Пока он раздевался в передней, Томка стояла рядом, переминалась с ноги на ногу. На ней было новое зеленое платье и тапочки на босу ногу.

- Час ночи, Томка, что это ты вырядилась?

- От меня только гости ушли!

Она вошла вслед за ним в его комнату, как всегда входила. Следила, как он стелил постель, нетерпеливо поводила головой.

- Вы забыли, да? Ведь вы обещали сегодня вернуться пораньше. Ведь у меня был день рождения!

Да, да, она просила его прийти пораньше («Соберутся ребята, я буду петь «Мэй, Василе» под Тамару Чебан и вообще… я очень хочу вас с ним познакомить»). Днем он вспомнил, что вечером его ждет что-то и надо успеть что-то сделать, но что именно (хотел купить подарок Томке) забыл, осталось только ощуще-ние чего-то хорошего вечером, и он знал, что эго хорошее - Светлана, а о Томке с ее праздником забыл.

- Прости, Томка. Действительно, забыл. Но даю слово - в воскресенье пойдем гулять и товарища твоего возьмем.

- Аж в воскресенье…- разочарованно протянула она.- А сейчас?

- Спать, Томка, спать.

- Мне совсем не хочется!

- А я прошлую ночь совсем не спал и этой с ноготок остался. Иди, Томка.

Он потушил свет, сбросил ботинки. Томка не уходила.

- Вы ложитесь, ложитесь,- сказала она,- я стихи почитаю вам, и вы сразу уснете.

- Я без стихов уже сплю.

- Какой вы странный! Живете, как лошадь.

- Почему лошадь?-изумился Вадим.

- А вот так… Когда на душе плохо или, наоборот, хорошо, обязательно стихов надо. Вот послушайте, это мое любимое.

Она вздохнула глубоко и громко зашептала:

- Почти Гайдар,- пробормотал Вадим, ощущая, как сон наваливается на него, и улыбаясь милым строчкам.

- Не почти, а Гайдар,- сказала Томка.- И ничего вы не поняли. И молчите, и спите, вы уже спите, слышу!

Обиженная, Томка вышла из комнаты, и он в тот же миг заснул.

Проснулся, стремительно приподнялся, сел на кровати.

- Кто тут?

- Тише… Это я, Томка. Вы сильно стонали.

- Разбудил тебя…- Он снова повалился на спину.- Иди, Томка, иди…

- Ой, я такая счастливая сегодня!

Вадим спал, и она тихонько присела на край его кровати, а когда озябли ноги, поджала их под себя. Глаза привыкли к темноте, и она смутно видела лицо спящего и шепотом, невнятно, рассказывала ему.

- Ты спи, спи,- бормотала она.- Это даже лучше, что ты спишь, все равно про это никому нельзя рассказать, даже тебе. Но и в себе держать нельзя, задохнешься! Ты спи, спи, не слушай, а я буду тебе рассказывать…

Она замолчала, прижалась спиной к холодным прутьям кровати.

Неужели всего неделя, как это началось?.. Они сидели у Жени дома, делали запоздавшую стенгазету для школы. Название, заголовки к заметкам, рисунки. Женька огромного деда-мороза нарисовал, здорово получилось. А потом сидели просто так на диване рядом, смотрели репродукции в книгах. Касались висками. На следующий день она опять пришла к нему, и они опять сидели рядом, разговаривали А потом она вдруг замолчала, и Женька пристал, отчего молчит, что случилось. А она потому и замолчала, что ничего не случилось, совсем ничего, даже обидно.

«Взял бы и поцеловал,-со страхом подумала Томка. - Надо же - во всем доме одни». Они уже полгода смотрят друг на дружку в школе, Женька первый записку прислал: давай дружить..

Когда она уходила, Женя сказал:

- Ты каждый день приходи, пока каникулы.

Она полдня бродила по улицам и то улыбалась, то хмурилась, терзаясь мыслью, нравится она Жене по-настоящему или нет и что будет завтра. Если девочка и мальчик нравятся друг другу, долго надо ходить вместе или можно сразу поцеловаться? И что таксе девичья гордость? Если мальчишка не нравится… А если очень нравится? Больше всех на свете? Разве быть гордой- значит притворяться? И вообще -почему говорят и пишут «девичья гордость», а у ребят что - гордости нет? Человеческая гордость одна для всех…

Утром она опять была у Жени. Сидели, взявшись за руки, и молчали. А когда она уходила, Женя сказал: «Кончим школу, вместе поедем учиться». Значит, и он не может без нее?..

Выбежала на улицу счастливая и незнакомому пожилому мужчине так радостно крикнула: «Салют!» - что он остановился в изумлении, приподнял шляпу и потом смотрел ей вслед, очевидно, соображая, что же это за девочка и что хорошего он мог ей когда-то сделать? А она бежала и оборачивалась и на углу помахала ему рукой. В магазине с табличкой «Закрыто» толкнула дверь, сунула руку и перевернула табличку. Тетка в халате погрозила ей пальцем, она засмеялась и побежала дальше. Навстречу ей попалась собака рыжая, веселая, хвост-метелку вверх задрала. Томка свистнула, и собака побежала за ней и бежала бы до самого дома, если бы Томка не шуганула ее: дома ее ждала Тучка. Ребятишки катались с горки на санках, Томка попросила у них санки и съехала вниз, а потом посадила перед собой самого маленького и съехала с ним еще раз. Увидела: учительница кипу тетрадей тащит. Учительница, к Томкиному огорчению, была молодая, но Томка все равно подбежала к ней: «Я помогу, а?..»

В тот вечер она пристала к квартиранту с вопросами. О главком рассказать не решилась, вертелась вокруг да около.

- Человек на ракете обгоняет время, так? Это в космических масштабах. А в наших, земных, маленьких?.. Может он обгонять время, ну, сам себя обгонять?

Вадим не понял.

- Ну, не физически - обгонять, как в космосе, а - так, ну - так, понимаете? Если все ходят, а он бежит? Если все десять книг прочтут за месяц, а он - сто? Если все в двадцать влюбятся, а он, - в пятнадцать?

- Нет, Томка. Нельзя обогнать самого себя. Обокрасть - можно.

- Бу-га-га!

- Я серьезно говорю. Не ходить, а бегать - жизни не увидишь, промчишься мимо. Прочесть сто книг за месяц - значит не прочесть ни одной, все сто потерять. Полюбить в пятнадцать?.. - Вадим задумался. - Ив пятнадцать можно полюбить по-настоящему. И даже раньше. Но в пятнадцать и ошибиться легко - ив человеке и в самом чувстве.

- Почему?

- Жизни не знаешь. Людей не знаешь.

- Знаю!

- Видел я девушку… Полюбила гада. С тех пор лет шесть или семь прошло, а она… Любви, говорит, вообще нет, одна физиология. Легко встречается с парнями, легко их меняет… И все это - на глазах у младшей сестры, девятиклассницы. Вера из-за нее школу бросила, а Колька, братишка… - Вадим уже говорил не о том - его тревожила судьба Нины и Веры, но Томка чутко уловила грань - что говорилось о том и что - не о том, и перебила.

- Так это не она себя обокрала - ее обокрали, обманули!

- В пятнадцать обмануть легко… И знаешь, Томка: то, что приходит к взрослым как счастье, для подростка может обернуться бедой.

- Значит, сиди и беды бойся? - Томка усмехнулась. - И мальчишек гони?

- Не надо гнать. Дружите. Только и торопить ничего не надо.

- Резина у вас получается! - рассердилась Томка. - Не торопите, дружите, тяни-и-и-ите!.. Вы вот не обокрали себя, взрослым влюбились. И все равно разошлись. Почему вы разошлись с женой?

Теперь рассердился он:

- Тебе освобожденный собеседник нужен. Знаешь, как на больших заводах освобожденный секретарь комсомола… (Сказал, а потом ругал себя: нельзя было отмахнуться, уйти от трудного разговора…)

Был вечер, когда Вадим вернулся не такой, как всегда, и Томка подумала, что с ним случилось то же, что с ней, Томкой, и Женей.

- У вас на работе хорошее было? - спросила она затаенно.

- Откуда к нам хорошее!

- А вы после работы куда ходили?

Он засмеялся, скрывая смущение.

- Вот еще следователь!

- Вы, может, жену встретили?

- Да нет, Томка. Не надо про это…

Она посмотрела на него изучающе и тихо спросила:

- А в тридцать лет еще можно влюбиться?

Он развернул газету и уткнулся в нее, и Томка закричала: - Так я же не про вас, я вообще спрашиваю! - замахала руками и ушла в свою комнату.

Ну как ему расскажешь о том, что сегодня случилось, если сам он ничего о себе не рассказывает!.. Если считает, что в пятнадцать можно только дружить!..

Был у нее сегодня день рождения, ребята из класса были и Женя, конечно. Она с ним с первым чокнулась, рядом сидели, а потом Женя пересел от нее, наверное, потому, что она все время сидела к нему повернутая и больше ни на кого не смотрела.

Пели за столом песню, ее любимую: «Вьюга смешала землю с небом». А Женька баловался, вместо «серое небо с белым снегом» пел «белую булку с черным хлебом…» А за окном на самом деле падал снег и ничего не было видно - только белое, легкое, летящее перед глазами. Они высыпали на улицу, чтобы поиграть в снежки, и сразу пропали, потеряли друг друга, и Томка, где-то уже далеко от дома, налетела на Женю с разбегу, обхватила руками, чтобы не упасть. А он взял ее за уши, шапка у нее с головы свалилась, и поцеловал…

Вадим проснулся от того, что кто-то больно придавил его ноги. Увидел свернувшуюся клубочком спящую Томку, удивился, поднялся, пошатываясь со сна, взял Томку на руки, чтобы отнести в ее комнату. И вдруг жаром обдало лицо. «Черт, - обозлился на себя Вадим. - Девочка, ребенок…» Сон еще не отпустил его до конца, и руки против его, Вадима, воли ощущали сладкую тяжесть уже не детского - женского тела.

Утром, когда Томка, как обычно, полуодетая в наспех застегнутом халате, появилась на кухне, Вадим прикрикнул на нее: пусть оденется, как следует, прежде чем из своей комнаты выйти!

Томка недоуменно смотрела на него. Широко расставленные глаза еще не совсем проснулись, подернуты дымкой; теплые блики на белках, словно она сейчас от жаркой печки.

- Уходи и никогда не являйся в таком виде, - сердито заключил Вадим.