Глава 1

Чем отличается старость от юности? Ответ простой – очень многим, и среди прочего диаметрально противоположной оценкой жизненных ситуаций. То, что для юнца – интересное приключение, стариком воспринимается как досадная проблема. Мне с моим специфическим симбиозом в этом плане повезло. Я умел радоваться моментам, когда жизнь начинала бить ключом, причем очень часто по голове, и в то же время ценил каждую минуту спокойствия. Так как жизнь у меня и в том мире, и в этом напоминала зебру, я с удовольствием шагнул в белую полосу спокойствия. Две недели после происшествия на балу протекли как медленная речушка по степи. В городе никто никого не убивал. Шатуны если и не отказались от затеи заработать на опиумной пыльце, то на время притихли, и ко всему прочему я получил возможность изысканного отдыха в обществе баронессы.

К анекдотам, чтобы не приелись и совсем уж не свалиться в пошлость, прибегал нечасто, но и обычных бесед нам хватало. Говорили о многом – она просвещала меня в вопросах культуры и искусства, а я рассказывал ей страшные сказки о ведьмах, вурдалаках и упырях, бо́льшая часть которых была почерпнута из творений Лавкрафта, Кинга, Кунца и других классиков жанра. Да и без голливудских сюжетов не обошлось. Баронесса прекрасно понимала, что я вру как сивый мерин, но слушала с упоением. Ей действительно надоели слащавые стишки и бренчание на лютне.

К разочарованию Давы, еще в первую нашу встречу Оля шепнула мне, чтобы я почаще приезжал сам. Мы много гуляли по благоухающему удивительными ароматами саду, слушали музыку с граммофона и ели варенье из лепестков сакуры, запивая его отваром из листьев.

Гадость редкостная, о чем я, не стесняясь, заявил гостеприимной хозяйке. Она лишь посмеялась в ответ, добавив, что ради омоложения некоторые согласны терпеть и не такое. Еще она пробовала научить меня танцевать, но вынуждена была горестно развести руками. Не то чтобы я был настолько безнадежен, просто без страсти к этому делу достичь высот в танце невозможно.

Хочу отметить, что это ее слова, а не мои.

На четвертый день нашего знакомства мне удалось все же пробиться сквозь странные комплексы баронессы. Это случилось во время представления мне чудодейственных прудов. Пока народу в «дачах» было маловато – сезон только начинался. Поэтому по вечерам у прудов никого не было. Сибирская весна даже вблизи от Стылой Топи не особо щедро дарила тепло, и до купального сезона было еще далеко. Но и этот фактор учитывался предприимчивой баронессой. На берегах обоих прудов в части прилегающих к центральному дому берегов были оборудованы беседки с кабинками для переодевания и каменные ступени в воду, почти сплошь поросшую действительно голубыми кувшинками. Даже листья этих растений отливали синевой. Для купаний в плохую погоду имелись каменные бассейны, куда по системе труб через обогревательный котел закачивали целебную воду из прудов.

Вот знакомясь с достоинствами этой процедуры, я и затащил в бассейн Олю. Воздух был прохладен, вода как парное молоко, а баронесса прекрасна и умела. Еще один неплохой опыт – утонченная страсть с ноткой грусти.

О том, что белая полоса подошла концу, я понял, когда в мой кабинет влетел Чиж. Глаза парня были большими и круглыми, как два блюдца, но при этом в них плескался дикий восторг.

– Там дерижбабль! – заявил Чиж и ткнул пальцем в потолок.

– Сколько раз можно говорить? Не дерижбабль, а дирижабль. Он где пришвартовался, снова рядом с ратушей?

– Нет, туточки, над нами висит! – выпалил Чиж и сделал глаза еще больше, хотя, казалось, уж некуда.

Да, белая полоса закончилась, и началась не то чтобы черная, а, скажем так, пестрая. Я заметил, что если белая полоса небольшая, то и черная не такая уж длинная и мрачная.

Ох, как же я ошибался!

Переодеваться в мундир для встречи не очень-то дорогих гостей я не стал и вышел к ним в образе последователя Льва Толстого. В смысле графа из моего мира, здесь такого я не нашел. Даже специально спрашивал Олю. Были свои корифеи литературы, но их имена мне ничего не говорили.

В общем, на крыльцо я вышел в домашней одежде, то есть в косоворотке, шароварах и мягких сапожках с коротким голенищем. Это зрелище немного сбило лейтенанта Митрохина с толку, но он быстро оправился.

Контролировавшие положение лифтовой корзины матросы были заняты своим делом и на окружающее внимания не обращали. Ветер над Топинском был умеренным, но все равно огромную сигару дирижабля немного сносило в сторону. Хорошо хоть не заякорились за шпиль каланчи – не то оторвали бы что-нибудь нужное. В основном правильное положение в пространстве аппарат сохранял за счет доработки винтами.

– Господин видок, у меня к вам срочная депеша, – козырнул мне лейтенант и протянул пакет. – У вас не более пяти минут на сборы.

А вот это уже серьезней.

В пакете обнаружились даже не письма, а две короткие записки – одна от графа Скоцци с просьбой прибыть к нему по важном уделу, а другая – приказ генерал-губернатора, переводящий меня во временное подчинение чрезвычайного полномочного посланника.

– Хорошо, господин лейтенант, мы соберемся буквально за минуту, – ответил я, не став никак величать собеседника, так как мы были в одном классе табели о рангах.

– Мы? – удивился лейтенант.

– Да, я и мой помощник.

– Мне приказано поднять на борт только вас и ваш багаж весом не более восьмидесяти фунтов. Ни о каких других людях приказа не было.

Незадача получается. Почему-то, вместо того чтобы думать о преодолении запрета, я стал пересчитывать в голове фунты в килограммы. Получалось где-то в районе тридцати.

Так, не о том забочусь.

– Но мне для работы нужен ассистент и охрана.

Последнее я сказал напрасно.

– Не бойтесь, охрану мы вам обеспечим, – искривив губы в надменной усмешке, выпалил лейтенант.

И какая муха его укусила? При нашем первом знакомстве лейтенант производил впечатление вполне адекватного человека.

– Это вы сейчас так неуклюже попытались меня оскорбить?

Ну и что теперь ты будешь делать?

Зашоренному правилами о безоговорочном сохранении чести и лица местному жителю тяжело тягаться в завуалированном хамстве и софистике с человеком, которого воспитали в эпоху победившей демократии.

Бедолага подвис, не понимая – отвечать на мой вроде бы трусливый вопрос или реагировать на завуалированное оскорбление. Но время уходило, и если лейтенанту я мог надерзить, то оправдываться за задержку перед кавторангом не хотелось.

– Ладно, это был риторический вопрос, а сейчас будет вполне насущный. Насчет моего помощника это приказ капитана или ваше предположение?

– Приказ капитана второго ранга, – прорычал летеха, которого я взбесил совершенно без насущной необходимости. – Только багаж, и все. У вас пять минут. Точнее, уже четыре.

Можно было спросить, что они собираются делать, если я задержусь, но это уже форменное ребячество. Лейтенант и так уже чуть ли не копытом рыл. Не факт, что он выбросит меня ночью с высоты в пару километров, но напакостить по-маленькому вполне способен. Впрочем, мое более вежливое поведение вряд ли могло что-то изменить – парень на землю ступил в уже заведенном состоянии. Так что я не стал продолжать пикировку, а вернулся в дом. Сразу начал орать как при аврале:

– Василич, неси в гостиную тройной набор припасу! Чиж, в мой кабинет собирать чемодан!

Взбежав по лестнице, я начал перекладывать оружие и снаряжение в оружейный баул. Чиж забежал следом, перетащив объемный чемодан на кровать, и замер.

– А что складывать?

– Три набора белья. Один повседневный костюм, один полевой и мундир на всякий случай. Дорожный несессер не забудь.

В Омск мне приходилось срываться часто, так что процесс сборов был уже отработан. Мы справились почти одновременно. Чиж был достаточно дотошным парнем и свое дело знал туго, так что скорее я забуду что-то из важных мелочей, чем он.

В комнату влетел Евсей:

– Командир, что с собой брать?

– А ты никуда не летишь.

– Как это? – удивился казак.

– А вот так. Выбора мне не оставили.

– Может, я? – пискнул Чиж.

В его глазах заблестела надежда, смешанная со страхом.

– Не трави душу, – отмахнулся я. – И так придется лететь незнамо куда без проверенной поддержки.

Хотя…

Неожиданная мысль вызвала у меня улыбку. Лейтенант сказал, что людей с собой брать нельзя, но у меня из помощников есть не только люди.

Подойдя к окну, я громко позвал:

– Леонард!

Как там у Высоцкого: «А в ответ – тишина…»

Ладно, если не явится, значит, не судьба.

Закончив переодеваться в дорожный костюм, в комплекте с которым шел котелок, я подхватил боевую трость и планшетку с атрибутами видока. Когда уже собрался выходить из кабинета, на подоконник снаружи вскарабкался кот.

– Леонард Силыч, как насчет полетать со мной еще раз?

Морда кота приобрела категорически отрицательное выражение.

Эта идея отнюдь не основывалась на правиле – лучше хоть что-то, чем ничего. Приключения на болотах показали, что от кота может быть очень серьезная польза. К тому же, если честно, я так привык к поддержке своей команды, что пускаться в путешествие самому было как-то страшновато. Особенно учитывая то, что, скорее всего, лететь нам аж до самого Китая, который в этом мире называется Империей Цин.

– Нет, полетишь не на мне, а со мной, в той большой штуке, что висит над домом. Лео, мне нужен напарник. Сам точно не знаю, куда именно придется лететь, но явно не на именины к симпатичной барышне.

Теперь морда кота стала тоскливо-обреченной. Он спрыгнул на пол и решительно направился к дверям, держа свой поломанный хвост трубой.

– Только тут такое дело, – извиняющимся тоном сказал я. – Ехать придется в чемодане.

Морда Леонарда стала еще несчастнее, но, к его чести, попытки сбежать кот не предпринял.

– Чиж, сбегай на склад, возьми жестяную коробку от конфет, тех, что с Нового года остались. Конфеты забери себе, а в коробку насыпь до половины песка, – быстро оценив ситуацию, приказал я. – Евсей, пробей в старом чемодане дырки для дыхания. Только аккуратно, чтобы было незаметно.

Мои помощники управились за пару минуту, и кот вместе с будущим туалетом был водружен в чемодан.

Здоровый, зараза, занял почти три четверти объема.

Кто бы сомневался, что мы опоздаем. По пути пришлось доукомплектовывать оружейный баул пачками с патронами и светошумовыми гранатами. Летеха всем своим видом выражал раздражение и демонстративно смотрел на карманные часы, но все же промолчал. Видно, дошло, что и так наговорил лишку.

Матросы оперативно помогли загрузить в лифтовую корзину оружейный баул и принесенные Евсеем чемоданы. Кот вел себя как настоящий разведчик и ничем не выдал своего присутствия.

Знакомо поскрипывая и все так же опасно раскачиваясь, корзина подняла меня в гондолу дирижабля. В шлюзовой меня ждал еще один матрос:

– Прошу за мной, ваше благородие.

Он подхватил старый чемодан, который чуть побольше нового, и оружейный кофр, так что мне остался только новый чемодан с вещами. Затем матрос провел меня дальше по коридору, а потом по винтовой лестнице на второй этаж. После этого открыл четвертую справа дверь и, оставив чемоданы у порога, сделал приглашающий жест:

– Обустраивайтесь, ваше благородие. Капитан просил вас прибыть в кают-компанию через десять минут. Знаете, где она находится, или мне подождать?

– Спасибо, братец. Сам дойду. Можешь быть свободен.

Козырнув мне, матрос удалился.

Я же, заперев дверь на защелку, как и было предложено, начал обустраиваться. Предоставленная мне каюта была рассчитана на двух пассажиров и, в отличие от местных пассажирских вагонов, очень напоминала купе советского периода.

Кожаные диванчики стояли лицом друг к другу. Между ними у большого иллюминатора располагался столик. Опытным путем я выяснил, что под сиденьями диванчиков находилось пространство для багажа, частично заполненное запломбированным ящиком. Такой же стоял под другим спальным местом. Спинки тоже поднимались, и за ними обнаружились полки для вещей.

Что касается стен, то они были очень тонкими, зато обиты звукопоглощающим материалом. Так что ни шума винтов, ни звуков перемещений и разговоров экипажа слышно не было.

Скромно, уютно и функционально. Планировку гондолы разрабатывал очень грамотный специалист. Сунув чемодан с вещами и оружейный баул под сиденье, я положил импровизированную переноску для животных на диван. Затем щелкнул замками и откинул крышку. Лео выглядел чуть помятым, но не особо страдающим.

– Так, слушай, как мы будем действовать дальше. По идее, в отведенную мне лично каюту посторонние заходить не должны, но если что, найди где спрятаться.

Кот тоскливо осмотрел тесноватую каюту, но я верил в его изворотливость, поэтому взял из открытого чемодана коробку с песком и перешел к решению, пожалуй, самой серьезной проблемы в этом полете:

– Ходить по нужде будешь сюда. Чтобы не воняло, я стану закрывать ее. Когда припрет, дашь знать, и я открою. Постараюсь надолго из каюты не уходить, но, если что, найду предлог, чтобы наведываться почаще. С едой мы немного лопухнулись, так что поделюсь своей.

Леонард выразительным взглядом выказал крайнее разочарование моими умственными способностями – пожрать он любил за двоих, если не за троих обычных котов. Так что одной пайки нам может не хватить, по крайней мере, по его мнению.

– Ничего, поголодаешь чуток, а то вон даже в такой большой чемодан поместился и то с трудом. Ну что, обживайся, – переадресовал я коту пожелание матроса, – а я пойду сдаваться капитану, пока летеха не наговорил ему чего лишнего. – Уже взявшись за защелку, я остановился: – Знаешь что, посиди пока в чемодане. Вдруг выяснится, что у меня будет попутчик. Не зря же они запретили взять с собой Евсея, а каюта-то двухместная. В худшем случае будем как-то договариваться с соседом. Надеюсь, нам попадется кошатник, а не собачник.

Обнадежив таким образом и без того расстроенного Леонарда, я вышел в коридор.

Путь к кают-компании «Стремительного» был мне знаком, поэтому я быстро поднялся еще на один уровень и, пройдя через дверь кают-компании, получил возможность лицезреть бескрайнее небо.

Капитан немного задержался, но я был занят тем, что смотрел на облака. Выходить на галерею самостоятельно не рискнул, так что не смог поглазеть на уплывающий вдаль Топинск.

– Здравствуйте, господин видок, – послышался за спиной голос капитана.

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие. – Тянуться перед кавторангом я, конечно, не стал, к тому же добавил в величание чуточку иронии.

И было отчего. Всего несколько дней назад за обедом мы договорились обращаться друг к другу по-простому – сказался не только неформальный статус встречи, но и моя близость к генерал-губернатору, а сейчас капитан Асташев вернулся к прежнему обращению, тем самым взяв свое слово назад.

По кислой улыбке капитана я понял, что он принял намек:

– Давайте присядем и поговорим, Игнат Дормидонтович.

– С удовольствием, Всеволод Лукьянович, – поддержал я возвращение к прежнему формату отношений.

– Я так понял, что вам не понравился приказ посла? – спросил капитан, когда мы уселись на диванчик у стены.

– С чего вы взяли? Да, приказ неожиданный и без объяснений, но, с другой стороны, я люблю путешествовать, а если учесть, что это можно проделать на таком чудесном корабле, то повеление господина Скоцци меня только порадовало.

Я специально так восторженно высказался о дирижабле и попал в яблочко. Какой капитан не любит своего питомца? Асташев мягко улыбнулся, но тут же нахмурился.

– Тогда, может, вас оскорбил тон, которым этот приказ был доведен до вас?

– Не то чтобы оскорбил, просто озадачил. Мне казалось, что повода для вражды у нас с Николаем Павловичем вроде нет. Не просветите меня в этом вопросе?

– Простите, Игнат Дормидонтович, но мне не хотелось бы лезть в эти дела.

– Я и не настаиваю.

Да и без надобности. Судя по кислой мине капитана, это что-то из разряда человеческих слабостей, которым подвержены юноши. Летеха старше меня года на три-четыре, но вряд ли его можно назвать умудренным жизненным опытом мужчиной. Вывод один – замешана женщина. Список общих знакомых дам сводится к одному пункту. Похоже, мои ночные приключения в Омске для посольской свиты не секрет, а лейтенант по уши влюблен в княжну. Безнадежной и оттого грустной любовью.

Думаете, мне жаль этого придурка? Ни капельки. Ну вот почему мне везет на таких роковых дам? И Лиза, и Даша – дамочки с осложнениями, у обеих неизвестно откуда выскочили шизанутые воздыхатели. Почему же тогда явно неровно дышащий к Оле Дава не роет рогом землю? Возможно, потому что его интерес к баронессе чисто плотский и не имеет восторженно-романтических мотивов.

Я никогда не был ловеласом, которые с наслаждением ломают чужие судьбы. В прошлой жизни отказы от дам доводилось слышать чаще, чем согласия. Так уж получилось, что сочетание умудренной опытом души и хоть не очень красивого, но все же смазливого юношеского тела вкупе с флером из интригующих слухов сделали нового меня популярным у женщин. Но в прошлой жизни и у меня уводили женщин, даже горячо любимых, при этом мне и в голову не приходило мстить и гадить более удачливым соперникам. Они-то тут при чем? Женщина всегда делает выбор самостоятельно, что бы там милые дамы нам ни говорили впоследствии. Нельзя завоевать женщину, если она любит другого. С ней в этом случае вообще ничего нельзя сделать, начиная с подкупа подарками, заканчивая убеждениями.

Не знаю, как именно отразилась на моем лице выстроившаяся в голове цепочка рассуждений, но увиденное явно озадачило капитана.

– Игнат Дормидонтович, надеюсь, поведение лейтенанта Митрохина не повредит вашей миссии?

– Я тоже надеюсь, но нужно кое-что уточнить. Это вы приказали не брать на борт никого из моих помощников?

– Такого приказа я не получал, – чуть вильнул капитана в ответе, – но и указания брать кого-то, кроме вас, тоже не было. Так что трактовка приказа могла быть двоякой.

– Я предпочитаю все приказы трактовать в ключе: если не запрещено, значит, разрешено…

И все же капитан не позволил мне подвести себя к очевидной и закономерной мысли:

– Мы не будем возвращаться за вашим помощником. На этот случай есть приказ, не терпящий разных трактовок: следовать к точке назначения без промедлений. Вы сможете исполнять обязанности видока без помощников?

Пришлось отвечать утвердительно: не говорить же капитану, что Евсей нужен мне только для душевного равновесия.

В общем, полного взаимопонимания с командованием дирижабля достичь не удалось. Так что признаваться в присутствии на корабле кота я не собирался. Посему возникла определенная проблема. Завтрак и обед для офицеров проводился в кают-компании, и стащить со стола ничего не удалось. Кроме капитана и лейтенанта, за столом присутствовал мужчина средних лет в звании младшего инженер-механика. А также совсем молоденький медик, явно выбившийся из низов. Из-за кислой морды летехи аппетит был испорчен у всех. После выволочки начальства задираться он не стал, но всем своим видом выказывал недовольство моим присутствием на судне.

Похоже, мальчонка из влиятельной семьи, раз Всеволод Лукьянович не смог вставить ему пистон на максимальную глубину.

В общем, разделить с Леонардом получится только ужин, который принес в каюту все тот же матрос. Как ни странно, наши проблемы решил именно он:

– Здравия желаю, ваше благородие. Изволите принять ужин?

– Да, братец, заноси.

Оставив на столе квадратный поднос с высокими бортиками, в котором находились глубокая тарелка с кашей, хлеб и металлический стакан с какао, матрос вытянулся в струнку и изрек:

– Ваше благородие, господин капитан приказал провести с вами инструктаж… – Последнее слово далось ему с трудом.

И вообще мне кажется, что для пассажиров это должен делать кто-то рангом повыше. Опять козни летехи? Впрочем, мне с моим заниженным дворянским гонором как-то пофиг.

– Проводи, – широким жестом позволил я, буквально чувствуя недовольство Леонарда, спрятавшегося в нише между стеной и диванчиком.

– Тут такое дело, – собравшись с мыслями, изрек матрос, – облегчаться можете в конце коридора в гостевой уборной. Только мыться там нечем. Воды у нас маловато. Есть мокрые полотенца – ими, значится, нужно и обтираться. Еще в случае чего совсем плохого, не дай бог, нужно напялить на себя паришут.

– Что напялить?

– Ну, ентот, как его, штука такая новая, чтобы прыгать с дирижабля, когда совсем плохо станет.

– Парашют?

– Точно, – обрадовался матрос, – он. Нас скоро для учебы заставят сигать с ним вниз. Токмо навряд сдюжу я. Страсти-то какие.

– Но это же лучше, чем упасть вместе с дирижаблем. Ты вообще как попал в летуны, если высоты боишься?

– Не боюсь, потому и стал небесным матросом, – чуть приосанился мой собеседник. – Но лучше мы с «Шустриком» вместе сгинем, – упомянул матрос наверняка ласкательное прозвище корабля, – чем этой простынкой накрыться.

На подобную сентенцию я лишь пожал плечами.

– Так вот, эти, сами знаете кто, – продолжил инструктаж матрос, – находятся под диванчиками в коробках с пломбой. Пломбу ломаете, берете то самое и идете на нижнюю палубу. Там есть люк.

– Где именно? – уточнил я, потому что вопросы безопасности на такой высоте меня очень даже интересовали.

– Изволите посмотреть?

– Веди.

Мы вновь спустились на нижнюю палубу, где прямо у лестницы в полу имелся люк. Он также был опломбирован, но вскрывался без особых проблем. Еще матрос уточнил, что, если большой спешки не будет, сигануть с «этим самым» можно и из шлюзовой камеры.

Закончив инструктаж, он почему-то поплелся вслед за мной. Когда мы вернулись в каюту, я заметил, что половины каши в тарелке уже нет.

Вот скотина такая! Интересно, заметил ли матрос сию компрометирующую нас деталь?

Как показал дальнейший разговор, заметил, и не только это.

– Позвольте обратиться с личной просьбой?

Теперь к голодному недовольству кота присоединился и я. Хотя о каше можно забыть. Я был не настолько голоден, чтобы доедать после кота, несмотря на всю доверительность наших отношений.

– Что еще?

Матрос немного помялся, но все же изрек:

– Тут просьбица малая имеется, но не к вам, а к вашему коту.

– Коту? – с показным удивлением спросил я.

– Мяу? – поддержал меня выглянувший из своей засады Леонард, чем спалил всю малину.

– Как ты догадался?

– Так ничего же сложного, – пожал плечами матрос. – У самого кот дома имеется. По запаху и вызнал.

– Леонард, ты что, на подъеме чемодан обмочил?

Кот возмущенно зашипел.

– Нет, – поторопился матрос оправдать безбилетника. – Токмо котом пахло. Хорошо пахло, ухоженной животинкой. Так это, ваше благородие, можно с просьбицей?

– Давай, – согласился я, смиряясь с провалом своего тайного агента.

– У нас на камбузе мыши развелись, и высота им нипочем, негодникам. А у господина лейтенанта от котов глаза слезятся и чих нападает. Так что кок теперь мучается.

Оказывается, летеха еще и аллергик. Веселое же у нас намечается путешествие.

– Так это, может, ваш красавец подмогнет с мышами-то? Мы уж всем обществом отблагодарим.

– Ну что, красавец, подмогнешь? – спросил я у кота, получив в ответ горделивый утвердительный кивок, который вогнал матроса в откровенный ступор.

 

Глава 2

Благодаря смычке с нижними чинами корабля наши с котом проблемы закончились, а вот у лейтенанта Митрохина они только начинались. Леонард быстро разобрался с мышами, но для этого ему пришлось побывать почти во всех помещениях гондолы. В итоге на следующий же день Митрохин появился на обеде с красными глазами и в буквальном смысле начхал на всех присутствующих. Так что доктору пришлось увести его в лазарет. Там он и провел почти весь полет. Я же разделял досуг между каютой и галереей кают-компании. Посмотреть там было на что. Сначала под нами проплывала бескрайняя казахская степь.

Ну, это для меня все море травы было Казахстаном, а для местных в обширную территорию втиснулось множество степных районов с названиями, которых я даже не пытался запомнить.

Порой я замечал россыпь юрт кочевий. Похожие на рыбьи стайки, по степи проносились табуны коней и джейранов. Порой с гиканьем за тенью нашего корабля гнались местные батыры, бессмысленно паля в воздух из древних карамультуков. Затем мы пересекли границу Империи Цин. Там нас дожидался дирижабль сопровождения. Остановки не было, мы лишь чуть подождали цинца, давая ему возможность выдвинуться вперед.

Зелень под нами постепенно начала тускнеть. Цинские города, которые в этой местности попадались крайне редко, казались запущенными, но жизнь там все же была – медленная и явно унылая.

Затем вообще началась пустыня.

На четвертый день ситуация за бортом улучшилась как по волшебству – земли под нами начали наполняться красками и жизнью. Сначала поселки были разбросаны довольно редко, затем все гуще. Пространство между ними расчертили заплатки полей. Они цеплялись за холмы причудливо изогнутыми лентами террас и раскидывались по долинам большими полотнищами. По извилистым ниткам дорог сновали казавшиеся крошечными люди и повозки. Пару раз даже пробегал, оставляя пыльный шлейф, стремительный паромобиль.

Не такая уж отсталая страна, скажу я вам.

Именно когда под дирижаблем появилось на что посмотреть, на борту «Стремительного» разгорелся скандал. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто стал его инициатором. К этому моменту мне даже стало жаль лейтенанта, все еще страдающего от аллергии. Радоваться чужим страданиям – грех. Злость на него вроде ушла, но, как оказалось, недалеко. Она вернулась, как только я увидел перекошенное от злобы лицо летехи в недопустимой близости от себя.

– Это вы меня отравили! – попытался он ткнуть в меня пальцем, но приступ чихания не дал болезному сделать это эффектно.

Интересно, и кто же это нас сдал? Похоже, среди матросов нашелся стукач, но почему он так долго тянул с разоблачениями коварного безбилетника?

– Господин лейтенант, кажется, вы от жара повредились умом, – стараясь говорить спокойно, заявил я. – Вам необходимо вернуться в постель.

Вбежавший за летехой молодой доктор растерянно замер, не понимая, что делать.

– Вы тайком протащили на борт кота, зная о моем недуге! – продолжил развивать свою обвинительную речь Митрохин.

– Окститесь, сударь. Далась мне ваша болячка, как и вы сами.

Кажется, он меня вообще не слышал. Хотя с такими приступами чихания это и не удивительно.

– Вашу кошку нужно немедленно выкинуть за борт.

Не, ну честно, мое терпение далеко не безгранично.

– Сударь! – окликнул я размахивающего руками лейтенанта. – Боюсь, это вас нужно выбросить за борт, чтобы не мучились. И вообще – как вас с таким здоровьем взяли в воздушный флот?

Каюсь, последнее заявление было довольно низким, но предложение начать бомбардировку Цинской Империи моим котом стало последней каплей.

Вошедший в кают-компанию капитан как раз услышал последнюю фразу и укоризненно посмотрел на меня.

– Прекратить! – раздраженно скомандовал он. – Господин лейтенант, возвращайтесь в лазарет.

– Но он… – все не унимался Митрохин.

– Выполнять! – гаркнул капитан, и летеха, злобно зыркнув на меня, выскочил за дверь.

– Потрудитесь объясниться, господин видок.

– Секундочку, – не очень вежливо прервал я капитана и остановил хотевшего сбежать доктора.

– Петр Сергеевич, у меня бабка страдала от чего-то подобного. Промойте ему нос раствором соли. Еще она пила отвар пустырника. Также прикажите матросам вымыть лазарет и коридор влажными тряпками.

Доктор лишь растерянно кивнул и все же смылся из кают-компании.

– Вы серьезно? – настороженно спросил капитан.

– Абсолютно, моей бабке от этого становилось легче.

Причем почти не соврал. Правда, от аллергии на кошек страдала моя тетя, но почему-то захотелось сравнить этого мажорчика именно с бабкой.

– И все-таки зачем вы протащили на борт кошку?

– Не кошку, а кота. Коль уж ваш подчиненный своей волей запретил мне брать с собой человека, я взял другого помощника.

– Что не запрещено, то разрешено, не так ли, господин видок? – с ехидцей поинтересовался капитан.

– Именно так.

– И все это только для того, чтобы оставить за собой последнее слово? Не кажется ли вам, что это ребячество?

– Нет, не кажется. Коль уж мне запретили взять самого полезного помощника, я прихватил второго по полезности, – без малейшей иронии ответил я капитану.

– Вы серьезно? Кот – полезный помощник?

– Я уже устал считать, сколько раз он спасал мне жизнь.

Капитан не поверил мне, а зря. Впрочем, я не собирался никого ни в чем убеждать. Тем более что мы уже почти прибыли и наше вынужденное совместное пребывание в ограниченном пространстве не такой уж большой гондолы скоро закончится.

Ох, не нужно говорить «гоп», особенно если совершаешь такой дальний перескок. Ближе к вечеру небо впереди нахмурилось, и черные тучи расползлись почти по всему небосклону. А еще через час наш корабль влетел в грозовой фронт.

К этому моменту мы с Леонардом были уже подготовлены, в смысле физически – я пристегнут к спинке диванчика специальным ремнем, а кот сидел у меня на коленях. Но что касается моральной готовности, все было не так радужно.

Почему капитан не посадил дирижабль на землю, для меня оставалось загадкой.

Но что я понимаю в воздухоплавании?!

Мы так и остались болтаться в воздухе, причем болтаться в прямом, а не переносном смысле. При посадке на корабль мне не понравилось, что иллюминатор такой маленький, а сейчас его размер очень даже устраивал. В стекло били тугие струи дождя и временами влетали отблески беснующихся снаружи молний. Магический светильник под потолком нервно мигал – похоже, на него действовали разряды атмосферного электричества.

Нужно будет поинтересоваться у специалистов. Мне казалось, что магические лампы при всей их дороговизне все еще конкурируют с электричеством именно по причине большей надежности. А тут вот такой конфуз. Я вообще удивлялся, почему при имеющемся на борту паровом генераторе в гондоле почти все освещение магическое.

Что-то меня повело не в ту сторону – похоже, это защитная реакция мозга, отгораживающая меня от внешних раздражителей.

У Лео так не получалось, поэтому он свернулся в тугой клубок у меня на коленях и тихонько подвывал.

Болтанка закончилась через час, но за иллюминатором все еще было пасмурно и шел дождь. Но это ничего – главное, не трясет, не громыхает и не сверкает.

В кают-компанию возвращаться смысла не было – в дождь все равно не выйдешь на галереи, да и смотреть там не на что.

К пункту назначения, а именно – славному во всех смыслах городу Пекину, мы прибыли на следующий день и, судя по всему, двигались вместе с циклоном. Потому что дождь за окном так и не прекратился.

Утром ко мне забегал доктор – то ли узнать, как я пережил болтанку, то ли похвастаться успехами в лечении лейтенанта. Мои советы он исполнил в точности, начиная с промывания носоглотки и заканчивая пичканьем больного отваром пустырника. Так что благодаря моим же стараниям моему недругу стало значительно легче. Впрочем, была у меня мысль, что лейтенанту полегчало потому, что я запретил Леонарду бегать по гондоле и в особенности мочиться у двери лазарета. Что-то мне подсказывало, что именно этим кот и занимался в последние дни.

Возбужденного доктора, который почему-то решил, что нашел лекарство от аллергии, которую до сих пор не могли победить даже лечебными артефактами, да и названия у этой болезни здесь пока еще не было, пришлось приземлять. Рассказал, что моя выдуманная бабушка этим способом лишь облегчала симптомы, а болезнь все равно оставалась.

Причальные мачты пекинского аэропорта напоминали башенные краны с урезанными стрелами. К одной из таких мачт, поливаемые моросящим дождиком, мы и причалили. По шаткому мостику пришлось пробегать, дабы не замочить мундир, в который я вырядился по приказу капитана. За мной двигались два матроса, тащившие весь мой багаж. Кот вернулся в чемодан, и радости ему этот факт явно не доставлял, как и тому, кто его нес. За время полета сердобольный кок скормил этому обжоре наверняка больше, чем могли бы попортить уничтоженные котом мыши. Так что теперь он с трудом влезал в свой чемодан-переноску.

Внутренности лифтовой кабинки были раскрашены в восточном стиле, но без особого фанатизма. Если честно, поддавшись общей атмосфере, я ждал, что дальше поеду как минимум в паланкине, но реальность оказалась намного прозаичнее. После увиденных в Омске паромобилей, похожих на кареты времен дедушки нынешнего императора, мне казалось, что китайские аналоги будут напоминать эдакие пагоды на колесах. Но у подножия причальной мачты нас ждало воплощение строгости и минимализма – черный лакированный паромобиль с плавными обводами, очень напоминавший автомобили представительского класса начала двадцатого века в моем мире. На капоте красовалась большая фигурка двуглавого орла. Как я понял, это вместо представительских флажков.

Внутри все было строго, рационально и очень удобно. За рулем в пилотском отсеке обнаружился совсем не китаец, а водитель вполне славянской наружности.

– С прибытием, ваше благородие.

– Спасибо, – благосклонно кивнул я доброжелательному водителю.

Так как пассажир намечался только один, чемоданы загружали прямо в салон.

Разбрызгивая небольшие лужи и принимая на лобовое стекло капли дождя, паромобиль катил по узким улочкам цинской столицы.

Везет мне на погодные условия при первом посещении незнакомых городов. В Омске окна паромобиля затянула изморозь, а здесь вот дождь. Хотя таким Пекин тоже имел свое очарование. Чуть озябший и намокший, как упавший в пруд павлин, город зябко пережидал непогоду. Первый участок дороги от аэропорта вилял между домами, больше похожими на деревянные контейнеры с потемневшими от времени и влаги досками. Только отчасти их облагораживали крыши с изгибающимися на концах скатами. Под моросящим дождем от дома к дому перебегали сущие оборванцы, которые мне казались актерами из исторического китайского фильма.

Похожее чувство у меня было первое время после попадания в этот мир.

Чуть позже улицы стали ровнее, а дома по бокам утратили угловатость и словно расправили свои крылья-крыши. За невысокими оградами с каменными львами в качестве безмолвной стражи гордо стояли похожие на растолстевшие пагоды дворцы. Впрочем, они все были для меня на одно лицо, как и сновавшие по улицам горожане.

В этой части города прохожие никуда не спешили. Почти у каждого был зонт, который порой за господином в шелковом платье нес его слуга в одежде попроще. Причем слово «платье» я употребил в буквальном смысле – одежда мужиков побогаче мало чем отличалась от женской, разве только расцветками. Хватало и китайцев в европейских костюмах, так же как и паромобилей на улицах. И все же современный транспорт здесь был представлен в меньшинстве – главенствовали рикши, впряженные в крытые двуколки с большими колесами. Пассажиров от дождя защищал тент, а рикши тоже не особо страдали, прикрывшись похожими на грибную шляпку традиционными коническими головными уборами.

Тучи на небе разошлись, словно по заказу, когда улицы города стали совсем уж прямыми и широкими, а дома можно было назвать шедеврами китайского зодчества.

– Мы сейчас проедем рядом с Запретным Городом. Смотрите справа.

Сначала мы пересекли по мосту длинное озеро, а затем с правой стороны я увидел высокую стену за широким каналом. Она упиралась в башенку, от которой под прямым углом отходила еще одна стена. Канал поворачивал вместе с оградой и явно обрамлял весь Запретный Город.

Пару минут мы ехали вдоль стены, пока не показалась большая надвратная башня с мостом через канал. Крыша у башни, в отличие от угловых башенок, была вполне обычной конфигурации. Еще через пару минут не такой уж быстрой езды мы увидели вторую угловую башенку и, насколько я понял, закончили короткую экскурсию по окрестностям таинственного Запретного Города.

Ну, если считать это дворцовым комплексом, то, конечно, громадина большая, а вот на город он явно не тянет. Да и по колориту увиденная мною стенка не очень-то впечатляла. Парк через дорогу и то был интереснее своими мостиками, ухоженными дорожками и большими статуями в рощицах.

Заметив кислое выражение на моем лице, водитель попытался хоть как-то поддержать имидж жемчужины Пекина.

– Это была только задняя стена с малыми воротами Шеньумэнь. Может, в другой раз доведется увидеть главные ворота, вот там красота. Жаль, внутрь попасть не судьба.

– Да ты, братец, вижу, здесь гидом подрабатываешь.

– Гадом? – удивился и как-то напрягся водила.

Не хватало нам еще во что-то врезаться, так что я поспешил успокоить его:

– Гид – сиречь проводник по-французски. Тот, кто показывает гостям местные красоты.

– Да уж приходится. Город-то я за десять лет службы хорошо узнал и даже язык немного выучил.

Пока мы общались, паромобиль проехал три перекрестка и свернул налево. Затем было еще два перекрестка и поворот направо сразу за постом китайских солдат в довольно колоритной форме совсем неевропейского образца, но с вполне современным оружием.

Затем практически сразу повернули налево, теперь уже с остановкой перед коваными воротами. За решеткой из декоративных, но толстых прутьев виднелся казак в шинели и с наброшенным на папаху по случаю непогоды башлыком.

Машину и водителя он опознал быстро, поэтому без всяких церемоний, но и без спешки принялся открывать ворота.

После короткой остановки паромобиль покатил дальше, тихо попыхивая паром и шурша мокрым гравием на подъездной дорожке. Словно в пику окрестной экзотике трехэтажный дом посольства, как и другие здания в периметре общей ограды, был построен в английском стиле. Обогнув большую клумбу с декоративным фонтаном, мы встали у главного входа. Из дверей тут же появились три лакея с зонтиками. Двое подхватили багаж, а один застыл у дверцы паромобиля в ожидании моего выхода.

Если честно, в зонтах особой необходимости уже не было – тучи постепенно рассеивались, обнажая чистую голубизну неба.

У входа в особняк застыли два казака. На них шинелей не было, так что без труда можно было опознать форму бойцов отдельного казачьего корпуса телохранителей его императорского величества, в простонародье «цепных медведей». Народное название появилось не случайно – все как один казаки были заросшими бородами здоровяками из сибирцев. К тому же отличительной деталью в их форме, кроме папахи с малиновым верхом и такого же цвета широких лампасов, в качестве аксельбанта на кителе красовалась толстенная золотая цепь.

На такую действительно можно и медведя посадить.

Ребятки имели славу полных отморозков, но при этом гордились фанатичной преданностью императору. А еще поговаривали, что они поголовно беролаки, сиречь медвежьи оборотни.

Кто бы сомневался, что казачки попытаются прощупать новичка на вшивость.

Один из стражников утробно зарычал. Причем придраться к неуставному поведению невозможно – зубов он не скалил и трансформации не проводил, а рык шел где-то на инфразвуковых частотах, но по моей коже пробежался морозец.

На этом весь эффект и закончился – у Евсея часто бывает дурное настроение, так что рычанием оборотней меня не удивишь. В ответ я лишь фыркнул, как это любит делать Леонард, которого лакей нес в чемодане.

Кустистые брови казака поднялись к папахе.

Ничего, нормально – обнюхались, как два боевых пса, и остались при своем. Интересно, они тоже осведомлены о моих приключениях с княжной или это обычный ритуал?

Для начала, как и на «Стремительном», меня проводили в отведенную мне комнату и дали время прийти в себя с дороги. Я выпустил кота, при этом честно предупредив лакеев о наличии в доме неучтенного гостя. Хорошо вышколенная прислуга равнодушно приняла новость, и мне пообещали позаботиться о комфорте хвостатого компаньона.

Я жестко приказал Леонарду никуда не отлучаться из гостевых апартаментов. Лакей, прихватив мой не очень хорошо перенесший путешествие мундир, удалился, а я с наслаждением принял ванну. Обтирания влажными полотенцами мне надоели до чертиков.

Где-то через полчаса лакей вернулся вместе с моим мундиром и приглашением от графа и графини составить им компанию за ужином. И все же я решил надеть выходной костюм, потому что мундир мне надоел не меньше обтираний. Лакей помог привести костюм из транспортного состояния в парадное и даже ассистировал в процессе одевания, несмотря на мои возражения. Так что на ужин я явился при всем параде.

Мой оружейный баул куда-то бесследно исчез, но пока сделаю вид, что просто не заметил этого. В конце концов, скрытый двуствольный козырь всегда со мной и сейчас перекочевал в специальный внутренний карман пиджака. В другой карман я сунул свою походную фляжку.

Как ни удивительно, меня отвели не в столовую, где в чопорном обществе пришлось бы вкушать изысканные яства, а в большой и хорошо обставленный кабинет. Общество в помещении имелось, но маленькое и совсем нечопорное. Великая княжна, она же графиня, оделась в легкое кремовое платье простого кроя с открытыми плечами и немодными нынче бретельками.

Интересно, этим она делала намек на то, что я уже в доску свой и от меня нет необходимости скрывать ошейник стриги, будь он сто раз стилизованным под украшение?

Граф тоже не особо задумывался о костюме и щеголял в белоснежной рубашке с широченными рукавами и кружевными манжетами – эдакий мушкетер на отдыхе.

Они сидели за небольшим круглым столиком, накрытым на три персоны. Значит, ужин пройдет в тесном дружеском кругу, хорошо хоть не в семейном, потому что становиться членом шведской семьи, будь она хоть сто раз графской, мне совсем не улыбалось. Фиг им, а не групповое выступление. Если я когда и сподоблюсь на сие действо, то второго мужика там не будет и близко.

Ну и что за дурные мысли лезут мне в голову?

– А вот и вы, мио амико! – отсалютовал мне бокалом граф.

Княжна лишь мило улыбнулась и сделала приглашающий жест в сторону третьего стула.

– Ваше императорское высочество, – изобразил я легкий поклон сначала княжне, а затем поклонился графу: – Ваше сиятельство.

После этого можно было сесть и нормально поесть.

Меню тоже не оправдало опасений – вместо китайской кухни что-то явно французское. Ну и ладненько, не хватало только мучиться с палочками. Вилка – она как-то попривычнее будет.

Некоторое время мы отдавали должное мастерству посольского повара, которое, естественно, было на кучу голов выше способностей кока «Стремительного». Но информационный голод у меня был сильнее обычного, так что пришлось нарушить некоторые правила этикета:

– Прошу простить, но, уверен, меня протащили через половину континента не для того, чтобы угостить гусиным паштетом.

– Вы правы, Игнат Дормидонтович, – официально заявила княжна. – Вам придется повторно свидетельствовать по поводу того, что случилось в Омске.

– Разве заверенных по всем правилам документов недостаточно?

– Это Цинская Империя, мой друг, – мягко улыбнулась Дарья, – здесь видоки в диковинку, и заверенные вашей печатью документы силы не имеют. Вы ведь знаете, что видоки – это исконно новгородское изобретение?

– Конечно, знаю, – кивнул я и не соврал.

Матчасть во избежание конфузов я изучил на пять с плюсом.

– Значит, понимаете, почему придется предстать перед императорской колдуньей.

– Это будет не ведун с артефактом?

– Нет, цинцы не доверяют в таких делах предметной магии, только доверенные колдуны. Императорская ведьма способна не только отличить правду от лжи, но и прочитать чужие мысли.

Вот это уже попадос! Даже боюсь представить, что сделают с чужестранцем, который одержим непонятно чьим духом. Интересно, одержимых здесь сжигают живьем или топят в пруду?

Пока самые неожиданные мысли скакали в моей голове, как мячики для пинг-понга, княжна с интересом наблюдала за внешними проявлениями этого процесса, а вот граф продолжал смаковать очередное блюдо и, кажется, вообще нас не слушал. При этом именно он считался полномочным и чрезвычайным посланником, а его супруга лишь выполняла «декоративно-представительскую» роль.

– Вам есть что скрывать, Игнат Дормидонтович? – опять став холодной, поинтересовалась княжна.

– Каждому есть что скрывать, – не очень учтиво проворчал я, собираясь с мыслями.

В конце концов, не бежать же мне от предстоящей дачи показаний. Да и куда?

– Кстати, – решила сменить тему княжна, – насчет секретов. Меня все мучают мысли о том, на что вы надеялись при нашей первой встрече. Ведь у вас было некое средство, которое вы сочли оружием, которое вы считаете не менее убойным, чем ваш маленький пистолетик. Кстати, не забудьте зарядить его, когда станете возвращаться к себе домой. Мало ли что может приключиться в дороге.

Вот сволочи!

Княжна явно наслаждалась моей растерянностью.

– Позволите? – спросил я и, получив утвердительный кивок, достал свой двуствольник.

Так вот почему меня не обыскивали перед посещением этого междусобойчика. А ведь лакей казался таким вежливым и обходительным человеком. Фокусник-самоучка! Похоже, когда помогал мне одеваться, он успел вытащить патроны из пистолета.

Вернув двуствольник обратно в потайной карман, я позволил себе кривую ухмылку.

– И все же вы снова не считаете себя безоружным, – заинтересованно произнесла княжна.

Граф тоже проявил интерес, отпив из бокала и откинувшись на спинку стула.

– У вас тоже есть дар к чтению чужих мыслей? – вопросом на вопрос ответил я.

– Не больший, чем у любой умной женщины, – явно поскромничала княжна. – По-прежнему будете хранить свои секреты даже от меня?

– Нет никакого секрета, а есть вот такая чудесная фляжка.

Не удержавшись от бахвальства, я достал плоскую емкость для крепких напитков и демонстративно щелкнул ногтем по ее крышке.

– Вам не понравились напитки на столе? – спросил граф.

– Тут особый напиток. Очень ядреный. Если открутить крышку и дернуть за нее, получится небольшой взрыв.

Граф тут же подобрался.

Это уже второй раз мне доводится видеть подобную реакцию. С этим голубком все не так просто, как кажется. Не желая нервировать аудиторию, я поспешил с уточнениями:

– Не беспокойтесь. Взрыв безопасный, но дает громкий хлопок и яркую вспышку, а также, что немаловажно для моего спокойствия, изрядное облако серебряной пыли.

Княжна сохранила вежливый и заинтересованный вид, но уголок ее рта все же нервно дернулся, особенно когда я упомянул серебряную пыль.

Неужели она имела сомнительное удовольствие надышаться серебром, находясь в ипостаси стриги?

Вернув фляжку на место, я постарался осмыслить последствия этой демонстрации. Пожалуй, с откровениями я все же поторопился – публику впечатлил, но всю охрану вместе с лакеем-виртуозом можно смело записывать в список врагов. Это ребячество может вылезти мне боком. Все же старой душе тяжеловато совладать с юным телом, у которого реакции слишком уж импульсивны.

Графскую пару я впечатлил достаточно, чтобы ночью ко мне заявилась горничная княжны, приглашая на еще одно рандеву. Княжна и в этот раз не изменила себе – меня немного покорябали и чуток испугали, но все закончилось без тяжких увечий. Мне даже удалось немного повести в нашем интимном «танце».

Кстати, одеваясь, я не обнаружил в карманах пиджака ни пистолета, ни фляжки. Но возмущаться не стал, и правильно сделал – пропажа чудесным образом оказалась на столе в отведенной мне комнате.

У них тут прямо труппа фокусников-карманников.

 

Глава 3

Вопреки мнению о том, что в глубоко бюрократизированном и до предела коррумпированном аппарате управления Цинской Империей все движется со скоростью улитки, к ведьме меня повели на следующий же день.

На встречу с пока неизвестными мне лицами мы отправились вчетвером, если не считать охраны. В головную машину уселись граф и глава нашего посольства в Цинской Империи князь Кугушев Петр Михайлович. Познакомились мы только перед отправкой, и это знакомство ограничилось представлением графа и парой кивков. Бледный, высокий и худой как жердь господин в церемониальном мундире показался мне холодным, аки змей, и таким же опасным.

Вот уж с кем не хотелось бы ссориться ни за какие коврижки.

Во вторую машину уселись я с переводчиком совершенно китайской наружности, но с русским именем Сергей, правда, произнесенное тут же отчество расставило все по своим местам. Батюшку переводчика звали Хейпин. Только почему к этому всему присовокуплялась фамилия Сватов, для меня было загадкой, а спрашивать как-то неловко.

Сопровождал нас с переводчиком уже знакомый по омским событиям телохранитель княжны, которого я вчера почему-то не видел. То ли у него был выходной, то ли телохранитель наблюдал за происходящим исподтишка.

Ему в усиление дали двух казаков, один из них сидел рядом с водителем в нашей машине, а второй охранял головной паромобиль мини-кортежа.

Под чистым небом и ярким солнцем умытый Пекин предстал передо мной совсем в другом свете. Веселое солнце добавило красок домам – резным и покрытым лаком деревянным балкам и решеткам. Чуть тронутая сероватой плесенью красная черепица надежно охраняла здания от всего, что может упасть с неба, и вчера прекрасно справилась со своей задачей. Теперь люди уже не нуждались в этой защите и высыпали на улицу.

Прохожих было много. Очень много. Казалось, что вчера на улицах остались только те, кто просто не смог поместиться в домах. Теперь же под солнце вышли все. Улицы были загружены до предела. Нашим водителям приходилось постоянно сигналить, чтобы освободить себе дорогу. В ответ летела ругань на китайском. Причем расступившаяся перед головной машиной толпа умудрялась сомкнуться даже между двумя паромобилями, чем вызывала раздражение не только водителей, но и почти всех пассажиров.

У меня же толпа вызывала лишь любопытство, как и все окружающее.

Вчера еще можно было разделить людей по достатку, но теперь все они смешались в общую массу. Сразу вспомнился анекдот об одесском трамвае – сначала все пассажиры пахли по-разному: кто недорогими духами, кто чисто вымытым телом, а кто жареной рыбой и даже борщом. Затем в трамвай вошел бомж, и все стали пахнуть одинаково.

Вот так и здесь – толпа людей превратилась в цветастую массу, и только в редких случаях можно было вычленить кого-то одного. Но все равно было видно, что нарядно одетых людей значительно больше. Все-таки это центр столицы большой и богатой империи. Баснословно богатых горожан в этой мешанине не наблюдалось – они передвигались по улицам в паланкинах, впереди которых двигались телохранители с дубинками, коими они и разгоняли к обочинам тех, кто попадался на их пути. В зависимости от знатности находящейся в паланкине персоны бойцы вели себя более или менее нагло.

Изредка встречались и паромобили, но это было скорее исключение, так что на нас смотрели с изрядной долей любопытства.

Увлекшись осмотром достопримечательностей и толпы, я даже не заметил, как мы приехали. Паромобили свернули к воротам, точнее, к арке, охраняемой двумя каменными львами. Разнообразных изваяний этих зверей в городе было очень много, как и драконов, а также прочих представителей полумистической фауны. О том, что это не жилище какого-то аристократа, а присутственное место, говорили снующие туда-сюда клерки в явно неудобных распашонках и не самых функциональных шапочках. Но это еще ничего. Их начальству приходилось намного хуже. Вот кому приходилось напяливать на себя плоды самых диких фантазий древних дизайнеров.

Нам было проще – граф и переводчик надели строгие костюмы посольских чиновников Российской империи. Я же щеголял в своей полицейской форме.

С другой стороны, возможно, наши наряды казались цинцам верхом пошлости и нефункциональности. О вкусах, как известно, не спорят, но это понимание не избавляло меня от удивления и озадаченности.

Впрочем, позолоченный, как церковный купол, Кугушев мало уступал в помпезности тем же цинским чиновникам, чем явно вызывал у них больше симпатий, нежели мы, простые смертные.

Хотя чему удивляться, вон всего пару сотен лет назад по местному времени наши бояре парились в шубах и высоких меховых шапках и летом, и зимой.

Что-то меня не туда понесло. Тут у нас не показ экзотической моды от кутюр, а расследование, в котором я из свидетеля легко могу переквалифицироваться в подозреваемого.

К длинному столу, который оккупировали чиновники, мы двигались по выложенному мраморной плиткой полу длинного зала. На некотором отдалении от боковых стен шли два ряда деревянных колонн, которые обвивали резные змеи. Лишь немного освоившись, я понял, что это немного нестандартные драконы с малюсенькими лапками. Морды у них были больше змеиные, чем драконьи. Похоже, это какая-то специфика именно этого учреждения. Между колоннами застыла охрана с церемониальными глефами. При этом на поясах у них рядом с прямыми мечами висели кобуры с револьверами.

С потолка свисали диковинные люстры из натянутого на бамбуковый каркас цветного шелка. Внутри скрывались магические светильники. Проходя сквозь раскрашенную преграду, их свет неоднородно, как пятна красок палитру художника, расцвечивал стены за колоннами. Из-за этого нарисованные на стенных панелях цапли и кувшинки теряли свое однообразие. Но от игры света и цвета это место веселее не становилось.

Князь шел впереди, а мы с графом немного отставали от него. Переводчик вообще плелся в хвосте и старался не привлекать к себе внимания. Когда мы подошли к столу на возвышении, за которым сидела местная «чрезвычайная четверка», я постарался синхронно повторить поклон Антонио Пьеровича, который, как я уже понял, на дух не переносит, когда его называют Антоном Петровичем. За князем я даже не пытался угнаться, потому что его движения были отточены тысячами повторений.

А вот мне не помешало бы потренироваться, а то со своим фальшивым новгородским гонором и жизнью в провинции выгляжу я как крестьянин из глухой деревеньки, впервые вызванный в дом богатого помещика. Не то чтобы хотелось блеснуть искусством пресмыкаться перед сильными мира сего, но церемониал не мной придуман и не мне его отменять. А создавать себе неприятности по такому пустяшному поводу – это верх тупости.

Так я и думал. Китайцы чуть ли не синхронно сморщились в презрительных гримасах.

Не понял, а им разве не положено по должности быть бесстрастными, как изваяние Будды?

Внутри заклокотало раздражение.

Ох, и когда я уже научусь справляться с реакциями молодого тела?

Сидящий в центре стола китаец что-то залопотал с надменным видом и выразительно обмахнулся веером. Тут же появились два стражника, которые приволокли связанного по рукам и ногам человека. Я тут же узнал в пленнике того ракшаса, который в Омске зарубил вычисленного мной убийцу.

Не повезло бедолаге, но мне сейчас нужно больше беспокоиться о том, чтобы не встать рядом с ним. К тому же если мне удастся вывернуться, то и обвиненному во всех грехах охраннику посольства тоже полегчает.

Где-то за колоннадой бухнул гонг. А затем воцарилась тишина, которую только через пару минут нарушили шаркающие шаги, перемежающиеся сухим стуком. Я повернулся на звук и увидел странное существо.

Впрочем, странным оно было только на первый взгляд, особенно если сравнивать с оборотнями и стригами. Наверное, именно так должна выглядеть в реальности пресловутая Баба-яга. К нам, стуча клюкой о плитки пола и шаркая по ним ногами, шла императорская ведьма. Никем другим сия особа и быть не могла.

Ведьма была одета в нечто похожее на маскировочный костюм «гили». Только в таких ярких расцветках в лесу не спрячешься. Лицо старушки скрывала вуаль из все тех же ворсистых прядей, похожих на растаманские дреды. Когда она подошла чуть ближе, я с невольным содроганием понял, что это действительно дреды, а именно – человеческие волосы, скрученные в вытянутые колтуны. Именно из них был пошит наряд ведьмы. На концах этих прядей висели костяные амулеты, которые тихо, но зловеще постукивали при малейшем движении. К обычной брезгливости тут же прибавилось чувство опасности. Причем такое сильное, что от него даже свело скулы.

Ведьма не нуждалась в церемониях и, пройдя мимо князя, прямехонько направилась ко мне. Встав почти вплотную, она попыталась поймать мой взгляд сквозь сетку своих дредов.

Или это все-таки ее волосы?

Странно, мне казалось, что в таком образе она должна вонять, как тот бомж из трамвая, но от ведьмы пахло довольно приятно – какими-то травами и благовониями.

Блеснувшие золотистыми искрами черные глаза заставили меня невольно отшатнуться. Но не тут-то было. В тот же момент я оказался обездвижен цепкими руками двух китайских воинов. Они подобрались ко мне совершенно бесшумно, и через секунду стало понятно почему.

Когда я чисто инстинктивно попытался вырваться, ткань рукава моего мундира прокололи кончики когтей ракшаса.

Под давлением оборотней я чуть нагнулся, давая возможность колдунье посмотреть мне прямо в глаза. Для удобства она раздвинула свою завесу из дредов, и я увидел старое, но вполне благообразное лицо. Впечатление портила только чернота, заполнявшая глаза полностью, включая белок.

Через секунду держать меня уже не было никакой необходимости. Глаза ведьмы расширились до размеров вселенной, а мое тело закаменело. Причем слышал я хорошо, как и соображал. Так что без проблем услышал, как зачирикала на цинском ведьма и вслед за нею тихо начал переводить Сергей Хейпинович:

– Она хочет, чтобы вы рассказали все, что касается убийства секретаря посла.

Скрывать мне было нечего, поэтому я начал вещать, не пропуская ни одной детали.

Это заняло пару минут, после чего воцарилась тишина. Судя по молчанию переводчика, ведьма в его услугах не нуждалась. Я уже начал нервничать, когда опять заговорила китаянка, и синхронно с ней забубнил переводчик.

– Она спросила, зачем ты пришел в этот мир, и назвала вас чужаком, – с нервным напряжением в голосе перевел Сергей Хейпинович.

Меня обдало холодом от накатившего страха.

Неужели я разоблачен? Впрочем, это еще не повод, чтобы каяться тут перед всякими. Повинуясь внезапно появившейся идее, я начал вспоминать самые откровенные сцены из моих недавних приключений с княжной. На удивление эти образы полностью захватили мои мысли и прогнали страх. Причем настолько, что пришлось одергивать себя, чтобы сформулировать ответ на заданный вопрос:

– Так было угодно высшим силам. Кто я такой, чтобы перечить им? А здесь я, чтобы нести справедливость, и никак не собираюсь вредить владыкам Поднебесной Империи.

Глаза ведьмы вновь вернулись к нормальным размерам, выпуская меня из своего плена. Строгое выражение ее лица сменилось задорным и немного ехидным. Она даже украдкой подмигнула мне.

Вот же весела бабка! Похоже, ей понравились картинки, которыми я пытался заглушить предательские образы другого мира. Но также это могло означать, что ведьма узнала все, что ей было нужно. Она вновь нагнала на лицо полубезумное выражение и повернулась к четверке застывавших как изваяния чиновников.

Только после этого я ощутил, что меня уже никто не держит. Едва ли не с хрустом разогнулся и потер рукой нывшее плечо, куда особо глубоко впились когти ракшаса.

Вот сволочь полосатая, попортил дорогой мундир.

В это время в зале разгоралась сцена, которая, несмотря на наличие экспрессивной озвучки, для меня была всего лишь пантомимой. Колдунья что-то прокаркала чиновникам и собралась было уходить, но один из чиновников что-то хотел уточнить, причем даже сделал это довольно настойчиво.

Я оглянулся и увидел рядом переводчика, которому и задал животрепещущий вопрос:

– Что происходит?

– Она не нашла в вас лжи, а судьи потребовали объяснить, о чем вы говорили, – все же решился на ответ переводчик, хотя и говорил напряженным шепотом.

Колдунья что-то прокаркала и даже сделала очень выразительный жест, а затем, постукивая клюкой, быстро засеменила к укрытому колоннами боковому выходу. Один из сопровождавших ведьму ракшасов шагнул к связанному подсудимому и резким движением меча разрезал на нем путы. Затем, по-прежнему сохраняя на лице полный пофигизм, присоединился к напарнику, следовавшему за уходящей ведьмой.

– Она сказала, что это их не касается, – еще тише шепнул переводчик.

Ага, причем сказала наверняка в крайне матерных выражениях.

Ну что же, от себя могу сказать этой бабке лишь огромное спасибо.

После ухода старушки судьи попытались надавить на меня, но я включил дурачка и через переводчика сказал, что плохо запомнил нашу беседу с великой колдуньей. Проверять меня на вранье они не решились, потому что для этого пришлось бы вернуть обратно этот ходячий детектор лжи. А судя по настроению бабульки, в этот раз матюгами она не ограничится. Нет, ракшасов вряд ли натравит, но вполне может отмутузить этих напыщенных индюков своей клюкой. И, уверен, ничего ей за это не будет.

Попытка подъехать на кривой козе к моему временному начальству закончилась тем же. Граф лишь непонимающе развел руками, а князь вернул чиновникам не менее надменный и холодный взгляд, вообще ничего не ответив. Сделав нам недвусмысленный знак, он повел делегацию к выходу.

Только я не уверен, что у самого посла не возникли кое-какие вопросы к слишком мутному видоку.

На обратном пути мне было не до осмотров достопримечательностей, потому что я насел на переводчика, пытаясь вытащить из него хоть что-то полезное. Оказалось, что колдунья Ши Киу – это своеобразный аналог Григория Распутина из моего мира. Она втерлась в доверие к матери нынешнего императора и вела себя в высшем свете империи как слон в посудной лавке. Учитывая, что императору сейчас было пятнадцать лет и, по словам переводчика, он был маменькиным сынком, смелость колдуньи вполне оправданна. Впрочем, ее боялись не только из-за покровительства матери-императрицы, колдунья и сама по себе была способна нагнать жути, потому что умела много чего эдакого. И я тому первейший свидетель. До сих пор одинокие мурашки временами пробегали по спине.

А еще я узнал от переводчика то, что вряд ли смог бы найти в официальных источниках. Оказывается, колдуны в Китае большая редкость. Так уж получилось, что, желая законопатить колдунов в стену бюрократической структуры, китайские чиновники начали ломать их похуже любителей аутодафе в Европе. И точно так же, как наши колдуны начали сбегаться в Новгород, их восточные коллеги едва ли не вплавь отправлялись в Японию. Там у сегуна, четыреста лет назад опекавшего очередного императора, хватило ума принять колдунов под свое крыло. Правда, в Новгороде они собрались под крышей единой академии, а в Стране восходящего солнца образовалась сеть школ, в которой искусство магии передавали от учителя к ученику.

Так что вдовствующая императрица пригрела достаточно редкий экземпляр. Зато оборотней в Китае хватало с лихвой. В основном это были ракшасы и переманенные из Кореи ину – оборотни-псы.

Как и следовало ожидать, сразу по прибытии в посольство я был вызван в кабинет князя. Несмотря на внешнюю невозмутимость, страсти буквально распирали посла, и он выплеснул их без лишних предисловий:

– Почему ведьма назвала вас чужаком?

– Понятия не имею, – на белом глазу соврал я и добавил: – Она колдунья, а не ведьма.

– Вы пытаетесь поучать меня? – сузив глаза, спросил князь, и мне даже почудилось в его голосе змеиное шипение.

– И в мыслях не было, ваше превосходительство, просто эта подробность может быть важна в нашем разговоре.

– Но разговор у нас почему-то не получается. Вы не хотите откровенничать, хотя скрываемая вами информация может быть важна для успеха нашего посольства в Пекине, – почти передразнивая меня, сказал князь.

Оказывается, у этого змея даже чувство юмора есть.

– Я не могу объяснить вам слова полубезумной ведьмы.

– Тогда объясните свои собственные речи, – попытался прижать меня посол.

Со всем нашим удовольствием, ведь изначально мой ответ ведьме составлялся именно с оглядкой на последствия. И учитывая сложность ситуации, мне удалось неплохо справиться.

– А что тут нужно объяснять? Родился я, как и стал видоком, без сомнения, благодаря высшей воле. И уж точно у меня нет никого желания вредить правителям Поднебесной.

Пару минут князь обдумывал мой ответ, затем негромко произнес:

– В ваших словах нет ни слова правды, господин видок. Это знаете вы, и знаю я. Мне плевать на ваши тайны, но, если ваше вранье навредит моему делу, вас не спасет ни новгородское происхождение, ни покровительство князя Шуйского, ни статус видока. Надеюсь, вы не сомневаетесь в действенности моих угроз?

Серьезный дядька даже не стал смягчать слова.

– Никак нет, ваше превосходительство. Не сомневаюсь, как и в том, что мои тайны никоим образом не могут повредить дипломатическим отношениям двух империй.

– Будем на это надеяться, особенно вы, – хмыкнул князь и, чуть помедлив, добавил: – Более не стану вас задерживать.

После разговора с князем я отправился в отведенную мне комнату, где от безделья дурел Леонард. Пришлось пригрозить ему страшными карами даже за попытку устроить какую-нибудь пакость. Я уже успел сто раз пожалеть, что потащил с собой кота в такую даль, причем без малейшей на то необходимости. Так что прав был капитан «Стремительного» – это просто ребячество какое-то.

На обед я вновь был приглашен в общество графской четы, где подвергся расспросам, правда, не таким категоричным, как в кабинете князя.

– Говорят, у вас состоялась занимательная беседа с ручной ведьмой императрицы-матери, – хитро прищурившись, спросила княжна, едва мы успели съесть по первой ложке неплохого черепашьего супа.

– Она не ведьма, а колдунья. К тому же я не уверен, что бред выжившей из ума старухи можно назвать интересным, – ответил я, глядя в тарелку, словно увидел там что-то очень любопытное.

Надеюсь, в данный момент нас не слушают цинские агенты и мои слова не донесут до Ши Киу, – не факт, что ее чувство юмора настолько огромно.

– Это действительно бред? – продолжала настаивать княжна. – Как и ваши ответы?

– Ваше высочество, – оторвавшись от супа, со вздохом сказал я, – вот честно, если вы не хотите, чтобы я вам начал врать, не задавайте слишком личных вопросов.

Так, кажется, я сказал больше чем нужно, и княжна сделала соответствующие выводы.

– Игнат Дормидонтович, а почему вы прячете своего кота от нашего общества? – мило улыбнувшись, тут же сменила тему княжна.

Когда хотела, она могла быть какой угодно – от такой вот плюшевой и милой до холодной и даже жуткой.

– Ваше высочество, вы любите кошек?

Услышав это, Дарья чуть кривовато улыбнулась, а Антонио поперхнулся глотком вина.

Интересная реакция.

– Может, пригласите вашего спутника к нам? – предложил граф, покосившись на жену.

Все интереснее и интереснее.

– Не стоит утруждаться, – остановила Дарья мою попытку подняться с места и позвонила в стоявший рядом на столе колокольчик.

Тут же появилась горничная.

– Принесите кота Игната Дормидонтовича.

Через минуту стало понятно, что горничная выполнила приказ своей госпожи буквально и притащила тяжеленного Леонарда на руках. А этот скот воспринимал все как должное и блаженствовал.

Для себя я лишь отметил силу горничной и сделал зарубку в памяти.

Блаженство моего хвостатого напарника продлилось недолго – до момента, когда он увидел княжну. Судя по прищуренным глазам и настороженному взгляду Дарьи, она явно ожидала подобной реакции.

Лео вывернулся из рук горничной, спрыгнул на пол и подбежал ко мне.

За время нашего знакомства я научился не только читать выражение глаз и морды кота, но и, добавив толику фантазии, переводить все это в некие фразы.

«Шеф, не, ну ты видел это, ты видел?!»

Интересно, он опознал ошейник или узрел нечто недоступное взгляду человека?

– Леонард Силыч, ведите себя пристойно и поприветствуйте наших гостеприимных хозяев.

Кот настороженно глянул на меня.

«Ты это серьезно?»

Не став упрямиться, он величественно подошел к графу и дал ему себя погладить. Затем еще раз оглянулся на меня.

– Леонард Силыч… – с нажимом повторил я.

Горестно вздохнув, кот осторожно подошел к княжне. Его походка и поза говорили, что в случае чего он и укусить может.

Самое интересное, что у Дарьи вид был практически таким же. Она осторожно приблизила руку к замершему рядом с ее стулом коту и легким касанием дотронулась до серой шерсти.

И ничего страшного не произошло. Княжна начала гладить Лео, а тот то ли искренне, то ли из вежливости заурчал.

Больше всего был шокирован почему-то именно Антонио.

– Мио дио! – ошарашенно выдохнул он. – Но как?!

– А что, собственно, вас удивляет? – не удержался я от вопроса.

– И коты, и собаки с ума сходят, когда видят мою супругу.

Леонард, разошедшийся до того, что запрыгнул княжне на колени, с превосходством оглянулся на Антонио. Мол, вот я какой весь красивый, смелый и особенный.

Внезапно в глазах Дарьи мелькнуло понимание:

– Это питомец…

– Да, – поспешил я подтвердить ее догадку.

Мало ли кто нас сейчас может услышать. Возможным слушателям совершенно не обязательно знать, что связывает меня, кота, княжну и одного слишком уж увлеченного наукой профессора.

Дарья сначала посмотрела на меня, а затем на Лео – и опять сделала для себя какие-то выводы. Думаю, что мне поставили маленький плюсик.

– Жаль, что вы пробудете у нас недолго.

– И скоро нам улетать? – поинтересовался я, почему-то вызвав у графа приступ смеха.

– Улетать? Увы, мио амико, ради вас никто не станет гонять «Стремительный». Домой вы отправитесь на пароходе. Через несколько дней в порт Тяньзиня приходит судно «Бекас» с грузом для нашей миссии. Оно и заберет вас во Владивосток. А затем уже железной дорогой спокойно доберетесь домой.

Подобный маршрут меня не удивил. Потому что в этой истории сильный Китай, державший Корею и Маньчжурию в ежовых рукавицах, закрыл свои границы на очень мощный запор. Так что Транссиб, хоть и появился на пару десятилетий раньше, огибал территорию Цинской Империи по дуге, как это было в моем мире со времен Русско-японской войны.

– Ну, ничего, хоть пару дней погуляю по Пекину, – стряхнув задумчивость, с показным весельем сказал я.

– И это тоже не получится, – как-то виновато развел руками граф. – Князь приказал не выпускать вас с территории посольства. Но не переживайте. Развлечься и вкусить местной экзотики нам все-таки удастся.

– И каким же это образом? – осторожно уточнил я.

Граф человек, так сказать, сложный, мало ли что он имеет в виду.

Наша пикировка вызвала у княжны ехидную улыбку.

– Князь очень хотел бы запереть вас в самом маленьком сундуке и отправить на родину в нем же, но наш большой друг Айсиньгеро Ихей хочет видеть вас у себя на празднике.

Когда на моем лице не отразилось ни грамма понимания, граф со вздохом сделал очень толстый намек:

– Айсиньгеро – это родовое имя правителей Цин.

Так, стыдно, конечно, но я точно знаю, что сейчас на престол империи, так сказать, присел пятнадцатилетний парнишка, а номинально правит регентский совет во главе с его маменькой в звании вдовствующей императрицы. Так что это точно не брат, и тем более не сын.

– Дядя или кузен?

– Кузен, – благосклонно кивнул граф. – Он возглавляет партию приверженцев плотного союза с нами. Убийство секретаря посла очень сильно ему навредило и усилило его соперников. Но с вашей помощью ситуация немного исправилась. Так что в благодарность великий князь пригласил нас, и вас в особенности, на пир через два дня. У него как раз какая-то знаменательная дата. Так что развлечений будет более чем достаточно, хотя и без прогулок по Пекину.

Как показало будущее, граф ошибся, причем трижды.

 

Глава 4

Императорского кузена я увидел на сутки раньше оговоренного срока. Даже не успел заскучать в четырех стенах. В начале ночи опять заходила горничная княжны, но ушла без меня. Хорошенького понемногу – еще прошлые царапины не успели зарасти. Но когда за ней закрылась дверь, я уже не чувствовал себя тем, кто контролирует ситуацию. Скорее, ощущение было как у супруги, сославшейся на головную боль. Не самое приятное ощущение, но не бежать же следом за ушедшей проводницей в мир легкого садомазо.

Как оказалось, все вышло даже к лучшему – хоть поспал немного. В мою дверь постучались ровно в половине первого ночи. И сделали это довольно настойчиво – тут явно была не острожная и обходительная горничная.

– Ваше благородие, просыпайтесь!

Ну что ты будешь делать?!

– Минуту! – крикнул я и начал одеваться.

Поразмыслив, выбрал из аккуратно развешанных в шкафу вещей полицейский мундир – мы здесь вроде на представительской службе, так что нужно соответствовать моменту. Пистолет и фляжка перекочевали в планшетку, где в принципе у меня хранилось все ценное – от личных документов до перстня видока и артефактных гогглов. Эдакий тревожный чемоданчик. В случае чего, можно схватить планшетку и бежать, ни о чем не жалея.

Трость с формой не сочеталась, так что осталась в комнате.

С одним малюсеньким пистолетом я чувствовал себя неуютно, но попытка узнать у ломившегося в комнату казака, где мой баул с оружием, наткнулась на стену непонимания и раздражения.

– Не положено, – проворчал он и добавил без малейшего уважения в голосе: – Поспешайте, ваше благородие. Их сиятельство ждут.

Так оно и оказалось. Чем-то обеспокоенный граф ждал меня у служебного паромобиля.

– Антонио Пьерович, что случилось?

– У нашего друга в доме какая-то беда, – без обиняков ответил граф, – он прислал гонца и попросил вашей помощи.

– Моей?

– Да, – кивнул граф, – я буду сопровождать вас на всякий случай. Князь дал свое добро.

Кроме нас с графом и сонного переводчика, в паромобиль рядом с водителем уселся разбудивший меня казак.

Не скажу, что его присутствие сильно успокоило в плане безопасности. Я бы предпочел квартет своих револьверов и пару светошумовых гранат с серебряной начинкой. Но – увы, это действительно тот случай, когда тех, кто сунулся со своими правилами в чужой монастырь, могут не только послать в дальнее пешее путешествие, но и настучать по бестолковке.

Ночной Пекин, в отличие от городов моего мира, был очень слабо освещен. Даже в центре города уличные фонари, судя по спектру магического происхождения, встречались лишь со стометровым интервалом. Дома освещались вообще декоративно, скорее из желания украсить экстерьер, чем помочь ночным путникам. Так что очень кстати пришлась энергетическая фара нашего паромобиля, находившаяся прямо посреди радиаторного конденсатора.

Из-за яркого света фары и скудного уличного освещения рассмотреть что-либо, кроме дороги, было трудно, так что запомнить маршрут не представлялось возможным. Да и смысла в этом не было.

Ехали мы минут двадцать, и в конце пути луч фары высветил большую арку, которую перегораживали какие-то декоративные, совсем несерьезные ворота. Дракончики на них, конечно, красивые, но от вторжения они защитить не могли.

Вот и не удивительно, что с такими мерами безопасности беда пришла именно в дом нашего союзника. Надеюсь, мне не придется проводить ритуал над его трупом. Уверен, что в этом случае посол повесит всех собак на меня, и любые разумные доводы будут значить не больше, чем писк комара.

К счастью, все мои опасения оказались досужими домыслами. Китайский великий князь ждал нас на пороге дома в окружении целой свиты и двух десятков очень серьезно настроенных телохранителей. Почему-то в этот момент диковинные наряды свитских и самого кузена императора не вызвали у меня насмешки. Возможно, потому что теперь эта экзотика окружала поистине властного человека. Куда уж там той четверке чиновников, не сумевших справиться даже со старушкой.

На вид Айсиньгеро Ихею было лет сорок, и если князь Кугушев напоминал мне змею, то сейчас передо мной стоял дракон. Даже его свисавшие вниз завитые в жгуты усы словно повторяли такие же у деревянного изваяния, обвившего крышу дворцового крыльца.

На лице великого князя было написано доброжелательное выражение с ноткой снисходительности, но меня все время не отпускало ощущение, что сквозь водянистые серые глаза на нас смотрит именно дракон, для которого люди лишь букашки – полезные, вредные, а порой опасные своими ядовитыми укусами, но все равно лишь букашки.

– Рад приветствовать, – сделав величавый жест рукой и осторожно подбирая слова чужого для него языка, произнес цинский аристократ.

Получилось скупо, но почти идеально по произношению.

После приветствия он заговорил уже на родном языке. Вставший за нашими с графом спинами Сергей Хейпинович начал тихо переводить:

– Его высочество очень сожалеет, что побеспокоил вас в столь поздний час. Но у него в доме случилась беда. Убит один из телохранителей. Убийцу найти по горячим следам не удалось, но коль уж в городе находится один из всемирно известных новгородских видоков, он хотел бы воспользоваться вашими услугами.

– Ничего не говорите, – сквозь зубы прошипел граф, – просто поклонитесь.

Не знаю, положено ли здесь так отвечать на просьбы родовитых особ или он боялся, что я ляпну что-нибудь не то. Наш переводчик, конечно, переведет все как нужно, но ведь кто-то же учил кузена императора русскому языку. Так что, повинуясь приказу чрезвычайного посланника, я, как учили, прижал ладонь к груди и низко поклонился.

Ихей благосклонно кивнул и, развернувшись, пошел в глубь дома. Судя по тому, что его свита расступилась и замерла в ожидании, нам нужно следовать прямо за ним.

Мы прошли пару коридоров и три больших зала, в которых было на что посмотреть, но не было на это времени. В итоге оказались в небольшой комнате перед дверью из резных карпов. Через открытый проем была видна большая кровать с балдахином, но ни смотреть, ни идти туда мне было незачем, потому что мы уже пришли. Прямо у порога спальни, раскинув в стороны руки, лежал воин в точно такой же одежде, как и другие телохранители великого князя.

Не знаю, какие предания у цинских воителей, но будь покойный почитателем Одина – мог бы радоваться: мертвая рука все еще крепко сжимала рукоять меча. Под головой трупа натекла изрядная лужа уже свернувшейся крови, а жуткая рана поперек горла выглядела как второй, распахнутый в безмолвном крике рот.

Войдя в комнату, я практически сразу ощутил резкий запах каких-то благовоний. На секунду мелькнула мысль, что убийца решил таким образом помешать мне работать, но запах для этого был слишком слабым. К тому же, по словам графа, о видоках в Китае знало не так уж много народу. Скорее всего, запах должен был помешать ищейкам. О том, что любой оборотень легко может взять след, было известно всем мало-мальски умным китайцам.

Ихей остановился рядом с трупом и посмотрел на него, но никаких эмоций на его округлом лице я не заметил. Подняв глаза, он вновь заговорил.

– Его высочество говорит, что ему повезло, – тихо прошептал мне из-за плеча переводчик. – Он задержался в своем кабинете, хотя сказал прислуге, что идет спать. Еще их высочество просит, чтобы вы сделали все как можно быстрее.

Ну, быстрее так быстрее. Не уверен, что мое поведение понравится графу, но молчать я не собирался:

– Скажи его высочеству, что мне нужно остаться в комнате одному.

Переводчик недоверчиво покосился на графа, но, получив хоть и недовольный, однако все же утвердительный кивок, заговорил на китайском.

Великий князь что-то каркнул, и все поспешили покинуть комнату, включая Антонио и переводчика, но сам аристократ остался на месте.

Ну и ладно, не очень-то нужно. Не устраивать же дипломатический скандал из-за такой мелочи. Так, где бы нам припарковаться?

Окно в комнате было одно, и представляло оно собой резную деревянную раму, на которую натянули тончайшее шелковое полотно с расписными рыбками.

Но это не так уж важно, а важно то, что оно закрыто и шелковое полотно не разорвано. Значит, убийца пришел сюда, как и мы, через дверь. Тогда самое лучшее место будет именно спиной к окну.

Я уже привык к некоему самостоятельно выдуманному ритуалу и уселся примерно так, как видел это в фильмах про японских самураев: сначала на корточки, затем на колени и на пятки. Ладони оставались на бедрах.

Ихей удивленно шевельнул бровью, явно заметив специфику позы, но сейчас мне было не до него.

Надеюсь, он не заподозрит во мне японского шпиона.

Достав из планшетки гогглы, я нацепил их на голову и постарался сконцентрироваться. Руны на теле отозвались практически сразу – стоило лишь моргнуть, и комната изменилась. Ихей исчез, а погибший телохранитель теперь стоял на ногах. Гогглы оказались не нужны – в комнате было достаточно светло.

В общем, все прошло штатно, и я приготовился к освидетельствованию. Обычно удавалось захватить интервал перед смертью жертвы где-то в двадцать-тридцать секунд. Эмоции виновника разрыва ткани реальности ощущались практически сразу.

Телохранитель скучал. Он мечтал только о том, как закончится его дежурство возле спальни господина и выдастся возможность увидеться с одной из служанок. Я, конечно, не читал его мысли, просто делал выводы из хоровода эмоций и обрывков мимолетных образов. Возможно, именно мечты о близости с миниатюрной, но при этом грудастой шатенкой и стали причиной падения шансов на выживание в общем-то опытного воина.

Когда он почувствовал опасность и, чуть присев, начал разворачиваться, вплотную к телохранителю подскочило странное существо. Я даже принял его за оборотня, но тут же понял, что на незнакомце просто большая маска карнавального льва. Такие я видел в исторических фильмах о Китае. Грива скрывала невысокую фигуру убийцы почти до колен, так что получалось довольно футуристическое зрелище.

Меч телохранителя успел покинуть ножны, но на этом его сопротивление и закончилось. Подскочив вплотную, ряженый лев сделал взмах рукой и коротким клинком разрубил горло своему сопернику. Но, судя по широко раскрытому рту жертвы, телохранитель все же успел закричать. Самого крика я конечно же не услышал.

Различить нюансы чувств, обуревавших убийцу, не получилось, потому что он буквально затопил все вокруг такой густой ненавистью, что она забивала все другие эмоции. Единственное, что смогло разбавить концентрированную ярость, – это тень разочарования от вида пустой спальни.

Рассматривать ряженого убийцу было некогда, пора было задействовать эффект удильщика. Набросить связующую нить на черную фигуру получилось без проблем – видел я ее хорошо, и контакт получился надежный. Встав на одно колено, я разорвал транс и вывалился в реальность. Нить натянулась, но не очень сильно. Значит, киллер не успел покинуть дворец!

Повторялась история с омским убийцей. Ихей заинтересованно посмотрел на меня. Я ничего не мог сказать ему по причине незнания языка, лишь утвердительно кивнул.

Лицо аристократа приобрело азартное выражение, и мне опять почудилось, что я смотрю в глаза дракону, у которого сильную эмоцию может вызвать лишь предстоящая охота на двуногую дичь.

Сомнений у меня не было, потому что сейчас я выполнял свою работу – искал убийцу.

Соотносясь с направлением нити и лишь частично известной мне планировкой здания, я повел всю толпу по коридорам и комнатам. Пришлось немного поплутать, но неожиданно мы вышли к закрытым дверям, которые охранял еще один телохранитель. Он попытался меня остановить, но прилетевший сзади окрик великого князя остудил пыл вояки. Я толкнул дверь и оказался в самом настоящем гареме.

Все по классике – украшенная резными панелями комната, небольшой фонтан посредине, и все полы в коврах. На диванчиках и просто разбросанных по полу подушках расположился десяток очень привлекательных дам в национальных костюмах. Одна даже играла на некоем гибриде мандолины, гуслей и дутара.

Музыка стихла, как только я вошел в комнату. На меня устремились взгляды, в которых можно было прочесть удивление и испуг с толикой любопытства. И только раскосые глаза одной девушки излучали чистейшую ненависть. Мне даже не нужно было сверяться с нитью, чтобы понять, что давешний убийца в маске – это и есть очень красивая и стройная наложница великого князя. Сейчас на ней было цветастое кимоно с широкими рукавами, но оно не могло замаскировать настоящую хищницу.

И тут я понял одну вещь. Жаль, что с запозданием. Такую чистую ненависть, которую я все еще мог считывать благодаря связывающей нас нити, могло породить только такое же безмерное страдание. И причиной перенесенного девушкой горя был тот, кого я привел прямо к мстителю.

В голове даже мелькнула мысль включить дурачка и повести всю охотничью свору к декоративным воротам. И уже там горестно вздохнуть и сказать, что нить оборвалась. Но я не учел одного – в глазах девушки я был одним из прихлебателей ее врага.

Выжить мне удалось только благодаря той же эмоциональной связи и широкому рукаву кимоно. Почувствовав всплеск ярости, я тут же начал поворот корпуса, а рукав кимоно замедлил движение ее руки. Это был классический уход от метательного ножа, которому меня обучил Евсей. Полсотни синяков и потеря ведра пота не остались без награды – нож стремительной рыбкой мелькнул перед моим животом и впился грудь самого любопытного из свиты императорского кузена.

Второй бросок убийце не дали сделать телохранители. Сначала она была вынуждена отбивать летящую ей в голову вазу, а через секунду на девушку навалились два мужика, выкручивая ей руки.

Пленница забилась в жестком захвате, как птица в силках, выкрикивая наверняка не самые лицеприятные выражения в адрес великого князя. А тот лишь улыбался, подойдя к пойманной жертве вплотную.

Внезапно тон девушки изменился, и слова наполнились холодной ненавистью. Лица аристократа я не видел, но заметил, как напряглись его плечи. Он что-то каркнул, и к стоявшей на коленях девушке подскочил третий телохранитель.

Руки девушки были задраны верх, как у взлетающей птицы, так что для выкрикиваний обвинений ей приходилось запрокидывать голову. Удара телохранителя не заметил даже я, хотя стоял очень близко, а вот покатившуюся по полу голову и тугую струю крови, брызнувшую на одежду великого князя и роскошные ковры, заметили все без исключения.

Что тут началось!

Наложницы завизжали, да так, что завибрировали стены. Свита Ихея закудахтала как растревоженный курятник, но все это я воспринимал каким-то фоном, потому что окружающий мир отрезала от меня некая невидимая стена. Во вселенной осталось лишь обезглавленное тело и набухавший кровью рисунок на персидском ковре. Хорошо, что я не видел головы с красивым, но уже мертвым лицом.

Хотя что тут вообще может быть хорошего? Ситуация потрясала своей неправильностью. Было невыносимо тошно, но не от вида крови, а от того, что я сделал.

В новой жизни мне довелось повидать и не такое, чего стоит расчлененная профессором дочь омского купца, но то все было лишь тенью зверства, а вот это все хлестнуло по нервам раскаленной цепью.

Из ступора меня вывело прикосновение к плечу. Я дернулся так резко, что граф опасливо отшатнулся:

– Игнат Дормидонтович, мио амико, вы в порядке?

Удивительно, но Антонио выглядел куда лучше меня. Вроде при его тонкой нервной натуре и хрупкой, голубой душе графа должно было полоскать в три фонтана. Но нет, чуть побледнел, и только. Даже обо мне беспокоился.

– Нам лучше уйти, – предложил он и чуть ли не насильно потащил меня в коридор.

На свежем воздухе мне стало лучше, и мозг заработал без сбоев.

Что бы ни говорила совесть, подстегиваемая юношескими реакциями тела, циничная душа утверждала, что моей вины здесь нет. Я делал то, что должен, и нужно иметь смелость принять то, что свершилось.

Все правильно, но уверен, эта ночь будет мне сниться еще очень долго.

Как верно сказал Уильям наш Шекспир: мавр сделал свое дело, мавр может уходить. В этом мире Шекспир не родился, но мудрость его мыслей от этого меньшей не становилась.

Цинский великий князь не стал задерживать нас, и, как мне показалось, не только из-за сентенции, сформулированной великим британцем, но еще и потому, что он явно куда-то опаздывал. Целая процессия с окруженным телохранителями паланкином выдвинулась из ворот дворца практически сразу за нами. Это я увидел через заднее стекло паромобиля.

Даже стало интересно, куда так спешит наш политический союзник, так и не наведя порядка в собственном доме.

В посольство добирались в поистине гробовом молчании. Антонио уже не был так бледен, но и до его обычной небрежной веселости было далеко.

Когда мы вышли из паромобиля перед крыльцом посольства, он положил мне руку на плечо и с какой-то усталой грустью в голосе сказал:

– Идемте в библиотеку, мио амико, там есть что выпить. Это сейчас нужно нам обоим.

Ну а что? Мысль правильная. Я не большой любитель напиваться, но в данном случае сам бог велел.

В посольской библиотеке я еще не был, и напрасно. Она обладала изрядной коллекцией книг в двух десятках шкафов. Были и традиционные решетчатые стеллажи для хранения свитков. А в некоторых шкафах я заметил стопки каких-то досок.

Надо будет наведаться сюда в более спокойный денек.

Когда увидел посреди комнаты рядом с большим столом огромный, затейливо оформленный глобус не менее полутора метров в диаметре, я сразу заподозрил, что упомянутая графом выпивка спрятана именно там.

Так оно и оказалось. Глобус вращался не на вертикальной оси, а в чашеобразной обрешетке, так что верхняя часть поднималась как крышка, обнажая целую батарею разных бутылок. А вот посуды нигде не было.

Надеюсь, нам не придется пить из горла.

Не пришлось. Пока Антонио выбирал бутылку в библиотеке, появился лакей, который принес целый поднос закусок и шесть коньячных бокалов.

Ну вот как он узнал, что глубокие размышления Антонио закончатся выбором именно коньяка?

В двадцать первом веке мы привыкли относиться к обслуживающему персоналу с пренебрежением, забывая, что ненавязчиво и профессионально обустроить досуг другого человека – это по большому счету настоящее искусство. Здесь я не видел, чтобы хоть один дворянин по-хамски обращался к собственному слуге. Зато в своем мире не раз наблюдал зарвавшихся нуворишей, обливающих презрением и грязью официантов и гостиничную обслугу. Что это? Неистребимое в нашем народе чванство или же недостатки демократии как таковой. А может, все вместе. После переселения сюда меня поначалу напрягало сословное деление, когда сопливый дворянчик обращался к заслуженному мастеру на «ты», а тот вынужден в ответ уважительно ему «выкать». Но потом я осознал, что дело не в правильности или мнимой неправильности политического строя, а в традиции уважения людей друг к другу. Порой какой-нибудь разбитной казак может так сказать «ваше благородие» – будто помоями обольет, а иногда «вашбродь» получается душевно и с превеликим уважением. Когда-то большевики сломали это веками создаваемое равновесие, но своего аналога так и не построили.

Что-то меня занесло на философию. Не выспался, наверное.

Приняв от графа бокал, я поднял его в салюте:

– Ваше здоровье, граф.

– Бриндизи, – ответил мне Антонио, приподнимая свой бокал.

Выпили. Закусили. Немного помолчали.

– Вы позволите мне называть вас Игнацио?

– После того, что мы пережили вместе? Легко, – небрежно взмахнул я бокалом.

Несмотря на все свои странности, Антонио был вполне нормальным человеком и, что самое главное при его социальном статусе, совершенно адекватным.

– Благодарю, – не вставая с кресла, поклонился он. – Игнацио, мне хотелось бы убедиться, что вы правильно поняли то, что произошло в доме нашего союзника.

– Вы думаете, я что-то упустил в сцене казни без суда и следствия?

– По этому поводу у вас есть хорошая пословица: в чужой монастырь со своим уставом не лезут.

– И не пытаюсь, – допив бокал до дна, проворчал я. – Но к этой девушке палача привел именно я. Так что на мою помощь ваш союзник больше может не рассчитывать.

Чтобы долить мне коньяка, графу пришлось встать, и при этом он налил на самое донышко.

И не лень ему каждый раз подниматься, я бы набулькал как минимум половину.

Вот и еще один пример отсутствия культуры пития, которую на корню уничтожили те же большевики, оставившие после себя пресловутое: «Лей еще, ты что, краев не видишь?!»

– Мио амико, – сокрушенно покачал головой граф, – вы слишком юны и многого не понимаете. Это наш общий союзник, и случись какая беда, здесь нам положиться больше не на кого.

В ответ я только хмыкнул, опять приложившись к бокалу. Перед глазами стояла холодная улыбка этого дракона, с которой он смотрел на расползающиеся по собственному кимоно пятна чужой крови.

Не заметив в моих глазах понимания, граф заговорил чуть жестче:

– Игнацио, надеюсь, вы не наделаете глупостей и не наговорите великому князю чего-то лишнего на завтрашнем пиру.

– А разве он состоится после такого-то? – искренне удивился я.

– То, что произошло, никак не может изменить планов его высочества. Это только лишняя возможность показать умение сохранять лицо в любых ситуациях. Так что готовьтесь к завтрашнему маскараду.

– Маскараду?

– Господин посол решил сделать великому князю приятное, и на пир мы пойдем в цинской одежде.

– Вот не было печали… – проворчал я, опять допивая коньяк.

Остановив жестом напрягшегося графа, я сам взялся за бутылку.

От выпитого у меня немного шумело в голове, но нужно отдать должное, налил я вполне пристойную дозу… ну или чуть больше, чем это сделал бы Антонио. Не вскакивать же по два раза.

Похоже, происшедшее в доме нашего «обожаемого» союзника задело графа намного больше, чем он это хотел показать. Так что к бокалу он прикладывался не менее рьяно, чем я. Мы разоткровенничались – я поделился с ним тем, что прочел в дневниках Игната о жизни в школе видоков, и добавил пару адаптированных историй из студенческой жизни двадцатого века другого мира. В ответ узнал о прошлом Антонио. Рассказ графа окончательно объяснил все странности его образа.

Родился он в семье, близкой к Савойской династии Итальянского королевства. Отец Антонио некоторое время служил послом в Москве, где и женился на одной из фрейлин императрицы Вероники – матушки нынешнего императора. Именно благодаря стараниям матушки он так хорошо знал русский язык, но родным для него все равно оставался итальянский.

В империи Антонио прожил только первый год своей жизни, а остальное время провел сначала во Флоренции, а затем в Риме, куда переехала столица королевства. Там он и должен был жениться, естественно, против своей воли. Не придумав ничего лучшего, граф устроил дуэль аж с самим племянником короля, на которой и заколол бедолагу. Так что пришлось бежать на родину матери. Тогда вдовствующая императрица была еще жива, она и инициировала этот странный союз – принцессы-стриги и беглого, да к тому же еще и не совсем традиционно настроенного в интимном плане графа.

Наши откровения сопровождались обильными возлияниями, так что в итоге мы имели все шансы напиться до свинского состояния, но в кабинет вовремя вошла Даша, совершенно очаровательная в своем белоснежном пеньюаре, и решительно разогнала наш междусобойчик.

Посмотрев на меня, она сделала какой-то вывод и за пару часов, оставшихся до рассвета, ко мне в дверь так никто и не поскребся.

 

Глава 5

Из-за пассивности или же простой снисходительности княжны мне удалось неплохо выспаться. А благодаря ее же настойчивости похмелье были легким, почти невесомым. Так что поздний завтрак был воспринят организмом с благодарностью и воодушевлением. Да и вообще вчерашние кошмары немного потускнели, и настроение неуклонно улучшалось. Его немного портила перспектива маскарадного пира, но это ведь тоже приключение, причем экзотическое. Так что некая доля любопытства все же присутствовала.

Подготовка к пиру началась почти сразу после обеда. Явилась доверенная горничная княжны и пригласила следовать за ней, но не на романтическое рандеву, а на примерку. В кабинете, где мы провели наш первый совместный ужин, меня дожидалась не только благородная пара, но две китайские тетки. На этот раз местные уроженки были одеты без всяких излишеств – в прямые шелковые платья с рисоваными цветами. Кажется, я такое видел в фильмах о Китае тридцатых годов двадцатого века. Похоже, прогресс моды в этом мире посетил Поднебесную значительно раньше.

Позже я узнал, что эти платья называются «ципао» и этому стилю лет триста, не меньше.

С собой дамы притащили целый ворох одежды и начали наперебой сватать мне всякое непотребство, начиная с точно такого же платья, как на них самих, и заканчивая многослойным кимоно с настолько длинными полами и рукавами, что все это волочилось за бедным носителем сей сбруи.

Выбрал я желтый шелковый халат, который застегивался на правую сторону. Этот фасон у меня ассоциировался скорее с монголами, чем с китайцами. Нормальные шаровары и относительно нормальные сапоги с чуть загнутыми вверх носками довершали мой новый наряд. Головной убор здесь был необязательным предметом туалета, что порадовало меня неимоверно.

Княжна остановилась на том же ципао с лилиями, а граф скопировал мой прикид, только в нежно-голубых тонах. Наверное, чтобы никто не питал иллюзий насчет его предпочтений.

Вот таким цирковым трио мы и отправились в путь. Почему трио? Да потому что посол сказался сильно занятым. Переводчик, как лицо лишь сопровождающее, а не участвующее в намечавшемся торжестве, оделся как обычно.

Всего за несколько часов дворец китайского аристократа сильно преобразился. Его украсили разноцветные фонари и целые транспаранты с драконами и прочей экзотикой. Везде были понатыканы воины с трепещущими на ветру факелами и ритуальными алебардами. По тропинкам сада и коридорам дома сновали, как стаи крыс, невзрачные слуги, то ли помогая гостям, то ли внося в обстановку нездоровую суету.

В большом зале, куда нас проводили слуги, были накрыты длиннющие, но при этом очень низкие столы, составленные буквой «П». Они размещались вдоль трех стен, оставляя свободной где-то четверть зала у входа. Торцевая часть этого мебельного построения находилась на невысоком помосте. Именно там восседал хозяин праздника с самыми дорогими гостями. Выглядел Айсиньгеро Ихей как кот, сожравший большую крынку сливок. Он буквально лучился довольством и жизнерадостностью. Казалось, что шкура хладнокровного дракона слезла с него, показывая миру вполне живого и эмоционального млекопитающего.

Такое впечатление, что убийства телохранителя, перешедшего в казнь убийцы, вообще не было, а явно бессонная ночь совершенно никак не сказалась на самочувствии императорского кузена. Или он, как и я, отсыпался до самого обеда, отдав организацию праздника на откуп слугам?

Вы думаете, что нас посадили за главный стол? Не тут-то было, хотя не факт, что для нас это плохо. Слуга привел нас к нашим табуреткам, находившимся где-то посредине лишь начавшей заполняться левой ножки той самой «П».

Минут пять я пытался устроиться на этом пуфике так, чтобы впоследствии при неосторожном движении не перевернуть к чертям весь стол. К тому же не хотелось, чтобы затекли ноги и слугам после пира пришлось бы нести меня до паромобиля. У графской четы посадка получилась намного лучше – опыт штука крайне полезная.

Вот на что уж точно было грех жаловаться, так это на богатство стола. Выглядел он как абстрактный натюрморт. На яркой скатерти явно по фэншую были расставлены миски, мисочки, пиалы, палочки, да и мелкие наперстки. И в этой посуде чего только не было. Особенно впечатляли цвета блюд.

Мысленно перекрестившись, я начал пробовать, благо некоторый опыт еды палочками у меня все же имелся.

Вот это – ничего. Это вообще класс, а вот эта зеленая фигня совсем ни в какие ворота не лезет.

Судя по веселым глазам Антонио, его одолевало жгучее желание много чего рассказать мне о продуктах, из которых были сделаны блюда, но, если не хочет, чтобы я разом испортил аппетит всем присутствующим, пусть лучше помолчит.

Похоже, графа посетила та же мысль, так что он только поднял нечто среднее между очень глубокой пиалой и слишком уж толстостенной чашкой.

Выпить не помешает, особенно чтобы смыть вкус той зеленой гадости… Да чтоб тебя! Ничего себе у них водочку подают. Здесь же явно больше сорока градусов!

Хмуро посмотрев в искрящиеся весельем глаза Антонио, я вернулся к уже опробованным блюдам, конечно же избегая пиалы с зеленоватым содержимым.

То, что граф ошибся, суля нам увлекательные развлечения, стало понятно сразу же – с просмотра выступления традиционного китайского театра. Оно началось, едва гости расселись по местам. Даже поесть нормально не дали.

Ну вот честно, господа китайцы, не хочу никого обидеть, но это не театр, а цирк какой-то. Сначала все было более или менее удобоваримо. Для затравки в свободную от столов часть зала вышли несколько слишком уж кричаще одетых человек и начали показывать трюки с некими театральными вставками. В свое время я видел выступление китайского цирка и сейчас понимал, как сильно его исказило влияние европейской культуры. Сейчас же я лицезрел, так сказать, корневище этого искусства. На ярмарке в Топинске у скоморохов трюки были не в пример примитивнее, но подходили они к своему делу с огоньком и шутками. Да, плоскими и примитивными, но это же народная забава. Здесь же гимнасты совершали сложные акробатические этюды и все это делали с таким серьезным видом, будто несли в массы некий глубочайший философский смысл.

Еще хуже стало, когда появились корифеи драматического жанра. Очень не хочется выглядеть ханжой и уподобляться, скажем так, не слишком просветленным личностям из городских подворотен и сельских завалинок, которые брезгливо смотрят на прыжки и ужимки танцоров классического балета, но – увы, всей глубины Пекинской оперы я так и не постиг. Для начала на сцену вышел дядька с лицом, до предела раскрашенным разноцветными полосами и пятнами, а может, это вообще была маска. Оделся он в лучших традициях местной моды – то есть четыреста метров ткани, сто из которых волочились за актером по полу. Ушастая шапка дополняла образ местной мегазвезды – других вряд ли позвали бы на праздник члена императорской семьи.

Ага, это все-таки не маска – в ней так вытаращиться не получится. С застывшим лицом и буквально вывалившимися из глазниц глазами он начал петь. Ну как петь – не хочу называть отрывистые выкрики лаем, но другой ассоциации у меня не было. Насколько я понял, как и в русском балете, эмоции здесь передаются в основном движениями. Только понять бы, что хотел выразить актер, резко пнув ногой воздух и раз в десять секунд переходя из одной эффектной, по его мнению, позы в другую. Надеюсь, любовь к императору и родине была выражена не в тот момент, когда актер, раскорячившись, присел почти до пола и утробно зарычал. В такой позе удобно делать только одно…

Мое недоумение усилилось с появлением на сцене партнерши главного героя. Ну как партнерши. Без труда можно понять, что это мужик в женском кимоно и с раскрашенным, как у матрешки, лицом. И тут он, в смысле она, запел. Не хочу оскорблять очень древнее искусство, поэтому описание своих дальнейших эмоций просто опущу.

Я осторожно покосился сначала на княжну, потом на графа, но они сохраняли олимпийское спокойствие. А вот остальные гости выражали крайнюю степень восторга. Когда ряженный в женское платье актер взвизгнул пронзительным фальцетом, одна из присутствующих здесь дам смахнула платочком слезинку.

Ну что же, должен констатировать, что я полный профан в высоком китайском искусстве.

Уже посреди моей попытки вогнать себя в какой-то сонный транс дела пошли на лад. Великих, в понимании местной публики, артистов сменили артисточки рангом намного ниже, но именно они спасли меня от дикой тоски. Пять миловидных дамочек, у которых лица оказались не сильно замазаны краской, плавно и грациозно поплыли по импровизированной сцене.

А ничего так, симпатично. Даже мои спутники оживились, да и ко мне вернулся здоровый аппетит. А вот цинская аристократия всем своим видом выразила пренебрежение таким примитивом, и гости начали шуметь, обсуждая свои дела.

Когда девушки выплыли из зала, началась официальная часть банкета. Сначала выступил хозяин и поприветствовал всех гостей, нашу делегацию отдельно и меня в частности. Слова китайца тихо переводил Сергей Хейпинович, присевший на пуфике, но не за столом, а за нашими спинами. От похвалы и снисходительной благодарности императорского кузена меня немного передернуло. Затем начались ответные тосты гостей, в вереницу которых вписался и граф. Говорил он долго и витиевато, но хозяину банкета явно понравилось. Наконец-то всеобщее внимание переместилось с нас на очередного сладкоголосого лизоблюда.

– А мы можем уйти отсюда как-нибудь по-тихому? – решился спросить я у графа, проделав это заговорщицким шепотом.

– Сейчас закончится официальная часть. Думаю, и хозяин, и гости не станут возражать, если вы исчезнете, – в тон мне ответил Антонио.

– А я-то чем им не угодил? – Изрядная доля сарказма в голосе графа вызвала во мне обоснованное негодование.

– Игнацио, вы своим постным лицом во время представления вогнали половину гостей в дикую тоску, а другую заставили желать вам скорой и мучительной смерти. Скоро должна выступать несравненная Ю Минчжу. Эта дама очень чувствительна к реакции аудитории на свое божественное пение. Боюсь, увидев вас, она сначала побьет во дворце всю посуду, а затем удавится в дальней комнате на струне собственного цисяньциня.

Граф говорил все это со скорбным лицом, но его губы дрожали от подавляемого смеха.

Мне даже стало интересно посмотреть на эту Ю Минчжу и узнать, что такое «цисяньцинь», но не доводить же до суицида культурное сокровище Поднебесной ради моего сиюминутного любопытства.

Как и предполагал Антонио, когда гости устали выражать в долгих речах свой восторг перед хозяином пиршества, нам было даровано милостивейшее разрешение удалиться восвояси.

Честно, я даже вздохнул с облегчением, уже предвкушая попойку с графом и, возможно, бурную ночь с княжной.

В посольство возвращались, весело обсуждая мою реакцию на китайское искусство. Граф шутил необидно, а княжна позволила себе небольшую трещинку в маске Снежной королевы и звонко смеялась на шутки супруга. Я порой краснел, но в основном смеялся вместе со всеми. Так что в кои-то веки удалось насладиться почти дружеской компанией, несмотря на весь заоблачный статус собеседников. Выбравшись из паромобиля, я подал руку княжне, за что был награжден легким касанием ладошки к щеке и многообещающим взглядом.

Пожалуй, вечер может вообще выйти чудесным, но Антонио немного подпортил настроение. Он тоже решил посмотреть на меня с игривым вопросом в глазах.

– Не-не-не, ваше сиятельство. Извините, – с дурашливой простоватостью поклонился я. – Как сами сказали, неотесан, груб и не способен оценить утонченные удовольствия. Мне бы по-простому, по-деревенски.

Граф не обиделся, лишь с показной трагичностью вздохнул:

– Инкрещиозо.

– Уже слышал, – с таким же показным сочувствием покивал я и направился в отведенные мне покои, где и буду дожидаться вызова к даме, которая разделяет мои традиционные взгляды на чувственные забавы.

Леонард встретил меня лишь ленивым поднятием головы. Его и здесь начали закармливать. Вместо боевого вылета у котяры получился обжиралочно-релаксационный тур. Впрочем, я не возражал – лучше впустую потаскать разжиревшего кота в чемодане, чем попасть в ситуацию, в которой может понадобиться помощь боевого питомца.

В дверь постучались намного раньше, чем я рассчитывал. Это оказалась девушка из местной обслуги посольства. Миловидная китаянка, стеснительно улыбнувшись, заявила на ломаном русском:

– Одежда нада отадавать. Господина хотеть мыться?

Только после ее слов я почувствовал, как пропах благовониями и запахом китайской кухни.

– Пожалуй, господин действительно хотеть мыться.

Девушка еще раз улыбнулась и залилась краской.

Она что подумала, что к купанию я потребую дополнительные услуги? Впрочем, пусть думает что хочет.

Забрав смену чистого белья и повседневный костюм, я последовал за китаянкой. Местная банька находилась в небольшой пристройке за пределами основного здания посольства. Стоящий на посту у черного входа казак лишь проводил меня равнодушным взглядом. Как и все в этой стране, габариты бани были довольно скромными. Сначала девушка помогла мне снять маскарадный костюм, при этом делая намеки, на которые я не реагировал: мне сегодня и Даши хватит выше крыши.

Затем меня ждал маленький деревянный бассейн в полностью обитой деревом комнатке. Вода была просто чудесной температуры, и я с наслаждением в нее погрузился. Девушка, подложив циновку, встала на колени и начала массировать мне плечи.

Смотри ты, какая назойливая.

Мне бы насторожиться от такого повышенного внимания, но было как-то лень, до того момента как я понял, что за моей спиной соблазнительница уже не одна. Увы, ничего сделать просто не успел. Сначала мне на голову резко недели какой-то мешок, а затем по ней же тюкнули чем-то не очень твердым, но довольно увесистым.

Все – гасите свет.

Точно не знаю, сколько я «отсутствовал», но явно недолго, потому что очнулся во время транспортировки. Осталось надеяться, что везли меня не очень далеко, хотя какая разница – явно направлялись не на очередную пирушку и встречать меня там будут не пряниками. Было такое ощущение, что в добавок к веревкам меня еще и замотали в какую-то циновку. Но хуже всего то, что я по-прежнему был голым, а это, знаете ли, напрягает.

После того как транспорт, в котором я находился, перестало трясти, меня как мешок с картошкой взвалили на плечо и куда-то понесли, а затем как тот же мешок швырнули на твердый пол.

Больно, однако.

Когда глаза привыкли к слишком яркому свету факела и мне удалось осмотреться, стало понятно, что я нахожусь в какой-то искусственной пещере, а может, просто шахте. На стенах полусферического и довольно обширного помещения сохранились следы воздействия простейшими горняцкими инструментами.

Похитителями оказались три китайца.

Кто бы сомневался.

Несмотря на то что все нацепили традиционные китайские маски демонов, остальные детали своего обычного образа они не очень-то скрывали. Двое выглядели не так уж опасно. Один пожилой дяденька с высокой прической и в длинном белом одеянии походил на сошедшего с киноэкрана учителя кунг-фу. Второй – вообще нескладный толстячок, который явно был не рад своему нахождению в этом месте. Его грозная маска диссонировала с дрожащими руками и капающим с подбородка по́том. Что же касается третьего незнакомца, то его опасности хватало на всех. Вот уж чья полумаска демона подходила своему носителю на все сто. Я давно перестал удивляться, что мне так везет на встречи с оборотнями. Ракшас явно специально выбрал полумаску, чтобы продемонстрировать мне частичную трансформацию. Скалясь полным набором тигриных клыков, он явно намекал, что имеет огромное желание начать жрать меня прямо здесь и прямо сейчас.

Зря он пыжился. И не потому что я такой смелый, просто привык, что каждый встречный оборотень пытается взять меня на испуг. Это уже стало какой-то нездоровой традицией.

В ответ на потуги ракшаса я равнодушно послал его на три буквы.

Судя по реакции, русский здесь знал только перепуганный толстяк. На него тут же наехали его компаньоны, но, видно, дословного перевода бедолага не осилил по причине излишней осторожности. Но общий смысл донес.

Оборотень выпустил когти на правой руке-лапе и явно собирался ими вскрыть мне глотку, но на его плечах тут же повисли еще два китайца, которых я из-за неудобства положения не заметил.

И что же он такой буйный? Вон даже гневный окрик старшего не сразу успокоил молодого оборотня.

Старик перевел взгляд с оборотня на меня и заговорил на китайском. Естественно, я ничего не понял, но ситуация была тут же исправлена толстяком. По-русски он говорил на удивление чисто:

– Мой господин говорит, что за предательство ты достоин смерти.

Вона какие обороты известны китайскому полиглоту. Или его учил кто-то из сибирских отшельников.

– И кого же я предал? – спросил я, с кряхтением присев на развернутой циновке, в которой меня сюда и доставили.

Руки и ноги мне развязывать никто не собирался, так что пришлось изворачиваться. Как ни странно, нагота волновала меня меньше всего. Страха почему-то не было. Либо я еще не проникся всей серьезностью ситуации, либо просто устал от всего этого цирка.

– Ты предал нашу сестру, отдав ее в руки врага, – перевел толстяк и даже попытался интонационно передать гнев своего господина.

– Неужели? – изобразил я удивление. – Не помню, чтобы я клялся в верности вам или вашей сестре, кем бы она ни была. Так что предательства не было. К тому же не я ее убил. Почему же тогда вы напали на меня, а не на Ихея? Вон у вас какой смелый и сильный ракшас есть. Пусть попробует.

Только теперь до меня дошло, почему нет страха. Видно, подсознание уже просчитало ситуацию. Чтобы просто отомстить, меня незачем воровать из охраняемого беролаками посольства. Та же подлая банщица могла просто воткнуть мне заколку в ухо. Но они приволокли меня сюда, значит, им что-то нужно, и точно не моя жизнь.

Страх ушел, но не до конца – меня нервировал явно неадекватный оборотень. Есть подозрение, что у него на меня немного другие планы, нежели у благообразного старца.

– Ты слишком наглый, чужак, – перевел толстяк отрывистую речь разгневанного старца. – Ученик моего господина очень хочет разорвать тебя на куски, ведь ты виновен в смерти его невесты.

Мне было жаль и казненную девушку, и этого парня, но прошлого не воротишь, и оправдываться нет никакого смысла.

– Еще раз повторяю: все претензии к господину Ихею.

Старик подошел ближе и постарался заглянуть сквозь прорези маски мне в глаза. Он что-то прерывисто каркнул, в гневе переходя на гортанное рычание. Нет, он не являлся оборотнем. Я уже заметил, что у китайцев, как и у японцев, это проявление высшей степени эмоциональности.

– А ты знаешь, чужак, кто твой господин? – взглянул на меня через плечо склонившегося старика толстяк.

– Он мне не господин. Старик, тебе что-то нужно от меня, так не тяни и говори как есть, – решил я перейти к сути дела и опять же не от наглой смелости, а потому что даже маска не мешала мне определить, что у ракшаса иссякают последние капли здравого смысла.

– Ты должен помочь нам уничтожить дракона, – перевел толстяк слова старика.

Интересно, это у него такое крутое личное погоняло или общее для всей императорской семейки?

– Я никому ничего не должен, но готов послушать, как ты вообще себе это представляешь. Он же двоюродный брат императора!

– Используй свой дар, и ты сам все поймешь, – важно изрек переводчик, но пафос у него получился намного хуже, чем у оригинала.

Ну и чего я такого могу увидеть, чтобы захотеть смерти Ихея, особенно после сцены казни девушки? Да, тип он, конечно, неприятный, но было ощущение, что эти чудаки ждут от предстоящего транса слишком многого. Мне даже не по себе стало. На пиру Ихей сверкал как новый олимпийский рубль, надеюсь, он в этой пещере не младенцев жрал.

Выбирать место мне явно не позволят, как и терпеть проволочки не станут, особенно ракшас, так что я устроился там, где был: прямо на циновке, лицом ко входу в пещеру. Благо проникшийся моментом старик все же перерезал связывающие меня веревки. Ракшас и те, кто его держал, тут же прекратили борьбу нанайских мальчиков и настороженно замерли.

В транс я провалился практически без подготовки, как только занял излюбленную позу, и это очень нехороший знак.

Что же здесь могло случиться? Реальность была искажена настолько сильно, что меня стремительно затянуло в воронку образов из прошлого. Руны на коже буквально обжигали.

Мир провалился во тьму. Затем появились пятна света от факелов в руках пятерки людей. В этой группе предводительствовал закутанный в многоосное кимоно мордатый китаец. Если переводчика можно было назвать склонным к полноте, то этот индивидуум раскормил себя просто до безобразного состояния. Судя по цветастым вставкам в одежде и головному убору, делавшему его похожим на петуха, это был какой-то жрец неизвестного мне культа.

Удовлетворившись осмотром помещения, толстяк что-то скомандовал, и в помещение вошли его помощники. Они приволокли с собой странные корзины. Дальше пошли совсем уж нехорошие дела. Подручные толстяка начали доставать из корзин связанных детей и расставлять их на полу, как жуткие фигурки для страшной шахматной партии. Они что-то ослабляли в веревках, а что-то подвязывали, в итоге дети оказывались сидящими в позе лотоса, но полностью обездвиженными.

Два, пять, семь, десять. Двенадцать! Двенадцать, вашу китайскую бабушку, детей!

Я небольшой специалист в определении возраста китайцев, но малышне было не больше восьми-десяти лет.

Мне дико захотелось вырваться из транса, но, как ни странно, это не получилось – тело сковало оцепенение. Так что пришлось наблюдать дальше.

Толстяк удовлетворился расстановкой и замахал руками на помощников. Они закрепили факелы на стенах и удалились, а жрец начал бегать между детишками и что-то совать им под нос.

Кажется, ребятня была одурманена какой-то дрянью, и от действий этой сволочи они начали приходить в себя.

Как хорошо, что я могу только видеть, а не слышать образы прошлого. Но плохо, что я чувствую эмоции. Эмоции тех, кто скоро погибнет, или же их убийц. В волне детского страха эмоций жреца не ощущалось, а значит, убивать детей будет кто-то другой.

И, кажется, я догадываюсь, кто именно. Ихей появился через пару минут, и то, как долго тянулось предисловие к предстоящему кошмару, пугало меня все сильней.

На фоне дурных предчувствий я даже не сильно удивился, когда кузен императора начал трансформацию. А посмотреть там было на что.

Он встал на колени и уперся руками в пол.

Мои первые впечатления об императорском родственнике оказались пугающе верными. Да и прозвище цинского аристократа не являлось пустой лестью. Он – действительно дракон.

Первыми начали меняться руки, превращаясь в короткие чешуйчатые лапы с длиннющими когтями. Это было единственное соответствие в построении тела двух ипостасей. Лицо Ихея закрыло основание длинной шеи формирующегося существа, а туловище и ноги стали основой для змеиного тела. В итоге получился дракон длиной метров двадцать от рогатой головы и до хвоста, покрытого то ли перьями, то ли шерстю. Эта самая непонятная растительность шла от мощной гривы вдоль всего позвоночника.

Общий объем псевдоплоти, созданной энергентом-симбионтом, превышал массу тела носителя раз в десять, хотя, по искренним уверениям профессора Нартова и сведениям из «Бестиария», такое в принципе невозможно.

И что, мне теперь не верить своим собственным глазам?

Стремительным змеиным движением дракон заскользил между орущими детьми и принялся плотоядно заглядывать им в лица. От волны первозданного ужаса меня буквально начало выворачивать наизнанку, но этого крещендо страха дракону было явно мало. Он рычал на своих жертв, показывал длиннющие клыки и даже облизывал детей раздвоенным языком.

И все это время ставший ощутимым на вкус кисло-жгучий страх разбавляло гнилостно-сладкое удовольствие мучителя. Каждой по́рой своего тела я ощущал, как разлитый в воздухе ужас напитывает энергента-дракона и делает его значительно сильнее.

Когда концентрация ужаса начала спадать из-за отупения изможденных жертв, дракон резким движением откусил одну из маленьких голов и тут же выплюнул ее на пол, доведя крещендо детского страха до нового пика, хотя, казалось, больше уже некуда.

И тут меня скрутила судорога истерики, а через секунду Всевышний даровал блаженное забытье.

Когда очнулся, я понял, что моим похитителям пришлось не только вновь связывать меня, но и совать деревяшку между зубами. И сделали они это для моего же блага.

Старик что-то пытался спросить, но я был не способен его услышать – в ушах до сих пор звучали крики, которых мне вроде не дано слышать, а во рту все еще ощущалась мерзостная смесь эмоций, которые в принципе не могли иметь вкуса.

Меня вырвало, и, кажется, не первый раз за последнюю пару минут.

Поняв, что я в глубоком ауте, меня оставили в покое, дав возможность свернуться калачиком и затихнуть в спасительном отрешении от всего мира.

Когда кто-то попытался меня привести в чувство в следующий раз, я с вялым удивлением увидел славянские лица – это был телохранитель княжны в сопровождении казаков из посольства. Волколак и два беролака. И я был им рад, хотя казалось, что больше никогда уже не испытаю этого чувства.

Психика человека очень странная штука. Она одновременно и хрупка, как фарфоровая ваза, и крепка, будто стальная плита. Тут одно из двух – либо разобьется и, даже восстановившись, человек будет каждой жилкой ощущать наполненные клеем трещинки между мелкими черепками, либо сумеет выстоять, став еще крепче. Я выстоял, и броней, которая помогла не тронуться умом, стали здоровый цинизм, не совсем здоровый эгоизм и злость – обжигающая, как раскаленный металл, ярость.

Окончательно в себя я пришел только в посольстве, укутанный в одеяло и смотрящий на поднесенный графом бокал с коньяком. Мы опять находились в библиотеке – видно, Антонио решил, что эта обстановка для меня будет самой уютной.

Рядом с ним стояла Даша и смотрела на меня с трогательным беспокойством.

Не думал, что она вообще способна на подобную эмоцию.

Как оказалось, способна, но ненадолго. Ее лицо вновь стало иронично-холодным, как только княжна увидела мою слабую улыбку.

– Мио амико, что с вами произошло?

Вот кто не стеснялся выказывать искреннюю обеспокоенность за другого человека.

Одним глотком выпив предложенный коньяк, я отобрал у графа бутылку и знатно приложился уже к ней. Затем отдышался и начал рассказывать. Причем во всех красках и с подробностями. Проняло даже княжну, а граф опять стал бледен, как тогда – после казни незадачливой мстительницы.

Закончил я свой рассказ решительным заявлением:

– Мне нужно увидеться с Ши Киу.

– Вам нужно успокоиться и ждать дальнейших указаний, – ответил мне надменный голос, раздавшийся откуда-то сзади.

Оказывается, у моего выступления был еще один слушатель. Точнее, два, потому что посла сопровождал один из казаков охраны.

Неужели он решил, что меня нужно будет успокаивать силой? Так вот, он совершенно прав.

– Вы слышали мой рассказ, ваше превосходительство?

– Да, не с самого начала, но услышал я достаточно.

– И вы будете защищать этого детоубийцу?

– Я буду защищать интересы моего императора, – холодно заявил посол. – И вы тоже, потому что состоите на службе у империи, что бы вы там у себя в Новгороде ни думали по этому поводу.

Я почувствовал, как меня опять захлестывает не так уж давно отошедшая истерика, поэтому постарался держать себя в руках. Слова пробивались через мои стиснутые губы как плевки:

– Он откусывал детям головы и выплевывал их, как… как вишневые косточки!

В конце я все-таки сорвался на крик и почувствовал, что меня опять трясет. Но вдруг истерика отступила, и я ощутил на плечах чьи-то прохладные ладони. Затем тонкие пальцы легли мне на затылок, и Даша тихо прошептала:

– Успокойся, я все решу. Тебе нужно отдохнуть. Позволь мне все решить.

Распирающая меня злоба на грани паники вышла, как воздух из пробитого шарика. И не то чтобы я полностью доверился княжне, но в этой ситуации все, чего я мог добиться, – это попадания в смирительную рубашку, ну или в мотки веревки покрепче, если оной рубашки в хозяйстве не найдется.

– Граф, проводите Игната Дормидонтовича в его апартаменты, – величественно попросила княжна, убирая ладони с моего тела.

На мгновение я ощутил дикое сожаление от потери этой мимолетной близости, настолько меня успокаивало прикосновение Снежной королевы.

Бутылка с коньяком так и осталась в моей руке. Странно, что я не запустил ею в этого напыщенного индюка змеиной породы. Но и сам хорош – разошелся, словно взволнованная институтка. Криком такие дела не решаются. Даша права – мне нужно поспать.

Только получится ли уснуть после всего пережитого?

Укладывать меня в постельку Антонио не решился и просто проводил до двери. А внутри царила тишь да благодать. Кот развалился на пуфике, свесив с него заднюю лапу и хвост.

На мое появление он отреагировал удивленным взглядом.

– Ну да, – хмыкнул я, отсалютовав коту бутылкой, – пока ты тут обжирался и дрых, меня успели и своровать, и напугать до чертиков. До кровавых, мать твою, мальчиков!

Так, спокойно. Я не сорвусь! Лучше еще глотну коньяка.

Хмель наконец-то начал брать меня, что вылилось в обвинение ни в чем не повинного кота, высказанное уже заплетающимся языком:

– Если меня станут на куски резать, ты, скотина такая, даже не проснешься.

Раздеваться мне необходимости не было из-за полного отсутствия одежды, так что, сбросив одеяло, я тупо рухнул в кровать.

 

Глава 6

Странно, что мне удалось довольно быстро уснуть. Правду говорят: хороший алкоголь – это вам и депрессант, и снотворное. Но еще более странно то, что я успел вовремя проснуться.

Зря только обвинял кота – когда меня пришли резать, он все-таки проснулся. Пробуждение прошло под жуткий вопль Леонарда. Глаза удалось разлепить с большим трудом. В голове еще шумело, но мне в тусклом свете магического ночника удалось рассмотреть выгнувшегося дугой кота, издающего вой вперемежку с шипением. Он стоял в ногах моей кровати и смотрел в сторону окна.

Ну и чего он всполошился? Окно плотно закрыто, и за стеклом никого не видно. Так, не понял, а это что?

Сев на кровати, я попытался сконцентрироваться, и все еще острое зрение молодого тела выдало достаточно внятную картинку даже без лишней оптики.

Внезапно форточка чуть приоткрылась, но не больше, чем на сантиметр, и в эту щель скользнул листок дерева. От неестественности происходящего у меня не только волосы зашевелились, но и весь хмель куда-то улетучился. Леонард, продолжая выть, не отрываясь следил за странным листком, который медленно плыл по комнате. Вот в такие моменты вычитанная в умных книгах информация об энергентах и энергетической науке моментально смывается детским страхом, рожденным рассказами о призраках и прочей нечисти.

Словно уловив мой страх, листок замер в воздухе, а затем стремительно рванул ко мне.

Занимались мы с Евсеем не так уж долго, но самые простые правила, которым учат казачат с детства, он успел мне вбить в подкорку. Если видишь что-то странное, ни в коем случае не замирай на месте. Там, где ты сейчас стоишь, через секунду должна быть пустота. А если ты в ночном дозоре, так нужно это сделать еще и бесшумно.

Из вариантов действий у меня оставался только обратный переход в лежачее положение. В падении я увидел, как перед лицом пролетел странный лист и впился в спинку кровати.

Ни фига себе листочек!

А вот теперь картинка сложилась, становясь не такой уж жуткой. Свободные энергенты не способны воздействовать на защищенных собственной аурой людей, но вот опосредованно они могли делать что угодно. Тогда на болоте русалка тащила не Кочевряжа, а воду вокруг него. Ставший единым целым с домом Кузьмич мог и лавку метнуть, если что. Здесь тоже работал свободный энергент, посланный кем-то чересчур хитромудрым.

Понимание происходящего штука хорошая, но наблюдать, как эта бестелесная сволочь расшатывает клинок, чтобы вытащить его из дерева, как-то не очень радостно.

Так, стоп! Если он может ткнуть в меня железкой, то я…

Ухватившись за крест на груди, который висел рядом с артефактом в виде расколотого сердечка, я с силой дернул его, разрывая серебряную цепочку. Затем хлестнул серебряной цепью перед собой, как плеткой.

Ни звуковых, ни световых спецэффектов не случилось, но я ощутил, что духу мои действия очень не понравились – серебро, как магический резонатор, рвало энергетические связи и в его структуре. Не критично, но наверняка неприятно. Нож-лепесток так и остался торчать в спинке кровати. Больше его никто не расшатывал.

Посмотрев на зажатый в кулаке крестик, я криво улыбнулся.

«Вот что крест животворящий делает!»

Все это время вопивший Леонард замолк, но, как оказалось, только для того, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. Под усилившийся вой в окно впорхнула целая стайка лепестков.

– Да чтоб вас! – выдохнул я, размахивая перед собой крестом и понимая, что это мне уже не поможет.

Лучше бы под подушкой лежал заряженный серебряной картечью двуствольник или на крайний случай светошумовая граната с серебряной пылью, но все оружие у меня изъяли, так сказать, во избежание.

От первого из четырех зависших в воздухе ножей я увернулся с относительным успехом – голую грудь пропахала длинная борозда, – а вот второго броска не последовало.

Внезапно входная дверь, хрустнув замком, распахнулась, и на пороге появился Антонио. Ему хватило пары секунд, чтобы оценить обстановку.

Граф что-то завопил и резко скрестил руки со сжатыми кулаками пред своим лицом. Казалось, что его предплечья загорелись, а затем последовала яркая вспышка. Привычка работать со светошумовыми гранатами выработала правильный рефлекс, и я успел вовремя зажмуриться. А вот Леонарду и кое-кому еще досталось по полной. Кот недовольно завопил, пришедший за моей жизнью дух остался безмолвным. Лишь холодный, нематериальный ветерок намекнул на то, что свободный энергент сильно пострадал, если не был вообще развеян.

Когда проморгался, я увидел, как горничная княжны и один из телохранителей заботливо уводят Антонио, которому явно было нехорошо. Особенно удручал вид его рук. От рукавов шикарной рубашки остались лишь обгоревшие куски ближе к плечам, а кожа на предплечьях почернела.

Бежать за пострадавшим при моем спасении графом я решился, только когда оделся – хватит пугать прислугу в доме своей наготой.

Графа мне удалось найти в библиотеке. Он успел приложиться к спиртному и выглядел вполне нормально, и это меня весьма порадовало. На нем была новая рубашка, а о травмах напоминали лишь выглядывающие из-под манжет перебинтованные запястья.

– Антонио, что это было?

– Мио амико, – кривовато улыбнулся бледный граф, наливая мне в бокал янтарной жидкости, – это сюрприз для бестелесных тварей, которым в числе прочего меня наделила бабушка Даши.

Чувствуя, что сейчас могу узнать очень полезную тайну, я лишь отсалютовал графу бокалом и присел в кресло напротив него.

– Моего искусного фехтования ей показалось мало, и венценосная старушка решила сделать из меня, как это у вас говорят… ведьмака, – криво улыбнулся граф. – Но как видите, Игнацио, спасать пришлось вас, чему я очень рад.

– А уж я-то как рад и благодарен вам. – Моя благодарность была вполне искренней, что вызвало добрую улыбку графа. – Это очень больно?

– Нет, просто немного страшно видеть, как горят твои руки, – отмахнулся граф и, придвинувшись ко мне, тихо продолжил: – Больнее было, когда наносили татуировки и когда учи…

Откровения графа прервала его супруга.

– Душа моя, с вами все в порядке? – спросила Дарья, ворвавшись в библиотеку.

Интересно, что сказали бы сплетницы из высшего света империи, стань свидетелями такой заботы о ближнем своем в исполнении холодной и злобной стриги. Я-то практически сразу понял, что Даша вынуждена носить маску Снежной королевы, а так она мягкая и пушистая, ну когда не царапается.

– Мне ничто не угрожало, миа кара, – сказал граф и, перехватив ощупывавшие его руки, поцеловал княжну в ладошку, – а вот нашего друга собирался убить злобный дух.

– Это как? – удивилась княжна, и по ее тону я понял, что она неплохо разбирается в теории энергетической науки.

Граф сделал театральный жест в мою сторону, намекая, что действовал по наитию и подробности ему неизвестны.

– Полтергейст, – односложно ответил я.

Кстати, здесь это вполне научный термин, обозначающий процесс перемещения свободными энергентами отдельных предметов.

– А подробнее? – не унималась княжна.

– Небольшие клинки, которыми энергент попытался меня зарезать. Но мой кот вовремя предупредил меня, да и, похоже, весь дом тоже.

– Да, уважаемый Леонард Силыч вопил, как пароходный гудок, – рассмеялся граф, окончательно развеивая напряженность обстановки.

Правда, княжна опять вернула на лицо ледяную маску и позволила себе лишь едва заметную улыбку.

Увы, хрупкое психологическое равновесие было нарушено появлением посла. Князь вошел в библиотеку в сопровождении казака.

Интересно, зачем он его всюду с собой таскает даже посреди ночи, неужели боится, что я на него нападу? Но важнее другое – то, как он посмотрел на меня. Мне кажется или посол ожидал увидеть вместо живого видока его хладное тело? Не хочется даже думать о таком, но не князь ли стоит за работой духа-убийцы?

Да ну, это уже из раздела параноидального бреда. Или все же нет?

– Так, вы трое, собирайтесь немедленно. Через полчаса вы вылетаете на «Стремительном» обратно в империю.

Это что же должно было случиться с этим змеем, чтобы он заговорил как тупой полковник в казарме? Судя по наливающимся бешеной синью глазам княжны, она не привыкла, чтобы с ней разговаривали в подобном тоне.

– Вы забываетесь, князь.

– Нет, ваше высочество, – твердо ответил посол, – я лишь выполняю приказ своего императора и вывожу из-под удара его дочь. Не более того.

– Вы не можете мне приказывать, – не унималась Даша, даже в своем ночном наряде выглядевшая очень опасно.

Это заметил не только я – стоящий за спиной посла беролак глухо заворчал, и тут же из коридора появился еще один казак-оборотень. С нашей стороны в пока еще неявное противостояние вмешался вставший на ноги граф, ну и я конечно же сделал вид, что готов на все ради прекрасных глаз княжны, какой бы дурью она ни маялась.

Ой как все непросто, если цепные медведи императора готовы напасть на его дочь, поддерживая князя, пусть и очень знатного, но все же не имеющего прямого родства с венценосной семейкой.

– Ваше высочество, – решил я вмешаться в начинающуюся свару, – позвольте мне обратиться к князю.

Чисто армейский финт немного сбил накал ярости у княжны.

– Зачем? – удивленно спросил она.

– Чтобы кое-что уточнить, – сказал я княжне и тут же обратился к послу: – Ваше превосходительство, ответьте всего лишь на один вопрос: вы хотя бы пытались связаться с людьми императора или сразу пошли к Ихею?

– Я не обязан отчитываться перед вами, – прошипел князь и добавил для явно желавшей вмешиваться в разговор княжны: – И перед вами тоже, ваше императорское высочество. Я служу Империи и за все поступки отвечу только перед императором. Всего этого вообще не было бы, если…

Князь замолчал, поняв, что сболтнул лишнего.

– Если бы ночной дух все же зарезал меня как спящего хомячка?

От навалившейся на меня злобы даже скулы заныли, но, как ни странно, мое бешенство порадовало посла и позволило ему окончательно взять ситуацию в свои руки:

– Все, мне надоел этот разговор. Немедленно собирайте свои вещи и отправляйтесь на «Стремительный». В случае неповиновения у казаков есть приказ связать вас, ваши сиятельства, – явно специально обобщил он супругов в одном обращении и добавил уже лично для меня: – А вас, молодой человек, если вздумаете взбрыкнуть, казаки просто зарежут, теперь уже как проснувшегося хомячка. Очень удачное сравнение. Нужно запомнить.

Высказавшись, посол позволил себе искреннюю, наполненную чистейшим ядом ухмылку. Он резко развернулся и вышел из библиотеки, а вот оба беролака остались, и вид они имели очень решительный. Хуже всего было то, что маячивший за их спинами телохранитель княжны явно разделял настроение казаков. Так что если мы не имеем желания путешествовать в состоянии куколки шелкопряда, нужно быстро собираться.

Впрочем, лично мне закуклиться в случае чего не светит, по крайней мере живьем. Как бы ни хотелось хоть что-то сделать с драконом-детоубийцей, схватка с двумя беролаками и одним волколаком может иметь только один вполне предсказуемый итог.

Об этом постоянно твердил здравый смысл, а вот честь, непонятно каким образом пустившая корни в моей циничной душе, вопила о неповиновении.

Собрались мы действительно быстро, особенно я. Вещей у меня немного – маленький чемодан с вещами и чуть побольше с забравшимся туда котом. Баула с оружием, так же как трости и двуствольника, мне никто возвращать не стал.

– Ну ты и разъелся, свинтус эдакий, – проворчал я, поднимая изрядно потяжелевший чемодан-переноску. – Вернемся домой – посажу на диету.

В ответ из нутра чемодана донеслось не очень-то расстроенное фырканье.

Ну да, вряд ли у меня получится как-то повлиять на сердобольную бабу Марфу.

Загрузились мы в один паромобиль, и если учитывать обоих беролаков, телохранителя-оборотня и горничную княжны, поездка получилась не очень-то комфортабельной. Даша предвидела это и заняла пассажирское кресло в пилотском отсеке паромобиля рядом с непривычно молчаливым водителем.

Столица Цинской Империи провожала нас угрюмой тишиной и редкими ночными прохожими. Но все равно даже такой недружелюбный Пекин был экзотически прекрасен. Мне хотелось хоть как-то нарушить неприятное молчание, но ни одна из вертевшихся в голове тем не подходила для общения в столь тесном кругу.

Хотя…

– Граф, я так и не узнал, как вы меня нашли после похищения.

– Все случилось на удивление буднично, – ответил сквозь зубы Антонио, которого не особо радовало слишком уж близкое соседство с беролаком, сидящим с ним буквально плечом к плечу. Да и вообще не особо приятно пахнущий казак был явно не в его вкусе. – Вас притащил рикша на своей таратайке. А ему ваше потрепанное тело загрузили какие-то неизвестные личности, сунув неплохую плату и указав на наше посольство. Хорошо, что он, взяв деньги, не сбросил вас в какой-то вонючей канаве.

Да уж, действительно хорошо. Никогда не любил состояние беспамятства и не понимал, зачем нужно надираться так, что узнаешь о вечерних приключениях только на следующий день из уст более памятливых собутыльников. Зачем вообще тогда пить, если не сохранять в памяти самые пикантные моменты?

Больше тем для обсуждения у меня не нашлось, и в аэропорт Пекина мы прибыли, сохраняя дружное и угрюмое молчание.

Паромобиль без задержек проехал явно предупрежденный о нашем появлении блокпост и подкатил к причальной мачте. Над нами нависла немалая громада «Стремительного».

Интересно, успели авиаторы соскучиться по мне, особенно лейтенант Митрохин? Даже не знаю, как теперь быть с Леонардом. Ну не сидеть же ему весь полет в чемодане. Думаю, княжна не допустит такого издевательства над понравившимся ей животным.

Узнать, насколько соскучился по мне экипаж дирижабля, так и не удалось. Сразу после подъема на лифте меня проводили в знакомую каюту и тупо заперли.

Дернув пару раз ручку двери, я равнодушно пожал плечами, выпустил Лео из чемодана и лег спать. Последние дни выдались очень беспокойными и скупыми на сон, так что уснул я очень быстро.

И кто бы сомневался, что практически сразу же придется проснуться. Мой опыт воздушных путешествий подсказывал, что мы уже в небе, но раньше в выделенной мне каюте не было так свежо. И все же не это заставило меня проснуться, а странно тихое и какое-то нерешительное подвывание кота. В этот раз мне даже не дали дернуться.

Да и куда тут дергаться, если даже сглотнуть страшно: кадык подпирает острейшая кромка кинжала. Теперь понятна нерешительность Лео. Сообразительный кот просчитал, что лишний шум лишь подвигнет незнакомца на резкие движения. А они сейчас крайне нежелательны для целостности моей шкурки.

Впрочем, насчет незнакомца я погорячился. Лица этого китайца я опознать не мог, но был уверен, что передо мной лишившийся своей возлюбленной ракшас. А учитывая, что причиной его личной трагедии являюсь именно я, оставалось только гадать, почему он еще не вскрыл мне глотку.

Неужели готовит последнее слово?

Так оно и оказалось, хотя блеснуть красотой слога китайцу не удалось:

– Я не мочь мстить Ихей. Я мочь мстить ты.

Не очень складно, но вполне понятно.

– Не нужно мне мстить, – просипел я и понял, что выбрал неверную тактику, так как не увидел в глазах китайца понимания. – Ты не мстить я. Мы… ты и я мстить Ихей.

Не знаю, что он от меня хотел услышать, возможно, слова, дающие повод не брать грех на душу. Если так, то мне срочно нужно дать такой повод столь нервному и резкому парню.

Но только как?

Этот же вопрос был написан на лице китайца, но с другим подтекстом. Да и вопросительные интонации в его быстрой тарабарщине говорили о том же.

Думай, Игнат, думай! Стоп, кажется, есть одно слово, мелькнувшее в нашем разговоре с переводчиком:

– Ханьдзи, – просипел я и для убедительности чуть приподнял руку, делая движение пальцем, будто что-то пишу.

Вот спрашивается, почему бы не подучить с переводчиком китайский? Хорошо хоть запомнил слово, означающее общее понятие письменности.

Наконец-то нож отодвинулся от моего горла, и я смог нормально сглотнуть, а также осмотреться. Сразу стало понятно, как оборотень оказался в моей каюте. Он выворотил иллюминатор из не очень-то прочной стены. Но непостижимо – как он сумел втиснуться в такой узкий проем?

Да потому что кошка, блин! Этим же можно объяснить странную нерешительность Леонарда. Неужели здесь есть какая-то звериная иерархия? К волколакам кот не испытывал ни страха, ни почтения, а сейчас вот сидит понурившись и тихо подвывает каким-то своим кошачьим горестным мыслям. Не исключено, что и о появлении ракшаса он оповестил вовремя, но моя усталость стала причиной теперешнего бедственного положения.

Кикимору мне в тещи! Нашел время для погружения в размышления, особенно учитывая, что к нехорошо сверкавшему кончику кинжала присоединился недобрый взгляд дула револьвера.

Я, не делая резких движений, открыл лежащий на столе планшет и достал блокнот. Даже если бы внутри находился мой двуствольник, хвататься за него вместо карандаша было бы форменным самоубийством – в таких условиях против ракшаса шансов у меня нет никаких. Так что нужно как-то договариваться.

Открыв блокнот, я приготовился шокировать китайца своими художественными талантами. Сначала нарисовал кривобокого человечка и, ткнув в него пальцем, обозначил словом из куцего словарного запас китайца:

– Я.

Затем дорисовал некое привидение и добавил:

– Ши Киу.

После были дорисованы два человечка с медвежьими головами, держащие первого уродца и крест между этой группой и ведьмой. Длинная стрелка через всю страницу блокнота и нарисованный на ее конце дирижабль должны были объяснить причину моего скорого отбытия. Нахмуренные брови китайца немного напрягали, но пока он послушно наблюдал за моими художествами, и это вселяло определенную надежду.

На втором листке я овалом с прямоугольником в нижней части изобразил дирижабль, от которого вниз уходила еще одна стрелочка. На конце этой был изображен человечек под стилизованным куполом парашюта.

На этом моя фантазия иссякла. Если он не знает, что такое парашют, мне хана. И судя по выражению лица, китаец этого не знал, но явно хотел жить. Чем дальше, тем больше я понимал, что причиной нашей беседы стали молодость и неопытность ракшаса. Я не особый спец по китайским лицам, но ему вряд ли больше двадцати. На то, чтобы отследить нас и забраться на взлетающий дирижабль, а затем по запаху найти своего врага, решительности парню хватило, а вот хладнокровно вскрыть спящему глотку оказалось выше его сил. Да и жить ему явно охота, даже несмотря на пережитое горе. А тут ситуация как в подводной лодке, с которой никуда не денешься, разве что на поплавок. К тому же ненависть к дракону у этого парня была намного больше, чем ко мне.

Опять же, не делая резких движений, я поднял сиденье дивана и сорвал пломбу отделения с парашютом. Вытащив не впечатлявший своим видом ранец, для убедительности ткнул пальцем в рисунок парашютиста.

– Парашют.

Ракшас с сомнением посмотрел на раскуроченный иллюминатор, и я вполне разделил его сомнения. Так что пришлось вернуться к рисованию. На весь листок была нарисована гондола с частью несущего баллона. Разделив прямоугольник гондолы на этажи, я изобразил две фигурки в каюте и стрелкой показал, куда надо идти, чтобы попасть к люку в нижней палубе.

А вот эта идея ему совсем не понравилась. Китаец отшагнул к двери и направил на меня револьвер. Успокоившийся к этому времени Леонард тихо зашипел.

– Я мочь мстить Ихей. Я хотеть мстить дракону, – сказал я, глядя в глаза ракшаса, и, что самое интересное, был совершенно искренен.

Не знаю, что он там прочитал в моем взгляде, но от паранойи перешел к конструктивным мыслям. Ткнув в ранец пальцем, он указал на меня:

– Пар шут, ты. Пар шут, я? – стукнул ракшас кулаком себя в грудь.

Не отвечая, я поднял сиденье на втором диванчике и вскрыл пломбу с парашютного ящика. Протянутый ранец он отверг и взял тот, который я достал первым. Затем с точностью повторил мои манипуляции с ранцем. Я совсем не парашютист и из спорта в родном мире предпочитал только литробол, но общее понимание теории все же имею. Так что нужное кольцо опознал сразу. В общем, конструкция была продумана для пользователей любого уровня интеллекта.

Продолжая держать меня под прицелом, ракшас прислушался к тому, что происходило за дверью, а затем одним резким и коротким движением вырвал замок из тонкого полотна двери.

Ну да, для облегчения веса все на корабле было сделано из бальсы, и, запирая меня, люди рассчитывали не на крепость замка, а на мою боязнь нанести ущерб государственному имуществу. А еще конструкторы, чтоб их, позаботились о звукоизоляции, дабы никто не слышал, как оборотень выламывает иллюминатор и лезет к моему горлу с ножом.

Хотя зря я вызверяюсь на конструкторов – они-то как раз хотели как лучше, и не их вина, что вышло как всегда.

Выразительным движением револьвера ракшас дал понять, что мне предоставляется честь идти первым, и тут во весь рост встала другая проблема.

– Лео, не хочешь полетать?

Этот вопрос в ближайшем будущем наверняка станет для кота самым ненавистным. Но стоит отдать должное, думал он недолго и самостоятельно подошел к чемодану. Намек был ясен – в свободный полет он отправляться не намерен.

Ладно, попробуем как-то приладить чемодан спереди. Мои шансы на приземление изначально были мизерными, так что хуже все равно не будет. Ремни на кожаной обивке дали возможность скрепить чемодан с моим поясом, но ходить в таком обвесе приходилось, прижимая ношу к груди обеими руками. И это явно понравилось моему конвоиру.

До нижней палубы мы добрались без проблем. Экипаж либо спал, либо находился на боевых постах, в перечень которых, кстати, мог входить и шлюзовой отсек. Так что, спустившись по винтовой лестнице, я не отрывал взгляда от двери в конце нижнего коридора.

Наконец-то мы оказались у люка под лестницей, и мне в третий раз пришлось нарушать летные правила, вскрывая еще одну пломбу. Но перед тем как открыть люк, мне стоило хоть приблизительно объяснить моему вынужденному напарнику принцип действия парашюта.

Ну и как тут проводить инструктаж?!

Я лишь горестно вздохнул и начал изображать из себя мима. Сначала легонько подпрыгнул, показывая, что намерен сигануть в люк. Затем нагнулся и раскинул руки, изобразив эдакого летящего как-то раком орла. После этого правой рукой ухватил воздух рядом с кольцом и сделал дергающее движение.

Понимание на лице китайца смог бы прочитать только очень опытный физиономист. Похоже, парень начинал нервничать, и только мое явное намерение идти в авангарде нашей авантюры пока удерживало его от необдуманных поступков.

Надеюсь, он не подумает, что это всего лишь план утащить его за собой на тот свет.

Да и вообще есть ли у меня хоть какой-то план? Загнанная под лавку совесть вопила, что наши намерения хоть и предельно опасны, но сверкают чистым благородством, а здравый смысл уже охрип, обзывая меня самыми последними словами.

Хуже всего то, что мне по душе были именно доводы совести. И явно тому виной реакции молодого тела.

Вообще не понимаю, как юноши с такими суицидальными порывами доживают до зрелого возраста!

Тряхнув головой в глупой надежде успокоить царивший там бедлам, я вскрыл люк, и хорошо, что сделал это после инструктажа. Понятия не имею, что случилось, но по коридору загулял ветер. Гондолу тряхнуло, и послышались обеспокоенные голоса людей. Но на тот момент меня все это уже не волновало.

Как же страшно! Ну как можно было додуматься до того, чтобы прыгнуть с парашютом неизвестной системы! Первый раз в своей жизни! Я даже не знаю, кто его собирал и насколько у этого самоделкина прямые руки. Да чтоб вас всех!!!

Скрипнув зубами, я зажмурился и, обнимая чемодан с котом, сиганул в люк, как отмороженные на всю голову верующие прыгают в полынью на Крещение.

На следующую пару секунд я полностью утратил контроль над собой и несся вниз как пикирующий бомбардировщик, в смысле с жутким воем. Причем непонятно, кто выл громче – я или Леонард. Когда опомнился, я сразу сделал еще хуже. Попытка выполнить свои же инструкции привела к тому, что выпущенный чемодан двинул меня по морде – привязка оказалась не такой уж плотной. Наконец-то вращение удалось выровнять и, как-то прижав левой рукой чемодан к животу, правой дернуть злополучное кольцо.

Резкий рывок чуть не вытряхнул из меня душу вместе с кишечником, но затем наступил благостный покой, и только вой Лео из чемодана продолжал портить обстановку.

– А ну заткнись, скотина, не выдавай нас! – двинув кулаком по чемодану, заорал я на кота, чем наверняка демаскировал нас еще больше.

Лео замолчал, и стало совсем хорошо. Думаю, вот из-за таких моментов люди и прыгают с парашютом. Солнце окрасило линию горизонта, подсвечивая красным облака над головой. Я даже сумел рассмотреть удаляющиеся дирижабли – громаду «Стремительного» и совсем уж монструозную тушу боевого корабля цинцев.

А внизу сквозь толстое одеяло мрака и пятен туч проступала земля. Именно вид лоскутного пространства, заполненного разноразмерными полями, и заставил меня вспомнить, что нам еще нужно как-то приземлиться.

И еще я никак не мог отыскать своего напарника. А вот это – проблема посерьезнее правильного приземления.

Жаль, конечно, если парень разбился, но меня больше волновала не его жизнь, а то, что мне делать в густонаселенной местности среди людей, которым я могу рассказать лишь об их же письменности, причем используя одно-единственное слово.

Скорое приземление заставило меня отложить на пару минут будущие проблемы. Глядишь, от них можно будет избавиться одним махом – скажем, брякнувшись головой о камень.

Не брякнулся. Точнее, головой, а вот удар по ногам получился изрядным, и это учитывая, что сел… да что уж там, свалился я на рисовое поле. Посему пришлось пару минут выковыривать себя из грязи, мысленно извиняясь перед хозяином поля за попорченные посевы.

Дальше я поступил как настоящий заброшенный в тыл врага диверсант. Не так, конечно, споро, но в том же алгоритме. Для начала вытряхнул кота из чемодана прямо в грязь, а затем попытался запихнуть парашют в освободившуюся тару. Получилось так себе – ношу пришлось прижимать к груди, чтобы держать ее прикрытой.

Нужные кусты были подмечены еще в полете, так что туда и рванул со всей доступной мне скоростью – чуть быстрее черепахи. Обозленный на весь мир и на меня в частности, кот поплелся следом. Хотя как раз ему в чужой стране будет не намного хуже, чем в родной. Уверен, даже домой он доберется без малейших проблем.

А вот что делать мне?

Росшие на откосе оврага кусты дали возможность немного передохнуть и провести первичный анализ ситуации. Рассвет все больше освещал местность, и очень скоро здесь появятся крестьяне. Так что они вполне могут решить проблемы дракона-детоубийцы, просто подняв меня на вилы в «благодарность» за испорченные посевы.

Тихий шорох в кустах намекнул на то, что мои прогнозы на утро оказались слишком оптимистичными: проблемы пришли значительно раньше.

Ну и что теперь делать? Нападать на незнакомца сразу или не стоит с ходу кидаться на возможно невраждебного крестьянина? Да и с чем нападать – из личных вещей удалось захватить планшетку с документами, гогглами и перстнем видока.

Ну вот кто мешал мне сунуть туда хотя бы раскладной нож? И ведь видел такой в оружейном магазине.

Желание без переговоров перейти к агрессивным действиям покинуло меня вместе с облегченным выдохом. Я пока не могу отличить одного китайца от другого, но одежду ракшаса запомнил хорошо. К тому же понять, кто именно лезет через кусты, можно было и по приглушенно-недовольному шипению Лео.

Если честно, эту узкоглазую рожу я готов был расцеловать, а вот он, судя по выражению этой самой рожи, особого счастья от моего вида не испытывал.

Интересно, как так вообще получилось, что я не видел его в небе? Вариант только один – он слишком поздно дернул кольцо, если вообще дернул. Второе предположение выглядит абсурдно: даже ракшас со всей своей кошачьей ловкостью и умением приземляться на четыре лапы такого не переживет. Так что, скорее всего, было что-то среднее с очень жесткой посадкой, которая явно не добавила моему невольному компаньону дружелюбия к автору идеи парашютирования. Что он и выразил в длиннющем предложении, из которого я не понял ровным счетом ничего.

Осознав этот факт, ракшас полез куда-то в складки своего одеяния и достал маленькую книжечку.

Неужели это разговорник? Вот бы мне такой, но вряд ли испещренные иероглифами страницы спасут положение. Зато теперь понятно, откуда у него такой куцый, но при этом уверенно используемый словарный запас.

– Ты – дурчак, – наконец-то выдал китаец.

Не очень внятно, но догадаться можно.

– Зачем ругаться, ведь мы на земле и оба живы, – не заметив понимания, резко снизил я интеллектуальный уровень беседы. – Ты, я, жить. Я нет дурак.

Смотри ты, понял, но вряд ли согласился. И главное, он, как и я, понимает сложность сложившейся ситуации. Так что после еще одного судорожного перелистывания книжечки он выдал:

– Ты сидеть тут. Тихо.

Ну, с этим я спорить точно не стану.

Осознав, что я понял и принял его указания, ракшас исчез в кустах. Причем сделал это беззвучно, то есть раньше он шумел явно для меня.

Не было китайца минут двадцать, так что я успел немного понервничать, а затем еще и испугаться, когда он возник словно из-под земли и бросил к моим ногам ворох каких-то грязных тряпок.

– Ты, разадавайсь.

Очень не хочется менять привычный наряд на это рванье, наверняка вонючее и не факт, что без насекомых, но рассекать по окрестностям Пекина в костюме от омского портного – не самая разумная идея. Так что пришлось подчиниться. Простая рубаха и штаны ожидаемо оказались грязными и с запашком, но, кажется, без вшей. Руки и ноги торчали из этого одеяния больше допустимого, но не критично. Обуви в наборе не было, так что я хотел оставить свои ботинки, но нарвался на жесткий отказ ракшаса, который, кстати, тоже переоделся в нечто похожее на мой новый наряд. Под конец он вымазал мне морду какой-то коричневой дрянью и нахлобучил на голову конусообразную соломенную шляпу, скрывавшую мне лицо до носа.

– Не говорить, – сверившись с разговорником, изрек китаец, но дальше у него вышел затык. Так что мой собеседник решил прибегнуть к примитивнейшему способу общения. – Делать му-му.

Ну, му-му так му-му. Похоже, он хочет, чтобы я прикинулся немым. Это-то как раз несложно. С огромнейшим трудом мне удалось отстоять планшет, тут же спрятанный под лохмотья.

Отмахнувшись от моего возмущения по поводу маскарада, ракшас собрал нашу одежду и, свернув в плотный ком, закопал в кустах. С его когтями это не составило особого труда.

Через пару минут оказалось, что ракшас не только требовательный, но и заботливый напарник – за кустами нас ждало нечто похожее на арбу. Между двумя корявыми, но большими колесами был закреплен помост с ручками. Я уже думал, что в качестве ездового животного будут использовать меня, но ракшас жестом приказал мне залезть на помост и прикинуться немощным. Сам же вцепился в ручки и потащил арбу по дороге. Кот конечно же устроился рядом со мной и сделал вид, что тут же уснул.

Через полчаса монотонной тряски мне тоже удалось задремать. Несколько раз нас останавливали прохожие, и у ракшаса с ними происходили беседы разной эмоциональной окраски. Он что-то объяснял и даже тыкал в меня пальцами. Это каждый раз заставляло меня напрягаться, но со временем я даже перестал просыпаться.

День выдался жарким, но оборотень был до омерзения выносливым, и мы двигались по змеившейся между полями дороге без остановок. Казалось, что это я больше устал сидеть, чем он тащить и повозку, и меня.

На привал встали в небольшой рощице, когда взобравшееся в зенит солнце стало совсем уж немилосердным.

А у нас в Топинске весна прохладная и очень красивая. Уже скучаю.

О маскировке ракшас позаботился, наверняка ограбив какого-то крестьянина, а вот о еде как-то позабыл. Так что пообедали мы прохладной водой из ручейка. Из-за нервотрепки особого аппетита у меня не было. Ракшас даже после проделанного пути не выказывал ни усталости, ни голода, а вот Леонард явно страдал от недоедания и жалостливо пялился мне в глаза. Затем он вспомнил, что является хищником, и скрылся в кустах.

Отдых протекал в полном молчании, которое я и решился нарушить:

– Я – Игнат. Ты?

– Чао Шен.

Если ничего не путаю, имена у них идут вторыми.

– Шен, ты хоть знаешь, что нам дальше делать?

Я не особо надеялся на ответ и спрашивал скорее сам себя, чем своего китайского собеседника, но парень оказался довольно сообразительным.

– Дезать? – порывшись в разговорнике, переспросил он и тут же добавил: – Учитель знать. Я, ты – дезать.

Ну и ладненько, раз его учитель такой умный, значит, ему и отдадим бразды правления в этой авантюре.

Вторая половина дня прошла без проблем – нас даже не остановили, когда мы оказались на окраинах Пекина. Здесь Шен чувствовал себя как рыба в воде, и мы быстро добрались до заброшенного на вид дома. Внутри действительно оказалось довольно пыльно, но это и успокаивало – если долгие годы это здание не интересовало никого из местных обывателей, возможно, так будет и дальше.

– Ты сидеть тут. Тихо, – приказал не отличающийся разнообразием в выражениях ракшас и покинул старый дом.

Зато в него тут же вошел Лео, который еще с обеденного привала где-то пропадал. Выглядел он сытым, но не очень довольным. Конечно, крысы и всякие хомяки – это не разносолы сначала от корабельного кока, а затем посольского повара.

Как бы то ни было, рядом с котом мне было намного спокойнее, так что я нашел место почище и уснул.

Хвостатый напарник оправдал возложенные на него надежды и разбудил меня еще до того, как мои старые знакомые подошли к двери дома. Теперь на седоусом учителе и упитанном переводчике масок не было. Это могло говорить как о том, что теперь мы действительно в одной лодке и вынуждены доверять друг другу, так и о намерении заговорщиков просто прирезать меня после дела.

– Мой господин рад снова вас видеть, уважаемый, – поклонился мне толстяк, у которого оказалось вполне приятное и располагающее лицо.

– А уж я-то как рад! – Моя попытка скрыть сарказм оказалась не очень успешной.

– Теперь мы можем обойтись без лишних тайн и представиться, – продолжил пока безымянный переводчик, но этот недостаток он собирался исправить сию же минуту. – Меня зовут Тань Вейдун.

– Рад знакомству, господин Тань. Как мне обращаться к вашему начальнику?

– Так же, как это делаем мы. Называйте его Учитель. Он достоин этого звания.

Ну, Учитель так Учитель. Раскрывать свое имя старик явно не намерен, и, если честно, меня это скорее радовало, чем огорчало. Только интересно, чему же учит этот дядька?

Ответ на этот вопрос, точнее намек на ответ, был дан практически сразу.

Предупредив меня о появлении гостей, Леонард рванул куда-то на стропила и сидел там тише мыши. Но от внимания старика он не ускользнул. Пока мы с переводчиком обменивались любезностями, Учитель сверлил взглядом дырку где-то в крыше помещения, точнее там, где засел кот.

Внезапно старик прервал наш с Таней… тьфу ты, господином Танем, разговор и, прочирикав что-то на китайском, хлопнул в ладоши. Кот ответил на сей перформанс недовольным урчанием. Ракшас тут же оскалил зубы, но на стропила за хамоватым котом не полез.

Внезапно Учитель улыбнулся и даже отвесил легкий поклон в сторону кота.

Интересное дело.

Осмыслить происходящее мне не удалось, потому что, закончив с предварительными реверансами, переводчик перешел к делу. Точнее, это Учитель строго заговорил по-китайски, а Вейдун покорно переводил:

– Господин Силаев, Учитель рад, что вы решили поддержать нас в нашей справедливой борьбе.

Спорное заявление.

– Господин Тань, – прервал я вступление переводчика, – передайте вашему учителю, что я здесь, чтобы наказать убийцу детей, а ваша борьба, с кем бы вы там ни боролись, меня не касается.

– О, не беспокойтесь, – без уточнений у своего хозяина решил ответить Вейдун, – дела союза… Земли, Человека и Неба вас не будут касаться.

Мне кажется или перед тем как произнести название своей организации, он запнулся? Мне бы в этот момент серьезно задуматься, но мозг был перегружен другими мыслями. Мало ли какие в Пекине бывают общества – от кройки и шитья до хорового пения.

– Тогда можете на меня рассчитывать.

Как и ожидалось, ответа на мое заявление не последовало – меня, в общем-то, никто и не уговаривал, а просто ставили перед фактом. Далее последовали те самые факты:

– Мой господин попробует договориться о встрече для вас с Ши Киу, а дальше все зависит от настроения ведьмы. До назначенного часа вы побудете здесь. Чуть позже придут люди, чтобы убрать дом, и принесут вам пищу. У вас есть какие-то вопросы?

– Вообще-то нет, – пожал я плечами, потому что действительно в этой ситуации меня волновала лишь встреча с ведьмой и моя последующая эвакуация из этой не совсем дружелюбной страны.

А о возвращении домой говорить пока рано.

Троица китайских заговорщиков покинула меня, а еще минут через двадцать явились две преклонного возраста дамы в традиционных платьях-распашонках и принялись наводить порядок в доме. За этим я наблюдал, наполовину выпив, наполовину заглотнув похлебку с лапшой, и наконец-то почувствовал себя сытым. И только после этого мы перешли к гигиеническим процедурам. Человек ко всему привыкает на удивление быстро, и о дурном запахе надетых на меня тряпок я вспомнил, только когда увидел ведро с водой и новый наряд.

Быстро помывшись, я облачился в традиционную для небогатых китайцев пижаму с деревянными палочками вместо пуговок и сразу почувствовал себя человеком.

Кожа больше не чесалась, запахи от меня исходили приятные, а желудок довольно урчал. Так что я тут же с удовольствием растянулся на приготовленной китаянками циновке и моментально уснул.

 

Глава 7

Причиной моего пробуждения стал солнечный зайчик, забравшийся в дом через дырочку в крыше и начавший игриво лезть мне в нос и глаза. Сон был спокойным и сладким, что вызвало благостные потягушки. Казалось, что я проснулся дома в собственной постели. Сейчас поваляюсь с полчасика, а затем пойду завтракать тем, что бог послал через заботливые и умелые руки бабы Марфы.

Увы, ни расстегаев, ни блинов сегодня мне не видать как своих ушей. Голодным я, конечно, не останусь, но опять придется хлебать из миски, словно собака. А затем так же, как это несчастное животное, буду пытаться донести свои мысли до окружающих при помощи грустных глаз и звуков, которые для местных информативны не больше, чем лай.

Мои престарелые опекунши, которых я различал только по разному цвету узоров на платьях, явились ни свет ни заря и сейчас с недовольными минами ждали, пока я поем, чтобы побыстрее убраться восвояси.

На мою вполне искреннюю благодарность они никак не отреагировали, забрали грязную посуду и молча удалились. Ну а на меня опять навалилась скука. Даже с Лео не поболтаешь – гуляет, паскуда, где-то по кошкам и сердобольным хозяйкам. Даже не явился требовать своей доли из общей пайки.

Весь день я валялся на циновке, ходил по запыленному зданию и через щелочки в стенах наблюдал за внешним миром, который сузился для меня до размеров короткого участка улицы.

Мои кормилицы приходили еще дважды, так что голодным я не остался и ночью спал умиротворенным сном.

А вот следующее утро началось не с завтрака, а с визита сильно изменившейся компании моих то ли соратников, то ли похитителей.

Единственный, кто остался прежним, был переводчик. А остальные изменились довольно сильно – одежда на ракшасе была изодрана в нескольких местах и порядком пропитана засохшей кровью. Мало того, на его теле остались плохо зажившие шрамы, да и тугая повязка на шее говорила, что накопленной энергентом-симбионтом энергии оказалось слишком мало для полного исцеления. В «Бестиарии» я вычитал, что у оборотня вообще в этом смысле имеется серьезная проблема выбора – или продолжать бой в звериной ипостаси до конца, или перенаправить оставшиеся крохи энергии на заживление ран. Когда пройдет обратная трансформация, делать это будет уже поздно.

Учителю тоже досталось на орехи, но, в отличие от ракшаса, одежду он сменил и явно постарался придать своему образу максимально доступное благолепие. Но все равно за нанесенным на лицо кремом явно проступал неслабый синяк, да и двигался старик как-то скособоченно.

В общем, досталось им неслабо, а учитывая отсутствие других телохранителей, и с изрядными потерями. Скорее всего, это значило, что о разговоре с личной ведьмой императрицы можно забыть. Эту мысль сразу же подтвердил Учитель, речь которого перевел Вейдун.

– Мы проиграли, чужак, – явно дословно переводил толмач. – Встреча с ведьмой оказалась ловушкой.

А то я не понял.

– Но, несмотря на это, – продолжил свою печальную речь переводчик, – мой господин оценил твое старание, и мы попытаемся провести тебя к границам империи.

Что-то мне совсем не понравилось это его «попытаемся». Да и вообще ребята не лучились уверенностью в собственном будущем.

Нужно что-то срочно придумать. В голове практически сразу всплыли слова посла, и я попытался скорректировать планы своих вынужденных союзников:

– А можете проводить меня в Тяньзинь? Там стоит судно «Бекас», оно должно увезти меня на родину.

– Это еще проще, – после согласия старика ответил переводчик.

Глядя на то, как эти измотанные схваткой и всеми свалившимися на их голову бедами люди собираются уходить, я пытался загнать в дальний угол свою совесть. Но она никак не поддавалась давлению.

Казалось бы, чего уж проще – к ночи я буду в порту, а может быть, и на корабле с торговым триколором империи. Но что-то терзало мою душу, как дворняга старую фуфайку. Опять перед глазами встало лицо мужика из моего родного мира, потерявшего свою дочь. Тогда я тоже попытался что-то сделать для мертвой девушки и ее родителей, но отступил. И какими бы убедительными ни были оправдания, лица этого человека я не смогу забыть никогда. Интуиция подсказывала мне, что здесь история не менее трагичная.

– Неужели ничего нельзя сделать? – спросил я в спину уходящих людей.

Юный ракшас обжег меня свирепым взглядом, а старик развернулся с усталым выражением на лице и что-то проворчал.

– Мы не знаем, что еще можно сделать, да и поздно уже, – перевел Вейдун.

– Почему поздно?

– Через три дня в Запретном Городе пройдет праздник Цинмин… – Заметив, что мне это название ничего не говорит, Вейдун добавил с грустной усмешкой: – Праздник Чистого Света. В этот день мы поминаем предков и отправляем им подарки. Учитель думает, что в этот раз предки императора могут получить в подарок его юное тело.

– Вы думаете, Ихей хочет сместить императора? – От подобной новости я впал в легкий шок.

Китайцы посмотрели на меня как на идиота, и переводчик явно выразил общую мысль:

– А зачем ему так спешить и подкармливать дух своего дракона детскими жизнями? Дракон юного императора пока слаб и не способен показать себя. Так что исход ритуального поединка предрешен. – Это было так очевидно, что Вейдун высказал свое предположение, даже не пообщавшись с начальником. – Может, он проведет еще один ритуал, а может, будущему императору хватит той силы, что он уже накопил. Увы, с живым богом мы не справимся. Даже родственник императора был для нас слишком сильным врагом, что уж говорить о том, кто займет трон в Запретном Городе.

– Как вы вообще узнали о том, что Ихей проводит такие ритуалы?

Мои расспросы явно утомили китайцев, но также я замечал, что некая потаенная надежда не давала Учителю просто послать меня в дальнее пешее путешествие.

Может, он надеялся, что придурковатый чужак выскажет здравую мысль и получится напоследок хотя бы громко хлопнуть дверью.

Обреченность и смиренное согласие с предстоящей смертью были буквально написаны на его лице. Старик пару минут подумал, а затем устало вздохнул и присел на табуретку, которую ему тут же поднесли непонятно где прятавшиеся старухи. Переводчик покорно присел рядом прямо на пол, мне же ничего не оставалось, как брякнуться на уже ставшую привычной постель и постараться принять позу лотоса.

– Ки и Дей были детьми соратника моего господина, – начал переводить Вейдун тихую речь старика. – Они стали для него родными, и тем страшнее потеря Учителя.

Судя по тону переводчика, он тоже тепло относился к воспитанникам старика.

– Ки подавала большие надежды и могла со временем стать наследницей господина, а маленький Дей стал любимцем всего клана. Но однажды малыш как-то ускользнул от прислуги и сбежал из дома. Мы искали его два дня. Поверьте, возможности моего господина велики. Удалось найти стражников, которые отвели ребенка в сиротский дом, но, когда мы прибыли туда, оказалось, что Дей сбежал и оттуда. Еще через два дня мусорщики случайно отыскали останки нескольких детей, в том числе и нашего маленького господина. Его опознали по родимому пятну на ноге. Учитель долго распутывал этот клубок, пока не узнал правду. Увы, Ки не смогла ждать и решила действовать самостоятельно. Она нашла способ оказаться в гареме дракона и ждала момента, когда ее приведут к нему в постель, но приближалось время нового ритуала, так что Ки не выдержала. Что было дальше, вы знаете.

История, безусловно, печальная, но что-то в этом рассказе мне не давало покоя. Пару минут ускользающая мысль вертелась в моей голове, а затем что-то там со щелчком встало на место.

– Вы уверены, что ваш парень сбегал из сиротского дома?

– Они не посмели бы врать моему господину, – с вызовом самостоятельно ответил переводчик. – А почему вы спрашиваете?

– Потому что для подобных дел тяжело искать детей по улицам и как раз очень удобно забирать их именно из приюта. Сироты никому не нужны, а на улице можно схватить кого угодно. Другой вопрос – почему в приюте никто не обратил внимания на дорогую одежду и ухоженный вид ребенка?

Вейдун заговорил со стариком по-китайски и получил довольно резкий ответ, но на лице Учителя отразилась скорее обеспокоенность, нежели злость.

– Серьезные люди уверили моего господина в искренности смотрителя сиротского дома. Но сейчас уже ничего не изменить. Смотритель был старым человеком и умер еще полгода назад.

– И сколько времени прошло между вашими расспросами и смертью смотрителя?

– Несколько недель, – почти сразу ответил переводчик.

Если раньше он казался случайным человеком, которого привлекли к делу только из-за знания русского языка, то сейчас складывалось такое впечатление, что Вейдун не последний винтик в иерархии таинственного общества. Даже стало интересно, какие у старика могут быть интересы в России, если он подготовил столь грамотного помощника-полиглота.

– Когда, по-вашему, должен пройти следующий ритуал? – спросил я, постаравшись отогнать ненужные мысли.

– Между прошлым и позапрошлым убийствами детей прошло восемь дней. Раньше интервал был больше. Так что либо это случится через четыре дня, либо раньше.

– Может, тогда попробуем подловить его во время ритуала? Насколько я помню, он там остался с детьми один. Лишние свидетели ему точно не нужны.

– Мы пробовали, но не успевали вовремя. Однажды даже спугнули тех, кто убирал трупы детей. Они никогда не проводят церемонию в одном и том же месте. А следить за драконом постоянно очень опасно.

– А за теми, кто обеспечивает его детьми? Толстяка-распорядителя я запомнил хорошо.

Вейдун быстро переговорил с Учителем и спросил у меня:

– И где же его искать?

– Много в Пекине сиротских приютов?

– Четыре, – опять уточнив у начальника, ответил переводчик.

– Нужно у каждого поставить наблюдателя и высматривать одного очень примечательного толстяка. Может, это и ничего не даст, но другого варианта я не вижу.

Идея Учителю понравилась, хотя было видно, что он ухватился за нее как утопающий за соломинку.

Я долго описывал переводчику внешность толстяка из моего видения, а затем, когда наш разговор явно подошел к концу, выдал еще одну мысль, которую явно не обдумал глава этой странной компашки:

– Господин Тань, вам не кажется странным, что мальчика в дорогой одежде, ухоженного и упитанного, продали кому-то вместе с бездомными оборванцами? А затем еще и некие «серьезные люди» гарантировали честность того, кто, скорее всего, и сделал эту явную глупость. Да и глупость ли это была?

Мои слова очень не понравились переводчику, и он даже пару минут обдумывал, переводить ли их своему хозяину, но пристальный взгляд Учителя не оставлял выбора.

После короткой речи Вейдуна старик сначала разозлился и явно хотел наговорить мне гадостей, а затем все же задумался. В таком задумчивом состоянии он и покинул мое временное жилище.

Учитель не выглядел дураком, но почему же настолько простая мысль не пришла в его голову раньше? По этому поводу я могу лишь строить догадки, но если я угадал и толстяк явится в приют, то с членом императорской семьи старика стравили те самые «серьезные люди».

Особо углубиться в размышления мне не дали подручные Учителя. Как оказалось, их все же не всех перебили. Один знакомый мне индивидуум в состоянии изрядной потрепанности и два совсем еще юных бойца, наверняка взятых, так сказать, из олимпийского резерва, водрузили меня на рикшу, точнее в его коляску. И вот такой дружной компанией мы двинулись по улицам Пекина.

Я в своей пижаме не особо выделялся, к тому же лицо скрывала остроконечная шляпа, так что лишнего внимания мы не вызвали ни у зевак, ни у патрулей стражи. Хотя пустись я в дорогу пешком, возможно, мой рост стал бы для нас проблемой.

Только после того как мы тронулись в путь, я вспомнил о Лео и попытался остановить процессию. Увы, меня никто и слушать не стал, и даже ткнули кулаком в живот, но без фанатизма – просто для острастки.

Мы пропутешествовали по городу где-то минут сорок и наконец-то добрались до двухэтажного дома под традиционной крышей с загнутыми вверх кончиками скатов. Что примечательно, к самому дому рикша подбежал в одиночестве, если, конечно, считать меня багажом, и быстро юркнул в приоткрытые ворота. Мои провожатые подтянулись позже.

В отличие от моего первого тайного пристанища, этот дом явно был жилым, и мне что-то нехорошо стало от мысли, куда могли подеваться его обитатели. Очень надеюсь, что их не убили только для того, чтобы я мог понаблюдать за зданием через дорогу. Впрочем, старик не производил впечатления маньяка. Но все равно пугающая мысль время от времени возвращалась ко мне.

Постель искать не пришлось, как и еду. Один из молодых подручных потрепанного ветерана жестом пригласил меня в столовую, где на столе уже дымилась объемистая пиала с приятно пахнущим супом.

Ага, опять лапша на курином бульоне с кусочками мяса.

И что бы вы думали? Едва я устроился на новом месте и начал есть, как в окно проскользнул Лео и, забравшись на стол, требовательно уставился на пиалу в моих руках.

Я тут, понимаешь, испереживался весь, а он даже в ус не дует. Так что фиг ему, а не лапша.

Конечно же моя обида быстро прошла и четверть выделенной мне порции досталась коту. Но он, скот такой, не оценил щедрости напарника и, сожрав все без остатка, возмущенно посмотрел мне в глаза.

– Свободен, – проворчал я. – Ты, в отличие от меня, можешь еще что-то поймать. Так что нечего тут строить из себя жертву.

Кот неожиданно быстро согласился с моими доводами и опять усвистал в неизвестные дали. А на меня вновь навалились нехорошие мысли. К счастью, их удалость немного разогнать, когда в доме появился Чао Шен. Молодой ракшас тут же начал организовывать место, с которого мы должны были наблюдать за воротами находившегося через улицу приюта. Его словарный запас русского языка за эти дни не особо увеличился, но сноровка в пользовании разговорником явно повысилась.

– Ты, я, тут смотреть, – ткнул он для наглядности пальцем через окно второго этажа.

– А где те, кто жил здесь? – спросил я и понял, что опять говорю в пустоту.

Ладно, перейдем на пантомиму.

– Где? – еще раз спросил я и показал на стоящие возле кровати тапки, на платье, висевшее в стенной нише, и на… вот зараза… игрушку, завалившуюся за тахту. – Где?!

Повторный вопрос прозвучал, пожалуй, даже как-то угрожающе.

К счастью, ракшас все понял правильно и даже позволил себе улыбку. Порывшись в книжечке, он заявил:

– Они взять… – Замявшись, Шен выудил из кармашка монету с квадратной дыркой посредине и показал ее мне. – …Взять много, жить родичи.

Ну и слава господу. Надеюсь, он мне не врет, потому что после увиденной игрушки мне совсем поплохело. Хорошо, если в назревающей заварухе не пострадают посторонние. Мы-то сами во все это влезли, а вот другие… Кстати, насчет будущей схватки. Что-то я расслабился в роли ведомого, от которого до этого момента требовались лишь свидетельские показания. Ситуация изменилась, и развязка наверняка будет силовой, а я по-прежнему в расслабленном состоянии. Мало того что при себе нет даже столового ножика, так еще и понятия не имею, как они собираются убивать цельного дракона, которому до уровня бога осталось всего ничего. Причем это совсем не игровой термин.

– Шен, а как вы собираетесь убивать Ихея?

Ага, с таким же успехом я мог разговаривать с найденной куклой – в ответ лишь нахмуренные брови и попытка найти истину в маленьком томике словаря.

– Шен, нужен Вейдун. Быстро! – решил я подойти к проблеме с другой стороны.

Так, эти слова ракшасу известны, в отличие от моих мотивов.

– Очень нужно. Очень быстро, – повторил я, придав своему лицу самое озабоченное выражение из всех возможных.

Кажется, подействовало. Ракшас перестал хмуриться и выдал короткий приказ одному из юных помощников, который тут же рванул наружу.

Переводчик явился только к вечеру. За это время на улице ничего интересного не происходило – прохожих было мало, после обеда какой-то старик прикатил к приюту тележку с разнокалиберными горшками, а ближе к вечеру явились два стражника, притащившие с собой упирающегося мальца. Оборванный и грязный беспризорник вел себя как матерый урка, которого волокли в кутузку. Он громко ругался, наверняка поминая всех родственников стражников и вполне благообразного господина с высокой прической, который принял арестанта у блюстителей порядка. Слов, произносимых звонким мальчишеским голосом, я не понимал, но хватало выразительных интонаций.

Как ни странно, благообразный господин без проблем справился с пареньком, который умудрился доставить хлопот двум звероподобным стражникам. Мужчина ловко, как мангуст змею, цапнул беспризорника за ухо и поволок во двор приюта.

Да уж, известен мне такой прием – в детстве дедуля так же пресекал мои попытки показать ловкость и молодецкую удаль против старческой немощи. Действовало безотказно.

Больше никого подозрительного мы не заметили, а затем пришел переводчик. Шен остался наблюдать, а я отвлекся для разговора.

– Вы хотели меня видеть, господин Силаев? – озабоченно спросил Вейдун.

– Да, господин Тань. Все так завертелось, что я не успел задать очень важные вопросы.

– Вы уверены, что я смогу ответить на них без моего господина?

– Но хоть что-то. А еще можно привлечь Чао Шена.

Переводчик неуверенно пожал плечами, но все же направился к пялящемуся в окно ракшасу. Встав рядом с заинтересовавшимся нашими передвижениями Шеном, он заявил мне с присущим восточным людям официозом:

– Спрашивайте, господин Силаев.

– Как вы вообще собираетесь убить дракона? Вы хоть представляете, с кем имеете дело? Я-то представляю, потому что видел его, так сказать, во всей красе.

Чуть помявшись, Вейдун все же ответил:

– Я не уверен, что мне можно это говорить, но мой господин готовился к битве давно. Есть кое-какие артефакты и даже парочка… как это у вас называют… а, точно, ведьмаков.

– Но почему тогда не напасть на Ихея где-нибудь на дороге? Или даже в его доме?

Для ответа на этот вопрос переводчику пришлось посоветоваться с ракшасом.

– Среди его охраны есть императорские оборотни. Да и остальные воины там очень сильны. Мой господин изначально рассчитывал только на нападение во время ритуала. Только туда Ихей отправляется с минимальной охраной, но мы, увы, ни разу не успевали вовремя. Ваша задумка дала моему господину надежду и заставила вернуться к первоначальному плану.

Что-то не видно, чтобы переводчик радовался упомянутой надежде. Вроде слова переводчика звучат убедительно, но спокойнее мне не стало. Есть большое подозрение, что в схватке с драконом, буде она все-таки состоится, мне придется участвовать лично, так что потрафим здоровой паранойе и выставим моим союзникам свои условия.

– Господин Тань, поймите меня правильно, но я опасаюсь, что окажусь в центре схватки с голой… голыми руками. Так что мне просто необходимо вооружиться.

– Я спрошу моего господина, возможно, вам что-то подберут.

– Еще раз прошу прощения, – не терпящим возражения голосом возразил я, – но не «возможно» и не «что-то». Мне нужна пара револьверов и три десятка патронов к ним с серебряными пулями. А также сабля и кинжал.

Вейдун сначала растерялся от моего напора, а затем нахмурился, но я не собирался отступать:

– И еще было бы очень неплохо заполучить…

Так, стоять, нечего тут разбрасываться новаторскими идеями направо и налево. Перефразируя Сухова: идею гранат я вам, господа китайцы, не дам.

– …Небольшой фейерверк, – чуть подумав, добавил я, – начиненный серебряной пылью в той части, которая разрывается в небе.

– Серебряной пылью? – переспросил Вейдун, явно уловив в моих словах самую важную часть.

Неплохая у него хватка. Далеко пойдет.

– Да, и я советовал бы вместе с ведьмаками и артефактами прихватить с собой парочку таких же штук, только побольше. Псевдоплоть… – Предполагая слабую подкованность Вейдуна в теории энергетики, я добавил: – Наращенное тело оборотня в серебряной взвеси чувствует себя очень неуютно. Вон хотя бы нашего оборотистого друга спросите. Даже бестелесные духи – и те такую приправу не очень любят.

И Вейдун спросил. Что именно ответил Шен, я не понял, но то, как он зябко передернул плечами, говорило, что опыт общения с серебром в звериной ипостаси у него имелся, и явно не самый приятный.

– Хорошо, – задумчиво ответил Вейдун, – я поговорю с господином и постараюсь, чтобы он серьезно отнесся к вашим советам. Это все, что вы хотели мне сказать?

– Да, – кивнул я, но тут же спохватился: – Еще один вопрос, который мучает меня уже давно. Откуда вы так хорошо знаете русский?

– Моя мать была женой офицера и попала в плен после Уссурийской замятни. Ее купил мой отец и сделал третьей женой. Вот поэтому я и знаю ваш язык, – сказал он невесело и, вздохнув, добавил совсем уж грустно: – Служил себе спокойно на складах – и тут вы появились.

– Жалеете?

– Даже не знаю. Я получил большее доверие моего господина, и никто уже не посмеет повысить на меня голос и тем более поднять руку. Но на складе все же было спокойнее.

Добродушный толстяк развел руками и улыбнулся. Мне больше нечего было ему сказать, так что на этом мы и простились.

 

Глава 8

В следующие сутки ничего особенного не происходило, и мы всем скопом откровенно скучали. Попытки обучить Шена русскому языку быстро приелись. Мои же успехи в китайском были еще плачевнее – всего-то с десяток слов, которые я наверняка произносил совершенно неправильно.

Все это время приют жил обыденной жизнью. Судя по всему, нравы там царили строгие – дети производили мало шума и почти не покидали большого здания. Может, они вовсю резвились во внутреннем дворе дома, но мы об этом ничего не знали.

Несколько раз в ворота приюта проходили разные люди, увозящие оттуда и доставляющие внутрь разные грузы, но никто из них и близко не был похож на толстого жреца.

Наше утомительное ожидание было немного скрашено приходом четверых молодых бойцов, притащивших два больших ящика. Я вообще заметил, что вокруг нас вьется слишком много молодежи. Складывалось такое впечатление, что в организации, возглавляемой Учителем, прошла большая чистка, и не факт, что всему виной лишь неудачная попытка связаться с императорской колдуньей.

В одном из ящиков были гостинцы для меня – два массивных револьвера с поясным ремнем и кобурами, размещавшимися почти на животе. Увы, это были капсюльные старички, перезарядка которых в боевых условиях невозможна. Да и в небоевых тоже, потому что дополнительных зарядов в сумке я не нашел. Впрочем, дареному коню в зубы не смотрят. Да чего еще можно ждать от компашки китайцев, у которых до сих пор основным оружием считается меч.

Внимательно осмотрев оружие, я увидел выглядывающие из камор барабана кончики пуль. Они имели очень характерный цвет, а это значит, что мою просьбу насчет серебра они восприняли серьезно.

Также мне принесли накидку наподобие пончо, чтобы скрыть под ней оружие. Сюда бы еще сомбреро – и буду вылитый чарро, мексиканский ковбой. Но придется ограничиться азиатской шляпой и стать ковбоем китайского розлива.

Быстро нацепив на себя пояс, я отправил револьверы в кобуры – испытать их все равно не получится. Сразу стало как-то спокойнее, и даже прибавилось уверенности в завтрашнем дне.

Увы, шашки мне не дали, зато презентовали чуть изогнутый кинжал – эдакую миниатюрную катану без гарды.

Еще в ящике нашлись два остроконечных цилиндра с растопырками для установки на земле и короткими фитилями. Размером они были где-то со средний термос. В комплект с мини-ракетами шла сумка на длинной лямке.

Еще четыре фейерверка, но более солидных размеров, находились во втором ящике, и их сейчас разглядывал Шен.

Ракшас тоже неровно дышал к оружию, даже начиненному неприятным для него веществом, так что он проявил не совсем здоровое любопытство. Одергивать Шена я не стал и просто занял свое место на наблюдательном посту.

События понеслись вскачь сразу после ужина. Вечер медленно, но весомо наваливался на Пекин, все глубже погружая город в сумерки. На небе постепенно загорались звезды, и, словно соревнуясь с ними, на улицах зажигались разноцветные фонари. Не стало исключением и здание приюта. С десяток бумажных фонарей расцветили стены здания, а у ворот старый служитель зажег два светильника с открытым огнем.

Если честно, я имел все шансы прошляпить изъятие детей из приюта. Когда два неприметных мужика вынесли из ворот корзину, я проводил их равнодушным взглядом, как и других носильщиков до этого. Но через несколько минут еще одна парочка выволокла точно такую же корзину. Только теперь для транспортировки они использовали короткий шест. Именно это сочетание заставило в моей голове сложиться некую мозаику – точно в таких же корзинах, подвешенных на коротких шестах, в пещеру вносили детей!

Стало невыносимо стыдно и даже страшно. А если бы второй корзины не было и остальных детишек добрали в других местах? Я так ждал появления толстого жреца, что вынос первого ребенка тупо прошляпил.

– Шен! – как-то умудрился я прокричать шепотом, чем заставил всех присутствующих мгновенно напрячься. – Это они.

Ракшас выглянул в окно, затем заглянул мне в глаза и, что-то там прочитав, тут же начал действовать. Короткие, лающие команды заставили молодых бойцов забегать как тараканов под лучом фонаря.

Трое из семи охранявших дом помощников Шена выскользнули наружу, а остальные начали быстро собираться. Я тоже не стал медлить и проверил, как сидят в кобурах пистолеты, затем подхватил сумку с мини-ракетами. Висящую под одеждой планшетку, в которой по-прежнему находились самые ценные для меня вещи, я не снимал даже во сне. Некое напряжение вызвало отсутствие кота, но как только мы покинули дом, серая тень скользнула с соседней крыши, и Лео засеменил рядом со мной.

Наверное, почувствовал возросшее напряжение в нашей и без того беспокойной компании.

Ну что же, я готов практически ко всему, хотя опыт показывал, что именно подобная уверенность чаще всего заканчивалась самыми жесткими попадосами.

Чтобы не привлекать внимания, мы двигались парами и поодиночке. Впереди меня шагал Шен, который тащил на спине мешок с одной из больших ракет. Я, как мог, прикрывал свое лицо соломенной шляпой и даже старался ссутулиться, чтобы не выдавать себя ростом. Но, как оказалось, мои старания были напрасны. Обычные ночные гуляки на решительно идущих по улице людей реагировали либо уходом с траектории движения, либо попыткой показать свою крутизну. Не знаю почему, но стоило таким героям сократить дистанцию до десятка метров до того же Шена, как запал ночных гуляк резко пропадал.

Я немного струхнул, когда услышал властный окрик, заставший нас посреди очередного перекрестка. Шен жестом приказал мне остановиться, но к недовольно порыкивающим стражникам не пошел. Туда метнулся один из молодых. Разговор занял меньше минуты, и мы снова отправились в путь.

Да уж, что-то мне подсказывало, что я имею дело не с кружком кройки и шитья, но сейчас это моя наименьшая проблема.

Людей с приметными кошелками мы так и не догнали. После получаса ночной прогулки Шен свернул в приоткрытые ворота очередного особняка. Я, естественно, последовал за ним. Этот дом ничем особым от предыдущего не отличался – казалось, что мы так и не покидали квартала, в котором жили люди среднего достатка. Скорее всего, мы прошли вдоль целого пояса таких кварталов.

Сразу бросилось в глаза, что этот дом уже давно является опорным пунктом для некой военизированной организации. В главном зале на первом из двух этажей даже обнаружились стойки с разнообразным холодным оружием.

В доме вообще не было женщин – только мужчины разных возрастов, в основном опять же молодежь. Все они носились как при аврале, хотя так оно и было – организация готовилась к очень серьезной схватке.

До сих пор удивляюсь, как у Учителя вообще хватило наглости наехать на кузена императора. Впрочем, кто бы говорил. Понятно, что на дирижабле у меня выбора не было… почти. Но ведь когда предложили свалить в порт на рандеву с «Бекасом», я отказался, причем вполне осознанно. Выжить мне хотелось до зуда в копчике, но страх изгадить трусостью еще и эту жизнь оказался сильнее.

К моей большой радости, я увидел в главном зале Вейдуна.

– Вам понравились подарки моего господина? – с улыбкой спросил переводчик.

– О! Более чем, господин Тань, – с показной галантностью поклонился я.

Мы оба понимали, что наши расшаркивания и велеречивая беседа лишь следствие нервного напряжения. К счастью, мандражировали мы недолго. В зал вошел Учитель, и беготня мигом прекратилась. Вооруженная в основном холодным оружием молодежь числом почти три десятка выстроилась как на военном смотре. Напротив молодежи встали восемь бойцов постарше, не считая самого Учителя, Шена и меня с переводчиком.

Учитель некоторое время хмуро пялился на напряженные рожи своих бойцов, а потом заговорил. Он явно решил вдохновить их пламенной речью.

Говорил китаец минут десять и, перефразируя Пушкина, явно зажег глаголом сердца молодых учеников. В ответ на призыв предводителя и молодежь, и потрепанные ветераны ответили дружным воплем. Все опять забегали, а Вейдун все же удосужился объяснить мне сложившуюся ситуацию:

– Господин Силаев, Учитель призвал братьев уничтожить мерзкого ман… детоубийцу, – еле успев глотнуть предательское слово, сказал Вейдун. – Наши ищейки были осторожны и все же сумели проследить похитителей детей до каменоломни на окраине города. Сейчас мы срочно выдвигаемся туда.

О том, хочу ли я идти вместе со всеми, меня никто спрашивать не собирался, и если честно, то это к лучшему.

Наш второй переход по ночному Пекину был больше похож на забег. В отличие от постоянно спотыкающегося Вейдуна, я благодаря своим гогглам бежал с полным комфортом. Артефактные очки давали неплохую картинку, а свет молодого месяца вообще превращал окружающий мир в эдакое черно-белое кино.

Я не мог отвязаться от ощущения, что попал в фильм о противоборстве двух школ кунг-фу, и это преследовало меня с момента пламенной речи Учителя. Нужно было как-то успокоиться, потому что терялось адекватное восприятие реальности, и это могло закончиться очень плохо.

Вот так, небольшими стайками мы просочились по улицам ближе к окраине, оказавшись у холма, который обрамляли дома бедняков. На самом холме расположились здания качеством чуть получше.

Из серых сумерек, в которые гогглы превращали окружающую темноту, вынырнул Шен и поманил меня за собой. Постоянно находящийся рядом пыхтевший, как перегретый чайник, Вейдун постарался не отставать. Похоже, Учитель оценил мои тактические таланты и решил привлечь к военному совету. Этот совет бы представлен в лице трех ветеранов и Шена. Они расположились в темном переулке, выходящем на освещенную луной небольшую площадь. Точнее, это была не застроенная жилыми домами площадка перед горизонтальным входом в каменоломню. Мне удалось даже рассмотреть балки, крепившие своды штольни. Перед входом в подземелье застыли четыре вооруженных человека. Причем основным оружием у них были не мечи, как у моих временных союзников, а винтовки вкупе с револьверами. Конечно, не обошлось без свисающих рядом с кобурами мечей, но выглядели они скорее декоративным дополнением.

Учитель, который сменил свое белое платье на такие же, как у подчиненных, куртку и штаны, молча слушал тихое чириканье своих людей. После косого взгляда начальника заговорил и Вейдун, но уже персонально для меня.

Он быстро обрисовал картину, в которой люди Учителя предлагали быстрый штурм и оперативную подготовку засады. Но эта идея явно не нравилась седовласому Учителю, да и мне тоже.

– А здесь нет другого входа? – тихо спросил я у Вейдуна, и он тут же перевел мои слова остальным.

– Мы не знаем, и искать его времени нет, – перевел Вейдун ответ одного из бойцов, явно раздраженного моим вмешательством.

Я понимал его недовольство, но какая-то мысль по-прежнему не давала мне покоя.

Точно! В голове вспыхнуло воспоминание из далекого детства. В двух кварталах от моего дома находилось аварийное здание, которое почему-то годами дожидалось сноса. Нам строго запрещалось туда ходить. Но когда это запреты останавливали детскую тягу к приключениям? В общем, мы лазили там дни напролет и знали каждый расшатанный камешек в кирпичной кладке и каждый провал, ведущий в подвал или на крышу.

Не знаю, почему такая простая мысль не посетила головы мужиков, явно опытных в ведении городских боев. Может, сказывалось напряжение последних недель или детство у них было не таким увлекательным, как у меня? Пришлось влезать со своей инициативой:

– Господин Тань, спросите у Шена, не может ли он по запаху найти в ближайших домах ребенка. Желательно мальчика старше десяти лет.

Не понял, а чего это они так окрысились? Неужели Вейдун напортачил с переводом?

– Зачем вам ребенок? – напряженно спросил переводчик.

Да уж, с этим драконом-детоубийцей мужики совсем скатились в паранойю.

– Любой мальчонка в этом квартале наверняка знает, есть ли дополнительный вход в каменоломню, особенно если она давно заброшена.

После очередной порции чириканья из уст переводчика напряжение тут же ослабло. После кивка Учителя Шен тут же растворился в серых сумерках переулка.

Вернулся он очень быстро, притащив с собой насмерть перепуганного мальчугана. Крепкая ладонь ракшаса не давала парнишке не только кричать, но, пожалуй, даже дышать. Моя совесть тут даже глухо заворчала.

Ничего, потерпят – и совесть, и парнишка. Тем более что от вида увесистой монеты его глаза тут же растеряли весь страх.

После короткого разговора с мальцом Учитель довольно ощерился.

Есть контакт!

Шен куда-то уволок парнишку – надеюсь, не для того, чтобы избавиться от нежелательного свидетеля, – а мы вернулись обратно по переулку и начали обходить холм с правой стороны. Я радовался своей сообразительности ровно до того момента, как мы прибыли в указанную пацаном точку. Мало того что запасной вход в каменоломни находился во дворе частного дома, так еще он оказался узкой щелью, в которую даже мне придется продираться с большим трудом. Проблему с обитателями дома решили, по мне, слишком грубо, но дородная дама, явно по жизни понукавшая худого и нерешительного мужа, вот-вот готовилась разразиться пронзительным воплем.

Нервы у подчиненных Учителя были и без того перенапряжены, так что даму аккуратно тюкнули кулаком по макушке, а ее муж и без того выказывал максимальное смирение. Хозяев дома связали и куда-то уволокли. После этого мы попытались проникнуть в провал на заднем дворе.

Юркие и не особо габаритные бойцы просочились туда без проблем, за ними с некоторыми трудностями, но тоже оперативно пролезли два крепыша в странных балахонах. Учитель вообще скользнул внутрь как молодой мангуст, а вот мне пришлось попыхтеть. Что же касается Вейдуна, то его явно ждала судьба Винни Пуха в кроличьей норе. Так что переводчику, к его явной радости, повезло остаться снаружи. Да и незачем ему с нами лезть – мы там будем не беседы вести, а драться с драконом, как бы бредово это ни звучало. Но перед тем как попрощаться с Вейдуном, я кое-что вспомнил и попросил его в последний раз донести мою мысль до ракшаса, пока еще остававшегося с нами:

– Господин Тань, скажите Шену: чтобы не спугнуть дракона, нужно дождаться, пока жрец останется один. И только после этого брать его.

Дождавшись перевода и увидев кивок оборотня, я ободряюще улыбнулся Вейдуну и полез в провал. Как оказалось, вертикальная щель появилась в результате обвала в одной из штолен. Как только я спрыгнул на холмик из обломков камня и грунта, стало намного просторнее. Вырубку здесь вели грамотно. Там, где массив камня был сплошным, на стенах виднелись лишь следы инструмента, а там, где пласт не отличался однородностью, проходчики укрепили своды толстыми балками. Вырубка хоть и была давно заброшена, но крепления выглядели надежными. Провал, через который мы сюда проникли, был скорее исключением, чем намеком на возможные проблемы.

Спрыгнувший следом Шен положил мне руку на плечо и подтолкнул в том направлении, где темнота коридора была не такой густой. Похоже, он недооценил возможности моих гогглов и явно собирался вести меня под ручку. Пришлось его разочаровать – я быстро и без особых проблем двинулся вслед за ушедшими вперед бойцами.

Наше подземное путешествие получилось недолгим. Постепенно освещенность коридора усиливалась, и вскоре я увидел сгрудившихся у поворота людей. Шен быстро подскочил к Учителю и что-то зашептал ему на ухо.

Надеюсь, он передает мои рекомендации. Выждав еще минут пять, все мои спутники резко вбежали в обширный зал, являвшийся перекрестком для нескольких штолен. И, как оказалось, вовремя – там находился только жрец-толстяк. Ну, если не считать детей, пребывавших в полуобморочном состоянии.

Помещение было вырублено в сплошном массиве камня и не нуждалось в подпорках. До потолка не меньше десяти метров, а в самом широком месте оно имело метров сорок. И все это пространство было неплохо освещено факелами и разбросанными по полу магическими светильниками.

Наше появление было настолько неожиданным, что жрец даже удивиться не успел. Один из незнакомцев в балахоне проскочил мимо него к выходу. Казалось, он даже не задел жреца, но толстяк тут же рухнул на колени, а затем кулем свалился на бок.

Осмотревшись, Учитель тут же принялся раздавать приказы. Детей, которые так и не успели проснуться, быстро развязали и начали уносить в коридор. Несостоявшихся жертв не только распутали, но и раздели почти догола. Затем бойцы начали собирать по полу камни и складывать из них пирамидки, которые накрыли одеждой и обвязали канатами. Одежда толстого жреца досталась Шену, которого для достоверности пришлось утолстить одолженными у товарищей одеяниями. Сверху нацепили снятую с мертвого жреца хламиду.

Ну, прямо театралы-энтузиасты. В подготовке мизансцены участвовали все, кроме меня и двух ведьмаков, засевших у ведущего наружу тоннеля. А в том, что это были именно боевые недоколдуны, у меня уже не оставалось ни малейших сомнений. Вскоре вернулись парни, уносившие детей, и дело пошло быстрее.

Все приготовления заняли не больше пары минут, и после этого мы разбежались по местам. Мне никто ничего не приказывал, так что я вернулся обратно в коридор и притаился за поворотом.

Еще минут десять ничего не происходило, а затем в практически полной тишине послышались приглушенные расстоянием шаги. Половину факелов и магических светильников мои союзники погасили, так что в подземном зале царил полумрак. Шаги приблизились, а затем я услышал гортанный выкрик в явно вопросительной интонации. За поворот я выглядывать не рискнул и поэтому только слушал.

Выкрик повторился, но уже ближе, и вдруг по залу прокатился утробный рокот.

Ну все, игры закончились, цветочки опали, и нам на голову посыпались увесистые такие ягодки. Так что можно дать волю любопытству.

Выглянув в зал, я увидел эпическую картину – дракон уже обратился и пытался достать когтистой лапой фальшивого жреца.

Ох и какой же он здоровый! В видении я представлял этого монстра, так сказать, эскизно, а сейчас он предстал предо мной во всей красе. Когтистые лапы и змеиное тело огромного зверя покрывала желтовато-белая чешуя и голубая шерсть на голове, вдоль спины и на мощном хвосте. Оскалившись огромными клыками, дракон пытался поймать юркого ракшаса.

Шен уже успел содрать с себя ворох нацепленных одежд и стремительно менялся. Я еще не видел его в полной трансформации. Экстренный стриптиз оставил его в одних портках. По потерявшим гладкость плечам и спине пробежали черные полосы, контрастно выделявшиеся на желтоватой шерсти.

В звериной ипостаси оборотень получился больше некрупного Шена-человека, но по объемам псевдоплоти ракшасу было очень далеко до его соперника.

Дальше события понеслись с еще большей скоростью. Позади дракона появились ведьмаки и начали палить в него из каких-то берданок. Это сразу отвлекло Ихея от ракшаса, который тут же воспользовался заминкой врага, начав полосовать его когтями. Дракон задергался, но все же главной целью выбрал ведьмаков. От ракшаса он отмахнулся хвостом, вбив зашипевшего Шена в стену, хотя вряд ли это вывело его из боя надолго. А вот ведьмаки огребли по полной. Дракон решил зайти с козырей. В воздухе завис пронзительный свист. Казалось, будто сейчас рванет старый паровой котел. И рвануло! Только не паром, а огнем.

Буквально за секунду два грозных ведьмака превратились в горящие факелы. Один из них попытался что-то сделать и даже сумел сбить с себя пламя, но был тут же разорван драконом буквально пополам. Второй бедолага с огнем не справился и через несколько секунд просто рухнул на пол догорающим факелом.

Осознав, что все пошло по худшему сценарию, Учитель явно решил проверить на практике фантазии странного чудака.

У выхода из еще одной штольни что-то хлопнуло, и к дракону с шипением понеслись две ракеты. Они пролетели мимо обоих оборотней и взорвались ослепительным фейерверком. Уже пришедший в себя Шен был готов к подобному обороту событий и почти мгновенно обратился в человека, а вот дракон не сориентировался. Плотные клубы серебряной пыли обволокли его, и под сводами зала пролетел наполненный болью рык. Монстр забился в пещере как перерезанный напополам дождевой червь.

Ну вот кто мешал старику сделать это немного раньше? Сейчас ведьмаки взяли бы дракона в оборот, но, увы, момент упущен. Дракон внезапно перестал биться и, извернувшись ужом, распрямился, словно стальная пружина. Казалось, от его стремительного движения заколебался сам воздух.

Нет, не показалось! Так оно и было. Серебряная взвесь разлетелась от какого-то странного заклинания. Дракон яростно взбрыкнул и завертелся в воздухе как юла. Он по всем канонам китайской мифологии буквально поплыл над полом без крыльев и какой-либо материальной поддержки.

Когда угроза обжечься серебряной пылью исчезла, Шен опять начал превращаться в тигра. Но повторное обращение явно давалось ему с трудом, поэтому не удивительно, что он практически сразу попал под удар лапы дракона. От звука вновь шмякнувшегося о стену тела у меня самого заныли ребра.

И только тогда, когда стало понятно, что другого выхода нет, Учитель решил поставить на кон все, что есть, – жизни учеников, да и свою собственную тоже. С громкими воплями они начали выскакивать из своих укрытий и обстреливать зависшего в воздухе монстра.

Не знаю, использовали стрелки серебряные пули или обычные, но те явно отскакивали от белой чешуи. И это плохо, потому что для разрушения псевдоплоти серебру-резонатору необходимо иметь хотя бы кратковременный контакт с этой самой плотью. А пули просто рикошетили от тела супероборотня.

Когда все ринулись на врага, я благоразумно не стал поддаваться общему порыву, но и позорное желание задать стрекача тоже попридержал. Зато сразу вспомнил об оружии. Достать из кобуры револьвер – дело секундное, а вот подготовить ракету можно и не успеть.

События разворачивались пугающе быстро. Я только отвел взгляд от кровавой вакханалии, чтобы вытащить из сумки ракету и зажигалку из планшета, а когда через десяток секунд посмотрел в зал, там все было кончено. Учитель и весь его выводок лежали на полу изломанными куклами, а порой и отдельными кусками. Их кровью были щедро орошены стены подземелья. В живых остался только Шен, но явно ненадолго.

Дракон, уже расслабившись, решил покуражиться над тем, кто доставил ему больше всего неудобств. Он скользнул к стене и подхватил передней лапой пытающегося встать на ноги Шена. Даже на частичную трансформацию сил у ракшаса уже не оставалось, так что он мог лишь извиваться в когтях дракона, который поднес свою жертву к морде, дабы лучше рассмотреть.

Осмотр длился недолго, и дракон распахнул свою пасть.

Он вряд ли собрался его есть, но голову откусит точно. Так же, как делал это с детьми!

Эта мысль все и решила. Разорвав внутри себя остатки нерешительности, я вышел из штольни, тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок револьвера. Я не увидел, но услышал, как взвизгнула пуля, срикошетив от головы дракона.

Хорошо то, что эта тварь временно потеряла интерес к Шену, просто отбросив его к стене, а плохо, что дракон заинтересовался уже мной.

Ну а теперь ходу!

Развернувшись на месте, я с пробуксовкой рванул по коридору. С большим трудом на бегу все же удалось попасть револьвером в раструб кобуры. Терять оружие сейчас было бы крайне неосмотрительно, даже учитывая наличие дублирующего пистолета.

Прав был отец – когда убегаешь, остановиться очень трудно, но у меня все же получилось. И получилось буквально чудом, потому что яростный рев за спиной смолк и ему на смену пришел уже знакомый свист.

С резким торможением я опять развернулся и, щелкнув зажигалкой, поднес ее к запалу ракеты. И только затем увидел, что дракон уже впихивал свое здоровенное тело в узкий для него коридор. Когда все нужные манипуляции закончились, мне тут же вспомнились истории о травмах от фейерверков в родном мире. Да уж, придется выбирать – либо рискнуть и запустить ракету без прицела, либо получить шанс потерять руку.

Увы, страх сработал быстрее сознания. Я инстинктивно бросил ракету на пол, хорошо хоть острием в нужную сторону. Рассерженно чихнув облаком огня и дыма, ракета рванула вперед, пройдя над самым полом. Она взорвалась точно под брюхом дракона, если так можно назвать участок змеиного тела между передними и задними лапами.

По ушам ударил уже знакомый рев, но теперь боли в нем было намного больше. Особенно радовало то, что пропал зловещий свист.

Неужели предыдущая атака Учителя со товарищи и удар больших ракет исчерпали энергетические запасы энергента-симбиота? Если так, то большое им спасибо.

Желание сбежать, воспользовавшись заминкой дракона, тут же испарилось, к тому же я явственно увидел расползающиеся по телу монстра темные пятна. Есть шанс, что теперь серебряные пули сработают как надо.

Выхватив револьвер, с одним пустым гнездом в барабане, я с трудом подавил еще один порыв подсознания. Целиться нужно не в ревущую морду, а совсем в другое место. Псевдоплоть и так распадется, поэтому нужно наделать дырок в самом Ихее. Прямо над зобом, что немного выпирал чуть выше передней пары лап, виднелось одно из пятен распадающейся псевдоплоти. Туда я и пальнул.

Ну, по крайней мере, попытался. Первые две пули вообще не попали в извивающегося дракона, третья угодила точно в пятно, заставив оборотня еще раз зареветь. Страх и боль явно не позволяли Ихею думать рационально, и, вместо того чтобы одним рывком достичь меня и тупо перекусить пополам, он попытался вырваться обратно в общий зал. Четвертая пуля опять срикошетила от чешуи, которая все еще прикрывала бо́льшую часть тела дракона. Попытка оборотня выбраться из слишком тесного для него коридора дала мне пару секунд на то, чтобы вытащить второй револьвер. Когда прицелился, я с радостью увидел, что пятно на груди распространилось на зоб. Туда я и выпустил еще три пули, промахнувшись лишь раз.

Серебро сделало свое дело, и псевдоплоть дракона начала быстро распадаться, обнажая лицо Ихея, на котором черной раной зиял распахнутый в мучительном крике рот. В этот рот я и выстрелил. Причем попал, спасибо Евсею за науку.

Теперь тело дракона начало таять как кубик льда, брошенный в костер, и через десяток ударов бешено бьющегося сердца на полу осталось раскоряченное тело Ихея. Императорский кузен был одет лишь в набедренную повязку и, если честно, в таком виде представлял собой жалкое зрелище. Но что-то все же не позволяло мне подойти к нему слишком близко.

С контролем я поторопился и выпустил последнюю пулю не в голову, а в спину, и только когда револьвер впустую щелкнул курком, понял, что она последняя.

Ну и что теперь делать? Не в смысле с телом Ихея, с Шеном, в чьей смерти я не был полностью уверен. Он мне не друг и не брат, но где-то в глубине души заворочалась придавленная страхом и стрессом совесть.

– Вот зараза!

Пробежав по коридору, я выскочил в основной зал и, как сайгак, понесся к тому месту, куда улетел отброшенный драконом ракшас. Вокруг валялись изодранные практически на куски люди, часть из которых я знал, хоть и недолго. Все было залито кровью, так что сомнений в гибели Учителя и его учеников не было. Может, вживленные в ведьмаков артефакты все еще держат искорку жизни в их телах, но, если честно, это не мои проблемы. Даже намерение проверить состояние ракшаса вызвало дикую свару внутри моей души между совестью и здравым смыслом. Причем последний явно побеждал.

Очень вовремя!

Шен лежал под стеной без движения и в таком состоянии, что казалось, будто его пропустили через мясорубку. Я, конечно, утрирую, но на обнаженном торсе ракшаса было не меньше десятка очень глубоких борозд, не говоря уже о ссадинах и синяках. И все же быстрая проверка пульса показала его наличие. Не скажу, что очень уж обрадовался открывшимся перспективам, но делать все равно нечего. Быстро взвалив тело Шена на плечо, я пошел обратно. Одно хорошо – китайскому оборотню было далеко до его казацкого коллеги в плане телосложения. Поначалу он показался мне довольно легким, но со временем эта иллюзия развеялась.

Уже подходя к устью нужной мне штольни, я увидел лежащий у очередного разодранного тела меч. Точно так же как вид лежащего ничком и вроде мертвого драконьего оборотня не давал мне покоя, так и этот меч буквально приковал к себе мое внимание.

Ладно, с меня не убудет.

Присев возле меча и стараясь не уронить Шена, я поднял оружие за рукоять и пошел дальше.

– Кикимору мне в тещи! – выдохнул я, когда понял, что чуйка отозвалась не напрасно.

Я и раньше ей доверял, а теперь буду верить как истине в последней инстанции.

Вроде бы мертвый Ихей пытался подняться на подгибающихся руках, и от этого зрелища у меня зашевелились волосы на голове.

Шен как мешок с мусором полетел на пол, а я с испуганным воплем рванул вперед, занося над головой подобранный меч. Нервы уже не выдерживали.

Хотелось бы мне сказать, что голова оборотня слетела с плеч после лихого удара, но врать нехорошо. Первый удар лишь бросил ослабевшего Ихея обратно на пол. Был и второй… да что уж там, и третий, и четвертый. Помнил я их достаточно смутно – нервы совсем сдали, потому что к работе палача меня никто не готовил. Когда некий круглый предмет наконец-то откатился от укороченного тела, я был весь измазан в чужой крови и вид наверняка имел до крайности жалкий.

На возвращение в себя пришлось потратить пару минут, дыша при этом как загнанная лошадь.

Ну все, успокоились. Пора двигаться дальше, тем более что, кажется, слышны крики и топот новых посетителей каменоломни.

Уверен, мне они точно не друзья.

Наконец-то бросив на пол липкий от крови меч и подхватив Шена, я побежал по коридору. К провалу добрался как раз в тот момент, когда передышка была уже жизненно необходимой. И тут же встал немаловажный вопрос – как поднимать бесчувственного ракшаса к пролому в потолке. Пока меня не было, кто-то сообразительный умудрился спустить вниз доску с набитыми на нее планками, но эта псевдолестница мне вряд ли поможет.

Ладно, перейдем к плану «Б».

Прислонив Шена к стенке, я попытался его растолкать. Когда не получилось, начал со злости хлестать по щекам. И – о чудо! – Ракшас замычал и открыл глаза. Правда, в них не было никакой осмысленности.

– Шен! Нужно встать! Нужно наверх!

Для убедительности я сначала ткнул пальцем в потолок и за волосы повернул голову парня в сторону пролома.

Мне кажется или в его глазах появилось больше смысла? Точно появилось!

Ракшас попытался встать, но качнулся и едва не упал обратно. Пришлось ему помочь. А затем немного подумать.

Снизу запихнуть его в пролом не получится, а вот втащить сверху вполне возможно. Так что я прислонил еле ворочающегося Шена к доске-лесенке, а сам полез наверх. Растопырившись в проломе, как краб в каменной щели, я ухватил ползущего по лестнице ракшаса за волосы.

Пусть Шен простит мне такой грубый способ транспортировки, но сам виноват – не нужно было так сильно раздеваться.

Наверх мы забирались довольно споро, и только почти у выхода пришлось самому волочь обмякшее тело. Ночная прохлада наждаком прошлась по распаренной коже и ледяными пальцами залезла под намокшую от пота одежду.

Но мы выбрались, и это самое главное! Теперь бы еще понять, что делать дальше. Шена не спросишь, а больше поинтересоваться не у кого. Я без особой надежды шепотом позвал Вейдуна, но переводчик как в воду канул, зато на мой зов явился Лео, о котором я совершенно забыл. Появление усатого друга разогнало наваливающееся отчаянье.

– Силыч, где тебя носило?! – Нервное напряжение вылилось в незаслуженный наезд на кота.

Но судя по его спокойной морде, Лео все понимал и не обижался.

– Ладно, давай как-то выбираться, – собравшись с мыслями, продолжил я общение с котом. – Помнишь наш забег по болоту?

Помнит усатый. Вон как его передернуло.

– Делаем так же, но теперь ты ведешь меня в обход людей. Если обойти не получится, начинаешь шипеть и орать, отвлекая их от нас, так чтобы мы сумели проскользнуть. Если будет нужно, можешь даже укусить кого-то, но только легонько. Все понял?

Теперь морда кота выражала оскорбление от моей низкой оценки его интеллектуальных способностей.

– Раз понял, тогда веди… – На этом я замялся.

Ну и куда он должен меня вести? Сейчас самое главное – выиграть время, для того чтобы Шен хоть немного пришел в себя, так что нужно где-то отсидеться. И лучше всего сделать это где-нибудь в минимально населенной местности. Только туда еще нужно попасть, и желательно не проходя мимо Запретного Города. Вот бы удивились стражи императора, увидь они прокрадывающихся мимо рва двух придурков – кота и его совсем не узкоглазого друга.

А если включить логику? Улетали мы из Пекина на запад. Когда возвращались с Шеном, по городу особых кругов не давали. Да и переходы были не такими уж долгими, и в богатые кварталы они нас не заводили. Так что, скорее всего, мы сейчас либо на западной, либо на северо-западной окраине. Поэтому нам нужно идти на северо-запад. Конечно, чтобы попасть в порт, следует двигаться совсем в другую сторону, но будем решать новые проблемы по мере избавления от текущих. Теперь бы еще узнать – где этот самый северо-запад? Вот почему не бросить в свой походный планшет еще и компас?!

Словно прося помощи у вышних сил, я поднял глаза к небу и увидел звезды. Тут же вспомнил, сколько раз охмурял девчонок, показывая им Большую Медведицу. В эпоху повального упадка образования такая фишка шла на ура.

Так вот же она, родимая, – в смысле, хорошо видимый ковш! Проводим линию вдоль внешней стенки ковшика и находим самую яркую звезду. Значит, север там, а запад слева.

– Лео, веди меня туда, – величественно изрек я и, как Ленин, указал коту направление, где нас ждет светлое будущее.

Не самая лучшая ассоциация – господин Ульянов в свое время сильно ошибся.

Кот совсем по-человечески кивнул и побежал в темноту. Я же поправил гогглы и, взвалив на плечо все еще пребывающего в отключке Шена, двинулся следом.

Лео, как всегда, подошел к порученному делу со всей звериной ответственностью. Он осторожно крался впереди, но так, чтобы я мог видеть его стоявший трубой хвост, который он явно собирался использовать в качестве сигнального семафора.

Так оно и вышло. Сначала я увидел, как хвост резко опустился, а затем услышал предупреждающее шипение. Пришлось делать несколько шагов в сторону и присаживаться в густой тени ближайшего здания. К тому же, не снимая с плеч Шена, стараться втиснуться в проем между двумя домами. В это время кот запрыгнул на крышу здания, находящегося через дорогу, и противно заорал. Наш общий расчет оказался верным – тройка стражников пробежала мимо, опасливо косясь на беснующегося кота. Свет факелов скользнул по моему лицу, но мы с Шеном так и остались незамеченными.

Это было на грани фола.

Выбравшись из вонючего по вполне понятным причинам закутка, я опять пристроился в кильватер к Лео. Он тоже осознал опасность того, что произошло, и вильнул куда-то в закоулки. Пришлось идти следом: сейчас кот разбирался в обстановке намного лучше меня.

Уверенность в усатом помощнике была немного поколеблена тем, что он привел нас в тупик. Да, за невысоким заборчиком обнаружилась тихая и лишенная фонарей улочка, но преодоление даже такой несерьезной преграды с бесчувственным телом на руках было еще той задачкой.

Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Преодолев стенку, мы двинулись дальше. Было еще несколько невысоких заборчиков, за которыми не всегда обнаруживались улицы, но нужно отдать должное коту: мы больше ни разу не встречали людей. Иногда слышали приглушенные разговоры внутри домов да пару раз натыкались на что-то выкрикивающих пьяниц, но не более. Однажды на нас выскочила собака и попыталась облаять. Но, услышав даже мне показавшееся инфернальным шипение кота, дворняга поспешила заскочить обратно в подотчетный двор.

Улочки сменялись переулками и лишь иногда короткими отрезками широких улиц, но плотная застройка все никак не заканчивалась.

Какой же он громадный, этот Пекин! Одно радовало – дома становились все бедней, а значит, мы движемся в верном направлении, товарищи!

Увы, эта радостная новость никак не прибавляла мне сил. Каждый новый шаг был тяжелее предыдущего, и даже короткие передышки приносили лишь сиюминутное облегчение. Я уже серьезно подумывал о долгом привале, когда мой нос уловил запах болота, и тут же послышалось кваканье жаб.

Болото? Посреди города? Что за бред?

Через пару минут стало понятно, что это никакой не бред, а самая настоящая река.

О Сене, протекающей через Париж, я знаю, как и о Москве-реке, и даже о разделившем Будапешт Дунае. А вот о речке, которую оседлал Пекин, я слыхом не слыхивал. Но тут как в изречении из армейской кинокомедии: «Ты не видишь суслика, и я его не вижу, а он есть».

Хорошо хоть эту речку я не только осязал, но и наблюдал. Под скупым светом молодого месяца сначала показались заросли тростника, в которых утопали крайние дома упирающейся в реку улочки.

Меня хватило только на то, чтобы добраться до начала деревянного моста, переброшенного через реку и являвшегося продолжением улицы. Затем я опять не очень бережно сбросил Шена в заросли прошлогоднего тростника с молодыми зелеными побегами, а сам осторожно пробрался к горбатому мосту на деревянных сваях.

За мостом виднелись все те же неказистые здания плотной застройки. Желания продолжать ночной забег по городу не было никакого, и я с надеждой посмотрел на реку. По ширине она была метров тридцать, так что лодки на ней должны присутствовать по определению. Только никаких плавсредств пока видно не было. Ладно, будем надеяться, что и с лодками сработает правило суслика.

– Лео, у меня есть для тебя новое задание, – присев на корточки, обратился я к коту, настороженно застывшему рядом со мной. – Пробегись по берегу и найди лодку, которая или совсем не привязана, или привязана веревкой. Те, что с цепями и замками, пропускай.

Выдав довольно сложное даже для некоторых людей задание, я с настороженностью всмотрелся в зеленовато-серые глаза кота. Каждый раз, обращаясь к нему, я жду в ответ присущего животному недоумения и каждый раз поражаюсь тому, что сотворил с обычным животным профессор Нартов.

Кот понятливо кивнул и юркнул в заросли тростника. Мне сразу стало неуютно, и даже подсвеченная гогглами темнота начала напрягать больше, чем секунду назад.

Да уж, без усатого и очень чуткого напарника что-то страшновато. Забравшись в тростники к Шену, я настороженно замер. И только ощутив, как влага пропитывает штаны на седалище, понял, насколько по-свински поступил с бесчувственным товарищем. Но дикая усталость на корню зарубила не то что желание перемещать Шена, даже самому шевелиться не хотелось. На мне столько крови, пыли и пота, что немного сырости и речной тины ситуацию не ухудшат.

К счастью, разведка кота оказалась не такой уж долгой – вернулся он минут через пять и с таким победным видом, что ни о чем спрашивать смысла уже не было.

Теперь еще нужно как-то встать и взвалить Шена на плечо.

И то и другое прошло с таким скрипом суставов и перетруженных мышц, что, казалось, его услышала половина Пекина. Но тот факт, что нам предстоит последний рывок, придавал сил, и за котом я шел довольно бодро.

Лео выполнил свое задание на все сто. В выдаваемой гогглами бесцветной картинке я рассмотрел дощатые мостки неподалеку от одноэтажного домика. К опорным столбикам мостков толстым канатом была пришвартована лодка. Мимо дома я проходил без особой опаски. Хозяева посудины спали праведным сном, ведь на дворе третий час ночи. А вот мелкая шавка, поставленная охранять ценное имущество, попыталась предотвратить преступные деяния незнакомцев. Но с ней случилось то же, что и с предыдущим псом. После яростного шипения Лео бедолага с тихим поскуливанием заползла под какую-то корягу.

Лодка была длинной, что хорошо, но очень узкой, что уже хуже. Так что Шена я укладывал туда с величайшими предосторожностями. Затем пришлось пилить канат похожим на миниатюрную катану ножом, и только после этого я понял, что в лодке нет весел.

– Лео, а ты весел не видел? – шепотом спросил я у кота, в который раз обалдевая от бредовости это сцены. – Ну, такая палка с…

Лео презрительно фыркнул и побежал к сарайчику, находившемуся между домом и мостками.

Если честно, я порой начинаю бояться этого существа. Мало ли что может твориться в черепной коробке слишком уж сообразительного кота. Хорошо хоть он утратил способности к трансформации.

Весло нашлось именно там, куда меня привел Лео. Оно было прислонено к стенке сарайчика рядом с развешенными под навесом сетями. Сети мне не нужны, и без того придется идти на откровенный грабеж явно небогатых людей. И оставить им в качестве компенсации нечего – в планшете лежат только пятьдесят рублей банковскими билетами. Здесь ими можно воспользоваться только в качестве туалетной бумаги, к тому же деньги могут понадобиться и самому.

Мысленно извинившись перед хозяевами, я подхватил весло и поковылял обратно к лодке. Как оказалось, самой большой проблемой было уговорить кота забраться на борт плавстредства, которое, по его мнению, не внушало ни малейшего доверия.

После минутного спора с яростным шипением с обеих сторон Лео все же запрыгнул на нос лодки, и мы отчалили. Весло на конце ручки имело плоское утолщение и было приспособлено под работу по обоим бортам, как в байдарке. Впрочем, будь здесь два обычных весла с уключинами, легче бы мне не стало. Так что первые полчаса я проходил ускоренный и экстремальный курс по самообучению гребле. Пару раз чуть не перевернул лодку, что было прокомментировано презрительно-возмущенным шипением Лео, но затем все пошло на лад. Не такое уж сложное это искусство.

Берега медленно плыли по бокам. Тонкий месяц скупо освещал окрестности, и в этом тусклом свете лишь иногда подавали голос умаявшиеся за вечер лягушки. Все было таким умиротворенным и спокойным, что подмывало улечься на дно лодки и уснуть. Но обманываться не стоило – где-то там, в темноте, наверняка метались осиротевшие бойцы так и не ставшего императором дракона, и их жажда мести не давала мне расслабиться.

Еще через час спокойного плаванья вниз по медленной реке берега неожиданно разошлись, и я с удивлением увидел обширное озеро. Бо́льшая часть его была покрыта густым тростником, и это очень радовало. Но перед тем как с облегчением забиться в самую гущу этих зарослей, я все же пересилил себя и направил лодку к ближайшему берегу.

Когда она уткнулась скулой в кривоватые мостки, я обратился к Лео:

– Силыч, не в службу, а в дружбу. Сходи поохотиться. Нашему полосатому другу нужно мясо. Если получится, притащи курицу, и побольше. – Увидев саркастический взгляд кота, я добавил: – Значит, пока снимаем запрет на отлов домашней птицы. Временно.

Кот обреченно вздохнул и ловко спрыгнул на мостки. Через секунду он растворился в сероватом для меня мраке.

Отсутствовал Лео недолго и вскоре появился, волоча за собой крупную, не меньше самого охотника, добычу.

Ну что ты с ним будешь делать!

– Лео, вот ты рецидивист, – зашипел я, когда рассмотрел, кого именно мне притащил этот хищник. – Зачем петуха задрал? Над курицей поплакали бы и успокоились, а так ты оставил без хозяина и защитника целое стадо.

На морде кота было крупными буквами написано раскаянье в якобы непреднамеренной ошибке, но я-то знаю, каким страшным любом эта усатая сволочь любит петухов.

Но делать нечего, пришлось забирать у кота то, что есть. Птица оказалась увесистой, и принимал я ее на борт с некоторым усилием. С разодранной тушки в воду, а затем на дно лодки все еще капала кровь, хотя петух уже перестал трепыхаться.

– Заставь дурака…

Договорить я не успел, потому что услышал глухой рык и почувствовал, что лодка вот-вот перевернется.

Я, конечно, предполагал, что запах крови может разбудить оборотня, но не был готов к настолько резким действиям. Шен не только проснулся, но успел стремительно выхватить птицу из моих рук. А у него ведь на пальцах в этот момент образовались неслабые такие когти!

Петуха ракшас схарчил за секунды прямо с перьями и продолжил трансформацию. Его безумные глаза уставились на меня с очень нехорошим выражением.

Сейчас меня будут жрать…

Ринувшийся вперед Шен потерял сознание прямо на подъеме, но тут же обмяк, стремительно проходя обратную трансформацию. Упал ракшас очень неудачно. Я лишь успел ухватиться одной рукой за столб мостков, а другой за его портки. Голова оборотня с тихим плеском ушла под воду.

Скрипя зубами и раскорячившись в лодке, я начал тянуть на себя и столб, и ракшаса. Каким-то чудом мне все же удалось затащить его обратно в наше утлое суденышко.

– Кикимору тебе и в жены, и в тещи, кошак ты облезлый, – прохрипел я, пытаясь отдышаться.

После этого осмотрелся и злобно зашептал:

– Иди сюда, сволочь трусливая.

В момент атаки кот буквально телепортировался с места событий и теперь осторожно выглядывал из-за сарая.

Вот такой казус – то ли у Лео ракшасофобия, то ли опять сработала некая звериная табель о рангах.

Осторожно забравшись в лодку, кот в этот раз устроился на корме, оставив меня между собой и оборотнем, который наконец-то погрузился в нормальный сон. Его дыхание выровнялось и стало глубоким. К тому же почти все раны затянулись и подернулись коркой, а с кожи ушла болезненная бледность.

Даже завидно немного.

С чувством выполненного долга я направил лодку в сторону озера и через полчаса уже загонял ее в заросли тростника. Сначала мы прошли несколько узких проток, затем я пропихнул лодку сквозь путаницу полегшего старого тростника, заросшего паутиной и еще какой-то гадостью. Было видно, что здесь давно никто не появлялся. Надеюсь, что я не ошибся в своих расчетах.

Когда пихать лодку дальше уже не было ни сил, ни возможности, я повернулся к коту и устало выдохнул:

– Бди. Если что, разбудишь.

Затем свернулся клубочком и мгновенно уснул.

 

Глава 9

Проснулся я совсем не потому, что выспался, а потому, что не спалось кое-кому другому. Но первое, что ощутил, – это страх. Мне почудилось, что судьба забросила меня обратно в тело старика. Только через минуту легкой паники удалось осознать, что я все еще в юном теле, правда изрядно потрепанном и оттого ноющем, а также постреливающем в разных местах. Особенно докучали ноги и почему-то седалище. Скорее всего, из-за неудобства нестандартной постели.

Справившись с накатившим страхом, я наконец-то обратил внимание на того, кто меня разбудил. И был это вовсе не Леонард. Шен выглядел до омерзения бодрым, что не добавляло мне оптимизма, как и не по-весеннему злое солнце, уже достигшее зенита.

Нам бы еще спать и спать, но ракшаса явно мучили очень важные для него вопросы.

– Иг Нат, – уже привычно разделил мое имя Шен и, вздохнув, все же решился спросить: – Учитель?

Мой словарный запас был еще беднее, так что я просто сокрушенно помотал головой. Парень все понял верно. Он заскрипел зубами и, обхватив голову руками, как-то весь скукожился на лодочной лавке. И в таком положении он просидел минут десять, но затем все же справился с отчаянием и спросил теперь уже с мрачной решимостью на лице:

– Вейдун? Учитель… ники?

Он наверняка имел в виду других учеников.

– Вейдун жить, – попытался я ответить, вспоминая, какие слова известны юному полиглоту. – Ученики не знаю. Те, что биться дракон, – не жить.

Шен завис еще на пару минут, но затем посмотрел мне в глаза и произнес с коротким поклоном:

– Се се, Иг Нат. – Затем он стукнул себя в обнаженную грудь и ткнул в меня пальцем. – Ты, я идти Тяньзинь.

А вот это правильные слова. Странное вступление я тоже понял – это он меня так поблагодарил.

Я в ответ облегченно кивнул и радостно увидел, что ракшас уверенно берет бразды управления нашим куцым отрядом в свои руки.

Он указал рукой на солнце и изрек:

– Ждать. – Затем медленно провел рукой от зенита к горизонту и добавил: – Ты, я идти Тяньзинь. – Затем указал пальцем на меня и на дно лодки: – Ты спать.

Ну, спать так спать. Солнце, конечно, мешает, но соломенная шляпа мне в помощь.

И ведь помогла – когда проснулся уже в сумерках, я почувствовал себя относительно выспавшимся. Даже тело болело намного меньше, но при этом очень хотелось есть. Судя по выражению морды прикорнувшего рядом кота, он полностью разделял мои чаянья.

Увы, с этим делом явно придется подождать. Что-то я сомневаюсь в рыбацких способностях Леонарда.

Сумерки уже окутали заросли тростника, так что Шен без особых опасений начал выводить нашу лодку на глубокую воду. Причем делал он это намного лучше меня, но я уже перестал удивляться – в этом мире в бытовом плане все всё делают лучше меня.

Шен прекрасно знал местность, так что уверенно вел нас на противоположный конец озера. Сейчас на водной глади мы были одни, и вечерняя жизнь проявляла себя лишь по берегам. Там слышались голоса людей, иногда смех, и мелькали смутные тени на фоне россыпи бумажных фонарей. Окраины Пекина жили своей обычной жизнью, не подозревая, что совсем рядом происходят события, способные кардинально поменять их судьбу. Но это неудивительно – девяносто девять процентов населения Земли живет именно такой жизнью, а потом просто стенают, спрашивая у неба, за что им такие испытания.

Из озера мы попали еще в одну речку, а затем всего после получаса движения по медленному течению вышли в очередное озеро. Этот водоем был как бы не больше предыдущего. Даже не подозревал, что в столице Китая столько всего водного: прямо Венеция какая-то.

Из второго озера мы мирно и спокойно вышли еще в одну реку, но прошли по ней не так уж много. Шен повел лодку к берегу и пристал к очередным мосткам. Время было позднее, так что хозяева этой мини-пристани должны уже спать. Впрочем, присмотревшись, я заметил печальное состояние строений и понял, что никаких хозяев здесь нет.

Когда мой проводник уверенно свернул к берегу, я лишь горестно вздохнул – слишком уж мне понравилось путешествовать в лодке, да и водная гладь вокруг успокаивала и умиротворяла. А вот суша одним своим видом намекала на притаившуюся там опасность. Этой ночью серп луны стал еще тоньше, и помощи от него было меньше, чем от звезд. И если перспектива пешего путешествия меня лишь опечалила, то процесс выгрузки на мостки вызвал мучительный стон. Как оказалось, сидя в лодке, я даже не представлял, в каком состоянии находится мое тело. Казалось, ныла каждая жилка в измученном организме.

Ну вот где сейчас все эти медицинско-магические штучки, когда они так нужны?

Еще одна галочка в дырявом блокноте моей памяти – не забыть поинтересоваться, нет ли в продаже каких-либо тонизирующих зелий. Список упущенных мною нюансов пугал своим размером и показывал, что я совсем не Филеас Фогг с его умениями всегда и везде заранее обеспечить себя сверхполезными мелочами.

Выбравшись из лодки, Шен уверенно повел меня в подсвеченный гогглами мрак китайской ночи. Наконец-то оказавшийся на суше Лео радостно засеменил рядом со мной. А я, кряхтя как старый дед, поковылял за Шеном, с ненавистью сверля взглядом его спину.

Ну вот где справедливость? Еще вчера он нуждался в транспортировке на моих совсем не богатырских плечах, а сейчас скачет бодрым козликом!

Как ни странно, щадящий темп бега постепенно разогрел тело, и боль отступила. Я даже начал получать удовольствие от столь динамичного передвижения по лабиринтам узких улочек. Из ракшаса поводырь получился ничуть не хуже, чем из кота. Да чего уж там – оборотень вел нас по самому безлюдному и простому маршруту из всех возможных. Так что я ничуть не удивился, когда мы всего с парочкой привалов вскоре оказались за городской чертой.

Возле еще одной речушки остановились почти на час, а затем, после переправы через брод, был последний рывок. Уже в предрассветных сумерках, перевалив через холм, мы вошли еще в одно нагромождение зданий. У меня даже мелькнула мысль, что Шен опять завел меня в какой-то из пригородов Пекина, но все более отступающая мгла позволила мне рассмотреть, что мы находимся просто в большом поселке на берегу полноводной реки. До противоположного берега было метров двести, не меньше.

Уже начало светать, когда мы подошли к одному из утлых домиков в ряду крытых тростником примитивных зданий. Шен сначала тихо позвал, затем крикнул чуть громче, но и второй призыв остался без ответа. Он уже собрался перескочить через хлипкий заборчик, когда из дома послышался скрипучий голос, и, шаркая ногами, во двор вышел дедуля, чей невысокий рост еще больше уменьшила старческая сутулость.

Шен с поклоном поприветствовал старика. Бедный наряд дедушки никак не сочетался с уважением, которое выказал ему ракшас. Дед поклонился в ответ.

Как говорила Алиса, все страньше и страньше.

Диалог между двумя китайцами не принес мне ни крохи информации, но я все равно слушал. Явно коротко поинтересовавшись делами деда, Шен что-то уважительно ему сказал. Старик, чуть подумав, ответил. Ракшас тут же полез за пояс своих портков, где у него оказался кармашек на экстренный случай, и выудил оттуда пару желтых монет. Но не это удивило меня, а то, с каким буквально царским достоинством старик отказался от подношения. Шен продолжал настаивать, но насильно пихать монеты не решился. Не знаю, сколько продолжилось бы это непонятное противостояние, но его прервал Леонард. Кот весь напрягся и вздыбил шерсть буквально на всем теле. Он смотрел на холм, через который мы перебрались всего пару минут назад.

То, что там происходило, мне понравилось не больше, чем Лео.

Рассвет близился, и верхушка холма была хорошо видна даже без помощи гогглов, но они делали картинку еще четче. Сначала на холме показался человек, который чутко замер, а затем вообще начал частичную трансформацию. Очертания его головы поплыли, превращаясь в нечто звериное.

Точно не ракшас. Неужели волколак? Нет, не похоже – морда массивнее и какая-то тупая, а не заостренная, как у волка. Так вот они какие, эти ину – псы-оборотни.

Подтверждая мою догадку, оборотень присел на корточки, упираясь одной рукой о землю, и начал водить головой над дорогой.

Рупь за сто – эта ищейка вынюхивает именно наши следы. Хуже всего то, что за песьим оборотнем на холм начали подниматься другие люди. И было их слишком много на нас двоих.

В отличие от меня, Шен не стал разевать варежку, а начал действовать. Он что-то быстро проговорил старику, а затем повернулся ко мне.

– Иг Нат… – Парень как-то кривовато улыбнулся и положил мне руку на лечо. – Се се, дируг. Ты идти он, быстро, – последовал короткий кивок в сторону старика. – Я идти он. Убить.

После этого ракшас указал на холм, с которого уже спускались наши преследователи.

Моя совесть хотела возразить, а осторожность толкала за стариком, который уже засеменил по улице. И хуже всего было то, что логика говорила в пользу осторожности, и говорила, что в предстоящей драке я для ракшаса только помеха. Если у него и есть шанс прибить ищейку, а затем сбежать, то только в одиночку.

Или это я опять просто трусливо вру самому себе?

– Се се, друг, – хлопнул я Шена по плечу и, развернувшись, побежал за стариком.

А дедуля оказался довольно шустрым. Мне почему-то вспомнился вечно прикидывающийся немощным мастер Йода. Тот тоже в нужный момент обретал экстраординарную ловкость.

Дедок уже дожидался меня у ограды одного из подворий в конце улицы. Увидев, что я на подходе, он юркнул в дыру забора и сразу заскочил в густые кусты. Пришлось продираться за ним. Теперь его рост был ему в помощь, а вот мой мне сильно мешал. Вот у кого вообще проблем не было – так это у Лео. Кот шустро скользил за старичком, при этом умудряясь держать хвост трубой.

После первых кустов были вторые, а после вторых – третьи. Казалось, старик целенаправленно ведет нас так, чтобы я нацеплял на себя все колючки в округе и для конспирации разодрал лицо до неузнаваемости.

Наконец-то мы выскочили из кустов, пересекли улицу и через плетень забрались в очередное подворье. Именно здесь меня догнали крики людей, а затем еще и выстрелы.

Доброй охоты тебе, мой полосатый брат.

Все, чем я мог помочь Шену, это мысленным напутствием и коротким взглядом через плечо. Не факт, что этот взгляд помог ракшасу, а вот мне едва не навредил. Не заметив под ногами какой-то утвари, я полетел на землю, издавая неприятный шум. Старичок и Лео зашипели на меня едва ли не в унисон.

Наконец-то мы добрались до реки и посетили уже которую за последние два дня пристань. Возле добротных мостков стояла большая лодка, да еще и под странным парусом. Кажется, это называется «джонка». Старик подбежал к лодке и начал тыкать пальцем в переднюю часть, где были сложены сетчатые верши. Ну, для понимания этого посыла мне знание китайского языка без надобности.

Подхватив Лео, чтобы опять не тратить время на уговоры, я запрыгнул в джонку и, повинуясь подгоняющим жестам старика, начал устраиваться между легкими каркасами сетчатых ловушек.

Удовлетворившись увиденным, старик подбежал к дому и решительно постучал в дверь. Ему тут же ответили. Мое любопытство оказалось слишком сильным, так что я аккуратно выглянул через борт. В дверях дома стоял еще один китаец и о чем-то спорил со стариком. Решающим фактором в их разговоре стала одна из монет, которые Шен все же как-то всучил старику.

Хозяин джонки вернулся в дом, старик подхватил висящую под навесом сеть и, вернувшись к джонке, накрыл ею ловушки и меня заодно. Теперь обзор был сильно ограничен, так что я не смог увидеть всего приготовления к отплытию, зато почувствовал, как лодка закачалась на волнах.

Перед тем как окончательно положиться на порядочность старика и в буквальном смысле плыть по течению, я еще раз выглянул из-под сети. Берега уже не было видно, и мы медленно уплывали в предрассветный туман.

Это немного успокаивало, но не так чтобы очень.

Ну и ладно – без Шена мне все равно рыпаться некуда.

Приняв это решение, я устроился поудобнее, погружаясь в блаженную дрему. Рядом свернулся клубочком пушистый генератор успокаивающего урчания. Так мы на пару и уснули.

Несколько раз пришлось просыпаться оттого, что кто-то общался со стариком и хозяином лодки, но все эти разговоры ни к чему опасному не привели.

Ближе к обеду меня растолкал старик и довольно ловко начал объяснять жестами, что можно уже вести себя более свободно.

Ну и ладненько.

Выбравшись из-под сетевого полога, я с удовольствием потянулся и осмотрелся. Мы плыли по широкой реке, поверхность которой весело поблескивала под лучами полуденного солнца. Здесь, на воде, было не так жарко, но я все равно надел на голову свою соломенную шляпу, только чудом не потерянную в путешествии по кустам.

Джонка споро двигалась по реке под парусом, который больше всего напоминал жалюзи, и парусиной там даже не пахло. Узкие полосы тонких циновок из непонятно какого материала были закреплены на поперечных бамбуковых планках, и вся эта конструкция свободно висела на мачте. Причем с одной стороны парус был раскрыт больше, чем с другой, да и центровка по отношению к мачте немного нарушена. В итоге получалась некая смесь жалюзи с веером.

Это, конечно, хорошо – водное путешествие доставляло сплошное удовольствие, но в более спокойной обстановке дал о себе знать давно пустующий желудок. Но и эта проблема была решена заботливым стариком. Перебравшись ко мне с кормы, он развернул на доске тряпицу, в которой оказались какие-то булочки. Также мне была предложена тыквенная фляга с водой.

Красота! Булочки оказались с мясом и буквально таяли во рту. Жаль только, что их было мало, особенно учитывая, что приходилось делиться с котом. Старик, устроившись на бухте каната, умильно щурился и смотрел, с какой жадностью я поглощаю еду, не менее добродушный взгляд вызывал у него поедающий булочки кот.

– Се се, – поклонился я деду, чьего имени даже не удосужился узнать.

На этом забота дедули не иссякла. Он жестами заставил меня раздеться, связал всю одежду канатом и выбросил за борт. Так что мне пришлось несколько часов позагорать, пока пропитанные кровью и грязью штаны и рубаха сначала отмокали, а затем сохли. Китайское пончо оставалось влажным до самого вечера. Я за это время успел прыгнуть разок за борт, а затем предавался блаженному ничегонеделанию, и чем дольше оно продолжалось, тем больше меня одолевали опасения.

А не сильно ли я расслабился? Что, если лодку все же догонят или кто-то рассмотрит в экипаже чувака с подозрительной славянской мордой и белой кожей? Что я смогу противопоставить супостату? Престарелых союзников или свой длинный нож? Даже не смешно.

Прервав прием солнечных ванн, я полез в сумку, которую мне выдали китайские союзники. Увы, кроме ракеты-фейерверка, там ничего полезного не было. Выуженные из кобур револьверы тоже не особо порадовали. Я даже не смогу никого пугнуть этими бесполезными железками, потому что вместе с дулом на врага будут предательски пялиться четыре из пяти зияющих пустотой камор барабана.

Делать было нечего, поэтому я начал откровенно маяться дурью, выковыривая торчащие из бортовых швов пропитанные смолой куски пакли. Катал из них шарики, которыми и затыкал пустые каморы барабанов. Уже закончив с этим, я почувствовал себя полным идиотом и вернул револьверы обратно в кобуры, хотя было очень сильное желание запулить их подальше в реку.

Когда солнце начало клониться к закату, старик загнал меня обратно под сетчатый полог, потому что хозяин судна уже не мог лавировать так, чтобы держаться подальше от других лодок на реке, а их стало намного больше. К тому же вдалеке показались здания большого города. Мы и до этого проплывали мимо человеческого жилья, но то были всего лишь небольшие селения.

На город мне посмотреть не удалось, так что с Тяньзинем я познакомился только на слух. И шума это поселение создавало много. Казалось, что я попал на птичий базар, на котором еще оборудовали кузни, а также расположился полк барабанщиков. Что-то постоянно жужжало, визжало и постукивало. Я постоянно боялся пропустить в этой какофонии момент, когда кто-то начнет обыскивать лодку.

Когда минут через двадцать все это стихло до приемлемого для моих нервов уровня, я даже обрадовался, но ненадолго.

Скорее всего, чрезмерный шум мне только почудился из-за внутреннего напряжения, а вот то, что я услышал еще через полчаса, было настоящим бедламом. Теперь преобладал какой-то скрип, плеск и ругань, которую легко можно было опознать по интонациям даже без знания языка. Как ни странно, теперь старик решил, что в конспирации необходимость отпала, или же его просто интересовали дальнейшие указания.

Сдернув сетчатый полог, старик зачирикал что-то вопросительное.

Встав во весь рост, я осмотрелся. Похоже, мы прибыли на место – нашу лодку окружал большой порт. Мы вышли в устье реки, которое обрамляли два ряда причалов. Справа в небольших бухтах залива угадывались еще несколько комплексов портовых сооружений и виднелись десятки, если не сотни корабельных мачт.

Вокруг было много суден, похожих на нашу джонку как очертаниями, так и парусами. Только их размеры были значительно больше. Хватало и океанских кораблей, но почти все они были деревянными и несли на себе большое количество парусов европейского типа. Железные корабли имелись в количестве полутора десятков штук. В их внешнем виде, как и при моем первом знакомстве с местным паровозом, меня смутило отсутствие дымовых труб. Но это – так, лишь царапнуло мое сознание, потому что основное внимание было приковано к пузатому судну средних размеров с серыми бортами. На верхушке короткой мачты, которая явно служила только как подпорка «вороньего гнезда», развевался торговый триколор Российской империи.

Увидев мой указующий жест, старик отразил улыбку, которая расползалась на моем лице.

Неужели вырвался?!

Ловко лавируя, хозяин джонки всего за пару минут подвел лодку к борту судна, надпись на носу которого полностью развеивала все оставшиеся сомнения. Наши маневры были тут же замечены с палубы «Бекаса»:

– Эй, желтомордый, куда прешься! Чего надо? – прохрипела появившаяся над бортом морда красного цвета то ли от злости, то ли просто в силу своей нездоровой природы.

– Капитана надо, – в тон ему ответил я. – И немного уважения к гостю. А еще, братец, подайте-ка мне штормтрап.

Я специально построил свою речь так, чтобы сразу расставить все по своим местам. Сословное воспитание сразу же переключило мысли матроса на другие рельсы:

– Прощеньица просим, ваше благородие. Чичас капитана позову, и все вам будет.

Красная и быстро подобревшая морда тут же исчезла из поля зрения, а я повернулся к своим спасителям:

– Се се, отец, – низко поклонился я старику и то же сделал в отношении хозяина джонки. – Се се, уважаемый.

Больше мне отблагодарить их было нечем, но огорченными китайцы не выглядели – просто улыбались и кланялись.

– Чем обязан? – прервала наши расшаркивания еще одна упитанная физиономия, правда, более здорового цвета.

– Вы ждете пассажира из пекинского посольства?

– Да, нам доставили телеграмму из портового управления от господина посла, – как-то неуверенно выдало упитанное лицо и тут же переглянулось с еще одним, теперь уже значительно более худым.

Что-то мне их переглядывания не понравились.

– Ну, значит, дождались. Может, все-таки позволите мне взойти на борт?

– Конечно, – опять с каким-то сомнением ответил упитанный и крикнул уже громче и уверенней: – Елизар, подай штормтрап.

Невидимый до времени Елизар шустро справился с поручением, и по борту начала скатываться веревочная лестница с деревянными перекладинами. Опыта в подъеме по таким приспособлениям у меня не было, так что пришлось помучиться, особенно учитывая, что левой рукой прижимал к себе Лео.

Не сверзился в воду, да и ладно.

Помахав напоследок отплывающей джонке, я перевалился через борт и недоверчиво уставился на комитет по встрече. Он был представлен в лице четырех человек. Крупный и довольно упитанный капитан был одет в двубортный темно-зеленый сюртук. В сочетании с форменной фуражкой это делало его похожим на военного морского офицера. Но я точно знал, что различия в форме есть, больно уж вид у капитана простецкий, и полнота тут совсем не решающий фактор. Рядом с капитаном стоял худой как щепка боцман, которого я узнал по дудке. На нем была черная куртка с двумя рядами пуговиц.

Еще имелись матросы количеством две штуки солидной комплекции, которые красовались в стандартных форменных штанах и рубахах с матросскими воротниками. Ну и бескозырки с названием судна, куда уж без них. Больше никого на палубе не было, даже красномордого вахтенного.

Интересно, с чего бы это?

– С кем имею честь? – осторожно спросил капитан.

– Титулярный советник Игнат Дормидонтович Силаев, – представился я и официально кивнул.

Наверняка в соломенной шляпе и китайском пончо эти политесы выглядели как минимум странно.

– Капитан «Бекаса» Савелий Петрович Красильников, – все еще с легким замешательством ответил капитан и спросил: – Вы – видок?

– Да, господин Красильников, и насчет меня у вас должно быть определенное предписание.

– Вы правы. Предписание есть, – ответил капитан и опять переглянулся с худым боцманом.

Странные у него отношения с подчиненными.

После этих переглядываний капитан внезапно подобрел и растянул губы в улыбке:

– Игнат Дормидонтович, вы позволите мне вас так называть?

– Конечно, Савелий Петрович.

– Я думаю, вы устали с дороги и хотите отдохнуть, а уж после приглашаю вас отужинать со мной.

– Не откажусь, – с удовольствием ответил я, просто мечтая растянуться на нормальной постели после нормальной же помывки, пусть даже в стесненных корабельных условиях.

– Елизар! – крикнул капитан, и на его призыв откликнулся здоровенный бугай, с которым в этот момент разговаривал отошедший от нас боцман. – Проводи его благородие в каюту для пассажиров.

– Будет сделано, Савелий Петрович, – откликнулся матрос и двинулся вперед с явным намерением показывать мне дорогу.

Все хорошо, но затем в кильватер к нам пристроился еще один матрос комплекцией пожиже, но тоже далеко не задохлик.

Настороженные мысли с трудом продрались сквозь радостную расслабленность от того, что мы с Лео наконец-то оказались среди своих. А вот мой усатый друг это благодушие не разделял – каждое его движение выдавало нешуточное напряжение.

Ладно, сейчас мы кое-что проверим.

Мы уже подошли к дверям в надстройке, и тут я резко затормозил:

– Одну минутку, любезный, – разворачиваясь, обратился я к идущему сзади матросу, – мне нужно обратно.

– Я это… – опешил здоровяк.

За моей спиной тут же прогудел Елизар:

– Не велено.

– А что велено? – с простодушным лицом поинтересовался я. – Связать меня или сразу придушить?

Кажись, угадал. Лицо Елизара дернулось и затвердело в решительной гримасе, но тут же вытянулось от удивления. Он не успел сделать даже полшага ко мне и замер, глядя в дуло револьвера, появление которого из-под пончо стало для матросов большим сюрпризом. Еще один револьвер уставился на второго конвоира. Я встал спиной к надстройке и лицом к фальшборту. Получился эдакий Дикий Билл из вестерна. Для достоверности не хватало только взвести курки, что тут же было проделано со зловещими щелчками.

Увы – это все, что я мог сделать в данной ситуации, а еще мысленно молиться, чтобы матросы не догадались о том, что в барабанах всего лишь катышки смолы и пакли.

Оказывается, иногда маяться дурью – это очень полезное занятие. Главное, чтобы мои реальные мысли не отразились на лице, так что подпустим туда немного сумасшедшинки.

– Не слышу, Елизарушка. Так что приказал тебе сделать боцман? Придушить или связать?

– Связать, – инстинктивно открестился матрос от обвинения в душегубстве.

– Три шага назад, оба, – добавил я в голос металла. – Елизар, на колени, руки за голову.

Было видно, что перепады в моем настроении беспокоили матроса даже больше револьверов. Чего я и добивался. Елизар послушно отошел на три шага. Встал на колени и завел руки за голову.

Мой приказ был продублирован свирепым шипением Лео.

– Вот и умница, – косясь на второго матроса, похвалил я Елизара, – так и стой. Услышу за спиной малейший шум – стреляю навскидку без предупреждения. А стрелять меня учил казацкий урядник, так что не промахнусь.

Елизар угрюмо кивнул.

– Теперь ты, любезный, – вернулся я ко второму матросу, у которого выдержки было явно меньше, чем у его товарища. – Веди-ка меня обратно к капитану.

Пока мы отсутствовали, ситуация на палубе немного изменилась – капитан поднялся на открытую часть мостика, а боцман руководил спуском шлюпки на воду.

Вот скоты! Шлюпка-то наверняка за покупателями снаряжается.

Выбрав меньшее из зол, я тычком револьвера направил своего проводника к подъему на мостик, но поднялся туда в одиночку, оставив матроса под присмотром Леонарда.

– Нехорошо, господин Красильников, я бы даже сказал – глупо.

– Что, как? – задергался капитан, увидев направленный на него револьвер.

– Сколько за меня пообещали люди Ихея?

– Какого Ихея?

– Господин Красильников, вы даже не представляете, что мне пришлось пережить за последние три дня. Поверьте, пристрелить вас мне сейчас все равно что высморкаться. Сколько?!

– Десять фунтов золота.

В голове суетливо замелькали цифры.

Ну вот зачем мне сейчас знать, сколько это будет в килограммах и рублях?!

Злость на себя явно отразилась на моем лице, заставив капитана испуганно сжаться.

К нему у меня вопросов больше не было, так что я подошел к перилам мостика:

– Боцман, свистать всех наверх!

Боцман и спускавшие шлюпку матросы замерли, но никто не спешил выполнять мои команды.

– Мне что, нужно пристрелить капитана, чтобы меня услышали?

Боцман все же сунул в рот дудку и выдал переливистый, но непонятный мне сигнал.

Увидев его колючий взгляд, я понял, что именно этот человек, окажись он слишком близко, не только разглядел бы в каморах барабана смолянистые катышки вместо пуль, но и нашел бы в себе силы, чтобы броситься на меня с кулаками.

Хорошо, что нас разделяют добрых двадцать метров, а через минуту я постараюсь изобрести против него средство посерьезнее нестреляющих пистолетов.

На носовой палубе перед мостиком начали собираться матросы и техперсонал в промасленных комбинезонах. Их оказалось больше дюжины. Я опять увидел обладателя красной морды, который на удивление оказался нормального телосложения. Состояние лица, скорее всего, обусловлено недавним запоем, в который он умудрился войти прямо в плавании.

Интересный тип, нужно его запомнить, но сейчас меня интересовали все матросы, так сказать, оптом.

– Что же вы, православные, решили продать единоверца нехристям?!

Матросы удивленно загудели. Есть один плюсик.

– Только коль уж поддались жадности, так можно было и головой хоть чуток подумать. Я ведь сюда от самого Пекина не сам добирался. В порту остались агенты Особой канцелярии. Так что если во Владивосток «Бекас» придет без меня, все вы дружной компанией отправитесь кто на каторгу, а кто и на виселицу.

Так, пошло бурление. И кстати, я не ошибся – вперед честной компании вышел именно красномордый матрос.

– Ваше благородие, о каком таком предательстве вы говорите? Не знаем мы ничего!

– А теперь знаете. Подробности можете выспросить вон у вашего боцмана, который на пару с капитаном хотели продать меня цинцам, вместо того чтобы выполнить приказ посла и доставить на родину. А подобные действия в отношении полицейского видока в чине титулярного советника закончиться могут, как я уже говорил, либо каторгой, либо виселицей. И выбирать будете не вы.

Ну что же, похоже, сработал я не хуже матроса Железняка. Большевики-революционеры у меня всегда вызывали лишь глухое раздражение, но нужно отдать им должное, агитировать эти ребята умели. Особенно матросиков, так что не зря я смотрел тот фильм.

Матросы уже обступили боцмана, и было видно, что надумай он качать права – получил бы в физиономию, и не раз.

Не надумал. Умный, чертяка. Начал что-то объяснять. Но вряд ли сможет переагитировать матросов, среди которых забитых крестьян нет по определению. Тем более что волшебные слова «каторга» и «виселица» уже были произнесены.

Пусть сами доходят, а мы вернемся к капитану:

– Когда можете покинуть порт? – строго спросил я, спрятав один револьвер в кобуру, а второй удерживая стволом вниз.

– Но мы только разгрузились. Ждем разрешения на погрузку.

– Я не об этом спросил. И не вздумайте мне врать, не делайте свое положение еще хуже.

– Можем уйти прямо сейчас, только нужно предупредить портовые службы, что мы выходим в море. Хватит сигнальных флажков.

– Значит, отправляемся прямо сейчас, а я, как вы и предложили, пойду отдохну с дороги. Кстати, видите вот это? – Мило улыбнувшись капитану, я сунул руку в сумку и показал ему заднюю часть ракеты-фейерверка с куцым фитилем. – Здесь три фунта энергетической взрывчатки. Фитиль горит пять секунд, и если надумаете дурить, мы все вместе, дружно пойдем на дно, как «Варяг».

Только сказав это, я вспомнил, что легендарный крейсер еще не успел утонуть, а может, в этой реальности его вообще не построили.

– Какой «Варяг»? – ошалело спросил капитан.

– Отважный, – устало ответил я и пошел к лестнице. – Не дурите, Савелий Петрович. Все не так плохо, как кажется, но может стать намного хуже.

Внизу меня встретил Леонард, свирепо зыркающий на замершего матроса.

Вместе мы направились туда, где оставили Елизара. С колен он встал, но дисциплинированно не покидал указанного места.

– Ну что, голубчик, веди куда вел.

Пассажирская каюта выглядела довольно уютно. Или мне так кажется после всего, что пришлось пережить?

Запершись изнутри, я облегченно выдохнул и как подрубленный упал на койку. Только там меня начало трясти от отходника. Это был даже не цирк, а дурдом какой-то. Сам до сих пор не верю, что мой блеф сработал. Но это не значит, что можно расслабиться.

Минут через десять корпус корабля тронула легкая вибрация, и я ощутил, что мы двигаемся, точнее, плывем, а еще точнее – идем в открытое море. Или все же океан?

Где-то с полчаса я напряженно прислушивался к тому, что происходило за иллюминатором, и напряженно ждал – не пошлют ли за нами вдогонку военный корабль, но все обошлось. Судя по всему, начальство порта не было замазано в делишках Ихея и взятку капитану предлагали частным порядком, а весть о смерти кузена императора сюда еще не дошла.

Побеспокоили нас уже в сумерках. В дверь каюты постучали. Я вскочил с койки и приготовил револьвер.

Кикимору мне в тещи! Даже сам начал верить, что эта железка может стрелять.

– Силыч, глянь, кого там принесло. Если их больше одного, начинай вопить, а я начну палить куда ни попадя, – сказал я достаточно громко, чтобы было слышно в коридоре.

Приоткрыв дверь, я уперся в нее плечом, оставляя небольшую щель для кота. Леонард выскользнул в коридор и тут же спокойно вернулся. Значит, визитер явился в одиночку.

Открыв дверь, я без особого удивления увидел красномордого гуляку с подносом в руках.

– Ваше благородие, тут кок передал вам отужинать. И еще обчество просило передать, что мы и знать не знали о кознях капитана с боцманом.

– Верю, братец, верю. – Отобрав у матроса поднос, я без лишних слов вновь запер дверь.

– Ну что, Силыч, рискнем?

В глазах кота отразились сомнения, но они явно недотягивали по силе до его желания пожрать. Пирожки сердобольного старика уже давно покинули наши организмы, и от их калорий не осталось и следа.

Понимая, что подопытной мышью работать все равно ему, Леонард запрыгнул на стол и приступил к еде, причем с таким энтузиазмом, что пришлось оттаскивать его от миски с кашей. Подождав еще полчаса, я без малейшей брезгливости доел за котом и выпил кофе из большой кружки, который тоже предварительно попробовал мой хвостатый дегустатор.

Вроде ничего. Сразу захотелось спать, что нисколько меня не испугало. Сонливость тут же прошла, а значит, ее природа вполне естественна. Так что со спокойной душой я вновь завалился на койку.

Второй посетитель явился к нам посреди ночи. После робкого стука Лео проделал ту же операцию, и я впустил в каюту капитана. Он с ходу сильно озадачил меня, бухнувшись на колени:

– Не губите, Игнат Дормидонтович. У меня трое деток, и одна совсем малышка. Никогда даже контрабандой не марался, а тут словно бес попутал.

– Бес или боцман? – вырвалось у меня, пока я приходил в себя от подобного пассажа.

– Не погубите, Христом-Богом прошу. Вы же говорили, что еще не все потеряно.

– Так, для начала встаньте, – опомнившись, резко сказал я.

В одном капитан был прав – я еще не выпутался из этой передряги, и доводить его до отчаяния не стоит. Чтобы перепуганный человек не наделал глупостей, нужно подарить ему надежду.

– Хорошо, я не стану раздувать это дело, потому что знаю, как грубо работают господа из Особой канцелярии. Надеюсь, что не пожалею о своей слабости и этот урок пойдет вам впрок.

Капитан истово перекрестился, демонстрируя всю искренность своего раскаяния.

Врал, конечно, но я ему не душеприказчик и за спиной во время отчета перед святым Петром стоять не буду.

– И еще примите добрый совет: избавьтесь от боцмана. Думаю, в этом деле вам с радостью поможет один красномордый морячок.

Капитан испуганно замер, затем вздохнул и явно принял для себя какое-то решение.

Прощаться мы не стали, так что я просто выпихнул незваного гостя за порог и вернулся на койку.

Следующие два дня прошли уныло и скучно – то есть без каких-либо значимых событий, что меня безмерно радовало. Я покидал каюту только чтобы посетить гальюн и один раз сходил в мыльню, а то от меня уже пошел специфический запашок. По случаю помывки мне выделили матросскую униформу, в которой я стал неотличим от остальных матросов.

Трижды в день красномордый, которого звали Никитой Сечкиным, приносил мне еду. Он же и сообщил о скором прибытии во Владивосток. То, что внешне благодаря одежде мы сейчас не сильно отличались, навело меня на одну интересную мысль.

– Постой, Никита, – остановил я уже собравшегося выйти из каюты матроса. – Скажи, а ты можешь провести меня в город мимо таможни?

– Если потом мне за это ничего не будет, то со всем нашим удовольствием, – улыбнулся моряк.

После того как постзапойное состояние покинуло его, а лицо приобрело нормальный вид, Никита оказался весельчаком и балагуром, а заодно до предела строптивым экземпляром матросской породы.

– Значит, так и сделаем.

Оглашая окрестности басовитыми гудками, «Бекас» прошел по водам бухты Золотой Рог и встал у грузового причала. Все это время я провел на палубе и любовался видами города. Владивосток своими размерами не впечатлял, так как был еще очень молод. Но это дело наживное.

До самой выгрузки на берег я так и не встретил ни капитана, ни боцмана, хотя в рубке иногда мелькало бледное лицо Красильникова и еще одного человека довольно преклонных годов. Судя по всему, это был еще один офицер корабля, возможно штурман, с которым мне так и не довелось познакомиться. Да и не очень-то хотелось.

Никита, как и обещал, провел меня через таможню без досмотра. Получилось это у него до смешного просто. Группа убывавших в увольнение матросов с гомоном и хохотом беспрепятственно прошла мимо сторожевой будки с портовой охраной.

Уже когда мы дошли до пригородов Владивостока, я притормозил Никиту и тихо спросил:

– Скажи, а как поживает ваш боцман?

– Так у нас прошлой ночью беда случилась. Боцман напился и выпал за борт. Так и не всплыл, бедолага. Горе-то какое!

Белозубая улыбка тут же проиллюстрировала всю глубину страдания безутешного морячка.

Ну что же, одной проблемой меньше. Только меня почему-то смущал оптимизм Никиты. Морячок хоть и невольно, но стал моим союзником, так что нужно ему немного помочь:

– Будь добр, передай капитану, что где-то через полгодика я пошлю во Владивосток запрос насчет того, не выпал ли, случаем, за борт некий Никита Сечкин.

Морячок резко посерьезнел, а затем опять расплылся в широкой улыбке:

– Благодарствую, ваше благородие.

На этом мы и простились. Шагая по улицам Владивостока, я старался сдерживать прущую из меня радость, потому что уже однажды так расслабился, когда оказался на русском корабле. А вот Леонард просто млел от удовольствия – морское путешествие истрепало ему нервы до предела. А еще меня занимала мысль, что подумает капитан, когда найдет в каюте спрятанные револьверы с катышками вместо пуль и фейерверк, который я выдавал за бомбу. Тащить все это в город было опасно, да и не смог я удержаться от прощальной шутки.