Караван заполнил все узкое пространство двора перед домом. Мычали быки, лошади приплясывали на месте и нетерпеливо били копытами. Люди с трудом ворочали тяжелые мешки, наполненные отборным рисом. Путь предстоял долгий и трудный. Караван отправляли с рисом на Малабар, а оттуда повезут соль. Такие караваны ходили в те далекие дни.

В деревне Амери все знали, что окка Алманда снаряжает караван. Мужчины деревни подрядились охранять. Это их лошади нетерпеливо били копытами Уттача, коренастый и сильный, руководил погрузкой. Но что-то не получалось у него. Он нервничал, покрикивал на других и время от времени поглядывал на двери дома. Но она почему-то не появлялась, а без нее у него явно не ладилось. Уттача уже хотел послать кого-нибудь за ней, но в это время дверь распахнулась и на пороге появилась она, Доддиамма. Она чуть пригнула голову, потому что была слишком высока для этой двери. Ее темные глаза под разлетистыми бровями спокойно остановились на Уттаче. Постепенно шум во дворе прекратился, и мужчины повернули головы в ее сторону, выжидающе глядя на нее. Казалось, они приготовились услышать приказ или распоряжение. В это время бык, груженый тяжелыми мешками, дернулся в сторону, и один из мешков начал медленно сползать. Заметив это, она легко и быстро сбежала со ступенек и подставила руки под сползающий мешок. Без особого усилия она приподняла его и водрузила на место.

— Уттача! — позвала она. Голос ее был мелодичный и глубокий. — Я тебе говорила, что мешки надо закреплять. Иначе половину растеряешь по дороге.

— Мы закрепили, — оправдываясь, возразил Уттача.

— Я проверю.

Кисти ее рук были небольшими, и на запястьях поблескивали черные стеклянные браслеты. Обычные женские руки в брачных браслетах. Но Уттача каждый раз удивлялся, наблюдая, как эти руки справлялись с работой. И вот сейчас они затягивали грубые веревки, закрепляющие мешки. Мужчины с этим не могли толком справиться. Лишь Доддиамма делала это надежно. Уттача отвечал за караван не только перед семьей, но и перед ней, своей женой.

Наконец все было готово, и караван мог отправляться. Старая женщина вывела четырех девочек, и Уттача провел рукой по их головам. Это были его дети, его и Доддиаммы. Бог не благословил их сыном. Но если они пойдут в мать, вряд ли нужен сын. Потом он подошел к жене, согнулся перед ней в поясном поклоне и коснулся кончиками пальцев ее ступней. Так же поступили и остальные мужчины. Многие из них были старше ее. Такой поклон предназначается только старшему. Но это была Доддиамма, женщина высоких качеств и высокого уважения. Уттача натянул поводья, и караван медленно потянулся со двора. Через некоторое время он исчез в густом лесу, покрывавшем склон пологой горы…

Ни дом, ни двор, ни земля не принадлежали Уттаче. Они были собственностью Доддиаммы. В окке Алманда соблюдали почти забытый обычай: имуществом владели женщины. В других семьях уже было по-другому. Там всем этим распоряжались мужчины. Так было и в его окке Мананда. Но теперь он не принадлежал ей. Он, как женщина, стал членом чужой окки, и его дочери числились за семьей Доддиаммы. Так она сама распорядилась.

Женщины Алманды славились своей строптивостью. Они всегда умели настоять на своем. Доддиамма сама выбрала Уттачу себе в мужья. Ему повезло. Ибо с того момента, когда он увидел Доддиамму, он уже не мог думать ни о какой другой женщине. Доддиамма сама предложила ему стать ее мужем. Она не поручала этого дела родителям. В Алманде все не так, как у других. Уттача был тогда счастлив. Но он сознавал, что уступает жене во всем: в силе, красоте, в уме. Доддиамма была, пожалуй, самым мудрым человеком в Курге. Если возникали конфликты — шли к Доддиамме, если нужен был совет — шли к ней. Если… Да всего и не перечислишь, где требовались ум и мудрость его жены. Сам правитель Курга Муддураджа, если бывал поблизости, всегда сворачивал к их дому. Уттача не любил таких посещений. Ему казалось, что за длинными разговорами жены с хитрым раджей стоит что-то более значительное. Но с годами это ощущение прошло. Доддиамма не давала ему никаких поводов для таких подозрений. Раджа вел с ней разговоры об управлении, об урожае, о состоянии казны и военных набегах. С другими женщинами таких разговоров уже никто не вел. Но это была Доддиамма.

Дочери Уттачи выросли, но ни одна из них не повторила мать. По характеру они напоминали больше его, Уттачу. Их выдали замуж. Но сколько ни настаивала мать, чтобы их мужья жили в ее семье, ей не удалось ничего сделать. Дочери покорно восприняли свою судьбу. Другие женщины тоже не поддержали Доддиамму. Наступали другие времена. Доддиамма осталась в одиночестве, и вот тогда она пожалела, что у нее нет сына. Но она не сдалась. Она отстаивала умирающую традицию, утверждая право женщины на главенство. У дочерей пошли дети. Сначала это были девочки. А потом один за другим появились четыре мальчика. И тогда Доддиамма решилась на отчаянный шаг. Она забрала двоих из них к себе. Они стали ее наследниками, и имя ее окки стало их именем. Так неистовая бабка вернула, соблюдая старинный обычай, детей той окке, к которой принадлежали родившие их. Она взяла мальчиков, ибо понимала, что только они теперь могут быть продолжателями рода…

* * *

Доддиамма жила шесть поколений назад. О ней до сих пор помнят в Курге, о ее жизни рассказывают легенды. Почему так хорошо помнят именно о ней? Наверное, потому, что она была последней в том времени, когда женщина была равной мужчине, а иногда превосходила его. Была последней и самой непримиримой.

В Курге есть и другие легенды и сказания о женщинах. О тех, кто жил раньше Доддиаммы. Они были воинами и охотниками на тигров, поэтами и правителями, пахарями и дровосеками. Они были матерями и продолжательницами рода. Они распоряжались собственностью этого рода. Они участвовали в воинственных танцах и пели по вечерам вместе с мужчинами баллады о доблести. Они сами были носителями этой доблести, метко поражая цель, поднимая тяжелые камни и не уступая мужчинам в беге. Наверное, они мало походили на теперешних женщин Курга. На тех, которым более поздняя традиция оставила очень мало. Теперь женщина живет в семье мужа и получает те немногие права, которыми она еще пользуется. Ее дети принадлежат этой семье. И даже после развода они остаются с отцом. Они — его собственность. Дела деревни решают только мужчины. Женщины в деревенских советах не участвуют. Женщину предпочитают держать, в основном, в доме. Там ей определен и круг работы, и место во внутренних помещениях, где она должна находиться. Женщинам остается удел сторонних наблюдателей, когда мужчины поют и танцуют на празднике. В случае равной вины женщина будет наказана строже и суровее, чем мужчина. Короче говоря, быть женщиной в Курге довольно трудно. Предвидела ли это непримиримая и мудрая Доддиамма? Возможно. Ибо уже при ней шел тот необратимый процесс, который мы называем переходом от матриархата к патриархату. Процесс этот сопровождается угасанием материнского рода и утверждением отцовского. Когда все это началось в Курге? Трудно сказать. Возможно, еще до того, как род распался на отдельные кланы и объединенные семьи. А может быть, умирание материнского рода сопровождалось появлением этих феодализированных и уже патриархальных кланов. Второе предположение мне кажется более обоснованным. Во-первых, потому что общий процесс «патриархализации» в Курге несомненно был ускорен внешним влиянием (пожалуй, раджи, пришедшие из Майсура, представители патриархата, были в значительной мере ответственны за ускорение этого процесса). Во-вторых, оставшиеся в Курге родовые пережитки связаны прежде всего с матриархатом. Я сомневаюсь в том, что развитый отцовский род предшествовал феодализированным кургским кланам. Мне кажется, что это был материнский род. Немало веков прошло со времени его исчезновения. Женщины Курга изменились и со многим смирились. Но все обстоит не так просто, как кажется. Господство воинственных отцов не смогло убить высокого уважения к матери, которое до сих пор существует в патриархальной окке. Проявлений этого уважения много. Но одно из них заслуживает особого упоминания. Мать десяти детей считается героиней и приравнивается к мужчине, убившему тигра. Конечно, такое могли придумать только мужчины. Те мужчины, для которых убить одного тигра так же трудно, как женщине родить десять детей. Точки зрения мужчин и женщин на этот факт будут, конечно, разные. Но попытка измерить мужество женщины мужской доблестью свидетельствует в пользу галантных кургов.

«В иерархии кодава, — пишет кург Ганапати, — мать имеет более высокий социальный статус, нежели отец». Действительно, в брачной церемонии она первая благословляет молодоженов. Подарки, которые она им преподносит, считаются самыми важными.

Именно старшая женщина должна зажигать священную лампу в доме предков… Ту самую лампу, которая символизирует единство семьи и перед которой кург обращается к духам предков. До сих пор женский окрик действует отрезвляюще на самого воинственного курга. И даже сейчас вы можете увидеть, как отличаются кургские женщины от своих индийских сестер. Они по большей части весьма самостоятельны. Свободно держат себя с мужчинами и оказывают почтение только старшим из них. Они информированы о событиях внешнего мира не меньше, чем мужчины. Большинство из них проявляет завидное стремление к учебе и самостоятельной работе. Около семидесяти пяти процентов женщин — грамотные. Есть женщины клерки и адвокаты, учителя и врачи. Некоторые из них ведут дела своих мужей и справляются с ними с большим успехом, нежели последние. Они не боятся покидать Кург, если представляется возможность где-то в другом месте получить интересную и доходную работу. Короче говоря, у женской половины Курга достоинств много. И, конечно, мужчинам иногда приходится довольно трудно. Традиция последних веков не спасает их от фактического женского господства, потому что это господство имеет тоже свою традицию. Традиция матриархальная дает себя знать во многих областях жизни Курга, ибо традиция эта недавняя. Вот послушайте.

«Мужа никогда не видели с его женой. Когда кончался рабочий день, заканчивался ужин, и люди в доме засыпали, молодой муж уходил тайком и скакал через поля и леса, через горы и долины к дому своей жены. Ранним утром, перед тем как его родители, братья и слуги просыпались, он был уже в своем доме. За исключением этих визитов, он мог годами не видеться и не говорить со своей женой. Только тогда, когда такой союз давал двух или трех детей, муж открыто появлялся и забирал жену и детей в свой дом со всеми почестями кургской свадьбы» — так писал в своих. «Кургских мемуарах» христианский миссионер Меглинг. Мемуары были изданы в середине прошлого века.

Всадник, скачущий ночью через горы на свидание с собственной женой, — такое могло быть только при матриархате. Ибо тогда муж должен был либо жить в семье и роду жены, либо посещать ее вот таким образом. Дань такой традиции отдается и до сих пор. Первую ночь новобрачная проводит в доме мужа, вторую — вместе с ним — в доме своей матери. Живущая затем постоянно в окке своего мужа, она будет называть родную окку «оккой моей матери». Когда существовал материнский род, дети принадлежали роду матери. Потом, когда род распался, — окке матери. Теперь отцы предъявили на детей права собственности. Но кое-что еще напоминает об ушедших временах.

Дети от незаконного союза принадлежат окке матери. И имеют при этом права полного членства. Если в окке нет наследников-сыновей, то дети дочери остаются членами этой семьи, а муж дочери должен поселиться в ее доме. Если он этого делать не желает, ему остается одно — скакать ночью на коне через горы. Можно ехать и на машине по шоссе. Кому что больше подходит.

* * *

Типу Султан, мусульманский владыка соседнего Майсура, завоевавший часть Курга в конце XVIII века, был крайне возмущен кургскими брачными обычаями. Ему, мусульманину, было понятно одно — многоженство. Каждый уважавший себя мусульманский правитель имел гарем. Типу — тоже. Но вот курги поставили его в тупик. У них было многомужество или, как говорят этнографы, полиандрия. Полиандрия была фратернальная: у нескольких братьев имелась в наличии одна жена. Полиандрия корнями уходила в матриархальное прошлое. Но Типу Султан не подозревал о существовании матриархальной стадии в истории человечества. Пророк Мухаммед, защищавший власть отцов, отвел женщине на земле подобающее место. А здесь — многомужество! Возмущение Типу Султана перешло в гнев. И он издал документ, в котором обвинил кургов в страшном грехе — многомужестве. Он пытался искоренить этот грех. Но, несмотря на это, «грех» продолжался в Курге, по свидетельству английских чиновников, до XIX века. Теперь он окончательно исчез. Но этот «грех» вкупе со всем остальным, связанным с матриархатом, способствовал тому, что, брачные узы не стали в Курге тяжелыми и роковыми для женщин. Разведенная женщина может вновь выйти замуж через год, вдова — через шесть месяцев. Женщины более крупных народностей Индии были лишены этого права до последнего времени.

У каждого курга есть свой «лучший человек». Он так и называется. Без «лучшего человека» не может состояться ни одна свадьба, ни одна церемония, ни одно семейное торжество. Без него все это будет неполноценным и даже ущербным. «Лучший человек» должен быть всегда рядом с вами во всех важных делах. Если этого не случится, кург почувствует себя сиротой в полном смысле этого слова. К «лучшему человеку» он идет за советом, от него ждут слова одобрения и утешения. «Лучший человек» — не кто иной, как родной брат его собственной матери. Вот кто такой «лучший человек»! Все, что связано с матерью, для курга лучшее.

Были времена, когда курги не знали своих отцов. Материнский род не давал для этого особых возможностей. Но рядом с матерью всегда был мужчина — ее брат. Он заботился о детях сестры и нередко заменял им отца. Таковы были его обязанности. Поэтому он и стал «лучшим человеком» и остается им до сих пор.

Если человек не женат и слишком долго ходит в холостяках, он становится как бы социально неполноценным. Все ему сочувствуют, жалеют, но на прием его не пригласят. Человек без жены — несолидная личность. С ним иногда даже не будут вести деловых переговоров, потому что у него нет жены-советчика. От мужчины в таком положении можно ожидать чего угодно. Короче говоря, чтобы стать в Курге человеком, надо жениться. И конечно, необходимо иметь детей. Больше всего об этом должна болеть голова у «лучшего человека». Не у отца, а именно у него. Он должен позаботиться о женитьбе своих племянников и обеспечить им, так сказать, «стабильный социальный статус».

Все лучшее связано с матерью. Вне зависимости от того, кем она является: простой смертной, духом или богиней. Если она богиня, ей надлежит быть главной. Таков древний закон Курга. Богиня-мать — главная. И называется она Кавери-мать. Никого нет выше ее. И даже индусские брамины со своими богами до сих пор не могут убедить кургов в преимуществе последних над Кавери-матерью. Кавери простирает свое благословение над всем Кургом, заботится о его детях, поит его поля, помогает растить рис, распоряжается жизнью и смертью. И поэтому в древней песне о ней есть такие строки:

Вот именно, для всей страны. И неважно, что это река. Когда-то, говорит легенда, она ею не была. А была прекрасной девушкой с золотыми волосами и голубыми глазами. Утверждают, что удочерил ее риши, или мудрец, Кавера. Еще говорят, что она была падчерицей индусского бога Брахмы.

В те далекие времена, рассказывается в легенде, все риши были знакомы между собой. И вот однажды риши Агастья решил посетить риши Каверу. Тогда он и увидел Кавери. Ее блистающая красота произвела на него неизгладимое впечатление. И несмотря на то, что Агастья был мудрецом, он все-таки влюбился и сделал Кавери предложение. Кавери немного подумала. Ведь сразу решиться выйти замуж за мудреца — дело нелегкое. Но Кавери все-таки решилась. Однако, зная беспокойный, склонный к бродяжничеству характер мудрецов, она поставила Агастье условие: не покидать ее, не уходить далеко на долгое время и быть верным ей. Агастья, не подумав, согласился. Кавери честно предупредила его, что, если он не выполнит своего обещания, она превратится в реку и убежит к морю.

Курги, для которых Кавери уже тогда была богиней-защитницей, очень обеспокоились таким положением дел. Они стали следить за Агастьей, стараясь препятствовать его бродяжническим наклонностям. Но недаром Агастья слыл самым упрямым среди мудрецов. Любовь к перемене мест была у него в крови. Правда, несколько месяцев подряд он, помня свое обещание, не помышлял о путешествиях. Но затем ему пришла в голову мысль совершить омовение.

— Не беспокойся, — сказал он Кавери. — Я только туда и обратно, задерживаться не буду. А чтобы ты не скучала, я оставлю с тобой моих друзей-браминов.

Конечно, омовение было лишь предлогом. Агастья обманул даже бдительных кургов и пустился во все тяжкие.

Кавери ждала его. Агастья же не давал о себе знать. Прошло много времени, а он все не появлялся. И вот в один прекрасный день богиня рекой вытекла из своего жилища. Брамины в панике устремились за ней. Они кричали и звали ее. Курги тоже побежали за рекой. И в первую очередь женщины. Но когда они увидели, что реку не догнать, то вошли в ее священные воды. А воды были очень бурными. От этого складки сари женщин перевернулись с заду на перед. С тех пор женщины Курга так их и носят.

Брамины стонали и плакали, поэтому Кавери, чтобы их не слышать, нырнула под землю. Но потом она появилась на поверхности посмотреть, что происходит в мире. А в мире происходило вот что. Брамины побежали на розыски Агастьи. Они носились целый день туда и сюда. Наконец прибежал сам Агастья. Он долго умолял Кавери вновь стать его женой и даже просил у нее прощения. И Кавери сжалилась над ним. Она сказала, что теперь будет пребывать на этой земле в двух ипостасях — как река Кавери и как женщина. Когда испуг у мудреца прошел, он взялся за браминов, которые, по его мнению, были во всем виноваты. Но у браминов имелась на этот счет другая точка зрения.

Они считали, что виноват сам Агастья. Все долго спорили и ругались. И тогда Агастья разгневался.

— Все! — крикнул он. — Прекращайте этот базар. За такое непослушание люди этой земли отрекутся от вас и вы будете жить в бедности!

Брамины от неожиданности замолчали. Но когда они поняли, на что их обрек Агастья, то с причитаниями повалились в ноги самой Кавери. Кавери не любила браминов. Они порядком ей надоели за долгое отсутствие Агастьи. То, что курги, люди ее страны, от них отрекутся, — ее устраивало. Но, будучи по натуре человеком добрым, богиня все же избавила браминов от нищеты. Брамины были благодарны ей и за это. Они отбыли из Курга в другие края. А Кавери осталась богиней и священной рекой. Той священной рекой, к которой брамины не имеют отношения, но зато имеют причастность все остальные курги — каждый год в назначенное время. Время это особое.

Солнце входит в созвездие Весов, и на золотой земле Курга кончается холодный трудный сезон дождей. Обычно это происходит в октябре. Леса и поля Курга набирают силу и наливаются яркой зеленью. Земля напоена водой и щедро отдает ее колодцам и рекам. Кавери становится полноводной. Вот в эти дни многие курги отправляются к верховьям реки, к небольшому водоему, где бьют ключи, родившие священную Кавери. Они совершают в этом водоеме, который называется Кундике, ритуальное омовение в честь богини-матери Кавери. Воду, взятую в Кундике, бережно несут домой. Для кургов это святая вода, и каждый дом должен ее иметь. Два дня длится праздник Кавери. Курги говорят, что в эти дни богиня-мать посещает каждый дом. Поэтому дома тщательно моют и убирают, начищают медную посуду, приводят в порядок одежду. Ведь богиня — самый почетный гость, и в доме должно быть чисто.

Каждое поле отмечают двумя перекрещенными стволами бамбука. Это условный знак. Когда богиня-мать придет и увидит его, то будет знать, что поле принадлежит ей. А раз это так, то в Курге для нее все остается по-прежнему. И слова древней песни: «На золотой земле Курга есть мать Кавери — мать для всей страны», лишний раз убедят ее в этом. В каждом доме она увидит цветы и поймет, что на следующий день весь Кург будет молиться ей, матери-богине Кавери. Той, что щедро напоила эту землю и подарила ей плодородие. В этот день, еще до захода солнца, дом кропится святой водой, принесенной из Кундике. В этот день старшая женщина — сумангали надевает праздничные одежды и зажигает священную лампу в доме предков. По всему Кургу в предрассветной мгле горят огоньки этих ламп. Они горели в этот день тысячу лет назад, горят и сейчас.

Сумангали выходит на крыльцо и приветствует восходящее солнце, кланяясь ему. Затем она совершает очень важную работу. Из огурца вырезает изображение любимой богини — согласно своим представлениям о ней, в соответствии со своими творческими замыслами и возможностями. Кроме нее этого сделать никто не может. В каждом доме появляется своя богиня. Они все очень разные. Одни толстые, другие тонкие, одни красивые, другие не очень, одни похожи на человека, другие нет. Но тем не менее они все любимы и почитаемы. Богиню, сделанную из огурца, украшают цветами, а иногда золотом и драгоценностями, в зависимости от того, чем располагает тот или иной дом. Перед ней ставят блюдо с рисом, бетелем и орехами. Гостья в каждом доме должна отведать угощение. И вот тут впервые на сцене появляется мужчина. Старший мужчина. Богиню должен угостить он. Фигура угощающего полна почтения. Он трижды бросает рис на изукрашенное изображение богини и кланяется ей. И вновь сумангали перехватывает эстафету, а затем отправляется в поле. Там она кладет три лепешки на бамбуковые стволы. Это — для путников. В этот день в Курге не должно быть голодных. Иначе, считают курги, богиня разгневается. Через три дня с богини снимают цветы и украшения и спускают в реку. Там она попадает в ту стихию, которая и удостоена высшего поклонения.

Праздник Кавери — самый важный в Курге. Это праздник в честь матери, поилицы и кормилицы. Той самой матери, которая, несмотря ни на что, продолжает пользоваться в патриархальном Курге великим почетом и уважением.