ выигралъ у Тремора дѣло своего счастья. Но онъ удивлялся, что ему приходилось со всѣмъ знакомить своего доброжелательнаго духовника. Мишель объяснилъ:

— Твое письмо должно было придти вчера вечеромъ, мы не могли поговорить и пяти минуть наединѣ, Сюзи и я.

Поль удовольствовался этой причиной, у него голова была другимъ занята.

— Послушай, дружокъ! — заявилъ Мишель, обходившійся немного покровительственно съ младшимъ братомъ своего друга Жака, — я сегодня же вечеромъ пойду переговорить съ Рео, это рѣшено, такъ какъ я вижу, что ты искрененъ, и вѣрю твоей любви и твоимъ добрымъ намѣреніямъ; только намъ нужно бы сговориться. Склоненъ ли ты къ тому, чтобы серьезно работать, принести жертву? Представь себѣ, что часъ тому назадъ Даранъ мнѣ говорилъ о тебѣ.

Дѣйствительно, Даранъ, даже совершенно не зная послѣдней исторіи молодого человѣка, возымѣлъ ту же мысль, какъ и миссъ Севернъ. Онъ зналъ Поля за хорошаго малаго, болѣе слабаго, чѣмъ лѣниваго, очень умнаго, очень правдиваго, и онъ надеялся, что заманчивое предложеніе вѣрнаго и очень хорошо оплачиваемаго положенія, хотя бы это было и въ Америкѣ, заставитъ молодого инженера стряхнуть свою безпечность и употребить съ пользою свой дипломъ.

Мишель высказался болѣе скептически, когда Альбертъ изложилъ ему свой проектъ. Теперь онъ его представлялъ этому парижанину Полю съ нѣкоторымъ безпокойствомъ, но съ первыхъ же словъ этотъ послѣдній пришелъ въ такой же восторгъ, какъ и Симона. При послѣднихъ словахъ онъ едва не кинулся на шею Тремору.

— Значить, тебѣ это подходитъ?

— Подходитъ ли это мнѣ? Но Америка — это страна моихъ мечтаній! это Обѣтованная земля, Эденъ, Эмпиреи, Елисейскія поля, Валгала! Америка и Симона! Мой дорогой, да тутъ просто есть отъ чего умереть отъ радости! Ты увидишь, ты увидишь, я сдѣлаюсь вторымъ Эдиссономъ! Или скорѣе, нѣтъ, это Эдиссонъ станетъ вторымъ Полемъ Рео! Мои совершенства превзойдутъ ваши самыя оптимистическія надежды, самъ Жакъ будетъ воспѣвать мнѣ похвалы, а покамѣстъ онъ мнѣ отдастъ Симону. Ахъ! мой дорогой Треморъ, мой спаситель, какъ я хорошо сдѣлалъ, что тебя встрѣтилъ!

Мишель улыбался не особенно весело.

— Даранъ обѣдаетъ у меня, — сказалъ онъ, — приходи также; вечеромъ я схожу замолвить словечко Жаку и оставлю васъ поговорить, Альберта и тебя.

Съ нѣсколько грустной снисходительностью онъ слушалъ планы будущаго, блестяще развиваемые Полемъ, и также благодарныя похвалы, которыми онъ прославлялъ очарованіе, умъ, доброту Сюзанны, своей первой довѣренной.

— Возможно, что она явится сейчасъ въ Круа-Пьеръ, — сказалъ Мишель, въ дѣйствительности имѣвшій нѣкоторое основаніе такъ думать, но старавшійся выразить это предположеніе спокойнымъ и естественнымъ тономъ; — я убѣжденъ, что она огорчена, что не имѣла возможности поговорить со мной о тебѣ и м-ль Шазе. Я ее подожду здѣсь.

Поль улыбнулся.

— Превосходная мысль! — одобрилъ онъ. — Подожди миссъ Севернъ. Это будетъ для нея пріятнымъ сюрпризомъ — моя скромность побуждаетъ меня такъ думать — увидѣть, кому я уступилъ мѣсто. А ты, ты вполнѣ заслужилъ это драгоцѣнное свиданіе! Но, знаешь ли, когда я буду женихомъ, я приму американскую систему.

Поль удалился сіяющій. Мишель провожалъ его снисходительнымъ взглядомъ, который очень быстро сталъ печальнымъ. Его неудовольствіе увеличилось. Онъ сердился на Сюзанну за эту месть ея оскорбленной гордости, за то, что она разыграла эту злую комедію, и также за то, что рѣшилась, повидимому, идти одной на свиданіе, которое въ этихъ условіяхъ Поль никогда бы не осмѣлился ей назначить. Затѣмъ, въ особенности, онъ не могъ простить молодой дѣвушкѣ тѣ минуты пытки, которыя ему доставило воспоминаніе объ однажды безразсудно, жестоко брошенныхъ ею словахъ:

— Я люблю другого!

Миссъ Севернъ къ тому же осудила его мнимую вину, не давъ ему оправдаться, не спросивъ у него ни малѣйшаго объясненія; она находила удовольствіе въ мелочномъ мщеніи, не узнавъ отъ Мишеля, далъ ли онъ, отправляясь въ Барбизонъ, если не право, то хотя бы поводъ къ тому, чтобы ему мстили.

Сюзанна смутно ожидала, что, несмотря на ея запрещеніе, Мишель придетъ за ней къ ея протеже Мишо. Покидая ихъ, она чувствовала себя нѣсколько обманутой въ своихъ ожиданіяхъ.

Можетъ быть, все таки, Мишель слѣдовалъ за ней, не желая быть однако замѣченнымъ. Легко можно было скрыться въ густомъ, высокомъ лѣсу, окаймлявшемъ съ обѣихъ сторонъ дорогу, и эта мысль не была непріятна миссъ Севернъ; но даже, если бы не предстояла встрѣча съ Полемъ Рео, она бы никогда не согласилась заставить маленькаго Мишо провожать себя, т. е. не послѣдовала бы совѣту Мишеля.

Было еще совсѣмъ свѣтло, и лѣсъ не имѣлъ въ себѣ ничего мрачнаго въ этотъ прекрасный день конца сентября. Блестящія ягоды цвѣта краснаго коралла или чернаго янтаря придавали кустарникамъ блескъ драгоценностей; изъ-подъ листьевъ высовывались головки орѣховъ въ своихъ шапочкахъ, въ немного тусклой травѣ было изобиліе цвѣтовъ, а въ блѣдномъ небѣ парили цѣлыя стаи ласточекъ.

Сюзи шла не торопясь и составляла оригинальный букетъ изъ срываемыхъ ею мимоходомъ листьевъ, коричневыхъ, красныхъ и желтыхъ, посеребренныхъ, позолоченныхъ, цвѣта мѣди, шелковистыхъ или съ металлическимъ блескомъ, съ отливомъ или одноцвѣтно окрашенныхъ.

Наконецъ она добралась до охотничьяго павильона, коническая крыша котораго возвышалась на нѣсколько метровъ надъ перекресткомъ Круа-Пьеръ. Но круглая зала съ коричневыми стѣнами, украшенная медальонами съ изображеніемъ святого Губерта и охотничьями девизами, была пуста. Легкій свѣжій вѣтерокъ волновалъ виноградныя вѣтки, окружавшія гирляндами окна, и стеклянные глаза огромной головы оленя, вѣтвистые рога которой красовались на стѣнѣ надъ главнымъ входомъ, казались погруженными въ неясныя мечты, навѣянныя этимъ шелестомъ листьевъ.

Сюзи удивилась отсутствію Поля, такъ какъ было около пяти часовъ. Терпѣливо сѣла она въ ожиданіи его. Она испытывала нѣкоторую неловкость при мысли, что придется сознаться молодому человеку въ томъ, что она не говорила съ Мишелемъ, но она разсчитывала очень скоро перейти къ вопросу о прекрасномъ проектѣ, который такъ улыбался Симонѣ.

Ея молчаніе будетъ понятно тогда, какъ желаніе узнать намѣренія Поля насчетъ Америки, раньше чѣмъ что либо предпринять у Мишеля или у г-на Дарана.

Однако, самыя ловкія комбинаціи были напрасны. Поль не приходилъ. Впрочемъ, миссъ Севернъ менѣе всего думала о Полѣ и Симонѣ во время этого скучнаго ожиданія въ Круа-Пьеръ. Едва прошло десять минуть съ тѣхъ поръ, какъ она расположилась въ павильонѣ, какъ уже ее стала преслѣдовать мысль объ этой встрѣчѣ въ Барбизонѣ. Находясь во власти воспоминанія о Фаустинѣ, Мишель не озабоченъ ни возвращеніемъ невѣсты, ни таинственными намеками. То, что его вывело бы раньше изъ себя, нисколько не нарушило его флегмы въ этотъ день… Затѣмъ, болѣе нѣжныя воспоминанія наполнили маленькую коричневую комнату. Подъ тусклымъ взглядомъ оленя выплывали дорогіе образы, затѣмъ вновь появлялись подозрѣнія; въ свою очередь прогоняя утѣшительныя видѣнія.

Поль все не являлся. Прошелъ часъ. Уже дискъ солнца не долженъ былъ быть виденъ на горизонтѣ, блѣдно-розовый и дрожащій свѣтъ слегка окрашивалъ небо, скользя по верхушкамъ деревьевъ; сумерки сгущались. Охваченная какимъ-то страхомъ Сюзи выбѣжала изъ павильона: она не хотѣла болѣе ждать; было безразсудно задержаться такъ поздно въ глубинѣ лѣса; черезъ минуту будетъ совсѣмъ темно подъ деревьями, а она была совершенно одна.

Это было неосторожно. Вполнѣ искренно Сюзанна проклинала Мишеля за то, что Поль не пришелъ, хотя и не подозрѣвала, насколько она въ этотъ разъ была права.

Она колебалась, затѣмъ рѣшительно взяла налѣво по тропинкѣ, спускавшейся довольно круто и терявшейся въ массѣ опавшей листвы. Эта тропинка, хорошо ей извѣстная, пересѣкала лѣсъ по діагонали и вела прямо къ болѣе широкой дорогѣ, идущей черезъ лѣсъ и черезъ поля до Кастельфлора.

Совершенно невольно Сюзанна вспомнила о своей первой встрѣчѣ съ Мишелемъ; она вспомнила свой страхъ, затѣмъ путь въ Прекруа въ темнотѣ, посреди глубокой тишины.

Съ тѣхъ поръ прошли цѣлая весна и цѣлое лѣто; листья, въ то время такіе нѣжные, такіе свѣтлые, выросли, потемнѣли; теперь они одѣлись въ свою осеннюю одежду и уже опадали, хрустя подъ ногами, и она, невѣстой Мишеля, новой невѣстой неутѣшнаго рыцаря, проходила по устланной листвой тропинкѣ. Однако, она была одинока! Имя, написанное въ часовнѣ, совсѣмъ не заставило забыть сладость другого, того, которое осталось навсегда запечатлѣннымъ на могильной плитѣ и въ глубинѣ сердца умершаго воина. Если Мишель испыталъ нѣкоторую ревность, въ самомъ дѣлѣ, онъ живо поборолъ это движеніе своей гордости! И Сюзи испытывала стыдъ за свою маленькую, грустно безполезную интригу.

Временами однако она еще задавала себѣ вопросъ, не слѣдуетъ ли за ней Мишель. Раньше, чѣмъ дойти до Круа-Пьеръ, ей слышался какой-то необычный шумъ межъ деревьевъ; теперь хрустѣніе сухихъ листьевъ отъ времени до времени давало представленіе о шагахъ.

Мало-по-малу это впечатлѣніе, сначала смутное, о шагахъ, таинственно примѣнявшихся къ ея шагамъ, завладѣло миссъ Севернъ и захватило ее всю. Существо, шедшее тамъ, былъ Мишель; это не могъ быть никто, кромѣ Мишеля. Она упрямо повторяла это себѣ, но знать Мишеля присутствующимъ и невидимымъ, думать, что онъ, можетъ быть, появится неожиданно изъ тѣни, это сознаніе пугало ее, наводило безумный страхъ на молодую дѣвушку.

А если это былъ не Мишель? Если это былъ… кто нибудь другой? Члены Сюзанны леденѣли, кровь бурлила у нея въ ушахъ, растерянное желаніе бѣжать охватило ее. Затѣмъ, посреди неширокой тенистой дороги, съ которой скрещивалась тропинка, по которой она шла, она замѣтила вдругъ въ нѣсколькихъ метрахъ отъ себя высокій силуэтъ мужчины и почти тотчасъ же узнала Мишеля.

Тогда сильное чувство облегченія, радость, восхитительное сознаніе безопасности смѣнили такъ рѣзко ея ужасъ, что первымъ ея движеніемъ было броситься въ объятія своего жениха, спрятаться въ нихъ, заставить себя успокоить, утѣшить, какъ испуганное дитя; но поза Мишеля совсѣмъ не поощряла къ этому порыву, и миссъ Севернъ остановилась передъ нимъ, придавая себѣ смѣлый видъ, но съ трудомъ удерживая слезы, поднявшіяся къ горлу и рѣсницамъ.

— Я очень рада, что васъ встрѣтила, Мишель, я не знала, что такъ быстро темнѣетъ…

Ироническая улыбка появилась на губахъ Тремора.

— Не правда ли, вы имѣли подобный видъ въ то время, когда вы читали „Красную Шапочку“? — сказалъ онъ безжалостно.

При этихъ словахъ Сюзанна была готова залиться слезами, но она сдержалась.

— Вы возвращаетесь отъ Мишо? — прибавилъ Мишель.

— А вы? — спросила она съ вызовомъ.

— Я? я былъ у Дарана; мнѣ казалось, я вамъ это говорилъ.

— Мнѣ кажется, я вамъ тоже говорила, что я должна была идти къ Мишо.

— Вы у нихъ оставались долго.

Она промолчала, не чувствуя себя способной на возраженіе, спрашивая себя, сопровождалъ ли ее Мишель въ лѣсу, или онъ дѣйствительно возвращался отъ Дарана въ тотъ моментъ, когда она его замѣтила на дорогѣ, гдѣ она скрещивалась съ тропинкой, по которой она сама спускалась. По правдѣ сказать, это послѣднее предположеніе казалось вѣроятнѣе, такъ какъ ничто не указывало, чтобы молодой человѣкъ появился на перекресткѣ обѣихъ дорогъ иначе, какъ по одной изъ нихъ. Но Сюзаннѣ очень хотѣлось бы вѣрить, что онъ шелъ дорогой браконьеровъ, чтобы позаботиться о безразсудной посѣтительницѣ Мишо. Однако, у него былъ такой холодный, такой равнодушный видъ, что даже вѣрность самого предположенія не доказала бы ничего, кромѣ исключительной заботы о благопристойности.

Мишель даже не упорствовалъ въ своемъ допросѣ.

— Я думаю, вы возвращаетесь въ Кастельфлоръ? — спросилъ онъ только.

— Да, конечно.

Они пошли по узкой тропинкѣ совсѣмъ близко другъ подлѣ друга и однако такіе далекіе. При неясномъ свѣтѣ умирающаго дня, деревья, уже во власти тайнъ мрака, принимали свои причудливыя ночныя формы. Одно, хрупкое, воздушное, казалось тоскующей душой, готовой улетѣть, но прикованной къ землѣ; другое, громадное и угловатое, протягивало свои огромныя руки, чтобы схватить какую- нибудь невидимую добычу. Тамъ шли березы одна за другой, какъ бѣлыя привидѣнія; кустъ гримасничалъ отвратительнымъ ртомъ гнома; чудовищная шевелюра топорщилась надъ землей. Охваченная тѣмъ почти болѣзненнымъ страхомъ, который ей внушала ночь въ тихой деревнѣ, Сюзанна застенчиво просунула свою руку подъ руку своего товарища.

— Мнѣ немного страшно, — сказала она.

— Когда испытываешь страхи маленькой дѣвочки, — возразилъ молодой человѣкъ съ большей логикой, чѣмъ любезностью, — гораздо лучше было бы не отваживаться идти одной и въ такой часъ въ лѣсъ.

Мишель слѣдовалъ за Сюзанной съ самаго ея ухода изъ дома Мишо и не показался ей до тѣхъ поръ, пока не угадалъ, что ею началъ овладѣвать страхъ. Онъ сохранялъ противъ своей невѣсты то же неудовольствіе, что и въ минуту, когда онъ разстался съ Полемъ, и къ тому же маневры, къ которымъ ему пришлось прибѣгнуть, чтобы не потерять изъ виду молодую дѣвушку и въ то же время не доставить ей удовольствіе достиженіемъ той цѣли, въ которую она мѣтила, привели его въ дурное настроенiе духа. Но Сюзи, охлажденная этимъ равнодушіемъ, не чувствовала себя рѣшительно въ настроеніи спорить; долго она шла, не сказавъ ни слова, опираясь съ какой-то покорностью на эту руку, которая ее не отталкивала и казалась такой безразличной къ прикосновенію ея руки. Одну минуту, однако, такъ какъ темнота все сгущалась, по ней пробѣжала дрожь, и она забыла свою гордую рѣшимость.

— Мишель, что это тамъ шевелится? Вдругъ мы кого нибудь встрѣтимъ?

Этотъ разъ Треморъ незамѣтно притянулъ къ себѣ руку, искавшую его защиты, и засмѣялся съ меньшей ироніей:

— Кого же напримѣръ?

— Но я не знаю… браконьера?

— Въ самомъ дѣлѣ, возможно! Затѣмъ, въ лѣсахъ встрѣчаются разбойники, прекрасные, украшенные султанами разбойники, увлекающіе прохожихъ въ пещеры. Читали вы Али-Баба?

— Да, — отвѣтила она, стараясь улыбнуться.

— Вамъ нечего бояться, когда вы со мною, — возразилъ почти кротко молодой человѣкъ.

И она замолчала; она чувствовала, что онъ говорилъ правду.

Когда они подходили къ большой дорогѣ, миссъ Севернъ вспомнила, что Мишель уѣзжалъ на два дня въ Парижъ. Если она еще промедлитъ минуту сказать ему про Поля и про Симону, она рискуетъ не найти болѣе удобнаго случая, чтобы исполнить миссію, взятую ею на себя.

— Мишель, — начала она храбро, — мнѣ нужно вамъ кое-что сказать.

Онъ испытующе смотрѣлъ на нее; тогда она разсказала романъ Поля, затѣмъ сказала про полученное письмо, упуская, естественно, случай упомянуть о свиданіи, назначенномъ въ Круа-Пьеръ.

Мишель слушалъ съ непоколебимымъ хладнокровіемъ прекрасно извѣстную ему исторію; когда Сюзи дошла до задуманнаго ею проекта, онъ ее перебилъ и сообщилъ, что Дарану явилась та же мысль.

— Какое счастье! — воскликнула молодая дѣвушка съ такой милой радостью, что Треморъ почувствовалъ свою досаду смягченной. — Значитъ, Мишель, вы охотно согласитесь поддержать этихъ бѣдныхъ влюбленныхъ, убѣдить Жака? Увѣряю васъ, что Поль искрененъ и Симона…

— Я сдѣлаю все отъ меня зависящее, Сюзанна, — сказалъ онъ серьезно. Я думаю, какъ и вы, что Поль искрененъ. Онъ могъ быть легкомысленнымъ, лѣнивымъ, но тѣмъ не менѣе онъ добрый малый, очень благородный, очень честный. Онъ небогатъ, Симона также, но они любятъ другъ друга. Все остальное устраивается при нѣкоторомъ стараніи. Было бы большой жестокостью разъединить два существа, имѣющихъ счастье любить и понимать другъ друга!

Сильно сдерживаемое волненіе угадывалось въ голосѣ молодого человѣка. Сюзанна спрашивала себя, не думаетъ ли онъ о Фаустинѣ?

— Я не считала васъ такимъ сантиментальнымъ, — заявила она.

— Я повидаю Жака сегодня вечеромъ, — сказалъ Мишель, не обращая вниманія на замѣчаніе.

Въ передней Кастельфлора онъ остановился.

— До свиданія, — сказалъ онъ.

Сюзанна вздрогнула.

— Вы не подыметесь?

— Нѣтъ, у меня ровно столько времени, чтобы вернуться въ башню Сенъ-Сильверъ. Даранъ обѣдаетъ у меня.

Она оставалась неподвижная, въ какомъ-то уныніи.

— Но вы уѣзжаете завтра съ Робертомъ? — возразила она слабо.

— Все уже условлено. Мы встрѣтимся на вокзалѣ въ 7 часовъ.

Миссъ Севернъ соображала, что бы еще сказать; она не могла допустить, чтобы Мишель разстался съ ней такимъ образомъ.

— Вы мнѣ напишете? — спросила она; мнѣ бы хотелось знать о результатѣ вашего свиданія съ г-мъ Рео.

— Очень охотно; я вамъ напишу словечко до моего отъѣзда. До свиданія.

Онъ пожалъ ей руку и сдѣлалъ движеніе, чтобы удалиться.

— Мишель, — пробормотала она, — не прощайтесь со мной такъ холодно…

Инстинктивно она подставила свой лобъ, освобожденный изъ-подъ бѣлой соломенной шляпы; ея голова почти касалась груди молодого человѣка. Тогда онъ быстро прижалъ къ себѣ эту довѣрчивую головку и, наклонившись, поцѣловалъ закрывавшіяся вѣки; затѣмъ, не говоря ни слова, онъ вышелъ.

Это было такъ быстро, даже такъ внезапно, что, почувствовавъ себя счастливой, успокоенной, опьяненной надеждой, Сюзи спрашивала себя, что слѣдуетъ ей думать, и было ли это нѣжная ласка любви или только снисхожденья, и она стыдилась себя самой, стыдилась того, что почти выпросила поцѣлуй, который не думали ей давать.