Впереди стеной встал лес, позади раскинулись холмистые, цветущие луга. И никого вокруг, ни одной живой души…
Некоторое время они стояли и молча смотрели на этот лес, испытывая вполне понятные чувства – легко храбриться, пока опасность далека!.. Потом капитан Хиббит вздохнул и сделал несколько шагов вперед, всматриваясь в траву под ногами.
– Сдается мне, вот это, – он ткнул пальцем вниз, – можно назвать тропинкой. По ней и пойдем, – и добавил беспечно: – Кстати, заблудившихся зайчат нигде не видать?.. Экая жалость!
– И куда мы по ней придем? – спросил Антон, с сомнением разглядывая едва заметную в густой траве дорожку, что вела от опушки в глубину леса.
– Куда-нибудь! Главное, не в болото. Будь она ложной, мы ее попросту не увидели бы. Ну, с Богом!
И капитан шагнул на тропинку первым.
Следом двинулась Вероника, за ней Антон, и последним, дабы защищать всех своим немаленьким уменьем с тыла, пошел Михаил Анатольевич.
Так, гуськом, испытывая легкое замирание сердца, они и вступили под высокие своды легендарной, исполненной загадочных ужасов Броселианы.
Впрочем, здесь, вблизи опушки, она походила на самый обыкновенный лес – деревья, кусты, травы, мох, ковер из опавших листьев и хвои… Все это, разумеется, светилось и переливалось, но точно такую же картину путники видели и вокруг своего коттеджа в Доме Безумного Магнуса, и на месте перехода из Тарианы в Квейтакку. Птицы пели как ни в чем не бывало, в зарослях цветов копошились, жужжа, шмели и пчелы, сладко пахло соснами и прогретым солнцем медовым разнотравьем. Ничто как будто не угрожало пришельцам с первого же их шага по колдовскому лесу, и потому через некоторое время они немного расслабились. И Вероника, вместе с душевным покоем заново обретшая любопытство, начала задавать вопросы.
– Пока все очень мило, – сказала она, провожая взглядом шестикрылую оранжевую стрекозу. – Ужасы будут позже?
– Хотелось бы, – откликнулся капитан Хиббит. – В смысле – как можно позже. Хорошо бы даже после того, как мы найдем Феркаэля…
– Да, неплохо бы, – сказала Вероника. – Ой, подберезовик! Да какой! И еще!..
– Не засматривайтесь на них, мидам. Жареных на костре грибочков нам тут не поесть!
– Я помню. Но полюбоваться-то можно?
– Это – сколько угодно.
Тут в разговор вступил Антон.
– Вон тебе первый ужас, Ника, – пень с глазами!
– Ай! – Она шарахнулась и чуть было не сошла с тропы.
Антон успел подхватить ее под руку.
– Ни на что не наступать, – напомнил негромко.
– А он не бросится на нас?
– Не должен, – сказал Кароль, останавливаясь и присматриваясь к старому замшелому пню, глаза которого походили на две огненные, недобро горящие щелки. – Но и нам лучше на него не бросаться… Доброго тебе здоровьичка, дедушка!
Он шутовски поклонился. Пень скрипнул, щелки закрылись, огоньки погасли.
Четверо путников, опасливо косясь на него, зашагали дальше – по-прежнему гуськом, поскольку ширина тропинки не позволяла идти рядом. Теперь, вспомнив о предостережениях Гемионы, они принялись старательно смотреть под ноги, чтобы не наступать на траву. Но по сторонам поглядывать тоже не забывали – уж больно неприятным показался им этот глазастый пень, и черт его знает, кто или что еще могло таиться в лесных зарослях! Как заревет, как выскочит…
После пня, однако, долгое время им не встречалось никаких странных существ. Все так же светило солнце, пели птицы, ветер весело шелестел листвой. Лес постепенно становился гуще, деревья – выше и массивней, но тропинка исправно вела пришельцев мимо всех непролазных кустарников, мимо буреломов и оврагов, мимо устрашающей величины муравейников и как будто не собиралась пока пропадать или заводить их в болотную трясину.
Вероника, выпытав у капитана Хиббита все подробности относительно происхождения и рода занятий глазастых пней – это были, как он объяснил, вросшие от старости в землю лешие, – задала следующий вопрос.
– А кто такие призраки-друиды?
– Понятия не имею, – ответил Кароль, оглядываясь на нее через плечо, – да и не хочу иметь. Жил без них тридцать три года и еще столько же с удовольствием проживу!
– Но все-таки? Чем они могут быть опасны?
– Надо думать, уменьем превращать в призраки других!
– А откуда берутся бездомные баньши?
– Вот уж черт их знает!
– Я думаю, – предположил Антон, – что они становятся бездомными, когда вымирает человеческий род, который они опекали.
– Нет, – решительно отвергла его версию сказочница. – Они ведь не живут в домах в любом случае…
Овечкин шел сзади, слушал и молчал.
Мирная беседа, все хорошо и славно… пока.
Он подозревал, что это ненадолго. Колдовство Гемионы не могло действовать вечно. И если спутники его пребывали сейчас, похоже, в состоянии легкой эйфории, отрешась от своих раздоров и горестей, сам он был просто спокоен. И собран. И готовился к худшему.
Чары не произвели на него столь сильного впечатления, как на остальных, – Михаил Анатольевич, в общем-то, и не нуждался в том, чтобы его успокаивали. Он умел держать себя в руках. И в Броселиану-то пошел с единственной целью – уберечь по мере возможности своих спутников, эти горячие головы, от них же самих. Спокойствие и дружелюбие – вот единственное спасение. Хорошо, если они тоже помнят об этом. Но вдруг забудут?..
Время за увлекательными разговорами летело незаметно. Прошло не менее двух часов, и они успели уже порядочно углубиться в лес, когда подверглись наконец первому нападению.
Сказочница, потихоньку общипывавшая на ходу маленькую «нескончайку», напоминавшую вкусом все цитрусовые разом, задала очередной вопрос – каким образом хозяину Броселианы удается передвигаться на одной ноге, прыжками или посредством телепортации?.. И только капитан Хиббит открыл рот, собираясь высказать свои соображения, как на головы всем четверым неожиданно посыпался град шишек, орехов, камней, листвы и черт знает чего еще, сопровождаемый каким-то дьявольским пискливым стрекотанием.
Вероника вскрикнула, закрылась руками и, оступившись, снова чуть не сошла с тропы на травянистую обочину.
Антон сразу же навис над нею в качестве живого щита, а капитан Хиббит, щелкнув пальцами, воздвиг над собой и своими спутниками щит энергетический – так называемый «зонтик». Шишки и камни заскользили по нему в разные стороны, не задевая более людей, и Кароль, вскинув голову, принялся высматривать источник напасти.
Им оказалась целая армия – деревья по сторонам тропинки буквально кишели крохотными, в палец величиной… бесенятами. Вероника так и ахнула, когда вывернулась из-под руки Антона и тоже увидела эту лесную нечисть. Рогатые, хвостатые, покрытые серой и черной шерстью бесенята приплясывали на ветвях, скалили острые зубки и кривлялись, дразня людей. Обстрел прекратился, как только нечисть обнаружила, что не может причинить им вреда, но и уходить она не собиралась, словно ждала чего-то. И звуки при этом издавала точь-в-точь, как пущенная в ускоренном темпе магнитофонная запись…
– Геть отсюда, шпана! – прикрикнул на бесенят капитан Хиббит.
Безрезультатно – те только застрекотали громче и заплясали еще радостней.
Капитан почесал в затылке.
– Так… злиться нельзя, – пробормотал он. – Бить их тоже нежелательно. Как бы мер самозащиты не превысить…
– Может быть, просто пойдем дальше? – робко предложила Вероника. – Под этим вашим «зонтиком»?
Честно говоря, продолжать путь ей хотелось уже несколько меньше, чем пару минут назад. Но ничего другого не оставалось…
– Можно и так, – пожал плечами Кароль. – Только сил удерживать «зонтик» у меня надолго не хватит. Поможете, Михаил Анатольевич?
И в этот момент где-то рядом, но непонятно, с какой стороны, послышался вдруг зловещий хохот. Не вполне человеческий, но не похожий и на писклявый смех мелкой нечисти…
Путники настороженно огляделись.
Никого. Однако в следующую секунду армия бесенят отчего-то стремительно бросилась врассыпную, и стрекотание их затихло вдали.
– Кто здесь? – негромко спросил капитан Хиббит, вновь прощупывая пристальным взглядом окрестности тропы. – Отзовись!
Ответом ему была полная тишина. Лес как будто мгновенно вымер, птицы умолкли, и ветер перестал шелестеть листвой… Ощущение было такое, словно кто-то невидимый присматривается к путникам, выбирая, кого сожрать для начала. И как этому невидимке противостоять – совершенно непонятно!
Вероника вспомнила о Мат Маре и похолодела. Но умудрилась подавить нарастающий страх. Собралась с духом. И в этой напряженной, давящей тишине сказала спокойно и просто, так просто, словно обращаясь к старому другу:
– Мы не желаем Броселиане зла. Пропусти нас, кто бы ты ни был. И если тебе нетрудно, передай, пожалуйста, Феркаэлю, что мы его ищем.
Молчание леса стало иным. Каким-то озадаченным, что ли?.. Затем внезапно напряжение спало. Снова вздохнул ветер в кронах деревьев, защелкали и засвистали птицы. Зашуршала палая листва под чьими-то удаляющимися шагами…
Капитан Хиббит облегченно вздохнул.
– Кажется, пронесло, – и с уважением взглянул на Веронику. – Я, честно признаться, не очень-то поверил Гемионе, когда она говорила о доброте и чистом сердце… А вы умница! И про Феркаэля кстати вспомнили!
Похвала ей польстила, но виду она не подала. Только спросила озабоченно:
– Вы думаете… оно… передаст ему мои слова?
– Кто ж его знает? Будем надеяться. Ну что, пойдем дальше? Или кто-нибудь хочет выпить и закусить по поводу чудесного избавления?
Все отрицательно замотали головами.
– Только не здесь!
– Ладно, поищем местечко поуютней…
И капитан Хиббит снова возглавил маленький отряд, радуясь про себя тому, что любознательная сказочница не стала спрашивать, какое именно неведомое страшилище к ним подступалось. Он сам этого не знал и, по правде говоря, совсем не хотел знать. Впереди их наверняка поджидали встречи и с другими, куда как менее покладистыми обитателями Броселианы. Лучше было поберечь душевные силы на будущее, чем тратить их на бесплодные догадки о благополучно миновавшем…
Вскоре они отыскали уже вытоптанную кем-то полянку, на которой можно было расположиться без риска причинить вред чему-нибудь живому. Там и перекусили. Передохнули немного и двинулись дальше.
За следующие несколько часов ходьбы им опять не встретилось ни души – словно и все чудища куда-то подевались, и те немногие магические существа заодно, что благожелательно относились к людям и могли оказать помощь в поисках Феркаэля. Может быть, это действовали амулеты, распугивавшие мороков, но только лес казался совершенно необитаемым, если не считать птиц. Птицы же, судя по виду их и повадкам, были самые обыкновенные, ничуть не волшебные. Один только раз на тропу выскочил странноватый пестрый кролик – уши белые, тельце в зеленую крапинку, – но и тот при виде людей перепугался сам. Заверещал дурным голосом, заставив Веронику подпрыгнуть от неожиданности, и кинулся наутек…
Но по мере того, как они заходили все дальше в Броселиану, менялся сам лес – потихоньку, исподволь… Все меньше становилось в нем светящейся растительности, все чаще попадались мертвые на вид, безлиственные, но огромные и все еще могучие деревья. Трава и цветы постепенно исчезали, сменяясь сплошным ковром сухой листвы и хвои, под мертвыми деревьями вообще ничего не росло, кроме мерзких поганок – каких-то перекрученных, покрытых мерцающей слизью. Однажды засияли индикаторы на груди у всех четверых, предупреждая, что где-то поблизости находится поляна дурман-цветов, запах которых вызывает неодолимый сон. Но тропа, что вела их в глубины леса, благополучно свернула в сторону, и через несколько минут индикаторы погасли.
Ближе к вечеру появились в изобилии блуждающие огоньки. Они походили на свет далеких костров, но всякий, кто поспешил бы к ним, надеясь встретить людей, неминуемо угодил бы в лапы какого-нибудь болотного чудища. Вблизи увидеть эти огни не удавалось, они держались поодаль, и только ветер доносил временами запах болота – обители кровожадных мороков.
Четверым путникам поддерживать непринужденную беседу о тайнах Броселианы становилось все труднее. Начало казаться отчего-то, что обсуждение этих самых тайн может привлечь внимание каких-нибудь нежелательных слушателей, и в разговоре все чаще возникали долгие томительные паузы.
– Мы, конечно, очень хорошо защищены, – задумчиво сказал после очередной такой паузы капитан Хиббит, поглядывая на небо. Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, и облака в вышине полыхали всеми красками заката. – И надо только радоваться тому, что мороки нас избегают. Но… скоро стемнеет. И неужели в Броселиане совсем не осталось нейтральных жителей, способных помочь человеку? Этак, если никто не подаст Феркаэлю весть, мы проищем его всю жизнь!
Вероника, утомленная длительной бесплодной ходьбой и удрученная тем, что окрестные пейзажи становятся все мрачнее, решила предложить еще один привал. Не мешало бы отдохнуть и поразмыслить, может быть, над каким-нибудь иным способом дать Феркаэлю знать об их присутствии… Но сказать она ничего не успела.
Словно в ответ на слова капитана Хиббита, справа от дороги кто-то громко, тяжело вздохнул, после чего послышался замогильный голос:
– Я-а-а… пода-ам хозяину леса ве-есть…
Кароль остановился как вкопанный.
– Кто-о-о? – дурашливо откликнулся он тем же тоном. – Кто-о-о это «я-а-а»?
– Де-ева тума-ана…
– Иди, пожалуйста, своей дорогой, о благородная дева тумана, – вежливо ответствовал на это сообщение капитан Хиббит и сделал на всякий случай джеттатуру еще и из пальцев левой руки. – Не затрудняйся. Твои услуги обойдутся нам дороговато.
– Разве? – удивился голос, теряя замогильные интонации. – О смертный, ужели глоток вина из моего кувшина кажется тебе слишком дорогой платой?
– Ужели, ужели, – сказал капитан. – Мы, конечно, ищем встречи с хозяином леса. Но хотим добраться до него, оставаясь смертными. А не в виде туманных струек.
В ответ донеслось злобное шипение.
– Ты слишком много знаешь! Но я все равно заставлю вас напиться моего вина, хотя бы и силой!
– Попробуй, – Кароль, не теряя присутствия духа, сделал знак своим спутникам приблизиться. Те спешно шагнули к нему, и капитан, произнеся несколько непонятных слов, очертил правой рукой круг над их головами. То же сделал и Овечкин, укрепляя защиту. Потом Кароль шепнул: – Пистолеты, живо!
Миг – и в руках у мужчин появилось серебряное оружие против оборотней. Они не сговариваясь окружили Веронику, и той пришлось привстать на цыпочки, чтобы видеть происходящее через плечо капитана.
Из-за деревьев справа от дороги появилось небольшое голубоватое облачко. Громко шипя, оно медленно поползло к путникам, постепенно сгущаясь и приобретая очертания стройной нагой женщины с кувшином в руках, сотканной из влажной дымки.
Но, заметив в руках у смертных зачарованное серебро, дева тумана зашипела еще громче и тут же начала пятиться.
– Не стреляйте! Пощадите… я скажу Феркаэлю, что вы здесь… без всякой платы!
– Ни черта ты ему не скажешь, дорогая, – любезно произнес капитан Хиббит, не отводя направленный на деву ствол. – Но, так и быть, мы тебя отпустим. Передай всем своим приятелям – мы не желаем зла Броселиане. Пришли сюда с миром и с миром уйдем… если нас не будут обижать.
Дева тумана все продолжала пятиться. Похоже, она не умела передвигаться быстро и, являя собой превосходную мишень, изрядно перетрусила.
– Не стреляйте, – снова взмолилась она, после чего начала таять в воздухе.
Капитан Хиббит дождался полного исчезновения оборотня и опустил пистолет.
– Все, больше она не страшна. Эта дрянь нападает только один раз.
– Вы уверены? – нервно спросила Вероника.
Он не ответил. Быстро глянул по сторонам и вдруг воскликнул с досадой в голосе:
– Черт!
Трое его спутников вздрогнули и тоже огляделись.
До них не сразу дошло, что именно раздосадовало капитана. Но поняв, они содрогнулись еще раз и невольно шагнули поближе друг к другу.
Солнце успело закатиться, и сумерки сгущались прямо на глазах…
Не прошло и нескольких секунд, как на Бросельянский лес пала ночь. Каким образом и куда подевалось время, остававшееся до захода солнца, было совершенно непонятно. Но факт оставался фактом – кругом воцарилась глубокая тьма, лишь кое-где прорезанная сияющими стволами деревьев, как лучами, устремленными ввысь. Да светилась островками земля – там, где росли живые мох и трава…
– М-да, – сказал капитан Хиббит, зажигая в ладони магический «фонарик». И добавил деловито: – Похоже, дева тумана обладает еще и свойством уплотнять время. Сожрала не меньше часа!
Он повел «фонариком» по сторонам.
– В темноте нам далеко не уйти. Не здесь, вблизи болот, хотелось бы заночевать, конечно, но… придется. Дойдем только вон до той сосны. Там поприятнее будет, – и, высветив тропинку под ногами, решительно зашагал вперед.
Остальные заторопились следом, ничуть не обманутые его деловитостью. Ночь – время зла…
Им понадобилось несколько минут, чтобы добраться до ближайшего светившегося дерева. Оно действительно походило на сосну, если не считать того, что вместо хвои на нем росли длинные и узкие, отливавшие голубизной листья. Кругом ствола лежал сухой ковер из них, уже не излучавший света. И значит, здесь можно было присесть без опаски. Мертвой листве все равно…
Но на всякий случай капитан Хиббит все же раскидал ее по сторонам, расчистив под деревом большой круг, где могли не без удобства разместиться все четверо. И после того, как спутники его расположились в этом кругу, он вынул из-за голенища тонкий серебряный стилет, вонзил его в землю и, шепча заклинание, обвел для верности занимаемое ими пространство глубокой чертой.
Потом уселся и сам. Улыбнулся всем, сбросил с плеча мешок и принялся его развязывать.
– С новосельем, ребята! Раз уж спать нельзя, закусим да начнем песни орать и анекдоты травить. А что, вполне приличное времяпрепровождение для интеллигентных людей…
«Нельзя пугаться. Нельзя впадать в панику, – напомнила себе Вероника. – Никаких лишних мыслей! Спокойствие – вот главное оружие…»
Она вздохнула и спросила:
– Эти песни к нам никого не приманят?
– Да хоть и приманят, – беспечно отозвался Кароль, выкладывая из мешка хлеб и «нескончайки». – Я приманю, а вы разгоните. Колыбельную свою еще не забыли?
– Нет, – усмехнулась она. – Но как бы мне вас троих не разогнать!
– Это вы о чем? – спросил Антон, и Вероника поведала наконец ему и Михаилу Анатольевичу о забавной путанице, происшедшей на острове Кортуна, и о бедном шуалье Бредаке, так и оставшемся при своем заблуждении.
– Да, – улыбаясь, сказал вслед за тем Овечкин, – я помню, как вы, капитан, дали знать о своем приходе кавалеру Грикардосу. Потрясающе…
– Женщина! – воскликнул вдруг, перебив его, капитан Хиббит – голосом плачущим и почему-то с кавказским акцентом. – Положи нож, ради Христа!
Он выхватил из рук у Вероники, собравшейся делать бутерброды, свой серебряный стилет и спрятал его за голенище.
– Нашли чем резать!
Сказочница от неожиданности выронила и хлебную буханку.
– А что такое?
– Это же зачарованное серебро! И хлеб зачарованный! Хотите, чтобы он перестал быть нескончаемым?!
– Извините, не подумала…
Кароль, порывшись в мешке, достал обычный складной нож и взялся за приготовление бутербродов сам.
– Сидите уж! Не царское это дело… О том, что стилетом вообще ничего не нарежешь, тоже не подумали?
Ответить Веронике не дал Овечкин, насторожившийся при малейших признаках возможной ссоры.
– Давайте я помогу, капитан! – быстро предложил он. – Надеюсь, потом вы нам и вправду споете… Знаете романс «Гори, гори, моя звезда»? Хотелось бы услышать его в вашем исполнении.
– Услышите, – пообещал Кароль. И добавил шутливо-угрожающим тоном: – До рассвета я вам весь свой репертуар выдам, еще просить будете, чтобы замолчал! Вот только коньячку хлебну…
Михаил Анатольевич вздохнул с облегчением. Это еще не ссора. Капитан пока настроен вполне миролюбиво. Да и сказочница как будто не обиделась…
…Они изо всех сил старались не обращать внимания на сгустившуюся вокруг тьму – спасибо капитану Хиббиту, умевшему болтать без умолку!
После того как перекусили, он действительно спел несколько романсов, приведя всех в полный восторг. Сыпал без устали шуточками, задавал вопросы, не давая разговору заглохнуть ни на секунду. И, когда бы не зоркие взгляды, которые капитан бросал время от времени по сторонам, и то обстоятельство, что к любимой фляжке, вопреки высказанному намерению, он не притронулся ни разу, могло бы показаться, что опасности ночлега в Броселиане его нисколько не беспокоят.
Остальные, как могли, от него не отставали. И даже когда со стороны болот повеяло вдруг зловонной гнилью и ветер стал доносить оттуда подозрительные всхлипы и стоны, все усердно делали вид, будто ничего не замечают. Рассказывали друг другу истории из детства, вспоминали школьных учителей, обменивались и анекдотами…
Вскоре дала о себе знать усталость – отшагали они за день немало. Кости ныли, так и тянуло завернуться в плащ и прилечь. Но о сне никто и не помышлял. Какой уж тут сон, когда над головой то и дело проносятся жуткие черные совы! И пронзительно хохочут при этом…
Капитан Хиббит все же проглотил для подкрепления сил семечко дерева рох, похожее на блестящую фасолинку, и выдал по штучке остальным. Больше нельзя, сказал он, иначе потом суток двое не уснешь!..
Действие этих волшебных семян оказалось почти мгновенным. Минуты не прошло, как усталости словно не бывало. Плечи распрямились, глаза заблестели. Ночная мгла перестала давить, на душе полегчало, и веселость всех четверых утратила последние следы принуждения.
Утро наступит, куда оно денется! Ночь в Броселиане – лишь очередное, и, может быть, не самое страшное приключение… Радуясь чудесному приливу бодрости, они единодушно решили, что теперь уж досидеть до рассвета им не составит ни малейшего труда. Тем более что заскучать он никому не даст, пообещал капитан Хиббит, еще споет и спляшет – особенно ему удается гопак, – и эти «посиделки в аду», как он выразился, запомнятся его спутникам надолго.
Они и не сомневаются, отвечали остальные, гопак – их любимый танец, и не может ли он исполнить свое обещание не мешкая, пока не рассвело? Летние ночи так коротки!.. Успеется, сказал капитан, пусть лучше Вероника Андреевна научит его сначала той замечательной колыбельной песенке, о которой он столь много наслышан!..
Сказочница, однако, петь отказалась наотрез. Зато Антон припомнил кстати какую-то забавную историю из своей режиссерской практики, потом другую… Рассказчиком он был очень даже неплохим, и «посиделки в аду», похоже, стали и вправду превращаться в весьма недурное времяпрепровождение.
Но ночи в Броселиане достаточно длинны, и ад, как оказалось, только начинался…
Кароль в ответ завел рассказ о комических накладках, случающихся в практике разведчиков. И, вдруг прервавшись на полуслове, уставился куда-то вверх и состроил удивленную мину.
Вероника, проследив за его взглядом, тихо взвизгнула и прижалась к сидевшему рядом Антону.
Над их зачарованным кругом проплывала невесть откуда взявшаяся вереница призраков, являвших собою полуистлевшие скелеты, одетые в обрывки саванов. Эти чудовища возникали из тьмы и в ней же и растворялись. Они протягивали к людям фосфорически мерцавшие кости рук и едва слышно стонали, но приблизиться не могли – их как будто увлекал за собою неведомый, неощутимый ветер преисподней…
Длилось сие дьявольское представление, по счастью, недолго. Вереница состояла призраков из пятнадцати. И когда со стоном растаял во мраке последний, самый жуткий скелет, чьи лишенные кожного покрова челюсти могли бы с успехом принадлежать саблезубому тигру, Вероника отлепилась от Антона, встряхнула головой и отважно сказала:
– Тоже мне ужасы! Только детей пугать.
– Действительно, – поддержал ее Кароль и демонстративно зевнул. – Слава Богу, таковых с нами нет. Ну вот, перебили… на чем я остановился?
Вспомнить этого, однако, никто не смог.
А если бы даже и вспомнили, продолжить рассказ капитану все равно не удалось бы. Потому что в ту же секунду где-то вдали, в кромешной тьме за деревьями вдруг послышался детский плач, столь отчаянный, горестный и надрывный, что у путников, застигнутых ночью в Бросельянском лесу, разбежались и последние оставшиеся в голове после явления призраков мысли.
Кроме одной – надо немедленно бежать на помощь…