Через каких-нибудь десять минут после этого Антон с Вероникой, слегка ошарашенные, очутились в жилище кавалера Грикардоса.
В первый раз их телепортировали только вдвоем, без спутников… оказалось, что маги умеют и такое!
Слабые попытки возражать приняты не были. И Вероника даже не успела взять Антона за руку, как выяснилось, что это совершенно необязательно…
Гном был предупрежден Каролем телепатически и не удивился, когда они вдруг появились посреди его подземелья. Обрадовался и тут же захлопотал, накрывая на стол. Антон с Вероникой переглянулись, пожали плечами и принялись усердно составлять Кутерьме компанию – ничего другого все равно не оставалось. Как ни томили Веронику тревожные предчувствия, как ни терзался беспокойством за дальнейшую судьбу любимой ее друг, сейчас они могли только терпеливо дожидаться возвращения двух магов из рискованной эскапады к Шеморским воротам.
Овечкин обещал, что потом они непременно займутся вычислением Меченого, как прозвал мага со шрамом капитан Хиббит, и что он надеется справиться и без недостающих для этого колдовства ингредиентов. Михаил Анатольевич вообще как-то воспрянул духом, развалив особняк дамы фон Мей, – видимо, окончательно уверовал в свои силы.
Кароль тоже обещал заняться Меченым – но несколько неуверенно. Все больше во множественном числе первого лица, кивая в сторону Овечкина. Он явно думал о чем-то другом… но о чем?
Не о сражении же с рыцарями Черного Света?! При этой мысли Вероника похолодела и перестала сознавать, где находится и что делает.
С нее хватило и одной встречи с этими самыми рыцарями – Алиэттой и Эдмоном Конкайтами. Вампиры, убийцы, черные маги… ох! Неужели капитан Хиббит решится… и тут она вспомнила кое-что, и руки у нее задрожали.
– …Ника, – услышала она голос Антона, – где ты витаешь? Куда столько соли?
Сказочница вздрогнула, опустила взгляд на свою тарелку. Чудесное жаркое кавалера Грикардоса было уже сплошь усеяно белым инеем, и соль продолжала сыпаться на него из кружки, которую Вероника судорожно сжимала в руках.
Она отставила кружку, убрала руки под стол.
– Прости, кавалер…
– Ничего, – понимающе сказал гном, забирая ее тарелку и подставляя другую. – Бывает!
* * *
– Простите, Михаил Анатольевич, – говорил в этот самый момент капитан Хиббит Овечкину. – Но вычислять Меченого вам придется одному.
– Я так и понял, – кивнул тот. – И знаю, о чем вы думаете. Но благоразумно ли это, капитан?
– Разумеется, нет, – сердито сказал Кароль. – Однако я поклялся, и я должен это сделать. Пока еще в Шемору прибудет летучий отряд, пока они разберутся, что к чему… Алиэтта и ее братец могут успеть скрыться.
Они шли по одной из центральных улиц Шеморы, приближаясь к воротам. Те располагались в довольно неожиданном месте – шеморским стражникам крупно повезло. Вместо того чтобы изнемогать от скуки где-нибудь в лесу или на берегу реки, здешние охранители ворот совмещали приятное с полезным и превесело коротали время в модном, работавшем круглосуточно, кафе в центре города. Кафе называлось со значением – «Львы на страже» – и было построено всего несколько лет назад.
Построили его три ловких ресторанных предпринимателя, якобы уроженцы одного из южных государств Тарианы. На самом деле это были, конечно же, квейтанцы, а пришла им в голову такая удачная мысль лишь потому, что один из них, кавалер Тимотис, имел в Квейтакке собственное кафе, в городе Туне, как раз на границе с центром Шеморы. Ворота получились на славу – оба заведения объединяла тайная задняя дверь, через которую квейтанцы теперь и шастали туда и обратно.
В это кафе и направлялись Овечкин с Каролем. Последний изменил внешность и выглядел сейчас, как совершеннейший тарианец, даже в глазах Михаила Анатольевича, – личина была сработана по всем правилам.
– Мне не хотелось бы лишний раз напоминать вам об этом, капитан, – сдержанно сказал Овечкин, – но вы в ответе за Веронику Андреевну. Случись что с вами…
– Со мной ничего не случится!
– Сплюньте.
Кароль сплюнул.
– Не хотелось бы хвастаться, но капитаном всего через пять лет службы в разведке меня сделали не зря. Кое-кто добивается этого звания лет этак по двести.
– Не сомневаюсь в ваших способностях, – все так же спокойно сказал Михаил Анатольевич. – Однако считаю, что на первом месте для вас должны все-таки оставаться желания Вероники Андреевны.
Кароль бросил на него косой взгляд.
– У вас никогда не убивали друзей?
– У меня убивали друзей, – сказал Овечкин. – Правда, не в этой жизни. Но на свете есть кое-что поважнее мести…
– Что? Поиски жениха для взбалмошной дамочки? Которая не в состоянии даже понять, чего это стоит?
– Вероника Андреевна понимает, чего это стоит, будьте уверены. И очень переживает из-за того, что не может отказаться от своих желаний. А также – из-за нас с вами.
Кароль фыркнул.
– Что-то непохоже! Я так, например, уже боюсь слово ей сказать. Смотрит волком… и вообще, кажется, считает меня недоумком.
Михаил Анатольевич усмехнулся, но сразу же посерьезнел.
– Это не так, капитан. Она действительно переживает, поскольку человек она добрый и совестливый. И ее импульсивность…
– Вздорность, я бы сказал.
– Возможно, – кротко согласился Овечкин. – Так вот ее импульсивность – это всего лишь разновидность психологической защиты. В глубине души Вероника Андреевна – одинокий ребенок… которому отчаянно не хватает отца. Не буквального отца. А мужчины, который мог бы его заменить.
Кароль снова фыркнул, но промолчал.
– Это должен быть человек взрослый, спокойный, мудрый, – продолжал Овечкин, – который только улыбался бы в ответ на ее дерзости…
– Все мы одинокие дети, – не сдержался капитан Хиббит.
– Да. Но некоторые из нас вырастают и становятся одинокими взрослыми…
– Я не таков, – сказал Кароль. – И уж я-то, во всяком случае, не смогу заменить ей отца…
Он осекся, но было поздно. Михаил Анатольевич устремил на него проницательный взгляд и мягко спросил:
– Она вам нравится, капитан?
– Что за детский сад – нравится, не нравится! – немедленно взъярился Кароль. – Я должен найти ей жениха, вы забыли?
– Вот-вот, – сказал Овечкин. – По-моему, именно вы упорно забываете об этом. Так не хочется его искать, что вы готовы скорее сложить голову в поисках Алиэтты Конкайт и ее брата?
– Бред какой-то, – сердито сказал капитан Хиббит. – Вы сами не знаете, что говорите. Я вообще не способен…
– На что?
Кароль тяжело вздохнул.
– Прямо какой-то предсмертный разговор! Я должен сей секунд исповедаться перед вами?
– Да нет…
– Тогда и закончим. Тем более, что мы уже пришли.
Метрах в пятнадцати перед ними и впрямь блистала золотом и янтарем вывеска «Львов на страже».
– А вдруг кому-то из нас действительно суждено умереть сегодня? – спросил неожиданно Овечкин, замедляя шаги. – А то и обоим? Так на что вы не способны, капитан?
Кароль скрипнул зубами. Но, видя, что собеседник его намерен дождаться ответа, неохотно сказал:
– Любить. У меня уже была любовь, Михаил Анатольевич. Вполне безнадежная. Хватит.
И, не дожидаясь, пока тот задаст еще какой-нибудь вопрос, он решительно зашагал к дверям кафе, скрывавшего в своих глубинах ворота в столь желанную, но недоступную Квейтакку.
Обо всем они договорились заранее.
Войдя в кафе, капитан Хиббит и Михаил Анатольевич должны были расположиться за разными столиками, но так, чтобы хорошо видеть друг друга и стойку бара. Кароль собирался взглянуть сначала, не дежурят ли нынче его знакомцы, и если да, то указать Михаилу Анатольевичу самого нерасторопного из стражников – такого, который не схватит за руку, прежде чем ему успеют передать записку.
Если бы стражники оказались незнакомыми… что ж, он в любом случае должен был подсказать своему спутнику, кто здесь кто, поэтому без его присутствия было не обойтись. Капитан Хиббит знал, как отличить своих.
Овечкину, получившему от него знак, надлежало встать, подойти к указанному человеку, вручить послание и немедленно испариться – телепортироваться в заранее выбранное местечко неподалеку от кафе, и черт с ним со всем, что там подумают об этом внезапном исчезновении! Только бы смыться… Кароль собирался задержаться еще на пару минут – посмотреть на реакцию стражников, – а потом скромно удалиться тоже и перенестись к месту встречи. И снова начинать путать следы…
Как будто простенький и вполне исполнимый план… но с самого начала все пошло наперекосяк.
Во-первых, в модном заведении «Львы на страже» было полным-полно народу, и свободные места удалось найти с трудом. Это полбеды… хуже, если бы Кароль и Овечкин оказались единственными посетителями и тем самым привлекли к себе максимум внимания со стороны обслуги. Но со своих мест они не видели друг друга, и это значило, что знак подать невозможно и придется общаться телепатически, рискуя сразу же насторожить охранников. Те замечали любое магическое действие – для того тут и находились!
Во-вторых, стражник, который традиционно исполнял роль бармена, оказался Каролю незнакомым. И к тому же сильно ему не понравился. Взгляд зоркий, руки цепкие… сразу видно – человек на посту.
Человек… это удивляло. В Стражу обычно набирали только стихиалей – эльфов, водяных, фей и представителей прочих магических племен, ибо они не знали усталости, и тронуть их не склонные к милосердию сердца было невозможно никакими мольбами.
Но, заглянув под тарианскую личину этого стражника – особым способом, которому его обучили в разведке, – капитан Хиббит не обнаружил характерного для стихиалей излучения. Маг-человек… небывалое дело!
Второй стражник и вовсе отсутствовал. Кароль проверил официантов и кое-кого из посетителей, показавшихся ему подозрительными. Но все они были тарианцы.
Посмотрев еще раз на бдительного бармена и прислушавшись к своим предчувствиям, капитан начал уже склоняться к тому, чтобы покинуть кафе и прийти сюда завтра, после смены караула. Но тут в зале появился наконец кавалер Тимотис, хозяин «Львов на страже», и Кароль вздохнул с облегчением.
Кавалер Тимотис, дородный и благодушный лешак, даже не трудился носить личину. Он выдавал себя за уроженца тарианской южной страны Гарады, а у гарадцев глаза имели радужную оболочку вокруг зрачка, хоть и маленькую, так что Тимотису всего-то и требовалось, что носить очки. В остальном он от южан не отличался – все они были толсты, волосаты и благодушны. А Тимотис плюс ко всему был еще и рассеян. Поди уследи за двумя заведениями сразу – по ту сторону границы и по эту!
Короче, идеальная кандидатура для передачи донесения… и капитан Хиббит немедленно просигналил Овечкину четыре слова: «Толстяк в зеленом пиджаке».
Через несколько секунд Михаил Анатольевич поднялся со своего места и неторопливо двинулся через зал к стойке. Хозяин в это время, оживленно улыбаясь, разговаривал с барменом, и, как показалось Каролю, ни тот, ни другой не услышали его краткого мысленного послания.
Капитан тем не менее весь напрягся, наблюдая за Овечкиным. Почему-то ему вдруг отчаянно захотелось остановить своего спутника… но было уже поздно.
Михаил Анатольевич подошел к кавалеру Тимотису. Тот повернулся к нему и, поправив очки, улыбчиво спросил:
– Что вам угодно?
Овечкин протянул ему сложенный вчетверо листок бумаги.
– Просили передать.
Кавалер Тимотис удивленно вскинул над очками пушистые светлые брови. И, в свою очередь, протянул руку.
В следующее мгновение пальцы его вместо листка бумаги сомкнулись вокруг правого запястья Овечкина. Тот дернулся, а капитан Хиббит, увидев это, невольно привскочил на своем стуле.
Бармен, перегнувшись через стойку, схватил Овечкина за левую руку. Еще через мгновение на обоих запястьях Михаила Анатольевича сверкнули серебряные наручники.
Капитан Хиббит не поверил своим глазам. Но кавалер Тимотис, все так же оживленно улыбаясь, уже загородил пленника собою от посетителей кафе и, легонько подталкивая, повел его к двери в углу зала, за которой находились служебные помещения.
Пораженный столь неожиданным проворством стражников Кароль на мгновение утратил бдительность.
Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы два тарианца, сидевшие с ним за одним столом, успели ловко и незаметно для окружающих схватить за руки самого капитана. И его собственные запястья обожгло холодное прикосновение зачарованного серебра.
Далее события развивались, как в кошмарном сне. Заклинание безволия тошнотворной змейкой скользнуло по пищеводу в желудок. Капитана Хиббита, словно куклу, вздернули на ноги и торопливо провели к той же двери.
Чары быстро развеялись – серебро, лишавшее пленников возможности пользоваться магическим уменьем, не позволяло и заколдовать их долее, чем на несколько секунд. Кароль пришел в себя, еще не дойдя до двери. Но сопротивляться все равно не имело смысла – физические данные капитана и его пленителей были слишком неравны.
Все произошло так стремительно, что сидевшие в зале люди не заметили ни процедуры надевания наручников, ни даже изменения внешности одного из посетителей – когда эти самые наручники вернули капитану Хиббиту его настоящее обличье. А если кто и заметил, так наверняка решил, что померещилось…
В просторном служебном коридоре, куда у него на глазах только что затолкали Михаила Анатольевича, Кароль не увидел никакого кавалера Тимотиса. Бедолагу Овечкина вместо него крепко держал за плечо незнакомый высокий человек, плотно сложенный, с жестким лицом и темными волосами до плеч.
Он был одет в узкие черные брюки и черную тунику с бледно-золотым шитьем на груди. На поясе его висела шпага. На голове красовался тинтаровый обруч.
В центре обруча, над самым лбом, горел бриллиантовый знак Ордена Черного Света – круг с перечеркнутой крестом свечой…
Кароль посмотрел на Овечкина.
– Да вы никак колдун, – сказал он насмешливо. – Умрем, умрем… накаркали! Я, впрочем, тоже хорош – так обрадовался при виде Тимотиса, что забыл проверить, не личина ли это!
Михаил Анатольевич ничего не ответил, только вздохнул.
– Помолчите, – жестко сказал незнакомец с обручем. Говорил он по-русски, но с каким-то акцентом. – Обыскать их!
Тарианцы, захватившие капитана Хиббита, приступили к обыску. Они тоже преобразились, вернее, преобразилась их одежда – в такие же, как у главаря, черные мундиры с золотым шитьем. Но сами они остались тарианцами, что немало удивило Кароля.
Силен Орден Люмьер Нуар, если даже уроженцы этого трудолюбивого мира, никогда не знавшего магии, уже становятся его рыцарями!
В результате обыска Овечкин лишился своего Ксантора и амулета, выданного Грикардосом, а капитан Хиббит – заветной фляжки.
– Вы там, поосторожней с нею! – недовольно сказал Кароль, провожая ее взглядом. – Чтоб вернули в целости и сохранности!
Главарь с недоумением покосился на него. И, вручив всю добычу одному из своих подчиненных, отдал следующий приказ:
– К магистру Робинрауду!
Тарианцы, заделавшиеся фоментаторами, быстро повели пленников к задней двери. Но не к той, что вела в Квейтакку, а совсем к другой…
На улице уже ждал экипаж – черный, с выписанными золотом кругами на боках. В кругах этих были изображены все те же перечеркнутые свечи, и на козлах сидел человек в длинном черном плаще с пелериной, из-под которого высовывался кончик шпаги.
Овечкина и Кароля подсадили в экипаж, рыцари-тарианцы вскочили следом. Кучер щелкнул кнутом, мохнатые «лошади» взяли с места в карьер и стремительно повлекли своих пассажиров черт знает куда…
* * *
Дрова в печи прогорели. В маленьком подземелье потемнело и сразу сделалось неуютно.
Гном Кутерьма сбегал наружу и, пыхтя, приволок еще охапку поленьев. Уселся перед печкой, поворошил угли и пристроил поверх заиндевелый обрубок. Тот зашипел и начал плеваться.
– Что-то их долго нет, – в десятый раз сказала Вероника. – Который теперь час, кавалер Грикардос?
– Полночь, – коротко ответил тот.
– Они давно должны были вернуться. Капитан Хиббит сказал – через час, самое большее. А прошло уже два с половиной…
Гном помолчал, потом сказал глубокомысленно:
– Значит, что-то случилось.
У Вероники екнуло сердце. А Грикардос добавил:
– Я и думаю, что надо бы пойти проверить.
– Куда?
– Да к воротам, куда ж еще.
Гном, кряхтя, поднялся на ноги, повернулся к своим гостям и озабоченно продолжил:
– Сдается мне, что прихвати Кароля Стража, ваш кавалер Овечкин уже сто раз бы вернулся. Кто б его-то стал арестовывать, коли он не в бегах, да и вовсе не квейтанец? А, стало быть, не в Страже дело. Дурака свалял Кароль… как вы про фоментаторов рассказали, я сразу смекнул, что ворота тоже тю-тю, не иначе! Попытался было с ним связаться, чтоб предупредить, так ведь он завсегда щит держит, не достучишься, – Грикардос покачал головой. – А ежели ворота тю-тю и никакой Стражи там в помине нету, значит, я могу сунуться туда без опаски. Пеньком прикинусь…
– Мы пойдем с тобой, кавалер, – решительно сказала Вероника. – Нам Стража тоже не опасна…
– А фоментаторы? Они ведь вас в лицо знают!
– Да мы-то им на что? Мы ведь даже не маги!
Гном снова покачал головой.
– Оно тебе надо, благородная дама? Вот парня твоего я бы еще взял, будь он маг…
Антон встрепенулся.
– Пригожусь и без магии, однако, – сказал он. – Как у нас шутят, я знаю дзюдо, каратэ и еще много страшных слов. Чем тут сидеть…
– Что ж, пойдем, – гном окинул внимательным взглядом рослую фигуру Антона, его широкие плечи и одобрительно кивнул.
– А я? – жалобно сказала Вероника. – Вы оставите меня одну? А вдруг сюда придут… ну, хоть твои приятели-уголовники, кавалер? Что я буду делать? Я даже страшных слов не знаю!
– Ох…
Кавалер Грикардос тяжко вздохнул, почесал в затылке и вопросительно посмотрел на Антона.
– Правильно дама говорит. Ведь могут, могут заглянуть на огонек… а дверь у меня не запирается!
– Хитра эта дама не по годам, – проворчал Антон. – Знает, на что нажать. Ладно, пошли все вместе. Мне же спокойнее, когда она на глазах…
Гном сразу оживился.
– Пошли так пошли!
Он суетливо приблизился к стене, приложил к ней руки. Одна из каменных плит от этого легкого прикосновения неожиданно ушла в глубину, а потом со скрежетом поползла вверх.
Открылась глубокая ниша, в которой чего только не было – и банки с какими-то съестными припасами, и связки кореньев, и подозрительного вида тюки, и маленькие резные шкатулки, и грубо сколоченные из досок ящики…
Грикардос придвинул к себе один из ящиков, откинул крышку. И вынул оттуда… пистолет. Большой, с длинным вороненым дулом, с полированными деревянными щечками на рукоятке. Повертел его в руках и передал Антону.
– Стрелять умеешь?
– Да.
– Это хорошо.
Гном достал из ящика еще два таких же пистолета, с сомнением глянул на Веронику.
– Давай сюда, – решительно сказала она. – На курок как-нибудь нажать смогу.
– Молодец. Это я люблю, – сказал гном. – Благородных дам, их сразу видно – ни в чем кавалерам не уступят! Только погоди, зарядить надо.
Он положил грозное оружие на стол и достал из ниши небольшую коробочку.
– Познакомился я тут с одним златокузнецом… или тинтарокузнецом, по-ихнему. Ох, и мастер! Это он из тинтаровой пыли отлил, что после работы остается…
В коробочке оказались патроны из драгоценного голубого металла.
– А я эти пульки еще и заговорил немножко, – похвастался Грикардос, высыпая их на стол. – Теперь они не только человека – и эльфа взять могут. Против серебра куда эффективней! Жаль только, оборотней тут нет, не проверить.
Он быстро и ловко зарядил все три обоймы, вставил их на место. Потом, немного подумав, зарядил еще три – про запас, и вручил по штуке Антону и Веронике.
– Черт знает, сколько их там окажется, этих рыцарей, – проворчал гном. – А в магии я и сам не больно разумею. Только по своему горному делу.
Напоследок он вытащил из ниши еще одну шкатулку, полную мелких разноцветных камушков, отобрал штук десять и сложил к себе в карман.
– Это так… авось, пригодится. Ну, теперь все. Пошли, ребятушки…
Они покинули подземелье, выбрались из дупла наружу и оказались перед широким бесплодным полем.
Огоньки жилых кварталов Шеморы казались отсюда невероятно далекими.
– Эй, а мы что, пешком шагать собрались? – поинтересовался Антон. – До утра не доберемся!
– Ну зачем же пешком, – сказал Грикардос. – Только… не совсем оно у меня по-человечьи. Я, вишь, живность всякую так и не научился перекидывать, зачем оно мне? А вот камушки – легко. И потому…
Он не договорил. Нагнулся, кряхтя, подобрал что-то с земли и, распрямившись, вручил Антону и Веронике по довольно увесистому, покрытому инеем булыгану.
– Я перекину эти камни, – объяснил гном. – А вы, главное, держитесь за них покрепче. Так и долетите.
Антон негромко охнул.
– Ты уже пробовал это делать? – спросил он.
– А как же!
– И что, все живы оставались?
– Обижаешь, парень! Ну… пару раз ноги кое-кто ломал… только поначалу! Теперь-то уж я наловчился.
Антон посмотрел на Веронику. В глазах ее плясали отсветы факела, который держал в руках кавалер Грикардос, и была в них одна решимость. Ни тени страха. Он вздохнул и повернулся к гному.
– Ну, валяй. Перекидывай…
Через пару мгновений они оказались прямехонько перед Шеморскими воротами. Вернее, перед злополучным кафе, служившим для этих ворот прикрытием.
Перенос совершился без малейших неудобств, словно и не был наколдован столь экзотическим способом. Булыжники даже не успели оттянуть руки.
– Пока не выбрасывайте их, – предупредил своих спутников гном – Может, еще понадобятся.
Он вперил пристальный взор во входную дверь «Львов на страже». Антон с Вероникой тоже обратили к ней свои взгляды.
И сразу же сделалось ясно всем троим, что внутрь заглянуть не удастся. Да, пожалуй, и незачем. На двери болталась наискось табличка «Закрыто», в окнах не горел свет.
Грикардос посмотрел направо, потом налево. Улица была пуста, ни одного прохожего или проезжего. Шеморцы рано ложились спать…
– Ну вот, – со вздохом сказал он. – Похоже, опоздали. Ладненько, попробуем по-другому.
Гном выудил из кармана пригоршню камешков. Отобрал один, белый и почти идеально круглый, остальные ссыпал обратно. И в ответ на вопросительные взгляды землян пояснил свои действия так:
– У кавалера Овечкина остался мой амулет. Он ведь его не выбросил, надеюсь? Ну, а коли даже выбросил, делать все равно больше нечего… Камушек к камушку ровно беги, – добавил он тем же тоном и бросил белый шарик на дорогу. – Братца сыскать твоего помоги!
Камень подпрыгнул. Помешкал немного, словно что-то соображая, и вдруг покатился вперед, постепенно набирая ход.
– За ним! – скомандовал Грикардос и припустил следом первым.
– А эти-то, – взмолилась Вероника, – эти хоть бросить можно?
Гном оглянулся на бегу, посмотрел на увесистый булыжник в ее маленьких ручках.
– Бросай, – разрешил милостиво. – А то не догонишь!