Жизнь вошла в обычное русло. Постепенно, история, которая лихорадила моих подруг, меня, руководство телевидения и прокуратуру, да еще несколько высокопоставленных людей, стала забываться. Вернее, о ней предпочитали не говорить. Только иногда, проходя мимо павильона, в котором снималась «Легенда Звезды», сжималось сердце. Еще хуже обстояло дело, когда случайно до меня доносились звуки знакомых мелодий, использованных в программе.

Мои подруги продолжали, как и я вкалывать на благо великого ТВ. Но прошло уже несколько лет, а наша земля обетованная будто изменила окрас. Словно контурную карту закрасили желтым цветом, превратив в пустыню. Интересных людей все меньше, шелухи все больше.

Именно об этом я размышляла, гуляя по Цветному бульвару и размышляя о том, не поменять ли мне место работы? Пока что, я решила, что мне нужно уехать ненадолго хотя бы из страны и подумать.

Я предлагала Тиму, поехать вместе, но он уверял меня, что если мы поедем вдвоем, то кроме моего бесконечного нудежа он ничего не услышит, а я так и не приму нужного решения.

Я сразу поняла, как же я надоела домашним с темой «как раньше было занятно». Тим прекрасно понимал, что мне необходимо найти интересную работу, которая будет, может, и круглосуточной, но глаз у меня будет гореть, а щеки пылать.

Брела я в Турбюро к своим знакомым девочкам, которые уже не раз отправляли мою семью за границу и всегда делали качественные турне.

— Ну что, Кирочка, решились, наконец? — спросила радостно Анечка. Она тут же открыла компьютер на нужной странице. Она была абсолютно уверена, что я собираюсь в южную страну, погреться.

— Нет, на сей раз, я хочу какую-нибудь французскую провинцию. Я никогда там не была, а мне вдруг захотелось.

— Кирочка, — застонала хорошо относящаяся ко мне Анечка. — Там же сейчас дожди, осень. Никого нет. Половина отелей закрыто.

Она быстро застучала по клавишам и нетерпеливо вертела мышкой и на экране появилась выкладка на Францию.

— Я же говорила, — продолжала страдать Аня. — Вы твердо решили?

В душе я не знала, что я хотела, но уверено кивнула головой. Что-то зашевелилось внутри, когда я увидела название «Перпеньян», я тут же ткнула пальцем и удовлетворенно откинулась.

— Вы хоть что-нибудь знаете об этом Богом забытом месте? — Милая девочка Анечка была возмущена моей неразборчивостью.

— Смотрите, Анечка, как красиво звучит «Перпеньян», «Вилла дела Росса», «Порт Д,ОР». Давайте быстро оформлять шенгенскую визу. Насколько я понимаю, городки находятся по разные стороны границ Франции и Испании.

— Да, — безнадежно отозвалась Аня и начала подбирать отель, смотреть рейсы самолетов и вызванивать туроператора, который должен был ей дать всю необходимую информацию. — Откуда вы взяли эти названия? — ворчала милая девушка, продолжая сосредоточенно смотреть на экран компьютера.

— Очень, очень давно, одна старая дама, рассказывая о своих путешествиях, произносила эти божественные, как нам тогда казалось, названия. Хочу проверить…

Я даже не была уверена, что я объясняла Ане, а не себе. Просто хотелось еще раз произнести волшебные слова.

— Она, эта ваша дама сама там была? — ядовито спросила Аня. Или она к вам плохо относится или, тогда, когда она туда ездила там была другая жизнь, или она фантазерка и знала только красивые слова.

— Не знаю. Да теперь уже неважно. Главное, что я туда еду.

Пока Аня делала копии моих документов и заполняла анкету, я вышла покурить и заговорила сама с собой вслух. Я произнесла еще раз названия мест моего путешествия. Я не могу себе объяснить, почему я стремлюсь туда. Мне кажется, что кто-то меня зовет или ждет там. Скорее всего, я просто придумала себе новую игру. Тим всегда говорит, что без лёгкого флёра игры и авантюризма я жить не в состоянии. Может, он и прав — вслух закончила я, бросила окурок и вернулась в офис.

— Все выяснила. Летите через четыре дня. Шенген у вас же стоит. Вы забыли. Вы собирались месяц назад в Грецию, и мы сделали мультивизу, — милая услужливая Анечка была мною недовольна. Ей показалось мое желание капризом взбалмошной немолодой тетки.

— Спасибо, — я внимательно посмотрела все документы и, послав воздушный поцелуй, прикрыла дверь.

В «Шереметьево-2» меня отвез Тим. Он не задал ни одного вопроса по поводу моего выбора. Мы попрощались, сказали какие-то милые напутственные слова, и я пошла к паспортному контролю.

Прилетела я в Париж и провела там два дня. Еще раз убедившись, что это не мой любимый город. Он оставлял меня равнодушной. Мне казалось, что провинция Франции гораздо теплее, чем столица гламурной страны.

Утром мне пришлось встать очень рано. Поезд уходил в пять тридцать утра. Кое-как собравшись и пригладив волосы, я покатила на вокзал. Ехать я должна была целый день, и приехать поздно вечером. Не очень удобно сидеть на одном месте целый день, да еще с посторонними людьми, но спать в поезде я и вовсе не могу и поэтому выбрала дневное путешествие. Я несколько раз ходила в буфет, пила кофе, бегала курить в тамбур. Пыталась читать, но сосредоточиться не могла. В голове вместе со стуком колес стучал вопрос — зачем и почему я еду в полном одиночестве в места, где у меня нет знакомых. Французский я знаю неважно, об испанском — понятия не имею. Прячусь в месте, где никто меня не знает и даже не может быть неожиданной встречи. Места не курортные, время года не сезонное. Я надеялась на то, что полная тишина и одиночество наведет меня на нужные мысли, и дальнейшую жизнь смогу выстроить интереснее и по-другому.

Поздно вечером я с небольшой дорожной сумкой в полном одиночестве оказалась на станции, которая называлась «Перпеньян».

Тускловатая лампочка и не души. Я подошла к светящемуся окошечку в надежде узнать, как добраться до гостиницы. Внутри маленькой коморки сидела женщина, которая в отличие от меня говорила по-французски, но на непонятном мне диалекте. Я попыталась спросить по-английски, говоря медленно и раздельно. Полноватая, улыбчивая тетушка поняла только слово отель и вышла из комнатки и начала показывать мне, как пройти к отелю. Я спросила насчет такси. Она расхохоталась, тело ее заколыхалось. Из ее объяснения я поняла, что такси в городе одно и его вызывают заранее, а вот гостиница за углом.

Толстушка закрыла помещение и повела меня в гостиницу.

Размер отеля мне показался чуть больше билетной кассы, которую я только что покинула.

В холле мог находиться только один человек. Вещи должны оставаться на улице, пока тебя размещают. Я боязливо смотрела на сумку, которую бездумно оставила за входной дверью.

— Не бойтесь, — засмеялась моя провожатая. У нас и воров нет. Да и вообще на улице никого нет, — она затряслась от хохота еще больше.

За конторкой портье стояла точная копия моей новой знакомой со станции. Лизель — так по-простому отрекомендовала себя пожилая милая дама.

Мадам Фрамэ — хозяйка гостиницы была еще толще и улыбка не сходила с ее лица, создавая чудесные складочки под глазами.

Пока она рекламировала свой отель, я с ужасом думала, как она сумеет выбраться из-за крошечной конторки.

— Вы обязательно должны поужинать. Путь был не близкий, — озабоченно сказала мадам Фрамэ. Она все время посматривала в сторону, как я понимала кухни.

Оттуда не раздавалось ни звука.

— Лизель, будь любезна, дорогуша, запусти лифт.

— Не беспокойтесь, я недавно ела в поезде, — я услышала чудовищный скрежет, запущенной, как мне показалось, огромной машины, типа экскаватора, который сейчас снесет домик.

— Не бойтесь. У нас сохранился раритетный лифт. Ему лет сто пятьдесят, но менять мы его не собираемся. Нам кажется, что еда, поданная им снизу наверх вкуснее, — мадам хозяйка опять вся заколыхалась от шутки, которую явно повторяла не раз. Все будет готово через пятнадцать минут.

Мадам Фрамэ нажала кнопку, и конторка целиком отъехала. Мне же с Лизель пришлось вжаться во входную дверь, тесно прижавшись, друг к другу.

Ситуация меня развеселила, и я с радостью подумала, что подружки-толстушки скучать мне не дадут. Они говорили не останавливаясь. Я почти ничего не понимала, так как они стрекотали с безумной быстротой, да еще на каком-то местном диалекте. Нравились они мне все больше. Дамы не мешали моим мыслям, вернее они отвлекали настолько, что голова и вовсе отключилась. Я полностью была поглощена внезапным развлечением. Кроме того, такой избыток доброты и независтливости я давно не видела и уж тем более, не чувствовала, в нашем мегаполисе, да я думаю, что в любом.

Я снова попыталась вникнуть в разговор собеседниц. Оказывается, дамы наперебой рассыпались в похвале городу Перпеньяну, который состоял приблизительно из пяти улиц, нескольких проулков и тупичков.

— Скажите, — с трудом подбирала я французские слова. — Постояльцы еще есть в отеле?

— Летом много, — переглянувшись, хором ответили подружки. — В гостинице всего восемь номеров и сейчас — в трех живут мои дети. У них есть летний домик недалеко от городка. Мы вас туда обязательно свозим. Зимой же им удобней у меня, — мадам Франэ умильно улыбнулась. — Внук ходит в школу в Перпеньяне.

— В городке есть школа? — я правда удивилась. Местечко походило на сонное царство, где люди только ночуют, а утром проходящим поездом разъезжаются в промышленные центры. Домики Перпеньяна напоминали пряничные домики, в которых прятались гномы.

Я понимала, что даже один или два клиента — большая прибавка к бюджету хозяев.

— Они вам мешать не будут, — слышала я сквозь свои мысли.

— Ну что вы, я не об этом. Просто поинтересовалась. А куда еще следует пойти в Перпеньяне. Я хотела взять машину и поехать в Порт Д, ОР и в «Вилла делла Роса». Это же возможно?

— Безусловно, — протискиваясь по узкому коридору на кухню, говорила хозяйка. У нас в городе два паба с очень хорошим пивом, кафе — для более изысканной публики, кинотеатр и любительский театр. Но, я бы на вашем месте тоже покаталась по окрестностям. Скучно же сидеть на одном месте. А вы, простите, — замялась Мариам, так просила называть ее мадам Фрамэ, с какой целью приехали. Места ли наши ничем не знамениты?

— Именно поэтому. Надоели отработанные маршруты и знакомые туристы.

— И правильно, — согласилась Мариам, указывая на стол, который весь был заставлен едой, но главное — омлет, небывалых размеров в ширину и в высоту.

— А говорят, что французы малоешьки, — со смехом и ужасом перед предстоящей трапезой, простонала я.

— Все вранье, — втиснулась в маленькую кухню Лизель и прихватывая вкусности с закусочных тарелок. — Поесть любят все. Просто там, Лизель пережевывая, махнула в сторону, видимо больших городов, делают вид, что они высокородные. А на самом деле — они жмоты. У нас же все свое.

— У вас ферма? — заинтересовалась я разнообразием и обилием еды на столе.

— Да. Дети все лето этим занимаются, а зимой мы кое-что реализуем и покупаем недостающие продукты.

Дамы заставили меня съесть почти все. Правда, они старательно и с большим аппетитом помогали мне.

Они показали мне, куда мне идти. Подняться наверх дамам было уже не под силу.

Утром в отеле вставали рано. Видимо по привычке. Слышались голоса и беготня детей и последние наставления бабушки внуку, который скатывался по перилам, чтобы быстрее убежать от директив волнующихся родственников.

Я неторопливо встала и вышла на балкон. По-осеннему красиво, но ни как у нас дома. Кусты с розовыми, малиновыми и белыми цветами и не думали жухнуть. Они просто осыпали листья и на каждой ветке оставались соцветья. Только бассейн выдавал наступившую позднюю осень. Холодная серая рябь, а по ней плавают листочки разных цветов. Трава тоже была зеленая. Я постояла и поняла, что могла бы так оставаться на балконе еще долго, но в дверь постучали.

— Мы заволновались, — сообщила мне незнакомая приятная молодая женщина. Уже девять часов, а вы не выходите. Пойдемте завтракать…

Она сделала приглашающий жест.

Я ответила, что через десять минут буду готова спуститься вниз. Мне бы было предпочтительней получить свой «пти де жане» в комнате, но я не решилась отказаться от милого приглашения.

То, что я увидела внизу, никак не напоминало традиционный маленький французский завтрак. Стол ломился от яств и доброжелательных улыбок.

Слава Богу, я плохо говорю по-французски, а хозяева не очень внятно по-английски. Поэтому я была избавлена от многочисленных вопросов. Единственный постоянный вопрос, который мне задавали после каждого взятого кусочка нового блюда, был «довольна ли я».

Я была в восторге. Об этом все время сообщала хозяевам.

После обильной трапезы, я решила немного пройтись, хотя меня страшно клонило ко сну. Я поинтересовалась, где можно взять машину напрокат. Я собиралась сначала гулять, а потом, взяв машину, поехать по окрестностям.

Я купила карту в ближайшем киоске, где мне тоже приветливо улыбались и уже знали по имени. Мне было и приятно и опасливо. Видимо, я была единственным посторонним человеком в городке. Это было чревато чрезмерным любопытством со стороны местных жителей. Я предпочла быстро обойти городок, благо он был небольшой. Остальное время я решила посвятить поездке на машине. Вернуться я собралась либо поздно вечером, а может даже заночевать в другом приятном месте.

За три часа я объехала все окрестности и, как не странно захотела есть. Я уж думала, что утреннего возлияния мне хватит на сутки.

Я вышла из машины и стала оглядываться вокруг. Поблизости от меня не было ни одного кафе, и я собиралась ехать дальше.

Вдруг из-за угла появилась девочка лет пятнадцати. Я подошла к ней, и как можно тщательнее подбирая слова, спросила о кафе или ресторанчике, где можно поесть.

— Мадам, вам придется проехать еще минут двадцать. Но вы не пожалеете. Ресторанчик называется «Port d Or» как и место, в котором он располагается. Местечко совсем маленькое, но близко от моря. Туда по входным дням многие жители ездят дышать свежим морским воздухом. Но главное не это. В ресторанчике с пятницы по воскресенье поет замечательная певица. Вам стоит ее послушать. Ее необходимо услышать всем. Но она почему-то предпочитает наше захолустье.

Я чувствовала, что рассудительная девочка готова прочесть мне лекцию и об их чудном городке и о певице, и о кухне, которая здесь особенная, так как они готовят множество морепродуктов по особым рецептам.

Я понимала, что, если милую экскурсоводшу не остановить, то остаток дня я проведу не в приятном ресторанчике и у моря, а стоя и выслушивая, с трудом вникая в сложное для меня наречие французского языка.

Я поблагодарила девушку и села в машину. С помощью же моей случайной экскурсовдши мы нашли нужный мне маршрут, и я облегченно вздохнув, двинулась к морю.

На причале стояло несколько небольших и замшелых катерков. Это было не место белокрылых яхт и богатых туристов. Здесь по берегу бегали местные дети, кидаясь песком и строя из мокрого холодного песка дворцы и роя туннели. Зрелище меня не поразило. Зато замерзла я сильно и, сверившись еще раз с картой, поехала по направлению к ресторанчику.

Здание ресторана было маленькое, как и все в окрестностях, куда я прибыла отдыхать. Зато вывеска была больше самой крыши и поддерживалась специальной железной конструкцией, которая была обвита дюралайтовыми лампочками. Так как уже наступал вечер, они были зажжены. Вывеска горела как в самом престижном ресторане Лас Вегаса.

Я быстро открыла дверь и тут же остановилась как вкопанная. Зальчик ресторана был отделан точно как «Мулен Руж». Только крошечный.

Я стояла и думала о том, что такой «изыск» сделан для кого-то специально. Я вспомнила, что девочка говорила о какой-то потрясающей певице. Наверное, хозяин влюблен в певицу и создал ей достойную эстраду. Похвально и здорово.

— Мадам, что-то желает? — спросил меня мужчина в смокинге и в черной бабочке. Из этого я сделала вывод, что он или гость, или метр.

— Да, мадам очень хочет есть. У вас едят или тоже как в «Мулен Руж» подают только шампанское.

— Вы заметили? — обрадовался мужчина. — Конечно. Кормят у нас очень вкусно. Если же вы прогостите у нас еще часа два, то услышите неземное пение.

— Да? Сколько же я должна съесть за два часа, даже, если я буду жевать со скоростью один кусочек в пять минут. Кроме того, божественное пение я уже в свое время слышала. Я не уверена, что с тех пор вообще хочу слушать музыку.

— Не обязательно ждать. Можно просто съесть прекрасный ужин, но я уверен, что наше вино заставит вас позабыть обо всем, и вы пожелаете услышать прекрасную музыку и выдающуюся исполнительницу.

Я была согласна со всем. Лишь бы дали поесть и посидеть в одиночестве. Вначале так и было. В зале ни души. На моем столе маленькая лампочка горит приятным неярким светом. Приглушенно свет горел и в люстрах. Было уютно, тепло и совсем не одиноко, а наоборот, спокойно. Пока готовились те блюда, что я заказала по совету метра, я позвонила домой и узнала, что все в порядке. Только голос Тима выдавал грусть и усталость. Я не стала домогаться его вопросами, понимая, что грусть связана с моим отсутствием, а усталость с шумной безалаберной работой. Позвонила я и мадам Фрамэ, сообщив, что заночую в какой-нибудь гостинице, а утром вернусь. Не стану же я пропускать их великолепный завтрак. Она радостно засмеялась и подтвердила слова метра, что я получу от пребывания в «Port d,Or» величайшее наслаждение. Такая превосходная степень меня убедила жевать медленно, в промежутках курить и пить кофе и ждать волшебства.

К тому моменту, когда чудесная дама должна была появиться, я уже почти засыпала. Встрепенулась же я от громких голосов и появления яркого света. Зал, в котором меня потчевали одну, оказался полностью заполненным. Люди разговаривали, обменивались поцелуями и радостным предвкушением приятного вечера, которого они ждали всю неделю.

Я тоже развернула свое кресло и, потягивая медленно остатки кофе и, куря, стала ждать.

Свет в зале снова приглушили, оставив только настенные боковые бра. Сцена не засверкала яркими красками дискотечных лампочек, на рояле зажгли лампу и на авансцену вынесли высокий барный стул со спинкой.

Публика ресторана, как по мановению волшебной палочки перестала звенеть столовыми приборами, разговаривать, жевать и, по-моему, даже дышать.

Я не заметила, как на сцене появилась фигурка очень тонкой женщины с веером в руках, которым она слегка прикрывала левую щеку.

Когда она заговорила, я чуть не сползла с кресла, а когда запела, перестала думать и дышать. Мадам Эм, как ее представил пианист, не пела, она выдыхала звуки, которые складывались не в слова и мелодию, а журчание реки, колыхание ветра. Я даже не знаю, с чем еще можно было бы сравнить ее пение. Постепенно я стала различать слова. Все песни были посвящены любви. Кто писал ей слова, не знаю. Они производили впечатления лёгкого дыхания и невероятно глубокого смысла, складываясь именно так, как их уложил автор специально для женщины, сидевшей на высоком стуле.

Первая часть выступления прошла как одно мгновение, хотя певица спела песен десять. Зал даже не хлопал, он шелестел ладонями, боясь спугнуть атмосферу.

— Ну что, мадам, вы не пожалели? — с улыбкой поинтересовался мэтр.

— Мне срочно нужно повидаться с Мадам Эм, — не отвечая на приветливые слова мэтра.

— Это невозможно, мадам, — выражение лица мужчины было непреклонным. Мадам Эм никого не пускает за кулисы во время антракта. Она говорит, что ей нужна полная тишина и спокойствие, что она подзаряжается от атмосферы как от розетки. Тогда она сможет также вдохновенно петь и играть во втором отделении. Второе выступление еще сильнее воздействует на зрителей.

— Я все понимаю. Прошу вас, произнесите одно слово Кира. Может она временно разрядится и отключится от розетки.

Если бы мэтр знал, сколько раз в жизни я слышала эту фразу, правда не от Мадам Эм напрямую.

Я сидела как на иголках и ждала ответа.

Ко мне подошел совершенно другой мужчина и представился хозяином заведения господином Рэнэ Флористелем.

Я, как можно приветливее улыбнулась, но в моих глазах стоял настойчивый вопрос.

— Я очень дорожу, Мадам Эм и не хочу причинять ей лишних волнений. Действительно ли ваш разговор так важен и для кого? Для вас или для нее?

— Для меня, наверное, — я не стала врать, понимая, что бессмысленные пререкания с достойным господином ни к чему не приведут. — Возможно, хотя я сама в это слабо верю, ей захочется меня повидать.

— Посмотрим, что можно сделать, — хозяин смотрел вовсе не на меня, а на правую кулису, которая призывно колыхалась.

Месье Рэнэ извинился с поклоном и пошел по направлению к кулисе. Стоя вполоборота к залу, он жестами пытался кому-то что-то объяснить. Кто был собеседник, я не видела.

Мне показалась на несколько секунд, что я попала ко двору одного из Людовиков. Сейчас начнутся заговоры, отравленное вино и вынос тела через черный вход маленького дворца под бравурные аккорды канкана. Бред. У меня смешались в голове все эпохи французской монархии и приключения мушкетеров.

Из правой кулисы высунулась рука Флористеля, которая призывала меня подняться по ступеням сцены справа и войти в нужную кулису.

— Здравствуй, Кирочка. Я подумала, что нам лучше встретиться. Ты же, при твоей настойчивости, все равно меня нашла.

Я слышала только голос, но лица не видела. Я даже точно не была уверена, что я знаю точно, чей это голос.

— Удивлена? Да, это я Алиса, — она замолчала.

Я ее прекрасно понимала. Либо нужно начинать рассказ с самого начала, либо немедленно расстаться.

— Алиса, не знаю, захочешь ли ты объяснить всю ситуацию от начала до конца. Я тебя пойму и сейчас же уйду.

— Я столько лет молчала, что, пожалуй, стоит поговорить. Дождись конца выступления, и мы пойдем ко мне, обо всем поговорим.

Второе отделение было еще более впечатляющим. За спиной актрисы поставили зеркала, в которых отражалась измождено-тонкая фигура. Выяснилось, что это не зеркала, а прозрачная пленка. Мадам Эм стояла на высокой платформе и постепенно платформа раскручивалась в сторону зала. На лице у Алисы была вуаль, были сделаны прорези для глаз. Вуаль доходила до губ, которые были специально накрашены чуть сильнее и даже как бы небрежно, что придавало нижней части лица особое то ли разочарованное выражение. Моментами губы растягивались в улыбке, делающей похожей актрису на Джокера в «Бэтмэне».

Волосы были затянуты в гладкий низкий пучок. Длинное платье, короткая накидка из струящегося крепа, отделанная перьями. Как океанские черные волны они окружали ее израненную шею, струились по плечам, переходя к более тусклому черному цвету туго натянутых перчаток из тончайшей кожи. На талии великолепная нить хрусталя ублажала взгляд зрителя. Актриса была похожа на редчайшую невиданную черную птицу!

Зал взорвался аплодисментами, как только Алиса очень медленно спустилась с подиума и подошла, вернее, подплыла к высокому стулу, о который оперлась одной ногой, а вторую спрятала под платье, согнув в колене.

Я понимала, что все эти изыски отвлекали от израненного, а местами, изуродованного тела актрисы.

Второе отделение было построено на смешение баллад и фривольных песенок начала ХХ века. Я их слышала раньше, но в исполнении Алисы, чей настоящий собственный голос, я слышала впервые, звучали по-другому. Я вспомнила ее любимую фразу «Я люблю дышать и только». Она выдыхала звук, слова, но при этом свеча, которая горела в глазах, не гасла, а только сильнее разгоралась. Она работала руками, но очень аккуратно и точно. Только в тех местах, где руки превращались в действующее лицо, в соучастников представления.

Странное оставляло ощущение это выступление — ты будто трудилась вместе с актрисой, переживая судьбы героев песен. В то же время — ты полностью расслаблялась, словно тихая волна покоя и тепла накрывали тебя с головой, и ты и нежно перекатывалась с лёгкой волны на другую легчайшую волну.

После представления, месье Флористель взял меня, молча под руку, и все еще потрясенную, что я увидела человека, которого мне казалось, я знала очень хорошо в совершенно другом свете. Во всяком случае, как мне казалось, творческие возможности и проявления Алисы я видела все за десять лет совместной работы и близкого общения. Несколько смущенная я шла вслед за хозяином. Он привел меня в гримерную к Алисе. Все стены были увешаны веерами.

— Предваряю твой вопрос. Мне сделали не слишком удачную пластику, и пришлось как-то прикрывать левую щеку. Я придумала образ с игрой с разными веерами, естественно подбирая репертуар. Потом уже появилась вуаль и другой образ, но тоже занятный. Она заливисто засмеялась.

Я была удивлена. Я никогда не слышала смеха Алисы, если только он не был связан с образом на сцене.

— Не удивляйся, дорогая. Я, наконец, обрела самое себя. Давай сначала.

Ты естественно думаешь, какая гадина Санька, что бросила меня тогда еще калеку и сбежала с деньгами, оставив меня подыхать. Все совсем не так.

Алиса отпила глоток «Махито» и рассказ полился без остановки.

Кира, ты слышала о моих периодических побегах по веревочной лестнице по ночам из дома. Я кивнула. Ты думаешь, я бегала к тайному возлюбленному. Нет, у меня не было возможности завести серьезный постоянный роман. Не стану повторяться и напоминать тебе атмосферу нашего дома и воспитания «А.В.».

Совершенно случайно я узнала, что существует такая компания, которая предоставляет тебе услуги сексуального одноразового характера. Все очень прилично. Никто ни с кем не знаком. Есть список телефонов, по которым ты можешь позвонить и сама назначить свидание, если человек свободен. Так я и делала. Ты знаешь, во всей этой истории меня больше привлекал накал романтических страстей, чем секс. Но и это было не лишним приложением. Я надевала парик, красилась так, что меня невозможно было узнать, а имена там не произносились. Мы были некто. Первое свидание меня совсем не вдохновило, но я решила попробовать еще раз. Повезло мне только на пятый раз. Мне, как-то удавалось не доводить все предыдущие четыре раза до конца и остаться на уровне накала романтических страстей, не переходя грань. Мужчины оказались джентльменами, и понимание быстро достигалось. На пятый раз человек, который пришел на свидание мне очень понравился. Я понимала, что могу его больше никогда не увидеть. Одним из условий игры было — не встречаться более одного, двух раз, чтобы не привыкать. Список желающих был огромен… Но в следующий раз позвонил мне он. Я пошла на встречу, в надежде, что первое очарование развеется. Оказалось хуже. Мы решили познакомиться.

— Он тебя совсем не узнал?

— Ему было все равно. Он был иностранец, и наше телевидение практически не смотрел, хотя по-русски говорил прекрасно.

Я уже готова была все рассказать «А.В.» и, проявив характер, послать все к черту. Но не пришлось. Случилась авария. Сначала мне было вообще ни до чего, а потом кому же нужна калека. Чуть оправившись, я снова начала работать. Это ты знаешь.

Я, — Алиса помолчала, и у нее несколько раз поменялось выражение лица. Ты знаешь, как Саня переживала, что «А.В.» не выбрала ее для карьеры звезды. Бабушка ошиблась. Саня больше подходила на роль небесной ласточки.

— Но она не обладала, ни твоим владением голосом, ни бесстрашием в исполнении трюков, ни харизмой, в конце концов.

— Саня обладала всеобъемлющим желанием, а это важнее. Кстати о страхе. Я панически боялась исполнять трюки. До такой степени, что «А.В.» стала давать мне какой-то древний настой, который успокаивает, но ты не становишься сонной и безвольной. Наоборот, появляется подъем. Ты никогда не замечала, как меня встречала Саня после очередного трюка и номера.

— По-моему, она была в восторге. Она преклонялась перед твоим умением.

— У нее было выражение лица молодой тигрицы с нежным и жестким личиком кошечки. Вот она совершенно не боялась подниматься на большую высоту, ходить по канату. Знаешь почему? Ей казалось, что, если это сделала я, то она не может бояться, не должна. Я любила Сашку как дочь. У меня, после первого неудачного аборта детей быть не могло. Я чувствовала ее лучше всех. Я готова была отдать ей все умение и успехи, и программу. Сначала мне казалось, что я смогу. Я занималась с ней вокалом, позами. И у нее получалось. В ней, правда не было той инфернальности, которая завораживает зрителей. Но умение, которое она приобрела, стоило дорогого.

— Тогда почему Саня не пела сама?

— Она не могла. Она не закрепляла голосом даже, если у нее получалось один, два раза.

— Но все, что ты рассказала, не объясняет ваше расставание.

— «Жизнь вечна, сны коротки» — не помню, кто сказал. Саня думала наоборот. Она хотела все сегодня и сейчас. Она желала заглотнуть не только мое умение, но меня саму целиком. Стать мной. На одной из репетиций она отделила себя от Сани Дашковой и стала казаться себе Алисой Дашковой. Это становилось опасно.

— И что? — я затаила дыхание, потому что с трудом могла представить себе, что придумала калека в кресле, у которой нет защиты.

— Я позвонила тому человеку, с которым встречалась инкогнито. Я не была уверена, что поступаю правильно, но выбора у меня не было.

— И что он сказал?

— Он приехал. Я рассказала ему все и показала кассеты. Рэнэ, да это был он, начал действовать с какой-то немыслимой быстротой. Он узнал, что можно сделать операцию, которая поднимет меня. Но нужны были огромные деньги. В это время, как ты помнишь, убили Алексея, и исчез Сергей. Моя умная и прозорливая бабушка клала часть денег, которые мы отдавали хозяину компании, на другой счет. Только номер его знал только Алексей. «А.В.» считала, что мы можем захотеть изменить свою жизнь, имея большие деньги. Не знаю, где Рэне достал такую астрономическую сумму и сделал новые документы. В общем, мы переселись за границу. Попали в Германию, потом в Японию и там мне вставили такие пластины, которые держат мой позвоночник. Не буду тебя мучить медицинскими исследованиями.

— Ты знала, что вас искали? Мы даже добрались до деревни «Коротово», но ничего, кроме медвежонка не нашли. Кстати, не знаю почему, но я прихватила его с собой. Саня его бросила, хотя я помню, как она боролась за него с тобой.

— Ушла я, не было нужды держаться за мои вещи. Она прихватила только Солодова, который знал номер счета. Алексей ему видимо сказал.

— А где Саня? Ты ее искала? Куда исчезла легенда звезды на банкете? Кто это был — ты или Саня. Мне всегда казалось, что Солодов обожал тебя…

— Сергей боготворил ЗВЕЗДУ. А кто это — я или Саня не так уж важно. На банкете была Саня. Я сказала ей, что она должна испарится. Если ослушается, то я расскажу про их с Солодовым махинации. Сергей смастерил люк в банкетном зале. В определенный момент раздался выстрел. Саня упала. Когда все убежали, то она спустилась в люк и исчезла. Я никогда ее не искала. Знаю, что она бороздит просторы Латинской Америки с номерами из программы, только она по-прежнему не поет. Как-то они компилируют номера. Я не хочу ее искать. Я хочу дышать и только. Мне это, наконец, удается. Хорошо, что «А.В.» не рассказывала Сане об этом месте. Это был наш секрет. Откуда ты знаешь об этом маленьком местечке? — Я слышала ваш разговор. Только тогда он мне показался неинтересным. Позже, когда я решила изменить кое-что в своей жизни, всплыли красивые названия.

— Когда вы приезжали в «Коротово», я была там, но учитель не выдал нас. Потрясающий старик.

— Жалко, что все так закончилось. Мы очень тосковали по программе и даже по тебе, хотя работать с тобой, а потом с Саней было не сладко.

— Научись дышать и только. Тогда все встанет на место.

Au revoir, mon amie. Алиса растворилась в пространстве.

Я покинула ресторанчик и пошла. Учиться дышать. К морю.

* * *

Москва 2008 г. Л.Шапиро