Погостив у родителей всего один день, Яков уехал в Баталпашинск. Проводив его, Михаил тоже отправился в путь. Правда, на сей раз путь был коротким — до станицы Уруп, расположенной верстах в двадцати от Сторожевой, на реке Уруп.
В этустаницу была выдана замуж старшая из сестер Михаила — Анна. Старше его она намного — на целых четырнадцать лет. Как раз четырнадцать лет она уже прожила вдовой.
В апреле 1877 года русское правительство объявило войну Турции, двинув на Балканы 185-тысячную армию. Одновременно боевые действия начались и на Кавказе.
При взятии русскими войсками Карса и погиб муж Анны — казачий офицер Петр Маев.
Менее чем через год война была окончена. В то лето Михаил поступил на реальное отделение Ставропольской гимназии, в которой уже учились не первый год его старшие братья: Яков — тоже на реальном отделении, Гавриил — на классическом.
По окончании гимназии старшие братья поступили в юнкерское училище, откуда вышли офицерами. Михаила ожидал этот же путь (такова была воля отца), он же возмечтал о высшем образовании, о поступлении в Петербургский технологический институт. Отец противился этому, мать — поощряла, немало намучившись с детьми, которых воспитывала одна все годы долгой военной службы мужа, напереживавшись за него.
«Мы—казаки! — говорил отец. — И позачем нам путаться со всякими институтами! Наше дело — военное!.. Будут все сыновья офицерами — куда лучше!..»
Сам отец имел лишь начальное образование. Школ на линиях почти не было. Грамотных среди казаков было так мало, что в среде казачьих офицеров часто не оказывалось ни одного кандидата в командиры. Отец для того и дал сыновьям возможность окончить гимназию, чтоб те могли поступить в юнкерское училище, а затем стать офицерами, перед которыми открыта была бы военная карьера. Дочерям он позволил окончить лишь начальную школу.
Мать была вовсе неграмотной, однако стремление к ученью младшего сына, в котором души не чаяла, всегда поощряла. С мнением ее насчет устройства судьбы сыновей отец не очень-то и считался, и все же ей удалось уговорить его, чтоб разрешил хотя бы самому младшему сыну «пойти не по военной части».
Тут и сыграла свою роль печальная участь самой старшей из сестер Михаила, овдовевшей так рано — в двадцать пять лет… Мать не преминула напомнить отцу об этом: «Вот она — твоя военная-то служба! Чуть какая война, и всех сынов наших пошлют на нее в первую голову! Полягут — вон как Петр у Анюты нашей!.. А тут — хоть одного-то, может, не тронут…»
Поупирался, поворчал отеп, однако в конце концов уступил: «Ладно, так уж тому и быть — пущай шлет бумаги в этот самый… как его… институт!..»
Михаил тогда из хаты на радостях пулей вылетел — побежал делиться радостью с сестрой Дуней и ее мужем — станичным учителем. Мать только руками вснлеспула у него за спиной: «Эко обрадовался, понесся! Мало всех цыплят во дворе не потоптал, как понесся!..»
Вечером, в сумерках, когда он вернулся домой, она просто светилась вся. Подмигнула ему, как подмигивают друг другу заговорщики: «Грозный ои, батяка-то наш, а отходчив. После-то, как ты убег, опять было заартачился, даже накричал на меня. А теперь вон — в палисадке с казаками сидит, табачное зелье изводют! Чихирьку я им вынесла да вишняку! Выпивают помаленьку! Балачки разводют!..»
Михаил запомнил тот день в самом начале августа, среди которого отец принес из станичной управы пакет со штемпелем Петербургского технологического института, адресованный именно ему — Михаилу Иванову Брусневу.
Отец был сурово-молчалив. Вручил ему этот пакет и остался стоять рядом, словно бы ожидая, что же произойдет дальше, не опомнится ли его «заблудший» сын, не спохватится ли?..
Лист плотной серой бумаги, извлеченный на свет с немалым волнением едва ли не дрожащими руками… Печатный текст. Факсимильная, печатная, подпись директора института, извещавшая его, вчерашнего ученика Ставропольской гимназии, о том, что он принят на первый курс иобязан явиться в институт к пятнадцатому августа…