Самые правдивые хроники

— Как считают наши ученые-историки, — прокашлявшись, продолжил экскурсовод, — этот монумент был оставлен на Марсе, после того как центавриане предъявили человечеству так называемый "изоляционистский ультиматум". Земляне не должны были покидать ближних пределов космического пространства своей планеты под угрозой карательных санкций. На тот момент Земля не располагала возможностью что-либо противопоставить столь грубому диктату. Это, как вы знаете из школьного курса, произошло намного позже. Я имею в виду победу земного космического флота под Альфой-Центаврой. Но до освобождения человечества было еще очень далеко. А тогда, покидая свою базу на Марсе, земляне соорудили этот колоссальный монумент. Как вы видите, он устремлен к небу. Виднейшие наши ученые-историки считают, что он обращен к центаврианам. Он как бы говорит — мы протягиваем вам руку дружбы, не гоните нас, мы ищем только мира, и вселенной хватит на всех. Это символ доброй воли человечества. Его вера в справедливость — увы, напрасная. А теперь посмотрите на него еще раз и попробуйте представить, что чувствовали люди той эпохи.

Экскурсовод призывно взмахнул рукой, и туристы сгрудились у обзорных иллюминаторов, с благоговением глядя на реликт из своего далекого прошлого, в виде вознесенного к небесам исполинского сжатого кулака с выставленным средним пальцем.

 

Серый мотылек

— Вы не нужны, — сказал мне Брок, — Вы балласт. И пришло время его сбросить. Ничего личного. У вас в крови опасность. Вы слабое звено. У вас нет нужного гена, если вирус вернется, он начнет с вас. Но, приспособившись, он убьет всех. Мы не можем дать ему шанс. Ты понимаешь, что это необходимо, профессор.

— Понимаю… — сказал я, и заметил, как озабоченное лицо Брока слегка прояснилось, он хотел было что-то добавить, но я перебил его. — Понимаю, что я плохой преподаватель. Мы живем на этой планете уже почти сто лет. Это наш дом. Но мы должны помнить о Земле, чтобы не совершать одни и те же ошибки снова и снова. Ты и твоя партия не первые, кто озаботился улучшением человеческой породы. Кто решил, разделить людей на нужных и ненужных. Ты забыл об этом?

Брок снова помрачнел.

— Нет. Ты хорошо меня учил. Но выводы я сделал сам — одна, десять, сто, тысяча жизней ничто по сравнению с благом всего общества! Я помню не только твои уроки. Я помню, как совсем недавно вокруг умирали люди. В каждой семье вирус унес кого-то. Это не должно повториться!

— Поверь, ты далеко не первый, кто мостит благими намерениями дорогу в ад, — саркастически заметил я.

— К черту все эти идиотские старинные поговорки! Люди с нами! Мы лишь выполняем их волю.

— И это что-то меняет? Убийство остается убийством, даже если его назовут санитарными мерами. Вы убили сотни тысяч людей. Сотни тысяч бежали, бросив все, на дикий материк. И вы охотитесь на них, как на животных. Но ладно не будем об этом, ведь это все мелочи по сравнению с благом общества. Но как быть с теорией Мирта, о том, что следующее поколение вируса, ударит не по нам обладающим ущербной, по вашему мнению, наследственностью, а по вам. Он ведь кажется ведущий вирусолог на планете?

Брок зло сощурился.

— Был ведущим. До того как предал человечество и сочинил свою лжетеорию, пытаясь избежать санитарной зачистки. Его это не спасло, но всякая шваль подхватила эти сказки. Не ожидал услышать их от тебя, профессор.

— Значит, и до Мирта вы уже добрались. Сволочи! Если бы я только знал в свое время, какой шакал вырастет из моего лучшего ученика! Слуга народа, твою мать!

— И до остальных доберемся! Ты вот вчера рассказал псиперам очень много интересного о вашем подполье. Даже ментосканирование не понадобилось. Немножко сыворотки — и тебя понесло. Мы выжали тебя как губку. Но ты нам еще послужишь.

— Зомбируешь меня и отправишь шпионить? Да эти твои нейроблоки любой начинающий псипер расколет, а на диком континенте твоими стараниями оказалось множество прекрасных ученых. Так что не будь идиотом!

— Нет, я не буду тебя зомбировать. Я просто отпущу тебя. Ваше подполье на последнем издыхании, но вот с диким континентом труднее. Вы прячетесь там, как крысы и вас сложно отловить. Но вот, что я скажу, мы не можем отловить вас в джунглях, но мы можем уничтожить сами джунгли. Атомная бомбежка надежная штука. Единственная причина, по которой это еще не сделано — мы не хотим загадить континент, на котором когда-нибудь будут жить наши потомки. В отличие от вас крыс мы заботимся о будущем наших детей.

— Убивая детей в настоящем!

— Так надо! И ты тоже сделаешь то, что нужно! Ты пойдешь к своим и скажешь, что мы даем им последний шанс.

— А не объяснишь, какая разница — умереть от пули санитара или испариться от взрыва атомной бомбы?

— Мы не убьем вас. Будет построена резервация, и вы сможете прожить там со всеми мыслимыми удобствами еще десять лет. Вирус возвращается каждые 16 лет. Так, что мы можем это себе позволить.

— А потом?

— Санация, — отрубил Брок.

— Как щедро с твоей стороны подарить нам еще десять лет жизни, — я попытался нагло улыбнуться ему в лицо, но вместо этого у меня вышел лишь злобный оскал.

— У вас нет выбора!

— А гарантии…?

— Мое слово. Именно поэтому ты и нужен мне, профессор. Ты умеешь убеждать. И ты знаешь меня. Я отпущу тебя, и ты убедишь остальных.

— Все решает совет лесных капитанов. Чтобы собрать их потребуется много времени.

— У вас три месяца. Не больше!

Я задумался. Соврал Брок про то, что мне не делали ментосканирование или нет? Если нет, то он не знает главного. Нейроблок ставил мне сам профессор Широв, такой рядовой псипер не распознает и сыворотка не возьмет. Я еще раз взглянул на Брока — он лучился властностью и уверенностью. Брок всегда был умен, хоть и самоуверен. Но также он всегда был отвратительным актером. Рискну!

— Я согласен. Я расскажу о твоем предложении, — слово «предложение» я выплюнул с отвращением.

— Ты принял верное решение, профессор.

* * *

Ходер ехал по умирающему поселку. Я задумчиво смотрел в окно. Прошло так мало времени, но как все изменилось. Вирус не стал ждать шестнадцать лет. Он пришел два месяца назад. И прав оказался именно Мирт. Люди в Цивиле начали умирать. Пандемия была ужасной. После нее силам лесных капитанов не составило никакого труда взять Цивил под контроль. И вот мы вернулись. Пискнул найзер и я включил контактный монитор.

— Они нашли его. Брок доставлен в лазарет. Если б ты знал каких трудов стоило мне отговорить моих парней от того, чтобы разорвать его на куски прямо на месте, — Шимански усмехнулся.

— Как же тебе удалось переубедить их? — спросил я.

— Я сказал, что это была бы слишком легкая смерть.

— Он…

— Да. Последняя стадия. Если хочешь поговорить с ним — поспеши.

— Жаль, в идеале мы должны были бы его судить. Где его найти? — Я скинул в твой найзер координаты.

— Удачи, — Шимански отключился.

…Брок поднял изможденное синеватое лицо с подушки.

— Пришел позлорадствовать, — прохрипел он, — Что ж ты был прав. Если хочешь — назови меня убийцей и чудовищем в последний раз, но я только исполнял волю большинства людей. Мы все убийцы, но проклянут на века именно меня, — устав от такого длинного монолога он снова упал на кровать.

Я подошел поближе. Брок повернул голову.

— И ведь заразиться не боишься. Иммунитет у вас, сволочей! Откуда?! Откуда ты мог знать?!

— Все-таки ты оказался плохим учеником, — ответил я, — Когда-то я рассказывал притчу о серых мотыльках. Ты помнишь?

— Нет!

— Ничего я повторю эту историю. Она очень древняя и пришла еще с Земли. Мне ее рассказал, мой отец, ему дед и так эта история передавалась из поколения в поколение. Когда-то давно на Земле уже были попытки улучшить человеческую породу. По семейной легенде мой далекий предок тоже попал в выбраковку. У нас это, по-видимому, наследственное, — я невесело улыбнулся, — Ему удалось спастись. Но он все время возвращался в мыслях к тому времени, когда его признали ненужным. И однажды читая какой-то научнопопулярный журнал, он понял, что нашел ответ. В статье говорилось про белых мотыльков, обитавших в одном из пригородов. Мотыльки эти были белыми, так как питались нектаром белых цветов, и это была идеальная защитная окраска. Но из-за некоего гена в их популяции было около десяти процентов мотыльков серого цвета. Естественно они всегда гибли первыми, так как сразу бросались птицам в глаза на фоне белых цветов. И понятно было, что мотыльки эти не нужны и лишь засоряют популяцию вредным геном. Но вот недалеко построили завод, и поскольку замкнутых циклов тогда не было, завод стал засорять выхлопами все вокруг. Цветы посерели от налета. И тут наступил звездный час серых мотыльков. Спустя непродолжительный промежуток времени они составляли уже 90 процентов популяции. Белых мотыльков же осталось около десяти процентов, но уже никто не говорил, что они не нужны. Те, кто наблюдал за мотыльками, стали мудрее, — я замолчал.

— Я хочу умереть! Дайте мне умереть сейчас! Я прошу, профессор! Пока не началась последняя фаза болезни!

Я покачал головой.

— Ты сделал свой выбор, и ты пройдешь его до конца, — я встал и вышел из палаты.

Возле двери меня ждал мрачный молодой человек. Мирт был лучшим вирусологом на планете. Но теперь им был он. Он многому научился у своего отца. Я кивнул, отвечая на его незаданный вопрос. И все-таки главного я так и не сказал Броку — почему вирус пришел намного раньше. Некоторым вещам лучше никогда не всплывать на поверхность истории. Иногда серых мотыльков следует оставить в покое или они не будут ждать, пока поблизости возникнет завод, а построят его сами.

 

Божий суд

Милетич стремительно влетел в геликоптер, утвердительно кивнул в ответ на вопросительный взгляд пилота и повернулся к старшему менеджеру рудника.

— В чем проблема? — отрывисто спросил он под аккомпанемент рева двигателей взлетающего геликоптера.

Менеджер немного замешкался с ответом — он впервые видел своего непосредственного хозяина и одного из самых богатых людей Мирры. Он показался ему до неприличия молодым и хрупким. Лет тридцать от силы. Высокий, но очень худой.

— Кхамир заявил, что договор больше не действителен и требует еще денег, — ответил, наконец, старший менеджер, собравшись с мыслями.

— Причина?

— Тифранианцы предложили ему больше. Они готовы платить наличными и грузить руду на звездолеты уже сейчас.

— Вы сказали ему, что он не может расторгнуть договор ранее, чем через пять лет?

— Да. Но он сказал, что бумажки торгашей его не интересуют. Он, мол, воин и если торгаши его обманули, то он возьмет свое по праву вольного. Я ответил, что это недопустимо.

— И?

Старший менеджер молча повернулся к Милетичу другой стороной лица. Под глазом его расплывался огромный синяк.

— Понятно. Что с нашими работниками?

— Кхамир заявил, что пока он не получит еще денег они гости клана. С ними обращаются очень хорошо, но…

— Но, по сути, они заложники?

— Да.

Милетич на какое-то время задумался.

— Я думаю, — робко начал старший менеджер, — нужно обратиться к вашим войскам и…

Милетич с интересом взглянул на менеджера.

— Давно на Мирджале? — спросил он.

— Полгода.

— Вы не с Мирры?

— Нет. Я с Гесты.

— Одна из планет Демократического Содружества?

— Да.

— Вы плохо представляете себе процедуру привлечения войск Мирры. Поскольку это частное предприятие вне юрисдикции планетарной системы Мирры, то войска бесплатно будут спасать только граждан Мирры. Они есть среди работников, захваченных в заложники?

— Нет.

— В таком случае армия Мирры потребует оплатить ее работу по принуждению к соблюдению делового договора. Это как минимум будет солидный пакет акций рудника. И на согласование уйдет несколько дней. Все это время рудник будет стоять. Прямые убытки. Меня это не устраивает. К тому же мне не хотелось бы, чтобы клан Кхамира перебили. Тогда другие кланы начнут выяснять права собственности на рудник, и пока не появится новый признанный хозяин, мы опять-таки не сможем нормально работать.

— Но у нас нет выхода!

— Есть. Я знаю, как здесь все работает. Кхамир уже предлагал "божий суд"?

— Божий суд?! Но это же… — геликоптер спружинил приземляясь.

— Я знаю. Пока я веду переговоры молчать и, что бы ни случилось, не вмешиваться. Все под контролем, — не ожидая ответа, Милетич выпрыгнул из вертолета и пошел навстречу ухмыляющемуся мускулистому гиганту в кожаных доспехах, расставив руки для объятий. — Рад тебя видеть, Кхамир. Жаль, радость омрачают разговоры о том, что ты изменил своему слову.

— Слово мое железно, — ответил Кхамир, улыбаясь, — А вот твои торгаши меня обманули. Они обещали мне честную цену, а теперь я узнаю, что рудник стоит дороже. А они в ответ суют мне какие-то бумажки.

— Кхамир, тебе дали справедливую цену. Ты сам знаешь, что шкура не пойманного бакара стоит в пять раз меньше шкуры пойманного. Ты получил деньги за рудник, когда его вообще не было. Все честно.

— А вот тифранианцы говорят, что меня обманули. Я не торгаш — я честный простой воин и не знаю, кому верить. Думаю, только боги смогут открыть мне глаза, — маленькие глазки гиганта хитро и выжидательно уставились на Милетича.

— Ты хочешь божьего суда?

— Да. Все приметы говорят, что на то воля богов.

— Хорошо. Я позову начальника моей охраны, а ты своего. Пусть будет так.

— Нет.

— Нет?

— Зачем нам охранники? Я не могу оскорбить такого высокого гостя. Для меня будет большой честью войти в круг именно с тобой.

— То есть ты хочешь, чтобы мы с тобой…?

— Да. Мы ведь не хотим потерять лицо перед своими людьми? — Кхамир торжествующе улыбнулся.

Милетич ошарашено огляделся по сторонам. Он выглядел как загнанная лиса.

— Ты хочешь до смерти? — хрипло спросил он.

— Зачем до смерти, — ухмыляясь, ответил Кхамир, — До тех пор, пока спина не коснется земли дважды. Хотя не буду скрывать, пока со мной такого не случалось.

— Хорошо! — громко ответил Милетич. И тихо добавил шепотом — Ох и хитер же ты, Кхамир.

Кхамир сделал невинные глаза и покачал головой.

Когда они направились к кругу, старший менеджер подбежал у Милетичу и срывающимся голосом запричитал ему на ухо.

— Вы с ума сошли! Кхамир лучший кулачный боец клана! Он даже начальника своей стражи укладывает в поединке без оружия! Он вас просто убьет!

Милетич повернул голову, и его взгляд просто заморозил менеджера на месте.

— Не вмешиваться! — тихо процедил он и пошел вперед не оглядываясь.

Старший менеджер беспомощно смотрел ему вслед.

* * *

Как говорили потом старейшины — бой был хорош. И закончился очень неожиданно. О таких поединках сочиняют песни, которые живут вечно. А после них закатывают пиры, о которых помнят столетиями.

* * *

Утром следующего дня весь клан вышел провожать гостей. Кхамир положил свои огромные руки на плечи Милетича.

— Твой отец Бактар очень гордился бы тобой, если бы был жив. Ты вырос в великого воина. От такого не стыдно потерпеть честное поражение.

— Мой отец Милетич из рода Милетичей, — последовал строгий ответ.

Кхамир примиряюще кивнул.

— Прости меня. Я неправильно сказал. Я говорю, что если бы твоим отцом был Бактар, то он бы очень тобой гордился.

— Спасибо, — искренне ответил Милетич. Они еще раз обнялись, и Милетич влез в геликоптер.

* * *

— …и все-таки я считаю, что это было безрассудно, — не унимался старший менеджер, — Вы могли серьезно пострадать и даже погибнуть.

— У Кхамира не было шансов, — расслаблено ответил Милетич, — Никаких. Я мог убить его за долю секунды в самом начале поединка.

— Как…?

Милетич закрыл глаза и отстраненным голосом начал рассказ: "У великого воина Бактара родился сын. Сын был слабым, и как ни старался Бактар, каких лучших учителей воинского дела не нанимал — все было бесполезно. Сын рос позором рода. Ему исполнилось двенадцать, и он не смог пройти обряд посвящения в мужчины. Его изгнали из клана, а Бактар заявил, что отныне у него на одного сына меньше. Мать ушла вместе с сыном. Она работала в поселке звездных, когда ее увидел инженер Милетич. Они поженились, и инженер увез их на Мирру. Звездные врачи исправили здоровье сына, и он хоть и не стал сильным, но перестал быть хилым. Он хорошо учился и закончил самый престижный экономический колледж, получив государственную стипендию. Уже через год после окончания учебы он разбогател. Половину своего дохода за год он отдал родителям, а вторую потратил очень странно. Он заплатил, за курс генетической подготовки бойца спецназа в области рукопашного боя. Его тело собрали заново, а его мозг перепрограммировали так, что отныне сравниться с ним в рукопашном бою мог только другой с такой же подготовкой. Так сын Бактара наконец-то смог изгнать демонов своего прошлого."

— На Мирре люди соревнуются умом, а не мясом, которое получают от рождения, — закончил свою историю Милетич.

Из всего рассказа старший менеджер уловил, казалось, только одно.

— Вы выходец с Мирджала?! И вы один из самых богатых и влиятельных людей Мирры?! Но это невозможно! Мне всегда говорили, что на Мирре ненавидят иммигрантов с отсталых планет!

— Вы ошибаетесь, — ответил Милетич, мягко улыбаясь, — Мирра она, как зеркало — улыбнись ей и она улыбнется тебе, ненавидь ее и ты почувствуешь силу ее ненависти. Именно за это я и люблю свою родину.

 

Демократия

— Такиф тиран! — сходу выпалил пленный после того как закончил растирать свои занемевшие от наручников руки.

— Тиран, — миролюбиво согласился полковник аналитической службы, сидящий напротив потрепанного бойца народного патриотического фронта Мирджала.

— Он убийца и палач!

— Не спорю, — улыбнулся в ответ полковник Кин.

— А вы, неверные ублюдки со звезд, помогаете ему и грабите нашу землю! Власть должна принадлежать народу! И…

— С чего бы это? — живо поинтересовался полковник Кин.

— Как…?! — Мидхар задохнулся от возмущения, — То есть демократия только для чистеньких людей со звезд, а не для нас? Мы, по-вашему, люди второго сорта? Наш народ не достоин чести выбирать себе правителей?!

— Ну, если ты так ставишь вопрос… — полковник откинулся на спинку кресла и, казалось, задумавшись совсем забыл о присутствии Мидхара, но затем неожиданно поднял голову и взгляд его блеклоголубых глаз проткнул того насквозь, как острый кинжал из древней стали, — Ты вообще знаешь происхождение слова "демократия"? — отрывисто спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Оно очень древнее. Еще с Земли-прародительницы. Дословно оно означает "власть народа". «Демос» — народ, ну а «кратия», как ты, надеюсь, уже догадался, власть. Но есть одна проблема, которая прямо вытекает из самого смысла слова «демократия». Если народ дерьмо, то «демократия» превращается в «дерьмократию». Во власть дерьма. А твой народ дерьмо в большинстве своем, Мидхар.

Мидхар с ревом вскочил и бросился на полковника, но силовой разряд отшвырнул его назад, невидимые путы стянули его и он только и мог, что дергаться в кресле и изрыгать проклятия. Кин же встал, достал из ящика стола папку, вынул стопку листов и, нависнув над Мидхаром, принялся веером не спеша раскладывать их перед ним, сопровождая каждый комментарием.

— Соцопрос Прайса и Кейли. 82 % населения Мирджала считают, что все, кто не поклоняется святым небесным братьям Тху, должны быть убиты, включая женщин и детей. Исследование Теренци и Маккинли. 96 % представителей твоего народа считают, что все имущество тех, кто вопреки завету Траджи о нестяжании имеет больше пятнадцати «по» земли или более семи «ткров» в стаде следует честно раздать народу, стяжателей сварить в масле, мальчиков из их семей продать в рабство, ну а девочек раздать как наложниц наиболее праведным. Или вот еще — следует выколоть глаза всем, кто испоганил их чтением каких-либо книг кроме священного восьмикнижия, ну и само собой вырезать им языки, чтобы они не разнесли ересь. Эту идею поддерживает 78 % вашего милого народа. Ну, это все в принципе ваши внутренние дела и хрен бы с вами, но вот дальнейшее уже касается нас. За то, что всех неверных со звезд следует сжигать живьем согласно откровению праведника Тхади, выступает 89 % процентов твоих славных соотечественников. И 97 % поддерживают действия так называемого "братства небесных воинов" — это те, которые подорвали звездолет со школьниками. Помнишь? И ты думаешь, такой гнилой народишко заслуживает демократии? Права выбирать себе власть? А отвечать за свой выбор твой народ готов? Про систему Мидори слышал? Я буду с тобой откровенен — мы не из Содружества Демократических Планет. Нам плевать, чем вы занимаетесь у себя дома. Хоть жрите друг друга. Нет более идиотского занятия, чем экспорт демократии тем, кому она нужна только для того, чтобы иметь возможность выбрать на свою голову еще более кровожадного тирана и залить все вокруг кровью. Но опыт показывает, что гниль имеет свойство распространятся. Многим тиранам не сидится спокойно на своей планете — им величия подавай. Побед и свершений. Почетного места в памяти потомков. А так как многие из тиранов тупы, то они принимают нас из-за нашего относительно приличного по сравнению с дикарями поведения за трусливых овец, которых само собой следует стричь и резать. Когда они выясняют, что ошибались, то уже поздно и для нас и для них. Думаешь нам больше делать нехрен, чем учить с помощью армии уму-разуму каких-то отморозков?! Ты представляешь, сколько это стоит? Намного дороже, чем поставки оружия Такифу по льготным ценам. Он, конечно, тот еще урод, но он хоть не идиот. Понимает, в отличие от религиозных фанатиков, чем кончится война против нас. Да и как он будет против нас воевать — если все, что он ворует, оседает на его счетах в наших же банках. Если у нас строятся его виллы.

— Он вместе с вами ворует эти деньги у нашего народа!

Полковник Кин рассмеялся.

— Я тебя умоляю. Откуда у твоего народа такие деньги? По закону Мирджала раньше вообще вся земля с тем, что на ней, под ней и над ней, принадлежала только вольным. Когда Такиф скрутил этих феодальчиков в бараний рог и стал единственным абсолютным правителем, твоему народу стало хоть что-то перепадать. Что не мешает этому же народу проклинать его теперь и говорить о том, что он продался звездным и восхвалять гордых вольных, которые резали этот самый народ тысячами всего несколько десятилетий назад. Что же касается нас, то мы платим честную цену за ваши товары.

— Честную цену?! Да вы за наш уран платите почти в десять раз меньше, чем его стоимость на рынке Содружества Демократических Планет!

— Ну, вот и продавайте его Содружеству, — хмыкнул Кин, — Ой, кажется, я запамятовал, что сами вы его добывать не умеете. А спецы по добыче из Содружества умчались отсюда быстрее ветра, когда выяснили, что одним из милейших обычаев Мирджала является обычай красть людей, а потом высылать их обратно по частям требуя выкуп, и с тех пор их сюда никакими посулами не заманишь. За свои не совсем обычные для цивилизованного мира привычки приходиться платить.

— Хорошо, — процедил, Мидхар, — Если демократия столь плоха, то, что же вы у себя от нее не откажетесь?

— Демократия сама по себе ни плоха, ни хороша. Это инструмент. Как молоток — им можно бить по голове невинных людей, а можно забивать гвозди. Для Мирджала в настоящее время это путь в пропасть.

— А вот представители Содружества Демократических Планет говорят другое.

— Не только говорят. То, что эти придурки также финансируют вас и снабжают оружием уже давно ни для кого не тайна. Как представители Содружества разбираются в местной кухне можно судить по тому, что уран здесь добываем мы, а не они. Они не понимают простой вещи. Она у них табу. Большинство населения какой-либо страны, то есть фактически народ этой страны вполне может быть ужасным с точки зрения современных стандартов цивилизованных государств. А в Содружестве за аксиому принято, что этого не может быть просто потому, что не может быть никогда. Если народу вроде вашего походя вручат власть, то последствия могут быть самыми ужасными. Жертвы будут огромны. И поверь мне, Мирджал мог бы быть далеко не первой планетной системой, которая утонула бы в крови из-за абстрактной любви Содружества к демократии. Так что считай, что вам очень повезло, что вы граничите с нами. Нам кровавый бардак под боком абсолютно не нужен.

— Вам нужны нищие, готовые работать на ваших заводах за копейки! Вам нужно, чтобы вы могли нас грабить!

— Нам в первую очередь нужны новые рынки сбыта. Но пока вы нищие, вам невозможно ничего продать.

— Врешь! Вы снабжаете Такифа и его людей всяческой дорогой роскошью со звезд, и вы просто боитесь потерять покупателей!

— Не будь идиотом! Это капля от того, что можно было бы заработать на вас. Одна из древнейших сетей закусочных Макдональдс имеет прибыль на несколько порядков превышающую доход самого дорогого и престижного ресторана Содружества. Наибольшие деньги делаются не на продаже роскоши, а на продажах обычному народу.

Мидхар устало откинулся на спинку кресла.

— К чему вообще этот разговор?

— Хочешь помочь своему народу? Помоги нам! Приходи со своими людьми и получишь от Такифа амнистию и место в его гвардии. Согласен?

Мидхар долго молчал.

— Согласен, — ответил он наконец.

— Тогда это тебе, — полковник вручил ему гвардейский меч.

Мидхар недоверчиво повертел его в руках.

— Где-то тут у меня в ящике и жетон гвардейца лежит, — пробормотал Кин под нос и нагнулся к столу.

Мидхар оскалился и размахнулся мечом. Из замаскированной под видеокамеру на потолке огневой точки на мгновенье ударил лазер и с тихим шипеньем прожег ему голову. Тело рухнуло. Меч, звякнув, отлетел в сторону. Полковник не спеша выпрямился и посмотрел на Мидхара, распростертого на полу.

— Уберите труп и давайте следующего, — приказал он нажав кнопку селектора.

 

Дискриминация

— И все-таки не понимаю, почему бгандийцы остановили свой выбор именно на вас? — шеф безопасности космопорта недоуменно пожал плечами.

— Ну, все мы чего-то не понимаем, — улыбнулся в ответ Громов, — Я вот тоже не понимаю, почему на экспертной консультации по безопасности присутствует ваш представитель по связям с общественностью?

— Видите ли… — представитель по связям с общественностью говорил очень медленно, осторожно подбирая слова, — Так уж сложилось, что в Содружестве Демократических Планет ваше государство имеет несколько спорную репутацию. Я ни в коем случае не собираюсь критиковать Мирру, но, как вы понимаете, привлечение эксперта по безопасности с вашей планеты может нанести определенные репутационные издержки нашему космопорту и вызвать негативный отклик общественности. Поэтому мое присутствие здесь необходимо для того, чтобы по возможности так сказать сглаживать острые углы во время нашего сотрудничества. И в завершение я хотел бы подчеркнуть, что это не наш космопорт нанял вас как консультанта по безопасности, а правительство Бганды, поскольку ее корабли, стартующие с нашего космодрома, несколько раз подвергались террористическим атакам. Вследствие этого ваша юрисдикция здесь достаточно спорна, а ваши советы будут, конечно, приняты нами к сведению, но вы должны отдавать себе отчет, что они носят только рекомендательный характер.

— Разумеется, — хмыкнул Громов, — Что же касается вашего вопроса, господин Собески — он повернулся к шефу безопасности, — то все очень просто, бгандийцы настояли именно на нас только потому, что мы предложили им самый большой откат. Ну а второй немаловажной причиной было то, что согласно их договора с вашим космопортом, при новом теракте, если тот произойдет из-за халатности и непринятия во внимание рекомендаций нанятого ими эксперта, то есть меня, — Громов улыбнулся, — ваш космопорт будет обязан выплатить им немаленькую компенсацию. По секрету могу вам сообщить, что в бгандийском правительстве отчего-то уверены, что мои рекомендации вы проигнорируете.

У безопасника и представителя по связям с общественностью отвисли челюсти. На некоторое время повисла неловкая тишина.

— Отката?! — хрипло осведомился Собески наконец, — Вы что об этом так просто вот говорите?!

— В законодательстве Мирры это называется материальным стимулированием заинтересованных лиц в странах вне юрисдикции Мирры при заключении экономических договоров. Я просто решил употребить более понятный вам термин. Не думал, что это вас так шокирует, — в голосе Громова явственно послышалась ирония, — Мне казалось, что уж, по крайней мере, шеф безопасности должен быть в курсе, что на малоразвитых планетах коррупция широко распространена.

— Я в курсе! — рявкнул Собески в ответ, — Но вот так взять и легализовать коррупцию! Это неслыханно!

— Ну, то что делается легально не является коррупцией уже в силу самого ее определения, — расхохотался Громов, — Ну сами подумайте, наше государство заинтересовано в том, чтобы наши фирмы больше зарабатывали. Чем больше они заработают — тем больше налоговых поступлений. Чем больше денег в бюджете, тем лучше живется нашим гражданам. И вот на некоей отсталой планете идет тендер на выгодный контракт. В силу местной специфики его в любом случае выиграет та фирма, которая предложит большую взятку. И все прекрасно об этом осведомлены. Так почему наша фирма должна терпеть убытки из-за того, что в некоей стране власть коррумпирована? Нам в первую очередь следует думать о своих гражданах.

— Какая пастораль, — едко огрызнулся Собески, — А не выходит ли так, что вы откат продажным властям неразвитой планетки, а власти в ответ откат тому, кто им этот откат предложил? То есть чем откат больше, тем лучше для всех, кроме собственно акционеров, чьи денежки на это и уходят?

— Все может быть, — согласился Громов, — Но в целом маловероятно. Наши фирмы могут легально списывать откаты на других планетах с налогов. То есть полная прозрачность с одной стороны. А с другой — у нас очень строгое законодательство в этой области. Все ответственные за выделение откатов как минимум раз в месяц проходят тест на детекторе лжи в государственной финансовой комиссии. Так что завысить сумму отката или спустить его в воздух вряд ли получится.

— А в тюрьму эти ваши специалисты по откатам попасть не боятся?

— Не особенно. Подобные договоры заключаются не на территории неразвитого государства, а в свободной экономической зоне системы Чжуань, которая лежит вне юрисдикции этих планеток. Следовательно, при желании в каком-либо государстве вполне могут посадить своего коррумпированного чиновника. Это их внутреннее дело. А вот добраться до наших граждан, с которых эти же коррумпированные чиновники и вымогают взятки — руки у них коротки и закон международный не позволяет.

— А если вашего гражданина все-таки арестуют за его грязные делишки? — поинтересовался представитель по связям с общественностью.

— Если нашего гражданина незаконно арестуют, господин Джемисон, — ответил Громов, глядя прямо в глаза собеседнику, — То Мирра выступит в его защиту, используя все имеющиеся у нее средства.

— Мы наслышаны о том, какие средства вы используете, — зло бросил в ответ представитель по связям с общественностью, — На Миндранже до сих пор столицу восстанавливают.

— Да. С их стороны брать наших граждан в заложники было ошибкой, — кротко подтвердил Громов.

— Скажите, — шеф безопасности хитро сощурился, — А если кто-то предложит откат чиновнику Мирры?

— Взяткодателя посадят, если данное преступление будет совершено на территории находящейся в юрисдикции Мирры, если конечно его поймают и докажут вину. Чиновника же, при наличии достаточных доказательств, осудят в любом случае, поскольку он за взятку разбазаривает деньги налогоплательщиков и подрывает нашу экономику, — спокойно ответил Громов, — Кстати, если нашего чиновника обвиняют в вымогательстве взятки, то он в обязательном порядке должен пройти тест на детекторе лжи. Чтоб служба медом не казалась.

— Ага! Я так и знал! У вас двойные стандарты! — воскликнул Джемисон, — Как чиновникам других стран так можно взятки давать, а вашим ни-ни!

— Разумеется, — усмехнулся Громов, — У нас на Мирре множество двойных стандартов и мы этого не скрываем. Представляете, у нас вот граждане, к примеру, могут голосовать на выборах, а неграждане нет. Самые что ни на есть двойные стандарты. Но мы вообще склонны называть вещи своими именами. А вот ваш космопорт получил монополию на отправку кораблей на Бганду явно не без помощи так называемых представительских расходов. Например, министр транспорта Бганды Тсупару…

Джемисон залпом отхлебнул кофе и, подавившись, закашлялся.

— Не думаю, что стоит развивать эту тему, — просипел он отдышавшись, — Давайте вернемся к тому, ради чего вы сюда собственно и приехали, — представитель по связям с общественностью кивнул шефу безопасности и замолчал.

— Мы уже предоставляли вам ранее для ознакомления документы касательно мер безопасности предпринятых нашим космодромом и теперь готовы выслушать ваше мнение, — начал Собески.

— Сначала я хотел бы задать вам несколько вопросов, с вашего позволения, — Громов ожидающе посмотрел на шефа безопасности и тот нехотя сделал рукой приглашающий жест. — Скажите, вам известна статистика касательно террористов? Я имею в виду разбивку по национальным, религиозным, социальным и прочим параметрам.

— Разумеется, — оскорблено бросил в ответ Собески.

— Тогда, может быть, вы мне поясните, почему выборочные проверки пассажиров не производятся в соответствии с этой статистикой?

— Вы имеете в виду… — насторожился шеф безопасности.

— Я имею в виду, — перебил его Громов, — что мне непонятно, с какой такой стати количество случайных контрольных проверок пассажиров монголоидной расы у вас равно количеству проверок представителей негроидной и европеоидной рас, а также представителей таких субрас галактики как восточнийцы, альтаирцы, океанцы и так далее? У вас на планете или даже в вашем секторе монголоиды хоть один теракт совершали? Нет. Так зачем вы тратите ресурсы на их проверку?! Почему проверки распределены одинаково между всеми национальностями и религиозными группами вместо того, чтобы избирательно мониторить те группы, которые по статистике представляют наибольшую опасность?!

— Ну, все не так просто… — замялся Собески.

Представитель по связям с общественностью пришел ему на выручку.

— На самом деле на ваш вопрос имеется очевидный ответ, — мы проверяем все упомянутые группы с одинаковой интенсивностью, чтобы не одна из них не ощущала себя дискриминированной, и чтобы не возникло мнения, будто мы считаем, что национальность или вероисповедание могут иметь какую-либо связь со склонностью совершать теракты.

— Гм. Не хотелось бы рушить вашу картину мира, но национальность и вероисповедание находятся во вполне очевидной связи с вероятностью того, что их представитель окажется террористом. А поскольку контролировать и тщательно досматривать весь пассажиропоток вы просто технически не можете, то размазывание проверок вместо концентрирования их на группах риска это просто чудовищная халатность! Вам статистика не хуже меня известна. Если при прочих равных, а при случайном мониторинге эти прочие равные условия как раз и соблюдаются, проверяемый будет восточнийцем, то вероятность того, что он окажется террористом будет выше, чем, если бы он был монголоидом. А если он будет альтаирцем, то вероятность будет еще выше. Если же станет известно, что кроме альтаирской субрасы проверяемый еще и имеет мирджальскую национальность, то вероятность того, что он опасен опять-таки многократно возрастет. А буде он сдуру сболтнет, что для него нет никого святее небесных братьев Тху, то шмонайте его с головы до ног — не ошибетесь.

— Это неслыханно! — Джемисон побагровел от возмущения, — Вы хоть отдаете себе отчет, что вы призываете к дискриминации по расовому, национальному и религиозному признаку! Вы…! Вы нацист!

— Ошибаетесь, — мягко ответил Громов, — Я призываю к дискриминации по статистическим признакам. Если бы оказалось, что те, кто красят волосы в стиле нью-вамп черной краской светящейся в полутьме багровым светом и крутят на своих плеерах треки группы "Первая кровь" по статистике совершают при прочих равных больше терактов, то я бы предложил в первую очередь проверять их. И кем бы вы меня тогда назвали наци-анти-нью-вампиристом?

— Дискриминация недопустима! — взвизгнул Джемисон и затравленно заозирался по сторонам.

— Чушь. Дискриминация существует в любом цивилизованном обществе. То, например, что до восемнадцатилетнего возраста нельзя голосовать или покупать, скажем, алкоголь это тоже самая настоящая дискриминация. Вопрос лишь в том оправдана она или нет. Так практически в каждой нормальной стране существует дискриминация преступников — за преступления их лишают свободы. Это разумно и это нормально.

— Может, вы еще неправильные национальности превентивно расстреливать предложите?! Так на всякий случай! — взорвался представитель по связям с общественностью, — У нас демократическая планета! У нас презумпция невиновности существует!

— У нас тоже, — Громов остался невозмутим, — А расстрел по национальному признаку без доказательства вины считается согласно законодательству Мирры геноцидом и карается соответственно. Но, видите ли, право на досмотр подозрительных пассажиров закреплено не только в нашем, но и в вашем законодательстве и абсолютно не требует нарушения закона или презумпции невиновности.

— Дискриминация по национальному и религиозному признаку у нас тоже запрещена! — вступил в разговор Собески. — На Мирре она также преследуется, — отмахнулся Громов.

— А вы утверждаете, что национальность является причиной склонности к терроризму! Это нацизм!

— Нет. Не утверждаю. Для подобного утверждения у меня недостаточно данных. Я утверждаю, что раса, национальность, вероисповедание и многие другие факторы могут при прочих равных являться признаками статистически повышенной террористической угрозы исходящей от того или иного человека.

— Это одно и то же! — выкрикнул Собески.

— Ерунда! — Не согласился Громов, — Пошевелите мозгами. Допустим, в некотором районе города имеется банда, которая носит красные кожаные куртки и совершает согласно статистике заметную часть преступлений в этом районе. Вполне разумным для обычного обывателя будет, поэтому в данном районе сторониться тех, кто в них одет. Но сама по себе красная кожаная куртка не делает человека бандитом. Наденьте такую куртку на обычного обывателя, и вы увидите, что гангстера из него все равно не выйдет. То есть мы имеем с одной стороны для определенного района важный признак опасности в виде красной кожаной куртки, но при этом признак не является самой причиной этой опасности. Он скорее следствие. То же может относится и к расе, национальности, вероисповеданию и так далее. Странно, что я должен пояснять подобные элементарные вещи разумным людям вроде вас, — заключил Громов.

— То есть вы не утверждаете, что национальность или вероисповедание или раса являются причиной склонности к терроризму? — слегка успокоившись, уточнил Джемисон.

— Как я уже говорил, для подобных утверждений у меня недостаточно данных, — ответил Громов, — То есть может упомянутые вами факторы и являются причиной, — Громов увидел, как представитель по связям с общественностью опять начал багроветь и быстро добавил, — А может и не являются. Я практик и меня это мало интересует. Мне достаточно того, что они являются статистически значимым признаком опасности.

— Мы можем надеяться, что это свое мнение вы оставите при себе и не будете делиться им с общественностью? — сухо поинтересовался Джемисон.

— Разумеется. Мое дело дать вам свои рекомендации и получить от вас официальное подтверждение для правительства Бганды, что я довел их до вашего сведения. Собственно весь пакет рекомендаций находится на инфокристалле. После того, как вы выдадите мне вашу официальную сигнатуру, мы можем считать официальную часть нашего сотрудничества исчерпанной.

— Прекрасно. Собески, перекиньте, пожалуйста, наш открытый ключ и сигнатуру на интел господина Громова. А теперь я вынужден покинуть вас господа, — Джемисон быстро выскочил из кабинета.

Шеф безопасности нажал пару клавиш на своем интеле.

— Готово.

— Спасибо, — поблагодарил Громов.

— Мне тоже пора… В общем… — Собески помялся, — Спасибо за помощь.

— Скажи, вы ж ни хрена из моих рекомендаций не выполните, так? — в ответ Собески только развел руками.

— Ну ладно этот болтун, — вздохнул Громов, — Но ты-то… Служивый человек… Тебе людей-то не жаль? Ведь подорвут же их…

Шеф безопасности лишь тоскливо взглянул на Громова и промолчал в ответ. Тот встал и пошел к двери.

— Кстати, — сказал Громов перед тем как выйти, — Я сам по субрасе альтаирец, — и захлопнул за собой дверь.

* * *

Обломки пассажирского звездолета лениво догорали на взлетном поле. Среди суетящихся людей выделялся высокий человек в военном комбе, но без знаков различия, задумчиво и неподвижно смотрящий в огонь. Представителю по связи с общественностью он показался знакомым. А потом он узнал его и вцепившись в локоть шефа безопасности, что-то зло зашептал ему на ухо. Шеф безопасности нехотя направился к Громову.

— Это закрытая зона…

Громов сунул ему под нос удостоверение.

— Представитель правительственной комиссии Бганды. Полный доступ, — сухо сказал он и замолчал.

— Злорадствовать приехал, — зло бросил Собески, — Долю с компенсации тебе уже пообещали?

— Держи! — Громов ткнул в грудь шефу безопасности голофото.

С голофото улыбалась молодая счастливая семья, включая маленьких двойняшек.

— Кто это?

— Это те, среди прочих, люди, которые были бы живы, если бы шеф безопасности этого космопорта поменьше беспокоился о своей заднице и больше внимания уделял своим профессиональным обязанностям. Стопроцентное попадание террориста в статистический профиль было… А я тоже язык в задницу… Оставь на память, — И Громов не оборачиваясь пошел прочь.

Собески задумчиво смотрел ему вслед. Подошел Джемисон.

— Пойдем. Надо пресс-конференцию дать сейчас по-быстрому. Ты это… На личности террориста особенно не концентрируйся, острые углы обходи и касательно Громова еще…

Собески брезгливо взглянул на него.

— Да пошел ты со своей пресс-конференцией!

* * *

Спустя полгода Собески со своей семьей иммигрировал на Мирру.

 

Асимметричный ответ

— У нас не было выбора! У них армия! У них оружие! У… — закованный в наручники двадцатилетний парень хотел продолжить, но его перебили.

— Выбора не было у тамерийцев, — сказал полковник Кин.

— Каких еще тамерийцев?! — ошарашено переспросил пленный.

— Судя по всему, на вашей планете дела с преподаванием истории идут гораздо хуже, чем с подготовкой террористов.

— Историей?!

— Тамерия… Была такая планетка и такое же одноименное планетарное моногосударство лет сто назад. Оно и сейчас существует. Правда, лишь как часть республики Спин, входящей в Содружество Демократических Планет. Полагаешь, мне у них нужно что-нибудь взорвать? Ну, там ради свободы, народа и из глубокого чувства патриотизма.

— Я не понимаю…

— Ну, конечно же, ты не понимаешь, — усмехнулся полковник Кин, — Если бы ты понимал, то не сидел бы сейчас в наручниках передо мной. А Тамерия… Теперь о ней мало кто помнит. Мой прадед был оттуда.

— Да плевать мне на тебя и на твоего прадеда и на эту вонючую Тамерию! Что молчишь?! Думаешь, я тебя боюсь?!

— Думаю, боишься. Слегка. Так как не мог не слышать о Мирре. Но, к сожалению, боялся ты явно недостаточно. Ну, ничего — мы еще научим вас гуманизму.

— Гуманизму?! Вы?! А как на счет неотеррийского похода? Тогда вы уничтожили три планеты полностью! Три! И ты меня будешь гуманизму учить?!

— Это распространенное заблуждение, — вздохнул Кин, — Что если кто-то когда-то триста лет назад устроил резню, то это дает кому-то право устроить резню сейчас. Да. Триста лет назад никто правами человека не заморачивался. Да. Тогда Мирра воевала с Неотеррой. Они собирались уничтожить нас, а мы их. Мы успели первые. Но то было тогда, а ты находишься здесь и сейчас. И конвенции уже действуют. Я тебя уверяю, если б вы подорвали чего триста лет назад, то у агентства внешней безопасности сейчас не было бы к вам претензий. Ты б народ то свой пожалел что ли. Ваших сейчас на Дайшири меньшинство. После каждого теракта большинство порывается устроить погром. Пока местные власти это предотвращают, но долго ли они смогут держать ситуацию под контролем? Вряд ли они в случае чего готовы перестрелять большинство своих граждан. Там ведь демократия как-никак.

— Не тронь мой народ, тварь! Что вам торгашам и палачам знать о патриотизме!

— О патриотизме мы знаем достаточно. Уж поверь. У нас этим куча военных психологов занимается. Именно поэтому мы настолько эффективные торгаши и когда необходимо палачи.

— Рано или поздно вам придет конец!

— Рано или поздно всему придет конец, — усмехнулся полковник Кин, — Но в том то и дело, что одним вещам конец придет раньше, чем другим. Например, Патриотической Армии Освобождения Дайшири.

— Не дождетесь!

— Я б с тобой пари заключил, но боюсь, ты и такой короткий срок не протянешь. Тебе какой-то умник нейрозащиту и болевой психоблокатор поставил. Зря это. Так бы тебя на мнемотроне просканировали и все. А теперь твои мозги вскрывать будут. Как консервы. Нейровзлом — такое дело. С вероятностью процентов в восемьдесят пять будешь слюни пускать и под себя ходить. Ну и понятное дело дублера мы тебе сделаем, и он несколько раз на конспиративных точках антитеррористического центра на Дайшири засветится. Как там у вас с родней предателя поступают, не напомнишь?

— Вы! Вы права не имеете! Я военнопленный! Я требую представителя по защите прав комбатантов!

— Да какой же ты комбатант? Ты лайнер космический нейтральной страны подорвал? Подорвал. Там двадцать четыре гражданина Мирры было? Было. Значит ты террорист. А у нас на этот счет законы ой какие строгие.

— Ваши граждане не были целью! Мы убили генерала Кномпа! Руководителя оккупационных войск на Дайшири! Мы не воюем с Миррой. Только с Федерацией Скампа. Ваши граждане это сопутствующий ущерб.

— Думаешь это должно семьи погибших утешить? Что они целью не были?

— Мы не знали!

— А и не нужно вам знать было. Нужно было только соблюдать танкрианскую галактическую конвенцию о ведении военных конфликтов. А по ней нельзя нападать на мирный транспорт, принадлежащий нейтральным странам. Я уж не говорю о куче других нарушений все той же конвенции. Вот Федерация Скампа конвенцию не нарушает, к ней и претензий нет. Подстрелили они, кстати, как-то нашего гражданина придурка, который наслушавшись вашей пропаганды идиотской, туда добровольцем воевать полез, ну и хрен с ним. Одним идиотом больше одним меньше от того Мирра не обеднеет.

— Конвенции соблюдать?! Их сильные под себя делали! Как нам против регулярной армии воевать? Они нас перебьют за несколько секунд!

— Ну не можете воевать, следуя конвенциям — так не воюйте, — флегматично хмыкнул полковник, — Вас никто собственно воевать и не заставляет. А что правила сильные придумали. Так на то они и сильные, чтобы за их выполнением следить. Слабых-то кто слушать будет? Печально лишь, когда сильные забывают, что их долг о правилах слабым напоминать, чтоб те не зарывались. Но мы вам не Содружество Демократических Планет — уж мы так напомним, что век не забудете.

— Не воевать?! А если бы твою родину оккупировали, то ты бы тоже не стал воевать?!

— Я ведь тебе хотел про родину своего прадеда рассказать, — вздохнул полковник Кин, — Да тебе неинтересно стало. А что касается твоей… То она уже шестьдесят лет как бы оккупирована. Всем бы такую оккупацию. Федерация Скампа входит в Содружество Демократических Планет. Конвенции не нарушает. Права и свободы на Дайшири строго соблюдает. Дайширцы имеют абсолютно те же права, включая избирательные, как и остальные граждане федерации. Кстати и уровень жизни несчастных оккупированных дайширцев вырос очень заметно по сравнению с не оккупированными соседями.

— Вы торгаши! Вам не понять! Нас не купить подачками! Нам нужна свобода и мы ее добьемся!

— Это я уже слышал. А с неправильным населением, которого на Дайшири теперь большинство что делать будете?

— Это оккупанты! Пусть проваливают!

— Значит насильственная депортация. А это, между прочим, опять нарушение конвенций.

— Скампа с нами не церемонились, когда нашу планету захватывали!

— Диктатура Скампа уже как двадцать лет не существует. А последнего ее диктатора Такассо вздернули сами граждане Скампа. Теперь же имеется вполне приличное государство Федерация Скампа и непонятно почему это большая часть граждан этой федерации, проживающих на планете Дайшири, должна из нее валить по прихоти кучки отморозков.

— Да потому, что это наша земля! Это наша планета!

— Во всей галактике ни на одной планете земного типа, по которым раскидали в докосмическое время людей "неизвестные сеятели", нет и метра квадратного земли, который не менял бы хозяина как минимум несколько раз! Если все вздумают резать друг друга только на этом основании, то всю галактику кровью зальет! А если уж так приспичило в войнушку поиграть, то — пожалуйста. Но конвенции соблюдайте!

— Нам нужна победа, а не конвенции!

— Ну не нужны вам конвенции, так не нужны. Но вот с победой у вас теперь точно будут большие проблемы. Наших граждан трогать не стоило. Мы, знаешь ли, играем по простым правилам. Не соблюдаешь конвенций по отношению к нам — мы не соблюдаем их по отношению к тебе. Поэтому вот как оно дальше пойдет. Либо ты выложишь все нам сам под детектором лжи. Либо мы тебя взломаем, и ты останешься здесь слюни пускать после нейровзлома, пока тебя на органы не пустят, а твой двойник поедет тебя подставлять. А потом мы будем следить за твоей родней, и смотреть, как ее твои дружки же резать будут. Вот так вот мы их и возьмем. Ну а дальше по цепочке. И пары месяцев не пройдет, как всех выпотрошим. Результат один в любом случае. Вот только либо твои близкие остаются жить, либо нет. Думай.

— Нет! Я… Они…! — пленный зарыдал.

Полковник мельком взглянул на часы. "Этот готов" — решил он — "Еще несколько минут попричитает и расколется. Все-таки с патриотами приятнее работать, чем с религиозными фанатиками. Те только рады были бы всю родню оптом в рай отправить вне очереди. И не нужно тебе милый знать, что не взломать нам твою нейрозащиту и не узнать, кто твоя родня. Помрешь ты раньше при взломе — здоровье у тебя слабенькое. Во многих знания вообще многия печали. Как все, однако, просто теперь. Не то, что у предков моих сто лет назад".

* * *

— Ну, вот и встретились, тварь! — Натаэл Кин глава седьмой ячейки подполья пнул ботинком валяющегося перед ним на бетоне человека.

Тот поднял голову. И его взгляд проткнул Кина снизу вверх. В нем не было страха. Одна ярость и ненависть.

— Сестре ничего не говори! — прохрипел он, — Пусть будет счастлива с тобой. Хоть ты и урод.

— Как?! Как, Аркус Красс, ты мог работать на них?! На спинийцев! Ты видел лица тех, кого они обработали?! Эти пустые глаза безмозглых рабов?! Глаза моей матери, сволочь!

— А ты забыл тамерийцев, которых убили те, от чьих щедрот ты сейчас кормишься? Те, кто подбрасывает оружие твоему подполью? Забыл, что именно харемы первые захватили Тамерию? Сколько умерло из-за неправильного цвета кожи? — Аркус сплюнул кровью под ноги Натаэлу, — Их умерло не меньше, чем тех, кого зазомбировали и загнали на фабрики новые оккупанты. Ты забыл, как моя жена погибла только потому, что ее раса оказалась неподходящей? А мои дети тоже должны умереть? Тебе-то повезло — твои правильной расы! Да лучше пусть десять процентов граждан станут зомби, чем твои хозяева снова вернутся и вырежут треть планеты за то, что им не нравятся некоторые национальности! Мои хозяева, по крайней мере, убивают твоих ублюдочных союзников везде, куда могут дотянуться! И я умру спокойно, зная, что я помогал им в этом.

Натаэл сел на корточки перед Аркусом.

— А помнишь, как оно было до того… Когда Тамерия была независимой? — тихо спросил он.

— Помню, — ответил Аркус, — Тогда все было… — он помолчал, — Все было проще. И свои были свои.

— Да. Свои были свои… Аркус?

— Что?

— Харем победит. И они вернутся на Тамерию. Но ненадолго. Против них уже поднимается галактика. Нацистов все ненавидят. Им не устоять. И Тамерия снова будет жить нормально. Так или иначе.

— А ты?

— А меня к тому времени, наверное, уже не будет в живых. Зато я уверен, что с твоей сестрой все будет хорошо. Я уже почти договорился. Будет транспорт… А тебя… Я не могу тебя отпустить… Ты слишком многих наших… В общем… Мои люди все равно…

— Натаэл. Живи. Не ради себя, ради сестры живи! Когда придет время, когда сможешь, забери ее отсюда. И мои дети…

— Обещаю. Все на это положу!

— Я готов.

Раздался выстрел.

 

Ренегат

Кажется все чисто. Гоар Дал в сотый раз проверил нет ли за ним хвоста. В последнее время антитеры Мирры и местное подразделение «КТ», подчиняющееся непосредственно королю свирепствовали вовсю. Ячейки сыпались одна за другой. Один за другим взлетали на воздух дома с оружейными складами террористов, явочными квартирами, подпольными госпиталями и нарколабораториями, а вместе с ними гибли и мирные жители. Мирру и так никогда не любили на Локсе. Никто не любит сильных и богатых. Но теперь нелюбовь стремительно перерастала в ненависть. И хваленый коэффициент устрашения Мирры не успевал за ростом ответной злобы. Антитеров заваливали дезинформацией, и на один уничтоженный ими реальный склад оружия приходилось до десяти фиктивных, забитых муляжами взрывчатки и автоматов и находящихся в самых густонаселенных районах. Власть короля шаталась. Святые старцы прокляли его. С наступлением ночи на улицах постоянно горели королевские чучела с повешенными на них бусами из зубов тгала, что по поверьям должно было привести к его смерти. Вот-вот толпа должна была сорваться, и тогда…

Гоар вошел в запыленную комнату полуразвалившейся глинобитной мазанки. На рваных подушках сидел человек и раскладывал на блюде узор из костяных черепков. Старинная локсская головоломка. Человек поднял лицо.

— Здравствуйте, уважаемый Дал, — прозвучал тихий голос.

Ну, вот и все. Гоар Дал неторопливо опустился на подушки напротив.

— Не ожидал встретить здесь именно вас, уважаемый Джар. Что привело в эту хижину самого шефа подразделения «КТ»?

— Мне стало известно, что связной террориста Шагкху занемог, и я решил придти вместо него, чтобы скрасить ваше одиночество, уважаемый Дал.

— Право не стоило, уважаемый Джар.

— Ладно. Пошутили и будет. Пора уже и к делу. Не ответите ли вы мне, уважаемый Дал, на один вопрос давно уже мучающий меня?

— Слушаю вас, уважаемый Джар.

— Почему?!

— Вы имеете в виду, почему я…?

— Да! Тупые необразованные фанатики — это я понимаю. Нищие, ненавидящие любого, кто имеет хоть на кроху больше чем они — это я понимаю. Бывшая знать, готовая ради того, чтобы вернуть власть родов, залить все кровью — это я тоже понимаю. Но вы?!

— Почему такой образованный человек как я, ученый, имеющий докторскую степень по биополитике, полученную не где-нибудь, а в Тарианском университете Мирры и преподававший там некоторое время, связался с террористами?

— Именно!

— Скажите, уважаемый Джар, значат ли для вас хоть что-нибудь слова родина и народ?

— Сначала, я бы с удовольствием выслушал вашу их трактовку, уважаемый Дал.

— Хорошо. Я люблю свою родину и свой народ. Я изучал биополитку. Я знаю множество примеров планет, которые выгодно торговали с Миррой и богатели. И где они теперь? Некоторые вступили в миррский торговый союз и фактически потеряли свою экономическую, а через это и политическую независимость, а другие униженно умоляют, чтобы их тоже приняли! Сами себя готовы спутать договорами с Миррой и потерять самостоятельность. А народ?! Да — народ на этих планетах богат. Он живет хорошо, но на самом деле народа на этих планетах больше нет! Они слушают музыку с Мирры, они смотрят трифильмы с Мирры, они ходят в миррский вирт! Они живут как миррцы и думают как миррцы! Народ этих планет умер! Умерла его культура! Остались лишь жалкие остатки на потребу туристам! Я не хочу такого для своей родины! Я зубами буду грызть миррцев везде, где только до них доберусь! Они будут бить в ответ, и народ возненавидит их! Эта ненависть не даст им поглотить нашу культуру! Да, это требует жертв! Да, страдают невинные! Да наша планета из-за отсутствия торговли с Миррой еще долго будет оставаться нищей, и у нас будут умирать дети из-за голода и плохой медицины! Но они умрут как локсы, а не как безродные копии миррцев! И больше мне сказать нечего! Я ухожу! — Гоар Дал мысленно отдал команду, которая должны была запустить нейропрограмму и мгновенно убить его.

Он закрыл глаза готовясь умереть с достоинством. Ничего не произошло. Он открыл их и наткнулся на полный иронии взгляд Джара.

— Эти нейропрограммы такая ненадежная штука, — посочувствовал шеф подразделения "КТ", — в особенности, если покупать их у плохо проверенных людей на черном рынке. В следующий раз уж лучше обращайтесь напрямую к нам.

Пистолет! Дал попробовал выхватить его и обнаружил, что парализован. Осталась лишь возможность говорить и смотреть.

— Ваша пламенная речь неплохо подготовлена и прозвучала задорно, уважаемый Дал, — продолжил тем временем Джар, — Но увы — актер из вас никудышный. Может, попробуете еще раз? Только теперь, пожалуйста, правду. И сэкономьте и свое, и мое время, — Джар вытащил из кармана портативный детектор лжи и поставил его перед собой, — Прошу! — он сделал приглашающий жест.

— Вы выиграли, уважаемый Джар и получите правду. Я действительно ненавижу миррцев, но, конечно же, не за то, что они якобы хотят поработить нашу планету — у них развитая экономика и им просто не нужны рабы и колонии. Им намного выгоднее торговать. И не за то, что они угрожают нашей культуре. Плевать я хотел на национальные костюмы и танцы, если из-за этого наш народ должен мереть с голоду! Я ненавижу их за их равнодушие и чистоплюйство! Наша планета тонет в нищете, безграмотности и кровавых войнах. Если бы они захотели…! Если бы они захотели нас, то они захватили бы нас почти мгновенно! И они навели бы здесь порядок! Вспомните историю Тарразии! Это была нищая феодально-родоплеменная планетка, с которой пираты постоянно совершали нападения на их торговые корабли, и у миррцев кончилось терпение. Они пришли туда перевешали всех пиратов, создали оккупационное правительство, разогнали религиозных фанатиков и теперь, спустя всего сто десять лет это одна из самых процветающих и демократических стран в регионе. Сколько понадобится нашей планете, чтобы пройти тот же путь самостоятельно? Триста-четыреста лет?! А сколько людей погибнет за это время?!

— Во-о-т оно что, — протянул Джар, — Так вы, уважаемый, оккупации со стороны Мирры добиваетесь. Чтобы будущие поколения осчастливить на нашей планете. Тарразию вот вспомнили. А то, что там местные фанатики восстание подняли, в результате которого семнадцать процентов населения перебили, вы не запамятовали?

— За триста лет на нашей планете намного больше от нищеты, голода и войн погибнет!

— Ну и вы, значит, решили взорвать малую толику наших людей или подставить под ответный удар миррцев ради спасения миллионов жизней в будущем? Ради благоденствия нашей родины?

— Хирург тоже режет по живому, но потом пациент ему говорит спасибо!

— Так-то оно так, вот только, мы с вами, я так понимаю, этого рая уже не застанем? Нам что сотня лет, что триста — все едино. Мы не миррцы — мы столько не живем.

— Но будущие поколения…! Родина…!

— Да плевать я хотел на будущие поколения! И на родину свою через сотню лет мне тоже плевать! Я живу здесь и сейчас! И мои дети живут здесь и сейчас! А когда начинается оккупация то слишком много случайных пуль, бомб и лазерных лучей летает туда-сюда. Поэтому ее не будет!

— А внуки ваших детей?! А правнуки?! На них вам тоже плевать?!

— В случае, если здесь начнется масштабная заварушка, то я рискую вообще без внуков остаться! А террористов с вашей помощью и с помощью Мирры мы теперь раздавим! Так что для меня и моих близких оккупация намного рискованнее, чем просто бедная страна, торгующая с Миррой и медленно встающая на ноги. Пусть все идет своим чередом.

— Вы только о себе думаете! Вам плевать на народ!

— Да, — улыбаясь, согласился Джар, — Я не настолько высокоморален, чтобы устраивать теракты и мечтать об оккупации ради общего блага. Я слишком хорошо знаю, что собой представляет большинство моих сограждан. Это тупые темные фанатики. В случае оккупации они попрут толпой против Мирры, не понимая, к чему это приведет и здесь все зальет кровью, — он достал рацию, — Уведите этого суперпатриота с глаз моих долой! Если священная книга не врет, то его уже заждались небесные поля радости.

 

Политкорректность

В кабинет стремительно вошел человек лет тридцати. Он, как практически все в этом здании, был облачен в строгий деловой костюм.

— Господа, — начал он, усаживаясь во главе т-образного стола, по разные стороны от которого сидели два посетителя, неприязненно смотрящие друг на друга, — Я старший юридический консультант Анатоль Верше, планета Мирра, округ Касс. Наша беседа с одной стороны не является официальной, но в случае если вы решите довести дело до суда, судье будет представлен для ознакомления мой отчет с моими предложениями. Они носят лишь рекомендательный характер, но статистика показывает, что к рекомендациям нашей инстанции суд прислушивается в 78 процентах случаев. Поэтому сегодняшняя встреча отнюдь не является для вас потерей времени. Моей обязанностью является рассмотреть возникший между вами конфликт, проконсультировать вас по его специфике с учетом законодательства Мирры, а также попытаться добиться того, чтобы вы пришли к соглашению и разрешили этот конфликт без обращения в суд. Вы, конечно же, можете попытаться достичь тех же целей с помощью ваших адвокатов. Но, к сожалению, было отмечено, что адвокаты, которые работают с разовыми клиентами, а вы оба именно такими и являетесь, склонны в первую очередь думать не об интересах своих клиентов, а о своих гонорарах, которые в случае передачи дела в суд значительно возрастают. Государство же со своей стороны заинтересовано в том, чтобы снизить нагрузку на судебные инстанции и таким образом сэкономить как свои, так и ваши деньги. Это не означает, что вы не должны прислушиваться к своим адвокатам, но я прошу, чтобы при принятии решения о передаче дела в суд вы все-таки прежде подумали о моих рекомендациях. Должен вас предупредить, что в течение всего нашего разговора будет осуществляться его запись. Запись эта также будет предоставлена судье для ознакомления. А теперь к существу дела. Итак, вы господин Ардхи Маграх, — худой посетитель с бронзовой кожей и орлиным носом вскинул голову, услышав свое имя, — обвиняете господина Отто Хаансена в нанесении вам оскорбления по национальному признаку, а также в дискриминации при приеме на работу опять-таки по национальному признаку. Все верно?

Ардхи Маграх мрачно кивнул в ответ.

— А вы, господин Отто Хаансен, со своей стороны полностью отвергаете предъявленные вам обвинения?

Лысый толстяк в клетчатой рубашке возмущенно фыркнул, от чего его бульдожьи щеки заколыхались.

— Не было такого! — рявкнул он, — Просто этому Маграху правда глаза режет.

Ардхи Маграх побледнел, но с трудом взяв себя в руки, не проронил ни слова.

— Господин Маграх, изложите, пожалуйста, свое видение ситуации, — попросил Верше.

— Я пришел на собеседование по устройству на работу к шефу отдела кадров. К нему, — Маграх взмахнул рукой в сторону сидящего напротив Хаансена, — А он оскорбил мой народ и меня и отказался брать меня на работу.

— Как именно вас оскорбили?

— Он заявил, что у него еще два претендента на эту же должность, нарримусс и китаец по национальности, и что общеизвестно, что средний IQ у нас… у моего народа намного ниже, чем у них. Он обозвал нас тупицами!

— Будьте, пожалуйста, точны. Господин Хаансен действительно заявил, что мерджарнийцы тупицы или же только указал на то, что их средний IQ по статистике ниже, чем у нарримуссов и китайцев? Также я должен вас предупредить, что в том случае, если дело дойдет до суда и у судьи возникнут сомнения в ваших словах, то вы можете быть подвергнуты проверке на детекторе лжи.

По лицу Отто Хаансена расплылась торжествующая улыбка.

— Нет. Он только сказал про средний IQ моего народа, — выдавил из себя Маграх и, не выдержав, взорвался, — Это самое настоящее оскорбление! У меня IQ 142 по шкале Пранка! У меня государственный сертификат со 137 баллами из 150 по нейроэстетическому программированию! А этот…! Он позволяет себе…! — Маграх задохнулся от возмущения.

— Успокойтесь, пожалуйста, господин Маграх. Я напоминаю вам, что наша беседа записывается, и рекомендую воздержаться от высказываний, о которых вы будете впоследствии жалеть. Что же касается утверждения господина Отто Хаансена о том, что среднее IQ мерджарнийцев ниже среднего IQ нарримуссов или китайцев, то имеется несколько авторитетных научных исследований, опубликованных в журналах с очень высоким импакт-фактором, это подтверждающих. Согласно параграфу 7 конституции Мирры "О свободе слова и информации" пункт 4a "Открытое декларирование подтвержденной научно информации, ни при каких условиях не может признаваться оскорбительным".

— Но это же оскорбление целого народа! Это неслыханно!

— Господин Маграх, научные факты не могут быть оскорбительными. Я, например, евроальтаирец и статистика однозначно утверждает, что у евроальтаирцев средний IQ тоже ниже, чем у нарримуссов и китайцев. Я не вижу, тем не менее, причин по которым я должен считать эти данные оскорбительными. И…

— Однако у евроальтаирцев средний IQ также считается более высоким, чем у мерджарнийцев?! — перебил его Мадхар.

— Да, но…

— То есть вы тоже считаете, что мы тупее вас?! И вы думаете это не оскорбительно?!

— Господин Маграх, когда я учился в колледже, то почти все первые места по аэробным видам спорта принадлежали либо мерджарнийцам либо аррастийцам. И статистика однозначно утверждает, что они генетически наиболее приспособлены к аэробным видам спорта, чем те же евроальтаирцы, нарримуссы, китайцы и многие другие национальности. По-вашему все эти национальности должны чувствовать себя оскорбленными?

— Это спорт! А тут речь про IQ!

— Никакой разницы не вижу. В общем, этот вопрос я считаю закрытым и как старший юридический консультант заявляю — согласно моему мнению упомянутое вами высказывание господина Отто Хаансена оскорблением не является, и в суде Мирры у вас нет практически никаких шансов доказать обратное.

— Понятно, — Маграх деревянно встал и направился к выходу, толстяк Отто же схватил руку Верше и принялся энергично ее трясти.

— Я постоянно благословляю тот день, когда я приехал на Мирру, — громогласно заявил он.

Старший консультант с трудом освободил свою руку и громко обратился к Ардхи Маграху, который уже открывал дверь:

— Господин Маграх! Одну минуту, мы еще не прояснили ситуацию со второй вашей жалобой о приеме на работу.

Маграх удивленно обернулся.

— А разве вы уже не все мне объяснили по поводу моей неполноценности, — едко осведомился он.

— Да. Ситуация по второму вопросу еще не разобрана, — спокойно ответил Анатоль Верше.

Маграх застыл в раздумье, а затем нехотя вернулся за стол. Отто Хаансен уселся напротив и наградил его торжествующим взглядом.

— Господин Хаансен, — обратился к нему старший консультант, — Не могли бы вы пояснить по какой причине вы отказали господину Ардхи Маграху в должности?

— Ну, вы же уже в курсе, — улыбаясь ответил тот, — Умственные способности мерджарнийцев, я, конечно, имею в виду IQ, ниже чем у нарримуссов и китайцев, а у нас серьезная фирма и нам нужны самые лучшие.

— Я должен указать вам на вашу ошибку, — Верше достал свой найзер и быстро пробежал по монитору глазами, — До сих пор речь у нас шла о среднем IQ по национальности. Но вы должны себе отдавать отчет в том, что среднестатистический IQ мало что говорит об IQ конкретного представителя конкретной национальности. Например, касательно мерджарнийцев известно, что у них разброс IQ крайне высок и поэтому, хотя средний по национальности IQ у них относительно низок, но у отдельных представителей национальности он может достигать очень заметных величин. И господин Ардхи Маграх как раз и является таким отдельным представителем. Его IQ составляет 142 по шкале Пранка. Для сравнения мой IQ составляет 131, а ваш, как следует из вашего профайла, 117.

Улыбка медленно сползла с лица Отто Хаансена.

— Но… — попытался неуверенно возразить он.

— Я еще не закончил, — сухо перебил его старший консультант, — Дело в том, что в данном конкретном случае IQ вообще не важен. Конечно, имеется определенная корреляция между IQ и уровнем доходов и успешностью, но она опять-таки среднестатистическая и практически крайне мало говорит об отдельном человеке. Относительно низкий IQ в той или иной профессии может компенсироваться трудолюбием, а также другими врожденными и приобретенными навыками. Наше государство не устраивает, чтобы перед теми или иными национальностями воздвигали барьеры на основании только среднестатистических данных, так как при этом мы рискуем потерять их талантливых представителей только из-за того, что на них от рождения навесят клеймо бесперспективных. Это не рационально.

— А я то есть должен брать кого попало на работу и надеяться, что именно он и окажется тем редким исключением?! — возмутился Хаансен, — Да я с таким же успехом могу с улицы первых попавшихся набрать!

— Кого попало не нужно, — спокойно ответил Верше, — Именно для того, чтобы избежать подобных ситуаций, у нас имеется институт государственного сертифицирования, который показывает уровень квалификации того или иного претендента на ту или иную должность. Господин Ардхи Маграх, вы предъявили при собеседовании господину Отто Хаансену свой сертификат?

— Да. Предъявил.

— А теперь, господин Хаансен, прошу вас сообщить, был ли балл сертификата у двух других претендентов выше, чем у господина Маграха? Прошу вас учесть, что если дело дойдет до судебного разбирательства, то на этот вопрос вам, вероятно, придется отвечать под контролем детектора лжи.

Отто Хаансен побагровел.

— Нет. У него самый высокий балл был, — мрачно ответил он.

— Может, у господина Маграха были плохие рекомендации с предыдущего места работы? — не унимался старший консультант.

— Нет! Не были!

— Тогда поясните, пожалуйста, свое решение.

— Ну не доверяю я этим…! Еще когда я на Тирхе жил проходу от них не было! Магазин моего отца эти сволочи три раза грабили! Три!!! А мне их на работу устраивать?!

— Господин Хаансен, вы только что сделали оскорбительное замечание по национальному признаку, обозвав представителей целой национальности сволочами. Так как наша беседа записывается, то против вас будет выдвинуто обвинение в оскорблении словом и в разжигании межнациональной розни. Также хочу вам напомнить, что вы не на Тирхе. Вы на Мирре, и здесь уровень преступности среди мерджарнийцев не выше, чем в среднем по стране, иначе нами давно уже были бы предприняты соответствующие действия. Вам следовало бы оставить свои предубеждения там, откуда вы приехали, и руководствоваться только фактами. Вы признаете, что вы не предоставили работу наиболее подходящему кандидату только на основании своих предрассудков?

— Предрассудков?! Да вы на чьей стороне, в конце концов?! Моей или этих… — вспомнив, что разговор записывается, Хаансен проглотил последнее слово.

— Я на стороне закона, — тихо, но твердо ответил Верше, — А закон Мирры запрещает иррациональную дискриминацию по национальному признаку. В общем, мое заключение по второму пункту — дискриминация при приеме на работу имела место. Я рекомендую вам в досудебном порядке заключить соглашение с господином Ардхи Маграхом и либо выплатить ему компенсацию, либо принять его на работу. Если же дело дойдет до суда, то вы сильно рискуете. Вы еще не получили полное гражданство и если однозначно будет доказано, что вы осуществляете иррациональную дискриминацию при приеме на работу, то вас могут депортировать.

— Не дождетесь! Я в суд пойду! Мы еще поглядим! Я не для того удрал сюда от идиотской политкорректности, чтобы мне тут ей опять в лицо тыкали! Вам ваше самоуправство с рук не сойдет! — Отто Хаансен вскочил и выбежал из кабинета, громко хлопнув дверью.

— Спасибо. Большое спасибо, — искренне поблагодарил Ардхи.

— Я просто сделал свою работу, — ответил старший юридический консультант, — И, так как, судя по всему, дело все-таки пойдет в суд, я сделал ее плохо. Но господин Отто Хаансен ошибается. Политкорректности на Мирре нет. Нам хватает и обычного здравого смысла.

* * *

Отто Хаансен проиграл суд и был депортирован с Мирры спустя три месяца.

 

Уважение культурных традиций

Челнок пришвартовался к звездолету, и пассажиры расселись по местам, ожидая высадки на планету. Джаммар, стараясь сохранять, как и положено мужчине, равнодушное и непроницаемое выражение лица, прошел по рядам и наконец нашел свое кресло. Его соседкой справа оказалась пожилая женщина.

— В первый раз высаживаетесь на новую планету, молодой человек? — спросила она его, улыбаясь.

Джаммар, раздосадованный тем, что его неопытность так легко заметить, молча кивнул и отвернулся, показывая, что не желает продолжать разговор. "Как не стыдно! — подумал он. — Пожилая женщина, а пользуется косметикой и даже не покрыла голову платком! Как какая-нибудь шлюха!"

Прошло вот уже более десяти лет, как люди со звезд пришли на землю Мирджала, но никто из свободных так и не смог привыкнуть к их низким обычаям. Проклятые торгаши, не знающие чести! Видано ли, что эти трусливые бараны купаются в роскоши, а истинные воины пребывают в бедности, вынужденные распродавать свою землю и то, что в земле, чтобы покупать всякие бесовские штучки со звезд. Но все еще переменится, и он, Джаммар, этому поможет! Правильно говорил его дядя, что в звездных людях мужества меньше, чем в бабах. Имей мужчины племени Джаммара такое же оружие, как звездные люди, разве стали бы они унижать себя торговлей? Что может быть достойнее, чем получить свое по праву воина или с доблестью погибнуть в бою и в раю слушать доносящиеся с земли песни, славящие твою храбрость? Но такого же оружия у племени не было. А теперь есть! И три летающие лодки, и трубки, убивающие светом и жалящие железом. Они купили их за те деньги, которые им, как милостыню, швырнули звездные для покупки еды рабам, чтобы те не дохли с голоду. А кто виноват, что расплодилось столько рабов, что земля не может их прокормить? Кто своей проклятой магией со звезд добился того, что смерть не забирает у рабов лишних детей? А теперь рабов стало намного больше, чем вольных. И эти животные все время хотят жрать! Некоторые даже осмеливаются втихаря роптать! Перебить бы лишних — и все, но эти твари с небес угрожают, что тогда больше не дадут денег! Но ничего! Осталось ему, Джаммару, добыть питье для летающих лодок, и тогда трусливые небесные жители заплатят за все. А ведь воевать они не умеют. Разве может хорошо воевать тот, кто боится смерти? И что значит оружие в руках воина, который боится его применить! Это тогда не воин, а баба. Среди вольных воинами становятся с двенадцати лет. А все слышали, что на звездных лежит проклятье — нельзя им убивать воинов, что младше восемнадцати, и баб. И потому не посмеют они стрелять по летающим лодкам, если там будут воины, не достигшие восемнадцатой весны. И баб надо бы на всякий случай с собой взять побольше и помоложе, чтоб проклятье звездным поперек горла встало. А если и посмеют стрелять, то что с того — рай открыт для всех воинов, независимо от возраста.

Дядя Джаммара Бгамир знал обычаи людей со звезд лучше всех. Он прожил среди них семь лет. Год даже провел там в тюрьме. Он, смеясь, вспоминал это время.

— Представляете, — рассказывал он, — попортил какую-то девку во время гулянки. Красивая девка была, но шлюха — вся одежда просвечивает и телом так и вилась под музыку. Ну, я ее схватил за волосы и потащил с собой, а тут этот дохляк со звезд подбегает, и давай кричать на меня на своем птичьем языке. Я его и придушил слегка. А на суде сказали, что, мол, обычаи наши и им, крысам, понятны, и они их уважают, но у них обычаи другие. И, хотя положено мне восемь лет тюрьмы за девку и за то, что кадык ее хозяину перебил, дадут всего три, поскольку не я виноват, а бедность нашей земли. Выходит, даже эти звездные жабы постеснялись за шлюху слишком вступаться, хоть и приходил ко мне там один и все разъяснял, что по их правилам она не шлюха, а честная женщина. А я и не спорил с ним, что с них дураков звездных взять, которые честную женщину от шлюхи отличить не могут? А в тюрьме у них жизнь лучше, чем в нашем родовом замке. И еда богаче и вообще… И работать не нужно. И они меня этим испугать хотели после того, как я в плену у Такшира был в яме земляной? Через год пришел ко мне один из звездных. Понял ли я, что был неправ, спрашивает. Я и соврал, что понял. Тут меня на два года раньше выпустили и денег с собой дали столько, сколько три дома рабов на земле за полгода приносят.

Тут все слушавшие дядю удивлялись и начинали смеяться над глупостью людей со звезд, так как ведь известно, что за изнасилование честной женщины положено сажать на кол, а уж если то чужая рабыня, то за ее изнасилование надо платить половину ее стоимости. А стоят красивые рабыни дорого…

Задумавшись, Джаммар даже не заметил, как челнок приземлился. Увидев, что люди выходят, он поспешно встал и пошел вслед за ними. Космопорт был огромен. Его величие сначала подавило Джаммара, но он напомнил себе, что многие империи рушились под копытами лошадей его предков, и гордо пошел к автобусу. На таможне какой-то чиновник просмотрел его документы, фальшиво ему улыбнулся и начал зачитывать явно заученную наизусть речь:

— Вы находитесь на территории Мирры, добровольно покинувшей Содружество Демократических Планет. Хотя наши законы почти полностью совпадают с законами Содружества Демократических Планет, имеются, тем не менее, важные отличия, так как мы придерживаемся политики рационального уважения культурных традиций других наций, закрепленной законодательно. Во избежание недоразумений вам сейчас будет продемонстрирован короткий фильм, поясняющий особенности нашего законодательства, базирующегося на рациональном уважении культурных традиций приезжих.

Затем таможенник нажал какую-то кнопку, из боковой двери выскочил молодой слуга и сказал Джаммару:

— Пройдите, пожалуйста, со мной. Я отведу вас в кабинку для просмотра фильма.

Джаммар пошел за ним, ухмыляясь про себя — попробовал бы кто в его собственном доме ему, Джаммару, указывать, что он должен уважать чьи-то чужие традиции! Он лишал людей головы и за меньшее. Нет, эти звездные люди и в самом деле хуже пугливых баб. Народ рабов.

Свет в кабинке погас, и на экране перед Джаммаром загорелся герб Мирры.

— Мирра соблюдает в одностороннем порядке все резолюции Содружества Демократических Планет, — начал вещать голос за кадром. — Такие, как резолюция по соблюдению прав человека, резолюция о свободе слова, резолюция о демократических выборах, резолюция о ведении конвенциональных боевых действий и других. Особенностью Мирры является то, что все эти резолюции соблюдаются лишь до тех пор, пока они не входят в противоречие с принципом рационального уважения культурных традиций других наций. Как и члены Содружества Демократических Планет, Мирра нуждается в постоянном притоке иммигрантов. С другой стороны, разность менталитетов и культурные различия между иммигрантами и местным населением ведут к серьезным конфликтам. Именно для устранения этих конфликтов и был принят закон о рациональном уважении культурных традиций других наций. В настоящее время мы с гордостью можем отметить, что согласно данным независимых международных статистических агентств, уровень преступлений в среде иммигрантов и уровень преступлений против иммигрантов со стороны местного населения является на Мирре самым низким по сравнению со всеми членами Содружества Демократических Планет. Закон о рациональном уважении культурных традиций других наций был принят на Мирре после восстания иммигрантов из Аршара, повлекшего за собой многочисленные жертвы. Тогда на всепланетном референдуме в полном соответствии с демократической процедурой он и был утвержден. Основными принципами, на которых он базируется, являются…

Экран неожиданно ярко вспыхнул и погас. В кабинку просунулась голова молодого слуги.

— Перегорел, — заблеял он жалобно. — Замена минут сорок потребует. А у меня конец смены…

Он воровато оглянулся по сторонам.

— Может, так пройдете? — тихо зашептал он.

Джаммар усмехнулся и вышел из кабинки.

* * *

Вечером того же дня Джаммар пил вино в одном из местных кабаков. Топливо для летающих лодок он купил и отправил без проблем. Местные торгаши за деньги продадут тебе хоть родную мать.

К нему подошел официант.

— Мне очень жаль, но не могли бы вы пересесть за другой столик? Как я вас уже предупреждал, этот столик зарезервирован с десяти вечера, — обратился он к нему.

Кровь бросилась Джаммару в лицо:

— Пошел вон, раб!

— Но…

Джаммар вскочил из-за стола и ударил официанта по лицу. Тот упал. Джаммар, нагнувшись, швырнул в лицо официанту скомканные деньги и пошел к выходу.

* * *

В изоляторе было светло и тепло. Арестованные жались по углам, боясь глядеть на Джаммара после того, как он избил одного из них за то, что тот не отдал ему свою куртку. Джаммар же спал на лавке, укрывшись этой самой курткой. Вошел охранник и тронул его за плечо. Джаммар сломал ему руку.

* * *

Дверь одиночной камеры открылась, и в ее проеме появился человек в строгом костюме и с портфелем.

— Здравствуйте, я уполномоченный по вашему делу, — сказал он и протянул руку для рукопожатия.

Руку Джаммар проигнорировал.

— Когда меня выпустят? — спросил он.

— Видите ли, — замялся вошедший, — мы только сейчас выяснили, что вы не были ознакомлены с нашими законами касательно рационального уважения культурных традиций других наций. Уверяю вас, что все в этом виновные будут строго наказаны. Но, к сожалению, незнание законов не освобождает от ответственности, и…

— Выпустят меня когда? — повторил Джаммар.

— Сразу после того, как отрубят вам руки и отрежут уши и нос за избиение вольного и дружинника, по вашей терминологии, а также за воровство, — ответил уполномоченный, потупив глаза.

— Как — руки?! — заорал Джаммар — Да вы что?! Вы не можете! Я точно знаю, что на вас зарок и проклятие лежат! «Тарлиратность» и «кхуманисм» называются! Мне дядя мой рассказывал, а он врать не будет! И кто — вольный?! Слуга в кабаке — вольный?! И что я украл? Куртку?! Но я ж ее в тюрьме забрал уже!

— Д-дело в том, — запинаясь, ответил вошедший, — что рациональное уважение культурных традиций в нашем законодательстве означает, что к негражданам? В случае совершения ими преступлений на нашей территории? Принятое на нашей территории наказание замещает наказание, традиционное для страны прибывшего — при условии, что таковое прописано в законодательстве той страны и не является более мягким по сравнению с установленным у нас. Вот, собственно, этот параграф, — и он, быстро раскрыв портфель, достал папку и торопливо зачитал:

— "Поскольку мы считаем, что все нации равны и одинаково разумны независимо от своего материального благосостояния и традиций, то, следовательно, криминальное законодательство и законы и обычаи ведения войны, принятые этими нациями, заслуживают уважения, как сознательно ими избранные. И поэтому, уважая культурные традиции этих наций, мы будем по обстоятельствам (то есть, в том случае, если наказание за подобные проступки у данной нации имеется и является более строгим) следовать их законам и обычаям в обращении с преступниками или во время ведения войны с этими нациями".

Уполномоченный захлопнул папку.

— Этот закон был принят на Мирре после восстания иммигрантов в столице. Тогда иммигранты с Аршара, прежде чем их остановила полиция, перебили в городе более тысячи человек за то, что в час их священной ежегодной молитвы нудисты устроили маскарад и они, сыны Аршара, посчитали это оскорблением их святого отца. А потом еще и сам Аршар объявил Мирре войну — и начал ее с уничтожения государственного круизного космического лайнера Мирры, на борту которого проходила детская олимпиада. Я, собственно, пришел сделать вам предложение. Дело в том, что ваша страна напала на одну из наших торговых космических баз, поэтому мы были бы вам очень признательны, если бы вы согласились — под контролем детектора лжи — рассказать о том, как обычно ведет войну ваше племя. Как обходятся ваши воины с пленными, с мирным населением и так далее? Нам бы хотелось избежать недоразумений и…

Звериный вой прервал речь уполномоченного. Джаммар дико выл и бился головой о стенку камеры. Он знал обычаи своего племени слишком хорошо.

 

Коэффициент устрашения

— В эфире передача "Острая грань" и с вами снова я, ее ведущий Майк Форрестер. Сегодня мы будем исследовать грань между самообороной государства и военными преступлениями. Практически все политики и большая часть населения Содружества Цивилизованных Планет считают, что действия вооруженных сил Мирры по борьбе с так называемым «терроризмом» уже давно перешли границы не только разумного, но и дозволенного. Многочисленные жертвы, никак не связанные с террористами, вопиют к справедливости. Однако есть люди, имеющие другую точку зрения. Один из них — представитель вооруженных сил Мирры полковник Красс. Он согласился принять нас в своем рабочем кабинете и в прямом эфире прокомментировать обвинения армии Мирры в бесчеловечности.

Форрестер повернулся к собеседнику, сидящему напротив него в кресле у низкого журнального столика. Тот приветственно кивнул.

— Вы позволите? — не дожидаясь ответа, Форрестер открыл папку и разложил перед полковником несколько фотографий, — Вы знаете, что это за снимки?

Полковник не спеша осмотрел их.

— Догадываюсь.

— Это снимки невинных детей, погибших во время операции вашей армии на Мирджале. Можете что-нибудь сказать по этому поводу?

— Скорее показать, — полковник в свою очередь достал из под столика папку и выложил перед журналистом несколько снимков.

— Что это? — удивился журналист.

— Это снимки невинных детей с Мирры, погибших во время атаки на круизный космический лайнер, осуществленной религиозными фанатиками с Аршара.

— Но это же было более пятидесяти лет назад. С тех пор на вас не было ни одного схожего по масштабам нападения и…

— Вот именно, — перебил Форрестера полковник, — Не было. Мы тогда сделали соответствующие выводы. И это как вы могли бы заметить работает. С тех пор на наших планетах или с нашими кораблями не было ничего подобного.

— Но причем тут Мирджал?! И почему невинные дети на этой планете должны были умереть?! Ради вашей безопасности?! Вы строите свою безопасность на крови детей с других планет?!

— Да. Строим. Если уж граждане Содружества Демократических Планет, включая вас, ценят удобства в своей жизни дороже, чем жизни детей…

— Клевета!

— Вы полагаете? Скажите, что, по-вашему, важнее жизнь ребенка или пиджак?

— Что за вопрос! Конечно жизнь ребенка важнее!

Полковник сухо улыбнулся.

— Каждый, подчеркиваю, каждый, день в нашей галактике от голода или неоказания медицинской помощи умирает более двухсот тысяч детей. При этом прожиточный минимум в большинстве отсталых звездных систем составляет не более семи галактов в день по курсу Содружества. Ваш же пиджак стоит никак не менее двух тысяч галактов. Таким образом, вы могли бы спасти от смерти либо около 285 детей одновременно, либо же один ребенок смог бы прожить на 285 дней больше. Но вы предпочли купить пиджак.

— Да вы…! — Форрестер задохнулся от возмущения, — Да как вы смеете! Я не хотел этим хвастаться, но вы меня вынуждаете! Я каждый год жертвую на благотворительность, и в том числе и в фонд по помощи голодающим на других планетах не менее пяти — десяти тысяч галактов! Я могу это доказать! И…

— Очень похвально с вашей стороны, — полковник сделал успокаивающий жест, — Но дело в том, что это никак не отменяет того факта, что пиджак вам важнее чем жизнь некоего ребенка. Ну подумайте, в самом деле — допустим благодаря вашим пожертвованиям было спасено некоторое количество детей. Но если бы вместо того, чтобы покупать пиджак, вы пожертвовали бы эти деньги на спасение голодающих детей, то количество выживших увеличилось бы. Но вы этого не сделали. Значит, начиная с определенного момента, пиджак таки стал для вас важнее, чем жизни голодающих детей.

— Это демагогия!

— Это факт. Видите ли, если вы заявите, что утверждение 2 плюс 2 равно 4 является демагогией, оно от этого не перестанет быть истинным. Точно также как не перестанет быть истинным утверждение, что, несмотря на то, что вы спасаете определенное количество детей, для вас пиджак, тем не менее, важнее жизней других голодающих детей.

— Я что по вашему должен ходить голым и босым и тоже умереть с голоду?!

— Не обязательно. Во-первых, вы могли бы заметить, что, так как практически все помещения в настоящее время у нас и у вас имеют регуляторы климата, то смерть от переохлаждения из-за отсутствия одежды вам не грозит. А во-вторых, человеку вашей комплекции нужно для поддержания жизни не более 2000 килокалорий в день и цена вашего пиджака многократно превышает по стоимости годовую сумму на ваше пропитание. Причем я уверен, что пиджак это далеко не единственная вещь, на которую вы потратили деньги и без которой смерть бы вам ну никак не угрожала.

— Не вам меня поучать! Вы тоже явно не голышем тут сидите и явно не нищенствуете.

— Совершенно верно. И я также как и вы расходую часть своих средств на благотворительность. Но я в отличие от вас и не утверждаю, что жизни любых детей, которых я никогда не видел, для меня важнее, чем например, недавно купленная мной яхта. Потому что в таком случае я бы деньги, израсходованные на покупку яхты, потратил на спасение их от голода и болезней.

— Хорошо! Пусть мы не все наши средства расходуем на спасение детей на развивающихся планетах, но мы хотя бы не убиваем их своими руками!

— Это конечно существенное отличие, — едко заметил полковник, — Вот только мы тоже никого кроме террористов не убиваем с юридической точки зрения.

— Вы лжете, — журналист ткнул пальцем на снимки, лежащие на столике, — И эти фотографии опровергают вашу ложь!

— Мы наносили удар по террористам. Дети и женщины использовались ими как живой щит. Конечно, кроме тех детей, что сами держали в руках оружие.

— И это, по-вашему, оправдание?! Вы могли бы минимизировать потери среди мирного населения!

— Могли бы. Но тогда бы погибло намного больше наших солдат и это потребовало бы огромных финансовых затрат. Ну и с чего бы нам это делать, если например вы не желаете минимизировать потери среди детей от голода, считая свой пиджак более важным?

— Вот вы и признали, что мирное население было изначально вашей целью!

— Вы ошибаетесь. Если бы нашей целью было именно мирное население, то на Мирджале, учитывая наш военный потенциал и возможности, не осталось бы уже ни одного живого существа. Нашей целью были именно террористы.

— Но вы знали, что при этом погибнет и мирное население. Значит, вы ничем от террористов не отличаетесь!

— Это не так, — полковник достал из папки еще несколько фотографий и положил на столик.

— Что это?!

— Это фотографии погибших в автомобильных авариях. Согласно статистике прекрасно известно, что в автокатастрофах, и это не считая флаеров и космических яхт, каждый день в галактике погибает несколько сотен тысяч человек. И все автоконцерны прекрасно это знают. Эти жертвы запланированы и включены в расчеты страховок и так далее. Но от того, что акционеры автоконцернов знают, что эти люди погибнут из-за того, что купят их машины, они не становятся террористами и их никто не обвиняет в убийстве. Их цель продавать машины, а не убивать невинных людей. А наша цель обезопасить наших граждан от террористов, а не уничтожать мирное население других планет, хоть оно и может при этом погибнуть, и мы об этом осведомлены.

— Почему бы вам тогда не ударить по дому террористов в городе водородной бомбой? А мирных жителей списать в неизбежные потери? — ядовито поинтересовался Форрестер.

— На данном этапе это было сочтено нецелесообразным, — невозмутимо ответил полковник, — Мы не садисты. Если мы проводим военную операцию, нас интересует ее эффективность в обеспечении безопасности наших граждан и наших солдат, а не максимизация жертв среди мирного населения противника. В данном случае цели были достигнуты без применения ядерного оружия. И мы, кстати, заключили с Мирджалом в настоящее время не только мир, но и взаимовыгодное торговое соглашение о разработке их урановых месторождений.

— Но если бы вы решили, что безопаснее для ваших граждан и солдат нанести ядерный удар, то вы бы его нанесли?

— Несомненно. И как только на Мирджале это поняли, война сразу остановилась, и тем самым было спасено множество жизней. При этом следует помнить — не мы начали эту войну. Мы миролюбивое государство, уважающее международное право и территориальную целостность других государств.

— А еще вы получили выгодный контракт на разработку месторождения урана.

— Не совсем так. Сначала контракт на добычу урана получила одна из фирм Содружества. Но она была вынуждена свернуть свою деятельность, так как ее рабочих и специалистов постоянно крали и либо вспарывали им животы, либо получали за них выкуп. Наших граждан на Мирджале никто не крадет.

— Наверное, из-за необыкновенного миролюбия вашей страны, — буркнул журналист.

— Не исключено, — улыбнулся в ответ полковник.

— А вы в курсе, что кровавые похождения вашей армии переполнили чашу терпения цивилизованного мира. Мы, конечно, не будем с вами воевать, так как не привыкли решать проблемы насилием…

— А также потому, что мощь нашей армии и наша экономика превосходят все Содружество вместе взятое, — хмыкнул полковник.

— … но именно сейчас ассамблея содружества решает вопрос о введении тотального экономического эмбарго против вас. Что вы на это скажете?

— Видите ли. Наши военные аналитики часто оперируют такой величиной как "коэффициент устрашения". Так вот в последнее время этот коэффициент у Содружества крайне низок, что не может не служить искушением для гораздо более бедных стран. Они, конечно, могут понести в случае конфликта с вами серьезные потери, но они к ним готовы, в отличие от вас.

Тут найзер полковника запиликал. Он достал его из кармана и выслушал невидимого собеседника. Затем обратился к журналисту:

— Только что по всем планетам Содружества прокатилась волна жесточайших терактов, осуществленных вольными Мирджала. Они, знаете ли, требуют у Содружества дань. Впрочем, я думаю, если решение об эмбарго не будет принято, то мы могли бы выступить посредниками на переговорах между Содружеством и Мирджалом. Или же вы можете разрешить эту проблему сами. Вот только в этом случае вам, вероятно, потом придется вводить эмбарго против самих себя.

Форрестер побагровел и выбежал из кабинета.

 

Эффективность

Полковник Красс осмотрел вытянувшихся и замерших перед ним солдат.

— Вы все здесь психи, — заявил он, — И я псих. Убивать людей и спокойно спать по ночам не каждому дано. Мы такие. Ты! — полковник ткнул пальцем в одного из солдат, — Ты, псих?

— Так точно, сэр! — отчеканил солдат.

— А почему?

— Врожденный дефект зеркальных нейронов, вызывающий ослабление эмпатийного отклика плюс специальная подготовка, сэр!

— Именно. У тебя слегка атрофировано чувство сострадания. Но ты солдат, а не маньяк. Ты! — полковник указал на другого, — Почему он не маньяк, солдат?

— Отсутствие комплекса неполноценности и как следствие отсутствие необходимости самоутверждения через унижение жертв и бессмысленную жестокость по отношению к ним, сэр!

— Все?

— Эмпатийный отклик атрофирован не полностью, а избирательно, сэр! Равнодушие к страданиям врага сочетается с привязанностью к своим близким.

— Именно! Мы не психопаты, которым наплевать на всех и которые ненавидят всех. У нас есть люди, ради которых мы готовы убивать или, в крайнем случае, умирать. Убивать ради своих, впрочем, готовы многие. Но не все после этого в состоянии спокойно жить дальше, не испытывая чувства вины или же наоборот не двинуться окончательно и не стать тупым кровожадным чудовищем. Мы идем по лезвию между тем и другим. Мы избранные. Мы стена, охраняющая то, что нам дорого. И в этой стене не должно быть бреши. Нашим усилиям одна цена — эффективность. Но иногда некоторые из нас начинают действовать неэффективно. Ты! — полковник снова обратился к новому солдату, — Почему мы не можем убивать на вражеской территории кого вздумается?

— Потому, что это неэффективно сэр. Для каждого военного конфликта наши аналитики рассчитывают "коэффициент устрашения". В результате необдуманного устранения невинных на вражеской территории и, в особенности в архаичных обществах, склонных к кровной мести, можно получить обратный устрашающему эффект. Количество нападений на нас и наших граждан может вырасти за счет желающих отомстить за несправедливое в их понимании убийство. А высокий фанатизм может снизить восприимчивость к угрозе ответного удара с нашей стороны.

— Правильно, — полковник удовлетворенно кивнул, — И последний вопрос. Почему мы не держим в наших рядах шовинистов?

— Противника нужно уважать, сэр! Нужно знать и понимать его обычаи и культуру. Он может отличаться от нас — иметь более высокий или более низкий IQ, больше или меньше бояться смерти, быть более или менее чем мы образованным, но это не повод для пренебрежения, так как оно приводит к неэффективности. Шовинизм же с его идеей превосходства на подсознательном уровне стимулирует пренебрежение к противнику. А мы не можем себе этого позволить.

— Точно. Мы не можем себе этого позволить. В большинстве случаев торговля и сотрудничество выгоднее для нашей экономики, чем война. Так это работает. Если у вас поломался, например, флаер и если вы не полный кретин, то вы вызываете мастера, который его чинит, а не разбиваете его от злобы на мелкие кусочки к чертям собачьим. Мы и есть те мастера, которые чинят враждебные нам планеты. Мы не уничтожаем их. Мы не захватываем их и не присоединяем к нашей стране. Мы объясняем, что торговать с нами выгодней, чем на нас нападать. Мы не грабим их и не обращаем в рабство их население, так как грабеж и рабство экономически неэффективны. Еще раз — мы психи, но мы не идиоты. Но иногда идиоты попадают и в наши ряды. Вчера в деревне Хангби был ранен наш солдат. По законам крови Мирджала мы имели бы полное право уничтожить не только нападавших, но и весь их род и никто бы и слова плохого о нас не сказал. Нападавших мы нашли и, само собой, стерли с лица земли вместе с их домом. Касательно остальных действий решение должны были принять аналитики, рассчитав на основе местной специфики, как это повлияет на "индекс устрашения". Но некоторым идиотам этого показалось мало. В деревне Ткала, которая между прочим враждует с деревней Хангби, эти придурки изнасиловали и убили женщину, оставив на ней записку, что это месть за их раненого друга. Это было неправильно. Это было неэффективно. И это поставило под угрозу жизни наших граждан и наших солдат… Взять их!

Армейская полиция набросилась и скрутила двоих человек.

— Сейчас этих идиотов расстреляют перед строем, а завтра их головы отправятся к старейшинам деревни Ткала. Мы обменяем их на головы последних террористов в этом регионе.

Полковник повернулся и, не оглядываясь, пошел прочь.

За спиной у него раздался залп.