Они повскакали на ноги и принялись напряженно всматриваться во тьму, в ту сторону, откуда доносился плач. И едва не выскочили за пределы магического круга, забыв об осторожности… вовремя опомниться сумел только капитан Хиббит.
– Стоять! – негромко, но властно приказал он своим спутникам, отступая от черты. – Это морок! Откуда здесь взяться ребенку?
Те растерянно оглянулись на него.
– Но…
– Стоять, я сказал. А лучше – сидеть. Сейчас оно выйдет само.
Так и случилось.
Антон, Вероника и Михаил Анатольевич, усмиренные не столько приказным тоном капитана, сколько неведомым ужасом, таившимся в словах «оно» и «само», покорно вернулись на свои места. И плач немедленно начал приближаться.
Веронику трясло от его звуков, хотя она вполне доверяла компетентности Кароля в этих темных колдовских делах… казалось, несчастное дитя бродит по лесу кругами и никак не отыщет спасительное местечко, где сидят они, четверо взрослых, которые помогут и утешат, накормят и согреют… Если нельзя побежать навстречу, может, хотя бы позвать его, окликнуть, подсказать, в какую сторону идти?..
И все же плач раздавался все ближе и ближе. Этот безнадежный, разрывающий сердце плач…
– Заткните уши, – сухо посоветовал капитан, заметив ее волнение.
Вероника чуть не послала его к черту. И тут наконец из-за деревьев показалось оно… действительно ребенок – мальчик лет четырех, в замурзанной рубашонке, со спутанными белокурыми волосиками, с заплаканным грязным личиком… При виде людей он на мгновение замер на месте, и Вероника невольно привскочила, вновь готовая бежать навстречу. Но на плечо ей опустилась рука капитана Хиббита, сделавшаяся вдруг тяжелой, как камень. И мальчик стремглав бросился к людям сам.
…Преображение его походило на страшный сон. На черте, проведенной серебряным стилетом, ребенок споткнулся и едва не упал внутрь круга. Но некая невидимая сила отбросила его назад, словно он налетел на эластичную сетку. Милое заплаканное личико исказилось гримасой жуткой злобы, внезапно вытянулось вперед, заострилось и… покрылось рыжей шерстью. Клочьями поползла рубаха, из-под нее тоже прянула шерсть. Пальцы на руках, протянутых к людям, внезапно скрючились и превратились в кривые черные когти. Затем бывшее дитя, подпрыгнув, перекувыркнулось в воздухе, и на землю на все четыре лапы встала уже лисица – необычно крупная для этого звериного рода, хищно оскалившаяся, с горящими красным огнем глазами…
Вероника отшатнулась.
А капитан Хиббит как ни в чем не бывало сказал:
– Привет, – и многозначительно предъявил зверю серебряный пистолет, появившийся у него в руке словно бы ниоткуда.
При виде магического оружия лисица вздрогнула и попятилась.
Вероника вспомнила деву тумана. Зачарованное серебро заставляет оборотней отступить… правда, в бешеном взгляде этого зверя страха она не увидела. Но на всякий случай схватилась за оружие тоже.
– И ты думала справиться сразу с четырьмя людьми? – непринужденно поинтересовался Кароль, поигрывая пистолетом. – Сильна, матушка!
Лисица, глухо заворчав, отступила еще на шаг.
– Не думала, а думал, – расслышала в этом ворчании Вероника. Боже, еще и разговаривает!.. Как же в такое выстрелишь?
– Извини, братец, – небрежно сказал капитан. – Не разглядел с перепугу, какого ты пола. Шел бы отсюда, пока шкурку не попортили!
Шерсть на загривке оборотня встала дыбом.
– Ненавижу, – прорычал он. Затем развернулся, одним прыжком преодолел пространство в несколько метров, отделявшее его от ближайшего дерева, и пропал во мраке.
Капитан Хиббит вытер пот со лба. Спрятал пистолет, достал из-за голенища свой серебряный ножичек и старательно углубил охранявшую круг черту.
– Если б и можно было поспать, так не дали бы, – сказал он, разгибаясь. – Ну-с, кто там следующий?..
* * *
Перекинувшись черной совой, совершенно неразличимой в кромешной темноте среди мертвых деревьев, с ветки одного из них за пришельцами без устали наблюдал кое-кто еще – из числа верных слуг зла, что поразило много лет назад светлую цветущую Броселиану.
То была лесная ведьма, в роду которой смешалась некогда кровь людей-магов и птиц-оборотней. И обладала она терпением, хитростью и силой, не свойственными большинству жителей леса. Поняв, что эти четверо смертных слишком хорошо защищены, она не спешила показаться на глаза будущим жертвам, предпочитая дождаться более удобного часа, когда с ними можно будет справиться, не прилагая особых усилий. Такой час должен был настать, рано или поздно – безуспешные с виду атаки других слуг Мат Мара не оставались на самом деле без последствий. Капля камень точит…
Ведьма-оборотень умела улавливать малейшие оттенки чувств, испытываемых живыми существами, – даже потаенных. Бессмысленное веселье этих людишек заставляло ее порой болезненно содрогаться. Но она терпела, потому что время от времени сквозь магическую защиту их пробивались и другие, куда более приятные импульсы – страха, раздражения, досады… К сожалению, они оказывались слишком мимолетными, чтобы успеть что-то сделать. И все же это были верные приметы того, что защита не безупречна и может в конце концов дать трещину. А уж тогда…
Пока пришельцы еще отпугивали оборотней, вместо того чтобы убивать их на месте. Заглушали страх шутками. Подбадривали друг друга и держались, как лучшие друзья. Но страшная прислужница Мат Мара чуяла всем существом – истинные их чувства, скрытые чарами, таковы, что цели может достичь один-единственный удар. Главное – не прозевать мгновенья слабости, которую кто-нибудь да проявит. И нанести этот удар не мешкая.
По-настоящему неприступным казался лишь один из пришельцев. Но и он был всего лишь человеком. А значит, мог дрогнуть тоже, когда спутники его вдруг утратят человеческий образ…
…Колдовская ночь Броселианы шла своим чередом, и ведьма выжидала. К магическому кругу людей то и дело наведывались гости, и каждый пусть понемногу, по чуть-чуть, но расшатывал их защиту. То призраки, то оборотни, то болотные мороки со своим ядовитым пивом, то духи-полянники с лукошками столь же ядовитой земляники, то хранители кладов – все они пытались или с ходу убить пришельцев, или хитростью выманить их из круга, соблазняя всевозможными благами.
Те, однако, не сдавались. И ведьма постепенно наливалась злобой. Терпения, правда, она пока не теряла, но первую жертву себе уже наметила – того чересчур смешливого человечка с белыми волосами, который своими остротами то и дело сводил на нет усилия ночных гостей…
До рассвета оставалось немногим более часа, когда она дождалась наконец настоящих, столь желанных ей помощников. Эти исконные враги человечества не могли, да и не имели своей целью причинить пришельцам какой-либо физический ущерб. Но вот вывести их из себя и тем самым нарушить защиту… никто другой не справился бы с этой задачей лучше!
* * *
– Постарайтесь не обращать на них внимания, – сказал капитан Хиббит остервенело почесывавшейся Веронике. – Они совершенно не кусаются! Это нервы… – и тут же сам, шлепнув себя по руке, потер якобы укушенное место. – Проклятье!
Над головами все четверых без устали вились невидимые комары.
Звон стоял такой, словно кровососущих тварей налетели миллионы. Они отчаянно пищали над самым ухом, запутываясь в волосах, то и дело садились на не защищенные одеждой лица и руки, щекоча прикосновением крошечных ножек. Кусать и вправду не кусали, но попробуй, усиди на месте, когда эта психическая атака не прерывается ни на секунду!..
К тому же за час до рассвета погасло и последнее светившееся дерево, и путники оказались в полной темноте, что подействовало на них далеко не ободряющим образом – после всех-то ночных визитов! Если бы не магические «фонарики» капитана Хиббита и Овечкина, хоть немного разгонявшие зловещий мрак, они, пожалуй, пали бы духом и без нашествия комаров…
– Может, все-таки разожжем костер? – взмолилась Вероника. – Маленький, из самых сухих веток…
Капитан покачал головой.
– Поди угадай, где тут ветка, а где живая тварь! К тому же лес не терпит никаких костров. Гемиона настрого запретила…
– Я сейчас сойду с ума, – чуть не плача сказала Вероника, беспомощно отмахиваясь от невидимого полчища. – Неужели ничего нельзя сделать? Отогнать их какой-нибудь магией, например?
– Увы, – вздохнул Кароль. – Это заклятые комары. Магия их не берет. Я и то гадал, почему они так задержались, не навалились на нас, едва стемнело.
– Господи… и кому понадобилось их заклинать?
– Да уж не Феркаэлю всяко, – буркнул капитан. – Закуривайте, Вероника Андреевна! Ничем другим тут не спасешься.
– Не могу я больше курить!
– А вы не затягивайтесь…
– Все равно не могу!
– Тогда плащом накройтесь.
– Душно…
– Терпите! – В голосе Кароля послышались опасные резкие нотки. – Вас предупреждали, куда вы идете?
– Капитан!.. – тут же остановил его бдительный Овечкин.
– Что? А… Не волнуйтесь, Михаил Анатольевич. Я еще в здравом уме.
Вероника беспокойно зашевелилась. Пролепетала:
– Прошу прощения. Что-то я и впрямь разнылась…
– Именно, – проворчал Кароль и хлопнул себя по щеке. – Дьявол!..
Он раскурил – и сам-то через силу – очередную сигарету, помахал рукой, разгоняя дым по сторонам.
…Заклятые комары в очередной раз взвыли, как истребители с вертикальным взлетом. Вероника со стоном зажала уши и уткнулась лицом в колени – дым отпугивал их не дольше, чем на несколько мгновений.
Антон заскрипел зубами. Михаил Анатольевич тяжело вздохнул, натянул на голову капюшон…
Кароль высветил «фонариком» циферблат своих «Картье».
Всего-то полчаса осталось до восхода солнца, но… Нервы на пределе – веселенькая выдалась ночка!.. Он действительно готов был сорваться, спасибо Овечкину, что предупредил. Но если, не дай Бог, кто-нибудь еще начнет жаловаться…
Он покосился на притихшую Веронику.
Знала бы она, как бесят его на самом деле собственное бессилие и невозможность помочь – куда больше, чем любое нытье, и даже сами комары! И даже…
Капитан Хиббит поспешно отогнал от себя мысль, что пробилась вдруг сквозь защитные чары Гемионы, – в Бросельянском лесу она могла оказаться воистину роковой.
…Не каждому случается выносить столь тяжкие испытания для того лишь, чтобы выдать замуж женщину, которую хотел бы взять в жены сам!..
…К тому времени, когда небо начало наконец светлеть и мгла меж деревьев сделалась прозрачнее, пришельцы, осмелившиеся вторгнуться в Броселиану, хотя и не переругались между собою, но были весьма к этому близки. Взрыв могло вызвать одно-единственное неосторожное слово, в таком раздражении они пребывали. И потому, еще помня предостережения Гемионы, друг на друга старались не смотреть и в разговоры более не вступали. Только проклинали про себя комаров, сосредоточив всю злость и досаду на этих мерзких заколдованных тварях.
Давать волю недобрым мыслям и чувствам в любом случае было опасно. Но человек, в конце концов, – всего лишь человек. А комары оказались испытанием воистину нечеловеческим…
И когда из редеющего лесного сумрака выступила вдруг еще одна гостья и неспешно двинулась к защищенному кругу, встрепенуться сумел только капитан Хиббит.
Его спутники даже не выглянули из-под плащей, наброшенных на головы. А Кароль, еще не зная, кто перед ним и что этому существу надобно, автоматически схватился за пистолет – будучи далеко не уверенным в том, что на этот раз не решится выстрелить.
* * *
Ведьма-оборотень, уже готовившаяся нанести свой удар, еле удержалась, чтобы не выругаться вслух, и вновь застыла на ветке в неподвижности. Мат Мар ее побери, не могла эта тварь пройти какой-нибудь другой дорогой?!..
Заклятые комары мгновенно исчезли. По небу разлилось бледно-розовое сияние. Подала голос первая птица. Вновь засветилось, просыпаясь, дерево, под которым сидели путники. И весь Бросельянский лес тихонько, облегченно вздохнул, словно очнувшись от наваждения, от долгого и мучительного ночного кошмара…
– Не бойся меня, человек, – сказала, обращаясь к капитану Хиббиту, рассветная дева, ибо это была она – уж прислужница-то Мат Мара узнала ее сразу!
Жаворонок на плече, алое платье, алые сапоги, алые ленты в золотых косах, сияющие глаза, румянец на щеках… не ошибешься! Чуть ли не зримое облако безмятежности, доброты, спокойной радости – всего того, от чего тело сводят судороги и обдает болезненным жаром, как от огня…
– Я не обижу тебя и твоих друзей, – дева мягко улыбнулась и остановилась на почтительном расстоянии от круга – в знак того, что не собирается причинять вреда. – Кто вы и какая нужда привела вас в Броселиану?
– Мы ищем Феркаэля, – хрипло сказал капитан Хиббит и откашлялся. Но пистолет не убрал. – Можешь ли ты помочь нам, красавица?
Спутники его зашевелились, выглянули из-под плащей и тоже недоверчиво уставились на гостью.
Рассветная дева сочувственно покачала головой, глядя на их усталые лица.
– Разумеется, могу. Несладко, вижу, пришлось вам ночью!
– Где он сейчас? – настороженно спросил Кароль. – Ты возьмешься передать ему весть?
Вместо ответа она сняла со своего плеча жаворонка. Держа его в ладонях, приблизила губы к птичьей головке и что-то тихонько прошептала. Затем вскинула руки.
Жаворонок стрелой взвился в небо.
– Феркаэль отдыхает, – сказала дева, поворачиваясь к пришельцам. – Но если захочет, явится к вам очень скоро.
…Черная сова бесшумно снялась со своей ветки.
Через несколько мгновений волшебный жаворонок, уже скрывшийся за кронами деревьев и не доступный взору хозяйки, пал на землю безжизненным комочком. А ведьма, описав в воздухе круг, вернулась на прежнее место.
Как некстати явилась рассветная дева! Расшатавшаяся за ночь защита пришельцев крепла с каждой секундой…
– Благодарю тебя, – сказал, смягчаясь, капитан Хиббит. – Кто ты, красавица?
Он наконец спрятал пистолет и даже решился выйти из круга навстречу деве.
– Меня зовут Ясница, – ответила та. – Рада была помочь вам. Но мне пора, прощайте! Я иду по земле, ведя за собою рассвет, и мешкать нельзя…
В розовом разливе зари уже играли золотые блики, предвещая скорый восход солнца. Вокруг девы вспыхнуло на миг алое сияние, и она исчезла.
Четверо путников некоторое время еще смотрели туда, где стояло только что это прекрасное видение, подарившее им надежду. Затем переглянулись. И неуверенно улыбнулись друг другу.
Ведьма прикрыла глаза, укрощая приступ злобы, грозившей лишить ее последнего терпения. Рано… Надо выждать еще немного.
Людишки теперь не тронутся с места, полагая, что к ним вот-вот явится Феркаэль. Надежда успокоила их, а значит… они могут утратить бдительность, решив, что больше им ничто не грозит.
Но Феркаэль не придет. И через какое-то время их сердцами вновь завладеет беспокойство…
Она вскинула веки, и горящий взгляд ее обежал круг людей, в который раз прощупывая завесу чар, скрывавшую их истинные чувства. Та еще держалась, но все же изрядно подтаяла за ночь. Кто из них слабее прочих? С кого вернее будет начать атаку?
* * *
– Что-то не торопится к нам хозяин леса, – озабоченно сказал капитан Хиббит через час, когда все успели уже подкрепить свои силы кофе и очередными бутербродами и сидели в магическом кругу, лениво переговариваясь о том о сем.
Бессонная ночь утомила их изрядно, невзирая и на семена дерева рох, но воспоминания о минувших кошмарах потихоньку развеивались. Призраки, оборотни и заклятые комары казались всего лишь сном – сейчас, когда снова светило солнце и пели птицы, и Броселиана выглядела почти обычным, несколько мрачноватым, может быть, но вполне безобидным лесом, где не должно водиться никого страшнее медведя. Даже Овечкин позволил себе расслабиться. Он прилег на свой плащ, закрыл глаза и, кажется, начал задремывать.
– Занят, наверное, – рассеянно откликнулась Вероника.
Боясь пошелохнуться, она следила краем глаза за крохотным розовым бельчонком, спустившимся с дерева, под которым они сидели. Кажется, он подкрадывался к чешуйке, отвалившейся от сырной «шишки», – милая и трогательная картинка!
Тут Антон полез в карман за сигаретами. Бельчонок стремглав метнулся обратно к дереву, молнией взлетел по стволу и скрылся в ветвях.
– Ай, ну зачем ты!.. – с досадой сказала Вероника. – Напугал бедняжку…
– Какую еще бедняжку?
– Не какую, а какого. Бельчонка. Он хотел стащить сыр.
Антон бросил взгляд на дерево.
– Извини, я его не видел, – и повернулся к Каролю. – Мне показалось, эта… Ясница вроде бы не собиралась нас обманывать.
– Нет, конечно, – сказал капитан. – Иначе она не назвала бы своего имени.
– А рассветная дева – это фея или кто? – поинтересовалась неугомонная сказочница.
– Или кто. Дух, насколько я понимаю, – Кароль бросил на нее смешливый взгляд и тоже потянулся за сигаретами. – Только не спрашивайте, умоляю вас, чем феи и духи отличаются друг от друга. Я этого не знаю.
– Как же вы их различаете?
– По повадкам. Феи, они… более человечны, что ли. Любопытны и общительны. Явись к нам фея, она непременно присела бы поболтать. Все выспросила бы и все рассказала…
– А… асильфи? Как они себя ведут в таких случаях?
Сердце у Вероники забилось чуточку быстрее, когда ей вдруг представился выходящий из леса ангел. Разумеется, белокурый, и со шрамом на щеке…
Капитан Хиббит почему-то нахмурился.
– Ангелы, я вижу, заинтриговали вас не на шутку?
Он раскурил сигарету и без особой охоты продолжил:
– Они обычно не живут в столь нецивилизованных местах. Все больше по городам. Прогрессивный народ, держится «во главе планеты всей». Ученые, воины, художники, музыканты… И уж асильфи от человека-мага вы бы точно не отличили, даже признайся он вам в своей ангельской природе.
– А вы отличили бы?
Кароль вздохнул.
– Вряд ли. Тут даже седьмое внутреннее зрение не поможет. Коли ангел хочет казаться человеком…
И тут… словно черт дернул ее за язык!
Вероника собиралась задать совсем другой вопрос. Капитану Хиббиту, как она поняла, не хотелось говорить об асильфи – кто его знает, почему. Наверное, память о былой любви до сих пор была для него болезненной… И хотя саму сказочницу «ангельская» тема волновала чрезвычайно, она решила ее сменить. Не будить спящего зверя, не нарушать мира и поговорить лучше… о природе Феркаэля, к примеру.
Но, возможно, она поторопилась. И открыла рот, не успев сформулировать вопрос.
А, возможно, в глубине души ее ожила вдруг обида на капитана и возникло желание его задеть.
Чары Гемионы за ночь поутратили свою силу. И капитан Хиббит больше не казался Веронике добрым приятелем. Он считал невозможным для себя полюбить смертную женщину, потому что и сам любил когда-то ангела…
Как бы там ни было, но Вероника задала не тот вопрос, который собиралась. И успела пожалеть о нем, еще не закончив фразы. Но было уже поздно.