За 124 дня до захвата заложников на Сарасте по стандартному галактическому времени

- …однако вы ведь согласны, - возвысил голос оппонент Перуччи, известный адвокат и деятель консервативной партии Юлиус Клей, - что человек становится человеком с момента зачатия?

- С чего бы это? – пожал плечами Перуччи.

- Так утверждают ученые!

- Да неужели?! Что так и говорят, что с момента зачатия, одна единственная клетка, должна обладать всеми правами человека?! – усмехнулся адвокат.

- Это не просто клетка! Она несет полный геном человека, а не его половину как сперматозоид или яйцеклетка! Так что было бы разумным считать плод полноценным человеком именно с момента зачатия!

- Видите ли, - Перуччи демонстративно вздохнул, - У человека есть скажем два полушария мозга. Если вы одно удалите – человек умрет.

- Это вы к чему? – подозрительно осведомился Клей.

- Это я к тому, что одно полушарие мозга не менее важно, чем мозг целиком – без него мозг мертв. И половина ДНК человека несомая сперматозоидом или яичником не менее важна – без этой половины человека не будет. Это необходимое условие. А значит, как удаляя половину мозга человека, мы его убиваем, так и уничтожая половину ДНК потенциального человека мы его тоже фактически убиваем, если конечно принять вашу идею, что уничтожение клетки, имеющей потенциал стать человеком это убийство. Но тогда выходит, что почти все население этой планеты, за исключением некоторых монахов и монахинь, необходимо судить за чудовищный геноцид.

- Да с чего вы взяли?!

- С того, что почти каждый совершеннолетний, да и многие из несовершеннолетних, на этой планете хоть раз, но занимались безопасным сексом или в крайнем случае онанизмом. Каждый надетый презерватив — это десятки миллионов погибших потенциальных детей, – патетически воскликнул Перуччи, явно издеваясь над оппонентом, - Только представьте, как миллионы потенциальных детей в виде сперматозоидов, отчаянно крутя жгутиками, мечутся в резиновой ловушке ища выход, которого нет. Они слабеют с каждой минутой, силы покидают их и в конце концов они умирают. И мы получаем гигантское кладбище в резине, которое зачастую без всякого уважения к жертвам фактически спускают в унитаз. Десятки миллионов потенциальных детей встречают свою мучительную смерть только потому, что некой паре захотелось заняться безопасным сексом! Это ли не геноцид!

- Перестаньте паясничать! – взорвался Клей, - Один сперматозоид — это совсем не то же самое, что оплодотворенная яйцеклетка! Он несет лишь половину генома!

- Но без этой половины не будет ребенка – уничтожая сперматозоид вы фактически убиваете невинное дитя, - кротко ответствовал Перуччи, - Это не моя, это ваша идея приравнять убийство некоей человеческой клетки к убийству человека.

- И все равно, там только половина генома человека! – упрямо повторил Клей.

Перуччи усмехнулся и достал из кармана миниатюрную пробирку с алой жидкостью, продемонстрировав ее Клею

- Что это? – спросил тот.

- Это всего лишь несколько миллилитров моей крови. Здесь содержатся миллионы клеток, несущих полный геном человека. Мой геном. Я так понимаю, вы требуете признать каждую из этих клеток человеком и предоставить ей гражданские права? Мне кажется, это не самая разумная идея.

- Я имел в виду другое! – возмутился Клей.

- И что же? – осведомился Перуччи.

- Из оплодотворенной яйцеклетки может развиться человек, а из клетки крови нет! – заявил Клей, - И вообще, сознательные действия, ведущие к гибели клетки, из которой может развиться человек недопустимы!

- О, я вас уверяю, учитывая современные возможности генетики, из моей клетки крови вполне можно создать человека тоже. Моего генетического клона. Фактически это можно сделать из любой клетки организма, содержащей ДНК. Что же касается недопустимости действий ведущих к гибели клеток, несущих полный человеческий геном, то правильно ли я понимаю, что вы готовы, например, запретить все хирургические операции? Ведь во время них подобные клетки гибнут миллионами.

- Это не те клетки! Из них невозможно получить человека естественным путем! – яро возразил Юлиус Клей, - Я имел в виду именно оплодотворенную яйцеклетку.

А, - осклабился Перуччи, - Так вы оказывается большой сторонник именно естественных путей. Что ж, вы, наверное, в курсе, что скажем кесарево сечение абсолютно неестественно? Ранее все матери, имевшие слишком узкие бедра, умирали во время родов и новорожденные зачастую вместе с ними. Вы такой естественности добиваетесь? Ну и как большому стороннику естественности вам, думаю, будет интересно узнать, что смертность в результате самых, что ни на есть естественных родов в 14 раз превышает таковую от абортов, а осложнения для здоровья связанные беременностью более распространены по сравнению с абортами. Кстати, опрошенный нами ранее как эксперт эмбриолог Валерий Норски уже подтвердил, что и в природе аборты абсолютно естественны. До 78 процентов зачатий так и не приводят к рождению ребенка и в большинстве случаев беременность прерывается до 12-ой недели. Фактически это работает механизм контроля качества будущего ребенка. Если эмбрион бракованный, инициируется прерывание беременности. Вы все еще хотите поговорить о естественности? – улыбнулся Перуччи.

- И тем не менее в широко распространенной религиозной традиции принято считать, что бог наделяет душой человека именно после зачатия.

- Религиоознноой трааадиииции, - протянул Перуччи, - А что же вы ее так узко применяете?

- В смысле? – не понял Юлиус Клей.

- Ну, я имел в виду, что не стоит ограничиваться только вопросами зачатия и абортами, есть ведь, например, еще межпланетные и даже межзвездные перелеты. А согласно религиозной традиции, одной из самых популярных на этой планете религий, именно эта планета находится в центре вселенной, а местное солнце вращается вокруг нее. Несогласных с этим, следуя все той же религиозной традиции, достаточно долго сжигали на кострах. Потом правда выяснилось, что разумнее все же говорить о том, что это планета вращается вокруг светила, а не наоборот, если не вдаваться сейчас в тонкости вроде центра масс и прочего.

А еще чуть позже выяснилось, что планет, как и звезд, вокруг которых они вращаются – мириады и мириады.

Выходит, религиозная традиция ошиблась. Или вы может имели в виду какую-нибудь другую религиозную традицию? О, их множество на любой вкус. Есть даже с жертвоприношениями маленьких детей. И именно потому, что религий множество, и они не то чтобы слишком хорошо зарекомендовали себя в решении практических задач вроде межпланетных перелетов или медицины, в конституции этой планеты, на которой мы с вами сейчас дискутируем, как и на многих других, закреплен светский характер государства, означающий, что религия отделена от этого самого государства, и никто не имеет права ссылаться на религиозные доводы при принятии законов или иных государственных решений. Вы хотите пересмотреть этот принцип? – вкрадчиво осведомился Перуччи, - Тогда может заодно скажете, какую именно из множества популярных на этой планете религий вы считаете единственно верной?

- Нет, - мрачно ответил Клей, - Не хочу.

- Вот и отлично! Значит вопрос с религиозной традицией мы можем считать закрытым, - резюмировал Перуччи.

Клей выдержал паузу.

- Итак, вы утверждаете, что мать вправе сама решать делать ей аборт или нет? – вкрадчиво осведомился он у Перуччи.

- Утверждаю, - уверенно ответил адвокат, - В конце концов, это ее ребенок. Вернее, до определенного времени просто организм, который имеет потенциал стать ребенком, - быстро поправился он.

- А что насчет отца?! – торжествующе воскликнул Клей, - Ведь эмбрион, который вы уклончиво называете организмом, является и его ребенком тоже! А потому отец имеет такие же права на него, как и мать! И, следовательно, мать не может единолично решать судьбу будущего ребенка и убивать его без согласия отца! С этим-то вы согласны?

- Частично, - хладнокровно ответил Перуччи.

- И в какой же части? – ухмыльнувшись поинтересовался Клей.

- В той самой, в которой вы говорите, что эмбрион такой же будущий ребенок отца, как и матери. Но, увы, я никак не могу согласиться с вашим утверждением, что отец имеет на него такие же права, как и мать.

- Да вы же сами себе противоречите!

- Никоим образом. Вам просто неизвестно такое понятие как родительский вклад. В эволюционной биологии и эволюционной психологии это родительские расходы, времени, добываемой пищи, энергии и тому подобного, на ребенка, в ущерб себе и другим своим детям.

- При чем тут эволюционная биология?!

- При том, что безотзывный родительский вклад не одинаков для матери и отца. Для отца он равен затратам на ухаживание и одному или нескольким, если повезет, семяизвержениям. А вот для матери он равен как минимум девяти месяцам беременности со всеми сопутствующими этому проблемами со здоровьем и снижением работоспособности плюс последующим затратам на воспитание ребенка, к которому она эволюционно психологически привязана. Именно эта разница в затрачиваемых на ребенка ресурсах приводит к различиям между мужчинами и женщинами в сексуальных предпочтениях при выборе партнера. Те, кто от природы вкладывает больше ресурсов в рождение ребенка, то есть женщины, будут более разборчивы в выборе партнера для спаривания, выбирая лучшего с точки зрения качества его генов и вероятности того, что он будет помогать с воспитанием ребенка, обеспечивая мать необходимыми для этого ресурсами. Мужчины же, как вкладывающие гораздо меньше, будут соответственно и менее капризны, и более всеядны – максимум чем они рискуют при прочих равных это одним сперматозоидом и затратами на пару коктейлей для девушки в баре.

- И, тем не менее, я все еще не понимаю, как это опровергает право отца наложить вето на аборт, то есть фактически на убийство его ребенка.

- Не ребенка, - снова поправил Перуччи, - Организма, имеющего потенциал стать ребенком после рождения. Что же касается права вето, то здесь будет уместно вспомнить об акционерных обществах и их акциях, дающих право голоса. Акции покупаются за деньги. И каждая из них дает голос на собрании акционеров. Что логично. Кто вложил больше средств в предприятие, тот и имеет больше прав по определению его будущего. Так вот исходя из понятия родительского вклада у матери всегда будет контрольный пакет и потому ей и только ей дозволено решать судьбу будущего ребенка. Отец же в данном случае это мелкий акционер, не имеющий контрольного пакета и потому его права в данном случае минимальны. Кстати, если вы сомневаетесь в моих выкладках, я могу вызвать в качестве свидетеля одного из ведущих специалистов по эволюционной биологии. Он сейчас как раз ожидает у сетевого терминала и может ответить на все ваши вопросы через Глобалнет, - усмехнулся адвокат.

Клея тирада Перуччи абсолютно не смутила.

- Не стоит, - заверил он оппонента, вкрадчиво улыбаясь, - Я уверен, что вы хорошо подготовились и никоим образом не сомневаюсь в научном фундаменте ваших утверждений. Однако ваша аналогия с акционерным обществом представляется мне чрезвычайно интересной. Ведь как акционер может докупить акций приобретя контрольный пакет, так и отец может после рождения ребенка вложить в него свои ресурсы, купив ему скажем образование в престижном колледже и тем самым сравняв материнские затраты со своими. То есть во множестве случаев отец таки по вашей же логике будет иметь полное право наложить вето на аборт, если он гарантирует, что впоследствии будет содержать ребенка и его затраты будут сравнимы с материнскими.

- Если он гарантирует, - повторил за Клеем Перуччи выделив слово «если», - В нашем несовершенном мире мало что можно гарантировать наверняка. Издержки, связанные с беременностью, это свершившийся факт – они безотзывные. А вот отец может и передумать компенсировать затраты матери после рождения нежеланного ребенка…

- Именно поэтому существует такая вещь как алименты, - едко вставил Клей, - Чтобы заставить отца платить, даже если он передумает.

- Это еще вопрос покроет ли сумма алиментов все издержки матери в том числе и связанные со здоровьем, - пожал плечами Перуччи, - К тому же отец может умереть и…

- А для этого случая существует такая вещь как право на наследство, - невинно вставил Клей.

- … он может разориться и тогда никаких алиментов мать в любом случае не получит.

- В этом случае она получит пособие от государства, если ее собственных средств не будет хватать на воспитание ребенка. Но суть не в этом, - направив указательный палец на Перуччи Клей торжествующе спросил, - В общем случае вы согласны, что если отец способен компенсировать матери ее затраты, в том числе и физиологические на рождение ребенка, то он имеет право запретить ей делать аборт?!

- Нет, - флегматично ответил Перуччи, - Не согласен.

- А вам не кажется, что тем самым вы противоречите сами себе?

- Не кажется, - засвидетельствовал Перуччи, - Не кажется потому, что в данном случае вы говорите о фактически насильственных манипуляциях с телом матери и о последующей затем компенсации. Но дело в том, что выплаченная впоследствии компенсация никоим образом не может оправдать манипуляции с телом человека, если человек перед этим явно не выразил на это свое согласие.

- Да вы о чем вообще?!

- О, я могу пояснить свою мысль с помощью весьма прозрачных аналогий, - заверил Клея Перуччи, -

Смотрите сами, нежелательная беременность — это фактически процессы, идущие в теле женщины без ее согласия и находящееся там же и так же без ее согласия инородное тело. Вы говорите, что женщина не имеет права прерывать данные процессы и выводить из себя данное инородное тело, поскольку другая заинтересованная сторона готова впоследствии компенсировать связанные с этим физиологические издержки. Но ведь то же самое можно сказать об изнасиловании. Причем не только женщины, но и мужчины. Только поставьте себя на место гипотетического насилуемого мужчины. С его телом осуществляют манипуляции, которых он не желает, а в его прямую кишку без его согласия вводят инородное тело.

Думаете, можно пренебречь его нежеланием участвовать в данном процессе, если впоследствии он получит материальную компенсацию за травмы прямой кишки? Не говоря уже о том, что в подавляющем большинстве стран подобные манипуляции с телом без согласия его обладателя преследуются по закону и совершивший их или выступивший пособником, рискует получить серьезный тюремный срок.

- Нельзя сравнивать изнасилование с беременностью! – взревел побагровевший Клей, - Во втором случае речь идет о спасении жизни ребенка! Эмбрион не может жить без матери, поэтому извлечь его из ее тела – это убийство! Это как выбросить человека из космического корабля в открытый космос без скафандра! И если отец готов предотвратить это убийство компенсировав матери ее издержки на беременность, в том числе и физиологические, то было бы абсолютно аморальным не пойти ему на встречу.

- Не ребенка, - снова спокойно повторил Перуччи, - Организма, имеющего потенциал стать ребенком. Но даже если встать на некоторое время на вашу точку зрения и признать конгломерат биологических клеток человеком, то вопрос о праве человека на свое тело все равно остается. Вы утверждаете, что мать должна отказаться от этого права и удовольствоваться предложенной компенсацией за физиологический вред, который беременность нанесет ее организму, поскольку осуществление данного права может привести к смерти зародыша? Что ж давайте рассмотрим вашу же аналогию с человеком, которого без скафандра выбрасывают в космическое пространство и даже поднимем ставки, заменив некий не имеющий разума и сознания конгломерат клеток на самого настоящего ребенка. Допустим, космическую яхту, на которой путешествует семья с маленьким ребенком, захватили террористы и угрожают выбросить невинное дитя в открытый космос, если вы, господин Клей, не выполните их условия. А требуют они, чтобы вы дали себя прилюдно изнасиловать одному из представителей террористов. Государство, обеспокоенное возможной гибелью невинного малыша, обещает вам компенсацию за те физические неудобства, которые вы в результате изнасилования можете пережить. Вы согласитесь на это, господин Клей? Ведь с одной стороны это всего лишь некие относительно кратковременные манипуляции с вашим телом, а с другой жизнь невинного ребенка. И отнесетесь ли вы с пониманием к тому, что государственными органами будет принят декрет, запрещающий вам сопротивляться при изнасиловании? Во имя спасения жизни ребенка, разумеется.

Клей бросил в сторону Перуччи полный неприкрытой ненависти взгляд.

- Это демагогия! – воскликнул он, затем, титаническим усилием взяв себя в руки, продолжил ровным голосом, - Я бы не согласился. Но изнасилование — это не беременность! Это несравнимые вещи!

- Неужели? – деланно удивился Перуччи, - И в том и в другом случае женщину лишают права распоряжаться своим телом по своему усмотрению. В одном случае ее делают бесправным инструментом удовлетворения желаний насильника, в другом инкубатором для ребенка, которого она не желает. От меня, честно говоря, принципиальная разница ускользает. Разве что среднестатистическое изнасилование длится меньше чем беременность.

- Даже в этом случае между вашей аналогией и беременностью есть серьезное различие, - возразил Клей,

- Девушка, вступающая в половую связь, знает, что существует вероятность забеременеть и тем самым

сознательно принимает на себя риски с этим связанные. Необходимо нести ответственность за свои поступки, а не убивать будущего ребенка при наступлении незапланированной беременности.

- Правильно ли я понимаю, что по-вашему человек, осведомленный о рисках некоего поступка, должен нести полную ответственность в том случае, если неприятность все же случается? – безмятежно улыбаясь осведомился Перуччи, - То есть факт добровольного согласия на секс со стороны девушки предполагает и добровольное согласие на беременность в случае ее наступления, и потому она не имеет права делать аборт?

- Да. Именно так.

- Интересно, - Перуччи усмехнулся, - Видите ли, есть данные, что для девушки, надевшей платье, подчеркивающее ее сексуальность, вероятность быть изнасилованной заметно возрастает. И девушки об этом зачастую знают. Но означает ли это, что, надев подобное платье, они фактически берут на себя ответственность за возможное изнасилование и не должны ему сопротивляться? Разумеется, нет! Это полная чушь! Даже если девушка будет ходить по улицам города абсолютно голой, это не дает никому права ее насиловать! Так что ваша идея, господин Клей, состоящая в том, что человек всегда обязан мириться с вероятными негативными результатами своих действий, если он был осведомлен, что они могут случиться, в корне неверна. Никто не обязан мириться с недобровольными манипуляциями над своим телом, даже если он и совершал поступки, которые увеличивали вероятность этих манипуляций! И неважно идет ли речь о незапланированной беременности или об изнасиловании. Если вы признаете в подобной ситуации право женщины на сопротивление изнасилованию, то вы должны также признать и ее право на аборт. Это очевидно! Или вы одобряете изнасилования девушек в откровенных платьях? – не тая сарказма, осведомился адвокат, - К тому же, сопротивляясь изнасилованию девушка тоже фактически убивает потенциального ребенка, - едко добавил он, - А вы ведь так переживаете за жизнь будущих детей. Так может вы и сопротивление насильнику осуждаете?

- Какого ребенка девушка убивает, сопротивляясь изнасилованию? – ошалело спросил Клей.

- Потенциального ребенка насильника, разумеется, - невинно ответил Перуччи, - Вероятность забеременеть при изнасиловании при прочих равных даже выше чем при добровольном сексе. И очевидно, что успешное сопротивление изнасилованию приведет к тому, что невинное дитя так никогда и не будет рождено и канет в небытие. А оно ведь, в отличие от насильника, ни в чем не виновато. И если вы считаете, что право будущего ребенка на жизнь превыше всего и в том числе и права женщины распоряжаться своим телом, то вы должны требовать законодательного запрета сопротивлению при изнасиловании. Не хотите ли прямо сейчас обратиться к миллиардам женщин наблюдающим за нашей дискуссией, посоветовав им стойко и не сопротивляясь переносить изнасилование ради будущего ребенка и лишь потом обращаться в полицию? И разумеется… разумеется никаких абортов!

- Вы извращаете мои слова!

- Ни в коей мере, - ровным голосом ответил Перуччи, - Все мной сказанное прямо из ваших слов и следует.

- Я хотел бы вызвать свидетеля, - резко сменил тему Клей.

- Это ваше право. И кто это будет? – спросил Перуччи.

- Известная писательница Пира Сонг.

- Вот как? – Перуччи приподнял бровь, - Интересный выбор.

Дверь студии плавно растаяла, и женщина в строгом костюме прошествовала к диванчику для свидетелей, расположенному между креслами Перуччи и Клея. Она элегантно присела, сложив руки на коленях, и едва заметно кивнула Клею. Ее нитка бус из серого жемчуга слегка блеснула в лучах софитов.

Юлиус Клей ободряюще ей улыбнулся.

- Думаю, - начал он, - Женщина, сидящая перед нами, не нуждается в представлении. Ее роман о бесчеловечных концлагерях в системе Мидори, основанный на воспоминаниях ее матери, получил восторженные отзывы критиков и популярность среди благодарных читателей. Но сегодня она здесь не по этой причине. Сегодня она здесь, чтобы сказать свое слово против убийств нерожденных детей. Сколько вам лет Пира? - мягко спросил Клей.

- Фактически мне восемьдесят четыре года. Я на три года старше вас, Юлиус. Но мой биологический возраст около сорока лет. Я уже два раза проходила наногеронтологическую терапию, и по уверениям врачей мой организм вполне выдержит еще две. Так что ожидаемая продолжительность моей жизни, если конечно не случится какой-либо несчастный случай, стремится к среднестатистическим ста шестидесяти годам.

- Не могли бы вы рассказать о подробностях своего появления на свет?

- Могла бы, - твердо ответила писательница, - Могла бы. И расскажу. В концлагере, куда попала моя мать, его управляющий сделал ее наложницей и насиловал ее до тех пор, пока она не забеременела, - продолжила Пира Сонг ровным голосом, - После он отправил ее работать уборщицей на офицерскую кухню. Это спасло ей жизнь. Объедки, которые она вытаскивала из мусорных баков помогли продержаться до освобождения концлагеря миррской армией. Когда это случилось, она пробралась с канистрой горючей смазки в тюрьму, в которой, ожидая суда, содержался начальник концлагеря и облила его сквозь зарешеченное окошко. А затем подожгла. Фактически он сгорел живьем. Миррская военная оккупационная администрация ее полностью оправдала. Получив компенсацию, моя мать покинула систему Мидори и купила виллу на Себастиане IV. Через три месяца родилась я.

- Себастиан IV это ведь неокатолическая колония, не таки ли? И аборты там строго запрещены? – уточнил Клей.

- Именно так. Сначала моя мать хотела сделать аборт, но пока она искала нелегального врача для операции – она передумала. Она решила, что ребенок, то есть я, ни в чем не виноват…

- …и это ее решение подарило нам одну из величайших писательниц галактики, - завершил за нее Клей, -

Фактически можно сказать, что именно запрет на аборты спас вам жизнь? Вы согласны Пира?

- Абсолютно! Запрет на аборты и воля божья! Вот две вещи благодаря которым я живу.

- И когда вам сообщили, что ваша будущая дочь страдает синдромом Дауна…?

- Разумеется я отказалась делать аборт! Кто я такая, чтобы решать, кому жить, а кому умереть – это в руках бога!

- И вы являетесь противницей права женщин на аборт?

- Да! Точно также, как и права женщин убивать детей! Это одно и то же!

- Хотите задать свидетельнице какие-либо вопросы? – снисходительно обратился Клей к Перуччи.

- Хочу, - спокойно ответил Перуччи и повернулся к женщине, - Скажите, я правильно понимаю, что вы одобряете запрет на аборты именно из-за того, что благодаря ему вы родились? То есть если бы этого запрета не было, то не было бы и вас и ваших прекрасных книг.

- Правильно, - уверенно ответила писательница, - Запрет абортов на Себастиане IV спас мне жизнь!

- То есть геноцид миллиардов невинных людей устроенный в системе Мидори по приказу президента Кусами вы тоже одобряете? – невинно осведомился Перуччи.

Пира Сонг покраснела от гнева.

- С чего вы взяли, что…?!

- Но ведь без этого геноцида вас также не было бы, как и без запрета абортов, - уточнил Перуччи, - И без изнасилования вашей матери, - добавил он.

- Я… Это… Это совсем другое!

- Чем же другое? – пожал плечами адвокат, - Вы требуете отобрать у миллиардов женщин право распоряжаться своим телом и прерывать беременность на том, основании, что когда-то запрет на аборты позволил вам родиться. Без него бы вас не было. Но и без геноцида в системе Мидори вас точно также не было бы. И без изнасилования вашей матери начальником концлагеря…

- Вы не имеете права…!

- Имею, - ледяным тоном ответил Перуччи, - Вас ведь ознакомили с тем, какие права имеет свидетель и адвокаты? И вы согласились свидетельствовать?

- Да! Но…

- Итак, вы отказываетесь от своего тезиса, что запрет на аборты был благом, так как именно благодаря ему вы родились? Или нет? И если нет, то понимаете ли вы, что тем самым вы одобряете и геноцид в системе Мидори и изнасилование вашей матери? Без них бы вас также не было. Вы готовы глядя в глаза миллиардам следящих сейчас за нашей дискуссией заявить, что это было благом?!

- Я… Вероятно я неправильно выразилась и…

- Так вы отказываетесь от своего утверждения?

- Да! Я отказываюсь! – писательница схватила с журнального столика перед ней стакан с водой и сделала несколько судорожных глотков.

- Спасибо, - Перуччи кивнул Пире Сонг, - На самом деле вы не виноваты. Вы человек творческий – эмоции очень важны для вас и неудивительно, что вы не всегда можете сразу обнаружить логические противоречия в ваших утверждениях. Виноват, как ни прискорбно мне об этом говорить, господин Клей, который с вашей помощью пытался манипулировать нашими зрителями. Есть такое известное когнитивное искажение - эффект ореола. Его суть состоит в том, что люди подсознательно по известным им сторонам человека судят о неизвестных. И часто ошибаются. Вы великая писательница и безусловно человек высочайших моральных качеств. Именно поэтому господин Клей и пригласил вас. Ведь в силу вашей популярности ваши высказывания даже в той области, в которой вы не являетесь экспертом были бы восприняты большинством

телезрителей весьма благосклонно и некритически. Люди верят тем, кто им симпатичен. И не слишком задаются вопросом компетентности в подобном случае. Поэтому…

- А где вообще граница?! – перебил Юлиус Клей Перуччи.

- Граница?

- Да. Вы так упорно доказывали нам, что эмбрион — это еще не человек. Так что же – сам факт рождения переводит то, что вы называете конгломератом клеток, в статус гражданина? Вам не кажется, что это звучит абсурдно?! Если принять вашу точку зрения, то и после рождения ребенок еще не человек. Его разум — это чистый лист. И поэтому и его убийство не является убийством. Так почему бы не разрешить усыпление нежеланных детей после рождения?! Если идти, то уж до конца!

Перуччи остался невозмутим.

- Это отличный вопрос, коллега, - ответил он, - И я рад, что вы задали его. В самом деле, где граница?

Очевидно, что эмбрион — это еще не человек. Но и новорожденного вряд ли можно назвать полноценным человеком. Это всего лишь чистый лист, на который окружение будет наносить свои письмена, формируя личность. Да и сознание не появляется у детей мгновенно. Ребенок становится человеком постепенно. И очень медленно. Здесь нет четкой границы. И поэтому, как всегда в таких случаях, условную границу должны установить мы сами. Руководствуясь, разумеется, логикой и целесообразностью. И именно логика и целесообразность говорят нам, что рождение ребенка является той самой чертой, после которой имеет смысл наделить его человеческими правами.

- И почему же?

- Тому есть множество причин. Прежде всего, с момента рождения ребенок уже не зависит от организма матери и, следовательно, не нарушается право женщины на распоряжение своим телом, если она захочет от данного ребенка по какой-либо причине отказаться.

- Например потому, что ребенок родился с ограниченными возможностями, - вставил Клей и взглянул на Пиру, - И тогда бремя его содержания ляжет на все общество. Разве это рационально? – патетически вопросил он, - Если конечно принимать за рациональность тот циничный подход, который вы здесь пропагандируете. И уж если ему следовать, то не лучше ли такого ребенка убить?

- Не лучше, - пожал плечами Перуччи, - Не лучше по той самой причине, по которой наше современное общество бесплатно лечит нуждающихся, не способных заплатить за лечение, платит пособие по безработице тем, кто не в состоянии работать и делает еще много добрых дел. По той самой причине, по которой вообще благотворительность в нашем обществе так широко распространена. Мы, люди - социальные животные с развитой эмпатией. И нам нравится помогать другим. И мы даже готовы за это платить. И немало. Это наша воля. А в демократиях правительство обязано прислушиваться к воле большинства, если эта воля не противоречит правам человека. Человека, а не конгломерата биологических клеток. Если вы еще не поняли, большинство сторонников права женщины на аборт отнюдь не желают смерти эмбрионам просто по факту их существования. Однако и делать вид, что проблемы не существует мы не собираемся. Она существует. И состоит в фундаментальном и неразрешимом конфликте интересов забеременевшей женщины, которая не хочет ребенка, и интересов эмбриона. В данной ситуации мы в силу причин, которые я уже изложил, становимся на сторону женщины. Но после рождения ребенка, значительная часть этих причин исчезает. И к тому же возникает множество новых, чтобы оставить уже рожденного ребенка в живых, даже если это означает дополнительные расходы для налогоплательщиков.

- Это какие же новые причины возникают после рождения ребенка? – сухо поинтересовался Клей.

- Люди не любят эмбрионы, но люди любят детей. И испытывают желание их защищать. Мы запрограммированы на это эволюцией. Это у нас в генах. Соответственно сама мысль о том, что ребенку может быть причинен вред причиняет нам страдание.

- Эмбрион — это тоже ребенок, - возразил Клей.

- Но эмбрионы не расхаживали среди людей в каменном веке. У нас нет никаких генетических предпосылок к тому, чтобы заботиться о них. А вот к детям отношение иное. Младенческие пропорции тела (большая голова, пухлое тельце, коротенькие ручки и ножки) и черты лица (большие глаза, например) вызывают у нас умиление. И, как я уже говорил, желание защитить это милое создание. Даже у тех, кто сам еще не имеет детей. Причем подобное умиление распространяется также и на вещи, которым знающие об этом дизайнеры специально придают инфантильные черты. Так что, с одной стороны, рожденный ребенок уже не нуждается эксплуатации тела матери без ее согласия, плюс выходит из состояния похожего на анестезиологический сон, а с другой люди, причем не только его родители, испытывают к младенцам сильные генетически обусловленные чувства и потому готовы идти на жертвы и платить больше налогов лишь бы их защитить. Так что считать ребенка человеком, хотя и не обладающим, разумеется, всей полнотой прав взрослого, именно с момента рождения было бы вполне разумным ходом.

- Я испытываю к эмбрионам то же чувство любви, что и к уже рожденным младенцам, - безоговорочно заявила Пира Сонг, о которой адвокаты в пылу спора, казалось, совсем забыли, - Так что ваше утверждение, господин Перуччи, совершенно ложно.

- В самом деле? – Перуччи с интересом взглянул на писательницу, - В таком случае у меня есть для вас сюрприз, - он поманил пальцем своего помощника и тот, быстро подойдя, передал ему в руки небольшой пластиковый бокс. Держа его в руках, адвокат встал со своего кресла и уселся на диванчик рядом с Пирой, - Вы действительно уверены, что для вас нет разницы между эмбрионом и ребенком? – снова спросил он.

- Абсолютно!

- Тогда подержите это пожалуйста, - и Перуччи мгновенно, словно фокусник, открыв бокс, сунул в руки писательнице нечто студенистое, с кровавыми прожилками внутри и напоминающее маленького извивающегося и пульсирующего полупрозрачного червяка с боковыми отростками.

Пира не сразу осознала, что у нее в руках. Но через мгновение, она отшвырнула это нечто от себя, и оно с глухим шлепком шлепнулось на пол. Писательница зашлась в визге, суматошно вытирая руки о свое платье.

Затем вскочила и убежала за кулисы.

- Кажется, утверждение уважаемой мадам Сонг о том, что она относится к живым человеческим эмбрионам также как младенцам не совсем соответствует действительности, - усмехнулся Перуччи, - Очень сомневаюсь, что она швырнула бы на пол младенца как вот этот эмбрион возрастом в двенадцать недель, - Перуччи встал и подобрал эмбрион с пола, - Не хотите ли подержать, - протянул он его Клею, но тот в ужасе отпрянул.

- Вы…! Вы что принесли сюда живой эмбрион человека?! Да как вы могли! Вы чудовище!

- Это?! – Перуччи приподнял в руке ее содержимое и продемонстрировал камерам, - Ну что вы, это не человеческий эмбрион, разумеется. Но это его абсолютно точная копия. Мы заказали ее у специалистов по спецэффектам. И уверяю вас, она идеальна. Даже ведущие эмбриологи не смогли отличить эту копию от настоящего эмбриона. И как мы все сейчас убедились, ни вы, ни тем более мадам Сонг не проявили к человеческому эмбриону, декларируемой пламенной любви. И тому есть простое объяснение. Эмбрион совсем не похож на младенца, и потому его вид не служит триггером для запуска родительского инстинкта.

Наводит на определенные размышления, не так ли?

Клей не отвечал. Он был раздавлен. И лишь, как выброшенная на берег и задыхающаяся рыба, периодически разевал рот для безмолвного судорожного вздоха.

…