Пять сантиметров, четыре, три… Словно завороженный, я наблюдал за тем, как медленно вращающийся в этом тягучем, залившем меня киселе застывшего времени бронебойный болт приближается к голове Нины, и при этом был бессилен что-либо сделать. Будь у меня хотя бы секунда, я бы, наверное, закричал. Это не спасло бы уже мою подругу, но это было бы действием. Хоть чем-то, что отличило бы меня сейчас от безучастного наблюдателя, коим я ощущал себя в этот момент.

А затем в моей голове что-то сломалось. Хрустнуло, лопнуло в мозгу, с протяжной ноющей и опустошающей болью, которую обычно приносит в тело больного вконец изношенный орган. Занудело, высасывая силы, разливая по телу предательскую слабость, и вот наконец внутри меня что-то сломалось.

Это было не больно. Из моего тела словно бы слили всю энергию, а затем сквозь пролом, непонятную трещину в сознании, хлынула новая. Вихрящаяся эмоциями и переживаниями, словно бы рожденными неведомым мне человеком.

Я словно наяву увидел нечто, болезненным отпечатком наложившееся на реальность…

«Мама, мне страшно», – сказал маленький мальчик Егор, и болт приблизился к темноволосой головке Нины еще на пару сантиметров.

«Мне тоже, дорогой!» – держа ребенка за руку и утаскивая его в глубь корабля, коридоры которого заливало мигание аварийных ламп, ответила ему мать.

Бронебойная стрелка скакнула еще на пять миллиметров. Видимо, не до конца активировавшиеся сенсоры моей неразлучной помощницы наконец засекли угрожающую ей опасность, потому что голова девочки-геноида слегка сдвинулась. Всего на микрон, но она явно поворачивалась лицом к новой опасности.

Подхватив ребенка на руки, женщина бежала по залитому красным светом тоннелю из разорванных трубок, проложенных по его стенам, валили клубы белесого пара. Я не мог с точностью сказать, где, собственно, находятся мальчик Егор и его мать, потому что стены этого места сковывала непроглядная тьма.

Осталось всего два сантиметра. Уже понятно было, что снаряд пробьет височную область и стопроцентно повредит ядро искина.

Прикрывая своим телом сына, полуоглушенная женщина пыталась отползти к стене, подальше от раскрывающихся лепестков древнего штурмового модуля, пробурившего черные стены, фонтанирующего пеногерметиком.

Яркая вспышка и тяжесть, навалившаяся на маленького мальчика. До Нины болту оставалось пролететь всего два сантиметра.

«Ты чего! Совсем шизнулся… – прорычал на убийцу его подельник, отводя ладонью старенький, раскалившийся от единственного выстрела ствол плазмера. – Ты чего натворил, урод! Сказано же было: гражданских не…»

«А мне пофиг… Джек! – прорычал первый, высвобождая оружие. – Я буду убивать русских везде! Где бы только…»

Полтора…

Из-под матери выбрался маленький Егор. Посмотрел на убийц и дрожащими руками обнял самое дорогое, что у него было в его десять лет. Он нежно прижимал к себе голову той, что отняли у него злые люди.

Почти сантиметр.

«А! – расплылся в омерзительной улыбке убийца. – Вот и…»

«Не смей! – заорал второй, наваливаясь на мужчину. – Я сказал: не…»

Его вопль быстро сменился предсмертным криком, а мертвое тело ударилось о черную стену. С поганой улыбкой к ногам женщины полетел сломавшийся вибронож.

«Ну вот и все, пацан! Грохнула мамка твоя моего кореша, и сейчас я буду мстить…»

Подняв плазмер, враг, первый враг в жизни Егора, картинно прицелился в его голову.

«Ты обидел маму… ты сделал ей больно…» – глухо прошептал мальчик.

Бандит, судя по всему космический корсар, заржал и что-то ответил. Я этого не слышал, потому как в моем мозгу звучали барабаны и детский голос все повторял и повторял: «Мама. Сделал больно… Почему сейчас? Почему не тогда? Я бы помог… Я бы тогда защитил ее… Защитил!»

Забрало шлема «Золотого кода» лопнуло со звоном разбившегося стекла именно в том месте, где ему пришлось выдержать несколько попаданий и раньше отчетливо были видны паутинки трещин. До виска Нины болту оставалось всего-то пять миллиметров, и я уже отчетливо видел, как скручиваются от жара раскаленного наконечника черные как смоль волосы. Еще немного – и оно пронзило бы нежную искусственную кожу и…

Неведомая сила отшвырнула гантельку бронебойной стрелки с такой невообразимой силой, что все, кто находился в этот момент на площади, повалились с ног. Превратившись в блестящий, нестерпимо белый диск, смертоносный снаряд, бешено вращаясь по кривой дуге, унесся в сторону фасада дома на противоположенной стороне. Громыхнул взрыв, разметавший куски бетона и облицовочных материалов. Я же непонятным для себя образом оказался рядом с падающей девочкой и подхватил ее на руки. Затем в воздух взметнулся столб пыли и крошева от уничтоженного куска лестницы. Там, где я лежал секунду назад, красовалась приличных размеров вмятина, но я точно не слышал какого бы то ни было взрыва.

Рядом со мной словно из-под земли возникли два комиссара и, наведя защитные псионические щиты, прикрыли нас с Ниной от еще двух выстрелов. Третий, тот, который один из эсперов, просто сдвинул в сторону легким движением кисти, я смог проследить. Стреляли сверху. Из района номер шесть, да к тому же трассер из раскаленного воздуха огибал искусственное микросветило, отталкиваемый обратной гравитацией, но вместо того, чтобы уйти по параболической траектории куда-то в сторону, нарушая все законы физики, огибал его и бил в цель с необычайной точностью.

Не укрылось это и от подбежавшего к нам Кости. Именно он успел выставить защиту с другой стороны, откуда совершенно внезапно прилетел еще один подарочек. По сути, мы с Ниной оказались под этаким колпаком. В гермошлеме сквозь хрипы поврежденной аппаратуры коммуникатора что-то неразборчиво кричала Христа, а я только и мог что прижимать к себе маленькое тельце девочки-геноида.

«Вот же скотина! Никак не успокоится», – прозвучал в голове голос Константина.

«Я, в общем-то, засек его… – неуверенно произнес другой знакомый мне голос. – Он прямо над нами, вот только я уверен: уйдет гад, пока мы будем добираться до потолка!»

«Костян, может, скакнешь? – предложил тот комиссар, с которым я разговаривал перед атакой. – Я на тебя щит временный наведу, и ты…»

«Не выйдет, – ответил тому злой голос, явно принадлежащий Косте. – Во-первых, придется делать максимум два прыжка, иначе просто спалюсь в светильнике. Да и выщелкнут меня в полете…»

«А я вот не понимаю, почему он на нашего мажорика сразу наехал. А не перещелкал нас, как петух муравьев…»

– Эй! – подал я голос, но на меня никто не обратил внимания.

«Не уважают… – насмешливо произнес кто-то еще. – Решили просто выщелкать мажоришку по-быстрому, вот и игнорят нас».

«Кстати, пацаны, молодцы, что нашего мажорика прикрыли. А то соплей бы потом было… Твоя работа, Костян?»

«Это как минимум был не я, – ответил тот. – Да и вообще, мужики, он, конечно, тот еще везунчик, но все же фифу размалеванную из него строить не…»

– Во-первых, Костя, это был я, – холодно, громко, печатая каждое слово произнес я.

Ну не дурак же я, в конце-то концов! Все это я уже испытывал – там, в игре. Ощущения были, надо сказать, очень похожие, вот только если в Абеду-Хайд моими действиями по большей части управлял некий давно мертвый Князь-Защитник, то сейчас у меня сложилось впечатление, что Нину моими руками защитил маленький мальчик Егор.

– А во-вторых, я вас слышу. О «мажорах» и прочем – поговорим позже…

«Твою мать, пацаны! Кто ему переговоры транслировал?» – мысленно крикнул кто-то.

– Ты нас слышишь? – Константин был удивлен, Нина же, до этого момента неподвижно лежавшая в моих руках, взвизгнула и обвила мою шею. – Но как… Я же проверял…»

– А вот так! – звонко ответила вместо меня Нинка и показала эсперу язычок. – Двойка вам, господа ИСБ-шники…

– Костя, все потом. Кто на нас напал? – глядя, как очередной болт чуть было не проник в щель между невидимыми щитами, но был вовремя отбит порывистым движением Константина, спросил я.

– Вражеский псионик, естественно! – фыркнул он мне в ответ. – Эспер из Psy Spec-op или какой-то его аналог. Дальнобойная психокинетика. Стреляет из чего-то тяжелого, вот и крутит снаряды как хочет. Были бы полегче – давно бы всех перебил.

«Мужики, пользуем, как я сейчас, пятнадцатую модуляцию. Пул через Жорика, Дрона и потом на меня…» – прозвучал голос Кости в моей голове, и вместе с ним откуда-то пришло понимание, как пользоваться простейшей телепатией.

Я словно бы вспомнил то, что не знал никогда. Или, лучше сказать, подслушал это у кого-то, находящегося за толстой стеной.

«Мужики… – Получилось не с первого раза, но затем пошло лучше. – Я вас все равно прекрасно слышу. Мы еще поговорим попозже и насчет меня, и моего искина…»

«Ребят! Я не сплю?» – выдохнул кто-то.

«Максим Денисович, да ведь мы не…»

«А вот не надо. Не надо сейчас уже оправдываться. Поздняк метаться, господа, за базар ответить все равно придется».

«Ну, коли ваша мажористость так желает… – ответил мне надменный голос одного из ИСБ-шников, которого все звали Дрон. – А жалеть-то потом не будете? За базар оно по-разному бывает. Был кое-кто Князь-Князем, и тут ему в морду прилетело…»

«Всем молчать, мы в бою, все разборки потом! – рявкнул Костя и уже спокойнее добавил: – Если в живых останетесь… Князь, и вы не задирайте ребят. Не маленький, понимать должны…»

«А я прекрасно понимаю, Костя. Я все понимаю…»

«Князь. Ну, право слово, я же о вас беспокоюсь. Комиссары – это вам не пехтура и даже не космодесант. Если вы…»

«Что «вы», мы решим потом. Где находится стрелок, знаете?»

Я почувствовал, как в мозгу разливается какой-то дурной жар, а вместе с ним некая навязчивая идея, точнее – желание взять и немедленно всех спасти. Попытался сосредоточиться, и у меня это не получилось, а затем я и вовсе как будто потерял контроль над собственным разумом. Точнее сказать, куда-то пропали все «тормоза», которые не дают взрослым людям творить все что вздумается. Те когда-то набитые шишки и опыт, который отличает их от неразумных детей.

«Да… над нами. На крыше боксового госпиталя. Здание такое, подковкой. Мы сейчас все равно не достанем».

«Я понял. – Мысль явно была не моя. – Эй…»

«Что еще?»

«Лови девчонку!»

«А?»

Нина, которую я за время разговора мягко отстранил от себя, после моего толчка полетела в руки ошарашенного эспера. Я же в тот момент, когда он поймал ее тельце, уже рывком вылетел из-под защиты установленных псиониками полей.

– Максим! Ты что… – догнал меня ее крик.

Я что? А я не знаю что! Я даже сам не понял, зачем я это сделал. В меня в этот момент как накачали чужими мыслями, обрывочными знаниями и желаниями, полностью перебивая ту простую науку, что вдалбливали в голову любому, даже самому пропащему солдату.

Например, я узнал о том, как, окружив себя непроницаемым коконом, мальчик Егорка, почти не осознавая себя, пробил ударом чистой псионической мысли закрытый аварийный шлюз. Вышел, как был, в тонком комбезе в открытый космос. Даже не пошатнувшись под безумным потоком рвущейся в вакуум корабельной атмосферы, прямо с места, прыгнул сквозь безвоздушное пространство из носа корабля, оторванного взрывом, произошедшим в двигателе скольжения, прямо к находящейся на расстоянии почти пятидесяти километров хвостовой части. Именно там был отсек со спасательными капсулами, в которые ценой своей жизни пыталась отвести его мать.

Можно сказать, что я как-то «вдруг» научился высоко и далеко прыгать, а также безопасно приземляться, почти игнорируя гравитацию. Прикольно, но вроде как в данном конкретном случае – бесполезно. Ведь, как я понял, все это умел и Константин. Который всего-то с минуту назад уже отказался предпринимать нечто подобное. Это знал я, вроде бы как понимал и Егор, вот только мальчику было все равно.

Мысли, свои и чужие, летели вперемешку, сливаясь друг с другом в затейливом танце. Он не просил, он требовал, а мое сознание покорно искало решение, приемлемое для выполнения наивных детских желаний.

Он захотел, и я, не имея возможности ослушаться, вытянул кое-что из своей памяти. Воспоминания об игре в виртуале за «Егеря». А также документ по тактическим приемам, применяемым этим довольно редким в нашей армии родом войск, который я выписывал себе в библиотеке нашей части.

А вот откуда появились в моем мозгу знания о том, как и что работает, я мог только догадываться, сваливая целиком и полностью вину на общавшегося со мной уже несколько раз мертвого Князя-Защитника.

И тем не менее решение, как мне показалось, лежало на поверхности, и я просто подобрал его, отряхнул, а потом его вырвал у меня непоседливый мальчишка. Телекинетический прыжок, использовал своеобразные векторы тяги, создаваемые силой эспера, и стартовый рывок, похожий на действие прыжкового ранца. По сути, эти «векторы» были теми же гравитационными канатами, протянутыми мыслью от точки «А» в точку «Б». Егор использовал их на автомате, находясь в некой прострации. Не знаю, как делали это профессионалы от псионики, однако, на мой взгляд, сам принцип ничем не отличался от реализации, применяемой в егерском оборудовании.

«Нет… не смей… я… запрещаю! – прозвучал в голове далекий голос, словно бы его обладатель находился далеко-далеко в туннеле и до меня долетало только неразборчивое эхо его слов. – Ты… погибнешь!»

«Я сделаю это! Я могу! – твердил яркий, сильный детский голос. – Я теперь сильный. Я спасу маму!»

Пипец! То, что я творил, не укладывалось у меня в голове. Не знаю уж, что на меня нашло. За спиной в плитку площади впился очередной болт, разминувшись с моей пяткой всего на каких-то три сантиметра, и я, оттолкнувшись, прыгнул. Тут же протянув первый в своей жизни мысленный вектор к возвышающемуся на высоте пяти тысяч метров маленькому солнышку. Под ногами хрустнуло, и я с головокружительной скоростью взлетел вверх.

– Ты что творишь, придурок! – Вопль Кости потонул в свисте воздуха.

Что-то орала Христа, я слышал в булькающем эфире голос Екатерины, но уже совсем не понимал его. Булькнув в последний раз, шлемофон умолк. Привычно выбросив руку, потянулся мыслью к далекой крыше района один. Что-то бухнуло за спиной, и я понесся к ней со скоростью, в разы превосходящей мой первый прыжок. А затем увидел подковообразную крышу госпиталя и рванулся уже к ней.

«Как?» – Шепот множественных голосов в мысленной связи потонул в неком видении, которое бурлящей волной нахлынуло на меня в тот самый момент, когда мои ноги оторвались от палубы гражданского бокса.

Я видел не проносящееся мимо солнце, а открытый космос сквозь легкую муть воздушного пузыря, бессознательно утащенного проснувшейся силой мальчика Егора. Россыпь ярких и таких близких звезд и меленькие, почти не заметные на их фоне точки габаритных огней хвостовой части яхты. А за спиной у меня была не быстро удаляющаяся площадь, на которую сейчас с ревом выезжали боевые военные флаеры вызванного мной подкрепления, – там была громада каперского абордажника, намертво пришпандоренная штурмовыми бурами к корме погибающего корабля.

Подлетающий на огромной скорости болт я остановил, даже не задумываясь над тем, что делаю. Даже не понял, что это такое на самом деле, приняв бронебойную гантельку то ли за мелкий метеор, то ли за обломок яхты. А возможно, так уж совпали воспоминания Егорки и реальность, что я в очередной раз инстинктивно применил нечто, что сделал в свое время маленький мальчик.

«Он что, использует для прыжка «Гарпун Каменского»? – вырвал меня из видений чужой жизни голос одного из комиссаров, и в этот момент я понял, что я, собственно, уже опять я. – Но… так ведь не делают. Это же нереально! Сдвинуть с его помощью себя фактически означает переместить всю Вселенную. Это ж какая силища нужна…»

То, что я вновь стал собой, было, конечно, хорошо, но та глубокая, нелицеприятная и явно не девичья задница, в которую загнал меня мелкий хулиганистый мозгогрыз, предстала передо мной во всей красе. А он, хоть и отступил, все твердил:

«Я спасу! Я буду защищать. Я теперь…»

Голос еще одного комиссара, прозвучавший по телепатической связи, заставил его замолчать и испуганно отпрянуть подальше от моего только-только очухавшегося сознания.

«Жгуты я чувствую, но как по мне, это скорее «Магнит Яшина». Только перевитый какой-то. Там как минимум три переплетенных потока».

Еще два болта с воем пронеслись мимо меня. Каким бы метким ни был стрелок-псионик, ему явно тяжело было попасть точно в цель возле искажающего гравитацию «светильника».

«А он, похоже, просто не знает, что так двигаться нельзя. – Это был Константин. – Помните принцип «Гретхе»: «Псионик способен совершить невозможное, если над его сознанием не довлеют навязанные извне правила». Я только не понял, как он сам себя подтягивает и почему его не отталкивает «светильник». Прыжковые разгоны я вижу, а вот остальное… Машку за ляжку…»

«Хрена себе… – пришла еще одна удивленная и чужая мысль, – я понял! Это не «Магнит» и не «Гарпун»! Это же разновекторные гравитационные пути! Все равно что на обычном прыжке. Он не тянет себя, он просто падает с огромной скоростью на нужную…»

Вникать в дальнейшие разговоры «экспертов» у меня не было времени. Я увидел противников, а они заметили меня. Пять человек, в камуфляжных военных латах легкого типа, отечественного образца. Армейцы? Я нахмурился, услышав в голове тихий удивленный присвист Дрона и тихие слова, что-то вроде: «Прогнило что-то в Королевстве Датском».

На маленькую задрипанную, но очень гордую планетку, вечно воюющую с громадным в сравнении с ней Княжеством Литовским, мне, в общем-то, было наплевать. Как и на то, что могло протухнуть на этом пустынном шарике. Я вообще не понял, к чему несдержанный комиссар сказал подобную белиберду, но, похоже, как-то мое подключение к телепатической сети позволило иэсбэшникам видеть то, что вижу я. Впрочем, мне уже было не до размышлений.

Люди на крыше засуетились. Два снайпера, лежавшие на спине под треногами с установленными на них длиннорельсными рейлганами, получив цель в зоне прямой видимости, посылали в меня все новые и новые болты. Пару первых подарков мне удалось заблокировать на тех ощущениях, что я получил от действий Егора, а вот потом я лажанулся.

Один снаряд ударил меня в плечо, затем другой – в ногу, и мой полет тут же превратился в хаотическое падение. Маленький мальчик внутри меня взвизгнул, расплакался и исчез, вновь спрятавшись куда-то в темноту. Возможно, в глубины подсознания, а может быть, в ту странную трещину внутри моего мозга, которую я до сих пор ощущал и которая никуда не делась. В любом случае я остался один. Мир вокруг бешено закрутился. Я словно бы снова попал на первый курс Военной Академии, прямо на утреннюю практику, во время которой нас запихивали в центрифугу.

Все, на что меня хватило, – прикрыть рукой разбитое забрало шлема. А затем я без торможения спиной врезался в крышу больницы.

По-хорошему после такого падения из меня должен был получиться отличный, хорошо отбитый кусок мяса, нафаршированный обломками костей. Разгерметизированные доспехи вряд ли были способны погасить подобный удар. Так что благодарить за то, что я, потеряв на несколько мгновений сознание, очнулся в куче мусора на пятом – предпоследнем – этаже боксового госпиталя, следовало, судя по всему, мою распроклятую псионику.

Я мог только благословлять бога за то, что не угодил на какую-нибудь колонну или несущую стену, а, пробив перекрытия, провалился в палату, до смерти перепугав персонал и пациентов. Вроде бы никого не зашиб и себе ничего не сломал, но пару синяков на всю спину и задницу точно заработал.

«Максим? Ты там жив?» – взволнованно спросил Константин.

«Нет!» – ответил я.

А то он сам не видит…

«Послал бог самоубийцу на нашу голову!» – донеслась до меня злая мысль одного из комиссаров.

«Вот на хрена ты это сделал, Князь?» – В Костиных мыслях появилась открытая неприязнь.

«Лично я ничего не делал, – раздраженно подумал я. – Это был некто Егор. В общем, если выживу, расскажу…»

«Да он больной, народ! – залила меня полная издевки мысль Дрона. – Этот мажорик явно псих!»

Отвечать я не стал. Поднявшись, почувствовал легкий укол в область шеи. «Золотой код», видимо посчитав состояние носителя далеким от идеального, впрыснул в меня приличную дозу стимулятора, я посмотрел на потолок, в нем зияла дыра, сквозь которую было видно мини-солнце.

– Да что же это такое! – закричал визгливый женский голос. – Эй! Кто-нибудь, помогите! Здесь…

Напружинив ноги, я прыгнул в зияющую над головой пробоину, подталкивая себя уже знакомым мне способом. Уже в полете схватился рукой за бедро, где должна была висеть гарда эргро-клинка, и понял, что попал на этот раз по-крупному.

Я оказался безоружен. Меча на месте не было. На магнитном захвате болтались только смятый в блин генератор полей да изуродованный переходной блок с расплющенным приемником. И все. Остальной рукояти просто не было. Видимо, разбилась, не выдержав жуткого удара.

А ведь можно сказать, что мне повезло. Пробей я защитный кожух энергоблока, из меня получился бы нехилый такой бенгальский огонек. Если бы вообще не распылило на атомы вместе с половиной госпиталя.

Что бы там ни побудило меня рвануть геройствовать в одиночку: собственное ли гусарство, несдержанность и желание покрасоваться перед комиссарами, навязчивое ли стремление непонятного мальчика Егора защитить уже мертвую мать, перенесенное на Нинку, или вообще проказы засевшего в моей голове Князя-Защитника, – поступок этот был достоин суицидника.

Мазнув ярко-алым огоньком мимо меня, чуть не задев наплечник, пролетел маленький серебряный шарик, от одного вида которого внутри меня все похолодело. Ручная граната S-24 Bay-Lo китайского производства. А затем внизу, прямо в наполненной пациентами и медперсоналом, сбежавшимися посмотреть на случившееся, громыхнул взрыв.

В ноги толкнула ударная волна, в очередной раз сбивая прыжок, и сделать что-либо я не успел. Вылетев из дыры, пробитой мною в крыше, я тут же получил сильнейший удар болтом в грудь и, словно запущенный вдоль водной глади плоский камушек, лягушкой заскакал по растрескавшейся крыше здания. Кое-как затормозил и даже умудрился встать на ноги, прикрывая локтем дырку в забрале, но снова был сбит выстрелом, который пришелся мне под колено.

Те трое, что не были снайперами, тоже не стояли без дела. Малые скорострельные рейлганы неизвестной мне модели зашипели, выплевывая длинные очереди из десятков болванок, которые застрекотали по доспеху, высекая из защитной поверхности целый ливень огненных брызг. Пригибали меня к земле, заставляя меня думать в первую очередь о том, как бы защитить поврежденное забрало.

Псионический щит – штука более сложная и тонкая, нежели простой прыжок или выдуманный мною способ перемещения. Ну никак он не желал больше сотворяться у меня самостоятельно! Увернуться от ливня снарядов я, естественно, не мог, а «Золотой код» уже, похоже, находился на пределе. Латы начали сдавать, откровенно хрустели, и пусть сейчас враги не били в одну-единственную точку, корректируя полет снарядов при помощи телекинеза, количество попаданий сделало мою гибель вопросом ближайших секунд. Не подведет внешка, так случайная болванка залетит в уже пробитую брешь – и тогда пиши пропало.

«Не… бойся! – вновь появился голос, доносящийся из незримого тоннеля. – Бей… как… я… учил. Или… погибнешь…»

Я даже не стал вдумываться в услышанную мысль. Да и вообще, глупо все это! Мало того, что обычно чужие голоса в голове – повод немедленно обратиться в больничку, а я вынужден терпеть, потому как что искины, что Ксюша наперебой говорят, что это нормально и вообще: «Терпи, казак, – атаманом станешь!» Так они еще и советы тупые дают. Для того, чтобы ударить кого-либо кулаком, нужно как минимум подойти. А больше бить мне нечем.

Вот именно попав в такую ситуацию особо борзые бойцы вроде меня обычно понимают всю ценность наличия над ними отцов-командиров, способных удержать их от необдуманных поступков и глупого гусарства. Хотя в моем случае это, может быть, и не спасло бы меня от временного помешательства.

А хуже всего было то, что загнавшая меня на эту крышу чертова псионика, вообще больше не откликалась. Я словно бы вновь стал Денисом Максимовым или Князем Александровым в тот момент, когда он только первый раз влезал в виртосферу. Возможно, я слишком нервничал или делал что-то неправильно…

Один из армейцев вдруг прекратил давить на гашетку, сдернул с магнитной перетяжки еще одну «Бай-Ло», проломил пальцем защитную скорлупу и, с силой вжав кнопку, метнул шарик с мигающим индикатором по высокой дуге прямо ко мне.

Мне писец! Это я понял совершенно отчетливо. С пробитым забралом я не выдержу близкого взрыва, и даже если выживу, все, что останется этим гадам, – подойти и не торопясь добить полудохлого, оглушенного Князя.

Рельсотроны усилили огонь, не давая мне подняться или что-нибудь сделать, чтобы избежать незавидной участи. Страх перед скорой смертью подстегнул воображение. Я так и не понял, что именно сделал. Как так получилось, что граната, спружинив, словно детский кометный воланчик, отбитый мембраной ракетки, понеслась в сторону ринувшихся врассыпную армейцев. Громыхнул взрыв.