Весной 1929 года Эйтингон был направлен в Турцию, где сменил своего бывшего шанхайского руководителя Якова Минского в должности легального резидента в Константинополе, действуя под прикрытием атташе консульства Наумова Леонида Александровича (оперативный псевдоним «Бур»), После того как по решению советского руководства с целью поддержания дружеских отношений с турецким правительством Кемаля Ататюрка работа советской разведки против турок была прекращена, центром резидентуры И НО в Турции стал Стамбул (Константинополь). Именно там добывалась секретная информация в посольствах Японии, Франции (в частности, переписка военного атташе) и Австрии. Помощниками нового резидента были Бржезовский (возможно, сотрудник ИНО Генрих Бржозовский) и Петр Зубов («Гришин»).

Связь резидентуры с Центром поддерживалась через пароход «Ильич», совершавший рейсы между Одессой и Стамбулом (на этом корабле был выслан из СССР в феврале того же года Троцкий). Все материалы резидентуры в виде фотопленок с помощью специального курьера пре-правлялись в Москву. Через агентурную сеть поступала информация о деятельности различных групп антисоветской эмиграции – украинской, азербайджанских мусса-ватистов, северо-кавказских горцев.

С середины 1928 года в Константинополе была организована нелегальная резидентура по Ближнему Востоку.

Во главе ее сначала был Яков Блюмкин, а после его отзыва в Москву и ареста в 1929 году за связь с Троцким – бывший начальник Восточного сектора ИНО Георгий Агабеков (под именем армянского купца Нерсеса Овсе-пяна). Прибыв в Турцию в конце октября 1929 года, Агабеков при помощи Эйтингона реорганизовал агентурную сеть. Через Эйтингона поддерживалась связь Агабекова с Москвой, кроме того, он по поручению Центра в декабре

1929года принял агентуру в Греции после ареста там нелегального резидента ОГПУ. Этому предшествовала беседа Эйтингона, Агабекова и бывшего легального резидента в Афинах Михаила Молотковского:

«Что ты скажешь об этом предложении? – спросил Этингона (так в тексте – авт.) Молотковский.

– А мне все равно, если хотите- поеду в Грецию и приму сеть. Провала я не боюсь. Скорей тогда поеду в Москву. Признаться, надоела мне вся эта работа. А теперь после ухода Трилиссера (М. А. Трилиссер был освобожден от обязанностей зампреда ОГПУ и начальника ИНО в октябре 1929 года – авт.) в особенности. Как только вернусь в Москву, не останусь работать в ОГПУ, уйду куда-нибудь, – равнодушно ответил Этингон-Наумов».

Этот разговор трех резидентов, также как и подробности работы стамбульской резидентуры, стал известен после того, как в июне 1930 года Агабеков бежал на Запад и выпустил в Берлине «Записки чекиста». Об этике перебежчика говорить не приходится. Интересно другое: после того, как Агабеков расшифровал принадлежность Эйтингона к разведке и назвал его псевдоним, под той же фамилией Наумов разведчика отправляли в ту же Турцию (в 1942 году)!

Но, как бы то ии было, из опасения провала, Центр в срочном порядке отозвал Эйтингона в Москву.