Взаимосвязь между сексуальными проблемами родителей и симптоматологией остальных членов семьи семейные психотерапевты наблюдают последние двадцать пять лет, а в литературе по психоанализу и детской психиатрии указания на это можно встретить еще раньше. Вероятно, первым примером можно считать отчет Фрейда о случае Доры, опубликованный им в 1905 году. Этот случай замечателен, в том числе, и особенностями взаимодействия сексуальной блокировки родителей и личностного развития их дочери-подростка в тот период, когда ее сексуальный аспект оказался на переднем плане. Сексуальное отыгрывание вовне отца Доры, отдаленность матери и инцестуозно окрашенные попытки соблазнения девушки, предпринимаемые мужем любовницы ее отца (женщины, с которой у нее развилась глубокая идентификация), – все это привело к формированию сексуальной симптоматологии и перманентного истерического личностного расстройства. Феликс Дойч, проведший с пациенткой дополнительные встречи, подтверждает пожизненный эффект этих событий, а его комментарии, написанные совместно с Эриком Эриксоном, внесли значительный вклад в наше понимание передачи сексуальной симптоматологии как компонента формирования личности. Всю оставшуюся жизнь Дора отличалась крайне сварливым характером. Ее личность и, предположительно, ее сексуальное поведение несли постоянный отпечаток ее отвержения семейного варианта сексуальности, а именно разочарования и бесплодных попыток облегчить его. (Дальнейшие комментарии по поводу случая Доры, и особенно ее раннего развития, можно прочитать в конце данной главы.)

В современной семейной терапии нередко встречаются случаи, аналогичные случаю Доры, когда родители обращаются за помощью по поводу трудностей у ребенка. Довольно часто они заходят в тупик, и ситуацию удается разрешить лишь при условии, что родители смогут начать обсуждать собственные сексуальные проблемы, даже если этот разговор будет происходить в отсутствии ребенка (чаще всего так оно и должно быть). Сексуальные проблемы родителей нередко являются причиной охватившей всю семью дисфункции или, по меньшей мере, в значительной мере способствуют ей.

Для ребенка родители, пытающиеся справиться с собственными сложностями, являются не только реальными объектами, но и основой формирования его внутренних объектов. Проблемы в сексуальной сфере, существующие между ними, поселяются также и в его психике, и ему нередко приходится решать их, чтобы продолжать движение вперед. Эти конфликты становятся внутренними вехами в процессе его развития.

Стоит заметить, что ребенок не является пассивным участником событий, происходящих в семье. Проблемы развития, о которых шла речь в предыдущих главах, заставляют его также вовлекать родителей в свою внутреннюю жизнь. Чтобы понять, как распределяется баланс в их взаимодействии, нужно знать, что влияние родителей на ребенка сильнее, чем влияние ребенка на родителей. Поэтому в данной главе мы сначала рассмотрим родительское влияние на ребенка, а к его воздействию на их жизнь перейдем в следующей главе. Однако определить баланс между относительным влиянием ребенка и родителей друг на друга можно лишь в каждом конкретном случае, поскольку основная точка зрения, выражаемая в этой книге, заключается в том, что критическое значение имеет именно взаимодействие между ними.

Я хочу описать троих детей пациентов, которых мне довелось лечить от сексуальных дисфункций. Изучение взаимодействия сексуальной симптоматологии родителей и проблем их детей, проявившихся в ходе развития, дает возможность сравнить психосоматическую связь между родителями и между родителем и ребенком. Работа в этом направлении показала, что между проблемами, существующими в сексуальной жизни родителей и возникающими в развитии детей (всех возрастов от младенческого до подросткового), имеется впечатляющая корреляция. (Других детей мы рассмотрим в следующей книге.)

Первому ребенку, самому маленькому из описываемых, был поставлен диагноз «серьезное врожденное нарушение развития».

Джек и Эмма Смит (см. главу 7) пришли на терапию в связи с отвращением к половому акту, возникшим у Эммы, и ее полной неспособностью испытывать оргазм [162] . Лечение продвигалось медленно и давалось ей с трудом. Оно проходило в несколько стадий, среди которых были объединенная сексуальная терапия, супружеская терапия, а также посещение группы для женщин, испытывавших проблемы с оргазмом, благодаря чему ей, наконец, удалось достичь оргазма через мастурбацию. Одновременно с этим Смиты проходили психотерапию, в ходе которой разбирались их отношения с детьми и родительскими семьями. В общей сложности я проработал с ними почти четыре года. Отвращение Эммы к сексу представляло собой кристаллизацию множества проблем разного происхождения: ранние религиозные запреты, враждебность между ее родителями и, в первую очередь, сложности, присутствовавшие в ее отношениях с каждым из них. Напомню, что мать Эммы держалась с ней очень отстраненно, и в возрасте пяти лет девочку отправили в религиозную школу-интернат. В отношениях с матерью Эмма искала внимания к себе и никогда не получала его. Кроме того, ее отец пил и ссорился с матерью, и скоро Эмма стала охотно участвовать в волнующих семейных сценах, дразня отца и защищая мать, пока тот не отправлялся спать. В их отношениях присутствовали элементы насилия, и случались эпизоды, когда мать угрожала отцу ножом. Ночью он иногда бродил по дому, голый и пьяный.

Отношения Джека с его семьей представляли собой похожую, хотя и менее драматичную, картину. Оба его родителя выросли в больших и бедных иммигрантских семьях. Поженившись, они постарались дистанцироваться от своих родственников и сосредоточились на Джеке. Оба имели проблемы с алкоголизмом и все больше ожесточались в отношении друг друга. Постепенно смысл их жизни свелся лишь к Джеку и религии. После того, как у матери случился разрыв околоплодного пузыря и родился мертвый ребенок, ей пришлось сделать операцию по удалению матки. По мнению Джека, его родители не испытывали никакой радости от сексуальной жизни, находясь под давлением невежества, религиозных традиций и социальной изоляции, которые накладывали отпечаток на большую часть их жизни. В шестнадцать лет он отказался от религии, в результате чего серьезно ухудшились его отношения с родителями. Тем не менее, ему пришлось прожить дома до тех пор, пока он не поступил в колледж. С этого времени у них установились холодные и отстраненные отношения. Он чувствовал, что родители – его враги, с которыми он волей обстоятельств оказался под одной крышей.

До брака и еще в течение года после него секс был приятной и возбуждающей связью для Джека и Эммы, однако вскоре ситуация стала пугающей. У Эммы начали возникать фантазии, будто ее ударяют ножом, и мысли о том, чтобы во время полового акта пырнуть ножом Джека. Такая перемена в ее отношении к сексу случилась практически сразу после того, как она забеременела Томми, их первым ребенком. Это напомнило ей, что и она, и Джек были единственными детьми постоянно ссорившихся родителей и считали себя ответственными за неприязнь между ними.

Беременность Эммы и рождение Томми внесли напряжение в их отношения. Он родился в срок, однако весил всего 4,5 фунта, – болезненный ребенок, постоянно страдавший коликами, медленно прибавлявший в весе и заставлявший тревожиться за себя. У него была аллергия на грудное молоко, и уже с первых дней жизни он начал проявлять негативизм. Во время сексуальной терапии он стал объектом нашего внимания потому, что в 18-месячном возрасте требовал, чтобы его впустили в спальню родителей, вторгался в их личное пространство, засовывая пальцы под дверь, когда они пытались уединиться. Допуская такое поведение, родители использовали его для выражения отвращения Эммы к сексу; ребенок стал средством, защищающим ее от половых отношений. Когда ему было три года и четыре месяца, меня попросили провести с ним диагностическую консультацию из-за его упрямства, «гиперактивности», медленного развития речи и навязчивого поведения.

Томми оказался маленьким мальчиком, державшимся напряженно и негативистично; с ним было бы нелегко любому родителю. В игровой комнате он вел себя чрезвычайно активно, стремительно переходя от одной деятельности к другой, влезая буквально во все. Когда он ходил или ползал по комнате, возникало ощущение, что он хотел залезть на потолок и повиснуть там, то есть постоянно стремился к риску. По росту и весу для своего возраста он отставал от ровесников и принадлежал к той категории детей, которые приспосабливаются к новым обстоятельствам, замыкаясь в себе, упрямясь и даже демонстрируя гнев. При этом он постоянно и навязчиво держался за мать (остававшуюся с ним на время занятия) и часто говорил ей, что любит ее. Игры его производили впечатление незрелых и деструктивных, с игрушками он обращался, как с агрессивными объектами. Он больше любил швырять их, чем разыгрывать какие-нибудь сценарии или заниматься конструктивной деятельностью. С плюшевыми животными в моем кабинете он вел себя почти как садист. Его речь была незрелой, он часто отказывался пользоваться даже теми словами, которые знал, и вместо этого пытался манипулировать матерью. Эмма сообщила, что дома он иногда ведет себя крайне независимо. Например, он мог уйти за несколько кварталов от дома. При этом он отказывался оставаться в гостях у своих друзей по играм без матери и в страхе начинал плакать, если она уходила от него.

Когда Томми было 2,5 года, родился его брат, зачатый в период прохождения сексуальной терапии, отчасти удавшейся. Джек и Эмма сочли, что появление второго ребенка освободило их от прежних сексуальных установок. Они больше не чувствовали себя связанными одним ребенком, склонным к деструктивному поведению, и испытывали облегчение, поскольку их модель «единственного ребенка в семье» перестала быть актуальной. Томми, однако, стал еще более навязчивым и раздражительным: он то бил мать, то говорил, что любит ее. До 3,5 лет он проводил все пять рабочих дней в яслях, но по моей рекомендации его стали водить туда лишь дважды в неделю. Это способствовало усилению его тревожной привязанности к Эмме. В результате у него несколько улучшился характер: теперь он еще сильнее цеплялся за нее, но стал менее негативистичным. Я счел это положительной переменой на фоне его прежнего агрессивно-амбивалентного отношения.

У Томми также были выявлены проблемы с обучением речи – трудность, часто встречающаяся у детей, слишком мало весивших при рождении. Эти речевые нарушения нельзя объяснить поведением родителей; они сами являются мощным фактором, способствующим развитию его негативизма. Он по-прежнему часто говорит «нет», провокативно ведет себя и позволяет себе неожиданные выходки. Матери он предпочитает отца и вызывает разногласия между ними. Однако, когда он доволен и расслаблен, он может излучать любовь и удовольствие. Специальная школа помогла ему преодолеть речевые трудности и их последствия, а также некоторые эмоциональные проблемы более общего характера.

Теперь я хотел бы обратиться к тем проблемам в развитии Томми, которые можно считать эмоциональным наследием его родителей. Амбивалентное отношение к близости, корни которого уходят в детство как Джека, так и Эммы, достигало максимума во время полового акта, когда Эмма чувствовала, что на нее нападают, стремилась ощутить заботу и одновременно представляла себе, как она отомстит. В момент долгожданной близости страх ее усиливался и ее захватывали кровавые фантазии. И у нее, и у Джека уход объекта и сепарация занимали важное место как в осознаваемой, так и в бессознательной жизни.

Эти проблемы эхом отразились и в развитии Томми. Поскольку его с ранних месяцев жизни отправляли в ясли, он преждевременно стал независимым, или – в терминологии Боулби – «отделенным». Но когда Эмма могла дать ему больше, его навязчивость выдавала жажду большей ласки. Мать и сын разделяли страх сепарации (психологически воссоздававший страх сепарации из тех времен, когда пятилетнюю Эмму отправили в школу-интернат), замещенную компенсаторную псевдонезависимость и стремление к любви. В его негативизме и деструктивности, сопровождавшихся эмоциональной отчужденностью, эхом отразилась ее собственная борьба с садизмом. Эта агрессивность, непосредственно выражаемая Томми, нередко вырывалась из-под его контроля. Эмме сдерживаться удавалось лучше, но даже косвенные ее проявления посредством проекции агрессивных импульсов на мужа казались ей настолько угрожающими, что ей пришлось подавить в себе сексуальность. Во взаимодействии с Томми ее неспособность устанавливать границы провоцировала и обостряла его агрессию. Ее боязливый отказ от секса пробуждал агрессию и у Джека, хотя именно такой реакции она и опасалась. Когда Эмма стала более открытой в общении с Джеком и более доступной для Томми, и в то же время более строгой с ним, у последнего немедленно начался прогресс – еще до того, как были предприняты какие-либо конкретные терапевтические интервенции.

Обобщим параллели в развитии Томми и в трудностях, испытываемых его родителями: 1) связь матери и ребенка представляет собой тревожную привязанность, больше похожую на амбивалентную отчужденность, чем на безопасную базу, что имело место и в случае сексуальной связи; 2) в центре обеих связей секс смешивается с агрессией, что вызывает агрессивную реакцию Томми и Джека; 3) боязнь Эммы, что секс погубит ее, порождает ее страх перед ребенком. Страдая от чувства вины, Эмма считает, что заслуживает «наказания», воплощенного в Томми, таким образом, цепь из связей, основанных на мести и вражде, куда относятся и ее сексуальные отношения с Джеком, становится бесконечной.

А теперь давайте рассмотрим другой случай.

Гордона Томпсона я впервые увидел, когда ему было семь лет. Несмотря на некоторую склонность к детскому лепету, он производил впечатление приятного, хорошо воспитанного ребенка, умеющего четко говорить. Это было на семейной сессии, в которой также участвовали его сводный брат, демонстрировавший протестное поведение, и сводная сестра с суицидальными наклонностями. С родителями Гордона я встречался за два года до этого по поводу сексуальной дисфункции, и теперь они обратились за помощью по целому ряду семейных проблем, в том числе из-за ухудшения их отношений. Родителей также беспокоили трудности Гордона: его инфантильность, проблемы в школе и неприятности со сверстниками. Его учитель подтвердил наличие отставания в развитии, что проявлялось как в учебе, так и в отношениях с одноклассниками. Гордон легко отвлекался и с трудом мог сосредоточиться на учебе. Он часто плакал и в классе играл роль козла отпущения, пассивно реагируя на придирки. Его друзьями становились девочки младшего возраста, которых он пытался защищать. У меня сложилось впечатление, что он переживает депрессию и находится в мазохистическом симбиозе со своей матерью, в то время как с отцом у него слабая идентификация. Он постоянно боялся быть покинутым.

Позвольте мне кратко обрисовать мистера и миссис Томпсон, а затем перейти к тому, как их проблемы воплощались в Гордоне. Для них обоих это был второй брак. Мистер Томпсон изначально обратился к нам в возрасте 41 года по поводу вторичной импотенции. Эпизоды импотенции случались и в добрачный период их отношений девять лет назад, но тогда ее удалось преодолеть благодаря чуткому отношению и поддержке со стороны миссис Томпсон. Симптом снова возник четыре года назад; поначалу он проявлялся эпизодически, но потом – все чаще. Причиной его были нейро-сосудистые проблемы, связанные с сахарным диабетом, который начался у мистера Томпсона в 21 год, а также эмоциональная ситуация в их семье. Он был пассивным человеком с выраженной склонностью к депрессии. Его жена тоже переживала подавленное состояние, но гораздо чаще проявляла гнев. Усиливающуюся импотенцию мужа она воспринимала как признак уменьшения его любви к ней, а из-за эпизодической мастурбации подозревала его в «гомосексуализме».

Миссис Томпсон была самой младшей и самой любимой из пяти детей. С шести до восьми лет она спала в одной постели с отцом без какой-либо явной сексуальной активности. Когда ей было восемь, у него обнаружили рак. Она ухаживала за ним на протяжении последних двух лет его прогрессирующего заболевания. Когда ей было двенадцать, он скончался. В тот же период миссис Томпсон открыла для себя мастурбацию. Это сопровождалось чувством вины; она думала, что «мать убьет ее, если узнает». Через год она прекратила это занятие, и до первого замужества в девятнадцать лет ее сексуальная жизнь ограничивалась поцелуями. Секс с первым мужем приносил ей удовольствие, она могла испытывать оргазм, но в целом брак не устраивал ее, и через пять лет у нее начался роман с мистером Томпсоном, который привел к разводу и второму браку.

Мистера Томпсона воспитывала мать, с которой он спал в одной кровати до одиннадцати лет. Ее он воспринимал как властную и подавляющую. Все это время его отец «служил во флоте». Когда он вернулся, оказалось, что он алкоголик. Отец стал вести хозяйство, а мать продолжала работать и содержать семью. У мистера Томпсона осталось воспоминание, как в возрасте восьми лет его нежно поглаживал по волосам его дядя. В двенадцать лет он пережил первую эякуляцию во время взаимной мастурбации вместе с мальчиком постарше. Его первой женой стала импульсивная женщина, стремившаяся к независимости; в конце концов, это желание в сочетании с ее установками заставило ее уйти от него. Их сексуальная жизнь вполне удовлетворяла его, хотя была нерегулярной. Он также начал встречаться со своей второй женой, еще не расторгнув первый брак. Однако он чувствовал, что эти отношения подошли к концу.

Первая попытка секса между Томпсонами закончилась неудачно из-за импотенции мистера Томпсона, связанной, как он считал, с тревогой и чувством вины. За три месяца, благодаря заботе и доброте миссис Томпсон, ему удалось преодолеть ее. Два года спустя, вскоре после их женитьбы, был зачат Гордон. Когда ребенку исполнилось два года, у мистера Томпсона снова стали возникать эпизоды импотенции. Кроме того, он начал чувствовать эмоциональную преграду, поскольку сексуальная инициатива со стороны жены казалась ему чрезмерно агрессивной. Он впал в депрессию, в связи с чем прошел краткосрочную психотерапию. Секс случался в их жизни все реже и реже. Миссис Томпсон стала задумываться, не уйти ли ей от мужа из-за сексуальных проблем, однако решила остаться, потому что, по ее словам, «муж убил бы ее, если бы она оставила его». На сексуальную терапию они пришли, когда Гордону было пять. В тот же самый день, когда мистер Гордон написал мне письмо с просьбой назначить встречу, мальчик проходил цистоскопию на предмет энуреза.

Сексуальную терапию с Томпсонами можно было считать успешной, хотя успех был не очень значительным. Несмотря на диагноз вторичного нарушения эрекции вследствие диабета, мистер и миссис Томпсон вместе работали над тем, чтобы использовать сохранную часть функции. Однако два года спустя их отношения существенно ухудшились. Миссис Томпсон больше не желала проявлять терпение и, кроме того, начались проблемы со старшими детьми мистера Томпсона. Гордон также подавал повод для тревоги.

Его история включала ранние ежедневные расставания с матерью, поскольку она работала. Вероятно, именно с этим была связана его тревожность и навязчивость. На семейных сессиях, где я впервые увидел его, он сильнейшим образом сопереживал своему сводному брату. Он был грустен и часто пытался отвлечь родительский гнев на себя, спасая таким образом другого родителя, брата или сестру. На первой сессии он нарисовал картинку (рисунок 9), названную им «Дом гарит (Так!)».

Мне довелось пообщаться с ним на индивидуальной диагностической консультации через несколько недель. Он производил впечатление грустного маленького мальчика, однако хорошо общался и легко говорил. Вопросы, связанные с полом, приводили его в замешательство: он не мог отличить игрушечного быка от коровы, хотя знал, что вымя – это «что-то молочное». Теленка он назвал «беспомощным ягненком». Он рассказал мне историю о чудовище, названном в честь маленького мальчика, которое испугало семью этого мальчика, ворвавшись в их дом. Затем он поведал мне две истории о Кинг-Конге.

У Кинг-Конга был монстр, которого он убил, потому что тот был злой к нему. (Непонятно, кто и к кому был злой.) Монстра также застрелили люди. Прекрасная дама пришла повидать Кинг-Конга. Ее прислали люди, и она не видела, как они убили монстра. Кинг-Конг схватил даму, но люди поймали его, чтобы ее освободить. Они привезли его в город и показывали его другим. Он испугался. Он разорвал свои цепи, взобрался на здание, и люди убили его.

Во второй истории (рисунок 10)

Кинг-Конг убивает несколько маленьких зверят, потому что он хочет подружиться с ними. Он убивает их, потому что они плохо обошлись с ним.

Эти истории иллюстрируют страх агрессии в отношении его объектов и боязнь их мести. Он также боялся разрешения эдипальной ситуации. Один из вариантов заключался в том, что он убивает тех, кого любит. Другой вариант – он пассивно переносит поражение, как монстр-жертва.

На картинке, нарисованной по моей просьбе (рисунок 11), Гордон изображает свое видение эдипальной дилеммы. Он нарисовал себя рядом с отцом, у них обоих согнутая «рука-пенис». Но Гордон также идентифицируется со своей матерью, предстающей на картинке в виде маленькой фигурки в дальнем углу (это следует из того, что он и мать закрашены одним цветом). Здесь одновременно присутствует и негативная эдипальная констелляция в связи с отцом, и картина садомазохистской неадекватности как позитивное эдипальное решение. Этот второй аспект более четко выражен на следующих рисунках (рисунки 12 и 13), сделанных им в школе и предназначенных в подарок маме на 8 марта. Подпись к ним гласит:

Моя мама хорошая и красивая и очень-очень рассержена на меня и на тебя. Я люблю свою маму, када она злится, и я так ее люблю. Моя мама меня тоже любит. Када я играю с ней в мяч, я плачу. Потому что она плачет. Моя мама плачет сейчас. На работе.

Следует заметить, что на втором рисунке его мать изображена без рук, что, вероятно, должно означать их общую беспомощность и неспособность бороться с депрессией.

Психологическое тестирование более подробно выявило неадекватность интегративных навыков Эго Гордона. Его мысли были заняты отношениями с матерью, монстрами и угрозами быть съеденным. В некий момент он свел все эти темы воедино в материнском внутреннем объекте, сказав: «Когда ты откроешь ворота, « мостр » [163] выйдет и сможет убить тебя». Гордон не мог защитить себя от гнева, проявления которого он видел во фрустрирующем объекте (матери/монстре), и потому боялся быть уничтоженным «мостром» и собственной яростью против него.

Несмотря на то, что его родители не смогли преодолеть собственные сексуальные дисфункции, Гордон добился определенного успеха в индивидуальной терапии. Вначале лечения он сформировал со мной мужское партнерство (негативная эдипальная связь) и продвинулся к более активной маскулинной идентификации. Мы были военными союзниками, армии которых начали сражаться друг против друга, но затем объединили силы против общего врага. Потом я стал пилотом вертолета, которому требовалась дозаправка для самостоятельного полета. Когда он стал более независимым, он смог исследовать свою склонность к регрессу. На свой восьмой день рождения он нарисовал линию жизни (рисунок 14), посредством которой сообщил мне, что жизнь хороша для малышей и что лучше всего ему жилось в пять лет, когда у него были друзья, а вот в семь, восемь и девять лет ситуация изменилась и жить ему стало плохо. Тем не менее его состояние продолжало улучшаться. На рисунке, сделанном в более поздний период, он изобразил расцвет сексуального функционирования (рисунок 15), а к концу терапии был нарисован «Дельфиний залив», где изображены два острова, представляющих собой родителей, а в воде – акулы (намек на мое имя: shark – Sharff – и восприятие меня как несущего опасность) и дельфины (любящие отцы). Этот рисунок отражает более активную готовность исследовать расщепленные отношения родителей и его собственные отношения с каждым из них.

В этой семье сексуальная дисфункция родителей представляет собой пассивную, депрессивную реакцию отца на тревогу матери и чувство, что она – монстр, потомство которого должно умереть. В развитии Гордона воплотилась пассивная беспомощность, вызванная его идентификацией с отцом. Страх кастрации у него разрешается посредством садомазохистского симбиоза с агрессивной матерью. Даже его фаллическое самоутверждение через энурез укрепляло садомазохистскую связь с ней за счет гнева, который она испытывала, когда меняла его простыни. В его развитии присутствовал тот же тип тревожной привязанности и защит, что и в нарушенной сексуальной жизни его родителей. Когда он добился значительного прогресса и перешел к более активной маскулинной идентификации, они решили, что лечение пора закончить.

В качестве последнего примера я расскажу о девочке-подростке, у которой были проблемы в развитии и в отношениях с матерью и отцом, отражавшие давние трудности ее родителей.

Линда Л., самая младшая из пяти детей в семье адмирала (описанной в главе 7), была приведена на консультацию родителями в возрасте пятнадцати лет. Поводом послужило то, что она, похоже, была на грани крайне распущенной сексуальной жизни. Не одобряя этого, родители, однако, считали, что ей следует посоветоваться со специалистом по поводу контрацепции. Ей совершенно не хотелось обсуждать свою ситуацию, но она призналась, что действительно собиралась заняться сексом с мужчиной более старшего возраста, с которым ее объединял интерес к парусному спорту. Родители поддержали ее увлечение морем, купив ей лодку, но она отказывалась проводить больше времени с ними и меньше – на воде. Дальше она начала горько жаловаться, что мать изводит ее своими нотациями и так к ней цепляется, что она чувствует, что нужно уходить из дома. Социальная жизнь в яхт-клубе была для нее прибежищем. К отцу Линда относилась лучше: «Он хороший, но все время занят. И его угнетает мамина депрессия и то, что она постоянно пилит его». Линда тоже находилась в подавленном состоянии и в сексе видела возможность избежать давления со стороны матери. Секс для нее никак не был связан с удовольствием, поскольку вызывал слишком амбивалентные чувства. В сексе она отдавала мужчине нечто, что, как она полагала, было неотъемлемой частью сделки. Кроме того, она начала подумывать о том, чтобы уехать из Вашингтона и вернуться в школу в Калифорнии, где ее семья жила за три года до этого, – отчасти для того, чтобы снова оказаться в местах, которые она считала своим домом и по которым все они скучали, и отчасти для того, чтобы избавиться от давления со стороны матери. В школе Линда училась плохо, любила потакать своим слабостям. У нее была выраженная депрессия и некоторая склонность к саморазрушению; беседы со мной она терпела без какого-либо энтузиазма и не скрывала своего отношения, демонстрируя еле уловимое, однако постоянное презрение.

Ее родители пришли на консультацию с вопросом, как общаться с дочерью, однако уже через две встречи выяснилось, что миссис Л. тоже чувствует себя одиноко и подавленно, и ей кажется, что муж бросил ее ради продвижения по службе. Эту депрессию она разделяла с Линдой в течение первого года, прожитого ими в Вашингтоне. Когда Линда выросла и завела друзей, миссис Л. стало еще более одиноко. Обсуждение с ними проблемы подростковой сексуальности привело к тому, что миссис Л. сообщила, поначалу очень осторожно, что их сексуальная жизнь с мужем никогда не была удовлетворительной. Вскоре выяснилась история, подробно изложенная в главе 7. Вкратце она заключалась в том, что она вышла замуж за адмирала Л. несмотря на то, что не испытывала к нему сексуального влечения, в юности растратив его на преподавателей рисования, – тогда она была зависима от матери и вынуждена была заботиться о ней. Смесь отторжения и преданности, которую она испытывала к своей матери, превратилась в сгущенную амбивалентность, похожую на то чувство, которое Линда испытывала к ней теперь.

Адмирал Л., будучи успешным и уверенным в себе человеком на службе, в сексе испытывал сильную застенчивость несмотря на то, что его родители придерживались очень свободных взглядов и жили втроем со старым другом его матери. Его отец сказал ему, что «принятие в семью» одного из друзей матери углубило их сексуальную жизнь. Однако было очевидно, что в их отношениях присутствовало напряжение, что подтвердилось чувством облегчения, смешанным с чувством вины, которое испытали родители, когда этот друг умер. Было удивительно, что, зная о подобных фактах еще мальчиком, адмирал Л. был таким скованным в сексе. Он чувствовал, что жена любит его, и потому никогда не жаловался на то, что она не испытывала возбуждения, хотя и всегда знал об этом. Он страдал преждевременной эякуляцией, которая в последние годы сменилась усиливающейся неспособностью эякулировать во время полового акта.

В семье Л. сексуальные трудности оказались в фокусе внимания в тот момент, когда Линда, младший ребенок, стала задумываться о том, чтобы уйти из дома. Миссис Л. оказалась наедине с мужем, выбранным за надежность и заботливость, который отнюдь не был «тонко чувствующим и эмоциональным художником». Ее сдержанность в сексе представляла собой компромисс, который должен был уберечь ее от участи ее матери, вышедшей замуж за чувственного человека, оставившего ее. Но ее обида на мать продолжила свое существование в виде смеси благодарности и неприязни, которую она испытывала к мужу. Когда же она вместо этого обратилась за общением и поддержкой к детям, она снова запустила цикл негодования. Самооценка адмирала Л., несмотря на всю его морскую закалку, зависела от проявления себя добрым и заботливым в семье. Он тоже отказывался от сексуального удовлетворения, возможно, потому, что секс вызывал очевидное напряжение у его матери. В его главной сексуальной фантазии жена связывала его и секла розгами, о чем в действительности она и слышать не хотела. Выбрав себе в жены женщину, похожую на мать, он не представлял для нее угрозы, однако ситуация изменилась, когда они оказались включены в эдипальный треугольник, куда также входила Линда, относившаяся к отцу гораздо теплее, чем ее мать. Эта бессознательная эдипальная конфигурация воссоздала семейную констелляцию «мужчина и две женщины», в которой выросли и адмирал Л., и его жена, и которой они оба надеялись избежать.

С учетом того, что ее родители избегали удовлетворения в сексуальной жизни, желание Линды завести сексуальные отношения представляло собой отыгрывание вовне их неосознаваемого стремления к активной сексуальной жизни, которое они проецировали на нее. Но их реакция на ее расцветающую сексуальность усилила их одиночество рядом друг с другом. В то же время в стремлении Линды к сексу выражалось ее желание уйти от роли источника одновременно утешения и раздоров для родителей. Будучи связанной с матерью и испытывая чувство вины, Линда все больше злилась на нее – так повторялась история отношений ее матери, переживавшей гнев и обиду на свою мать. В конце концов это было отыграно в терапевтическом переносе, описанном в главе 7, когда миссис Л. в гневе обрушилась на женщину-котерапевта, которая побудила ее проявить терпение к некоторому дискомфорту, чтобы вызвать на поверхность зарытые сексуальные чувства. Миссис Л. закричала ей: «Вы злая и бесчувственная женщина, вы никогда не могли понять меня. Мне лучше держаться от вас подальше».

Лечение сексуальной дисфункции, от которой страдала эта пара, резко перестало удаваться, как только Линда окончательно решила вернуться в школу и покинуть родителей. Они полагали, что переезд пойдет ей на пользу, однако бессознательно считали дочь воплощением оставивших их родительских фигур. Негативизм Линды нанес им поражение так же, как защитное сопротивление миссис Л. в сексуальной сфере разрушило их попытки обрести близость.

Пример Линды иллюстрирует явление, часто встречающееся у подростков, – они используют сексуальность для оживления старых семейных тем и в то же время для ухода от давления со стороны родителей. Ее идеализация отца привела к тому, что она нашла себе мужчину более старшего возраста, чтобы он заботился о ней и освободил ее от родительского гнета. Ее мать использовала аналогичные воспоминания об идеализированных отношениях, чтобы обесценить актуальные отношения с мужем и избежать секса с ним. Негативизм – основная черта сексуальной, а также эмоциональной жизни миссис Л. – занял прочное место и в жизни Линды, заставляя ее отказываться разделять эмоциональные проблемы матери, уделять внимание учебе и проходить психотерапию. Каждый член этой семьи искал любви и заботы, и все они страдали от фрустрации; в результате Линда попыталась с помощью секса получить то, чего долгие годы были лишены ее родители, – отношения, основанные на взаимном теплом чувстве, которые могли бы скомпенсировать ей прежние лишения. В ее горьком отношении к семье эхом отдалось отчаяние ее матери, оставшейся в одиночестве. Секс был областью, в которой это ощущалось особенно остро, и это создало крепкую связь между матерью и дочерью. К сожалению, связь эта предполагала, что только одна из них сможет избежать депрессии. В этой семье было распространено убеждение, что женщина может спастись от депрессии только за счет своей матери. Линда оказалась достаточно решительной для того, чтобы уйти от роли жертвы, однако мне представляется весьма вероятным, что когда она сама станет матерью, ей придется бороться с тем же интернализованным убеждением.

Обсуждение

Несмотря на свой разный возраст, все трое детей, которых мы рассмотрели, иллюстрируют, каким образом трудности в детском развитии отражают нарушения в родительской паре, проявляющиеся в сексуальных проблемах. Каждый из супругов приносит в совместную жизнь собственные трудности, в дальнейшем выражающиеся как в сексуальной сфере, так и в его отношениях с ребенком. У многих детей развитие протекает относительно благоприятно и даже нормально, несмотря на сексуальные проблемы родителей. Мне приходилось слышать, что у пациентов, ходивших на сексуальную терапию, были абсолютно нормальные дети. Во всяком случае, если им и приходилось бороться с трудностями, у них не наблюдалось симптомов, которые послужили бы поводом для их привода на диагностическую консультацию. Другие дети вроде описанных выше оказались более подвержены влиянию родительских проблем, но сопротивление родителей не позволило провести диагностику или предпринять какую-либо интервенцию. А сейчас позвольте мне перечислить некоторые теоретические положения, которые можно проиллюстрировать примерами детей, прошедших диагностическую оценку.

1. Сама по себе родительская сексуальная дисфункция обычно не становится причиной отклонения в развитии ребенка, за исключением тех случаев, когда родители оказываются настолько неспособны поддерживать границы, что имеет место сексуализированное отыгрывание вовне, то есть фактический, а не символический инцест. (Примеры и обсуждение см. в главе 8.)

2. Неудачная сексуальная жизнь вполне может стать причиной разрушения брака, что вызовет общесемейные и специфичные для ребенка трудности, как это было в случае Гордона и Линды.

3. Даже при отсутствии причинно-следственной связи существует поразительное сходство следующих двух областей:

а) сексуального взаимодействия родителей и

б) отношения ребенка с обоими родителями в процессе его развития. Так происходит потому, что и сексуальное взаимодействие родителей, и развитие их ребенка поднимает на поверхность проблемы, прежде скрытые в глубинах внутреннего мира родителей.

Иногда с помощью этих двух средств проявляются различные части внутреннего мира родителей, но чаще случается так, что они в значительной степени перекрываются, а в некоторых случаях между ними наблюдается почти буквальное соответствие. Дети в таких семьях будут демонстрировать наиболее выраженную симптоматику, а у родителей генитальная форма близости становится своеобразным «экраном», на котором проявляются их прежние переживания покинутости и неудовлетворенной зависимости. Таким образом, эти догенитальные проблемы подавляют генитальный секс. Аналогично этим же потребностям оказываются подчинены забота и воспитание ребенка.

4. Вариант внутренних объектов ребенка напрямую связан и соответствует привязанности родителей друг к другу и их индивидуальной связи с ребенком. (Это положение уже было озвучено в главе о происхождении дисфункций взрослого поколения. Взаимосвязь этих двух факторов чрезвычайно сложна, поскольку они многофункциональны.)

Иногда ребенку приходится бороться с напряжением, существующим между его родителями, иногда отчуждение возникает между ним самим и кем-то из родителей, при этом другой может поддерживать ребенка, тем самым создавая некоторый баланс. Переменные и конкурирующие силы в семье в зависимости от стадии развития могут больше подчеркивать одни аспекты по сравнению с другими.

Семья как единая психическая сущность

Делинквентное поведение подростков свидетельствует о скрытых желаниях и конфликтах в семье, функционирующей

…так, как будто она представляет собой единую психическую сущность, в которой производные влечений и функции Супер-Эго распределены между разными ее членами [165] .

Томми, Гордон и Линда были выбраны в качестве детей, которым была отведена особая роль в борьбе их родителей, в то время как другие дети в семье не столкнулись с необходимостью выживать среди страхов и тревог. На этих трех примерах мы могли видеть, как симптом параллельно переходит в сексуальную жизнь родителей и развитие ребенка. Дело не только в том, что ребенок, как отмечают Зиннер и Шапиро, выражает не находящие другого проявления влечения и конфликты Супер-Эго. Его симптоматология существует и укрепляется потому, что посредством нее выражаются сексуальные проблемы. Таким образом, патология у ребенка приносит удовлетворение как сексуальным потребностям, так и потребностям в зависимости, присутствующим во взаимодействии родителей. Конфликт может закончиться тупиком, и родители так и не смогут достичь физической близости, но энергия, которой он заряжен, должна проявляться в симптомах ребенка. Через противодействие последнего и барьеры родителей она находит выход во внешний мир. И сексуальные преграды, и поведение ребенка выражают одни и те же желания и фрустрацию, которые не столь бессознательны по сути, однако постоянно отрицаются.

Мы можем завершить наше обсуждение этих проблем, снова вернувшись к комментарию Эриксона по поводу случая Доры. Он отмечает, что когда Дора поведала Фрейду свою историю, она хотела от него признания ее исторической правды – верности, надежности и правильности, которая выделила бы ее из семьи, где было так много неверности. После того, как с помощью Фрейда ей не удалось идентифицироваться с таким качеством, как правильность, ее идентичность оказалась прочно основана на отрицательных свойствах: «отталкивающая истеричка» и «знаменитая пациентка». Подростковые проблемы Линды, вызывавшие у нее горечь и негативизм, не сильно отличались от переживаний Доры. Говоря о последней, важно отметить, что Фрейд был недостаточно осведомлен о ее ранних проблемах, в первую очередь, – в отношениях с матерью, заложивших основу для того взаимодействия, которое можно было наблюдать в ее подростковый период. К началу пубертата Дора уже имела предысторию отношений с матерью, которая не удовлетворяла ее потребность в привязанности. Чтобы как-то компенсировать дефицит материнской ласки, она стала проявлять симпатию к любовнице своего отца, а к собственной матери начала испытывать неприязнь. Ухудшившиеся отношения с матерью сделали ее уязвимой перед развитием семейной драмы и переживанием оскорбленности и отверженности, мучившими ее в подростковый период.

В описанных выше случаях симптомы детей свидетельствуют о высоком уровне тревоги – так же, как и сексуальные симптомы их родителей (парадоксальным образом, это можно утверждать, даже когда речь идет о неверности) говорят о страхах, происхождение которых нередко скрывается в их детстве. Обзор этих страхов, релевантных рассмотренным случаям, приводится ниже.

Проблемы развития

Сепарационная тревога и рост привязанности

Сепарационная тревога является основным фактором, влияющим на проблемы, общие для сексуальной жизни родителей и развития детей. Полезным инструментом для понимания этих параллелей является модель привязанности и сепарации Боулби. Из главы 3 вы помните, как выглядит предложенный им континуум:

Эта последовательность описывает прогрессирующий спад доверия к матери и семье, происходящий в первые 3–5 лет и в дальнейшем превращающийся в проблемы с привязанностью. Дети, пережившие подобные трудности на ранних стадиях развития, вырастают с проблемой доверия объекту, эта проблема лежит в основе связи между родителем и ребенком и между родителями. Причиной ее могут быть напряжение во взаимодействии матери и младенца, расхождение темпераментов или серьезные медицинские осложнения. Другой причиной может стать дистантное, противоречивое, тревожное или еще каким-либо образом нарушенное поведение матери. Томми изобразил свою отчужденность графически. Отчасти у него с матерью наблюдалось несовпадение темпераментов, имевшее под собой медицинские основания, но это была лишь часть подлинной картины. Его мать боялась, что муж оставит ее, и в то же время боялась агрессии с его стороны, и это была центральная тема в ее отказе от секса, а также в ее жизни с родителями, которые в действительности оставили ее одну в пять лет, отправив в школу-интернат. Навязчивое поведение Томми в отношении матери отражает наличие тревожной составляющей в его привязанности. Кроме того, под давлением стрессовых факторов он начинал испытывать отчуждение от нее, которое затем снова сменялось привязанностью, окрашенной тревогой и страхом за свои объекты. С укреплением родительских отношений он смог стать более устойчивым, и привязанность потеснила тревогу.

Гордон представляет собой менее тяжелый случай. Он испытывал тревогу, однако у него никогда не было выраженной эмоциональной отчужденности. Зато его связь с матерью была слишком тесной, и в ней присутствовал тревожный компонент. Несмотря на агрессивный характер их симбиоза, Гордон сохранил способность поддерживать теплые отношения. Тем не менее, страх возможного вреда и покинутости присутствовал в ранних отношениях с обоими родителями, создавая основу для отклоняющегося развития на эдипальной стадии.

Контроль объекта

Наравне со страхами сепарации и привязанности, но отдельно от них, существует тревога по поводу контроля объекта любви. Она заключается в надежде и действиях, направленных на то, чтобы заставить объект и в фантазиях, и в реальности удовлетворять потребности субъекта. Миссис Л. и миссис Томпсон много сил тратили на подчинение другого, чтобы избежать одновременно поглощения и угрозы быть оставленной. Миссис Л. избегала сексуальных контактов с мужем, чтобы не попасть под его контроль, а для собственного комфорта приближала к себе Линду. Перед лицом таких угроз контролирующее поведение может развиться и у ребенка. Качество контроля и сила стоящей за ним угрозы иногда настолько точно соответствуют родительскому поведению, что многие дети наследуют эти характеристики и передают их следующему поколению.

Судьба агрессии

Взаимодействие Линды и ее матери представляет собой новый вариант той же агрессивной конкурентной борьбы, частью которой на уровне супружеских отношений является отказ матери от секса. Обе они используют агрессию в целях установления границ. Миссис Л. делает так отчасти для того, чтобы уберечь своего мужа от собственного гнева, источником которого является страх уничтожить его, как ее мать уничтожила отца. Когда отношения Линды с отцом становятся более близкими, чем у матери, горечь ситуации оказывается непереносимой. Борьба Линды за право отделиться от матери ставит их обеих под удар той же агрессии, которую миссис Л. испытывала к собственной матери. Эта борьба долгие годы незаметно, однако вполне определенно присутствовала в сексуальной жизни, но вышла на поверхность только тогда, когда у Линды начался подростковый возраст, – так подростковое развитие ребенка может оживить латентный конфликт между родителями. Более подробно мы обсудим этот аспект в следующей главе.

Томми, Гордон и их матери участвуют в связях, которые также являются результатом сексуализированной агрессии. Гнев и страсть между ребенком и матерью отражают непреходящий страх, что первичная связь может нанести вред. В конце концов, агрессия формирует основу связи. Подобные случаи помогают объяснить, почему в отношениях между детьми и родителями так часто и в значительной степени присутствуют садомазохистские элементы, когда нарушение ребенка связано с родительской дисфункцией.

Эдипальные проблемы

Каждый из этих детей несет прямую угрозу слабым родительским отношениям, даже Томми, еще не достигший возраста, когда он мог бы стать участником эдипова конфликта в генитальном смысле. Неразрешенные проблемы на эдипальном уровне могут снова вспыхнуть для родителей, как только на сцене возникает соперник. Мистера Томпсона в жизни его жены сменил Гордон, а Джек Смит оказался на периферии после рождения Томми. Для таких родителей доэдипальное замещение означает, что когда начнется эдипальное противостояние, уже и до этого беспокойная вода может забурлить. Эдипальная ситуация будет развиваться в свете того, что ей предшествовало. В семьях Л. и Томпсонов оба родителя использовали ребенка для переноса собственного эдипального объекта. Мы подчеркиваем, что эдипальная проблематика присутствует в семье с самого начала, еще на «оральной» и «анальной» стадиях. Описание ранних эдипальных фаз можно найти у Мелани Кляйн, а также стоит принять во внимание более традиционную позицию, признающую существование ранних форм триангулярных отношений, которые просто еще не попадают в фокус в доэдипальный период развития.

Сложности объектной жизни каждого из членов семьи могут проявляться и в сексуальных отношениях супругов, и в развитии ребенка. Интернализованные объектные отношения родителей – центральные, либидинальные и антилибидинальные – оживают в сексуальной жизни, а также в их взаимодействии с детьми. Следует еще раз подчеркнуть мысль, уже сформулированную в начале данной главы: для ребенка его родители являются реальными объектами в текущий момент, а также внутренними объектами в процессе становления. Центральные проблемы, проживаемые в сексе между ними, проживаются также и внутри него. Если конфликт сохраняется, ребенку предстоит пройти через него в ходе его дальнейшего развития. Таким образом, конфликт образует внутреннюю веху в его развитии. Удастся ли ему найти обходной маршрут и продолжать двигаться в нужном направлении, или же препятствие заблокирует его развитие, зависит от множества факторов.

К примеру, у этих троих детей была существенно затруднена способность к самоконтролю и сублимации, и ситуация не изменилась даже после вмешательства. Двое младших детей были приведены на консультацию из-за этих барьеров. Но и третий ребенок, Линда, также имел потенциал для развития дефицита в сексуальной и эмоциональной жизни, который реализовался бы, если бы сексуальные проблемы ее родителей продолжали влиять на их совместную жизнь.

Хотя между сексуальной жизнью родителей и развитием ребенка не может быть абсолютно точного соответствия, в них существует достаточно параллелей, чтобы мы могли считать, что ребенок представляет собой графическую репрезентацию сексуальных отношений родителей – с момента зачатия до взрослого возраста. Фактически это влияние распространяется даже дальше, формируя контекст, в котором будут закладываться следующие поколения.

Затруднения в лечении

Случаи, аналогичные рассмотренным в этой главе, часто ставят ориентированного на семью терапевта перед выбором, на чем сосредоточиться при осуществлении вмешательств. Не всегда есть возможность предложить такой семье все, в чем она нуждается. Иногда решение сфокусировать работу на проблемах родителей приносит некоторое облегчение, которого, однако, недостаточно для ребенка, но преждевременное сосредоточение на ребенке может отвлечь от работы с родителями, которой, казалось бы, должно быть отдано преимущество. Попытка рассматривать ребенка и родителей как две стороны реципрокного взаимодействия поднимает важные и сложные вопросы, ответы на которые занимают центральное место в развитии стратегии терапевтического вмешательства. Этот аспект взаимодействия ребенка и взрослого будет рассматриваться в нашей следующей книге, посвященной проблемам терапии.