Желанные гости

а наши посты все чаще натыкались разведывательные и диверсионные группы партизанских отрядов, действовавших на границе Смоленщины и Брянщины. От них стало известно, что в северной части Клетнянских лесов, примыкающих к Ершичским, базируются отряды Данченко, Рощина, Озернова и Толочина. В отряде Озернова, как нам рассказывали, находилась основная часть партийного актива Ершичского района. Комиссаром отряда был председатель райисполкома В. А. Свиридкин.

Чтобы успешно выполнить задание обкома партии, нам нужны были люди, хорошо знавшие Ершичский район и его жителей. Поэтому мы стали усиленно думать, как встретиться с озерновцами.

Воспользовавшись удобным случаем, я послал Свиридкину записку: передал привет от руководителей области, сообщил, что наш отряд прибыл в район Рославля по поручению обкома и что нам необходимо встретиться в самое ближайшее время. Я был уверен, что, получив записку, Свиридкин, оторванный от Большой земли с первых дней оккупации области, захочет немедленно повидать человека, недавно прибывшего из-за линии фронта. Свиридкин знал меня еще до войны по комсомольской работе. А за несколько дней до оккупации я был в Ершичском районе вместе с секретарем обкома партии Пайтеровым, проверявшим готовность местных коммунистов к подпольной и партизанской борьбе с врагом.

Я не ошибся. Через несколько дней Свиридкин, командир отряда Озернов, его заместитель Лазарев и врач Костенко были нашими гостями. Невольно бросался в глаза контраст во внешности комиссара и командира. Высокий, могучего телосложения, с крупными, приятными чертами лица, сорокалетний Владимир Акимович Свиридкин всем своим обликом являл полную противоположность маленькому, щуплому Анатолию Озернову. В фигуре командира не было вроде бы никакой внушительности. Только пронизывающий взгляд его больших черных глаз говорил, что этот человек не по воле случая оказался во главе отряда.

Мы сделали все, чтобы гости почувствовали наше искреннее уважение.

Оставаясь время от времени с глазу на глаз со Свиридкиным, мы вспоминали общих знакомых. Особенно его интересовало, кто из руководителей других районов где воюет, кто был на пленуме обкома… Владимир Акимович долго рассматривал удостоверение, подписанное Поповым и подтверждавшее, что я прибыл в южные районы по особому заданию обкома. Я намекнул, что это задание имеет отношение и к нему, но об этом речь пойдет впереди, когда последуют дополнительные указания…

В тот день наша радиостанция впервые получила прямую связь с недавно созданным Западным штабом партизанского движения. Радист Чуприн принес радиограмму, в которой Попов, уже как начальник штаба, сообщал, чтобы мы были готовы принять самолеты. На Озернова и Свиридкина эта радиограмма произвела сильное впечатление.

— Значит, Попов теперь в двух должностях? — спросил Свиридкин.

— В трех, — поправил я. — Секретарь обкома, начальник Западного партизанского штаба и член Военного совета фронта.

— Это хорошо, — сказал Владимир Акимович. — Теперь он больше будет помогать партизанам.

Ночью над лагерем впервые появились два советских самолета. Сориентировавшись по кострам, они сбросили нам в указанном месте груз. Не дожидаясь рассвета, мы распаковали тюки. С восторгом пересчитали несколько раз ящики с патронами, толовые шашки, взрыватели, автоматы, гранаты. Начальник штаба Данильченко тщательно перемерил стаканом махорку и определил, что можно выдать по полстакана на человека да кое-что останется в резерве командования. Винокуров рассортировал газеты для каждого подразделения. Весь лагерь радостно гудел.

На рассвете к штабному шалашу подошли гости. Крепко пожав нам руки, Озернов без всяких вступлений заявил:

— Мы решили присоединиться к вашему отряду, пишите приказ.

Трудно было поверить, что вот так просто семья лазовцев увеличилась сразу на две сотни хорошо вооруженных бойцов.

— Очень рады такому решению, — ответил я за всех, — будем громить фашистов вместе!

Так отряд Озернова стал 3-м батальоном объединенного отряда Сергея Лазо. Приказ подписали тут же. Командиром батальона был назначен сержант Озернов, комиссаром — старший политрук Свиридкин, начальником штаба — подполковник Коротченков.

Перед отъездом Озернов спросил, можно ли ему провести подготовленный отрядом налет на немецкий гарнизон села Корсики.

— Действуйте, как наметили, — охотно согласился Кезиков. — Если нужны патроны, можете прихватить.

— Это будет очень кстати! — обрадовался Озернов.

— Махорочкой для наших ребят меня уже снабдили, — весело подмигнул Лазарев.

— Ну а я вместо медикаментов повезу газеты, — сказал Костенко. — Это лекарство нам крайне необходимо.

Расставаясь, мы условились, что в ближайшие дни подъедем в батальон, познакомимся с людьми и решим, где лучше расположить лагерь. Проводив новых товарищей по оружию, я вернулся в лагерь и забрался в свой шалаш. Спать не хотелось. Я был, что называется, на седьмом небе: первая часть задачи, поставленной обкомом, была решена — крупный отряд уже создан. Теперь предстояло развернуть в полную силу боевые действия в тылу врага.

 

Неукротимая воля

Отряд Озернова был одним из первых партизанских отрядов, созданных на юге Смоленщины. История самого сержанта Озернова, отражающая неукротимую волю советских людей к победе, типична для тех лет.

…Предельно уставший от всего, что пришлось увидеть и пережить, вторую неделю шел на восток Анатолий Озернов.

На 22 июня было у Анатолия назначено свидание с любимой, свидание, которому предстояло изменить всю его жизнь… Но не суждено было состояться этой встрече. Часть, в которой служил сержант, подняли по тревоге в шесть утра. Со стороны Бреста отчетливо слышалась артиллерийская канонада, доносились разрывы авиабомб…

Получив тяжелую контузию во время бомбежки, Анатолий Озернов отбился от части и оказался за линией фронта. Решив во что бы то ни стало добраться к своим, он упорно шел на восток. Огибая населенные пункты, занятые врагом, шел без пищи, но с оружием. Всячески старался сохранить в порядке свою солдатскую форму со знаками различия сержанта.

Где-то на Минщине Озернов встретил молодого военврача Костенко, который тоже служил на западной границе. В первый день войны полк, в котором Костенко был младшим врачом, вступил в тяжелые оборонительные бои, а в начале июля попал в окружение. Основным силам после кровопролитного боя удалось вырваться из вражеского кольца. Военврач отстал: на его руках умирал лейтенант. Костенко понимал, что спасти раненого невозможно, но поступить иначе не мог. Похоронив товарища, он с тяжелым сердцем, но с чистой совестью стал в одиночку пробираться к своим. Тут и произошла встреча с Озерновым. Они решили не расставаться ни при каких обстоятельствах.

Дороги войны привели друзей на Смоленщину. В середине сентября в Никулинском лесу они столкнулись с группой таких же, как они, военнослужащих, возглавляемой пожилым человеком, назвавшим себя полковником Хлебцевым. С ним был товарищ в штатском — заместитель председателя Ершичского райисполкома Рыков, оставленный райкомом партии для ведения подпольной работы. Хлебцев и Рыков решили создавать партизанский отряд и предложили Озернову и Костенко присоединиться. Те без колебаний согласились.

Рыков хорошо знал местных жителей. Отряд быстро пополнялся людьми. Можно было начинать боевые действия.

В начале октября двенадцать партизан под командой Озернова напали на небольшой гарнизон оккупантов в деревне Забелышино. На местном маслозаводе, обслуживаемом хозкомандой, партизанам удалось захватить много крайне нужных продуктов.

Через несколько дней группа под командованием Хлебцева разбила из засады немецкую машину. Озернов и Костенко записали в этом бою на свой счет по одному уничтоженному гитлеровцу.

Спустя несколько дней километрах в десяти от стоянки отряда совершил вынужденную посадку фашистский самолет. Партизаны подоспели к нему раньше, чем техпомощь, и распорядились по своему усмотрению: пулемет сняли, а машину сожгли.

К началу ноября в отряде насчитывалось уже двести семьдесят человек. Полковник Хлебцев решил вести его через линию фронта. Все поддержали это решение: за немногим исключением, отряд состоял из военнослужащих. Лесными чащобами без боев партизаны пересекли Ершичский и Дубровский районы, беспрепятственно переправились через Десну и вышли к железной дороге Брянск — Рославль северо-восточнее станции Жуковка.

Готовясь ночью перейти железную дорогу, Хлебцев приказал командиру конного взвода Озернову объехать населенные пункты, стоявшие на пути. С наступлением темноты взвод отправился на разведку. Охраны на железнодорожной линии в месте предполагаемого перехода не оказалось. Отправив в отряд двух разведчиков с донесением, Анатолий оставил часть людей на месте для наблюдения, а с остальными пересек железную дорогу и, миновав небольшой кустарник, приблизился к деревне, за которой чернел лес. Разведчики остановились, чутко прислушались: ничего подозрительного.

Двинулись дальше. Но не проехали пятидесяти метров, как тишину разорвали пулеметные и автоматные очереди.

— Засада! Назад! — крикнул Озернов и, круто повернув лошадь, поскакал к переезду.

Или разведчики не попали в темноте к тому месту, где оставили часть своих товарищей, или те снялись, не дождавшись команды, только Озернов со своей группой никого на дороге не нашел. Бросились в деревню, где оставили отряд, но его там уже не было. Хозяин дома, в котором находился Хлебцев, сказал, что все ушли в лес. Пытаясь догнать отряд, помчались к лесу, в котором были только вчера. Почти в тот же час в деревню вошла большая колонна гитлеровцев.

Три дня двенадцать разведчиков взвода Озернова, в числе которых были Костенко и Рыков, безуспешно искали следы отряда. По всей видимости, партизаны успели проскочить через железную дорогу. Рыков убедил всех вернуться в Ершичский район. В конце ноября разведчики добрались до леса неподалеку от деревни Мостицкое и начали создавать здесь базу на зиму. Решено было прекратить попытки перехода через линию фронта и бить врага на месте. Командиром единодушно выбрали Озернова, комиссаром — Рыкова.

Прежде всего позаботились о продовольствии. Четыре партизана во главе с Костенко отправились в одну из деревень Прыщанского сельсовета, где, по предположению Рыкова, не была эвакуирована часть скота. Рыков оказался прав: перед приходом оккупантов по просьбе правления колхоза крестьяне распределили между собой свиней и овец и сохраняли их для партизан. Посланцев из леса приняли радушно. Для них тут же прирезали и освежевали здоровенного кабана, взвалили его на подводу, пожелали ребятам счастливого обратного пути. И все бы, возможно, обошлось благополучно, прислушайся Костенко к предупреждению жителей и прими меры предосторожности. Он же спокойно выслушал, что в Прыще назначен новый бургомистр — кулацкий сынок, недавно вернувшийся из заключения, и что в полицию он подобрал таких же, как сам, уголовников. В общем, поездка закончилась печально. Ребята напоролись на засаду полицаев. Костенко и Шарипов получили ранения, а Виктор Михайлов погиб в перестрелке.

Возвратившись на базу, Костенко честно доложил о случившемся. Партизаны поклялись отомстить за погибшего товарища.

— Первой нашей боевой операцией, — заявил Озернов, — будет разгром прыщанской полиции.

 

Коммунисты Ершичского района

…Появление группы Озернова в лесной части Ершичского района ускорило процесс собирания сил и развертывания партизанских действий. Вылазка четверых партизан в деревню, закончившаяся так неудачно, послужила как бы сигналом для всех, кто жаждал борьбы с ненавистным врагом.

Обстоятельства сложились так, что в момент оккупации района ершичские коммунисты не сумели организоваться в отряд, хотя и были к этому подготовлены. Был определен состав отряда, каждому, кого включили в него, сказали, куда направляться в случае отхода наших войск.

Узнав, что гитлеровцы захватили ближайшую к Ершичам станцию Понетовка, а чуть позднее и Рославль, руководители района собрали нужных людей. Уходить в лес никто не спешил. Куда торопиться? Это можно сделать в самый последний момент. Раскинувшееся на правом берегу Ипути село Ершичи с трех сторон окаймлено лесом. На противоположном берегу реки поднималась стена леса, протянувшегося на десятки километров.

На исходе дня 8 августа по селу начала бить вражеская артиллерия. В райком примчался выставленный в деревне Танино наблюдатель и сообщил, что немцы находятся в двух километрах. Посоветовавшись с командиром части, оборонявшей село, секретарь райкома дал команду коммунистам двигаться за Ипуть, в Сукромлянский лес. Добраться до леса им не пришлось. Через три четыре километра лоб в лоб встретились с вражеской колонной. Люди шарахнулись с дороги в лес. Открытый оккупантами сильный огонь из пулеметов и автоматов шал их все дальше в лес…

А над лесом быстро сгущались сумерки. Ершичские коммунисты не собрались снова ни этой ночью, ни в последующие дни. Кое-кому удалось податься на восток или влиться в отходившие с боями части. Большинство же остались в родном районе, укрылись в глухих лесных деревушках у дальних родственников, знакомых, а иногда и у совсем незнакомых, но добрых и верных людей, начали осторожно нащупывать связи друг с другом.

Никогда не забудут бывшие партизаны лесника Деньгубовского лесничества Романа Семеновича Анодина. Давно перевалило Роману Семеновичу за пятьдесят, но был он крепок и неутомим. Окрестные леса знал как своя пять пальцев. В его доме на хуторе Лузганки, у самого леса, побывало много военнослужащих, местных коммунистов, и всем им Анодин помогал, чем мог. Не одну группу военных провел он к линии фронта.

Одним из первых встретил Роман Семенович коммуниста Михалева, посланного в первые дни войны руководить Прыщанским сельсоветом. Помогал ему продуктами, не раз давал приют. В одну из темных осенних ночей к леснику зашли бывший заведующий райзо Носовец (перед войной переведенный в Вязьму, а затем посланный сюда обкомом) и начальник районной милиции Бобков. Анодин накормил гостей, дал продуктов в дорогу, подсказал, где лучше обосноваться в лесу. А через несколько дней свел с ними Михалева.

Услышав о нападении прыщанской полиции на приезжавших в деревню партизан, Роман Семенович поспешил разыскать их. Несколько дней кружил он по лесу и обнаружил отряд Озернова. О своем открытии сообщил группе Носовца, и она немедленно отправилась по указанному «адресу». Именно Роман Семенович указал путь в отряд Свиридкину, председателю Сукромлянского сельсовета Коршунову, учителю тросно-исаковской школы Трунову…

Один за другим к Озернову пришли Лазарев, братья Родивилины, Пантелеев и многие другие коммунисты.

Озернов и Рыков с радостью принимали пополнение. С появлением в отряде районных работников, хорошо знавших местность, быстро расширялись связи с населением, улучшалось положение с продовольствием.

Озерновцы сдержали слово: накануне нового года разгромили прыщанскую полицию. Побывав в селе, Михалев узнал, что на 30 декабря назначено совещание полицаев и старост и что проводить его будут бургомистр волости и какой-то чин из районной управы. В полдень к дому, где шло совещание, лихо подкатил возок с тремя седоками. Одним из седоков был сам Озернов, одетый в немецкую форму. У двух других на рукавах белели повязки полицаев. Распахнув дверь настежь, Озернов, сопровождаемый друзьями, решительно шагнул в дом, держа руку на расстегнутой кобуре.

— Рус? Партизан?! — гаркнул он.

Увидев представителя власти, полицаи вскочили как по команде. Бургомистр поспешил рассеять недоразумение:

— Никс! Никс! Мы полицай, полицай!

— Полицай? Тогда получай! — ответил Озернов, стреляя в упор.

Почти одновременно ударили еще два партизанских выстрела. Фашистские прислужники бросились к окнам и двери. Но у дома их ждал подоспевший Свиридкин с десятком партизан.

Хороший урок был дан в Прыще предателям. Из Сукромли, Алексеевки и некоторых других населенных пунктов полицаи сбежали в Ершичи. Многие из тех, кого оккупанты силой возвели в «чины», охотно вступали в связь с партизанами.

 

Владимир Акимович Свиридкин

С первых дней появления Свиридкина в отряде партизаны прониклись к нему большим уважением. Вначале, правда, Озернов и Рыков держали себя с некоторой настороженностью. Озернов боялся, что председатель местного райисполкома попытается проявить власть, а Рыков сомневался, будет ли Свиридкин подчиняться своему бывшему заместителю. Но все опасения быстро рассеялись. Принятый в отряд рядовым бойцом, Свиридкин отличался исключительной дисциплинированностью, охотно выполнял все задания, в дела командования не вмешивался.

И все же окружающие очень скоро разглядели в нем черты, необходимые руководителю. Он внимательно присматривался к людям, чутко улавливал настроение. С большим тактом направлял мысли и поступки партизан. В трудный момент умел присказкой, анекдотом, песней развеять мрачные мысли, поднять дух. Поэтому ни для кого не было неожиданным, когда в один из январских вечеров Озернов, собрав отряд, объявил, что надо сообща решить очень важный вопрос.

— Давайте потолкуем о комиссаре, — начал он. — Мне уже не один человек предлагал выбрать комиссаром Свиридкина. Я поддерживаю это предложение, хотя не могу сказать ни одного дурного слова о нынешнем нашем комиссаре Рыкове. Мы с ним вместе прошли немало, создавали отряд, человек он хороший, но как комиссар — слабоват. По-моему, он и сам понимает, что Свиридкин лучше справится с этими обязанностями. Я согласен с коммунистами, которые считают, что комиссаром должен быть Владимир Акимович Свиридкин. У кого какие мнения?

— Свиридкин подойдет!

— Других мнений быть не может!

— Тогда проголосуем.

Свиридкина выбрали единогласно. Владимир Акимович сердечно поблагодарил за доверие и сказал, что не сложит оружия, пока не наступит час победы.

…Первый серьезный бой с оккупантами партизаны Озернова и Свиридкина провели в деревне Мостицкое 13 февраля 1942 года. Накануне поступило сообщение от верных людей, что оккупанты посылают против партизан карательный отряд из ста гитлеровцев и пятидесяти полицейских. У Озернова в то время числилось сорок два человека.

Всесторонне оценив обстановку, Озернов и Свиридкин решили встретить карателей в деревне Мостицкое. Через нее пролегала единственная дорога к отряду. Снегу в ту зиму навалило столько, что проехать к лесу в других местах было невозможно.

Деревенские хаты, по окна занесенные сугробами, протянулись вдоль ручейка, который под острым углом пересекал дорогу. У самой дороги стояло только три хаты. Чуть дальше, по другую сторону дороги, возвышался на бугре большой колхозный сарай.

Место для засады оказалось весьма подходящим. Прибыв еще затемно, группа партизан во главе со Свиридкиным с единственным пулеметом засела за сараем. Отряд под командованием Озернова, замаскировавшись, расположился за домами. Жители были предупреждены. Со стороны в этот утренний час деревня выглядела вполне мирно. Высоко поднимался дым над печными трубами, на улице и во дворах мелькали женщины с ведрами и охапками сена.

Мороз стоял знатный. Кое-кому из партизан пришлось оттирать снегом щеки, нос, уши. Но долго ждать не пришлось. Из-за пригорка на дороге показалась вереница подвод. На каждой кроме ездового-полицая сидели по три гитлеровца. Головы и шеи у них были обмотаны теплыми женскими платками, детскими одеялами.

Партизаны напряженно ждали… Помнили: первым начинает пулемет. Свиридкин прилег около пулеметчика Воробьева и тихо предупредил:

— Подпустим как можно ближе.

Всматриваясь в приближавшуюся вражескую колонну, Свиридкин невольно начал считать. Насчитал двадцать подвод, а конца обоза не видно. «Жаркое будет дело, — подумал комиссар, — как бы у ребят не сдали нервы. Если вылезем из укрытия, всех перебьют». Передняя подвода поравнялась с хатой у дороги. «Пора», — решил Свиридкин и громко скомандовал:

— Батальон — огонь!

В трескотню пулемета вплелись винтовочные залпы. Рухнуло несколько лошадей. Вытянувшаяся на дороге колонна была отличной мишенью. Кое-кто из ездовых попытался повернуть обратно, но лошади, сойдя с дороги, по брюхо проваливались в снег, беспомощно барахтались и вскоре, обессилев, затихали. Чтобы вызволить их, надо было немедленно распрягать, но сейчас было не до того.

Немного опомнившись, гитлеровцы залегли за трупами лошадей, санями и открыли бешеный огонь из пулеметов и автоматов. Сраженный пулей, упал председатель Сукромлянского сельсовета Бейман. Ответный огонь партизан почти прекратился. Немцы тут же поднялись в атаку, но их встретил дружный залп из винтовок и длинная пулеметная очередь.

Бой длился уже больше двух часов. Патроны у партизан кончались. Надо было отходить. Озернов приказал начальнику штаба отводить людей к лесу. А сам вдвоем с Костенко перебрался к крайнему дому, поближе к группе Свиридкина, прикидывая, как бы отвести ее с открытого места.

Стойкость партизан и двадцатипятиградусный мороз сделали свое дело. Каратели повели яростный огонь и под его прикрытием начали отходить. В минуты затишья ездовым удалось повернуть уцелевших лошадей, подобрать трупы и раненых. Партизаны не пожалели последних патронов: их пулемет прибавил прыти оккупантам.

Весть об этой стычке, о том, как партизаны проучили фашистских карателей, быстро разнеслась по округе.

 

Тимофей Михайлович Коротченков

К середине марта отряд Озернова насчитывал более семидесяти человек, а к концу месяца увеличился еще почти на два десятка бойцов — влилась группа подполковника Коротченкова.

Тимофей Михайлович Коротченков родился и вырос в бедной крестьянской семье, в деревне Сосонки, недалеко от Ершичей. Отслужив действительную службу, так и остался в армии: как отличного солдата, Коротченкова рекомендовали в военное училище. Успешно закончив училище, он стал кадровым командиром.

За пятнадцать лет Тимофей Михайлович прошел путь от солдата до заместителя командира полка. Трудно сказать, как бы сложилась его дальнейшая военная судьба, если бы…

Сдав партийный билет секретарю дивизионной партийной комиссии, простившись с семьей, Коротченков экспрессом Брест — Москва выехал на Черноморское побережье Кавказа. Не каждый год удавалось командирам отдыхать на курорте.

В воскресенье 22 июня 1941 года Тимофей Михайлович, как обычно, сразу после завтрака ушел к морю и далеко уплыл на лодке. В полдень, воротясь на берег, он узнал страшную весть: началась война! Наскоро переодевшись, бросился на вокзал. Там творилось что-то несусветное. Военный комендант станции помог командиру сесть на ночной поезд. Теперь Коротченков был уверен, что через трое суток будет в своей части. Но попасть туда ему не пришлось…

Скорый курортный поезд держали на каждой остановке: на запад непрерывно шли воинские эшелоны. Выехать из Москвы тоже оказалось не просто. Проторчав несколько дней на Белорусском вокзале, Коротченков решил попытать счастья другим путем. Он сел на пригородный поезд и поехал до Можайска, полагая, что оттуда будет легче двигаться дальше. Здесь ему и в самом деле повезло: сумел пристроиться к эшелону и сравнительно быстро добрался до Смоленска.

На станцию Смоленск эшелон прибыл в ночь на 29 июня, когда на город был совершен первый массированный налет вражеской авиации. Особенно пострадала станция. Утром Коротченков разыскал военного коменданта, попросил помочь добраться до Бреста.

— Опоздал, батенька, — ответил пожилой майор с воспаленными от бессонницы глазами. — Брест оставлен…

— Не может быть!..

— Не верите, идите к начальнику гарнизона.

Начальник Смоленского гарнизона полковник Малышев подтвердил, что в Брест Коротченков попасть уже не сможет, и приказал остаться в Смоленске. Через несколько дней он был назначен заместителем командира только что сформированной части.

Однажды ночью часть бросили на ликвидацию немецкого десанта. Операция по разгрому гитлеровцев, уцепившихся за клочок советской земли в районе Ярцево, затянулась на несколько дней, но десант был разбит. В это время развернулось Смоленское сражение, похоронившее планы Гитлера на быстрый захват Москвы.

Больше двух месяцев кипели ожесточенные бои. Часть, в которой находился Коротченков, оказалась раздробленной. С группой солдат и командиров численностью до роты он стал пробиваться к своим. Не одну неделю шли они по лесам и болотам, ускользая от противника, и почти достигли цели. Но у самого рубежа на дневке их обнаружили и накрыли сильным минометным огнем. С большими потерями еле успели отойти и укрыться в лесу…

Дальше пошли только те, кто мог передвигаться без посторонней помощи. С Коротченковым осталось несколько человек. Много дней колесили они у линии фронта, но всякий раз, когда пытались пересечь ее, их постигала неудача. Отказываться же от своего намерения никто не хотел.

Вскоре гитлеровцы перешли в новое наступление. Горстка людей, попавших в окружение, устремилась вслед за наступавшими вражескими войсками. Но фронт откатывался на восток быстрее, чем они могли передвигаться по наводненной гитлеровцами территории. Группа Коротченкова достигла уже района Вязьмы, прошла его. А фронт откатывался все дальше.

Наступили осенние холода. Ночевать у костра, укрываться в стогах сена становилось все труднее. Надо было принимать какое-то другое решение. И Коротченков решил остаться за линией фронта. Вместе с попутчиками он направился в родную деревушку Сосонки. Некоторое время скрывался у двоюродной сестры. Она помогла связаться с надежными людьми. Тимофей Михайлович мечтал обстоятельно все подготовить и создать сильный отряд, но вынужден был поторопиться — подозрительно часто стал навещать Сосонки и дом, где он скрывался, полицай из Ершичей.

Студеной ночью Коротченков с группой в четырнадцать человек ушел за Ипуть, в Морюковский лес. Работали здесь не разгибаясь. От лома и кирки на ладонях вздулись кровавые мозоли. За несколько дней оборудовали теплую, надежную землянку. Начали боевые вылазки против оккупантов. А тут как раз дошел слух о бое партизан в Мостицком. Коротченков сагитировал товарищей присоединиться к отряду Озернова. Никто не заметил даже тени обиды или недовольства, когда Озернов назначил подполковника Коротченкова командиром отделения. Самым добросовестным образом выполнял он свои обязанности.

Как только чуть подсохло после весенней распутицы, Коротченков попросил разрешения совершить небольшой рейд по району. Озернов и Свиридкин охотно согласились, и он с двадцатью партизанами отправился в путь.

На лесной дороге, ведущей к Ершичам, группа Коротченкова подорвала немецкую танкетку с офицером, перебила сопровождавших офицера полицаев. Партизанам достались станковый пулемет, полтора десятка винтовок и много патронов. Тремя днями позднее на Мглинском большаке партизаны уничтожили из засады пять гитлеровцев из полевой жандармерии. А еще через несколько дней на дороге Понетовка — Ершичи подорвали легковую машину, мотоцикл и семь фашистов, в том числе трех офицеров. Возвращаясь в отряд, люди Коротченкова подняли на воздух Краснопольский мост через Ипуть, разгромили полицию нескольких волостей…

После рейда Тимофея Михайловича назначили командиром роты.

Дерзкие вылазки озерновцев не остались незамеченными. Немецкий гарнизон в селе Корсики получил задание выяснить местонахождение партизан и уничтожить их. Об этом стало известно командованию отряда. Коротченков предложил не ждать нападения врага, а встретить карателей в самом начале их пути.

Усиленная людьми, рота Коротченкова покинула лагерь и обосновалась в лесу, в четырех-пяти километрах от села Корсики. Ротный организовал круглосуточное наблюдение за переправой через Ипуть и дорогой, по которой, как он предполагал, пойдут немцы. А сам, не теряя времени, принялся обучать своих партизан бою из засады на лесной дороге. Гонял людей, что называется, до седьмого пота.

В перерыве между занятиями Коротченков с командирами взводов побывал на дороге из села Корсики на Прыщу, облюбовал подходящую для засады поляну, определил место каждому взводу и разъяснил его роль в предстоящей стычке.

Рано утром разведчик, наблюдавший за Корсиками, доложил, что еще затемно немцы вышли из села, переправились через Ипуть, углубились в лес и идут по дороге на Прыщу. Партизаны двинулись наперерез. Времени оказалось вполне достаточно, чтобы загодя выйти к месту засады и расположиться там.

Совершенно прямая в этом месте дорога просматривалась довольно далеко. Не прошло и получаса, как показались три автоматчика. Их пропустили. Ничего не заподозрив, эти трое прошли вдоль всей цепи партизан, укрывшихся в молодом ельнике. Через несколько минут показалась колонна солдат, их было человек восемьдесят. Подпустив карателей вплотную, Коротченков скомандовал:

— Огонь!

Вспыхнул скоротечный ближний бой. На гитлеровцев обрушился ливень свинца.

Стычка длилась около пятнадцати минут. На поле боя осталось шестьдесят четыре вражеских трупа, три пулемета, десятки винтовок и автоматов.

Партизаны потеряли двух товарищей. Одним из них был начальник штаба отряда Михаил Хохлов. Это омрачило радость победы…

Гибель карательного отряда послужила серьезным предупреждением для тех, кто уверовал в незыблемость власти оккупантов. Из всех населенных пунктов с левобережья Ипути фашистские ставленники или сбежали в Ершичи или попросту скрылись. По инициативе Свиридкина командование отряда воспользовалось этим, чтобы восстановить Советскую власть в ряде сельсоветов. Партийная организация рекомендовала проверенных товарищей председателями пяти сельсоветов. В Бояркинский сельсовет назначили Носовца, в Тросно-Исаевский — Трунова, в Сукромлянский — Коршунова, в Прыщанский — Михалева, в Алексеевский — Кантанистова. Из стариков, подростков и бездетных женщин председатели сельсоветов быстро создали группы самообороны. В колхозах было восстановлено прежнее или избрано новое руководство. Оккупанты из Ершичей и Корсик, куда прибыл новый гарнизон, за Ипуть больше не совались.

К середине лета в отряде Озернова насчитывалось более ста пятидесяти человек. Назначенный начальником штаба отряда, Коротченков все чаще думал: надо проводить более крупные операции, смелее нападать на немецкие гарнизоны. А сил и особенно боеприпасов было все еще маловато. Озернов и Свиридкин поддерживали Коротченкова. Десятки партизан разбрелись по деревням и лесам в поисках оружия, патронов, гранат.

Все говорило о том, что надо укрупняться.

Еще в начале весны озерновцы установили связь с отрядами Толочина, Данченко и Рощина, действовавшими неподалеку на Брянщине. Отряд Толочина был хорошо вооружен и хозяйственно устроен. В его распоряжении находились две пушки и некоторый запас снарядов. Хозяйственники раздобыли самодельную, но очень удобную передвижную мельницу с конным приводом. Ребята в отряде собрались как на подбор — здоровые, упитанные. Но Толочин почему-то неохотно принимал новичков, проявлял излишнюю осторожность.

Отряд Рощина был крупнее. В нем насчитывалось много офицеров, но отношения озерновцев с рощинцами сложились не совсем удачно. А произошло это из-за сущего пустяка. Представитель Рощина не очень деликатно предложил Озернову присоединиться к их отряду. Озернов обиделся. Дело едва не дошло до ссоры. Охладило страсти только вмешательство Свиридкина. Но с объединением ничего не вышло. Обе стороны решили подождать, лучше узнать друг друга.

Почти в то же время пришло приглашение прибыть для знакомства в отряд Данченко. Поехали Озернов, Свиридкин и с ними еще несколько человек. Отряд им понравился, но вопрос с объединением и тут не решили: и Озернову и Свиридкину не хотелось перекочевывать со Смоленщины в Брянскую область.

В начале июля наладилась связь с белорусским отрядом Щербакова. Его представители высказали намерение передвинуться на Смоленщину, с тем чтобы присоединиться к озерновцам. Был даже назначен ориентировочный срок прихода отряда Щербакова. Срок истек, но отряд не появился.

В конце июля Озернов получил данные о появлении в Ворговском лесу нового партизанского отряда. Вскоре он узнал, что отряд носит имя легендарного Сергея Лазо, действует довольно смело, имеет много людей, поддерживает связь с Большой землей. Узнал и то, что Щербаков не дошел до озерновцев, а присоединился к отряду имени Лазо. Это обстоятельство еще больше подняло престиж лазовцев в глазах Озернова.