… тем, в общем-то, и закончилось мое балканское помешательство. Следующие несколько лет мне было так хорошо и интересно в России – – что все эти южно-славянские разборки казались просто нелепым психозом, хоть мне и вспоминались по-хорошему черепичные крыши и бело-розовые прибрежные скалы, и стылые зимние холмы с запахом печного дыма….
но, неожиданно для себя, я оказывался в Югославии еще два раза.
. .
летом 1997-го года мы (несколько человек) решили посмотреть, что такое Греция. Путь из Питера, где я тогда жил, до румынской границы занял два неторопливых месяца, мы застревали в Москве, Киеве, Львове… Везде было очень прекрасно. Во Львове стало понятно, что, если я все же хочу добраться до Греции - дальше надо одному…
* * *
Румыния
оказалась совершенно отвратным местом. Заметная повсюду разруха не носила черт живописности, а была недвусмысленной бедой. Проходя улицами румынских деревень, я чувствовал себя неуютно; глядя на угрюмые лица прохожих, хотелось ускорить шаг, а в голове вертелись фразы вроде «шмыгающие подозрительные типы». Очень раздражала непонятность языка, как и в Венгрии, но здесь не помогал даже немецкий – из-за этого меня случайно завезли в Бухарест, и я провел пять часов, пытаясь выпутаться из этого мрачного скопления серых панельных домов и перевернутых мусорных баков, крикливых толп, цыган, торгующих блоками сигарет и водкой, валяющихся бездомных – и, намучившись с трамваями, наконец снова оказался на дороге…
денег у меня почти не было, и я ехал автостопом. Что оказалось возможным, но, почему-то, несколько раз бравшие меня люди, поначалу дружелюбные или безразличные, начинали злиться и что-то кричать, когда я выходил из машины – позже выяснилось, что автостопом в Румынии ездят многие, часто от деревни до деревни, но за него принято платить. Те же из водителей, кто знал несколько слов на понятном языке, предупреждали о цыганах: берегись цыган, убьют-зарежут-ограбят. «Ага», кивал я, и думал про себя – вот бы еще знать, как отличить румына от цыгана…
а следующей ночью, устроившись в показавшимися укромными зарослях неподалеку от деревни, расстелив спальник, вскипятив чаю – вдруг услышал с дороги скрип колес и гортанные крики, выглянул – и увидел на дороге цыганскую телегу, и застыл, пытаясь не выдать себя неосторожным движением…. Цыгане проехали мимо, и скоро стемнело, и я даже успел задремать – как вдруг резко проснулся от хруста ветки и странного топтания вблизи (и от дыхания кажется даже) - вскочил, включил фонарик и увидел в темноте отблеск света в волчьих глазах – в ужасе шикнул – глаза убрались… Несколько раз потом я пытался заснуть, но шорохи раздавались снова, и опять сверкали глаза, и вообще, в голове творилась полнейшая Трансильвания - и, положив рядом корягу поувесистей, я сидел и ждал рассвета – и, когда наконец рассвело, увидел несколько облезлых шавок, топчущихся в недоумении, и клочья шерсти, запутавшиеся в незамеченной нише в кустах, прямо за спиной – оказалось, я лег спать у логова бродячих собак, очень удивленных моим странным поведением…
в общем, когда я наконец-то добрался до приграничного городка с длинным и красивым названием Drobeta - Turnu Severin, и забрался на паром через Дунай, вместе с толкающейся и орущей румынской толпой, везущей в Югославию какое-то барахло в полосатых пластиковых баулах, продавать – я был очень рад…
* * *
«Добар дан! Молим, пасош… Шта имате – ваучер, позив?»
«Ништа… Али не требам, имам визу у Грчку…» [19]Добрый день! Пожалуйста, паспорт… Что у вас – ваучер, приглашение? – Ничего. Но мне ничего и не надо, вон у меня греческая виза
«Па пусти га, нек иде, добро су Руси нама помогли у рату» (да пропусти его, русские же помогли нам в войне), подключается второй пограничник – очень кстати, ведь такой ерундой, как транзитные визы и т.п. я как-то не озаботился…
и, пропущенный этими охранниками снисходительного балканского мира, я опускаю свой рюкзак на обочину первой дороги по ту сторону Дуная…
Сербия
… и, после разбойной Румынии - стало тихо, спокойно, опрятно - и даже пейзаж вдруг угомонился, избавившись от сухости, пыли, проплешин ссохшейся земли и налился красками, и покрытыми свежей зеленью холмами…
через двадцать минут я уже ехал в красном (удивительные все же подробности вспоминаются) жигуле до самого Белграда, с флегматичным толстяком водителем…
Белград
и какая-то никелированная, с понтом и «дизайном» кафешка, куда водитель позвал выпить пива – и, встретившись с друзьями, совершенно о мне позабыл - и я, быстренько отсидев положенное вежливостью, поспешил наружу, с любопытством – туда, где Белград, и все эти так отлично выглядящие на печатном листе названия из книг модного в конце девяностых писателя Павича…
так что, против обыкновения, я не стал пытаться сразу выбраться из большого города – и даже, потолкавшись на вокзале и поспрашивав, обнаружил расположение старушек с табличками Собе (комнаты), и за пять долларов в сутки избавился от рюкзака, приобретя почти горячий душ и комнатку в центре… Теперь можно было и в город.
… видимо, дело было в слишком больших ожиданиях. Князь Михайлова улица оказалась просто большой улицей, увешанной вывесками и прочей ерундой. Калемегдан – старой крепостью на берегу Савы, где было очень жарко. Повсюду бродили толпы народу. Вечером у начала Князь Михайловой состоялся какой-то рок-концерт, было много пива и вкусно пахло чевапами – но там я быстро устал. Лишь среди нескольких горбатых малоэтажных улочек возле рынка, где я купил герцеговинского самокруточного табаку – килограмм за 10 долларов, good deal), с потрескавшимися домами и старой разбитой мостовой, с мелкими лавочками и непривычной сербской кириллицей на их вывесках – я почувствовал что-то такое…
Решив не тратить времени и денег, следующим утром, добравшись городским автобусом до новостроек Нового Белграда – которые неожиданно понравились уютностью, несоветской человечностью, зеленью и южной выплеснувшейся на улицу жизнью (скамейками с молодежью, частыми каменными доминошными столиками с кепкастыми дедами в белых рубашках) – я выбрался кое-как опять на простор открытого шоссе и поехал на юг, мимо ветшающих – чем южней, тем сильнее – городков и деревень.
странно, так давно хотелось заглянуть в Сербию, но особого душевного отклика увиденные из окна машины пейзажи не вызывали. Не было ни тихой красоты славонских холмов, ни кричащей жизнью итальянской, средиземноморской Далмации. А может (эта мысль меня неприятно поразила) дело было в том, что в этих местах никогда не было войны, и я просто болен болезненным пристрастием к разрушению и тому, что ему сопутствует? Не знаю, сейчас трудно сказать. Помню только, что становилось все захолустней…
зато с населением этих пейзажей (представленным, конечно, узко – в виде водителей нескольких машин, толчками отбрасывавших меня все южнее) было легко и просто. Излишней усложненностью психики они не отличались, но были, действительно, похожи на нас - плюс чисто балканский замес из добродушия и наивного дикарства. И еще они были смешными.
один из них, особенно обрадовавшийся русскому гостю, постоянно останавливался в придорожных корчмах, имея целью напоить меня покрепче – а на прощание подарил почему-то пластмассовую бутылку сербской минеральной воды «Књаз Милош», с наказом непременно довезти эту бутылку до России, чтоб там все увидели, какая она, настоящая сербская вода – и еще о том, каких исключительных качеств мужчиной был, собственно, князь… (бутылка была вскоре выпита, а после, в греческих горах, пригодилась носить воду – и была потом бессовестно выброшена).
в какой-то момент, ближе к македонской границе, все изменилось. Придорожные деревни стали выглядеть совсем убого, зато обросли иглами минаретов, а их обитатели стали угрюмей, опасней и страхолюдней на вид. Впервые за все время в Сербии, стоя на окраине какого-то городка возле указателя уже – Македониjа, при виде приближающейся группки подростков, громко галдящих на непонятном языке, я почувствовал беспокойство… Один из них отделился от остальных, подошел ко мне и спросил на плохом и странно акцентированном сербском куда я еду и вообще, откуда взялся – а потом предложил, за 10 немецких марок, перевезти в Македонию, и, после моего отказа – потерял интерес…
минут через двадцать меня подобрала раздолбанная румынская дачия. Водитель ее сидел молча и мрачно – и, когда это надоело, я, кивнув на магнитолу, похвалил музыку… «Да», кивнул водитель. «Наша jе, албанска, shqiptar…” – а потом начал объяснять, что все местные земли – тоже, по справедливости, shqiptar, а еще shqiptar половина Сербии, Македонии, Греции, Болгарии, а еще немного Италии – где сейчас временно проживают другие, но вскоре народ воспрянет, и так далее…
а музыка с кассеты, звучащей через плохонький динамик дачии, была совершенно удивительной. Завораживающие, медленные, ухающие голоса, скрипка и кларнет…
* * *
Македония.
горы…
на развилке, на тоскливой промышленной окраине Скопье я застреваю надолго - пыльно, и некуда деваться от солнца… Единственным живым существом была бабка, подгонявшая скот хворостиной – я попробовал спросить, где взять воды, но по-сербски она не понимала совсем, да и по-македонски, кажется, тоже…
зато потом мне достается редкостный приз – облупившийся раскрашенный жучок-рено, направляющийся в Грецию, с сорокалетним раздолбаем-англичанином за рулем и двумя юными польками (одной толстой и одной красивой), по окна заваленный всяким барахлом – как я умудрился туда влезть со своим рюкзаком – не понимаю до сих пор.
и дальше – в отличнейшем настроении (хотя и с затекшими через пару часов коленями и локтем) я еду сквозь Македонию, периодически принимая с переднего сиденья банки пива и самокрутки…
одна беда – Македония так и осталась картинкой из заднего (и давно не мытого) окна машины… Зато какой!
скалистые горы, по которым, покряхтывая, петляла наша машина, сумасшедшие пропасти, жмущиеся к обрывам деревушки из домов, сложенных из грубого неотесанного камня… овцы и козы, и разомлевшие собаки с вываленными жаркими языками…
а однажды, когда машина въехала наконец на перевал, далеко внизу, на противоположной стене самолетной головокружительности пропасти я увидел монастырь с несколькими вытесанными среди скал приземистыми куполами, и отверстия пещер - келий в горном склоне, и едва заметные точки одетых в черное людей, собравшихся возле купола покрупней… И даю себе обещание обязательно вернуться в Македонию – невыполненное до сих пор.
дальше была граница, с ленивым греческим пограничником, сидевшим около дороги на раскладном кресле, в расстегнутой белой рубашке, с чашечкой кофе и в приятной компании повышенной длинноногости девицы – не глядя проштамповавшим мой паспорт –
и Греция…
но это отдельная история.