Глава первая

Все, что я читал до сих пор про детдома – чистейшей воды вымысел, а иногда и откровенная ложь. Как будто все специально договорились врать о той жизни, чтобы люди не могли узнать о настоящем положении вещей. Все, что там происходит, является до сих пор тайной за семью печатями и ревностно охраняется от посторонних глаз. Бывшие детдомовцы очень неохотно делятся с окружающими своими воспоминаниями, так как припомнить что-то хорошее бывает очень трудно, а плохим не похвастаешься.

Наш детский дом ничем не отличался от таких же самых учреждений, разве что находился он в живописном месте, на излучине реки. Если кто-то думает, что мы купались в речке с утра до вечера, то я огорчу вас – поход к речке был для нас праздником, потому что водили нас туда не чаще одного раза в неделю, и то, не больше, чем на час. Сами мы, конечно, бегали купаться туда тайком, но если кто-то попадался, то ему грозили крупные неприятности, включая порку ремнем. Так получилось, что ни я, ни мой друг Шаля не помнили, как мы тут оказались. Воспитатели и учителя нам об этом не рассказывали, только говорили, что в свое время мы все узнаем. Старшие, которые давно уже жили своей жизнью, но иногда к нам заходили, рассказывали, что узнавали они о себе только тогда, когда уходили из детдома в самостоятельную, взрослую жизнь.

Нам, видимо, скоро предстояло все о себе узнать, так как десятый класс подходил к концу, и мы готовились покинуть наш «дом», чтобы поступать в институт. Учились мы хорошо, так что шансы у нас были. Сдружились мы с Серегой Шалишевым давно и были всегда вместе. Было еще одно обстоятельство, которое нас сближало – мы были влюблены в одну девочку. Ее звали Марина, и она не была похожа на других. Она всегда была одна. За то, что она сторонилась всех, ее так и прозвали «Одинокая газель». Марина много читала и, уходя во двор на лавочку, подолгу сидела и о чем-то мечтала. Однажды к ней стали приставать ребята, и мы с Серегой за нее заступились. После этого она стала иногда разговаривать и гулять с нами. Так и влюбились. Она, конечно, догадывалась о наших чувствах, но мы делали вид, что ничего такого нет. Признались мы ей на выпускном вечере, и каждый предложил ей стать женой. Она сначала рассмеялась, а потом сказала, что выйдет замуж за кого-то из нас, но только через год, потому что еще не решила, кто ей больше нравится.

Ни я, ни Серега так ничего толком не узнали о своих родителях, так как в наших делах сведения о них отсутствовали. Получив места в малосемейном общежитии, мы стали готовиться к поступлению в институт. Марина после окончания курсов стала работать продавцом в супермаркете, а мы с Серегой по ночам ходили на станцию разгружать вагоны. Жили неплохо. По субботам ходили на танцы, а по воскресеньям в парк, кататься и есть мороженое, сколько влезет. Возле своего подъезда Марина всегда нас по очереди целовала в щеку и исчезала опять на неделю.

Серега «завалился» на химии, а я поступил. Моя мечта стать врачом начала осуществляться. Мы стали видеться реже, но по выходным всегда ходили к Марине. После окончания первого курса я и Серега решили идти к ней, чтобы она выбрала из нас одного себе в мужья. Она была готова к этому и выбрала Серегу. Они сыграли свадьбу, и мы после этого практически перестали общаться.

Незаметно пролетело пять лет. Мы встретились на вечере встречи выпускников. Серега был пьяный, а Марина, надувшись на него, пошла к учителям. На вопрос, как живут, Шаля ухмыльнулся и ответил: «Хреново». Больше ничего не рассказывал, затем пришла Марина и забрала его домой. Больше я их вместе не видел.

 

Глава вторая

На ночном дежурстве в больнице я всегда старался не спать. Решив стать хорошим врачом, я постоянно интересовался различными случаями течения болезней и к окончанию института считал себя уже прилично подготовленным к самостоятельной практике. Мне нравилось лечить людей, и у меня это неплохо получалось. В ту ночь нам привезли молодую пару после аварии. Мужчина был «тяжелый», и им занялся опытный врач, а женщину поручили мне. Когда я вошел в палату, там лежала она, Марина. Как выяснилось потом, Серега был пьяный за рулем и не справился с управлением. Его отправили в специализированную клинику, в столицу, а Марина осталась здесь. Помочь ей чем-то уже было нельзя. Оба глаза вытекли – лопнули оба глазных яблока. Зрение в таких ситуациях не восстанавливается. Ее не стали везти в другую клинику, так как у нас в отделении работал самый лучший в городе специалист. Все, что необходимо, ей сделали, и она осталась в нашей больнице.

В сознание она пришла на четвертый день, но, как оказалось, ничего не помнила. Травма головы, которую она получила при аварии, полностью стерла ее память.

Через неделю я был опять на ночном дежурстве и зашел к ней. Повязки на глазах смотрелись зловеще. От былой красоты ничего не осталось. Надеясь на чудо, я начал с ней говорить:

– Марина, привет, это Алексей! Как ты?

– Доктор, это кто?

– Да, я доктор, меня зовут Алексей, мы с вами давно знакомы. Вы не узнаете мой голос?

– Нет, не узнаю. Доктор, скажите, когда мне снимут повязку, чтобы я могла видеть?

– Я не могу вам точно сказать. У вас тяжелая травма, так что пока потерпите.

– Хорошо! А что вы там говорили о нашем знакомстве?

– Вы помните свой выпускной вечер?

– Нет, доктор, не помню.

– А что вы вообще помните?

– Вы знаете, в голове все шумит, глаза болят, видно, сильно я упала. Ничего не помню!

– А вас не смущает, что к вам никто не приходит из родственников и знакомых. Ко всем приходят, а к вам нет!

– Что вы хотите этим сказать? У меня что, нет родственников и знакомых? Доктор, расскажите что-то обо мне, я вас умоляю!

– Хорошо, только воспринимайте все спокойно, вам волноваться противопоказано. Родственников у вас действительно нет! Вы из детдома, так же, как и я. Мы вместе с вами, Марина, там жили и учились. Потом, когда мы его закончили, вы пошли работать в магазин продавщицей, вспомнили?

– Продавщицей? Детдом? Нет, я не помню. Вы не шутите? Не обманываете?

– Нет, Марина, я ваш друг. Мы очень дружили с вами, и поэтому я вас не обманываю. Мало того, вы теперь всегда обращайтесь ко мне, если что-то будет нужно, хорошо? Моя фамилия Кривонос, Алексей Валерьевич Кривонос. Если вас будут спрашивать о родственниках или знакомых, так и отвечайте – Алексей Валерьевич Кривонос.

– Алексей Валерьевич Кривонос, – повторила она и задумалась.

– Так получилось, что у вас, на данный момент, нет никого, кроме меня. Не стесняйтесь, обращайтесь, мы с вами очень близкие друзья, поверьте мне.

– Хорошо, Алексей Валерьевич!

– Называйте меня Леша! Ты, Марина, меня всегда так называла! Я на тумбочку кладу свой номер телефона, фамилию, имя, здесь все записано. Если забудешь.

Она нащупала руками бумажку, подержала ее в руках и положила на место.

– Я сейчас иду на дежурство, а потом опять к вам зайду, хорошо? Отдыхайте.

Выйдя из палаты, я не переставал себя спрашивать: «Может, надо было рассказать ей про Сергея?» Подумав, решил, что завтра узнаю, где и в каком состоянии он, а потом обязательно ей все расскажу. Именно поэтому я к ней не зашел утром. Переодевшись, поехал в больницу, куда отвезли Шалю.

 

Глава третья

Найти Сергея я не смог. Сначала его доставили в одну клинику, потом во вторую, а затем вообще следы терялись. Все говорили только одно – состояние его было очень тяжелое, и не исключено, что был летальный исход. Я понимал, нужно время, чтобы точно все выяснить.

Марина уже узнавала мой голос и очень обрадовалась мандаринам.

– Ты их очень любила, – рассказывал я ей, – и когда мы с Сергеем тебе их покупали, ты садилась и сама съедала целый килограмм. Никогда не делилась.

– Конечно, я их очень люблю, – ответила, улыбнувшись, она, пропустив мимо ушей имя Сергей, которое я специально упомянул.

Нет, это имя, как и другие истории из ее жизни, которые я ей рассказывал, ничего ей не напоминали. Мы очень сдружились. Коллеги, которым я все рассказал, настаивали, чтобы именно я рассказал ей о том, что она больше никогда не будет видеть. И я решился это сделать на следующем дежурстве. Когда мы остались одни, я подсел к ней близко-близко и взял ее за руку.

– Марина, мне нужно тебе это сказать, потому что ближе меня у тебя никого нет.

– Что такого ты хочешь мне сказать? – удивилась и одновременно насторожилась она.

– Дело в том, что глаза, которые ты повредила, больше никогда не смогут видеть. Ты до конца жизни останешься слепой!

Она замерла, не веря своим ушам.

– Но ты должна спокойно это перенести, так как я, твой друг, всегда буду рядом и тебе не за что беспокоиться.

Я ожидал истерики, слез, всего, чего угодно, но она лежала молча. Даже ее рука в моей руке не вспотела и не шевельнулась.

– Скажи, Леша, – неожиданно повернулась она ко мне, – а ты давно меня любишь?

– Давно, – оторопев, ответил я, – а откуда ты догадалась?

– Я ведь женщина, мне необязательно видеть твое лицо, мне достаточно слышать тебя!

Она задумалась. И я не знал, что говорить.

– Тогда скажи мне честно, почему ты на мне не женился до сих пор? – неожиданно продолжила она.

– Я сделал тебе предложение, но ты так и не ответила мне, – решил соврать я.

– А если я попрошу тебя поцеловать меня, ты поцелуешь?

Рука ее сжала мою и стала притягивать к себе. Мы поцеловались. Потом еще и еще. А потом случилось то, о чем я так часто мечтал.

Она не помнила своего мужа и полностью отдалась мне. Я чувствовал, что ее ничего не угнетает, она ничего не хочет больше знать, она просто хотела любить.

Вся эта ночь была нашей. Никто нас не беспокоил, а мы не могли насладиться друг другом.

– Теперь я тебе ответила на твое предложение стать твоей женой? – счастливо улыбаясь, спрашивала она.

– Да, ответила, – целуя ее, отвечал я.

– И у меня будет белое платье?

– Конечно, будет!

– И ты будешь выносить меня на руках из загса?

– Да, я обязательно буду на руках выносить тебя из загса, – отвечал я, не понимая, как теперь смогу рассказать ей о Сергее.

Под самое утро она заснула, а я пошел к больным, твердо решив после смены все узнать о Шале.

 

Глава четвертая

Я все-таки нашел Сергея. Это была простая могилка в дальнем углу кладбища, где обычно хоронят бездомных и одиноких людей. В больнице, откуда его привезли в морг, а затем сюда, мне сказали, что травмы, которые он получил при аварии, были несовместимы с жизнью. Документов при себе у него не было, так его и похоронили. Я все сделал, как полагается, и попросил перезахоронить, чтобы все было, как положено. Марине ничего не рассказал. Она шла на поправку, а я готовился к защите диплома.

Получив распределение, мы переехали в деревню, где нам дали дом и служебную машину.

Мы продали квартиру и сделали ремонт в доме, а также купили мебель. Осенью Марина родила дочку, Машеньку. Ей было тяжело одной справляться, поэтому я всегда брал их на работу, в медпункт. Там все вместе и лечили больных, и занимались ребенком. Однажды Марина начала тот разговор.

– Ты знаешь, Лешенька, а ты ведь так и не выполнил свое обещание!

– Какое?

– Ты на мне так и не женился.

– Марина, ну ты же знаешь, как я тебя люблю, мы и так с тобой муж и жена, а штамп в паспорте я тебе хоть завтра поставлю.

– Я не про штамп, а про белое платье. И вообще, что это такое, ты Кривонос, ребенок Кривонос, а я Шалишева. Почему?

– Хорошо, – решился вдруг я, – ты так ничего и не вспомнила?

– А что я должна была вспомнить?

– А то, что твоя фамилия Супрун, а фамилия Шалишева у тебя от твоего мужа, моего друга, Шалишева Сергея. Ты вышла замуж за него, и вы прожили почти пять лет. Потом была автокатастрофа, и он погиб, а ты потеряла память и глаза. Только поэтому мы с тобой не можем жениться, потому что ты по бумагам – жена Сергея.

– Леша, такими вещами не шутят! Если то, что ты мне сейчас сказал – правда, то почему ты раньше мне об этом ничего не говорил?

– Да потому что мы по-новому с тобой влюбились друг в друга, и нам ничего не надо было ворошить. Ведь мы с тобой счастливы?

– Да, счастливы, но рассказать ты мне это должен был раньше.

– Я хотел, но не мог. Рано или поздно ты бы все узнала. Я просто думал, что ты вспомнишь все сама.

– Я не знаю, как «переварить» то, что я только что узнала. Я ничего не помню! Не помню никакого Сергея, тебя не помню, интернат не помню! Моя жизнь началась с того момента, когда тогда ты заговорил со мной в палате. Я не знаю, что с этим делать.

– Мы должны с тобой поехать к нему на могилку, поставить памятник, а затем ты разведешься с ним, а мы поженимся. Так будет правильно. А помнишь ты, не помнишь, уже не так важно. Важно, что мы действительно очень любим друг друга. И не наша вина, что так все случилось.

– Я даже представить боюсь, что будет, если ко мне вернется память. Вдруг все разрушится?

– Ну, что ты, милая! Как же может все разрушиться? Ведь ты счастлива со мной и Машенькой?

– Да, и не только с вами.

– Не понял?

– А что тут понимать – у нас будет еще один ребеночек. Справишься, папаша?

Мы обнялись и на следующий день поехали улаживать все дела.

Свадьбу мы сыграли через месяц. Пока моя Мариша была еще не такая тяжелая, я выполнил свое обещание и вынес ее на руках из загса. Конечно же, в белом платье!

 

Глава пятая

Когда Машеньку мы отправили в первый класс, а Костик пошел в садик, моя Мариша сообщила мне, что нам опять нужно готовиться стать папой и мамой. Нельзя сказать, что мы жили бедно, но нам было тяжело в это нелегкое время. Зарплата моя оставляла желать лучшего, хотя ее и начали поднимать. Мы завели уток, курей. Посадили большой огород и целыми днями управлялись с хозяйством. Но, третий ребенок?!

– Ты знаешь, Леша, я не хочу, чтобы между нами были какие-то недомолвки, – однажды вечером заговорила она со мной, – я, когда осознала, какая беда случилась со мной, часто по ночам обращалась к Богу, чтобы он мне помог. Он послал нам любовь, и я зажила счастливой жизнью, совсем забыв о своей слепоте. И если он посылает нам детей, то этому нужно радоваться и принимать, как подарок судьбы. Мне не важно, будет ли когда-то у нас свой автомобиль, мне не важно, будет ли когда-то у меня норковая шуба, мне тем более не важно, когда мы по праздникам пьем свое вино, а не дорогое шампанское. Я всему рада, и мне ничего не нужно. Одеть и обуть детей мы с тобой сумеем, сами будем обуты, одеты, в еде ни в чем себе не отказываем, что еще надо, или я не права?

– Наверно, ты права, Мариша! У меня есть все, что нужно человеку для счастья: любимая жена и дети, любимая работа, дом. Остальное все блажь. Короче, готовь опять свое сиреневое платье для большого животика, и будем ждать.

Жизнь текла своим чередом. Однажды вечером Машенька заявила, что им в школе дали задание составить с родителями свою родословную.

– Я давно уже думала, Леша, что надо нам с тобой попробовать все-таки найти своих родителей. А вдруг получится? А то как-то не по-людски.

– А тебе потом, когда ты их найдешь, не захочется им в глаза заглянуть и спросить, почему они с тобой так поступили?

– Может быть, и захочется, только я ни о чем спрашивать их не стану. Бог им судья. А найти их все равно надо!

– Ну, давай попробуем. Как ты говоришь, «а вдруг»?

И начали мы писать во все инстанции. Еще раз съездили в свой детдом. Я надеялся, что может через годы память вернется к Марине, но нет, не возвращалась. Прошли долгие полгода, прежде чем мы получили обнадеживающий результат поисков. Выяснилось, что Марину оставила в роддоме мать, когда ей было всего две недели. После этого она скиталась по домам малютки, ее даже пытались усыновить, но что-то там не получилось, и она оказалась в нашем детдоме. Узнали мы, где живет ее мама. Жила она в соседней области и работала дворником. Марина тут же хотела ехать, но неожиданно ей «припекло» рожать.

Васенька родился недоношенным, поэтому они долго лежали в роддоме, пока все не нормализовалось. Потом, после выписки были обычные хлопоты, в общем, собрались мы ехать к маме Марины почти через год, когда подрос наш Василек.

Дорога была недолгой, поэтому к вечеру добрались. Когда вошли в подъезд, Марина остановилась.

– Что такое? – заволновался я.

– Да, подумалось, может, действительно не надо ворошить прошлое?

– Нет, надо! Не для того мы с тобой год искали, чтобы сейчас развернуться и уйти. Звони!

Нам открыл мальчик лет двенадцати, который держал за руку девочку в грязном платье. Девочка плакала и терла глаза.

– Здравствуйте! – Марина присела, – нам нужна Екатерина Михайловна Супрун.

– Здравствуйте, – ответил паренек, – а мамы нет.

– А где она?

– А она умерла три дня назад, – спокойно и буднично сообщил нам мальчик, – вчера мы ее похоронили. А вы кто?

 

Глава шестая

После того, как мы познакомились, и Марина объяснила, что она – их сестра, дети успокоились. Выяснилось, что их мама долго болела раком легких. Последний месяц ее почти не выпускали из больницы. Дети жили сами, только соседи и знакомые помогали Саше, старшему сыну, справляться с сестрой Анечкой, которой недавно исполнилось семь лет. Марина попросила Сашу переодеть сестренку, а сама принялась с нашей помощью убирать в доме и на кухне. Меня послали в магазин за едой, так как в доме кушать ничего не было.

Когда сели ужинать, Мариша расплакалась.

– Ты чего плачешь? – спросил ее Саша, не переставая глотать кусками колбасу с сыром.

– Ничего! Сейчас успокоюсь, – начала вытирать слезы она, – завтра сходим на кладбище? Саша, ты найдешь могилку?

– Да, найду.

После ужина уложили детей, и они быстро заснули. Мариша попросила меня поискать фотографии. В квартире были всего один шкаф и одна тумбочка, так что нашел альбом я быстро.

– Рассказывай все по порядку, – присев возле меня на кухне, попросила она.

Я стал листать альбом, быстро определил, где ее мама, потому что они с Мариной были похожи. На разных фотографиях Екатерина Михайловна была с различными мужчинами. Потом пошли фотографии Саши и Катеньки.

– Меня там маленькой нет?

– Мариша, она оставила тебя в двухнедельном возрасте в роддоме, какие фотографии?

– А мужчина, который может быть моим папой, там есть?

– Какие-то два мужчины до фотографий с Сашкой есть, но я не могу определить, чьи они отцы.

– Ладно, завтра у Сашки все выпытаем, – вздохнула она. – Что делать будем, Лешенька?

– А что тут долго думать, их надо забирать к нам, иначе они в детдома попадут. Ты не помнишь, а вот я не хотел бы, чтобы мои родственники попадали туда. Оформишь опеку, и будем жить одной семьей.

– Недавно думали, как вчетвером жить будем, а тут такое.

– Ладно, не думай об этом, главное, что вовремя нашли твоих брата и сестру. А то, что ты не успела при жизни застать свою мать, так может так и надо. Может, и не нужна была эта встреча. Я, например, не хотел бы увидаться со своими родителями, которые так поступили со мной. Я понимаю, что это грех так думать и говорить, но так получилось – уже ничего не вернешь. Давай спать, утро вечера мудренее.

Мы легли на полу, Мариша прильнула ко мне и прошептала: «Спасибо тебе, я так сильно тебя люблю, что ты даже представить себе не можешь».

Я еще долго не мог заснуть, все думал и представлял, как мы будем теперь жить. Все сходилось на том, что надо было пристраивать к дому еще две комнаты. Мы уже думали об этом и даже завезли кирпич и песок, но хотели начать все делать на следующий год. «Придется срочно начинать строиться, – решил я, – бригаду строителей попрошу у председателя, материал на крышу сделаем на пилораме с соседом».

Немного успокоив самого себя, я заснул. Не понятно почему, но мне всю ночь снился Серега, который что-то пытался мне объяснить, но я так и не смог понять, что именно. Во всяком случае, лицо у него было доброе и веселое, а это хорошо, значит, не сердится на меня. Даже, наверное, хочет помочь.

 

Эпилог

Прошло три года. Тогда все быстро утряслось, и мы, построив за три месяца пристройку к дому, спокойно зажили вместе. Жили дружно. Марина нашла работу на дому – помог «Союз слепых женщин», я стал зарабатывать лучше. У нас родился еще один ребеночек – Руслан. Мариша говорила, что еще родит Людмилу, и тогда у нас будет полный комплект. Родителей моих мы не нашли, поэтому на Пасху ездили к ее маме. Каждый год бывали и у Сергея. Больше он мне не снился. Память у Мариши не восстановилась, но теперь это уже никого не тревожило, так как жизнь, которая нам была подарена Богом, удалась, несмотря ни на что!