Пролог

Что-то было не так. Вроде все на месте: и большой зал приемов, и стол передо мной, но все же обстановка давно знакомого помещения отдавала легкой нереальностью. Возможно, причина — в изменении света кристаллических рассеивателей: облака перекрыли доступ солнечным лучам к наружным линзам или еще что-то случилось. А может быть, все дело в моем настроении. Я сидел за столом и ждал старого знакомого — человека, к которому хорошо относился и давно не видел. И почему же тогда эта встреча вызывала во мне дурные предчувствия? Причем настолько дурные, что даже исказилось восприятие привычной обстановки.

Входная дверь бесшумно раскрылась, в проеме возникла знакомая фигура с низко опущенной головой. В груди почему-то начало зарождаться чувство страха.

В следующий момент события понеслись вскачь. Пройдя половину пути от двери, гость резко вскинул голову и, практически не приседая, прыгнул вперед, единым махом долетая до стола. Неестественно большая для человека пасть, с такими же несвойственными «гомо сапиенс» клыками, устремилась ко мне. Ну а меня хватило только на то, чтобы отшатнуться в кресле. Все дальнейшее поглотила черная вспышка.

— Да сколько ж можно! — С этим больше рассерженным, чем испуганным воплем я проснулся в спальной нише своих покоев. То, что это просто кошмар, мне стало понятно за пару мгновений до пробуждения.

Конечно, это был не самый приятный сон, но возможно — один из самых информативных. Это уже третий в моей жизни кошмар, который с большими шансами обещал воплотиться в реальной жизни. Мне, конечно, снились и обычные сны, но вещие видения отличались особой яркостью и реалистичностью. Вот как сейчас. Из чего следует вывод — нужно все хорошенько обдумать. Проигнорируй я два предыдущих сна, не сидел бы сейчас в своей постели с недовольным видом, а находился где-то за гранью бытия.

В первом вещем сне, кроме прочего, мне привиделась битва на берегу Дольги. Сон пришел еще до попадания в этот мир — незадолго до того, как меня бросили в магический колодец, чтобы омолодить одну старую сволочь. Постепенно сон стал забываться, чему способствовали учеба в школе поводырей и более чем впечатляющее знакомство с магически измененными зверями, но в нужный момент память вынесла эти воспоминания на поверхность. В результате артефактные плети аравийских Погонщиков Смерти распластали лишь тело трофейного хидоя, а я вовремя соскочил и остался жив. К тому мне же удалось умертвить погонщиков, двух магов и спасти принца Белинуса. За что я и получил дворянство.

Второй сон был об угрозе на искореженном магической катастрофой острове Хоккайдо. И этот сон тоже оказался очень полезен — нырок в неприятного вида дыру не только спас мне жизнь, но и подсказал путь к сокровищам проклятого острова.

Вот такие вот предпосылки для серьезных раздумий. Только в темноте что-то не думалось.

Одним из недостатков моих покоев было то, что окно имелось только в кабинете. С другой стороны, определить время можно и не выглядывая наружу.

Кстати, почему я до сих пор не обзавелся магическими часами?

Рука привычно скользнула по камню у изголовья, и мягкий свет кристаллической друзы на потолке осветил спальню. Судя по слабому сиянию, сейчас была середина ночи — днем друза горела ярче, но даже в этом случае ей было далеко до яркости магического светильника созданного артефакторами-людьми.

Сон куда-то ушел, к тому же любопытство тянуло посмотреть на «место происшествия».

Босые ступни привычно ступили на чуть теплый пол. Лепота! Даже в моем мире теплые полы были роскошью, а здесь и подавно. Молодцы гномы.

Активировав магический светильник, я, не одеваясь, прошел в зал приемов. Все на своих местах. Кристаллические рассеиватели света сейчас были темными, так что интерьер медленно выплывал из мрака благодаря магическому светильнику в моих руках.

Высеченные в камне гномьи воины с прежним упреком смотрели на чужака. На их фоне изображение оскаленной морды сагара позади моего стола выглядело очень даже дружелюбным. Порой меня подмывало приказать сколоть старые барельефы, но рука не поднималась уничтожить это произведение гномьего искусства. И без того половину изображений испортили мародеры во время выкуривания гномов из этих тоннелей. Теперь все вернулось на круги своя — гномы сняли рабские ошейники и спустились в подгорные мастерские, но изображения закованных в броню воинов по-прежнему смотрели на меня с немым укором.

Или я это просто себя накручиваю?

Вид «сцены», на которой разыгралась приснившаяся трагедия, ничего не дал. Даже сидение за столом не помогло вспомнить, кто же из небольшого круга моих местных знакомых оказался чудовищем и напал на меня. А вспомнить было ой как нужно.

Непривычный для этих мест рабочий стол в зале для приемов был выдуман мной после недолгого сидения на троне. Подобный стульчик для приема подданных позволялось иметь всем ярлам и князьям — почетно, но жутко неудобно. Мне никак не удавалось найти нужную позу, чтобы не выглядеть нелепо. А за столом можно было сидеть как вздумается — все скроет передняя панель.

Посетители в такой ситуации обычно стояли, а те, с кем доводилось вести долгие разговоры, сидели на каменном бордюре вдоль боковых стен зала. Гномий мебельный дизайн был не особо статусным, но когда это меня волновали подобные нюансы… главное — удобно.

Мои незапланированные передвижения посреди ночи не остались незамеченными. Дверь на другом конце продолговатого зала открылась, и в проеме появилась недовольная голова Клеппа.

— Чего бродишь как шатун? — проворчал огромный викинг.

— Шел бы ты спать, — не менее хмуро сказал я Клеппу.

— Ага, — фыркнул островитянин, и его бородатая голова скрылась из виду.

И ведь не пойдет спать — упрямый буйвол. Они вдвоем с Сигтрюггом взяли надо мной шефство. Один опекал меня с полуночи и до обеда, а второй бродил за мной хвостиком с обеда до полуночи. Судя по тому, что Сигтрюгг — послал же Бог имечко — спит, полночь еще не наступила. Оба викинга достались мне в «наследство» после битвы с дикарским божком.

В этом кошмарном бою погиб мой друг — предводитель островитян Эйд Железная Палица. Еще один друг — Скули Говорун — стал херсиром хирда, рассекающего морские и речные волны на дракаре «Могучий Тур». В этом же бою гигант Клепп Медная Голова получил жуткие ранения, приговорившие его к жизни калекой в островном «доме жалости» — самая страшная участь для викинга. Благодаря баснословно дорогой операции магические целители оставили могучего воина в строю, но здоровяк отказался возвращаться на дракар и сам себя назначил моим пожизненным телохранителем. По той же причине рядом со мной остался и Сигтрюгг Два Пальца, получивший прозвище благодаря отвратительной привычке тыкать пальцами в глаза своим врагам. Этот коротышка был вообще отморозком из отморозков, но ему я доверю свою спину с большей охотой, чем любому интеллигенту и гуманисту. Единственное, на чем я настоял, так это на сокращении имени до трех первых букв — ни прозвище, ни тем более зубодробительное имя меня не устраивало.

Воспоминания немного успокоили нервы, и я тут же зевнул. То, что не опознал личность зловещего визитера из сна, — плохо, но обычно эти странные предупреждения делались заблаговременно, так что еще успею провести анализ видения, посланного мне то ли свыше, то ли из подсознания. А пока — спать.

 

Глава 1

Вызов

До утра видения меня больше не мучили, так что удалось хорошо выспаться.

Сегодня выходной, и можно поваляться подольше, но не стоит лелеять в себе лень, она и без дополнительной подпитки способна дать толстенные корни.

Одеваясь в мягкие вещи из гномьего мха, которые в последнее время стали не только удобными, но и нарядными, я привычно зацепился взглядом за небольшую нишу в стене. Там на артефактной подставке стояло неказистого вида яйцо. Прошлой зимой там же находилось яйцо сагара, но с ним-то как раз никаких проблем не было.

Еще пару месяцев назад я каждый день по утрам подходил к нише и с нетерпением прикасался к скорлупе яйца. Но седмица шла за седмицей, а слабый огонек жизни едва тлел под серой скорлупой. Верховный хорох вместе с главным магом жизни моего госпиталя лишь разводили руками. Наши радужные надежды постепенно серели, как скорлупа таинственного яйца. После успеха с Ру́дым я надеялся на неимоверное чудо. В первые месяцы искорка жизни под скорлупой казалась очень сильной. Растущее внутри существо даже откликалось на мои эмоциональные посылы теплыми волнами узнавания, но затем процесс развития зародыша неведомого вида о́ни начал замедляться, пока не превратился в своеобразную летаргию.

Я все же прикоснулся к яйцу, стараясь передать максимум дружелюбия и надежды. Жизнь внутри сонно откликнулась, но не больше.

Ладно, что будет, то будет. Мне и так грех жаловаться на жизнь.

Короткая зарядка разогнала сонную одурь и разбудила аппетит, который по утрам не желал просыпаться самостоятельно. После прохладного душа гномьего стандарта, как по виду, так и по температуре, аппетит проснулся окончательно и начал подбивать желудок на протестующее урчание.

По недавней традиции на завтрак у меня собрались все мои ближники: глава магов Богдан, которого молодая жена умудрилась раскормить до неприличных габаритов, позевывающий со сна викинг с укороченным именем Сиг и оба управляющих — наземный и подземный.

После ранения Элбан немного снизил интенсивность своих пивных загулов, но все же иногда устраивал посиделки с Гурдагом. Так что дружба человека и гнома становилась еще крепче. Постепенно в круг их интересов вовлекался и зять главного управляющего, так что эта троица давно спелась и потихоньку начала вить из меня веревки.

— Мастер, — в эксклюзивной манере обратился ко мне гном. По его прищуру было видно, что сейчас меня опять начнут разводить. — Мне не нравятся дела в гурамахской шахте. Может, закроем ее на время?

— Действительно, господин, — тут же «впрягся» Элбан. — Мы и так работаем на склад. Оружие и броня из гномьей бронзы идут нарасхват, а на железо придется снижать цену.

— Что-то я не замечал, чтобы раньше запас жал твой карман. К тому же положение с ценой на сталь мы еще в прошлом году предвидели, — кольнул я взглядом Элбана и повернулся к Гурдагу, угадывая истинную причину мини-бунта. — Что, мастер, гномы начали заплывать жирком?

— Мы работаем не покладая рук, — возмутился Гурдаг, решительно припечатывая стол ладонью. В отличие от моей рабочей мебели из камня, в столовой стол был деревянным, а ладонь у рунного мастера тяжелой, так что чашки с чаем и вазочки с медом и вареньем подскочили, обиженно звякнув. И только большое блюдо с горячими блинами равнодушно пережило «столотрясение». В столовую тут же вбежали две девушки из прислуги, которых я сразу отпустил успокаивающим жестом.

— Да только работать не покладая рук в обжитых уютнее, чем в новых и необустроенных?

Гном понял упрек, но не принял и тут же надулся.

Эту проблему я предвидел еще на разработке плана по освоению княжьих, или, как принято говорить в этой местности, ярловских, владений. В отличие от соседей мне достались практически голые скалы горной гряды Луг Дирг. Это была вторая свинья, подсунутая мне в виде великой милости. Но выжать изрядный доход и с первого, и со второго «подарка» мне помогли гномы. Правда, во второй раз они делали это со скрипом.

Все дело в том, что под горой в дворянском владении Мен находилось не просто готовое поселение для гномьих мастеров, здесь у них была полная автономия. Что касается пяти новых шахт, то укомплектовать их полностью гномами было невозможно. Выход мне подсказал самый непригодный для горных работ гном по имени Турнок. Он был мастером-рудокопом, но мастером порченым. Все дело в его силе — слишком неуправляемой для «ювелирной» работы по прокладке подгорных туннелей. Но, видя, как легко гном превращает камень в мелкий щебень, я решил, что на одну шахту хватит пару гномов и толпы простых чернорабочих из людей. Задумка оказалась успешной. Раз в несколько часов гном подходил к торцу вырубки и, нанеся на нужно место руну, измельчал кусок рудного массива одним ударом. Затем люди-рабочие вытаскивали все это наверх, а в это время гном продолжал благоустраивать шахту.

И все же ссориться с бородатыми упрямцами нельзя.

— Мастер, я прекрасно понимаю ваших родичей, но у меня нет другого выхода. Княжество держится на плаву лишь благодаря этим шахтам. На одном оружии мы далеко не уедем. Этого хватало на прокорм о́ни, но достойная плата поводырям нас разорит.

— И почему мы должны кормить этих убийц?.. — невольно проворчал гном и тут же замолк, понимая, что сказал лишнее.

— Кормить питомцев — это моя забота, — чуть подпустил я металла в голос. — А ваша забота — выполнять взятые на себя обязательства. Мастера-рудокопы не хотят работать рядом с людьми, и я их понимаю. Вы думаете, мне приятно постоянно биться головой в броню вашего упрямства? Все будет так, как оговорено ранее. Мы будем продавать сталь и медь в максимально возможных объемах.

Главный управляющий не рискнул прерывать наш спор с гномом, но издал протяжный вздох, что не осталось незамеченным.

— Элбан, цену снижаем на десять процентов. Чтобы никто не сел нам на шею, держим этот уровень не меньше года, а там посмотрим.

Настроение стремительно падало, так что его необходимо было срочно поднимать.

— Ставки уже сделали?

Затихшие люди и гном тут же приободрились. Особенно оживился до неприличия азартный Сиг. Невысокий викинг вообще отличался эмоциональностью и полным отсутствием манер. С манерами, несмотря на то что даже за столом он сидел в кольчуге, удалось совладать благодаря таким вот общим завтракам. А вот накал эмоций в волосатой черепушке не снижался ни на градус. В своей азартности Сиг был похож на нового херсира «Могучего Тура» — Скули, но Говорун хотя и со страшным скрипом, но все же умел останавливаться.

— Десять золотых, — выпалил викинг, дожевывая блинчик.

— На кого?

— Гы, — в ответ оскалился мой самозваный телохранитель.

Понятно, свою верность он распространял не только на мою защиту.

С островитянином было все понятно, а вот взгляды остальных мне не понравились.

— Это уже интересно. Богдан, а ты на кого поставил?

— Секрет.

— Ну-ну, — хмыкнул я, понимая, что троица моих администраторов поставила против меня. Даже стало интересно, что там опять задумал Вин Драган. Командир корпуса поводырей, как и его подчиненные, не упустят случая посадить меня в лужу.

Концовку завтрака удалось спасти, и разошлись все в прекрасном настроении. Как обычно по неделям — так по славянской традиции здесь называли воскресенье, — я после завтрака отправлялся на прогулку. Сиг плелся позади, изображая из себя скучающего зеваку. Но в городке не было никого, кто бы не знал о зловещей славе Сигтрюгга Два Пальца. Так что если ко мне и подходили, то медленно и с доброжелательными улыбками. Впрочем, моей прогулке никто не мешал. Медлительные и нарядные по причине выходного дня горожане лишь вежливо кланялись.

Всего за год городок разросся до таких размеров, что даже в обширной долине ему стало тесновато. Огороды и виноградники выплеснулись за пределы долины, а внутри кроме домов остались лишь сады и розарии — любил местный народ похожие на земные розы цветы. А почему не любить? Розы этого мира цвели с ранней весны до поздней осени, были очень красивыми и совершенно не имели шипов. Благодаря цветам и фруктовым деревьям в городе дышалось легко — и не скажешь, что вокруг живет почти пять тысяч народа. И это если не считать постоянно сменяющих друг друга купцов.

Вид у большинства горожан был настолько же хитроватый, как и у моих администраторов. Стало еще интереснее. Но, увы, до самого вечера никто так и не снял покрова тайны.

Обедал я на летней веранде первого в городе дорогого ресторана — пришедшая в город весна буквально требовала тесного общения с собой без помех в виде стен. А мне — постоянному «узнику» скальных коридоров и комнат — хотелось ответить ей взаимностью.

В такие дни все стремились к семьям, а мне же приходилось обедать в одиночестве. Конечно, можно было пойти к Элбану или в новый дом Богдана, но что-то не хотелось. В таком настроении я буду лишним на празднике семейной жизни.

С этим нужно что-то делать. Все чаще я задумывался о Насте, но почему-то сразу в голове всплывал образ Ровены, напрочь лишая иных мыслей и желаний. Прямо наваждение какое-то. Вот и сейчас душа металась в терзаниях, а вокруг, не подозревая о грусти своего ярла, веселились мои подданные.

Конечно, в королевстве были свои праздники и выходные дни, но они по большому счету проявлялись в балах для дворян и кабацких посиделках для людей попроще, мне же не хватало всенародных празднеств. Власть ярла позволяла многое. Поэтому я личным приказом каждую неделю выводил народ на общие гуляния, сплачивая их общими эмоциями.

Были попытки привить здесь какой-нибудь зрелищный спорт. Увы, футбол местные жители не приняли, как и все остальные земные развлечения. Немного взбудоражил умы горожан бокс, точнее — драка в боксерских перчатках, но и он отошел на второй план после внедрения еще одной моей идеи.

И вот теперь все с нетерпением ожидали захода солнца, да и общая интрига, судя по всему, разрешится в это же время.

Ранее поводыри тренировали своих о́ни только на закрытых площадках. Никому даже в голову не приходило, что можно устраивать спарринги огромных зверей на потеху публике. А мне пришло. Тем более под рукой были гномы, способные воплотить в жизнь самые бредовые идеи. Благодаря подгорным мастерам о́ни обзавелись защитными латами и бронзовыми накладками на когти. Чтобы полностью обезопасить себя от несчастных случаев, пришлось прибегнуть к намордникам. Последняя деталь не нравилась магическим зверям больше всего.

После нововведений эффективность тренировок выросла в разы. Кроме того, зрелище сходящихся хоть в тренировочной, но яростной схватке тяжеленных монстров привлекла внимание всех горожан. Теперь тренировки превратились в спорт и собирали аншлаг.

Немного погуляв по городу, я покосился на заходящее солнце и пошел готовиться к бою. Сегодня — один из четырех главных праздников в году, и на арену выходит Ру́дый.

Сагар мирно спал в своем логове и ни на какие бои не собирался; пришлось настоять. Что-то в последнее время он стал раздражительным, несмотря на то что зверь уже полностью сформировался. Да и до ближайшей линьки было не меньше полугода.

— Ну и что с тобой происходит? — спросил я у склонившего голову сагара. Сейчас он был похож на огромную бронированную гориллу, опечаленную отсутствием бананов.

В ответ мой мозг затопил целый шквал образов и эмоций. Да только понять что-либо в этом месиве даже с моим даром Укротителя было нереально.

— А может, ну их, эти бои? — с нарочито хмурым видом спросил я у сагара.

Слов он, конечно, не понял, зато хорошо разобрал пакет мыслеобразов. Причем я запустил в его мозг не картинки усиленных тренировок, а образ победно ревущего сагара, купающегося в восторгах зрителей.

Рудый моментально приободрился и вскочил на ноги, немного подпрыгнув. Причем так рьяно, что стукнулся рогатой головой о потолок логова. С бронированной головой ничего не случилось, а вот потолок дал трещину. Да и мне находиться рядом с прыгающей в восторге шестиметровой и трехтонной тушей было не совсем безопасно. Хотя не было еще ни одного случая, чтобы сагар хоть на кого-то наступил без приказа. При этом он имел игривый, можно даже сказать — проказливый норов и нередко доводил обслугу до полуобморока.

— Ладно уж, пошли, зазнайка, — фыркнул я, на всякий случай отойдя ближе к прутьям выхода из логова.

В соседних логовах зашевелились во сне братья Рудого. Я невольно «прикоснулся» к их сознаниям. Мне было жаль этих зверей. В отличие от моего питомца, они жили в логовище как узники.

Укротить диких сагаров не удавалось даже мне, поэтому большую часть своей жизни звери проводили в клетках — не видя ни солнца, ни горных просторов княжества Луг Дирг.

И все же я не мог дать им хоть толику свободы — эти звери были совершенно неуправляемы, и даже через Рудого, который для них являлся чем-то вроде главаря, полностью контролировать их было невозможно.

Я посредством Рудого погрузил дикарей в более глубокий сон — это было единственное действие, которое удавалось выполнять со стопроцентным результатом. Дикие сагары быстро успокоились, а мы с Рудым направились на Арену.

Полгода назад, когда Игры о́ни только набирали популярность, Элбан организовал «субботник» как в наземной, так и в и подземной части поселения. Благодаря этому буквально за несколько дней рядом со скалой выросла Арена. Это сооружение словно олицетворяло саму суть бытия нашего маленького сообщества. Классический римский цирк, с ареной диаметров в пятьдесят метров, на треть словно врастал в скалу. Единственным отличием от римского сооружения была структура арены. Сразу за высоким бордюром, защищающим зрителей от боевой ярости зверей, находился глубокий ров с водой. Сама арена представляла собой круглую площадку двадцатиметрового диаметра. На нее через ров вели четыре каменных мостика.

Я шел по большому тоннелю, и с каждым шагом шум толпы становился все сильнее. Очередной поворот коридора словно снял последние барьеры на пути звука, и гул толпы ударил по ушам, а через секунду он резко усилился, потому что зрители увидели меня и маячившего за моей спиной Рудого.

Довольно противоречивые чувства — с одной стороны, восторг зрителей приятен, особенно для эмпата, а с другой — я чувствовал себя клоуном.

Алый закат врывался свозь прореху полускрытого в скале цирка и, подхваченный ревом толпы, ударялся о стену утопленной в скалу части. Трибуны гномов, как и те, кто там сидел, встречали людскую суету гордым молчанием. Эта часть цирка сильно отличалась от людских трибун. Места для гномов напоминали собой береговую батарею с глубокими бойницами. Самих зрителей невозможно было разглядеть в глубокой тени, но я чувствовал, что там весь состав подгорных мастеров нашего поселка — гномы оказались тоже подвержены азарту, как и люди, только скрывали его за толстыми стенами и непроницаемыми лицами.

Площадка между двумя «дотами» гномьих трибун имела несколько посадочных мест для начальников среднего звена. У самого рва располагалось несколько скамей для участников боя, как и с другой стороны арены. Кроме того, здесь же находился центральный трон, на который я и уселся. Для этого пришлось подняться на несколько ступеней, но зато теперь открывался прекрасный вид на арену и — главное — на площадку за противоположным мостиком. Рудый, недовольно сопя, уселся рядом на пол, при этом он по-прежнему возвышался надо мной как минимум на метр.

Что ж, чего-то подобного и следовало ожидать. На скамье для участников сидел закутанный в белую тогу негр. В своей «простыне» рядом с полностью экипированными поводырями он смотрелся как минимум нелепо. В груди шевельнулось раздражение, но я его тут же загнал поглубже — если Очин и мог нарушить мой приказ не выводить Мрака на схватки, то Драган этого точно не допустит. Так что битвы двух сагаров не будет. Тогда что же заставило моих ближников сделать ставки против своего командира?

С Очином вообще сложилась непростая ситуация. Возвращаясь из похода на Хоккайдо, я привез с собой еще одно яйцо сагара. Его растили по всем правилам под полной опекой хорохов, но, когда пришло время привязки к поводырю, случилась большая неприятность — ни один из поводырей Корпуса не смог обуздать молодого сагара. Некоторые так старались, что едва не выгорели. Положение становилось катастрофическим. С каждым днем сагар, получивший имя Мрак, погружался в апатию. Я, имея дар Укротителя и опыт общения с Рудым, смог бы достучаться до зверя, но зачем мне второй сагар? Если Злюку Рудый воспринимал снисходительно, то Мрака пришлось прятать в дальнюю часть логовища — сагары из разных пометов и на дух друг друга не переносили.

Выход из неприятной ситуации нашел верховный хорох, но этот выход не понравился всем без исключения. При разгроме армии дикарей рабские рынки Брадара и Аравии захлестнула волна чернокожего товара. Я принципиально не признавал рабства, несмотря на вопли Элбана. В глазах Гурдага тоже мелькали мысли о полезности рабов в рудных вырубках, но гном прекрасно помнил тяжесть ярма на собственной шее и поэтому молчал. И все же одного раба пришлось купить. Верховный хорох обнаружил среди пленников сильного поводыря, да что уж там — он нашел потенциального Укротителя.

Вот так чернокожий дикарь по имени Очин стал поводырем сагара. Зверь принял чернокожего опекуна легко и радостно, вызвав глухую злобу всех поводырей.

Мало того — у Очина кроме дара обнаружился несносный характер, причем было видно, что половину своей злобы он пока хранит в себе.

Сама ситуация бесила меня безмерно: мало того что сагара получил не самый приятный мне поводырь, так еще пришлось вживлять ему в голову «наказ». Но иного выхода я не видел. Вмешаться в связь Укротителя с сагаром не мог даже другой Укротитель, а оставить у себя под боком без контроля такую сильную связку было недопустимо.

Ментально-магический «наказ» в голове чернокожего наверняка был главным источником раздражительности Очина, что вкупе с не самым простым характером давало гремучий результат. Его постоянно били в темных углах, даже несмотря на мой запрет, и, не имея возможности ударить недругов, Очин доставал всех словами. Мои попытки защитить его вызывали лишь угрюмое молчание хулиганов и поток насмешек от объекта защиты.

Вот и сейчас коллега явно задумал какую-то пакость. Причем похоже, что эта затея на время примирила его с остальными поводырями.

Кто бы сомневался — строптивые поводыри готовы «дружить» с кем угодно, лишь бы подсунуть мне свинью.

Внешне Очин был отдаленно похож на актера Уилла Смита, чем раздражал меня еще больше. Уважение к актеру частично переносилось на чернокожего укротителя, но встречало только отторжение.

Вот зараза! Что же они задумали?..

Додумать мне не дали — представление началось. Гулко задрожал большой гонг. Два поводыря с обеих сторон арены поднялись с лавок и медленно перешли мостики, чуть свернув к боковым переходам. На боковых мостиках тут же показались два верховых ковая. Звери стремительными тенями скользнули мимо своих опекунов навстречу друг другу.

Казалось, звери совсем не замечают наездников, но поводыри ловко ухватились за седла, и их буквально забросило на спины питомцев. А еще через мгновение рычащие звери сплелись в клубок. Сойдясь в коротком клинче, они отскакивали друг от друга и тут же вновь бросались в атаку.

Наездники казались плотно пристегнутыми к спинам коваев рюкзаками, но при этом умудрялись иногда наносить по противнику удары тренировочными мечами. Трибуны бесновались, и этот практически животный рев толпы вызывал у меня чувство горечи.

Еще при разработке Игр Драган, выслушав идею о контактных спаррингах, предложил просто стравливать о́ни без наездников и был удивлен моим резким отказом.

На заре моей кинологической карьеры мне пришлось столкнуться с последствиями запрещенных собачьих боев, что вызвало во мне жуткую ненависть, потому что это мерзко — стравливать безумно верных псов между собой на потеху пресытившимся хозяевам.

Конечно, с питомцами поводырей все было иначе — жесткие тренировки повысят шансы выжить в реальном бою, к тому же с насадками на когтях, жалах и клыках повредить друг друга они не смогут, даже если захотят. И все же драться без наездников я запретил — так что если у кого и был шанс получить травму, то у людей. Спор разрешили сами поводыри. Засидевшиеся без дела воины рвались в бой, да и Драган понимал, что польза от парной работы значительно перевешивает риск повышенного травматизма.

Пока я вспоминал разговор с командиром Корпуса, всадники на коваях дошли до пика своей схватки. Один из зверей пропустил изрядную плюху лапой собрата и замедлился. Хоть когти и прикрыты колпачками, удар такой лапой был посерьезнее пинка конским копытом. К тому же седок пострадавшего зверя тоже успел получить по шлему и явно плохо держался в седле, а значит, почти утратил контроль над питомцем.

Такое положение позволило победителю немного покрасоваться перед публикой. Ковай отскочил назад и, разгоняясь, вновь устремился на соперника. Второй ковай припал к земле, готовясь к столкновению, но атакующий зверь неожиданно взмыл вверх. Причем прыгнул он без наездника — поводырь ловко соскочил с седла и, проделав два полных оборота в перекате, эффектно замер на одном колене. В это время его питомец пролетел над припавшим к земле собратом и уцепился за него как минимум тремя лапами. Накладки лишали когти убийственной остроты, но не делали их менее цепкими. Сила инерции провернула образовавшуюся сцепку — атакующий ковай оказался на спине, а зацепленный им зверь вместе с седоком, задрав голову, взмыл в воздух.

Получился своеобразный «бросок через себя». Ни ковай, ни его поводырь без опоры под лапами уже ничего не могли сделать — аэродинамические свойства у о́ни были чуть лучше, чем у утюга.

Пролетев метров пять, проигравшая пара свалилась в ров с водой. Обслуга тут же подбежала к бордюру, но, судя по тому, как они спокойно вернулись на свои места, внизу все было в порядке.

А победитель принимал овации.

Ничего, будут ему «овации» — схватки были придуманы для тренировок, а не рисовки перед девчонками.

Пока я обдумывал кару для хвастуна, на площадке появилась еще одна пара поводырей. Эти бойцы были одеты в более серьезную броню, считавшуюся в Корпусе стандартной. Среди поводырей уже давно не было нихонцев, но в Брадаре все еще чтили традиции переселенцев с Хоккайдо. Броня поводырей напоминала латы японских самураев — пластинчатый панцирь, рогатый шлем и стальная личина со скорченной рожей.

На безмолвный зов поводырей в тоннелях за боковыми мостиками появились два хах-ковая — по строению скелета звери были похожи на медведя. Если представить себе медведя размером с небольшого слона и плотно облепленного костяными пластинами. Два самых больших панциря находились по бокам и прикрывали гнезда для симбионтов — простых коваев. Хах-коваи аккуратно перешли через узкие мостики и застыли, чуть приподняв боковые щитки.

На камень пола тут же спрыгнули четыре ковая — по два на каждую симбиотическую троицу. Эти звери являлись уменьшенной версией своих более крупных, ходивших под седлом собратьев. Если верховые коваи дорастали до размера пони, то обычные были с крупную собаку. По манере движение оба вида коваев походили на львов. Отдаленное сходство нарушала жесткая, усеянная шипами кожа, три костяных гребня на голове и совсем жуткий набор клыков — льву такое не могло присниться даже в кошмарах.

Глядя на симбионтов, я вспомнил своих первых питомцев — хах-ковая Дубка и его малышей Бима и Бома. Верные о́ни отдали свою жизнь, чтобы спасти мою, и я никогда этого не забуду.

Во второй схватке поводыри забирались в седла не так лихо, но урон зрелищности с лихвой окупал солидный вид хах-коваев.

Гонг вновь загудел, оповещая всех о начале очередного боя.

Теперь все происходило медленнее, но значительно весомее. Вначале прошел стандартный ход. Хах-коваи как быки врезались друг в друга треугольными головами с накладными, на этот раз тупыми, лезвиями. Но медлительность и видимая неуклюжесть были серьезной обманкой. В принципе исход боя я мог предсказать уже сейчас. Один из пары коваев более опытного поводыря резко распластался по полу, его соперник радостно прыгнул сверху и тут же с недовольным воем улетел в воду от удара массивного «шестопера» на хвосте хах-ковая. Вскочивший на лапы «малыш» бросился на помощь брату. Хах-коваи и в это время продолжали бодаться.

Бой коваев продлился недолго — пара победителей быстро спихнула соперника с арены и тут же начала наскакивать на вражеского хах-ковая, пытаясь достать поводыря. И огромный зверь, и его поводырь растерялись, а их соперники усилили напор, через десяток ударов сердца оттеснив их к самому краю площадки. Огромный о́ни попытался зацепиться за кромку площадки, но был слишком тяжел и рухнул вниз. Брызги воды от падения огромного тела даже выплеснулись на площадку. До меня дошла волна недовольства хах-ковая — здоровяки очень не любили купаться.

Пока Игры шли вполне предсказуемо — травм не было, народ веселился, а бойцы получали необходимый опыт.

Следующими на арену вышли хидои. По строению скелета и движениям эти о́ни напоминали собак, но на этом сходство заканчивалось. Размером хидой был меньше хах-ковая и раза в полтора больше буйвола. Образ самого опасного, если не считать сагаров, магического зверя дополнял сплошной панцирь, широкие, направленные вперед рога и скорпионий хвост, которым хидои владели виртуозно. Броня наездников на хидоях имела свои отличия — она была легче, чем защита поводырей хах-коваев, но при этом на спине имелся большой щит, делавший воинов похожими на черепах. С глухим перестуком сочленений живой брони на арену выбежали хидои. Они на мгновение притормозили у своих наездников и, приняв тех в седла, ринулись в атаку. Рогами хидои пользовались редко — больше использовали скорпионий хвост. Сейчас острые жала были прикрыты накладками, но от этого удары не становились менее весомыми.

Два мощных зверя кружили по арене, «фехтуя» хвостами. Выпады хвоста соперника хидои блокировали либо своим хвостом, либо передней лапой. В этой схватке наездники отыгрывали роль статистов. Они лежали в седлах, практически слившись наспинными щитами с броней своих питомцев, и полностью отдавались ментальному управлению боем.

Один из наездников оказался хитрее — он заставил своего хидоя воспользоваться хвостом как дубиной, а противник продолжал попытки нанести колющий удар.

Хвост хидоя, словно плеть, обошел блок и хлестнул насадкой на жале по спинном щиту наездника-соперника. Опасаясь за своего седока, зверь инстинктивно отскочил назад. Атакующий хидой без промедления прыгнул следом и вмазал лапой по морде соперника, тут же добавив жалом по правому боку. Удары развернули пострадавшего и завалили на спину. Зрители опасливо охнули, но мне, как и любому поводырю, было известно, что, кроме неприятных ощущений, наезднику ничего не грозит. Вес зверя приняли на себя ограничительные штыри и наспинный шит. Впрочем, страховка уже не могла помочь поводырю в этом бою. Его зверь в перекате получил удар жала по брюху и практически сразу — тычок рогами в бок. Так что вращение продолжилось и закончилось уже за кромкой арены.

Наездник-победитель приподнялся в седле и заставил своего питомца встать на задние лапы. Длинный скорпионий хвост выписывал в воздухе сложные фигуры, словно дирижируя восторженно вопящей толпой.

Этот восторг не затянулся надолго, потому что зрители с нетерпением ждали главную схватку дня, а она должна была начаться с минуты на минуту.

Очин лениво поднялся со своего места и направился через мост к арене. Толпа завороженно притихла. Все знали, что чернокожий поводырь является наездником сагара, это подтверждало и отсутствие брони, так что все ждали схватки двух легендарных зверей. Меня же отсутствие брони лишь насторожило. Происходящее нравилось мне все меньше и меньше. Почувствовался тухлый запашок чужих интриг.

Я нехотя поднялся с кресла и направился на арену.

Ситуация начала проясняться, когда через боковой мосток по одному перешли три хидоя, и только один из них был с седлом.

Он что, собирается драться на хидое без брони и спинного щита?

То, что мой соперник мог контролировать троих зверей, меня не удивляло — я и сам был способен на такое.

Так вот, оказывается, в чем интрига — поводыри решили проверить, выдержит ли сагар бой с тремя хидоями. Все верно — в правилах я специально оговорил, что дерутся два поводыря без ограничения количества питомцев.

Замотанный в белый хитон чернокожий поводырь на фоне бронированных зверей смотрелся эффектно. Зал взорвался воплем восторга. Многие наверняка поставили именно на Очина, но этот нюанс уже интересовал меня меньше всего. Важнее было другое — почему наездники на хидоях доверили ненавистному опекуну сагара своих питомцев? И кого они хотели угробить? Скорее всего, интрига плелась против чужака, так как предполагалось, что я буду драться внутри сагара.

А это мы сейчас и проверим.

Не особо напрягаясь, я послал двойной зов.

Рудый вперевалочку, лениво перебрался через мост. Зрители взорвались приветственными криками и тут же затихли, когда на арену, словно вихрь, ворвалась Злюка. О́ни были бесполыми существами, но мне казалось, что женское имя этому зверю очень подходит.

Над трибунами воцарилась гробовая тишина.

Я повернулся к боковому проходу и сделал знак воинам обслуги. В рядах боевых работников всегда царила железная дисциплина, поэтому они, не раздумывая, выполнили приказ. В мгновение ока Злюка была обряжена в тренировочную сбрую, а на недовольного Рудого нацепили намордник и когтевые накладки.

— Владислав! — закричал Вин Драган и сорвался со своего места. Под аккомпанемент тревожно загудевших поводырей начал пробираться в сторону арены.

Кажется, ребятки поняли, что заигрались.

Но я не стал дожидаться постороннего вмешательства и коротко кивнул своему сопернику, который, можно сказать, впервые посмотрел на меня с уважением.

Это, конечно, было не самое умное решение — без серьезной брони один удар даже прикрытым защитой жалом переломает мне все кости, но я не собирался подставляться. К тому же достала подковерная игра с поводырями, чье открытое недовольство было «стреножено» командиром Корпуса и въедливыми священниками кардинала Дагды. Хотелось вновь довести все до острой стадии, да и приключения в этом мире как-то незаметно подсадили меня на адреналин. А за зиму в моей жизни не происходило ничего интересного — появилось желание добавить остроты мировосприятию.

Не самая разумная мысль, но отступать уже поздно.

На спины хидоев мы взлетели одновременно и тут же послали их в атаку. Злюка, с явным недовольством, лишь обозначила удар хвостом и ушла в глухую защиту. Фехтование скорпионьими хвостами — довольно странное зрелище: два бронированных монстра, низко приправ к земле, старались достать друг друга жалами на длинных хвостах, при этом парируя выпады соперника.

Очин попытался отвлечь мое внимание прямым поединком, но его заковыристый характер я изучил уже давно, поэтому фланговую атаку двух контролируемых негром хидоев не пропустил. Злюка с места прыгнула назад, а на ее место ввалился Рудый.

Притихшие трибуны восторженно завопили — именно этого они и ожидали. Очин также отвел своего хидоя чуть назад, потому что в центре арены уже вращалась жуткая молотилка.

Рудый встретил правого хидоя бесхитростным ударом в морду, а получив по большому горбу набалдашником на жале, добавил ногой, как заправский футболист. На секунду оторвавшийся от пола хидой заскользил к краю площадки, но все же сумел удержаться на краю — добивать его было некому, потому что сагар уже сцепился со вторым соперником.

Рудый бил словно боксер, а хидой хлестал сагара хвостом и пытался поддеть передней лапой за ногу. На секунду в этой схватке воцарилось равновесие. Но при такой расстановке сил оно не может быть долговечным. Я послал Злюку к сопернику Рудого, и тут же она передала сигнал об опасности со стороны хидоя, возвращающегося с края площадки. Я в это время ничего не видел, сконцентрировавшись на контроле сагара.

Злюка ударом коротких и широких рогов отвлекла внимание чужого хидоя, а когда тот развернулся, Рудый ухватил его за хвост. Второй хидой был уже рядом, но все равно опоздал.

По моей команде Злюка вновь отпрыгнула, давая Рудому пространство для маневра. Схваченный за хвост хидой невольно завизжал, царапая когтями каменный пол. Но он уже потерял опору под лапами, скользя по гладкой поверхности. Сагар без лишних затей начал раскручивать тяжелое тело соперника вокруг себя. В начале второго витка он отпустил скорпионоподобный хвост, и хидой, не прекращая визжать, заскользил по полу, сбив своим телом рвущегося ко мне напарника. В воду они свалились, визжа уже в унисон.

Рудый вдруг неподвижно застыл, большой горб на его спине с Y-образной щелью начал расходиться тремя лепестками. Этим шансом тут же решил воспользоваться Очин. Ну а я позволил себе немного покрасоваться. Когда Злюка пробегала мимо застывшего сагара, я прямо из ее седла прыгнул на спину Рудого.

В следующее мгновение два хидоя столкнулись прямо перед сагаром. Мощные звери, как до этого хах-коваи, уперлись друг в друга рогами. Очин сразу нацелил своего питомца на Рудого и постарался достать его ударом хвоста поверх Злюки. Получилось зацепить лишь кончиком по морде. Рудый частично потерял подвижность, но не ясность мышления. Створки горба накрыли мое тело, а ярость зверя затопила мозг. Пришлось воспользоваться виртуальным шаром ментального управления сагара, чтобы снизить накал эмоций. Не хватало еще действительно угробить строптивого Укротителя.

После короткой слепоты по зрительным нервам ударили переданные магическим обручем импульсы глаз сагара. Мир обрел чуть измененный вид, но к этому я давно привык. Тесная полость в горбу сагара сковывала мои движения, но за меня двигался Рудый. Реагируя на мои мысленные приказы, он шагнул вперед.

Шах — сагар пришел в движение и недовольно отпихнул в сторону увлекшуюся Злюку. Для моей задумки дистанционного управления было недостаточно — слишком уж тонкая предстояла «операция». Сагар походя хлопнул увлекшегося противостоянием хидоя Очина кулаком по голове, а затем аккуратно подцепил когтями просторное одеяние чернокожего Укротителя.

Злюка атаковала «поплывшего» хидоя, а мы с сагаром донесли беснующегося в своей хламиде Очина до края площадки.

Мат — сагар аккуратно уронил Очина в воду, а за спиной послышался мощный всплеск воды, смешанный с победным ревом Злюки. Через мгновение все другие звуки перекрыл восторженный рев толпы.

Да уж, похоже, с этими игрищами я ошибся: азарт — штука коварная, и поводыри слишком увлекались противостоянием и интригами.

И все же восторг зрителей был приятен.

Сагар застыл, выпуская меня из своего горба, и я, выпрямившись во весь рост, раскинул руки.

Вот теперь настроение стало действительно праздничным.

О́ни отправились в свои логова, а ко мне подошел злющий Драган.

— Владислав, ты зря так рисковал.

— А чего вы хотели? — недовольно спросил я. — Кто был целью заговора — Очин, или, может быть, задумали угробить меня?

— Какого заговора?

— Не прикидывайтесь дурачком, Вин, меня задолбали ваши интриги. Никто не мешал нашим поводырям укротить Мрака. Вы злитесь на нас с Очином, а злиться нужно на себя. Вин, это твой косяк, тебе его и исправлять. — Решив, что нотаций уже достаточно, я сменил тему: — Происшествия есть?

— Да, Ерин руку сломал… наездник на верховом ковае, — уточнил для меня Драган.

— Честно говоря, я уже сомневаюсь, что это была хорошая идея.

— Да брось ты, — отмахнулся командир Корпуса, — шикарная идея: и парням веселее, и звери держатся в форме. А на переломы и травмы есть целители.

Да уж, целители у меня действительно есть. И целители хорошие, но все равно нужно проверить неудачно приводнившегося поводыря.

Госпиталь, как и мои апартаменты, находился в гномьем скальном поселении. Места там по-прежнему хватало — гномы, хоть и увеличили свою численность, предпочитали отсиживаться на нижних уровнях, а люди не горели желанием селиться в глубине скалы.

Отправив своих питомцев по логовам, я прошел два коридора с небольшой лестницей и оказался в длинном зале с высоким потолком. Всю правую стену на небольшом расстоянии друг от друга занимали светорассеивающие линзы, дававшие много света. Причем освещение сильно отличалось от такового в моих покоях — целители вместе с Богданом и гномами что-то там намудрили, и теперь помещение госпиталя заливал какой-то особенный, по уверениям лекарей, целебный свет.

Переговоры с магистром Годобрадом, больше походившие на ругань двух торговок, все же завершились для меня положительно, и в столицу нового княжества отправились два только отучившихся целителя и один опытный маг. Молодых лекарей я тупо выкупил, а опытного целителя взял на время, хотя, судя по его поведению, есть шанс привязать старика к госпиталю хорошей зарплатой и условиями работы.

Вдоль левой стены похожего на большой тоннель зала находились отдельные кабинки с перегородками из дерева, шелка и бумаги — подобный «дизайн» я подсмотрел в казармах о́ни-гвардии на Хоккайдо.

Из ближней «кабинки» выпорхнула курносая девчушка в наряде медсестры. Увидев меня, она ойкнула и, не говоря ни слова, побежала в дальний конец зала.

Ничего так, шустрая. Жаль, не удалось ввести в обиход наряд медсестричек двадцатого века — смотреть на бег девушки было бы намного интереснее. Увы, местные нравы оказались слишком пуританскими и все же под моими усилиями постепенно давали небольшие трещинки. Но пока пришлось ограничиться нарядами медсестричек времен Гражданской войны.

Именно в таком наряде из своего кабинета в дальней части зала вышла местная начальница.

Удивительно — всего лишь год назад Нарина была смешливой девчонкой, постоянно краснеющей и смущающейся, а теперь передо мной строгая и гордая женщина.

— Здравствуй, Нарина.

— Здравствуйте, ваша светлость, — степенно склонила голову девушка. В отличие от медсестер, она не носила чепца на голове. Русые волосы украшала красивая диадема, по совместительству являющаяся артефактом, усиливающим магические способности. Богдан постарался для своей супруги и сделал усилитель очень красиво, явно припахав для этого кого-то из гномов.

В госпитале я изначально организовал привычную для меня структуру — лечением руководил главврач, а остальным управлял директор, на должность которого я и назначил Нарину. Пришлось немного поскандалить с мэтром Эоганном, но со временем старик согласился с удобством такой структуры. Постепенно старик проникся симпатией к молодой директрисе, а молодых целителей Нарина вообще едва не с руки кормила.

— Как там наш пострадавший? — спросил я, но Нарина ответить не успела.

— Спасите, ваша светлость! — раздалось из кабинки-палаты.

Я лишь удивленно поднял брови, а Нарина в ответ устало закатила глаза. После обоюдной пантомимы мы вместе пошли на голос.

В небольшой и чистой «ячейке» палаты на белых простынях лежал раздетый до подштанников поводырь. Его рука была загипсована и покоилась в перевязи. Парень попытался сесть на кровати, но, натолкнувшись на колючий взгляд Нарины, покорно лег обратно.

Да уж, что делает власть с милыми и застенчивыми девушками…

— Ваша светлость, меня на праздник не пускают!

— Тяжелый случай? — спросил я у Нарины.

— Не особо, — нахмурилась директор. — Закрытый перелом и пара ушибов. Но лучше ему полежать, а не скакать козлом на ваших гульбищах.

Ага, понятно: не имея возможности надеть узду на мужа, Нарина решила отыграться на больном.

Успокаивающе кивнув страдающему юноше, я отвел девушку в сторону.

— Нарина, отпусти его, пусть повеселится.

— Вам бы все веселиться, а случись что — спрос с меня, — вспыхнула девушка.

— Нет, с тебя никто не спросит. Кстати, где наши целители?

— Где-где, — недовольно проворчала Нарина, — там же, где мой муженек, на вашем карнавале.

— Ты права — это, как ты сказала, «гульбище» придумал я, и все же это наш общий праздник, а ты небось собралась просидеть весь вечер в четырех стенах?

— Я порядочная женщина.

— Ты так говоришь, будто пытаешься это кому-то доказать. Милая, весь город абсолютно уверен в твоей добродетели. Нельзя копить злость в себе. — В моей голове появилась интересная идея. — Знаешь что, отправляйся-ка ты к мэтрессе Элис и выбери себе самое красивое платье за мой счет.

Убийственный довод. Где вы видели женщину, которая откажется от нового платья, причем без малейшего ущерба семейному бюджету?

— Но…

— Никаких «но». Надень это платье, скрой лицо под маской и попробуй охмурить собственного мужа. Гарантирую, будет весело.

В глазах Нарины злость сменилась озорным огоньком.

Что ж, Богдану сегодня будет весело — его ждет брадарское прочтение мюзикла «Летучая мышь». Это, конечно, подстава, но за друга я не переживал. Он действительно любил свою жену и еще не скоро начнет смотреть налево. Возможно, благодаря моей «подлости» это случится намного позже, и не из страха попасться, а потому что интерес к супруге будет подогрет интригой.

Оставив директора госпиталя переваривать новую идею, я отправился в свои покои. После душа напряжение схватки наконец-то отступило, и пришло время облачаться для праздника. Как уже не раз до этого, наряд для меня готовила лучшая портниха города — та самая мэтресса Элис, к которой я отправил Нарину. Да что там портниха! Еще молодая вдова вполне могла величать себя модельером, причем настолько хорошим, что мне даже не приходилось ходить на примерки.

Мой наряд дожидался меня в спальне, принесенный сюда прислугой. После пары минут возни с одеждой из большого зеркала выглянул довольно интересный персонаж. По черным колету и брюкам словно пробегали алые лепестки пламени, заканчиваясь золотистыми искорками. Прорези для глаз на карнавальной маске окружал черный бархат с каплями рубинов. Наряд завершала небольшая треуголка — кстати, совершенно непривычный для этого мира головной убор. Что ж, Элис решила в этот раз отказаться от интриги и выполнила наряд в моих геральдических цветах, явно в честь сегодняшней схватки. Она, как и Сиг, в моей победе не сомневалась. Раньше модельер позволяла мне порезвиться в наряде самых неожиданных цветов, но только не черно-красных.

Интересно, сколько сегодня выиграла эта парочка абсолютно непохожих друг на друга людей — утонченная женщина и дикий варвар. Также было очень любопытно, сколько проиграли остальные, включая моих самых близких друзей. И ведь они вполне серьезно решили, что Очин искупает меня во рву…

Толстые стены гномьего поселения защищали меня от всего на свете, и, как только я шагнул за охраняемые грустной стражей цельнометаллические ворота, по ушам ударили шум и гам веселого праздника. Княжеский город Мен горел разноцветными огнями, а над крышами плыли сияющие миражи специально вызванного из столицы провинции мага-иллюзиониста. Эти ребята в прикладном плане были совершенно бесполезны, но ради такой красоты им многое можно было простить.

Пока я шел к центру городка, толпа гуляющих людей становилась все плотнее. Первое время мой взгляд не отрывался от неба над улицей. Там, на мгновения закрывая звезды, проплывали призрачные фигуры драконов, крылатых женщин и совсем уж фантасмагорических животных необычайной красоты.

Красоты хватало и внизу. Раз в три месяца народ отрывался на полную в круговерти карнавала. Люди скрывали за масками всю свою серьезность и отбрасывали все проблемы. Наряды пестрели дикими, даже несуразными собраниями ярких цветов, а маски превращали людей в таинственных существ — прекрасных и веселых, без оглядки на возраст и общественное положение.

Будни княжества Луг-Дирг были тяжелыми и серыми, поэтому я решил подкрасить их веселыми праздниками, после которых и работается лучше, и живется задорнее.

Посреди перекрестков стояли деревянные помосты, на которых играли музыканты — традиционный здесь квинтет из барабанщика, двух дудочников и двух человек, играющих на миниатюрной версии арфы.

Вначале я думал, что придется вмешиваться и в музыку, но, на удивление, в этом плане все было более чем хорошо. Славянско-кельтский сплав культур породил оригинальную музыку. Нечто похожее на неаполитанские мотивы, но со славянским размахом.

На небольших площадях народ собирался в большие хороводы, а на улицах кружились пары в танце, похожем на какой-то рваный венский вальс — танцующие делали десяток стремительных оборотов в венском кружении. Затем они останавливались, отступали на шаг друг от друга, держась за руки. Казалось, танцоры старались еще раз рассмотреть партнера и вновь, крепко прижавшись, пускались в безумное кружение.

Ближе к стенам зданий находились столы с яствами. Соблазнительные запахи привлекли мое внимание — после боя аппетит усилился десятикратно. Но дойти до столов мне не дали.

— Потанцуем? — Ко мне шагнула женская фигура в желтом платье с большим декольте. В прорезях желтой же маски блеснули карие глаза.

Это придумал уже не я — местные скрестили карнавал с каким-то своим праздником, в котором все танцы были «белыми» и приглашение всегда подкреплялось поцелуем. У мужиков в таком случае выбора не было вообще. Впрочем, жаловаться грех. Мои губы ожег быстрый и юркий поцелуй, а через секунду мы уже кружились в танце.

По тем же правилам танцевать два раза подряд с одним мужчиной не полагалось, поэтому желтый «мотылек», воспользовавшись паузой, упорхнул. Именно этого я и добивался, внося подобное новшество.

Очень часто даже самая искренняя любовь разбивается о серый гранит быта. Мне не довелось жить семейной жизнью, но имелся опыт общения с замужними дамами, причем не всегда любовный. Из общения с ними я понял, что «налево» женщины ходят не за удовольствием, а за праздником, желая хоть пару часов пожить легкой жизнью без уборок, готовки и мытья посуды. Хоть на мгновение вырваться в иллюзорный мир вседозволенности. Именно это я и хотел дать всем женщинам моего города — невинный и анонимный флирт без тяжелых последствий. Одним из главных условий карнавала было то, что желающий более тесного общения снимает маску. Вновь образовавшаяся пара уходит вместе, не скрывая лиц.

Моя мимолетная знакомая не стала открывать лицо, а значит, от меня ей нужен был лишь миг ярких эмоций.

— Ваше сиятельство!

— Твою мать… — прошипел я сквозь зубы, наблюдая за разряженным в пух и прах толстяком, явно из торговой братии, ринувшимся ко мне с двумя бокалами.

Пьяный мужик решил, что сделал великое открытие, опознав по красно-черному костюму ярла Луг-Дирг, и конечно же захотел выпить на брудершафт.

Как говорил Портос: «Кардинал — не дама, разговор пойдет не о любви».

Также не о чем было говорить с подвыпившим торговцем. И вообще, для равноправного общения необходимо даже не равенство в социальном статусе, а одинаковая степень опьянения.

И где, интересно, моя охрана, когда она так нужна?

Старания мага-иллюзиониста, мельтешение нарядов и разноцветные огни смазывали картинку окружающего мира, и в этой «мути», как щука в речной воде, скрывалась фигура моего телохранителя. Даже скорее не щука, а сом — огромная и очень опасная «рыбка». Из круговерти танцующих фигур вынырнул огромный монстр в обличье перистого дракона. Мощная рука человека в маскарадном костюме подцепила пьяного купца за шиворот и, развернув в противоположную сторону, мягко придала необходимое ускорение.

Под маской блеснули крупные зубы Клеппа по прозвищу Медная Голова. С тех пор как мои целители вырастили гиганту-викингу новые зубы, он улыбался по поводу и без повода. Правда, не всегда эту улыбку неподготовленные люди могли перенести без приступа икоты.

Сделав свое дело, Клепп вновь растворился в мельтешении праздника…

За пару часов меня затанцевали до головокружения. И среди вереницы легких касаний женских губ выделялся один долгий и страстный поцелуй.

— Потанцуем, — без малейшего вопросительного оттенка заявила незнакомка в ярко-красном платье и с россыпью мелких рубинов на алой с перьями маске.

Она говорила тихо и с хрипотцой. Но я редко опознаю дам по голосу. Их всегда выдают глаза и запах, уникальный для каждой женщины. Особенно хорошо это работало в мире натуральных цветочных парфюмов, которые лишь подчеркивают истинный аромат.

Наш танец был стремительным и страстным, как и завершивший его поцелуй, подаренный мне в обход общепринятых канонов. Она прощалась не со мной, а с детским увлечением — возможно, своей первой любовью.

Взмахнув широкими рукавами, словно лепестками пламени, «незнакомка» исчезла в толпе.

Интересно, она не подумала о том, что завтра же мэтресса Элис похвастается тем, какое шикарное платье предоставила всеми уважаемой директрисе госпиталя?

Все сработало именно так, как я и предполагал. Нарина выплеснула накопившийся в душе сгусток эмоций и теперь перестанет грызть своего мужа — человека веселого и любящего праздники. На этот эффект сработает еще и легкий оттенок вины.

В общем, все хорошо. Ночь обещала быть волшебной, особенно потому, что желтый «мотылек» все же вернулся ко мне и снял маску. Я узнал одну из белошвеек Элис, которая уже давно строила мне глазки. Поэтому ничего не оставалось, как снять маску самому, но в укромном месте, чтобы окончательно не скомпрометировать девушку — ей еще замуж выходить, и боюсь, что не за меня.

Как назло, именно в этом укромном уголке меня и нашли неприятности.

— Ваше сиятельство, — послышался виноватый голос солдата обслуги с повязкой дежурного по портовой страже.

Парень растерянно втянул голову в плечи, косясь на угрожающе нависшего над ним Клеппа.

— Что случилось? — спросил я, пряча девушку за собой.

— Мне очень жаль, но с закатом прибыл гонец от наместника. Я, как мог, уговаривал его отложить передачу послания до утра, но он никак не успокаивался, и вот…

— Все нормально, — благосклонно кивнул я, принимая свиток письма. — Можете возвращаться на службу, но предварительно выпейте бокал вина и не откажитесь от одного танца. Но только по одному — и того и другого.

— Конечно, — просиял солдат. — Спасибо, ваше сиятельство.

Клепп виновато развел руками, признавая свою оплошность.

— Да ладно, — отмахнулся я, разворачивая письмо.

Увы, прочтение послания ясности не внесло — мой родич срочно вызывал меня в столицу провинции, причем тон письма был более чем категоричным. Впрочем, дежурный солдат был прав — это дело могло подождать до рассвета, и у нас с «мотыльком» оставалось время на шалости…

Умаявшаяся девушка умильно сопела вздернутым носиком мне в плечо. Она даже не пошевелилась, когда я покидал спальную нишу в своих покоях.

Привычно скользнув ментальным щупом по яйцу на артефактной подставке, я опять обнаружил лишь слабо тлеющий огонек неведомой жизни. Вроде таившийся под скорлупой о́ни по-прежнему не собирался наружу, а то будет неприятно, если девушку разбудит не приятный поцелуй, а нечто похожее на Рудого в младенчестве. Для неподготовленной психики это будет изрядным шоком.

Быстро одевшись в походно-представительский костюм, я прихватил из оружейного шкафа «бабочку» и одного из «близнецов».

В логовище меня уже встречали недовольные Зеленый и Али, который с недавних пор сменил Вина Драгана на должности командира наездников на хидоях. Поводыри Корпуса, как обычно, приняли это назначение в штыки, но мне уже давно было плевать на переживания этих снобов. Пусть разбираются Драган, Али и настоятель городской церкви: именно на него кардинал Дагда возложил ответственность за духовный и идеологический контроль поводырей.

Оба моих сопровождающих откровенно зевали и злобно посматривали то на меня, то на омерзительно бодрого Клеппа. Улыбающийся викинг с радостью спихнул заботу обо мне на поводырей и сейчас хорошенько напьется — праздник с рассветом хоть и значительно сбавил обороты, но и не думал затихать полностью.

Чтобы не пугать подвыпивших гуляк, покидая долину Мен, мы воспользовались объездной дорогой. Предупрежденная стража стены вовремя подняла решетку, так что мы вырвались на предгорные просторы без малейших задержек.

В принципе можно было воспользоваться баржей, чтобы добраться до столицы округа по реке, а затем уже по дороге двинуться в сторону Дун-Идена. Но утренняя прохлада буквально требовала стремительности в движениях. С небольшим привалом хидои могли донести нас до столицы провинции намного быстрее.

К полудню этого же дня мы въехали в ворота Дун-Идена (что в переводе с брадарского означало «богатый форт»). Если быть точным, въехали только я и Али, и уже на лошадях, оставив хидоев с Зеленым на специально и заранее приобретенном для этого подворье за городом.

Наместник провинции встретил меня хмурым взглядом.

— Здорово, родич. Садись, есть разговор.

— Если вы вызвали меня только для разговора, то это не смешно, — проворчал я, присаживаясь в кресло перед рабочим столом князя.

— Не до смеху теперь, — вдохнул Боримир Драганович. — Для тебя пришел приказ из столицы. Не позднее чем через седмицу ты должен отправиться в Магадху.

— А почему не на Черный континент? — с кривой улыбкой спросил я, стараясь плоской шуткой хоть как-то развеять появившийся в душе холодок плохих предчувствий.

— Таково наше дело воинское: прикажут — отправимся и за море, — не принял шутейный тон князь.

— А что там случилось? — все же поинтересовался я.

— Наш союзник среди тамошних раджей донес, что у соседа вроде появились черные дикари, и даже создают нового божка.

Угроза, конечно, серьезная, и вызов Корпуса по такому случаю казался вполне логичным, и все же приказ оставлял какой-то неприятный привкус.

— Вы верите этому письму?

— Повторяюсь: наше дело не верить, а выполнять приказы. Но ты прав, меня тоже грызут подозрения. Мои друзья из столицы пишут, что в Лугусе неспокойно.

— Есть какие-то подробности? — напрягся я, потому что тоже получал тревожные письма от Насти, но без конкретики.

— В том-то и дело, что ничего не понятно. Столица живет как обычно, только Чистые как с цепи сорвались, а среди дворян ходят лишь смутные шепотки. Ты же знаешь, наш род предан королю, и если есть какой-то заговор, мы об этом узнаем, только получив приказ на подавление бунта.

— Ну это меня мало касается, я не пошлю о́ни против брадарцев.

— Не выполнишь приказ? — нахмурился мой названый родич.

— Да, — прямо глядя в глаза князю, ответил я.

— Это будет бунтом. — Голос князя резко похолодел.

— Нет, потому что нельзя путать неповиновение с открытым бунтом, и любой разумный правитель это понимает. Ведь я не отказываюсь идти громить кого-то там, в Магадхе. Даже не стану спрашивать, кого именно: хоть всех раджей вырежу, мне их любить не за что. А вот своих убивать не буду, на то есть гвардия.

— Ладно, — как уставший медведь, вздохнул князь, — у тебя своя голова на плечах, только прошу: не делай глупостей, не то тень упадет на всех Вепрей.

— Подставлять родичей и друзей — самое последнее дело, так говорил мой отец, и его слова я не забуду.

— Добро, родич, — решительно кивнул князь Боримир и, обойдя стол, обнял меня. — Отправляйся на службу, и пусть Перун укрепит твою руку и твой разум. И что-то мне подсказывает, что второе в этом деле поважнее будет.

— Вы помните, что я стал христианином?

— Лишняя помощь никому не помешает: думаю, Христос не будет возражать.

Я тихо хмыкнул, поражаясь такому подходу к религии. Впрочем, на заре христианства на Руси именно так и было — несколько небесных покровителей всегда лучше одного.

Задерживаться в столице провинции я не стал, и не потому, что королевский приказ ставил жесткие строки, — меня подгоняло чувство тревоги.

Все эти движения и странные приказы отдавали довольно тухлым запашком. Последние месяцы тишина и относительное спокойствие в королевстве даже начали меня угнетать — не то чтобы хотелось приключений, просто не верилось, что Чистые будут тихо сидеть после недавнего поражения. Сам не знаю почему, но я был уверен, что брат Врадак считает победу королевских войск над дикарским божком своей личной неудачей. Почему у меня появилась такая уверенность, было пока непонятно. Делами новой секты я не интересовался и, возможно, еще пожалею об этом.

Ставший родным городок встретил меня провинциальной флегмой и неспешностью, но продлилось это недолго. Одной короткой фразы, сказанной мною Вину Драгану, хватило, чтобы сначала логовище в глубинах скал, а затем и весь город взорвались движением и шумом. Как расслабившийся под весенним солнышком ветеран, город стряхнул с себя лень и подобрался под звуки боевых горнов.

Несмотря на приближение вечера, откладывать на завтра погрузку барж я не стал — отоспимся, сплавляясь вниз по реке.

Пока обслуга готовила к выходу Рудого и Злюку, я занялся собой. Благодаря стараниям гномов мне вновь приходилось привыкать к новой броне. Теперь в моей защите было больше кольчужных деталей, чем цельнометаллических. И вообще со стороны все это наверняка выглядело несерьезно, зато было удобно забираться внутрь горба Рудого, да и что касается прочности — гномы просто не умели делать ненадежных вещей.

Конструкция моей новой защиты являла собой воплощение контрастов. Бронзовые пластины прикрывали грудь и спину. Живот защищал своеобразный гибрид чешуйчатой брони и кольчуги. Бедра и предплечья обхватывали круговые щитки, а остальное пространство конечностей закрывала та же кольчуга. Кроме защитной функции щитки исполняли роль своеобразных пеналов. Бедренные щитки в специальных углублениях скрывали по два хербата — топорикообразные лезвия гномы предложили убрать, так что теперь тяжелые метательные пластины выглядели как католический крест с острыми окончаниями. В щитках на предплечьях были спрятаны по три метательных ножа. В довершение массивный шлем наездника на хидоях сменился легким барбютом из тонкого металла. Гурдаг уверял, что, несмотря на невзрачность конструкции, он выдержит удар кувалдой. Гному я верю, конечно, но все же постараюсь не подставляться.

В стремлении к модернизации гномы добрались и до моего основного оружия. На свет появился еще один комплект разборной нагинаты, получивший от меня название «гном». Как ни странно, услышав это слово, бородачи ничуть не обиделись. В собранном виде эта нагината была чуть короче «близнецов» и не с таким широким лезвием. В разобранном виде меч и трость закреплялись в специальных пазах, интегрированных в спинную часть брони. Прятать оружие было немного неудобно, зато извлекалось оно молниеносно — следовало просто ухватиться за рукояти у поясницы и резко дернуть. Затем слитным движением две половины соединялись — и нагината готова к бою.

Так как, кроме приказа выяснить непонятное движение в пограничном княжестве индусов, никаких уточнений никто не давал, изрядную часть о́ни я все же оставил дома. Большая же часть Корпуса оперативно погрузилась на баржи, и мы отправились по привычному пути сначала по вытекающей из озера реке Овернь до великой Дольги, а затем по еще одному притоку главной реки королевства, до самых Лорхских гор.

Да только до ближайшего к перевалу порта я не доплыл — уже после поворота к горам нехорошие мысли окончательно одолели меня, и вал роящихся в голове вопросов достиг критической точки.

Почему тревожные новости из Магадхи пришли именно сейчас? Что творится в столице? С чем связана срочность в отправлении нашего отряда? И самое главное — почему это все происходит одновременно?

Вопросы так замучили меня, что я решил ускорить процесс. И все же осторожность заставила меня подождать, пока речной караван пройдет самые большие поселения на реке. После этого часть каравана пристала к берегу. С барж сошли десять мощных и стремительных хидоев, а также дюжина верховых коваев для оперативной разведки. Остальные о́ни отправились первоначальным маршрутом, а мобильная группа с максимальной скоростью двинулась к лорхским перевалам. Хидои кроме своих поводырей несли еще по одному пассажиру — пять бойцов обслуги, хороха, Богдана с двумя помощниками-артефакторами и молодого целителя. Богдан ехал со мной, так что за интересными разговорами пять дней пути через перевалы и Загорную провинцию не показались скучными и утомительными.

 

Глава 2

Магадха

Как бы часто ни приходилось видеть эту картину, но простирающийся у ног облачный ковер всегда будет вызывать у меня самые сильные впечатления. Это ощущение чем-то напоминало пребывание под водой — такой же покой и ощущение вечности. К тому же здесь грудь распирало от ощущения собственного могущества, особенно если под тобой мощная глыба хидоя, а рядом возвышается туша сагара.

Небо было непередаваемо голубым, а белый покров под ним сверкал словно снег. Именно за этим покровом начиналась еще одна страница моей жизни в новом мире — там, за густым туманом, скрывалась таинственная страна переселившихся в этот мир индусов.

Благодаря принятому мной решению расстояние, на преодоление которого Корпус должен потратить не меньше двух седмиц, мы преодолели за пять дней и теперь готовились пересечь границу. В Магадху вели три дороги, и все они проходили по перевалам Магадхской гряды. По большому счету это были не перевалы, а спуски. Со стороны Загорной провинции Брадара отряд поднялся едва ли на полсотни метров, а в Магадху придется спускаться метров на двести. Страна индусов находилась ниже брадарской провинции, и Магадхская гряда была своеобразной ступенью в эту низменность.

Перепад температур и разница в климате создавали ниже кромки перевала практически постоянный облачный покров, в который нам и предстояло погрузиться.

— Полюбовались, и хватит, — тихо сказал я даже больше Злюке, чем сидевшему за моей спиной Богдану, и послал о́ни в густой туман. За нами тонкой цепочкой двинулись остальные хидои. Часть верховых коваев уже унесла своих наездников сквозь облака на разведку местности.

Разница в климате была ощутимой — сразу навалилась духота. Контраст дополнялся видом незнакомой растительности. В этом месте субтропики практически без буфера переходили в тропики. Мы словно попали в иной мир. Проторенная дорога, кое-где выложенная камнем, уходила в густые джунгли, со всеми присущими этим зарослям атрибутами — резким запахам, специфическому пению птиц и крикам невидимых обезьян.

Невольно вспомнился разговор с комендантом пограничной крепости. Он уверял, что проводник нам не нужен и до вотчины слишком беспокойного раджи ведет проторенная дорога, с которой не собьешься, даже если захочешь.

Глядя на узенький тракт, лишь на небольших участках вымощенный камнем, я испытывал вполне обоснованные сомнения. Скорее всего, комендант просто зажулил проводника. Если из-за этого у нас возникнут проблемы, на обратном пути его ждет довольно жесткая беседа.

Из-за поворота дороги выскочила стремительная тень наездника на ковае.

— Командир, впереди чисто.

— Происшествия?

— Нападение ягуара; бедняга не понял, с кем связался, но когда увидел, сразу удрал в заросли.

— Добро, продолжайте разведку.

Наездник молча ткнул себя кулаком в нагрудную пластину легкой брони и, развернув ковая, послал его вперед по дороге. За ним без особой спешки тронулась и наша колонна. Меня начали одолевать сомнения: не напрасно ли я сунулся в эти дебри без поддержки всего Корпуса? Но нехорошие предчувствия уже не тактического, а стратегического порядка не давали расслабиться и заставляли двигаться вперед.

На первую ночевку мы встали не так уж далеко от границы. Ночная жизнь не меньше дневной одаривала нас новизной и всевозможными сюрпризами. Духота уменьшилась не так уж сильно, но перестала быть всеобъемлющей и липкой. Джунгли смотрели на чужаков глазами тысяч животных — хищников и тех, кто не хотел с нами знакомиться. Впрочем, как показало дневное происшествие, даже хищникам встреча с о́ни будет не в радость.

Вечерний сумрак, доселе подсвеченный проглядывающими сквозь широкие листья яркими звездами, вдруг расцвел лепестками огня. Живое веселое пламя костров сделало обстановку хоть немного привычнее. С собой мы не брали много вещей, да в этом и не было надобности. Чтобы обезопаситься от возможного дождя, было достаточно натянуть легкие тенты между тушами уснувших хидоев.

Последние приготовления к ночевке придали лагерю практически домашний вид. Как обычно, вид пляшущего пламени рождал в голове философские мысли.

Да уж, «домашний» вид… На секунду я словно вернулся в прежнее состояние, до попадания в этот мир, и ощутил легкую дрожь. Окружающую меня обстановку обычный землянин мог увидеть только на картинах художников-фэнтезистов. И если ночные джунгли можно спутать с земными тропиками, то вид мирно спящих монстров, которых мы использовали как стенки палаток, был более чем колоритным.

Не знаю, возможно, моя земная жизнь и оказалась бы более счастливой, но уж точно она была бы менее красочной и экстремальной.

С этими довольно противоречивыми мыслями я и уснул.

Утром нас разбудили шум и визг.

Джунгли только просыпались, отряхиваясь от тумана и росы. И этот ленивый процесс был разрушен громким шумом.

Подавив желание задать вопрос вслух, я быстро нырнул в ментальный мир и почувствовал растерянность дозорного ковая. Он явно столкнулся с чем-то непонятным и, судя по всему, потенциально опасным. Причем утренний гость шокировал не только зверя, но и наездника, что отразилось на неуверенности питомца.

Ладно, пора будить «тяжелую артиллерию».

Служивший второй стенкой моей «палатки» Рудый встрепенулся и тут же сорвался с места, уволакивая за собой тент. Сагар нырнул в заросли, словно супергерой с развевающимся за спиной плащом. Накопившаяся на тенте роса обдала и меня и Богдана, который по-прежнему храпел, проигнорировав шум в джунглях. А вот утренний душ все-таки заставил мага проснуться.

— Что?! Где?! — встрепенулся Богдан.

— Тихо ты… — отмахнулся я, прислушиваясь к ощущениям Рудого.

В отличие от мелкого ковая, сагар сомнениями не мучился и сразу пошел в атаку. Из зарослей послышались рев моего питомца и громкий визг какого-то животного. Это было похоже на усиленное визжание кабана.

Так оно и оказалось. Через пару минут сагар вытащил из кустов за заднюю лапу тушу почти обычного кабана. Почему «почти»? Да потому что размерами эта «хрюшка» лишь вдвое уступала самому сагару. Теперь понятно, почему ковай сомневался — такая добыча была ему не по зубам.

Да уж, если тут такие кабаны, то чего ждать, скажем, от слонов? Или здесь слонов нет, а есть, например, динозавры?

Ох, зря я сунулся сюда без подготовки… Нужно усилить патрули, да и самому ворон не ловить, а плотнее контролировать ментальную изнанку пространства.

Утреннее происшествие не только взбодрило нас, но и обеспечило завтраком, причем на всю компанию. Хватило и людям, и зверям.

Обжитая часть Магадхи, до которой мы добрались к концу второго дня пути, сильно отличалась даже от соседней субтропической Загорной провинции Брадара. Там тоже можно было встретить смуглых индусов и женщин в сари, но здесь был совершенно другой мир, с другими традициями, правилами и законами. И чтобы не оказаться во враждебном окружении, следовало контролировать свое поведение. Именно поэтому я останавливал нашу колонну за пределами мелких селений, не позволяя бойцам расслабляться.

На первом же привале возле небольшой деревушки пришлось жестко давить недовольство поводырей.

— Что, скучно вам, хочется размяться? — холодно встретил я делегацию наездников. — Насчет «поразмяться» — думаю, скоро у нас будет такая возможность. Умаетесь до полусмерти, а кое-кто и до смерти. И не забывайте, что сюда мы пришли не для отдыха. Кстати, если кто-то совсем уж шустрый привезет домой срамную болячку — пожалуюсь Нарине, и она собственными руками кастрирует любителя любовных похождений.

Расслабившиеся в отрыве от контроля Вина Драгана, поводыри подобрались: в реакции строгой директрисы госпиталя они не сомневались, да и меня знали довольно хорошо. Жаль, рядом не было Клеппа — в присутствии викинга мало кому хочется бузить. Увы, здоровяк оказался слишком тяжел даже для ковая, так что пришлось оставить его с главными силами.

В этой же деревне мы наконец-то взяли проводника. Благо в приграничных землях обоих государств хватало переводчиков.

Индийские деревеньки особым колоритом не впечатляли — дома с глиняными стенами и тростниковой крышей и смуглые жители, многие из которых знали брадарский. Никаких тебе бродящих по улицам коров с гирляндами цветов на шеях и вечного праздника индийского кино. Даже женские сари и мужские тюрбаны выглядели обмотками из тусклых тряпок.

Внимание привлекал лишь храм в центре деревни, и, что самое неприятное, он был посвящен Кали. Я мало знал об этой богине индийского пантеона — лишь то, что она была темной ипостасью сразу нескольких богов. В общем, радостного мало. На вопрос, почему здесь не видно храмов того же Шивы или его жены Парвати, которая умудрялась выходить замуж за одного и того же бога несколько раз в разных ипостасях, наш проводник сказал, что Кали поклоняется раджа Прабху и соответственно все его подданные.

Да уж, хорошего союзничка нашла себе брадарская корона…

Еще один короткий марш-бросок вывел нас к небольшому городку, от которого до резиденции местного раджи было рукой подать. Выдав этот довод, наш проводник отправился обратно — мужика очень напрягал вид хидоев, причем даже больше, чем это тревожило флегматичного ослика, на котором и передвигался индус.

Я ничего не имел против его отбытия, потому что ослик был не только спокойным, но и очень медленным, а на хидоя проводник отказывался залезать даже под страхом смерти.

Городок уже больше соответствовал моему представлению об индусах. Здесь и сари на женщинах были поярче, да и здания радовали глаз резьбой по песчанику. Дикая смесь из переплетенных на резных барельефах тел то ли людей, то ли обезьян воздействовала на моих спутников завораживающе, особенно их впечатлили некоторые эротические мотивы. А когда осмотр дошел до большого храма Кали, восторг перешел в шок. На меня благодаря научно-популярным телепрограммам вид вязанок с черепами и клыкастой физиономии самой четверорукой богини сильного впечатления не производил. Но морозец по позвоночнику все же пробежался.

Одно хорошо — от созерцания местного мистического колорита ребята подобрались, некоторые даже вернули на место снятую по причине духоты броню.

Управитель городка, тоже сносно говорящий по-брадарски, буквально излучал радушие — он рассыпался в комплиментах и все зазывал нас на праздник с выпивкой и яствами. Делал он это так мастерски, что едва не уговорил, но очередного взгляда на верхушку храма хватило, чтобы удержаться от соблазна.

— Благодарю за радушие, но, как стало известно из сообщения вашего раджи, оба наших государства в большой беде.

— О, я не стал бы так беспокоиться, вы прекрасно успеваете, ведь раджа ждал вас не раньше чем через десять дней, — проявил подозрительную осведомленность смуглый толстяк.

Индус владел своим лицом не идеально, поэтому у меня сразу же появилось ощущение, что спешим мы не напрасно.

— Благодарю вас за приглашение, но я выполняю волю моего повелителя, а вот на обратном пути мы обязательно устроим совместный праздник, — с самым доброжелательным видом заверил я управляющего.

Ага, фиг тебе, смуглый, а не совместная пьянка, особенно после предательской судороги на твоем лице, я с тобой не рискну даже пить воду из одной реки…

Пока мы с управляющим занимались политесом, возле замерших на окраине города хидоев уже вертелись колоритные дамочки. В наличии весь набор — цветастые сари, гирлянды на шеях и, так сказать, звезды во лбу. Парни уже начали принимать из их рук подношения. Я тут же подозвал к себе выделенного Драганом десятника. В принципе отряд должен был вести Али, но Вин решил пока оставить его возле себя — арабу никак не удавалось найти общий язык с подчиненными. Но это никак не влияло на мое решение оставить Али на должности предводителя наездников на хидоях.

— Сбыня, кто разрешал принимать подарки?

— Так девчата такие симпатичные, — непонимающе пожал плечами поводырь, — чего ж отказываться-то?

— Отказываться не стоит, — чуть подумав, сказал я, — но пусть не вздумают это есть.

Сбыня хотел было возразить, но, наткнувшись на мой колючий взгляд, угрюмо кивнул.

Я и сам не понимал, с чего так завелся. Действительно, почему бы парням не полакомиться диковинными фруктами, которые в Брадар хоть и попадают, но не на каждый стол? И все же что-то грызло глубоко внутри. Возможно, недоверие к смуглым индусам осталось еще с прошлого года — когда они в качестве «озверелых» пытались дорваться до моей глотки.

Отряд быстро собрался в походный ордер и покинул городок по выложенной камнем дороге. Но хидои так и не успели набрать максимальную скорость, потому что были остановлены происшествием на дороге — прямо на брусчатке один из верховых коваев лапой прижимал к земле бледного мальчишку. Наездник что-то спрашивал у пленника, поглядывая на него через голову своего зверя.

— Что здесь происходит? — немного раздраженно спросил я.

— Да вот этот прятался в зарослях. Шустрик его почуял, а когда мы подошли, пацан рванул в лес как заяц. Пришлось догонять и тащить обратно.

— И чему ты удивляешься? Морда твоего Шустрика даже взрослого мужика доведет до обморока, не то что этого заморыша.

— Это вряд ли, — упрямо мотнул головой наездник, — в городке пацанва чуть не вешалась на коваев. Они же не взрослые и чувствуют, когда можно бояться, а когда нет. Этот боится меня больше, чем Шустрика.

Наездник был ближе к мальчишке и потому чувствовал его эмоции лучше меня, хотя все равно — настолько хорошего эмпата следовало запомнить.

— Хорох, — позвал я птицелюда.

Похожее на смесь обезьяны и ощипанного грифона существо тут же спрыгнуло со спины хидоя и подбежало к пленнику. Верховного хороха я с собой не взял — старик не годился для дальних походов, а вот его лучший ученик был в великолепной для птицелюда форме.

Подбежав к пленнику, хорох небрежно отмахнулся от рыкнувшего ковая, заставляя зверя отступить. Наездник принял действия птицелюда совершенно невозмутимо, ведь все поводыри, кроме меня, принимали молодых о́ни из когтистых ручонок этих нелюдей.

Юный индус завизжал как пойманный заяц, но тонкие пальцы хороха уже вцепились в его голову. А так как дворянской татуировки на пленнике быть не могло, нелюдь с легкостью «вскрыл» его мозг, добираясь до самых сокровенных тайн.

По моей спине пробежал холодок от воспоминания о процедуре инициации умений поводыря, при которой верховный хорох вот так же копался в моих мозгах, что-то там изменяя. Хорошо хоть теперь дворянская татуировка ярла защищала меня от подобных угроз, да и, по словам верховного хороха, взять под контроль Укротителя не сможет ни один птицелюд. Хотя Очину они все же сумели подсадить ментальный «наказ» на покорность. Почему-то эта мысль посетила меня только сейчас.

Очень своевременно!

Пока я предавался сомнениям, хорох закончил допрос.

— Господин, — поклонился птицелюд, подходя к Злюке, — он нес сообщение радже о нашем прибытии.

— Ничего удивительного, так должен был поступить любой нормальный слуга, — пожал плечами я и хотел послать Злюку вперед, но было остановлен предупреждающим жестом хороха.

— И еще: детеныш думает, что нас там ждет смерть.

— Подробности? — тут же насторожился я, и легкий холодок в спине начал затоплять все тело леденящей смесью опасения и ярости.

— Он ничего не знает, просто предполагает.

Насколько обоснованны предположения сопливого пацана, меня уже не волновало, потому что его доводы очень хорошо вписывались в картину, которую нарисовала для меня обеспокоенная интуиция.

— Узнай у него, сколько нам осталось до города раджи.

Хорох едва прикоснулся к голове застывшего в оцепенении пленника и тут же повернулся обратно.

— Он надеялся добежать до темноты.

Так; значит, мы будет там максимум через пару часов.

— Всем приготовиться к бою! — скомандовал я. — Повышенное внимание!

Зазвенели детали брони поводырей, вперемешку с криком Сбыни:

— Фаррел, чего щит оставил? Жарко тебе?! Ты у меня сейчас побежишь рядом с хидоем — может, остынешь. — Получив взбучку в деревне, десятник вновь взялся за наведение порядка в отряде.

Порядок движения для такого случая был разработан уже давно — десяток хидоев на максимальной скорости двигается к цели по дороге, а верховые коваи рассыпаются по периметру, стараясь обнаружить угрозу и навести на нее всю тяжесть удара тяжело бронированных собратьев.

Несмотря на все мои опасения, никто нас не остановил, и, проскочив еще две деревушки, мы вышли к окрестностям столицы княжества. Джунгли вокруг города были безжалостно вырублены, и резиденцию раджи можно было разглядеть с расстояния в пару километров. За широким поясом полей начинались глинобитные здания — точно такие же, как во всех встреченных нами селениях. За хибарами бедняков виднелись уже более основательные каменные сооружения, а в центре архитектурную группу венчал купол храма. Он был похож на пестрящий зазубринами наконечник копья черного цвета. Возможно, это только проявление моей мнительности, но по позвоночнику вновь поползли ледяные мурашки.

Эта страна и ее люди были слишком непривычными для меня, к тому же давала о себе знать память о битве с растительным божком дикарей. Тогда не было времени раздумывать, а сейчас в голову лезла всякая мистическая дрянь.

Появились сомнения, но здравый смысл тут же напомнил, что единственное мое преимущество — это неожиданность, и сейчас оно бездарно растрачивается.

— Вперед! — крикнул я, поворачиваясь к бойцам. — Без команды никого не убивать, но не расслабляться: возможно, в городе нас ждут враги!

Хидои преодолели расстояние до города за считаные минуты. Первым тревожным сигналом было поведение людей — все местные жители, едва заметив хидоев и возвышающегося над ними сагара, бросились врассыпную, как мыши при виде кошки. И я их понимал — видок у отряда был еще тот, но все равно оптимизма это не внушало.

Дворец раджи находился напротив храма и выглядел на его фоне не очень презентабельно. Хотя если сравнивать с остальными сооружениями города, все было на уровне — здание построено из мраморных плит, изрядно украшенных барельефами и статуями. Казалось, что его сложил большой ребенок из игровых кубиков, увенчав оба крыла полусферическими куполами с острыми шпилями. По периметру всех пяти уровней здания шли балкончики и полуоткрытые галереи, так что, несмотря на солидность строения, оно выглядело почти воздушно.

Пока я рассматривал архитектурные изыски дворца, передовой хидой с молодым наездником без затей боднул резные створки ворот. Вопреки моим надеждам, прикрывавшая проход во внутренний дворик преграда не открылась, а рухнула на выложенный плиткой двор.

Блин, придется извиняться перед раджой. Как его там… Прабху.

Сильно расстроиться я не успел, потому что, едва Злюка ворвалась в обширный внутренний дворик дворца, стало понятно, что объясняться придется не мне, а как раз радже. Снаружи дворец, как и сам город, выглядел довольно мирно — даже оборонительной стены не было. А вот изнутри он сильно напоминал ловушку… незаконченную ловушку. Из всех проходов и балконов внутрь двора выглядывали незаряженные баллисты и крепостные тяжелые арбалеты.

И на кого это местный хозяин собрался охотиться? На динозавров?

Если бы мы вот так же нагло вломились сюда всего на пару дней позже… От представленной картинки меня передернуло — крепостные арбалеты с легкостью справились бы с броней поводырей и шкурой ковая. А заряженное в баллисту, похожее на бревно копье могло бы пробить даже броню хидоя. Да только сейчас эти самые бревна лежали на поставленной у стены телеге.

Индусы в городе не решились напасть без приказа раджи, зато дворцовая охрана, понимая, что засада разоблачена, тут же бросилась в бой.

— В круг! — не дожидаясь моего приказа, скомандовал Сбыня.

Десятка хидоев моментально образовала большой круг, в котором укрылись верховые коваи. Бегущие к нам индусы тут же нарвались на завесу из хлещущих во все стороны хвостов хидоев. Тем, кому не «повезло» получить по голове хвостом, досталось когтистой лапой. Впрочем, особой разницы не было.

Атака моментально захлебнулась, зато пришли в себя стрелки на внутренних балконах. Некоторые начали натягивать тетивы крепостных арбалетов, а остальные взялись за луки.

Не-э, так дело не пойдет…

— Разведчикам — спешиться! Коваев — внутрь!

Обычно здания штурмовали коваи-симбионты, но они остались в основной части армии вместе со своими хах-коваями. Что ж, за неимением гербовой будем писать на простой…

Наездники быстро покинули седла коваев и тут же уселись на пятки прямо посреди дворика — им предстояла нелегкая задача дистанционного управления своими питомцами.

Для коваев, раскормленных под наездников, коридоры дворца будут тесноваты, но не критично. И все же среагировали мы поздно — арбалетчики вот-вот вступят в схватку.

Ладно, еще один козырь.

Рвавшийся в схватку Рудый подпрыгивал от нетерпения. Можно было пустить его «в свободное плавание», но уж больно хлипковатая на мне броня, поэтому порезвимся мы вместе.

Уже привычным движением сагар повернулся ко мне спиной, а я таким же отработанным долгими тренировками прыжком оказался в полости его горба. Еще секунда ушла на то, чтобы удобнее разместиться внутри. Три створки сошлись за моей спиной, отрезая от внешнего мира, но тут же завибрировал обруч под легким шлемом. По глазным нервам ударил пучок превращенного в импульсы света — самая неприятная часть налаживания контакта с симбионтом. С небольшим опозданием прорвался шум битвы.

Еще пара секунд была нужна для установления полного контакта, но это мы сделаем уже по ходу дела. Рудый, получив начальный пакет действий, рванул с места как ракета. В длинном прыжке он долетел до ближайшего балкона со станковым арбалетом и резким движение вырвал его из ниши вместе с наводчиком. Индусу не помогли ни тюрбан, ни шлем под ним — голова не прошла по габаритам и зацепилась за верх балкона. Тело было прижато к арбалету когтями сагара, так что индус не пережил встречу с преградой.

От балкончика мало что осталось — жаль, конечно, разрушать такую красоту, но выбора у меня не было. Довершив разгром балкона, Рудый отпрыгнул спиной вперед и, разворачиваясь в полете, приземлился на втором этаже стоящей под углом части дворика. Здесь он проделал такие же манипуляции, теперь уже с двумя арбалетами. Баллисты мы не трогали — натянуть их индусы все равно не успеют.

Так мы и прыгали от балкона к балкону, пока Рудый не вытащил из ниши ковая. Я не успел отреагировать, а вот сагар явно делал все осознанно — это стало понятно по бережной хватке за массивный загривок. Ковай злобно рычал и пытался укусить сагара. Сагар утробно заурчал, и в его рыке чувствовалось озорство.

Блин, нашел время дурачиться.

— Фу, Рудый, — вслух сказал я, а сагар продублировал мои слова грозным рыком.

Схваченный ковай тут же притих, а через секунду был отпущен на свободу.

Развернув зверя, я осмотрелся, убеждаясь, что бой закончен.

Что же, пора пообщаться с раджой, если, конечно, его случайно не загрызли коваи.

Сообразительные звери, находящиеся под контролем опытных поводырей, сработали чисто. Они не только не уничтожили всех обитателей дворца, но и сумели захватить пленников. Сразу за большими воротами, ведущими в просторный холл, взгляд Рудого наткнулся на ковая, тащившего за шаровары визжащего от страха слугу.

Повинуясь моей команде, сагар присел, открывая свой горб.

Переход восприятия вновь неприятно хлестнул по мозгу. Мир моими глазами не выглядел ни лучше ни хуже — просто был другим. Спрыгнув со спины Рудого, я подошел к пленнику.

— Понимаешь по-брадарски?

Если пленник меня и услышал, то никак на это не отреагировал — его визг перешел в сип, но не от большего страха, а просто по причине упадка сил.

Я оглянулся и увидел одного из наездников в легкой броне. По моему кивку поводырь отозвал своего зверя. Можно было сделать это и самому, но в Корпусе отдавать команды чужому питомцу считалось дурным тоном.

По моему сигналу подбежал хорох и привычным жестом уцепился мелкими коготками в тюрбан слуги. Индус пару секунд дергал ногами, а затем затих.

— Господин, — чирикнул хорох, — раджа находится в своих покоях. Я могу показать дорогу.

— Вперед не лезь, — чуть подумав, принял решение я, — направь сначала ковая.

Вмешательство хорохов поводыри воспринимали спокойно, поэтому три воина позволили птицелюду присоединиться к управлению их питомцами. Хидои заняли оборону во внутреннем дворике дворца, А Злюка и Рудый обосновались в обширном холле.

Для дальнейшего продвижения хватило и наездников на коваях. Питомцы разведывали и в случае необходимости расчищали нам путь, а поводыри прикрывали меня, Богдана с помощниками и хороха.

И все же в этом построении чувствовалась какая-то несуразность. Здесь не было профессионалов-пехотинцев — только наездники и совсем уж гражданские лица. Сказывалась спешка. С одной стороны, она позволила избежать больших неприятностей, а с другой — поставила нас в неудобное положение.

Увы, выбора все равно не было, поэтому мы двинулись вперед. Интуиция по-прежнему подгоняла меня. Пока удавалось держаться на волне удачи, но в любой момент это могло закончиться.

Наш небольшой и злобный отряд стремительно двигался по коридорам. Коваи под управлением спешившихся наездников зачищали помещения, иногда задерживаясь на короткие схватки. Охрана дворца не могла ничего противопоставить стремительным о́ни — у них даже не было арбалетов, только луки. Вооружение индусов не впечатляло, и вообще казалось, что снаряжение ловушки во дворике попало туда из другого места.

Интересно, кто это такой заботливый?

Хорох уверенно вел нас к покоям раджи. На подходе мне пришлось обнажить меч — собирать нагинату в условиях хоть и широких, но все же недостаточно просторных для длинного оружия коридорах дворца не было смысла. Прикрывавший, как мне казалось, сплошную стену гобелен вдруг вспучился, и сквозь прорезанную ткань на меня прыгнул смуглый индус в безразмерных шароварах и с широким ятаганом в руках. От первого удара полностью уйти не удалось — кончик ятагана высек искры из грудной пластины моей брони.

Однако не слабый удар получился — на гномьей бронзе осталась изрядная царапина!

Под второй удар я поднырнул и готовился уже вогнать меч в живот индуса, но его тело внезапно снесло огромной тушей. Кто-то из поводырей наконец-то растормозился, причем, вместо того чтобы вступить в схватку самому, прислал своего питомца.

Все, с этими ребятами в пешие вылазки я больше не ходок…

— Остановка! — приказал я, жестом подзывая наездника, чей питомец шел в передовой тройке. — Почему ковай пропустил эту нишу?

— Не заметил, — равнодушно пожал плечами поводырь.

Блин, ну когда это закончится? В присутствии Драгана они ведут себя нормально, а сейчас совсем оборзели. Сначала мне казалось, что все дело в отсутствии у меня лидерских качеств, но тогда почему нет таких проблем ни с обслугой, ни с теми же викингами? Скорее всего, тут имеет место простая ревность. Ну, сейчас ее подстегнем еще больше.

Не вдаваясь в объяснения, я подозвал питомца самоуверенного поводыря и жестко перехватил контроль.

— Ты не имеешь права! — моментально взвился наездник, но остальные уже поняли, что бунт может плохо закончиться для всего отряда. Наездники на коваях вообще имели в Корпусе дурную славу, особенно после покушения на меня их бывшего командира. Пара крепких рук прихватила рванувшегося ко мне наездника, и товарищи утащили бунтаря назад по коридору.

— Так, теперь ты, малыш… — тихо прошептал я, прикасаясь к понуро склонившейся голове мощного зверя. — Ну, не нужно расстраиваться, верну я тебе твоего придурковатого опекуна.

И правда верну, но только потому, что передача новому наезднику пройдет для зверя слишком болезненно. В отличие от королевской власти и командования Корпуса всех времен, для меня жизнь о́ни была намного ценнее, чем здоровье их наездников.

Я с детства люблю зверей больше, чем людей: звери не способны на предательство и подлость. Тем, кто о них заботится, они возвращают только любовь. Возможно, кого-то удивят подобные мысли у человека, чьего отца загрыз лев, но только не тех, кто работает с животными.

Так, что тут у нас с нюхом?

— Черт, — выругался я вслух, поняв, что ковая никто не учил распознаванию тонких оттенков запахов. А ведь был строгий приказ!

Так, ладно, нужно успокоиться и придержать злость до момента встречи с Драганом. Брезгливое нежелание копаться в мутных делах Корпуса закономерно вылезает мне боком.

Пришлось ограничиться грубыми настройками. Благо различить запахи моих брадарцев и местных жителей было легко. Помимо совсем другого «букета» ароматов, издаваемых телами индусов, местные легко распознавались по чрезмерному пристрастию к благовониям.

Пока я возился с коваем, появился оставленный во внешнем кольце обороны Сбыня. Он сверкал злобным взглядом, и только мое присутствие сдерживало его от рукоприкладства.

— Все в порядке, господин? — поинтересовался вынужденный ходить собственными ногами наездник на хидое.

Гляди ж ты, вспомнил, что я князь, а не просто ненавистный хозяин «их» зверей.

— Норма, — кивнул я, посылая ковая вперед.

На Сбыню я не злился. В принципе можно было понять даже невольного бунтовщика — если бы рядом со мной находился некто, способный перехватить управление Рудым и к тому же заявляющий, что он его настоящий хозяин, мне бы это точно не понравилось. Но одно дело расстраиваться, а другое — кидаться на непосредственного командира в боевых условиях. За такое нужно снимать голову.

Похоже, тень моих мыслей по ментальной связи передалась коваю, и он тут же напрягся.

Я поспешил послать зверю успокаивающий набор образов, в которых он бежал по лесу со своим старым хозяином в седле.

Увы, задержка оказалась критичной: когда ковай в прыжке пробил тонкие двери, покои раджи оказались пустыми. Точнее, там не было самого раджи. Двух телохранителей ковай с подоспевшими собратьями растерзали за пару секунд.

Ну и что теперь делать?

Как всегда, в любом деле есть две стороны. Настройки ментальных параметров ковая закончились задержкой, но принесли и пользу. Пока мы занимали обширные покои — причем занимали совершенно бездарно, сразу с тоской вспомнилась работа земного спецназа, — ковай начал целеустремленно скрести когтями мрамор стены.

— Богдан!

— А? — рассеянно отозвался маг, рассматривая какие-то предметы на столе.

Не, ну детский садик, честное слово! Если мы выберемся из этой передряги без серьезных потерь, лично поставлю в столичном соборе самую большую свечку.

— Ага, твою дивизию! — вызверился я. — Посмотри на эту стену. Кажется, там тайник.

К чести Богдана, он быстро собрался и с деловитым видом подошел к поцарапанному участку стены.

Жаль, что Турнок остался в основном лагере по причине плохой переносимости любого вида магических зверей. Со времен, когда коваи штормовали подземное поселение, гномы вообще недолюбливали милых моему сердцу зверушек. Будь коротышка здесь, на месте стены уже зиял бы пролом.

— Там скрытый проход, — уверенно кивнул Богдан. — Сейчас взломаю управляющий артефакт.

В отличие от магов-мануалов, воздействующих на предметы и людей посредством своей ауры, артефакторы могли работать только с тем, к чему прикоснутся. Хорошо хоть их чувствительность позволяла обнаруживать магические конструкты на расстоянии, да и то не больше десяти метров.

Через минуту потения изрядно раздобревшего Богдана стена отъехала в сторону, открыв ход вниз.

Ну и что теперь делать? Посылать вперед ковая, чтобы он подорвался на магической ловушке, или рисковать Богданом?

Пришлось импровизировать — Богдан шел сразу за коваем, а я двигался следом, едва не дыша магу в спину. Сбыня попытался протестовать, явно понимая, что с ним сделает Драган за бунт, не говоря уже о моей гибели. Пришлось прикрикнуть и напомнить, кто здесь на должности командира.

Вот именно: «на должности»… Нужно стряхнуть лень и перешерстить ряды Корпуса. Что-то подсказывало мне, что впереди непростые времена, и вступать в них со слабоуправляемыми войсками — верх глупости.

Нам повезло — то ли беглецы слишком спешили, то ли заманивали нас в новую ловушку, но никаких сюрпризов подземный переход не принес.

Как только мы поднялись по крутым ступеням и оказались в огромном зале, стало понятно, что второе предположение было намного ближе к истине.

Храм Кали изнутри был еще мрачнее, чем снаружи, и это учитывая, что света здесь было вполне достаточно. И все потому, что солнечный свет проходил через специальное стекло. Все утопало в красных лучах на черном камне с алыми разводами. Такое впечатление, что мы попали внутрь растерзанной туши какого-то гиганта.

Мои волосы попытались встать дыбом, едва не поднимая шлем, а рядом послышался сдавленный хрип Богдана. Повернувшись, я увидел совершенно безумные глаза друга, чей взгляд словно прикипел к дальней части храма. Он увидел или почувствовал там что-то напугавшее его до полусмерти.

Как обычно в такие моменты, мое тело среагировало раньше тормознутого сознания. Я рванул в сторону угрозы, с секундной заминкой направляя туда же подконтрольного мне ковая. На перехват управления другими о́ни времени не было.

Впрочем, времени у нас не было вообще. Уже на бегу мой взгляд начал выхватывать детали окружающей остановки. В зале были собраны сотни человек, причем только некоторые из них замерли в благоговейном поклоне, остальные лежали на каменном полу, связанные по рукам и ногам. Те, кто пришел сюда по своей воле, тут же бросились на нас. Ковай быстро обогнал меня, прокладывая дорогу ударами лап и лобастой головы с тремя гребнями.

Я непроизвольно приостановился, посылая сагару призыв. Он ответил, и мой слух в общем реве даже уловил его тревожный клич. Но мой питомец был далеко, а фанатики — близко. Радовало лишь то, что на ритуал эти люди пришли без оружия. Впрочем, такого количества фанатиков нашей группе может хватить с лихвой, несмотря на более совершенное вооружение и защиту зверей.

Однако все это вторично. Мой взгляд был прикован к помосту перед огромной статуей Кали. Самым странным было то, что там — на центральном месте, в окружении типично одетых индусских жрецов — находился человек в неприятно знакомой монашеской одежде.

Внезапно люди забились в судорогах, все — и атаковавшие меня, и лежащие ровными рядами на полу.

Мой мозг моментально затопила паника. Неужели я попал в гущу «озверелых»? То, что подобное случалось и раньше, не успокаивало ни в малейшей степени, потому что в прошлый раз я находился в горбу сагара. Более того, даже там меня достали когти жертв взрывной мутации.

За всеми этими рефлексиями я едва не упустил свой шанс, появившийся, когда рухнувшие на пол люди открыли доступ к статуе индийской богини смерти. От площадки со жрецами и очень подозрительным монахом ударило такой волной жути, что моя связь с коваем моментально оборвалась. Временный питомец и все его находившиеся в храме собратья попятились назад, заскулив, как испуганные щенята.

Да что же это такое!

Дикий ужас выморозил мне душу, заставляя либо бежать, либо забиться в ближайшую щель.

На Земле мое ослиное упрямство и резко вспыхивающая злоба лишь мешали жить, а в здешнем мире две эти черты характера уже не раз спасали мне жизнь.

Уже не помню, что я там орал, хотя уверен — девяносто процентов слов были матерными.

Реальность вокруг меня завертелась калейдоскопом образов.

Ну и пусть; главное — не потерять ориентиры. Единственное, что удалось осознать, так это то, что творящееся вокруг меня действо не похоже на влияние дикарского божка. Люди на полу храма не мутировали, они просто умирали.

Но осознание этого факта лишь скользнуло по поверхности моего сознания и куда-то улетело.

Со стороны все смотрелось наверняка комично, если бы не было так страшно — упакованный в изящную броню человек бежал по залу, перепрыгивая через тела, при этом размахивал руками как полоумный и издавал соответствующие звуки.

Внезапно словно лопнула натянутая струна. Паранойя и интуиция, вопившие вместе со мной, вдруг резко и очень дружно сообщили: «Пора!»

До камлающего монаха осталось метров тридцать. Ничего, бывало и похуже, причем вновь придется метать хербаты в спину монаха. Крестообразные пластины выскользнули из креплений на бедрах.

Теперь я был точно похож на чукотского шамана, пытаясь раскрутиться вокруг своей оси и не упасть, задев ногами за тела.

Попытка удалась не до конца — я все-таки упал, но дело было сделано, и тяжелые пластины хербатов отправились в полет.

— Мастерство не пропьешь, — хрипло констатировал я, поднимаясь с пола.

Заостренные перекладины обоих хербатов глубоко вошли в прикрытую грубой тканью спину. Это вызвало мощнейший ментальный взрыв, вырубивший окружавших монаха жрецов, а вот сам непонятно как оказавшийся здесь адепт Ордена Чистых словно не заметил впившуюся в спину сталь и медленно повернулся ко мне.

Из мрака под низко опущенным капюшоном повеяло замогильным холодом.

— Да когда ж ты сдохнешь?! — неприятно дрогнувшим голосом крикнул я и начал срывать с крепления на ручных щитках ножи, отправляя их один за другим в двинувшуюся ко мне фигуру.

Когда и это не остановило монаха, мне стало откровенно страшно. И лишь прикосновение к находившимся у пояса рукоятям трости и меча немного успокоило меня. Рывком сорвав их с крепления, я соединил нагинату и со свистом описал вокруг себя защитное плетение.

Уверенность в себе вернулась, но где-то в глубине души гвоздем сидело убеждение в том, что этот противник мне не по зубам.

К счастью, пускать в ход нагинату не пришлось, и точку в схватке поставил не я. Внезапно с гулом и шипением прямо у моего уха пролетела комета и врезалась в спускавшегося с помоста монаха. После того, что здесь происходило, удивление во мне просто закончилось.

В храме на секунду зажглось маленькое солнце, а когда оно погасло, от монаха осталась только обугленная мумия, светящаяся внутренним жаром.

Развернувшись, я хотел было уже расцеловать застывшего с дымящейся трубой артефактора, но увидел его совершенно офонаревшие глаза.

— Богдан, если это не был до одурения точный прицел, а ракета не попала мне в голову чисто случайно — лучше молчи.

В глазах мага наконец-то начала проявляться некая мысль, и он выдохнул:

— Спокойно, все было под контролем.

Врал, конечно, зараза, но сейчас я был готов простить ему все, что угодно. И за то, что вовремя пустил в ход гранатомет, и за то, что вообще сумел воплотить мою идею в жизнь. Эта задумка появилась у меня давно — заряды к торсионным «ракетным» установкам у нас уже были, и внешне они сильно напоминали заряд к фаустпатрону. Так что осталось только уменьшить трубу для запуска ракеты, сделав ее переносной. В дугах необходимость отпала — ее заменила тугая пружина из усиленной магами стали. Еще стоило поблагодарить Богдана за то, что с перепугу догадался заменить в гранитных сегментах ракеты взрывное плетение на огненное. И плюс ко всему отключил функцию разброса гранитных артефактов.

Вспомнив еще и об этом факте, я все же обнял мага, но тут же развернулся, удобнее перехватывая нагинату.

Лежавшие до этого в отключке индусы зашевелились. И то, что я спас их от смерти — а в том, что монах убивал всю собранную здесь толпу, сомнения не было, — вряд ли заставит фанатиков воспылать ко мне нежностью и любовью.

И тут подоспела кавалерия. После трех мощных ударов ведущие в храм ворота раскрылись, являя общему взгляду всю красоту разъяренного сагара.

Рудый понимал, что меня здесь чуть не убили, и пребывал в настроении «кто не спрятался, я не виноват».

Дикий рев буквально смел способных двигаться индусов к стенам, а лежачих привел в состояние истерики. Но не это заинтересовало меня больше всего. Вместе с сагаром внутрь храма ворвался шум боя. Пока мы занимались осмотром «достопримечательностей», на наших в городе напала целая армия. Похоже, индусы ошивались где-то поблизости и только сейчас поняли, что в храме не все так гладко, как им бы того хотелось.

— Обратно в туннель! — заорал я на своих сопровождающих.

Богдан и его помощники, догадавшиеся притащить трубу гранатомета и ранец с зарядами, выглядели героями. А вот поводыри смотрелись уныло, — похоже, исходившая от статуи Кали жуть загнала в ступор не только коваев. Что касается хороха, то птицелюд пребывал в благостном обмороке.

— Чего встали? Бегом!

— А вы? — прокашлявшись, прокаркал Сбыня.

— А я тут немного порезвлюсь. Возвращайся к хидоям и готовь вылазку.

Поводыри, возобновив контроль над питомцами и подхватив тушку хороха, исчезли в проходе. Я же в это время запрыгивал на спину замершего сагара.

Ну вот, совсем другое дело — под надежными пластинами брони горба Рудого я чувствовал себя намного увереннее. Так, как мог бы чувствовать себя только танкист в ожидании вражеской кавалерийской атаки.

Это была явно регулярная армия, если так можно назвать войсковые формирования местных князьков. Находясь в храме, было невозможно определить, сколько бойцов явилось по наши души, но что-то мне подсказывало, что с главной опасностью мы уже справились — осталась только рутинная и кровавая, но привычная воину работа.

Систематические тренировки довели нашу связь с Рудым до состояния интуитивного угадывания команд, что очень напоминало слияние сознаний, хотя таковым не было. В минуты высшего напряжения мне даже казалось, что это я прыгаю вперед, сметая ударами огромной лапы по несколько воинов сразу.

Рудый двигался вперед, согнув ноги в низкой стойке — в таком положении ходить приходилось враскорячку, зато удобно махать руками.

Через минуту у входа в храм образовалась куча-мала, буквально забившая дверной проем.

Что-то они слишком настырные… Что это — фанатизм или очередная форма «озверения»? Если это и была мутация, то только психологическая — индусы не трансформировались, оставаясь обычными людьми, а простой человек ничего не может противопоставить тяжело бронированному монстру.

Наружу пришлось продираться сквозь месиво тел. Кровь залила сагара с ног до головы. Выбравшись, Рудый брезгливо встряхнул плечами.

Что-то раньше не замечал за ним подобной чистоплотности, хотя купаться сагар любил, в отличие от тех же хидоев.

— Да уж, — устало вздохнул я, когда сагар встал в полный рост и осмотрелся вокруг. Город буквально затопила волна людей в чалмах и с самым разнообразным оружием. Поначалу показалось, что по нашу душу явились все армии магадхских князей, но, присмотревшись, я увидел, что большую часть этой толпы составляли крестьяне с вилами и мотыгами.

Где-то на краю сознания промелькнула чужая мысль. Наконец-то хорох оклемался и готов к работе.

Передав ему необходимые приказы, я направил сагара вверх. Рудый огромной обезьяной взлетел по уступчатым стенам храма, добираясь до рядов монструозных статуй. На их фоне о́ни выглядел не только органично, но и солидно.

Залитое кровью чудовище втянуло в себя побольше воздуха и выдало дикий рев. От этого звука даже у меня заболела голова.

Толпа внизу замерла, а через секунду из окон стоявшего напротив храма дворца ударили заряды гранатометов, теперь уже со своими обычными настройками. Не долетая до толпы на десяток метров, боеголовки взорвались, рассыпая гранитный щебень. Только это был не совсем обычный щебень, а заряженные взрывным зарядом артефакты. Толпа вспучилась почти сплошным ковром взрывов, иногда окрашенным кровавыми брызгами. Попавшие под шоковый разряд люди валились на землю, а те, кто уцелел, начали с воплями разбегаться. И тут вслед убегающим ударила десятка хидоев. Коваев я приказал придержать внутри. Мало ли какие сюрпризы приготовил враг. С него станется.

Все. Шах и мат.

Дальше Сбыня разберется сам, а мне что-то поплохело. Нервное напряжение дало о себе знать, так что на свет божий я выбирался совершенно разбитым.

Богдан нашел меня у большого фонтана, в котором Рудый плескался как морж, смывая кровь. Под конец он практически развалил это сооружение.

Рядом с артефактором шел перепуганный целитель.

— Как у нас дела?

— Могло быть и хуже, — буркнул Богдан. — Трое раненых, и двоих наездников на коваях мы потеряли.

— А звери? — встрепенулся я.

— Да ничего с твоими монстрами не случится, — огрызнулся Богдан, и, судя по взгляду, целитель был с ним согласен. — Людей тебе разве не жалко?

— Давай не будем елозить эту тему по сотому разу. Людей жалко, особенно профессионалов, но звери, в отличие от воинов, не выбирали свою долю.

— Их создали для битвы. — Изобилие крови вокруг сильно повлияло на артефактора, слишком засидевшегося в объятиях заботливой жены.

— Бог создал любую живую тварь для жизни, а желания людей — это их собственные проблемы. В общем, хватит спорить, лучше скажи: что, черт возьми, случилось в храме? — спросил я, угадывая причину растерянности мага.

— А я откуда знаю! — Страх потихоньку выходил из Богдана вместе с криком. И это было хорошо.

— Ладно, давай спросим у кого-то более сведущего, — поддел я мага, заодно покосился на целителя.

— Если думаешь, что это продолжение истории с дикарским божком, то ошибаешься, — вздохнув, сказал Богдан, признавая мою правоту. — Ритуал должен был убить всех людей в храме. Целитель почувствовал это даже из дворца. А монаха мне не то что анализировать — даже вспоминать не хочется. Ты натыкал в него рунных клинков как булавок в подушечку, а он, похоже, даже не почесался.

— И тут выступил ты с огненным доводом.

— Это да, — наконец-то улыбнулся маг, — еще не весь жиром заплыл.

— Я этого не говорил.

— А то у меня глаз нету, — вздохнул Богдан, окончательно успокаиваясь. — Ладно, как бы то ни было, ответы на наши вопросы находятся в храме.

А вот возвращаться в храм не хотелось до слабости в ногах. Я далек от мистики, но было как-то жутковато даже смотреть на мрачные стены храма, вход в который был в прямом смысле слова закупорен телами людей, не то что лезть внутрь. В конечном итоге пришлось идти на компромисс, а значит — вновь пробираться по проходу под землей.

Возможно, мне это лишь показалось, но вид храма стал еще более зловещим — проходящий сквозь стекла красный свет словно напитался разлитой по полу кровью. А стены будто начали оживать.

Так, заканчиваем с осмотром — и ходу отсюда. И это касается не только храма, но и страны вообще. Еще не скоро мне вновь захочется полюбоваться красотами Магадхи.

Оставшиеся в живых индусы — как фанатики, так и ранее связанные — сбились в плотную толпу, стараясь держаться подальше от трех точек: горы трупов у входа в храм, статуи Кали и места гибели монаха, от которого мало что осталось.

Рассыпанные по полу пепел и обгоревшие кости поставили крест на нашем расследовании, зато неожиданно помог щуплый хорох. Птицелюду явно понравилась роль этакого детектива, поэтому он сразу после выхода из подземного тоннеля слишком уж бесстрашно направился к толпе индусов. Впрочем, чего бояться существу, по бокам которого выступали два здоровенных ковая? Один из зверей стремительно рванул вперед, выдергивая из толпы завизжавшего индуса. Орал он напрасно, потому что, когда нужно, о́ни бывают очень аккуратными — ковай вцепился зубами лишь в запачканную пылью и кровью одежду.

Хорох тут же схватил беднягу за голову, а когда тот отключился, брезгливо отошел в сторону.

Что-то мне в этой картинке не понравилось. Я мысленно подозвал хороха к себе, а когда он подбежал, ухватил птицелюда за горло, поднимая тщедушное тельце в воздух.

— Кто позволял тебе лезь в голову человека без разрешения?

— Простите, господин, это не повторится, — сдавленно пропищал хорох, подкрепляя свои слова каскадом мыслеобразов.

Пожалуй, верховный хорох прав — свобода слишком плохо действует на это племя, и если рабство мне попросту претит, то дисциплину нужно держать железную.

— Говори, что узнал.

— Раджа здесь, — чирикнул перепуганный хорох, не зная, чего ждать от взбешенного командира.

А новость интересная и очень важная.

— Сможешь его найти?

— Нужно время, — развел тоненькими ручками хорох.

— Работай, — отрезал я и вернулся в подземный ход, подальше от тяжелого запаха смерти.

Задерживаться в этом городе я не планировал ни на секунду больше, чем это было необходимо, то есть пока летучий отряд не соберется в дорогу, а хорох не найдет раджу.

Сборы немного затянулись, потому что следовало поднять погруженных в глубочайший сон осиротевших коваев на спины хидоев. Да и сами хидои должны были хоть пару часов отдохнуть.

Город молчал, но я буквально кожей чувствовал ненависть его жителей. Удивляться нечему — для обычных обывателей мы являемся шайкой бандитов, напавших на мирную церемонию в храме и к тому же буквально отрезавших гостеприимную руку с куском хлеба. И ведь ничего не объяснишь — планы раджи и непонятно что забывшего в джунглях Магадхи монаха были известны только им. Одному — посмертно, а вот с другим заговорщиком есть шансы пообщаться.

Призрачность этих шансов стала понятна, когда два поводыря притащили злобно сверкающего глазами толстяка.

Вот шустряк — пока мы разбирались с монахом и отбивали атаку местного воинства, местная шишка успел переодеться в рубище.

Его наряд наверняка что-то означал и должен был усилить маскировку, но мне — человеку, с трудом отличающему брахманов от неприкасаемых, — все его ухищрения были до лампочки. Зато очень заинтересовало поведение хороха.

— Что случилось? — спросил я у трясущегося птицелюда.

— Табу, — чирикнул съежившийся хорох и, видя, что я не понимаю, добавил: — На нем татуировка с запретом.

— Даже так? — удивился я, услышав эту довольно интересную новость.

В Брадаре только король, ярлы и князья могли спрятать свои мысли от верховного хороха и его учеников, один из которых находился здесь.

И все же что-то мне подсказывало, что верховный способен пробиться и через мою княжескую татушку. Так что есть шанс сломать и эту преграду.

— Пакуем его и забираем с собой.

Один из поводырей, повинуясь моему приказу, тут же тюкнул кулаком в латной перчатке по макушке раджи, и злобный свет в черных глазах индуса погас вместе с сознанием.

Назад возвращались с максимальной скоростью. В расчет бралась не человеческая усталость, а пределы хоть и изрядной, но все же не бесконечной выносливости о́ни.

До порожистого перевала мы добрались всего с двумя ночевками, больше похожими на привалы.

Начальник пограничной крепости был очень удивлен нашим быстрым возвращением:

— Вы хотите сказать, что успели выполнить приказ короля?

— Полностью, — небрежно пожал плечами я. — Мне приказали разобраться с угрозой появления еще одного дикарского божка. Проблема решена. Никаких божков там нет.

— Но вы притащили с собой раджу! — начал закипать командир гарнизона.

— Да, потому что он напал на меня и потому стал законным пленником.

— Но это же война!

— Нет, эрл, — постарался смягчить ситуацию я, — это максимум буза на границе и частные разборки между дворянами сопредельных государств. И еще, давайте начистоту: у меня не было приказа ни приводить индусов под руку нашего короля, ни охранять границу, так что если что и случится, вам придется самому справляться с этим.

Как бы я ни старался вести себя миролюбиво, с начальником гарнизона мы расстались нехорошо. Впрочем, его душевное равновесие волновало меня меньше всего, потому что стало понятно, что ноги заговора растут из Лугуса, и не факт, что пограничник во всем этом не замешан. От мысли, что мои недоброжелатели, не надеясь на успех западни, нанесут удар еще и по долине Мен, становилось совсем грустно.

Чтобы взвинтить темп, мы оставили половину отряда двигаться медленнее и на всех парах рванули к перевалам Лорхских гор.

Два стремительных марша на пределе сил о́ни позволили нам перехватить основную колонну Корпуса на привале у ближайшего к горам города.

— Что случилось? — тут же напрягся Драган, вышедший встречать наш запыленный и уставший отряд.

— Нас развели как детей, — вздохнув, ответил я. — Это была западня. Корпус просто выманили из королевства.

Выслушав мой пересказ событий в столице магадхского княжества, Драган недоверчиво покачал головой:

— Что-то не сходится. На что рассчитывал раджа? Даже если бы баллисты были готовы, ну убили бы они пару коваев и, скажем, сагара вместе с тобой. И что? Корпус все равно остался бы боеспособным.

Переговариваясь, мы вошли в палатку командира Корпуса. Поводыри не стали обременять небольшой городок и расположились чуть ниже по течению реки. Со счастливым вздохом я завалился на походную раскладушку Драгана, не вызвав этим даже малейшего недовольства хозяина.

— Так-то оно так, но то, что творил монах в храме этой жуткой богини, делалось, как говорил один умный медведь, неспроста.

— Какой медведь? — напрягся Драган. — Как он мог говорить?

— Брось, это из старой сказки, — отмахнулся я, — важнее то, что именно на этот ритуал они, скорее всего, и рассчитывали, а совсем не на баллисты и арбалеты. Причем так надеялись, что даже не попробовали нас элементарно отравить. А для этого у них были все возможности. Честно, Вин, дисциплина в ваших рядах — еще та. Даже был небольшой бунт…

Договаривал я, уже засыпая от дикой усталости. Успел только услышать, как завопил Драган:

— Сбыня!

После десятичасового сна и назойливого внимания целителей я был готов двигаться дальше. Мои о́ни восстановились еще быстрее.

Когда посвежевшие хидои и верховые коваи поднимались на перевал, позади с ревом и криками разворачивалась громада походной колонны Корпуса. Рядом на своем питомце гордо восседал Али, который со скандалом сложил полномочия начальника наездников на хидоях и ультимативно заявил, что возвращается в мою охрану. То же собирался сделать и Зеленый, но был послан мною… к Вину Драгану. С еще одним небольшим скандалом пришлось ссаживать с перегруженных хидоев моих викингов. Если в столице магадхского княжества они бы очень пригодились, то сейчас могли только задержать. Вторыми седоками на пятерку хидоев пошли Богдан с помощниками, пленный раджа и целитель.

Мы возвращались домой, и явно намного раньше, чем рассчитывали пока неизвестные мне недоброжелатели.

 

Глава 3

Не совсем адекватный рыцарь

Пройдя два перевала, мы вновь вернулись в мягкое лето восточных лесов Брадара — моей новой родины. Здесь и дышалось легко, и взгляд не уставал от непривычных видов. А могучие деревья, крепко державшиеся корнями за скалистую почву, словно прикрывали нас своими кронами от всевозможных бед.

Почему нельзя жить так, как живет все под рукой царицы Природы, — разумно, рационально и спокойно? Почему человек не может обойтись без подлости и предательства? Почему каждый третий с радостью бегает по головам, вторая треть вынуждена это делать, а остальные не могут противостоять большинству и постепенно привыкают к подобной мерзости?

Все дело — в натуре человека? Не верю и потому буду отрывать дурные головы по мере своих сил, а сил, если учесть моих питомцев, у меня очень много. Благо в этом мире такой прямой и открытый подход к решению проблем был вполне приемлем.

Еще больше меня успокоило бы путешествие по реке, но моя лихая «птица-тройка» зубастых акаяси осталась в озере. Так что для скорости пришлось пробираться лесными путями, в том числе звериными тропами.

Мелькнула мысль сделать небольшой крюк и заглянуть в Дун-Иден, но страх за близких людей подгонял лучше всяких шенкелей. И лишь обогнув соседнюю с родной скалой гору, я сумел вздохнуть с облегчением. По крайней мере, городок у озера жил обычной жизнью. К плавучим пирсам швартовались торговые суда, а по водной глади скользили рыбачьи лодочки. Рыбаки спешили обеспечить вечернюю трапезу горожан хоть и не таким богатым, как утренний, но зато свежим уловом.

Наш стремительный спуск с горной дороги послужил причиной зарождающегося «пожара» беспокойства, который грозил перерасти в панику, поэтому я задержался у ворот перекрывающей вход в долину стены.

— Господин, вы вернулись? — Молодой воин с удивленным лицом склонился над низким парапетом, который строили под оборону с помощью коваев.

— Да, вернулся. Пошли гонца в озерный поселок — пусть успокоит народ. Все в порядке. — Чуть подумав, я все же добавил: — По крайней мере, пока беспокоиться не о чем.

Вечерний город бурлил жизнью, поэтому здесь реакция на появление крошечного отряда наступила моментально, так что я сразу распустил свой конвой, чтобы успокоили горожан, а сам оправился к себе в покои.

Так и не распустившийся окончательно узел беспокойства не дал мне даже пойти в душ, а заставил сразу заняться совещанием с ближниками. Впрочем, ничего нового они мне не сообщили. В захолустном княжестве Луг Дирг все было тихо и спокойно. Даже купцы не поставляли плохих новостей, но оно и неудивительно — без акаяси скорость движения по рекам сильно упала. Оставалось надеяться на корреспонденцию, которая за последние дни собралась в приличную стопку.

Начал я с письма княжны Гойникович и с первых же строк, написанных ровным почерком Насти, понял, что все намного хуже, чем могло почудиться даже моей паранойе.

Королевство Брадар проваливалось в тартарары. Все началось практически сразу с получением мной приказа выдвигаться «на помощь» радже. Так что события и здесь, и в столице явно были звеньями одного плана.

Настя не могла привести никаких подробностей, да и другие дворяне наверняка знали ненамного больше, но главных фактов было три. Внезапно, находившийся прежде в полном здравии, умирает мой крестный отец кардинал Дагда, причем ходят слухи, что его убили, и даже хоронить пришлось в закрытом гробу. Следом за кардиналом на тот свет ушел еще один мой знакомец, правда, не такой уж приятный в общении. Еще вечером поместье верховного магистра королевства радовалось жизни, а утром там осталось одно пепелище. И это при том, что защита в поместье был просто невообразимой сложности. К тому же там находилось несколько десятков магов-мануалов, с которыми не то что драться, даже подходить ближе чем на полсотни метров было смертельно опасно. Ну и под конец, будто этого было мало, беда пришла в дом верховного воеводы Алана Мак Юдеирна.

Старый воин, в отличие от остальных пострадавших, успел дернуться и поднять дворянскую гвардию, но уже на следующий день палач снес ему голову специально предназначенным для этого топором.

Действия воеводы и других дворян гвардии были признаны бунтом. Под этот же указ попали и маги.

От этой информации меня посетило чувство нереальности — будто сказку прочитал. Очень жуткую сказку.

Ну не может такого быть в реальности! Но Настя меньше всего была похожа на романтическую дурочку. К тому же в конце письма она сообщила, что семейство Гойниковичей собирается срочно покидать столицу, а старый князь был воробьем стреляным и зря дергаться не стал бы.

Новости просто не помещались в голове, поэтому я оставил корреспонденцию и принял душ, увы, не получив от этого ни малейшего удовольствия. Какое уж тут удовольствие… Даже усталость, уходя, оставила после себя тупую головную боль.

Вернувшись в кабинет, я еще раз прочитал письмо Насти, но, увы, там ничего не изменилось — реальность по-прежнему била по мозгу абсолютной бредовостью случившегося.

То, что произошло, следовало хорошо обдумать, а для этого нужны еще факты, поэтому я взялся за следующее письмо. Увы, стало только хуже. Первое, что выхватил мой взгляд в рукописных строках, — это имя Ровены, и сразу же нос уловил ее запах. Странно, писал явно отец девушки, а запахи были ее. Или это просто игра воображения? Причем на письмо я отреагировал более чем бурно. Строки начали дрожать перед глазами, а мозг затопила дикая ярость. Письмо буквально сочилось паникой потерявшего дочь отца. Купец писал, что Ровену украли монахи Ордена Чистых, и в самых униженных словах просил помочь, потому что больше спасти девушку было некому.

На меня навалилось слишком многое, возможно, именно потому сознание и дало трещину.

Задерживаться в своих покоях я не стал, лишь прихватил «бабочку» и пару хербатов. Не желая тревожить погруженных в глубокий сон питомцев, я напрямую отправился к Али — без помощи обойтись не получится, а остальные наверняка будут меня отговаривать. Могут даже попытаться связать, но сейчас остановить меня могла только смерть. Перед глазами стояла картинка, в которой монахи терзают тело Ровены. Ее глаза, губы и гладкая кожа, о которой напоминал недавно уловленный запах, заполонили все мое сознание…

— Али, — ввалился я в комнату бывшего командира наездников на хидоях.

— Что?! — сонно вскинулся араб, буквально пару минут назад прилегший на упоительно чистые простыни.

— Мне нужна твоя помощь.

— Вахид, ты с ума сошел? — вяло спросил Али, поминая мое арабское имя, которым он сам же меня и наделил.

— Ты мне поможешь? — жестко повторил я.

К чести араба, сомнений у него не было, как и вопросов.

— Когда и где?

— Сейчас и в Лугусе.

— Пойдем на акаяси?

— Да, — обрадовался я сообразительности друга.

— Элбану скажешь?

— Письмо оставлю.

— Тогда я выскажусь за него. Вахид, это безумие. Ведь мы наверняка полезем в драчку.

— Полезем, — ответил я и невольно улыбнулся, чувствую упоительную легкость от принятого решения.

— Ну и ладно, — резко успокоившись, пожал плечами араб и начал собирать вещи. Как и я, броню он брать не стал. По реке мы пойдем в гидрокостюмах, а в самой столице наверняка придется скрываться под личиной простых людей.

Из города мы выбрались по крытому тоннелю на спине хидоя Али.

Ночной дежурный на водной станции отдельного отряда акаяси был очень удивлен, но перечить своему ярлу не решился.

— Вахид, — обратился ко мне Али, когда мы облачались в гидрокостюмы из кожи акаяси, — нам нужен третий.

— С какого лиха? — набычился я, решив, что араб решил пойти на попятный.

— С такого, что в драчку я тебя одного не отпущу, а за акаяси нужен грамотный пригляд.

Осмотревшись в большом деревянном ангаре на сваях, я увидел лишь дежурного поводыря.

— Имя?

— Десятник Борво, господин.

— В дальние рейды на акаяси ходил?

— Да, господин, я один из лучших по подводному ориентированию и контролю.

Что ж, оно и неудивительно — Драган кого ни попадя десятником не поставит, хотя отряд пловцов и не был особо популярен в среде поводырей, да и возраст парня внушал сомнения, но времени на подбор лучшей кандидатуры не было.

— Как скоро можешь вызвать смену?

— Четверть меры времени, — сказал юноша, вытягиваясь в струнку и прожигая меня горящими глазами. — Сейчас же пошлю постового. Тут недалеко.

— Давай.

Парень действительно справился очень быстро — через пять минут он начал поспешно натягивать на себя гидрокостюм, а еще через десять на глазах сонного сменщика три крупных акаяси ушли под воду.

Водная гладь сомкнулась за нашими спинами, отрезая от суетного мира поднебесья. Внизу все было намного спокойнее, но даже этот тихий мир не смог остудить мой гнев и успокоить разгоряченную голову.

Затяжной двадцатичасовой переход оставил в памяти только сероватую дымку речной воды величайшего потока континента.

К держателю прибрежной таверны мы завалились, выпрыгнув из потайного люка как чертики из табакерки. В люк полезли я и Али. Наш неожиданный десятник Борво остался в зарослях речного тростника, удерживая под контролем троицу магических угрей-переростков. На этот раз застать старика врасплох не удалось. Судя по его виду, он ждал нашего появления с нетерпением.

— Господин, — едва ли не бросился ко мне старый знакомый Элбана с лаконичным именем Кун, — здесь творится черт знает что! Я отправил вам донесение, но ответа так и не получил.

Мне стало невыносимо стыдно, потому что письмо отца Ровены стало последним посланием из большого объема почты, которое я соизволил взять в руки.

— Кратко о самом главном, — стараясь сохранить строгий вид, сказал я.

— Хоть это и не объявляется, но в столице бунт. По улицам вместо стражи ходят боевые отряды Ордена Чистых. Гвардия сидит по казармам. У них там поменяли все начальство, начиная с сотников, а верховного воеводу вообще казнили. Одни дворяне бегут из города, а другие, наоборот, съезжаются. И приезжают в основном родовитые голодранцы… — На этих словах старый солдат немного запнулся. — То есть я хотел сказать, что это те, кто готов воевать за деньги на любой стороне, только бы исправно платили.

— Дальше, — отмахнулся я от терзаний говорливого ветерана.

— А дальше ничего. На воротах пикеты. Всех проверяют, едва не раздевая догола.

— Похоже, провалилась наша драчка, — выслушав ветерана, без особого сожаления заявил Али.

— Ничего, найдем лазейку, — уверенно ответил я.

Моя уверенность зиждилась на том же письме отца Ровены. Что этот человек нечист на руку и явно балуется контрабандой, стало понятно еще при первом знакомстве на знаменательном ужине, который едва не кончился стычкой с магами.

Переодевшись в простенькие наряды лодочников, мы погрузились в традиционную гондолу, но в этот раз направились не к одним из речных ворот, а к поселку на противоположном берегу.

Таких поселений вокруг столицы было огромное количество. Начинались они с хуторов и поместий дворян — своеобразных «дач». Со временем вокруг каждого хуторка начал разрастаться городок, и когда-нибудь они сольются в один большой пригород.

В столице отец Ровены имел только дом и пару складов, а здесь он наверняка был полноправным хозяином городка, так что следовало держать ухо востро.

Когда мы подплывали, в моей голове начали возникать сомнения. Конечно, спасать Ровену нужно. При этом с большим отрядом в столицу соваться еще глупее, чем лезть самому. Других же посылать решать свои сугубо личные дела я не собирался, так что по большому счету все делал правильно. Но только по большому счету, а вот в деталях вылезали сплошные глупости. Что меня ждет в этом маленьком поселении, не говоря уже о городе? И почему я вообще поверил человеку только потому, что неровно дышу к его дочери?

Сомнения были вполне обоснованными, и предложение Али на их фоне я воспринял без возражений. Сидевший на веслах араб начал загребать к берегу, не доплывая до горевшего редкими магическими огнями поселка.

— Что ты делаешь? — удивился я.

— Начинаю думать, — буркнул араб. — В поселок я поплыву сам, а ты подождешь нас на бережку.

— Не годится, — тут же уперся я.

— Думаешь, если там засада, вдвоем будет легче? Вахид, я понимаю, что тобой движет честь, но это не значит, что нужно тупить. Если тебя обманули, вся затея срывается, но можно сделать так, чтобы потери были как минимум вдвое меньше.

— Ты думаешь, случись что, я тебя там оставлю?

— Не думаю, — искренне улыбнулся Али. — На это и рассчитываю. Но спасать мою жизнь, лежа рядом в путах или с прорубленной головой, тебе будет значительно сложнее.

Он был прав, поэтому я спрыгнул на невысокий берег и спрятался под низко склонившимися ветвями неразличимого в темноте дерева.

Ожидание едва не довело меня до белого каления, вынуждая отправиться в городок на разведку, но еще через пять минут послышался плеск весел.

С собой в этот бредовый поход я взял только один хербат и десяток метательных ножей. Основным оружием являлась «бабочка». Изящную трость я обмотал тряпками, делая ее похожей на обычный дорожный посох. В отличие от других нагинат из моей коллекции, «бабочка» не складывалась из двух половинок — лезвие был спрятано внутри полой трубки и выскакивало благодаря пружине.

С тихим щелчком «бабочка» показала свое жало. Наверное, следовало назвать это оружие «осой».

К счастью, это был Али, а не растревоженная появлением араба засада. Вторым в лодке сидел уже знакомый мне купец. Отец Ровены сильно сдал с последней нашей встречи. Стальной блеск в его глазах словно покрылся ржавчиной горя. Я сразу поверил его искренности.

— Спасите ее! — Выпрыгнув из лодки, купец упал передо мной на колени.

— Успокойтесь, — шикнул я на него, — говорите коротко, и только важную информацию.

Купец с трудом успокоился и начал выдавать ценные сведения без примеси эмоций:

— Они пришли в наш дом пять дней назад и попросту забрали Ровену с собой. Я пытался остановить их, но ничего не получилось, — вздохнул купец, невольно прикасаясь пальцами к уже пожелтевшему синяку под глазом. — Мне еще повезло, охранников они просто зарезали.

— Кто это был? — стиснув зубы от злости, спросил я.

— Воины Ордена Чистых. И еще они говорили что-то о вас.

— Черт, — ругнулся я, понимая, что девушка пострадала из-за меня. — И как же нам ее найти?

— Я уже нашел, — оживился купец. — Мои люди расспросили местных и сумели отследить путь Чистых до одного дома в квартале магов.

— Почему тогда не попытались освободить? Или пожалели денег на наемников?

Купец дернулся, словно от удара, но все же сдержался.

— Я за дочь последние порты отдам. Даже за информацию пришлось платить полновесным золотом, а наемники, услышав о Чистых, даже разговаривать со мной не захотели.

Я на пару минут задумался. В принципе все правильно — Чистые сейчас наверняка запугали всех в городе до икоты. Что же касается нас, то и мне и Али плевать на монахов с высокой башни. К тому же даже в виде лодочников мы неплохо экипированы — араб наверняка где-то прячет свою саблю, в лодке лежат кольчуги, и к тому же на шеях у нас лучшие защитные амулеты этого мира, добытые в развалинах проклятого Хоккайдо. Шансы, конечно, есть, но соваться в бой без малейшей разведки, опираясь только на данные гражданского человека, было бы верхом безрассудства.

— Вахид, — тихо сказал мне Али, — это все как-то странно.

Но я его уже не слушал.

Всхлипнув, купец достал из-за пазухи красный платок и посмотрел на него как на какую-то реликвию. Это была вещь Ровены. Сам удивляясь своей реакции, я рывком вырвал платок из рук купца и прижал к лицу, вдохнув знакомый запах.

Нерешительность и сомнения как рукой сняло.

— Выходим немедленно.

— Вахид, ты в порядке? — напрягся араб.

— Все нормально, Али, — решительно кивнул я. — Если мы будем раздумывать, стоит ли спасать тех, кого любим, то какие мы после этого мужчины? Ведь ты не сомневался, что я приду тебе на помощь?

— Все правильно, — просветлел лицом араб. — Для настоящего воина позор — умереть от старости в постели. Так какая разница, когда уходить, особенно если есть шанс уйти красиво?

— Ладно, раз с этим разобрались, остается вопрос, как мы попадем в город.

— С этим проблем не будет, — еще больше оживился купец. — Есть пара ходов. Сейчас вернемся в мой поселок и возьмем проводника.

— Стоп! — резко сказал Али. — Ты знаешь, где эта лазейка?

— Конечно, — кивнул купец, — тайные проходы в город и сделали меня богатым… но это было очень давно.

— Ничего, если прижмет — вспомнишь, — жестко сказал араб. — Никуда мы возвращаться не будем. Поплывем прямо сейчас.

— А если по пути нарвемся на стражу или бандитов? — заюлил купец, и мне даже показалось, что он не хочет идти с нами.

— Ничего, — многозначительно улыбнулся Али. — Если нам хватит сил взломать логово боевых монахов, то с бандитами и толстопузыми стражниками мы как-нибудь справимся.

Купец спорить не стал и быстро забрался на корму лодки, ухватившись за рулевое весло. Мы с Али уселись за весла.

Шли вниз по течению, так что особо не утруждались. Прибрежная стена магического квартала появилась из темноты огромной глыбой, и весь путь вдоль стены мне казалось, что она вот-вот упадет на наше хлипкое суденышко.

Минут через десять мы оказались возле городского коллектора.

Прямо какое-то дежавю. Точно так же я попал в город на Хоккайдо. Но там была канализация вымершего города, и текла оттуда чистая вода. А здесь стояла такая вонь, что слезились глаза. Мало того, в этом районе в канализацию маги-алхимики наверняка сливали отходы своих экспериментов.

В общем, нырять туда я не стану.

Увидев наши с Али вытянувшиеся лица, купец хмыкнул:

— Успокойтесь, лезть в эту клоаку нам не придется.

Рядом с бурлящим выходом подземного потока в, казалось бы, незыблемой стене обнаружился замаскированный лаз, больше похожий на случайную щель. Несколько метров пришлось протискиваться, но дальше проход расширялся, и идти можно было уже спокойно. Правда, приятной эту прогулку не назовешь. Довольно широкий бордюр шел вдоль потока канализации, и пахло там отнюдь не розами.

— И как вы можете здесь ходить? — прохрипел Али, закрывая нос платком.

— Деньги не пахнут, — ответил купец вселенской поговоркой.

— Да какое, к демонам, «не пахнут»? — чихнул араб, едва не перейдя с чиха на рвоту. — Пошли быстрее.

Он был прав, и мы практически побежали. Купец иногда останавливался на перекрестках тоннелей, всматриваясь в одному ему видимые знаки.

Время от времени в потоке мелькало нечто плавающее, и что это могло быть — мне не только знать, даже думать об этом не хотелось. Купец занервничал, и явно не напрасно. Впереди вдруг плеснуло особо громко, и шедший проводником купец завизжал от страха. Увидеть, что там так напугало отца Ровены, мне не довелось, потому что это самое «нечто» нарвалось на очень злого Али. Визг купца был с лихвой перекрыт воем неведомой твари, с громким плеском ушедшей в вонючую жижу. Навозный монстр вошел в воду не особо чисто — получилось слишком много брызг, которые окатили и купца, и Али.

И визг человека, и вопли канализационной твари не шли ни в какое сравнение с руганью араба.

Весь дальнейший путь он ругался на арабском, иногда, в самых экспрессивных моментах, вплетая брадарские и скандинавские слова. Я не стал призывать его к тишине, потому что сюда могли полезть только сумасшедшие вроде нас, да еще жадные контрабандисты.

Через полчаса, когда мне казалось, что этот мерзостный поход не закончится никогда, наш проводник все-таки остановился.

— Это здесь. Над нами — дом, в который завели мою Ровену.

Я лишь сильнее сжал в пальцах платок девушки и, как ни странно, среди всеобщей вони ощутил знакомый аромат, придавший мне сил и решительности.

— Ну что, брат, порезвимся? — спросил я у Али.

— Самое время. Честно говоря, мне кажется — лучше там и сдохнуть, чем возвращаться сюда.

Конструкционно канализация Лугуса напоминала привычную земную. Мы поднялись по вбитым в стену круглого колодца скобам и, осторожно подняв тяжелую крышку люка, выбрались во внутренний дворик большого дома. Я с наслаждением вдохнул чистый воздух. Хотелось замереть, но, все еще злясь на весь мир, Али подталкивал меня к ближайшему окну.

Судя по отсутствию охраны, местные жители меньше всего ожидали нашего появления именно снизу. Так что все мучения были окуплены с лихвой.

Никакой сигнализации здесь не было и в помине, но как оказалось, она и не была нужна. Неожиданно одна из выходящих в коридор дверей открылась.

— Что здесь так воняет? — недовольно спросил появившийся в дверях человек.

Принюхаться он не успел, получив в нос увесистым кулаком Али. Теперь бедняга, даже когда очнется, не скоро сможет пожаловаться на вонь.

К счастью, крик пришедшего на запах человека не поднял тревоги, но все же заставил меня задуматься. Бедняга был похож на кого угодно, но не на монаха. Его одежда даже не напоминала наряд послушников из воинского крыла Ордена Чистых.

Неужели купец перепутал дом?

Нам срочно нужен «язык».

Еще метров через двадцать коридор вывел нас в обширный холл с большими дверями, судя по всему — прикрывающими выход на улицу. Именно у этих дверей и обнаружился кандидат в «языки». Али не раздумывая метнулся к стражнику, опережая меня как минимум на пару секунд.

И вот тут начались сюрпризы. Стражник не выказал ни малейшего удивления и шока. Он стремительно развернулся и сорвал с пояса плеть, одним движением разворачивая ее на всю немалую, как у кнута, длину.

Мои самые худшие предчувствия подтвердились, когда плеть засияла мертвенным светом.

Али тоже понял, как глубоко мы вляпались, поэтому сразу упал на пол, проехав пару метров на спине. Светящаяся нить мелькнула над ним, не успев всего лишь на мгновение.

Проклятье, откуда здесь Погонщик Смерти?!

На раздумья времени не было абсолютно, и пока шокированное сознание офигевало от удивления, пальцы сами собой потянулись к перевязи с ножами.

Тем временем Али одним рывком вскочил с пола, уворачиваясь от следующего удара плетью, но долго этот кордебалет продлиться не мог.

— Али! — заорал я, видя, как светившаяся нить задевает араба самым кончиком. Легкое касание имело очень весомые последствия. Моего товарища развернуло как от мощного удара кувалдой. В воздух взлетели брызги крови.

Проклятье! Артефактная плеть с легкостью преодолела защиту магического амулета и распорола кольчугу, как гнилую холстину.

Вместе с воплем я отправил в полет первый нож. Не знаю почему, но бросал я его не в голову, а в плечо противнику. Причем сделал это вполне осознанно.

Замахнувшись для добивающего удара, Погонщик пошатнулся от вонзившегося в плечо остро отточенного жала. Светящаяся плеть, уйдя в сторону, оставила на стене уродливую борозду. Я тут же бросил еще два ножа. На Погонщике не было его знаменитой красной брони, не то нам бы тут же пришел каюк. Но, несмотря на плохую защиту соперника, убивать одного из телохранителей короля мне не хотелось.

Только что он здесь делает?!

Один из ножей пролетел мимо, воткнувшись в полотно двери, а второй пробил Погонщику правую руку у кисти, окончательно выведя его из схватки.

Внезапно что-то тяжелое ударило меня в правый бок.

Затем сильно мотнуло и тут же ударило уже в левый бок, к тому же приложив к твердой поверхности головой. Когда муть от явного сотрясения мозга прошла, стало понятно, что меня поймали в капкан, словно тупую мышь. Ловушка представляла собой сеть из толстой цепи. Вылетев из пускового устройства, она развернулась и благодаря своей массивности припечатала меня к левой стене. Мало того, похожая на творение паука сеть намертво прилипла к камням. Здесь явно работала особая магия, потому что мой защитный амулет был бессилен. Да что уж тут говорить, если он и против плети Погонщика оказался не полезнее обычного украшения.

— Так-так… Кто здесь у нас? — послышался немного ленивый голос. Внезапно он осекся. Судя по всему, говоривший увидел лежащего у дверей Погонщика. — Целителя сюда!

Незнакомец быстро пересек холл и остановился у ловушки, наконец-то оказываясь в поле моего зрения. А вот теперь все было окончательно ясно — на нем была полная броня королевских телохранителей.

Вот это я влип…

— Ну и вонь, — поморщился незнакомец. И тут же зло оскалился: — Если Бажен умрет, я с тебя собственноручно сдеру всю кожу…

Внезапно Погонщик вновь осекся. Некоторое время он внимательно рассматривал меня, а затем осторожно спросил:

— Вы… ярл Воронов?

— С утра был им, — прокряхтел я, пытаясь принять более удобную позу, что в моем положении оказалось практически невыполнимо.

— Но что вы здесь делаете?

— Пришел за своей женщиной.

— Простите, ярл, но здесь не бордель.

— Мне сказали, что ее уволокли сюда бойцы из Ордена Чистых.

Пока мы говорили, прибежал целитель и занялся раненым Погонщиком. Его спокойное поведение смягчило гнев офицера еще больше. Он даже кивнул целителю, указывая на Али.

— Ярл, вас кто-то очень сильно обманул. Здесь находится отделение школы королевских телохранителей.

— Значит, я по ошибке попал в другой дом.

— Боюсь, что домом вы как раз и не ошиблась. Как зовут девушку, которую вы ищете?

— Ровена.

— Да, была здесь такая.

— Где она?! — дернулся я.

— Успокойтесь, ярл. Ее здесь уже давно нет. Это место является лишь сборным пунктом и, так сказать, мышеловкой для охмуренных влюбленных. В общем, для таких, как вы.

— Советую выбирать слова, любезный… — зло прошипел я на офицера, совершенно забыв, в каком положении нахожусь.

— Простите, но правду иначе не скажешь. Боюсь, сейчас вы просто не способны ее принять, поэтому останетесь в путах. На время, пока слушаете мой рассказ. Вы знали о том, что ваша возлюбленная является сильным ментальным интуитом? — Не увидев в моих глазах ни грана понимания, офицер продолжил: — О, похоже, вы даже не знаете, что это такое… О том, что существуют женщины, способные заставить мужчин творить глупости, вам наверняка известно, но некоторым в этом деле помогает и природный магический дар.

— Так вот откуда берутся ведьмы? — От этого предположения меня окатило холодом.

Вышагивавший передо мной как лектор, офицер остановился и кивнул.

— Вы правы. Женщинам с врожденным даром мощного влияния на мужской мозг стирают память, ставят жесткий ментальный блок «наказа», немного деформируют дар, и в конечном итоге получаются ведьмы-телохранительницы. — Заметив, как я дернулся и скрипнул зубами, офицер добавил: — Только не надо злиться. Тех, кто тихо и мирно живет со своим даром, не трогают. Но ваша дама сердца решила немного подзаработать. Она окрутила одного из торговцев, и в результате ее отец получил сверхприбыль. И все бы ничего, да только обманутый купец повесился с горя, оставив в нищете жену и троих детей.

— Она наверняка не знала, что творит.

— Вы в этом уверены, ярл? — заглянул мне в глаза офицер королевской охраны. — Лично мне абсолютно все равно, кто больше виноват — отец или дочь. Кстати, сам он сумел как-то откупиться. Для меня важен лишь факт незаконного применения дара. На то есть жесткий закон, и он будет исполнен до последней буквы. — Так и не найдя в моем взгляде понимания, он добавил: — Благородный ярл, неужели вы не задумывались над тем, почему безрассудно полезли к черту на рога? Почему от одной мысли об этой девушке теряете самообладание? Кстати, вам недавно не попадались личные вещи этой вашей… Ровены?

Я не ответил, но невольно скосил глаза вниз.

— Понятно, — вздохнул офицер, доставая из-за моего пояса платок Ровены. — Советую вам обдумать это, и очень быстро, потому что от разумного решения зависит ваша собственная жизнь.

Меня, как говорится, начало колбасить не по-детски. Часть мозга вопила о том, что этого урода нужно срочно удавить за дикую ложь о прекрасной Ровене, а другая часть горько сокрушалась по поводу моей тупости. Вот почему письмо купца пахло Ровеной. Мало того, он для страховки специально достал ее платок. Похоже, папашка успел научиться филигранно использовать дар своей дочери. Только остался вопрос, что чувствовала ко мне будущая ведьма. Впрочем, важнее было то, что чувствовал к ней я и насколько эти чувства являлись натуральными. Даже любя меня до беспамятства, Ровена могла просто для верности замутить мне мозги.

Когда схлынули злость и отчаяние, пришел стыд — пока я тут разрывался в душевных терзаниях, мой друг умирал. К счастью, поспешный взгляд показал, что Али жив и относительно здоров. Целитель закончил с ним, оставив сидеть у стены. И все же выглядел араб неважно.

— Я вас понял, — насколько позволяла ловушка, повернул я голову к офицеру.

— Вижу, что поняли, — еще раз взглянув мне в глаза, кивнул он. — Теперь осталось решить, что делать дальше.

— А что вы обычно делаете с влюбленными идиотами? — попробовал пошутить я.

— Оповещаю об их поимке королевскую канцелярию. Чаще всего их просто отпускаю, но с вами этот номер не пройдет. Стоит гонцу добраться до дворца с вестью о том, что всем известный ярл Воронов висит тут в сетях, сюда явятся Чистые, причем огромной толпой, снося по пути прохожих и здания.

— Невеселая перспектива, — вздохнул я.

— И не говорите. Чистые мне нравятся ненамного больше, чем вам, но есть строгий приказ и инструкции. Для их нарушения простой неприязни к монахам недостаточно…

— А чего будет достаточно? — с легким намеком спросил я, и этот намек тут же вызвал реакцию, причем отрицательную:

— Не того, что вы подумали. Два года назад на поле боя, защищая принца, погибли два Погонщика Смерти. Они оба были моими друзьями. Сейчас их имена выбиты на стенах Зала чести, а семьи получили солидную компенсацию. Но если бы один шустрый юноша не успел помешать арабам добить принца, не было бы ни чести, ни денег семьям. Телохранителей, позволивших умереть своему подопечному, навеки покрывают позором. Погонщики Смерти всегда отдают свои долги. Вы свободны, ярл, — с торжественностью в голосе сказал офицер, что-то проворачивая на пластине, являвшейся центром всех цепей сети.

Сеть тут же ослабла и распалась на отдельные нити, позволяя мне выбраться на свободу.

— Я ваш должник… — начал я благодарственную речь, но был прерван:

— Вам нужно спешить. В этом доме достаточно разных людей, поэтому не исключено, что Чистые очень скоро узнают о вашем визите.

— Спасибо, — коротко поблагодарил я моего пленителя и спасителя в одном лице.

Али уже сумел кое-как встать на ноги, так что мне осталось лишь придерживать его на обратном пути к канализации.

Араб оказался прав — спускаться обратно было еще мерзостнее, чем входить туда в первый раз.

Я помогал спускаться Али, при этом не забывая, кого оставил за своей спиной. Купец дернулся к лестнице — и тут же получил пяткой в лоб. Не удержав равновесия, он рухнул в мутный поток.

О камни звякнул кинжал.

Даже так? Мне тут же захотелось утопить барахтающегося в нечистотах купца. Но в сложившейся ситуации больше всего было моей собственной вины. А он просто пытался спасти свое дитя.

— Еще раз увижу — убью, — все же не удержался я от последнего слова, хотя выглядело это нелепо. Оставалось надеяться, что здесь его и сожрут.

На обратном пути мы едва не заблудились: повезло, что Али запомнил путь и был в сознании. Метров за тридцать от выхода араб полностью отключился, так что пришлось его тащить на себе. К счастью, лодка оказалась на месте, и, уложив туда соратника, я взялся за весла.

Лодка мчалась, словно катер, потому что вся моя ярость передавалась на весла.

Злиться приходилось только на себя. Купец преследовал свои интересы, Ровена в лучшем случае пошла к сердцу понравившегося ей мужчины по давно проторенной дороге, в худшем — добавила меня к коллекции легкоуправляемых идиотов. Это же надо — выдержать ментальную атаку древнего бога, в котором объединились разумы дюжины сильных шаманов, и прошляпить влияние простой девчонки! Хотя, если говорить откровенно, простой Ровена не была, и выкорчевать чувство к ней из своей души мне удастся не скоро.

За этими горькими размышлениями едва не проплыл мимо нашей базы.

Немного успокоившись, я «нырнул» в ментальную изнанку этого мира.

Молодец парень, присутствия акаяси не удалось почувствовать даже мне. Борво получил приказ отвести водных о́ни подальше от берега, потому что в снующих по берегу патрулях могли оказаться мои бывшие коллеги. Мы условились подать световой сигнал, после которого можно будет подвести наш транспорт поближе.

Доставать Али из лодки смысла не было, поэтому на небольшой пирс у дома на сваях я выбрался в одиночку. Где-то за горизонтом всплывала громада Ярила, но возле нашего укрытия только начало светать.

Похоже, душевные терзания не покинули меня окончательно, только этим можно объяснить, что я не заметил отсутствия освещения в доме.

Смотритель так и не смог довести конспирацию нашей явки до идеала — в его маленькую забегаловку приходили только бедные рыбаки, чтобы опрокинуть кружку-другую дешевого пива или кислого вина. Да и размеры дома не позволяли развернуть нормальную таверну. Зато после полуночи здесь никого не бывает.

Со стороны пирса внутрь можно было зайти через один из главных входов и через черный, куда я и прошел. Сначала шла маленькая комнатка с люком для тайных гостей из глубин Дольги, а уже затем можно было попасть в главный зал забегаловки.

И лишь на втором шаге уже внутри темного помещения проснулась моя паранойя.

Поздно.

— Ты заходи, не стесняйся, — послышался знакомый голос.

В комнате зажегся магический светильник, и я увидел ехидную физиономию Берислава. Мой бывший однокашник буквально излучал самодовольство.

Я уже дернулся назад, но увидел, что один из сопровождавших Берислава орденских бойцов держит старого Куна, приставив ему нож к горлу.

— Ты не стой на пороге, — самым радушным голосом пригласил меня Берислав, но как только я шагнул внутрь, он тут же сморщился: — Фу, Молчун… ты что, искупался в отхожей яме? Всегда знал, что ты дикарь и вонючка.

— Не нравится — не нюхай, — максимально спокойно ответил я, оценивая диспозицию в комнате.

Кроме моего однокашника здесь находились еще четверо орденских воинов. Судя по более дорогому материалу орденского облачения, несостоявшийся поводырь являлся командиром этой пятерки. В отличие от Берислава, лица его сопровождающих скрывали глубокие капюшоны, и, что мне больше всего не понравилось, я почти не чувствовал их в ментальном плане.

В принципе если обезопасить Куна, то отходить нужно в окно — оно находилось над самой водой уже за пределами не такого уж длинного пирса. Но в том-то и дело, что нужно как-то вызволять пленника. Можно было уйти сразу, да только после такого размена своей жизни на чужую смотреть в зеркало без омерзения уже вряд ли получится.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Молчун? — не вставая со стула, вещал Берислав.

— Просвети меня.

— Ты считаешь себя умнее всех. Хотя кое-кого ты все же сумел обмануть. Но я слишком хорошо знаю твою хитрую натуру и догадался, что в прошлый раз ты попал в столицу на акаяси. Дальше все еще проще, осталось лишь найти удобное логово. Этого, — Берислав пнул стоящего на коленях ветерана, — выдали повадки, обслуга всегда пресмыкалась перед поводырями. И теперь, когда все остальные обшаривают окрестности приемника школы телохранителей и дом торгаша, я взял своих людей и быстро поскакал сюда. Так что главный приз достанется самому умному. Не знаю, чем ты так взбесил нашего господина, но брат Врадак при одном упоминании твоего имени впадает в бешенство.

Я слушал Берислава с показным вниманием, продолжая судорожно искать выход из сложившейся ситуации. Но внезапно все мысли спутал вид простенького деревянного крестика на поясе бывшего поводыря.

— Что это? — прохрипел я, указывая пальцем на крестик.

— Узнал? — расплылся в широкой улыбке Берислав. — Это боевой трофей, хотя вряд ли то, что случилось, можно назвать боем.

— Тварь!.. — в бешенстве прохрипел я, забрасывая руку за пояс. Осознание того, что эта сволочь убила моего крестного отца, разорвало выдержку, как гнилую тряпку, и хрупкая конструкция здравомыслия разлетелась сотней осколков. Остались голые инстинкты. Выхваченный из-за спины хербат с сердитым фырканьем полетел вперед, но державший Куна орденец неуловимым движением заслонил своего командира. При этом он отпустил ветерана, что было очень даже хорошо.

Я провернул кольцо на трости, выпуская на свободу клинок «бабочки», но тут же удивленно замер. Орденцы повели себя совершенно непредсказуемо — мало того что боец, получивший в грудь жало хербата, и не думал умирать, так еще и остальные вместо нападения производили, как мне показалось, абсолютно бредовые действия. Раненый орденец и его напарник, стоявший по другую сторону от кресла с сидящим Бериславом, бросились друг к другу, как пылкие влюбленные, и тесно обнялись.

Что за…

Берислав рывком вскочил с кресла и буквально запрыгнул на образовавшуюся парочку. Шар магического светильника стукнулся о деревянный пол и закатился в угол. Тени и пятна света замелькали по стенам помещения.

Пока мой мозг тихо офигевал от совершенно абсурдной сцены, тело на одних рефлексах ушло в перекат. Через мгновение масса, образовавшаяся из сцепившихся орденцев, ударила в стену. Этого просто не могло быть — сцепившиеся в единый клубок люди никак не могли двигаться с такой скоростью. Рассмотреть, что получилось из этих «объятий», мешали развевающиеся полы балахонов, да и, честно говоря, не было особого желания всматриваться — интуиция подсказывала, что ничего приятного я там не увижу.

Казалось бы, этому миру уже нечем меня удивить, а вот как оно получается…

Наконец-то шокированное сознание приняло участие в коррекции движения тела, работающего на одних рефлексах.

Движение заполнило небольшую комнату до краев — дикий конгломерат из трех человеческих тел старался накрыть меня всей массой. Еще два орденских воина явно стремились к объединению. Смотритель станции пытался доползти на карачках до дверного проема, и в суматохе у него были все шансы на успех. А у меня оставалось единственное желание — просто очень хотелось выжить. Это было трудно, и не только потому, что Чистые оказались очень шустрыми. Просто не верилось в реальность происходящего.

Мой второй перекат по дощатому полу закончился на пути одного из двух оставшихся свободными Чистых. Жгучее желание вонзить жало «бабочки» в грудь одетого в серый балахон человека пришлось сдержать — недавний полет хербата показал, что это бесполезно. Поэтому вместо жала в живот Чистого ударила пятка нагинаты, отбрасывая его назад. Получив место для маневра, оружие сердито фыркнуло, проворачиваясь в моих руках, и тонкое лезвие с немалым трудом отделило голову монаха вместе с капюшоном.

Рассмотреть, что получилось в итоге, мне не удалось, потому что вслед за покатившейся по полу головой от мощного удара полетел уже я. В мгновение ока мое тело оказалось обездвижено множеством конечностей. Плечи прижимали чужие руки, еще пара рук сжимала щиколотки моих ног. А грудь и горло явно попирали чужие ноги. Скрытая ворохом тряпок и густыми тенями масса пользовалась всеми этими конечностями с уверенностью сороконожки.

Слабый утренний свет заглядывал в большое окно, под которым меня и распластали на полу. Именно поэтому мне и удалось хорошо рассмотреть чудовищно изменившуюся голову Берислава.

Это было очень похоже на увиденный мной сон — рот моего бывшего однокашника распахнулся на неестественную для человека ширину. Блеснули резко удлинившиеся клыки, и… на меня обрушился поток воды.

Во что бы ни превратился Берислав — не ему тягаться с акаяси в размахе пасти и наборе зубов. Огромная челюсть подводного о́ни сомкнулась на псевдотеле сплетения монахов, откусывая добрую половину. Пробившее окно в мощном прыжке тело угря-переростка вывалилось обратно, унося с собой половину добычи, а меня вслед за принесенной акаяси чистой водой окатило чем-то совсем уж мерзостным.

Да сколько же можно! Сначала поход по канализации, а теперь еще и это!

Первые отблески рассвета скользнули по стенам и полу комнаты, добавляя к черным потеками красные тона. Света стало больше, но картинка стала еще бредовее. Хотелось просто лечь на пол и отключиться, но как оказалось, мои неприятности еще не закончились.

Оставшийся в живых Чистый из неприсоединившейся парочки стоял на четвереньках и тряс головой. По его движениям было видно, что шок стремительно проходил, а у меня ни сил, ни воли к борьбе уже не оставалось.

Чистый изменил положение своих конечностей, явно намереваясь прыгнуть вперед, но вдруг вновь распластался по полу. На него навалился Кун, вонзив в спину обыкновенные вилы. Длины зубьев хватило, чтобы пригвоздить тело Чистого к доскам пола, но долго это не могло продолжаться. Смотритель кричал с обреченностью и тональностью кролика, а Чистый шипел как змей, пытаясь отодрать свое тело от пола.

Как ни странно, на спасение своей жизни сил у меня не было, а вот для помощи отчаянному спасителю они нашлись. Добравшись на карачках до нагинаты, я встал на колени и жестом лесоруба срубил шипящую голову.

Все, теперь спать. Но, увы, покой нам только снится.

— Господин, — дернул меня за плечо Кун. — Господин, вы живы?

Дурацкий вопрос, но я все же ответил:

— Жив.

— Тогда нам нужно уходить.

В колючих глазах ветерана светился укор. И он был прав — у практически старика хватило сил не только пережить плен, но и помочь своему работодателю в критический момент, а молодой и, по идее, полный сил мужчина валяется на полу, как сомлевшая от вида голого мужчины барышня.

Апатия разом схлынула с одуревшего мозга, и я поднялся на ноги. В этот момент в дверной проем ввалился совершенно офигевший от происходящего десятник Борво. На лице молодого парня была написана крайняя степень растерянности. Впрочем, растерянность не помешала ему вовремя сориентироваться в обстановке и направить своего акаяси в нависающее над рекой окно.

Ладно, благодарить парня буду позже, а пока нам действительно нужно убираться отсюда. Своими разборками мы переполошили всю округу, и если не отряд Чистых, то местная стража уж точно явится на шум.

— Нужны три длинных веревки, — обратился я к смотрителю тайной базы.

Кун утвердительно кивнул и шустро метнулся в угол комнаты.

— Когда он принесет веревки, — повернулся я к Борво, — привяжешь их к сбруе акаяси, а другие концы — к лодке. Пойдем на буксире.

Не дожидаясь ответа, я, пошатываясь, двинулся к выходу, но вдруг остановился и вернулся к обрубку того, что раньше было Бериславом со товарищи.

— Это не твое… — прохрипел я, выдергивая из вороха монашеских одежд четки кардинала.

После этого у меня осталось сил только на то, чтобы пройти на пирс и буквально рухнуть в воду. Терпеть въевшуюся в одежду вонь больше не было сил. Холодная вода вряд ли сможет хоть как-то помочь, но все же…

Кольчуга тут же потянула меня на дно, благо до этого самого дна было не так уж далеко.

Прохладная вода частично смыла усталость и остудила разгоряченную голову. И только после этого в мой мозг ворвались отголоски ментального мира. Плохо и мерзко было не только мне. Рядом прямо в воде рвало акаяси. Бедняга расплачивался за неразумное сование в рот всякой гадости.

Странно, раньше не замечал за акаяси такой брезгливости. Во что же превратился Берислав со товарищи, если даже монструозного угря буквально выворачивает наизнанку?..

Усилив ментальным приказом желание акаяси избавиться от мерзости в желудке, я ухватился за столбы пристани и принялся выбираться обратно. Борво тут же попытался мне помочь.

— Выполнять приказ! — рыкнул я на десятника, рывком забрасывая свое тело на мокрые доски пирса.

Сил оставалось только на то, чтобы пошатываясь дойти до лодки и краем сознания зацепить завершение процесса «запрягания» акаяси, а дальше была тьма.

 

Глава 4

Тревожные дни

Обратное путешествие было спокойным, но если честно, мне хотелось событий, любых, даже неприятных, только бы не оставаться наедине со своими мыслями.

Несмотря на наличие рядом еще троих человек, отвлечься разговором не удавалось, так что приходилось осмысливать произошедшие события. Да только мысли постоянно возвращались к обиде на весь мир, на Ровену и одного влюбленного идиота. Можно было успокаивать себя доводами о том, что это была очень коварная магия, да и вспомнить судьбу множества других «пострадавших» от любви, того же Париса из легенды о Трое. В этой истории меня всегда бесило поведение юного идиота, поставившего свою страсть выше угрозы близким и своему народу — ведь жену он украл не у кого-нибудь, а у царя Спарты!!!

Это, конечно, миф, но древние греки знали толк в поучительных историях, и именно в этой я углядел глубокую мудрость: страсть — это тот огонь, который способен сожрать не только мозг неудачника, но и весь его мир. Углядеть-то углядел, но сделанные еще в юности выводы не помешали мне вляпаться в ту же субстанцию, что и бедняге Парису.

Вот уже больше года мои поступки кардинальным образом влияют на тысячи человеческих судеб, и дело не в титуле, а в том, что люди поверили мне. А я забыл о них, стоило лишь почувствовать аромат желанной женщины. Мы, мужчины, всегда обвиняем женщин в неспособности управлять своими желаниями, но совершенно забываем о собственной «ахиллесовой пяте» — влюбчивости, помноженной на желание утвердить перед всем миром и самим собой свой альфа-статус. Так что списывать все на таланты Ровены не следует — в конце концов, я Укротитель, и при этом, как говорил мой друг Андрюха, умудрился позволить поставить себя в стойло, словно тупой битюг.

Во всех этих душевных терзаниях самым неприятным было то, что ни о своих людях, ни о том, во что превратился Берислав, я так и не вспомнил — даже находясь в далекой столице, Ровена все равно влияла на мое сознание.

О своих вассалах я вспомнил, лишь когда увидел приближающийся озерный поселок, встревоженный, словно осиный рой. Баржи с основной частью Корпуса еще не вернулись, зато на вспомогательные суда грузились остававшиеся на охране долины воины и звери. Похоже, проблемы с головой были не только у меня одного.

Увидев входящую в озеро лодку, вся людская масса застыла, чтобы через секунду взорваться радостным криком. Затем заполонившая пирс толпа раздалась, и в причалившую лодку спрыгнуло грузное тело. Наше суденышко опасно загуляло на воде, но обряженный в полное снаряжение воина корпусной обслуги Элбан, казалось, даже не заметил этого, продолжая сверлить меня яростным взглядом.

— Какая же ты сволочь! — едва не брызгая слюной, заорал главный управляющий княжества.

— Раньше ты называл меня господином.

— Какая же ты сволочь, господин! — с неменьшей экспрессией повторил Элбан. — Как ты мог бросить всех нас ради какой-то бабы?!

— Поосторожнее в выражениях, — начал злиться я, но моего старого соратника и друга понесло.

— Да, я прочитал всю твою почту, а что мне оставалось делать?! Неужели считаешь, что простых слов на бумажке: «извини, так нужно» — достаточно?! Если тебя убьют… — неожиданно Элбан замялся и закончил фразу совсем не так, как собирался — …наш городок и всех, кто здесь живет, размажут, как плевок по скале.

Внезапно слова Элбана потеряли для меня актуальность — я кожей почувствовал чужой взгляд. Долго искать его источник не пришлось. Сжимаемая со всех сторон любопытствующей толпой, на меня смотрела Настя. Глаза девушки были наполнены слезами. Она как-то сумела ввинтиться назад в толпу и исчезла из поля зрения.

Только после этого я осознал, что мы с Элбаном выглядим как два клоуна на цирковой арене. Борво, пользуясь тем, что на нем был гидрокостюм, тихо и в прямом смысле этого слова смылся за борт. Али находился в отключке, а смотритель тайной базы делал вид, что его здесь вообще нет.

— Все, хватит! — прервал я новый виток возмущения Элбана. — Дома договорим. А сейчас найди людей для переноски Али к целителям.

Элбан моментально заткнулся, тревожно посмотрев на араба. Не то чтобы они были друзьями, но испытывали взаимное уважение.

— Все, представление закончено! — чуть более зло, чем следовало, закричал я на толпу. — Погрузка отменяется. Зверей вернуть в логовище, а людям заняться своими обязанностями. Выполнять!

Чтобы не выслушивать очередную порцию воплей Элбана, я отобрал верхового ковая у ближайшего наездника и стремительно добрался до входа в подземное поселение. Прямо у входа наткнулся на Гурдага и напрягся, ожидая еще и его упреков, но был «разочарован».

— Ты жив, — хмуро кивнул гном, будто это его расстроило. — Хорошо.

Высказавшись, он развернулся и стремительно ушел дальше по коридору, но было видно, что и мастер сильно обиделся. И что самое неприятное, оба моих управляющих были правы — я повел себя как сопливый мальчишка, не думая ни о чем, кроме своих эмоций.

Отдохнуть в почти суточном путешествии по реке так и не удалось, поэтому усталость быстро пересилила стыд, и я уснул, едва голова коснулась подушки. Правда, перед этим добрый час простоял в душевой, пытаясь отмыть непередаваемый букет «ароматов», привезенный мной из этого безумного путешествия.

Судя по всему, я проспал не меньше пары суток, потому что едва выбрался из спальни — тут же наткнулся на хмурый взгляд Клеппа. Здоровяк ничего не сказал, только недовольно покачал головой.

— Что, Корпус уже вернулся или ты сумел развести Драгана на транспорт?

— Развел, — односложно ответил викинг.

— Ну и молодец; надеюсь, рядом с тобой меня будет меньше тянуть на всякие авантюры.

Таким немного льстивым заявлением мне удалось обезопасить себя от очередных упреков. Мозг «переспал» с проблемой и сделал нужные выводы. Тело отдохнуло от перегрузки и теперь требовало пополнения калорий для предстоящих приключений; а в том, что они будут, можно не сомневаться. Да только перед едой следовало посетить баню моего управляющего, — возможно, это чисто психологическое ощущение, но оттенки мерзких запахов по-прежнему преследовали меня. Чтобы избавиться от них окончательно, низкотемпературного гномьего душа было явно недостаточно.

Пока я спал, Элбан вновь превратился в адекватного управлявшего и наседку. Баня была нагрета в рекордные сроки, причем для ускорения пришлось привлечь нервно суетящегося Богдана. Маг явно не мог себе простить того, что тупо проспал мой побег из города.

В парилке Клепп наконец-то смог выразить свое недовольство с помощью дубового веника, что с моей стороны не встретило никаких возражений. Так что в предбанник с заваленным снедью столом я явился чистым буквально до скрипа. И только после этого понял, что наконец-то все вернулось на круги своя.

А дальше мы все банально набрались гномьего пива, которое притащил Гурдаг. Довольно странной получилась компания — мы с Клеппом, словно патриции, замотанные в простыни, Богдан с Элбаном в повседневной одежде и гном в лоскутном наряде рунного мастера. Я просто получал тихое удовольствие от нахождения в кругу настоящих друзей, какими бы разными они ни были.

Производственное совещание началось прямо в предбаннике.

— Элбан, что интересного случилось за время моего отсутствия?

— Ну, — вытерев с усов пену от пива, начал управляющий, — как сам знаешь, приперлась часть Корпуса с Клеппом, и купцы чего-то бузят. Требуют личной аудиенции.

— Требуют? — поднял я бровь. — И чего хотят?

— Молчат, скоты.

— Ладно, разберемся. Еще что-то?

— Да, — хлопнув себя по лбу, вспомнил управляющий. — Как только ты сбежал, явился целый караван с каким-то князем…

Элбан защелкал пальцами, пытаясь вспомнить фамилию гостя.

— Гойникович, — со вздохом сказал я.

— Точно… — удивился Элбан.

— Ты их что, в Озерном поселил? — спросил я, не находя другого объяснения появлению Насти на причале.

— А что? Там давно уже есть нормальная гостиница. В городке все занято, а к себе домой я никого не пущу.

— К себе не нужно. Подготовь для них пустующие покои в скальном поселении.

— А не жирно будет?

— Элбан!

— Да ладно, и спросить уже нельзя… Я что, не понимаю? Он князь как-никак.

— И давай-ка прямо сейчас посылай за купцами и князем. Буду ждать их в зале приемов.

— Кого сначала?

— А кто первым придет, того и выслушаю.

— Ну тогда я пошел. — Допив пиво, Элбан встал и покинул нашу теплую компанию, а нам с Клеппом пришлось одеваться в принесенное лично супругой управляющего чистое белье. Честно говоря, никуда идти не хотелось. Можно, конечно, свалить все дела на Элбана, но что-то мне подсказывало, что грядут темные времена, и хвататься за вожжи своего хозяйства нужно уже сейчас.

Как ни странно, первым явился князь Гойникович. Я же готовился встречать купцов, развалившись в кресле за своим столом в зале советов, но, увидев входящего старика, вскочил и поспешил навстречу.

— Рад вас видеть, ваша светлость, — инстинктивно протянул я руку князю, а тот не растерялся и ухватился цепкими пальцами за мое предплечье в воинском приветствии. Похоже, у торгового князя была бурная молодость.

Мой нечаянный жест поставил все на свои места — князь окончательно признавал меня как равного. Мало того, выказывал доверительное отношение.

Присмотревшись, я увидел, что князь хоть и не стал дряхлее, но как-то осунулся.

— Давайте присядем, — указал я рукой на застеленный циновками бордюр у стены.

Перед тем как сесть на место моих советников, князь придирчиво осмотрел барельеф с гномьим воином и хмыкнул себе в усы.

— Неплохо ты здесь устроился, — сразу перешел на «ты» старик, окончательно расставляя акценты.

— Не жалуюсь, — с улыбкой ответил я и, уловив тонкий намек в голосе князя, добавил: — Прошу меня простить за прискорбный инцидент с вашим размещением. Прямо сейчас мои люди перевезут княжну и всех ваших слуг в апартаменты рядом с этим залом. Когда вы прибыли, меня в долине не было. Из-за этого и произошла путаница.

— Да уж, наслышан о твоих подвигах, — строго и с упреком сказал князь. — Настасья половину гостиницы слезами залила.

— Прошу меня простить, князь, — подобрался я, — но ни вам, ни вашей дочери я ничего не обещал.

— Успокойся, Владислав, — устало качнул головой князь. — Никто тебя не обвиняет. Так уж случилось по воле Господа, что наши дорожки сошлись. Если честно, я с самого начала чувствовал неладное, но так и не смог остановить дочь. Это никогда у меня не получалось. Но повторюсь: мы прибыли не с упреками, а с просьбой.

— Все, что в моих силах, будет сделано, и даже больше.

— Не рви жилы, ярл, — чуть нахмурился князь. — Просто так уж сложилось, что в Лугусе многие крепко связали наши имена. Когда в этой связке появился твой крестный Дагда, я, честно говоря, очень обрадовался. Но, увы, кардинал погиб, причем при очень странных обстоятельствах.

— Вы что-то об этом знаете?

— Почти ничего, хотя старался изо всех сил, едва не угодив на зубок Чистым. Удалось выяснить только то, что с ним случился удар. Орден Чистых моментально закрыл резиденцию кардинала. Даже похороны проводили орденцы, причем хоронили в закрытом гробу. Так что удар там был… и, как мне кажется, не один.

— Вы правы, — вздохнул я, — моя поездка частично была связана и с этим делом. Удалось даже пообщаться с одним из убийц.

— Вот оно что! И как пообщались? — Купец явно хотел спросить, кто убил кардинала, но еще больше его интересовало, пережил ли убийца наше общение.

— Удачно для меня и со смертельным исходом для них.

— Это хорошо, — вздохнул князь. — Чистые?

— Чистые.

— Чтоб им сгнить заживо.

— Боюсь, они и сами выбрали себе такую долю.

— Что ты хочешь сказать?

— Пока не знаю… но мы увлеклись, ваша светлость. Чем я могу вам помочь?

— Защитой, — приосанившись, перешел на официальный тон князь. — Так уж вышло, что обратиться нам больше не к кому. Моих связей хватило, только чтобы обезопасить свои финансовые дела, а вот нас с Настенькой защитить некому. Дочка сразу упомянула тебя и, несмотря на мое сопротивление, все же сумела настоять. Правда, теперь уж получается, что на свою беду. Сейчас я и сам вижу, что твоя вотчина — крепкий орешек, и надеюсь, что здесь найдется место и нам.

— Конечно, найдется, — искренне улыбнулся я князю.

— В ответ ты можешь рассчитывать на мое злато, совет и поддержку. Раз уж Господь связал вместе наши судьбы — не мне, грешному, сопротивляться. Только с дочкой плохо получилось. Теперь ее желания стали и моими, но торопить тебя не буду. Поговори с ней, и решайте все сами. В случае чего, нашей семье хватит и дружбы твоего рода, каким бы маленьким он ни был.

— Ну не думаю, что Вепри — такой уж маленький род, — хмыкнул я.

— Вепри? — чуток «подвис» князь.

— Ну да. Как минимум наместник провинции Генава называет меня родичем.

Князь задумался, и в этот момент в дверь заглянул Элбан. Я раздраженно отмахнулся:

— Подождут твои купцы.

— Конечно, подождут, — фыркнул управляющий. — Собирались, словно бабы на посиделки. Тут другое. Прибыл посыльный. У врат стоит юноша, назвавший себя вашим другом.

— Даже так? — удивился я. — А его имя они догадались спросить?

— Конечно. Он назвался эрлом Мак Тарнисом.

— Олан? Вот это новость! Пусть немедленно проводят его ко мне.

Элбан кивнул, но уходить не спешил, почему-то посмотрев на князя.

— Пожалуй, я больше не буду тебя задерживать, — сказал мой потенциальный партнер и, возможно, родственник, — у тебя много дел, а мне нужно хорошенько подумать.

— Хорошо, размещайтесь без стеснения. Если что нужно, обращайтесь прямо к Элбану. Он приставит к вам своего помощника.

Элбан еще раз кивнул, но уходить по-прежнему не спешил.

Проводив князя до двери, я повернулся к управляющему:

— Ну и чего ты ждешь?

— Господин, пока ваш друг подойдет, может, примете купцов, а то они мне всю плешь проели…

— Ладно, зови своих торгашей. Не думаю, что это надолго.

Купцы хотя и заходили как-то бочком, но вид все равно имели решительный. Мурыжить я их не стал и жестом попросил рассаживаться вдоль стен. Сам же вальяжно развалился в кресле.

— Итак, уважаемые купцы, мой управляющий сообщил, что у вас есть какие-то требования. — Последнее слово я выделил особо, с доброй примесью иронии.

— Благородный ярл, — степенно начал говорить ближайший ко мне купец в богатом кафтане, — в королевстве наступили неспокойные времена.

— Это мне известно.

— Но известно ли вам, что из-за ваших отношений с Чистыми мы можем понести убытки?

— И каким же это образом? — искренне удивился я.

— Все, кто работают с вами, могут попасть под удар и потерять товар.

— Насколько мне известно, в этом и состоит проза жизни любого торговца. Чем же я могу помочь в вашей беде?

— Мы хотим получить гарантии возмещения стоимости потерянного товара.

Сначала я даже не понял сути требований купца, потому что мыслями уже беседовал с Оланом, но когда дошло, первой реакцией была злость. Затем стало смешно, но посылать купцов в… ближайший лес — не стал.

В голове мелькнула мысль о том, что можно создать страховое общество, которые на Земле приносили много пользы не только купцам, но и устроителям.

Пока я раздумывал, купцы, наверняка шалея от собственной наглости, затихли в ожидании моей реакции.

Минут пять эта мысль перекатывалась в моей голове, да и просто было прикольно смотреть на потеющих от нервного ожидания купцов. И дело совсем не в дворянской спеси или садистском удовольствии, просто этот контингент нужно держать в ежовых рукавицах, или они очень быстро усядутся на шею.

Увы, высказать купцам свои мысли мне не дали. Дверь в зал открылась, и появился Клепп.

— Там привели некоего Мак Тарниса.

Довольно оперативно справились. Странно, что Элбан не решил придержать нового посетителя, пока я не закончу с торговцами. Хотя для Клеппа управляющий никогда не был указом, так что его могли просто отодвинуть в сторону. Есть приказ доставить гостя пред светлы очи ярла — значит, его нужно выполнять немедленно.

— Пусть заходит, — ответил я, не желая держать Олана в прихожей. Пусть подождет окончания моего разговора с купцами в кабинете.

Клепп посторонился, пропуская внутрь знакомую фигуру. Да, это был именно Олан, но все же мой друг сильно изменился. Плечи обреченно поникли, а голова низко опущена. Раньше у этого непосредственного весельчака такой привычки не было. Впрочем, оно и неудивительно — по самую макушку вляпался в дела Чистых, а теперь приходится идти с покаянной головой к тому, чьего совета не послушался.

И все же объяснить изменения в старом друге простой уязвленной гордостью было нельзя. Пока я рассматривал Олана, он успел пройти половину пути до стола и только после этого посмотрел в мою сторону.

Все дальнейшее случилось одновременно — в моей памяти всплыл сон-пророчество, вспомнилось, где мне доводилось видеть такое же изможденно-бледное лицо с красными глазами, и в этот же момент Олан прыгнул. Нас разделяло не меньше десяти метров, но для него это, судя по всему, проблемой уже не было. Раскрывшаяся в нереальном для человека оскале пасть внезапно оказалась очень близко.

Предупреждать идиотов смысла нет — печально, но факт. Утешало лишь то, что кое-какие приготовления все же были сделаны. Перед походом в Магадху я попросил Гурдага приделать к столу крепление для нагинаты. Он поступил по-своему, встроив любимое мной оружие в спинку кресла. Получилась совсем ненужная, но шикарная маскировка под интерьер.

Желая встретить старого друга, я встал, поэтому лишняя секунда форы у меня была, но только секунда. Моя правая рука ухватилась за набалдашник спинки кресла и дернула его, высвобождая скрытое оружие. Ни его баланс, ни вес опробовать времени не было, но Гурдаг знал свое дело, так что нагинату удалось прочувствовать сразу. Левая ладонь перехватила набалдашник, а правая скользнула по древку и надавила на него, пытаясь придать оружию хоть какую-то инерцию.

Клинок нагинаты и лицо существа, когда-то бывшего моим другом, встретились уже над столешницей. Удар получился слабым и отбросить хоть и сухощавое, но все же достаточно массивное тело не мог. И все же этот удар изменил баланс летящего тела, чуть задрав его голову. Поэтому он ударился животом о край стола и завалился на спину. Но пролежал на полу недолго, моментально вскакивая на ноги. Вместо того чтобы попытаться добить Олана, я нырнул вправо, потому что увидел происходящее у дверей.

Рассерженным шмелем секира Клеппа прогудела в воздухе и, с жутковатым треском отделив голову Олана от туловища, вонзилась в стену за моим столом.

Воцарившаяся после этого тишина была громче раскатов грома. Купцы сидели вдоль стен с лицами и неподвижностью восковых фигур. Клепп моментально оказался рядом с коротким мечом в руках, прикрывая меня от останков Олана, но все уже закончилось. Что бы ни сотворили Чистые с моим другом, он был окончательно мертв. Отодвинув сопротивляющегося Клеппа, я подошел к распростертому телу и, сам не знаю почему, встал на колени рядом с отрубленной головой. Взять ее в руки так и не смог — просто смотрел на исказившееся в жуткой гримасе лицо с остекленевшими глазами. Это действительно был монстр из моих снов, и в то же время мне была известна каждая черточка лица моего самого первого друга в этом мире. Перехвативший горло спазм был таким сильным, что не только говорить, даже дышать стало трудно.

Ну сколько можно! За что?! Ровена, а теперь и Олан!

На несколько секунд сознание замутилось, и мне не удалось сдержать мучительный вой:

— Твари! Ненавижу!!!

Сидящие у стен купцы побледнели еще больше и мало чем отличались от мертвого Олана. Все присутствующие застыли, боясь пошевелиться. Точнее, почти все.

— Сигтрюгг! — заорал Клепп, вызывая своего напарника. Дальше, так сказать, пошел непереводимый скандинавский фольклор, но меня это уже не интересовало. Душу словно выморозили, оставив одну пустоту.

В себя я пришел в кабинете, пытаясь продышаться от добрых двухсот граммов водки, влитых в меня Клеппом. Викинг совершенно справедливо решил, что гномье пиво здесь не помощник. Спирт в этом мире был известен любому магу, а с недавних пор — и моим телохранителям. Только пришлось научить этих архаровцев разводить его водой, чтобы не погорели.

Клепп попытался влить в меня еще одну порцию огненной воды, но я его остановил:

— Все нормально, мне нужна ясная голова.

— Ну как хочешь, — пожал плечами великан и влил водку в себя.

Несмотря на всю выдержку островитянина, было видно, что его порядком трясет — как оказалось, телохранители из викингов оказались никудышные.

— Где тело? — спросил я первое, что пришло в голову.

— Богдан забрал, — ответил Клепп и тут же понял, что мне может не понравиться надругательство над телом друга. — Прикажешь вернуть?

— Нет, все правильно. Нужно знать, с чем мы столкнулись.

Идти к магу прямо сейчас у меня не было ни сил, ни желания, да и Богдану нужно дать больше времени для подробного изучения.

Когда в кабинет вошли Элбан с Гурдагом, стало понятно, что я переоценил свою выдержку. Так что мы вчетвером добили двухлитровый кувшин водки и послали за пивом. Что бы там ни говорили, но водка — это лучший антидепрессант, главное — не переусердствовать, превращая лечение в запой.

Утром моя пускай и гудящая от похмелья голова все же смогла мыслить ясно. Нет, горе не ушло, оно просто отступило в глубину души, превратившись в черную завесу ненависти и желания отомстить. Почему-то только сейчас до меня дошло, что и Ровена тоже потеряна навсегда. Раньше осознать это мешала злость на себя и обида на девушку, а тут нахлынуло. Как бы то ни было, но она подарила мне незабываемые мгновения. Даже удавка на шее может принести удовольствие. Неприятно ощущать себя мазохистом, но по большому счету все влюбленные страдают подобным извращением.

Что-то изменилось в моей душе. Боль лишь кольнула, а вот туча ненависти стала еще темнее.

Ничего; кто-то из мудрых сказал, что месть — это блюдо, которое нужно подавать холодным, так что подождем. Подобные мысли привели мою психику в какое-то странное равновесие. И если минуту назад я не решался зайти в лабораторию Богдана, то теперь ринулся туда в поисках такой важной для мстительных планов информации.

Богдан стоял у большого стола с распластанным на нем телом. Артефактор, перепрофилировавшийся в патологоанатома, был одет в приличествующий этой профессии наряд — кожаный передник и длинные перчатки. Судя по состоянию тела, вскрытие уже почти закончилось.

Увидев меня, маг почему-то не пошел навстречу, а быстро набросил кусок полотна на округлый предмет, находившийся на том же столе.

Понятно, бережет мои чувства. Похоже, он тоже стал свидетелем моего вчерашнего срыва. Эту догадку подтвердили первые слова артефактора:

— Владислав, мне очень жаль. Клянусь, сделаю все, чтобы помочь тебе отомстить.

В ответ я благодарно кивнул:

— Тогда начнем с информации. Что эти уроды сделали с Оланом?

Богдан не стал проводить демонстрацию, а отвел меня к паре кресел в углу лаборатории. По пути он избавился от передника и перчаток.

— В общем, ясно, что дело темное, — начал маг с моей же поговорки, когда мы уселись. — Если честно, я так ничего толком и не понял.

— То есть как не понял? — нетерпеливо спросил я. — Кстати, почему здесь нет жизнюка? Возможно, он разберется в человеческом теле лучше артефактора.

— Был здесь жизнюк, — с легким раздражением ответил Богдан. В его голосе чувствовалась обида. Если судить по красноте глаз мага — пока я валялся пьяным, он ковырялся в теле моего несостоявшегося убийцы.

— Извини.

— Да нормально все… Сам злюсь. Так вот, жизнюк был, но ничего толком не сказал. Это не его профиль.

— То есть как не его? Насколько я помню, с «озверелыми» вы разобрались в два счета.

— В том-то и дело, что если и есть в мире нечто абсолютно непохожее на «озверелых», то оно лежит на том столе. Прости за «оно».

— Не заморачивайся, от Олана там уже ничего не осталось. Лучше объясни подробнее.

— «Озверелых» можно назвать высшей степенью воплощения жизненных сил. Дикарский божок накачивал их энергией, как рыбаки надувают акульи пузыри воздухом. Здесь же все наоборот. Твой друг умер более двух месяцев назад. Поэтому магу жизни возле него делать нечего. Они даже при исследовании погибших людей ориентируются по остаточным эманациям жизненной энергии. А здесь ее меньше, чем в булыжнике.

— Ты хочешь сказать, что Чистые сделали из моего друга зомби? — Ненависть внутри меня полыхнула так сильно, что едва не помутилось сознание. Судорога свела скулы, что отозвалось скрипом зубов.

— Кто такие зомби? — удивился Богдан.

— Живые мертвецы. Трупы, поднятые некромантами.

— Некромантами? Я что-то такое слышал. По слухам, они делают из мертвых тел новых существ, но их называют не зомбями, а некрами. Да и вообще все это детские сказки.

— Богдан, а ничего, что ты всю ночь ковырялся в такой сказке?

— Да уж, страшненькая получилась легенда. Кстати, ты не скажешь, с какого такого лиха Клепп допустил до тебя эту страхолюдину? Как ты там говоришь… совсем мышей не ловит.

— Ты прав, моя охрана действительно облажалась, но именно в этом его вины нет. Когда Олан входил в зал советов, то выглядел как приболевший человек, а уже когда прыгнул на меня, то стал меняться. Кстати, такое лицо я уже видел.

— Где?

— Король.

— Проклятье… — выдохнул побледневший маг. Его глаза забегали, а в черепушке, видимо, начала складываться мозаика, и, судя по всему, она повторяла то, что удалось собрать мне. — Так, значит, Белинус не пережил болезнь, скосившую его родителей? И те сотни людей в храме Кали монах собирался превратить в некров.

— И эти некры сожрали бы нас, как стая крыс сырную головку, — закончил я за друга мысль, легко приняв новую терминологию. Слово «зомби» мне не нравилось, особенно в применении к Олану. — Странно, что нам так легко удалось убить уже мертвого человека.

— Ничего странного, — оживился совсем приунывший маг. — Жизни в этом теле нет ни капли, но какая-то энергия присутствует. И мне, как артефактору, удалось ее обнаружить. Есть несколько основных каналов, и все они идут из головы к конечностям. Твой удар по лицу ничего не повредил. Там и повреждать-то уже нечего. А вот секира Клеппа отделила голову, тем самым перерезав управляющие каналы. Тело не может двигаться само по себе, с управлением может справиться только мозг, пусть даже мертвый. У самого же тела некра энергии не так уж много. Если верить Клеппу, не было даже судорог.

— И если бы не удалось снять ему голову…

— Он бы продолжал драться даже с одной конечностью. Ни боли, ни кровопотери.

— Есть еще кое-что: на нашей базе возле столицы я нарвался на своего однокашника, и с ним связано еще больше странностей.

— Куда уж больше? — удивился Богдан.

— Есть куда. Он явился с четверкой помощников и, пока его не сожрал акаяси, сумел как-то слиться с двумя.

— В каком смысле «слиться»?

— В прямом. Сами соединения не давала рассмотреть одежда, но то, что получилось, двигалось как единый организм с шестью руками и шестью ногами.

— Как это вообще возможно?.. — ошарашенно выдохнул Богдан.

— Это я у тебя хотел спросить.

— Мне не удалось узнать о том, как они обратили твоего друга, а ты хочешь получить ответы на совсем уж бредовые вопросы… Это уже не сказка, а кошмар какой-то.

Когда я говорил о множестве конечностей, в памяти всплыл образ индийской богини смерти. У нее тоже имелся легкий перебор с количеством рук. Так что проведение ритуала эмиссаром Чистых именно в храме Кали уже не кажется случайным. Но хотелось бы знать точно. Я даже знал, кто просветит меня в этом вопросе.

— Так, Богдан, думаю, с телом мы закончили, пойдем потрошить живых.

Маг тут же дернулся, но, помня свое обещание о помощи, встал из кресла с самым решительным видом, что вызвало у меня добрую улыбку.

— Успокойся, я не собираюсь превращать тебя в палача, уже достаточно того, что ты стал патологоанатомом. С получением информации справится и хорох, хоть орешек нам попался и крепкий.

Прямо у двери лаборатории нас ждал Элбан, с обеспокоенным видом тут же впившийся в меня взглядом.

— Как вы себя чувствуете, господин?

— Нормально.

Управляющий облегченно выдохнул:

— Слава богу, а то я вчера совсем испугался.

— Если есть на кого опереться, никакая трясина отчаяния не страшна, — выдал я философский вывод, чем вызвал горделивую улыбку и у Эбана, и у его зятя. А вот находящийся в коридоре Клепп был мрачнее тучи. Так что пришлось приободрить и его: — Не унывай викинг, ошибаются все. Хуже, если ты не сделаешь выводов из своих ошибок, но что-то мне подсказывает, что второй раз на ту же уловку ты не попадешься.

Викинг молча мотнул головой, явно желая выразить, что фиг супостатам, а не второй раз посадить опытного хирдмана в такую же лужу. Моей охране придется учиться в боевых условиях. Конечно, риск порчи подотчетной тушки растет, но я все равно предпочту пока еще неумелых, но верных телохранителей любым, даже самым матерым, профессионалам со стороны.

— Друзья, пора браться за дело. Элбан, прошу: позаботься о теле моего друга. Его смерть была мерзкой, но похоронить его нужно как настоящего воина. — Увидев решительный кивок управляющего, я добавил: — И разберись с купцами — не хотелось бы, чтобы они разбежались по дальним уголкам королевства.

— Да уж, напугали вы их вчера знатно. А насчет побега можете не беспокоиться. Заработанное на наших товарах золото держит их покрепче любых кандалов.

Несмотря на то что вчера я и был пьян, в памяти сохранилась весть о возвращении основной части Корпуса. Так что мы без лишних вопросов направились в тюрьму. Она находилась рядом с логовищем, поэтому верховного хороха мы подобрали, не делая лишних движений.

Не имея моих приказов о содержании пленника, выполнявшие роль тюремщиков бойцы обслуги Корпуса, не мудрствуя лукаво, приковали раджу к стене.

Прабху, пока сидел, точнее, стоял в темнице, сумел привести мысли в порядок, так что сразу начал с угроз.

— Ты поплатишься за свое вероломство! — проорал он по-брадарски с сильным акцентом.

— Вероломство? — искренне удивился я. — А кто собирался встретить меня арбалетными болтами вместо хлеба с солью, или что там у вас подают гостям?

— Это наглая ложь! — с вызовом посмотрел на меня раджа.

Меня даже затрясло от негодования. Всю жизнь ненавидел тех, кто врет с такой непробиваемой уверенностью в глазах. Ненавидел потому, что в большинстве случаев это у них проходило. Впрочем, чего я здесь распинаюсь? Здесь не Земля, и разговоры тут ведутся совсем по-другому, особенно если под рукой имеется необычное, но очень полезное существо.

— Верховный, начинайте.

Хорох оглянулся вокруг в поисках подставки. Заметив растерянность птицелюда, охранники не стали заморачиваться, а просто отцепили кандалы раджи от стены и разложили индуса на полу лицом вниз.

— У тебя ничего не получится! Он обещал! — Последняя фраза индуса получилась визгливой и истеричной.

— Ну-ну, — покачал головой я, наблюдая эту не совсем приятную сцену.

Верховный хорох впился своими коготками в виски раджи. Через секунду он удивленно тряхнул головой, что вызвало у меня неприятные предчувствия. Но птицелюд и не собирался сдаваться. Из-под ноготков потекла кровь, а пленник истошно заорал, причем такую боль простые проколы кожи не могли вызвать.

От непрекращающегося крика даже заныли зубы, но, к счастью, продолжалось это недолго. Через минуту крик оборвался, и в камере воцарилась тишина.

— Он жив? — спросил я у склонившегося над телом Богдана.

Не то чтобы мне претило убийство — оставлять в живых настолько обозленного врага было бы форменной глупостью, — просто не хотелось терять источник важной информации.

— Кончился, — ответил маг, прощупав шею раджи.

— Верховный! — чуть резче, чем следовало, обратился я к птицелюду.

— Все в порядке, господин. — Хорох, покачиваясь, встал ровно. — Я узнал все, что нужно.

— Это очень хорошо, но мы остались без свидетеля.

— Боюсь, господин, свидетель нам не поможет. Раджа был полностью уверен, что король на их стороне.

— На чьей стороне? — начал заводиться я, но тут же взял себя в руки. — Так, давай по порядку.

«Это страшная тайна», — донеслась до меня мысль птицелюда.

Осмотревшись, я выгнал из камеры только тюремщиков, от остальных у меня секретов не было.

— Говори вслух.

— Это все брат Врадак и его Орден Чистых. Еще в молодости его послали в Магадху как миссионера, но вместо распространения христианства он связался со жрецами Кали. Их знания монах и увез в наше королевство.

— Что это за знания?

— Возрождение мертвых. Об этом раджа знал мало.

— Есть еще что-то важное? — спросил я, получив в ответ лишь подтверждение того, о чем уже догадывался:

— За вторжением дикарского божка тоже стояли Чистые. Брат Врадак договорился с жителями южного континента через еще одного раджу.

— Так, хватит величать его братом. Уграмахский волк ему брат — это всех касается. Что там насчет короля?

— Раджа ничего не знает, но уверен, что перечить Врадаку король не станет, так что повторюсь: этот пленник нам бесполезен.

— Может быть, для разговора с королем он и бесполезен, а вот ярлам и князьям его было бы интересно послушать, — с нескрываемой досадой сказал я.

— Им все равно пришлось бы поверить мне на слово, — не унимался хорох.

— Это почему же?

— То, что мне удалось проломить защиту, можно назвать чудом. Он бы умер, лишь подумав о возможности нарушения клятвы. И этот блок ставил не хорох.

От его слов по спине пробежали мурашки. Мало мне хорохов с их способностями к ковырянию в человеческих мозгах…

— Есть еще кто-то с вашими талантами?

— Не думаю, — пожал плечами хорох, — скорее всего, это очень сложная клятва, произнесенная с подпиткой неизвестной мне энергией. Мозг человека сложнее, чем думают люди. Он сложнее даже представлений о нем хорохов.

— Раджа что-нибудь знал о возможности соединения тел мертвых людей?

— Нет, — удивленно ответил хорох и даже инстинктивно потянулся к моему ментальному полю.

— Накажу, — тут же отреагировал я.

— Простите, господин, — поклонился хорох, посылая мне пакет образов с максимально извиняющейся эмоциональной окраской.

Впрочем, сейчас мне было не до хороха.

Все, игры закончились. И дело не в том, что Чистые как-то сумели натравить на меня старого друга, просто разрозненные факты наконец-то выстроились в стройную линию, и то, что начало прорисовываться, мне очень не нравилось. Странные акробатические этюды группы во главе с существом, ранее бывшим Бериславом. А также события в храме Кали и трансформация Олана. Не давали покоя и догадки насчет короля, хотя какие там догадки — даже дураку было понятно, что Белинус давно мертв и находится под контролем захватившего власть в церкви некроманта. Ситуация — хуже не придумаешь. Хотя жизнь давно научила меня простой истине — если думаешь, что хуже и быть не может, следует готовиться к большим «сюрпризам».

Ну и какой из всего этого вывод? Очень простой. Нужно хорошенько думать и готовиться. Насчет подумать все было просто — к счастью, мне удалось собрать под своей рукой немало светлых голов.

Мозговой штурм решили устраивать в приемном покое, потому что в кабинете все не уместятся. Собрались почти все старшие офицеры Корпуса, все маги и главы гномьих мастерских. Кроме того, у стен степенно сидели помощники Элбана и главы мануфактурных и горняцких цехов. Для начала, чтобы привести всех в нужное состояние, перед моим столом встал Богдан и коротко рассказал о своих исследованиях.

Проняло — перешептывания стихли, и все без исключения задумались.

— Ну что ж, господа, вои и мастера, — с максимальным спокойствием сказал я, — мы собрались здесь, чтобы сообща принять важное решение. Точнее — несколько решений. Во-первых, я хочу, чтобы каждый для себя осознал, желает ли он находиться в этой общей «лодке».

По залу прокатился недовольный ропот.

— Не нужно горячиться, — поднял я руку, и — что самое приятное — этот жест моментально погасил шум. — Никто не сомневается в вашей смелости, но и вы, и ваши люди должны понимать истинную причину свалившихся на наши головы бед. Возможно, в будущем, защищая долину, кто-то посчитает своего соседа более виновным в сложившейся ситуации. Вы должны понимать, что некие силы хотят смерти всех живущих в долине Мен не только из-за Корпуса, гномов или моей персоны. Так уж случилось, что в этом месте сошлись множество факторов, которые не нравятся и простым обывателям королевства, и очень влиятельным вельможам. Не знаю, как вы, но я жить по-другому не умею и не хочу. Так что подумайте сами и обсудите ситуацию со своими коллегами. Но это вы сделаете чуть позже, а сейчас нам нужно подумать, как защитить свои жизни. Прошу высказываться.

После моих слов воцарилась небольшая пауза — никто не хотел быть первым. Как обычно, инициативу проявил Элбан. Мой управляющий степенно встал с каменного бордюра под барельефом бронированного гнома. Там он восседал на всех собраниях рядом с Гурдагом, хотя остальные предпочитали кучковаться по узкоспециализированным группам.

— Война — это всегда плохо, други мои, — солидно прокашлявшись, начал Элбан, — кому-то от нее может перепасть большой доход, но, увы, не нам. Нас ждут одни убытки.

С противоположной стороны, где на бордюре под рассеивателями света сидели офицеры Корпуса, послышался ропот, который был тут же замечен управляющим:

— Это не менее важно, чем дела военные. Если отошедшие под руку нашего ярла купцы разорятся — и мастера, и вои сядут на грибную диету! Ведь не оставите же вы своих любимцев без мяса?

Ропот офицеров и не думал стихать, так что мне пришлось вмешаться:

— Господа поводыри, прошу проявить уважение и к выступающему, и ко всему собранию. Если есть что сказать, дождитесь своей очереди. Ведь никто не мешал вам выступать первыми?

Довод подействовал, и поводыри стихли. Странно, что Драган и не подумал шикнуть на своих подчиненных. Но с этим мы разберемся позже.

— Хорошо, — кивнул Элбан, — не буду наваливать лишних слов в одну кучу. Купцов нужно выводить из долины.

— А сам с ними тоже уйдешь? — язвительно осведомился один из десятников наездников на коваях.

Ох уж эти «гусары»… если бы легкие разведчики не были так нужны Корпусу, давно бы упразднил этот отряд, прекратив перевод коваев-симбионтов в раскормочные отделения логовища. За все время общения с поводырями эти ребята сидели занозой в моем седалище. Но без верховых коваев структура Корпуса будет неполной, так что придется терпеть.

Впрочем, Элбан и сам мог за себя постоять.

— Я-то останусь, так же как и вы. Мы сядем в оборону за стеной, а купцы будут охранять свои склады на озере, и если кто-то придет за нашими жизнями, они погибнут первыми. И больше не будет хлеба для вкусных булок и транийского вина, которое некоторые любят больше гномьего пива.

Говорливый поводырь тут же набычился, но возражать не стал. То-то и оно — неразумно спорить с главным управляющим, к которому тянутся все нити управления не только городскими хозяйствами и дальними шахтами, но и всех поставок в Корпус — от пуговиц до очень недешевого вина.

— В общем, предлагаю построить за счет ярла всем купцам склады в Дин Гуарде. Если будет общая война, то нашей вины в их разорении не будет, а если кто-то вцепится только в нас, то уж точно не посмеет громить склады в окружном городе. Наместник таких безобразий не потерпит, и это известно всем.

А Элбан прав, одно дело — поддержать опального родича, и совсем другое — допустить беспорядки на вверенных ему короной территориях.

— Таким образом мы не только защитим наших партнеров по торговле, но и сможем не останавливать мастерские в самом городе. Охрана регулярных караванов из долины к окружному центру — это не постоянная защита озерного городка. — Элбан явно хотел еще что-то добавить, но, видно, решил сказать это мне лично. — У меня все.

Хорошее дело — общий мозговой штурм. После слов управляющего сумбур в моей голове начал постепенно упорядочиваться.

— Спасибо, Элбан. Теперь вопрос по той же теме господину Драгану. Сможем ли мы защитить акаяси в озере?

Вин встал, немного тушуясь под десятками взглядов разношерстной аудитории.

— Если оборонять придется только акаяси, то легко. Загоним всех на глубину, а на плавучей базе останутся два десятка воинов из обслуги. Если еще добавить мага, то выковырять их оттуда сможет только больший по численности отряд таких же подводных пловцов.

Я посмотрел на сидящего поблизости от тестя Богдана и получил в ответ утвердительный кивок. Этот знак заметил и Драган, поэтому без дополнений уселся на место, но, заметив, что пока никто не проявляет инициативы, опять встал.

— Если закончили считать золото, — все же не удержался он от шпильки, — думаю, стоит поговорить о спасении жизней. У нас до сих пор нет того, кто отвечает за оборону. Поводыри не всегда находятся за стенами.

Блин, и почему мне это не пришло в голову раньше?! Как-то привык, что в долине находится Корпус и все военные вопросы решал Вторак Возгарь, а после его смерти — Драган.

— А кто занимался этим в Ониборге?

— Старшина обслуги, — без запинки ответил командир Корпуса. — В поход идет только его заместитель, а сам старшина остается на хозяйстве, он же отвечает за контроль стен и башен.

— Тогда в чем дело?

— Но Корпус не отвечает за весь город и тем более озерный поселок.

— Интересно, почему же не отвечает: или поводыри не живут в городе, не гуляют в его тавернах и не пользуются услугами мастерских и купцов в озерном поселке?

— Все оно так, но ответственность… — попробовал вывернуться Драган, но я не мог ему этого позволить:

— Дело не в ответственности, а в полномочиях. После собрания пришли ко мне старшину, и мы расширим его полномочия до пределов княжества.

Драган на секунду «завис», явно с трудом переварив новость о том, что Корпус окончательно интегрируется в княжество Луг Дирг, но возразить ему уже было нечего.

— Вот с новым комендантом долины мы и обсудим, как усилить оборону. Есть еще полезные мысли? — обратился я к присутствующим.

— Не то чтобы полезные мысли, но опасения имеются, — вновь заговорил командир Корпуса. — Судя по рассказам Клеппа, тварь, что на тебя напала, оказалась очень прыгучей, даже мощнее, чем «озверелые»; к тому же, как говорит Богдан, убить ее нельзя, потому что она уже мертвая.

Исправлять Драгана я не стал, но в груди болезненно кольнуло. Что поделаешь, это для меня Олан был другом и оставался им даже в образе некра, а для остальных он был страшной и опасной тварью.

— Бои с «озверелыми» показали, что наездники могут оказаться слишком уязвимыми, — продолжал вещать Вин Драган. — Даже хидои не всегда могут полностью закрыть своих опекунов, не говоря уже об остальных.

— У тебя есть что предложить?

— Нет; как я сказал, у меня только опасения, но получить хотя бы часть той защиты, что дают сагары, было бы очень неплохо.

— Я тебя услышал, после собрания обмозгуем эту проблему с гномами и магами. Кто хочет высказаться дальше?

Выступающих было еще много — лед настороженности треснул, и заговорили почти все, иногда доходя до крика в спорах, но конструктивности в этих разговорах уже не было. И все же своей главной цели я достиг, хотя, созывая это собрание, ощущал ее разве что интуитивно. Люди влились в обсуждение общей обороны, и все полученные ими в будущем распоряжения, даже если это будут мои приказы, жители долины воспримут как общее решение.

Оставив людей утрясать подробности и дав им возможность выговориться полностью, я поманил своих ближников в кабинет.

— Итак, господа, — дождавшись, пока все рассядутся, начал я, — главные задачи начали вырисовываться. Элбан, как у тебя отношения со старшиной?

— Как с бывшим начальником. После моего ухода мы почти не общались.

— Ну хоть не враждуете?

— Нет, просто не особо дружим.

— Хорошо, тогда с расширением его полномочий разберетесь сами. В дальнейшем он будет подчиняться тебе.

— Мне это не нравится, — тут же встрял Драган, чем вызвал у меня давно назревшую вспышку:

— Вин, честно, меня уже задолбало оглядываться на то, что поводырям нравится, а что нет. Я надеялся, что ты сумеешь навести порядок в Корпусе, но результата не вижу. Сам понимаю, что делаю очередную глупость, но ситуация заставляет. Так что передай своим подчиненным: если в Корпусе не наладится железная дисциплина, по славянским провинциям отправятся поисковые группы хорохов для найма новых рекрутов с талантами к управлению о́ни. Я лично займусь их воспитанием, а впоследствии — управлением о́ни-гвардией княжества. Вы же отправитесь на заслуженный отдых.

— Как это? — опешил Драган.

— А вот так; поводыри ведут себя как взбалмошные институтки. Я пойду на это, даже если придется большую часть о́ни отправить в долгую спячку. Кстати, тебя никто выгонять не собирается. В роли командира наездников на хидоях ты просто великолепен. А вот поводыри хах-коваев и верховых коваев уйдут «на воздух».

— Мы не бросим своих товарищей! — попытался шантажировать меня Драган.

— Ты сначала спроси у своих ближников, а не разбрасывайся резкими словами. Как мне кажется, их тоже достали некоторые истерящие подчиненные. В общем, хватит спорить, — устало вздохнул я. — Нам не ссориться нужно, а решать возникшую проблему. Посмотри на это с другой стороны, ведь бунтари тупо подставляют весь Корпус, и делают это они с определенной целью. Хочешь, попрошу верховного хороха, и он быстро разберется, что там воспалилось в слишком горячих головах?

— Нет, — дернулся Драган, осознавая серьезность жутковатой перспективы и понимая, что мое терпение окончательно лопнуло, а время игр соответственно закончилось, — мы разберемся сами.

— Ну вот и ладушки. Вернемся к обороне. Элбан, новый комендант поступает в твое распоряжение, но не вздумай вспоминать старые обиды. Впрочем, если он действительно окажется недостаточно опытным, сам решай, кого брать на его место. Тебе с ним работать. Завтра ты и новый комендант приходите ко мне с приблизительным планом глухой обороны долины. Обязательно обратите внимание на обходные пути через горы. С купцами разбирайся сам, я все равно в этом ничего не понимаю.

В ответ Элбан молча кивнул.

— Так, теперь снова ты, Вин. Сразу после нашего совещания займемся улучшением защиты всадников. Мастер Гурдаг, где нам будет лучше совещаться — здесь или в ваших мастерских? Предупреждаю, что на собрании будут присутствовать еще с десяток людей.

Гном, чуть поколебавшись, ответил:

— Лучше в мастерских, мы потерпим.

— Ну и ладушки. Давайте на этом закончим. Если есть насущные вопросы, лучше отложим их на завтра. И нагромождать не станем, и будет время все обдумать.

Пока мы совещались, мини-базар в приемном зале уже рассосался, остались только десятники из Корпуса, дожидавшиеся своего предводителя.

По тому, как Драган отправил восвояси четырех человек, стало понятно, что кое-кого он уже списал, так что можно надеяться на подвижки в нашем затянувшемся противостоянии.

Подземные мастерские я посещал не часто, и изменения бросались в глаза. Здесь стало светлее и просторнее. Хотя вряд ли гномы станут расширять уже готовые проходы. Впрочем, с них станется… И вообще нижний уровень поселения стал превращаться в уютное место. На стенах появились мшистые гобелены, кстати сотканные руками мастериц из города. Там, где камень стен оставался открытым, виднелись искусные барельефы. На перекрестках тоннелей даже имелась парочка небольших статуй.

Да уж, гномы действительно начали обрастать жирком. Теперь понятно, почему они не хотели уходить в новые шахты — им и здесь неплохо жилось.

Совещание решили проводить в мастерской бронников. Для этого здесь имелось все необходимое, в том числе и белая каменная доска вкупе с черным графитом.

Когда поводыри разместились на традиционной гномьей лежанке у стены со специальными циновками, а мастера закончили свои поточные дела, я вышел в центр помещения с рядами манекенов.

— Господа поводыри и уважаемые мастера, у нас появилась новая проблема, которую нужно решать в сжатые сроки. Прежняя тактика использования о́ни, так сказать, устарела. Это стало понятно, когда я сумел использовать все преимущества сагара. Конечно, достигнуть такой же безопасности с другими о́ни не удастся, но нужно постараться сделать хоть что-нибудь. У кого есть мысли по этому поводу?

В мастерской воцарилась гробовая тишина. Было видно, что, как и сказал Драган, у поводырей идей не было, одни опасения.

Гномы это тут же поняли, потому что поднялся один из самых молодых мастеров. Если честно, для меня, кроме Гурдага и Турнока, все они были на одно лицо, лишь возраст можно было определить по количеству косиц в бороде. Что самое странное, подобная «фишка» существовала и у викингов.

— О чем-то таком мы уже думали, — начал говорить гном, уверенными штрихами рисуя схему на каменной доске.

— Смотри, оно и говорить умеет, — послышался за спиной тихий шепот.

Атмосфера в комнате моментально загустела и накалилась.

Я повернулся и зло скрипнул зубами. Кто бы сомневался. В компании офицеров Корпуса остался только один со знаками отряда верховых коваев, и тот сумел подгадить. Впрочем, как оказалось, парень был не таким уж безнадежным. Уловив бешенство не только в моем взгляде, но и в глазах собственного командира, наездник встал и поклонился в сторону гномов.

— Уважаемые мастера, прошу простить меня за дурные слова и такой же дурной язык. Он у меня всегда был быстрее разума. Готов заплатить любую виру за хулу.

Парень явно происходил из славянского рода.

Поводырь еще раз поклонился. Гномы продолжали молчать, пока не заговорил Гурдаг:

— Извинение иногда может послужить достаточной компенсацией, а я вижу искренность в твоих словах. — Выступавший у доски мастер подтвердил слова предводителя кивком и продолжил чертить.

Вообще-то подобный казус был вполне объясним — люди не часто слышали голос гномов, это я избалован говорливым Гурдагом и откровенно болтливым Турноком.

Постепенно на доске начала вырисовываться спина хидоя, только обычное седло получило широкие боковины, а на схематично изображенном наезднике спинной панцирь превратился во вторую половинку похожего на гроб сооружения.

Если честно, ассоциация мне совершенно не понравилась.

— Мастер, боюсь, эту конструкцию некры вскроют как консервную банку.

После лекции Богдана с новой терминологией были знакомы и гномы.

— Здесь будут стоять сложные замки, — попытался защитить свой проект гном. — Если вою потребуется осмотреться, он размыкает их и выглядывает, а в случае опасности вновь закрывается.

В принципе его доводы имели смысл, но все равно — слишком сложно. Как жаль, что плотный контакт, обеспечивающий возможность смотреть глазами питомца, могли обеспечить только сагары… Верховный хорох категорически заявил, что остальные о́ни лишены этой «фишки». Для неприятия данного проекта мне было достаточно вспомнить свои чувства в промежутке между закрытием створок и началом работы артефактного обруча. Полная беспомощность была самым слабым из букета неприятных ощущений.

Захочет поводырь в такой ситуации осмотреться — и вполне может уткнуться с противником нос в нос.

А если…

— Мастер Гурдаг, — повернулся я к предводителю гномов, — помнится, мы обсуждали эксперименты с кристаллическим стеклом и попытками сделать его более прозрачным…

— Было дело, — чуть ворчливо ответил гном. Этот народ вообще не любил улучшать то, что им казалось идеальным. Действительно, что тут мудрствовать? Кристаллическое полотно пропускает свет, а что не видно окрестностей — так там и смотреть-то не на что. Чай, не подземные пещеры.

— И?

— Сделали; я так понимаю, вы хотите прорубить в броне окошки?

— Есть такая мысль.

— Не получится. Слишком хрупкое стекло. Можно, конечно, сделать его толще, но тогда будет хуже видно.

— И все же давайте попробуем. Посоветуйтесь с Богданом, люди-маги умеют делать очень интересную оптику. К тому же, — вспомнив земные аналоги, добавил я, — попробуйте вплавить внутрь металлическую сетку: какую именно — решайте сами. В общем, предложенный проект мне нравится, но сделайте кабину… укрытие для всадника обширнее, в нижней части пусть будут узкие горизонтальные окошки: одно переднее и два боковых. Крышка может открываться отдельно или быть частью брони всадника. Кстати, попробуйте присмотреться к створкам горба сагара: можно даже в переднюю часть створок вставить еще одно стекло.

К сожалению, привод сюда поводырей оказался бесполезным. Они просто молча сидели, наблюдая за потоком моего сознания. А меня действительно понесло:

— Чтобы облегчить экипировку зверей, сделайте новую конструкцию наподобие жесткого черепашьего панциря. Будем одевать наших зверушек с помощью подъемной лебедки. С одной стороны, придется возить в обозе дополнительные приспособления, но с другой — экипировку можно будет снять одним куском всего за пару минут.

Слушая меня, гномы что-то записывали на большой доске и дощечках в своих руках.

— Это же куча работы… а неприятности у нас могут появиться уже скоро, — подметил Гурдаг, сумевший остаться выше уровня технических раздумий.

— Нам не нужно одевать в новую броню всех о́ни, — поумерил свой пыл я, — для начала, экипируем хотя бы полдюжины хидоев группы поддержки сагаров. В дальнейшем защитим поводырей хах-коваев. А вот остальных хидоев и верховых коваев трогать не станем. Хотя усилить их броню тоже не помешает, но они должны оставаться наездниками, а не пилотами.

— Пилотами? — тут же напрягся Драган.

— Ну просто в голову пришло, — отмахнулся я, — будем так называть тех поводырей, которые лишь управляют питомцами, не используя ручное оружие. Им и броня потребуется полегче, и оружие покороче, только на крайний случай.

— Не хочу в пилоты, — тут же заявил пока еще командир корпуса поводырей.

— Поэтому станешь самым первым, но только на время разработки нового панциря, — жестко заявил я и тут же подбросил уму Драгана очень каверзную информацию: — Начальству не место в гуще боя. Так что пилотом тебе точно не быть.

— Не понял… — опять напрягся Вин.

— Сагары и максимально защищенные хидои пойдут на острие атаки.

— А тебе, значит, можно?

— У меня просто нет выбора, потому что у нас только два сагара, а тебя как пилота заменить сможет любой наездник.

— Это мы еще посмотрим, — решительно заявил Драган, попадаясь на простую подначку. Иногда гонор делает из взрослых мужчин сущих детей.

Моя приманка сработала идеально. Все наездники внимательнее всмотрелись в чертежи на доске, и ни у кого даже мысли не появилось отказаться от назначения, которое еще минуту назад казалось очень непрезентабельным.

Поводыри оживились, и хоть поначалу их советы и замечания были бестолковыми, по мере обсуждения начали появляться дельные мысли.

В конечном итоге проект перестал походить на гроб, больше напоминая кабину истребителя с частичным остеклением. Короб «кабины» было решено делать цельным, с тремя лепестками створок. Но все же пришлось учесть латную защиту самих пилотов в верхней части туловища — той, что будет выглядывать наружу при детальном обзоре окрестностей.

У меня же появилась мысль, что необходимо придумать строгие инструкции, дабы не терять слишком увлекающихся парней — ведь новой конструкции по надежности было далеко до горба сагара.

Разошлись поздним вечером, пообедав и поужинав прямо в мастерских. И вообще собрание оказалось очень конструктивным во всех смыслах — придумали неплохую вещь, к тому же это был первый случай в истории княжества, когда целая группа людей так долго общалась с бригадой гномов.

Завтра будет разговор с новым комендантом, но перспективы уже прорисовывались, и напряжение последних дней начало отпускать. Так что я вспомнил еще об одном важном деле. Это тоже нужно было сделать для собственной защиты, да и, по совести, я был очень виноват. Так что следовало идти «сдаваться».

Конечно, Настя уже могла лечь спать, но мне казалось, что чем раньше расставить все по своим местам, тем лучше.

Солдат, выставленный для охраны отведенных семейству Гойниковичей комнат, вызвал для разговора служанку, а затем вышел отец Насти.

Князь сначала посмотрел на меня хмуро, явно намекая на несвоевременность визита, но затем в его глазах промелькнуло понимание. Он явно осознал, что кроме сердечных дел у меня есть еще много важных забот.

— Хорошо, сейчас я ее позову, — вздохнув, сказал князь. — Только прошу, постарайся не сделать еще хуже. Она мой единственный ребенок, и дороже ее у меня ничего нет.

— Я не планирую творить зло вашей семье. Вы стали моими друзьями, а это, вашими же словами, самое дорогое, что может быть у человека.

— Друзьями? — напрягся князь, явно желая спросить меня об отношении к его собственной дочери, но все же сдержался. — Хорошо, сейчас она выйдет. И, Владислав: я позволю вам побыть наедине; надеюсь, о благоразумии говорить не нужно?

— Поверьте, князь, в моем положении дополнительные проблемы и еще один враг нужны мне меньше всего.

Ждать пришлось минут пять. Меня что-то даже в дрожь бросило. Словно юношу перед свиданием. А может быть, так и нужно?

Настя вышла и молча стала у двери, низко склонив голову. У меня не было ни одной мысли о том, как начинать этот непростой разговор. Мало того, я даже сам не знал, что именно хочу предложить этому милому существу — дружбу или руку и сердце.

В принципе выход из сложившейся ситуации находился на поверхности, так что мудрствовать не пришлось.

— Ты когда-нибудь видела светящийся мох и мерцающие грибы?

— Что?.. — пискнула Настя, явно не ожидая такого начала.

— Это одно из чудес моих владений. Хочешь посмотреть?

Выход из тягостной ситуации оказался удачным.

— Хочу, — тихо сказала Настя, по-прежнему избегая смотреть мне в глаза.

Еще бы не хотеть — ну скажите, какая женщина сумеет сопротивляться приступу любопытства, когда ей предлагают посмотреть на чудо?

Спускаться пришлось по достаточно крутой лестнице, и это обстоятельство решило еще одну проблему без лишних слов. Сначала я предложил девушке руку, а когда после спуска хотел отпустить ее, она естественным жестом просунула свою кисть мне под локоть. Так что дальше мы передвигались как простая пара на самой обычной прогулке. После этого любые объяснения и оправдания выглядели бы уже нелепо.

Находившаяся перед логовищем пещера с грибницами только в последний месяц обрела своей истинный вид, а раньше это было обычное подсобное хозяйство. За два года грибницы набрали силу, а служащий сырьем для производства многих вещей мох заполонил почти все стены, подбираясь к потолку со светящимися друзами. По большому счету эти друзы были уже не нужны, возделываемые культуры давали достаточно света и для себя, и для работников. Теперь их сочетание несло не прикладную, а художественную ценность.

— Закрой глаза, — предложил я Насте перед входом в пещеру, доводя интригу до пика. Она послушно выполнила мою просьбу. Временная слепота заставила девушку прижаться ко мне ближе, и, честно говоря, просто дружить с ней что-то перехотелось. Где-то в глубине души ворчала паранойя, напоминая, что хорошо мне было и с Ровеной, но все сомнения были тут же посланы далеко и надолго. Так можно додуматься и до шизофрении, вкупе с женоненавистничеством.

— Можешь открыть глаза, — сказал я, когда мы вошли в пещеру.

— Ох… — выдохнула Настя и, по-детски открыв рот, осмотрелась.

А посмотреть было на что. Даже видя все этапы роста плантации, после ее расцвета и мне редко удавалось сдержать восхищенный вздох.

Мы стояли чуть в стороне от прямых дорожек между грядками, поэтому казалось, будто весь пол укрыт сплошным ковром светящихся шаров. Они были разного размера и отдаленно напоминали мыльную пену. Грибы мерцали слабым светом, и, время от времени, ритм мерцания сливался в удивительные по красоте волны, пробегающие по всему пространству пещеры. С чуть синеватым светом грибов, словно соревнуясь, смешивалось желтоватое сияние длинных волокон мха, свисавших со всех стен и частично потолка. Друзы кристаллов на потолке больше отражали чужой свет, чем излучали свой.

— Это как сказка, — наконец-то смогла хоть что-то сказать Настя.

Слово «сказка» вновь отозвалось холодком воспоминаний о разговоре с Богданом.

Какая уж тут романтика, если вокруг творится такая жуть, причем совсем рядом…

Девушка словно почувствовала перемену в моем настроении, и ее лицо стало строже.

— Кто она?

Чувствует Настя меня хорошо, да только собственные эмоции мешают правильно оценивать ситуацию. И все же отвечать придется. Главное, не в лоб и побольше романтики — женщины требуют фактов, но при этом слышать их не хотят. Как бы парадоксально это ни звучало.

— Мое прошлое, которое занозой будет сидеть в глубине души до конца жизни.

— Прошлое? — уточнила девушка.

— Да.

На данный момент такое объяснение ее удовлетворило. Настя сделала маленький шажок и подняла лицо, заглянув мне в глаза. А дальше все было делом техники. Сказочная пещера и первый поцелуй — прямо диснеевская сказка. Но на краю сознания сидела занозой мысль, что это лишь грезы — мыльный пузырь, за которым поджидает злой и жестокий мир.

И все же Настя сумела хоть на несколько часов заставить меня забыть обо всех бедах. Мы гуляли по пещерам, выходили под ночное небо и даже рассматривали мою коллекцию нагинат. Она восторженно охала, но было очевидно, что это лишь нежелание огорчать меня.

Можно сказать, что я был счастлив, причем без малейших сексуальных поползновений. Это счастье было другого толка — более мягкое, без остроты и надрыва, но не менее чарующее. Будто перина, принимающая усталое тело после запредельных нагрузок. Судьба сделала выбор за меня, и это правильный выбор — с такой женой, как Ровена, при моей-то жизни, страсть выжгла бы тело и душу менее чем за год, а мне по вполне понятным причинам этого не хотелось.

Сдав Настю с рук на руки отцу, я отправился в свои покои и впервые за последнюю неделю выспался как младенец. Элбану пришлось даже будить меня, потому что новый комендант больше часа прождал в приемной.

К чести моего управляющего, он не стал вспоминать старые обиды, и на должность коменданта крепости был утвержден старшина корпуса поводырей.

С полчаса мы пялились на карты городка и окрестных гор. Затем я не выдержал и вызвал Богдана и Гурдага, потащив всех на стену.

Судя по отчетам Элбана, это было наше единственное уязвимое место. Построенная еще год назад стена до данного момента выглядела более чем надежно — она перегораживала ущелье и кроме ворот оставляла лишь широкую трубу для протекающей через долину речушки. В высоту сооружение достигало десяти метров. Поверху вместо зубцов с бойницами шел невысокий парапет, за которым было удобно работать коваям. Раньше это казалось разумным, но не сейчас.

— У кого есть какие мысли? — осмотревшись, повернулся я к советникам.

— Крепко и надежно? — больше вопросительно, чем утвердительно сказал новоиспеченный комендант.

— Богдан?

— Против некров все это не поможет. Коваи, конечно, мощные ребята, но их мало. Если некров будет пара десятков, мы выстоим, но ты сам видел, что творилось в храме… От себя могу предложить огненные артефакты на стенах с проводкой в башни. Когда некры полезут вверх, связки артефактов поджарят кое-кого, но ты сам знаешь, сколько у нас магов и как сложно сделать стационарный артефакт. Этого слишком мало.

— Ты не забывай, что маги у нас не самые крутые, — улыбнулся я. На мое хорошее настроение повлиял не только вчерашний вечер, но и родившаяся в голове идея. — Мастер Гурдаг, а вы знаете, что такое «егоза»?

— Шустрая девица? — неуверенно спросил гном. В брадарском языке это слово имелось, так что Гурдаг по крайней мере мог выдвинуть предположение.

— Наоборот, эта «девица» может преподнести любому шустряку очень неприятные сюрпризы. О деталях мы поговорим в моем кабинете. А пока дайте задание мастерам оборудовать верх всей стены сплошной клеткой из железных прутьев. Сделайте ее закрытой со всех сторон, но чтобы изнутри можно было стрелять и бить копьями между прутьями. К тому же оборудуйте наружную часть стены наклоненными вниз шипами, а то действительно некры пройдут по ней как по мостовой.

Вернувшись в свой кабинет, я быстро объяснил гному принцип обычной колючей проволоки и «егозы», причем сразу оговорил армированный вариант. Кроме того, мы обсудили огненные смеси и конструкцию стационарного огнемета.

Настроение постепенно становилось если не радужным, то уже без осадка обреченности. По крайней мере, достать нас из этой «норки» будет очень трудно даже некрам.

Готовясь к неприятностям, долина Мен загудела как пчелиный улей. В этом гуле не было панических ноток — только деловая суета. Люди верили в своего ярла, что не могло не радовать. Хотя если честно, я не мог похвастаться такой же уверенностью. И все же постепенно поддержка народа подпитывала мою веру в собственные силы.

Печальные дни остались за плечами, но не ушли в прошлое, становясь опорой для рывка к мести. Последней тягостной нотой стали похороны Олана. Как и кардинал, он уходил на костер в закрытом гробу. Пламя очистит испоганенное сектантами тело, а душа, я был в этом уверен, и так осталась без единого пятнышка. Там, наверху, будут судить по поступкам и мыслям, которые у вечно улыбающегося парня были чистыми, словно январский снег в северных лесах.

Последнее «прощай и прости» сказано, и теперь осталось лишь раздать долги, а их накопилось много. Жутко чесались руки пойти и оторвать голову Врадаку и его некроманской кодле, но дело в том, что чисто формально — не за что. Орден Чистых по-прежнему оставался в фаворе у короля, а король являлся высшей властью в стране. И если я начну рассказывать всем, что Белинус — всего лишь неживая марионетка в руках некроманта, мне в лучшем случае просто не поверят. Так что остается готовиться к обороне и искать друзей.

Спешить однозначно не следовало: то, что задумал Врадак, — это такое шило, которое ни в каком мешке не утаишь. Главное, чтобы не было поздно.

На общем фоне трудового подвига не остался без дела и Клепп. Мой самопровозглашенный телохранитель сделал определенные выводы и втайне от меня развил довольно бурную деятельность. Через четыре дня после нападения на мою персону он привел в приемный зал восемь подростков разного возраста. Старшему из них было около четырнадцати, а младший вряд ли дотягивал до двенадцати. Все ребятишки были вымыты, подстрижены и опрятно одеты, но без особого труда можно было понять, что в такой благости они пребывают недавно.

— Ну и что это за делегация?

— Какая еще делегация? — нахмурился Клепп.

— Не обращай внимания; зачем привел эту странную компашку?

— Это мои новые помощники, — выбросив из головы мысли о незнакомом и, возможно, оскорбительном слове, сказал викинг.

— Зачем тебе слуги?

— Это не слуги, а боевые товарищи.

— Не понял…

— Что тут непонятного? Тебя чуть не укокошили, значит, я не справляюсь. А если не справляюсь, то нужны помощники.

— Клепп, мне и тебя на пару с этим комодом на ножках Сигом более чем хватает. К тому же что это за детский питомник? К тому времени, когда они вырастут и возьмутся за дело, меня уже может и не быть на этом свете.

— За дело они возьмутся сразу, и мы не оставим никаких шансов кому-нибудь спровадить тебя с этого света, — с непробиваемой уверенностью в своих словах заявил Клепп.

— Так, стоп! — Хлопнув рукой по столешнице, я тряхнул головой. После разговора с Элбаном там еще вращались цифры и расчеты, поэтому мысль телохранителя до меня доходила туго. — У нас что, взрослые воины закончились?

— Взрослые нам и не нужны.

— Поясни.

— У нас на острове береговой дозор состоит из мальчишек вдвое моложе этих. Они внимательнее, зорче и эля не пьют. К тому же очень трудно заставить взрослого воина делать то, что с радостью сделают мальчишки.

— Клепп, то ли я чего-то не понимаю, то ли частые удары по твоей голове наконец-то начали сказываться. Ты что, собрался закрывать мою персону телами детей?

— Твою, как ты сказал, персону закрывать буду я, — прогудел в ответ викинг. — После недавней неудачи мне пришлось много думать.

— Вот это подвиг!

— Не перебивай, — совершенно не обидевшись на мой тон, сказал Клепп. — В бою тебя защитит Рудый. А с убийцами справимся я и Два Пальца, но проблема в том, что ни я, ни Сигтрюгг можем и не понять, что покушение уже началось. Нам нужны те, кто предупредит нас в случае нужды и поможет остановить врага.

— Как?! — Я начал закипать. Проблемы последних дней плохо сказались на моей выдержке. Благо в присутствии Клеппа можно было позволить себе легкую истеричность. — Как они смогут остановить матерого убийцу? Про детские тела я уже говорил.

— С умом, — ответил Клепп. По мере нашего разговора ребятня становилась еще смурней. Эта стайка непонятно где набранных беспризорников явно уже примеряла на себя роль воинов и защитников. — Давай так. Если ты сейчас за десять ударов сердца успеешь ударить меня, парни пойдут в услужение мастерам. Не выгонять же их обратно на улицу. А если не успеешь, мы их оставляем и начинаем готовить для твоей защиты.

Честно говоря, спорить с Клеппом не хотелось, потому что он явно уперся рогом. Так что идея решить проблему легкой пробежкой показалась мне хорошей. Да и после целого дня сидения за бумагами хотелось размяться.

Не предупреждая викинга, я бросил свое тело перекатом на стол и, смахнув ненароком пару бумаг, спрыгнул на пол с другой стороны. Инерция толчка позволила взять быстрый старт, и тут начались сюрпризы. Трое мальцов, причем, кажется, самых мелких, шагнули вперед, сдернув с поясов тонкие ремни, на концах которых были закреплены грузики.

Блин, это же боло! Мне удалось опознать угрозу и даже перепрыгнуть через первый вращающийся в воздухе призрачный круг. Но на этом успехи заканчивались, благо хотя бы удалось упасть на руки. Два оставшихся снаряда захлестнули мои ноги в районе колен и лодыжек.

Похоже, Клепп успел их кое-чему научить.

Картинка была еще та — эрл валяется на полу, а кучка беспризорников ржет над владетелем целого княжества.

— Молчать! — оглушительно заорал Клепп, заставив мальцов испуганно втянуть головы в плечи. — Кто вам разрешил смеяться над господином?! Теперь вы воины, а не голопузая ребятня. Скворец, веди всех на тренировочную площадку. Десять кругов и по полсотни отжиманий.

Ребятня с виду погрустнела, но это было напускное. Глаза у ребят загорелись оттого, что угроза отправиться на нудную и тяжелую работу в мастерские отодвинулась на неопределенный срок.

Пока мои новые телохранители под грозным взглядом викинга покидали зал, я сумел освободиться от пут боло и передал примитивное, но действенное оружие Клеппу.

— И все равно мне это не нравится. Предупреждаю, за каждого пострадавшего пацана я тебе мозг выем.

— Поздно спохватился. Они уже давно не дети. В нашей долине даже за сиротами есть присмотр, тут ты молодец, а в Дун-Идене они живут хуже бездомных собак. Про вашу столицу даже говорить не хочется. У нас в таком возрасте ученики воинов убивают своего первого врага, зато они всегда сыты и под присмотром.

В ответ мне осталось лишь неопределенно пожать плечами. В чем-то викинг был прав, но мне, воспитанному в совершенно другом обществе, принять его правду было трудно.

Увидев мои сомнения, Клепп добавил еще пару доводов:

— Подумай о том, что таких телохранителей не каждый заметит, а если и заметит, то не воспримет всерьез. К тому же они пролезут в любую дыру и смогут узнать то, что не под силу взрослому.

Наградив меня мощным шлепком по плечу, викинг лучезарно улыбнулся и ушел.

В последующие дни рядом с собой я видел только Сигтрюгга, а Клепп занимался тренировкой пополнения. Хорошо хоть никто не понимал, для чего именно их готовят, не то мне влетело бы от женской части местной верхушки. Или это я вновь накручиваю себя, вспоминая сердобольных женщин с моей родины, а местные матроны размышляют совсем иначе?..

Седмица проходила за седмицей, близилась осень, но никто не приходил по наши души. Жители долины постепенно сплавлялись в единый слиток. Как это обычно и бывает, внешняя угроза сблизила все группы населения: обывателей, поводырей и гномов. Появилась даже возможность отправить строительные бригады для укрепления дальних шахт. Долина постепенно одевалась в «кольчугу» из колючей проволоки и стальных прутьев.

Пока не удавалось создать хоть что-то похожее на боевые горючие смеси — о напалме я даже не мечтал. Гурдаг с еще двумя рунными мастерами разделили найденную в горах нефть на фракции, но дальше дело не пошло. Использовали смолу и масло. Добавляли селитру и серу, но эффект пока не впечатлял. Хорошо хоть с самой конструкцией огнемета определились быстро. Появилась даже мысль подпрячь Богдана, хотя какой толк от артефактора в работе с жидкостями? Впрочем, мой друг уже давно стал очень разносторонней личностью. Увы, проверить эту идею мне не удалось — события, будто отдышавшись, с новой силой рванули вскачь.

Я уже задумался о том, что пора бы уже пообщаться с отцом Насти на предмет бракосочетания, а то наши романтические отношения что-то затянулись. По местной традиции до свадьбы — ни-ни, а посетить своих старых подружек — значит словить себе неприятности на мягкое место: городок маленький, слухи летают с космической скоростью…

Мои мысли прервал посланец из Дин Гуарда. Как обычно, через главный город округа приходили новости и из Дун-Идена, и из Лугуса. На сей раз это было официальное письмо от нового верховного воеводы королевства.

Пару минут я тупо пялился на текст, а затем со злостью попытался разорвать послание. Увы, сделать это с качественным пергаментом не так уж легко. Но злость оказалась сильнее кожи. В ярость меня привел, как мне показалось, бесцеремонно наглый приказ отправляться со всеми силами на новую войнушку с Аравией.

Они что, считают меня идиотом? Сначала Магадха, а затем бросок в другой конец королевства. И если в прошлый раз все обошлось, то сейчас, как только Корпус выйдет на просторы Дольги, у стены окажутся посланцы ордена. И в лучшем случае это будут живые фанатики, а ведь все может сложиться и по-другому.

В общем, идут все лесом! Я даже с места не стронусь!

Такое настроение продержалось ровно до момента, когда в мой кабинет зашел Клепп с новой вестью.

— Там князь ждет.

— Не до него сейчас, — отмахнулся я, в который раз пытаясь выковырять из памяти что-нибудь полезное для обороны, так что пока разговоры с будущим тестем подождут.

— Не уверен, что наместнику этот ответ понравится, — почесав затылок, прогудел викинг.

— Не понял… какому наместнику?

— Вроде нашему, я их всех не знаю.

— С этого и нужно было начинать!

— Так я и начал, — с непробиваемым спокойствием ответил Клепп.

— Ты мне совсем голову заморочил. Зови князя.

Появление князя Боримира было полной неожиданностью. Наместник впервые открыто посетил родича, которого по придуманной нами легенде он не очень-то и любил. Похоже, случилось что-то действительно серьезное.

— Ну здравствуй, родич, — с добродушной улыбкой распахнул руки наместник.

Князя я встречал у самых дверей и с удовольствие ответил на медвежьи объятия Боримира.

— Какими судьбами? Уж не чаял, что буду иметь счастье встречать такого гостя.

— Да уж, счастье, — хмыкнул князь и посерьезнел. — Ушла по ветру наша с тобой легенда, родич. Так что будем теперь дружить открыто.

— А оно и неплохо.

Я пригласил наместника к небольшому мягкому уголку с низким столиком. Рядом находился бар с разными напитками, но лезть туда я не стал, зная вкусы князя. Наместник рухнул в глубокое кресло, и на его бородатом лице даже мелькнуло опасение, но уже через секунду он оценил удобство этого предмета мебели.

— Изрядно, — задумчиво сказал князь, поерзав в кресле.

— Распоряжусь, чтобы вам отправили парочку таких же.

— Да что ты меня словно красну девицу задариваешь…

— Если хотите, можете заплатить.

— А если не захочу? — лукаво улыбнулся князь.

— Тогда доставите мне огромное удовольствие сделать родичу небольшой подарок.

Хмыкнул князь и вновь посерьезнел.

— Пошутковали — и хватит. Наверняка ведь хочешь узнать, с чего я решил растрясти свои кости?

— Не без того.

— Письмо из столицы получал? — серьезно спросил наместник.

— Получал.

— Порвал?

— Порвал.

— А это преступление и обида королю.

— Хотите услышать, что я думаю о короле и его обидах?

— Не заводись, родич, я верен клятве и не потерплю оскорблений короля.

— Нет у нас больше короля.

— Ты решил поднять смуту? — спросил наместник с закаменелым лицом.

— Наш король уже давно мертв.

Князь Боримир удивленно застыл.

— Поясни, а то слова твои кажутся мне речами безумца.

Пересказ моих приключений в Магадхе и Лугусе занял минут десять. Вдогонку пошел рассказ о нападении Олана и исследованиях Богдана. А также наши совместные предположения о состоянии короля.

— Ты говоришь страшные вещи, родич… — ошарашенно выдохнул наместник.

— Я сам бы хотел, чтобы это было моим бредом. Связали бы и подлечили, но, увы, болен не я, а наше королевство.

— Где тело?

— Сожгли.

— Неразумно.

— Ваша светлость, — жестко сказал я, чувствуя, как в груди все холодеет, — это был мой друг.

— Прости, родич, — смягчился князь. — Я-то тебя понимаю, но теперь говорить с ярлами будет сложнее. Может, остались пленники из Магадхи?

— Увы, хорох перестарался. У раджи стоял какой-то хитрый ментальный блок.

— Еще хуже…

Наместник удобнее умостился в кресле и задумался. Пока он переваривал новости, появился сообразительный Элбан, а за ним семенила служанка с подносом. Управляющий уже не раз переправлял наместнику мои подарки, в которые входили и пара бочонков гномьего пива. Так что на столе быстро появились кружки с пивом и маринованные грибочки.

— Когда подавать обед? — тихо спросил Элбан, но, увидев раздраженную отмашку, кивнул: — Понятно, будем готовы.

— Да уж, дела… — вздохнул наместник, когда мы вновь остались одни. — Ехал к тебе с одними проблемами, а нашел еще большие.

— Действительно, встреча у нас не очень радостная… и с какими проблемами вы ко мне пришли?

— С серьезными. Честно говоря, надеялся уговорить тебя послужить короне сверх положенного, но теперь даже не знаю, что сказать.

— А в чем дело? В столице, когда отказывались от Корпуса, наверняка рассчитывали на то, что справятся с арабами и без нас.

— Так-то оно так, только кроме княжеских дружин славянские земли охранять отправили только тебя.

— Сожри меня хомяк! Они там что, совсем очумели?!

— После всего, что ты мне рассказал, это неудивительно. Но важно другое. За пару дней до столичного посланца мне пришла весточка с родины. Владислав, все очень плохо. Арабы уводят наших в рабство целыми деревнями. Князья пытаются хоть что-то сделать, а вот наместники давят седалище и еле шевелятся.

В королевстве была практика смешанного управления. В славянских провинциях наместниками сидели кельты, а в кельтских соответственно славяне. Князь Боримир являл собой пример такого «обмена». Больше двадцати лет назад они с супругой покинули родной город и переехали в Дун-Иден. И все же тонкая нить родовой связи не прервалась, как и у кельтских наместников славянских провинций. А как иначе объяснить их пассивность? Создавалось впечатление, что кто-то пытается расколоть спайку двух народов, причем сделав ставку именно на кельтов.

— А что собираетесь делать лично вы?

— Для начала уговорить тебя помочь нашим, — твердым голосом начал перечислять князь, — затем постараюсь прощупать своих соседей и подчиненных, а после этого — не позволить разорвать то, что наши предки сшивали собственными жилами.

— Вы предлагаете мне оставить свою вотчину без защиты? — спросил я, хотя уже понял, что уведу о́ни на войну с аравийцами, потому что оборона долины будет зависеть не от них.

— Мы прикроем твои земли.

— От кого? От некров или от королевской гвардии? Даже не знаю, что хуже. А что вы будете делать, если из столицы придет приказ местному ополчению разорить княжество Луг Дирг, а ярла Воронова доставить пред светлы очи короля? Хотя нет, — притворно оживился я, — не получится, ведь в этот самый момент он будет защищать границу королевства.

— Перестань паясничать! — прервал меня князь. — У короля нет такого права — натравливать вассалов друг на друга. Для того чтобы приструнить зарвавшегося ярла, у него есть гвардия. Если все будет настолько плохо, я сам подыму ярлов провинции на защиту твоего дома. Поверь, на это моего авторитета хватит. А насчет твоих мертвяков — тоже можешь не переживать. В провинции Генава трусы долго в дворянах не ходят.

— Хорошо, — с немного притворным вздохом сказал я, — помогу родичам. Только если здесь появятся некры — не лезьте. Не по вам этот соперник.

— Это мы еще посмотрим, — приосанился князь.

— Нет, — жестко сказал я, заглядывая наместнику в глаза. — Никто никуда смотреть не будет. С некрами разберутся те, кому положено. Ваши друзья рассказывали про «озверелых»?

— Да уж было что послушать.

— Так вот, некры намного круче. Мертвых убить очень тяжело. Так что вмешаетесь только в случае появления гвардии, а некров встретят мои люди.

Посидеть с князем не получилось — отобедав, он направился восвояси, а я поднял по тревоге Корпус. Пока поводыри готовились в дорогу, в моем кабинете вновь собрался совет ближников.

Почему-то только теперь в голову пришло: не является ли Вин Драган родичем князю Боримиру Драгановичу и соответственно мне? Впрочем, окончание «вич» о многом говорит. К тому же Вин был родом из центральных провинций, где родовые связи двух народов давно сломаны, а семьи перемешались так, что не сразу и разберешься.

— Вин, — открыл я собрание обращением к командиру Корпуса, — кто у тебя командует пловцами?

— Ну пока ими руководят преподаватель по управлению и хорох. Есть молодые десятники, но, судя по всему, придется поставить кого-то из старших наездников.

— Что скажешь насчет Борво?

— Умный малый, но, как и все остальные, пока зелен.

— А тот, кого ты собираешься ставить во главе, тренировался вместе со всеми?

— Не то чтобы… — заюлил Вин.

— Дай угадаю, — начал закипать я, хотя понимал, что в недосмотре есть и моя вина, — в пловцы пошла только молодежь. То есть те, кому не досталось ни хидоя, ни ковая?

— Есть такое.

— А командовать ими будет тот, кто и нырял только пару раз чисто для развлечения?

— Ничего, наверстает, не ставить же во главе зеленых пацанов.

— Вин, руководить должен разбирающийся в вопросе боец. В общем, ставишь командиром Борво. Это не обсуждается. — Не дав командиру Корпуса возразить, я задал очередной вопрос: — Сколько у нас боеспособных акаяси?

— Двадцать семь с наездниками и еще двадцать пустых.

— Тренировку с «тройками» проводили? — спокойными тоном спросил я, хотя уже грыз себя за то, что не уделял новому отряду должного внимания.

— Конечно.

— Отбери десяток самых способных пловцов для управления одновременно тремя акаяси. Они пойдут с баржами, по пути и потренируются. Вот над ними и поставишь своего любимчика.

— Он мне не…

— Это лишняя информация, — перебил я Вина. — Остальных пловцов во главе с Борво отправишь дергать за пятки всех, кто переправляется через Дольгу в районе боев, но пусть слишком не рискуют.

— Для этого и нужен опытный командир, — вновь начал гнуть свою линию Вин.

— Поставишь жесткий приказ, к тому же Борво не выглядит лихачом, находчивость и благоразумие он уже показал. — Не обратив внимания на буквально раздираемого любопытством Вина, я повернулся к редкому гостю на наших совещаниях. — Али, как думаешь, сколько там может быть акаяси аравийцев?

— Если это поход одного бея за рабами — не больше десятка, а если они пришли захватывать землю по приказу эмира, то до сотни.

— Час от часу не легче. Со вторым вариантом нам все равно не справиться, но с первым нужно что-то думать. Богдан?

— А что сразу Богдан? — нахохлился артефактор, но, не выдержав паузы, спросил: — Что?

— Есть две проблемы. Нужно чем-то усилить подводный отряд. Уверен: аравийцы сообразили, чем мы в прошлый раз повыбивали их акаяси, поэтому нужно ждать такого же ответа. Можно чем-то защитить наших пловцов от подводного взрыва?

— И это все на завтра? — ехидно спросил маг.

— Усиление — на завтра, а вот защиту можно разработать уже на борту барж.

— Без лаборатории и библиотеки… — начал заводиться артефактор.

— Все, успокойся. Просто ответь: да или нет. Если нет, парням придется выравнивать разницу своими жизнями.

— Только давай без горестных речей, — вскинулся Богдан. — В плане преимущества можно переделать наши гранатометы. Скажем, пловец засекает чужих акаяси, всплывает, а маг за его спиной запускает боеголовку с взрывной начинкой на задержке. Должно получиться хорошо. Только нужно рассчитать безопасное расстояние, чтобы не задеть своих.

— У тебя целая ночь впереди, успеешь. Скольких ребят сможешь выделить на усиление отряда Борво? Только себя сразу вычеркивай, — уточнил я, видя заблестевшие глаза мага.

— А если я за ночь придумаю защиту от глубинного удара?

— Я тебя расцелую.

— Фу, — скривился маг, — ты прекрасно понял, о чем я говорю.

— Хорошо, пойдешь в атаку за моей спиной и не в передовом отряде. Но это если Борво поведет в бой хорошо защищенных пловцов. Так скольких твоих задохликов отправим с пловцами? Поход будет не из легких.

— Троих. Есть у меня неспокойные ребята. Либо обломаются, либо закалятся.

— Добро. Но у тебя минимум времени на их подготовку и все остальное. Главное — опробовать ракеты, чтобы не поглушить своих.

— Все будет пучком, — небрежно отмахнулся Богдан, использовав промелькнувшее в моих речах словцо.

Ох, не нравится мне его легкомыслие…

 

Глава 5

Другая война

Как оказалось, легкомысленным был не только Богдан, но и я, а платить за это приходится другим. После седмицы пути наш караван встал плотной группой в одном из затонов великой Дольги. Берег до самой воды зарос рощицей похожих на плакучие ивы деревьев. Обстановка была печальной — белые облака налились серостью, словно вот-вот брызнут слезинками дождя, а плакучие ивы поникли, опустив ветви к поверхности воды. Таким же поникшим был и стоявший передо мной Борво, и я его вполне понимал.

Парень, казалось, даже не дышал. Мелкие капли продолжали сбегать с его гидрокостюма. Пожалуй, упрекать его смысла нет — он и так страдает.

— На войне по-другому не бывает, — мягко сказал я.

Командир пловцов даже вскинулся, не желая себе поблажек:

— Это был мой промах, и если бы отрядом командовал более опытный…

— Молчать! — жестко оборвал его я. — Назначение командиров — не твоего ума дело. Просто в следующий раз будешь осторожнее. Все, хватить ныть, отправляйся к магам — и чтобы через сутки твои люди знали все их новинки как собственную биографию.

Борво ткнул кулаком себя в грудь и убежал на берег, а я еще раз попытался осмыслить произошедшее. Мои опасения оказались небеспочвенными. Семнадцать пловцов вывели своих акаяси на просторы Дольги и начали терроризировать переправы. Аравийцы оказались к этому не готовы — слишком уж расслабленно почувствовали себя на захваченных территориях. Первые несколько дней принесли ошеломляющие успехи. Аравийские акаяси после форсирования реки были отведены на базы. Маги вместе с войсками охотились за разрозненными дружинами князей, так что на переправах остались лишь обозники и маркитанты с небольшой охраной.

За два дня отряд Борво потопил полсотни вражеских посудин разного водоизмещения. Уворованная у арабов и доработанная гномами идея таранов работала прекрасно. Но как всегда бывает, за ошеломляющим успехом пришло шоковое отрезвление. Аравийские акаяси и маги вернулись практически одновременно. Первым погиб пловец, атаковавший не такой уж большой паром. От магически заряженных стрел вода буквально вскипела на десятки метров вокруг баржи. Позднее соратники достали тело пловца. Как и туша акаяси, труп человека был порван едва ли не в клочья.

В принципе ничего неожиданного в этой смерти не было, а вот гибель еще двоих бойцов была на совести Борво. В первом же подводном сражении двух отрядов акаяси все пошло наперекосяк. Залп троих магов, сидевших за спинами наших пловцов, внес жуткий переполох в ряды аравийцев, и тут бы ударить всем разом, но растерявшийся командир приказал добавить еще три ракеты. При этом он упустил горячность своих подчиненных, таких же зеленых, как и он сам. В итоге от артефактов, посыпавшихся в воду из разорвавшихся боеголовок, пострадали трое наших пловцов и их питомцев. Двое погибли, а выживший сейчас находился на попечении целителей.

После этой неудачи ситуация изменилась на диаметрально противоположную — наши пловцы растерялись, а аравийцы собрались с силами.

К чести Борво, следует отметить, что он догадался быстро собрать потрепанный отряд и отступить вниз по течению к участку реки, который по-прежнему контролировали княжеские дружины. Здесь мы и встретились.

Обиднее всего было то, что Богдан разработал защитные артефакты для пловцов и акаяси буквально через сутки после выхода отряда Борво. Конечно, всю седмицу пути пришлось их дорабатывать, но все равно на душе скребли кошки.

И все же свою задачу пловцы выполнили. Аравийцы перестали чувствовать себя на переправах как дома, и интенсивность потока рабов резко снизилась.

Под конец я спустил на левый берег всех всадников на коваях, которые помимо поиска главного штаба славян устроили на берегу маленький кавардак.

Все, что от меня зависело, я сделал, поэтому позволил себе небольшой перерыв для освоения новинок и ожидания старого знакомого. Так получилось, что славянские князья, понимая, что ни помощи наместников, ни указаний из столицы не будет, сами избрали верховного воеводу, что уже попахивало бунтом. Во главе объединенных дружин встал мой прежний командир, Изяслав Путимирович.

«Встреча однополчан» случилась на третьи сутки нашего сидения в затоне. К этому времени все подразделения моего войска, включая два отряда акаяси и отдельную штурмовую группу усиленных хидоев, были готовы к действиям.

Для совещания была избрана моя личная баржа, на которой путешествовала целая стая подчиненных лично мне зверей. Да и Мрака с прикрепленным к нему своевольным негром приходилось держать поблизости.

В вырубке посреди зарослей ив показался конный отряд. Три десятка всадников быстро подъехали к собранному на скорую руку причалу и спешились.

На борт баржи взошли пять человек, среди которых я знал лишь двоих. Впереди шел сам князь Изяслав, а рядом с ним мой взгляд нащупал привычное дополнение в виде княжича из рода Годиновичей. Только теперь юный воин выглядел сильно заматеревшим и, судя по знакам на одежде, возглавлял отдельную дружину.

Что ж, все мы за это время изменились… Я дотянулся до их уровня и даже поднялся немного выше. Изяслав в свою очередь тоже поднялся на одну ступеньку, а вот юный Годинович, хоть и прибавил в социальном положении, оставался ниже не только своего дяди, но и бывшего подчиненного.

Именно нежелание принимать этот факт читалось в его горящем взгляде. Надо быть поосторожней в словах: лишние враги мне совершенно ни к чему.

— Рад вас видеть в добром здравии, — радушно улыбнулся я, выходя навстречу князю. Фраза довольно нейтральная и позволяющая собеседнику самому решать, как ответить, а не реагировать на чужие слова.

В умных глазах князя промелькнули противоречивые мысли, но он все же принял верное решение.

— И я рад, — улыбнулся Изяслав и, чуть повернув голову в сторону племянника, добавил: — Говорил же тебе, что от нашего поводыря не только головная боль, но и польза будет.

Все, меня приняли в узкий круг, так что теперь можно, очень осторожно, облегченно вздохнуть.

— Говорят, тут у вас арабы бузят. Вот решил посмотреть что да как, — сказал я, жестом приглашая гостей за стол.

— Да уж, совсем распоясались, — проворчал князь Изяслав и тут же встрепенулся: — Совсем голову задурили; княже, позволь представить тебе моих друзей и соратников. Князь Здебор, князь Миронег и князь Мечислав. Это предводители самых больших дружин южной провинции, которые, вместе с моей и воинами племянника, являются ядром нашей армии. Остальные, включая дружину твоего покровителя и родовода Ратибора Драгановича, рассыпались по лесам, стараясь уберечь наш народ от рабства.

Мы обменялись поклонами и только после этого присели за стол.

— Понимаю, что нам нужно многое обсудить, но прошу перекусить с дороги и отведать гномьего пива.

— Вот и славно, — оживился Изяслав. — Мне тут по случаю попался малый бочонок. Изрядный напиток. Где достал?

— Так сами делаем, — скромно улыбнулся я.

В ответ князь только крякнул.

Минут десять мы отдавали должное пиву с непривычными для местных закусками — маринованными грибами, домашними чипсами и солеными орехами. С небольшим сомнением я приказал приготовить речных раков, но и это блюдо прошло на ура.

После такого вступления можно было перейти и к делам: судя по неторопливости князей, положение славян не было таким уж катастрофическим. Хотя кто их, позеров, поймет…

— В общем, Владислав, все не так плохо, как могло быть. К нам явились с войной два бея. После недавней войны, когда ты приголубил их главного мага, эмир вряд ли решится двинуть на нас все силы, хоть и чувствует, что у нас случилось нечто нехорошее.

— Это радует.

— Радует, да не очень, — дернул головой Изяслав. — Хуже всего, что мы так и не поняли, почему здесь нет гвардии. Ты хоть что-то знаешь об этом?

— Нет, — ответил я, при этом выразительно посмотрел в глаза князю.

— Плохо, — с небольшой запинкой сказал Изяслав. Намек он понял прекрасно, и его речь ускорилась, — но на этом наши проблемы не заканчиваются. Как я говорил, на нас напали два бея. Точнее, один бей и его подпевала. Не знаю как, но он сумел договориться с гвардией эмира, так что часть аравийской о́ни-гвардии тоже здесь. Слава Перуну, только часть.

Что ж, все действительно не так плохо, как я опасался. Возможно, в речных боях мы и уступим численностью, зато на суше сможем неплохо порезвиться. В лучшие времена стаи они враждующих стран были примерно одинаковой численности. Во время последней войны поголовье сильно снизилось. Брадару повезло, что я сумел сохранить Корпус почти без потерь и теперь смогу потягаться со всей о́ни-гвардией аравийцев, не то что с ее частью…

— Владислав, — окликнул меня Изяслав, заметив, что я его не слушаю.

— Простите, ваша светлость. Так в чем же состоят наши проблемы?

— В том, что без согласия эмира бей Аль Нувас вряд ли решился бы на столь серьезный налет. Да и наличие зверей это подтверждает. Мы думаем, что это всего лишь проверка на прочность. Эмир знает о проблемах королевства, но рисковать не хочет. В общем, если Аль Нувас не встретит серьезного сопротивления и вернется с богатой добычей, то на нас навалятся уже все беи. Да и эмир может рискнуть, хотя, заключая мир, клялся своим Аллахом не нападать еще пять лет.

— Так получается, что он уже нарушил свою клятву…

— Ничего подобного. В отличие от эмира, бей Аль Нувас никакой клятвы не давал, а гвардейцы могли и сосвоевольничать.

— Получается, если мы дадим бею по зубам, сможем вздохнуть свободно?

— Да, но только нужно дать так, чтобы и другим неповадно было.

Внезапная мысль пронеслась через мой мозг лихим ковбоем. Слишком лихим, чтобы сразу ее озвучивать.

— Есть у меня одна идея, но сначала давайте вышвырнем врага с нашей земли.

Ободренные моей уверенностью князья заулыбались. И честно говоря, эти улыбки мне не понравились. Они, наверное, решили, что сумеют переложить все тяготы потерь и ответственности на мой горб.

— Думаю, когда мы раскатаем отряд о́ни-гвардии, вам не составит труда добить войска бея.

Князья явно погрустнели, а вот Изяслав украдкой улыбнулся. Неужели он надеялся, что я отдельно поддержу его дружину в сухопутных боях? Впрочем, почему бы и нет? Должны же верховые коваи чем-то заняться… Это «гусарское» подразделение моего войска буквально требовало, чтобы их выгуляли на кровавом поле.

— Только сначала стоило бы помешать арабам вывозить наших людей, — подал голос один из князей — кажется, Миронег. — Пластуны доложили, что аравийцы стали осторожнее на переправах, но этого мало. Пленников по-прежнему вывозят.

— Не беспокойтесь, — уверенно кивнул я, — завтра мы перекроем реку наглухо, несмотря на то что вражеских акаяси больше, чем наших. К тому же наверняка перетянем на себя вражеских магов.

Князья повеселели еще больше. После гибели магистра Годобрада с учениками образовался серьезный и неприятный для Брадара перевес в магическом противостоянии. Так что я тут вообще выступал рыцарем на белом коне — и постараюсь решить сразу две насущные проблемы.

Только бы не увлечься: аравийцы — не мальчики для битья. Особенно это касается поводырей и магов.

Изнывающий от любопытства князь Изяслав буквально выпихнул своих соратников с корабля. На секунду задержавшись, он посмотрел на меня и направил следом за остальными племянника, который злобным взглядом едва не прожег во мне дыры.

Вот и еще один враг образовался, причем на ровном месте. Хотя рано или поздно это бы случилось: отпрыск рода Годиновичей явно не желал воспринимать меня как ровню. Впрочем, это его проблемы, до которых мне нет никакого дела, в отличие от проблем собственных. Хотя то, что я собирался обсудить с Изяславом, касалось всех.

Вернувшись за стол, я для куража хлобыстнул кружку пива и начал рассказывать. Пару раз князь пытался встрять, но был остановлен моим решительным жестом, а затем он только ошарашенно моргал.

— Дела… — выдохнул князь, причем минут через пять после того как я закончил говорить. — Очень хочется спросить, не повредился ли ты умом… но такую жуть не придумаешь.

— Вы правы.

— Не хотелось оскорблять тебя просьбой выслушать других видоков, но…

— Да какие оскорбления… Верховный хорох, который допрашивал раджу, остался в долине, но вы можете поговорить с вашим старым знакомцем Богданом, который вскрывал некра…

— Богдан у тебя? — удивился князь, перебивая меня.

Интересное дело. А ведь этот жук с момента приезда князей куда-то пропал.

— Есть какие-то проблемы?

— Вообще-то нет. Его срок службы на заставе истек, да и королевский приказ насчет магов дал им полную свободу. Просто он так быстро исчез… Говорили, что это случилось после его встречи с каким-то арабом.

— Я так понимаю, сразу топить его в реке вы не будете?

— Нужен он мне… Дам по шее — и хватит.

Эта короткая перепалка дала князю возможность отойти от шока. Я хотел позвать Богдана для экзекуции, но был остановлен посерьезневшим лицом князя.

— Значит, говоришь, в столице засела злобная тварь…

— Да уж, очень верное определение для такого, как Врадак.

— Теперь понятно, почему нас оставили на растерзание аравийцам! — вдруг вспыхнул князь. — Явись сюда половина беев Аравии, наш берег был бы завален трупами, а всех выживших забили бы в колодки.

От князя полыхнуло такой открытой злобой, что мне удалось даже уловить отдельные мыслеобразы, от которых побежал мороз по коже, — лежащие вповалку воины в славянских доспехах, распятая на воротах женщина в окровавленной рубахе, долгая вереница привязанных за шеи к общим жердям девушек и детей. Да уж, арабы успели набедокурить на славянской земле. И делали они это не в первый раз.

Хорошо, что я догадался заехать в деревню, которая стала пунктом моего прибытия в этот мир. Еще год назад я звал Богшу с женой и маленькой Пламеной к себе, но спасший меня от рабства первый друг в этом мире отказывался ехать на чужбину. Теперь же я тупо загрузил все семейство в ладью купца и, добавив от себя охраны, отправил вниз по Дольге. Конечно, сейчас мы отобьемся, но это не последний набег аравийцев.

Уловив отчаянье и злобу князя, я в очередной раз поздравил себя с правильным решением.

— По крайней мере, король послал хотя бы меня, — попытался я немного успокоить разошедшегося Изяслава.

— Тебя?! Сам говоришь, что тебя решили положить вместе с нами. А так бы и вышло, если бы сюда явился эмир. — Князь решительно тряхнул головой. — Я отговаривал князей, но они правы. Пора отделяться.

— В вас говорит злость, князь, — с максимальной жесткостью в голосе сказал я. — Если славяне отделятся, арабы сожрут вас за пару дней. Сейчас они лишь проверяют королевство на прочность, а если узнают о расколе, навалятся всей силой.

— Да знаю я, — зло сверкнул глазами князь, — но что же тогда делать?

— Думать и говорить. Или вы думаете, что кельтским ярлам это все очень нравится?

— Так чего же они сиднем сидят?

— Потому что ничего не знают.

— Так чего же ты молчал?!

— Спокойно, княже, я сделал все что нужно. Вот скажите: если бы не приход аравийцев, молчание Лугуса и то, что вы меня хоть немного, но все же знаете — поверили бы в этот рассказ?

— Нет, — чуть подумав, ответил князь, — верить можно только тем, кто заслужил это право. Ты получил его, когда год назад согласился увести за собой аравийцев от заставы. Хорошо; что предлагаешь нам делать?

— Пока не «нам». Я займусь арабскими пловцами и магами, а вы продолжайте трепать отряды бея. Одновременно с этим собирайте войско и поговорите с другими князьями. Не мешало бы пообщаться с кельтскими наместниками — не исключено, что кто-то из них проявит понимание. Гарнизонные войска провинций нам бы не помешали.

— Говорили уже… — недовольно проворчал князь.

— А вы попробуйте еще раз. И постарайтесь донести до самых здравомыслящих князей и наместников мой рассказ о положении в столице. Вам они поверят больше, чем мне.

— Добро. — Князь поднялся на ноги и чуть улыбнулся, оглядываясь по сторонам. — А теперь можно и поучить Богдана хорошим манерам…

Как и следовало ожидать, подзатыльник магу был чисто символическим. Тем более что Богдан за последний год из зашуганного ботана превратился в солидного человека — как по комплекции, так и по поведению. И все же каждый даже самый солидный мужчина в определенные моменты становится ребенком…

— Ну давай… пора… — зашипел Богдан мне в ухо.

— Успокойся. Еще рано, — чуть повернув голову, ответил я.

В принципе он был прав, но мне не хотелось делать это по его команде. Мы находились в зарослях тростника у левого берега Дольги. Мощный акаяси чуть подрагивал всем телом, улавливая нетерпение седоков. Сквозь тонкие стебли было хорошо видно, как на практически гладкой поверхности навстречу друг другу движутся десятки водных бурунов. Вверх по течению шли только акаяси, а вот идущих вниз водных о́ни сопровождали три небольших корабля. Причем на стороне аравийцев было не только преимущество в виде кораблей, но и серьезный перевес в численности акаяси.

Так, главное — не увлечься издевательством над Богданом и не прошляпить нужный момент…

— Загубник, — скомандовал я и, подавая пример Богдану, вцепился зубами в магически измененную кожу загубника на конце длинного шланга. Перед седлом на боках угря-переростка находились два баллона. В обычных условиях они соединялись, а сейчас на двух седоков приходилось по одному баллону с напитанными воздухом артефактами.

Моя команда не была лишней перестраховкой. Когда мы спустились с борта баржи и впервые совершили совместное погружение, Богдан так разволновался, что забыл о загубнике. Выскочивший из воды как пробка маг довел народ на барже до истерики. Смеяться они начали, едва увидели его в гидрокостюме. Раскормленная Нариной тушка с округлым животиком в обтягивающем костюме выглядела уморительно. Ну а после экстренного всплытия подводной лодки по имени Богдан поводыри, уже не в силах даже дышать от смеха, повалились на палубу.

Впрочем, обижался Богдан недолго — увлекательное подводное путешествие и засада в зарослях тростинка стерли все отрицательные эмоции.

На всякий случай повернувшись, я увидел сквозь просветленную оптику артефактных очков раздувшиеся от широкого загубника щеки мага.

Да уж, картинка еще та…

Мысленный приказ привел акаяси в движение. Мы стремительной тенью заскользили в чуть мутноватой толще речной воды. Но даже эта муть не смогла скрыть еще четыре тени, которые устремились за нами. Наличие под рукой всей магической артели позволило нам увеличить число единиц огненно-громовой поддержки пловцов до пяти.

Расстояние до середины реки для сильного акаяси даже с двумя седоками было плевым делом, и на боевой курс мы вышли меньше чем за минуту. Увы, подобраться незаметно не получилось, зато магу, да и мне за компанию, удалось испытать надежность новых артефактов.

С вражеских судов полетели артефактные стрелы. Казалось, что вздрогнула не только толща воды, но и вся вселенная. В голове на секунду помутилось, но это длилось недолго. Видя, как вокруг забурлила поднятая взрывами муть, я понял, что аравийские маги взяли верный прицел. Только и мы, и наши питомцы были опутаны плотными сетями со вставленными в узлы камешками артефактов. Это было похоже на авоськи, в которых хранились яйца о́ни. Богдан хотел использовать не шнуры, а цепочки, но я на корню пресек его эстетический порыв — время поджимало, так что не до красоты.

Благодаря этим сетям небольшая прослойка воды вокруг наших тел имела повышенную устойчивость к перепадам давления.

То, как сильно нам повезло, стало понятно после всплытия. Как бы ни приковывали мой взгляд три корабля магической поддержки аравийцев, я все же заметил всплывающие вверх пузом сотни тушек разнокалиберной рыбы.

От мысли, что мы могли всплыть в точно такой же позе, по спине прошелся озноб. В таком свете пересыпанная ругательствами речь Клеппа на тему, где должен находиться командир, не казалась такой уж обидной. В момент увещеваний викинг был похож на Чапаева с картофельной «схемой». Причем он напрочь забывал, что у самих островитян все с точностью до наоборот — командир всегда впереди.

Приступ страха подхлестнул злость и заставил мозг работать с поразительной четкостью.

Я выплюнул загубник, чуть повернул голову и крикнул, уже не заботясь о скрытности:

— Давай!

Богдан завозился за моей спиной, и мне на плечо легла труба пружинного гранатомета.

Главное, чтобы он не сильно перенервничал…

Глухой щелчок стопорных рычагов и стремительный полет до предела «разжиревшей» стрелы с массивной «головой» показали, что с нервами у Богдана все в порядке.

Ближайшая к нам баржа вспыхнула, словно облитая керосином. Конечно, магическое пламя не задело закрытых амулетами магов, а вот полыхнувшая уже живым огнем древесина сильно снизила эффективность антимагических артефактов.

Через мгновение вспыхнул еще один корабль, что вызвало злобное рычание Богдана прямо мне в ухо. Похоже, один из его подопечных промахнулся. Что-то подобное мы и предполагали, поэтому имели запасной вариант. Еще один выстрел оказался удачнее, и третий корабль постигла участь двух первых.

Так, теперь займемся исправлением перевеса в количестве акаяси.

Наученные горьким опытом аравийские пловцы шли в атаку широким фронтом, но перед сшибкой сошлись в клин. Сейчас в среднем течении Дольги вода кипела, как в кастрюле с супом. Акаяси сцепились в стремительном бою.

Помня собственный опыт, который был хоть и случайным, но довольно информативным, я приказал снять таранные конструкции, давая зубам акаяси не частичную, а полную свободу. Казалось бы, это уменьшало наши шансы, но, как показали учения, попасть таким тараном в корпус судна легко, а вот в юркую тушу акаяси — уже намного сложнее.

Блин, чего он там возится?!

Богдан, словно услышав мои мысли, закончил зарядку второй взведенной трубы гранатомета, но теперь не стал использовать мое плечо как опору, а пустил заряд навесом.

Взлетев к зениту, оперенная боеголовка устремилась вниз, разбросав крошево артефактов за десяток метров до бурлящей воды. Всплеск падения мелких камней не был заметен, но через секунду взрывы увеличили бурление в десятки раз.

На несколько мгновений поверхность воды разгладилась, а затем вскипела с новой силой.

У меня даже зачесались руки от желания присоединиться к подводной схватке, но сидящий за спиной маг не давал простора для лихости.

К поджидающей нас барже мы подплыли еще до окончания основного боя. Крепкие руки подхватили Богдана, затаскивая на борт.

Ну все, свобода; можно и… Да чтоб тебя!

Клепп все же умудрился мне подгадить. Именно он, как самый здоровенный, должен был снять с акаяси растолстевшего мага, но викинг доверил это дело не обделенному силушкой напарнику, а сам цапнул меня.

— Отпусти! — заорал я.

— А что такое? — притворно удивился викинг. — Ты же никуда не собирался.

Ну и что тут скажешь?!

Спорить не было ни времени, ни желания. Оставалось лишь с завистью проводить взглядом четверку выгрузивших магов пловцов, которые сразу ринулись в свалку боя.

По крайней мере, есть возможность понаблюдать за схваткой на ментальном уровне. Для этого мне достаточно было перебежать на нос баржи и удобно усесться на носовой площадке. Ментальный мир привычно распахнулся во всю доступную для моего уровня ширь.

«Отметок» вражеских двоек было по-прежнему больше, чем наших, но чувствовалось, что они пребывают в шоке, чем и пользовались Борво со товарищи. После печального стартапа парень собрался и даже сумел отстоять свое главенство в сводном отряде, подвинув протеже Вина. Несмотря на мой прямой приказ, ему все же пришлось повозиться, но парень справился.

Внезапно в победную мелодию подводного движения вплелась фальшивая нотка. Я сначала не понял, что происходит, а когда осознал, тихо ругнулся. Похоже, командир аравийских пловцов решил перестраховаться. Бой потихоньку смещался к правому берегу, и именно там затаилась засадная стая. Сейчас более десятка акаяси плотной группой направлялись в тыл к нашим бойцам, которые наверняка настолько увлеклись боем, что не видят ничего вокруг.

И что самое обидное, мы ничем не могли им помочь. Магов к месту схватки можно было доставить только баржей, слишком медленной для скоротечной подводной хватки. Так что мне осталось лишь злобно скрипеть зубами.

Или нет?

Я сорвался с места неожиданно даже для себя, так что у Клеппа не было никаких шансов.

— Куда, тюлень ты, веслом долбанутый! — заорал викинг, пытаясь поймать меня длинными руками, но я уже прыгнул с носа далеко вперед.

Мать!..

Все, конечно, круто: давно хотел попробовать этот мушкетерско-ковбойский прием. Расчет был практически идеальным — акаяси шел на достаточной глубине. Вода должна была погасить скорость падения и позволить кое-каким очень важным деталям моего организма благополучно пережить встречу с седлом. Одно «но» — продумать вход в эту самую воду мне как-то не пришло в голову. Так что о поверхность воды я шмякнулся как лягушка. Гидрокостюм из кожи акаяси смягчил удар для ног и груди, а вот лицо обожгло. Вода хлынула в носовые пазухи, так что пришлось выныривать и, фыркая, как морж, направлять акаяси на еще один заход.

А еще смеялся над бултыханиями Богдана!

Все эти действия были прокомментированы Клеппом в самых ярких выражениях.

Наконец-то моя пятая точка оказалась в седле, а зубы с яростью стиснули загубник.

Так, теперь вторая часть плана…

Наверняка к крикам викинга теперь присоединились вопли поводырей, потерявших контроль над баржевыми буксирами. А что, у этих работяг зубы не короче, чем у боевых собратьев, а масса даже больше.

Укротитель я или погулять вышел?!

Осознание того, что удалось подчинить почти три десятка акаяси, наполняло меня гордостью, но на самовосхваление времени не было. Через пару секунд я понял, что чуть перестарался. «Сводный отряд» я мог навести только на приближающийся к месту боя аравийский отряд, пускать буксиры в свалку нельзя — результат может оказаться непредсказуемым.

Подводный бой не похож ни на один другой. Если с чем и сравнивать, то только со схваткой истребителей в небе. Вокруг лишь серовато-зеленая взвесь, которая благодаря очкам просматривалась на пару десятков метров. И вдруг из этой дымки выныривает оскаленная пасть жуткого монстра. А еще через секунду рядом опять никого нет. Даже испугаться не успел — только мороз пробежался по всей коже, а в венах бушевал адреналиновый ураган.

Второго акаяси я встретил более осмысленно. Мой питомец вовремя среагировал на команду — сумел увернуться от укуса соперника и смачно вцепиться в его тело ниже жаберных пластин. Тело вражеского о́ни развернуло, и аравийский пловец неожиданно оказался очень близко. Я действовал на одних инстинктах, разогнанных адреналином до предела. Толчок ногами вынес меня из седла, а в следующую секунду мой нож впился в грудь аравийца.

Он так и не успел разжать вцепившиеся в седло пальцы.

Вода вокруг окрасилась розовыми облаками расплывшейся крови. Крови было так много, что я с трудом нашел своего акаяси.

На этом схватка закончилась — тридцать слабоуправляемых акаяси-буксиров оказались не по зубам даже профессионально обученной десятке пловцов.

Еще через минуту рядом оказался отряд Борво. Они же помогли мне взять контроль над разбушевавшимися буксирами — все-таки я отхватил кусок не по своим силам.

Что бы там ни было, это было круто и стоило того, чтобы выслушать ворчание всех моих друзей. Быть поводырем и не стать адреналиновым наркоманом невозможно. Увы, эта болезнь — слишком большая роскошь для ярла.

Настроение еще больше поднялось, когда, вернувшись на палубу баржи, я узнал, что хидои во главе с Вином Драганом прошлись кровавой косилкой по подтянувшимся к берегу магам. Их и так после поджога аравийских кораблей осталось немного, а сейчас счет пошел на единицы. Так что два из трех аравийских козырей мне удалось побить своим джокером. Теперь дело за честной схваткой о́ни — так сказать, грудь в грудь.

К вечеру эйфория немного подувяла — мы потеряли почти половину пловцов. Даже отсутствие среди наездников хидоев потерь и серьезных ранений уже не радовало.

Так что явившихся с поздравлениями князей, которые звали меня на пир, я отправил собирать свои отряды на решительную битву. Получилось немного грубо, но возразить им было нечего. С этой войной нужно заканчивать.

Отряд Борво получил абсолютное превосходство на реке, и отходить домой аравийцам будет очень сложно. О том, чтобы захватить с собой хоть одного раба или корабль с добычей, речь уже не шла.

Два дня мы отдыхали и готовились, пока дружины князей частично заманивали, а частично оттесняли отряды бея к берегу Дольги. Ни у кого не было желания гонять их по лесам еще пару месяцев.

Наконец-то мы получили координаты расположения отряда аравийских о́ни. По сведениям пластунов-разведчиков, там были одиннадцать хидоев и три хах-ковая. Еще дюжину верховых коваев витязи умудрились загнать в лес и уничтожить. А вот с хидоями у них так просто не получилось бы.

Поначалу мелькнула мысль, что это плохо — вот так просто взять и уничтожить стольких зверей. Люди меня мало волновали. Вспомнился мой трофейный хидой и наш скоротечный бой, в конце которого он под хлыстами Погонщиков Смерти превратился в огромные куски мяса. С другой стороны, столь благодушные мысли стали возможны, потому что мы имели более чем двойное преимущество. Будь все иначе, мне было бы не до философских размышлений. К тому же аравийские поводыри за последнее время сильно испортили имидж своих питомцев в частности и о́ни вообще. По словам очевидцев, звери экспедиционного отряда арабов на нашем берегу питались исключительно человеческим мясом. Это надо было пресекать на корню, причем методом отделения тупых голов людей от их тушек и, что самое неприятное, уничтожением всех о́ни-людоедов. Верховный хорох утверждал, что привести в норму долгое время питавшегося человечиной зверя практически невозможно. На подсознательном уровне они всегда будут воспринимать человека как пищу.

Делать сухопутные переходы к месту будущей битвы нам не пришлось — аравийцы подошли к берегу Дольги, но переправляться не решались. Они даже успели выстроить несколько пресловутых башен (жить захочешь — и не так раскорячишься). На скорую руку получилось кривовато, но и эти самоделки придется штурмовать ценой человеческих жизней.

Князья со свитой расположились на ближайшей возвышенности, а их дружины находились в лесных лагерях поблизости.

Зрители, блин. Вот бы заставить их штурмовать лагерь в конном строю, а самому понаблюдать со стороны. Но все это лишь фантазии. В аравийском лагере засели о́ни, а значит, придется идти нам.

Ветер гонял волны травы, покрывавшей одну из множества огромных полян на берегу Дольги. На такой же поляне я начал свою боевую карьеру. Хотя нет, была еще стычка в лесу, но это так — тренировка.

Теперь все было по-другому. Выдвинувшаяся вперед группа о́ни выглядела не так уж солидно — меньше дюжины зверей. Но это были непростые звери. Впереди находились два сагара. Мрак уже нес в своем горбу пилота, а Рудый только готовился принять меня, присев на корточки, как большая обезьяна.

Сразу за первой линией стояли шестеро хидоев. На первый взгляд казалось, что в бой они пойдут без наездников, неся на спинах громоздкие конструкции. Местные могли бы сравнить эти сооружения со странно деформированными черепашьими панцирями. Мне они напоминали чуть раздувшиеся спереди кабины истребителей времен Второй мировой. Только вместо стекол были бронированные плиты с узкими горизонтальными бойницами. В прорезях поблескивало армированное стекло.

Круче всех выглядел зверь Али. Гурдаг чуть затормозил работу над новым снаряжением для ударной группы коваев, но все же предоставил один комплект в утяжеленном варианте. Кроме кабины для пилота тело хидоя охватывали дополнительные броневые щитки, закрывая самые уязвимые участки. А скорпионий хвост был усилен двумя десятками острых лезвий. Получился этакий танк. Зверю, конечно, было тяжеловато, но оно того стоило, особенно в свете ожидавших нас схваток с некрами. Интуиция подсказывала мне, что даже этого будет мало.

Практически без изменений остались только сагары — Гурдаг сам сказал, что пока не видит необходимости в усилении и без того мощных зверей. Можно, конечно, прикрыть наиболее уязвимые живот и суставы, но тогда Рудый и Мрак потеряют подвижность. И если для хидоя это некритично, то сила сагара не только в напоре, но и в ловкости.

— Может, Очин сам справится? — в который раз обеспокоенно загудел Клепп. В последнее время он вообще превратился в заботливую наседку.

— Клепп, а что бы сделал Эйд, предложи ты ему уклониться от боя?

— Дал бы мне в морду, — спокойно ответил огромный викинг и тут же расплылся в довольной улыбке: — Ты тоже можешь попробовать это сделать.

Группа моих телохранителей тихо прыснула смехом. Им простительно, особенно учитывая возраст. Пригрел, называется, и вот теперь эта раскормленная и ухоженная компашка позволяет себе насмехаться над своим благодетелем.

— Ладно, пошутили — и хватит, — сказал я, надевая шлем. Злюка находилась на барже, поэтому идти к Рудому пришлось на своих двоих, и коронного номера с перепрыгиванием со спины на спину не будет.

Облегченный доспех совершенно не сковывал движений, поэтому по спинным шипам сагара я взобрался в мгновение ока.

Створки горба-кабины мягко сошлись за моей спиной. После короткой вибрации артефактный обруч позволил мне посмотреть на окружающий мир в прямом смысле другими глазами — глазами огромного зверя. И хоть я по-прежнему чувствовал себя личинкой в коконе, все мое естество пронзило чувство необычайной мощи. Двойственное и странное ощущение.

— Вперед! — крикнул я, не особо напрягая связки, а Рудый интерпретировал мою команду в свирепый рык. Только привыкшие к подобным звукам уши могли различить в реве зверя внятное слово. Впрочем, кто ничего не разобрал — те догадались по ситуации.

Мир рывком скакнул мне навстречу — именно такое ощущение возникло из-за двойственности моих ощущений. Картинка дергалась в такт прыжкам сагара. Лагерь аравийцев стремительно приближался. Слишком стремительно. Утяжеленные кабинами хидои, которых вел вообще упакованный до предела зверь Али, явно не успевали за стремительными сагарами.

— Притормози! — крикнул я в сторону скачущего Мрака, добавив мыслеобраз для Очина.

Но чернокожий пилот сделал вид, что оглох и ослеп, по крайней мере, для моих призывов.

Вот скотина!

Попытка хоть немного перехватить контроль над Мраком ничего не принесла — талант Укротителя у Очина был не слабее моего, что не совсем хорошо.

Пришлось принимать соломоново решение — не отрываться от хидоев, стараясь контролировать ситуацию с вырвавшимся вперед сагаром.

Аравийцы не стали дожидаться, пока сагары ворвутся в их лагерь, словно лисы в курятник. Нам навстречу плотной массой вырвалась имеющаяся в их распоряжении троица хах-коваев. Причем без седоков. Пусть наездники хидоев со снисходительной улыбкой говорят о боевых качествах неуклюжих хах-коваев, мне-то известно, на что способны эти здоровяки.

Аравийцы впервые видели сагаров и все же интуитивно приняли правильное решение.

Дар — это хорошо, но опыт — штука тоже важная. Очин решил встретить троицу хах-коваев в лоб, не придав значения тому, что здоровяков прикрывала двигающаяся позади группа хидоев.

От осознания глупости напарника у меня даже заныли зубы.

Если Мрак сильно пострадает, я повыдергиваю этому смуглому африканскому юноше все конечности. И это не метафора.

Мрак то ли инстинктивно, то ли под руководством Очина сумел отбить клиновидные лезвия на голове коренного хах-ковая и вклиниться внутрь группы, но он забыл о мощных «шестоперах» на хвостах этих зверей. Прилетело от всех троих. И каждый удар словно выплескивал наружу волны боли Мрака.

Точно удавлю гаденыша Очина!

К счастью, особых повреждений сагару не могли нанести даже трехсоткилограммовые конструкции на хвостах очень мощных зверей, а через секунду там уже был Рудый. Трогать хах-коваев я не стал и просто послал своего зверя в мощный прыжок. Мы перелетели через ворочающуюся кучу-малу и оказались перед атакующими хидоями.

От первого жала Рудый ушел сдвигом корпуса влево. Второй отбил массивным щитком на предплечье и тут же впечатал кулак в голову хидоя. Выдвинутые вперед рога аравийского о́ни врезались в землю, а наездника сорвало с креплений и унесло куда-то вперед. Если он попадет под ноги своих же хах-коваев, то его не спасут никакие доспехи.

Через секунду нам стало еще теснее — подоспела подмога в виде наших хидоев, усиленных до состояния танка.

Сухопутная битва оказалась не менее сумбурной, чем подводная. Мы буквально снесли травяной покров и подняли тучу пыли из сухого грунта. Из этого облака время от времени на Рудого выскакивал очередной о́ни. В первый момент приходилось выяснять, свой это или чужой. Хорошо хоть новшества для штурмового отряда делали наших хидоев легкоузнаваемыми.

Вот буквально перед мордой Рудого сомкнулись челюсти чужого хидоя, а хвост врага неприятно хлестнул по спине сагара. Мое лицо, как и спина, находились в безопасности, но приятного все равно мало. Рудый и без моей команды среагировал на угрозу, отшатнувшись и ударив правой рукой по буквально подставленной голове. В этот раз он сделал это не сжатыми пальцами, а выдвинутыми костяными шипами. Один из них попал в маленькую глазницу, убив зверя на месте.

Редкий по точности удар. Второго хидоя сагар встретил уже под мою указку, нашим излюбленным футбольным ударом. От пинка голова хидоя взлетела вверх, увлекая за собой шею и массивное туловище. Второй удар был уже боксерским. Пробить грудные пластины хидоя шипами невозможно, поэтому били кулаком. Вражеский хидой завалился на спину. С наездником, конечно, ничего особенного не случилось, но пара секунд форы у нас была. Рудый ухватился за хлещущий по земле хвост и, рванув его, превратил вражеского о́ни в метательный снаряд. Туша оторванного от земли зверя угодила в еще одного соперника.

Или нет? Упс… кажется, мы зашибли своего. Не понял… почему он без кабины?

На хидое, которого можно было опознать по рунам на живой броне, действительно не было гномьей конструкции. Бой уже стихал, поэтому я начал искать пропажу в оседающей туче пыли.

Найти ее удалось быстро, но толку… не вскрывать же кабину посреди поля боя?

Бойцы Али получили перед боем односложный приказ, поэтому, не давая ни себе, ни своим питомцам увлечься атакой, добивали поверженных противников. Это было очень тяжело, но уничтожить о́ни-людоедов необходимо.

Пыль быстро оседала, открыв кровавую картину. И словно апогеем дикости стал Мрак, озверело рвущий когтями едва двигающегося хидоя.

Мне это, конечно, не понравилось, но я сам отдал такой приказ, так что приходилось терпеть. И все же с Очином нужно что-то делать. Становилось понятно, что его поведение вызвано не скверным характером, а серьезными проблемами с психикой.

Стараясь уйти от этого зрелища, я передал мысленную команду всем хидоям и увлек их к лагерю аравийцев. Уже на бегу связался с хорохами, приказывая взять целителей и оказать помощь нашим раненым, особенно тому, кто находился в сорванной кабине. Он наверняка был жив, потому что его хидой топтался рядом и тихо подвывал. Картина скулящего монстра размером в полтора быка — еще то зрелище. По крайней мере, он не ревел от горя и не пытался убить себя — значит, поводырь еще жив.

Похоже, короткая схватка впечатлила аравийцев, и на подходе к вражескому лагерю я увидел воина, держащего в поднятых руках две зеленые ветви. Это было всего лишь предложение переговоров, а не знак капитуляции в виде развернутого внутренней стороной щита, так что можно и проигнорировать. Можно, но не очень хочется. То, что сделают полдюжины о́ни такого класса в лагере, где остались только люди, даже без магической поддержки, будет уже не избиением, а мясорубкой.

Так уж случилось, что выбор сделали за меня. Проигнорировав и поднятые ветви аравийца, и то, что я остановил Рудого, Очин направил Мрака прямо на парламентера.

Рудый лишь уловил мое недовольство и без дополнительной команды схватил пробегающего мимо собрата за загнутый назад короткий рог. Удержать его таким образом было невозможно, зато удалось сбить с траектории и затормозить. Мрак по инерции развернулся и тут же ударил Рудого кулаком под челюсть.

Хоть по голове получил не я, но ощущение было именно таким. Даже на мгновение затуманился взгляд.

Прибью, сволочь!

Ладно, а как насчет бокса, раз уж ты это начал?

Хотя из меня еще тот Мохаммед Али, но однажды, увидев Рудого в позе сутулого боксера, я не удержался и внес в программу тренировок кое-какие изменения.

Хватило прошедшей на ура классической прямой «тройки» в морду сагара. Секундной заминки, во время которой Очин «поплыл», мне хватило, чтобы перехватить управление Мраком и заставить его раскрыть горб. Дело в том, что, в отличие от Рудого, мой чернокожий коллега получил Мрака из рук верховного хороха, так что определенные лазейки были. После жесткого ментального приказа потерявший связь с пилотом Мрак ткнулся мордой в траву и уснул.

Уже однажды проделанным движением Рудый выдернул Очина из раскрывшейся горбовой ниши. Он так и не сделал выводов, по-прежнему одеваясь в просторные хламиды.

Очин еще попробовал брыкаться, но сагар тряхнул кистью, заставляя человека вырубиться. Если честно, в тот момент хотелось, чтобы Рудый просто убил наглеца.

Уловив мою команду, два хидоя штурмовой команды зацепились остриями жал за щитки на предплечьях спящего Мрака и потащили его к берегу. Там уже причаливали наши баржи. В принципе по первоначальному плану, перед атакой на аравийский лагерь туда же предполагалось нанести удар из тяжелых минометов, но все пошло наперекосяк.

Нападать на аравийцев после внутренней свары было бы глупо, но не уходить же без последнего слова…

Удерживая в лапе безвольно повисшего Очина, Рудый подошел к замершему в шоке аравийцу и по моей команде издал мощный рев прямо в лицо парламентеру.

Это был, без сомнения, опытный и храбрый воин, но «выступление» сагара оказалось выше его сил — аравиец потерял сознание, словно девица при виде крысы.

Нормально, теперь можно уходить с гордо поднятой головой.

На подходе к баржам я бросил к ногам целителя тушку Очина и повел сагара на отдых.

Похоже, произошедшее впечатлило всех, потому что броню с меня снимали в полной тишине. Когда я снял пропитанную потом поддевку, Клепп привычно окатил меня из ведра забортной водой.

Не душ, конечно, но тоже неплохо. Резкий перепад температур приободрил меня и явно что-то изменил то ли в мимике, то ли в выражении глаз. Клепп криво улыбнулся и заговорил:

— Ну ты даешь…

— И это мне говорит берсеркер? — улыбнулся в ответ я, чувствуя, как отпускает. — Стареешь ты, брат.

— Не без этого, — равнодушно пожал плечами викинг, подавая мне полотенце. Его юные помощники уже волокли сменную одежду.

Князья явились вовремя: подоспей они чуть раньше — и были бы посланы глубоко в… лес, а если немного позже — спор мог перерасти в ссору. А так все прошло сухо, лаконично и быстро.

— Почему ты не добил их?! — ринулся на меня совершенно незнакомый князь, умудрившийся на сходнях обогнать Изяслава.

— А ты кто вообще?

— Я?! — взревел вдвое старший меня славянин. — Да я…

— Впрочем… прошу покинуть мою баржу и впредь здесь не появляться.

Не знаю, что больше остудило пыл скандального князя — рука Изяслава на плече или глухое ворчание Клеппа; а он умел производить нужное впечатление даже на самых невпечатлительных.

— Давайте не будем ссориться, но князь прав, — нарушил паузу Изяслав. — Мне тоже интересно, почему ты остановил атаку?

— Потому что переговоры мне нравятся больше тупой бойни.

— Владислав, — помрачнел Изяслав, — они наши враги. Они убивали наших стариков и детей.

— Да ради бога: хотите мести — так возьмите ее. В седла, храбрые князья, и в атаку! — чуть паясничая, воскликнул я. — Но что бы вы себе ни думали, поводыри — не палачи, а мои о́ни — не чудовища-людоеды. Хотите уподобиться своим врагам? Да пожалуйста! Но подумайте, что сами можете оказаться в их положении и надеяться только на чудо.

— Эту вражду так просто не погасить, — мотнул головой Изяслав.

— Если не пробовать, то конечно — не погасить, но готовы ли вы кормить огонь мести своими детьми? Если да, то залейте там все кровью и возрадуйтесь! Но если хотите моей помощи, идите и договаривайтесь. Мне плевать, о чем вы будете говорить, но помните, что мы свое дело уже сделали и завтра же уйдем домой. Въехать на чужом горбу в рай у вас не получится.

— И ты знаешь, как нам погасить вражду? — с иронией в голосе и надеждой в глазах спросил Изяслав.

— Понятия не имею, — устало вздохнул я. — Давайте заниматься каждый своим делом. Вы — вести переговоры и руководить, а я — отдыхать. Бой был не из легких.

Усталость действительно была запредельной — все смешалось в тяжеленный ком. Особенно вымотала стычка со своим же подчиненным. И сразу после ухода князей она имела свое продолжение.

Дальше события понеслись как круги по воде, а у меня осталось лишь одно желание — вытянуться в горизонтальном положении. Но пока пришлось удовлетвориться сидячей позой на походном топчане в крохотной каюте.

Пока я говорил с князьями и добирался до каюты, целители откачали чернокожего Укротителя, и он предстал передо мной в цепях и под конвоем.

— Это уже лишнее, — недовольно поморщился я, но, заглянув в налитые злобой глаза, решил оставить цепи на месте. — Чего тебе не хватает?

— Свобода, — коряво ответил Очин, который только недавно начал относительно внятно изъясняться по-брадарски.

— Хорошо, — устало вздохнул я. — Завтра же отправишься с конвоем в сторону границы с Магадхой. Дальше сам.

— А Мрак?

От возмущения с меня даже слетели усталость и апатия.

— А вареньем тебе не помазать по всей наглой черномазой морде?! — Сделав глубокий вдох, я постарался успокоиться. — Скажи мне, какой странный заскок в твоих вывихнутых мозгах позволил надеяться на то, что тебе отдадут сагара?

— Он не принять больше другого! — с вызовом заявил Очин.

Ну словно дитя, ей-богу…

— Это уже не твоя проблема. Ты вообще хоть секунду думал о будущем? И дело даже не в том, что Мрак тебе никогда не принадлежал. Как ты собираешься прожить на воле с сагаром? Ни одни охотничьи угодья не смогут прокормить его без погружения в долгую спячку. А в спячке любой о́ни, и сагар в том числе, нуждается в очень сложном уходе. Ты когда в последний раз смазывал опрелости на сгибах подпанцирного слоя?

Очин удивленно вскинул брови, пытаясь понять, о чем я говорю.

— Что ты таращишь на меня свои буркала? Ты даже не знаешь имена тех, кто помогает… да что уж там — кто вместо тебя заботится о Мраке. Вот у них прав на сагара больше, чем у тебя. Я мог бы еще добавить, что, пока ты доберешься до своей родины, начнется война, а если быть честным, то охота на тебя и Мрака, но скажу только одно — Мрак был, есть и будет моим, что бы ты там себе ни нафантазировал.

В глазах Очина мелькнули уже не яростные, а мстительно злобные искорки, что нельзя было оставлять без ответа.

— А если вздумаешь устроить мне напоследок какую-то гадость, отправишься не на границу с Магадхой, а прямо на дно Дольги, с камнем на шее. Все, убирайся с глаз моих.

Для чего я вообще перед ним распинаюсь? Да потому что этот губошлеп был прав — другого Укротителя у меня нет и, честно говоря, в перспективе не наблюдается. Он мне нужен, но нужен послушным. Но с таким характером, даже добившись послушания, придется постоянно за ним присматривать.

— Нет, — дернулся Очин, когда конвой потащил его к дверям каюты. В углу заворочалась находившаяся в тени туша Клеппа. Причем от него дохнуло такой угрозой, что Очин невольно поежился. Викинг был единственным человеком, способным заставить упертого негра показать внешние признаки страха. — Я остаться.

— А мне от этого какая радость?

— Я служить.

— Это право еще нужно заработать, — невольно проворчал я, стараясь скрыть облегчение.

Уголки губ Очина дрогнули.

Вот зараза! Вечно забываю, что я тут не один такой крутой Укротитель, способный улавливать отголоски человеческих эмоций.

— А пока посиди в цепях и подумай о своем поведении, — зло рыкнул я.

Очина вывели из каюты, а я устало вздохнул.

— Я присмотрю за ним, — прогудел Клепп.

— А за мной кто присмотрит? — проворчал я и тут же напрягся, ожидая от викинга резкой реакции на упрек.

— Больше мы так не ошибемся, — хмыкнул Клепп. — За чумазым присмотрят малыши. Эти сорванцы уже изучили долину как свои карманы. Кстати, они умудрились собрать из городских пацанов отряды поддержки.

Мне показалось или в голове бывшего берсеркера промелькнула теплота? Лишенный возможности иметь своих детей, огромный викинг перенес нерастраченную отеческую заботу на этих беспризорников. К тому же они действительно оказались незаменимыми помощниками. А учитывая помощь городских пацанов, в нашей долине малолетними контрразведчиками перекрывались все позиции безопасности. К тому же прошедшие тяжелую школу голодной уличной жизни, мои телохранители повзрослели значительно раньше своих сверстников.

Простые размышления о чем-то не таком уж тревожном убаюкали меня, и я незаметно для себя из сидячего положения перешел в горизонтальное и уснул.

Сны в этот день пришли ко мне сумбурные, тревожные и малозапоминающиеся. И все же, как ни странно, выспаться удалось на славу.

Над Дольгой рождался новый день, а значит, проспал я почти четырнадцать часов.

На берегу и причаливших к нему баржах царила деловая суета. Похоже, мои слова о нашем отплытии были восприняты как приказ, поэтому наше войско готовилось в обратный путь. Мешать бойцам в этих приготовлениях я не собирался, потому что сам чувствовал непреодолимую тягу поскорей вернуться домой. Мы, конечно, укрепили долину по максимуму, к тому же в разработанном плане обороны для о́ни попросту не было места, и все же под ложечкой сосало от неприятных предчувствий.

Увы, на все мои желания, опасения и планы местным князьям было плевать с высокой колокольни. От Изяслава явился гонец, призывающий меня на большой совет.

Честно говоря, я и не думал, что совещание будет таким массовым. Судя по нарядам собравшейся толпы, здесь присутствовали все князья и бояре, а возможно, и кто-то из самых выдающихся витязей.

В общем, это собрание больше напоминало не военное совещание, а новгородское вече.

Увидев, как я в сопровождении Клеппа и Вина Драгана занял место подальше от центра толпы, Изяслав поднялся на небольшой помост.

— Славные вои, други мои! — крикнул князь, чем заставил утихнуть всеобщий гул. — Я собрал вас здесь по праву выбранного предводителя, для совета и принятия решения. Потому как взвалить это только на свои плечи не могу и не имею права.

Толпа в ответ одобрительно загудела.

Что ж, князь довольно грамотно управлял аудиторией. В его интерпретации мои резкие высказывания о вынужденном замирении с аравийцами обретали другой смысл. Я и не считал себя самым умным, просто иногда даже самые мудрые люди не могут взглянуть на ситуацию со стороны. Но зато им хватает легкого толчка, чтобы изменить что-то в себе. Только очень умные люди способны прислушаться к тем, чей уровень значительно ниже. Ведь не зря говорят, что устами младенца глаголет истина. Ребенку плевать на политические нюансы, он далек от взрослых обид и эмоциональных шор. Ребенок видит все без миражей, в истинном свете. И только мудрый сумеет заставить себя не отмахнуться от взгляда со стороны, а, наоборот, усомниться в своей непогрешимости.

— Наш выбор нелегок, — завладев вниманием аудитории, продолжил Изяслав, — давние враги пришли на нашу землю и были разбиты, но не до конца. И теперь нужно решать, добить ли оказавшегося в ловушке супостата либо решить дело миром.

Теперь толпа взорвалась негодующим криком.

Князь не стал перекрикивать общий гам, а выдержал солидную паузу. И лишь дождавшись спада эмоций, продолжил:

— Мы можем и дальше резать друг друга как бешеные псы, но одно дело — схлестнуться с врагом в честном бою, а другое — добивать раненого или того, кто встал на колени.

— А наши жены и дети не становились на колени и не просили о пощаде?! — послышался из толпы яростный крик. И чтобы не выглядеть пустым крикуном, вперед протолкался молодой витязь.

— Хорошо, что ты вспомнил не о своей ярости, а о женщинах и детях. Если мы договоримся с арабами, то сможем обменять их на наших родичей, которых увели в рабство. Или можем потешить свою злобу, но оставить родных в плену. — Выдержка князя все же дала трещину. — Я не меньше вашего хочу вырезать эту мразь до последнего. Но потерять во время штурма еще больше наших воинов и лишить уведенных в рабство близких последней надежды будет неправильно. Напомню: мы воины, а не палачи!

— Так пусть это сделают чудовища! — В этот раз очередной крикун не стал выходить вперед, по вполне понятным причинам.

— Корпус поводырей завтра уходит домой, — резко ответил на реплику из толпы Изяслав.

Как и следовало ожидать, это заявление вызвало всеобщее недовольство. Конечно, загребать жар чужими руками значительно удобнее, чем лезть в бой самому.

— Ярл Воронов пришел нам на помощь и оказал ее. Биться за нашу землю мы должны сами. — Князь явно разделял мои мысли, но, судя по поведению толпы, он был такой один.

Желание переложить груз ответственности на чужие плечи, особенно если с этим грузом уйдет еще и угроза жизни, временами возникает даже в самых благородных умах. Другое дело, что некоторые справляются с этим желанием, прислушиваясь к голосу чести и совести.

Жаль, от братьев-славян я ожидал большего благородства. Хотя нужно делать скидку на эффект толпы — каждый из витязей в отдельности являлся достойным человеком, а толпа во все времена была злобным и склонным к истерикам зверем.

На собрании присутствовало не так уж много людей, но и этого хватило для образования маленькой толпы, и эта стихийная общность начала заводиться, проявляя желание кинуть моих людей на приступ. Слишком толерантные слова князя лишь подстегивали это желание. Послышались выкрики о подозрительной мягкости ярла к аравийцам. А вот в этом как раз проклюнулся наш славянский менталитет — проще подозревать оппонента в слабости или личной выгоде, чем прислушаться к логике в его словах.

Даже поверхностный анализ ситуации погасил во мне желание спорить и что-то доказывать.

— Мы уходим, — тихо сказал я своим людям и первым подал пример.

Толпа за нашими спинами неожиданно замолчала, у меня даже появилось ощущение, что на нас бросятся, но то ли злобы не хватило, то ли крика, который мог бы послужить детонатором.

В голове царил сумбур. Что это? Простые заблуждения или чей-то злой умысел? Но мутных наместников на собрании не было, и никто из них не вставлял палки в колесо обсуждения. Тяжело приживается демократия в феодальном обществе, и порой этот процесс выливается в очень странные формы. А ведь дело даже не дошло до истории с некромантами и не совсем живым королем…

Внезапно возникла мысль, что после мрачных страшилок меня в лучшем случае не поймут, а в худшем — прирежут как врага и смутьяна. Резидентам Врадака даже вмешиваться не придется. Да уж, не вовремя я влез с миротворческими идеями, но как бы то ни было, посылать своих зверей на желающих сдаться людей было выше моих сил, какими бы чудовищами по сути эти люди ни были.

Обратный путь до барж был немного напряженным. Неожиданно я увидел знакомые лица в мельтешении людей из княжеских дружин. Воспитанники Клеппа совершенно терялись среди такого же возраста джур и боярских слуг. Если начнется буча и парни не полезут на рожон, незаметные агенты смогут организовать в толпе хаос и помогут нам уйти. Мало того, благодаря своей незаметности они и сами смогут покинуть опасное место совершенно спокойно.

Мое неприятие идеи викинга использовать подростков в таком опасном деле начало стихать.

Пока мы слушали речи князя, обслуга Корпуса почти завершила приготовления к отплытию — еще пара часов, и можно отправляться.

Увы, этой пары часов Изяславу хватило не только на то, чтобы убедить толпу, но и провести переговоры с аравийцами. Почему «увы»? Да потому что договариваться там было не с кем. Сам бей Аль Нувас сейчас находился далеко за рекой, а его сотники имели жесткий приказ закрепиться на славянских территориях и ждать подмоги. Это на брадарской земле, что у славян, что у кельтов, за невыполнение приказа ждет устное порицание или отставка, а у аравийцев все заканчивается саблей палача или шелковой удавкой.

Так что возникла патовая ситуация — с одной стороны, славяне прониклись речами Изяслава и уже готовились к обмену пленников на уведенных в рабство родных, а с другой — оказывалось, что как таковых пленников у них пока и нет.

Хуже всего, что я сам виноват в сложившейся ситуации, и князь это прекрасно понимал, поэтому с претензиями он явился, так сказать, по верному адресу.

Минут двадцать у нас ушло на то, чтобы «родить» не самую умную мысль отправить к бею посольство. При этом каждый из нас понимал, что, если бей уже отослал эмиру победные реляции, посольство автоматически превращается в отряд смертников или в лучшем случае — пленников.

И тут мне в голову пришла мысль, что посольства бывают разные. Князь об этом не подумал, потому что в его положении идти в контратаку было бы безумием. Что же касается меня — мой мыслительный процесс подстегивали совсем другие возможности.

— Княже, а что, если нам украсть бея?

— Что, Ярило маковку напекло? — с выражением еврейского психиатра на лице спросил Изяслав.

— Может, и так, — не стал спорить я, — но какой у нас выбор? Аравийцев мы раскатаем хоть и с потерями, но без особых проблем. При этом наших из рабства придется выкупать долго и нудно. А так все решим одним махом. Может, даже удастся обменять вообще всех славянских рабов в Аравии.

— Да я понимаю, что это нам даст; но как все провернуть? В набег нам послать некого, особенно учитывая, что кому-то нужно сторожить лагерь с арабами, — возразил князь, но было видно, что сама идея ему очень понравилась. — К тому же придется брать штурмом город.

— Ну насчет штурма и набега у меня есть парочка сюрпризов. Сработают они только за счет неожиданности, а большего нам и не нужно. Проблема только в том, чтобы точно узнать, где именно сейчас этот бей.

— Как раз это не проблема, — еще больше оживился князь. — Аль Нуваса здесь нет только по одной причине: он договаривается с остальными беями.

— Его что, придется искать по всей Аравии? — приуныл я.

— Если бы набег оказался неудачным, так бы оно и случилось, — хитро улыбнулся князь, явно радуясь, что так много знает о соседе за границей, — но у него-то как раз все получилось — по крайней мере, он пока так думает, так что сейчас бей сидит у себя во дворце и принимает тех, кто хочет ухватить кусочек от жирного пирога.

— А еще точнее? Дворец наверняка большой.

— Точно можно сказать только про ночное время. У бея большой гарем, а сам он очень любвеобилен. Так что если и искать его, то в спальных покоях возле гарема.

— Знать бы еще, где они находятся.

— Это тоже не проблема. Аравийцы любят славянок, а славянки не любят рабства. К тому же от дворца Аль Нуваса не так уж и далеко до границы, а наши девушки очень изобретательные и хитрые. Так что я лично знаю троих, которые сбежали из гарема. И все же мне до сих пор непонятно, как ты собираешься выдернуть бея из его же резиденции.

— Благодаря наглости и неожиданности. Они наверняка сейчас очень расслаблены, а возможно, уже который день празднуют победу и делят первую партию награбленного добра. К тому же большая часть войск бея либо уже лежит в нашей земле, либо ждет своей участи на берегу. Так что у этой затеи есть шанс на успех.

Князь, выслушав подробности, согласился, но тут же предложил усилить предполагаемую диверсионную группу своими людьми. Против чего я категорически возразил. Даже от проводника отказался — хватит карты и Али. Непроверенный человек мог значительно снизить шансы на успех.

Обрадованный князь ушел отдавать приказ насчет доставки к нему сбежавшей из гарема Аль Нуваса девушки, а мне пришлось выдержать атаку викинга.

— Я не согласен, — решительно тряхнул головой Клепп.

— А никто твоего согласия не спрашивает, — практически с ходу начал злиться я. — Решение уже принято. В вылазку со мной пойдут Турнок и Али. Ты там будешь лишним.

— Не буду, — упрямо набычился викинг. — Ты уже ходил на вылазку без надежного прикрытия. Напомнить, чем это закончилось?

— Со мной будут гном и Али, — упрямо повторил я.

— Насчет Турнока ничего не скажу, а какая помощь от араба — мы тоже знаем.

— Я не стану без надобности брать еще одного зверя.

— А и не нужно, — хитро улыбнулся Клепп, начав загибать пальцы. — Смотри сам. Ты с Рудым и Али со своим хидоем. Как я понял, хидой повезет гнома. А кто будет везти обратно бея?

— Ладно, возьму еще одного наездника с хидоем, но все равно получается, что лишнего места нет.

— А если взять Злюку, на которой поедем я и пленник?

В чем-то викинг был прав. Изначально передо мной стояла задачка похлеще истории с лодкой, козлом, волком и капустой.

Можно было атаковать одним сагаром, но в темноте и хаосе мы с Рудым можем попросту затоптать бея и не заметить этого. Для этого была разработана вторая часть плана, которая имела множество слабых мест. Если же включить в этот расклад Клеппа, то все получалось намного удачнее.

— Хорошо, — с показным недовольством сказал я.

— А может, пусть вместо тебя пойдет черненький? Какая разница, кем пугать? — попытался «сесть на шею» викинг.

— Не смешно. Я еще не скоро смогу ему доверять.

После викинга явился Вин Драган, но мое терпение уже кончилось, поэтому, получив жесткий приказ, командир Корпуса отправился готовить снаряжение для двух хидоев. Со зверя Али была снята новомодная кабина и водружено двойное седло. Такое же снаряжение получила и Злюка.

Хрупкую, при этом очень задорную девушку по имени Всеслава доставили уже в сумерках, так что времени на совещание у нас было немного. Хорошо хоть Всеслава обладала живым умом, который и помог ей сбежать из гарема. Девушка быстро ухватила суть схематических изображений, и мы вместе набросали план бейского дворца.

Получив в благодарность пару золотых, девушка стрельнула в меня глазками и с явным недовольством отправилась восвояси.

Ну почему так? Когда ты совершенно свободен в личном плане, приходится тратить много времени на ухаживание, а стоит обзавестись серьезными отношениями, сразу появляется рой девушек с простыми и ясными желаниями.

Ладно, отнесем сей факт к несовершенству вселенной и будем надеяться, что в остальном судьба мне будет благоволить, по крайней мере, в ближайшие несколько суток.

 

Глава 6

Кто ходит в гости по утрам…

Через Дольгу мы переправились в начале ночи. Как только моя баржа уткнулась в противоположный берег, Рудый мощным броском переместился на речной песок. Злюка и хидой Али спускались осторожнее, но достаточно оперативно. Так что через пару минут мы уже бежали по ночному лесу. Для любого княжеского отряда такой марш был бы самоубийственным. По крайней мере, для их лошадей. Что же касается о́ни, то звери прекрасно видели в темноте, а в случае сагара это видение передавалось и мне. Так что Рудый двигался впереди, а оба хидоя держались в «кильватерной колонне».

За ночь мы пересекли сухопутную границу с Аравией и прошли изрядную часть пути до резиденции местного бея.

Пока нас никто не обнаружил, что не было так уж удивительно. В пограничных районах селения арабов, как и их славянских соседей, находились на изрядном расстоянии друг от друга. К тому же эта часть Аравии была покрыта густыми лесами, так не любимыми арабами. Последнюю треть пути нам придется пройти по более населенным местам, но это будет позже.

Когда небо над лесом начало светлеть, мы встали на короткий привал. О́ни могли прожить без сна до седмицы, а наездники вполне высыпались в седлах — хидоев вел сагар, так что у Али не было необходимости контролировать своего зверя. Что же касается Турнока и Клеппа, они в этом марш-броске являлись не более чем багажом.

Так уж случилось, что я впервые провел внутри горба сагара больше двух часов, поэтому после почти семичасового марша мое тело сильно затекло. И это еще слабо сказано.

Рудый присел, давая мне возможность покинуть его горб без особых усилий. Но вот на слабость своих ног я не рассчитывал, так что вывалился на траву как мешок с горохом.

— Твою ж мать… — прошипел я, пытаясь встать на карачки. Легкая броня смягчила падение, но не защитила уязвленную гордость.

Как и следовало ожидать, мое клоунское приземление было прокомментировано ржанием Клеппа.

— Хватить ржать… — прошипел на викинга Али, — тебя сейчас и в гареме бея слышно.

— Гарем — это хорошо, — еще шире улыбнулся Клепп.

— Но-но, — отреагировал я, после того как со стоном и скрипом разогнул спину. — Не вздумай там строить из себя героя-любовника. Завалишь дело — там и останешься.

— А что, я не возражаю.

— Ага, ты сначала спроси у Али, что делают в гареме все мужики, кроме самого бея.

Клепп заинтересованно повернулся к арабу, но вопрос так и не задал, потому что начался концерт под названием «гном возвращается на твердую землю», что опять же было прокомментировано глухим уханьем викинга. А под занавес случилось спешивание самого викинга. Так что посмеялись все.

Так уж вышло, что в поход отправились люди далекие от лесной жизни — араб, островитянин и вдобавок городской житель, причем выходец не из этого мира. О гноме и говорить нечего. Так что на привале мы не разжигали огня и старались вести себя максимально тихо. Люди перекусили всухомятку. Звери съели по куску вяленого мяса. Благо в активном состоянии их можно было лишь чуть подкармливать — от обильной еды они норовили завалиться в спячку.

Практически весь привал прошел под аккомпанемент возмущенного ворчания Клеппа:

— Как кастрируют, полностью?

— Нет, частично, — фыркнул Али. — Клепп, ты что, никогда не слышал о евнухах?

— Нет, даже не мог помыслить о такой жестокости. И как мужчина после этого может жить?

— Некоторые убивают себя, но таких немного, а остальные живут и радуются, — пожал плечами Али, — У нас на евнухов большой спрос. В гареме есть старшие жены, но эти мегеры, дай им волю, потравили бы остальных как крыс, поэтому беи покупают или нанимают таких мужиков, точнее — то, что получилось после кастрации. Ты мне скажи другое: как можно слышать о гаремах и ничего не знать о евнухах?

— Викинги знают все о женщинах, — ответил я за Клеппа. — Только скажи в их присутствии о представительницах прекрасного пола, как все внимание приковывается именно к этому разговору. Ты же говоришь о евнухах. Уверен, если бы не святотатство в отношении самой ценной для викинга части тела, он бы пропустил твои слова мимо ушей.

— Для викинга самое главное — храбрость и честь! — тут же вскинулся Клепп.

— Да никто и не спорит, только почему струсившего у вас максимум обольют презрением, а кастрата наверняка убили бы, чтобы бедняга не мучился?

Клепп на полном серьезе задумался, а я с интересом наблюдал за метаморфозой на лице островитянина. Он снова стал таким, каким был в хирде Эйда по прозвищу Железная Палица — рассеянным и даже немного туповатым. А ведь совсем недавно на ниве воспитания молодежи и обеспечения охраны моей тушки главный телохранитель блистал как находчивостью, так и солидностью. Похоже, эта роль была ему хоть и приятна, но все же в тягость. А среди тех, кому он доверял, викинг расслаблялся и становился самим собой — не то чтобы туповатым, просто беззаботным солдафоном.

— Нет, все же смелость важнее, а такая потеря — это лишь очень тяжелая рана, и если с потерей не уйдет доблесть, то воин сможет жить дальше, — наконец-то выдал вердикт островитянин.

— Ох, не уверен, — покачал головой я. — Если он сможет как-то забыть о своей беде, то дружки напомнят.

— Ты плохо думаешь о викингах, — вскинулся Клепп.

— Да? — хмыкнул я. — А скажи, как будут называть, скажем, какого-то Вилли Яростно Рев…

— Ты знаешь Вилли? — удивился викинг.

— Тьфу ты… ну, скажем, Групп Крепкая Скала.

— Не знаю такого.

— Чудесно; так вот, останется ли этот Групп «Крепкой Скалой» после потери своих… бубенчиков?

Клепп хотел что-то сразу возразить, но сдержался. Что же, прошедший год действительно сильно изменил бывшего берсеркера.

— Ты прав, злые языки не дали бы ему забыть о своем позоре, — подумав, вздохнул викинг.

— И все же, как бы его назвали? — прицепился к здоровяку Али.

— Отстань, пусть мой народ и не думает перед тем, как говорить, но с мерзостью твоих соплеменников нам не сравниться.

Как ни странно, такое заявление ничуть не смутило араба и даже подзадорило.

— А как у викингов относятся к мужеложцам?

В ответ Клепп зарычал, как проснувшийся шатун, а я наконец-то вспомнил, что мы все-таки имеем дело с берсеркером.

— Все, хватит; пора в дорогу. Пока идем по лесу, можно двигаться и днем.

Конфликт удалось погасить в зародыше. Удивительно было другое — почему все это время молчал Турнок? У гнома язык был острее, чем у Али и Клеппа вместе взятых. Коротышка лишь вздохнул, когда вставал с древесного корня. Карабкаясь на спину хидоя Али, он что-то проворчал на своем языке.

— Турнок, с тобой все в порядке? — обеспокоился я.

— Если еще раз задумаешь такой поход с моим участием, лучше сразу убей.

Да уж, гномы действительно никудышные наездники.

— Хорошо, — совершенно серьезно ответил я, чем вызвал смех недавних спорщиков. Даже гном, не удержавшись, фыркнул в бороду. Значит, все не так уж плохо.

Я сознательно пошел на риск дневного передвижения, и как показало дальнейшее, не совсем обдуманно.

Ближе к полудню Рудый передал мне сообщение, что впереди люди. Мы набрали солидный темп, и мне не хотелось его терять, поэтому сагар лишь изменил траекторию движения, обходя группу людей по дуге.

То ли внимание Рудого было приковано к основной массе скопления аравийских поселенцев, то ли он просто не обратил внимания на ушедшую далеко в лес парочку, но на двух охотников мы выскочили неожиданно для обеих сторон. Крепкий старик и почти подросток застыли с открытыми ртами, увидев вылетевшего из кустов пятиметрового монстра.

Передо мной встала жесткая дилемма — либо убить свидетелей прямо здесь, либо допустить риск нашего обнаружения. Возможно, мы успеем к дворцу раньше гонца на лошади, которая хоть и менее выносливая, но быстрее о́ни, а возможно, и не успеем.

К счастью, додуматься до логического, но зверского решения мне не дал Али.

Хидой араба эффектно выскочил на поляну рядом с сагаром, и облаченный в арабско-брадарский гибрид брони наездник с ходу начал орать на бедных охотников.

Оба араба тут же упали на колени и ткнулись лбами в лиственный наст.

Али еще с минуту вопил на арабском, едва ли не брызгая слюной, дав сагару и Злюке с Клеппом на спине вновь нырнуть в заросли.

Где-то через пару километров я остановил сагара. Горб раскрылся, позволяя мне выглянуть и поговорить с Али без рыкающего усиления.

— Думаешь, они не отправят гонца к бею?

— Только если управляющим в деревне будет кто-то из бывших владык чудищ. Этим мне и нравятся славяне. У вас такой охотник уже бежал бы к старосте, а тот отправил бы гонца князю, просто на всякий случай. У вас, даже если весть окажется ложной, могут и похвалить за бдительность, а у нас того, кто посмел отвлечь важного человека от поедания пахлавы, наверняка накажут.

— Хорошо, двигаемся дальше, — сказал я, а сам подумал, что с арабом нужно серьезно поговорить. Раньше это не позволяли сделать дела и посторонние уши, но вопрос-то не просто созрел, он давно перезрел.

Усиленный марш продолжался весь день и всю ночь. Заросли постепенно редели, а к вечеру местность перешла в лесостепь.

Под утро мы спустились в глубокую балку с протекающей по дну речушкой. Место было выбрано из-за отдаленности как от поселений, так и от торных дорог.

Оставив Рудого бдеть, я усыпил Злюку. Али то же самое проделал со своим питомцем. После этого Клепп и Турнок получили приказ завтракать и спать, а мы с арабом отошли вниз по течению речушки и уселись на непонятно как попавшую в заросли тростника корягу. До ближайшей рощи было не меньше километра.

— Али, ты недавно воевал со своими, да и завтра придется делать то же самое. Ты как?

— Сомневаешься?

— Нет, беспокоюсь.

Мой ответ удовлетворил араба, и он сказал:

— Воинская честь важнее. Если ты прикажешь мне резать женщин и детей моего народа, я откажусь и честно выскажу тебе все, что думаю. В прошлом бою мы бились с грабителями, посланными пограничным беем. Мне плевать, каких разбойников убивать, славянских или арабских.

— Но там были твои собратья по о́ни-гвардии.

— Там были те, кого купили за золото. Моему бывшему начальнику Фарику Уалю просто сунули золота в загребущие лапы. Думаешь, это в первый раз? Меня выкинули из гвардии не только за то, что был дерзок, но и потому что отказывался порочить честь воина. — Закончив свою пафосную речь, араб фыркнул: — Не только у викингов честь ценнее золота и мужского достоинства.

— Я тебя услышал. — Честно говоря, другие слова мне просто в голову не приходили.

Спокойный кивок араба подтвердил, что слова были выбраны правильно.

Так, а теперь спать — ночка нас ждет непростая. Разговор с арабом был важен, но не критичен. Я собирался оставить его в стороне от боя прикрывать парочку хидоев. После происшествия с арабскими охотниками мелькнула мысль взять знающего человека с собой, но план был прост как армейская портянка, и на разговоры у нас точно не будет ни времени, ни возможностей.

Рудый исправно нес постовую службу, и мы прекрасно выспались, хотя спать под не по-осеннему жарким солнцем — еще то удовольствие.

Ярило нырнул за горизонт, окрасив весь мир в алые тона. Этот перепад цветов и заставил меня покинуть царство Морфея. Али спал так же чутко, а вот контрастная парочка из здоровяка и коротышки храпела в два горла.

— Подъем, лежебоки, нас ждет очень веселая ночка.

Клепп проснулся моментально, а вот гном приходил в себя медленно и тяжело. Да уж, непросто бедняге живется на поверхности земли.

— Что, сон под солнцем тоже заменить смертью? — спросил я, увидев, что взгляд гнома стал наконец-то осмысленным.

— Точно.

— Турнок, давай я поговорю с Гурдагом, и он найдет тебе место в мастерских или в дальних шахтах. Зачем так мучиться?

— Не, — упрямо мотнул головой гном, — лучше так, чем чувствовать себя ущербным.

— А то ты сейчас весь такой резкий и полезный, — фыркнул Али.

По взгляду бородатой парочки стало понятно, что к концу похода у араба появятся два упорных недоброжелателя.

— Али, ты бы попридержал свой сарказм, а то если кто-нибудь из них надумает намять тебе бока, я вмешиваться не стану.

Осмотрев внушительные фигуры похожего на медведя викинга и невысокого, но почти квадратного гнома, Али решил, что пора помолчать, но все испортила ехидная ухмылка.

Пока мы пререкались и ужинали, закат погас и лесостепь укрыли сумерки.

Пора выдвигаться.

Благодаря карте, а также сведениям Всеславы и одного из торговцев мы знали, что до резиденции пограничного бея нам остается как раз один ночной переход в темпе, который легко могут держать и хидои, и сагар.

Первую часть пути мы пронеслись на всех парах, даже не особо сдерживая топот наших питомцев, но вот дальше пришлось перевести о́ни на стелющийся шаг. Хидоям, и тем более сагару, далеко до скрытности верховых коваев, но и они могли при необходимости двигаться очень тихо.

Первые два селения обходили почти на цыпочках. Затем, увидев, что даже самые странные шумы не смогут заставить обывателей высунуться ночью за околицу, немного увеличили темп. Благодаря этому, когда мы наконец-то добрались до цели нашего рейда, небо даже еще не начало светлеть.

План был разработан еще на барже, так что ждать не имело смысла. Оба хидоя под присмотром Али остались в зарослях большого сада, за пределами маршрутов ночных патрулей. Я позволил себе пару минут гимнастических упражнений, чтобы разогнать кровь. Затем без особого желания вернулся в горб сагара, скрючившись в три погибели.

Еще секунду назад окружающий мир ласкал слух шумом в кронах деревьев, трелями поздних цикад и непередаваемой гаммой ароматов, а когда створки сомкнулись за спиной и заработал артефакт, все изменилось. Мир обрел другие краски, а отголоски ощущаемых носом сагара ароматов стали не только слабее, но и немного изменились. С каждым разом мне удавалось улавливать все больше нюансов восприятия питомца. Мир, каким его видел Рудый, все время становился ярче и приносил все больше информации.

Проходящий за стенами небольшой крепости патруль я обнаружил сам, без подсказки сагара. Три человека двигались вдоль стены, напряженно всматриваясь в темноту. Свет звезд мало им в этом помогал, потому что один из арабов нес с собой факел. Не самая, скажу я вам, умная мысль. Ослепленные отблесками живого огня люди прошли буквально в десятке метров рядом с замершей горой сагара и не заметили его. Что ж, их счастье.

Да и вообще арабы расслабились вконец. Роскошный сад буквально примыкал к крепостным стенам, да и сама крепость больше напоминала дворец для увеселений. И кельты, и славяне ставили дворянские замки поближе к врагу, чтобы прикрыть мирные деревни. А вот арабов безопасность подданных, судя по всему, волновала меньше, чем собственные удобства.

Ну так сейчас мы им растолкуем, насколько они не правы.

Дождавшись, пока патруль пройдет дальше, сагар двинулся вперед, стараясь аккуратно пробираться между ветвями деревьев — треск веток нам был нужен меньше всего.

И все же, несмотря не всю крутость сагара, не обошлось без накладок. Мы только начали движение вдоль стены, как внезапно в транслируемые артефактом обонятельные сигналы вмешалась странная примесь.

Что это? Очень похоже на перегар.

Заставив сагара замереть, я осмотрелся и увидел лежащего под деревом пьяницу, на которого Рудый едва не наступил.

Интересно: похоже, сагар обнаруживает людей больше по ментальным отголоскам, чем по запаху и другим параметрам. Только так можно было объяснить, почему Рудый не заметил пребывающего в прострации пьяницу.

Сделав зарубку в памяти, я повел своего питомца в обход безвольной тушки. Краем зрения удалось заметить, как идущий своим ходом Клепп хотел презрительно пнуть сие недоразумение — и тут же перед носом викинга завис огромный кулак. Получилось внушительно. Кулак сагара лишь вдвое уступал по массе самому викингу.

Впрочем, Клепп, несмотря на увесистость предупреждения, остался невозмутимым. Он лишь недовольно отпихнул зависший над землей кулак и прошел дальше.

Я еще раз взглянул на пьяницу. Странно, мне казалось, что мусульманам нельзя напиваться до такой степени, хотя когда это религия останавливала низменные желания человека? Еще в голове мелькнула мысль о том, сможет ли сагар обнаруживать некров, ведь у них по определению не могло быть никакого ментального поля. Или я просто не разбираюсь в вопросе?

Наконец-то мы добрались до приметной башенки в невысокой стене и замерли, готовясь к атаке. Сама стена не особо впечатляла — как-никак это всего лишь приграничный городок, хотя обиталища равных по статусу брадарцев были солиднее. Мое мнение тут же было подтверждено гномом. Турнок ощупал стену и презрительно фыркнул. В ответ на вопросительный взгляд гнома сагар качнул огромной головой.

Закованный почти в глухую броню гном быстрыми росчерками своей любимой секиры нанес на стену похожий на руны знак и ткнул в середину молоткообразной пяткой топорища.

Все, веселуха началась!

Гном не зря презрительно фыркал, стена оказалась наполовину сделанной из глины. Солидная секция укрепления осыпалась грудой трухи и булыжников, к тому же подняв огромное облако пыли. В это облако мы и нырнули, как хищная рыба в мутную воду.

По большому счету дальше можно было двигаться и на ощупь. По плану бейский гарем находился прямо за следующей стеной. Он представлял собой обширное двухэтажное здание с внутренним двориком.

По заранее оговоренному плану мы сразу разделились: я пошел налево, а викинг с гномом двинулись направо.

Зайдя за угол, сагар забрался на второй этаж, для этого ему даже не пришлось подпрыгивать. Через секунду мы уже спрыгивали во внутренний дворик.

На грохот падения кусков фасада и жесткого приземления сагара сначала никто не отреагировал. Мы спокойно прошли в центр обширного дворика и встали возле небольшого пруда.

Ладно, дамы, пора вставать.

Сагар набрал в легкие побольше воздуха и заревел.

А вот теперь нас услышали. По ушам Рудого ударил многоголосый визг. С такими голосами не нужна никакая тревожная сирена.

Рудому тут же захотелось прекратить эту жуткую какофонию, и мне изо всех сил пришлось сдерживать занервничавшего сагара.

Об этом я, честно говоря, не подумал. Восточные красавицы разной комплекции бегали по внутреннему дворику, как обитатели растревоженного муравейника.

Мало того что на лежаках возле внутреннего пруда спало с добрый десяток женщин, так еще и остальные, услышав рев, грохот и визг подружек, выбежали из своих комнат. Вся эта немаленькая компания начала бегать вокруг сагара, размахивая руками. На некоторых были воздушные восточные одежды, а кто-то вообще бегал голышом. Мы с сагаром застыли посреди дворика, и совсем не от вида голых красавиц. Каждый шаг огромного зверя мог раздавить кого-то из этих хрупких кукол. Честно говоря, именно на панику и был расчет. Пока сагар наводит шорох в гареме и отвлекает стражу, гном пробивает стену, и бородачи входят в покои бея. По уверениям Всеславы, никого, кроме бея и выбранной на эту ночь наложницы, там быть не могло. А если и попадется посторонний мужчина, то это будет безбородый евнух. Так что двум штурмовикам следовало подобрать себе компанию по растительности на лице.

Пока Клепп и Турнок выискивали дополнительную бороду, у меня появились серьезные проблемы. Панику мы подняли изрядную, и сейчас самое время уходить подобру-поздорову, но путь к порушенной стене перекрывали мечущиеся девицы. Сомнения отняли почти минуту, а дальше было поздно.

Во внутренний дворик ворвались тяжелобронированные воины.

Но откуда они взялись? Ведь почти все войска бея находились в блокаде.

И тут меня осенило — Аль Нувас отправился домой, чтобы снисходительно принять помощь других беев в налете на славянские земли Брадара. А кто сказал, что эти самые беи явятся на переговоры в одиночку? Они наверняка взяли с собой свиту из лучших воинов.

То, что это действительно матерые ветераны, стало понятно, когда, вместо того чтобы броситься на сагара с мечами наголо, они тут же отступили обратно в арки и коридоры.

Неужели испугались?

Появление мужчин лишь усилило визг и мельтешение полуголых тел. Неужели они боятся посторонних мужчин больше, чем огромного чудовища?

Да уж, женская душа — это не просто потемки, это вселенский мрак какой-то…

Что-то не нравится мне странная робость бейских воинов… Наконец-то приняв решение, я заставил сагара нагнуться и издать самый яростный из своих ревов.

Блин, перестарался.

Часть преграждающих мне путь к свободе девушек снесло как ветром, но вот некоторые тупо брякнулись в обморок. Но ничего страшного, теперь можно было прыгнуть к стене, не боясь никого задеть.

Поздно!

Прыжок закончился в самом начале, и мы рухнули в пруд. Перед рывком за плечи сагара зацепились несколько «кошек» с толстыми канатами. Конечно, тушу сагара не смогли бы остановить и десяток людей, но бейские ветераны оказались умнее — они привязали канаты к проемам в стенах здания. Мощный рывок выдрал путы вместе с кусками кладки. Это стало видно, когда Рудый, ворочаясь в воде и тине, перевернулся на живот. Увы, освобождение было недолгим. Во дворике появлялись все новые воины. В отличие от меня, аскеры не обращали внимания на обитательниц гарема и тупо отпихивали их в стороны. А если это не помогало, отправляли дам в нокаут жесткими ударами.

За шипы на панцире сагара зацепилась еще одна «кошка», а затем вторая, третья…

Я послал Рудого вперед, но добрый десяток металлических крючьев с противоположной стороны вновь остановили наш порыв, и теперь освободиться не удалось.

И где их столько набралось? Они нас что, ждали?

Подозрение в предательстве мелькнуло в моей голове и отошло на второй план, потому что ситуация ухудшалась с каждой секундой. Рывки сагара и удары пока еще свободных лап прореживали нападавших, но не критично для общего количества. Рудого начали примитивно пеленать. Сколько бы ни было сил у огромного зверя, но в данных обстоятельствах противопоставить снующим словно муравьи вокруг гусеницы аравийцам нам было нечего.

Здесь сошлось множество факторов — недостаток оперативного пространства, концентрация в одном месте элиты из войск пограничных беев и критическая минутная фора, которая случилась по причине чрезмерной цивилизованности человека из другого мира. Ну не смог я позволить Рудому топтаться по телам женщин…

Правая рука сагара смахнула троицу воинов и ушла по инерции влево, а вот обратно вернуться не смогла. Несмотря на все мои умения Укротителя, сагар все же запаниковал, да и мое состояние, если честно, не особо отличалось от растерянности питомца. Поэтому наша связка панически задергалась в путах, стягивая их еще туже.

— Твари! — крикнул я, заходясь в бессильной ярости.

Сагар тут же подхватил мой крик, превращая его в испуганный рев. Поверх канатов начали ложиться цепи.

Скоты! Вот бы попались они нам в чистом поле — разметал бы их Рудый по всем сторонам света в неполной комплектации конечностей…

Хуже всего становилось от понимания собственной лопоухости. Спрятался в горбу «короля всех о́ни» и возомнил себя всемогущим и неуязвимым, но на каждую хитрую гайку всегда найдется болт с левой резьбой. Я даже не мог выйти наружу — канаты плотно блокировали створки горба.

Занявшись самобичеванием, я не сразу заметил, что ситуация резко изменилась. Арабы засуетились еще больше. Поворот головы сагара позволил мне увидеть, как неплохо бронированные воины разлетались в стороны словно кегли. Как говорится в анекдоте о чукотском силаче: «Очень сильный, но очень легкий».

По массе тела арабские аскеры сильно уступали викингу, который, следует заметить, в этот момент должен был волочь тушку бея к точке эвакуации. Впрочем, злостное невыполнение приказа закономерно не вызвало во мне ни малейшего недовольства.

Проходясь смертельной жаткой по арабским бойцам, Клепп не забывал перерубать натянутые как струны канаты и даже пару раз врезал по броне сагара, срезая узлы.

Так, теперь наш выход. Как совсем недавно — панику, теперь мне пришлось обуздывать дикую ярость и кровожадность моего питомца. Рудый хотел убить каждого, кто сумел его так напугать. Да только времени на это у нас не было. Злюка передала сигнал, что гном уже доставил пленника к нашему «транспорту».

Резкий рывок разорвал оставшиеся канаты, как и последние сомнения. Кровавый водоворот вот-вот грозил затопить мой мозг всеобщим безумием. Мало того, мне предстояло успокаивать уже двоих — Клепп неожиданно даже для себя впал в состояние берсерка.

Несколько секунд пришлось потратить на то, чтобы напомнить Рудому, кто в нашей паре главный. Что касается викинга — могучая лапа сагара попросту сцапала его за шиворот. Наконец-то пригодился понтовый плащик, который викинг таскал поверх своей брони. Благо мне было известно, что он крепился к пластинам брони, а не завязывался удавкой на шее.

— Пусти, я их!.. Пусти-и-и!!! — буквально завыл берсеркер.

Нет уж, хватит на сегодня глупостей.

Не выпуская Клеппа и используя только правую руку, сагар перебрался через окончательно изувеченную стену и спрыгнул вниз. Короткая пробежка доставила нас до пролома в основной стене, и мы вырвались за пределы крепости.

Теперь — ходу!

Сагар несся по саду, как по зарослям тростника, походя ломая фруктовые деревья.

Жалко, конечно, но что делать…

Все, теперь секретность никому не нужна, главное — скорость.

Оба хидоя уже ждали, так сказать, «под всеми парами».

Я заставил сагара поставить викинга на землю с максимальной аккуратностью. Во время бега мы его немного растрясли, да и ветками деревьев Клеппу тоже досталось. Благо на нем была неплохая бронька от подгорных мастеров.

По моему приказу створки открылись, давая мне возможность вдохнуть свежего воздуха. От стресса и беготни что-то жарковато там стало.

— Ты куда полез, борода?

— А поблагодарить? — словно это не он секунду назад брызгал пеной из-под шлема, спросил викинг.

— С меня бочонок пива и куча благодарностей, но потом. Это за то, что вернулся; но какого демона ты полез в свалку, когда уже освободил Рудого?!

— Может, хватит выяснять, кто из вас глупее? — вмешался Али и был прав.

Пока мы грызлись, невозмутимость сохранял только Турнок — гном деловито прикручивал пленника к седлу Злюки.

— Внимание! — прекратил я спор. — Всем осмотреться. Сейчас уйдем в долгий бросок, и останавливаться будет некогда.

— И то дело, — внезапно согласился викинг. Не особо стесняясь, он повозился с элементами брони и справил малую нужду.

Меня немного покоробило, но больше от собственной щепетильности — викинг был рационален и логичен.

Прислушавшись к своему телу, я приказал Рудому захлопнуть створки и направил его в сторону светлеющего горизонта. Вслед за сагаром цепочкой потянулись хидои. Злюка с Клеппом и пленником на спине двигалась сразу за нами, а питомец Али замыкал наш мини-караван.

О́ни, конечно, еще те скакуны. И сагар и хидои были способны на стремительный бросок, но затем их скорость серьезно падала. Впрочем, на этом недостатки наших питомцев заканчивались. Хоть и снизившуюся, но все же немалую скорость о́ни способны поддерживать очень долго. До дворца бея мы добирались двое суток. Обратный путь, по расчетам, должен был занять день и ночь. Благодаря особенностям магических зверей нам по большому счету не нужны были остановки и привалы. Точнее, они не нужны были питомцам, а людям придется потерпеть. Про гнома я уж и не говорю — только бы не помер, бедняга.

Погоня образовалась почти сразу. После первого рывка всадники на тонконогих арабских скакунах быстро догнали наш отряд. По броне зверей и моих товарищей застучали стрелы. Вот когда наглядно показала свою полезность идея с кабинами, а в нашем случае — недостаток их отсутствия. На данном этапе погони это было не настолько критично — качественная броня пока защищала наездника и пассажиров, но обольщаться не стоило. Аравийцы учатся стрелять с детства, а броня — это не сплошная кабина. Рано или поздно кто-то сумеет вогнать жало стрелы в щель между пластинами.

Из небольшой рощи справа от нас выскочил отряд в сотню всадников. Часть была утяжелена как обычной, так и конской броней и несла тяжелые пики. Чем это может закончиться для того же хидоя, я видел в бою, когда служил на границе.

— Давай… — шепнул я Рудому.

Сагар коротко рыкнул и рывком увеличил скорость. Злюка получила приказ продолжать прямолинейное движение, а Али в любом случае двинется следом за нею.

Вот именно поэтому мне и не нравятся лошади. Не помню, когда это случилось, но что-то в моем детстве создало комплекс, из-за которого выросший в цирке мальчик так и не научился ездить верхом. Странно, но факт. Я не боялся тигров и львов, но с опасением относился к обычной лошади. Причина в том, что поведение даже обозленного хищника можно предсказать, а вот испуганная лошадь похожа на впавшую в истерику женщину. Что и доказали скакуны аравийцев. Добрая половина из атакующей сотни, увидев надвигающееся на них чудовище, дико заржала и рванула в стороны. С десяток даже умудрились сбросить с себя всадников.

Нужно отдать должное аравийским всадникам — многим удалось совладать со своим нервным «транспортом», или просто их кони не были настолько уж безнадежно пугливы.

Ну это мы немного подправим.

Стремительный, почти похожий на человеческий, бег сагара перешел в мощные прыжки, от которых содрогалось все вокруг. На втором прыжке Рудый оглушительно заревел.

О, совсем другое дело — из сотни всадников атаку продолжили лишь три десятка. И это были лучшие из лучших «сборной солянки» отрядов разных беев.

Самые глупые попытались воткнуть в сагара пики, за что и поплатились.

Нет, ребята, это вам не застрявший в деревьях хидой. Одновременно атаковать нас могли лишь трое всадников. От первого копья сагар увернулся, второе сломалось о бедренную пластину брони, а третье вообще никуда не попало? — наверное, аскер сильно нервничал. А через секунду сагар ворвался в ряды всадников, как медведь в курятник.

Подстегивать ярость зверя нужды не было. Рудый взревел и начал махать своими руками, как ветряная мельница лопастями. В стороны полетели брызги крови и куски тел. Уши резануло дикое ржание лошадей. Как бы я ни относился к этим животным, такой смерти они все равно не заслуживали. Мощный прыжок сагара вынес нас из гущи боя.

Едва ноги моего питомца коснулись земли, как он тут же почувствовал некоторое неудобство.

Нет, ребята, второй раз на эту удочку я не попадусь. Причем на удочку в прямом смысле этого слова. Аравийцы решили использовать уже опробованный способ, но они не учли того, что вокруг нет ограничивающих свободу стен, за которые можно зацепить канаты. К тому же под ногами не сновали голые девицы.

Четверка всадников, зацепивших за плечи сагара железные крюки на нетолстых канатах, вылетела из седел, как стая уток из зарослей тростника. Один успел привязать канат к седлу, поэтому взлетел не высоко, но вместе со своим скакуном.

Как ни странно, приземлились они нормально. Дрожащий конь секунду постоял на месте, не веря своему счастью, а затем рванул вперед как ужаленный. Судя по тому, как всадник нахлестывал лошадь плеткой, желание убраться подальше от ненормального монстра у них было обоюдным.

Сама схватка заняла меньше минуты, поэтому мне удалось пресечь попытку Али остановить своего хидоя и услышать, как орет Клепп, пытающийся хоть как-то повлиять на Злюку. Странно, что мой хидой, несмотря на свой вздорный характер, совершенно спокойно мчался вперед. А ведь могла стукнуть жалом по голове орущего викинга, с нее станется.

Почти десять часов стремительного бега начали выматывать всех — и зверей, и людей. Что касается гнома, по отголоскам эмоций Али было понятно что Турнок потерял сознание. Да уж, растрясли мы коротышку…

Как бы то ни было, до более или менее плотных зарослей мы добрались, изрядно вымотавшись. И сильнее всего утомили постоянные наскоки аравийцев. Они уже не осыпали нас стрелами, а старались опутать канатами. Во время прохождения небольшой рощи арабы едва не подловили Злюку. Причем канаты оказались настолько прочными, что хидою пришлось вырывать их вместе с небольшим деревцем. Затем вернулся сагар и поставил точку в этой неприятной ситуации. Один из крюков зацепился за Клеппа и едва не сдернул викинга со спины хидоя.

Лес, конечно, замедлит продвижение лошадей, но он же может стать для нас ловушкой. Новая тактика аравийцев навевала тревожные мысли. Нужно было дать фору моим людям.

Мне пришлось переместить сагара в тыл походного построения и при очередном нападении встать заслоном.

История с опутыванием повторилась, и то, как мне удалось вырваться, не особо обнадеживало. Будь здесь хотя бы с десяток хидоев, такой прием не прошел бы, но в моем распоряжении только сагар, а с вражеской стороны — почти сотня юрких всадников.

Уже отрываясь от преследователей, я почувствовал, что впереди не все ладно. Через секунду удалось разобрать, что именно мне попыталась сообщить Злюка. Клепп отчаялся повлиять на хидоя, поэтому, когда я отстал, он попросту перерезал ремни и рухнул на землю.

Останавливать хидоя с пленником было поздно, поэтому я лишь усилил закладку привязки Злюки к Али, а самому аравийцу передал жесткий приказ уходить в отрыв.

Добравшись до уже вставшего на ноги здоровяка, сагар взревел ему прямо в лицо. Таким способом он высказал викингу все, что я о нем думал.

— Не страшно! — в ответ прорычал Клепп, у которого все же подогнулись ноги.

На разговоры времени не было вообще, и Клепп это прекрасно понимал. Он молча развернулся к сагару спиной, продемонстрировав грубую ременную обвязку с большой петлей на плечах.

И когда только успел сделать?

Получилось довольно неплохо. Сагару осталось лишь подцепить когтями толстый ремень и нести викинга в качестве ручной клади.

Не думаю, что моему телохранителю понравилось то, что его мотало, словно авоську в руках школьника, отправленного мамой за хлебом. И все же викинг пошел на это. Он прекрасно понимал, чем может закончиться для нас с Рудым сольное выступление.

Как бы я ни крыл Клеппа последними словами, буквально через пару минут его безумная затея полностью оправдала себя.

Сагар лишь успел передать, что рядом появилось множество живых существ, как наш бег был замедлен десятками крюков. Затрещали деревья, с корнями выдираемые из земли, но сагар — это вам не тяжелый бульдозер, поэтому пришлось разворачиваться, срывая канаты. На спину тут же полетели очередные крючья. Я успел только заметить, что аравийцы быстро сориентировались в ситуации. Теперь на канатах было по два крюка с разных концов. Один крюк забрасывался на спину Рудому, а второй тут же цеплялся за ближайшее дерево. Впервые я пожалел, что на моем питомце так много шипов. Не будь он таким шероховатым, все было бы не так печально.

Нас практически остановили, когда до моего слуха наконец-то долетели вопли Клеппа, о котором я совершено забыл. Пальцы сагара разжались, и викинг спрыгнул на землю. Его серьезно пошатывало, но прошедшего не один десяток штормов островитянина укачать не так-то просто. Секира в его руках превратилась в пропеллер, и сагар тут же почувствовал намного больше свободы, чем секунду назад.

Сорвав последние крепы и подцепив разошедшегося викинга, мы вновь рванули вперед.

Парочка расслабившихся аравийцев не успела убраться с пути сагара, поэтому делала это уже в полете после удара массивного кулака. Мне постоянно приходилось напоминать Рудому, что одна рука у него занята викингом и ею нельзя махать, тем более бить кого-то. Викинг хоть и крепкий дядька, но на роль дубины, особенно в руках сагара, не годится.

Воспоминания о первоначальном пути подсказывали, что впереди последняя перед сплошным лесом большая прогалина. Только понять бы еще: это хорошо для нас или для погони?..

Добраться до прогалины без проблем нам не дали. Погоня охотничьими псами висела на плечах, и как только впереди между деревьями забрезжил более яркий свет, за ногу сагара зацепился очередной крюк. Рудый взвыл от бешенства, с трудом удержав равновесие.

Все-таки он не удержался и вопреки моему приказу метнул викинга прямо в шустрого всадника. Хотя, возможно, он выудил эту идею из моего подсознания. Но все равно получилось удачно. Клепп с ревом пронесся в воздухе и врезался в аравийца. Причем островитянин умудрился погасить инерцию полета тяжелого тела ударом секиры.

Тело аравийца было разрублено едва ли не до седла. Конь, которому тоже досталось, взбрыкнул, умудрившись двинуть викинга копытом, так что Клеппу пришлось отправиться в еще один полет.

Между деревьями замелькали силуэты всадников. Их было очень много. Крючья полетели настоящим дождем. Досталось и Клеппу, но, в отличие от слишком уж габаритного и неуклюжего сагара, здоровяк при своем немалом весе обладал пластикой балерины. Мой телохранитель ускорился, очень ловко подныривая под гудящими в воздухе лапами сагара.

Тактика выработалась сам собой — Рудый под моим чутким руководством сшибает зазевавшихся аравийцев вместе со скакунами, а островитянин «танцует» вокруг нас, срубая стопорящие путы. Очень не хватало дистанционного оружия, нужно обмозговать эту мысль с Богданом… Аравийцы крутились на юрких лошадках. Казалось, они совсем рядом, но наши возможности были ограничены длиной рук сагара.

Бой слишком затянулся, и стремительность викинга стала уменьшаться. Нужно было что-то решать, но уйти в отрыв мешали постоянно мелькающие крюки. Стоило Рудому подхватить викинга, как на плечи падала очередная «кошка».

Дождавшись, когда Клепп нырнет за спину сагара, тем самым обеспечив нас возможностью рвануть вперед, я послал Рудого в прыжок.

Старт вышел удачным — висевшие на спине крючья были срублены секирой, а передние оказались бесполезны. Пролетев немалое расстояние, сагар упал прямо в гущу «роящихся» аравийцев. Дико заржали дошедшие до истерики кони и рванули в разные стороны.

Задерживаться было глупо, поэтому Рудый тут же побежал обратно, лавируя между деревьями. Впереди появилась фигура викинга, и его состояние мне очень не понравилось. Те несколько секунд, которые мы потратили на контратаку, Клепп явно не скучал. Рядом с ним валялись крючья с обрубками веревок, два трупа аравийцев и одна туша лошади. Кроме того, в плече торчала стрела, а сам викинг устало завалился на одно колено, опираясь на секиру.

Сагар подхватил Клеппа на бегу. Тело викинга безвольно закачалось в прицепных ремнях. Хорошо хоть секиру не выпустил — это в них вбито на уровне рефлексов. Даже у мертвого островитянина враги отбирали оружие, ломая сведенные судорогой пальцы.

Наконец-то мы вырвались на открытый простор. До противоположной кромки леса было где-то с километр. Сагар развил максимальную скорость, но и его силы были на исходе, а до Дольги, за которой нас ждала подмога, было еще очень далеко.

Ох, прав был Клепп — командиру нечего делать в первых рядах, но и здесь сработал лозунг: «Если не мы, то кто?» Так уж получалось, что некому.

Где-то на грани сознания мелькнули радостные эмоции Злюки.

С чего бы это?

Додумать мне не дал дробный топот за спиной, исправно донесенный до меня слухом Рудого и ретрансляционным обручем. Не удержавшись, я повернул голову сагара и с зубовным скрежетом увидел, как из леса вытекает конная лава аравийцев.

И откуда их здесь столько? Неужели смогли поднять все пограничные заставы?

С какой-то обреченной решимостью я послал сагара в рывок. Рудый отчаянно рыкнул и еще больше ускорился, а через секунду словно оборвалась струна напряжения. Ноги зверя подкосились, и сагар пошел кувырком, сумев при этом прижать к груди викинга и уберечь его от травм. И причиной подобной оплошности было не отчаяние, а совсем наоборот — радость и облегчение.

С дружным ревом «Уразь!» из леса вытекала лава славянских витязей, а в центре войска вперед рвались хидои штурмового отряда. Могучие звери за считаные секунды добрались до уставшего сагара, взяв его в плотное кольцо, а мне осталось лишь смотреть, как две разогнанные массы воинов врезаются друг в друга.

Загнавшие меня в ловушку аравийцы увлеклись и сами угодили в западню. Изяслав все же рискнул перейти границу и выдвинуть войска нам навстречу, за что ему огромное спасибо и большой жбан гномьего пива.

Славянская дружина была больше и имела поддержку хидоев, к тому же аравийцы были не особо хороши в прямых сшибках; по крайней мере, это касалось легкой конницы, которая составляла у арабов большинство.

Сейчас в отчаянной схватке сошлись главные рода войск этого мира. Конечно, мощь магического удара и атака измененных зверей впечатляли, но эти вкрапления были всего лишь дополнением к основным силам. Маги быстро выдыхались, поэтому атакующая их пехота по-прежнему ходила плотным строем — прорехи в строю от взрывных и даже огненных артефактов быстро затянутся, а вот удар латной конницы по разрозненным рядам пехоты абсолютно смертелен. И даже ради магических зверей местные воины не переходили на тактику рассыпного боя. В конце концов, разбежаться в стороны никогда не поздно, а вот собирать грамотное каре или фалангу — долго и сложно.

Вокруг кипела битва, в которой хидои оцепления принимали посредственное участие. Сагар устало уселся на пятую точку и по моей команде поднес к глазам обвисшего викинга.

Так он и застыл, потому что получил приказ к открытию створок. Я вывалился наружу совсем уж непотребной тушкой. Кабины на двух хидоях тут же открылись. Вниз спрыгнули наездники, застывая рядом со мной.

Ага, спохватились, хороняки. Поняли, что, потеряв покровителя, тут же огребут кучу жизненных проблем.

— Целитель далеко? — спросил я у наездника.

Внимательно осматривающий окрестности воин молча ткнул пальцем в сторону леса, откуда к нам во весь опор неслась туша хидоя Али. Вместо гнома во втором седле дергалось тело целителя.

Жизнюк скатился с седла и тут же ринулся ко мне.

— Посмотри викинга, — отмахнулся я и, не встретив понимания, прикрикнул: — Выполнять приказ!

Целителя проняло, и он подбежал к викингу. Через несколько секунд напряжения я услышал успокаивающий ответ:

— Все нормально; перелом руки и сотрясение.

— Ну и ладушки, — выдохнул я, заваливаясь на спину.

Небо было пронзительно-голубым и очень высоким. Вокруг гремела битва, а мы словно находилась в бездонном колодце спокойствия, полностью отрезанном от всего мира. Хоть я и просидел все время внутри горба сагара, но вымотался не меньше махавшего секирой викинга. Нервное перенапряжение отдавалось какой-то потрескивающей головной болью. Внезапно мне показалось, что виртуальный колодец сузился, а затем и вовсе схлопнулся. Отпущенное из силков воли сознание потерялось где-то в небесных далях…

Когда устают нервы, а не тело, долгий сон похож на настоящее чудо. Проснулся я абсолютно свежим и полным сил. С удивлением заметил, что нахожусь в своей маленькой каюте. Значит, все в порядке. Или нет?

Быстрое погружение на ментальный уровень сознания показало, что все действительно в порядке. Рядом, за стенкой грузового трюма, лениво ворочалось спящее сознание сагара. Злюку я так и не смог добудиться — устала, бедняга.

Как же хорошо!

Натянув только подштанники, я вышел на палубу и с хрустом в суставах потянулся. Судя по всему, маги меня чуть «подзарядили», а телохранители перенесли в каюту. Пережив столько треволнений, тело буквально требовало чистоты и свежести.

Оглянувшись по сторонам в поисках хоть какой-то емкости, я плюнул на все и тупо вывалился через борт.

Блаженство. Осенняя река все еще хранила остатки летнего тепла.

Несколько мощных гребков под водой разогрели мышцы и вызвали в душе дикое желание скорости и мощи. Сконцентрировавшись, я уловил поблизости парочку отдыхающих акаяси. Опознав готового к патрулю, но пока еще не заполучившего в седло наездника о́ни, позвал его.

Шершавая кожа угря-переростка оставила на мне пару мелких царапин, но это были пустяки по сравнению с восторгом стремительного скольжения в глубине реки. Плотная масса воды старалась вырвать наглого человечишку из седла, но оказалась бессильной.

Когда в груди закончился воздух, я послал акаяси вверх, поймав себя на желании почудить. Этого раньше не делал никто, но это не значит, что такое невозможно: разогнавшись, акаяси выскочил из воды подобно дельфину. Увы, таким трюкам бедного о́ни никто не учил, поэтому он не смог повторить действия дельфина и рухнул вниз немного боком, что выбило меня из седла.

В голове на секунду помутилось, но не критично. Пара мощных гребков позволила мне выбраться на поверхность.

Над рекой слышались крики встревоженных пловцов и сигнальные рожки.

Да уж, навел я шороху. Придется извиняться. Конечно, статус ярла позволял творить и не такое, но если хочешь понимания от подчиненных, нужно быть внимательным к их нервам.

Из реки меня выловил Сигтрюгг, склонившись с борта подоспевшей ладьи. А вот громче всех ругался, как всегда, Клепп. Всеобщий переполох и стал причиной его пробуждения.

— Ты совсем с ума сошел?! — заорал мне в лицо Клепп.

Рука викинга была плотно прибинтована к телу, что добрее его не делало. Измотался, бедняга, пытаясь спасти жизнь неугомонному работодателю. А мне почему-то хотелось улыбаться, что я и сделал, едва не доведя Клеппа до состояния берсерка.

А ведь все и вправду было хорошо — птички пели, солнце грело и, что самое главное, все были живы. Вон из общей каюты на корме соседней баржи выбрался позевывающий Али.

Интересно, а где Турнок?

Гном обнаружился в трюме. Он забился в грузовой отсек, совершенно не смущаясь соседства спящих о́ни. И хотя мастер-рудокоп отказался выходить на палубу, особо травмированным, как телесно, так и психически, он не выглядел. Просто его утомили высокие скорости и открытые просторы. Ладно, пусть отдыхает.

Судя по всему, проспали мы больше суток, так что искать здесь пленника смысла не было. Как показали последовавшие за пробуждением опросы, Мстислав не только уволок бея с собой, но и успел провести переговоры.

К вечеру появились первые результаты нашей безумной миссии. К правому берегу Дольги начали подходить группы бывших рабов. Обмен проходил на сухопутной границе, так что к переправе люди добирались, уже осознав свое счастье. Встречным потоком мимо нашего лагеря двигались пленные аравийцы. Их окружали плотные массы славянских витязей, которые буквально сочились злобой. Причем злились воины не только на исконных врагов.

Я понимал этих людей. Они ненавидели меня за кажущуюся кощунственной толерантность. Трудно понять другого человека, если он по каким-то причинам не ощущает ту же боль, которая раздирает твое сердце. Уверен: если бы кто-то разорил долину Мен и убил моих друзей, единственным желанием было бы вырвать все внутренности врага. Тот же, кто позволил бы себе думать иначе, стал бы врагом едва ли не большим, чем убийца.

Что самое интересное, две противоречивые эмоции царили над берегом Дольги, совершенно не смешиваясь и тем более не нивелируя друг друга. Нельзя передать всю гамму ярости, боли, облегчения и бурной радости, когда матери встречали своих оплаканных дочерей, а отцы, чьи родовые корни, казалось, подрублены навсегда, с радостью обнимали избитых, порой покалеченных, но все же живых сыновей.

Ни благодарности, ни извинений я конечно же не получил, да и не особо нуждался в этом. Возможно, через седмицу люди опомнятся, все обдумают и скажут свое спасибо. Но нас к тому времени здесь уже не будет.

Как сказал классик: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».

 

Глава 7

Дефицит доверия

Интересно, мне когда-нибудь надоест этот пейзаж или до скончания дней берега великой Дольги буду радовать глаз все новыми красками и открытиями?

Словно давая мне ответ на этот вопрос, из зарослей тростника у левого берега вырвалась стайка речных сизарей. С мелодичным звуком рассекая крыльями воздух, птицы пронеслись над рябью водной поверхности. Казалось, что они не летят, а скользят по поверхности Дольги, — так близко сизари держались к воде. Я, конечно, не орнитолог, но кажется, на Земле таких нет. Создавалось впечатление, что по воздуху двигаются желтоватые точки — голов сизарей, остальное тело, благодаря синевато-серому оперению, полностью сливалось с водой.

Именно благодаря таким моментам мне удалось сохранить рассудок в бешеной скачке событий. Душа рвалась вперед, к долине Мен, над которой нависла угроза, но акаяси все равно не могли тащить тяжелые баржи быстрее своих возможностей. Постепенно напряжение уходило, а незыблемая мощь Дольги успокаивала мятежную душу.

Во время водного перехода нашлось время на все — и чтобы осмыслить происходящие в королевстве события, и чтобы донести до недоверчивых князей свою точку зрения. Изяславу не удалось убедить всех князей в моей правоте, но он сумел привлечь самых авторитетных из них к участию в делегации, которая теперь изводила меня вопросами.

Делегацию возглавляли три человека. Гремислав Людевитович являлся одним из самых уважаемых фигур среди северных славян, проживавших на границе с землями лесных племен рода Волка. Средних лет мужчина и сам был похож на лешего — невысокий рост, острые, словно вырубленные из дерева черты лица и молчаливый характер. Богатая броня и шитый золотом наряд смотрелись на нем слегка неуместно. Здесь больше подошли бы меха и кожа.

Некрас Самовладович был, можно сказать, противоположностью северному собрату — невысокий и слегка полноватый мужчина отличался говорливостью и приветливостью. И все же к нему не стоило относиться легкомысленно, особенно зная, что этот добрячок опутал своими торговыми сетями не только все славянские земли, но и большую часть кельтских, а также ведет дела с аравийцами. Кроме того, весь добродушный образ портили холодные как лед глаза. Князь Некрас, как и мой будущий тесть, был дворянином от торговли, но его движения показывали, что в рукопашной он не менее опасен, чем в торговых сделках.

Третьим представителем делегации был самый неоднозначный дворянин из всех встреченных мной в Брадаре. Князь Ростих Жбора. Его фамилия «вываливалась» из местных традиций, но в древности этого рода не сомневался никто. Князь Ростих был ближайшим соратником Изяслава — так сказать, его глазами и ушами. Он единственный полностью отвечал богатырским стандартам — будто кто-то снял мерку с Ильи Муромца. И при этом внешне походил на цыгана. Даже волосы и борода курчавились, как у Будулая. Наверняка в его генеалогическом дереве сам черт ногу сломит. Впрочем, все эти нюансы меня интересовали меньше всего — мужик был более чем адекватным, и это самое главное.

В отличие от избалованных кельтских рыцарей, князья не утяжеляли себя свитой. Наш караван стал больше лишь на девять человек — у каждого князя по два сопровождающих, причем не слуг, а матерых воинов.

Долгие разговоры, свидетельства Богдана и очевидцев все же подточили камень недоверия славян к моим отдающим сказками сообщениям. Теперь было достаточно небольшого дополнительного подтверждения, чтобы славянская часть королевства полыхнула пожаром восстания против короля-некра и его кукловода, но мне было нужно совсем не это.

Несмотря на все умиротворяющее влияние реки, стоило нам свернуть в Овернь, как мое сердце забилось тревожным ритмом. Возможно, потому, что хоть и мощному, но вертлявому притоку Дольги было далеко до величия старшей сестры, а возможно, потому, что деревеньки и городки, мимо которых мы проплывали, напоминали собой ощетинившихся ежей.

Короткие переговоры с местными жителями ничего не дали — все чувствовали угрозу, но объяснить ее причину не могли.

Посещение окружного центра, Дин Гуарда, лишь немного прояснило обстановку. Всю округу всполошили купцы, сбежавшие из моего озерного городка, как только почуяли тень угрозы. Хорошо, что к этому времени все их товары были перевезены на склады в Дин Гуард, где сейчас стояли три сотни бойцов из войска наместника. Купцы бежали так быстро, что не могли сказать, кто же напал на столицу моего княжества.

Мое терпение лопнуло окончательно, и я пересел на скоростную тройку акаяси.

До озера мы добрались за пару часов — и тут все внутри меня похолодело. Это было похоже на филиал ада: озерного городка больше не было. По берегам виднелись лишь остовы сожженных зданий и черные пятна выжженной травы и тростника. Досталось также виноградникам. Хотя, честно говоря, не представляю, как можно поджечь не до конца утратившую внутреннюю влагу лозу. Чуть легче стало от вида плавучего форта посреди озера. На крыше абсолютно целого оборонительного сооружения тут же появились дозорные.

Сконцентрировавшись, я направил тройку акаяси к плавучей крепости.

— Что здесь произошло? — не высаживаясь на откидной пирс, спросил я у одного из защитников водной станции.

— Нападение, — односложно ответил солдат из рядового состава обслуги.

— А то мне не видно, — начал заводиться я. — Кто напал и как дела в городе?

— Простите, господин, но мы не знаем. Позавчера поздно вечером на берегу начали выть какие-то твари. Потом в районе крепости полыхнуло. А после этого из ущелья повалили горящие точки. Они и подожгли городок и все вокруг. Часть людей, которые пока оставались в озерном городке, приплыли на лодках к нам. Купцы ушли на ладьях вниз по реке. У нас два десятка раненых, но они ничего толком не говорят. А что творится в городе, мы не знаем.

— Почему дежурный хорох не связался со своими родичами?

— Дык нету здесь птицелюда. Вы же забрали всех акаяси, и смотреть здесь не за кем. Так что остались только дозорные.

Вот, блин, курицы ощипанные! Ладно, разберемся.

— Есть кто из офицеров?

Солдат почему-то покраснел и вздохнул:

— Нет, господин. Лейтенант и сержант накануне вечером уплыли в город.

— Еще лучше. Кто тогда руководил размещением выживших?

— Так я и размещал, — пожал плечами солдат, — дело ведь нехитрое.

— Ладно, продолжай руководить. Завтра получишь нашивку сержанта. Теперь — к делу. Как думаешь, можно нам высаживаться?

— Вообще-то можно, только очень осторожно. Вроде все тихо, но временами по берегу кто-то шастает.

Кивнув будущему сержанту, я развернул акаяси и направил их к выходу из озера. Как бы мне ни хотелось узнать, что случилось в городе, но соваться на берег без поддержки — не самая умная мысль.

Через десять минут из-за поворота реки появились первые легкие баржи. Второй приступ желания послать на разведку верховых коваев был придушен, как и первый.

Только через полчаса на берег сошли сагар и пять хидоев с усиленными кабинами на спинах.

Рывок до входа в ущелье занял почти четверть часа. По пути пришлось задержаться. Замеченные ранее теперешним сержантом странные бегуны оказались чернокожими людьми, по крайней мере, так мне показалось на первый взгляд. Из кустов вылетела размытая фигура и приземлилась на кабину Али. Послышался громкий скрежет чего-то прочного по металлу. По моей коже побежали неприятные мурашки. Рудый рывком развернулся, но не успел. Хидой Али уже проткнул напавшее на него существо жалом и поднес ближе к кабине, давая хозяину возможность рассмотреть добычу.

Я подвел Рудого ближе и присмотрелся к полностью обнаженному существу. Это не был родич Очина: страшно деформированное лицо и не менее искалеченное тело покрыты кожей, которую словно пропитали смолой. И, кажется, так оно и было.

В памяти тут же всплыли отрывочные слухи о том, что Чистые не возводят грешников на костер, а «заливают» их грехи горячей смолой.

Вот, блин, уроды!

Что-то мне подсказывало, что подобная пытка не имела к религии никакого отношения. Точнее, имела, но касалось это ритуалов во славу Кали.

Жало хидоя не убило некра, и черное тело по-прежнему извивалось. Удар пришелся в спину, поэтому неживое существо корчилось, но не могло освободиться.

Повинуясь моему приказу, сагар резко дернул рукой и сомкнул пальцы на голове некра. Догадка оказалась верной. Голова лопнула между пальцев сагара, словно виноградина. Это положило конец мучениям бедной жертвы последователей богини смерти.

Происшествие еще больше увеличило мое беспокойство.

Рудый сорвался с места как гоночный болид, оставив тревожно взревевших хидоев за спиной.

И вот наконец-то мы нырнули в тень ущелья. Под ногами сагара начали попадаться обугленные останки, а скалы во многих местах покрывала копоть.

Заграждения из колючей проволоки были смотаны во множество проволочных клубков, внутри которых наверняка находились некры. Самый большой клубок находился у стены. Что-то мне подсказывало, что внутри находится составной некр.

Это мы уже проходили, так что удивляться нечему.

Мой взгляд скользнул по закопченным камням кладки и остановился на длинной клетке, идущей по всей протяженности стены. Там никого не было.

— Эй!

Сагар интерпретировал мой крик в рев, в котором тоже чувствовались тревожные нотки.

Внезапно за закопченными прутьями клети показалась черная фигура. На короткое мгновение все мои внутренности словно выморозило. Сердце сжала боль, но тут же отступила.

Черная фигура потянула себя за голову — и из-под кожаного шлема показалась русоволосая голова с закопченным лицом. И на этом лице сверкала белозубая улыбка.

— Хозяин вернулся!

Словно дожидаясь этой команды, заскрипели петли цельнометаллических ворот. За моей спиной послышались радостные крики наездников и восторженный рев хидоев.

Уже через минуту мы шли через проход в стене, за которым меня ждала большая толпа. Напрягая глаза сагара, я начал выискивать знакомые лица.

Элбан, Нарина, даже Гурдаг выполз на свет божий. А где верховный хорох?

Приказав сагару раскрыть створки, я выбрался наружу.

— Али, возвращайся к баржам. Забирай всех хидоев, и зачистите окрестности.

Араб был скрыт стенками кабины, зато его питомец согласно хрюкнул и, развернувшись на небольшом пятачке, вновь скрылся в тоннеле. А я повернулся к своим соратникам с тревожным вопросом:

— Где верховный хорох?

Улыбка на лице Элбана увяла.

— Тут такое дело…

— Да говори же, черт тебя подери! — встревожился я, удивляясь тому, что так переживаю за нелюдя.

— Тебе лучше поговорить с ним самому, — проворчал Элбан, всем видом показывая, что больше поднимать эту тему он не хочет.

Если есть с кем говорить, значит, старый птицелюд по крайней мере жив.

— Хорошо, идем, по пути расскажешь о том, что здесь произошло.

От подведенной лошадки я отказался. После путешествия в качестве багажа мне хотелось немного пройтись пешком.

С помощью емких фраз и ярких эмоций Элбан быстро набросал общую картину произошедшего здесь за время нашего отсутствия. За три дня до возвращения каравана барж размеренная жизнь городка лопнула, как арбуз от удара ногой.

Быстрее всех на таинственную угрозу отреагировали торговцы. Именно охранники оставшихся почти пустыми складов подняли тревогу, а сами купцы практически в одном исподнем загрузились на свои ладьи и сбежали вниз по реке. Именно благодаря паранойе торговых гостей многие жители Озерного успели добраться до плавучего форта, использовав все подручные плавучие средства.

Смутная угроза оформилась, лишь докатившись до ущелья. К счастью, накрученные новым комендантом до предела стражники не проспали атаку. На башнях полыхнули гигантские костры со светоотражателями, и люди с ужасом увидели огромную стаю стремительно двигавшихся теней.

Паника в любую секунду могла захлестнуть скопившихся на стене воинов, но большую часть защитников городка составляли ветераны воинской обслуги корпуса поводырей. Они в своей жизни видели многое: сорвавшихся с контроля коваев, впавших в истерику хидоев и даже взбесившихся от боли хах-коваев, крушивших все вокруг тяжелыми хвостами. Так что порядок в рядах защитников был быстро восстановлен, и в атакующую массу полетели стрелы и арбалетные болты.

Стремительные тени, подсвеченные огнем с башен, рванулись вперед, но тут же завязли в густом переплетении колючей проволоки. В данном вопросе дружная жадность Элбана и Гурдага дала сбой, и управляющий не пожалел запасов железа, а старшина гномов максимально ускорил работу своих подчиненных. Так что проход в долину напоминал логово гигантского паука, и к воротам вела лишь вихляющая тропинка. Это чудо природы появилось уже после нашего отплытия, а сейчас было уничтожено атакой некров, но мое воображение подсказывало, что зрелище было впечатляющим.

— Тут наконец-то проснулся дежурный гном, — войдя в раж, продолжил рассказ Элбан. — Ох и вставил Гурдаг ему фитиль за то, что так долго раскачивался! Наши успели даже струхнуть. Эти твари наматывали на себя проволоку, но все равно перли вперед, даже утыканные болтами, как ежики. Все поменялось, когда коротышка запустил свои горелки.

— И что, идейка оказалась удачной? — не удержавшись, спросил я.

— А то! Я как раз добрался до стены, так что видел все своими глазами… — восхищенно выдохнул мой управляющий и тут же немного смутился: — Жена, пока не напялила на меня все железо, из дома не выпускала. Так вот. Сначала что-то внутри стен забулькало, а затем как полыхнет! Как в сказке про драконов. Эти черти загорелись как спички!

Похоже, мои догадки насчет пропитывания тел некров смолой оказались верны. Не повезло Чистым: они старались обезопасить свои творения от разложения, но не могли предугадать, что те нарвутся на шквал огня.

— И тут такое началось! — продолжил восторженный рассказ Элбан. Окружавшие нас люди, многие из которых видели все своими глазами, вместе со мной, затаив дыхание, внимали талантливому пересказу. — Часть из этих головешек без разбора ломанулась через проволоку, часть убежала из ущелья…

— Они же, наверное, и спалили Озерный…

— Что? — встрепенулся управляющий. — Озерный подожгли?

Управляющий явно не знал о порче подотчетной недвижимости. Ну ничего, переживет.

— Там остались одни головешки. Даже виноградники подпортили.

— Проклятье, — погрустнел Элбан, но его грусти хватило на пару секунд. — Ничего, отстроим — и посадим новый виноград. Главное, что отбились, а работящих рук у нас много… Так вот, эти твари хоть и горели, но шустрости не потеряли: мы чуть не обделались — они полезли на стену, словно на низкий порожек. Так что очень пригодилась ваша идея с клеткой, но пришлось быстро отводить часть людей, а остальных накрывать куртками, которые сняли с освободившихся воинов. С головешек буквально стекал огонь. Но внутрь они все же не пробрались. Попросту прогорели дотла. Зато теперь гномы смастерили воинам специальную одежку для защиты от огня. В таком наряде сами они плавят руду…

— На этом бой закончился? — вернул я Элбана к основной нити рассказа.

— Да куда там… — отмахнулся управляющий, тут же кисло поморщившись. — Главного я уже не видел — эти сволочи спихнули меня со стены.

— Позже скажешь, кто именно это сделал. Умных людей нужно поощрять.

— Тоже мне умные, — фыркнул Элбан, но без особого остервенения.

Совсем недавно я тоже разрывался между злостью и благодарностью к человеку, решившему определять за меня допустимую степень риска.

— Так что ты пропустил?

— Жуть… по крайней мере, так мне рассказывали. Головешками управляла какая-то совсем уж запредельная тварь. Опять как в сказке: десяток ног, десяток рук и одна голова. До сих пор не верю, но то говорили старые ветераны, у которых от страха в голове только яснее становится. В общем, эта тварь поняла, что ее помощников пожгли, и рванула на стену как огромный паук. Если бы эта многоножка была такой же шустрой, как головешки, нам бы пришлось туго, но она успела намотать остатки проволоки и упала вниз. Гном брызнул на нее огоньком и еще додумался приказать сбрасывать с башни мотки проволоки. Вот кого нужно наградить…

Финал истории Элбан рассказывал уже не так восторженно. По его словам выходило, что конгломерат из некромантов готовился более сложным способом, нежели смолистые некры. Так что составная тварь горела неохотно, и если бы не идея с колючими путами, возможно, защитникам стены пришлось бы очень плохо. Подыхала тварь долго и мучительно. Меня даже передернуло, потому что нас с Рудым едва не подловили похожим способом.

После смерти главной особи некры, получившие народное название «головешки», разбежались.

За интересным рассказом путь до скального поселения промелькнул незаметно. Но до того как попасть в свои покои, мне пришлось самому заводить сагара в логовище. Почему-то рядом не наблюдалось ни одного хороха.

Что за чертовщина?

Элбан про это по-прежнему отмалчивался.

Ладно, сейчас быстро переоденусь и займусь этими «тайнами мадридского двора». Если бы случилось что-то катастрофическое, управляющий вряд ли промолчал бы.

Чуть теплый гномий душ и чистая одежда наконец-то возвратили мне ощущение душевного покоя, но продлилась эта благость недолго. Входя в спальню, я не особо осматривался и, только повернувшись от шкафа с чистой одеждой, заметил, что ниша в стене пустовала. Точнее — там лежали осколки скорлупы яйца, но не было его содержимого.

— Вашу мать!.. — заорал я и вылетел из спальни.

Ураган по прозвищу ярл Воронов пронесся по подземным переходам и влетел в обиталище хорохов. Это место больше походило на массовое поселение ласточек. Часть стен была источена небольшими норами, а остальное залеплено большими гнездами. Сейчас все хорохи попрятались в норах, а верховный забился в угол пещеры. Он не решился скрыться окончательно, но не смог устоять перед желанием отойти подальше.

— Верховный, ты что сделал! — заорал я, едва сдерживаясь, чтобы не пнуть птицелюда.

— Прости, господин, не уследил…

Старый хорох распластался на полу, стукнувшись о камень костлявой головой на длинной хилой шее.

Черт, что я творю?!

Мудрое и древнее существо, достойное всяческого уважения, валяется в моих ногах как жалкий раб. Оборзел ты, Слава, совсем зарвался…

— Так, верховный, давайте оба успокоимся и нормально поговорим. Вы должны понять мою реакцию. Малыш пропал, а вы прячетесь.

Я помог трясущемуся от страха хороху встать и, не зная, что еще сделать, усадил его в находящееся в метре от пола обширное гнездо.

— Вы успокоились? Говорить можете?

Хорох мелко закивал и тут же взорвался писклявыми словами и целым потоком мыслеобразов. Причем образы были внятнее слов.

— Я… хотел. Я не успел…

Словно в кинотеатре, передо мной разворачивалась картина недавних событий. Верховный хорох проснулся от странного зова. Казалось, что где-то плачет забытый родителями ребенок. Сначала птицелюд не мог ничего понять, но затем осознал, что таинственный о́ни наконец-то появился на свет. Хорох тут же побежал к моим апартаментам. Увы, он не успел. Двери в спальню почему-то остались открытыми. Можно, конечно, наказать за это уборщицу, но виноват ведь я, а не она.

Несколько дней все хорохи, а также десятки людей и гномов метались по селению и окружающей местности, но новорожденный о́ни пропал бесследно…

Мне хотелось выть от бессилия и бежать искать несостоявшегося питомца. Но куда и зачем? Если уж хорохи не смогли ничего найти по горячим следам, то спустя седмицу делать это было глупо.

В груди клокотала злость на весь мир — на Чистых и их интриги, на эту идиотскую войну, во время которой наконец-то случилось то, чего мы ждали так долго. И прежде всего, я злился на себя, хотя при этом понимал, что ничьей вины в этом нет — ни моей, ни тем более хороха с уборщицей.

Жалкий вид расстроенного верховного вернул меня к реальности. Очень странно было видеть мудрого и спокойного птицелюда в таком состоянии. Похоже, он страдал от потери нового представителя о́ни даже больше меня.

Не прибегая к словам, я обратился к замершим в норах помощникам верховного и приказал им заняться патриархом, пока он здесь не помер от переживаний, а сам направился обратно к себе.

Досада заставила забыть обо всем на свете, и тут… стремительный вихрь напомнил, что кроме пропавшего питомца у меня есть о ком заботиться.

— Владислав! — Налетевший на меня вихрь оказался Настей.

Девушка сначала прыгнула мне на шею, а затем начала колотить кулачками в мою грудь. Хорошо, что не шлепала по морде — есть у некоторых женщин такая мерзкая привычка. Слабые удары нежных кулачков ничего, кроме умиления, вызвать не могли.

— Что случилось, милая?

— Почему ты бегаешь от меня?

— Где бегаю?

Вопрос немного озадачил девушку, но не смог окончательно сбить с мысли.

— Везде!

Все понятно. Куда должен бежать вернувшийся с войны рыцарь? Конечно же к даме своего сердца. И не так уж важно, что от него несет гарью и потом, он просто обязан отметиться у ног любимой. Объяснять что-либо в такой ситуации бесполезно, зато есть очень действенный выход — жалость.

— Малыш из яйца потерялся.

— Я знаю, — тут же погрустнела девушка, растеряв весь свой пыл. — Мы все его искали, но не нашли. Но ты не переживай — уверена, все будет хорошо.

Как бы мы ни относились к перепадам женского эмоционального состояния, но нельзя не признать, что лучшего антидепрессанта нет и никогда не будет. Мягкая ладошка на щеке и ласковые глаза, смотрящие глубоко в душу, заставляют забыть о большинстве бед, уводя в сторону от печальной реальности. Да вот только реальность неплохо умеет напоминать о себе, и, как всегда, не вовремя.

Чуть в стороне послышался осторожный кашель.

— Чего тебе, Клепп? — спросил я, удивляясь тому, что викинг оказался здесь так быстро.

— Там Элбан с Богданом ругаются. Боюсь, могут подраться.

— Ругаются? — удивился я. — Как это наш маг смог повысить голос на тестя?

— Он и не повышает, — хмыкнул Клепп, — только шипит.

После сумбурного расставания с Настей мне пришлось возвращаться обратно к стене, в этот раз воспользовавшись лошадью. Возле надвратной башни творился настоящий бедлам. Похоже, Али счел территорию вокруг озера и входа в долину безопасной и разрешил людям покинуть баржи. Здесь находились и присланная Изяславом делегация князей, и компания наших магов. Князья рассматривали оборонительные сооружения на стене и потихоньку отходили от того, что увидели с наружной стороны. А вот Богдан уже в полный голос ругался с тестем:

— Это нужно сделать для безопасности долины.

— Что?! — орал Элбан. — Тащить внутрь всякую гадость для безопасности? Тебе на войне что, в голову булавой двинули, зятек?

— Молча-ать! — понимая, что просто так ссору не остановить, заорал я. — Что вы здесь не поделили, родственнички?

— Он хочет затащить эту многорукую заразу внутрь, — тут же наябедничал на зятя управляющий.

— Она нужна мне в лаборатории, — не унимался маг, осмелевший вдали от жены и тещи.

— Вы оба правы и не правы, — резко сказал я.

— Что? Чегось? — в унисон спросили спорщики.

Ну вот: хоть какое-то единство…

— В лабораторию ты его не потащить, но и резать эту тварь за стеной слишком опасно. Так что пусть обслуга поставит здесь офицерскую палатку. Как только появятся первые результаты, зови меня. А сейчас — марш домой, к жене. Не хватало мне получить по мозгам еще и от нее. Обслуга справится и без тебя, а поможет ей в этом твой любимый тесть.

Придавленный моим тяжелым взглядом управляющий лишь молча кивнул, но Богдана в ближайшем будущем наверняка ждала хорошая взбучка. Впрочем, маг и сам понимал, что перегнул палку — жажда познания, нетерпение и повысившаяся во время похода самооценка сыграли с ним злую шутку.

Немного разрулив спорную ситуацию, я повел своих сановитых гостей в город на экскурсию и смотрины моего хозяйства. Соваться в оборонные дела смысла не было — новый комендант резво взялся рассылать патрули, причем как конные, так и на верховых коваях. Драган недовольно морщился, но не спорил.

Перед уходом я все же вставил фитиль коменданту за отсутствие офицера и сержанта в плавучем форте. Пусть передаст полученный втык дальше по инстанции.

И только ближе к вечеру мы все осознали, что победили, и эта победа была на удивление многогранна. Мы спасли славянские провинции от аравийской напасти и даже освободили множество пленных. Плюс ко всему мы отбились от штурма некров. Все эти эмоции требовали выхода, и в городке грянул праздник. Гуляли все, кроме коменданта и патрулей — сказалась своевременная накрутка хвостов расслабившимся воякам. Части корпусной обслуги тоже пришлось задержаться, чтобы закончить разгрузку барж. Благо хотя бы хорохи очнулись и помогли быстро перевести зверей в логовище.

Утро выдалось неожиданным.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… Ничего не скажешь — «славно» погуляли. Мое пробуждение было не то чтобы неприятным — да и тревожным его не назовешь — скорее было как-то неловко, что ли. Все дело в том, что проснулся я не сам и даже не в компании с одной из моих прежних подружек.

Да уж, романтично получилось — ни тебе цветов и свечей, ни запредельной нежности. Первая брачная ночь случилась довольно спонтанно и немного раньше свадьбы.

Не скажу, что мы оба ухрюкались до полного беспамятства — воспоминания были, но они казались какими-то нереальными и больше походили на эротические фантазии. Временами всплывали довольно откровенные сцены, в которых моя суженая отнюдь не выглядела монашкой, хотя теперь-то мне уже не приходится сомневаться в ее целомудрии.

Уже давно заметил, что освещение гномьих кристаллов особенно хорошо для вот таких вот пробуждений. Нет развевающей таинственность яркости и при этом хорошо видно все то, что очень хочется рассмотреть. Настя спала, по-хозяйски забросив ногу на мое бедро и придавив мне щекой грудь.

Ну и что теперь делать? Даже как-то боязно пошевелиться…

И все же это когда-нибудь придется делать. Легкое прикосновение к ее щеке вызвало удовлетворительное мурлыканье — и тут же девичье тело напряглось. Настя не стала забиваться в глубь спальной ниши, но все же быстро нашла простыню и прикрылась.

— Доброе утро, солнышко, — как можно мягче сказал я.

— Ой ли? — с сомнением сказала княжна. Увидев пробежавшую по моему лицу тень, она поняла все правильно и быстро добавила: — Ночь была чудесной, и сейчас мне хорошо, а вот утро вряд ли будет добрым.

— Да уж… не знаю, как мы оправдаемся пред твоим папаней.

— Если сделаем все правильно — и оправдываться не придется. Вчера все упились до свинского состояния, так что и тятя, и все слуги наверняка спят. Осталось только убедиться, что сейчас не полдень.

Блин, опять встает вопрос с часами…

Мы как были в импровизированных тогах, так и прошли в кабинет, чтобы убедиться, что за окном еще горят звезды. Звезды горели, а посему можно было освежить ночные воспоминания. Прямо в кабинете. Мне, конечно, тут же хотелось еще, но благоразумная девушка чмокнула меня в нос и быстро собралась. А на прощание, уже одевшись, спросила:

— Надеюсь, эта ночь ничего не изменила в твоих планах?

— А ведь я могу и обидеться…

— Дурачок, — улыбнулась Настя и еще раз чмокнула меня, теперь уже в губы.

Ну что ты будешь делать! Обозвали дураком, а он еще и лыбится, причем совершенно по-идиотски.

Прошлого, конечно, не воротишь, и слово, данное князю, было нарушено, но я совершено ни о чем не жалел. Так что прямо с утра пойду свататься и назначать день свадьбы.

Перекатывая в голове подобные мысли, стоило бы вспомнить, что обычно в такие моменты ко мне тихо подкрадывается очередная напасть.

Через час после восхода Ярилы, когда и князь, и вся его прислуга спокойно спали, а Настя делала вид, что вообще не выходила из своей спальни, у ворот взревели сигнальные рога. Причем чужие. Я в этот момент работал в кабинете и все прекрасно слышал.

Первый порыв — броситься к оружейному шкафу и манекену с броней — был остановлен простой логикой. Причина переполоха могла быть любой. Что-то я стал дерганым, хотя с такой жизнью можно вообще в психа превратиться.

Причина тревожного сигнала действительно оказалась мирной — в гости явился наместник нашей провинции.

Князь Боримир выглядел одновременно встревоженным и обрадованным, к тому же чуточку пристыженным. Нетрудно было догадаться, что он повел войска к долине только после того, как узнал, что в Овернь вошел караван Корпуса.

В моих владениях князя знали почти все, так что его и ближнюю свиту пустили внутрь, а вот войска остались снаружи. Ввиду последних сюрпризов у коменданта развилась здоровая паранойя.

— Родич, ты не представляешь, как я рад, что вижу тебя живым и здоровым, — широко раскинув руки, прямо от двери приемного зала заявил князь.

Мы с ним по-родственному обнялись.

— И мне радостно, что с вами все в порядке. Какими судьбами в наших краях?

— Как только узнал, что на твой городок напали, так сразу начал собирать войско. Но разве за тобой успеешь! Хоть и Вепрь, а шустрый аки ласка. — Князь старался перевести все в шутку, но как говорится: «Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь?..» и так далее.

И все же взаимное вежество нужно было соблюсти.

— Я и не сомневался, что на вас можно рассчитывать, потому с легкой душой пошел защищать наших родичей. Кстати, со мной приплыли трое князей.

— Кто? — тут же вскинулся князь.

— Гремислав Людевитович, Некрас Самовладович и Ростих Жбора.

— Ростих?! Вот славно-то как! — потер ладоши Боримир. — Ох и погуляем же…

От его восторга у меня заломило в висках.

— Да уж, князья — еще те гуляки. — В голове замелькали картинки вчерашнего дня. Князья действительно умели отрываться, причем до упора. В отведенные комнаты их уносили на руках. Это я еще помню.

— Идем скорее, не терпится пообщаться с земляками. Хотя стой, — погасил свой порыв Боримир, — сначала скажу самое важное. Я, как ты и просил, поговорил с ярлами, и есть кое-какие результаты. Кто-то верит, многие сомневаются, но важнее то, что удалось достучаться до самого Немосуса Мак Дея.

— Не хочу показаться невеждой… но кто это?

Князь замер, удивленно уставившись на меня, но затем, тряхнув головой, начал объяснять:

— Это глава одного из самых богатых и древних кельтских родов. Они были в родстве со старыми королями. К старому Немосусу прислушается большинство ярлов и эрлов. Если он тебе поверит, за нас встанут все восточные провинции и часть центральных. Это самое меньшее. Но нужно быть очень убедительным.

— Хорошо. Когда мы сможем поговорить с ярлом?

— Как только будем готовы. Он передал с письмом, что ждет нас в любой момент. Так что задержимся на небольшую пирушку — и в путь. Лучше всего отправиться прямо сегодня. Судя по тому, что я видел под твоими стенами, для нас сейчас каждая мера времени дороже любого количества золота.

Чтобы действительно не терять времени, я свел вместе князей, наместника и изрядный бочонок пива, а сам направился к временной лаборатории Богдана. Что ж, похоже, сватовство придется отложить. Почему, интересно, эта мысль вызвала во мне легкую радость?

Прислушавшись к своим эмоциям, я с облегчением понял, что напрягает не само сватовство, а грядущее объяснение с отцом Насти.

Ну это ничего, это не смертельно…

Богдан разошелся вовсю. Он раскрутил Элбана на самый большой командирский шатер: кстати, это было мое походное жилище. И что хуже всего, пологи шатра были безнадежно испорчены въевшимся запахом гари и трупной гнили.

С другой стороны, чего мне расстраиваться? Прикажу изготовить новый.

Хорошо быть ярлом.

— Что тут у нас? — спросил я, стремительно входя в шатер и тут же закрывая нос рукавом.

— Жуть и мерзость, — односложно ответил Богдан, отходя от обширного помоста с горой обгоревшей плоти.

Маг был облачен в свой любимый прозекторский наряд, который дополняла марлевая повязка. Судя по толщине повязки, она была набита ароматными травами.

— Я уже успел почувствовать.

— Нет, настоящей жути ты еще не видел.

Маг сделал приглашающий жест, и я подошел ближе. Под слоем копоти и мотков колючей проволоки это выглядело совсем иначе. А сейчас широкопрофильный артефактор и два жизнюка обработали труп, и от этого он предстал передо мной во всем жутком «великолепии». Трансформации Берислава и его помощников, происходившие на моих глазах в прибрежном домике, были скрыты одеждой. Меня сильно шокировал сам факт слияния воедино человеческих тел. Но в тот момент еще оставалась надежда, что это была просто какая-то извращенная гимнастика. Теперь же иллюзий больше не осталось. Тела действительно срослись. Нечто похожее я видел в плоти дикарского божка, где тела шаманов словно вырастали из дерева. Скорее всего, эти два явления имеют нечто общее. Только с разной полярностью — дикарский божок владел запредельной мощью жизни, а Врадак добрался до аналогичного могущества, но только в чертогах богини смерти.

Руки, ноги и туловища доброго десятка людей были слеплены вместе, словно комок пластилина. Маги специально обмыли участки соединений, для более детального рассмотрения. Было хорошо видно, что тела буквально стали единым целым. Особенно жутко выглядела растущая из позвоночника очень толстая рука с десятью пальцам, причем рука была непомерно длинной и явно функциональной.

— Спасите нас, святые угодники… — выдохнул я, инстинктивно перекрестившись.

— Да уж, тут без заступничества свыше не обойдешься, — согласно кивнул Богдан.

— И это могло двигаться? — сглотнув тягучую слюну, спросил я.

— Причем очень резво, — начал доклад артефактор. — Что самое интересное, убил его не огонь, а арбалетный болт в голову.

— В какую именно голову? Здесь их, должно быть, с добрый десяток.

— В эту. — Богдан жестом фокусника сдернул покрывало с предмета размером чуть меньше барашка.

— Бешеные канарейки!..

Что-то мне нехорошо… Не грохнуться бы в обморок, как институтке при виде голого гусара.

— Да чтоб тебя, показушник чокнутый! Зачем же так резко?

Ничего более абсурдного я не видел никогда, ни здесь, ни на Земле. Бык с тараном на голове — это, конечно, впечатляюще, но такое!!!

На небольшом столике лежала голова. Или лучше сказать «головы»?

После сросшихся тел, казалось бы, удивляться уже нечему, но огромный, практически обгоревший череп, из которого почти во все стороны торчали лица разной степени сохранности. Одно даже смотрело вверх, с макушки. Из главного (или же просто смотрящего вперед) лица торчал здоровенный болт от станкового арбалета.

Нужно узнать, кто так метко стреляет, и выделить ему золотой орден во всю грудь.

— Так, с меня хватит, — резко заявил я.

Цель моего прихода к Богдану была достигнута. На столике лежал самый убойный довод из всех возможных. И если это не убедит кельтского супервельможу, значит, его убедить просто невозможно.

— Нет, не хватит, — совершенно серьезно заявил маг. — Есть еще кое-что. Смотри сюда.

— Да насмотрелся я уже…

— Владислав, это важно, — настоял на своем Богдан и подозвал меня к большому столу. Одна из торчащих из общей массы рук была жестко прикреплена к столу, скрюченными пальцами вверх. Богдан взял какой-то хитрый зажим и пережал один из пальцев. Внезапно искореженная подушечка на пальце разошлась четырьмя лепестками, и наружу полез извивающийся червь…

Все, больше не могу.

Это зрелище заставило меня отскочить и согнуться в жестком приступе рвоты.

— Это что, какой-то червь?! Тут все нужно обеззаразить и сжечь! — Меня накрыла брезгливая паника. — Всех, кто контактировал с телом, — изолировать!

— Успокойся! — тряхнул меня Богдан, едва сдерживаясь, чтобы не влепить «оздоровительную» пощечину.

Возможно, у кого-то моя реакция вызовет пренебрежительную гримасу, но хотел бы я видеть, как этот скептик сам бы посмотрел… нет, такого и врагу не пожелаешь.

— Все нормально, — уже спокойнее добавил маг, поняв, что мне немного полегчало, — это не черви, а какие-то щупальца. Жизнюки подтвердили, что угрозы нет. Но тебе нужно понять, что вступать в близкий контакт с этими тварями не стоит. Не знаю и знать не хочу, что будет, если эти щупальца полезут в живую плоть.

— У «головешек» есть такая же мерзость? — с робкой надеждой спросил я.

— Нет, там все почти так же, как у твоего погибшего друга. Только немного проще.

Ох ты ж, ежики-террористы…

— Так, — успокаиваясь, резюмировал я, — все, кроме головы — сжечь. Никаких образцов для изучения ты не оставишь.

— Но…

— Никаких «но»: все сжечь до состояния мелкого праха и поглубже закопать. Здесь нет ничего интересного для нормального человека. Если тебе нечем заняться — могу придумать для тебя интересное дело.

— С тебя станется. У меня и так дел по горло, — недовольно возразил Богдан. — Но, может быть, позже…

— Обещаю, интересных дел тебе хватит до самой глубокой старости. Заканчивайте здесь и приготовьте герметичную тару для этой мерзости. А также пару долговременных огненных артефактов внутрь. Как только разберемся с недоверчивыми ярлами — спалим эту дрянь к чертям. Все, выполнять приказ.

Княжескую пирушку пришлось прекращать. Недовольство моих сановитых коллег угасло, как робкое пламя лучины под ветром, едва они увидели наш трофей.

Для речного перехода я выбрал свою баржу. Шесть акаяси запрягли цугом. Вопрос с транспортом на суше пообещал решить Боримир. Сборы получились немного сумбурными — все нервничали. Я давно смирился с реальностью невиданной прежде угрозы, а вот князья пребывали в перманентном шоке, и их нервозность передалась мне. Единственным, кто сохранил внутреннее спокойствие, как ни странно, был Клепп.

Заметив наши торопливые сборы, он высказал вполне разумное для телохранителя сомнение. Мы как раз направлялись по сходням на баржу, когда викинг недоуменно осмотрелся:

— Мы что, пойдем без о́ни?

— Не думаю, что ярлу понравится такая делегация, — тут же вмешался в наш разговор Боримир.

— А мне это не нравится, — словно не услышав князя, сказал викинг.

— Мы едем на переговоры, а не на войну, — качнув головой, возразил я. Но Клеппу все же удалось заронить в мою голову зерно сомнений. Хотя и не было понятно, к чему его приложить.

— Давайте не будем устраивать из посольства балаган, — хмуро заявил наместник, явно боясь испортить отношение с этим непонятным ярлом.

Его можно было понять, хотя меня и удивляла такая опасливость обычно абсолютно уверенного в себе управленца. Невольно задумаешься, насколько наша собственная уверенность зависит от внешнего раздражителя.

Как бы то ни было, нужно что-то решать, поэтому я с показной небрежностью сказал Клеппу:

— Хорошо, договорись с Драганом. Но мы пойдем налегке, время поджимает. С собой возьмем только почетную стражу и слуг.

По глазам Клеппа было видно, что он хочет возразить, но затем, что-то обдумав, викинг лишь кивнул.

Вотчина ярла Немосуса Мак Дея, как и прочие твердыни кельтских территорий, находилась вдали от основных водных артерий. Сначала меня озадачивал подобный подход в условиях явно речной цивилизации, но потом все встало на свои места. Стоящие на берегу города давали людям максимально возможную для данного уровня развития свободу передвижений. И в той же степени они были подвержены угрозе стремительного нападения.

Подтянув резервы и тяжелую осадную технику, агрессор мог захватить прибрежные цитадели очень быстро, и как результат — все селения вдали от реки оставались без защиты. Если же крепости находились, как здесь принято, в нескольких часах конного пути от ближайшей крупной реки, у обороняющихся было достаточно времени, чтобы достойно встретить агрессора. К тому времени, когда к замку ярла подойдет осадная техника, все окрестные крестьяне успеют либо укрыться за стенами, либо начать партизанскую войну.

Ярл Мак Дей проживал в той же провинции, что и я, так что нам пришлось лишь спуститься вниз по Оверни и, выйдя на просторы Дольги, пройти всего пару десятков километров.

Портовый городок, являвшийся оконечностью «пуповины», связывающей замок ярла с главной артерией страны, мало чем отличался от подобного поселения у Ониборга. Хотя сейчас бывшая цитадель корпуса поводырей наверняка сильно изменилась, даже не берусь утверждать — в хорошую или плохую сторону. Положительные изменения там могут случиться только в смысле заселенности и благоустроенности. То, что в новой вотчине Чистых ничего хорошего не происходит, было ясно и без разведывательных данных.

К речному городку мы добрались за несколько часов до заката, так что была надежда успеть на ужин и даже обсудить основные вопросы уже сегодня. Не хотелось, конечно, врываться к ярлу слишком стремительно, но все сомнения отпали, когда я увидел, что возле причала нас ждет отряд замковых рыцарей с запасными лошадьми. Хотя чему тут удивляться: по словам Боримира, ярл Мак Дей являлся человеком богатым и предусмотрительным.

На причале случилась небольшая заминка. Командовавший встречающим нас отрядом эрл, извинившись, сказал, что количество лошадей ограничено и в замок поедут только князья и их слуги.

Хмурый вид Клеппа заставил меня напрячься, но я устал от сомнений, поэтому решил, что паранойи телохранителя хватит на нас двоих. Тем более ранее казавшийся прямолинейным как весло викинг уже начал свою игру. За время возвращения из славянских провинций целители практически срастили перелом руки — благодаря магии в этом мире не нужно носить гипс целый месяц. Несмотря на то что целители дали больному указание просто сильно не напрягать конечность, Клепп вновь повесил ее на перевязь. Почему-то вспомнился случай из голливудской экранизации творения Толкина. Там, где мощный старик-маг изображал дряхлую немочь.

— Нет нужды в таком количестве слуг, — попытался еще урезать нашу группу эрл, — у моего господина достаточно прислуги, чтобы вы остались довольны.

— Ничего страшного, — Клепп отреагировал широчайшей улыбкой, — это почти дети, так что им отдельные лошади не нужны.

Возразить эрлу было нечем, потому что викинг действительно взял с собой самых младших из группы поддержки.

В итоге получилось, что каждый из князей взял двоих приближенных воинов. А со мной ехали Клепп и Сигтрюгг, посадив за спинами двух пацанов.

Конный переход до замка ярла занял чуть больше двух часов бодрой рыси. Все время мы ехали молча, немного подпортив себе настроение снобизмом эрла. Вассал ярла Мак Дея либо по природе был заносчивым, либо выполнял приказ своего господина, что не особо радовало.

Показавшаяся вдали цитадель лишь немногим уступала твердыни наместника, но, в отличие от главной крепости Дун-Идена, вокруг стен имелся лишь небольшой поселок для слуг.

Ворота были распахнуты, а подвесной мост, судя по зарослям травы, уже давно никто не поднимал. Это как минимум внушало надежду на миролюбивый характер хозяина. Также немного ободрял радушный прием самого эрла. Этот старик когда-то был могучим воином, но впоследствии как-то ссохся и сгорбился. Впрочем, и сейчас его внутренней мощи хватило бы на десятерых. Как и основная часть кельтов, Мак Дей был чернявым и обладал лишь немного разбавленной сединою шикарной бородой. Строгие черты его лица в данный момент выражали если не полное радушие, то уж точно благоволение. И все же злые искорки в глазах не давали полностью расслабиться.

С другой стороны, Мак Дею любить меня не за что, по крайней мере — пока.

Ярл встречал нас прямо у двери обширного зала, где уже был накрыт стол для изрядного банкета.

— Рад приветствовать в своем замке юного ярла Воронова и с неменьшей радостью приму в гостях родовитых князей великой славянской земли.

Сделав приглашающий жест, он повел нас к центральному помосту в противоположной части помещения; вдоль стен стояли второстепенные столы, за которыми собрались эрлы и самые выдающиеся из простых рыцарей, принесших вассальную клятву ярлу Мак Дею.

Здесь собралась почти сотня серьезных воинов.

Паранойя вновь поскреблась в мой череп и тихо заскулила.

Наших сопровождающих тут же оттерли в сторону, а малолетние слуги-телохранители вообще словно растворились в воздухе. И лишь Клепп настойчиво продолжал идти за моей спиной. Непонятно что сработало: наглость викинга или то, что на первый взгляд мы с ним на пару напоминали инвалидную команду: я — с тростью, причем даже начал инстинктивно прихрамывать, а викинг — с рукой на перевязи; но нас так и не разделили.

Ходивший встречать гостей ярл уселся посреди стоящего на помосте стола. С правой руки от него расселись мы с князьями, а слева сели стоявшие до того трое ярлов из близкого окружения Мак Дея.

Как бы мне ни хотелось тут же выбросить на стол главный козырь в виде головы супернекра, но подобный пассаж мог бы испортить аппетит всем в зале и обидеть самого хозяина. Тем более что он начал со здравицы.

— Мои славные эрлы и рыцари, благородные ярлы, — обозначил легкий поклон в сторону соседей хозяин замка, — представляю вам цвет братского славянского народа. В тяжелый для нашего государства час они помнят о древней клятве и пришли ко мне, чтобы решить, как нам жить дальше. Так выпьем же полную чашу вина за тех, кто чтит клятвы и не забывает о чести.

Сотенная толпа, к тому же неслабо утяжеленная железом, с грохотом встала. Поднялся и я, с сомнением заглядывая в полный кубок вина. Ну и как здесь не выпить — тем более что Клепп, словно слуга, стоял за моей спиной и не пил. Эти доводы усыпили мою бдительность и заставили осушить кубок объемом граммов в триста.

После тоста все сели за столы и начали закусывать. В моей голове зашумело, но оно и понятно — после дороги и на пустой желудок триста грамм вина не могли не ударить по мозгам.

Тревожнее стало, когда я все же попытался завести разговор с ярлом.

— Ваша светлость, увы, время подж… — фразу удалось начать, с трудом ворочая заплетающимся языком, а закончить — вообще не получилось. Горло перехватил спазм. Попытка встать на ноги не удалась, и мое тело скользнуло под стол. Где-то над головой послышался шум возни и резких ударов, а затем весь мир исчез под покрывалом мрака.

Ну ты, Воронов, и идиот!..

Мое сознание всплывало из неимоверно бесконечных и мрачных глубин. Под конец даже показалось, что я нахожусь в воде. И в самом деле начал захлебываться. Грудь рвало жестким кашлем, в желудок текла какая-то горькая гадость.

Наконец-то муть слегка рассеялась, а тело начало слушаться приказов мозга. Мне удалось перевернуться на живот и откашляться.

— Ох, как же хреново… — прохрипел я, пытаясь вдохнуть. — Что за гадость?

— Это лекарство, — пискнул кто-то рядом.

— Что?

Зрение постепенно прояснилось, и я увидел, что нахожусь в небольшой комнате с каменными стенами. Очень похоже на тюремную камеру. Впрочем, после поднесенного чертовым ярлом сюрприза ничего другого и не предполагалось. Странно, что вообще удалось проснуться, а не сразу отправиться в лучший мир. Удивительно другое: что здесь делает этот малыш и о каком лекарстве он говорит?

— Ты откуда здесь взялся… — Было неимоверно стыдно, но мне не удавалось вспомнить его имя.

— Дамно Крысеныш, — сообщил пацан, от неожиданности вспомнив свое уличное имя.

— Не говори так. Отныне ты не Крысеныш, а Мангуст.

— А кто это? — От удивления парень даже открыл рот.

— Один мелкий и очень отважный зверь, но ты не ответил мне на вопрос.

— А?..

— Как ты здесь оказался?

— Залез по трубе для воздуха.

— Хорошо, зайдем с другой стороны… Где мы?

— В подвалах замка.

— Что произошло наверху и где Клепп?

Лицо Дамно внезапно исказилось, и он, сдерживая рыдания, пискнул:

— Они убили дядьку Клеппа.

— Ты уверен? — спросил я, чувствуя, как в груди разливается холод.

— Они его так били…

— Но его мертвого тела ты не видел? — Безумная и, возможно, напрасная надежда не только растопила холод внутри меня, но и успокоила Мангуста.

— Нет, не видел.

— Так, давай рассказывай дальше. Четко и по порядку.

Похоже, викинг успел привить своим питомцам нужные качества, потому что малолетний телохранитель тут же собрался:

— Когда вы начали падать, все, кто еще сидел за столом, набросились на дядьку. Потом всех уснувших уволокли. И, это… — Парень явно набирался духу, чтобы признаться в чем-то неприятном. — Я не успел. По приказу дядьки мы с Паучком начали ходить между слуг и внимательно все слушать. Мне на глаза попался пацан, который сидел и плакал. Я разговорил его и узнал, что всех наших хотят напоить сонным зельем. Коки…

— Это тот слуга?

— Да, слуга, его зовут Коки. Он всегда хотел стать поводырем, но рабу об этом можно только мечтать. Коки помогал местному целителю, и ему приказали отнести отраву виночерпию на кухню. Он знал, кто приехал в замок, и не хотел этого делать, но побоялся подменить зелье. Я хотел вас предупредить, но не успел.

Этот факт очень расстроил парня, и он вновь зашмыгал носом.

Да что ж ты будешь делать… Зачем я позволил Клеппу втянуть в это детей!

— Успокойся, ты все правильно сделал. Как случилось, что тебя не поймали?

— Ха! — оживился мальчик. — Крыс… Мангуста нельзя поймать.

— Ты прав, — согласно кивнул я и улыбнулся, — мангуста очень сложно поймать. Что ты делал дальше?

— Коки принес мне одежду местного слуги, и мы выяснили, куда вас понесли. Затем мы забрались в комнату целителя и забрали лекарство и немного отравы. Коки помогал целителю их варить и знал, что где находится.

Даже не знаю, как относиться к этому мелкому авантюристу. Мало того что он вывернулся из лап местных, так еще умудрился завербовать нужного человека. У парня интуиция работает, как мощнейший компьютер.

Все хорошо, но время утекало как песок между пальцами. Тело понемногу оживало, а ситуация требовала действий.

— Дальше, — жестко поторопил я Мангуста.

— В подвалы ведет только один спуск, и его хорошо охраняют, — шмыгнув носом, затараторил парень. — Дети слуг иногда на спор лазят сюда по трубе для воздуха. Нижние камеры охраняют пять человек. Я подлил им в горячее вино сонного зелья, а когда они уснули, открыл вашу камеру.

— Ну ты даешь… Просто слов нет. Как тебе удалось проделать все это незаметно?

— Ха, я у таких ротозеев на ходу кошели срезал, не то что… — Парень внезапно смутился.

— Успокойся, я и не думал, что ты на улицах пряниками торговал. Ничего, если выберемся, ты у меня до конца жизни будешь как сыр в масле кататься.

— А?.. — захлопал ресницами парень.

Блин, какой же он еще ребенок…

— Да, кстати: где твой напарник?

— Паучок? Не знаю, — пожал плечами Мангуст. — Дядька говорил, что в таких случаях нужно разделяться. А Коки — здесь.

— Коки?

— Я здесь, — пропищало от двери.

— Иди сюда, — позвал я местного служку.

На фоне слабого света, попадающего в камеру сквозь полуоткрытую дверь, появилась фигурка мальчика еще более мелкого, чем Мангуст.

— Иди, не бойся.

Мальчик подошел ближе, и я увидел, что у него в руках моя трость.

— Ты где это взял?

— Под столом. Хозяева забрали все оружие, а об этом забыли. — Внезапно мальчик заныл: — Простите меня. Я не хотел вам вредить. У меня получается с животными, а они… мне…

Слова Коки превратились в невнятный лепет, но меня интересовало не это. В парне было что-то очень знакомое.

Офигевшие хомяки! Я, конечно, не хорох, но даже мне видно, что у парня сильный дар. И очень даже может быть, что передо мной стоял будущий Укротитель.

Судьба, как всегда, в своем репертуаре — сразу за оплеухой идут очень даже вкусные плюшки.

Так, успокоились… Сначала нужно выбраться из этой передряги, а уже затем строить планы насчет парня.

Пальцы коснулись привычной поверхности «бабочки», и через них от оружия передалось спокойствие.

— Так, Мангуст: ты уверен, что все охранники спят?

— Да, — кивнул юный телохранитель… и тут же из коридора послышались шаги.

— Да вы здесь совсем оборзели! Почему камера открыта?! — послышался из коридора очень сердитый голос.

В проеме, заслоняя свет, появилась могучая фигура.

Вовремя — мой мозг только сейчас заработал в полную силу. Щелкнув фиксаторами, трость злобно ощерилась узким лезвием. На ноги я не надеялся, поэтому просто метнул свое оружие из положения сидя.

Тюремщики не отягощали себя излишним перегрузом, поэтому клинок легко пробил рубаху над незастегнутым жилетом кожаной брони.

Получилось удачно, плохо другое — в коридоре послышались удаляющиеся шаги второго стражника.

Нет, все-таки тело еще плохо слушается. Я явно не успевал. Зато с ногами Мангуста все было в порядке. Юркая фигура метнулась вперед.

Выскочив из камеры, мне лишь удалось увидеть, как малец метнул боло, и бегущий к выходу из подземелья стражник загремел по полу. Дальше — мой ход. Я выдернул из булькающего кровью здоровяка нагинату и после короткой пробежки воткнул ее в спину второго стражника.

После удара я настороженно замер. Кроме шума от агонии двух человек, ничто больше не нарушало тишину подземелья.

Неужели вывернулись?

— Мангуст, что там на входе?

— Решетка с замком.

Мы находились в длинном коридоре. Несколько магических ламп частично освещали выходящие в коридор двери. Вдали виднелась лестница вверх, а рядом с ней — отвод в большую нишу. Скорее всего, там и находятся спящие тюремщики. Стражник спустился вниз, прошел по короткому коридорчику и увидел спящих коллег, но от немедленных разборок его отвлек вид открытой двери.

Он был настолько туп или это мне повезло? Первой реакцией любого опытного тюремщика было бы поднятие тревоги. А этот пошел проверять, кто тут такой наглый, чтобы без спросу открывать двери.

— Найди ключи, — скомандовал я и начал обыскивать труп.

Как и следовало ожидать, ключи были у громогласного стражника, и через минуту Мангуст уже протягивал связку мне.

Мои предположения оказались верными — в большой боковой комнате, уткнувшись лицами в длинный стол, храпели пятеро человек.

После дежурки с храпунами шел короткий, метров десять, коридор, в конце которого находилась массивная решетчатая дверь. За дверью виднелись ступени лестницы.

Оставлять за спиной храпящих стражников очень не хотелось, но не они были сейчас самой главной угрозой.

Решетчатая дверь имела большой замок с одной скважиной снаружи, так что пришлось просовывать руки через прутья и закрывать дверь с небольшими неудобствами. Паранойя тут же предложила сломать ключ в замке.

А ты как собираешься отсюда выбираться, перестраховщик, блин?

Вернувшись в комнату со стражниками, я косо посмотрел на здоровенных кабанов. Перетаскивать их в камеры как-то не хотелось, но не вскрывать же глотки простым служакам…

— Сколько у вас осталось антидота?

— Чего? — осоловело спросил Мангуст. У парня явно начался отходняк.

— Той дряни, что в меня вливали.

— А, вот. — Юный телохранитель протянул мне колбу с толстыми стенками. Там виднелась зеленоватая жидкость.

— Вы что, половину в меня вбухали?

— Ага.

Незадача. Оно, конечно, если «гостеприимные» хозяева прирезали остальных гостей, остатки жидкости им без надобности, но это вряд ли. И как теперь с этой малостью будить остальных?

В покинутом мной коридоре имелось больше десятка дверей. Еще одна находилась в глубине стражницкой. С нее и начнем.

Взяв со стола магический светильник, я шагнул в сторону двери. Как ни странно, никаких запоров на ней не было, и через секунду стало понятно почему.

Из открывшегося проема на меня дохнуло холодом, но он даже близко не был таким обжигающим, как пустота в моей груди, образовавшаяся от вида содержимого комнаты.

Магический светильник заставил тени испуганно вжаться в углы и залил комнату светом. Этот свет открыл все до малейшей детали, но лучше бы он этого не делал. Посреди средних размеров комнаты громоздилась жуткая куча человеческих тел. Первым я увидел лицо Сигтрюгга. Казалось, викинг мирно спал, но залитая кровью борода не оставляла сомнений.

Спи спокойно, верный друг. Ты был дебоширом, садистом и… надежным товарищем, так что тебя достойно примут в чертогах Одина.

Едва мой взгляд оторвался от лица островитянина, как в голове словно разорвалась бомба. Убийство воинов, даже спящих, хоть как-то укладывалось в голове, но вид ребенка со вскрытым горлом разом смахнул с меня все остатки цивилизованности и разбудил первобытного зверя. Мозг накрыло красной пеленой безумной ярости.

В себя я пришел от вида двух пар широко раскрытых детских глаз. В них плескался такой ужас, что у меня самого пробежал мороз по спине. Оно и неудивительно — как им еще смотреть на здорового дядьку, с безумным оскалом вздернувшим за волосы голову стражника? Ведь этот монстр явно собрался пилить горло живого человека прихваченным со стола кухонным ножом.

Да что же я творю?!

Рука брезгливо отдернулась, так что нож оставил на шее палача лишь неглубокий порез. Лоб стражника с глухими стуком ткнулся в стол. Стражник захрапел еще громче.

Так, успокоились. Мстить будем позже.

— Чего встали! — заорал я на остолбеневших пацанов. — Быстро проверяем остальные камеры.

И после того как часть ярости и боли выплеснулась в крике, в моей душе зародилась робкая надежда. В том средневековом морге не было Клеппа. Точно не было!

Отпихнув пацанов, я бросился открывать двери, едва не вырывая их вместе с запорами. В разных камерах сидели все четверо князей, а в самой дальней на полу лежал избитый, порезанный, но явно живой Клепп. Пощупав сонную артерию на могучей шее, я с радостью ощутил слабый, но ровный пульс. Похоже, ярл решил приберечь ближайшего слугу своего главного пленника для дальнейших пыток. Викинга даже подлечили и перевязали. Возможно, именно это станет причиной того, что мой новый враг, умирая, будет мучиться немножечко меньше.

Из меня словно выдернули штырь, и неимоверная усталость от нервного перенапряжения заставила тело сползти на пол. Пацаны испуганно жались друг к другу, не решаясь подойти ближе.

— Не стоим! Поделите эту гадость в колбе примерно на четыре части — и вливаем в князей. Будить Клеппа нет необходимости. Он вряд ли сможет ходить в таком состоянии.

Мои помощники сорвались с места стремительными кометами, я же попытался собрать свои конечности и мысли в кучу. Только сейчас мне в голову пришло, что юные спасители нашли меня не сразу, но почему-то они вновь заперли камеры с князьями. Правильно, доверять можно только своим, а в списке своих у малолетнего телохранителя только напарники, Клепп да я. Еще один плюсик Мангусту, с которым мне не рассчитаться до самой смерти. Ничего, что-нибудь да придумаю. Главное — вырваться из этой западни.

Через минуту пацаны вернулись, а из камер послышались разноголосые ругательства и кашель. К этому времени мне удалось принять непростое решение.

— Как там тебя? — поманил я перебежчика и будущего Укротителя.

— Коки.

— Скажи мне, Коки: если вы подниметесь обратно по воздуховоду, сможешь ли ты выбраться из крепости?

— Только через канализацию.

От еще не выветрившихся из головы воспоминаний меня передернуло.

— Шикарно… Мангуст!

Парень шагнул ко мне с запредельно серьезным видом.

— Приказывайте, господин.

— Двигаешься вслед за Коки — и стрелой мчитесь к нашей барже. Только осторожно, не попадитесь.

— Дядька Клепп приказал быть рядом с вами, — набычился парень.

— Ты мне еще тут начни условия ставить! Выполнять боевой приказ! — зарычал я. Нечего, позже извинюсь, главное — чтобы этот малолетний максималист не закусил удила. Бегство, да еще через канализацию, юного героя явно не устраивало.

Воздуховод находился у самого пола и уж точно не предназначался для взрослых спелеологов. Возможно, именно поэтому его не перекрыли решеткой.

— Ну, с Богом, ребятки.

Мелкие пятки Мангуста исчезли в лазе, а я пошел встречать выбирающихся из камер князей.

— Что тут происходит? — Меньше всего у меня было желания выслушивать подобные вопросы именно от князя Боримира.

— Это вы у меня спрашиваете? — без малейшего пиетета перед старшим родичем и наместником ядовито сказал я.

Князь моментально встряхнулся и замотал головой.

— Родич, мне даже в голову не могло прийти… Веришь ли ты мне?.. — выдохнул он, глядя мне в глаза.

— Вы сейчас с нами, так что верю. Кто бы ни был виновен, вляпались мы знатно.

— Моей вины в том нет, — нахмурился князь.

— Да ну?! Я знать не знаю этого долбаного ярла, да и по возрасту мне положено быть не очень предусмотрительным, если не сказать хуже, но вы-то как влезли в эту западню?

За спиной недовольно загомонили гости с юга, полностью разделяя мое мнение. Только разборок мне не хватало… не сейчас и не здесь.

— Так, давайте пока на этом и закончим с упреками. Нужно как-то отсюда выбираться. Для начала перетаскиваем спящих стражников в одну камеру. Затем берем раненого и попробуем пробиться наверх.

Задурманенные сонной отравой князья безропотно двинулись выполнять приказ самого молодого из всей компании, и только Ростих Жбора чуть задержался:

— Где наши люди?

— В мертвецкой. Им спящим перерезали глотки.

Князь скрипнул зубами, да так, что едва не завибрировали стены. Честно говоря, если он вздумает прикончить стражников — останавливать не буду.

Спящих, однако, никто резать не стал. Через пару минут мы были готовы к выходу. Ростих, как самый здоровенный, взвалил на плечи Клеппа, а все остальные по максимуму экипировались трофейным оружием и снаряжением. Порядок движения распределил Гремислав Людевитович, как самый опытный в подобных делах. Ему пришлось повоевать и в лесах, и в пещерах. Да и города он брал не раз, в том числе кельтские. Об этом мне тихо сообщил мой родич. За «лесовиком» встал я, а дальше шли остальные члены нашей команды.

Если честно, мне не верилось в успешное завершение этой затеи, но не сидеть же в подвале, надеясь на расторопность мальчишек? Так можно вместо подмоги дождаться палачей.

Гремислав открыл полученным от меня ключом массивную дверь и начал подниматься по лестнице. Проход наверх был неприятно узким. Не скажу, что страдаю клаустрофобией, но здесь ни замахнуться, ни развернуться.

Наконец-то мы добрались до обширного помещения, судя по окнам у потолка, являвшегося полуподвальным этажом замка. В помещении за столом сидел только один человек. Молодой стражник ковырял ножом расстеленную на коленях кольчугу. Он успел лишь поднять голову. Тяжелый кинжал вылетел из руки Гремислава и воткнулся в незащищенную грудь стражника.

На секунду все замерли, боясь, что падение тела поднимет тревогу, но все было тихо. Князь-торговец Некрас Самовладович шустрым колобком прокатился по помещению. Через несколько секунд в его руках возникла довольно объемная бухта каната. Кто бы сомневался — этот и цветы в Антарктиде найдет… если здесь таковая есть.

Короткая лестница в десяток ступеней привела нас к массивной двери. Гремислав с тихим скрипом открыл дверь и скользнул наружу.

Свежий воздух пьянил и наполнял силами, а озорные звезды на небе словно говорили, что они, в отличие от бесстрастного дневного светила, не выдадут беглецов.

Наблюдать за работой Гремислава было одно удовольствие — «лесовик» беззвучно скользнул вдоль стены и словно растворился в тени. А через секунду мрак слегка сгустился рядом с клевавшим носом постовым. Бедняга даже не успел проснуться: так и ушел в мир иной, получив удар трофейным кинжалом в основание черепа.

Неужели мы вырвемся? Я тихо ступал по ведшей на крепостную стену лестнице, не веря нашей удаче, и, кажется, сглазил.

Сверху послышался недовольный вопрос. Гремислав попытался что-то ответить, но ему не поверили. Тут же над стеной пролетел крик, а затем и сигнал рога. Зазвенел металл клинков. Мечущиеся отблески факельного пламени не давали рассмотреть все досконально, но было понятно, что «лесовик» схлестнулся как минимум с двумя соперниками. Еще парочка была на подходе. Что хуже всего, я не мог протиснуться вперед и помочь соратнику.

Короткая схватка закончилась смертью одного из стражников. В отдалении послышались крики и топот ног. А затем Гремислава спихнули со стены. И все же «лесовик» успел уцепиться в стражника и утащить его за собой. Путь был открыт. Но толку-то…

Мы с Некрасом успели только занять позиции по обеим сторонам от лестницы. Князь Боримир пытался привязать канат к зубцу, но мы ему сильно мешали. Даже успей он это сделать, у нас все равно не будет возможности прикрыть спуск товарищей. Стоит хоть одному из прикрывающей пары ошибиться — и перерезанный канат закончит спуск беглецов намного раньше срока.

Князь Боримир, сумевший наконец-то прийти в себя после шока постигшего нас предательства, жестко скомандовал:

— Вниз, отходим!

Он был прав. На меня наскочил примерно равный по массе стражник, пытаясь достать коротким мечом, но его сковала вязь движений клинка «бабочки». Да он и не особо усердствовал, потому что должен был лишь задержать нас до прибытия подмоги. А подмога уже приближалась. Весь обозримый верх стены словно залило светом факелов.

Роли поменялись — теперь уже мне нужно было задержать стражника, чтобы дать князьям возможность спуститься. Но я поступил иначе и резко атаковал, ведь еще и самому спускаться…

Князь Ростих с Клеппом на плечах уже спустился вниз, так что можно было уходить и мне. Стражник попытался отвести мечом выпад нагинаты, на секунду открыв живот, куда я и пнул прямым ударом ноги. От удара стражник уселся на пятую точку и панически пытался перевести меч в защитную позицию, но никто не собирался его добивать. Я развернулся и резким выпадом над плечом князя-торговца проткнул горло его противника.

С лестницы мы с Некрасом скатились как два колобка, причем шустрый князь умудрился остаться на ногах, а меня повело в сторону и приложило о что-то мягкое. Это самое «мягкое» мучительно застонало.

— Гремислав?

Это действительно был упавший со стены князь. Жив, курилка!

— Некрас, помоги!

К чести князя-торговца, раздумывать он не стал, и мы вдвоем потащили Гремислава вслед за пыхтящим Ростихом. Так что единственной мобильной единицей нашего «войска» остался пожилой Боримир. Мой родич хоть и имел боевой вид, но времена его воинской славы уже давно минули.

— Возвращаемся! — крикнул князь Боримир.

Это было ясно и без его пояснений. Стражники лезли из всех щелей, как тараканы, и пока открытым был лишь путь в подземелья. Ни умирать, ни попадать в руки палачам ярла никто из нас не хотел. В нашей компании собрались не герои-берсеркеры, а отягощенные ответственностью за других люди.

Обратный путь был печальным и очень быстрым. Когда мы оказались внизу, я начал обыскивать постанывающего Гремислава и после короткой нервотрепки все же нашел ключ.

А князь, оказывается, запасливый малый.

Что ж, придется сделать то, на что намекала моя паранойя еще в самом начале этого безумного «квеста». Вход в темницу был очень удачно для нас оборудован с пресловутой кельтской основательностью. Толстенные прутья двери были сделаны из гномьей бронзы, так же как и замок с ключом. Хорошо хоть сам ключ гномы сделали не особо толстым.

— Боримир, молоток!

Пока я запирал замок снаружи, князь быстро притащил молоток для сбивания закрепок с кандалов, который я заметил перед выходом из подземелья.

Чтобы сломать справную работу неизвестных мне мастеров-гномов, пришлось ударить по торчавшему из скважины ключу аж семь раз. Как результат — мне едва удалось отскочить, когда двигающийся в авангарде погони стражник ткнул между прутьями мечом.

Злобно ощерившись на стражника, я быстро отбежал назад и нырнул в боковое помещение стражницкой.

Чтобы сломать такую дверь, им придется очень постараться — ярл сам позаботился о том, чтобы узники сидели за крепкими запорами, а таран сюда не протащишь.

Князья тяжело дышали, привалившись к стенам.

Да, господа, заплыли мы жирком на командной работе… Клепп и Гремислав превратились в бесчувственный багаж, а лицо князя Боримира налилось нездоровой краснотой.

Ну и как воевать с этой инвалидной командой?

Я присел на пол рядом с выходом из стражницкой, чтобы иметь возможность контролировать ситуацию у двери, просто выглянув за угол.

В решетку пару раз ударили, затем послышался скрежет металла по металлу.

Ну-ну, попробуйте выковырять из замка повернутый на пол-оборота и затем обломанный ключ…

Мои мысли подтвердила ругань стражников. Некоторое время было тихо. Стражники прекратили ломиться в дверь, а князьям просто не хотелось говорить, впрочем, как и мне.

Обсуждать здесь нечего. Мы крепко засели в ловушке, и чего ждать — совершенно непонятно. В лучшем случае мальцы доберутся до баржи и поднимут тревогу. Уже к вечеру следующего дня здесь может оказаться не только весь Корпус, но и подчиненное наместнику войско. Но даже такой состав вряд ли сумеет быстро взять эту цитадель. Сагар смог бы забраться на стену, но в распоряжении Вина Драгана только Мрак, да и то, после моих приключений во дворце бея, заводить сагара в теснину очень опасно — кельтские рыцари не глупее аравийских аскеров. А за это время ярл со товарищи сможет измыслить миллион способов, чтобы добраться до наших шкурок.

Я бы начал с дыма.

От этих мыслей по позвоночнику пробежался холодок страха. Надеюсь, ярл не такой сообразительный, как моя паранойя.

— Эй, Воронов! — послышался голос от двери.

Ну и зачем я о нем вспоминал!.. Говорить нам было не о чем, так что я промолчал.

— Боримир! — решил сменить адресата ярл.

— Будь ты проклят, предатель! — не выдержал старый князь.

— Кто из нас предатель — еще нужно разобраться, — с ехидцей ответил ярл, — это не я строю заговоры против короля.

— Немосус, — распалялся Боримир, — ты ведь наверняка уже посмотрел на голову мертвяка, и еще сомневаешься?

— Да никто не сомневается, правда мне известна и без ваших откровений, причем мне известно намного больше, чем тебе. Но все это ерунда, а важно то, что Врадак пообещал мне Генаву в независимое герцогство. Как у вас, славян, говорят: «Своя рубаха ближе к телу»?

— Ты нарушил древний закон гостеприимства, — как по мне, так совершенно напрасно воззвал к совести ярла князь.

— Брось, ты и сам не веришь в эти замшелые законы.

— А как насчет твоих людей, которые сейчас сидят в камере? — продолжал давить на чувство долга нашего врага Боримир, опять-таки с минимальными шансами на успех.

Разговор начал напоминать мне диалог Глеба Жеглова и Горбатого, только я почему-то оказался в роли одного из бандитов. Да и ответ князя мало напоминал заявление знаменитого сыщика.

— Да хоть на лоскуты их порежь, — хохотнул ярл. — Даже если выживут, все равно повешу их за разгильдяйство. Ума не приложу, как вы вообще сумели выбраться.

— Ну ты и скотина! — с искренним возмущением крикнул князь.

— Нет, Боримир, просто не дурак, в отличие от тебя, — устало вздохнул ярл. — Жаль, что мы оказались врагами, старый друг. Прощай. Больше мы не увидимся, оставлять тебя в живых мне нельзя, но и пытать тебя не хочу. Ко мне доставят только Воронова. Он зачем-то нужен Врадаку. Слышишь, выскочка?

Я остался верен себе и сохранил молчание.

— Будь ты проклят! — не удержавшись, крикнул Боримир.

За решеткой послышался голос ярла, но уже вполтона; подобная перемена заставила меня прислушаться.

— Делай что хочешь, но к утру выковыряй их оттуда. — Похоже, на лице собеседника ярла отразилась растерянность, поэтому Немосус добавил: — Мне плевать как — иначе к вечеру отдам и тебя Врадаку, вместе с этим Вороновым.

— А можно попросить помощи у Черного? — робко поинтересовался невидимый стражник.

— Можно, — недовольно буркнул ярл и начал подниматься по ступеням.

Интересно, что за Черный?

Через минуту послышались гулкие удары молота в решетку.

Флаг вам в руки! Размахнуться там негде, так что долбить вы будете как раз до прибытия не к ночи упомянутого монаха.

Мерные удары молота в гномью бронзу даже начали убаюкивать мой усталый мозг.

Из дремы меня вырвала тишина — в решетку перестали долбить. Вдруг послышался резкий голос, отозвавшийся внутри меня неприятным холодком. Такая надменность воспитывалась годами, и простой вельможа вряд ли мог вложить в голос столько презрения к низшему существу:

— Отойдите, ничтожества.

Да чтоб вас! Маг! Если это мануальщик, он вскроет решетку за минуту, ведь на ней не было ни единой гномьей руны. Но откуда у ярла свой мануальщик, если даже у меня — только артефакторы?

Ох, господин Воронов, от резкого взлета ты совсем берега потерял. Решил, что умнее всех?

Князья удивленно уставились на меня, не понимая причины отразившейся на моем лице паники.

Объяснить времени не было, в голове сплошной сумбур, и если честно — тело сработало практически на автомате. Просто вспомнилось, как удалось справиться с этой проблемой в первый раз, на поле боя с аравийским войском.

Это было чистое везение. Когда я выскочил из-за угла как чертик из табакерки, маг как раз склонился над замком. С нашей стороны преобладал тусклый магический свет, а за решеткой царило живое освещение факелов.

Уже запуская в полет нагинату, я увидел направленные на меня арбалеты столпившихся за спиной мага стражников.

Два звука слились в один — щелчок арбалетной тетивы и сочный шлепок, с которым увитый рунами клинок нагинаты вошел в живую плоть.

К этому времени мой мозг наконец-то заработал на полную силу, поэтому болт пролетел над уже падающим на пол телом. Увы, второй стражник оказался опытнее. Едва я начал уходить в перекат, чтобы оказаться в комнате стражников, плечо обожгло жуткой болью. К счастью, перекат уже начался, а завершить его помогли вскочившие князья.

Ростих тут же навалился на меня, обездвиживая, а Некрас дернул застрявший в плече арбалетный болт.

— А-а-а!!! Твою мать!..

— Не дергайся, — зажимая рану рукой, спокойно ответил князь, — и тебе следует знать, что моя мать была очень достойной женщиной.

— Простите… — прошипел я сквозь зубы.

Князья в четыре руки перевязали мою рану относительно чистыми полосками ткани, оторванными от своей одежды, а Боримир так и сидел с удивленно вытаращенными глазами.

— Зачем так рисковать?

— Там был маг.

— Маг?.. — дуэтом выдохнули Ростих и Боримир.

— Был? — уточнил более сдержанный Некрас.

— Если я и промахнулся мимо сердца, он все равно не скоро сможет заняться решеткой, даже если их целитель кровавыми соплями изойдет.

Буквально через пару минут мои предположения подтвердил вопль вновь спустившегося в подземелье ярла:

— Воронов! Я не отдам тебя монаху! Ты будешь подыхать долго и мучительно! Очень долго!!!

— Что, сдох твой маг?! — не удержавшись, поддел я врага.

— Мерзкий червь! — зашелся в крике ярл, но неожиданно сбавил обороты, обращаясь к своим слугам: — Так, ты — быстро насос в колодец, и залить здесь все водой.

Улыбки сползли с лиц князей. Общую мысль высказал Боримир:

— Не стоило так злить этого урода, но мне все равно понравилось.

Ярл больше не стал орать, но вместо его крика послышался менее громкий, но более неприятный звук — по ступеням заструилась вода.

Время у нас пока было. Осталось только благодарить судьбу за то, что этому миру не известны ни электричество, ни мощные электрические насосы, а руками качать они будут долго.

Говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Насчет второго не скажу точно, а вот ожидание в нашем случае — это благо. В другом варианте дожидаться подмоги пришлось бы в пыточном застенке, а этого «добра» мне хватило еще на Корабельном Острове. Не думаю, что местный палач — меньший затейник, чем его чернокожий коллега с Острова.

Время тянулось, как черепаха через автостраду. Измерить его можно было только по столь же медленно ползущему уровню затопления. Холодная вода окончательно пробудила запертых в камере пленников. Они начали возмущенно орать, но обещание Ростиха заткнуть их с помощью клинка подействовало, хоть и ненадолго.

Тягучесть событий сводила с ума, но я постоянно напоминал себе о пыточном застенке — там действительно было бы «веселее», но мне такого «веселья» и даром не надо.

Когда вода достигла уровня поверхности стола, на который мы сразу положили раненых, пришлось поддерживать деревянную конструкцию на поверхности. Теперь вместе с водой начала подниматься паника, и пыточный застенок постепенно приобретал более привлекательный вид — утопнуть как крысе хотелось еще меньше.

В камере вновь завопили пленники — коридор имел небольшой уклон, и стражникам вода стала доходить до горла.

Ростих рыкнул что-то невразумительное и, оставив работу по поддержке стола на меня с Боримиром, решительно побрел к камере. Возможно, оно и правда, будет милосерднее, да и слушать вопли стражников мне не хотелось. Благодаря законам физики мы с родичем пока могли удерживать стол. Моя рана была туго перевязана и просто ныла, но пользоваться левой рукой я все же не мог. К тому же из-за своего невысокого роста Некрас нам не помогал — он был занят борьбой с лавкой. Неказистый предмет мебели не имел достаточной плавучести, но при этом не желал послушно стоять под ногами невысокого князя.

Я инстинктивно потянул на себя стол, чтобы проследить путь невольного палача. Ростих почти добрался до дальней камеры с пленниками — и тут стена в торце коридора пошла трещинами у самого потолка. В воду посыпались камни. Следом туда же с глухим лязгом и громким плеском свалилось что-то массивное. А затем из-под воды начали подниматься пузыри воздуха.

Что за фигня?!

Уставший мозг работал со скрипом, и только через десяток секунд до меня дошло.

— Ростих! — крикнул я стоящему ближе всего к обвалу князю. — Вытащи его!

— Что?

— Вытащи гнома, утопнет ведь!

Соображал князь не быстрее меня, но действовал молниеносно. Здоровяк, чуть поднырнув, пошарил под водой руками и выудил оттуда плюющегося Турнока. Это мне вода доходила до груди, а гном скрылся в ней вместе со шлемом. Природная сила и помощь закона Архимада позволяли князю без проблем держать над водой голову Турнока, по максимуму запакованного в металл доспехов.

Гном пытался откашливаться, дышать и ругаться одновременно, а на моем лице расползалась идиотская улыбка.

Дождались!

Вслед за гномом в нору полез воин в славянской броне, в котором мне удалось опознать одного из дружинников князя Боримира.

— Княже! — заорал витязь, напряженно пытаясь взглядом найти своего начальника.

Я повернулся к Боримиру и увидел на его лице улыбку, но не такую, как у меня, а наполненную торжественной злобой.

— Здебор, улитка ты ленивая! Почему так долго?

От не совсем справедливого обвинения у витязя вытянулось лицо.

— Да я…

— Прекращайте свару, — не выдержал уже я. — Дома наговоритесь. Пора сваливать отсюда.

— Ничего подобного. — От злобы лицо князя перекосило еще больше. — Здебор, кто с тобой?

— Да вся дружина и две сотни Уснеча. К тому же люди князя Воронова и десятка три его чудовищ. Одна тварь такая страшная, что прямо…

— Хватит болтать, — взъярился князь. — Наш маг с вами?

— Нет, — недоуменно ответил витязь.

— Проклятье!

— Среди моих людей есть некто Богдан? — спросил я Здебора, поняв, что именно задумал князь.

А что, с наличными силами вполне можно попробовать.

— Есть такой, — ответил витязь.

— Так, — чуть подумав, начал приказывать я. — Возвращайся обратно и возьми с собой Богдана и нескольких воинов для подъема раненых.

Дружинник дисциплинированно посмотрел на своего князя, ожидая его одобрения, но даже эта заминка взбесила старого воина, который явно устал поддерживать стол с ранеными:

— Бегом!

Пока Здебор забирался обратно в нору, Ростих подтянул в нашу сторону гнома, кашляющего и плюющегося через прорези шлема:

— А с этим что делать?

— Можешь расцеловать. — Облегчение буквально накрыло меня. Хотелось смеяться и шутить. — Если бы не этот коротышка, даже все войско провинции смогло бы отвоевать только наши мокрые трупы.

Похожий на цыгана князь с сомнением посмотрел на глухую личину гномьего шлема и серьезно сказал:

— Я ему лучше бочонок вина подарю.

Гном мгновенно перестал кашлять:

— Два. — Подгорные мастера, хоть и любили свое пиво, побаловаться винцом никогда не отказывались.

— Да хоть три! — с хохотом сказал по-прежнему пытающийся удержаться на лавке Некрас.

Через минуту в дыру свалились Богдан и четыре витязя князя Боримира.

Мой артефактор вплавь добрался до меня и крепко обнял:

— Жив, чертяка. Нарина с Настей, выпихивая меня из дома, всю спину слезами залили.

— Я тоже рад тебя видеть, но давай к делу. — Расчувствовавшегося мага пришлось отодвигать от себя плечом, чтобы не утопил меня от восторга. Заметив мои телодвижения, дружинники тут же освободили меня и Боримира от стола.

— Что нужно делать? — тут же посерьезнел артефактор.

— Сможешь раскурочить решетку из гномьей бронзы?

— Без проблем, — гордо подбоченился маг, насколько это было возможно, стоя по грудь в воде.

По-прежнему поддерживаемый чернявым князем гном фыркнул.

— Ну, — чуть сбавил обороты маг, — после подсказок Гурдага — смогу.

— Работай, — толкнул я артефактора к выходу и тут же дернул за плечо ближайшего дружинника. — Прикрой его.

— Слушаюсь, — кивнул витязь и ускорился, пытаясь угнаться за не отяжеленным броней магом, который, не мудрствуя лукаво, просто поплыл.

— А чего ты до сих пор держишь этот мешок с железом? — спросил я, увидев, что Ростих по-прежнему поддерживает гнома.

— А что с ним делать?

— Выпихни обратно в дыру.

— Э! — возмутился гном. — Я сюда драться пришел!

Я хотел съязвить что-нибудь о боевых гномах-пловцах, но подумал, что в узких переходах плотно упакованный в гномью броню боец будет очень кстати. — Ну тогда тащи его к решетке, надеюсь, маг с ней справится быстро.

Ответом мне была затмившая свет магических ламп вспышка и крик Богдана:

— Готово!

— Да что же он такой шустрый! — вмешался в процесс князь Боримир. — Остановите подъем раненых. Ростих, тащи гнома к лестнице. Здебор, зови людей.

Могло показаться, что мы с князем мешаем друг другу, командуя наперебой, но это было не так.

На удивление быстро вниз посыпались сначала витязи, а через некоторое время — рыцари из войска наместника. Словно огромные стальные рыбины, воины устремились к выходу из подземелья. А где-то там наверху как таран двигался Турнок.

Вместе с основной массой атакующих ушли Ростих и Некрас. Мне тоже хотелось вклиниться в стальной ручеек воинов, но помешал князь Боримир:

— Не спеши, родич. Ты ранен, а я стар. Так что наше дело сторона.

После того как спустилось чуть больше сотни воинов, кто-то наверху принял волевое решение и остановил поток. Вниз спрыгнули воины в форме обслуги Корпуса и быстро вытащили всех немощных в обширный подвал с полусотней больших бочек.

Ага, вот как сюда добрался Турнок… а то я уже подумал, что гном прорыл длинную нору. Интересно, это тоже благодаря разведывательной работе пацанов?

Подвал был буквально забит воинами, и они постоянно прибывали сквозь еще один пролом в потолке. Единственный «окультуренный» вход в винный погреб надежно блокировал отряд рыцарей.

Судя по льющемуся из пролома свету, день был в самом разгаре, так что мы просидели в подвале больше двенадцати часов.

Да уж, под землей время течет по-другому…

Копошившийся рядом с Клеппом жизнюк дернулся в мою сторону, но был остановлен недовольным жестом:

— Займешься мной, когда закончишь с ними.

Целитель кивнул и вновь вернулся к викингу. Гремислава уже упаковали в лубки и погрузили в сон. Похоже, кроме переломов обеих ног, ничего скверного с князем не произошло. Скорее всего, потому, что он удачно приземлился на стянутого со стены стражника.

Наконец-то маг занялся мной. Он сменил повязку и немного подпитал меня силой из изрядно опустевшего запаса. Когда жизнюк потянулся к моей голове, я его остановил:

— Побереги силы. Да и мне нужно оставаться в сознании.

Сквозь пролом в потолке продолжал доноситься грохот битвы.

Чуть позже интенсивность шума снизилась, но в то же время он стал отчетливее. Ворота погреба распахнулись. Насторожившиеся рыцари подняли оружие, но тревога оказалась фальшивой — дружинники князя Борислава захватили хозяйственную часть замка и открыли вход в подвалы. С витязями пришли Богдан и Турнок. Гном был чем-то недоволен:

— Можно мне вернуться в бой?

Не понял… что за детский сад?

— Странно, что ты вообще спрашиваешь, но если уж спросил, то нет, нельзя.

— Что и требовалось доказать, — довольно улыбаясь, сказал Богдан и плюхнулся у стены рядом со мной. — Мне показалось, что глупо рисковать таким ценным мастером в простом бою, где хватает обычных воинов. Дырку проковырял, сквозь узкий коридор пробился — и хватит.

— Это проход, а не дырка! — возмутился гном, с грохотом рухнув слева от меня. — Еще раз пригрозишь меня связать — пожалеешь.

— Связать? — продолжал удивляться я. — И как этот разжиревший хиляк смог бы связать крепкого как скала гнома?

— Ага, — с какой-то детской обидой сказал гном. — Там рядом стояли четверо мордоворотов. Не хватало мне еще драться со своими.

— Ну не ворчи, бородач, — ткнул я кулаком в бронированное плечо гнома. — Богдан прав. Тебе и так полагается полная грудь орденов.

— Орденов? — заинтересовался гном. — А что это такое?

— Как тебе объяснить… Это такие золотые и серебряные кругляшки, которые вешают на грудь как знак доблести.

— А мне что, полагался такой… орден? — оживился Турнок.

Действительно, почему бы и нет? Зная страсть коротышек ко всему блестящему, ордена у них будут в большом почете. Да и людям визуальное подтверждение собственных подвигов должно понравиться.

— Конечно, полагается. Даже два. Один как доблестному дыроколу, а второй — как твердолобому тарану.

— Это не дырка, а проход! — опять возмутился гном. Звание тарана, даже твердолобого, его почему-то совершенно не смутило.

— Хорошо, получишь орден доблестного проходчика.

Гном наконец-то стянул с себя шлем и явил миру широчайшую улыбку в ореоле мокрой и всклокоченной бороды.

А с орденами… это я зашел с удачной стороны…

— Ладно, рассказывайте, как добрались.

— Да все просто, — начал отчитываться Богдан. — В озерный поселок явился пловец на акаяси и поднял переполох. Драган тут же отчалил. По просьбе Клеппа Вин держал тревожный отряд на баржах. В Дун-Иден ушел гонец на ковае. Мы с Турноком чуть задержались и догоняли баржи на тройке. В Дин Гуарде мы подняли стоящие там сотни наместника. Пока добирались до этого проклятого замка, как раз подоспели конные дружинники из Дун-Идена. Сразу начали штурмовать стены, и пока этим отвлекали на одном участке, Очин с Турноком на загривке Мрака перелезли через стену на другом. Гном сказал, что долбить стену будет очень долго, так что он освоил еще и профессию верхолаза. Потом сагар зачистил стену, и через нее пошли воины наместника.

— А как узнали, откуда пробиваться в подвалы?

— Местный мальчонка рассказал, — вступил в разговор гном, — он видел, как ремонтировали обвалившуюся прослойку между темницей и винным погребом. А погреб я нашел уже сам.

— Да, — вспомнил я давно мучивший меня вопрос, — все забываю спросить: как же ты все-таки ломаешь стены? Или это страшная гномья тайна?

— Какая там тайна… — отмахнулся гном.

— Ты пользуешься магией? — тут же включился в обсуждение Богдан.

— Да, и в этом моя проблема. Настоящий мастер-рудокоп обходится лишь толикой магических сил, а из меня буквально прет.

— Все работает через руны? — не унимался маг.

— Это не руны, а очертания линий напряжения в камне. Конечно, в инструментах есть толика рунной силы, но можно и обычным молотом, да по силовым линиям… Правда, долбить придется дольше. Самое главное, что мастера видят, где камень устал. Так что остается лишь ударить куда нужно. А вот мне не всегда удается выпускать силу по капле. Сейчас получилось удачно, а ведь могло и завалить здесь все.

Да уж — веселая перспективка… Надо бы не увлекаться в использовании этого живого бура-тарана.

Пока мы занимались теорией гномьего горного искусства, шум боя окончательно стих. В подвал заглянул князь Боримир с телохранителями. Теперь родич уже не был похож на оборванца и старика. В его глаза вернулась жесткая уверенность. Черты лица Боримира закаменели, а дорогая броня добавила солидности.

— Замок — наш, родич.

— Шикарно, — устало ответил я.

— Мы взяли ярла живым. Не хочешь с ним пообщаться?

— Нет. Все, что знал, он уже рассказал.

— А я поспрошаю… — зловеще улыбнулся князь и вышел из подвала.

Ходить с князем не было ни малейшего желания — еще на Корабельном Острове у меня возникло устойчивое отвращение к пыткам в любом виде.

— Ну что, герои, помогите подняться своему ярлу. Что-то мне домой захотелось.

— А мне орден положен? — робко поинтересовался Богдан, помогая мне встать.

Ох, ну словно дети, честное слово…

 

Глава 8

Королевское слово

Хорошо, когда о тебе есть кому позаботиться. Это великое благо, что бы там ни говорили скептики и циники. Ревнители традиционного брака тоже не всегда правы — узы Гименея и своевременное воспроизводство потомства не гарантируют заботу в болезни и старости. И супруги, и дети порой проявляют себя не с лучшей стороны. Но мне повезло — судьба подарила не только нормальную невесту, но и хороших друзей.

Мы с Клеппом находились в «VIP-отделении» госпиталя, которое еще никогда не было таким многолюдным. Кроме практически постоянно находящейся рядом Насти и ежечасно проверяющей режим Нарины сюда сплошным потоком шли посетители. И делали они это не для «галочки», а от искренней заботы; по крайней мере, так мне казалось.

По большому счету меня можно было уже выписывать, а вот викинга псы ныне покойного ярла Мак Дея порвали основательно. По словам той же Нарины, Клепп застрянет здесь как минимум на пару седмиц.

— Господин, вы уверены, что не хотите пить? — очень проникновенно спросил Элбан, вместе с Гурдагом восседая на лавке для посетителей.

Что самое интересное, от слов управляющего у меня действительно пересохло в горле.

— Есть немного.

Настя тут же потянулась за кувшином с водой.

— Ну зачем же поить болезного простой водой… На госпитальной кухне повариха приготовила чудесный взвар, — с намеком заявил Элбан. — Я бы сам сходил, но ноги уже не те.

Глядя на страдальческое лицо старика, нетрудно было догадаться, что он что-то задумал.

— Я быстро, — шепнула Настя и выскользнула из палаты.

Оно, конечно, княжне не по статусу бегать как служанке, но что делать — сама захотела поиграть в сиделку, пусть теперь мучается.

Оба моих помощника моментально оживились. Гурдаг достал флягу, в которой наверняка плескалось пиво, а Элбан извлек из-за пазухи пакет с орешками.

Вот жуки… но это они зря.

За ширмой послышались быстрые шаги, и внутрь заглянула Нарина.

— Папа! Вы совсем с ума сошли?!

— Да ладно тебе, доча, — покраснел Элбан, а Гурдаг невозмутимо спрятал флягу куда-то под монументальную бороду. — Уже три дня его здесь мурыжишь на кашах и взварах. Мужику нужны мясо и пиво. Это и есть самые лучшие лекарства!

— Хорошо, что напомнили, — решительно сдвинула брови директриса госпиталя, — давно нужно заняться вашим алкоголизмом.

Элбан крякнул, а его собутыльник-гном хихикнул.

— Уважаемый мастер Гурдаг, — не унималась Нарина, — вас это тоже касается.

Теперь уже хихикнул я, глядя на вытянувшееся лицо мастера.

— А что здесь происходит? — спросила Настя, входя с кувшином в руках.

— Безобразие, — скрестив руки на груди, изрекла Нарина. — Прости, подруга, но дальше о больных позаботится сиделка. Слишком уж ты наивная.

Глядя на эту сцену, я чувствовал, как образовавшийся после резни и сидения в подвале комок льда в моей душе окончательно растаял.

Мир вокруг нас давно сошел с ума, и вот такие моменты посреди всеобщего безумия были ценнее всех сокровищ мира.

После наших приключений в замке ярла центральные провинции королевства начало лихорадить не по-детски. Князья отправились домой с очень решительным видом, обещая вернуться, так сказать, в расширенном составе. Князь Боримир развил активную деятельность, благодаря которой кельтские провинции раскололись на два лагеря — тех, кого возмутила подлость Врадака, подкрепленная молчанием короля, и тех, кто попросту нам не верил.

Вокруг пепелища Озерного постепенно разрастался лагерь из наших союзников, наполняя окрестности долины шумом, суетой и тревогой. Казалось, что только в этой комнате все по-прежнему спокойно и хорошо. Увы, это только иллюзия, и мне не удастся долго прятаться от реальности — пришел в себя, так пора и честь знать.

— Нарина, успокойся, — прервал я монолог целительницы, — пиво мне пить действительно рано, но и с постельным режимом пора заканчивать.

— Это не вам решать, — тут же напряглась она.

— Ты права, но и не тебе. За нас решает жизнь. Так, заговорщики, — повернулся я к помощникам, — хватит придуриваться. Собирайте совет — и перемещаемся в мой кабинет.

— Там эти… нахлебники требуют встречи, — тут же посерьезнел Элбан.

— Не нахлебники, а союзники, — поправил я, хотя слово он подобрал верное.

Рыцарская жизнь скучна, а порой и голодна. Некоторые эрлы только и живут тем, что отводят душу на королевской службе, а в паузах между выходами буквально сходят с ума от скуки. А тут — такое развлечение! Те, кто откликнулся на призыв наместника, собирались не у Дун-Идена, а вокруг моего озера. В этом был смысл — столица провинции была отдана наместнику лишь в управление, поэтому дворянскими вольностями там и не пахло. А вот то, что творится на землях вольного ярла, касается только его самого. И меня это коснулось довольно жестко. Хорошо хоть додумался закрыть им доступ в долину. Творившийся на берегу озера бардак разорвал бы спокойное течение жизни в городе, а мне этого совсем не хотелось. От назойливости рыцарей и их прислуги отгородиться удалось, но все равно пришлось их кормить. Благо продукция грибниц считалась в нашей провинции деликатесом, так что все держалось в приемлемых рамках. Теперь же эта дикая вольница требовала совещательного голоса, и, судя по всему, они хотели получить его всем скопом.

— Элбан, ты уже успел познакомиться с нашими гостями?

— Даже ближе, чем хотелось бы… — проворчал управляющий.

— Пригласи ко мне парочку самых рассудительных эрлов. Надеюсь, там пока не появились ярлы?

— Нет, наместник пригласил их к себе, так что — Бог миловал.

Как и можно было ожидать, последовавшее за этим собрание лишь с трудом удавалось удерживать от перехода в митинг или пьянку.

Проблема вставала в полный рост. Разгонять этот цыганский табор было нельзя. Ситуация замерла, балансируя на острие ножа. В любой момент в королевстве могла вспыхнуть гражданская война, и пока я мог опереться только на этих самых вольных эрлов. Князь Боримир наверняка сможет привлечь к нашему делу нескольких ярлов, но там придется не просто раскошелиться на пиво и закуски, а начинать делить королевство.

Сам не знаю, как так получилось, но после разорения главного замка клана Мак Дей народ начал коситься на меня как на предводителя революции, и это мне совсем не нравилось.

С каждым днем напряжение росло, и, как всегда, прорыв случился с совершенно неожиданной стороны.

Очень неожиданные вести в мой дом, как всегда, привез князь Боримир. Он явился в сопровождении целой делегации родовитых ярлов. Кельтские вельможи выглядели сосредоточенно и хмуро. Впрочем, как и сам наместник.

Встреча проходила в приемном зале. Я, чтобы подчеркнуть равенство между нами, выслушивал гостей не сидя за своим столом, а вместе со всеми устроился возле стены на посадочном месте для советников. Так что никто не стал надувать щеки по поводу родовитости и урона чести.

Приход почти двух десятков ярлов сначала вселил в меня надежду на успех нашего дела, но слова князя тут же разрушили эту иллюзию:

— Мы пришли к тебе с предложением пойти на примирение.

Даже так?

— Никто не хотел бы этого примирения больше меня. Неужели я чего-то не знаю? Наш король вдруг ожил и приказал повесить Врадака?

Ярлы недовольно заворчали: похоже, наместник так и не смог убедить их в правдивости моего рассказа о некромантах. Тогда зачем они приперлись сюда?

Что-то вдруг мне стало неуютно в присутствии двух десятков вооруженных мужиков. После общения с Мак Деем доверия к кельтской верхушке не осталось ни грамма.

Наместник нахмурился и поднял руку. Ярлы смолкли.

А вот это уже неплохо. Судя по всему, только в присутствии ярла-предателя князь испытывал некую робость, на чем и погорел. А вот с остальными мой родич как-то справлялся.

— Владислав, тут такое дело… Вчера из столицы прибыл гонец. Причем письма были разосланы всем наместникам и ярлам кельтских провинций.

— Еще лучше; а почему меня обошли?

— Не знаю, — мотнул головой князь. — Но это не так уж важно. Не спеши и выслушай меня внимательно.

Просьба родича заставила меня сдержать рвущееся наружу едкое замечание.

— Слушаю.

— В указе сказано, что наш король Белинус Первый, понимая, что его болезнь становится угрозой для спокойствия государства, решил сложить с себя корону и передать ее своему наследнику.

— Что за бред?! — разозлился я, чувствуя, что у меня выбивают почву из-под ног. — Какой, к демонам, наследник?

— Двенадцать лет назад одна из фрейлин его матери понесла от принца. Ее отправили в провинцию и выдали замуж за старого эрла. Теперь она стала вдовой, а король признал права ребенка на престол.

— И давно будущая королева-мать стала вдовой? — сам не зная почему, спросил я, уже понимая, что меня обвели вокруг пальца, словно неразумного ребенка.

— Седмицу назад, — хмуро ответил князь. — Но это уже не имеет значения. Сейчас в королевском дворце проходит коронация Джодока Второго. Белинус поклялся, что в регентский совет пригласят выборных от всех провинций королевства.

— Я так понимаю, что новая королева принадлежит к кельтскому роду? Как же тогда с законом о чередовании невест?

Это был уже вопль отчаяния, и ярлы это понимали. Многие посмотрели на меня презрительно, а некоторые — с сочувствием. Последних я постарался запомнить.

— Да, по закону королевой должна была стать славянка, но тяжелые времена требуют неожиданных решений. Так что, родич, нам придется смириться. Король… точнее — теперь уже принц-регент приказал всем дворянам кельтских провинций явиться в монастырь Белехайм для принесения присяги новому королю.

Я был так расстроен, что даже не спросил, где находится этот монастырь.

Меня переиграли по всем статьям, поэтому развивать линию некромантства Врадака смысла уже не было. Кельты встали на дыбы не потому, что обидели какого-то там выскочку-ярла, а потому что поведение короля становилось неадекватным. Теперь же их претензии были разрешены — малолетний король под опекой советников, которые всех устраивают, снимал проблему преемственности власти. А вот свара Врадака с ярлом Вороновым превращается в частную разборку. Врадак наверняка на время затихнет, и недальновидные дворяне прозреют только тогда, когда некромант начнет превращать королевство в царство мертвых, но боюсь, будет уже поздно. К этому времени от горного клана Луг Дирг, его ярла и корпуса поводырей останется одно воспоминание.

Разговаривать далее с ярлами у меня не было ни малейшего желания, поэтому я тупо встал и ушел в свой кабинет. И плевать, что обо мне подумают эти идиоты.

Через пять минут ко мне постучался князь Боримир.

— Владислав, все не так уж плохо. Если король пошел на такие серьезные уступки, мы сможем прижать и Врадака.

Не реагируя на фразу наместника, я достал из стенной ниши графин с водкой и дернул за шнур вызова прислуги. И только когда мы выпили по стопке и закусили принесенными служанкой огурцами, сказал:

— Вы серьезно считаете, что у короля осталась своя воля? А вот мне кажется, что это решение было принято как раз Врадаком. Некроманту не нужна война в королевстве. По крайней мере, пока. Не знаю, что он планирует сделать с регентским советом, но уж точно ничего хорошего.

— И все же мне кажется, что ты сгущаешь краски. По крайней мере, нужно выслушать короля, и у нас есть такая возможность. К тому же на присягу наследнику соберутся дворяне всех кельтских провинций.

— Кстати, а где находится этот монастырь Беленхайм? — задал я не дающий покоя вопрос.

— Так ты это место прекрасно знаешь. Раньше оно называлось Ониборг.

— Сожри меня хомяк… — выдохнул я, понимая, что моя паранойя при всей своей чокнутости оказалась слишком беспечной.

Появилось желание поделиться с родичем своими опасениями, но по его глазам я понял, что князь Боримир уже нацелился на хоть и худой, но так необходимый королевству мир.

— Княже, хочу попросить вас только об одном…

— Слушаю тебя, родич, — подобрался князь.

— Когда придет время присяги, вы не полезете вперед, а будете держаться рядом со мной.

Было видно, что моя просьба его озадачила, но, ради того чтобы удержать меня от необдуманных действий, он был готов пообещать и не такое. Тем более что нам еще предстояло как-то погасить агрессию славянских князей, обещавших явиться сюда со всеми своими дружинами.

— Хорошо, родич, я сделаю все, что ты скажешь. После всего, что мы натворили, мне вряд ли светит место в совете. А за место наместника я не боюсь. Сижу крепко и слишком глубоко пустил корни. Так что лезть вперед и подлизываться к новому королю не вижу смысла. Но и ты мне тоже пообещай не накручивать себя и постараться расслабиться.

— Обещаю, — совершенно без зазрения совести солгал я, глядя в глаза своему родичу.

На расслабление у меня не было времени, а насчет накручивания — так ведь дальше накручивать просто некуда…

Следующие три дня прошли в бешеной суете. Я вымотал все жилы и гномам, и магической бригаде Богдана. Остальной город жил обычной жизнью и вместе с облепившей берега озера вольницей радовался мирным перспективам. Я не стал их огорчать, хотя понимал, что эта радость не просто преждевременна, а абсолютно неуместна.

Финалом моих метаний стало совершенно неожиданное для такой ситуации событие — свадьба. Точнее, это было венчание. Почему так быстро и сумбурно? Да потому что иного выхода не было. Утром, за сутки до выхода к бывшему Ониборгу, в мой кабинет ураганом влетела Нарина:

— Ты что натворил, сволочь?!

— Даже так? — больше удивился, чем обиделся я. За последнее время мы сильно сблизились с директрисой госпиталя, но не до такой же степени… — Потрудись объясниться.

— Настя беременна! — выпалила Нарина, хотя наверняка собиралась сообщить это в другой форме.

— Однако.

— И это все, что ты можешь сказать?!

— «Ваша светлость», — жестко напомнил ей я. Эту разошедшуюся даму нужно срочно тормозить.

— И это все, что вы хотите мне сказать, ваша светлость? — невозмутимо повторила глава наших эскулапов.

— Тебе — все. Дальше я буду говорить с Настей и ее отцом. А чего это ты, собственно, всполошилась? И вообще, насколько верна эта информация?

На скулах Нарины заиграли желваки, как признак того, что сейчас меня совершенно не верноподданнически ударят.

— Спокойно! — остановил я жестом ее гневный порыв. — Просто удивительно для такого раннего срока.

Действительно, с той памятной ночи прошло меньше седмицы.

— Для целителя определить такое — не проблема. Может, еще усомнитесь в отцовстве?

— Ни в малейшей степени, — улыбнулся я разгневанной целительнице, чем совершенно сбил ее с толку. — Ты-то почему бесишься?

— Настя — моя подруга, и если вы ее… — наконец-то вспомнила о субординации целительница.

— Что «я ее»? Брошу ее или выгоню? Нарина, ты меня что, первый день знаешь?

— Но вы до свадьбы…

— Да ну? А кого это я выудил из-за дивана в лаборатории Богдана? Только не говори, что вы там занимались опытами. Вернее, насчет опытов не сомневаюсь, но вряд ли они были алхимическими.

Нарина покраснела, что окончательно погасило ее гнев.

— Так, скандалистка… иди к Насте и готовь ее к венчанию, которое пройдет сегодня вечером.

— Так быстро?!

— Боюсь, другой возможности у нас может попросту не быть, — горько улыбнулся я.

Теперь Нарина побледнела уже от испуга.

Выпроводив первую феминистку этого мира из своего кабинета, я горько улыбнулся.

И почему все в моей жизни делается через одно всем известное место? Тревожные события перемешиваются с радостными, что в итоге приводит к самым неожиданным решениям. Увы, Насте придется отказаться от пышного венчания. Если на церемонии присяги новому королю все пойдет по худшему сценарию, то и свадьба накроется медным тазом по причине отсутствия жениха. Но узаконить наши отношения и положение пока не родившегося ребенка было необходимо. За будущее моей новой семьи я не боялся — даже в случае моей гибели Боримир порвет себя на британский флаг, но защитит и Настю с ребенком, и мои владения. А Врадак, избавившись от врага, вряд ли станет рисковать из-за непродуктивной мести его родным и близким. Хотя кто знает, что творится в башке чокнутого некроманта…

В таком пораженчески-мрачном состоянии я и отправился сдаваться отцу Насти.

Одно хорошо: разговор с князем Гойниковичем получился не таким напряженным, как ожидалось. Ошарашив его мрачными перспективами своей судьбы, я вскользь упомянул о беременности дочери и тут же предложил перспективу владения огромными землями и богатствами.

Если князь и злился за нарушение данного мной слова, то не показал этого и весь день венчальных хлопот вел себя образцово.

Увы, ни венчание, ни последующая «первая» брачная ночь особой радости не принесли — Настя постоянно плакала, явно накрученная и отцом, и Нариной.

А наутро изрядная часть жителей долины Мен выдвинулась в поход. Настроение у подавляющего большинства людей было праздничным. Я же не стал омрачать их моими предположениями. Особенно это касалось кельтских эрлов и рыцарей, всем своим цыганским табором двинувшихся по берегу параллельно каравану барж с о́ни. Чересчур мощная свита обычного ярла никого не удивляла — на подобные события кельтские дворяне всегда являлись во всеоружии.

На место мы прибыли одними из последних. Наша колонна растянулась на добрый километр. Впереди на лошадях ехали мы с князем, за нами двигалась личная дружина наместника, а уже следом за нею в колонну по двое вышагивали о́ни. Примерно еще на километр растянулся наш обоз. В отличие от слишком большого войска, размеры обоза никого не удивляли. У некоторых эрлов и даже рыцарей с собой было не по одному десятку телег с добром и продуктами. В этом плане славянские князья и бояре с их относительной аскетичностью нравились мне больше, чем кельты.

Бывший Ониборг почти не изменился — мрачные серые стены все так же возвышались над холмистой местностью. Все было по-прежнему, лишь пропали статуи монстров на стенах. Этот факт взбесил меня больше остальных — магически измененные животные на фоне творений некромантов выглядели просто симпатягами.

Сейчас цитадель своим видом напоминала серую скалу, вокруг которой бурлило тропическое море. Все пространство вблизи монастыря заполонил временный лагерь кельтских рыцарей. Разноцветные шатры казались зарослями кораллов, а снующие между ними рыцари и прислуга выглядели как диковинные рыбки. В связи с торжествами все оделись в самые дорогие наряды, и если бы не привычка рыцарей по такому случаю таскать полное вооружение, мне пришлось бы что-то делать с их беспечностью. Увы, даже с самыми адекватными из дворян сейчас говорить было бесполезно. Всех накрыла эйфория от того факта, что их дружный протест заставил короля пойти на уступки. Это тешило их самолюбие и распаляло чувство собственной значимости. Даже князь Боримир, явившийся сюда вместе со мной, выглядел непозволительно благодушно для опытного политика. Так что в случае открытого противостояния мне осталось надеяться только на славян — недавняя обида на бездействие короля превысит любые милости.

В общей суматохе незаинтересованный взгляд вряд ли выделил бы в расфуфыренной толпе вкрапления серых точек, но я как раз был более чем заинтересованным и быстро заметил распоряжавшихся обустройством лагеря Чистых. Что примечательно, к движущейся по дороге колонне нашего отряда подошел не монах, а один из королевских слуг. Отметив его безупречную вежливость, я вспомнил Фелана. Интересно, как ему живется в королевском гадючнике?

Подбежавший к голове колонны слуга изящно поклонился:

— Ваша светлость, мне приказано провести ваш отряд к приготовленному именно для вас месту.

— И где же оно? — с немалым удивлением спросил я.

— Практически у самых ворот. Его величество помнит о ваших заслугах.

А вот это уже не очень хорошо. Не знаю, что именно в таком состоянии помнит король, но в злопамятстве Врадака сомневаться не приходилось.

— Боюсь, я вынужден отказаться. Там наверняка остался лишь небольшой пятачок, а у меня слишком большое сопровождение.

— Ваши люди могут расположиться на том холме, — совершенно не смутившись, заявил слуга и указал на холм у кромки леса.

В принципе место тактически неплохое — хороший обзор и достаточная удаленность от стен крепости.

— Вот там мы и разместимся, а место у ворот отдайте кому-нибудь из других ярлов. Уверен, они будут в полном восторге.

А вот теперь слуга задергался, явно опасаясь получить по шапке за невыполненный приказ.

— Но…

— Я все сказал, — пришлось подпустить в голос металлические нотки и нацепить на лицо маску самодура, — ступай, любезный, ты и так отнял у меня слишком много времени.

Вдалеке за моей спиной зарычал недовольный Рудый. Это подействовало не только на слугу, но и на лошадей нашей кавалькады. Мой конь нервно замотал головой, переступая тонкими ногами. Мне стало не очень уютно в его седле, и захотелось оказаться на спине Злюки, не говоря уже о надежной полости-кабине Рудого. Да уж, с детскими комплексами бороться очень трудно…

Это происшествие добавило мне нервозности, поэтому, наградив слугу свирепым взглядом и дернув поводья, я направил коня в сторону холма.

Наверняка за нами наблюдали десятки любопытных глаз, но я все равно проявил непривычную для местных реалий заботу о размещении обоза. Особенно дотошно проконтролировал состояние двух фургонов, чьи стенки кроме прочных досок были усилены железными полосами.

Мое дальнейшее поведение уже полностью укладывалось в кельтские традиции. Слуги наместника суетились, наводя в нашем лагере порядок, войсковая обслуга на пару с поводырями устраивали хидоев и хах-коваев, а мы с князем уселись за походным столиком перед двумя большими шатрами. Внешне все благопристойно, но я сидел как на иголках, изнывая в предчувствии самых непредсказуемых событий.

Ждать пришлось почти до вечера. Раскинувшийся на пару километров вширь лагерь кельтской верхушки радовался и бурлил. Им было весело — каждый находил себе развлечение по душе, а вот у меня было только одно занятие — сдерживать беспокойного родича, который все время норовил улизнуть поближе к крепости. Он страдал от отсутствия новостей, меня же все больше терзали дурные предчувствия.

Воистину нет ничего хуже, чем ждать, особенно если ждешь неприятностей. Причем меня не устраивал любой из возможных исходов — если присяга пройдет без проблем, для меня начнутся очень плохие времена, а если в голове Врадака совсем уж все прогнило и он решит устроить разборку здесь и сейчас, прольется много крови. По крайней мере, второй вариант был предпочтительнее из-за того же изматывающего ожидания.

Наконец-то, когда Ярило уже практически коснулся горизонта, на стенах взвыли трубы. Верхушки башен ставшей монастырем цитадели окутались пестрыми лентами иллюзий. В небе вспыхнули яркие искорки.

По крайней мере, Чистые не придушили магов-иллюзионистов. Хоть это хорошо.

Мелькнувшая мысль немного отвлекла меня, так что пришлось хватать шагнувшего вперед князя за рукав.

— Давайте подождем.

— Чего ждать? — спросил раздраженный моим поведением Боримир. — Сейчас король начнет говорить.

И действительно, на стене появились хоть и далекие, но вполне узнаваемые фигурки короля и ближайших сподвижников монарха.

— Там сейчас такая толпа, что нашего отсутствия никто не заметит. К тому же все, что нужно, мы услышим и отсюда.

— Владислав, я все понимаю и верю тебе, что Врадак является некромантом и твоим личным врагом, но нет никаких доказательств, что король действительно мертв и находится во власти этого урода, — с пылом начал убеждать меня князь. — Мы многого не знаем. Возможно, королю зачем-то нужен этот прогнивший монах. К тому же скоро власть в королевстве перейдет к уважаемым ярлам и князьям. Вместе мы сумеем отделить зерна от плевел.

Я с обреченным видом втянул в легкие воздух, чтобы выплеснуть из себя очередную порцию доводов и уговоров, но… лишь облегченно выдохнул. Почему облегченно? Да потому что ничего объяснять уже не было необходимости.

Началось.

Мне это стало понятно даже раньше, чем тем, кто столпился у открытых ворот крепости.

Из широкого зева ворот выплеснулась черная как нефть волна маслянистых тел и отвратительными щупальцами вонзилась в толпу рыцарей. Удивленные и злые крики рыцарей постепенно сменились воплями страха.

Что ж, обещанная королем церемония набирает обороты. Да уж, эти твари сейчас устроят нам «веселье», но все равно это лучше, чем постоянная неопределенность и ожидание.

— Али!

По моей команде араб поднес к губам рог, и над холмом пролетел хриплый клич. Наш походный лагерь в мгновение ока превратился во встревоженный муравейник. Из шатра появился Мангуст с моим шлемом.

— Собирай своих, и отходите назад, — сказал я пацану, который на время болезни Клеппа стал старшим над малолетними охранниками.

Нужно отдать должное, парень не стал хорохориться и тут же побежал собирать свой «пионерский отряд». Я не ошибся в парне, и его ждет большое будущее. Конечно, если мы переживем этот день…

— Ну что, княже? — повернулся я к побледневшему князю. — Все еще надеетесь на королевское слово?

Боримир ответил не сразу, завороженно вглядываясь в творящийся вокруг крепости хаос. Но меня он все же услышал.

— Я привык безоговорочно доверять слову своего господина. Просто зря не поверил тебе, что нашего короля больше нет, — горестно качнул головой старый князь и тут же встрепенулся: — Что будем делать, родич?

— Уводите своих с холма и постарайтесь хоть кого-то собрать во вторую линию обороны. С обычными некрами вы хоть и с трудом, но сможете справиться, особенно если собрать отряд рыцарей в полной броне, — сказал я, невольно вспоминая бойцов королевской тяжелой пехоты. Сейчас эти ходячие железные башни нам пригодились бы. — А мы попробуем выбить «многоруких». Надеюсь, их здесь не очень много.

— Добро́, — окончательно придя в себя, сказал князь и тут же заорал как рассерженный тур: — Здебор, черепаха ленивая! Где моя броня?!

— Дык здесь, княже, — обиженно откликнулся из шатра ближник Боримира.

Все, теперь князя тоже втянуло в относительно контролируемый хаос мельтешения людской массы в нашем лагере.

Через несколько мгновений эту массу разре́зали туши магических зверей, внеся относительный порядок. На склон холма ровной цепью выдвинулись огромные хах-коваи. За их спинами выстраивались хидои, как с новомодными кабинами, так и без них. Верхушку холма, там, где раньше стояли наши с князем шатры, заняли трое хидоев и два сагара. Я пока влез в седло Злюки. Справа встал зверь под управлением Али, а слева разместился Вин Драган на своем Буяне.

Возможно, это тщеславие, но мне показалось, что нужно что-то сказать.

— Други, там впереди, — указал я рукой в кольчужной перчатке на некров, буквально продирающихся сквозь цветастые шатры рыцарей, — смерть в своем самом отвратительном обличье. Именно для того, чтобы защищать людей от подобной напасти, маги и создали наших о́ни. Нас ждет смертельная битва. Тот, кто погибнет, — сделает это не напрасно. Тот, кто победит, — покроет себя славой и с гордостью будет вспоминать этот день. Про тех, кто струсит, я не говорю, потому что среди нас таких нет. Это наш день, и о нем будут помнить в веках, даже если мы его не переживем!

Немного мрачновато получалось.

Я не стал выкрикивать каких-либо девизов. На то мы и поводыри — за меня это сделал Рудый.

Оглушительный рев заставил вздрогнуть даже воздух. В него тут же вплелись новые ноты — Мрак поддержал своего сородича. Следом вступил вибрирующий зов трех десятков хидоев, и в конце басовито проревели хах-коваи.

Нас услышали. Большая часть некров прервала резню в лагере и рванула в сторону холма. Благодаря изменению направления удара часть рыцарей сумели прийти в себя и начать отступление, огрызаясь всеми доступными способами.

На территории ближайшей к нам части бывшего рыцарского лагеря больше не осталось живых — только некры и трупы людей. Что ж, это значит, что можно добавить огоньку…

— Турнок!

Рядом со Злюкой появилась низенькая, словно отлитая из металла «тумба» гнома.

— Да, — откликнулся Турнок.

— Поджигай!

Мастер-рудокоп сунул в щель шлема длинную трубку, и у меня, казалось, завибрировал череп от тонкого свиста. Половина хах-коваев шагнула вперед и чуть приподняла боковые щитки, но совсем не для того, чтобы выпустить своих симбионтов. В этой битве «малышам» коваям делать нечего. В освобожденных симбионтами полостях находились баллоны с горючей смесью, которая через трубы подводилась к форсункам на клиновидных рогах хах-коваев.

Послышался булькающий звук, и волну мчавшихся на нас некров встретили струи огня.

Так, становится жарко… По моей команде Злюка подалась назад, заходя за Рудого и давая мне возможность забраться на спину сагара.

— Богдан! — крикнул я в сторону наших тылов и, не дожидаясь ответа, нагнул голову, а через секунду створки отсекли от меня все звуки.

Еще через пару секунд эти звуки вернулись, но в совершенно другом оформлении. Картинка окружающего мира привычно исказилась, что-то теряя, а что-то и приобретая.

Над огненной стеной мелькнули магические ракеты. Они шли несколькими волнами сразу. Богдан получил приказ разом вычерпать запасы энергии всего отряда магов до донышка и отходить подальше от этой мясорубки — хрупким человеческим телам здесь делать нечего, если, конечно, они не защищены заботой бронированных питомцев.

Вин Драган не стал дожидаться моего приказа и уже запустил «карусель».

Пока мы были заняты войной с аравийцами, гномы обеспечили кабинами почти всех хидоев, и сейчас наиболее смертоносная часть Корпуса пошла в атаку подобно батальону танков.

Исчерпав по одному баллону с горючей смесью, хах-коваи подались назад. Тут же из чуть опавшей стены огня вырвались горящие фигуры некров. Убить того, кто уже мертв, — очень нелегко, но огонь все же снизил их маневренность.

Медлительные хах-коваи недовольно заревели, увидев, что комки огня оказались прямо у них перед носом. Но никто и не собирался допускать пылающих некров к нашим здоровякам. По передним рядам условно живых факелов словно прошелся поезд. Хидои двигались друг за другом, образовав круг, передняя часть которого проходила по фронту, а задняя скользила в наших тылах. За пару секунд мощный зверь успевал стоптать с десяток некров и не меньшее количество искромсать своим хвостом. За это мгновение некры не успевали зацепиться за броню пробегающего «локомотива». А если это кому-то чудом удавалось, их снимали хидои тыловой группы.

Наша с Драганом задумка работала как часы, точнее — как мощная дисковая пила на лесозаготовке. Появилась даже робкая надежда, что мы сумеем перемолоть всю массу хоть и мощных, но явно тупых некров. Впрочем, я не особо обольщался — Врадак был больным на всю голову, но дураком не выглядел.

Так оно и оказалось.

Внезапно земля под самым носом у ближайшего ко мне хах-ковая вспучилась, и наружу полезла многорукая тварь. В «комплект» явно входили только три человеческих тела, и некр был значительно меньше того, которого препарировал Богдан. Но важнее то, что у него могут быть так напугавшие меня ранее щупальца.

Хах-ковай сердито хрюкнул и, оттолкнувшись в сторону передними ногами, тяжеловесно развернулся к выползшей из-под земли твари боком. С многорукого не успели осыпаться комки земли, как тяжелый шестопер на мощном хвосте впечатал его обратно в яму.

Затем последовала еще пара ударов, окончательно смешавших мертвую плоть с землей. Хорошо получилось, но вряд ли на этом все закончится.

Драган принял правильное решение. Под звуки труб наши здоровяки отошли назад, так и не использовав парные баллоны.

Вершина холма очистилась, и стало видно, что в закладке-западне, в которую я влез как последний дурак, находились до трех десятков многоруких. Это оказались очень шустрые твари. Хах-коваи успели отойти за заднюю часть «карусели», поэтому некры набросились на Рудого и Мрака. К тому же они попытались разломить цепь бегущих хидоев. И что самое неприятное, у них это получилось. Наездники были проинформированы о возможностях этих тварей и немного запаниковали. «Карусель» распалась на одиночные поединки.

Ничего, парни, потерпите чуть-чуть…

Рудый передал Мраку сигнал к атаке, и два сагара пошли собирать «урожай» из многоруких мертвяков. Я старался не увлекаться погоней за ставшими похожими на пауков некрами, а старался снимать их с хидоев.

Неприятной новостью было то, что упокаивать многоруких некров стало немного сложнее. То ли некроманты поумнели, то ли так было задумано изначально, но самое уязвимое место тварей — голова — оказалось неплохо защищенным. Многорукие, определившись с целью и уцепившись в жертву, втягивали голову в глубь клубка сплетшихся тел. Так что приходилось разрывать всю тушу, чтобы добраться до самого уязвимого места. Для сагара это не такая уж проблема, но повозиться все же пришлось.

Пока мы добивали засадный отряд, хидоев захлестнула волна обычных некров. Огненная смесь окончательно прогорела, и стало видно, что не так уж сильно я протупил — «закладки» вскрывались по всему периметру замка. По большому счету вся округа монастыря представляла собой очень необычное кладбище без надгробий и с очень беспокойными «жителями», хорошо хоть обычной комплекции.

Боюсь, что нам здесь делать уже нечего. Радовало только одно — многоруких мы выбили, и других таких же не наблюдалось. Усиленный сюрприз явно готовился специально для меня.

Этот раунд мы проиграли.

Рудый послушно продублировал мой крик оглушительным ревом. На человеческую речь рев сагара по-прежнему походил очень слабо, но как заученный сигнал был понятен всем.

Хидои с явным облегчением отхлынули назад, оставив на поле боя шестерых собратьев. Я тут же послал сагара вперед и приказал ему срывать с павших хидоев верхнюю часть металлического панциря с кабинами. Для этого в конструкции были предусмотрены специальные застежки. Вряд ли пилоты остались живы, но не бросать же их на поле боя…

Очин быстро понял, что нужно делать, и всего за пару десятков секунд мы перебросили в тыл все кабины. И только после этого мне удалось рассмотреть, что с тылом у нас не так уж плохо.

Хидои отошли за плотную стену щитов, за которыми были видны закованные в панцири рыцари. Оказывается, князь не растерялся и сумел организовать паникующее воинство, да и сами рыцари были далеко не робкого десятка. Паника случилась исключительно по причине нестандартности ситуации и едва ли не мистического образа атакующих врагов.

Через десяток секунд можно будет возобновить «карусель» уже на основе рыцарской пехотной фаланги, но все равно это не выход. Слишком уж неравным будет размен.

На переднем крае остались только Рудый и Мрак. Простые некры пытались вешаться на сагаров, но мощные звери смахивали их как надоедливых мух. Мой питомец делал это без моих указаний, а я еще раз посмотрел на далекую стену цитадели. Король с парочкой телохранителей по-прежнему стоял там, словно напоминание о нашем бессилии. В мозгу мелькнуло воспоминание о том, как нам с Рудым удалось одним рывком решить проблему дикарского божка, но здесь вряд ли подойдет этот вариант. Некры хоть и ненамного тупее «озверелых», но оказаться под горой их тел очень не хочется. К тому же в цитадели сможет сидеть немалый отряд королевской гвардии. И все же идея была очень заманчивой, несмотря на все доводы Клеппа о месте командира в бою.

Если долго сомневаться, чаще всего выбор за тебя сделает кто-то другой. И ладно, если это происки судьбы, а не перекос в чьих-то не совсем адекватных мозгах…

Очин тоже увидел виновника наших бед. Он наверняка был наслышан о моем прошлогоднем подвиге, так что его потянуло на приключения.

Кто бы сомневался.

Коротко рыкнув, Мрак рванул вперед, огромными прыжками перелетая через атакующих некров.

Рудый только озадаченно хрюкнул, когда его горло лишь забулькало в попытке интерпретировать длинную матерную фразу:

— …шизанутый придурок!

Как бы я ни злился, но на душе вдруг стало спокойно и весело. Проблема выбора растаяла вместе с возможностью его сделать. И все же бросаться за Очином сломя голову не стоило — это ему море по колено, а на мне какая-никакая ответственность.

До меня донесся шквал мыслеобразов, в которых верховный хорох пытался выразить свое беспокойство.

«Передай Драгану, пусть держит оборону и вперед не суется», — постарался предельно внятно ответить я и тут же, отбросив все лишние мысли, максимально сконцентрировался.

От усилия по установлению плотного контакта даже заболела голова — это вам не послушным сагаром руководить.

Два обитых железными полосами контейнера без пользы съездили со мной к славянам, да и здесь могли бы не пригодиться, если бы не выходка Очина.

При отступлении основной массы нашего отряда тяжелые фургоны остались в брошенном лагере и в данный момент находились в гуще атакующих некров. Так что дальнейшее внешне напоминало взрыв мины. Под дружный рев двух диких сагаров в стороны полетели доски, полосы металла и тела некров.

Пришлось вновь поднапрячься, чтобы направить дикарей в нужном направлении, а уже затем Рудый прошелся за их непривычно стройными фигурами, как по проспекту. Нам даже почти удалось догнать на мгновение завязнувшего в массе некров Мрака.

Через несколько секунд оба «дикаря» были облеплены некрами с ног до головы. Рудому пришлось перепрыгивать через эту кучу-малу и догонять карабкавшегося на стену Мрака. А вот короля на этой стене уже не было.

Плохо, однако.

Будь здесь Турнок, стена получила бы низкую оценку. Не скажу, что когти Рудого с легкостью проникали в камень, но взобраться на почти двадцатиметровую высоту ему не составило никаких проблем.

Как только мы достигли гребня стены, перед глазами сагара раскинулась картина странного боя.

Мрак, сцепившись с огромным многоруким, катался по знакомой мне малой тренировочной площадке, точнее — дворику, который раньше использовался для тренировок о́ни. У дальней стены замерли три фигуры, в которых без труда опознавались король и два Погонщика Смерти. А еще один многорукий, чуть крупнее первого, заходил к Мраку со спины. Ментальная изнанка мира ударила по моему мозгу множеством очень важных деталей. Мрак ревел от страшной боли, которую ему не приходилось испытывать еще никогда. Волна чувств и образов была так сильна, что казалось, будто мерзкие щупальца некра проникают в мою плоть.

Ждать я не стал и послал Рудого в прыжок прямо со стены. Второй некр успел среагировать, развернувшись ко мне передом… хотя бог его знает, где у них перед, а где тыл. Обе туши многоруких, не уступавших размерами сагарам, мало отвечали стандартам как гуманоидного, так и негуманоидного строения тел.

Некр хотел вцепиться в Рудого ближайшими конечностями, но, получив удар ногой, отлетел на несколько метров.

Ох как мне не хотелось вступать с этой тварью в рукопашную схватку! Многорукий был подвижен как ртуть. Лишь на секунду затормозив, он вновь кинулся в атаку.

Нужно было либо защищаться, либо уворачиваться. Я решил использовать средний вариант. Хоть мой учитель боя с нагинатой Ден Дек не желал обучать меня рукопашному бою, некоторые приемы айкидо он мне все же показал.

Рудый, реализуя мою задумку, на полшага сместился в сторону и ухватился буквально за пучок вражеских конечностей. Затем рывком помог массивному телу некра чуть изменить траекторию. Многорукая туша, получив дополнительное ускорение, с изрядной скоростью врезалась в стену. Послышался мерзкий хруст.

Тоже вариант. Должны же у них быть кости, и если лишить некра этой опоры, можно не вступать с ним в близкий контакт. О том, что подобная «близость» не принесет ничего хорошего, напомнили жгуты щупалец, которые успели зацепиться за броню сагара, пока туша некра пролетала мимо.

Даже этот мимолетный контакт заставил меня покрыться холодным потом. О том, что чувствует Мрак, сцепившийся с некром вплотную, не хотелось даже думать. Сигналы от второго сагара становились паническими. Нужно срочно что-то делать. Второй прыжок моего соперника был копией первого и с такими же последствиями — тварь не обладала особым умом, хоть и вмещала в себе несколько разумов. Невольно усомнишься в поговорке о преимуществе нескольких голов над одной, особенно если эти головы не такие уж светлые.

Боковая стена дворика находилась немного дальше, так что об нее некр просто шмякнулся, без треска костей.

Внезапно жуткая боль едва не ослепила меня. Хорошо хоть рефлексы сагара работали без перебоев. Кувырок вперед и разворот позволили мне увидеть, что в дело вступили Погонщики. На земле перед размахивающим светящимся кнутом телохранителем короля лежали несколько шипов с брони Рудого, а на том месте, где они раньше находились, кипела боль, исправно передаваемая мне контактным артефактом.

Ах ты ж, сволочь!..

Погонщики шагнули ко мне. Светящиеся мертвенным светом нити кнутов шипели в воздухе, описывая замысловатые узоры. К тому же сзади находился отскочивший от стены некр.

Как сказал Пушкин: «…и опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг». Насчет собственного гения у меня есть очень серьезные и обоснованные сомнения, а вот опыт — таки да, имелся.

Буквально раной на броне сагара я почувствовал, что туша некра вот-вот навалится мне на спину, и тут же Рудый начал разворот вокруг своей оси. Казалось, мерзкие щупальца проникают сквозь плоть сагара в мое тело, но, к счастью, и этот контакт был кратковременным. Мне удалось не дать некру оседлать спину сагара, а затем руки Рудого довернули многорукую тушу и, сделав мощный рывок, метнули тварь в сторону Погонщиков. Один раз этот прием у меня прошел, так что не вижу помех для повторения.

В принципе реакцию Погонщиков можно было предугадать. Все повторилось — летящая туша вдруг запестрела вспыхнувшими линиями и развалилась на несколько частей. Куски плоти погребли под собой Погонщиков.

Я лишь успел послать сагара вперед, а затем Рудый вышел из-под контроля. Зверь, содрогаясь от ярости, начал топтаться по горе плоти, пытаясь раздавить Погонщиков. Увы, такого успеха, как в давнем бою с аравийцами, достичь не удалось. Один из телохранителей короля выбрался на свободу и начал разгонять вокруг себя кружева светящихся нитей.

Решить, что делать в этой неприятной ситуации, мне не дали. От входа во дворик прилетел огненный росчерк активированной в полете ракеты и ударился в Погонщика. Как ни странно, это не убило королевского телохранителя, и пылающая фигура попыталась ринуться в атаку. Жаль: похоже, Врадак успел превратить телохранителей короля в некров.

И все же огонь сделал свое дело — что-то там прогорело или просто подвели обожженные глаза, но смертельное «кружево» стало причиной гибели того, кто его сплел. Светящаяся нить задела ногу Погонщика, и он свалился на землю.

Смотреть, что произошло дальше, у меня не было времени, потому что боль умирающего Мрака сверлила мозг. Рудый лишь успел отмахнуться от ринувшейся к нему мелкой в сравнении с самим сагаром фигуры в броне и прыгнул на помощь собрату, который уже практические не шевелился.

Сцепившийся с Мраком некр почувствовал угрозу, но так и не отпустил тело жертвы, все глубже проникая в него своими щупальцами. Зато он втянул уродливую голову в глубь своего псевдотела. Пришлось буквально рыться в комке плоти, чтобы выдрать из нее самое уязвимое место. Через секунду Рудый сначала вытащил наружу массивную голову некра вместе с какими-то жилами, а затем отодрал его тело от Мрака.

Щупальца на концах множества пальцев уже обезглавленного тела попытались дотянуться до брони Рудого, но не успели — туша некра полетела к противоположной от входа во дворик стене. И одновременно в том же направлении полетели ракеты. В этот раз они сработали, только врезавшись в многорукую тушу. Творение некромагии вспыхнуло все разом, наконец-то позволяя мне свободно вздохнуть.

Увы, это уже никак не могло помочь Мраку. Сагар держался за жизнь только благодаря беспокойству за своего хозяина.

Приказывать Мраку я уже не мог, поэтому Рудый просто выломал створки на спине собрата и выдернул Очина из пилотской ниши.

Если честно, мне было плевать, выживет чернокожий Укротитель или нет. Рудый присел рядом с лежащим на животе Мраком и острожным движением положил свою лапу на его голову. В горле моего сагара родился тоскливый и тихий вой. Мое горло тоже сжал спазм, а на глаза навернулись слезы.

Мрак уходил, и я понимал, что этому никак не помешать. Последний раз вздрогнув, тело мощного зверя застыло. Рудый, подняв морду к небу, завыл теперь уже в полный голос. Они с трудом терпели друг друга, но это было лишь соперничество двух мощных зверей, а вот уход собрата отозвался в душе сагара болью.

Лишь через несколько секунд моя собственная тоска, помноженная на горе моего питомца, схлынула и позволила мне осмотреться. Двор постепенно заполнялся бойцами Корпуса. Там же я заметил Богдана с помощниками и целителями. Очин по-прежнему висел ненужной тряпкой в руке сагара. Повинуясь моей команде, Рудый отнес его к целителям, и, судя по тому, как они засуетились рядом с потерявшим питомца пилотом, он был еще жив.

Ну и ладно. Если честно — зла на Очина у меня не было. Он поступил безрассудно, но именно благодаря его выходке удалось разрубить этот гордиев узел.

У меня оставались еще два важных дела.

В несколько прыжков сагар забрался на стену и осмотрелся.

Все было так, как я и предполагал. Оценив ситуацию, Драган принял верное решение, хоть и противоречащее моему приказу. Окрестности цитадели буквально кишели некрами, и лучше всего обороняться было за стенами. Поэтому Корпус с обслугой и организованные князем Боримиром рыцари ринулись в созданный атакой сагаров проход.

Сейчас отряд хидоев и хах-коваев прикрывал ворота, в которые втягивалась изрядная масса воинов. А на них наседала целая толпа некров. Хорошо хоть среди тварей не видно многоруких.

Это ж сколько людей уморил Врадак, чтобы создать такую армию?

На этот и другие вопросы можно было ответить, занявшись вторым насущным на данный момент делом.

Спрыгнув со стены, сагар подошел к лежащему в углу дворика телу и присел рядом. Створки разошлись, позволяя мне выбраться наружу. Прохладный осенний ветер пробрался под броню и насквозь пропотевший поддоспешник, пробежав дрожью по распаренной коже.

Удар сагара сплющил королевскую броню, наверняка измочалив позвоночник давно умершего человека. Но даже это не смогло окончательно упокоить некра. И что самое важное, он оставался в сознании.

Я стащил с короля шлем и увидел осмысленный взгляд.

— Я знал, что мы еще встретимся… — прохрипел Белинус.

— Не скажу, что меня это радует.

— Как и меня… — Если бы король мог испытывать чувства, он бы наверняка горько улыбнулся.

— Где Врадак?

— В Лугусе. На перерождении. Я принял это решение без него. Возможно, втайне надеясь, что меня остановят.

— Боюсь, никто так и не поймет, на что вы надеялись и чего хотели, — сказал я, чувствуя внутри только горечь, без малейшей примеси злости.

— Я хотел сохранить свою страну… — как сломавшийся робот, проскрипел король. — Без правящей династии Брадар развалится. Дело совсем не в желании выжить…

Мне оставалось лишь скептически хмыкнуть.

— Это так, ярл, и у меня есть к тебе просьба. — Не дожидаясь моей реакции, Белинус продолжил: — Не трогай моего сына… только он сможет сохранить единство Брадара.

Я не стал отвечать, и не потому, что не собирался сохранять жизнь юному королю, просто не посчитал нужным озвучивать свои мысли. Зато озвучил предположение:

— Мне кажется, другая просьба будет уместней.

— Зачем просить?.. — проскрипел король. — Ты сделаешь это и без моих уговоров…

— Вы правы. Прощайте, ваше величество.

Я помог королю переместиться в сидячее положение и встал ровно. Мои руки привычно вцепились в рукояти у поясницы и рывком сдернули со спины обе части нагинаты. Со щелчком оружие стало цельным и тут же сердито загудело в воздухе, разгоняясь для удара. Через секунду голова короля Брадара Белинуса Первого отделилась от тела и покатилась по каменной брусчатке.

— Богдан, — повернулся я к стоящему рядом магу, — сожги тело.

Приказ был отдан равнодушным тоном, потому что меня уже не интересовали ни дважды умерший король, ни даже схватка за стенами цитадели. Усталость и нервное перенапряжение создали в голове звенящую пустоту, в которой горело только одно желание — добраться до горла моего главного врага.

 

Глава 9

Королевская милость

Мое сознание было придавлено тяжелым одеялом опьянения. Мысли ворочались лениво и бессвязно. Не люблю напиваться, но в этом мире нет других антидепрессантов, нет и психологов. Как и после явления того, что осталось от Олана, сейчас мне тоже хотелось забыться и не помнить всего, что случилось.

Да, мы победили, но эта победа оказалась пирровой. Две трети о́ни остались на поле возле своего старого дома. Остальные выжили, но не скоро смогут встать в строй, несмотря на всю свою живучесть. Среди людей потери были не менее болезненными. Вин Драган повел отряд хидоев в самоубийственную атаку и все же позволил основной массе рыцарей пробиться в цитадель, но из храбрецов не выжил никто. Я едва не взвыл, когда закованные в броню рыцари принесли такого же тяжелобронированного гнома. Спесивые кельты обращались с телом Турнока, как с величайшей драгоценностью. Гном рубился в общем строю, как маленький бронетранспортер. Порой только благодаря его напору удавалось заделывать, казалось бы, безнадежные дыры в обороне. Именно он прикончил последнего многорукого. Целители тянули из тела гнома оторванные щупальца, как его собственные жилы. Мне было жутко смотреть на это, но я остался до конца. Сейчас маги боролись за жизнь коротышки и не могли сказать ничего утешительного.

Рядом с гномом в госпитале лежал Воган, которому некры практически отгрызли руку. Сводная сестра серой тенью сидела возле брата, и даже Богдану не удалось оторвать жену от этого бдения.

Ну а мне — тому, кто втравил своих друзей в безумную аферу, — осталось только ждать и пить. Пить и ждать.

А что я еще мог?

Очередной хрустальный бокал треснул в моих руках. Осколки впились в кожу, добавляя еще парочку к сети мелких ранок на ладонях.

Дверь в кабинет тихонько отворилась, и мне с трудом удалось подавить желание бросить осколками бокала в незваного гостя. Но стоящий за дверью человек излучал такую тоску, боль и любовь, что моя ярость начала угасать.

Да, совсем забыл: кроме алкоголя у меня есть еще один антидепрессант. Настя пришла только сейчас, потому что ее не пускал Элбан. Старику пришлось переживать не только о раненом племяннике, но и обо мне. Он знал меня лучше всех и правильно почувствовал перемену в настроении, пуская в ход самого сильное средство.

Настя неслышной тенью скользнула за мое кресло и обняла сзади. На мою шею капнули ее слезы. Я скрипнул зубами и положил ладони на ее локти.

— Мне так страшно… — пискнула моя жена.

Она не уточнила, чего именно боится, но в этом и не было необходимости. Мой дар раскрылся с еще одной стороны, позволяя буквально сливаться разумом с любимой женщиной. Именно ее страх позволил мне взять себя в руки. Плотное одеяло хмеля немного развеялось. Теперь в нем не было необходимости — моему разуму больше ничто не угрожало.

— Не бойся… — прохрипел я, целуя теплую ладошку, — скоро все закончится…

Шальная мысль о том, что финалов у этой истории может быть два, мелькнула в моей голове и стала причиной горестного всхлипа жены.

Пришлось утешать Настю, и это окончательно погасило звенящую тоску в моей душе, оставив только очередной рубец от потери. Наконец-то на свободу вырвалась ярость, которую пришлось загонять в глубь сознания буквально пинками. Но теперь она не была безумной и пугающей. После осознания всего, что случилось, я рвался в Лугус, чтобы наконец-то добраться до горла Врадака. Князь Боримир, который с трудом стоял на ногах, высказал здравую мысль, что стоит дождаться прихода обещанных дружин славянских витязей, но мой мозг уже отказывался пользоваться логикой. Попытка остановить меня вызвала нервный срыв. Али с Элбаном организовали бережное пеленание «пациента». Удивительно, что не вмешался Рудый. Он лишь держался рядом и, чувствуя сумбур в моей голове, испуганно поскуливал.

Теперь я чувствовал жгучий стыд. Хорош ярл — ведет себя как вздорная девица, бросаясь то в истерику, то в пьянку…

На душе стало хорошо — какое это благо, когда есть кому поддержать тебя в минуту слабости! Что ж, теперь пришла моя очередь заботиться.

Элбан был отправлен домой к жене, а Настя препровождена в мою спальню. Некоторое время мы просто лежали рядом, и только когда дыхание жены стало ровным, я смог расслабиться и провалиться в сон.

Мое отрезвление произошло очень вовремя. Утром в озеро вошла тройка речного дозора с сообщением, что к устью Оверни подошли ладьи славянской судовой рати. Я тут же отправил гонца обратно с приказом не входить в реку, а ждать меня.

В этот раз наш караван выглядел очень необычно — только две баржи, но вода вокруг кипела от движений нескольких десятков акаяси. На соединение с кораблями славян шли не только укомплектованные пловцами угри-переростки, но и все имеющиеся в наличии буксиры. С собой я взял двух молодых хорохов, пару целителей и всех магов-артефакторов. Порывавшегося встать Клеппа пришлось привязать к кровати. И это, скажу вам, была еще та задачка — викинг начал идти на поправку, так что, сопротивляясь, порвал несколько ремней. Вместе с начальством остались все малолетние телохранители. Поэтому меня прикрывал только Али. Сухопутная часть Корпуса была представлена одним лишь Рудым.

— Странный у нас получается поход, — со вздохом сказал князь Боримир. — Войско, в котором только славянские дворяне, идет на Лугус. Это похоже на раздор.

— То, что творится в королевстве, вообще ни на что не похоже.

— Думаешь, нам придется воевать с гвардией?

— Это много от чего зависит.

— Не уверен, — ворчливо сказал мой родич. — Что взбредет в голову малолетнего короля или его мамочки, то и случится.

— А мне кажется, что все упирается в то, успели горожане пообщаться с перерожденным Врадаком или нет.

— Ты о чем? — встрепенулся князь.

— Ох, хотел бы я сам это знать…

К вечеру оба каравана встретились в устье Оверни и начали совместное движение вниз по Дольге.

Славяне загрузились во все, что только могло ходить по реке.

Интересно, они хоть кого-то оставили на аравийской границе?..

Судовую рать вел новый верховный воевода славян Изяслав Путимирович. Рядом с ним в качестве помощника находился племянник, который по-прежнему косо смотрел на меня, так и не определившись в своем отношении к странному соратнику. Здесь же присутствовали все мои «сокамерники». Даже сильно хромающий Гремислав не стал отлеживаться в обители ведунов. Князь облачился в более присущие ему кожу и меха, а рядом с ним постоянно находились сыновья и родичи, внешностью и повадками больше похожие на волков, чем на людей.

Ох, чует мое сердце, что придется сдерживать эту свору всеми силами — гражданская война погубит королевство. И все же тлеющее недовольство, которое брадарским королям удавалось сдерживать несколько веков, вот-вот грозило разгореться в бушующее пламя.

Как всегда, Дольга и ее спокойные воды позволили мне совладать с душевными терзаниями и собраться с мыслями. Теперь, подумав, я утвердился в мысли, что все делаю правильно. Мне не нужна была война, и если новый король будет вести себя благоразумно и позволит мне разобраться с Врадаком, прежняя династия останется на троне. Другой вопрос, что разбираться с некромантом мне придется в одиночку. Хотя очень не хочется. Но что поделать, сагар у меня только один, даже дикие братья Рудого погибли в той безумной атаке…

Прав Клепп — не место командиру в первых рядах. Меня подвела собственная жадность коллекционера, хотелось хапнуть всего и много, вот и досталось все вкупе — и самый мощный зверь, и вся связанная с этим фактом ответственность. Неожиданно вспомнился пропавший малыш-о́ни. Что это — досадная случайность или напоминание свыше о том, что я зажрался?

Помимо упорядочивания стратегических решений мы с Богданом очень продуктивно поработали над усовершенствованием нашего оружия. Жаль, что не сделали этого раньше — все идеи пришлось воплощать «на коленке» и без помощи подгорных мастерских.

Честно говоря, мне было очень стыдно. Покоясь на лаврах технического прогрессорства, я умудрился забыть о самых простых решениях, до которых мог додуматься даже первоклашка. Богдана очень смущала необходимость долгой перезарядки пусковых труб гранатомета. Долго мучаясь и терзая мозг этой мыслью, он все же решил прийти ко мне в каюту:

— Слушай, я вот все думаю, нельзя ли как-то вытолкнуть боеголовку из трубы не пружинами, а… я даже не знаю, воздухом или еще чем-то? Вчера наблюдал за кашеварами и видел, как пар подбрасывает крышку котла, вот бы как-то использовать эту силу.

Я почувствовал, что стремительно краснею. Обычно, когда выдавал новую идею, болезненное тщеславие заставляло меня принимать горделивый вид, хотя при этом совесть напоминала, что ничего из привнесенного в этот мир не было придумано лично мной. Теперь же тщеславие уныло молчало, зато совесть отыгралась за все разом.

— Можно… — с горестным вздохом сказал я. — Если пар очень сильно перегреть и сделать это быстро, он вытолкнет боеголовку с очень большой силой.

— Ты уверен? — Богдан посмотрел на меня с подозрением и зарождающимся упреком.

— Да.

— Мы можем позади боеголовки сделать небольшую полость с водой и огненным артефактом. Только нужно рассчитать количество воды и силу плетения, — выпалил артефактор и выскочил из каюты, оставляя меня на растерзание собственной совести. Но разогнанный мозг вспомнил еще кое-что, и я побежал следом за своим главным ученым…

Центральная часть королевства встретила наш караван очень сдержанно. Мелкие суденышки рыбаков разбегались по сторонам, как стайки водомерок. Рассмотреть с середины реки, что творится в прибрежных городках, было трудно, но от них веяло такой настороженностью, что подходить близко мы не решились во избежание конфликта. Словно легкая морозная свежесть перед сильными заморозками, вокруг нас распространялась отчужденность возможной гражданской войны.

Отчужденность трансформировалась в откровенную вражду только на подходе к столице. Практически во всю ширину реки редкой сетью растянулись корабли королевской речной гвардии. Их было как минимум вдвое больше, чем наших. К тому же нашим разномастным судам и боевым ладьям противостояли исключительно патрульные дракары. И все же, несмотря на значительный перевес в силах, речная гвардия вела себя крайне осторожно.

Еще бы. Они не видели, но наверняка чувствовали, что из-под воды веет смертельной угрозой. Усиленный отряд акаяси под управлением сотника Борво готовился к стремительному удару. Чтобы победить, нам даже не придется сближаться и идти на абордаж.

Вот такое получалось иллюзорное равновесие. Конечно, наше преимущество закончится сразу после выхода на берег, и поэтому я вел себя не менее осторожно, чем предводитель королевской речной флотилии.

Первый ход сделали гвардейцы. Словно сбросив узы нерешительности, один из дракаров рванулся вперед. Весла взлетали, словно крылья птицы, подталкивая корабль все ближе. Смотрелось красиво, но не продуктивно.

Ухмыльнувшись, я послал сигнал, и пара акаяси, вспенив воду, легко потащила малую баржу вниз по реке.

Два корабля встретились приблизительно посередине «нейтральной полосы». Мы встали борт к борту.

На палубе дракара находились только четыре воина, остальных скрывала палуба. Нас было немного больше — ко мне пересели все князья, а охрану обеспечивали Али с двумя подчиненными и Богдан со товарищи, расположившиеся поближе к ящикам с гранатометами.

Как ни странно, главным в команде переговорщика оказался не речной гвардеец, а воин без брони, но с нашивками тяжелой пехоты королевства. Мало того, я знал этого человека. Поскрипев, память подсказала, что передо мной сотник — один их тех, кто дрался со мной на стенах Дун-Ново, отражая атаки «озверелых».

— Приветствую вас, ярл, — хмуро, но стараясь не быть грубым, сказал пехотинец.

— И я вас приветствую, сотник.

— Уже не сотник, — мотнул головой мой собеседник. — Воевода тяжелой пехоты и глава внешней охраны короля Джодока Второго Коллан Мак Тюр.

— Меня радует, что в королевстве достойные люди по-прежнему занимают достойное положение, — с намеком прокомментировал я слова Мак Тюра.

— Спасибо, ярл, мне приятны ваши слова, как и наше прежнее знакомство. Я помню наше боевое товарищество, но все равно вынужден спросить: что ваша светлость делает здесь с таким войском? Это очень похоже на бунт.

— Ни в малейшей степени, — с действительно искренней улыбкой возразил я. — Если воевода тяжелой пехоты скажет мне, что некромант Врадак больше не оскверняет собой этот мир, я и все, кто пришел со мной, с удовольствием принесем клятву верности юному королю и отправимся восвояси.

По тому, как побледнело лицо Мак Тюра, стало понятно, что благоприятного ответа мне не услышать.

— Увы, ярл, ничего подобного я сказать не могу. Мы не знаем, где сейчас Врадак… — От слов воеводы в моей груди похолодело, но он поспешил меня успокоить: — Нет, мы знаем, что он где-то в подземелье своего столичного монастыря. Король и королева-мать в своей мудрости приказали уничтожить Орден Чистых и его главу, но все, кто спускались в подвалы монастыря, обратно не вернулись.

— Прекрасно, — кивнул я, — значит, вы позволите нам выполнить приказ короля.

— Конечно, — окончательно расслабился гвардеец. — Сколько вы возьмете с собой людей?

— А всех нельзя?

— Нет, — тут же вновь напрягся Мак Тюр. — Вы можете взять любое количество зверей и магов, а если понадобятся простые воины — в вашем распоряжении будет любое количество тяжелой пехоты.

В принципе он был прав — похожие на шагающие танки пехотинцы защищены намного лучше витязей. Можно, конечно, понадеяться на порядочность былого соратника, но я его знаю без году неделя, и непонятно, что творится в голове этого воина. И все же решение нужно принимать.

— Десяток людей и… нам нужны три телеги.

— Сколько пойдет зверей? — успокоившись, спросил воевода.

— Один. Это ваш старый знакомец.

— Рудый? — показал осведомленность воевода. Но кроме узнавания, в его словах сквозило удивление. — Только он?

— Да, другие не справятся, к тому же большая часть Корпуса полегла в бою с тварями некромантов. Там же погибли несколько сотен рыцарей.

Зарождающаяся в глазах гвардейца надежда погасла, а лицо посерело.

— Мы не знали…

— Бросьте, Коллан, мы все сглупили, просмотрев некроманта. Поздно рвать на себе волосы, нужно исправлять то, что можем.

Застывшие, как две собачьи стаи перед грызней, флотилии пришли в движение, рассыпавшись, но не смешиваясь.

Баржи под опекой дракаров заскользили к правому берегу, а ладьи отошли обратно и пристали возле небольшого пригорода. Все это время основная масса дракаров держала славянские суда под пристальным присмотром.

Баржи подошли не к военному порту, а встали прямо у набережной, где обычно швартуются прогулочные лодки.

Если ничего не путаю, именно отсюда до главного монастыря Чистых ближе всего.

Еще минут десять мы дожидались прихода заказанных телег, а затем началась выгрузка штурмового отряда, который и состоял-то из меня и Рудого, ну это если не считать магов и хорохов. Мало того, как оказалось, группа поддержки уже потеряла нескольких участников.

Когда я говорил гвардейцу о магах, то еще не видел состояния моих артефакторов. Да и позже удалось лицезреть только одного артефактора — из всей магической группы трюм баржи смог покинуть лишь Богдан, и то практически на карачках. Мой друг выглядел немногим лучше некров.

— Ты что, с ума сошел?!.. — подхватив Богдана, зашипел я ему в ухо.

— Не больше тебя, но мы-то отлежимся, а вот чем кончится твой поход — неизвестно. Зато вы с Рудым пойдете туда не с пустыми руками. — Улыбка на бледном лице получилась вялой, зато глаза мага горели огнем торжества.

— Так отправляйся обратно, спать.

— Я должен все тебе показать, — попытался возражать Богдан, но я силой запихнул его обратно в каюту, где безвольными тушками лежали его подчиненные.

Если он не прилепил к разработанному нами оружию ничего нового, справлюсь и без его пояснения.

Пока я укладывал мага, бойцы обслуги перетащили на телегу массивный ящик. Туда же направился сопровождавший нас гном. Этого мастера я не знал так близко, как Турнока и Гурдага, да и не особо с ним общался, но при этом не сомневался, что мой заказ он исполнил идеально. И все это едва ли не «на коленке». Свое изделие в виде свертка трехметровой длины гному пришлось перетаскивать с помощью одного из воинов обслуги.

Все; теперь предстояло сходить на берег мне и сагару, но перед этим нужно было поговорить с князьями. Они норовили отправиться со мной в качестве охраны, чтобы защитить не от некроманта, а от людей. Увы, пара десятков воинов ничего не изменят, а сотню поддержки гвардейцы просто не пропустят.

Князь Боримир встал перед другими дворянами и, похоже, говорил от имени всех:

— Владислав, мне не нравится эта идея, нет особой веры кельтам.

Эва как он заговорил… да уж, трещина между двумя народами становится все глубже и шире.

— Думаю, у них к нам доверия не больше, — постарался я уравновесить ситуацию. — Нас, как и века назад, объединяют общее дело и общая беда. Остальное можно оставить на потом.

— Если они тебя схватят, мы…

— Вот тогда и примете решение, — перебил я своего родича.

Боримир шагнул ко мне ближе и зашептал на ухо:

— Убей Врадака — и я посажу тебя на трон…

А это что-то новое! Тщеславие в моей груди обрадованно заворочалось, но было тут же задавлено здравым смыслом — на кой мне эта «радость»?!

— Не вздумайте повторить это хоть кому-то еще… — зло зашипел я на старика, — иначе эта страна захлебнется кровью.

Князь пристально посмотрел мне в глаза и молча шагнул назад, но я видел, что он остался при своем мнении. И еще было заметно, что мысли в седой голове моего названого родича сильно отличаются от дум его соратников. Судя по опущенным глазам, все князья, кроме моих «сокамерников», уже списали меня, причем вне зависимости от финала поединка. Для них мир в королевстве ценнее моей жизни.

Интересно, их ярость изначально была показной или просто, добравшись до столицы, они успели одуматься?

Зря старик пыжится: не поднять ему этих перестраховщиков на бунт против юного короля, тем более в поддержку темной лошадки. Неожиданный ход Белинуса с передачей власти наследнику остудил не только горячие головы кельтского рыцарства, но и повлиял на решительность вновь прибывших славян. Обида на бездействие государя, конечно, осталась, но перспективы гражданской войны могли понравиться только последним отморозкам. А бойню у бывшего Ониборга они уже приписали инициативе Чистых.

В случае острой необходимости человек легко может убедить себя в чем угодно.

С другой стороны, утешало то, что стыд за свои не совсем благородные мысли, заставлявший их отводить глаза, не позволит князьям оставить в беде мою семью и моих друзей. А Боримир и подавно порвет за них глотку любому.

Эти мысли отдались теплом в моей груди. Я шагнул к родичу и крепко его обнял.

Мне показалось или одинокая слезинка скользнула по щеке в седую бороду?

Все, хватит соплей, пора заняться делом.

Беззвучная команда отозвалась дрожью корпуса баржи. Через секунду грузовые створки разошлись, и наружу полез сагар.

Ну не любил он ездить на подъемнике, а после десятка таких самостоятельных выходов приходилось производить на барже легкий ремонт.

После того как сагар спрыгнул на берег, судно закачалась, словно небольшая лодочка. Эта картина в очередной раз подняла мою уверенность в наших с питомцем силах.

Ладно, мы еще посмотрим, кто кого.

Рудый привычно присел, позволяя мне забраться ему на спину и устроиться в пилотской нише. Створки сомкнулись, отсекая мое тело от внешнего мира и большинства опасностей. Увы, не всех.

Две колонны тяжелой пехоты быстрым маршем двигались по обочинам широкой улицы. Между ними грузно вышагивал сагар, а уже за Рудым ехали телега со снаряжением и фургон с двумя целителями и парой хорохов.

Наш отряд всего за десять минут добрался до настоящего осадного лагеря вокруг монастыря Чистых. Метров за двести до здания начали попадаться плотные кордоны из городской стражи и гвардейцев. Имелись даже собранные на скорую руку баррикады.

Здесь собрались несколько тысяч воинов, что убедило меня в правильности решения не брать с собой дополнительную охрану. В случае чего, витязи лишь напрасно отдали бы свои жизни. Ни жизнюков, ни хорохов гвардейцы не тронут, а Рудый сможет позаботиться и о себе, и обо мне тоже. Хотел бы посмотреть на того, кто решится встать на пути сагара!

Да уж, неплохо они здесь порезвились…

И без того мрачные черные стены здания, тянущего к небу острые пики шпилей, были покрыты копотью и пылью. Часть строений монастырского комплекса были разрушены. Вокруг монастыря образовался не менее чем двадцатиметровый периметр запустения.

Фургон с моими помощниками окружило плотное кольцо тяжелых гвардейцев, а телега со снаряжением въехала следом за сагаром на примыкающую к монастырю площадь.

Ладно, тянуть время смысла нет.

Повинуясь моим командам, Рудый подошел к телеге и начал доставать «гостинцы» для некроманта. Первым сагар раскурочил ящик с абсолютно безумной вундервафлей. Не знаю, какой смысл нацисты вкладывали в термин «вундерваффе», называя так чудо-оружие, а вот у Богдана получилось нечто совсем уж запредельное. По крайне мере, внешне. Вид опутанного проводами и трубками прямоугольного короба, с одной стороны которого торчали три ствола, а с другой — изогнутая рукоять, навевал мысли о смеси киберпанка и кубизма. Для удобства переноски сверху торчала большая скоба, за которую и зацепились когти сагара.

Дальше на белый свет из холщовой упаковки показалась мечта любого ценителя аниме — только в анимешных фильмах герой мог таскать с собой настолько гипертрофированное оружие. Мастер-гном за короткое время успел лишь склепать вместе с десяток мечей и прицепить к этой конструкции дышло от походной телеги. Получившаяся гигантская нагината хоть и выглядела абсолютно несуразно, но давала сагару хоть какой-то шанс не подпускать к себе многорукого некра с его мерзкими щупальцами.

Если бы еще было время научиться работать с этой дурой…

С трехствольной вундервафлей и заброшенной на плечо нагинатой Рудый решительно направился в открытый зев главных ворот монастыря.

Сразу за входом обнаружился обширный коридор, причем казалось, что его специально расширили. Там, где проход не был достаточно просторным, стены и перемычки безжалостно выламывались.

Интересно, здесь специально ждали гостя габаритов Рудого или готовились выпустить наружу кого-то не менее крупного?

И первое, и второе предположения мне не нравились одинаково. Хотя… второе, наверное, будет похуже. С ловушками мы попытаемся справиться, а многорукий таких размеров — это уже перебор.

Тенденция с размерами прохода сохранилась, даже когда прямой коридор перешел в спуск. Метрах в ста от входа начали попадаться следы недавних боев. Под ногами Рудого неожиданно послышались скрип и хруст. Наклонив голову сагара, я увидел, что это хрустят элементы тяжелой брони. И что самое неприятное, они были пустыми. Навскидку — здесь погибло несколько сотен гвардейцев. Но где тогда их тела?

С каждым шагом в глубь логова некроманта у меня становилось меньше решимости и больше нехороших предчувствий. Хорошо хоть снижение решительности компенсировалось желанием поскорее покончить со всем этим, каким бы ни был финал.

Рудый, реагируя на мое настроение, ускорил шаг, и еще через пару минут мы вышли в огромную подземную пещеру. Сразу бросалось в глаза, что эту каверну вырубили намного раньше, чем расширили проход наружу. Стены рукотворной пещеры были облагорожены и украшены странным орнаментом. Присмотревшись, я с содроганием осознал, что и стены, и потолок инкрустированы вплавленными в камень человеческими скелетами.

Местами с потолка на цепях свисали клетки с обнаженными телами внутри. Все это освещали россыпи магических светильников. Картинка так шокировала меня, что внимание к центру пещеры было привлечено лишь странным шипяще-хрипящим голосом:

— Наконец-то ты решил навестить меня, Воронов…

Присмотревшись, я увидел, что на большом помосте, покрытом, как и стены, спаянными вместе костяками, в странной полулежащей позе восседает Врадак. Моего давнего соперника было трудно узнать — его разбухшее тело покрывала мантия, а вот лицо, возвышавшееся над этой полубочкой, осталось точно таким же, как и раньше.

Он не стал многоруким, и это очень хорошо, да и тех, кто сможет отдать свои тела на слияние с некромантом, рядом тоже не наблюдалось. Разве что заключенные в клетках люди, но это дело долгое, и у меня с Рудым будет время, чтобы раздавить некроманта как таракана.

— Ты очень вовремя, как раз успел к моменту моего триумфа, — продолжал разглагольствовать Врадак, не обращая внимания на мое молчание. Его странный голос легко проносился под сводами немаленькой пещеры. — Сначала я злился на тебя за порушенные планы тайного захвата королевства, но поражение придало мне решительности. И теперь, благодаря высшему обряду Кали, мне больше некого бояться. За это я подготовил для тебя сюрприз…

Дослушивать, что он там приготовил, я не собирался. Рудый прислонил нагинату к стене и удобнее ухватил трехствольный агрегат. С мелкой моторикой у сагара было не очень, так что от пускового курка пришлось отказаться, его заменила пусковая скоба.

Пальцы Рудого сжали скобу, приводя в действие механизм. Внутри аппарата что-то защелкало и зашипело. Наружу вырвались струйки пара, и все три ствола выплюнули по продолговатому снаряду. В результате образовалось изрядное облако пара. Полет магических зарядов я отследить не смог, зато хорошо увидел, как справа от странного постамента некроманта вспухли три огненных шара. Врадак подавился своей речью и рассерженно завизжал.

Однако!

Внутри меня смешалось удовлетворение от работы созданного Богданом оружия и раздражение промахом. Аппарат в руках сагара задергался и зашипел очередной порцией пара. Если бы не объяснения Богдана, могло сложиться впечатление, что все пошло вразнос и сейчас взорвется, но это было простой перезарядкой.

И все равно чуток страшновато.

Пока я восхищался работой творения Богдана, Врадак решил перейти от слов к действиям и сделал это с такой эффектностью, что вогнал меня в шок на добрые пару секунд. А это слишком большая роскошь в данной ситуации.

Я решительно тряхнул головой, что было продублировано сагаром, и внимательнее всмотрелся в разыгрывающееся посреди пещеры действо.

Мое первое впечатление оказалось в корне ошибочным. То, что находилось на постаменте, не было телом некроманта, да и сам постамент оказался чем-то иным.

Спаянные вместе скелеты на самом деле являлись броней свернутой в кольца туши. Когда она развернулась, появилась определенная ассоциация с многоножкой типа мокрицы. Меня даже пробила дрожь — всю жизнь испытывал брезгливое отвращение к этим тварям.

То, что я принял за раздувшееся тело некроманта, на самом деле было головой огромной твари. Внезапно «псевдотело» треснуло, и маленькая голова Врадака нырнула в трещину на голове огромной твари. Оказавшийся жестким череп закрылся, и самая уязвимая часть некроманта получила очень неплохую защиту.

Умно. Теперь все становится намного сложнее.

Верхняя часть головы огромной многоножки, лапками которой служили сотни рук и ног обычных людей, закрылась, зато открылась передняя, явив изрядный набор зубов.

Блин, Слава, кому стоим, чего ждем?!

Пальцы сагара рефлекторно сжались, запуская работу механическо-магического агрегата.

У меня есть еще два тройных заряда, точнее — уже один. Вещи безумно дорогие. По большому счету Богдан с помощниками выдохлись не из-за мощи заклинаний, а чтобы увеличить время их хранения внутри артефактов.

Вторая троица зарядов врезались точно в тушу твари, выжигая целые куски неживой плоти, но это не остановило некроманта.

Последние гранаты Рудый выпустил практически в упор. После этого творение Богдана полетело на пол, а когтистые пальцы Рудого тут же перехватили древко огромной нагинаты.

Увы, работать с любимым видом оружия через сагара было очень неудобно, поэтому с ударом мы опоздали. Туша переродившегося некроманта врезалась в Рудого, но за мгновение до этого он успел подпрыгнуть, так что жуткая многоножка задела только ноги.

Падая вперед, тело сагара придало удару изрядную силу, и пестрящее заклепками лезвие врезалось в извивающееся длинное тело на одном из изгибов, перерубая его пополам. Некр завертелся, как располовиненный лопатой земляной червяк, а сагар перекатился через него и вновь встал на ноги.

Удачно вышло.

Удачно, да не очень. На спину сагара обрушился сильный удар, запустив нас в полет к центру пещеры. Нагината выпала из рук и застряла где-то в куче костей. Встать мы не успели, хорошо хоть Рудый сумел развернуться лицом к атакующему некру. Укороченное, но все еще длинное тело многорукой твари навалилось на сагара и обвило его у пояса.

Рудый попытался отодрать от себя множество опасных конечностей, но неожиданно я почувствовал, как тело сагара немеет и становится вялым. Единственное, что ему удалось сделать, так это встать на колени. Нити-щупальца, впивавшиеся в сочленения панциря моего питомца, я ощущал будто собственной кожей.

Паника затопила оба наших мозга. Рудый издал протяжный рев, больше похожий на панический крик.

Врадак почувствовал свою победу. Гигантская голова твари приблизилась к лицу Рудого и наклонилась. Слепленный из множества костяков череп треснул, и наружу полезла маленькая основная голова некроманта.

— Ты оказался силен, выскочка, но дарованное мне могущество безгранично…

Внезапно натянутую до предела струну страха и безнадеги в моем сознании рассекло холодное лезвие ярости. Мою голову заполонила звенящая и холодная пустота. Разум отстранился, давая волю голым рефлексам.

Створки на горбу сагара разошлись, выпуская меня. Реальный свет больно ударил по глазам, но это не стало помехой. Разгибая затекшее тело, я нащупал рукояти частей нагинаты, сорвал их с креплений и вслепую соединил давно привычным жестом.

Мое зрение восстановилось как раз вовремя, чтобы я успел рассмотреть удивленный взгляд Врадака. Некромант в пылу сражения начал отождествлять сагара со мной, совершено забыв о том, что мы с Рудым по большому счету представляем собой простейшую «матрешку». Я и сам об этом забыл. Но это не так уж важно — главное, что вовремя вспомнил, и это осознание стало нашим единственным шансом на победу.

Даже не знаю, кого благодарить за снизошедшее озарение — вмешательство свыше или инстинкт самосохранения? Скорее всего, одно неотделимо от другого.

Хотелось сказать что-то пафосное, но тратить на это время было бы наивысшей формой тупости.

Небольшой замах — и лезвие нагинаты на треть длины входит в глазницу некроманта. Тело «многоножки» затрясло, но, перед тем как сорваться в полет от резкого удара, я успел провернуть нагинату, окончательно разрушая мозг твари.

Приземление было неприятным, хотя не могло не радовать, что после него удалось встать.

Передо мной встала эпическая картина — вытянувшись во всю слегка обрезанную длину, конгломерат из измененных тел утратил некую объединяющую силу и начал расползаться на фрагменты. Но все это я отметил лишь краем сознания, бросаясь к Рудому.

Все очень плохо. Сагар был без сознания, его огромное тело временами пробивали судороги, а во многих местах из сочленений живой брони торчали обрывки шевелящихся даже в отрыве от тела некра полупрозрачных щупалец.

— Нет!!! — Забыв о брезгливости, я начал вырывать мерзкие нити из ран. Благо перед этим мне хватило ума послать сигнал оставшимся у входа в монастырь хорохам. Птицелюды вкупе с целителями справятся со спасением моего питомца значительно лучше.

— Сзади!

Раздавшийся справа и сверху крик с трудом пробился к моему обеспокоенному сознанию, а вот задерганные рефлексы сработали, не дожидаясь подсказки разума. Тело ушло в перекат к лежащей на полу нагинате, пропуская над собой метательный нож. И только ухватившись за древко своего оружия, я обратил внимание на врага. Передо мной стояла ведьма. Это было легко определить по традиционной для королевских телохранительниц кольчужной броне с литым фигурным нагрудником. Но самым неприятным оказалось то, что девушка давно была неживой.

Лишь через несколько долгих секунд до меня дошло, о каком сюрпризе говорил Врадак перед боем. Сердце сжало тоскливой болью. Следом за тоской на меня навалился страх. Животный и всеобъемлющий. Только чудом удалось заблокировать удары пары изогнутых клинков — вполовину меньше мечей, но длиннее стандартных кинжалов. О том, чтобы контратаковать, не было и речи. Ну не мог я заставить себя убить Ровену, кем бы она теперь ни стала.

Все. Это шах и мат. Не помогут ни уговоры о том, что это давно не та девушка, которую я любил, ни желание прекратить ее мучения. Накативший на меня страх стал невыносимым — таким, от которого люди ищут спасение за гранью. Новообращенная ведьма еще не имела достаточного опыта, и только этим можно было объяснить тот факт, что я еще жив. Но и это продлится недолго.

За секунду до того, как руки бессильно опустились, а пальцы окончательно разжались, выпуская древко нагинаты, в мое сознание ворвался крик:

— Борись, сынок! Это просто наваждение!

Теперь я узнал его. Это узнавание прошибло меня, словно удар током.

Крестный… но как?!

Кардинал, как всегда, оказался прав — это было наваждение. До меня не дошло раньше, потому что живые ведьмы влияли на своих соперников вожделением, а вот мертвые давили страхом и ужасом.

Стараясь не задуматься над тем, что делаю, я шагнул вперед, поднимая нагинату на уровень груди.

Близкий контакт — на секунду наши взгляды встретились. Нет, когда-то эти глаза были бездонным омутом страсти, а сейчас из прорезей на сером лице выглядывала мерзкая муть.

— Прости, Ровена.

Ощущение вины не помешало мне завершить прием — середина древка нагинаты поддевает локоть левой руки моей соперницы, разворачивая ее боком. Я закончил поворот, и мы оказались практическим спина к спине. Шаг вперед позволил мне сделать еще один разворот, теперь уже под свист разгоняющейся нагинаты. Свист оборвался вместе со звуком удара. Срубленная голова с жидкими волосами улетела в одну сторону, а обезглавленное тело, чуть постояв, завалилось в другую.

Давно заметил, что у некров очень хлипкие кости. Срубить голову обычному человеку было бы намного сложнее.

Дикая мысль встряхивает сознание, и я замираю на месте, не зная, куда бежать — к Рудому или к свисающей с потолка клетки, в которой сидел чудом оказавшийся живым кардинал Дагда.

К счастью, у финальной схватки были зрители. У входа в пещеру столпились закованные в латы воины, прикрывавшие четверку моих помощников. Как только тело Ровены свалилось на землю, спало и оцепенение, охватившее людей от увиденной картины. Смешно размахивая ручками, хорохи побежали к сагару, за ними устремились целители. Один дернулся ко мне, но, увидев успокаивающий жест, побежал следом за коллегой.

— Помогите мне! — крикнул я гвардейцам, устремившись к клетке с кардиналом.

Нам пришлось помучиться, чтобы добраться до этой проклятой конструкции. Клетка висела на немалой высоте. И только создав из разоблачившихся гвардейцев живую пирамиду, мы смогли сбить заклепки с прутьев и спустить изможденного кардинала вниз. Рядом тут же оказался целитель, и мне стало стыдно за то, что на краю сознания мелькнуло желание отправить его обратно к питомцу. Словно угадав мои мысли, целитель поспешил отчитаться:

— С Рудым все порядке. Мы вытащили все щупальца. Хорохи говорят, что он поправится, но долго пробудет без сознания.

Ну это терпимо. Я благодарно кивнул целителю, кутая своего крестного в бесцеремонно приватизированный плащ гвардейца.

— Спасибо, сынок. — Потрескавшиеся губы на исхудавшем лице чуть дрогнули в слабой улыбке, зато в глазах кардинала разгорался радостный огонек.

— Я уже успел оплакать вас.

— Да уж, поторопились мои друзья со слезами, а враги — с отпеванием, — окрепшим после вливания энергии от целителя голосом сказал кардинал. — Любил Врадак развлекаться, рассказывая о том, как радовались мои бывшие друзья, принося ему проникновенные клятвы. Прогнило что-то в столице, причем давно.

— Ну эту гниль в теле церкви я уже вырезал, да вы сами видели.

— Нет, крестник, Врадак — это зло, но именно таким злом Господь испытывает нас. Если бы в душах властителей королевства не было той самой гнили, у некроманта не осталось бы ни единого шанса на победу. В таком городе, как Лугус, нельзя скрыть подобные тайны. Ему дали развернуться, даже зная, что он собой представляет.

— Ну вряд ли они знали, что рядом орудует некромант, — с сомнением сказал я и тут же вспомнил разговор с ныне покойным ярлом.

— Пусть не знали всей правды, но наверняка о многом догадывались. Кого-то Врадак купил за золото, кому-то обещал власть. Нет, крестник, мрак все же проник в сердца жителей столицы, и вина за это лежит на мне. Не спорь, сынок, я не собираюсь бичевать себя: грехи нужно не замаливать, а искуплять.

Судя по недоброму блеску в глазах кардинала, искуплять он будет как раз бичеванием оступившихся. Дело пахнет Инквизицией. В принципе оно и неплохо, но в этом порыве главное — вовремя остановиться.

— Да, совсем забыл, — постарался я отвлечь крестного от мрачных мыслей, хотя действительно забыл об одной своей находке, — у меня есть кое-что ваше.

С момента боя в речной таверне простые деревянные четки кардинала были всегда со мной, а теперь они вновь вернулись к законному хозяину. Дагда нежно коснулся истертых в бесконечных молитвах кругляшек, и его лицо озарила мягкая улыбка.

— Спасибо, сынок, мне их очень не хватало.

Мы еще минут двадцать проговорили, делясь новостями, но нас прервало появление воеводы тяжелой пехоты.

Нужно отдать должное, сначала Мак Тюр преклонил колени для благословения кардинала, а уже затем обратился ко мне:

— Ярл, у меня приказ доставить вас во дворец.

— С какой целью? — тут же вмешался кардинал.

— Королева-мать хочет видеть спасителя королевства.

Судя по лицу кардинала, об отречении Белинуса и коронации юного наследника он знал, а вот о смерти короля и — главное — о том, кто его убил, я так и не решился сказать. Намного важнее, знает ли об этом королева. К тому же взлетевшая на вершину власти провинциалка лично для меня была загадкой — она могла оказаться умницей и рассудительным человеком, но все могло быть и наоборот.

— Я пойду с тобой, — с побледневшим от слабости лицом попытался встать кардинал.

— Нет, крестный: будет лучше, если вы попробуете вновь взять в руки бразды правления вашей паствой. Если королеве вдруг взбредет в голову арестовать меня, лучше вам надавить на нее, будучи не восставшим из мертвых церковником, а полноправным кардиналом.

Дагда недовольно сморщился от того, что я поучаю его, но виной его заторможенности была не слабость духа, а немощь тела.

— Хорошо, пусть Господь хранит тебя. — Кардинал перекрестил меня.

Я поцеловал протянутую руку и последовал за хмурым гвардейцем.

Несмотря на дурные предчувствия, весь путь до королевского дворца я проспал. Карета шла мягко, да и сиденья оказались на удивление удобными.

— Мы прибыли, ваша светлость, — разбудил меня воевода тяжелой пехоты.

Карета остановилась перед хорошо знакомой мне проходной в королевский парк. Процедура тоже была стандартной. Маг проверил меня на наличие боевых артефактов, а дежурный офицер попросил сдать оружие. Я специально разобрал нагинату, надеясь, что мне оставят хотя бы трость, но досмотрщик был неумолим. Пришлось расстаться и с удобной дубинкой. А вот когда рядом с частями нагинаты легли извлеченные из креплений хербаты, брови офицера взлетели вверх. Он явно принял рельефные кресты на бедренных щитках за обычные украшения.

Блин, ну кто меня торопил? Сдал бы метательные пластины только по настоятельной просьбе, которой, судя по реакции офицера охраны, могло и не последовать.

С трудом скрывая досаду, я проследовал за гвардейцем на территорию королевского сада.

Короткий сон стряхнул с тела усталость, да и голова заработала намного четче. Вследствие чего на меня вновь навалились сомнения, продолжавшие терзать душу всю дорогу через сад и по запутанным коридорам дворцового комплекса.

Неприятные мысли навевала и усиленная внешняя охрана из той же тяжелой пехоты. С другой стороны, время неспокойное, так что все вполне логично.

Наконец в конце очередного коридора показалась дверь, за которой, судя по удвоенному посту охраны, меня ждали ответы на главные вопросы.

Мак Тюр кивнул подчиненным, они быстро открыли дверь, пропуская нас в малый тронный зал.

— Ваши величества, к вам Владислав Воронов, ярл Луг Дирг!

Высказавшись, воевода повернулся ко мне. Казалось, что в этот момент он переступил некую грань, потому что обреченность ушла из его лица, а выразительный взгляд попытался намекнуть мне на что-то.

Лучше бы сказал словами.

Мак Тюр прошел мимо меня и закрыл за собой дверь. Впрочем, к двойному трону, находящемуся в противоположном конце прямоугольного зала, мне не пришлось идти в одиночестве. С внутренней стороны двери стояли два воина в непривычной форме. Наверняка это доверенные телохранители, которых новая королева притащила из глубинки — псы, готовые порвать любого по мановению руки хозяйки.

Совсем нехорошо.

Не желая показывать свои сомнения, я твердым шагом направился к возвышению с троном, но при этом начал рыскать взглядом по сторонам в поисках путей отхода.

Не скажу, что мне удавалось часто бывать во дворце, но и этого небольшого опыта хватало, чтобы знать, что за неподвижно висящими гобеленами находится стена, а за теми, что чуть покачиваются от сквозняка, имеются служебные проходы.

Решение этой не самой сложной задачи отняло у меня несколько драгоценных секунд, а ведь осмотр следовало начинать с королевы.

В расположенных на возвышении помпезных креслах восседала довольно странная парочка. На большем из двух тронов сидел пухлый мальчик лет одиннадцати от роду. Раскормленный мамашей до неприличных размеров, юный король смотрел на меня с неприкрытой злобой и презрением. Надежда на то, что малец просто страдает детскими комплексами, развеялась, едва я глянул на его мать. В отличие от сына, королева была худой как щепка, а вот ненависть в глазах обоих родственников была абсолютно одинакова.

Ох, похоже, мы с крестным очень сильно ошиблись — здесь никто не собирался проводить арестов. Сейчас меня тупо будут резать на куски, и возможностей для этого у венценосной парочки было хоть отбавляй. У тронного подиума стояли три Погонщика Смерти и десять лучников, за спинами которых прятались два мага. Не всех, оказывается, вырезали некры.

Да уж, некров нет, а проблемы остались…

Подходить близко к этой компании у меня не было ни малейшего желания.

В работе с животными, особенно с хищниками, есть много нюансов, которые иногда можно использовать и в отношениях с людьми. В этом нет ничего удивительного — природа наделила всех своих детей практически идентичными инстинктами. Агрессия почти всегда активируется рывком, но все равно для этого нужен триггер. Если же все идет по привычному сценарию, то, чтобы начать действие, любому живому существу нужны усилие над собой или сильный инстинкт убийцы. А вот в случае какой-либо неожиданности все происходит автоматически.

Чтобы проверить свои предположения, мне было достаточно резко остановиться.

— Убейте же его!!! — сразу истерично завизжала королева.

Ну вот: что и требовалось доказать.

Непредвиденная остановка позволила не только принудить королеву к действию, но и изменить взаимное расположение нашей троицы. Не успев затормозить, конвоиры встали практически в одну линию со мной, что давало неплохие возможности.

Не желая рисковать, я с максимальным напряжением воли нанес ментальный удар по воинам. Увы, такого успеха, как в моей давней атаке на аравийских коваев, не получилось, но конвоиры чуть покачнулись, на секунду потеряв ориентацию. Этой секунды мне хватило, чтобы сделать подсечку одному и попытаться вырвать меч из ножен другого. Увы, не получилось. Воин пришел в себя и крепко ухватился за рукоять. Пришлось ограничиться жестким ударом в не прикрытое забралом лицо.

В следующий момент я со всех ног бежал к замеченному ранее проходу для слуг.

— Уничтожьте убийцу короля!!! — вновь завизжал женский голос, окончательно расставляя все по своим местам. Быстро, однако, разлетаются слухи по брадарскому королевству…

— Вырвите ему сердце!

Ого, а это уже сказано тонким голосом юного короля! Веселая, однако, семейка.

Понимая, что надеяться тут уже не на что, я постарался еще больше взвинтить скорость бега. Мне практически удалось добежать до скрытого прохода, и тут начали действовать лучники. В спину ткнулись два не очень сильных удара — это были заблокированные действием моего амулета магические наконечники. А в следующую секунду сработал парадокс этого мира — самыми эффективными оказались именно неточные выстрелы. Справа и чуть сзади громыхнуло, и ударная волна пнула меня в спину. Это стало причиной того, что я не сумел отодвинуть гобелен в сторону, а влетел в проход, продавливая собой полотно, на котором был изображен какой-то кельтский рыцарь рядом с благородной дамой. В результате в служебный коридор ввалился объемный тюк со мной в качестве содержимого.

Выбираясь из этой ловушки, я почувствовал, как под нательной рубахой по коже сыплется песок от раскрошившегося кристалла.

Приятного мало — моя магическая защита приказала долго жить, теперь достаточно одного удачного попадания, чтобы превратить ярла Воронова в ошметки или курицу гриль, в зависимости от сделанного магом выбора.

Несколько минут я бегал по служебным переходам, совершенно потеряв ориентацию в пространстве. Погоня практически висела на моем загривке, но все же пришлось немного отвлечься, чтобы попытаться дотянуться до подмоги. Второе напряжение после атаки на охранников отдалось в голове дикой болью. Из носа закапала кровь. Увы, ни хорохи, ни тем более находящийся в отключке сагар меня не услышали. Где-то очень далеко, наверняка за пределами города, почудился легкий отклик. Сигнал был незнакомым, и в то же время в моей памяти что-то кольнуло. Возможно, это один из акаяси, но вряд ли водный о́ни сумеет передать пловцу мою мольбу о помощи. Так что придется выкручиваться самому.

Очередной поворот вывел меня к стеклянной двери. На остановку не было времени, так что эту преграду пришлось проходить насквозь.

В облаке осколков стекла мое тело ворвалось в парк. В голове мелькнула дикая надежда, но уже через секунду стало понятно, что это не парк, а зимний сад. Под стеклянным куполом огромной теплицы буйно разрослись экзотические виды растений.

В принципе неплохо — в таких джунглях можно даже поиграть в прятки. Особенно если использовать одну фишку.

Цепочка из вправленных в металл орешков с острова Хоккайдо уже давно без пользы висела на моей броне. Не то чтобы эта деталь экипировки задумывалась как последний шанс, но, учитывая сложившуюся ситуацию, предусмотрительность себя оправдала.

Сорвав связку мелких орешков, я обильно плюнул на нее и старательно растер в ладонях. Слюна вступила в реакцию с поверхностью выросших в жестких магических условиях плодов. С ладоней тут же повалил густой дым. Жестом пресловутого сеятеля я разбросал орешки по сторонам и нырнул в заросли.

Когда буквально через несколько секунд в помещение ворвалась погоня, зимний сад уже был похож на джунгли в утреннем тумане, который продолжал сгущаться.

А теперь попробуйте найти меня без магов жизни и собак. Я же пока постараюсь добраться до выхода.

Проблема была в том, что дым мешал не только моим преследователям, но и мне. Лучники и Погонщики дико ругались, путаясь в зарослях, иногда наталкиваясь друг на друга. Время от времени рассерженно шипели магические кнуты, разрезая бедные растения. Один раз дико завопил кто-то из преследователей, наверняка попав под случайный удар Погонщика Смерти.

Лишь через пять минут перехода по задымленным зарослям и несколько падений в рыхлый грунт мне удалось добраться до стены, которая почему-то оказалась каменной. Здесь дымная завеса была значительно жиже, так что удалось разглядеть дверь наружу. До нее было не более двадцати метров. Увы, надежда лишь обожгла меня короткой вспышкой и погасла, когда из зарослей рядом со спасительным выходом вывалились три лучника. Мага с ними не было, но мне от этого не легче — все три наконечника упиравшихся в туго натянутую тетиву стрел горели алым светом долговременного огненного заклинания.

Мир застыл в пугающем равновесии, которое было разрушено не вспышками сжигающего мое тело пламени, а почему-то звоном разбитых стекол.

Сначала внимание лучников отвлек неожиданный град осколков, а затем мы вместе застыли от удивления. На дорожку между мной и лучниками упало очень странное существо, которое моментально повернулось к моим преследователям и рассерженно зашипело.

Обкуренные ежики! Это же дракон!

Не скажу, что упавшее сверху создание полностью сходилось с моим представлением о драконах, да и размером оно было чуть больше крупной собаки, но других ассоциаций у меня не возникло.

Первым начал действовать дракоша. Изогнув спину, он чуть расставил в стороны кожистые крылья и вдруг издал жуткий визг, жестко ударивший мне по ушам. К счастью, это длилось недолго, но и пары секунд хватило, чтобы я рухнул на колени.

Когда мое зрение обрело четкость, стало видно, что лучникам досталось намного больше, особенно если судить по неподвижности их тел. И тут довольно жуткая мордочка придвинулась вплотную к моему лицу. В следующий момент наши взгляды встретились — и она стала для меня самой симпатичной из всех возможных. В мою голову ворвался дикий вихрь мыслеобразов, вызвавший моментальное узнавание.

Так вот ты какая, таинственная пропажа!

Буквально за несколько ударов сердца я в красках осознал и частично увидел, как малыш изнутри разбил скорлупу и тут же начал звать своего опекуна, к которому привязался, еще находясь в яйце. Но почему-то единственной родной души нигде не было, и лишь вдалеке чувствовалось ее присутствие. Дракончик моментально рванулся в погоню.

Вначале его полет больше напоминал длинные прыжки, и только значительно позже это стали недолгие перелеты над землей. Надрывая силы и питаясь чем попало, он добрался до аравийской границы и даже дошел за мной до дворца бея. Но как только он туда добрался, сразу пришлось идти обратно. Вот так мой новый питомец «допрыгал» до Лугуса. Почувствовав мой вопль о помощи, малыш собрал все силы и решился на первый длинный полет.

Прямо какая-то сказочная история, но дареному дракону в зубы не смотрят, так что я постарался передать ему все душевное тепло и благодарность, на какие был способен в тот момент. Дракончик довольно заурчал, подставляя шею для ласки. Закончив со своим «рассказом», малыш поинтересовался, в какие такие игры играет его опекун.

Я передал ему эмоциональную составляющую обстановки и, кажется, перестарался. Дракончик тут же свирепо зашипел и, крутнувшись на месте, как юла, ринулся в заросли.

— Черт!

Я постарался остановить его, но понял, что до получения полного контроля над новым видом о́ни мне работать и работать. Дракон был еще норовистее сагара, поэтому мне осталось лишь последовать за ним.

Это было похоже на голливудский фильм то ли про динозавров, то ли про Чужих. Дымовая завеса еще не рассеялась, и я шел вслепую, временами слыша треск веток, за которым следовал либо короткий визг дракона, либо вопль человека. Во втором случае мой питомец явно работал зубами.

Внезапно все стихло, а когда я добрался до внутреннего выхода из оранжереи, где-то за стенами послышался женский визг.

— Да чтоб меня! — заорал я, срываясь на бег по узким проходам.

Похоже, дракон добрался до источника всех моих бед. Не хватало мне к сомнительной славе истребителя королей получить еще звание детоубийцы!

Увы, пока что дракона интересовали собственные эмоции, а не мои политические предпочтения.

— Назад! Не трогай! — заорал я, врываясь в тронный зал, но было уже поздно.

Отвернувшись от лежащих у трона тел, дракончик сначала удивленно посмотрел на меня, а затем, раскачиваясь, пошел на застывших у двери гвардейцев. Почему-то он лишь обозначил агрессию и не переходил в атаку. Скорее всего, малыш был сильным эмпатом и реагировал только в случае проявления явной ненависти к моей персоне. В отличие от королевы, гвардейцы вели себя очень осторожно.

— Господа, лучше не делайте резких движений. Увы, я пока не в состоянии полностью контролировать этого о́ни.

Мак Тюр, стоявший впереди своих подчиненных, медленно опустился на одно колено, положив свой меч на пол.

— Мы не хотим нападать, — посмотрев на меня, сказал воевода тяжелой пехоты. — Я не мог нарушить приказ королевы, хотя догадывался о том, что она задумала. Но, зная вас и ваши возможности, мы приняли решение оставить все на волю богов. Теперь их воля не подлежит сомнению, и это ясно даже тем из нас, кто является христианином.

Честно говоря, мне было непонятно, к чему ведет речь этот человек, поэтому его дальнейший поступок привел меня в ступор.

Воевода гвардейцев встал на второе колено и, склонив голову, сказал:

— Я, Коллан Мак Тюр, воевода тяжелой пехоты Брадара, приношу клятву верности Владиславу Первому. Эта клятва вступит в силу после коронации, но моя верность принадлежит господину уже сейчас.

Аккомпанементом этим словам послужили звон и скрип брони встающих на колени гвардейцев.

По-моему, народ хором сошел с ума…

Уловив общее настроение, дракончик довольно заурчал и, напрашиваясь на ласку, начал тыкаться носом мне в бедро.

 

Эпилог

— А-а-а!!! Тристан, скотина ты такая!..

Свистящий в ушах ветер заглушал мои вопли, но даже если дракон их и слышал, то полностью игнорировал. У него по-прежнему проблемы с контролем. Точнее, проблемы были у меня. После шести месяцев тренировок дракон оставался очень своевольным и капризным, поэтому срываться в первый совместный полет в таких условиях было не самой разумной идеей. Но, глядя на парящего в небе дракона, терпеть не было никаких сил.

Наконец-то Тристан выровнял полет и передал мне издевательски-довольную волну мыслеобразов, хорошо хоть обильно сдобренную обожанием и преданностью. Увы, покорности в этом коктейле не было ни грамма.

Одно хорошо: мы находились за городом и пикировали прямо к поверхности реки. В последний момент дракон заложил вираж и заскользил над гладью Дольги. Так что если кто и слышал панические вопли своего короля, то только рыбаки.

Порезвившись, Тристан успокоился и теперь уже послушно начал набирать высоту. Нельзя сказать, что за эти месяцы дракон разросся до монументальных размеров, но все же выглядел очень солидно. На данный момент его тело не превышало по габаритам быка среднего размера, зато кожистые крылья имели размах в полтора десятка метров, при ширине два. Так что нес он меня без особых усилий. Верховный хорох говорил, что дракон еще подрастет, но незначительно.

Через пару минут внизу промелькнула внешняя стена Лугуса, и я с большим вниманием всмотрелся в проплывающий под нами город. Видеть его таким мне еще не доводилось. Город был и знакомыми и незнакомым. С высоты Лугус уже не выглядел бело-зеленым, серые ниточки мостовых и розовая черепица превращали его в пестрое одеяло, при этом совершенно не терялось очарование одного из самых красивых городов этого мира.

Мой город.

С момента коронации в архитектуре мало что изменилось, а вот содержимое некоторых домов получило новое назначение. Справа от ратуши торгового квартала находился большой дворец одного из пособников некромантов. Знатный ярл, которому было тесно в центральном квартале, здесь развернулся во всю ширь, так что Богдану, в качестве ректора магической академии, будет где разместить своих студентов.

Чуть ближе к центру города, но все еще в торговом квартале, в еще одном конфискованном доме обживались воины боевого крыла вновь организованной Инквизиции. Там командовал Очин — новый опекун Рудого. Увы, Тристан оказался жутким собственником, и первая встреча двух моих подопечных едва не закончилась смертоубийством. Так что пришлось передать сагара новому куратору, потратив на это кучу нервов и сил — как моих, так и всего сонма хорохов. Теперь чернокожий Укротитель рыскал по всему королевству, с остервенением выискивая некромантов. Те из них, кто не прошел превращение в некра, постарались смешаться с толпой, но у Очина словно открылся особый дар. Он находил своих жертв с постоянством хорошей ищейки и уже успел получить прозвище Черный Зверь. Дальше будет только хуже — Очин не скоро утолит свою жажду мести за убиенного Мрака. Поэтому стоит проследить за действием нового церковного подразделения — мне тут «охота на ведьм» абсолютно без надобности.

Птицелюды тоже получили в свое распоряжение небольшой домик, но основная колония по-прежнему оставалась в поместье Мен, как и мастерские гномов. Подгорные мастера наотрез отказались переезжать в столицу и ограничились лишь несколькими представителями во главе с Гурдагом. Ну и, конечно, Турнок постоянно крутился рядом со мной — куда ж без него…

Внизу промелькнула стена центрального квартала, и цветовая гамма под распростертыми крыльями дракона существенно посветлела. Здесь и крыши домов имели белую черепицу, да и тротуары отличались чистотой и более светлыми тонами серого.

В центральном городе нам не удалось экспроприировать ни одного помещения, так что пришлось потесниться в королевском дворце. В казармах по-прежнему размещалась тяжелая пехота, но теперь они мало чем напоминали самих себя в недавнем прошлом. Броня стала полегче, а вооружение — потяжелее. Сейчас каждая боевая единица тяжелой пехоты представляла собой шагающую маго-паро-пулеметную огневую точку. Новое оружие пока апробировалось, но перспективы были впечатляющими.

Я, конечно, постараюсь оградить этот мир от пороха и взрывчатки, но не воспользоваться уже имеющимися возможностями в новой компоновке было бы глупо. Гвардейцам пришлось потесниться, приютив три сотни викингов во главе со Скули, которые стали моей ближней охраной. Островитяне явились, как всегда, к шапочному разбору. Что тоже внесло свою лепту в замирение жителей: добейся своего покойная королева — и горячие парни с восточных островов мстили бы во всю ширь своих подверженных приступам боевого безумия душ.

И вообще «захват» власти прошел даже как-то буднично. Князь Боримир и кардинал Дагда моментально ухватили суть созданной гвардейцами интриги и быстро навели порядок в столице. С обывателями проблем не было — новая королева успела показать себя со всех возможных сторон, и ни одна из них жителям столицы не понравилась, так что моя кандидатура прошла по принципу выбора меньшего зла.

По большому счету я просто оказался удобной точкой равновесия, толком не завязанной ни на один из векторов силы в королевстве. Именно поэтому мной изначально был принят путь своеобразной конституционной монархии. После того как кардинал, князья Боримир и Изяслав собрали верхушку дворянства, я объявил о создании Верховного Совета из двух десятков самых влиятельных ярлов и князей. Себе же оставил надзирающие и представительские функции, а также — что вполне естественно — руководство стражей и армией.

Дворяне хотели власти — пусть теперь сами копаются в этом благодатном гумусе, я же буду смотреть на все с «галерки». Править огромной страной мне не очень-то хотелось, но сильно утомила зависимость от прихоти сильных мира сего.

Кварталы центрального города сменил зеленый ковер королевского парка, и шпили дворца оказались неожиданно близко. Я стряхнул с себя очарование шикарных видов и начал выискивать среди шпилей парочку новых. Две ажурные металлические башни поддерживали обширную площадку, куда Тристан и приземлился, при этом попортив мне изрядно нервов и получив двойнюю порцию удовольствия.

Зараза! И все же это было круто.

Едва дракон сложил крылья, площадка вздрогнула и поплыла вниз. Через минуту она превратилась в балкон на стене большого дворца. Ворота из гномьей бронзы разошлись в стороны, и на меня дохнуло ароматами духов и благовоний, которыми была изрядно пропитана встречающая меня толпа.

Тристан недовольно чихнул.

Моя затея удалась на все сто. Собравшиеся в тронном зале люди, казалось, даже позабыли дышать.

Я отстегнул страховочные ремни и соскользнул с седла. Фелан, ставший моим дворецким в память о достойных поступках и безупречном поведении, набросил на пилотский костюм королевскую мантию.

Тронная площадка стояла всего в десяти метрах от ворот, так что я быстро добрался до своего законного места, но, перед тем как сесть, поцеловал жену. Настя изрядно округлилась, как и Нарина, сидевшая справа от трона королевы. Целители прогнозировали появление наследников и у меня, и у Богдана, так что у моего сына будет компания для игр. А учитывая характер родителей, со временем у принца будет надежный соратник.

Тристан вперевалочку подошел ближе и улегся за тронной площадкой, просунув голову между нашими с Настей креслами. Жена тут же начала гладить закрытые веки небесного о́ни. Тристан заурчал от удовольствия, как огромный кот.

У подножия тронной площадки, словно противопоставляя себя расфуфыренной толпе дворян, стояли мои ближники. Практически все блистали новыми наградами. Выздоравливающий Воган сверкал улыбкой даже ярче, чем орденский «иконостас» на широкой груди Турнока. Этот гном вообще превратился в сороку, готовый совать голову в любую авантюру ради парочки новых геройских побрякушек.

Я нашел взглядом аравийского посла и с удовольствием увидел, что его остекленевшие от шока глаза пока не пришли в норму. Впрочем, у него еще есть время, потому что сегодня не до переговоров. Сегодня мы собрались по более важному поводу.

— Дамно по прозвищу Мангуст, — встав со своего места, громко произнес я, — выйди вперед!

Бывший беспризорник и вор по кличке Крысеныш на подгибающихся ногах подошел ближе. Парень дрожал как в лихорадке. Только бы не брякнулся в обморок…

— Встань на одно колено… — шепотом подсказал я мальчику.

Пришлось даже надавить на его плечо извлеченным из ножен мечом — конечно, плашмя.

— Будь честен и храбр, ведь нет оправдания трусости и лжи. Будь верен клятве и слову, ведь нет прощения предательству. Презирай злато и цени честь. Пусть твоим господином станет совесть, а жизнь будет посвящена защите слабых и чистых душой. — Слова наставления я придумывал на ходу, но они шли от самого сердца. — Клянешься ли ты служить своей стране и своему королю без вопросов и без наград, оглядываясь только на то, что говорит твоя совесть и честь?

— Клянусь… — прошептал малец.

— Тогда встань — и больше ни перед кем не преклоняй колен, эрл Дамно Мак Лауд!..

Честно говоря, просто никакого другого имени в голову не пришло, и в этот момент я понял, что, когда юный эрл и другие беспризорники в его команде повзрослеют, созданная ими служба безопасности королевства получит название «Бессмертные».