… лето кончилось, началась осень…

и, часто, стоило задуматься (верней, думать перестать) в голове начинали выскакивать балканские картинки – бессвязные, но очень яркие и подробные –  бормотаться балканские слова (особенно ругательства) – и еще очень хотелось вкуса сигарет Kolumbo – дешевых, слабых, но вошедших в привычку… И хлеба из албанской пекарни в Пакраце – подернутого хрустящей коричневой корочкой, нежного и вкусного, когда свежий, и за полдня безнадежно черствеющего. И еще…

в декабре в Москву приехала Вероник, осторожно удивлялась всему, много фотографировала и ввела в некоторое недоумение моих родителей – мы спаслись в Питер и стало хорошо.

… и мне совсем сильно захотелось -  вместо сонного оцепенения московской зимы, мчаться на машине разрисованной ярко: Bosnia, Suncokret, Mir – к Адриатике, мимо черепичных крыш, виноградников, гор - и болтать по-английски всякие глупости...

в общем так: “Otvorene Oči” (Открытые Глаза), международная правозащитная организация, с отделениями в Загребе, Сплите, Белграде и Косово, занимавшаяся… ну неважно, в конце концов, чем – набиравшая волонтеров с опытом работы в странах бывшей Югославии – после обучения по Важной Правозащитной Тематике в Германии. И мне надо было заработать денег на авиабилет (другие способы передвижения зимой были исключены) - что в 1996-м году было не так уж и просто.

… ходить по магазинам с образцами паршивого бельгийского кофе, с приклеенной улыбкой, и тараторить подхалимски, собирая заказы - оказалось не так одуряющее противно, как я думал. Скоро я начал находить в этом веселое удовольствие, примерно как в каком-нибудь чуднóм языке и иностранном способе думать и жить, тем более, что совершенно точно знал, когда все это закончится. И, успев перед окончательным развалом этого, довольно дурацкого, предприятия получить деньги…