Жара, да… еще в Москве было необычно знойно, и жители ее с северной жадностью спешили оголить бледные ноги…
а я все никак не мог поверить, что, уже сегодня, окажусь – там. И даже в аэропорту, среди толпящихся в легкомысленном отпускном возбуждении туристов…
* * *
… шасси ткнулись в бетонное покрытие, самолет, трясясь, катит к зданию аэропорта, и, сделав полукруг, остановливается. Неприятная вибрация медленно утихает. По проходу заходили стюардессы, пресекая порыв к свободе начавших было вставать пассажиров.
я выглядываю в окно. По побелевшему от солнца бетону двое рабочих неторопливо раскатывают шланг. Надпись на здании: Aerodrom PODGORICA.
наконец, что-то там снаружи загромыхало – было соединено – и нас выпускают в длинный ребристый коридор, выводящий в здание аэропорта. Две стоящие у дверей девушки улыбаются и старательно повторяют по-русски: «Добри дэнь – добри дэнь – добри -»
Pasoška kontrola – надпись над столиком пограничника, у которого, отстояв быструю очередь, я проштамповываю паспорт, задумчиво рассматривая еще одну: Garderoba prtljaga – хм, prtljag… что за…не помню…
пограничник возвращает паспорт.
«Хвала лепо», говорю я ему и улыбаюсь. Он поднимает опущенную уже к следующему паспорту голову и тоже улыбается, теперь – мне, лично.
* * *
толкнув крутящуюся дверь, я выхожу из кондиционированного здания и, качнувшись от обрушившегося солнца, останавливаюсь, щурясь от яркого света и вдыхаю полной грудью: кипарис, можжевельник, полынь, и еще что-то незнакомое…
у дверей топчутся, подстерегая денежную толпу - усатые, пузатые, с неуловимо знакомой конструкцией лиц таксисты. Далеко за их спинами – неясные, размытые жарою горы…
. .
выяснив по карте, что неподалеку есть дорога на юг, мы влезаем в рюкзаки, обходим таксистов и идем по горячему асфальту. В возбуждении, я слишком много говорю и верчу головой - хотя смотреть пока особо не на что: выжженный пустырь с колючей узколистой растительностью, рядок кипарисов у дороги… но: горы на горизонте
и ровным натиском давящая жара
которая, не в силах побороть горячку истерической ностальгии, соскальзывает мимо – так что, быстрым шагом и под тяжелым рюкзаком, я легко дохожу до железнодорожного моста
с которого видны мелькающие на перекрестке машины – это уже шоссе – и черепичные крыши вытянувшегося вдоль него села. На крышах онемевшие на лето трубы. А под ними - слишком яркие, против моих воспоминаний, дома.
людей не видно – только несколько фигурок, возящихся с машиной за забором auto radionici. Приглушенная окном та музыка, доносящаяся из приоткрытой форточки. И, смешно – какую бурю умиления может, оказывается, вызвать надпись NE PARKIRAJ! на дверях гаража…
* * *
Ждать машины нам пришлось около часа – на раскаленной асфальтовой обочине.
Юля сидит на рюкзаке. А я стою, с поднятой рукой, устало уже глядя на мелькающие мимо машины - и пытаюсь не отпустить угасающую радость. Чертова прибрежная полоса, где люди испорчены и лишены даже любопытства…
остановившаяся в конце концов новенькая «Хонда» (как раз тогда, когда стало уже совсем невмоготу) оказывается, к моему удивлению, взятой на прокат русскими – парой вырвавшихся на две недели из офисного рабства москвичей, тихих, умных - приятных. Запихав рюкзаки в багажник, мы с облегчением залезаем в прохладное, поскрипывающее бежевой кожей нутро машины…
. . .
обогнув заболоченное Шкадарское озеро (и я смотрю вдаль, туда, где оно тонет в жаркой зыби, надеясь разглядеть – непонятную Албанию на той стороне?), мы мчимся вдоль невыразительных полей, деревушек, рекламных щитов –
мимо сменяющихся указателей с названиями деревень, и табличек поменьше, коричневых, указывающих на достопримечательности: manastir или crkva, и знакомые имена православных святых, чуть измененные местным языком -
очень скоро, минут через десять, дорога начинает карабкаться в горы, покрытые невысоким, лиственным лесом –
выше, еще выше, дорога петляет – раскачивающийся в окнах пейзаж часто обрывается чернотой туннелей - а вспыхивающие с той стороны виды становятся все строже и прекрасней –
Черногория. Црна Гора. Montenegro.
. .
потом, после очередного поворота дороги, уже ощутимо спускающейся, с черногорских высот - вниз, появляется море, изумрудное и огромное...
мелькнув, исчезает
и начинается долгий, извилистый, с притормаживанием, спуск, потом дорога огибает последний кряжистый горный бок, и, едва не обрушившись с разгону в море, с неохотою, взрезая горный склон, поворачивает – и превращается в приморское шоссе, медленно, вдоль побережья, спускающееся к белым домам и черепичным крышам городка –
где, на перекрестке, за белой табличкой с названием Petrovac
крупными красными буквами, изуродовавшими каменный бок скалы, по-русски написано:
НЕДВИЖИМОСТЬ В ЧЕРНОГОРИИ
- и номер телефона
* * *
Москвичам туда, в Петровац – но они везут нас лишние десять километров до Сутоморя, высаживают на ослепшей от солнца, белой, горячей улице – и, попрощавшись, разворачиваются назад…
про Сутоморе – верней, про место неподалеку, где можно спокойно пожить на берегу, я узнал через Интернет. Море меня особо никогда не привлекало, да и ехали мы, на самом деле, в Боснию, подальше от курортных мест – но пара дней отдыха, привыкнуть к новому климату и избавиться от странного чувства нереальности, вызванного быстрым перемещением – были необходимы.
сам городок был ничем неинтересен – разросшаяся в социалистические времена до курортного городка деревушка, заполненная прогуливающимися в купальных костюмах туристами, половина которых оказались русскими – обилие пластиковых сувениров (всех оттенков яркого безвкусия) на столиках – странное сочетание новодела нескольких роскошных вилл и спешно переоборудованных под гостиницы частных домов - с грязью и обшарпанностью прибрежных многоэтажек, сожженными мусорными баками и валяющимися повсюду, свисающими с деревьев пластиковыми пакетами
в-общем, оглядевшись с недоумением - че за хреень… - мы заходим попробовать местных чевапчичей в кафешку «Под липом», с уличными столиками и, действительно, старой липой посреди – с чашечкой кафы, хорошей, под смешную балканскую радиомузыку – и, решив оставить рассмотрение этого странного места на потом, влезаем в рюкзаки и через пять минут уже выходим из Сутоморя.
* * *
ко второй половине дня солнце совсем свирепеет, и пара километров пути даются нам нелегко. Асфальтовая дорога идет замусоренным пустырем, огибает поросший лесом холм с крохотной византийской округлости церквушкой, куда я обещаю себе обязательно подняться – проходит мимо сколоченного из досок и деревянных щитов забора, одна из прорех которого заткнута сломанным зонтиком - цыганский табор, судя по крикливому гомону внутри и парочке смуглых чумазых детей, провожающих нас цепкими, оценивающими взглядами…
пройдя насквозь поле, поросшее полынью и редкими деревцами, мы подходим к лесу, где стоят машины, палатки и пахнет жареным мясом. Лесной тропинкой спускаемся к морю, к людному галечному пляжу - и, осторожно, боясь задеть рюкзаками понатыканные везде зонтики, пробираемся сквозь залежи распаренных тел -
скоро галька сменяется острыми, неудобными для ходьбы камнями, и купальщики пропадают…
неожиданно, мы натыкаемся на совершенно голого старика, вытянувшего свое дочерна загорелое, морщинистое, поджарое тело на плоском камне, незаметном с пляжа; рядом, в тени кустарника приспособленный под лежанку строительный поддон, бутылки с водой – старик бросает на нас испуганный взгляд - недовольный, диковатый такой взгляд отшельника, и я успокоительно улыбаюсь ему – ничего, ништа, сейчас уйдем…
устав от прыжков по камням, враскачку, под выдергивающим из равновесия рюкзаками, мы присаживаемся отдохнуть, и, расшнуровав новые, начавшие уже натирать, горные ботинки, я освобождаю из них ступни, подхожу к морю - осторожно, по ненадежным камням, пружиня ногами волны, захожу глубже, и - погружаюсь в теплую морскую воду
- во вновь накатившее чувство нереальности
* * *
раз от разу, пытаясь подняться в гору, чтобы найти в лесу укромную полянку для лагеря, мы утыкаемся в колючие заросли…
спустившись очередной раз к морю, я замечаю, что нас издалека разглядывает появившийся с той стороны бухты юноша, дочерна загорелый, с длинными волосами и подвижным, разобранным лицом – сделав несколько неуверенных шагов, он решается:
«Здраво!»
«Здраво»
«Шта ħете тамо, у шуми?»
«Тражимо место за логоровање…»
«Одакле сте? Руси? Хоħете код нас?»
«Може…»
«Хаjде, брате, видитћеш» - ведя уже нас по тропинке среди скал. «имамо овде зид – наjбоље место на обале…»
зид – стена, припоминаю я. Какая стена, при чем тут?
по дороге он много и путано говорит - половины я, с многолетней отвычки, не понимаю – но, кажется, ему и так нормально…
… вместе, мы карабкаемся на загромоздившие проход здоровенные, острые, слоистые камни, прыгаем, хватаясь руками…
и, наконец, сворачиваем к небольшой рощице, скрывающей совершенно незаметную с тропы площадку у подножья высокой, в выпуклых каменных морщинах, скалы. Стены… Посреди площадки – выложенный из камней очаг с решеткой, большая закопченная кастрюля, расстеленные войлочные покрывала и спальники… И еще – деревянный шезлонг, стоящий в непрочной тени маленького раскидистого деревца, очень удивительный здесь…
из которого нам навстречу встает парнишка чуть старше, высокий, тоже длинноволосый – и, со сразу располагающей улыбкой, негромко говорит: «Здраво… Jа сам Марио. Добродошли…»
. .
ночью, спустившись по скалам посидеть на берегу - при резком лунном свете - глядя на поблескивающие молоком и металлом, бьющие о чернейшие камни волны, я подумал, что море – это тоже, по своему, неплохо…
издалека, из пляжного ресторанчика на том краю бухты, доносились почти заглушенные прибоем крики и музыка.
* * *
Утром мы просыпаемся одни - ушедших ночью в город хозяев, оказавшихся белградскими студентами, все еще нет… Слив из наполненной вчера в пляжном душе бутылки последние остатки воды, мы кипятим чай на костерке из наломанных веток – и, прихватив с собой пару пустых бутылок, снова проделываем весь путь назад, по камням, пляжу, лесу, раскаленной пустоши – в город
заполненный полуголыми людьми с блестящей от крема, покрасневшей, разной степени обожженности кожей – прогуливающимися среди грохочущей из баров музыки – требовательно визжащих детей – запахов жарящегося мяса – рекламных табличек, предлагающих (по-русски) купить кусочек Черногории, и самодельных объявлений, тоже пытающихся, неумело: «Продается кучя» -
мимо сувенирных столиков и разложенных на асфальте картонок, с которых местные жители продают вино, ракию, оливковое масло… я подхожу, заинтересовавшись необычным цветом бутылочек, и продавец, доверительно наклонившись, сообщает, что ми овде сви смо Руси, все мы здесь тоже русские, без особой паузы переходя на описание исключительных свойств своего товара...
по недомыслию, мы идем дальше, по вытянутому вдоль моря променаду набережной, стиснутые толпой, цепляясь взглядом за вывески на кириллице вперемешку с латиницей, оглядываясь на звуки русской речи - и на здоровенного детину в красной майке с идиотской надписью Хвала Богу шта сам Србин…
- но скоро нам от толкотни становится нехорошо, и мы поворачиваем назад
купить домашнего вина
и – домой.
* * *
следующие два дня были похожи - жаркие, разморенные утра (встающее из-за моря солнце пробивалось сквозь хлипкую тень и спать не получалось), валяние в гамаке, повешенном мною напротив шезлонга; днем – прогулка в бессмысленный город, за водой и чашечкой кофе «Под липом» - вечером вино и купание с новыми сербскими приjатељима, к которым вскоре присоединились еще две девушки, тоже из Белграда… На этом же пляжу жили еще люди – поросший дредами по самые уши тип, порывавшийся говорить с нами по-английски (владея им слабо) – еще несколько человек, становившиеся заметны, когда спадала волна дневных купальщиков… и дед-отшельник все так же посверкивал глазами, когда мы проходили мимо его лежака…
я с удовольствием проводил с ними время – и с удивившей меня скоростью из памяти стали выскакивать забытые слова и фразы, и скоро я уже с эйфорической торопливостью стал болтать, наверное, даже слишком – на всякий случай не упоминая, что научился языку в Хорватии – впрочем, по всему судя, эти сербы не страдали балканскими психозами –
помимо сопутствующих лингвистических восторгов, жители пляжа были вполне приятной компанией, и я был бы не против пожить под нашей скалой еще, но Юле стало скучно слушать тарабарщину и, на третий день, мы решаем ехать…
* * *
недалеко от границы, мы сидим и ждем машину в Боснию...
но ее нет... Пару раз, тарахтя, проезжают раздолбанные югославские yugo и древние лады – явно недалеко…
не видно и людей. Только ленивые голоса двух мужчин, прячущихся от жары под навесом бензозаправки, разносятся далеко, и слышатся нам гулким бормотанием. Мы сидим на рюкзаках и смотрим на размытые жарким солнечным маревом боснийские горы...
простор и тишина, благословенные после толкучки побережья.
. . .
остановившаяся через полчаса ожидания машина с хорватскими номерами довозит нас до границы, обозначенной неказистой будкой, киоском с надписью Duty free и парой расслабленных пограничников, чуть ли не в тапочках.
… забрав просунутые в окошко паспорта, мы медленно едем дальше, к боснийскому посту…
табличка на обочине:
Republika Bosna i Hercegovina – Република Босна и Херцеговина
еще один пост - минутная заминка – и, дальше, постепенно наращивая скорость
мимо щита с надписью:
Добродошли у Републику Српску!