Впервые за долгие недели мне не снятся кошмары. Только родной дом, умиротворение, облегчение, что все это скоро кончится. Меня будит стук в дверь. Снова поднос – и требование за час одеться и собраться. За мной зайдут.

Я ем без аппетита, хотя на завтрак свежая клубника, толстый горячий сандвич с изюмом и грецкими орехами, свежевыжатый апельсиновый сок, бублики с корицей. Как я ни стараюсь получить удовольствие от еды, напряжение берет верх над едва обретенным спокойствием, и мне становится не до нее.

Я застегиваю на запястье свой идентификационный браслет. Второй браслет возвращаю на лямку рюкзака. Вспоминаю отца и думаю о том, каково было ему, когда он готовился выслушать свой приговор. И жду, гадая, увижусь ли с Томасом до того, как Испытатели сотрут нам память. Сумеет ли он передать мне таблетку? Увидит ли в моих глазах недавно возникшие подозрения?

Я готова к стуку в дверь. Шагаю с рюкзаком на плече по коридору за темноволосой женщиной. То немногое, что я съела, неприятно болтается в желудке. Мы молча едем в лифте на второй этаж. Лицо моей сопровождающей ничего не выражает: ни улыбки, ни какого-либо предупреждения. Нипочем не понять, какая участь мне уготована.

Дверь в конце длинного коридора распахнута, моя Испытательница велит мне войти в нее. Там меня уже ждут.

Я засовываю руки в карманы, чтобы не дрожали, и вхожу в большую комнату. Сопровождающая входит следом за мной. Вижу широкий стол, за ним расселись не меньше дюжины Испытателей во главе с Барнсом. Перед ним лежит белый конвертик. На его лице ничего нельзя прочесть. Я иду к одинокому стулу по другую сторону стола.

Когда я сажусь, д-р Барнс тепло улыбается.

– Извини, что мы заставили тебя так долго ждать решения. Не хотелось ошибиться. – Он медленно берет конверт, обходит стол, останавливается передо мной. У меня отчаянно колотится сердце. – Уверен, тебе не терпится узнать результаты своего Испытания. Не буду больше тянуть.

Он открывает конверт, достает белый лист, смотрит на него, как будто взвешивает приговор, прежде чем передать его мне. Лист дрожит в моих пальцах. Мне требуется несколько попыток, чтобы прочесть единственное слово, крупно и жирно напечатанное посередине:

ПРИНЯТА

Победа!

Я улыбаюсь до ушей, сердце трепещет. Слышу, как Испытатели в комнате произносят слова поздравления. Д-р Барнс говорит, что горд мной, и трясет мне руку. Потом укол в шею – и в глазах чернеет.

Это провал.

Я вожу пальцами по пяти отметинам на левой руке, рассматривая их в зеркале. Я в университетском общежитии. Мне выделено целых три комнаты – спальня, гостиная, ванная, – где я буду обитать на первом этапе обучения. Я выдержала Испытание. Это важнейшее достижение моей жизни. Но я его совершенно не помню.

Наверное, я пыталась избежать потери памяти. Но не вышло. Помню только путешествие в Тозу-Сити в черном глиссере. Злобного неряху, поставившего ножку Малахии. Свою соседку по комнате и ее кукурузные лепешки. Дальше – ничего, до того момента, когда оказалась в каком-то зале вместе с другими кандидатами, – так я предполагаю. Я озираюсь в надежде найти знакомые лица. Седой мужчина с бородкой, в бордовом комбинезоне поднимается на освещенную сцену, радостно улыбается нам и говорит:

– Поздравляю! Счастлив приветствовать вас, двадцать кандидатов, отобранных для учебы в Университете в будущем году.

Удивление. Восторг. Замешательство. И понимание: Испытание позади. Я его выдержала. Д-р Барнс сообщает, что сразу после собрания нас перевезут из Испытательного центра в жилые помещения. Потом будет устроено торжество, на котором мы сможем познакомиться друг с другом. Но одного из кандидатов я уже знаю. Сердце подпрыгивает от радости, когда я встречаюсь глазами с парой серых глаз. Он раскрывает объятия, и я падаю в них, счастливая оттого, что нашла знакомое лицо. В будущем мне не грозит одиночество. Со мной Томас.

С тех пор минуло почти три недели. Мы с Томасом проводим почти все время вместе, изучая город и узнавая друг о друге то, чего не знали раньше. От одной мысли, что сегодня я снова его увижу, у меня в животе начинают порхать мотыльки.

Я подпрыгиваю от стука в дверь, опускаю рукав, пряча пять извилистых шрамов, и кричу: «Открыто!»

– Ты не готова! – Стейша щурится на мою белую блузку и коричневые брюки. – Нельзя идти в таком виде на вечеринку! Что все подумают?

– До вечеринки еще целый час, – смеюсь я. – Не бойся, я оденусь как полагается.

– Гляди мне! – Она хмурится, прежде чем уйти, но я замечаю улыбку, как она ни старается ее спрятать. Своей серьезностью Стейша отпугивает большинство парней, в том числе Томаса. Но я почему-то решила с ней сблизиться, и мы как будто поладили. Не могу избавиться от мысли, что за шесть недель Испытания мы с ней должны были где-то пересечься. Возможно, тогда и подружились, а сейчас продолжаем.

Закрыв дверь, я прихожу к выводу, что Стейша права. Пора готовиться к вечеринке. В конце концов, ее героиня – я сама.

Встречи с университетскими преподавателями, знакомство с территорией и оборудованием, переезд в новое жилище – все это не оставляет времени на обновление гардероба. С нами делятся своей ненужной одеждой другие студенты, а д-р Барнс обещает, что в наступающие недели у нас будет возможность заняться покупками. Поэтому пока что я, как обычно, довольствуюсь брюками, но блузку меняю на одолженную голубую, закрывающую мои шрамы. Волосы распускаю, потому что Томас говорил, что так ему нравится больше. Мы – единственные двое из колонии Пять Озер, успешно прошедшие Испытание, и нас, естественно, тянет друг к другу. Но дело не только в разговорах о доме. Тут есть что-то более теплое, насыщенное, будоражащее, чем просто дружба. Наверное, глупо принимать наши чувства за любовь. Но вдруг? Теперь, когда Испытание позади, ничего не должно помешать нам с Томасом в этом разобраться.

Когда Стейша стучится опять, я уже застегнула на запястье серебряный идентификационный браслет с одной звездочкой – символ первокурсницы – и готова идти. В холле нас встречает гомон. Свернув за угол, я расплываюсь в улыбке. Передо мной плакат, поздравляющий меня с днем рождения, меня ждет большой торт со свечками, улыбки. Томас. Д-р Барнс. Праздновать мой день рождения собрался весь наш курс и многие Испытатели.

Нас замечают, все оборачиваются и начинают петь. Не знаю, во всех ли колониях принято поздравлять с днем рождения этой песней, или это Томас научил ей остальных, но песня навевает воспоминания о доме, и я не могу удержаться от слез.

Песня пропета, нежное прикосновение убирает с моей щеки слезу.

– Брось, радоваться надо, а не плакать! Может, песня была неудачной затеей?

– Что ты! – Я улыбаюсь Томасу. – Наоборот, чудесно, честное слово!

– Правда?

Его губы касаются моих.

– Еще как!

– Эй! – раздается насмешливый голос. – А другим можно целовать виновницу торжества?

Томас хмурится, когда Уилл чмокает меня в щеку и обнимает за плечи. Длинные волосы Уилла зачесаны назад, глаза весело сверкают – приятно посмотреть. После того как д-р Барнс поздравил нас с поступлением, Уилл поднял руку и спросил про своего брата Джила, приехавшего вместе с ним на Испытание. Барнс объяснил, что поступил один Уилл, а его брата, как и других срезавшихся участников, отправили в новую колонию. Уилл распсиховался, из аудитории его выводили целых четыре сотрудника, понадобилось несколько дней, чтобы он успокоился и переселился в отведенное ему жилище в Университете. Некоторые студенты шептались, что Испытатели собираются заменить его кем-то из не прошедших Испытание. Но Уилл вернулся, и я рада.

Уилл целует меня в другую щеку и встречает недовольство Томаса смехом:

– Твой дружок ревнует, ведь нам с тобой предстоит вдвоем учиться ориентироваться в городе. Вообще-то, я думаю, что тебе, Сия, не годимся мы оба. Но начальству виднее.

Звучит знакомо. Я не впервые, склонив набок голову, пытаюсь вспомнить что-то, ускользающее из памяти.

Томас возражает Уиллу, что у него нет причин ревновать. Нас окружают другие кандидаты. Крупный спокойный парень по имени Брик дарит мне цветы. Разговор переходит на будущую программу ориентации. До начала учебы студенты посвящают месяц встречам с чиновниками Тозу-Сити и с представителями всех колоний. Кроме того, нам нужно изучить город, где мы проведем несколько лет. Для этих встреч и прогулок по городу нас разбивают на пары. Томасу неприятно, что мой партнер – Уилл. И не из-за подозрения, что у нас роман. Томас ладит почти со всем курсом, один Уилл ему не по душе. Надеюсь, за предстоящие недели и месяцы они как-то притрутся друг к другу.

Кто-то включает радио на солнечной батарее, и начинаются танцы. Даже Барнс не может удержаться и танцует с сотрудницей Испытательного центра – как потом оказывается, это его жена.

К наступлению сумерек я так натанцевалась, что ноги отваливаются, да еще объелась подарочным тортом. Меня уже тянет улизнуть к себе, как вдруг я вижу под деревом знакомое лицо. Пообещав Томасу скоро вернуться, я иду через двор к Майклу Галлену, чиновнику из Тозу-Сити.

– С днем рождения!

– Вы стоите здесь с самого начала? – спрашиваю я. Он качает головой:

– Нет, вышел, когда гости начали расходиться. Иначе у тебя не нашлось бы времени поболтать. Поздравляю с прохождением Испытания! Хотя не удивлен. Ты умная и сильная. Я знал, что ты не оплошаешь.

Опять накатывает дежавю. Но всякий раз, когда я пытаюсь что-то вспомнить, все воспоминания разлетаются, как от порыва ветра.

– Что-то не так?

Я мотаю головой:

– Все в порядке. Просто я готова поклясться, что уже слышала от вас эти слова. Забавно, правда?

Он улыбается и не спорит. Вместо этого он говорит:

– Я кое-что тебе принес. – Достав из-за спины пакетик, он отдает его мне. Я начинаю его открывать, но он качает головой. – Лучше подожди, пока останешься одна, иначе нам обоим не поздоровится. По университетским правилам студентам не положено поддерживать какие-либо связи со своими семьями, но я решил, что будет совсем невредно передать тебе вот это.

Моя семья! Я кручу в руках подарок, не зная, что подумать.

– Как это?.. Это от моих родных?

– На прошлой неделе дела забросили меня в колонию Мэдисон. Услышав, что у твоего отца там какая-то встреча, я решил ему позвонить. Он попросил передать тебе этот подарок от близких.

Ох, как тепло в сердце! Хороший человек совершает хороший поступок в отношении девушки, оказавшейся далеко от родного дома. Но всего несколько минут назад он не отрицал, что говорил мне раньше слова, которых я теперь не могу вспомнить. Теребя подарок, я чувствую, что у нашей беседы есть потаенный смысл.

Наши взгляды встречаются, и какое-то время мы внимательно смотрим друг на друга. Я ищу на его лице ответы, но тут меня зовут. Оглядываясь, я вижу Томаса и еще нескольких ребят, машущих мне.

– Я сейчас! – кричу я им. Но когда оборачиваюсь, Майкла уже след простыл.

Несколько человек шутят на тему подарка от важной шишки. Я объясняю, что он сотрудник, сопровождавший нас на Испытание, но от этого девчонки хихикают еще громче. Даже Томас приподнимает бровь, но я намекаю ему взглядом, что все объясню потом, и не раскрываю происхождение подарка. Ради меня Майкл нарушил правила. Не хочу, чтобы из-за меня он попал в беду.

Небо темнеет, праздник близится к концу. Томас провожает меня до двери, дарит на прощанье нежный поцелуй и более того – слова любви. Когда я отвечаю, что, наверное, тоже его люблю, время словно замирает, Томас заглядывает мне в глаза, как будто пытается понять, не обманываю ли я его. Последний поцелуй, обещание увидеться завтра – и Томас уходит.

Наконец-то я остаюсь наедине с подарком. Подарок из дома! Что ж, пусть я и не помню о днях, предшествовавших моему дню рождения, но родители все помнят. Я открываю пакетик. В нем две открытки и букетик высушенных роз в маленьком чугунном горшочке. Мама написала, что цветы выведены моим отцом и братьями, а горшочек достался ей от матери. Лучшего подарка я и ожидать не могла!

Я ставлю цветы на столик у своей кровати и читаю открытки. Одна от Дейлин: она пишет, как соскучилась по мне, но обещает встретиться со мной в городе на будущий год. Другая от семьи. Трое братьев написали, каждый по строчке: они по мне скучают и поздравляют с днем рождения. Зин приписал, что горд моими достижениями и жалеет о своем поведении накануне моего отъезда. А еще он хочет назад свой приемник-передатчик.

Я со смехом вынимаю прибор из своего кандидатского рюкзака и верчу его в руках. Отец, без сомнения, уже снабдил Зина новым. Но я, конечно, отошлю ему и этот. Но сначала немного его подразню. Младшая сестра не может поступить иначе.

Я бросаю прибор в рюкзак, засовываю рюкзак под кровать. Иду к стенному шкафу за пижамой – и тут слышу щелчок.

Вот это да! Наверное, случайно включился приемник-передатчик.

Сколько раз я пыталась включить двухстороннюю радиосвязь! Но, конечно, расстояние до такого же прибора в кабинете моего отца слишком велико. Кто знает, может, за год-другой в Университете я придумаю, как усилить сигнал и получить возможность переговариваться с родственниками.

Я уже готова забыть про прибор, как вдруг мне бросается в глаза кое-что неожиданное. Нечто на его задней крышке, царапина, которой я не видела, когда брала прибор из дому. Всего в сантиметр длиной, но формой напоминает молнию на моем кандидатском идентификационном браслете. Я вожу по ней пальцем и чувствую, как часть крышки уходит вниз. Кнопка. Именно она, отлично замаскированная. Не удивительно, думаю я, что Зин требует назад именно эту карманную радиостанцию! Он переделал ее во что-то другое. Не иначе, я догадалась об этом на Испытании и оставила отметину как подсказку.

Я с радостной улыбкой плюхаюсь на кровать, нажимаю на кнопку и жду чего-то невероятного. Потому что от Зина ничего другого ждать не приходится.

И действительно, я не верю собственным ушам.

Я ошарашенно моргаю, слушая голос, похожий на мой собственный. Словам, которые произносит этот голос, не хочется верить.