Райчин, переночевав пасхальную ночь у Дмитриева, уехал от него наутро к Никитской. В полдень туда же явился Егупов, побывав сначала у Дмитриева и расспросив его о Райчине: не заметно ли было за ним чего-либо подозрительного? Подозрительного Дмитриев ничего не заметил.

Рейчина и Никитской дома не оказалось. «Барыня с детьми и с Семеном Григорьевичем пошли гулять на Девичье поле», — сказала Егупову прислуга Никитской. Он остался ждать их.

Вернулись они вскоре. Радушная хозяйка предложила Егупову отобедать у нее. Он согласился.

После обеда Райчин опять заговорил было с ним насчет встречи с другими руководителями московской подпольной организации, на что Егупов ответил уклончиво, попросив подождать еще немного.

— Скорее всего, определенно об этом я смогу вам сказать лишь завтра. А сегодня вы отдыхайте. День — праздничный. Походите по Москве, посмотрите на нее!.. Перепочуете вы, наверное, здесь, у госпожи Никитской?..

— Нет, это неудобно, даже невозможно!..

— Что так?

— Я уже сказал ей, что перебрался к вам на квартиру…

— Да, поторопились… — Егупов досадливо поморщился. — Ну… тогда… поезжайте опять к Дмитриеву.

— Хорошо…

Около семи вечера Егупов вновь был у Бруснева, где застал Кашинского, Афанасьева и гостей из Тулы, которые в этот же вечер должны были уехать домой.

Разговор сначала зашел о том, как установить с туляками более тесные отношения, как помочь им в пропаганде среди рабочих.

Михаил предложил Егупову с наступлением лета поочередно ездить в Тулу, где Руделев и Мефодиев к каждому их приезду будут организовывать им встречи о рабочими. Тут же договорились и о том, что 1 мая, по старому стилю, Руделев и Мефодиев устроят сходку рабочих на квартире у кого-либо из них— для «семейного» празднования этого дня. На эту сходку Михаил пообещал приехать сам.

Вскоре туляки ушли на вокзал. Федор Афанасьев отправился их провожать.

После их ухода Михаил спросил Егупова:

— Ну как заграничный гость?

— Я считаю, что нам надо с ним встретиться, вот так — втроем, поговорить обо всем, — ответил Егуцов.

— Да, повидаться с ним, пожалуй, надо, — согласился Михаил.

— Я тоже — за эту встречу, — кивнул и Кашинский.

— Тогда поступим так, — предложил Михаил, обращаясь к Eгупову. — Завтра, к десяти часам вечера, когда уже как следует стемнеется, вы приведете его сюда, ко мне. К вашему приходу я погашу на лестнице лампу, чтоб он не прочел на дверях моей визитной карточки. Он не должен знать наших фамилий.

— Хорошо. К десяти часам я приводу его, — сказал Егупов и добавил: — У меня есть вот какое предложение. Мне надо немедленно съездить в Варшаву. Во-первых, я разузнаю там все о Райчине. Во-вторых, в скором времени там заканчивают обучение Иваницкий и Андрусевич. Попробую уговорить их перебраться сюда, в Москву. Они вполне могли бы подыскать себе место на каком-нибудь московском заводе. В-третьих, мне надо договориться со своими варшавскими знакомыми насчет того, как лучше и скорее пересылать в Москву будущие транспорты нелегальной литературы. По пути я думаю заглянуть и в Ригу. Квятковский обещал мне на четверг достать даровой билет на проезд до Бреста и обратно.

— Ну что ж… поезжайте! — разрешающе сказал Кашинский. — О подробностях поездки поговорим потом. Теперь я спешу: надо повидаться с одним человеком. Через него вроде бы можно выйти на интересный кружок… Вскоре он ушел. Егупов же остался и пробыл у Михаила до первого часа ночи.