Заблудшая душа

Шаргородский Григорий Константинович

Переселенец

 

 

Пролог

Удивительно мягкий, какой-то золотистый мрак рассеивал лишь слабый свет двух спиртовых ламп. И все же эти робкие огоньки заставляли стены подвала буквально сверкать.

Но ни свет ламп, ни даже необычный цвет стен не интересовали распятого на деревянном щите человека. Его сейчас вообще мало что волновало, кроме боли. Кряжистый моряк оказался на удивление изобретательным малым, и все же Гатара Скользкого было трудно поразить подобными «изысками».

– Ну как, не появилось желание говорить? – с кривой ухмылкой осведомился палач и практически без паузы трижды ударил пленника в живот.

Боль вспыхнула подобно огненному ядру и расплескалась по всему телу мошенника, достигая головы и кончиков пальцев. Болевой порог был пройден уже давно, но Гатара сдерживала отнюдь не гордость, а страх – страх перед тем, кто намного изобретательнее и жестче палача-самоучки: перед Кривым Оклом.

Мучения пленника были неожиданно прерваны появлением нового персонажа этой трагической сцены. Дверь тихонько скрипнула, и в нее вошел седовласый мужчина в дорогом, черном с серебряными узорами камзоле. Сквозь муть в глазах Гатар все же сумел узнать ненавистного всем преступникам города графа Гвиери.

– Ну и как у нас дела? – осведомился граф, подходя ближе.

– Молчит, скотина, – сплевывая на пол, ответил невысокий, почти квадратный мужчина, выполнявший роль палача.

Впрочем, это занятие явно не было его основной профессией. Длинный, до середины бедра серый камзол без рукавов с узким стоячим воротником, короткие мягкие сапожки и конечно же пышные бакенбарды выдавали в нем кронайского моряка, который вряд ли опозорит род дельфина грязным занятием. Но у графа Гвиери и дворяне будут чистить конюшни, считая, что занимаются достойным делом.

– Плохо, очень плохо, – устало вздохнул граф, подходя вплотную к распятому пленнику. – Может, передумаешь? То, что тебя ждет дальше, намного хуже самой сильной боли и даже смерти.

В ответ мошенник хотел плюнуть в лицо графу, но догадливый кронаец резко ударил его в живот, и Гатар подавился собственным плевком.

– Ну что ж, придется пойти на крайние меры. – Граф еще раз вздохнул, и понятливый Карн тут же поставил позади него маленькую табуретку.

Гвиери грузно сел на жалобно скрипнувший предмет мебели. Когда-то граф мог похвастаться могучим телосложением и незаурядной ловкостью, но, увы, годы не пощадили былого победителя рыцарских турниров и любимца женщин. Его тело хотя и не заплыло жиром, но уже не обладало ни стройностью, ни силой. А почти вторые сутки без сна окончательно утомили уже далеко не молодого графа.

Непонятные события в городе накатывали, словно горная лавина, а он до сих пор не мог понять, что именно происходит. Странным образом в этих событиях были завязаны и верхи, и низы общества. Столица княжества гудела в предчувствии неких перемен, а интуиция старого воина вопила об опасности. Но если на поле боя, почувствовав неладное, ему достаточно было оглянуться вокруг, чтобы найти источник опасности, то здесь приходилось прикладывать титанические усилия, дабы уловить хоть тень угрозы.

Даже поимка Гатара Скользкого, которого осведомители называли важной фигурой в бродящем котле запутанной интриги, закончилась полным провалом – Гатар молчал.

Упрямство мошенника и острая нехватка времени подталкивали графа к использованию крайнего средства – магии. Граф не разбирался в магическом искусстве, так же как и большинство его современников: люди вынесли из своего темного прошлого страх перед магией, и теперь она была под строжайшим запретом. Но ситуация становилась безвыходной, к тому же у графа имелся подходящий специалист, и он все же решил рискнуть.

Профессор Урген, которого граф поймал на скупке запрещенных артефактов, но не послал на костер, а приберег для себя, предлагал невиданную вещь – поселить в теле человека какой-то потусторонний дух, привязывая его к так называемому «камню душ».

Это давало несколько плюсов: духу некуда деваться из тела, кроме как обратно в камень, поэтому вызванной из темного мира сущности придется выполнять приказы. К тому же новому «жильцу» доставалось не только тело, но и память носителя, что позволит узнать, что же на самом деле происходит в городе.

И все же риск замараться грязью древней магии и никогда не отмыться от нее был чрезвычайно велик. И только где-то в глубине души он понимал, что поступает так не от безвыходности, а желая испытать запрещенное оружие в деле.

Граф устало растер ладонями лицо и решительно встал. «Выбора нет, и промедление смерти подобно».

Княгиня Лара, которая всегда очень внимательно относилась к советам старого друга ее отца, вдруг как-то охладела к Гвиери. А на последнем Большом Совете барон Немеш смотрел на графа с таким выражением на лице, словно точно знал день и час его смерти. «Он смотрел даже без ненависти, а с брезгливой жалостью!»

Сомнения графа были прерваны появлением красавицы Яны и плюгавенького профессора.

– Ваша, милость, я доставила этот диковинный гриб, как приказывали, – озорно улыбаясь, отрапортовала истинная дочь степей. Невысокая и смуглая, как все хтары, Яна обладала стройным телом и весьма соблазнительными формами, при этом была опасна как камышовая кошка и настолько же игрива.

Девушка не удержалась от очередного озорства – тесно прижалась своим изрядным, прикрытым лишь тонкой блузкой бюстом к спине профессора, а затем подтолкнула его в сторону графа. Как результат – пожилой ученый залился краской смущения и смог прийти в себя лишь через пару минут.

– Профессор, соберитесь, у нас мало времени, – устало сказал ученому граф и недовольно посмотрел на Яну.

Девушка потупила взор и даже слегка присела в книксене. Но граф был уверен, что под полуприкрытыми веками с длинными ресницами пляшут чертенята.

– Профессор!

– А? Что? – постарался собраться Урген, но наткнулся взглядом на распятого мошенника и опять впал в ступор, но в этот раз побледнев. Профессор, одетый в немного мешковатую «скуху» – просторный балахон с капюшоном, традиционный наряд как ученых, так и священников, – подслеповато сощурившись, смотрел на пленника. Его и без того бледное лицо стало похоже на желтую бумагу древних манускриптов, а длинный нос еще больше заострился.

Дело решил Карн. Он подошел вплотную и тихо произнес:

– Проф, если ты сейчас же не начнешь работать, то займешь его место.

Слова крепыша возымели моментальное действие, и Угрен встрепенулся. Затем его мысли явно приняли научный характер, и до этого момента растерянный и испуганный человек преобразился.

Он резким движением пригладил длинные, немного слипшиеся от пота черные волосы, быстро присел на корточки и начал доставать из своей сумки баночки, иглы и другую малопонятную мелочь. Когда в руках профессора появилась угольная палочка, он встал, осмотрел золотисто-белый с красными разводами пол и решительно отодвинул Карна в сторону.

Кронаец хотел было возмутиться, но промолчал, увидев, как ученый сноровистыми движениями начал вычерчивать на полу сложную пентаграмму.

 

Глава 1

Мошенник

Тоненькие дощечки уже давно не пахли свежим деревом, хуже того – они издавали «непередаваемые» ароматы то ли сгнивших овощей, то ли какой-то рыбы. Впрочем, в этот момент меня волновали совсем не странные запахи, а тихие шаги за горой пустых ящиков. Казалось, сердце стучит намного громче этих шагов, и его было отчетливо слышно всем преследователям.

– Эй, падаль, вылазь! Все равно найдем! – прокаркал хриплый голос за ящиками.

Страх стал еще сильнее. Трясшиеся руки судорожно сжимали скользкую от пота рукоять пистолета, названия которого я так и не вспомнил.

Вы когда-нибудь мечтали оказаться в роли крутого британского суперагента? Я, честно говоря, не помню. Но при просмотре бесконечной шпионской киносаги подобные мысли наверняка проскальзывали. И вот сбылась мечта идиота! Но я-то мечтал о шикарных отелях и красивых женщинах, и в мечтах точно не было мрачного склада и старого пистолета в дрожащих руках.

Даже не знаю, заряжен ли он!

Любой «смотритель» боевиков и «игратель» в компьютерные стрелялки облил бы меня презрением за подобные мысли и поведение. Но не думаю, что подобный критик смог бы сохранить свой энтузиазм, оказавшись на моем месте.

Вся эта история отдавала бредом с самого начала. Мой старый друг и коллега еще по работе в торговой фирме, точно так же, как и я, оказавшийся за бортом по причине кризиса, предложил подработать грузчиками на каком-то складе. Стыдно, конечно, но иного выхода не было. Сам виноват – в молодости я не влезал в бандитские разборки, а в зрелом возрасте не занимался рискованным бизнесом, почему-то решив, что профессия честного менеджера сможет гарантировать безбедную жизнь и обеспеченную старость. Вот только желание сыто есть и спокойно работать в эпоху кризиса и совершенно обалдевших от безнаказанности работодателей должно сопровождаться профессиональными навыками в целовании одного места у «барина». Увы, тут сказалось мое «неправильное» воспитание – ну не нравится мне этот процесс! Как результат – увольнение и шанс поработать грузчиком.

В принципе я никогда не считал физический труд презренным и был готов вкалывать в поте лица, да только склад мы выбрали не тот.

На десятом ящике сильный, но слегка рассеянный Мишаня умудрился зацепиться ногой за какой-то кабель. Тело прошедшего ВДВ еще нестарого мужчины сумело избежать падения, чего не скажешь о ящике. Фанерная конструкция рухнула углом на бетонный пол и моментально развалилась, причем так «удачно», что припрятанные между мягкими игрушками солидные пакеты с чем-то белым разлетелись в разные стороны.

И хозяин склада, и крепкие ребята, приехавшие за товаром на вместительной «газели», напряженно застыли. Этого мгновения мне хватило лишь на понимание того, что в пакетах далеко не стиральный порошок, и на судорожный вздох. А вот Мишаня, которого в офисе все считали тугодумом, успел прокачать ситуацию и ударом локтя вырубить стоявшего рядом с ним здоровяка в кожаной куртке. К этому моменту наркоторговец успел достать из-за спины пистолет, который Мишаня лихо перехватил. Затем он цапнул меня за шиворот и потащил в глубь склада.

Вот кому нужно было мечтать о подвигах суперагента! Я был восхищен до глубины души и благодарен судьбе за то, что мне так повезло с напарником. Но, увы, везения хватило только на меня одного – сзади раздался сухой щелчок выстрела, и Мишаня, словно споткнувшись, рухнул на пол.

Может, мне и стыдно за страх и неуклюжесть, но, когда было нужно, я умел поступать правильно. Животный ужас и жуткая истерика все же не заставили меня побежать дальше в одиночку. Ухватив тяжеленного Мишаню за безвольную руку, я затащил его в боковой проход. К сожалению, все мои старания и героизм оказались бессмысленны – Мишаня был мертв.

Все, на что меня хватило, – это забрать из судорожно сжатых пальцев товарища пистолет, которым я, несмотря на лихое прохождение всевозможных игр и службы в армии, совершенно не умел пользоваться.

Узкий коридор заканчивался большим, но абсолютно глухим складом с высокими штабелями пустых ящиков, за которыми я и укрыл свое трясущееся тельце. А через несколько секунд в помещении появился преследователь.

– Выходи!

Жить хотелось неимоверно, и даже появлялось желание добровольно сдаться бандитам, пообещав им полное молчание, в призрачной надежде на помилование. Вопреки всем протестам логики, тело как-то само собой начало подниматься с бетонного пола. Под подошвой потрепанной жалкой имитацией спортивных занятий кроссовки противно скрипнула бетонная крошка. И тут же между стенами склада заметался оглушительный звук, в котором я узнал грохот автоматной очереди с легким оттенком треска пробиваемых пулями деревянных планочек. А через мгновение мое сознание ухнуло в бездонную пропасть.

Вам никогда не снилось, будто вы плывете в темной воде, когда не только тело, но и душа рвется вверх, к воздуху и свету, а по спине бежит мороз от предчувствия того, что сейчас кто-то ухватит за ноги и потащит на глубину? Нет? Значит, повезло. Мое пребывание во мраке было именно таким, и хуже всего то, что за ноги все-таки ухватили и потащили…

Свет больно ударил по глазам, и лишь через несколько мучительных секунд я понял, что он был не таким уж ярким. Над головой низко навис белый потолок, а боль во всем теле подтвердила, что я все еще живой.

Неужели мне удалось спастись и это больница?

Увы, реальность тут же развеяла все надежды – четыре крепких руки подхватили меня под мышки и поставили вертикально. Боль во всем теле на минуту затуманила взгляд, но затем все же отпустила, позволяя рассмотреть помещение, а также всех, кто в нем находился.

В действительности стены были не совсем белыми, а скорее светло-золотистыми, причем казалось, что комната вырублена в сплошном камне, с виду напоминавшем пирит. Свет похожих на керосиновые ламп играл на поблескивающих крошечными кристалликами стенах. Но в данный момент мне было не до местных красот. Два очень опасного вида мужика в совершенно диких нарядах довольно грубо прислонили меня к какому-то щиту, буквально распиная на деревянной конструкции с помощью ремней.

Да уж, это точно не приемный покой неотложки.

Тюремщики хоть и были одинаково грубы, но внешне являлись совершенной противоположностью друг другу. Кряжистый кронайский моряк с обветренным лицом, коротким ежиком на голове и шикарными бакенбардами резко контрастировал рядом с совершенно лысым мужиком, отмеченным татуировкой имперского центуриона на виске и правой скуле. Среднего роста мускулистый центурион был одет в кожаную безрукавку, с трудом сходящуюся на мощной груди.

Стоп! Какой кронайский моряк? Какой центурион? Где я?! Кто я?!!

А вот последний вопрос, как ни странно, оказался самым насущным. Память тут же услужливо выдала информацию, что я – Гатар Скользкий, не так давно прибившийся к сатарскому воровскому обществу, имею честь принадлежать к благородной братии мошенников. И это при том, что я прекрасно помню – по паспорту значусь как Иван Александрович Боев, прописанный в городе Таганроге на улице Энгельса. Помню все: школу, институт, «залет» в армию и ту проклятую работу в представительстве большой иностранной фирмы. Но как только задумываюсь о чем-то из окружающей реальности, чужая память затягивает в омут воспоминаний Гатара Скользкого.

И что бы это значило?

Опустив взгляд вниз, я понял, что, как говорил мой дядя: «Таки да, это не мое». Я никогда не обладал столь волосатой грудью, да и похожая на кимоно рубаха в сочетании с кожаными штанами и короткими сапожками – явно не мой фасон. Уверен, что и с лицом те же проблемы.

Скорее всего, сбылась еще одна мечта идиота. Прочитанные мной десятки книг с историями про попаданцев не могли не вызвать некоторых фантазий.

Лучше бы я фантазировал о Леночке – секретарше бывшего босса!

Из глубин самокопания с оттенком жалости к себе несчастному меня вырвала звонкая пощечина от коротышки-кронайца. Хорошо хоть это сделал не центурион – если бы «прилетело» лопатообразной ладошкой качка, сотрясение мозга было бы наилучшим исходом.

Впрочем, хватило и того, что есть: похоже, таким оригинальным образом морячок пытался привлечь мое внимание к еще одному персонажу в подвале, а именно – к импозантного вида седовласому дядьке в шикарном черном камзоле. Эдакий испанский гранд с зачесанными назад волосами и бородкой клинышком. Взгляд сам собой прикипел к изящной вязи серебряной вышивки на камзоле, но еще один «гостинец» от моряка заставил всмотреться в лицо местного начальства. И что самое странное, я его узнал. Точнее, не я, а Гатар Скользкий – вот же дал бог имечко! И не просто узнал, а жутко испугался. Как оказалось, судьба предоставила залетному попаданцу сомнительную радость встретиться с самим графом Гвиери, которого еще называли Кровавым Моржом – советником княгини и начальником службы безопасности княжества Сатар.

Граф подошел на шаг ближе, повторяя свой вопрос, и я его понял!!! Хотя язык, на котором говорил этот колоритный персонаж, точно не был русским. Граф поинтересовался, все ли мне слышно и понятно.

– Да, слышу, – поспешил я заверить его в своей внимательности, потому что видел желание морячка еще раз приложиться к моему лицу.

Моему ли? Впрочем, задаваться подобными вопросами было преждевременно, конечно, если не стремиться к тому, чтобы выпасть из этого тела сразу же после попадания.

– Готов ли ты ответить на мои вопросы, джинн?

Джинн? Даже так?! Бли-и-ин!!!

– Готов, – тут же согласился я, не вступая в эзотерические дискуссии, потому что проклятый коротышка вновь зашевелился. От шока я даже не заметил, что говорю не на родном языке.

– Твое последнее дело?

– Мое? – довольно справедливо удивился я.

Коротышка вновь дернулся, но был остановлен графом.

– Не бей его по лицу, – заботливо высказался он и заново озвучил вопрос: – Последнее дело Гатара Скользкого? Вспоминай, джинн, ты должен это знать.

И ведь действительно знал!

– Договориться о продаже какой-то штуки под названием «бутон пламени», – буквально само собой вылетело у меня изо рта.

Внезапно плюгавый мужичок в какой-то рясе с капюшоном тонко вскрикнул.

– Что случилось, профессор? – тут же повернулся к нему граф.

– «Бутон пламени» – это мощнейший артефакт. Он может взорвать небольшой дом, – громким шепотом, который услышали все присутствующие, сообщил мужичок.

– Не вижу ничего ужасного, – пожал плечами граф.

– Но, если соединить его с «лепестком магмы», погибнет половина города.

– Проклятье, – скрежетнул зубами граф и вновь уставился мне в глаза. – Кто продавец?

Я задумался, и, как оказалось, напрасно – в голове было совершенно пусто. Молчание было воспринято неадекватно, и кронаец впечатал кулак в мой многострадальный живот. Мысли опять вылетели из головы, но зато там появился ответ – Кривой Окл! Я даже не успел удивиться и подумать, кто этот Окл, как память тут же выдала такой поток информации, что мозг буквально взорвался болью.

Не было никаких картинок и вспышек с образами, как в кино с воспоминаниями героев, я просто вспомнил, что Кривой Окл, которого еще называют Жирным, был местным паханом – очень хитрой и жестокой скотиной. Еще вспомнил, что я, точнее Гатар, попал в «нежные» ручки графа именно по вине Окла. Впрочем, если быть совсем уж честным, мошенник сам виноват – нечего было связываться с этим боровом и принимать у расфуфыренного дворянчика, больше похожего на бабу, заказ на посредничество в покупке какой-то магической штуки.

Говорила же мне мама не связываться с демонской грязью.

Стоп, какая мама?

Как – какая? Сакла Номо…

Еще раз стоп! Нужно как-то бороться с лишней информацией и раздвоением личности, если не хочу залететь в местную психушку.

Очередной удар и вспышка боли напомнили мне, что сейчас не вечер воспоминаний.

– Кто продавец? – прорычал граф, раздосадованный тем, что пришлось повторять вопрос.

– Кривой Окл, – максимально быстро ответил я.

– Проклятье, – начал повторяться граф. – Заказчик?

– Какой-то дворянчик, зовут виконт Вляо.

– Ты шутишь! Этот уродец?! – искренне удивился граф. – Кто за ним стоит?

– Не знаю! – От попытки найти ответ, которого, похоже, не существует, головная боль стала невыносимой и легко перекрыла боль от побоев.

– Карн, – скомандовал граф.

– Ваша милость, – неожиданно вмешался мужик в балахоне, которого Гвиери называл профессором. – Ему незачем врать, людские дела джинну неинтересны.

– Хорошо, – неожиданно быстро согласился граф. – Сделка по продаже артефакта завершилась?

– Нет, – прохрипел я, уже не обращаясь к чужой памяти, все и так было ясно.

– Артефакт у Окла?

– Да. Он ждет Гатара с предложением заказчика.

– Хорошо, проведешь нас к Оклу. – Похоже, граф был абсолютно уверен в моем согласии, поэтому сразу обратился к ученому: – Профессор, вы уверены, что мы не потеряем связь с ним на расстоянии?

– Абсолютно, – убежденно ответил тот.

Только сейчас, внимательнее посмотрев на местного деятеля науки, я заметил и странную пентаграмму, начерченную на золотистом полу чем-то черным, и странный камень в руках профессора. Камень пульсировал в ритме, который подозрительно напоминал биение сердца. И камень, и профессор мне очень не понравились, а когда я прислушался к трепыханию собственной сердечной мышцы и сравнил его с ритмом в камне, происходящее не понравилось мне еще больше.

– Теперь этот джинн связан с «камнем душ» прочной нитью, и я всегда могу ее увидеть, – продолжал вещать носатый ученый.

– Хорошенько объясните нашему новому другу его обязанности и то, чем грозит попытка неповиновения, – строго кивнул седовласый граф и решительно вышел из подвала.

В дверях его пропустила миловидная малышка. Очень миловидная – смуглая кожа, черные волосы, невысокий рост и тонкая талия при солидном бюсте. Ладная фигурка была очень грамотно упакована в тесные кожаные бриджи и свободную рубаху а-ля мушкетеры. Широкий пояс и высокие сапоги довершали образ сорвиголовы и соблазнительницы.

Намерения морячка я буквально почувствовал ноющим от боли животом, поэтому оторвал взгляд от девушки и с повышенным вниманием уставился на профессора.

– Слушай меня внимательно, джинн, – наклонившись вперед, медленно произнес профессор. – Теперь ты – раб этого камня. И если покинешь дарованное тебе тело, то вновь попадешь сюда. – Для убедительности он поднес пульсирующий красным светом кристалл прямо к моему лицу и ткнул в него пальцем. Говорил он едва ли не по слогам, словно общался с маленьким ребенком.

– Говорите нормально, я не дебил… – Уже договаривая фразу, я понял, что произнес ее на русском языке. Языкового барьера, как такового, не было. Если не особо обращать внимание на фонетику, то даже казалось, что окружающие говорят по-русски. Но как только появилась необходимость сказать что-то в ответ, пришлось напрягаться, чтобы правильно использовать слова имперского языка.

– Что? – тут же подтвердил мои опасения профессор.

– Я говорю, что все хорошо понимаю.

– Какой сообразительный джинн.

Ага, опять джинн и как там… «раб камня». Лиха беда начало. А кристалл – это что-то типа лампы? Похоже, сказка про Аладдина – не такая уж сказка.

– Очень интересно, интеллект джиннов выше того, что описывали… – Профессор начал что-то бормотать, но в этом подвальчике было кому последить за регламентом. Обладатель шикарных бакенбард толкнул увлекшегося ученого под локоток, и тот моментально оживился. – Ах да. Так вот, душу этого тела мы заперли рунным заклинанием, запечатанным на коже татуировками. Действие заклинания продержится около трех часов. Так что вам необходимо поторапливаться. Не бойтесь умереть. После смерти этого тела ваша душа вернется в камень. Но если вы не умрете в течение трех часов, душа настоящего хозяина тела вырвется из магических пут и уничтожит вашу душу полностью.

Да уж, перспективка. Обычным попаданством здесь и близко не пахнет. Похоже, меня собираются использовать как раба – водителя нужных графу тел. В общем, невесело.

Но, как ни странно, страха не было. То ли события не оставляли времени на рефлексирование, то ли я еще не окончательно поверил в реальность происходящего. К тому же было дико интересно. Поэтому я решил, что терять, кроме чужой жизни, мне нечего, и занялся уточнением нюансов.

– А если мне не захочется выполнять приказы?

Квадратный морячок сразу напрягся и шагнул вперед с явным намерением объяснить, насколько я не прав, но профессор остановил его решительным жестом.

– А вот этого искренне не советую. В кристалл вы все равно вернетесь, и поверьте, там вам не понравится. Так что любой новый выход в мир будет казаться праздником. А ежели будете совсем бесполезны, то останетесь в «камне душ» навсегда.

После осознания моей «сообразительности» профессор перешел на «вы» и нормальный тон, но что-то в его поведении настораживало, он был похож… Точно – на теоретика!

– Вы в этом уверены? – поспешил я высказать свои сомнения.

– Ну… – тут же скис ученый и начал мямлить: – По описаниям Краста Нехрерима в его «Душевном покое» и пояснениям в трудах…

Подобная постановка вопроса не устроила не только меня, но и морячка. Он решительно отодвинул профессора в сторону и взял меня за глотку. Дышать сразу стало намного труднее.

– Слушай, шнырь, у меня появилась мысль потратить один час из отпущенных на твою жалкую жизнь, чтобы поиграть в интересную игру под названием «Я, раскаленный прут железа и мой новый друг».

– Я все понял, – удалось мне выдавить через пережатое горло.

– Вот и хорошо, – тут же покладисто согласился моряк. – Я знал, что ты умный парень. Лован, отвязываем его, до утра осталось мало времени.

Молчаливый центурион не мудрствуя лукаво отодрал мои конечности от щита прямо с ремнями. И лишь после этого я понял, что все происходящее – не сон: пришла настоящая БОЛЬ.

– Твою ж мать! – застонал я, добавляя несколько более емких слов. Морячок аж заслушался. Он, конечно, не понимал смысла, но инстинктивно чувствовал красоту слога русского матерного.

К боли в животе и нескольких неприятных ранах на груди добавилась резь в затекших руках и ногах, так что странное жжение от татуировок на общем фоне даже не замечалось.

Согнувшись от боли, я сполз на пол, уже ожидая, что коротышка начнет пинать меня ногами, но он лишь отошел к двери. А ко мне подошел центурион. Он достал из поясной сумочки небольшую склянку, распахнул на мне похожую на короткое кимоно рубаху и начал быстро смазывать мои раны и синяки какой-то вонючей дрянью. Затем насильно влил в глотку мерзкую жидкость из тонкой колбы.

Через минуту я заметил, что боль проходит. Лован, закончив с медицинскими манипуляциями, спрятал склянки и демонстративно ударил друг о друга браслетами на руках. Звук получился удивительно чистым и звонким. Моряк повернулся на звук и, призывно махнув рукой, первым вышел из подвала.

Эта пантомима ни о чем мне не говорила, кроме того что Лован оказался немым. Вряд ли в имперском легионе держали людей с врожденным пороком, так что его немота являлась либо следствием несчастного случая, либо применения чьих-то «очумелых» ручек. В общем, подумать было о чем как в отношении судьбы центуриона, так и своей собственной.

Узкий сводчатый коридор вел из подвала вверх, и мы друг за дружкой поднимались по вырубленным прямо в искрящейся скале ступеням.

Интересно, такой цвет стен является особенностью конкретно этих подземелий или дальше будет так же?

Будет, уверенно подсказала чужая память, сообщая, что свое имя город получил неспроста.

Память памятью, но к зрелищу Золотого Города под лучами полной и до одурения большой луны я был откровенно не готов. Задняя часть трехэтажного здания выходила прямо к парапету небольшой террасы, с которой открывался шикарный вид на город.

Можно помнить все то восхищение золотом стен, на которое была способна отнюдь не самая поэтичная душа продажного мошенника, но видеть самому залитое молочным светом густое и очень живописное скопление домиков было настоящим потрясением. Город играл всеми оттенками золота – от белого до червонного.

Все казалось нереальным, игрушечным и словно нарисованным. Я невольно замер, пожирая глазами всю эту красоту. Похоже, центурион, несмотря на имперские корни, тоже был влюблен в этот город. Он не стал подталкивать мою застывшую тушку, а остановился рядом и посмотрел вниз так, словно нежно поглаживал взглядом крыши домов.

А вот квадратный морячок не был настолько сентиментальным.

– Ну, че встали? У нас много дел.

– Зря ты так, Карн, пусть посмотрит. Может, это в первый и последний раз, – материализовалась из золотистого мрака смуглая красавица.

Вот уж спасибо за сочувствие и пожелания. А морячка, значит, зовут Карн. Интересное дело. Если память мошенника мне не изменяет, то на Кронайских островах имена, начинающиеся с буквы «К», получали только отпрыски островных царей. Хорошенькую компанию собрал граф: имперский центурион, островной принц… А смуглянка – что: дочь хтарского хана?

Для того чтобы не болтаться как марионетка на веревочках, необходимо срочно раздобыть необходимую информацию. Вообще-то информации было навалом – только подумай, и тут же в мозгу всплывает целый ворох, но как найти нужные сведения в том бедламе, который царит в мозгу Гатара?

Стоп. Мне ли, дитяти компьютерного века и интернета, искать способы копания в мусорной куче всевозможных сведений. Но как использовать для памяти систему работы интернет-поисковика?

Все эти мысли метались в голове, пока мы огибали угол здания, построенного из таких же искрящихся светлым золотом блоков, как и весь город. Выложенная чуть желтоватой плиткой тропинка вела в довольно обширный сад, в котором кроме деревьев я обнаружил довольно странную компанию – два десятка одетых в разномастные наряды людей. Память мошенника тут же опознала традиционную одежду сатарских мещан, кронайских поморов и даже несколько имперских купцов.

Все чего-то ждали. Примечательно, что, когда наша милая компания подошла ближе, народ демонстративно отошел подальше.

Ага, вот как здесь все устроено!

Оглянувшись, я посмотрел на сопровождавшую меня троицу уже другими глазами. Похоже, ребята были либо очень надежными, либо смертниками – другим приказали держаться от меня подальше во избежание утечки информации.

Пока возникла пауза, я решил поковыряться в выданной мне во временное пользование памяти, только аккуратно, потому что слишком большие объемы воспоминаний вызывали жуткую головную боль.

Я присел на садовую скамейку и приготовился думать – вот уж не ожидал, что когда-нибудь буду относиться к этому процессу с такой осторожностью.

Итак, сейчас я нахожусь не на Земле – по крайней мере, об этом говорит незнакомый рисунок звезд и ненормально большая луна без всяких «рисунков». Информация, конечно, ценная, но в данный момент бесполезная. Важнее было точное место моего пребывания – княжество Сатар, которым правит какая-то там княгиня. Пришлому мошеннику светская жизнь княжества была малоинтересна, поэтому ни имени, ни описания внешности местной правительницы его память не содержала.

Так, теперь насчет самого княжества. В памяти тут же услужливо всплыл очередной ворох информации, и я постарался осторожно выдернуть из него нити нужных знаний. Ощущения были такими, словно пытаешься вспомнить математическое уравнение, рассказанное учительницей в старших классах школы. Если это было давно, то всплывет только уравнение, без малейшего понимания того, как оно попало в голову. А вот если нужна информация, которую тебе сообщила, скажем, миленькая секретарша шефа всего два дня назад, то не факт, что среди впечатлений от форм и томного тона девушки можно будет разобрать хоть что-то из того, что она говорила.

Размещенный в голове мошенника ворох информации о княжестве состоял из огромного количества рассказов, слухов и побасенок, при этом самые свежие несли с собой и все то, что Гатар помнил о рассказчиках. А это плохо – голова вновь начала болеть.

Так, а если попробовать смотреть на все это поверхностно, без особых копаний, так, как смотрим на краткую информацию по ссылкам, не открывая их? О, получилось!

Княжество основали бывшие пираты. Правит им княгиня, а в советниках у нее озверевший от безнаказанности Кровавый Морж, который, несмотря на нелегальный статус своего «КГБ», давит воров, как кот мышей. В общем, дядька более чем серьезный, и шутить с ним себе дороже. Информации, конечно, маловато, но спасибо Гатару и на том – хоть не попал в этот мир как кур в ощип. Сам удивляюсь, что подобное «переселение» не вызвало у меня паники, затяжной истерики и ступора. С другой стороны, это я был здесь новичком, а Гатар, чья память сейчас у нас одна на двоих, являлся уроженцем этого мира.

Кстати, а где сейчас сам хозяин данного тела?

Лучше бы я об этом не задумывался. В голову словно ударило молотом. Неожиданно окружающий мир поплыл, и я почувствовал, как где-то там, в глубине мозга, рвется скованная цепями рунного заклятия душа мошенника. Брызгая ненавистью и бешенством, Гатар пытался вцепиться в мою заледеневшую от страха сущность и растерзать, разбросав обрывки по всей вселенной. Казалось, это вот-вот случится, но тут меня накрыло темным одеялом беспамятства.

В реальность я вынырнул как из холодной воды, при этом ощущая какой-то мерзкий запах. Вся собравшаяся в саду братия смотрела на сомлевшего новичка, а прямо надо мной склонился профессор с какой-то баночкой в руках. Судя по запаху и действиям ученого – в баночке находился местный аналог нашатыря.

– Что это было? – с трудом прохрипел я, стараясь вновь не потерять сознания от жуткой головной боли.

– Если я не ошибаюсь, атака хозяина этого тела. Не знаю, что вы там делали, но не повторяйте этого снова, – лекторским тоном, но почему-то шепотом сообщил профессор, пряча жутко воняющую баночку обратно в сумку. В облике ученого произошла некоторая перемена в виде нового аксессуара – когда он наклонялся, из-за ворота похожего на монашескую рясу одеяния свесился тот самый пульсирующий кристалл, но теперь уже в сочетании с оправой и довольно толстой цепочкой.

– А без этого никак нельзя? – спросил я, с трудом принимая положение сидя. Хорошо хоть во время приступа я не стоял: каменная плитка на дорожке – не самое мягкое место для падения.

– В принципе можно, если нанести еще по одному уровню рун. Возможно, атаки будут не такими сильными, но все равно они будут.

– Но вы говорили, что узы…

– Узы действуют, – перебил меня профессор. Когда шел научный диспут, он забывал о своей вечной растерянности. – Если бы их силы иссякли, плененная душа разорвала бы вас в единый миг, а так вы можете бороться. По крайней мере, именно это сказано в трактате…

– Все, хватит лекций, начинаем работать, – прервал профессора появившийся из предрассветного тумана граф.

Кстати, рассвет был уже недалек – утренняя дымка заволакивала сад и все окрестные строения. При этом луна не успела уйти за горизонт, но уже серьезно потускнела. Выглядело это еще более потрясающе. – А ты, джинн, радуйся, что тебя вытащили в мир хоть на эти несколько часов.

– Какой на хрен джинн! – «Общение» с бывшим хозяином тела, головная боль и страх окончательно убедили меня, что все это не сон или бред. Поэтому хотелось получить объяснения прямо здесь и сейчас. Я вскочил и решительно шагнул к графу. – Я – человек, а вы вырвали меня из моего…

Договорить свою пламенную речь не удалось – кто-то положил ладонь мне на затылок. Пальцы что-то там сжали, и голосовые связки отказались выполнять свои функции. Воздух через горло выходил, но при попытке говорить получалось только какое-то сипение.

– Слушай сюда, «не джинн». Мне плевать, кто ты там есть на самом деле. Или ты ведешь нас к Оклу, или я делаю тебе очень больно, а потом ты все равно ведешь нас к Оклу, – зашипел мне в лицо Карн.

Значит, манипуляции с моей шеей проводил Лован, так как ладонь находилась на прежнем месте. Граф в это время говорил что-то одному из переодетых агентов. Моя персона, а тем более возмущенные речи его не интересовали ни в малейшей степени.

Выразительный взгляд коротышки говорил, что он ждет ответа, поэтому пришлось прошипеть нечто положительное.

– Ну вот и молодец. Но, если еще раз надумаешь орать то, чего не следует, либо я, либо Лован попросту прирежем тебя как бешеную собаку. Кстати, если это посчастливится сделать мне, будет очень больно.

Пока у нас проходили эти тихие разборки, народ пришел в движение. «Мещане» и «торговцы» по одному покинули сад и растворились в тумане.

Извилистые улочки города, чем-то напоминающего колониальное поселение испанского стиля, конечно, если выкрасить дома в золотистый цвет, вели нашу разросшуюся за счет переодетых агентов компанию куда-то ближе к морю.

Когда мы обогнули садовую стену дворца, я вновь едва не задохнулся от восхищения. Бледная луна за спиной освещала убегающие к морю желтоватые крыши домов и золотые нити улочек. А дальше лунный свет играл сверкающими серебряными каплями на волнах темного моря. И все это было окутано легкой дымкой предрассветного тумана.

С ума сойти! Никогда не замечал за собой такого эстетизма, но раньше я никогда и не видел подобной красоты. Влажные ароматы моря и каких-то цветов довершали картину ночного рая, и мне безумно захотелось увидеть Сатар днем. Как жаль, что на жизнь, притом украденную у другого человека, мне отведено всего несколько часов.

Идущие впереди «мещане» начали скапливаться на одном из перекрестков. Остановились и мы.

Пока стояли на месте, я с удовольствием наслаждался окрестными видами. Но тут опять вмешался злобный коротышка. Оказывается, все ждали именно меня.

– Э, шнырь, о чем мечтаем! Куда дальше?

Очень интересно, можно подумать, я знал куда. Впрочем, знал. Ослабление контроля над памятью стоило мне еще одного приступа боли и «прилетевшего» пакета совершенно ненужной информации: дорога к кабаку «Безногий осьминог», к лавке старьевщика, баловавшегося скупкой краденого, и даже к борделю Пышки Лалы.

Так, пора сосредоточиться, или у Карна окончательно лопнет терпение. Куда же мошенник собирался идти сегодня ночью? Точно – в гости к Оклу. Дворянчик назвал свою цену, кстати, очень неплохую – тысяча золотых империалов, – и эту информацию нужно было донести до Кривого. Маршрут тут же сложился в голове.

– Мне туда, – ткнул я пальцем в сторону одной из улочек перекрестка и тут же остановил шагнувшего вперед моряка. – Не торопись, морячок, я сказал, что туда нужно идти мне, а не нам. Вы останетесь здесь.

Карн проворчал что-то на кронайском, которого Гатар, а соответственно и я не знали, а затем посмотрел на Лована. Лысый легионер утвердительно кивнул.

Оп-па… А центурион, оказывается, не так уж прост, и в этой команде он явно главный, как минимум в отсутствие графа. Морячок же выполняет функции кулака и, когда нужно, языка командира.

Осмотревшись вокруг, я с внутренней улыбкой увидел полтора десятка «гуляющих горожан». И это перед рассветом, когда даже самые отчаянные гуляки давно расползлись по домам!

Да уж веселуха. Граф Гвиери, конечно, крут и ужасен, а его служба вообще нечто кошмарное, но это действительно цирк.

Не знаю, что на меня подействовало – отчаянность ситуации или внутренний протест, – но нерешительность куда-то ушла, и мозг четко начал прорабатывать необходимые действия для выполнения поставленной задачи. Как бы то ни было, другого выхода не оставалось – как-то не хотелось проверять, какие именно кошмары ждут меня в случае неповиновения. С другой стороны, задерживаться в теле Гатара было боязно, особенно после его «душевной» атаки.

В густой тени с изрядной примесью тумана я заметил нескладную фигуру ученого.

– Профессор, вы не могли бы подойти?

На мою просьбу отреагировали сразу и Урген, и Карн. Морячок угрожающе набычился, и тут же на его плечо легла рука более сообразительного Лована. Но намек я понял.

Услышав фактически приказ, профессор подбежал к нашей компании мелкой рысью.

– Слушаю вас, – тихо отозвался ученый.

– Пара вопросов, профессор. Если меня убьют, я окажусь в этом камне? – таким же шепотом спросил я, тыкая пальцем в грудь ученого.

– Да.

– А если не убьют, то через пару часов хозяин тела сожрет мою душу и вернет тело себе?

– Не совсем так: вы оба потеряете свои души. Это тело умрет в любом случае.

– Каково расстояние, на котором вы сможете следить за мной с помощью камня?

– Не уверен…

– Двести – триста шагов?

– Гарантированно, – обрадовался сообразительности собеседника профессор.

– Ну, тогда я пошел. До встречи, краб, – уже громче сказал я, не удержавшись от довольно опасной шалости. Впереди ждала почти стопроцентная смерть, а выходки моряка, действительно похожего на краба, откровенно достали.

Весь комизм ситуации был в том, что крабами на Кронайских островах называли пьяных вдрызг или совсем уж неуклюжих людей. Гатар не был знатоком островного этноса, но эту особенность знал достоверно.

Карн хотел двинуть мне в морду, но вновь был остановлен центурионом. Глаза кронайца при этом обещали мне много интересного в будущем.

Что-то я расхрабрился. Интересно, с чего бы? Либо еще не до конца поверил в реальность происходящего, либо действовала химия этого тела – Гатар был довольно отчаянным парнем.

Оставив компанию позади, я прошелся по Коралловой улице и нырнул в улочку под веселым названием Три Висельника. По городским легендам, здесь когда-то совершили массовый и «добровольный» суицид три вора, проштрафившихся перед своими коллегами.

Так, что мне нужно предпринять, чтобы не запороть задание графа в самом начале? Внутренне я уже решил сделать все, чтобы достать Кривого Окла. Во-первых, я не в том положении, чтобы капризничать, во-вторых – те, против кого играет граф, ищут магическую бомбу явно не для подрыва местной тюрьмы. Так что займемся шпионскими играми и спасением чужого мира.

Блин, действительно сбылась мечта идиота!

Что мы имеем на данный момент? Окл – очень хитрый и осторожный гад. Расположения места, в котором он обитает, не знают даже ближайшие соратники, тем более такие чужаки, как Гатар. После беседы с таинственным дворянином я должен был встретиться с человеком Окла в конторке Юрга Менялы, но это еще не значит, что переговоры пройдут именно там. К тому же окрестности дома Юрга, а возможно, и весь припортовый квартал, наверняка пасли шестерки Кривого. Может, нашу веселую компанию уже срисовали и теперь меня ждет развлечение в виде пера в бочину или «бычьего языка».

Постепенно мои мысли начали окрашиваться откровенно бандитскими оттенками – похоже, сказывалась натура Гатара.

Только резких изменений в характере мне и не хватало! Кстати, «бычий язык» – это то же, что и «колумбийский галстук», в общем, приятного мало.

Продолжая ковыряться в одолженной вместе с мозгом памяти, я дошел до перекрестка улицы Капитанов и улицы Роз, на которой и проживал Юрг. Сам припортовый квартал богатством не блистал, но дома все равно играли золотом. Даже покореженная дверь лавки менялы была сделана из белого, довольно дефицитного дерева – что поделаешь, традиция.

Постучать я не успел: рассохшаяся дверь резко открылась, и в проеме появилась перепуганная физиономия Юрга.

– Гатар, каракатица тебя задери, где ты ходишь? Парни Окла уже начали тянуть из меня жилы.

– Спокойно, Юрг. На тот свет всегда успеем, – небрежно отмахнулся я, и тут же по вытянутой физиономии Юрга понял, что переигрываю. Память услужливо, но не очень оперативно подсказала, что с черным юмором у местных бандитов плохо из-за предрассудков. – Все нормально, пришлось задержаться. Где мои провожатые?

Господи! Вот это рожи! Посланцы Окла были похожи на помесь горилл и гризли. Волосы у обоих начинали расти еще от бровей. А челюсти можно было хоть сейчас использовать в качестве камнедробилок. И эти «веселые ребята» явно были чем-то расстроены.

– Так, парни, спокойно, – решился я провести превентивные меры. – Если вы меня сейчас прибьете, что вам на это скажет Окл?

– Я только разок двину, – промычал один из горилломедведей.

– Ты сначала посмотри на свой кулак, а потом на мою голову. После твоего «двину» разговаривать с боссом будет уже некому, – ухмыльнулся я в лицо громиле, наблюдая за движением его мысли от маленького лба к затылку.

Блин, как же весело ничего не бояться! Говорят, что надежда – это хорошо. Вот только желание верить в то, что безнадежная ситуация не совсем безнадежна и еще можно все исправить, рождает страх, а эта гадость похуже любой отравы – она способна превратить человека в скулящее животное. А вот когда надежды нет – все просто и понятно. Все равно умирать, так чего же бояться? Сколько там осталось – час или уже меньше? Неожиданно я вспомнил свое поведение на том злополучном складе, и мне стало невыносимо мерзко.

Медлительная мысль в голове мордоворота наконец-то доползла до финиша.

– Пошли давай, – прогундел он, явно недовольный сделанными выводами.

Я уже хотел направиться на выход, но Юрг зачем-то сдвинул в сторону стол. А дальше было еще интересней – под столом в каменном полу явно прорисовывался люк.

Вот идиот! Не мог включить мозги? Вырубленный в скале подвал под резиденцией графа, сплошь золотистые стены домов, сложенные из камня той же породы. И я – «великий мудрец», который не раз гостил у дяди в Одессе, – не подумал о катакомбах. Да, это уже клиника.

– Прыгай, – вновь удивил обширностью своего лексикона мордоворот.

Пришлось прыгать. Интуиция меня не подвела – это действительно были катакомбы. Урген со своим камешком будет искать меня очень долго.

С виду катакомбы ничем особым не отличались от тех, что я видел в детстве, – конечно, если не учитывать разницы между песчаником и этим совершенно невообразимым искрящимся камнем. А так то же самое: однообразные квадратные тоннели – и мы, три «спелеолога», бродящие по запутанным выработкам в неверном свете двух ламп. Надеюсь, они хорошо знают дорогу, а то, чтобы избежать близкого знакомства с очень злой после заточения душой Гатара, мне придется разбивать свою голову об эти чудесные стены. А это наверняка больно. Был, конечно, вариант с оскорблениями в адрес одного из провожатых, но думаю, что в этом случае будет еще больнее.

Путешествие особо не затянулось, но компании графа пользы от того было мало: пропетляли мы изрядно. Неприятно сузившийся штрек вывел нашу троицу в большую, метров сто в поперечнике, пещеру, причем она не была похожа на обычную строительную вырубку – кто-то явно постарался, украшая этот зал.

На стенах извивались линии непонятного смысла фрески, а посреди зала возвышался небольшой бортик бассейна. То, что это не бассейн, стало понятно, когда мы подошли ближе. Конструкция оказалась «калачом» широкого, метра три, и наверняка очень глубокого колодца. Невольный взгляд вниз ничего интересного, кроме мягкого мрака, не выявил. Я вообще заметил, что даже темнота в этом городе необычная – какая-то бархатная.

– Там очень глубоко, так что лететь долго, – раздался за спиной трубный голос, едва не заставивший меня подпрыгнуть от неожиданности. Для верности шагнув назад, я увидел у противоположного входа в пещеру Кривого Окла собственной персоной. Да уж, он действительно был и кривой, и жирный. Как вообще эта туша могла передвигаться на своих двоих?

– Никогда не мечтал летать, даже в детстве, – заверил я одноглазого толстяка, стараясь говорить максимально спокойно, насколько это было возможно в моем положении.

Окл подошел ближе, двигаясь как перекормленная утка, а серо-зеленые шторы, которые он, по-видимому, считал одеждой, колыхались в такт шагам. Человек десять его охраны тут же грамотно рассредоточились по пещере.

– А вот я мечтал, – очень даже умильно вздохнул глава местных воров и убийц.

– Кто бы сомневался, – не удалось мне удержаться от шпильки.

– Что ты сказал? – Внезапно свинья превратилась в очень опасного кабана.

– Ничего, Окл, давай займемся делом, а то мне что-то не нравятся ваши достопримечательности, – постарался я замять неосторожную фразу, при этом контролируя себя, чтобы не добавить, что от Окла и десятка его бандитов я тоже не в восторге.

– Хорошо, деловой ты наш. Что можешь мне сказать?

– Тысяча золотых, – не стал я тянуть кота за хвост.

Окл моментально разразился хриплым хохотом.

Это сколько же должна стоить магическая игрушка, что такая баснословная для местных жителей сумма вызвала пренебрежительный смех?

– Виконт, видимо, пошутил, – отсмеявшись, смахнул Окл набежавшие слезы.

– Знаешь, Кривой, меня как-то мало волнует вся эта дребедень. Говори, сколько хочешь, и разбежимся.

– Десять.

– Не уверен, что виконт согласится.

– Мне все равно – или десять, или артефакта он не получит, так и передай.

– Хорошо-хорошо, – постарался я успокоить бандита, честно говоря, не зная, что теперь делать. Моя силовая поддержка где-то гуляла, а Окл сейчас уйдет. – Я передам, но хотелось бы видеть товар.

Окл некоторое время сверлил меня взглядом единственного глаза, а затем все же достал из складок своей бесформенной драпировки нечто, похожее на половинку яйца.

– Доволен?

– Вполне.

А что еще я мог сказать?

– Тогда свободен. Передай виконту, что торговаться я не буду.

– Окл…

– Я сказал: свободен, – жестко повторил бандит, и два моих звероподобных сопровождающих шагнули ближе, а между ними – вот неприятность – появился еще один колоритный персонаж.

С мелким вором по кличке Крыса я, точнее Гатар, познакомился неделю назад. Пара неосторожных фраз, сказанных в вонючей таверне, – и Гатар разбил костяшки, а Крыса получил симпатичный двусторонний синяк под оба глаза. Синяк почти сошел, а вот обида у крысеныша явно осталась.

– Ты что, глухой? Хозяин сказал – свободен, – съязвил Крыса, доставая из-за пояса шило. Моя рука инстинктивно потянулась к поясу, где должен был храниться точно такой же инструмент велайских нищих, у одного из которых Гатар научился недурственно владеть этим странным оружием. Но, увы, шила на месте не оказалось – «спасибо» Карну. Через секунду горилломедведи подхватили меня под руки и потащили к выходу, а Крыса поплелся следом, явно подбирая момент, чтобы ткнуть меня шилом в зад.

Внезапно мои буксировщики застыли на месте. Я всмотрелся в плохо освещенный дальний конец пещеры и увидел, как из темных провалов вырубленных в камне коридоров выбегают «мирные горожане». Картинка, конечно, была абсурдной – одна из «мещанок» в длинном сером платье с синим передником профессионально отработанным движением вскинула арбалет и пристрелила одного из бросившихся в ее сторону телохранителей Кривого.

Любопытный Крыса оббежал застывших здоровяков, чтобы рассмотреть происходящее, а затем резко повернулся ко мне.

– Ах ты ж крыса!

Это я-то? Кто бы говорил!

Вор шагнул вперед, занося руку для удара.

Ну и что мне оставалось делать? Я конечно же предпринял попытку спастись, но тело Гатара не пожелало действовать по предложенному мною сценарию – то есть тупо дергаться в руках здоровяков. Намертво вбитые велайским нищим рефлексы заработали на полную силу, несмотря на боль в избитом теле. Плавное движение словно пружина скрутившегося тела – и руки выворачиваются из ладоней бандитов. Шаг вперед, захват правой рукой, удар ребром левой – и шило уже в моей ладони, а Крыса с хрипом в перебитой гортани валится на землю. Еще один шаг с разворотом, шило резко клюет одного из здоровяков под левую грудь – и он тут же заваливается на бок с пробитым сердцем.

Круто!

Восхитившись, я пожелал сделать удар в висок оставшемуся конвоиру более изящным и тут же поплатился за дурное намерение – шаг сбился, и бандит ушел от выпада, встретив меня ударом в грудь. Словно кувалдой саданули! Бандит делает шаг вдогонку, но уже с длинным ножом в руках.

Ну что, приехали?

Заваливаясь на спину, я обреченно прикрыл глаза, но тут тело мошенника воспользовалось тем, что дурной возница выпустил вожжи. Падение перешло в кувырок через голову, и как только ноги коснулись пола – толчок вперед. Пропустив перед собой мелькнувший в воздухе нож, я на контрдвижении ткнул шилом вверх, попадая развернувшемуся по инерции здоровяку под челюсть с правой стороны.

Через секунду на полу пещеры лежало два больших трупа и один маленький: Крыса к тому времени уже затих.

Так, с этим надо что-то делать – либо научиться взаимодействовать с рефлексами тела, либо завести привычку не мешать ему. Сейчас мне просто повезло, а что будет дальше?

Из передряги с конвоирами удалось выбраться, хотя какая мне от этого польза? Осмотревшись вокруг, я увидел, что все подручные Окла лежат на земле, нашпигованные арбалетными болтами, а все выходы из пещеры перекрыты. Зря я насмехался над людьми графа – когда это нужно, работают они солидно.

Из бандитов на ногах остался только Окл. Внезапно единственный глаз Кривого злобно сверкнул, и он, сжав в пухлых руках артефакт, коротко, словно выплюнув, произнес какое-то слово.

– Нет! – между стенами пещеры заметался панический вскрик Ургена, который явно догадался, что именно произошло, точнее, произойдет через секунду.

Резкий рывок – и я бросился к Оклу. Бежать было недалеко, метров двадцать, но все равно эта пробежка заняла пару секунд, за которые удалось многое обдумать.

Зачем мне это нужно? «Похитители душ» не были моими друзьями, а смерть зловредного Карна была бы только в радость. Но за секунду до рывка, повернувшись на крик ученого, я поймал взгляд Яны. В ее глазах была такая растерянность, страх и жажда жизни… Не скажу, что влюбился – малышка хороша, но немного не в моем вкусе, – и все же губить такую красоту нельзя. К тому же очень не хотелось дожидаться момента, когда душу Гатара уже не будут сдерживать магические узы.

Подбегая к колодцу, я увидел, как Окла утыкали болтами, что дикобраза, и это было не очень хорошо – если он упадет на пол пещеры, мой героический забег окажется бессмысленным. К счастью, тело главаря бандитов было бронировано толстым слоем жира, который немного прикрыл жизненно важные органы, что задержало падение на доли секунды.

И этого мне хватило. Толчок, удар – и мы, обнявшись как родные, перевалились через кромку широкого колодца.

Полет затянулся секунды на три, а потом была яркая вспышка и короткий всплеск боли.

Маленькая комната с бедной, можно даже сказать нищенской, обстановкой – и я в ней. Причем полное ощущение хоть и очень четкого, хорошо просматриваемого, но все же сна. Да, и еще: я почему-то в образе маленького мальчика. За дверью комнаты раздаются тяжелые шаги. Кажется, весь дом содрогается от этой грозной поступи. Мне очень страшно. И страх какой-то детский – яркий и очень острый.

Хлипкую дверь снесло от сильного удара, и в комнату ввалился огромный, как гора, папаша Гатара. Похоже, я нахожусь в его сне, точнее – кошмаре.

Что это? Взрыв не удался или я протащил в кристалл кошмары оккупированного тела? Впрочем, маленькому Гатару было не до этого. Страх достиг апогея, и я рыбкой ныряю в окно. Вслед летит рев взбешенного родителя. Дальше пошло мельтешение улиц города – явно не Сатара. Папаша Гатара гонится за мной, догоняет и зверски бьет. Боли не было, но все равно неприятно и страшно – детский страх заразителен. Да уж, тяжелое у Гатара было детство, так что наклонности садиста – я все же мельком заглянул в эту часть его памяти – появились неспроста.

Интенсивность приключений маленького Гатара нарастала – погоня все время повторялась, а папаша постепенно превращался в какого-то монстра. По идее это должно было очень меня испугать, но куда там фантазиям городского мошенника до бреда голливудских режиссеров. В общем, терпимо, и если кто-то ожидал, что я вырвусь из камня с паническими воплями, то сильно ошибался.

 

Глава 2

Виконт

Белесая поволока постепенно рассеялась, и я увидел лазурное небо с барашками облаков, а между облаками резвились какие-то эфемерные создания с прозрачными крылышками.

Только не говорите мне, что я попал в рай: не с моим суконным рылом. Впрочем, все оказалось намного прозаичнее – это опять был потолок, в этот раз довольно талантливо расписанный местными мотивами запредельной жизни. Помимо обстановки от предыдущего «включения» отличалось и мое состояние – побоев меньше, а татуировок больше. Я пока еще не видел, но жжение по всему телу говорило, что по количеству наколок новый образ легко переплюнет любого байкера.

Рядом с правым ухом кто-то громко зазвенел стеклом. Повернув голову, я увидел, как Урген собирает баночки с красками. Еще один поворот головы позволил мне лицезреть очень довольного Карна, усевшегося на подоконник большого окна.

Новое тело в принципе слушалось нормально. Я осторожно сел и только тут понял, что валяюсь на холодном полу совершенно голый. Мошенника при «вселении» не раздевали, но и заклинаний на нем было значительно меньше.

Наготу нового тела прикрывали только свежие татуировки, конечно, если это можно было назвать прикрытием. Кроме морячка в комнате находилась вся команда: Лован, развалившись в кресле, что-то читал, а Яна перебирала баночки у косметического столика с большим зеркалом.

Мы что, в будуаре какой-то дамы?..

И тут в один момент все стало на свои места – и умопомрачительный набор косметики, заинтересовавший даже хтарку, и слишком уж изящный интерьер комнаты, и ехидная ухмылка Карна.

Блин! Куда я попал?!!

Карн соскочил с подоконника и подошел ближе. Его ухмылка стала еще безобразнее.

– Ну как, тебе нравится? Мне – очень, – тоном одного злобного доктора спросил моряк.

– Вот уж не знал, что кронайским морякам нравятся голубые, – тут же среагировал я.

– Какие? – напрягся Карн.

Похоже, в этом мире еще не успели опошлить голубой цвет. Порывшись в липкой памяти виконта Вляо, я добавил:

– Мужеложцы.

– Что-о!!!

Я ждал чего-то подобного, а вот то, что Лован окажется настолько быстр, оказалось для меня сюрпризом – центурион умудрился вскочить с кресла и поймать Карна за шиворот морской безрукавки раньше, чем тот съездил мне по морде.

Блин! Да что же у меня с инстинктом самосохранения? Так и убить могут. Ведь знал же, еще из памяти Гатара, что кронайцы – жуткие гомофобы.

– Оставь его в покое, сам виноват, – отозвалась от зеркала Яна, но, заметив мой благодарный взгляд добавила: – Прекрати пялиться на меня и оденься, смотреть противно.

Ах вы, неблагодарные сволочи, особенно вот эта красотка! Я вас спасал, а вы…

Впрочем, недовольство длилось недолго – неприятная пилюля досталась и хтарке. Лован звякнул браслетами и что-то показал девушке на пальцах.

– Я?! – возмущенно фыркнула смуглянка.

Еще одна серия жестов и довольно опасный прищур центуриона убедили девушку, и она направилась в сторону большого шкафа. Похоже, меня сейчас будут одевать. Только близость подобной особы напоминает личный контакт со скорпионом.

Яна ловко помогла мне облачиться в совершенно дикий наряд, состоявший из безвкусного желто-синего камзола с дикими ярко-красными бантами, остроносых туфель с золотыми пряжками и лосин, больше похожих на женские колготы.

Боже, что здесь за мода, особенно эти лосины?! Хотя, возможно, все не так плохо – я точно помнил, что у графа в сочетании с камзолом шли нормальные брюки. Под самый конец одевания меня ждал сюрприз – нахлобучив на мою голову шляпу, Яна под видом затягивания каких-то ремешков в камзоле, тихонько шепнула на ухо: «Спасибо», – и незаметно поцеловала в шею. Тело виконта содрогнулось от отвращения, а мне поцелуй понравился – вот такое внутреннее противоречие.

Ох и трудно будет в этой оболочке!

После одевания Яна усадила меня у туалетного столика. Короткий взгляд в зеркало вызвал неожиданную слабость и головокружение. Можно «догадываться», что это тело не твое, именно догадываться, а не ощущать. Чувствовать может само тело, а не кто-то в нем. Даже более чем экстравагантная одежда виконта не мешала и не натирала – я-то лосин никогда не носил, а вот виконт так одевался всегда, и его тело не ощущало дискомфорта, значит, и мне ничто не мешает. А вот увидеть в отражении чужое лицо – это шок.

Яна почувствовала мою дрожь и спросила:

– Все в порядке?

Глубоко вздохнув, я вновь посмотрел в зеркало, стараясь воспринимать все как телевизор с каким-то чужим парнем на экране.

– Все, я в норме. А ты уверена, что это необходимо? – настороженно покосился я на щеточку в ее руках.

– Да, если виконт появится на людях без макияжа, это вызовет намного больше разговоров, чем его променад голышом. Кстати, такое уже бывало.

– Уж лучше голым, – пробурчал я, рассматривая в зеркале бледное лицо субтильного юноши, которое в сочетании с тенями и румянами становилось еще неприятнее. Нездоровый цвет лица, лихорадочный блеск в водянистых глазах и тонкие губы с морщинами в местах образования презрительной ухмылки.

Это лицо мне совсем не нравилось, но я даже не подозревал, насколько, и, лишь осторожно заглянув в его память, понял, что за человек этот виконт. Оргии, кутежи в сочетании с постоянной скукой – вот и вся жизнь богатого наследника когда-то славного рода. От прикосновения к воспоминаниям виконта остался липкий и очень неприятный след на душе.

Я никогда не был ярым гомофобом, просто не понимал этих людей, но виконт, конечно, еще тот фрукт. Скука – страшная вещь: умноженная на достаток, отсутствие обязанностей и целей в жизни она способна превратить человека даже не в животное, а в какого-то монстра, эндорфинового наркомана.

Копания в липких сгустках памяти ничего важного в плане информации не принесли – в заговоре виконт Вляо оказался случайно. Единственное, что могло помочь графу, – так это имя заказчика, того, кто втянул в заговор юношу и заказал у Окла вторую часть артефакта.

По окончании процедур я, дабы хоть как-то избавиться от удушливого запаха духов, решил подышать свежим воздухом у окна.

Моему намерению никто не препятствовал – народ вернулся к прерванным делам: Яна – к инспекции дорогой косметики виконта, Карн пересел с подоконника на широкий диван, Лован вернулся к книге. А вот профессор занялся явно не очень привычным для себя делом – рискуя окончательно испачкать свою «рясу», он ползал по паркету, стирая подозрительно гламурной тряпкой свои «художества». Пентаграмма была большой, так что работать ему придется долго. Никто из троицы силовиков помогать ученому не собирался, а лишних глаз в этом деле явно не предусмотрено. У меня же и подавно не было ни малейшего желания помогать местному экспериментатору – во-первых, я не давал разрешения на участие в его опытах, а во-вторых, было жалко портить работу Яны. И не потому что этот павлиний наряд мне нравился, а оттого что на него было потрачено много усилий девушки и моего терпения.

Дневной Сатар был другим. Не знаю, то ли прямолинейное солнце слишком безжалостно высвечивало недостатки Золотого Города, то ли тело вечно недовольного виконта внесло свои коррективы в мое восприятие. А возможно, и то и другое. Под полуденными лучами Сатар напоминал очень дорогое, но немного безвкусное украшение, – я вообще никогда не любил золота, предпочитая ему серебро. Днем появилось ощущение подделки, куда-то ушло очарование ночной сказки. Ночь вообще является идеальным выставочным фоном для всего на свете, а луна всегда была самым снисходительным осветительным прибором, высвечивая лучшие стороны и ретушируя недостатки, к тому же заставляя воображение дорисовывать что-то свое, потаенное и желанное. А вот солнце показывало все как есть на самом деле, без скидок и прикрас. Это касалось всего: и узких улочек, где на фоне «золотых» стен ходили разные люди – от праздно гуляющего дворянина до золотаря с бочкой человеческих отходов, – и сложной композиции черепичных крыш, лишь претендующих на ансамбль. Но, несмотря на все мелкие недостатки, дневной Сатар был по-своему красив, наполнен жизнью и уж точно неординарен.

Кроме города день заставил меня по-другому посмотреть и на себя, точнее – на себя самого, а не на тело виконта.

Блин, как же все непросто! Что со мной происходит? Вчера, если это было вчера, я убил двух человек, но никакого неприятного осадка при этом не чувствовал. Прошлое словно было отсечено прозрачной, но очень крепкой стеклянной стеной: все помню, но я не там, а здесь, и то, что происходит за стеклом, меня как бы не касается. Возможно, именно так чувствуют себя убийцы – те, что не окончательно сошли с ума. Маньяки же наверняка плещутся в своих воспоминаниях, как крокодилы в вонючем болоте. Впервые мне стало страшно, по-настоящему страшно не за жизнь и даже не за разум, а за душу.

От дальнейших душевных терзаний, которые могли привести куда угодно, меня спасло появление графа.

Рывком распахнулись широкие, все в золотистых завитушках двери – и в комнату стремительно вошел граф Гвиери. Все, кто сидел, тут же вскочили на ноги, и даже Урген рывком поднялся с колен, нелепо удерживая грязные панталоны виконта в вытянутых руках.

– Урген, бросьте тряпку и присаживайтесь, прислуга домоет. Нам нужно поговорить, – осмотрев непонятное пятно на полу, «милостиво» разрешил граф.

«Силовики» быстро соорудили из имеющейся в комнате мебели круговые посадочные места, и мы уселись лицом друг другу, как при групповой психотерапии.

– Итак, у нас наконец-то появилось время, чтобы немного прояснить ситуацию. Я намеренно отложил объяснение до возвращения джинна, который почему-то оказался не джинном. – Граф выразительно посмотрел на сжавшегося Ургена. – Наш новый коллега очень хорошо проявил себя при захвате Окла, и я решил, что ему не помешает быть в курсе. Всем остальным раскрываю фишки по причине важности дела, а также потому, что вы уже являетесь носителями очень опасного знания. Вам я доверяю, а профессор и… – Он вопросительно посмотрел на меня.

– Иван Боев.

– Так вот, и профессор, и господин Ван, – по-своему воспринял мой ответ граф, – не смогут допустить утечки, даже если пожелают. Конечно, если хотите, чтобы мы вырезали всех случайных прохожих, можете поорать в окно, но легче вам от этого не станет.

Если он рассчитывал, что я вдруг весь изойду в раскаяниях за свое поведение в саду, он сильно ошибался.

Граф резко встал, жестом останавливая поднявшуюся троицу. Мы с Ургеном таким подобострастием не страдали. Пройдясь по комнате, Гвиери что-то там для себя решил и вернулся к слушателям, но садиться не стал.

– Итак, позавчерашняя операция была экспромтом и скорее пробной акцией, нежели чем-то продуманным. Вселение в тело мошенника – а мне кажется, этот термин подходит лучше, чем «одержимость», – мы произвели как пробное. А сейчас мы переходим к главному. В последнее время в княжестве происходит что-то странное, то, над чем я оказался не властен. Если жизнь города – как ночная, так и дневная, – контролируется мною полностью, то влезть в дела высшей знати без позволения княгини мне не удастся. Я не мог себе позволить даже официального ареста этого мерзкого сморчка-виконта. Как понимаете, Ван, это не о вас, – тут же уточнил граф. – А делать что-то нужно. В городе происходит нечто опасное, я это чувствую.

Разномастная троица «силовиков» слушала очень внимательно – похоже, в умении графа чувствовать опасность они не сомневались. А мне, честно говоря, все это было до лампочки, и я просто ждал, когда «оперативная летучка» дойдет до места, где будет говориться обо мне.

– Добраться до виконта и тех, кто за ним стоит, я мог только с помощью запретных знаний профессора. Поэтому хочу, чтобы вы осознали, чем нам всем грозит занятие черной магией. – Граф проникновенно осмотрел своих слушателей, и если в глазах своих подчиненных он увидел преданность и решительность, а в глазах Ургена страх, то я выражал только раздражение – как-то фиолетово, на каком костре станут жечь эту компашку: меня все равно там уже не будет.

– Нашему гостю не страшно? – опасно сузил глаза граф.

– Да как-то не очень, – небрежно ответил я, увидев, как дернулся Карн.

Граф остановил своего подчиненного жестом руки и шагнул ближе – да уж, дядька серьезный, даже меня, при всей безнадежности положения, проняло.

– Я не стану угрожать, разговор с профессором расставит все по своим местам. Лучше вернемся к делу. Пытки к виконту мы не применяли по двум причинам – он мог оказаться случайным свидетелем, к тому же в дальнейшем требовалось сохранить целостность и подвижность этого тела. Так что информацию будем извлекать естественным способом.

Конечно, речь графа я воспринимал через призму двух языков, но все равно сохранялось впечатление, что легкая вычурность является наигранной, – скорее всего, в молодости его солдафонский лексикон, несмотря на графский титул, не отличался разнообразием, но придворная жизнь на старости лет научила куртуазному поведению.

Я так задумался, анализируя речь графа, что упустил смысл его слов. Все смотрели на меня с явным ожиданием.

– А, информация! – с небольшим опозданием догадался я и осторожно погрузился в не самую приятную среду – память виконта Вляо. У него даже имя было какое-то липкое.

Несколько минут внутренних изысканий привели к определенному результату, и я тут же огласил итоги:

– Ваш Вляо хоть и редкостная гнида, но в заговоре оказался случайно. К этому делу его привлек некто барон Немеш. – Выдав это имя, я осторожно посмотрел на графа. Он хоть и сохранял невозмутимость, но заигравшие желваки и блеснувшая в глазах ненависть говорили о многом.

– Дальше, – заявил Гвиери.

– А дальше – все. Покупка артефакта была первым заданием для виконта. Так что неизвестно, введут ли его в круг заговорщиков. Это должно было произойти на приеме в честь дня рождения барона, но после недавних событий я не уверен, что это случится. Кстати, а когда у барона день рождения?

– Сегодня, – зловеще улыбнулся граф. – Хорошо, что профессор попросил день для подготовки, так что «вселение» продержится до раута во дворце барона. Так, Ван, собирайся – мы поедем в княжеский дворец. Там ты разыграешь сцену раскаяния и покаяния, но не вздумай ляпнуть лишнего. – Увидев сомнение в моих глазах, граф добавил: – Думаю, после беседы с профессором желания бузить у тебя поубавится. Извиняться за то, что втянул твою душу в наши дела, я не буду. Ты получил возможность пожить чуть дольше отмеренного тебе срока, так что будь благодарен.

С этими словами граф Гвиери развернулся и чинно прошествовал к выходу. Лован и Яна последовали за ним, а Карн остался, дабы у меня и профессора не возникло ненужных мыслей и разговоров.

– Ну что ж, великий ученый, рассказывайте.

– Что? – робко сказал Урген, садясь на краешек стула.

Да уж, настоящий безумный ученый – неудержимый на тропе познания и не ведающий страха по причине жизненной близорукости и оторванности от реальной жизни.

– Как вы докатились до такой жизни?

– Я?

– Ну не я же, профессор! Хорошо, не буду вас смущать интимными вопросами и сразу перейду к делу. Сколько мне отведено времени на проживание в этом теле? – Подобный прагматизм удивлял меня самого, но по непонятным причинам старая привычка к вечным сомнениям и рефлексированию куда-то запропастилась.

– Точно сказать нельзя, – неуверенно ответил Урген, и это бесило больше всего. – Я получил от графа рукопись Сверила Тормодара «Узы демонов» и сегодня испробовал новое заклинание. Должно хватить примерно до рассвета.

– Примерно? – прошипел я, теряя терпение. – Если вы ничего не смыслите в этом, то зачем взялись!

– А вы думаете, я хотел?! – неожиданно взвился Урген. – Я всего лишь мечтал вернуть людям утерянное в веках знание. Ради этого мне пришлось покинуть кафедру в имперском университете и приехать в Сатар. Здесь можно было найти хоть какие-то магические следы былых времен и труды древних исследователей. Я успел лишь купить у каких-то оборванцев «камень душ», как меня тут же схватили.

Похоже, профессора прорвало, ему явно некому было рассказать о своих бедах, – и вот подвернулись свободные уши. А я в принципе и не возражал – дружба с профессором могла пригодиться в будущем. Слушая откровения несчастного ученого, я осторожно покосился на Карна, но коротышка безмятежно дремал на диване, не вникая в нашу беседу.

– Но разве магия не запрещена? – успокаивающе заглянул я в глаза профессору.

– Эти трусливые упрямцы из церкви и университета готовы запретить все, кроме исцеления. Конечно, ведь целители лечат одряхлевшие тела властителей! А раньше маги творили настоящие чудеса, и демоны здесь ни при чем!

Мне, конечно, хотелось послушать о демонах, которых тут все так боятся, но сначала нужна жизненно важная информация.

– Так что там про наказание, о котором говорил граф? Он, похоже, думает, что мне есть что терять.

– Это так, – немного успокоился профессор, и в его голосе вновь появились виноватые нотки. – Вы простите, что втянул вас во все это, но у меня не было другого выхода. Либо на костер, либо заинтересовать графа чем-то ценным. Теории полей его не привлекли, а вот возможность подселять в тела управляемую сущность вызвала интерес.

– Насколько я понял, вы являетесь имперским подданным, почему не обратитесь в посольство?

– Чтобы меня сожгли мои же коллеги? Эх, молодой человек, не знаете вы местных реалий.

– Давайте о реалиях мы поговорим позже. Что там насчет угроз?

– Заточенная в камне душа подвергается страшным мукам. И чем дольше она там, тем ужаснее мучения. Да, забыл спросить: что с вами происходило после взрыва? – Страх и раскаяние тут же покинули глаза настоящего ученого, и туда опять вернулась жажда познания.

– Ну, все немного сумбурно, это похоже на сон. Снилось детство Гатара – ну того мошенника. И сновидения, точнее, одно повторяющееся, становились с каждый разом более мрачными.

– Я так и думал, – вновь сочувственно вздохнул Урген. – Вы пробыли в камне чуть больше двух суток. А представьте, что будет, если проведете там год или десять? А сто?

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Похоже, граф прав – буду я плясать под его дудку как миленький, если захочу, чтобы меня выпускали из каменного дурдома хоть иногда. В мозгу на фоне общего страха и уныния мелькнула искорка надежды.

– А выбраться никак нельзя? – тихо спросил я, и тут же вскинулся Карн. Вопли профессора его не волновали, а вот мой шепот заинтересовал.

Урген ничего не ответил, но в его глазах мне почудился интерес к этому вопросу. Если лазейка в ловушке графа есть, то этот чокнутый ученый найдет ее, главное – не спешить.

Граф вернулся через полчаса в сопровождении тех же Лована и Яны, но теперь хтарку было не узнать – она облачилась в пышное платье, ниспадающее белоснежными волнами и обнажающее смуглые плечи.

Потрясающе! Интересно, где она прячет оружие? Понятно, что на прием она идет не из светского интереса, а дабы охранять или, если что пойдет не так, прирезать мою тушку.

Еще при осмотре окрестностей из окна я удивился, насколько в Сатаре узкие и извилистые улицы. Даже мелькнула мысль о невозможности передвижения на транспорте. Но все оказалось проще – окна небольшого особняка виконта смотрели в сторону окраины, а фасад выходил на широкий проспект.

Насладиться видами широкой улицы, с обеих сторон обсаженной удивительно светлыми деревьями, помешало одно происшествие. Когда мы спускались со второго этажа, я невольно заглянул сквозь открытые двери в небольшое помещение у лестницы. Увиденное зрелище заставило по-другому взглянуть и на ситуацию, и на моих спутников. В комнате рядышком лежали три тела молодых людей. Судя по небогатой одежде – это были слуги. Судя по нарядам и макияжу, слуги разделяли пристрастия своего хозяина.

Но не убивать же их за это!

Вот поэтому яркое послеобеденное солнце не показалось мне таким уж радостным, а широкий проспект, на котором царили все оттенки белого и золотого, без единого темного пятнышка, совершенно не внушал оптимизма.

Перед невысоким крыльцом особняка нас ждала карета с гербом, на котором был изображен скалящийся на неведомого врага морской зверь, очень похожий на моржа, только поагрессивнее и с мордой в крови. Память образованного виконта Вляо подсказала, что это герб графов Гвиери.

В карету сели только мы с графом и Яна – оба боевика запрыгнули на запятки. Пара белых лошадей – интересно, в этом городе есть что-нибудь черное, кроме камзола графа? – довольно бодро потащила свой груз вдоль по улице. Большое окно в дверце кареты позволяло рассматривать окрестности, чем я и занялся.

Мимо проплывали дорогие особняки, расположенные на улице, без особой фантазии названной Золотой. Особнячок Вляо находился у самого начала проспекта, практически у ворот обнесенного высокой стеной квартала Царей – обиталища местной знати. Соответственно жилье виконта не впечатляло воображение шиком, а вот ближе к центру шли настоящие дворцы. Память виконта услужливо подсказывала имена хозяев этих дворцов – маркиз Тронто, граф Ностремо, барон Закалот. Кстати, барон вроде и не самый крутой титул, но огромный архитектурный ансамбль по богатству с легкостью переплевывал своих соседей.

Несмотря на любопытство, я постарался отгородиться от памяти виконта, потому что вместе с информацией прилетали отголоски эмоций, которые Вляо испытывал при упоминании этих людей. Кого-то он презирал, кого-то боялся, а вот с маркизом Тронто они проводили время в совместных «загулах», и мне вспоминать об этом по понятным причинам не хотелось.

Оторвавшись от окна, за которым проплывали особняки, с приближением к дворцу княгини становившиеся все богаче и уродливее, я посмотрел на графа. Оказывается, все это время он разглядывал мою персону.

– Любопытное зрелище?

– Как ни странно, да, – с улыбкой ответил граф. Такой себе добрый дядюшка, который, не задумываясь, отдал приказ убрать трех ни в чем не повинных свидетелей.

– И чем же? Вы раньше не видели людей со странными вкусами?

– Почему же, видел, да и виконта Вляо знаю с пеленок. Кстати, его покойные родители были очень достойными людьми. Меня заинтересовало другое. Лицо виконта под твоим контролем совершенно изменилось, поэтому в этой раскраске и одежде ты смотришься как пытающийся замаскироваться под проститутку имперский центурион.

Я на секунду представил Лована в белом платье, благо пример этого наряда был перед глазами, и засмеялся. Граф позволил себе улыбку, а Яна, которую бог явно не обидел воображением, кисла от смеха, закрыв лицо веером из каких-то очень пушистых перьев.

Но – увы, Гвиери затронул эту тему не для смеха. Его лицо внезапно стало более чем серьезным.

– Боюсь, такое несоответствие может провалить нам операцию.

Я тоже оборвал смех, затем вспомнил недавние эмоции из памяти виконта и постарался выразить всем лицом смесь из скуки, презрения и толики пресыщенности.

– Прекрасно, – милостиво одобрил мои потуги граф. – Ты никогда не лицедействовал в той, прежней жизни?

– Приходилось.

– Был артистом?

– Нет, скорее – клерком купеческой компании, но в молодости баловался театром, – подыскал я в имперском языке подходящее слово, хотя здесь театров как таковых не было. Внезапно накатившая волна тоски по утраченной жизни сковала горло и, похоже, отразилась на лице.

Граф явно не страдал тактичностью, особенно с теми, кого использовал, но, должно быть, понимал, что перед важным для дела разговором с княгиней расстраивать меня не стоит. А на что он готов пойти ради пользы дела, было видно по содержимому комнаты у лестницы в особняке виконта.

Дворец княгини Сатар – это было нечто! Казалось, кто-то вставил великолепную белую жемчужину в дорогую брошь из белого и червонного золота. Во всем дворцовом комплексе не было ни единого желтого тона – только чистый белый блеск искристого камня под названием «мудар», как подсказала более информированная, чем у мошенника, память виконта. Мудар бывал белым, золотым и даже синим, но синий мудар считался редкостью и в городе использовался только в Морской комнате княгини. Мне вдруг до одурения захотелось увидеть эту комнату.

Проехав мимо парадной лестницы во дворец, мы обогнули левое крыло и остановились у бокового входа. Помимо этой предосторожности, на меня накинули плащ с глубоким капюшоном, причем женский.

Четыре гвардейца, облаченные в нечто напоминавшее одеяние швейцарской гвардии Ватикана, недоверчиво уставились на нежданных гостей, появившихся у малопопулярного входа во дворец. Эти волкодавы моментально подобрались – их алебарды не выглядели игрушками, а колючие глаза отчаянных рубак, несмотря на скуку, цепко осматривали все в округе. И все же их пыл поумерило недовольное выражение на лице графа, носящего не самый милый псевдоним Кровавый Морж.

Щепетильную ситуацию разрешил появившийся из дверей толстенький распорядитель.

– Пропустить, – надменным тоном заявила эта шавка, которую любой из стражников мог прихлопнуть одной рукой.

Прямой приказ распорядителя и авторитет графа Гвиери заставили гвардейцев расступиться.

– К чему такие тайны, граф? – лениво осведомился толстенький господин в голубом камзоле. На ногах у него были точно такие же колготы, как у меня, но память виконта подсказала, что у этого персонажа нет странных наклонностей – просто мода такая.

– Вас уполномочили задавать вопросы? – ядовито осведомился граф.

– Прошу за мной, – со снисходительной и холодной ноткой процедил распорядитель. Похоже, положение Гвиери при дворе серьезно пошатнулось, так что еще неизвестно, станет ли княгиня слушать наши откровения.

Вслед за лениво шагающим распорядителем мы отправились в довольно долгое путешествие по белокаменным залам и коридорам, на стенах которых была выставлена огромная экспозиция картин и гобеленов.

Дворец снаружи не казался очень уж большим, и у меня появилось подозрение, что нас водят кругами. Но, как бы то ни было, пройдя несколько лестниц и поднявшись на третий этаж, мы все же добрались до небольшой приемной. В комнате с голубоватыми обоями за столом восседал интеллигентного вида юноша, по крайней мере об этом говорили очки на его носу и некоторое наличие мысли в глазах, а не сплошная спесь и высокородная надменность.

Правду говорил один мой знакомый – потомок древнего рода, но не стремящийся стать пупом мира: «Дворянин – это тот, кто без малейших сомнений бросится защищать свою страну, а не тот, кто лучше танцует мазурку и наиболее утонченно поедает пулярку. Дворянство – не привилегия, а обязанность и долг прежде всего перед своей совестью».

Если граф Гвиери и отчасти этот молодой человек хоть как-то соответствовали дворянскому званию, то распорядитель и все, кого мы встретили на длинном пути через залы и коридоры, явно были крутыми танцорами мазурки и поедателями пулярки.

Что уж говорить о бывшем обладателе доставшегося мне тела!

Тошно, ей-богу.

Немного легче стало, когда я увидел еще одного дворянина, вышедшего нам навстречу из кабинета княгини, – секретарь за минуту до этого дернул за шнурок у стола, явно давая кому-то знать о посетителях.

Новый персонаж был либо чистокровным кронайцем, либо наименее печальным примером ассимиляции островитян в имперскую культуру: высокий, статный мужчина лет тридцати от роду был одет в дорогой и удобный костюм цвета мокрого песка, по крою чем-то напоминавший одежку Карна. Это был тот же длинный камзол-безрукавка и невысокие мягкие сапоги, только рубаха под камзолом была сделана не из непромокаемого материала, а из чего-то очень тонкого. И конечно же все это имело более изящный вид и стоило раз в сто дороже. Память виконта подсказала, что это – форма военного флота княжества, а молодчик с аккуратными бакенбардами являлся капитаном княжеской яхты и начальником личной охраны местной правительницы.

Из украшений на капитане Арате был лишь усыпанный алмазами орден и скромная бронзовая медаль. Да еще кончики похожей на гусарскую шнуровки поблескивали рубинами.

– Вы пойдете один, – категорично заявил капитан графу.

– Со мной свидетель, чья информация имеет большое значение.

После решительного жеста капитана я сбросил с себя плащ.

– Хорошо, – немного подумав, сказал он, – но девушка останется здесь.

Цербер княгини внимательно осмотрел опустившую веки Яну и, похоже, так же, как и я, не смог определить, откуда это милое создание может внезапно достать оружие.

Вновь переведя взгляд на меня, он брезгливо сморщился и быстро обыскал изобилующий бантами и пуфами наряд. Тело виконта отреагировало не совсем адекватно, и я был готов двинуть самому себе по морде.

Блин, когда же это закончится, хоть выбрасывайся в окно!

Капитан наградил расфуфыренного распорядителя хмурым взглядом, что заставило того быстро ретироваться. Яна была сообразительной девочкой, поэтому без лишних напоминаний забрала мой, а точнее – свой собственный, плащ, отошла в дальнюю часть приемной и скромно присела на диванчик.

Капитан перевел еще раздраженный после распорядителя взгляд на меня, но граф поспешил успокоить телохранителя княгини:

– Все в порядке, Джайме, при нем можно говорить. – По праву старшего он обратился к капитану по имени.

– Граф, княгиня очень зла, – тихо сказал капитан, подходя к графу ближе. – Ликвидация графа Отторо была не очень обдуманным поступком.

– Можно подумать, она хотела получить огласку пристрастий этого урода? – довольно искренне вздохнул граф, явно расстроенный тем, что княгиня им недовольна.

– Я ей говорил то же самое, но барон Немеш буквально завывает о том, каким хорошим был Отторо и что все рассказы о нем – это ваши козни против его друзей.

– Урод! – Самообладание графа дало трещину, а капитан опасливо покосился на меня. – Вот как раз о бароне мы и поговорим, а его племянник нам в этом поможет.

Граф и капитан прошли вперед, а я двинулся следом, с замиранием сердца надеясь увидеть Синюю комнату. Увы, комната опять была белой, хотя и в ней имелось много интересного. Почти все свободное место у стен занимали изящные шкафы, за стеклянными дверцами которых виднелись корешки книг и торцы свитков. Оставшиеся незанятыми участки стен закрывали огромные карты. Впервые после попадания в этот мир я увидел очертание его материков. Точнее, материка. Возможно, на планете был еще один континент, но местные обитатели о нем не знали. А тот, что был известен, напоминал перекошенную на правый бок грушу. Где-то посредине береговой линии восточного побережья находился крошечный, по крайней мере на карте, полуостров с городом Сатар. Чуть дальше в море пестрела россыпь островов Кронайского архипелага.

Почти всю правую половину материка, охватывая с обеих сторон крошечное княжество, занимала Империя Гадар. Верхнюю часть «груши» занимали хтарские степи, а нижнюю – морхская саванна. Левая часть материка на карте щетинилась схематическими изображениями крошечных деревьев и была залита сочным зеленым цветом, а черная надпись на зеленом сообщала, что это – Темный лес. Вот так просто – как в детской сказке.

Ну а между Темным лесом, степью, саванной и империей, в центре материка, было зажато пестрое одеяло человеческих государств, по размерам от королевств до крошечных, но независимых баронств. Виконт Вляо не был поклонником ни географии, ни истории, но даже он помнил, что эти королевства откололись от империи, когда человеческая экспансия захлебнулась и империя не смогла защитить своих западных территорий. А вот люди, жившие в этих самых западных территориях, почему-то не захотели умирать, даже преданные своими правителями. Сто лет эта земля поливалась кровью, как пшеничное поле дождем в урожайный год, но люди выстояли, и, когда империя «соизволила» вернуться обратно, они попросту послали ее подальше.

Что же касается самого княжества, то его история была довольно интересной. Эта информация задержалась в памяти виконта – родители позаботились, чтобы историю родного княжества он все же выучил.

Лучше бы позаботились о воспитании.

Когда-то давно – точной даты память Вляо не сохранила – один из островных царьков решил перебраться с Кронайского архипелага на континент, под крылышко империи. При этом он пообещал избавить морскую торговлю имперцев от назойливого внимания своих родственников-пиратов. Император с радостью согласился – он даровал царю землю, титул князя и отсыпал денежек на постройку эскадры. Через пятьдесят лет оставшиеся на островах пираты получили по зубам от своих же родственников и превратились в мирных рыбаков, а княжество – заимело кадровую базу для торгового и военного флота. Постепенно княжество, изначально обладавшее широкой автономией, получило полную независимость.

Конечно, после устранения пиратов у империи появилось желание окончательно подмять под себя слишком уж усилившееся и богатое государство. Но с резкими сатарцами и их родичами-кронайцами такие номера не работали – жители княжества быстро собрали вещички, сели на корабли и на двадцать лет парализовали всю морскую торговлю империи. Немного поломавшись, новый император осудил действия своего отца и вернул все назад. А сатарцы стали еще богаче, пограбив за эти годы не только караваны торговых судов, но и города на побережье.

В общем, на этом имеющиеся в памяти виконта исторические сведения о княжестве заканчивались. Вновь всплыли ассоциации с интернетом – информации много, но далеко не все на свете. Ведь всемирная паутина знает лишь то, что известно тем, кто выкладывает туда информацию, а это далеко не самые проинформированные люди на Земле.

– Вляо! – Попытку вывести меня из ступора я воспринял, наверное, с третьего захода.

– Да?

– Виконт, вы что, оглохли? – Граф был явно раздражен, а вот другие персонажи этой сцены выглядели заинтересованно.

Посмотрев в их сторону, я вдруг почувствовал, что мне не хватает воздуха. Виконт и раньше видел эту девушку, даже отметил, что она «ничего так», но, увидев ее собственными глазами, я вдруг осознал, что ноги – это не самая надежная подпорка.

Княгиня Лара Сатарская была потрясающе красива. Пепельные волосы, поднятые в высокую прическу, выставляли на всеобщее обозрение белоснежную длинную шею. Плечи по местной моде были открыты, и нежно-розовое платье практически полностью пряталось под заваленным ворохом бумаг столом, оставляя на виду слишком много бархатистой, чуть загорелой кожи для моего бедного разума. Именно разума: несмотря на весь протест тела, которое не желало воспринимать женщину как предмет восхищения, моя душа замерла в немом восторге. Княгиня была совершенна – серые глаза и тонкие черты требовали немедленного воплощения на холсте, но самым восхитительным было то, что глаза выдавали живой ум и незлобивую натуру. И эти глаза смотрели прямо на меня, а любопытство в них начало сменяться удивлением.

Идиот! Подбери слюни, ты же сейчас в роли голубого!

– Что случилось, виконт?

А какой голос! Блин!!!

– Я восхищен интерьером, а ваше платье выше всяких похвал. – Наконец-то я сумел побороть смятение души – по-другому это назвать не получается – и хоть что-то сказать.

Губы княгини тронула слегка брезгливая улыбка, и все опять стало на свои места.

Точно – каждый должен знать свой шесток.

– Итак, виконт, граф говорит, что у вас есть важная информация, касающаяся вашего дяди.

– Да, ваше сиятельство, – чуть поклонился я. – Барон Немеш хочет взорвать ваш дворец с помощью магического артефакта, за которым он послал меня к некоему Кривому Оклу.

Выпалив все это единым духом, я застыл, вглядываясь в серые озера ее глаз, с опаской наблюдая, как в них всплывают холодные искорки льда.

– Граф, и это, по-вашему, доказательство?

– Вы мне не верите? – Губы старика обиженно дернулись. Странно было видеть подобное выражение на лице наводящего ужас Кровавого Моржа.

– Я уже никому не верю. А если бы поверила, скажем, словам того же Немеша, то должна была бы четвертовать вас как убийцу-психопата, создавшего подпольную организацию фанатиков и терроризирующего все княжество. – Увидев, как дернулся граф, Лара добавила: – Но ему я верю еще меньше.

Гвиери глубоко вздохнул и несколько секунд постоял с закрытыми глазами, а затем вновь посмотрел на княгиню с абсолютным спокойствием на лице – граф еще тот интриган и просто так его не проймешь.

– Хорошо, зайдем с другой стороны. Вы можете не верить мне, и тем более Вляо, но тогда скажите, для чего во время разгара собственного дня рождения Немеш собирает узкий круг высших дворян княжества в глубине своего дворца, а не, скажем, в центральной столовой, на виду у всех?

– Это тоже информация от Вляо? – недоверчиво спросил Лара, и это почему-то меня задело.

– Да, к тому же подтвержденная прислугой из дома барона. И что самое главное – все это вы можете проверить лично.

– Хорошо, я поеду на праздник, хотя ввиду вашей с бароном склоки не хотела этого делать. Там мы все и узнаем.

– Вы позволите мне взять своих людей и провести арест?

– На каком основании, граф?!

– Это заговорщики! – Гвиери явно начал терять терпение.

– Нет, мы пойдем туда вместе и просто спросим, а уже после этого, если на то будет основание, начнем аресты. Ими займется стража, а не ваша тайная организация. Заметьте, я согласна проверить ваши слова, потому что помню вашу дружбу с отцом и все, что вы сделали для княжества. – Княгиня решительным жестом остановила рвущуюся из графа реплику. – А теперь мне хотелось бы обсудить странную смерть графа Отторо. Виконт, я очень рада познакомиться с вами лично.

Я отупел от восхищения еще не окончательно, поэтому сообразил, что меня в изысканной форме выставляют из кабинета.

– Для меня огромная радость служить вам, ваша светлость, – поклонился я максимально глубоко и покинул кабинет, сдерживая желание сделать это спиной вперед. Здесь до такого еще не докатились.

За время моего отсутствия в приемной ничто не изменилось – секретарь копался в бумагах, а Яна разыгрывала из себя провинциальную дурочку. В этой ситуации мне оставалось только присесть рядом с ней.

– Как там? – шепотом осведомилась хтарка.

– Не очень, – также шепотом ответил я, изображая из себя вторую часть скульптурной композиции. Все в комнате старались делать как можно меньше движений, и казалось, что время застыло.

Рывком раскрывшаяся дверь словно расколола хрустальную неподвижность. В приемной появилась вся троица – княгиня явно направлялась по своим делам, а капитан привычно сопровождал ее, стараясь не нависать. Теперь скрывавшаяся во время нашего знакомства за рабочим столом Лара встала во весь свой невысокий рост – рядом с двумя могучими мужчинами она казалась вовсе крошечной, лишь ненамного выше миниатюрной Яны.

Мы моментально вскочили, и княгиня, отреагировав на движение, посмотрела на хтарку.

– Граф?

– Ваше сиятельство, это моя дальняя родственница. Я хотел бы просить вас о разрешении представить ее свету. Скажем, на ближайшем рауте.

– Хтарка? – еще раз односложно спросила Лара.

– Некоторая часть моих родственников служит империи на северной границе.

– Что ж, – равнодушно пожала плечами княгиня. – Я не против. Надеюсь, наш двор не испортит бедную девочку.

Ага, бедную – наша Яна сама кого хочешь испортит, да так, что не всякий лекарь возьмется исправлять.

Хтарка изобразила смущение и присела в глубоком реверансе.

Лара благосклонно, но скупо улыбнулась и в сопровождении капитана вышла из приемной.

Граф остался в комнате, благодушное выражение сползло с его лица, и он хмуро посмотрел на нашу колоритную парочку. Гвиери хотел что-то сказать, но, покосившись на секретаря, просто кивнул в сторону выхода. Яна вновь набросила на меня плащ, поправила капюшон, и мы пустились в обратный путь, который почему-то оказался намного короче того, каким пришли сюда. Возможно, потому что в этот раз проводником служил сам граф.

Скучающие гвардейцы у заднего хода во дворец еще раз ощупали нас своими цепкими взглядами, явно недоумевая, чего это Кровавый Морж повадился таскать во дворец девиц, – плащ-то на мне был женский, да и без него Вляо не мог претендовать на звание мужчины.

Блин, если этот дурдом затянется, я не только заболею гомофобией во всех последующих «реинкарнациях», но и, не выдержав, просто перережу виконту горло. А если учитывать, что это самое горло в данный момент и мое тоже, – налицо явно суицидальные мысли. Так и до психушки недалеко.

Граф заговорил лишь в карете:

– Яна, вы с Карном сопровождаете Вана до вечера.

Хтарка покладисто склонила голову, и тут я решил, что пора заканчивать с ролью безвольной марионетки:

– А может, вы позволите мне осмотреть город?

Яна посмотрела на меня как на самоубийцу, а граф как на заговорившую лошадь.

– Нет, – даже не задумавшись, ответил он, и этот ответ меня не устроил.

– Ваша милость, если вы хотите получить от меня максимальную пользу, а не тупое выполнение поставленных приказов, стоит предоставить мне хоть немного комфорта и видимость свободы. И кстати, этому телу уже хочется есть.

– Подобные вопросы решайте с Яной.

– В таком случае она запрет меня в подвале и накормит тюремной кашей. Я не отмычка, которую до дела можно держать в футляре. Вы сами говорили, что моя инициатива может быть полезной. Сделайте хорошо мне – и вам тоже будет хорошо. – Я постарался, чтобы моя улыбка не получилась похабной, а последние слова не приобрели двойственного смысла.

Похоже, получилось плохо, но граф не рассвирепел, а улыбнулся, на секунду выпадая из образа Кровавого Моржа. Все-таки умный он мужик.

– Хорошо, Яна, выгуляй нашего джинна, но не засветитесь.

Хтарка наградила меня злым взглядом, но перечить не стала:

– Слушаюсь, ваша милость.

Вернувшись по Золотой улице обратно к северным воротам квартала Царей, мы вновь оказались у дома виконта.

Внутри почти ничто не изменилось, только исчезли тела прислуги и по дому деловито прохаживалось несколько молодых людей в довольно фривольных нарядах, но в этой одежде они выглядели нелепо – организация графа явно пыталась наработать опыт в конспирации, но, судя по результатам, находилась в самом начале пути.

Граф укатил на карете, а я остался в компании недовольной Яны и такого же «радостного» морячка.

Хтарка едва ли не пинками погнала меня в гардеробную виконта и быстро переодела, а вот затем я на несколько минут выпал в осадок. Яна не мудрствуя лукаво просто сбросила с себя свое белое платье, оставаясь только в чулках. Смею заметить, что до нижнего белья этот мир еще не додумался. Ни в малейшей степени не смущаясь присутствия соляного столба, в который я превратился, она начала облачаться в одежду виконта. Через несколько минут передо мной стоял слегка полноватый смуглый юноша, умудрившийся как-то спрятать фундаментальную грудь под изобилующим бантами нарядом. Я, конечно, видел, как она перематывала себя полосами ткани, – кстати, то еще зрелище – и выравнивала разницу объемов накладками на живот, но все равно результат противоречил известным мне законам физики.

Закончив переодевание, Яна озорно улыбнулась:

– Что, понравилось? Или?..

– Или.

– Увы, – с издевательским сожалением вздохнула девушка, – эта красота не для тебя.

Женский сарказм всегда влиял на меня отрезвляюще, поэтому я вырвался из страны фантазий в реальный мир.

– Если бы ты знала, сколько раз я слышал эту фразу от женщин, позже все-таки согревавших мне постель, то так же, как и я, начала бы относиться к ней с пониманием.

Хтарка показала в оскале свои ровные зубки, словно подтверждая «туше». Затем она вздохнула уже непритворно, села возле зеркала и начала уродовать себя в буквальном смысле этого слова.

Кричащий макияж окончательно превратил ее в юношу не совсем традиционной ориентации.

Как ни странно, Карн вполне вписался в нашу компанию – его недовольная и брезгливая гримаса подходила к образу приставленного к мальчику телохранителя, которого активно охмурял виконт Вляо. Если честно, то «Вляо» с удовольствием приударил бы за той, кто прячется под этим образом. Вот только Яна была циником, как и я, и если что-то и толкнет нас друг к другу, то уж точно не любовь. А вот подружиться с этой неординарной девушкой было бы неплохо.

– Куда поедем? – тут же приступил я к налаживанию контактов.

– Не знаю, – почему-то растерялась она. И похоже, я догадывался почему.

– Что у нас с финансами?

Взгляд хтарки перенаправил мой вопрос к Карну, а тот наградил меня кривой улыбкой:

– Можем покататься по городу в коляске виконта и пожрать в недорогом кабаке.

Не назову себя великим физиономистом, но по мелькнувшей на лице Яны тени я понял, что граф не балует своих лучших агентов серьезными средствами. Кстати, зря.

– Яна, есть место, куда бы ты хотела пойти отдохнуть?

Сначала хтарка закрылась, но вдруг ее независимый и бойцовский образ дал трещину.

– «Хрустальное Сердце», – с вызовом и какой-то потаенной надеждой заявила девушка.

Карн издевательски заржал.

Ну ладно, юмористы!

Мы уже успели спуститься на первый этаж, поэтому мне пришлось быстро вернуться в кабинет виконта. Предварительно я состроил кислую физиономию, давая понять, что у меня внезапные проблемы с желудком.

Судя по изменениям в обстановке, люди графа все здесь основательно вычистили, но в моей «одолженной» памяти хранилась интересная информация. Проводившие обыск агенты не стали ничего ломать и тем более отдирать от стен матерчатые обои – и зря. Жалеть местный интерьер мне уже не было никакого смысла, поэтому часть обоев возле двери с треском порвалась, обнажая стену и маленький тайник в ней.

В тайнике содержались четыре «бриллиантовых империала» – самые дорогие денежные знаки империи. Эта вещь больше напоминала драгоценное украшение, чем монету: в толстую «шайбу» из золота были вставлены пять небольших бриллиантов. Эта штука приравнивалась к сорока обычным золотым империалам.

Хорошо, что мои конвоиры поленились подняться наверх, впрочем, в их присутствии я бы не стал потрошить этот тайник.

Заглянув по пути в местный образчик сантехнической мысли, кстати довольно неплохой, я быстро сбежал к поджидающим меня и уже недовольным спутникам.

– Ты что-то забыл? – осведомилась Яна, но промелькнувшая искорка в ее глазах говорила, что она заподозрила подвох.

– Нет, оставил кое-что лишнее.

– Что? – тут же напрягся Карн.

– Завтрак виконта.

Яна засмеялась, Карн разозлился.

Новые и насквозь фальшивые слуги виконта подогнали открытый экипаж.

Карн сел на место кучера, а мы с Яной расположились на мягком сиденье.

По моей просьбе Карн – довольно ловко для моряка – повел наше транспортное средство по круговой дороге квартала Царей. Я специально выбрал этот маршрут. Увиденное мною по пути в княжеский дворец слишком удручало – попытка выпятить свое богатство в Золотом Городе выглядела безвкусно, а вот маленькие и очень аккуратные домики, в том числе и обиталище виконта, откровенно радовали глаз. Сверкавшие золотыми искорками белые стены домов под оранжевой черепицей выглядели великолепно, а похожие на каштаны деревья с пепельной корой и светло-зелеными листьями дополняли композицию. Еще одной особенностью внешнего круга квартала Царей были кусты белых роз – в общем, как говорил один киношный царь: «Лепота!»

Пока я наслаждался видами, Яна начала нетерпеливо ерзать на сиденье, и я решил больше не мучить ее напрасными ожиданиями.

– Карн, давай-ка на площадь Дельфина, – попросил я моряка, возможно чуть перегнув с повелительными нотками в голосе.

– С чего бы это? – как ужаленный, развернулся кронаец на кучерском месте.

– Заглянем в «Хрустальное Сердце».

– Денег нет, – отрезал моряк и упрямо нахмурил брови.

– А мы и не будем там обжираться, выпьем по чашечке курибы – и назад.

– На эту хрень тоже не хватит, а если бы и хватило, все равно с такими пустяками туда не пустят.

– Интересно, откуда тебе известны порядки в подобных заведениях, а, Карн?

– Слышал, – отрубил кронаец с подозрительно знатным именем, но как-то неубедительно.

– Впрочем, не столь важно, я наскреб по старой одежде немного серебра. На две чашки хватит, – небрежно отмахнулся я, и память виконта тут же напомнила о тонком аромате и прекрасном вкусе похожего на кофе напитка. К этому подключились воспоминания о построенном из хрусталя дворце. Воспоминания были просто информацией, не передающей всех красот здания, и мне тут же захотелось увидеть все собственными глазами.

Волшебную мечту чуть не разрушил въедливый моряк – в его глазах загорелся нездоровый огонек желания произвести личный обыск подозреваемого.

– Карн, хватит, – тут же вмешалась Яна, которая наверняка лелеяла в душе те же предвкушения, что и я. – Граф сказал выгулять его, о том, что нам нельзя в «Сердце», разговора не было.

Спорить с хтаркой, в глазах которой появился блеск под названием «хочу», не смог бы даже самый отчаянный морской волк.

«Хрустальное Сердце» немного разочаровало – по сути, это была большая хрустальная, а точнее, стеклянная люстра. Белокаменный каркас там, где нужно и где не нужно, прошивали нити огромных стеклянных гирлянд. В общем, ничего сверхъестественного.

На входе нас встречал швейцар в ливрее. Его взгляд на нашу троицу говорил о многом, но выставить не совсем желанных гостей он не рискнул. А вот повеселить меня все же смог. Вообще-то на этот нюанс я рассчитывал изначально.

– Ваши милости, «Хрустальное Сердце» радо приветствовать вас, прошу пройти к распорядителю, а вашего слугу мы проводим в комнату отдыха.

– Что! – взревел Карн, но быстро опомнился. – Я не слуга, а телохранитель.

– О, не беспокойтесь, вашему хозяину здесь ничто не угрожает, – тут же заверил швейцар, хотя его взгляд говорил, что самая большая угроза смуглому юноше находится рядом с ним. О том, что Карн может оказаться моим телохранителем, он даже не подумал.

– Карн, иди, – нарочито грубым голосом сказала хтарка, и моряк, на прощанье скрипнув зубами, удалился в указанном швейцаром направлении.

– Он тебя прибьет, – тихо прошептала мне Яна, пока мы шли к столику распорядителя. – Зачем ты отшил его? Не поверю, что это случайно.

– Чтобы не мешал нам развлекаться.

– Ни соблазнить, ни купить меня тебе не удастся, – жестко посмотрела мне в глаза девушка, приостанавливаясь на пороге заведения.

– Даже не собирался делать ни того, ни другого, – ответил я ей прямым взглядом. – Ни тебе, ни мне проблемы не нужны. Просто люблю доставлять удовольствие красивым женщинам и знаю кучу способов, кроме интимных, тем более когда позволяют средства.

Похоже, я убедил упрямую хтарку или она сама себя убедила, но уже через секунду ее глаза загорелись в предвкушении.

Распорядитель привстал с вычурного стульчика перед изящным столиком, встречая новых дорогих гостей, но по его лицу можно было определить, что гости не такие уж дорогие.

Ну что ж, это мы исправим с легкостью.

С ходу швырнув на стол два бриллиантовых империала, я с удовольствием увидел, как вытянулось лицо этого павлина, облаченного в серебристый фрак с тиснеными цветами.

– Это для начала, любезнейший, а дальше посмотрим, сможет ли нас заинтересовать ваше заведение.

– Да, конечно, – выпал из ступора распорядитель, причем намного раньше Яны. Все-таки опыт – великая вещь.

Что ж, в заведении было довольно мило. Очень богато, но без пошлости. Терраса ресторана поднималась к потолку сплошной спиралью, обрамляя высокую сцену, на которой медленно кружилась троица девушек в чем-то воздушном и прозрачном. И вокруг все было заполнено тысячами хрустальных гирлянд, которые позванивали от малейшего движения воздуха.

Небольшой столик на двоих, расположенный где-то посреди спиральной террасы, принял очередных гостей, и рядом тут же возник официант в таком же, как у распорядителя, камзоле, но без цветов. Как я и предполагал, меню здесь не было, так что широкий жест, направленный в сторону дамы, был вполне уместен.

Яна сверкнула глазами и, уловив подбадривающий взгляд, выпалила одним духом:

– Фаршированных тарнов, гребешков в дорайском вине, две, нет, три порции мороженого и чашечку курибы.

Она заказала бы еще чего-нибудь этакого, но, похоже, умная девочка понимала, что всего на свете не съесть.

– К мороженому сироп из ягод сарка или снежной смородины?

По расширившимся зрачкам девушки я понял, что она забыла о еще одной гастрономической мечте. Или двух?

– В одну порцию – двойного сиропа, во вторую – смородины, а в третью – стружки кинамы, – выдохнула Яна, с трудом вспоминая, что нужно говорить мальчишеским голосом.

– Не знаю, есть ли на кухне кинама, но уверен, в случае отсутствия задержка на доставку будет не более десяти минут, – отрапортовал официант и повернулся ко мне.

А вот тут была загвоздка – на вкусы виконта мне было плевать, так что его память была мне плохим помощником.

– Давайте чего-нибудь мясного и салат. Все на усмотрение мастера, – вспомнил я, как здесь называют шеф-поваров. – А на десерт мороженое со стружкой и курибу.

Все оказалось очень вкусно, но я, хоть и обладал задатками гурмана, явно не получил такого удовольствия, как хтарка: она буквально млела над каждым блюдом. Для меня же местный мастер кухонных дел расстарался вовсю, и мясные кусочки «чего-то там» просто таяли на полпути к желудку. Кстати, «чудесная» кинама оказалась кокосом.

Когда мы допивали хоть и прекрасный, но все же привычный для меня кофе, явился чем-то обеспокоенный распорядитель. Еще до того как он открыл рот, я понял, что он расстроен нашим скромным аппетитом, а давать сдачу до смерти не хотелось.

– Желаете еще чего-нибудь?

– А у вас есть что предложить?

– Возможно, «водопад»?

Память тут же выдала информацию о местной достопримечательности и о том, что за развлечения там обычно происходят. Стало немного противно, но уже казалось бы подернутые поволокой удовлетворения глаза Яны тут же засверкали с новой силой, и я не смог устоять.

– Давайте попробуем. Нам нужно доплатить?

– Что вы, того, что есть, вполне хватит.

– Что ж, тогда позаботьтесь, чтобы нам не мешали, – небрежно швырнул я на стол еще один бриллиантовый империал и, увидев опасения Яны, добавил: – Также доставьте нам мужской плащ с глубоким капюшоном.

Доведенный до экстаза распорядитель повел нас через небольшой коридор в комплекс комнат, все стены которых покрывала падающая вниз вода.

Я с детства был любителем аквапарков, потом мое увлечение перешло на спа-комплексы, благо работа в большой компании это позволяла, поэтому средневековый аналог аквапарка впечатления на меня не произвел. А вот Яна смотрела на стекающие по белым с золотистыми искорками стенам каскады воды широко раскрытыми глазами ребенка. Возможно, именно так я сам реагировал на первую водную горку в своей жизни.

Двух массажистов пришлось выпроводить, иначе хтарка не сможет залезь в воду, а жаль. Впрочем, насколько мне было известно, в хтарских степях искусство массажа было достаточно развито, так что для Яны это не новость.

Девушка, едва дождавшись ухода массажистов, выскользнула из одежды, как змея из своей кожи, и, пройдя сквозь сверкающую водную завесу, нырнула в круглый бассейн, а я последовал за ней. По поверхности воды тут же расплылась наша косметика, но уже через несколько секунд цветные пятна ушли куда-то вниз, и бассейн вновь стал кристально чистым.

Зря я поторопился со снисходительной реакцией – такого мне еще ни разу в жизни не приходилось ни видеть, ни чувствовать. Если смотреть изнутри, то казалось, что находишься внутри огромного водного пузыря: вода выходила из центра куполообразного потолка и стекала по изогнутым стенам в бурлящий бассейн. Ощущения от соприкосновения с водой были необычайно мягкими, а от ароматов в голове становилось пусто и легко. Одно из двух – либо здесь присутствовала запретная магия, либо какой-то наркотик.

Пузырящиеся по периметру бассейна зоны «джакузи» окончательно добили Яну, и она растворилась в блаженной неге. Хтарка расслабилась настолько, что на очередном кругу «дрейфа» подплыла ко мне и поцеловала, долго и чувственно. Мне, конечно, понравилось, но тело виконта никак не отреагировало на подобный пассаж, что позволило сохранить выдержку и мягко отстранить хтарку, запуская ее в дальнейшее «плавание».

Интересная ситуация – Яна одуряюще красива, и в той, земной жизни такой поцелуй вмиг отключил бы мне мозги, включив кое-что другое. Конечно, все можно объяснить пристрастиями виконта, но ведь при виде Лары я не ощущал проблем с желанием. Похоже, правы те, кто считает, что любовь – это стремление души, а страсть – чистая химия тела и к высоким чувствам не имеет ни милейшего отношения.

Мои размышления прервал какой-то внутренний звоночек, и я, оставив Яну «растворяться» в воде, пошел сквозь водный полог. И в «предбаннике», и в комнате отдыха было пусто – распорядитель добросовестно отрабатывал свои чаевые. На столе перед диваном посреди комнаты обнаружился однотонный синий плащ с большим капюшоном и маленький колокольчик, в который я и позвонил. В дверях тут же показался один из массажистов.

– Сколько осталось до заката? – вспомнил я местную традицию отмерять время.

– Меньше одного удара колокола, – поклонившись, ответил массажист.

– Свободен.

Слуга мгновенно испарился. Я подобрал со стола плащ и вернулся в предбанник, на полу которого лежала наша одежда.

Яну из бассейна пришлось буквально вылавливать. Вытерлась и оделась она без посторонней помощи, хотя по-прежнему была слегка не в себе. Укутав девушку в плащ, я вывел ее из «спа-комплекса». Рядом тут же материализовался распорядитель.

– Может, провести вас к черному ходу, чтобы не заметил его телохранитель? – кивнул распорядитель на укутанную в плащ Яну.

– Не стоит. Хотя, – задумался я, – проведите. И сообщите телохранителю: пусть подаст туда экипаж.

Конечно, хотелось дать в морду этому холую, который наверняка не раз способствовал очень грязным делишкам, но было как-то лень, да и скандал перед операцией по захвату барона очень не понравится графу.

Карн буквально дымился от злости, но все же сумел сдержать себя до момента, когда мы отъехали подальше.

– Что вы, каракатица вас задери, делали там так долго?! – Вопрос был задан хтарке, но она лишь вяло отмахнулась, что вызвало еще одну волну гнева.

– Что с ней?! – Кронаец потянулся за ножом.

– Карн, успокойся. Мы просто отдохнули. – Почуяв опасность, хтарка мгновенно пришла в себя, как и полагается нормальному бойцу, а не разнеженной даме. – Да, немного задержались, но ничего страшного не случилось. Давай отвезем Вана в дом виконта, а сами поедем за графом. Только не задавай глупых вопросов – ответов все равно не получишь.

Моряк как-то слишком быстро успокоился, пожал плечами и с силой хлестнул ни в чем не повинную лошадь.

Оставив меня в особняке виконта на попечении переодетой «прислуги», они укатили в неведомом направлении. То, что рядом не было приближенных графа, никоим образом не отразилось на плотности контроля, – попытку спуститься на первый этаж пресек нелепо накрашенный слуга с недружелюбным выражением лица, а взгляд из окна выявил под крепостной стеной на противоположной стороне улочки торговца «чем-то там». На лице «торговца» отображалась такая же гримаса, как и у «слуги».

К счастью, долго скучать мне не пришлось. Как только солнце нырнуло за горизонт, а на далекой башне в городе ударил колокол, возвещающий о начале первого часа после заката, явился граф со своей «свитой». Выглядели они очень колоритно – камзол графа по-прежнему был серебряно-черных цветов, но значительно богаче повседневного, Яна блистала в красном платье, а Лован и Карн принарядились в ливреи с гербом графа. И если центурион не выказывал никаких эмоций, то моряк явно страдал в непривычной одежке.

Потешаться над ним в таком состоянии было небезопасно, поэтому я старательно спрятал улыбку.

Смешней всего выглядел Урген, который появился вслед за представителями местного КГБ. Ливрея на профессоре выглядела еще нелепее, чем седло на корове. Я позволил себе улыбнуться, что отнюдь не вызвало обиды – ученый лишь печально вздохнул.

Граф хмуро посмотрел на меня и, прочитав в моем взгляде, что «мне по барабану, что вы скажете, но больше я так делать не буду», воздержался от нотаций. Скорей всего, он уже высказал все, что думает, Яне и проворонившему тайник с деньгами агенту.

Все собрались вокруг стола, на который тут же легла схема какого-то поместья с квадратиком дома посредине, и граф начал инструктаж:

– Итак, мы с вами отправляемся на день рождения барона Немеша. Задача Вана – попасть на собрание заговорщиков. Мы же должны вовремя среагировать и добраться до приспешников барона до того, как они разбегутся. Дело осложняется тем, что княгиня решила лично разоблачить заговорщиков, к тому же она не хочет огласки, и стражники появятся только после доказательства вины этих уродов. Светить своих людей я не могу. Поэтому вы, – повернулся он к центуриону, – обезвредите внешнюю охрану за оградой поместья и при малейшей тревоге входите внутрь. Теперь вопрос: как определить, где именно будет проводиться собрание? Профессор, вы сможете отследить положение Вана?

– Конечно, но пока мы пройдем по дому вдоль луча связи камня с духом, пройдет немало времени, – преодолевая робость, отрапортовал ученый.

В комнате воцарилась тяжелая тишина – все молча уставились на план поместья. Я последовал примеру большинства, и тут мне в голову пришла простая мысль.

– А что с планом самого дома?

Граф посмотрел на Лована, и центурион развернул на столе еще один рулон с поэтажным планом трех уровней баронского «логова».

– И что это нам дает? – требовательно спросил граф.

– Триангуляция.

– Что? – напрягся, услышав новое слово, Карн.

– Не суть важно, скажите – как вы определяете направление в море? – спросил я у моряка, потому что память виконта подобной информации не содержала.

– Указателем, – с гордостью за свой народ заявил кронаец и достал из кармана нечто напоминающее большие карманные часы.

Крышка с изображением морского конька откинулась, открывая всеобщему обозрению обычный компас.

– Прекрасно, – обрадовался я, отобрал у напрягшегося моряка его игрушку и положил рядом с планом дома. – Смотрите, Урген становится за оградой, скажем, вот здесь – и смотрит вдоль линии связи с камнем, сверяясь с показаниями компаса, то есть «указателя». Проводим на плане линию. Потом перемещаемся в другое место и таким же образом проводим вторую. На пересечении и будет комната с заговорщиками. Ну а этаж можно определить приблизительно.

Граф наградил меня одобрительным взглядом.

– Хорошо, так и поступим. Когда попадешь в комнату собраний, постарайся не выделяться и запомнить всех, кто там будет. Но, если они вздумают разбежаться или что-то заподозрят, бери любой стул и бросай в окно. Я не позволю этому клубку змей расползтись по норам, что бы там ни говорила княгиня.

Дальше все завертелось с сумасшедшей скоростью. Яна молниеносно переодела меня и «загримировала», успев шепотом поблагодарить то ли за отдых, то ли за то, что не воспользовался ее слабостью. Ну а потом стало не до посторонних мыслей. Операция под кодовым названием «Виконт Вляо в тылу врага» началась.

В Сатаре было принято являться на рауты и приемы на закате, а мы явились почти под второй послезакатный колокол. Точнее, под колокол явился я, а граф с «племянницей» прибыли немного раньше.

Открытый экипаж с наименее мужественным из перекрашенных слуг на козлах подкатил к самому крыльцу, похрустывая оранжевым гравием подъездной дорожки. Большой трехэтажный дом барона сверкал тысячами огней и благородной белизной стен. Из открытых окон доносилась музыка и гомон толпы.

Отпустив коляску, я с любопытством прошел через большие входные двери, а затем через холл и дальше между двумя дуговыми лестницами. Короткий коридор выходил в большой бальный зал. Сразу определить, на каком уровне находится местная цивилизация, было невозможно – ни огнестрельное оружие, ни паровые машины на глаза пока не попадались, да и не «вспоминались», – но развлекались в этом мире с размахом французского «короля-солнце», только без жутких париков и копноподобных платьев. Единственное, что по-прежнему резало взор, – это колготы на некоторой части мужиков. Впрочем, кто бы воротил морду – на самом-то такое же безобразие.

Рассмотреть подробнее всю компанию, в которой навскидку набралось около двух сотен человек обоих полов, я не успел – в мою сторону как бронепоезд несся виновник торжества.

– Спешу поздравить вас, дядюшка…

– Заткнись, – злобным шипением оборвал меня барон и жестко ухватил под локоть. – Ты почему опоздал? И откуда у тебя, сволочь, деньги на «Хрустальное Сердце»?

– Спокойно, дядя, – оглядываясь вокруг, прошептал я, но, поняв по реакции барона, что выпадаю из образа, добавил похабную улыбку: – Скоро на меня свалится богатство – так к чему мелочиться?

По дернувшейся щеке и выпученным глазам родственника я понял, что окончательно провалил операцию и с заговорщиками меня знакомить не будут. Даже испугался, что барон заподозрит подмену, хотя это вряд ли. За время пребывания в теле Вляо удалось заметить, что мозг не только сам подбирает слова незнакомого мне языка, но и манеру, в которой они произносятся, а также походку и жесты. Так что выглядел я как «не Вляо», только когда старался контролировать слова и поведение, но делал это лишь в присутствии команды графа, если, конечно, не хотел побесить Карна замашками виконта. Так что с этой стороны все должно быть чисто.

Покраснев от ярости, барон потащил мою разрисованную тушку в небольшую дверь, где в более интимной обстановке дал волю чувствам.

– Не будет у тебя, щенок, ни власти, ни богатства!

Ну что ж, терять мне все равно нечего.

– Тогда у вас, дядюшка, не будет второй половины артефакта.

– Деньги по-прежнему у меня.

– Вот и прилепите это золото к своей половине бомбы – посмотрим, что получится.

Наверное, со стороны мы напоминали торговок на базаре. Если барон знает о взрыве в катакомбах и смерти Окла, то операции конец.

– Я сам договорюсь с бандитами, – прорычал барон.

Не знает!

– Конечно, если найдете посредника. Окл зарезал вашего мошенника, а меня он знает в лицо, о вашем же существовании, дядюшка, Кривой даже не догадывается.

– Сволочь!

– Зато очень полезная сволочь! – вернул я ему такой же злой взгляд.

– Ладно, твоя взяла. Бери деньги и отправляйся за артефактом.

– Сначала вы познакомите меня с остальными, как обещали.

Барон думал долго, минут пять, но потом все же принял решение и шагнул в сторону выхода в бальный зал.

– Хорошо, но мы еще вернемся к разговору о твоей наглости.

– Дядюшка, это от страха, – покаянно закатил я глаза, стараясь выглядеть максимально невинно. Еще не хватало, чтобы он прирезал меня прямо в этой каморке.

Через зал мы шествовали, как два любящих друг друга родственника. Я улыбался во весь рот, но безрезультатно – что представляет собой виконт Вляо, здесь знали все без исключения, поэтому ничего, кроме презрения, в ответ на мою улыбку не последовало.

Всем была известна моя персона, а вот личность Яны здесь вызывала интригу. Некоторые разряженные в пух и прах молодые дворяне с интересом посматривали на смуглую красавицу, робко жавшуюся к своему «дяде». Но готов поспорить: если кому-то из этих хлыщей и удастся познакомиться с очаровательной хтаркой поближе, они будут жалеть об этом до старости, конечно, если она у них будет.

Граф тоже пользовался популярностью – он вернул себе благосклонность княгини, которая находилась тут же, рядом с Гвиери. Высокопоставленные особы не смотрели на нас с бароном, а вот Яна словно почувствовала мой мысленный посыл. Короткий обмен взглядом – и девушка уже что-то робко шепчет графу на ухо. Со стороны это выглядело, словно она просится в туалет. Все вокруг снисходительно заулыбались.

Чем закончилась эта пантомима, я не увидел, потому что скрылся за очередной дверью.

Местом для собрания заговорщиков стала большая столовая всего в нескольких комнатах от бального зала.

Да уж, прав был граф – барон окончательно потерял страх.

За длинным столом сидели восемь человек. Пятерых виконт знал – это были местные дворяне, а вот личности еще троих оказались неизвестны. Таинственная троица сидела у ближнего к двери края стола, и взгляды этой компании мне решительно не нравились.

Барон прошествовал к дальнему концу стола, где было установлено похожее на трон кресло, и встал перед ним в позе великого оратора. Помня приказ, я не стал выпячиваться и тихонько присел на стульчик у камина, поближе к окну.

– Друзья! – пафосно заявил барон.

Блин, еще скажи «товарищи», революционер недоделанный.

– Мы на пороге новой эпохи! Править в княжестве должны те, кто достоин этого, – не менее вычурно продолжил Немеш. Похоже, мой мысленный посыл до него не дошел.

Впрочем, закончить свою речь барону не удалось. Входная дверь распахнулась, и в нее как белоснежный вихрь ворвалась княгиня.

Красиво-то как! Блин! Соберись, шпиен, твою мать! Но что-то они быстро. Неужели Урген оказался гением триангулирования?

– В чем дело, ваше сиятельство? – не нашел что другого сказать барон.

– Вы так внезапно пропали, барон. Похоже, эта компания милей вашему сердцу, чем наша. Может, скажете, какую интересную тему вы здесь обсуждаете? Возможно, и мы к вам присоединимся.

Барон покраснел от натуги, и я забеспокоился, не сорвется ли он, начав бунт прямо сейчас, – ведь рядом с правительницей находились лишь граф и капитан. Еще здесь присутствовала Яна – наверняка под тем предлогом, что ее не с кем оставить, – но заговорщики явно не воспринимали нежную девушку как угрозу. А зря. В очередной раз осмотрев хтарку, я так и не понял, где она прячет оружие. Ну не под пышными же юбками!

Насчет барона я боялся напрасно – он не проявил агрессии: просто не успел. Все три незнакомца рывком скользнули в сторону княгини. Капитан тут же закрыл собой маленькое тело правительницы, но, судя по тому, как двигались нападавшие, шансов у него было мало. И тут случилось то, чего не ожидал никто их присутствующих, конечно, кроме меня и графа.

Яна сделала изящный шаг в сторону, изогнулась в каком-то странном танцевальном па и, с треском распахнув красный веер, трижды взмахнула им. Все это происходило в постоянном движении, и не залюбоваться своеобразным «фламенко» хтарки было невозможно. Двое из нападавших рухнули на пол сразу – в глазнице одного торчало пушистое красное перо, точно такое же «выросло» из горла у второго, теперь уже трупа. Третий агрессор получил «перо» в плечо и все же попытался достать княгиню длинным выпадом короткого меча, но его удар капитан принял на свою шпагу.

Несмотря на ранение, убийца сумел отбить две атаки капитана, а уже затем упал на пол с пробитым сердцем, так что, учитывая шустрость нападавших, вмешательство «танцовщицы» было очень своевременным.

Я не стал равнодушно наблюдать за этой сценой – мало ли что взбредет в голову загнанным в угол крысам, – поэтому без лишних затей подхватил стульчик, на котором до этого восседал, и запустил его в полет к большому окну.

Осколки еще не успели долететь до пола, а в двери и окна комнаты ворвались люди в ливреях Кровавого Моржа.

Шах и мат!

Из оставшейся в живых шестерки заговорщиков дернулись только двое, и тех быстро положили на пол, для убедительности пнув пару раз ногами. Дядя виконта застыл на месте, не зная, на кого потратить всю ненависть своего взгляда, – на меня или на княгиню. И все же решил «испепелить» гневным взором Лару, но меня это уже не волновало: в голове зашумело, а все тело одолела какая-то слабость, и я тихонечко сполз по стенке на пол. Никто из власть имущих не заметил проблем предателя, а вот Яна быстро подбежала и, присев рядом, обеспокоенно заглянула в глаза.

– Ван, что с тобой?

– Да что-то поплохело. Как вы так быстро меня нашли?

– Это все княгиня, она почти сразу ринулась за бароном, заглядывая в каждую комнату. Так что твоя ангуляция не понадобилась.

– Триангуляция, – автоматически выдавил я из себя и тут же почувствовал, как где-то в глубине мозга словно лопнули цепи.

Виконт оказался намного хитрее мошенника. Он все это время ждал своего шанса. Его душа за время плена явно окончательно повредилась в рассудке и напала на мою сущность как безумный зверь. Похоже, слово «душевнобольные» – идеально подходит для сумасшедших, нежели определение «болезнь мозга».

Вляо я ощущал как мерзкого спрута, вцепившегося в мою душу и старающегося липкими щупальцами проникнуть в саму ее суть. Его ненависть оглушала и лишала сил. В чем-то мне были понятны эти эмоции, но желание спасти свою душу намного сильнее сострадания. И я ударил его своей злостью и страхом, но было уже поздно. Виконт стремительно захватил отнятое у него тело, и в моей власти остался только взгляд. Мне стало очень страшно. Непередаваемо.

Бедная Яна не знала, что делать, а я не мог подсказать. Счет шел на секунды. Я посмотрел девушке в глаза, стараясь передать все свое отчаяние, а затем перевел взгляд на веер. К счастью, хтарка уродилась умной девочкой. Решительно сжав губы, она выдернула из порядочно ощипанного веера алое перо. Стальное жало не меньше двадцати сантиметров длиной хищно блеснуло в ее ладошке. Яна пристально посмотрела мне в глаза и подбадривающе подарила светлую и чудесную улыбку.

Как там говорят: «Из рук твоих и смерть как подарок».

Самого удара я не почувствовал, потому что тело мне уже не принадлежало. Мир вокруг потемнел и провалился во мрак. Последней моей мыслью в теле виконта было серьезное опасение – кошмары извращенца нестандартной ориентации могут напугать и очень храбрых мужчин. Особенно мужчин.

Первая же картинка «каменного» сна подтвердила нехорошие предчувствия – большая спальня с кроватью-полигоном и я, привязанный к этой кровати за руки и ноги. Даже голову какая-то сволочь примотала так, что ею нельзя было пошевелить.

Вот попал!

Не успел я осмыслить происходящее, как почувствовал, что за изголовьем кровати кто-то есть.

Блин, и убить себя не получится – это ведь сон! Пугало еще одно: если такие кошмары начались сразу, то что будет позже, особенно если «каменный сон» затянется?!

Незнакомцы наконец-то шагнули вперед – в поле зрения вступили две фигуры в черных плащах с капюшонами.

Они что, какие-то сектанты?!

Резким движением мои потенциальные мучители сбросили плащи, и…

И как это понимать?

Передо мной, связанным и совершенно голым, стояла такая же «неодетая» княгиня Лара и еще какая-то девушка, тоже далеко не уродка. Меня кольнула догадка – так вот чего боялся виконт Вляо: быть изнасилованным красивыми женщинами. Ну-ну.

В общем, кошмар начался очень занятно. Если бы то, что творилось дальше, записать на видео, то рейтинги были бы сумасшедшими. Немного смущала развратность Лары, но я постоянно напоминал себе, что это сон, дабы не омрачать светлого образа в моей душе.

«Камень душ», конечно, внес свои коррективы, и постепенно поведение девушек начало отклоняться в сторону более жесткой версии постельных игр. Не скажу, что мне совсем не понравилось, но я уже начал опасаться дальнейшего развития событий.

К счастью, когда напарница Лары достала шипованный хлыст, а меж ее губ блеснули клыки, сон схлопнулся как мыльный пузырь и меня куда-то унесло.

 

Глава 3

Пират

Вновь потолок, теперь уже без «небесных» мотивов. Такой «правильный» потолок нормальной комнаты – ровный слой белой штукатурки, по периметру обрамленный золотистой полосой, а посредине красивая, не очень вычурная хрустальная люстра, в которую гармонично вмонтирован десяток спиртовых ламп. Лампы не работали, потому что хватало света из окна, который и освещал все вокруг, в том числе мое новое тело.

А вот это уже интересно.

Мой взгляд пробежался по голому торсу и ногам, старясь не акцентировать внимания на определенных деталях. Я осторожно прислушался к собственным ощущениям – вроде нормально. Похоже, не осталось от виконта ничего «этакого».

Так, нужно срочно посмотреть, что мне досталось.

Я рывком вскочил на ноги – тело слушалось превосходно – и уже без удивления заметил пентаграмму на полу. Кроме пакующего свои вещи Ургена в комнате находился только Карн. По кривой улыбке моряка можно было понять, что мой вид ему не нравится. Следовательно, понравится мне, и все обошлось без пошлых подвохов. В комнате, помимо нескольких столиков и диванчиков, находились два больших зеркала, завешенных темной тканью, – похоже, это инициатива профессора. Шлепая по паркету босыми ногами, я подошел к зеркалу и сдернул ткань.

Офонареть!!! Мечта всех задохликов и ботаников!

Из зеркала на меня смотрел кронаец, но, в отличие от Карна, этот островитянин был высок, смугл и хорошо сложен.

– Карн, как тебе? – спросил я у моряка, вставая в позу культуриста.

– Да пошел ты, – недовольно проворчал Карн и отмахнулся. – Хоть бы прикрылся.

Я опустил глаза. В принципе стесняться нечего, но Карн прав. Поэтому закрывавшая зеркала ткань превратилась в подобие шотландского килта, а я продолжил знакомство с новым телом.

На шее, груди, руках и даже на ногах загорелого пирата ветвились строчки тех же непонятных символов – явно работа профессора. Татуировок было значительно больше, чем у виконта, так что нужно спросить Ургена, чего он там понапридумывал нового.

Интересно то, что, кроме художеств ученого, на теле моряка не было других рисунков, да и память Эдгара Омара говорила, что в этом мире морские традиции сильно отличались от земных.

В принципе волшебная «живопись» не портила общей картины, даже придавала телу пирата особый шарм. Черные, теперь уже мои, волосы были зачесаны назад и завязаны в короткий хвост. Традиционные бакенбарды подбриты острыми клинышками в испанском стиле, а не так у Карна, по-английски пышно. Еще в комплект входили нос с горбинкой и голубые глаза – в общем, смерть всем красавицам. Внезапно в голове помутилось, и память пирата ударила меня целым ворохом информации.

Твою же мать!

Действительно, смерть красавицам, и не только смерть, а и кое-что похуже. Праздник жизни омрачился жестокой реальностью – Эдгар Омар был капитаном небольшой шхуны и отпрыском царского рода Омар, который так и не смог встать на дорогу честных моряков и втихаря занимался пиратством. Но не это было самым неприятным – жгучий красавец Эдгар имел еще одну статью дохода. Он занимался тем, что охмурял в портовых городах империи красивых девушек, уговаривал их вместе бежать к безоблачному счастью, а потом продавал либо хтарским ханам, либо эмирам из городов на северном побережье континента.

Смотреть в зеркало перехотелось. Даже интерес в глазах вошедшей в комнату Яны в наряде служанки не доставлял никакого удовольствия.

Приступ отторжения от тела повлек за собой атаку души пирата. Мое раздражение вылилось в ментальный удар, и Эдгар убрался куда-то в глубь мозга.

Оказывается, я еще и так могу. Хоть что-то хорошее.

Яна принесла с собой стандартную одежду кронайского капитана, лишь немногим отличавшуюся от наряда Карна и костюма начальника охраны княгини. Исключением были яркие, можно сказать, кричащие цвета – эдакий морской цыган.

Видя мое раздражение, хтарка не стала участвовать в процессе одевания и лишь подняла брови, словно спрашивая, в чем дело. В ответ я недовольно сморщился и неопределенно пожал плечами – мне и самому до конца не были понятны причины поднявшегося раздражения.

Немного нервозная, но вялая обстановка в комнате была моментально развеяна появлением графа и Лована. Он не пригласил всех присаживаться, что означало непредвиденную и очень острую ситуацию.

– Так, на разговоры у нас слишком мало времени. Поэтому буду краток. В принципе можно было обойтись одним Ваном, но, чтобы не повторяться, слушайте все. Сутки назад во дворец княгини прибыл капитан Эдгар из рода Омар. Не знаю, что там произошло, но Джайме начал собирать отряд гвардии, а баронесса Имма пакует вещи княгини. Я попытался влезть с вопросами, но был отправлен восвояси. Настаивать не стал – это все равно не помогло бы, к тому же Лара обещала подумать о легализации нашей организации, поэтому злить ее сейчас чревато. Посему оставалось одно – пообщаться с Омаром. На пытку я не решился: захват и так прошел с трудностями. Этот стервец пил и ел только свое. Но все же не смог отказаться от ванны и массажа, а наша милая хтарка знает множество способов успокаивать слишком горячих мужчин. Исходя из сложности ситуации, появилась необходимость привлечь к делу нашего джинна, – закончив речь, граф уставился на меня, явно ожидая информации.

И я, покопавшись в памяти пирата, выдал все, что удалось вспомнить:

– Царь Омар захватил брата княгини и требует от нее неких привилегий, подтвержденных лично. А что, у княгини есть брат? – удивился я, потому что капитан таких вещей не знал, а память местных обитателей была уже недоступна.

– Есть, зовут Калан. Кстати, такой же «оригинал», как и виконт. Вот такая у нас случилась болячка среди молодежи. На непутевого отпрыска рода Вляо можно наплевать, а вот брат княгини – слишком заметная личность. Его тайно увезли в поместье на границе империи, – отмахнулся граф. – Мне нужно знать – каких привилегий требует эта старая акула Омар?

– Понятия не имею. Меня, то есть Эдгара, выдернули со шхуны прямо по приходе в порт Омара. Сунули в руки послание и с напутственным пинком отправили в сторону княжества. О похищении я узнал, когда княгиня прочитала письмо.

– Что должно произойти дальше?

– Царь приказал Эдгару доставить княгиню с отрядом не более десяти воинов на имперское побережье. Пойдем на лошадях по имперскому тракту на север – там нас будут ждать. Это все, что мне известно. Если по пути или в момент переговоров вблизи появится хоть один воин княжества помимо десяти оговоренных, брат княгини умрет.

– Сволочь! Клянусь, я выжгу это осиное гнездо дотла! – Граф утратил остатки самообладания и начал метаться по комнате, явно пытаясь найти выход из ситуации.

А я решил покопаться в памяти капитана в поисках полезной информации. Там, среди всего прочего, нашлось и объяснение частому упоминанию слова «Омар».

Кронайский архипелаг насчитывал более сотни островов различной величины, и на каждом из них правил целый морской царь. И остров, и род царя носили одинаковое имя. В данном случае – Омар. Этот остров был самым северным в архипелаге и находился у берегов хтарской степи. Именно удаленность от княжества позволяла омарцам втихую заниматься пиратством и работорговлей. За остальными царьками княжеский флот следил очень внимательно. Кстати, на юго-западе от Золотого Города находился остров Сатар – средних размеров клочок суши, в свое время бывший вотчиной царей Сатар. Там до сих пор находилась военная база княжества, которая, в случае чего, могла дать приют опальным князьям. Причем приют надежный – флот княгини насчитывал около пятидесяти кораблей плюс около двадцати боевых фрегатов таких лордов, как граф Гвиери. Так что спорить с княжеством было себе дороже. Интересно, на что рассчитывал отец Эдгара, престарелый царь Ене Омар? Вся эта затея выглядела форменным самоубийством.

Пока я размышлял, граф немного успокоился и вновь повернулся к нашей компании.

– Так, в любом случае переигрывать ситуацию уже поздно. Лара согласилась, и я не стану с ней спорить. Ван, и дальше будешь играть роль пирата, а в нужный момент выбросишь золотую фишку, – сказал граф, используя термин из местной игры, похожей на наш покер. Сузив глаза, он пристально посмотрел на меня, явно желая что-то добавить. Но нужды в этом не было.

– Граф, не нужно угроз. Мне нравится Лара – и пару минут назад очень разонравились Омары. Поэтому я сделаю все, что нужно.

– Хорошо, Ван, – с ноткой облегчения кивнул Гвиери.

– Но, может быть, стоит все-таки попробовать отговорить княгиню? Ведь это глупо – так рисковать, – высказалась Яна.

– Не получится, – вздохнул граф. – Я хорошо знаю эту девочку. Мало того что она унаследовала авантюрный характер своего папочки, в последнее время ей не хватает приключений, и в такую возможность она уцепилась, как краб. Это видно по глазам. Говорил же ее отцу, что слишком большие вольности для ребенка рано или поздно выйдут боком.

Граф безнадежно махнул рукой, и в этот момент он даже стал похож на заботливого дедушку. Но момент слабости длился не больше минуты.

– Так, заканчиваем бессмысленные разговоры. Ван, среди того, что наш профессор прикупил у черных копателей, есть одна интересная штука. Называется, если не путаю, «гром забвения». – Граф сделал приглашающий жест, и Урген достал из своей сумки маленький кулон, сплетенной из золотой проволоки.

– Этот артефакт на несколько минут лишает сознания всех, кто находится в радиусе пятидесяти метров, – тут же влез с разъяснениями профессор.

– Вы проверяли? – не доверяя теоретикам, усомнился я.

– Нет, это единственный экземпляр, но в «Наследстве Тьмы» Турака Мудрого есть подробные разъяснения. Если не хотите, не используйте! – внезапно разозлился ученый.

Да уж, нервы у профессора ни к черту. Скоро он сорвется, и граф перережет его квелую шейку, а я останусь в камне наедине с кошмаром очередного носителя.

– Простите, профессор, мне просто хотелось уточнить, как он работает и не вырубит ли меня вместе с остальными.

– Артефакт нужно раскусить. Заклинание войдет в резонанс с телом, и вы останетесь в сознании, – проворчал Урген, но все же добавил: – По крайней мере, так говорится в трактате.

– Ради всех святых, не нужно лишний раз поминать запрещенные книги, – строго сказал граф. – Есть чего добавить некрамольного?

– Нет, – затряс головой ученый.

– Один нюанс, – поднял я руку. – Профессор, в этот раз вы нанесли значительно больше заклинаний – это что-то дает?

– Да, – оживился Урген после «наезда» графа. – Теперь заклинания могут удерживать душу бывшего владельца тела приблизительно неделю.

– Не буду уточнять, насколько приблизительно, но хотелось бы узнать, каковы шансы увеличить срок еще больше, если, скажем, зататуировать меня с ног до головы.

– Боюсь, неделя – это уже максимум, но в трактате…

– Профессор, достаточно, – вновь приструнил ученого граф, и все же мне почудилось, что он оборвал его не из суеверности, а чтобы не позволить выболтать мне важную информацию. – Времени не осталось вообще, поэтому начинаем готовиться. Ван с княгиней выезжают через час, а мы отправимся чуть позже. Карн, ты пойдешь на «Веселой Устрице», и не смей дразнить капитана, а то я рассержусь.

– Мне и в голову… – истово, но очень неубедительно ударил себя в грудь крепыш.

– Замолчи, – обозначил граф степень своего доверия к покладистости моряка. – После ухода из города отряда княгини я загляну к адмиралу и «очень попрошу» отправить за «Устрицей» четыре фрегата. Мы же поедем за Ларой посуху.

– А может, сразу на корабли – они ведь все равно пойдут на Омар? – осторожно предложил явно недолюбливающий сушу моряк.

– Нет, боюсь, до моря Лара может и не добраться. Пойдешь вдоль берега, а я буду отправлять гонцов на береговые вышки.

Разбуженная словами графа память пирата напомнила, что еще сто лет назад с разрешения императора княжество разместило на всем побережье империи вышки для наблюдения за морем. Вышки обменивались информацией друг с другом и проходящими кораблями с помощью световой связи. Именно благодаря этому стратегическому решению княжеский флот контролировал имперские воды и являлся гарантом безопасности на всем побережье.

– Так не будем задерживаться, сюда в любой момент могут заглянуть люди княгини, – завершил совещание граф, и вся компания покинула комнату отдыха. Я последовал за ними и оказался в помещении, чем-то напоминавшем смесь ванной и массажного салона. Кушетка у стены была слишком высокой и наверняка являлась массажным столом. Даже смутно вспомнилось, как Яна делала Эдгару массаж и то, как разомлевший пират внезапно отключился.

Да уж, шаловливые ручки у хтарки. Интересно, как ей сошло с рук убийство виконта? Хотя, зная возможности графа, можно было не сомневаться, что дело тихо замяли.

Вся компания местных нелегальных безопасников нырнула в неприметную дверцу, а я направился к основному выходу.

В коридоре моего появления ждали два хмурых гвардейца. По их лицам было видно, что они предпочли бы прибить меня прямо сейчас и не переться бог знает куда, при этом рискуя жизнью любимой княгини.

Поселили пришлого пирата недалеко от того же черного хода, через который я попал во дворец правительницы в первый раз. С тех пор почти ничто не изменилось – все те же гвардейцы с алебардами и карета на подъездной дорожке, но были и кое-какие дополнения. С обеих сторон далеко не прогулочной кареты гарцевал десяток коней, явно приготовленных к далекому пути. Возле гужевых транспортных средств копались девять гвардейцев, сменивших свое цветастое обмундирование на кожаные наряды кронайского стиля. Конечно, сухопутные бойцы имели и дополнительный апгрейд в виде кольчуг и стальных шлемов. Кроме того, к седлам были прикреплены небольшие круглые щиты и кавалерийские мечи, чем-то напоминавшие палаши польских панцирных гусар. И это при том, что никто из бойцов не расстался с любимым оружием кронайцев – тяжелой шпагой.

Капитан Джайме Арат, внешне ничем не отличавшийся от своих бойцов, встретил меня у конвоя гвардейцев и проводил к карете, при этом не проронив ни единого слова. В его глазах горело то же желание, что и у бойцов конвоя, – зарезать меня прямо здесь, без особых изысков.

Капитан рывком открыл дверцу кареты, и я будто вновь провалился в сон виконта – внутри обитого материей цвета кофе с молоком экипажа сидели дамы из моих не совсем приличных видений. Княгиня с не очень-то скрываемым презрением осмотрела меня с ног до головы, а во взгляде ее компаньонки не было ничего, кроме страха. Если вспомнить слова графа – это, скорей всего, была баронесса Имма.

– Господин Омар, как видите, мы выполнили все условия. Или у вас есть возражения? – коротко осведомилась княгиня, явно желая свести неприятное для нее общение к минимуму.

– Не возражение, а пожелание, даже скорее совет, – спокойно сказал я, рассматривая испуганную баронессу. Проклятое воображение никак не хотело замечать ее темно-зеленого платья, а показывало совсем другую картинку. – Оставьте вашу компаньонку дома.

– Это условие есть в приказе вашего отца? – с уже нескрываемым презрением осведомилась Лара.

– Нет, но в дороге с нами может случиться все что угодно. И если вы приняли решение рисковать сами (а для капитана и его людей отдать за вас жизнь – это дело чести), то ваша спутница может пострадать, совершенно не желая того, притом бессмысленно.

– Она мне нужна, – уперлась княгиня с решительностью, достойной иного применения.

Несмотря на все мое восхищение Ларой, в глубине души вспыхнула злость. К тому же было жаль Имму – она хоть и не знала о своей роли в моих снах и теперешних симпатиях, но это ничего не меняло.

– Да уж, конечно, помощь в смене платья и макияжа очень важна и ради нее стоит получить кинжалом в живот или быть изнасилованной полусотней пиратов. – Выдав эту речь, я быстро отошел от кареты, чтобы не схлопотать по морде от взбешенного капитана, поэтому реакции Лары не увидел.

Простой метод исключения позволил определить предназначавшееся мне ездовое животное. Мой конь в принципе ничем не отличался от остальных, кроме того что в его снаряжении не хватало оружия. Ну и еще маленький нюанс – передо мной стоял жгуче-черный жеребец с явно дурным нравом. Похоже, ребята решили повеселиться – в местный юмористический фольклор даже входили истории о кронайских моряках и их попытках ездить верхом.

Ну что ж, постараемся подпортить веселье этим юмористам.

Не скажу, что в прошлом я был крутым наездником, но кое-какой опыт все же имелся. В Краснодарском крае все еще живы казацкие традиции, и мне не раз приходилось разбираться с упрямыми лошадьми. Конечно, такого красавца я еще не встречал – в век машин породистые лошади уже давно стали большой редкостью.

– Ну что, Черныш, – прошептал я коню, подхватывая провисшую уздечку, – не нравлюсь я тебе? И напрасно. Ничего вкусного у меня нет, хотя…

Догадка оказалась верной – в притороченном к седлу вьюке находилась не только изрядная мера напоминавшего овес зерна, но и походные продукты. Недолгий поиск выявил матерчатый мешочек с морскими сухарями.

То, что нужно!

Новонареченный Черныш удивленно посмотрел на какого-то неправильного моряка, наверняка копируя взгляд окружавших меня гвардейцев, но все же схрумкал угощение, попутно попытавшись укусить меня за руку, – притча о неблагодарности в наглядной иллюстрации. Но на этот счет была еще одна хитрость: вертикально поставленная ладонь не давала возможности ухватить мои пальцы зубами. Конь сделал несколько попыток и немного успокоился.

Я заглянул в большие и умные, хоть и хитрые глаза:

– Ну что, будем дружить?

В ответ в лошадином взгляде почудилось нечто похожее на «посмотрим».

Ну а теперь последний штрих. Рывок – и я, едва воспользовавшись стременами, оказываюсь в седле. Тело пирата явно не имело необходимых рефлексов, но мои собственные навыки и привычка Омара удерживать равновесие в любых условиях сделали свое дело. Жесткий захват поводьев и уверенная посадка расставили приоритеты в наших с конем отношениях. Черныш для виду «пошалил», но все же это не дикий мустанг, а объезженная лошадь, поэтому мы «договорились».

Закончив «экспресс-объездку», я повернулся к остальным. Джайме от удивления даже немного растерял враждебность.

– Капитан Омар, вам приходилось путешествовать верхом?

– Капитан Арат, это долгая история, а времени у нас очень мало. – Я постарался улыбнуться максимально доброжелательно.

Джайме согласно кивнул и махнул рукой. Всадники быстро заняли свои места в колонне спереди и сзади кареты – и наконец-то мы тронулись в путь.

На гравийной дорожке взмахами белого платка нас провожала плачущая баронесса Имма – Лара все же была умной девочкой, хоть и упрямой.

Первая половина дневного перехода ничем особым не ознаменовалась. Мы с Джайме ехали в авангарде и не обременяли друг друга разговорами – как-никак враги. Поэтому я просто рассматривал окрестности. Пребывание в городе не давало особых знаний о «приютившем» меня мире – удалось только понять, что рисунок созвездий здесь совершенно другой и луна намного больше. Повторюсь, никаких «рисунков» на луне не было – просто серебристый диск с небольшими «оспинками» кратеров.

Исследование проплывающего мимо пейзажа не привело ни к каким великим открытиям. Похожие на обычные тополя деревья вдоль мощенной камнем дороги и такие же знакомые квадраты полей с копошащимися на них селянами. Если сравнивать с Землей, то все это напоминало Европу конца восемнадцатого века или, по крайней мере, то, как ее представляли художники и историки. В центре больших участков земли находились небольшие поместья – этакие мексиканские фазенды. Княжество всем своим видом словно говорило о том, что здесь умеют ценить и лелеять землю, несмотря на морское прошлое.

Все изменилось, когда наш караван достиг границы с империей. Княжество Сатар не было таким уж большим, и для того чтобы проехать его из конца в конец, хватало одного дня. А так как мы пересекали его в самом узком месте и на хорошей скорости, то к имперскому тракту выехали сразу после того, как солнце перевалило зенит, и потратили на это часов пять.

Впечатление от перехода границы было своеобразным. Казалось, будто какой-то волшебник содрал с реальности картинку цивилизованного мира и мы попали в мрачную сказку. Лесные массивы сменялись плохо возделанными либо совершенно запущенными полями. Контраст с княжеством был огромен. Скорее всего, сказывалось обилие земли в империи и то, что сейчас мы в глубокой имперской… провинции.

На удивительно качественно построенном тракте мы провели еще около часа, и капитан, опасливо косясь на меня в ожидании подколок, отдал приказ остановиться на дневной отдых. Я конечно же не возражал – и мне, и Чернышу нужна передышка. Все-таки непривычное к седлу тело немного «помялось», да и я не был большим спецом в долгих конных походах – езду по ипподромному кругу скачками не назовешь.

Выбор места для дневки был не случаен – рядом с мощенной серым камнем дорогой в лесу была вырублена полянка с обустроенным бивуаком. Здесь имелись и коновязи из привязанных к деревьям жердей, и столы со скамейками из пеньков и грубо обтесанных брусьев, и каркасы под навесы, которые оставалось лишь накрыть попонами или тентом, получив в итоге надежное убежище от дождя. Я уже не говорю о таких мелочах, как обложенные камнем кострища. Всадники, включая меня, ослабили подпруги лошадям и повесили им на головы торбы с зерном.

Двое гвардейцев очень быстро разожгли небольшой костерок и вскипятили на нем какой-то напиток, который, разлив по большим жестяным кружкам, раздали остальным, демонстративно игнорируя мою персону.

Не больно-то хотелось. Хотя было немного обидно.

Мне ничего не оставалось, как быстро перекусить соленым сухарем, запив его водой из фляжки. Сухарями пришлось поделиться с Чернышом: хитрая животина, увидев лакомство, тут же прекратила хрустеть зерном и воззрилась на меня левым глазом, полным праведного негодования и обиды.

«Пообедав», я решил не мозолить глаза остальным и отошел дальше в лес. Словно по заказу, там обнаружилась небольшая полянка, а по пути я нашел в прошлогодней листве кривоватую палку необходимых размеров. Пришлось довольствоваться тем, что есть, – ведь никто не удосужился оставить мне клинок Эдгара. Кстати, о чем-то подобном пират догадывался, поэтому фамильное оружие «забыл» на своем корабле.

Так, теперь посмотрим, что может это тело. Но для начала я решил попробовать тот прием, который едва не провалил в катакомбах под Сатаром. Небольшая палочка заменила шило, я встал прямо, а затем быстро развернулся, словно выворачиваясь из чужих рук, и завершил все это выпадом в сторону воображаемого противника. Получилось плохо. Попробовал дать волю телу – получилось еще хуже, но сама суть осталась: похоже, этот прием отобразился в памяти моей души. Звучит дико, но факт остается фактом.

Интересно: то, что мы называем душой, дублирует память тела или обладает своим собственным «архивом»?

Моя первая догадка подтвердилась уже через минуту – отпущенное на свободу, конечно в переносном смысле, тело выдало классическую «ката», или, как говорили в этом мире, боевой «танец» кронайских моряков. Затем я попробовал повторить все это, уже жестко управляя телом, и результат получился смехотворным. Третья попытка сочетала в себе и поверхностный контроль, и свободу рефлексов. Кое-что начало получаться – я задавал цель, а тело проводило вдолбленные в него с детства фехтовальные связки. «Волна» мягко разогнала корявый «клинок» до свиста, переводя его в защитную «сеть». Затем атакующая «чайка», сразу же оборонительный «утес», подкрепленный «рифом», и моментально контратака в «прибое». Заканчивая «танец», я понял, что уже не один.

– Как-то странно у вас получается, капитан. Вроде неплохо, но в то же время коряво.

– Это последствия неудачного падения головой на палубу. Вот, приходится восстанавливать форму.

– Не хотите учебный поединок? – предложил Джайме, и только после этих слов я увидел в его руках две аккуратно обструганные палки, по размерам подходившие для имитации морских шпаг.

В предложении капитана не было ничего пренебрежительного – боевым оружием тренируются только в книгах и фильмах. Даже такие безбашенные самоубийцы, как самураи, использовали бамбуковые боккены. Возможно, французские мушкетеры и русские гусары поступали по-другому, но мне не очень-то верится – глупо рисковать в обычной тренировке, тем более жизнью своего товарища.

Капитан товарищем мне не был и явно хотел «отходить» меня палкой по всем дозволенным местам.

– Что ж, капитан, давайте попробуем.

Он не стал приглашать меня на основную поляну, но легче от этого не стало – через две минуты появились все гвардейцы, кроме одного, а через пять явился и последний в сопровождении Лары.

Вначале я путался в руках и ногах, жутко мешая рефлексам пиратского тела, но затем втянулся. Всем известно – ничто так не способствует учебному процессу, как пара лишних синяков. Не буду говорить, что это педагогично и что следует вернуть древний опыт порки в школах, но с эффективностью этого метода поспорить трудно.

Втянуться-то я втянулся, но это не значило, что начал побеждать. Под конец, с трудом пробив защиту соперника с помощью не очень-то изящного «краба», удалось провести «чайку» и достать капитана.

– Думаю, этого достаточно, – стараясь не показать сбившегося дыхания, сказал я.

– Действительно, нам пора в дорогу. Лошади уже отдохнули. – Капитана не смущало, что последнее слово осталось за мной. Весь бой наглядно показал, кто сильнее.

Ближе к вечеру лес стал реже, и показались большие вырубки. Только некоторые из них несли следы сельскохозяйственной деятельности, а остальные разрабатывались как источник древесины. Чаще встречались деревни и хутора. Мрачные мужики, выглядывающие из низеньких бревенчатых изб, мало походили на добропорядочных крестьян. Это наверняка были лесорубы – во все времена очень ушлые ребята. В сезон они рубили своими топорами деревья, а в остальное время проезжих купцов.

До большой, в полторы сотни дворов, деревни мы добрались еще задолго до заката, но так как дальше с жильем было совсем плохо, решили заночевать здесь. Посреди деревни возвышалось единственное двухэтажное здание с большим двором и длинной коновязью прямо у крыльца. Постоялый двор зазывал посетителей нехитрой рекламой – потускневшей от времени деревянной доской с изображением глиняной кружки и жареной птицы. Кружку венчала сероватая пена, а в птичку была воткнута вилка.

– Хорошо уже то, что они знают о существовании столовых приборов. Клопов никто не намалевал, поэтому можно надеяться на спокойный сон, – попытался я пошутить, но аудитория попалась неблагодарная, и лишь полные губы Лары тронула тень улыбки.

И то хлеб.

И на постоялом дворе, и в находящейся на первом этаже таверне народу не было. Скучающий хозяин так обрадовался гостям, что буквально стелился перед нами, а опознав княгиню, едва не умер от счастья, хотя она и не была его правительницей. Радость предприимчивого мужика была вполне объяснима: в летний период по этому тракту почти никто не ездил. Из центра империи в северные провинции все путешествовали другой дорогой, а эту использовали в основном купцы из княжества и прибрежных районов империи, и то лишь в период, когда зимние шторма делали невозможными морские перевозки. По этой же причине меню оказалось довольно скудным. Хозяин таверны обещал приготовить что-нибудь «благородное» в кратчайшие сроки, но княгиня решила не ждать и удалилась в свою комнату. Капитан отобрал четырех гвардейцев, которые должны были посменно охранять «покои» Лары, а остальным позволил выпить по кружке пива. Да и сам не отказался. Несмотря на косые взгляды, я подсел к ним за стол, заказав себе пива и жареного мяса.

Отбивную принесли так себе, но по крайней мере она была горячей и сытной. А вот пиво оказалось превосходным. Попросив себе копченой камбалы на закуску, я присосался ко второй кружке.

Сатарцы решили играть в молчанку, и я поддержал эту забаву. Первым не выдержал капитан Арат:

– Капитан Омар, зачем вам все это нужно? Неужели ваш отец не понимает, на что идет?

– Джайме, давай на ты, мы ведь не на совете капитанов.

– Давай, – неожиданно согласился сатарец, видно решив влезть ко мне в доверие и разговорить. – Так какого кракена вы все это затеяли?

– Не знаю, меня сдернули с корабля сразу после похода. Отец приказал сопровождать вас по тракту, а остальное вы и сами знаете, – ответил я, причем совершенно не лукавя.

– Ты хоть понимаешь, что это война?

– Да, понимаю, но обсуждать приказы царя, тем более отца, я не могу.

На некоторое время над столом повисла тягостная тишина. Гвардейцы, понимая неловкость момента, допили свое пиво и разошлись по комнатам, а мы с капитаном продолжали молчать.

Неожиданно я задумался совсем о другом – мне предстояла ночевка в чужом теле. А что будет делать скованная душа, пока моя спит? И вообще – что делает душа, когда мозг отключается? Урген ничего такого не говорил, да и, скорей всего, ничего не знал. Земные ученые по этому поводу своего мнения не имели, потому что вообще не верили в существования души.

– Ладно, Эдгар, давай делать каждый свою работу, а там посмотрим. Но не держи зла, если я тебя заколю, – незлобиво, но жестко сказал Джайме.

– Да какое там зло, – отмахнулся я, с грустью понимая, что капитан вряд ли выберется из этой передряги живым. Слишком уж закрученной получалась интрига.

Джайме молча встал и ушел в свою комнату, расположенную рядом с комнатой княгини.

Я еще некоторое время рассматривал местную таверну. Помещение постепенно начало наполняться местным контингентом: десятка полтора крестьян, несколько лесорубов и купец с парой приказчиков. Охранников я не увидел – это могло означать, что с разбойниками здесь негусто или же купец был жадиной. Память пирата в этом вопросе не помощница – его удел исключительно морской грабеж.

Во многих книгах говорилось, что средневековые кабаки – великолепное место для получения информации, и действительно через час и две кружки пива я узнал, что разбойников в эту пору почти нет – они ушли в центральные районы страны, к более оживленным трактам. Также поселяне много говорили о том, что в империи простому человеку живется не очень хорошо и было бы неплохо как-то перебраться в княжество, но там чужаков не принимают. Похоже, здесь была та же беда, что и в провинциях больших империй моего мира: удаленность от центра превращала помещиков в персон а-ля и царь, и бог, и воинский начальник. Они творили на своей земле все, что взбредет в их изнывающий от скуки мозг. А вот в княжестве правительница следила за всеми дворянами и, если было нужно, быстро приводила их в чувство. Вплоть до применения виселицы.

Немного послушав о плохих урожаях и ценах на пеньку, о распутных соседках и их тупых мужьях, а также тихие шепотки о странном пирате, в одиночестве потягивающем пивко, я решил, что пора и честь знать. Поэтому покинул эту теплую компанию и поднялся на второй этаж по слегка поскрипывающей лестнице.

Лестница выходила на этаж в середине коридора. Вторую справа от нее дверь охраняли двое гвардейцев, тут же одаривших меня хмурыми взглядами, в которых явно читалось предупреждение не подходить близко. К счастью, мне было в другую сторону.

Небольшой коридор освещали какие-то плошки, так что было темно, и свою крайнюю слева комнату я нашел с трудом.

Обстановка «гостиничного номера» поражала своей простотой – низенький топчан с травяным матрасом и небольшой столик с незажженной свечой в глиняной плошке. Весь интерьер здания немного удручал, особенно после сверкающей белизны столицы Сатара. Это было странное чувство, но, похоже, я уже начал скучать по Золотому Городу.

Впрочем, не такие уж мы баре – мне не оставалось ничего другого, как зажечь свечу от каганца в коридоре и завалиться на противно скрипнувший топчан.

Ну что ж, сейчас мы и узнаем, насколько все плохо.

Уставший за день мозг начал постепенно отключаться, отяжелевшие веки поползли вниз – и тут в груди разлился нестерпимый холод. Душа пирата рванула из своих пут, но, получив уже опробованный мною ментальный удар, отлетела обратно.

И что, теперь мне не спать всю неделю?

Устроившись так, чтобы телу было не очень удобно, я постарался удержать себя на границе дремы. Как ни странно, это удалось, и душа пирата своими постоянными атаками мне в этом даже помогала, не давая провалиться в глубокий сон. Будь он хитрее – все могло бы закончиться намного хуже. Для меня.

Не скажу, что я выспался: тело жутко ломило от неудобного положения, – но сонливости как таковой не было и мозг работал четко. В последнее время я начал склоняться к мысли, что душа – это что-то наподобие программы для мозга-компьютера, но со своим собственным, каким-то призрачным жестким диском.

Благодаря ночному «бдению» я встал раньше всех и, растолкав позевывающего трактирщика, получил на завтрак яичницу с беконом и чашку травяного чая. Конечно, это не ресторанные изыски из «Хрустального Сердца», но тоже очень даже неплохо.

Через полчаса появились хмурые, слегка помятые гвардейцы и капитан, а Лара изволила снизойти до нас только еще через час, когда я уже думал поторопить Джайме.

Княгиня сначала хотела отказаться от завтрака, но капитан заставил ее съесть булочку с маслом и запить это чашкой курибы, которую сам же и приготовил на кухне.

Он еще и кофе готовит?! А мне?

Заметив, что и гвардейцы, и капитан обошлись травяным чаем, я не стал «капризничать», хотя очень хотелось: сказывалась многолетняя привычка пить кофе по утрам.

В путь мы пустились вместе с солнцем, поднявшимся над голыми холмами с правой стороны от дороги. С левой стороны над нами нависла громада леса. Отдохнувший и подкрепившийся зерном с десертным сухариком Черныш бодро нес меня к новым приключениям, которые я воспринимал не иначе как неприятности. И совершенно обоснованно.

Через час езды на нас напали. Все произошло неожиданно и совершенно дико – за спиной послышался странный шум, я повернулся и увидел, как на землю падает гвардеец с арбалетным болтом в груди. В следующую секунду дала о себе знать выучка сатарских бойцов – я тупил значительно дольше. Гвардейцы моментально соскользнули со своих скакунов и рванули в сторону леса, прикрывшись щитами: одной кольчужки против арбалетов было маловато.

Еще через минуту стало понятно, что нас переиграли. Рванув Черныша за уздечку, я поскакал в сторону кареты, возле которой уже начинался бой. До контратаки гвардейцев в лес разномастно одетые и вооруженные чем попало бандиты прятались справа от дороги, накрывшись кусками дерна и травы.

Я направил Черныша на одного из разбойников, умный конь по своей инициативе не только толкнул его грудью, но и укусил. Соскользнув с седла, я выдернул шпагу из ножен мертвого гвардейца и резким выпадом отправил укушенного бандита на тот свет.

Мне удалось пристроиться возле правого переднего колеса кареты. Сразу стало ясно, что не все так плохо, – капитан и трое гвардейцев остались на месте, поэтому нам нужно было дождаться возвращения атаковавшей лес троицы.

Десятка два голодранцев, вооруженных всяким металлоломом – от утыканной гвоздями дубины до кухонного ножа, – обхватили карету полукольцом и попеременно пытались атаковать ощетинившихся клинками гвардейцев. Эти танцы могли продолжаться до бесконечности – гвардейцы боялись оставить карету, а бандиты не рисковали нападать на профессиональных вояк слишком активно.

Интересно, почему у гвардейцев нет арбалетов?

Так как мне не удалось разжиться щитом, пришлось играть активно – в обороне без дополнительной защиты было туго. Быстрая атака сквозь ряды мешающих друг другу бандитов – и, проткнув бородатого мужика с довольно ржавой саблей, я получил оперативное пространство. Теперь нападавшим пришлось играть на два фронта. Хотя какой там фронт – двух бандитов, вооруженных топором и коротким мечом, мне хватило выше крыши.

Отступив на два шага и проткнув на обратном ходе меченосца импровизированным «прибоем», я начал тупо бегать от здорового мужика с топором на длинном древке.

В этот момент через лавочку кучера перепрыгнул вернувшийся из леса гвардеец, а еще один обежал карету сзади. Капитан с помощниками тут же ринулись в атаку. Пятеро бандитов легли сразу, а мой «преследователь» зазевался от удивления и тут же получил от меня укол шпагой в гортань. Неаккуратно вышло – я «провалился» в ударе, а из раны ударила тугая струя крови, изрядно запачкав мне рукав рубашки и даже немного лицо. Как и в случае с мошенником, это убийство не вызвало во мне особых эмоций.

Пока я с горем пополам вытирал кровь, бой закончился. Из толпы бандитов в два-три десятка голов в живых остались человек пять, да и те скрылись в лесу. Единственный потенциальный «язык» немного побулькал пробитыми легкими, а затем и вовсе затих.

И что это, собственно говоря, было? Как такая кучка плохо вооруженных бомжей могла рискнуть напасть на сильный конвой?

С подобным вопросом ко мне обратился капитан.

– Вопрос не ко мне. Это ваши, сухопутные разбойники.

– Ну конечно, – язвительно сощурился капитан, – и это случайность, что они оказались здесь не в сезон и именно тогда, когда мы едем на переговоры?!

– Повторяю: вопрос не ко мне!

– Хватит! – поставила точку в нашем споре выглянувшая из кареты Лара. – Если он и виноват, то все равно не признается, а нам нужно что-то решать.

Да уж, действительно решать было нужно: из девяти гвардейцев уцелели только двое – трое погибли от арбалетных болтов, и еще четверо получили раны разной тяжести. Возник вопрос об отступлении, и поднял его, естественно, капитан. Но Лара решила по-другому.

Через полчаса раненые отправились обратно в карете, а княгиня легким перышком взлетела в седло. Теперь на ней был традиционный наряд кронайцев, только в женской интерпретации. И что самое удивительное, на переодевание капризная дворянка потратила не больше десяти минут – остальное ушло на уход за ранеными. Кстати, шпагу мне оставили, что не могло не радовать.

– Ваша светлость, мы сильно рискуем, – попытался еще раз образумить взбалмошную правительницу капитан, но по ее упрямо сжатым губам стало понятно, что Кровавый Морж прав – девочке захотелось приключений плюс врожденное упрямство.

Дальше мы отправились вшестером – один из раненых наотрез отказался покидать отряд, мотивируя это тем, что рубленая рана на правом бицепсе – «всего лишь простая царапина».

Следующие два часа мы ехали молча. Капитан окончательно обозлился на меня, полагая, что нападение лесных разбойников – это подлая уловка пиратов. Честно говоря, я подозревал, что он прав, и эта догадка подтвердилась, когда к полудню мы достигли очередного «бивуака у дороги». Уже на подъезде я заметил одинокую фигуру на тракте. Мои спутники напряглись и ухватились за оружие. Гвардейцы приготовили три трофейных арбалета, но я успокаивающе поднял руку, потому что узнал Вадала – родного брата Эдгара. Старший из трех сыновей царя Омара снисходительно улыбался, рассматривая потрепанный эскорт княгини.

На стандартном бивуаке расположились три десятка пиратов и… ни одной лошади.

Они что, прилетели сюда на крыльях? До моря-то километров десять.

Все оказалось значительно проще: в этом месте в имперский берег врезалась глубокая бухта, где и стоял «Коршун» брата в ожидании команды.

Когда Джайме услышал, что здесь начнется наше морское путешествие, едва не разразилась схватка, но три десятка пиратов, больше напоминавших цветасто одетых цыган, и несколько арбалетов убедили капитана не возникать.

Пленников взяли под жесткий контроль и повели в сторону холмов. Уже сходя с дороги, я заметил, как один из пиратов целится из арбалета в Черныша.

– Э, ты что удумал?! А ну убери арбалет.

– Капитан приказал.

– Вадал! – окликнул я брата Эдгара. – Зачем убивать лошадей?

– А зачем их оставлять? Лишние следы, – ответил пиратский капитан.

– Вон того черного в лес не увести, а если убить здесь, то следы все равно останутся.

– Делай как знаешь, – пожал плечами старший брат Эдгара. Ему было неуютно на суше, и он спешил на свой корабль.

– Ты слышал, Тумар? Убирайся, – наехал я на кучерявого, как молодой Пушкин, пирата с такими же пушистыми бакенбардами. В принципе мое поведение было не слишком разумным, но уж больно разозлила угроза Чернышу.

– Не зарывайся, Эдгар, ты не мой капитан, – сразу окрысился Тумар.

– Но я все же капитан, а ты всего лишь матрос, так что вали отсюда.

– Ну ладно, – скрипнул зубами пират и побежал вслед за остальными.

А я подошел к Чернышу и погладил его по морде.

– Ну что, красавец, беги домой – и не поминай лихом.

Быстро избавив лошадь от всего лишнего, я несильно шлепнул Черныша по крупу и с удовлетворением увидел, что вороной зверь грациозно поскакал на юг.

Когда я добрался до корабля, все уже успели погрузиться на борт. Красавец «Коршун» был больше «Ласточки» Эдгара, но при этом менее поворотлив и не так изящен, однако все равно выглядел впечатляюще. Трехмачтовый фрегат, в отличие от земных аналогов, не обладал пушечными портами, как, впрочем, и самими пушками. Артиллерию на нем представляли две катапульты – одна на носу, одна на корме. В прошлой жизни я не особо разбирался в парусах и сравнить оснастку кораблей не мог, но было видно, что кронайцы достигли в этом деле весомых успехов. Память пирата подсказывала, что их корабли могут ходить достаточно круто к ветру и развивать солидную скорость.

Лицо моряка привычно поймало движение воздуха. «Шалун» – южный ветер – обещал быстрый ход парусника до самого Омара.

Обстановка на палубе была накалена до предела. Десять арбалетчиков удерживали пятерых пленников у кормовой надстройки, чтобы не мешать товарищам готовить корабль к отходу. Меня мучили нехорошие предчувствия – Вадал не был плохим братом, но это не делало его меньшим мерзавцем и садистом, чем он был.

Развязка наступила минут через двадцать, когда и залив, и имперский берег превратились в далекую темную полоску. Вадал передал управление рулевому и подошел к пленникам. Но до того как заговорить, он коротко кивнул боцману, которого в этом мире называли старшиной. Тихо тренькнули арбалеты, и три гвардейца молча повалились на палубу.

– Нет! – закричала княгиня, и эхом ее крику прозвучало рычание Джайме:

– Сволочь, да я тебя…

Сатарский капитан рванул из ножен шпагу, но ни договорить, ни тем более показать, что он собирается сделать с вероломным врагом, ему не дали. Дежуривший у борта моряк ловко треснул сатарца лодочным веслом по затылку. Джайме был так ослеплен яростью, что не заметил элементарной и грубой атаки. Позор для мастера фехтования, но я его понимал.

Безвольное тело княжеского телохранителя крепко связали и унесли в трюм.

– Зачем? – наконец-то сумел выговорить я.

– Мне все равно, что там задумал отец, но рисковать своими парнями я не намерен. Есть приказ доставить живыми княгиню и капитана, и он будут выполнен. Остальное не так важно.

– Банды в лесу – тоже твоя идея?

– Моя.

– А если бы они подстрелили меня или княгиню? – Внутри начала разгораться злоба.

– Девчонка была в карете, а ты, братишка, уже взрослый мальчик и можешь за себя постоять, тем более что кто-то недавно просил меня не подтирать ему соплей. Не напомнишь, кто именно это был?

– Ладно, унесло ветром, – отмахнулся я, используя местный вариант русского «проехали», и посмотрел на впавшую в ступор Лару. – А с ней что?

– Пусть посидит внизу. До Омара двое суток хода. «Шалун» постоянный, так что, возможно, доберемся и раньше.

Лару увели в трюм, а я отправился в каюту капитана, в которой меня всегда ждало «братское» место – маленький топчанчик для гостей.

Вадал носился по судну, кого-то распекая и грозя лентяям всеми карами, но делал это не надрывая голоса. За него орал старшина – боцманы во всех мирах одинаковы, как бы их ни называли. Кстати, кронайцы не только не увлекались нательной живописью, но и почти не матерились, особенно по сравнению с нашими пиратами. Так что ни якорей во все известные места, ни беременных каракатиц туда же не было – так, больше армейская ругань в легкой морской интерпретации.

Топчан был удобнее «гостиничного», но упрямо рвущийся на свободу Эдгар не давал провалиться в глубокий сон. Плавая в тягучей патоке дремы, я подумал о том, что бы сейчас сделал капитан «Коршуна», если бы узнал, что сотворили с его братом.

Да уж, перспективка еще та.

Неожиданно для себя я «продремал» до самого утра и был разбужен рассветом, тихо заглянувшим в большой иллюминатор. Вадал солидно храпел на своем ложе. Оказывается, «дремал» я так плотно, что не заметил его прихода.

Похоже, мне удалось приноровиться к экстремальному сну, потому что отдохнул на славу.

Тихонько скрипнувшая дверь выпустила меня на палубу, а привязанное к длинному «концу» деревянное ведро обеспечило изрядной порцией прохладной воды. Раздевшись до пояса, я с удовольствием умылся и немного ополоснулся. Недобрый взгляд в спину заставил резко развернуться. Заросший напоминавшими кусты бакенбардами старшина наблюдал за моим утренним моционом, не скрывая презрения.

Неужели я прокололся с чистоплюйством? Но нет – память тут же подсказала, что Эдгар не терпел грязи и за это его многие недолюбливали. Ну конечно! Ведь настоящий мужчина должен быть грубым, сильным и очень вонючим.

Этот неожиданный факт напомнил кое о чем важном. Даже в каюте капитана царило «непередаваемое» амбре – что уж говорить о трюме, где жили матросы. На моей, точнее, Эдгаровой «Ласточке» с этим все было намного лучше – конечно, в матросском кубрике пахло далеко не розами, но в каюте капитана, помимо постоянного проветривания, дымились ароматизированные палочки. И это при том, что даже Джайме в моем понимании не являлся примером чистоплотности. Что уж говорить о местной матросне.

И как, скажите, в таких условиях сможет выжить изнеженная Лара?

Вытерев мокрый торс прихваченным полотенцем и набросив рубашку, я решительно направился обратно в каюту. Но будить Вадала не пришлось – он уже проснулся. Капитан «Коршуна» вышел на палубу, позевывая и почесывая под мышками, что составляло весь его утренний моцион.

Вот вам и благородные пираты, о которых грезят дамы!

– Брат, может, стоит выпустить княгиню на палубу, пока она не задохнулась в трюме?

– Зачем? В трюме не так уж плохо. Парни-то живут. До острова не задохнется, – отмахнулся Вадал, но, заметив решительное выражение на моем лице, добавил: – Хотя делай как знаешь. Ты за нее отвечаешь, и если она сиганет за борт, отец оторвет голову тебе, а не мне.

Лару я обнаружил в небольшой комнатке у носовой части трюма, прямо возле помещения для проживания матросов. Представляю, чего она наслушалась за ночь. В глазах девушки бушевало пламя ненависти – похоже, этапы страха и жалости к себе остались позади. Крепкая дверь каморки позволяла не связывать пленницу, поэтому не пришлось возиться с веревками.

– Княгиня, я хочу предложить вам перебраться на свежий воздух.

– Убирайтесь к демонам, низкий предатель! – тут же окрысилась Лара, но от этого стала еще прекрасней.

Я даже залюбовался. Всегда считал, что истинный показатель женской красоты – это ее лицо, искаженное яростью или презрением. Если при этом оно не теряет привлекательности, то может считаться эталоном красоты. Если же блистательная красавица в гневе напоминает Бабу-ягу, то о какой безупречности может идти речь? Конечно, не стоит забывать о характере – ни одна нормальная девушка просто физически не сможет изобразить по-настоящему брезгливую гримасу, что так хорошо удается профессиональным стервам.

– Как хотите, – с показным равнодушием пожал я плечами. – Если вам нравится нюхать это амбре, то не буду настаивать.

В глазах Лары боролись гордость и желание получить хоть глоток чистого морского ветра. В конечном итоге разум все же победил. Впрочем, я и не сомневался.

– Хорошо, но не потому что мое презрение к вам стало меньше, просто от ваших братьев сильно воняет.

– Ну что вы, – решил я пропустить ее подколку мимо ушей. – Здесь только один из моих братьев, и спит он в капитанской каюте. Если хотите, могу провести вас туда. Понюхать.

– Ах вы…

– Стоп. Давайте на этом закончим нашу словесную дуэль и просто пойдем на палубу. – Я решил не развивать опасного разговора и, подавая пример, начал подниматься по лестнице.

Солнце лениво всплыло над водной гладью и словно спросонья начало карабкаться на небосклон в своем утреннем наряде из розовых облаков. Непередаваемый аромат морского воздуха пьянил как бокал хорошего вина, и Лара, похоже, даже немного захмелела. Она стояла у борта, делая глубокие вздохи, словно не могла надышаться.

Корабль шел прямым курсом под всеми парусами, так что народу на палубе было не так уж много. И все же, чтобы не мозолить пиратам глаза, я отвел Лару на корму, где находился только рулевой. Удобное место нашлось на так называемой скамье вахтенного – традиционной детали кронайского корабля. У задней части кормовой надстройки над каютой капитана, метрах в трех от рулевого, в ограждение была встроена небольшая скамеечка, на которой в напряженные моменты, когда требовался контроль рулевого, восседали либо капитан, либо старшина. Чтобы ни у кого, особенно рулевого, не возникло желания прикорнуть на ней, скамейка была сделана слишком широкой для сидящего человека, но короткой для лежащего. Маленькая Лара просто потерялась на ней.

Немного придя в себя, девушка встрепенулась.

– А где капитан Арат?

– Я не знаю и вмешиваться в дела брата не стану. Хорошо, что он позволил вывести вас на палубу.

Лара вновь насупилась, но, видно, решила не обострять обстановки и промолчала. Где-то с полчаса мы не разговаривали – княгиня смотрела в пустоту, привалившись к фальшборту, а я во все глаза разглядывал море. Эта бескрайняя благодать не давала мне покоя с детства, как и любому ребенку из портового города. Я мечтал о дальних морских походах, приключениях и даже о пиратской славе.

Что, сбылась еще одна мечта идиота? Это прямо Новый год какой-то. Вот только почему мне нерадостно?

И все же на синих просторах даже самые мрачные мысли окрашивались в более светлые тона. Трепет, который испытывало тело Эдгара, находясь на стремительно несущемся вдаль фрегате, разделяла и моя душа. И если я просто любил море, то пират буквально жил им. Теперь становилось понятно, почему Вадал так спешил убраться с суши.

Любой кронаец чувствовал себя на берегу не просто гостем, а калекой. Мне даже на секунду стало жалко Карна, который наверняка редко попадал на борт корабля. Теперь-то он конечно же отрывается по полной и где-то там, за горизонтом, преследует нас на таинственной «Веселой Устрице». Надеюсь, это несерьезное название не отразилось на боеспособности корабля. А еще что-то мне подсказывало, что у капитана «Устрицы» появление графского боевика на борту вызывает дикую головную боль, несмотря на все обещания Карна вести себя прилично.

– Вы считаете эту ситуацию смешной, – увидев мою улыбку, не удержалась от сарказма Лара, хотя явно не собиралась хамить.

– Нет, ситуация не смешная, просто очень люблю море. – Я ответил без раздражения, потому что тоже не хотел накалять обстановку.

Некоторое время девушка молчала, потом все же поддержала разговор:

– Я тоже его люблю. Дела не позволяют часто бывать на моей яхте, но каждый раз это как свидание с любимым. Похоже, мы не такие уж разные, капитан, – мягко сказала Лара, и в ее глазах блеснули кокетливые искорки.

Так это она что, собралась меня соблазнять?! Вроде и не печатают здесь женских романов – хотя нужно проверить, – а такие страсти! Ох, милая, знала бы ты, что за фрукт капитан Эдгар Омар, – не разливалась бы соловушкой. Впрочем, можно и подыграть – под мои дальнейшие неадекватные действия нужна соответствующая легенда.

Так что поиграем. Люблю играть в чужие игры – новый игрок всегда может спутать карты и даже незаметно изменить правила, к тому же «законодатели» очень часто заигрываются.

Я повернулся к Ларе и грустно улыбнулся, но при этом стараясь говорить так, чтобы не услышал рулевой.

– Увы, мы все же разные. Вы – княгиня, а я – пират, по ком плачет виселица.

– Вы считаете, что это несправедливо?

– А у меня был выбор, княгиня?

– Зовите меня Ларой.

– Хорошо, Лара, я родился в семье царей и пиратов. Мне с пеленок уготована судьба жить в море и там же умереть, а после того, что затеял мой отец, боюсь, второго ждать уже недолго.

– Выбор есть всегда, – тихо обронила Лара, словно боясь спугнуть «романтику момента».

– То, что вы называете выбором, по-настоящему означает предательство. Давайте больше не будем говорить об этом. – Я подобрал максимально холодный тон. Слишком легкая победа всегда внушает подозрение. Но оттенки грусти и обреченности в голосе оставляли этой милой «интриганке» лазейки для большей уверенности в себе. К тому же образ всего такого «гордого и непокоренного» тоже не помешает. В очередной раз у меня появилось ощущение, что я попал в женский роман. Хорошо хоть с приключенческими составляющими. Впрочем, о какой романтике может идти речь в моем-то положении…

Мы проговорили с Ларой весь день, практически дотемна. Даже вместе пообедали. Точнее, я с трудом запихнул в себя какую-то рыбную кашу, а для Лары послал матроса за парой яблок. Несколько раз к нам подходил Вадал и криво улыбался, едва не подпортив мне легенду. Он хорошо знал своего брата и его методы совращения романтически настроенных дамочек. Хотя в этот раз он ошибался.

На ночь я вернул Лару в «тюремный» закуток – в свою каюту Вадал ее не пустил бы, а на палубе стало неуютно и мокро. К вечеру «шалун» слишком разыгрался, и волны начали перепрыгивать через корму, слегка подмачивая паруса. Я даже немного напрягся, опасаясь шторма, но воспоминания Эдгара говорили, что это так, легкая качка.

Готовясь вновь уплыть в дрему, я вдруг почувствовал, что плененная душа ведет себя чересчур тихо, и это настораживало. Опасения оказались ненапрасными: ближе к полуночи душа Эдгара ринулась в атаку, и мне удалось отбить ее с большим трудом. Вторую половину ночи я провел в бдениях – прошло всего три дня, но что-то подсказывало, что развязка близка, поэтому я не стал рисковать.

Под утро я немного задремал, а проснувшись, услышал суету на палубе. Вчерашняя качка ушла в небытие, и фрегат стремительно бежал к своей цели.

Утреннее солнце щедро расплескало веселые лучики, которые радостно забегали по парусам «Коршуна» и морским волнам, но не это было причиной приподнятого настроения моряков: мы возвращались домой. Да, именно мы, потому что в моей груди тоже зародилось щемяще-теплое чувство. А за ним пришла грусть.

Интересно, буду ли я когда-нибудь с такой же радостью возвращаться домой? Именно я – душой и телом, своим телом, а не подло украденным у другого человека.

Несмотря на грустные мысли, зрелище постепенно вырастающего в размерах Омара и радостные крики пиратов не могли оставить равнодушными. Конечно, это не Золотой Город, но утопающие в зелени деревьев серые стены домов и крепостей на скалистых берегах были по-своему прекрасны.

Вход в гавань прикрывали два бастиона, построенные на вытянувшихся в море, как гигантские клешни, скалистых мысах.

Похоже, остров получил свое название не случайно.

Портовые постройки начинались прямо у песчаного пляжа и поднимались вверх на возвышенности, постепенно превращаясь в городские кварталы. А слева на холме виднелся мрачный трехэтажный замок – дом, в котором родился Эдгар Омар.

От песчаного пляжа трезубцем отходили три пирса на деревянных сваях – здесь швартовались корабли царской семьи, остальным приходилось довольствоваться каменными причалами вдоль «клешней». У правого пирса стояла моя «Ласточка», у центрального – отцовский «Кракен», на который царская нога не ступала более десяти лет. Вадал направил корабль к свободной стороне центрального причала, где нас уже ждали. У начала выложенной камнем дороги стоял крытый фургон, а рядом прогуливались вооруженные до зубов царские гвардейцы.

Это не лезло ни в какие ворота! Кронайцы, а кичливые омарцы в особенности, всегда возвращались из походов с большой помпезностью. Тем более когда имелись именитые пленники. Их прогоняли через весь город под улюлюканье толпы, для этого даже тюрьму построили на противоположной от порта стороне острова. Но сегодня на набережной собралось лишь несколько десятков случайных зевак и царские гвардейцы возле фургона. Похоже, старший Омар не очень-то хотел придавать огласке свою аферу.

«Коршун» отдал кормовой якорь и минуту спустя мягко толкнулся бортом в причал. Матросы быстро закрепили швартовы и сбросили на доски пирса широкие сходни. Я не хотел показывать Лару слишком возбужденным возвращением домой пиратам, поэтому не виделся с нею со вчерашнего дня.

Девушка появилась из трюма перепуганная и совершенно подавленная. Остатки смелости покинули ее, и казалось, что она вот-вот заплачет. Старшина «Коршуна» передал пленницу мне и сразу ушел по своим делам. Два здоровых пирата вытащили из трюма связанного Джайме и понесли его к фургону. Мы с Ларой шли медленно, и когда капитана проносили мимо нас, стало видно, как он бешено вращает глазами. Но это была лишь бессильная злоба – канаты укутывали его как куколку шелкопряда, а взыскаться по этому поводу мешал кляп.

– Мне страшно, Эдгар. Помоги, – тихо прошептала Лара, и в ее голосе не было ни игры, ни кокетства, только животный страх.

Когда пленников поместили в фургон, я заметил, что невдалеке крутится старшина «Ласточки». Царские гвардейцы не подпускали его ближе, поэтому пришлось идти самому.

– Витор, как корабль?

– Все в порядке, с возвращением, капитан, – радостно улыбнулся седовласый старшина с пышными, но аккуратными бакенбардами. Разодет он был по кронайской моде – то есть цветасто, но не слишком кичливо.

– Команда на борту?

– Да, все ждали вас, теперь эти черти радуются, что можно загулять. Мне отпустить их на берег?

– Нет, пусть пока поскучают на борту, и будь готов быстро отчалить.

– Занести якорь подальше? – нахмурился старшина.

– Да, но по-тихому.

– Хорошо, капитан, – без лишних вопросов кивнул старшина и осторожно осмотрелся вокруг.

Нырнув под полог фургона, я наткнулся на настороженный взгляд Вадала.

– Ты куда-то собрался, брат?

– Да, вызов отца поломал мне некоторые планы, так что придется все делать бегом.

– Ну как знаешь, я планировал отметить удачный поход, – пожал он плечами, но явно поверил моей отговорке не до конца.

– Извини, в другой раз, брат.

В фургоне кроме пленников находились только мы, и это тоже настораживало.

Минут десять фургон трясся по брусчатке, затем резко остановился, и внутрь заглянула покореженная оспой морда нашего дяди.

– Где этот урод, я хочу порезать его на куски!

– Успокойся, дядя. Сначала отец примет решение, а уже потом ты сможешь поиграть с капитаном Аратом, – охладил пыл родственника Вадал.

Дядюшка дернулся, словно его ударили, но возражать не стал. Он был позором рода Омар – единственный родственник царя, не имевший звания капитана. И причиной этому был Джайме. Однажды сатарец услышал, что брат омарского царя похваляется удачной дуэлью с капитаном княжеской яхты. Недолго думая Арат прихватил десяток своих головорезов и взял пиратскую шхуну на абордаж. И это с яхты, абордажной командой в десять бойцов против почти сотни пиратов! Одно это являлось позором, а когда через сутки моряки нашли дядюшку связанным в дрейфующей шлюпке, его репутации пришел полный и бесповоротный конец: на бывшем капитане красовалась женская одежда.

Ватар довольно грубо выволок Лару из фургона, а Джайме оставил внутри. Разглядев что-то в глазах дяди, Вадал опасно сузил глаза:

– Дядя, не вздумай дурить. Если отец так решит, он будет твоим. Дождись. – После этого капитан «Коршуна» выразительно посмотрел на охранявшего вход в особняк моряка, и тот кивнул в ответ.

Монументальное здание из серого камня будто сливалось с окрестными скалами. И лишь зеленые заросли кустов и деревьев подчеркивали прямые линии стен и квадратных башен. К невысокому крыльцу вели четыре широкие ступени, на которых я едва не споткнулся, обдумывая, как выкрутиться из этой ситуации. Пока ничего дельного в голову не приходило, но маленькую висюльку артефакта я все же зажал в кулаке. Цепочка была отделена от кулона еще на корабле. Когда застрелили гвардейцев, у меня было желание воспользоваться этой штукой, но, даже если бы она сработала, что не факт, – мне в одиночку пришлось бы грести к берегу, предварительно загрузив в шлюпку княгиню и не очень легкого капитана. А на это ушла бы уйма времени. Конечно, можно было перерезать глотки всем на корабле и заниматься греблей без спешки, но это уже перебор. К тому же оставался вопрос с братом княгини.

Теперь, когда вариантов уже не оставалось, я решил снять кулон, чтобы в нужный момент не стоять со свисающей изо рта цепочкой, как идиот из анекдота про пакетики чая.

Стены обширного холла, на которых по классике жанра должны были бы висеть здоровенные портреты великих царей Омаров, оказались пустыми, но память пирата подсказывала, что воплощение тщеславия местных хозяев еще ждет меня впереди. Из холла мы попали в большой коридор с высоченным потолком, правую сторону которого занимали большие окна на улицу. Пока я осматривал местный интерьер, Вадал с Ларой уже дошли до зала Пиров, так что пришлось догонять.

Зал впечатлял – огромное помещение в средневековом стиле буквально подавляло неокрепшие умы гуляющим под сводами эхом, но главной достопримечательностью были скульптуры, выстроившиеся у стен как почетный караул. Здесь были представлены все предки Эдгара. От первого Омара, чей отец еще пас своих коз на скалах острова, а сам он впервые ушел на разбой почти четыреста лет назад, – до широкоплечего здоровяка, царствовавшего в данный момент. Кронайцы не доверяли холсту и краскам, они предпочитали прочную бронзу – ну и размерчик чуток побольше оригинала – так для солидности. Хотя следует признать: статуи были сделаны довольно профессионально.

В дальней части прямоугольного зала на морском троне восседал царь Омара. В силу традиций этот торжественный стульчик по сути являлся скамьей вахтенного, целиком выпиленной из кормы судна. Считалось, что на этой доске восседал сам первый капитан Омар. Но теперь там расположил свои телеса действующий царь, и его кондиции были, мягко говоря, далеки от воплощенного в бронзе подобия – Эдгар знал, что отец приказал изваять свою персону, как только начал набирать вес.

Традиционный царский камзол-безрукавка выглядел непропорционально большим, но даже при этом с трудом сходился на животе. Впрочем, до ныне покойного бандитского пахана Окла Ене Омару было далеко.

Обстановка в зале выглядела привычно, кроме одного – рядом с четверкой седовласых моряков, когда-то ходивших с царем по морям, а теперь охранявших его обрюзгшее тело, стояли субтильный юноша и два странных индивидуума в скрывающих фигуры плащах. Рост у обоих был выше среднего, серебристые волосы и странное строение лица могли бы оказаться шуткой природы, какой-то мутацией, если бы не были отличительной чертой обоих.

Это что, эльфы? Память пирата тут подсказала, что передо мной – дари, народ из Темного Леса. Та же память уточнила, что уши у них нормальные, так что встретить в этом мире эльфов мне не светит, хотя из луков дари стреляют славно.

Крик Лары оторвал меня от созерцания незнакомцев. Мы уже подошли достаточно близко, чтобы она узнала субтильного юношу у трона.

– Братик! – Лара попыталась рвануться вперед, но Вадал остановил ее резким рывком.

Братик? Интересно, а почему он не связан? Да и вообще что-то не похож этот сморчок на пленного.

– Братик?! – словно эхом моим мыслям завизжал сатарский княжич. – Мне восемнадцать лет, а для тебя я по-прежнему братик?! Ты родилась всего на минуту раньше, но даже если бы я был старше на десять лет, отец все равно назначил бы наследницей тебя, гнусная подлиза! Я – мужчина! Тогда почему на троне сидишь ты, тварь?!

Ну про мужчину он, скажем, преувеличил – наряд, чем-то похожий на «прикид» виконта Вляо, и бледное лицо, хоть и без раскраски, с головой выдавали его сущность. А в гневе он был еще безобразнее. Одно то, что они с Ларой были близнецами, казалось абсурдным. Но не это волновало меня больше всего.

Что здесь делают дари?

– Убей ее, человек, и станешь правителем своего народа, – решил закончить с этим балаганом один из нелюдей.

Его напарник достал изогнутый кинжал. Распахнувшийся плащ показал, что одет молчаливый дари в облегающий комбинезон зеленого цвета, наверняка позволяющий хорошо прятаться в лесу.

Калан дернулся, словно от удара, а увидев кинжал, даже отшатнулся. Лица дари не выразили ни единой эмоции, а вот царь Омар презрительно фыркнул и сказал единственное слово:

– Вадал.

Брат Эдгара сделал шаг вперед, встал перед Ларой и не торопясь достал свой кинжал.

– Ничего личного, княгиня.

А чего я, собственно говоря, жду? Все уже высказались, мозаика сошлась, за исключением парочки деталей, а мы тормозим. Нехорошо.

Горошинка артефакта отправилась в рот, что было отмечено удивленным взглядом Вадала. В ответ он получил перекошенную из-за сомкнутых челюстей ухмылку, а затем золотое плетение артефакта поддалось под нажимом крепких зубов.

Было такое ощущение, что меня посадили в огромную банку, а затем резким ударом разбили ее. Мир вокруг утратил резкость, и я на исчезающе короткий миг потерял сознание, но все же устоял на ногах, хоть и пошатнулся.

Похоже, этот придурок Урген все же что-то напутал!

Но нет, в отличие от меня, все остальные фигуранты переговоров, в том числе Лара, отправились в глубокий нокаут.

Через секунду я понял, что немного поторопился с выводами. На ногах устоял один из дари – тот, что говорил. Он широким взмахом распахнул полы своего плаща – вместо комбинезона на нем была какая-то серая мантия, перетянутая пояском с кучей мешочков. Вот из этих мешочков дари и зачерпнул пригоршню чего-то сыпучего.

Решив, что с этим цирком пора заканчивать, я выдернул из ножен шпагу, позаимствованную еще у сатарского гвардейца, и шагнул вперед.

Перекошенное от злобы и боли лицо нелюдя стало злорадным, а маленькие зернышки из его ладони веером полетели на пол.

Начало метаморфозы ускользнуло от моего внимания, но зато я четко услышал треск и хорошо рассмотрел, как тонкие корешки раскалывают мраморные плиты пола, жадно устремляясь к земле. Уже через секунду между мной и дари вырос колючий кустарник, который с каждым мгновением становился гуще и выше.

Если признаться честно, это обстоятельство немного обрадовало меня – не было необходимости добивать лежачих. Быстро подхватив Лару на руки, я на секунду застыл над Вадалом. Он был хорошим братом, хоть и полным отморозком. Но за эти два дня я начал воспринимать память Эдгара как свою и чувствовать ненависти к этому человеку попросту не мог. Ступив на берег острова, я уже думал о нем как о родиче, а царя мысленно называл отцом.

Так, пора покидать это тело, пока меня не растворило в себе сознание пирата.

Холл и коридор оказались совершенно пустынными, поэтому было непонятно, как далеко распространилось действие «вырубающего» артефакта.

Два гвардейца и едва ли не подпрыгивающий от нетерпения дядюшка у входа в здание, пребывавшие в полном здравии, показывали, что радиус был слабоват.

– Эдгар, в чем дело?

– Все в порядке, отец приказал убрать тело, – ответил я дядюшке, укладывая Лару в фургон рядом с посеревшим от горя Джайме.

Нет чтобы эта мерзкая скотина просто поверила мне на слово! Увы, слишком любопытный недоумок потянулся проверять пульс, за что и получил своим же кинжалом под скулу – любимый удар мошенника прошел на ура.

Шпага покинула ножны одновременно с разворотом тела, когда дядюшка еще только падал на землю, и один из гвардейцев захрипел, пуская через рану в груди кровавые пузыри из пробитого легкого. Мало того – досталось и сердцу, поэтому шансов у него не было. Едва успев выдернуть клинок из обмякшего тела, я с трудом отбил выпад второго гвардейца. Довольно грамотная «акула» в исполнении моего противника зацепила бицепс, но он, похоже, забыл, что этот прием имеет изъян в виде слабоустойчивой позиции ног. Пират немного «провалился» в выпаде и получил эфесом шпаги в висок, разрез на шее на обратном ходе в «прибое», а затем резкий укол в горло. Мне еще повезло, что второй противник был значительно слабее первого – старый Мигар когда-то обучал маленького Эдгара и являлся мастером фехтования.

Прости, учитель, так получилось.

Вскочив на козлы, я подобрал поводья, перетянул правую лошадку хлыстом и направил рванувший с места фургон к выезду из поместья. К счастью, возница в это время где-то гулял, иначе пришлось бы и его прирезать. Впрочем, учитывая, что все мужчины на острове умеют держать шпагу, его присутствие могло иметь плачевный результат уже для меня.

Стараясь не особо гнать, дабы не привлекать внимания, я спустился по извилистой дороге к порту и подкатил к своей «Ласточке».

Старшина спрыгнул с борта и подбежал ближе.

– Капитан, мы готовы отплыть.

– Хорошо, возьми пару ребят – и достаньте пленника из фургона, – быстро приказал я и, подхватив на руки Лару, перебрался на борт корабля.

Уже через минуту мы оказались в капитанской каюте шхуны, где действительно было чисто, а в воздухе благоухали диковинные ароматы. Пока я укладывал бесчувственную княгиню на кровать и освобождал Джайме, старшина смотрел на все это с возрастающим подозрением.

– Капитан?

– Витор, ты еще здесь?! Немедленно отходим!

– Слушаюсь, капитан. – Врожденная дисциплина победила удивление, и старшина пулей вылетел из каюты. С палубы послышались его вопли и топот матросских ног.

– Что это было? – прохрипел Джайме, с трудом шевеля своими затекшими конечностями. – Лара.

– Она просто в обмороке, – ответил я, но на всякий случай еще раз проверил у девушки пульс и дыхание. Княгиня спала.

Корабль качнуло, и мы начали отходить задом в залив, подтягивая сами себя к отнесенному далеко за корму якорю. Через несколько минут улегшаяся суета на палубе и качнувшая нас инерция дали мне понять, что «Ласточка» развернулась носом к выходу из бухты и поймала ветер. Теоретически сторожевые форты обязаны пропускать шхуну принца без всяких вопросов, но случиться могло все что угодно.

Еще через пять минут я облегченно присел на кровать рядом с княгиней, которая начала приходить в себя.

Мы вырвались! Но радоваться пока было рано – в каюту вернулся старшина, и его лицо мне не понравилось.

– Капитан, мы вышли из бухты. Какой курс? И вообще, что происходит? На берегу какая-то беготня.

Несколько секунд я потратил, чтобы покопаться в памяти пирата и принять решение.

– Витор, ты узнаешь эту девушку? – указал я на уже открывшую глаза Лару.

– Нет, что-то знакомое есть, но узнать не могу.

– Это Лара Сатарская.

– Морские бесы! – удивленно выдохнул старшина и, побледнев, перевел взгляд на пытающегося подняться Джайме.

– Да-да, это капитан Арат. Отец приказал взять их в плен. Ты знаешь, что будет дальше?

– Нас уничтожат, – хмуро сказал Витор, который всегда отличался умом и сообразительностью, как пресловутая птица.

– Я вырвал для нас один крошечный шанс выжить, – решил я выложить перед пиратом все козыри. – Княгиня не будет свирепствовать и накажет только виновных. Ты станешь капитаном «Ласточки», ну и, возможно, получишь солидную награду. Ведь так, ваша светлость?

Окончательно очнувшаяся Лара кивнула:

– Конечно. Хотя я и не люблю, когда кто-то дает обещания за меня, но капитан Эдгар прав.

– Нам не уйти, капитан. Днище «Ласточки» заросло моллюсками, как морда Сорбо бакенбардами, – попытался возразить старшина.

– Уйдем. Я уверен, что где-то неподалеку крутится сатарская эскадра. – Даже после этих слов мне показалось, что старшина еще не окончательно принял правильное решение, поэтому пришлось дожать: – Витор, как ты думаешь, когда завтра Кровавый Морж высадится на Омар, твоей жене и маленьким дочкам может понадобиться покровительство княгини?

Пират смертельно побледнел и все же решился спросить:

– На вас есть кровь отца или братьев?

– Нет, если они сейчас и мертвы, то не от моей руки, – искренне ответил я. Впрочем, доведись мне прирезать всех оглушенных артефактом пиратов, ответ бы не изменился: в такой момент как-то не до щепетильности.

Витор решительно кивнул:

– Какие будут приказания, капитан?

– Загрузи народ работой, меня позовешь только в крайнем случае, и я попробую уговорить сомневающихся. Сколько парней пойдет за мной без вопросов?

– Мало, – вздохнул старшина, – не больше трети.

– Плохо, постарайся убедить еще кое-кого, если нужно – припугни или посули золото. Иди работай, мы и так слишком надолго оставили команду без присмотра.

Как только старшина вышел, Лара тут же набросилась с вопросами:

– Откуда вам известно про эскадру?

– Ниоткуда. Во-первых, это логично, а во-вторых, нужно было хоть как-то убедить Витора.

– Так вы не уверены? – Едва вспыхнувший на ее лице румянец надежды тут же угас.

– Я просто надеюсь на это, Лара. – Я постарался сделать улыбку максимально печальной и тут же повернулся к покрасневшему от ярости Джайме. – Вот только не надо сцен и неосторожных слов, капитан. О моем неподобающем поведении в присутствии княгини мы поговорим позже, если доживем.

Витору удалось сдержать недовольство экипажа где-то на полчаса, а затем топот на палубе постепенно сменился недовольным гулом.

Старшина вошел в каюту и хмуро сказал:

– Они хотят получить ответы. За нами идут четыре фрегата вместе с царским флагманом. На переднем подняли вымпелы «преследуем предателя».

– Даже так? – хмыкнул я. – Хорошо, сейчас выйду. Будь готов и предупреди своих людей.

Старшина кивнул в ответ и вышел из каюты.

– Ну что ж, идем, пообщаемся с электоратом.

– С кем? – напрягся Джайме, но ответа так и не получил.

Перевалившее через зенит солнце встретило нас во всей красе, словно говоря своим жизнерадостным видом, что укрыться от преследователей под покровом ночи нам не светит.

Толпа пиратов собралась прямо у капитанской каюты, но, несмотря на это, люди старшины смогли отгородить нам дорожку от двери на лестницу и дальше на мостик к штурвалу. За штурвалом стоял Сорбо, которого весь экипаж поминал в своих поговорках. Огромный, двухметрового роста детина не был таким уж заросшим, но его волосы были настолько жесткими, что и борода, и даже бакенбарды напоминали металлическую щетку. Впрочем, каким бы страшным ни был вид у этого пирата, Эдгар мог на него положиться без оглядки.

Наше появление вызвало взрыв эмоций, именно поэтому я не показывался из каюты до того, как мы отошли от острова на солидное расстояние. Теперь же, когда остров выглядел как небольшая серо-зеленая шапка, преследователи пока плелись позади, а прямо по курсу подозрительно белели несколько точек, можно было поговорить.

Чуть больше полусотни отчаянных рубак ждали слова своего капитана.

– Свободные кронайцы! – кликнул я, ухватившись за перила ограждения мостика. – Не стану вспоминать договоры и правила, ведь мы признаем только закон силы и храбрости!

Толпа не спешила с приветственными криками, но каждый наверняка внутренне согласился с этим доводом. Так что продолжим продадакивать этих «активистов».

– У нас никто не сможет отбирать свободу, море и законную добычу, даже царь! Никто не смеет указывать свободному моряку!

Закон трех «да» постепенно начал срабатывать, и последний довод вызвал одобрительный гул разной интенсивности практически у всех, кроме небольшой группки с правого борта. Десяток моряков сгрудился возле своего лидера – пирата по имени Хруст. Несмотря на помощь экспроприированной памяти, я так и не смог понять, что это было – имя или кличка.

Вот этот Хруст и остудил запал толпы.

Зараза.

– И что из того, капитан? – нагло осведомился он, стараясь выразить презрение к оратору не только выражением лица, но и горделивой позой.

– А то. Сейчас за моей спиной находятся княгиня Лара Сатарская и капитан Джайме Арат. – Толпа буквально взревела, раздираемая противоречивыми эмоциями. Так что мне тоже пришлось перейти на крик и немного процитировать мультяшного тигра: – Это моя добыча, а отец хотел их просто убить! Без переговоров и выкупа!

– И что из того? – не унимался Хруст.

Блин, он портил мне весь план. Те, кто считает, будто толпу можно заставить слушать себя тихим и уверенным голосом, а также гордым и независимым видом, явно не бывали на митингах и собраниях жильцов в жэках. Это надо иметь харизму размером с «Титаник», а у меня она была немного поменьше, так что пришлось кричать.

– Он нарушил закон добычи! Он развязал войну с Сатаром! И еще, – а вот теперь я заговорил спокойно, потому что мысль о последствиях свары с княжеством наконец-то дошла до пиратов и они примолкли. – Я могу ошибаться, но, по-моему, прямо по курсу – фрегаты Кровавого Моржа.

Толпа окончательно притихла, но эта сволочь Хруст и здесь нашел довод. Прямой и простой, как весло.

– Долой капитана! – пронесся над шхуной традиционный призыв к смене власти на корабле.

Схватка началась без раскачки – моментально. Блеснули клинки, и кровь брызгами разлетелась по доскам палубы и такелажу. Четверть экипажа с обеих противоборствующих сторон погибла за секунду, а остальные сцепились с яростью бешеных псов. И верь после этого россказням о пиратском братстве. Эти ребята в любую секунду готовы вцепиться друг другу в глотку. Не думаю, что в нашем мире было как-то по-другому.

Прикинув на глазок расстановку сил, я понял, что пора вмешаться: из чуть больше полусотни бойцов за старшиной пошло меньше половины, да и первый размен прошел не в нашу пользу.

– Джайме, прикрой Лару! Сорбо, курса не менять!

Ну что ж, вполне удобный момент, чтобы красиво покинуть сцену, оставив в теле Эдгара несовместимые с жизнью раны, но проделать это необходимо с максимальной пользой.

Перепрыгнув через перила, я рухнул вниз. Перекат перешел в длинный выпад. Невысокий крепыш, чем-то напоминавший Карна, охнув, схватился за живот.

В следующий момент на меня насели сразу два пирата. Я с трудом отмахивался от них, пока одного не отвлек на себя подскочивший сбоку «соратник». Увы, я тоже немного отвлекся, и оставшийся пират все же сумел уколоть меня в бок. Рана вспыхнула болью, и рубашка под камзолом моментально стала напитываться влагой, несмотря на всю ее хваленую непромокаемость. Широким взмахом я распорол неудачно «провалившемуся» в выпаде обидчику горло и, не дожидаясь обморока от потери крови, решил прыгнуть вперед, но буквально столкнулся с настоящей глыбой в засаленном кронайском камзоле-безрукавке на голое тело. На открытых руках бугая бугрились мышцы, а тяжелая абордажная сабля, зажатая в огромном кулаке, казалась зубочисткой.

Рассекая воздух клинком, как пропеллером, пират отогнал меня к борту. Тело слушалось отвратительно. Не хватало опыта взаимодействия разума с чужими рефлексами – спарринг в лесу не в счет.

Идиот, блин, вместо того чтобы любезничать с Ларой, нужно было заняться тренировками!

Мне с трудом удалось увернуться от «пропеллера», нырнуть под удар и, пробежав мимо здоровяка, оставить разрез на его камзоле. Пират взревел и развернулся вслед за мной, явно не пылая любовью к своему оппоненту. Совсем как на политических дебатах.

Следующий мой выпад он пресек ударом сабли сверху, и клинок сатарского гвардейца, жалобно звякнув, обломился. А в руках осталась едва ли треть его – не больше велайского шила. Что ж, и то хлеб. В близком бою очень кстати пришлись навыки мошенника.

Короткий шаг – и мы сошлись со здоровяком как партнеры в танце, он попытался даже обнять меня, явно не с целью побрататься. Удар из арсенала велайских нищих прошел чисто – довольно удачно обломившийся острый кончик клинка вошел под челюстью пирата и, пробив череп, достал до мозга, если он там был.

Я едва избежал участи быть раздавленным огромным телом и тут же понял, что нахожусь в центре палубы. Вокруг враги, а путь к своим перекрывал злорадно улыбающийся Хруст. К счастью, всем остальным пиратам было не до нас. На палубе царил настоящий ад – утратившие человеческий облик люди с рычанием бросались друг на друга, едва ли не вгрызаясь зубами. Вся палуба была залита кровью, многие поскальзывались и падали, но лишь счастливчикам удавалось подняться – остальным упавшим доставался либо почти бескровный укол шпагой, либо не такой аккуратный удар саблей, способный раскроить череп и разбросать его содержимое по такелажу и лицам дерущихся.

Впрочем, ни меня, ни Хруста эти страсти не интересовали. Все наше внимание было отдано друг другу. Вариантов оставалось немного – Хруст славился как отличный фехтовальщик, и с моим огрызком против его шпаги не было никакого шанса. К тому же он был левшой, то есть очень неудобным противником. Требовался нестандартный ход, но на ум не пришло ничего, кроме оригинальной фишки, придуманной постановщиком боев для красавца Брэда Питта, правда, с очень болезненным дополнением.

Три стремительных шага, левая рука хватает метнувшийся вперед клинок вражеской шпаги, отводя его в сторону и оставляя без прикрытия путь к шее. Дикая боль пробежала по нервам руки и вонзилась в мозг, мне даже послышался скрежет металла по костям пальцев, но я все же завершаю движение – короткий тычок обрубка шпаги в основание шеи с уклоном в глубь тела – и уже неживой Хруст падает на палубу за моей спиной.

Еще секунда, мимолетно проткнутый в спину пират – и я вновь в кругу соратников, отметивших мою победу громогласным воплем. Наше положение было незавидным: из оставшихся в живых бойцов меня поддерживает уже меньше четверти, но главное мы все же сделали – защитили мостик и отвлекли внимание. Кто-то из противников успел оглянуться и закричать, но остальные все же прозевали приближение флагмана сатарцев.

Шустрый «шалун» помог четырем большим фрегатам быстро сократить расстояние. Особо впечатлял впередиидущий, возможно, флагманский корабль. Если это была «Веселая Устрица», то с чувством юмора у графа все в порядке. Огромный фрегат, построенный из темно-коричневого, почти черного дерева, буквально нависал над шхуной, и казалось, что вот-вот раздавит ее, но он прошел немного в стороне. Абордажные крючья вцепились в наш борт, и «Ласточку» резко повело вбок. Едва удержавшись на ногах, я метнулся на мостик, хотя уже чувствовал, как силы покидают это тело. Рана в боку и практически отрезанные пальцы левой руки были явно неоперабельны. Да и ни к чему все это – осталось узнать, как там Лара, и отправляться баиньки в кристалл, навстречу кошмарам Эдгара Омара.

– Капитан Арат.

– Да, капитан Омар, – с готовностью откликнулся Джайме.

– У меня еще остались силы, чтобы прикрыть княгиню. А вы постарайтесь, чтобы мою команду не вырезали поголовно, – попросил я, не желая подставлять тех, кто доверился мне, даже не догадываясь, что перед ними не совсем их капитан, точнее, совсем не их. Верность должна быть вознаграждена, несмотря ни на что. Это закон любого нормального лидера.

Джайме коротко кивнул и устремился к сыплющимся на борт «Ласточки» озверевшим сатарцам. А с левого борта к нам швартовался второй фрегат, чуть поменьше «Устрицы». Я посмотрел на флагман и увидел на мостике графа с Яной. Карн и Лован наверняка были где-то в гуще боя. По крайней мере, коротышка точно не упустит такой возможности «повеселиться».

Убедившись, что впереди все нормально, я повернулся к замершей у кормового фальшборта Ларе.

– С вами все в порядке, ваша светлость?

– Да, – выдохнула девушка, во все глаза рассматривая мое перекошенное от боли лицо.

– Ну и прекрасно. – Я постарался улыбнуться и посмотрел через ее голову на преследователей.

Три омарских фрегата, каждый меньше даже не такого впечатляющего напарника «Устрицы», уже делали резкий разворот. Они были довольно далеко, но я все же успел заметить на корме флагмана фигурку в зеленом комбинезоне. Дари оттягивал тетиву лука к своему «неострому» уху, и кто являлся его целью, догадаться было несложно.

Зараза!

Я едва успел обхватить Лару за талию здоровой рукой и развернуться вместе с легонькой девушкой, а в следующий миг в спину что-то ударило. Мне даже пришлось немного опереться на Лару, чтобы не упасть.

Девушка завороженно смотрела на кончик стрелы, выглядывающий из моей груди прямо напротив ее лица. Повезло еще, что стрела потеряла мощность из-за расстояния и довольно крупного тела Эдгара.

– Как же так? – Лара подняла взгляд, и ее глаза начали наполняться слезами.

Говорить было очень трудно, но я все же сумел выдавить из себя одну фразу, единым мазком делая всю эту картину идеально романтичной:

– Когда ты грустишь, твои глаза похожи на осеннее небо.

После этого я печально улыбнулся и, отпустив Лару, начал заваливаться на спину. Мир ухнул в темный, абсолютно бездонный колодец.

Боже, как хорошо, когда ничего не болит!

Кошмар Эдгара, если честно, не впечатлял – никаких тебе монстров и обнаженных дам, просто бесконечный шторм, бросавший шхуну по волнам, как маленькую щепку. Иногда казалось, что она даже становилась вверх килем. Матросы кричали, стихия ревела, а душу раздирал ужас Эдгара, с детства боявшегося штормов. Впрочем, я поторопился с выводами насчет отсутствия монстров – из-за фальшборта появилось огромное щупальце и с треском вцепилось в доски.

Узнать, что за тварь лезет на палубу, мне было не суждено – блеснула вспышка, и меня опять вызвали «на работу».

 

Глава 4

Дари

Сознание включалось резко, словно кто-то дернул рубильник, не заморачиваясь медленным и постепенным всплытием из небытия. Это было больно и неприятно. Даже после того как я окончательно пришел в себя, меня не отставляло чувство нереальности. Это трудно объяснить, но многие цвета окружающего мира были невозможными – им даже не было названия. Такое ощущение, что к стандартному набору цветов и их оттенков добавили еще несколько десятков дополнительных. К тому же было такое ощущение, будто я нахожусь в скафандре. Нет, чувствительность тела не пропала, наоборот, она серьезно повысилась, и если сосредоточиться, можно было ощутить, как мечущиеся в воздухе пылинки задевают кожу.

– Мы можем потерять его, – с жаром вещал голос Ургена.

– Профессор, еще с первой попытки я втайне надеюсь, что в следующий раз что-то пойдет не так и меня больше не будут терзать бесы соблазна.

– Но мы узнали так много! – не мог успокоиться ученый, не понимая, что лишь сильнее убеждает графа в необходимости зачистить лишних свидетелей.

– Да, мы закопались в эту грязь слишком глубоко, и назад дороги нет. Я просто кожей чувствую, что близится страшная угроза.

Да, действительно, кожей можно почувствовать многое, например, неприятно холодный пол и ломаные линии стыков паркета.

И кто же его так коряво уложил? Эта мысль настолько захватила меня, что я решил встать и посмотреть. Как ни странно, паркет был уложен очень качественно и хорошо натерт.

Чего это, интересно, я веду себя как принцесса на горошине? И что самое главное: кто это – я? Самый насущный для меня вопрос в последнее время заставил осмотреть руки.

М-да. Очередной попадос.

Увиденное в какой-то степени объясняло странные ощущения – меня «подселили» в тело дари. На некоторое время опасения и разочарования отошли под натиском любопытства. На «приеме» у царя Омара я смог увидеть только лица, и то не полностью. А вот теперь тело дари можно рассмотреть, так сказать, во всей красе. На первый взгляд от человека оно не особо отличалось, если не считать сероватого цвета кожи и необычайной худобы, – реберные кости и ключицы дари в буквальном смысле выпирали наружу. Еще из внешних отличий, но не таких явных, было то, что на пальцах рук насчитывалось по четыре сустава. Очень непривычно, но если не акцентировать внимание и не использовать второй от кончика сустав, то терпимо. Да и не стоит забывать о немаленьких когтях.

Так, и как же нас зовут?

Уже ставшее привычным обращение к памяти тела дало неожиданный результат. Я на секунду буквально ослеп. Память выдала не воспоминания в виде смутной информации, а яркую картинку, от которой голова взорвалась дикой болью.

Да уж, непросто будет в этом теле.

Попытка простого определения имени вызвала яркий образ поляны между гигантскими, метров десяти в обхвате, деревьями, с каменным алтарем в центре. Укутанный в мантию дари торжественно повернулся и произнес короткую речь, в которой я с трудом разобрал смысл, что-то наподобие: «Нарекаю тебя Ворваларэ – Догоняющий Ветер».

Ситуация с памятью удручала, поэтому я решил пока не лезть в эти дебри, а разобраться с текущим моментом.

Беглый осмотр помещения показал, что я нахожусь в какой-то каморке. Вот только для чего нужно было стелить здесь паркет? В комнате, кроме одного сплошного диванчика, размещенного по периметру, больше ничего не было, если не считать пентаграммы на полу и моей тушки. Дорогие обои, да и обивка диванчика не дешевле – странная каморка. Еще мне показалось необычным освещение. Какой-то синеватый сумрак без явного источника света.

Все прояснилось через мгновение. Причем в буквальном смысле: единственная дверь в комнату открылась, пропуская яркий солнечный свет. Глазам сразу стало больно, но через секунду они приспособились, и я увидел графа и Ургена.

– Наш друг уже очнулся – прекрасно, – слишком уж жизнерадостно заявил Гвиери.

– А что, были сомнения? – тут же осведомился я.

– Ты пролежал пластом почти всю ночь, а от профессора мне удалось услышать только бессвязный лепет. Ну же, Ван, раскрой мне все тайны народа дари.

– А вот это вряд ли, – поспешил я остудить энтузиазм графа, но, судя по всему, больше расстроился Урген. – Простая попытка вспомнить имя едва не расколола мне мозг, и голова до сих пор звенит. Кто вообще додумался подсадить меня в тело нелюдя?

Граф хмыкнул и посмотрел на профессора, при этом он не выглядел расстроенным. Что-то явно подпитывало его настроение. Кровавый Морж выглядел почти как нормальный человек, и я не сумел сдержать любопытства:

– А что вас так веселит, ваша милость?

Граф моментально стал прежним и пронзительно осмотрел меня с головы до ног, но все же снизошел до ответа:

– Княгиня решила легализовать нашу организацию, и теперь я глава тайной службы княжества Сатар.

– Поздравляю.

– Твой вклад в это дело тоже был немаленьким. Ты оказался на удивление полезен. Было бы интересно узнать, почему Лара до сих пор рыдает над телом пирата Эдгара, но на это нет времени. К тому же тебе стоило бы одеться.

Непривычное восприятие нечеловеческого тела не давало ощущения наготы, а я вообще-то стоял голый в центре пентаграммы. Словно для подтверждения этого факта в комнату вошла Яна, она окинула меня цепким взглядом, задержавшись на паховой части, и тут же повернулась к графу: интерес в ее глазах был чисто научным.

– Ваша милость, Карн передал, что «Попрыгун» готов к отходу.

– Хорошо, мы уже идем, – кивнул граф. – Ван, теперь о твоей задаче. Когда мы взяли остров, ни дари, ни всей семейки Омаров здесь уже не было. Также мы не смогли найти брата княгини. Я все же сумел вытащить из нее информацию о его роли в заговоре, но так и не сумел убедить, что от этого уродца нужно избавляться. Насколько я знаю, княжича утащили с собой дари, а Омары пошли за ними буксиром. Калана нужно ликвидировать любой ценой, поэтому я позволил Ургену этот эксперимент. И еще: меня очень мучает вопрос о том, какой во всем этом интерес у обитателей Темного Леса. Ты что-то можешь сказать об этом прямо сейчас?

От одной мысли, что придется копаться в памяти, получая болезненные «откровения», меня передернуло. Но все же я зацепил нечто важное для Догоняющего Ветер.

Причал. Рядом покачивается туша флагмана Омаров, а на меня смотрит любитель рассыпать зернышки по полу.

– Ворваларэ, ты должен умертвить человеческую самку любой ценой. После этого возвращайся на нашу временную стоянку у разрушенного дома господина Торнадо.

Видение схлынуло, оставив после себя невыносимую головную боль.

– Что? – тут же напрягся граф, увидев мою гримасу.

– Их нужно искать в месте, которое старший дари назвал разрушенным домом господина Торнадо.

– И где это?

– Ваша милость, вопрос не ко мне, я здесь единственный не местный, а на память дари можно не рассчитывать, – не удалось мне сдержать раздражения.

Граф нахмурился, но тут робко подал голос Урген:

– Ван, скажите, Торнадо – это имя или перевод имени?

– По-дарийски оно звучало иначе, я просто понял его как Торнадо, – немного подумав, ответил я.

– Точно! – засиял как новая монета ученый. – Дальше на юг, в двух днях пути от берега, находятся развалины крепости демона Торнадо, вот только почему дари назвал его господином?

Озарение ученого было секундным, и он тут же впал в мрачную задумчивость.

– Так, хватит научных диспутов, – закончил отвлеченные разговоры как всегда лаконичный граф. – Я остаюсь наводить порядок на острове, а вы всей дружной компанией грузитесь на «Попрыгуна» и отправляетесь к этим вашим развалинам. Ван, Калана нужно убить любой ценой. Все, отправляйтесь, а я пойду рассказывать княгине, что одна пиратская яхта все же сумела сбежать. И еще постарайся вспомнить все, что можно, об этих дари.

Я внутренне улыбнулся, когда граф практически повторил приказ дари, но с другим именем.

Гвиери покинул помещение, оставив меня в компании ученого.

– Профессор!

– А, что? – вынырнул из раздумий Урген.

– Где одежда дари?

– На диване, – отмахнулся профессор и, опять впав в задумчивость, вышел из комнаты.

Я же, еще раз осмотревшись вокруг, увидел не замеченную мною раньше тряпку. Комбинезон дари оказался очень тонким и эластичным. Думаю, что материал, из которого он был сшит, не известен ни одному человеческому портному как в этом мире, так и на Земле.

Комбинезон по крою в принципе был вполне обычным, и я быстро натянул его на себя. Вот только застегивался он довольно странный способом. Крошечные, но удобные крючки скрепляли разрез, который шел от левой части пояса вверх к подмышке. Затем – по передней части плечевого шва и дальше, над ключицей, к шее.

Одежда оказалась совершено невесомой и вообще не чувствовалась на теле. Даже сквозняк, гулявший по тронному залу дома Омар, будто не заметив материи, пробежался по коже.

Как оказалось, каморка, в которой проводился ритуал, примыкала прямо к тронному залу, где сейчас находились только Урген и Лован.

Еще одна мысль заставила меня повернуться к центуриону, потому что Урген вряд ли ответит на этот вопрос.

– Лован, а где оружие дари?

Центурион молча махнул куда-то вдаль, всем своим видом давая понять, что беспокоиться не о чем. Затем протянул мне уже ставший привычным плащ с глубоким капюшоном и направился к выходу, по пути дернув за локоть задумавшегося Ургена.

Путь до порта мы проделали в уже знакомом фургоне, но в этот раз поехали не к центральным пирсам, а по вырубленной в камне левой «клешни» дороге. Почти у самого бастиона, поскрипывая бортом о камни пирса, на волнах покачивалась маленькая яхта раза в четыре меньше «Ласточки».

Интересно, какие корабли пираты могли захватывать на этой скорлупке?

С виду «Попрыгун» вряд ли мог вместить в себя больше двадцати человек. Впрочем, больше и не нужно – пять человек в одежде пиратов, но явно из канцелярии графа, да нас четверо. Прицепом, или, как здесь говорят, «на буксире», шли еще четверо парней угрожающей наружности, тоже косящих под вольный народ, но моряки из них были как из меня балерина. А вот очаровательной Яны нигде не наблюдалось. Не знаю, что у них здесь было с предрассудками насчет женщины на корабле, – память пирата находилась уже далеко, вместе с его телом.

Кстати, насчет памяти. Спустившись в кубрик, в котором явно проживала вся команда, включая капитана, я завалился в первый же гамак и закрыл глаза. Урген присел рядом на привинченную к палубе скамейку и тихо, как мышка, принялся наблюдать – похоже, он догадался, чем именно я собираюсь заняться.

С памятью было совсем плохо. Она норовила ударить меня целыми художественными полотнами из жизни молодого дари. Выуживать из этих картин информацию – было все равно что пытаться описать мелкие детали огромного панно, увидев его лишь на секунду.

Все, больше не могу. Боль словно разламывала голову на куски. Превозмогая ее, я открыл глаза и посмотрел на оживившегося Ургена. Порадовать его мне было нечем.

– Увы, профессор, не скажу ничего нового.

– Как жаль, – искренне расстроился ученый. – Ведь мы ничего не знаем о народе дари. Никто даже не пытался исследовать их жизнь. И эта подробность насчет господина Торнадо…

– Кстати, кто это? – заинтересовался я.

– Один из демонов, – сказал профессор так, словно это должно было ответить на все мои вопросы.

– Профессор, прошу не забывать, что я из другого мира и ваша история для меня тайна за семью печатями. К тому же все, чьей памятью мне пришлось пользоваться до этого, не увлекались подобными вопросами.

– Немногие изучают историю нашего мира. Особенно после развала первой империи, – приосанился ученый, переходя на лекторский тон.

– А что, современная империя – вторая?

– Нет, – снисходительно улыбнулся Урген. – Четвертая. Но все эти империи можно назвать новейшей историей. А до этого здесь царила необычайно мощная магическая цивилизация.

– И что с ней случилось? – поддержал я задор ученого, понимая, что мы приближаемся к интересующей меня теме.

– Некоторые из магов достигли таких высот могущества, что перестали быть людьми. Они превратились в высших созданий и вообразили себя богами. Что случилось дальше – неизвестно, но после ужасной войны вся власть над людьми перешла в руки десяти демонов.

– Так вот о каких демонах все говорят…

– И да и нет. Даже самые именитые историки считают их пришельцами из какой-то потусторонней реальности, которую называют преисподней. Но они ошибаются.

– А вы, значит, правы, – добавил я немного иронии в голос исключительно для остроты момента.

– Да, теперь уже нет никаких сомнений. – Ученый начал судорожно шарить в своей сумке и торжественно достал средних размеров книгу, больше похожую на неряшливо подшитые вырезки из журналов. – Вот, это труд Хорама Странника, который полностью подтверждает мою теорию. Неучи из академии и варвары из священной коллегии не смогли уничтожить всего наследия прошлого. Они утверждают, что любой магический артефакт является нечистым, потому что был создан темными силами, явившимися из ада. Но эта книга доказывает, что в артефактах сокрыты только силы природы, и пусть маги прошлого превратились в монстров, они владели знаниями, которые могут служить людям.

Ученого понесло, и нужно было вернуть его на землю. Тем более что в книге, которой он размахивал, как опахалом, могло храниться нечто чрезвычайно важное для меня.

– Профессор, а почему вы решили, что этот ваш Странник не ошибается?

– Ха! – Урген едва не подскочил на лавке. – Он ведь не ошибается в описании «камня душ» и его возможностей? А иллюстрация с рунами уз?

– Кстати, насчет уз, профессор. Вы не нашли ничего, чтобы продлить срок?

– Боюсь, что нет. Руны не устанавливают сроков, в основном все зависит не от них, а от силы пленной души. Если старый хозяин тела захочет, вы сможете ужиться даже несколько месяцев, но, как вы сами понимаете, это маловероятно.

– Только месяцев? А если он сильно захочет?

– Увы, двум душам в одном теле не жить, – печально улыбнулся Урген. – Это закон природы, который мы смогли нарушить, но лишь на малую толику. И не стоит забывать о том, что вы все равно привязаны к камню, несмотря на любые отношения со связанной душой.

– Скажите, как я могу вырваться из камня? Не смогу жить – так хоть спасу душу, – решил я взять быка за рога, чувствуя, как утекает драгоценное время.

– Ну не знаю, – замялся ученый. – Нужно внимательно изучить все документы. Хотя в двенадцатой главе Хорам описывает…

– И где же вы откопали такую интересную, а главное – запрещенную, книжицу? – перебил я Ургена, замечая, как дверь в кубрик открывается и в каюту входит Лован.

На лице центуриона читалось подозрение и недовольство самим собой. Наверняка граф приказал не спускать глаз ни с меня, ни с профессора. А тут такой конфуз.

Интересно, что я мог сделать в такой ситуации? Грохнуть ученого или разбить камень? А это интересная мысль! Вот только не стоит совершать таких поступков с кондачка, не обдумав последствий.

К счастью, ученый легко перескочил на другую тему, тем более что ему очень хотелось похвастаться:

– О, это очень интересная история. Пока вы приходили в себя, я посетил библиотеку Омара. Конечно, у этого варвара не могло быть библиотеки, так я назвал комнату, где были свалены в кучу сотни книг. Но дело не в этом. На островах нет ни представителей академии, ни даже священников церкви Единого. И соответственно некому выслеживать запрещенные книги. А пираты просто снесли не очень понятную добычу в одно место, надеясь продать ее в будущем. О, я уже мечтаю вернуться туда. Вы не представляете, десять минут – и в моих руках оказалось такое сокровище!

– Вы говорили, что этот Странник описывает «камень душ»?

– Да, и все то, что мы уже знаем о нем, подтверждается. Это и много другое. Например, мы считали, что в камень подселяется сущность из потустороннего мира, так называемый джинн, но Хорам утверждает, что демоны заключали туда души своих слуг, а когда это было нужно, помещали их в подходящие тела для выполнения задания или получения необходимых сведений.

– А как же я?

– Не знаю, но разберусь. С такой книгой это будет намного легче.

– Что со сроками пребывания в телах? – Этот вопрос был задан не из любопытства, а для проверки нашего надсмотрщика. И не напрасно.

– Как мы и думали – неделя, не больше. Записи Странника это подтверждают. Но если говорить о…

И в этот момент Лован кашлянул и выразительно прижал палец к губам.

– Последний вопрос, профессор. – Я все же решил продавить свое право на информацию, поэтому добавил для напрягшегося Лована: – Это нужно для операции. Профессор, что будет, если камень случайно разобьется?

Центурион нахмурился, но все же разрешающе кивнул Ургену.

– И Краст, и Хорам едины в этом мнении. Душа окончательно разрушится вместе с камнем и не перейдет дальше, как все остальные.

Ловану этот ответ понравился, и он многозначительно улыбнулся. А вот мне изменила выдержка:

– А ты чего улыбаешься, центурион? Я останусь в этом куске камня навсегда или вообще погублю свою душу. И скажи – за какие грехи мне уготовано такое наказание?!

Сначала центурион явно хотел двинуть меня в ухо, но, когда до него дошел смысл моих слов, как-то сник. Конечно, выжать жалость из ветерана имперских легионов было трудно, но какое-то понимание с его стороны я все же получил.

Любопытство ушло, а головная боль навалилась с новой силой. К тому же блеснувшая надежда рассыпалась тысячами осколков от столкновения с реальностью.

Я вновь улегся в гамак и прикрыл глаза. На душе было сумрачно и противно, но все же где-то в глубине маленькой искоркой надежды горела мысль о главе номер двенадцать.

Страх пронзил все мое естество, и я вскочил с гамака, едва не запутавшись в сетке. Сердце стучало с бешеной скоростью. Уснул! Одна мысль о том, что моя душа могла быть атакована не просто чужой, а нечеловеческой сущностью, заставила кожу покрыться мелкими пупырышками.

Хм… интересно. Осознание того, что во сне на меня никто не напал, на пару с любопытством успокоило мои страхи, и я наконец-то обратил внимание на свои руки. Очень интересный эффект. Как огурец, только серый. Кожа действительно напоминала кожуру огурца, причем самого колючего. И на ощупь пупырышки оказались острыми. Но уже через секунду успокоившиеся нервы заставили кожный покров разгладиться до обычного состояния.

Закончив с осмотром вверенного мне тела, я осознал, что проспал почти сутки. За иллюминатором разгоралась утренняя заря. Кстати, мне так и не пришло в голову разобраться с будущим заданием. Решение вопросов с «камнем душ» и подробностями из жизни дари – оно, конечно, хорошо, но если запороть задание графа, то на ближайшие несколько тысяч лет моим постоянным местом жизни станет заполненный кошмарами кристалл. Так что нужно браться за дело. По изменениям в интерьере кубрика я понял, что остальные члены экипажа ночевали здесь же, но сейчас никого из них не было.

Подниматься на палубу не хотелось, поэтому я воспользовался опытом человека, всю жизнь проведшего в многоквартирном доме. Назначение короткой деревянной штуки мне было неизвестно, но, несмотря на это, она вполне сгодилась. Несколько гулких ударов в потолок – и вниз кубарем слетели оба моих конвоира. Карн даже сжимал в руках кинжал.

– Приветствую, господа. Присаживайтесь, нам есть что обсудить.

– Ты совсем курс потерял, гаденыш, – тут же завелся коротышка, но был остановлен тяжелой ладонью центуриона. На что, собственно, я и рассчитывал.

– Когда мы будем на месте? – тут же задал я следующий вопрос.

– Через час.

– И ты предлагаешь мне отправиться на берег без подготовки? Я, конечно, понимаю, что тебе наплевать на мою жизнь, но как насчет выполнения задания?

Карн для порядка посверлил меня взглядом, но затем достал что-то из мешка у одного из гамаков и все же присел за стол. Лован сделал это немного раньше. Мне ничего не оставалось, как присоединиться к ним для «военного совета».

На стол легла карта, и моряк тут же начал объяснять.

– Мы высадим тебя на мысе Лесном. – Короткий и толстый, как сосиска, палец ткнул в небольшой выступ на береговой линии восточной части континента. – Здесь в море впадает река Быстрая. Если идти вдоль ее русла, то через двадцать стадий и будут те самые развалины. Это где-то день пешего пути по нормальной дороге. Но теперь ты дари, так что не исключено, что доберешься значительно быстрее, даже через буреломы. По крайней мере, дорог на карте нет, а карта хорошая.

Что ж, все понятно – идем по ручью, а дальше как получится. Теперь можно позаботиться о других деталях.

– Что с оружием?

– Все вещи дари вон в том мешке, – указал Карн на баул у занятого мной гамака.

Когда я засыпал, его там не было. Во сне я пропустил не только отплытие, но и ночной храп команды.

– Да, кстати, как вам удалось взять дари? – спросил я, и по дернувшемся уголку губ Карна понял, что ответ будет интересным.

– Не суть важно.

– Думаю, что важно: мне в этом теле выполнять задание графа. Если что-то пойдет не так и достать Калана не получится, за ним пойдете уже вы.

– Ну, – немного подумав, все же заговорил кронаец, – «Веселая Устрица» легко догнала омарский флагман. Мы сцепились, и я его…

Лован тихонько кашлянул, направляя линию рассказа в правдивое русло.

– …В общем, он меня пару раз порезал, а потом Лован спихнул серокожего веслом с борта. После этого мы выловили его из воды сетями, как подмоченную кошку, в невменяемом состоянии, – проворчал Карн и сердито замолк.

Задавать дальнейшие вопросы было бессмысленно, поэтому я поблагодарил Карна за важную информацию и, попросив оставить карту, принялся разбирать «наследство» дари.

Длинная сумка с одним ремнем застегивалась на такие же крючки, как и комбинезон, только побольше. Так что это было уже привычно, но то, что я увидел внутри, вызвало легкий ступор. Единственными знакомыми вещами были: лук, стрелы и два коротких, слегка изогнутых клинка, а вот для чего нужны разные ремешки, крючочки и мешочки, мне было неведомо. В память дари лезть не хотелось – впереди нелегкий путь, и головная боль может спутать все карты.

Так, попробуем зайти с другой стороны – то есть немного ослабив контроль над телом, но чтобы не прозевать атаки души дари. Хотя, если он не воспользовался моим неосторожным сном, то тут вряд ли попробует атаковать.

Расчет оправдался. Руки словно сами собой начали доставать из баула все эти непонятные вещи и напяливать их поверх комбинезона. Ременная упряжь легла на торс, а уже в нее вошли разные крючки и тонкие металлические листики. Не успел я подумать о назначении этих пластин, как рука самостоятельно швырнула один из них в стену кубрика.

Неплохо, такие метательные листочки.

Очень оригинально в дарийский «разгруз» легли стрелы – руки рефлекторными движениями устроили длинные черенки стрел за спиной, но не единым пучком, а в каком-то беспорядке. Но, попрыгав на месте и сделав пару резких движений, я понял, что все так и задумано.

Клинки мне удалось прицепить уже самому – ножны с ремнями не оставляли сомнений, и через минуту оба коротких, не более полуметра, меча были прикреплены к бедрам.

Первая же попытка помахать оружием показала, что я все-таки перепутал их местами. Клинок с широким – в три пальца – и массивным лезвием предназначался под левую руку, а более тонкий и короткий – под правую.

Закончив с экипировкой, я перешел к изучению карты. Увы, рассматривание куска разрисованной бумаги ничего нового не принесло. Карн объяснил все вполне доступно, а изображенная на карте река Быстрая хоть и виляла иногда, но в основном прямо вела к моей цели. Как далеко она проходила от развалин, определить по карте из-за масштаба было трудно, но не беда – разберусь на месте.

За всеми приготовлениями поначалу я даже не заметил, как покачивание корабля слегка изменилось, а затем днище зашуршало по песку, и судно замерло.

Мы что, сели на мель?

Все оказалось намного проще – моряки отдали якорь недалеко от берега и подошли к нему вплотную.

Меня встречал классический райский пляж, словно сошедший с рекламы разных батончиков и шампуней. Наклонившиеся к морю пальмы, чистый песок и живописные коряги выбеленного водой и солнцем плавника. Впрочем, вид зарослей за прибрежной полосой говорил о том, что это уже последний привет тропического климата и теплого течения: пальмы здесь больше случайность, чем закономерность. Дальше к северу климат будет посуровей.

Прощаться мне было не с кем, но без напутственного слова от Карна не обошлось, хотя и довольно своеобразного:

– Мы будем ждать тебя двое суток. Устроим на берегу засаду. Если будет горячо, приведешь погоню сюда, попробуем разобраться. Но лучше, если ты сделаешь дело и сдохнешь где-нибудь в лесу.

– Ты мне тоже нравишься, – улыбнулся я Карну, не рискуя использовать слово «люблю». После эпизода с виконтом реакция кронайца могла быть непредсказуемой, а на поломанных ногах в лесу не разгуляешься.

Никто, кроме троицы сопровождающих, не придавал особого значения моему уходу – все занимались своими делами.

Хоть яхта и села на песок, до сухого места было метра четыре, а у борта вообще стояла довольно глубокая вода. Кивнув на прощанье своим невольным коллегам, я взял стремительный разбег по палубе, оттолкнулся от носовой фигуры в виде сирены и, пролетев по воздуху солидное расстояние, кувырком приземлился на сухой песок.

Это была чистой воды бравада. Я мог свалиться в воду на радость морякам, мог сломать драгоценный лук или не менее драгоценные стрелы, в конце концов, мог повредить тело дари, но все же во всей этой браваде было одно рациональное зерно – проверка снаряжения и работы тела. Проверка прошла прекрасно. Рефлексы работали как часы, и моей главной задачей было не мешать им. Странное размещение стрел оправдало себя на все сто – как ни странно, ни одна не сломалась. В падении тело автоматически расположило лук горизонтально и использовало его в качестве оси вращения. Еще одним бонусом стало вытянутое от удивления лицо Карна: он-то явно надеялся, что я выползу на берег мокрый, как свалившаяся в море гагара.

Помахав экипажу «Попрыгуна» ручкой, я нырнул в зеленые заросли.

Да уж, это не джунгли, к счастью. Смешанный лес из похожих на акацию и лиственницу деревьев местами был затянут малопроходимыми «плантациями» колючих кустов, а свободное пространство – где больше камней – покрывал какой-то папоротник. Да и травы тут тоже хватало. И все это пространство выглядело абсолютно необитаемым.

Впрочем, чему я удивляюсь! Если рядом с имперским трактом деревни попадались довольно редко, то что говорить об этой глухомани? Словно чтобы поспорить с моими выводами, минут через двадцать легкого бега на глаза начали попадаться признаки присутствия человека. Замедлив шаг и внимательно прислушиваясь к окружающему миру, я осторожно ступил на тропинку, явно проложенную человеком, а не зверем. Несмотря на запущенный вид тропинки, следовало быть поосторожней – мало ли как местные обыватели встретят забредшего к ним на огонек дари.

Метров через двести тропинка вывела меня на большую поляну, посреди которой хмуро стояли три небольших бревенчатых избы, а с другой стороны поблескивала река. Опасения оказались напрасными – здесь уже никто не жил, причем давно.

Конечно, можно было бы просто пробежать мимо, но меня одолел очередной приступ любопытства.

Две крайние избы, когда-то крытые просто кусками дерна, явно предназначались для скота, а вот центральная и самая большая была человеческим жильем, точнее – склепом.

Историю гибели этих без сомнения отважных людей легко мог прочитать даже такой аховый следопыт, как я. Два обтянутых высохшей кожей мужских скелета, что было видно по обрывкам полуистлевшей одежды, погибли с луками в руках возле похожих на бойницы окон. Остальные обитатели дома обнаружились ближе к очагу – просто обложенному камнями кострищу, под специальной дыркой в крытой грубым тесом крыше. Трое детей и женщина. Рука женского скелета сжимала рукоять торчащего меж ребер изъеденного ржавчиной ножа. Похоже, она сама убила и себя, и детей, спасая их от худшей участи.

Кто же уничтожил это семейство?

Ответ на вопрос дали стрелы, которые торчали в телах мужчин. Стрелы были хоть и грубыми, но явно произведенными имперскими мастерами, так что это, скорей всего, бандиты. Поэтому следовало внимательнее оглядываться по сторонам, чтобы не поиметь нежелательных встреч. Внезапно у меня возникло желание, чтобы эта встреча состоялась. Возможно, это глупо, но мне показалось, что несколько литров разбойничьей крови, пролитой на матушку-землю, хоть немного все же смоет горечь от вида этой страшной и печальной картины.

К сожалению или счастью – даже не знаю, как сказать, – в течение следующей пары часов ни лесных разбойников, ни их следов мне обнаружить так и не удалось. Сложный путь, который за разоренным хутором стал еще хуже, немного отвлек от горестных мыслей.

Несколько экспериментальных пробежек дали два результата. Во-первых, если не хочу поломать ног, нужно не вмешиваться в их работу и не особо всматриваться в то, что творится внизу. Мозг сам находил нужные детали, а рефлексы направляли ноги. Во-вторых, бежать легче не через кусты, а по камешкам, несмотря на то что иногда их не было видно под зарослями травы.

К реке я не пошел – нос и уши дари безошибочно определяли ее местоположение, так что заблудиться мне не грозило.

Так как нужно было занять себя хоть чем-то, чтобы не мешать телу двигаться вперед, я задумался над тем, что сказать старшему дари по прибытии на место, и тут обнаружилась проблема. Я не знаю языка.

Неприятный нюанс.

Я не мог воспроизвести ни единого слова на языке этого народа. Когда чужая память выдавала видения прошлого, я осознавал суть того, что говорят. Именно так – осознавал, а не понимал. Поэтому понять что-либо из того, что мне будут говорить, еще реально, а вот сказать что-либо в ответ не удастся.

Ну что ж, будем довольствоваться тем, что есть. В конце концов, мне нужно просто грохнуть Калана и, по возможности, главного дари. А для общения можно использовать отрицательные и утвердительные кивки: судя по видениям, они были одинаковы у обоих народов.

Легко перепрыгивая с камня на камень, я бежал вдоль реки, умудряясь при этом созерцать окрестности. Местность постепенно повышалась, вместе с ней менялась и растительность. Вдали от теплых морских течений становилось холоднее, и соответственно вокруг росли деревья с меньшей площадью листьев. Несколько раз даже попадались хвойные деревца. Если не приглядываться, этот лес ничем не отличался от аналогичных зарослей на юге России, а экзотика если и попадалась, то не особо бросалась в глаза. Имелись здесь и представители животного мира.

Я как раз рассматривал лучи полуденного солнца, которые тонкими спицами пробивались сквозь густые кроны лесных великанов, когда на меня напали, точнее – попытались напасть. Едва уловимое сочетание запахов и звуков запустило в мозгу дари цепную реакцию, и тело замерло в оборонительной стойке.

Не понял?

Мозг словно непутевому малышу продемонстрировал образ большого пятнистого кота. Это выглядело так, будто мне показали картинку в детской книге без текста и пояснений. Руки тут же самостоятельно натянули тетиву и замерли, словно в ожидании приказа.

«А почему бы и нет», – подумал я и отдал этот приказ, стараясь не лезть с глупыми коррективами. Молниеносно оттянув тетиву еще на пару миллиметров, пальцы отпустили ее. Заметить полет стрелы было невозможно, и все же кошка как-то сумела среагировать, но это ей не помогло. Пятнистое тело встретилось со стрелой уже в прыжке не далее метра от ветки, на которой хищник поджидал свою жертву.

Сдавленно рыча, кошка, которая размерами мало уступала теленку, каталась по прелой листве, пытаясь передними лапами достать из своей пасти стрелу, засевшую там по самое оперенье. Мне почему-то стало жалко этого красивого и сильного зверя. Еще одна стрела легла на тетиву и, мелькнув в воздухе, пригвоздила голову зверя к большому древесному корню.

Да уж, силен дари. Максимум, на что я рассчитывал, – это попасть в глаз. Но пробить череп насквозь – это круто! Невольно подумалось, что впереди меня ждет «радушная» встреча с представителем этого физически развитого народа, возможно даже не с одним.

Подобные выводы наталкивали на конструктивные мысли о моем поведении при этой самой встрече и, вероятно, после нее. Ситуация может сложиться так, что придется удирать от целой своры, и иметь парочку козырей в рукаве было бы очень даже неплохо.

Местность продолжала повышаться, что говорило о близости моей цели. Быстрая явно стекала с некой гряды, и до ее вершины было уже близко. Бегущая навстречу река превратилась в бурлящий поток, но горных водопадов пока еще не было.

Через полчаса я заметил, что больше не поднимаюсь по хоть и небольшому, но все же уклону. На некотором расстоянии впереди – из-за деревьев было непонятно, на каком именно – простиралось ровное плато. Благодаря этому кусты стали гуще, заполняя практически все пространство под деревьями, поэтому пришлось передвинуться ближе к реке.

Быстрая, ставшая временно не такой уж быстрой, делала поворот. Перепрыгивая с одного поросшего мхом камня на другой, я добрался до изгиба реки и на минуту восхищенно застыл. Не скажу, что это Ниагарский водопад, но тоже очень неплохо.

Относительно ровная, поросшая лесом площадка упиралась в скалистый обрыв. И если лесу было комфортно, то реке приходилось падать с не менее чем тридцатиметровой высоты. В финале поток врезался в острые скалы, разбиваясь на мелкие брызги. Похоже, здесь временами случались землетрясения, потому что под водопадом не было естественного бассейна. В общем – знатная костедробилка. Не знаю, пригодится ли в моих планах подобное чудо природы, но запомнить стоило. Важнее было другое – всем, кто попытается пройти к морю вдоль реки, придется сделать изрядный крюк или отрастить себе крылья.

Крюк, судя по всему, нужно было заложить действительно солидный, поэтому я решил дать отдых телу. Организм явно терзала жажда, поэтому прохладная вода из реки оказалась очень кстати. А вот с едой было сложнее.

Бог его знает, что жрут эти дари.

Но подкрепиться все же стоило – впереди еще солидный марш, а затем бой, и явиться в лагерь врагов истощенным было бы верхом глупости. Перед тем как проводить гастрономические эксперименты с подножным кормом, я все же решил проинспектировать развешанные по «разгрузе» мешочки. Тот, кто знаком с основными правилами выживания, поймет меня – очень уж не хотелось полчаса ждать результата реакции организма, когда съешь меленький кусочек чего-то съедобного на вид.

На содержимое первых двух мешочков нос отреагировал чихом, третий откровенно вонял, а четвертый даже открывать не хотелось – похоже, там было что-то ядовитое.

Предпоследний, не самый большой мешочек при открытии выпустил такой аромат, что у меня тут же потекли слюнки. К сожалению, еды было немного – емкость по размеру не больше кулака.

Через несколько минут я понял, что мои опасения напрасны. Рассыпчатая субстанция имела явно мясное происхождение. Скорей всего, это дарийский аналог пеммикана.

Значит, они едят мясо. Неудивительно с такими-то зубами.

Содержимое мешочка я съел полностью, хотя, проглотив две трети, понял, что наелся. Вряд ли у меня будет возможность поужинать, а вот силы точно понадобятся.

Отмывая руки в небольшой заводи, я наткнулся взглядом на отражение лица дари. Любопытство заставало меня присмотреться к слегка дрожащей картинке, но я тут же отшатнулся. Чужое лицо – то есть совсем чужое, нечеловеческое – не только заставило почувствовать себя неуютно в этом теле, но и вызвало паническое желание покинуть его.

Да уж, с зеркалами надо завязывать. Смотреться в них было приятно только в теле пирата, да и то недолго. Неожиданно меня охватила такая тоска, что захотелось выть. И я завыл.

Блин! Даже самому стало страшно, а на другом берегу кто-то ломанулся сквозь заросли, подальше от воющего монстра. Тело затрясла мелкая дрожь, и опять выступили те самые пупырышки. Паника начала захлестывать с головой.

Успокойся!

Я закрыл глаза и постарался представить, что я опять Иван Боев, сижу на продавленном диване в квартире родителей. Все мое при мне – и руки с минимумом мышц и бледной от офисной жизни кожей, и начинающий округляться живот, и не самая глупая голова, поросшая вечно торчащими в разные стороны темно-каштановыми волосами.

Это – я, и даже в теле монстра я останусь собой. Во что бы то ни стало! Всем, мать вашу, назло!

Стало немного легче. Открыв глаза, я вновь увидел чужой мир и упиравшиеся в камень чужие руки. Вновь ощутил вселенную нечеловечески чуткими органами. Но все же я – это я, несмотря на оболочку. Жалко, конечно, и слабых рук, и выпестованного посиделками с друзьями животика, но пережить такую потерю вполне можно.

Ну что ж, вперед – зарабатывать право на жизнь вне камня. А способ выбраться из этой пятой точки мира я найду. Обязательно.

До места, где можно забраться на гигантскую «ступеньку» обрыва, пришлось бежать километров десять. Это было одновременно хорошо и плохо. С одной стороны – тяжко, а с другой – если я знаю этот расклад, а мои враги нет, – можно на нем неплохо сыграть.

И все же до края плато я не добежал. Когда скалистый обрыв уменьшился метров до десяти, на глаза попалась явно рукотворная тропа – кто-то выбил в скале узкую дорожку, иногда переходящую в ступени. Выбил давно, потому что и ступени, и дорожка местами сильно осыпались, но пройти все же можно, а это экономило километра три пути.

Сверху на плато рос такой же лес, но с той разницей, что здесь почти не было кустов. Передо мной открылось живописнейшее место с вековыми деревьями и огромными валунами серого цвета, неожиданно появляющимися из-за частокола древесных стволов. Эдакий попавший в реальность из голливудских фильмов эльфийский лес. Вот только эльфов здесь не было, зато были дари.

Дабы не терять времени, я направился в сторону реки, срезая угол, но так и не дошел до нее. Едва уловимый звон тетивы заставил меня резко присесть, и буквально над головой в толстую ветку вонзился короткий арбалетный болт.

Три шага в сторону, а затем рывок вперед. В щель между огромными валунами пришлось буквально ввинчиваться, но это дало свои плоды.

Одетый в странный цветастый комбинезон человек взводил арбалет, а его напарник, одетый не менее нелепо, особенно для прогулок в лесу, водил своим оружием в поиске пропавшей цели. Меня он почувствовал только тогда, когда правый клинок уже покинул ножны и через секунду должен был воткнуться в его спину. Но произошло нечто неожиданное: мой противник успел повернуться и тут же рухнул на колени. Его напарник повторил это действо, а я остался стоять с нелепым видом, сжимая в руке так и не попробовавший крови клинок.

– Простите, господин. Мы не знали, что это вы. Мы готовы расстаться с жизнью по вашему приказу, – затараторил на имперском языке парень с рыжей, явно крашеной шевелюрой.

Оба одетых как клоуны человека тут же достали длинные кинжалы и выжидающе уставились на меня.

Ничего не понимаю. Что это за самураи, блин, такие?

Максимум, что я мог сделать, – это отрицательно покачать головой. Рыжий тут же оживился и спрятал кинжал.

– Позвольте проводить вас в лагерь, господин?

Угодливый тон, раболепная поза. Что здесь происходит?

Все прояснилось уже через минуту, но не полностью. Парни действительно оказались клоунами. После моего согласного кивка Рыжий побежал впереди, а его напарник остался на посту. Буквально через десяток метров мы обогнули очередной валун и вышли к развалинам гигантского замка. Издалека этот архитектурный ансамбль не был заметен по простой причине – все выше второго этажа было разрушено.

На площади между зданиями, которые сейчас больше напоминали горы битого камня, расположился бродячий цирк в прямом смысле этого слова – десятка два практически одинаковых коробкообразных возков, запряженных флегматично жующими траву волами. Большая часть возков была клетками с разнообразным зверьем, а меньшая представляла собой жилые вагончики с дверками и лесенками наверх. Все это было разрисовано цветными пятнами веселых оттенков. Из общей картины выбивались лишь два глухих возка с большой дверью в задней части. Дверь закрывалась снаружи на массивный засов.

Между возками бегали ярко одетые люди, создавая привычную для бродячего цирка атмосферу. Только нигде не было видно женщин и детей, а также не слышно смеха. Что вкупе с серьезными лицами «клоунов» создавало атмосферу ужастика.

В стороне от площади виднелось очень широкое здание, от которого остался лишь первый этаж с мраморной лестницей, ведущей на несуществующий второй ярус. Между обрубками стен второго этажа виднелись отблески пламени большого костра. Именно туда и направлялся мой провожатый.

Когда мы проходили рядом с фургонами, мне удалось рассмотреть обитателей клеток. Это оказался настоящий парад монстров. Там был огромный зверь, похожий на дикого кабана, не считая того, что прямо из щетинистого тела в разные стороны у него росли большие костяные шипы, к тому же любой матерый секач как минимум вдвое уступал этому чудовищу. Дальше шел настоящий перистый змей, как в индейских преданиях, – большая змея, практически ничем не отличающаяся от обычного удава, вдруг зашипела и резко, словно зонтик, раскрыла оперение, явно не уступающее по пестроте фазаньему хвосту. Обычная горилла, похоже, была обычной только для меня. Несмотря на всю ее флегму, мой провожатый обошел клетку с солидным запасом. К тому же пол под гориллой был усеян костями.

Да уж – это вам не земная поедательница бананов.

В последнем фургоне-клетке сидела уже знакомая мне пятнистая кошка. Как и все кошачьи, она обладала непредсказуемым характером. Вот сидит и блаженно жмурится на вечернее солнце, а вот – стремительно прыгает вперед с жутким шипением. Провожатый дернулся от испуга, но я не мог себе этого позволить, к тому же догадался о ее намерениях за секунду до прыжка – если честно, то сам не понимаю как. Поэтому мне удалось сохранить самообладание, несмотря на то что о надежности клетки человек знал больше меня.

Кошка всем своим весом врезалась в железные прутья и тут же отскочила обратно, вновь блаженно жмурясь на солнце, будто говоря: «Не получилось – и не надо».

Рассмотреть остальных животных не удалось, хотя и очень хотелось: не останавливать же провожатого для экскурсии.

Еще одно происшествие случилось, когда мы проходили возле трех отдельно стоящих фургонов: двух «воронков» и одного жилого. Очень крепкий с виду, запертый на засов фургон вдруг содрогнулся от удара. Вслед за этим кто-то начал колотить в стену второго. Провожатый испуганно втянул голову в плечи и ускорил шаг. Я тоже не стал задерживаться, хотя было интересно – кто же там такой нервный. Можно было заглянуть в память дари, но развязка близка, и в предстоящем бою головная боль могла стать роковой.

Уже поднимаясь по мраморной лестнице, я оглянулся и увидел, как дверь жилого фургона открылась и на землю спрыгнул некто огромный, чье тело скрывал балахон с глубоким капюшоном. Как только он подошел к запертым «воронкам», шум внутри тут же стих.

Чем дальше в лес, тем толще партизаны, в данном случае – больше, выше и страннее.

Глазеть по сторонам было опасно для моей «легенды», поэтому я быстро преодолел остатки лестницы, оказавшись на открытой площадке второго этажа. По остаткам стен можно было предположить, что раньше здесь размещался один большой зал и несколько комнат в дальней части. Почти посредине бывшего зала горел костер, а рядом на циновках восседали два представителя народа дари. Теперь на них не было плащей, и я узнал того самого «метателя семечек». Рядом с ним сидел мой коллега в зеленом комбинезоне с торчащим в разные стороны «ежиком» стрел.

Провожатый застыл возле лестницы, всем своим видом показывая, что он сделал свое дело. Мне ничего не оставалось, как направиться к сидящей у костра парочке. Двигался я не спеша, больше для того чтобы обдумать свои действия, чем для демонстрации спокойствия. Расстояние в три десятка шагов закончилось быстро, а нормальный план так и не появился.

К счастью, «метатель семечек» заговорил первым:

– Ворваларэ, человеческая самка мертва? – Слова языка дари по-прежнему оставались для меня непривычными, при этом смысл осознавался ясно, но вот ответить…

Мне ничего не оставалось, как утвердительно кивнуть.

– Чудесно. – Сероватое лицо словно раскололось в холодной улыбке, обнажая острые зубы. – Присядь, воин, и утоли свой голод.

Второй дари ловко выудил из костра металлический шар размером с кокос. Только сейчас я заметил, что в углях костра находится еще несколько таких предметов.

Повинуясь жесту старшего, я присел на одну из двух свободных циновок, пристроив лук рядышком и старательно скопировав позу моих собеседников. В это время охотник ткнул кончиком когтя в шар, и тот с треском распался на две половинки.

Очень интересное приспособление. Пустотелые полусферы почти по срезу закрывались решеточками, и если на них положить мясо, а затем закрыть шар, то оно не будет прикасаться к металлическим стенкам – такая походная мини-духовка.

На решетке лежал изрядный кусок мяса, который «повар» без лишних затей поддел когтем и метнул в мою сторону. Хорошо хоть удалось поймать.

Пока в моей голове суетно металась мысль, как бы съесть это мясо, не нарушив какого-то из этикетов дари, заговорил дари в мантии:

– Дело сделано, и это радует. Больше нет нужды тратить драгоценные эликсиры на императора людей, и можно просто отказаться от договора с ним. Новый князь Сатара откроет нам недра города, и пророчество свершится.

Что за пророчество? И что за договор с императором? Интересно, конечно, но как бы вернуться к нашим баранам, точнее – одному барану: непутевому отпрыску вполне приличной семьи. Проходя через «стоянку» цирковых телег, я так и не увидел Калана.

Увы, ни на один из этих вопросов получить ответа не удалось. Внезапно старший дари вздрогнул и вскочил на ноги, его напарник задержался лишь на долю секунды. Мне ничего не оставалось, как последовать их примеру и повернуться. У лестницы стоял тот самый здоровяк из фургона и буквально буравил меня взглядом. Несмотря на слетевший назад капюшон, ничего интересного я не увидел – лицо незнакомца было замотано лентами желтоватой материи. С виду чистая мумия.

Боковым зрением я заметил, как дари начали совершать почтительный и глубокий поклон, даже собирался последовать их примеру, но тут от «мумии» долетело одно-единственное слово. Слово было непонятным, но суть я вновь осознал: «Джинн».

Все, приехали!

Кланяться уже не было смысла: моя «легенда» разошлась по швам, как гнилая дерюга. Нужно действовать!

Левый клинок покинул ножны вместе с моим шагом вправо. Ничего лучшего, чем любимый прием мошенника, в голову не приходило. Старший почти успел разогнуться, но стать прямо ему было уже не суждено. Остро отточенная сталь проткнула череп старшего дари, войдя точно под подбородок. Оставив меч в теле, я резко развернулся и метнул один из «листиков» через костер в охотника, при этом стараясь не мешать рефлексам. Но, судя по всему, какие-то тонкие настройки были нарушены, потому что метательный снаряд воткнулся не в глаз, как планировалось, а в горло. Правый клинок отправился в полет за стальным листиком, врезаясь в грудь отшатнувшегося дари.

Так, а теперь этот странный чувак.

Развернувшись к еще одному врагу, я понял, что начинать надо было с него. Похожий на раскормленную мумию незнакомец держал свои ладони перед лицом, словно собирался пить из них воду, и что-то шептал. А в это время воздух вокруг него начал двигаться, как над асфальтом в знойный день.

Не думаю, что в этом мире кто-либо из людей знает способы борьбы с магами, а память дари была, увы, недоступна.

Ну что ж, будем экспериментировать.

Поддетый ногой лук словно самостоятельно прыгнул в руку, и на тетиву тут же легло оперение стрелы. Я даже не успел заметить, как правая рука извлекла стрелу из крепления, – все внимание притягивал к себе очень нехороший персонаж.

Первые четыре стрелы ушли к цели со скоростью автоматной очереди, но лишь бесполезно воткнулись в сгустившийся воздух перед магом и упали на мраморный пол. Хотя не совсем бесполезно – я успел заметить, что в поведении противника что-то изменилось. Теперь он явно защищался.

Что ж, закрепим успех.

Продолжая втыкать стрелы в воздух перед магом, я побежал вперед. Скорость стрельбы сильно упала, как и точность: похоже, дари не привыкли к подобным упражнениям. Впрочем, сейчас это было не суть важно, в мага я все равно не попадал, да и стрелы скоро закончились – последняя ударилась в воздушный щит за секунду до того, как я врезался туда уже сам. И если деревяшку с железной пластиной и пером какой-то птицы защита сдерживала, то доставшееся мне хоть и худое, но очень тяжелое тело – уже не смогла.

Перед падением я успел лишь один раз неловко ткнуть мага кулаком в морду, и мы дружно свалились на пол, с той разницей, что я оказался сверху. Мимолетный взгляд на шею показал, что душить этого бугая бесполезно, а времени, чтобы использовать что-то острое, мне бы никто не дал. Эту мысль тут же подтвердил мой оппонент, впиваясь мне в ребра длинными когтями. К тому же бинты в нижней части лица разошлись, открывая немаленькую такую пасть с шикарным набором зубов.

Дальше вновь пришлось действовать по наитию, и опять интуиция не подвела меня. Ухватившись за бинты, я резко припечатал здоровенную голову затылком к мрамору. Еще несколько ударов – и мой соперник вырубился.

А вот дальше мое поведение было непростительно беспечным, но совладать с любопытством было невмоготу. Острая кромка метательного листика вспорола бинты, и я получил сомнительное счастье лицезреть морду моего врага.

Красавец еще тот! Темно-серая кожа выглядела как наждачная бумага, но, судя по образовавшейся от моего удара ранке, была не такой уж крепкой. Носа как такового не было – лишь две вертикальные щели над тонкогубым ртом. Острый подбородок, выпуклый лоб и такие же крупные скулы окончательно отдаляли этого персонажа от людей. Хотя думаю, что он и сам не стремился к подобной схожести.

В голове кольнуло болью, и мне показалось, что последняя мысль была очень важной, но я тут же напомнил себе, что действительно важное сейчас происходит в лагере «циркачей».

Как выяснилось, ошибались и я, и моя интуиция. Внезапно ранка на скуле поверженного мной врага начала зарастать прямо на глазах, а затем он сделал первый вдох, хотя, клянусь, до этого монстр был мертвее мертвого. Особо мудрить я не стал – прямо так, сидя на не желавшем умирать теле, ухватил лежащий рядом солидный кусок мрамора и начал со всей силы бить им по голове слишком живучего мага. Камень был тяжелым, череп все же костяным, а с раскатанной в блин головой еще никто не выживал.

Кстати, насчет живучести. Когда я повернулся в сторону костра, охотник поднялся на ноги. Метательный листик и мой клинок уже лежали на полу, а тело, в котором они торчали до этого, пошатываясь, поднимало с пола лук и тянулось за стрелой. Конечно же я оказался быстрее, и не потому что круче, а потому что имел меньше незапланированных природой дырок в теле.

В этот раз стрела вошла точно в глаз. Лучник упал на спину, так и не натянув тетивы. Больше он не шевелился. Повреждения мозга были явно несовместимы с жизнью даже для дари, что подтверждал «метатель семечек» который все это время лежал себе смирно и никого не беспокоил.

Быстрый взгляд в сторону телег показал, что рабы дари пока не осознали всей трагедии происходящего, поэтому время еще было. Внушало опасение лишь поведение таинственных обитателей укрепленных фургонов. Они так ревели и бились в стенки своего узилища, что надолго деревянные конструкции их не удержат.

Я бегом вернулся к костру, подобрал свои клинки и не мудрствуя лукаво просто потащил тело лучника к краю крыши, не тратя времени на извлечение стрел из его портупеи.

Что ж, теперь можно начинать охоту.

Дари действительно были знатными стрелками. Даже в тире на минимальном расстоянии мне не удавалось так легко и непринужденно попадать в цель. «Клоуны» всполошились лишь тогда, когда половина из них уже были трупами.

В запасе осталось еще пяток стрел, и тут открылись двери одного из жилых фургонов, и наружу вывалился единственный не похожий на клоуна человек. Хотя замечание довольно спорное – одеяние Калана было достаточно ярким.

Очередная стрела пробила горло княжеского отпрыска насквозь – неудачный, кстати, выстрел: должно было «прилететь» в голову.

Израсходовав весь боезапас, я быстро сбежал вниз по лестнице. Рабы, все, кому не хватило стрел, разбежались по лесу, и возле фургонов никого не было.

Проводить контроль цели «номер один» не пришлось – Калан был окончательно мертв.

Осмотревшись вокруг, я решил не затягивать с отступлением – состояние глухих коробок «воронков» внушало серьезное опасение.

Ощущение острого взгляда в спину остановило меня уже на вершине небольшого холма, метрах в ста от лагеря. Источником угрозы оказался один из клоунов с арбалетом в руках. С такого расстояния и с реакцией тела дари попасть в меня, конечно, трудно. К тому же клоун так и не успел выстрелить – стенки одного из «воронков» лопнули и выпустили на свободу своего узника. Огромная, не меньше двух метров ростом – и это при том, что монстр опирался при ходьбе на руки, – туша прыгнула к арбалетчику. Длинные пальцы словно в дружеском жесте легли на плечи человека, а в следующее мгновение монстр откусил клоуну голову.

– Чтобы ты отравился его гримом, – пожелал я на прощанье и побежал в сторону найденного мной раньше спуска с обрыва.

Несмотря на расстояние, мне удалось рассмотреть, что выскочившее из фургона существо очень похоже на забитого камнем мага. Разница, конечно, была – в конце концов, маг ходил на своих двоих и даже не сутулился, – но сходство все же имелось, как, скажем, у человека и обезьяны.

Любопытство разгорелось как лесной пожар, но недостаточно жарко, чтобы лезть в память дари и получать приступ головной боли. Я сильно сомневался, что два красавца из «воронков» оставят меня в покое. Конечно, задание было выполнено и можно не особо лезть из кожи, но большое опасение внушали слова старшего дари насчет договора с императором. Эта информация должна попасть к графу как можно раньше. Ведь неизвестно, когда им взбредет в голову вытащить меня из «камня» в следующий раз.

В тот момент я никак не мог объяснить этого приступа сознательности.

На обратном пути моя скорость значительно упала, потому что изрядно мешали оставленные магом борозды на боках, к тому же приходилось постоянно оглядываться, высматривая обитателей «воронков». Иллюзий насчет финала нашей встречи я не питал, поэтому судорожно искал выход из сложившейся ситуации. А его, похоже, не было.

Я как раз спускался в небольшой распадок, поросший молодыми елочками, когда на вершине оставшегося позади холма раздался свирепый рык.

Ну вот и дождались.

Бежать в сторону каменной тропы-лестницы смысла уже не было, оставался только вариант с дракой, но это, как говорится, тоже не вариант. Единственным козырем может стать обрыв. В худшем случае – ухнем туда вдвоем.

Резко сменив направление, я устремился прямо к скалистой кромке плато. Можно было спрыгнуть с водопада, как многие герои американских фильмов, в надежде, что у преследователей кишка тонка, – но, во-первых, у моих преследователей кишки точно тонкими не назовешь, а во-вторых – прыгать там некуда, одни камни. С таким же успехом я мог сигануть с обрыва в любом месте.

Скорость бега приходилось постоянно увеличивать, потому что эта тварь стремительно сокращала расстояние. Единственное утешение – что пока она была в одиночестве. Похоже, второй монстр так и не смог оторваться от пиршества.

Финишная прямая к обрыву представляла собой растрескавшуюся скальную площадку с редкими, заполненными грунтом ямами. В этих своеобразных горшках росли кривоватые, похожие на можжевельник деревья. Одно из них торчало прямо на краю обрыва. Память как-то робко напомнила о себе, и я рискнул заглянуть туда – все равно через несколько минут головная боль будет наименьшим из зол.

Целое слайд-шоу из набора ярких картинок хлестнуло по мозгу, и я едва не провалился ногой в одну из щелей. Видение резко схлынуло, оставив после себя боль, легкое ухудшение зрения и… вполне неплохую идею.

Было у юного дари, будущего Догоняющего Ветер, одно развлечение, которое позже стало частью боевой тренировки.

А что, можно попробовать. Все равно терять мне нечего. Блин, как все просто, когда нечего терять!

Прерывистый рык за спиной приблизился, и я наддал, полностью подтверждая боевое имя бывшего хозяина этого тела. Рука привычно сдернула с ремня один из тех самых странных крючков. На стальной загогулине крепился кожаный ремешок с деревянной палочкой на другом конце. На ходу разматывая ремешок, я добежал до растущего на краю обрыва дерева и, подпрыгнув, зацепил крючок за относительно горизонтальную ветку. Резкий рывок вогнал острие в древесину, а солидная инерция закрутила меня вверх.

Уже находясь на вершине, как говорили в школе, «солнышка», я успел заметить не только пытающегося затормозить монстра, но и его братца, который как раз появился из зарослей лиственницы на дальнем краю скальной площадки.

А вот это плохо, придется корректировать свой план.

Совершив полный оборот вокруг ветки, мое тело врезалось в спину застывшего в шатком равновесии монстра, но вместо того чтобы просто столкнуть его с обрыва, я вцепился в бугрившиеся мышцами плечи, и мы дружно полетели вниз.

В этой части плато обрыв имел меньшую высоту, чем у водопада, но не намного. Лететь было далеко, но, к счастью, недолго. Монстр не успел развернуться ко мне зубастой мордой, потому что я старался хоть кое-как управлять полетом, и у меня это получалось лучше, чем у него.

Увлекательное, скажу я вам, занятие – воздушный серфинг, особенно верхом на монстрах!

Полет закончился быстро, и мы грохнулись на камни. Хотя туша моего соперника и послужила неплохим амортизатором, ощущения были такие, словно из тела вырвали все кости, а потом вставили их обратно. Мир в глазах расслоился на несколько независимых кадров, которые постоянно пытались заползти друг на друга, а в ушах что-то свистело на одной ноте. В общем, мне было очень «нехорошо». Впрочем, не так, как «второму пилоту» нашего «экипажа», который, судя по остекленевшим глазам, уже отбыл в свой дарийский рай. Хотя как посмотреть – у него-то уже ничего не болело и не было необходимости совершать многочасовой марш-бросок по ночному лесу.

Покрасневшее солнце примерялось, как бы нырнуть за горизонт, оставляя меня в одиночестве. Впрочем, не совсем одного – тонкий писк в ушах стал четче и ниже, превращаясь в долгий вой, доносившийся сверху. Вместе с голосом воющего со скалы преследователя ко мне вернулись и другие звуки этого мира – щебетанье птиц и тихий шум водопада.

Дослушивать похоронную песню второго монстра я не стал и, прихрамывая, побежал по густому лесу в сторону далекого моря. Общая «пришибленность» и дырки от когтей мага на боках не способствовали быстрому бегу, с другой стороны, регенерация дари делала свое дело. В общем, ветра я не обгонял, но бежал довольно резво.

Было желание рвануть напрямую к стоянке корабля, но понимание того, что преследователь все равно бегает быстрее, заставило чуток повилять, как бы ни был сложен путь по ночному лесу. Впрочем, все было не так печально – рефлексы привычного к лесу дари позволяли мне ловко проскальзывал между переплетениями ветвей, а ночное зрение помогало ориентироваться на местности.

Когда на небосклон выполз огромный серебристый диск луны, которую местные люди называют «доманой» – девушкой, стало еще легче. Ночное видение раскрасило сероватый мир в серебристые оттенки. Каждый листочек, каждая ветка казались отлитыми из темного серебра, а диск луны переливался белым светом, как огромная платиновая драгоценность.

Хоть с освещением все было в порядке, бурелом оставался буреломом, а не прогулочной дорожкой, и бежать по нему было довольно сложно. Но чего ни сделаешь, чтобы не встретиться с некоторыми личностями. Один мой знакомый иногда убегал от кредиторов через окно… на четвертом этаже.

Так неужели я не смогу забраться на простое дерево, тем более что долг с меня будут брать кусками моего же мяса? Кстати, по деревьям дари лазают как белки.

У меня еще не успела оформиться мысль о том, что не мешало бы прервать след на земле, как руки ухватились за ближайшую ветку, а через несколько секунд я оказался уже через три дерева от того, на которое влез, отмахав все это расстояние по кронам.

Круто!

А вот расслабляться не стоило. Одно неосторожное движение, вызванное вмешательством в работу рефлексов, – и моя тушка, ломая ветки, понеслась к земле, но ничем трагическим этот казус не закончился: тело извернулось и приземлилось на четыре конечности. Подобно кошке.

Еще раз – круто!!!

Решив не испытывать судьбу, я не стал карабкаться обратно и побежал по земле, точнее, по толстенному ковру из многолетних отложений листьев и веток.

Следующая попытка сбить преследователя со следа была предпринята уже под утро. Выуженный из приключенческих фильмов и книг «мокрый» способ запутывания следов толкнул меня на прыжок в реку с невысокого бережка.

Лучше бы я этого не делал. Едва я оказался в воде, мое тело начала быть дрожь, а мозг затопила паника. Адреналиновую бурю в крови удалось успокоить с большим трудом и встать на ноги. Как в анекдоте, воды оказалось по пояс.

Похоже, дари не только падают на четыре лапы, как кошки, но и как эти пушистые зверьки не переносят водных процедур. Представляю эмоцию дарийских шпионов, ступающих на борт корабля, идущего на Омар и обратно. С другой стороны, я нормально перенес морское путешествие в этом теле. Возможно, здесь дело в прямом контакте с водой. Вот почему мне удалось сигануть на такое расстояние с борта яхты. Теперь становилось понятно, как у сатарцев получилось пленить стрелка.

На основе этих выводов даже родилась идея, жестко контролируя тело, переплыть реку и окончательно избавиться от хвоста, но тут по коже пробежала еще одна волна дрожи и появились пресловутые пупырышки. Похоже, такая перспектива явно не устраивала моего «носителя».

Ладно, настаивать не будем.

Спать хотелось неимоверно, но приходилось успокаивать себя народной мудростью, которая в моем исполнении уже не имела настолько зловещего смысла: «Отоспимся после смерти».

Солнышко встретило меня на подходе к брошенной деревне – значит, до бухты с кораблем оставалось минут двадцать быстрого бега. В общем, финишная прямая.

Монстра пока не наблюдалось, да и я малость подустал, поэтому решил дать себе небольшой отдых. Очень кстати пришлась небольшая лавочка у стены одного из сараев. Неказистое, но добротно сделанное сиденье дало отдых уставшим ногам, но это творение умелых человечески рук вновь напомнило о происшедшей здесь трагедии. Опасаться мне уже некого, поэтому я решил сделать то, чего не мог себе позволить вчера. Минута ушла на инспекцию некоторых приметных мешочков в поясном наборе – и в моих руках оказались почти стандартные кресало и огниво. Экстремальными способами отдыха я не увлекался, но этот древний прибор в современном исполнении видел. Нестандартным оказался только изрядный сноп искр, который вряд ли дадут даже самые дорогие походные аналоги нашего мира.

Высушенная летними днями древесина загорелась быстро, и уже через несколько минут дом превратился в погребальный костер. Я не стал вспоминать особенностей похоронных церемоний этого мира, просто перекрестился и пожелал отважным лесовикам легкой дороги в лучший мир.

Постепенно усиливающееся буйство огня едва не стало причиной моей смерти. Завороженный пламенем, я не заметил приближения врага и понял, что уже не один, только когда наконечник стрелы пропахал борозду над ребрами. Боль встряхнула расслабившийся мозг, и я рухнул в траву, разыгрывая роль подстреленного зайца.

Уловка удалась, и «охотники» начали медленно подходить ближе – то ли из любопытства, то ли желая провести контроль. Увы, подпустить их поближе для торжественной передачи роли жертвы не получилось. С другой стороны поляны раздался очень знакомый рев. Оборачиваться назад смысла не было – по круглым, как блюдца, глазам двух бомжеватого вида мужиков и так было понятно, кто там рычит. Рывок вперед – и бородатый «партизан» в засаленной телогрейке получает прямой удар праворучным клинком в горло. Тонкое лезвие пробило грязную шею насквозь, поэтому, чтобы не задерживаться, пришлось использовать меч как рычаг и разворачивать булькающего кровью бандита по часовой стрелке. Оставив за собой шлейф красных капель, меч покинул уже мертвое тело и приготовился воткнуться в следующее, но не получилось. Не то чтобы мне достался очень серьезный противник – просто оказался очень быстрым.

Парень лет двадцати от роду с громким воплем задал такого стрекача, что я с трудом поспевал следом. Подобный расклад меня тоже устраивал – во-первых, хотелось поближе познакомиться со всей бандой, во-вторых, как-то задержать уже отчетливо топающего сзади монстра, а в идеале – совместить оба действия.

Неизвестно, была ли попавшаяся мне на пути банда той самой, убившей жителей хутора. Вполне возможно, что бегущий как сайгак паренек – просто мирный охотник. В таком случае будет не очень приятно.

Мои сомнения развеялись, как только впереди появилась небольшая полянка с теперь уже несомненно бандитским бивуаком. Несколько землянок приютили около полутора десятков мужиков, одетых не только грязно, но и цветасто. Вид нескольких женских платков, служивших поддержкой для расползающейся гнилой одежды, и изобилие ржавого оружия расставило все по своим местам.

Задерживаться в этом таборе я не собрался, поэтому просто пробежал насквозь, сделав с двух рук по паре скользящих ударов клинками и оставив за собой четыре оседающих на землю тела. Как ни странно, мой «проводник» тоже не останавливался и продолжал уверенно сохранять лидерство в нашей гонке к морю. И это учитывая, что дари носил имя Догоняющего Ветер!

Дикие вопли и рев монстра за спиной позволили несколько снизить темп и понадеяться на небольшую фору. Но – увы: то ли монстр быстро справился, то ли он вообще решил не размениваться на мелочи, но где-то в ста метрах от пляжа я вновь услышал его рев, притом очень близко.

– Лован! Лован!!! – не очень мужественно завопил я, надеясь, что это хоть чем-то поможет. Смешанная пальмово-лиственная роща на берегу практически не имела подлеска, поэтому я хорошо видел покачивающуюся вдали яхту – и ни единого человека на пляже.

– Вот же придурки! Да чтоб вас… – заорал я по-русски, но закончить так и не сумел: позади что-то коротко рыкнуло, и топот резко оборвался.

Это могло значить только одно. Резко затормозив ногами вперед, я пропахал изрядную борозду в песчаном грунте, затем извернулся и окончательно остановил свое движение, вцепившись в пальмовый корень. Получилось удачно, если не считать одного – вместо того чтобы просто пролететь надо мной, эта зверюга повторила мой маневр, с той разницей что вцепилась не в корень, а в мою спину. Меня конечно же оторвало от опоры и поволокло к морю, а боль в спине начала смещаться к ногам и там застряла. Думать о том, что сотворили с моей спиной когти, не хотелось, а хотелось, чтобы все побыстрее закончилось.

Жаль, не получилось передать сведения. Ну что ж, сами виноваты.

Прошла секунда, вторая, а мой противник не спешил добивать уже полностью беззащитного меня. Он вообще не шевелился, увязнув когтями в моих ногах. Боль плескалась во всем теле, как мохито в шейкере, не оставляя без внимания ни единой клеточки, но я все же нашел в себе силы оторвать лицо от песка и повернуть голову.

Сразу стало понятно поведение монстра: кто-то утыкал его стрелами и арбалетными болтами – как бог дикобраза иглами. Но я-то знал, что это еще не все: не с его живучестью.

Пальцы монстра начали сжиматься. Выдержав еще одну дикую вспышку боли и используя тело как большой рычаг, я перевернулся на спину, одновременно переворачивая монстра. Затем сел на многострадальную пятую точку. Его когти пробили мои ноги насквозь, засев чуть выше колен, да и покрытые темно-серой кожей руки были согнуты, поэтому я смог дотянуться до уродливой морды. Собрав последние крохи сил, сумел выдернуть леворучный клинок из ножен и всадить по самую рукоять в здоровенный глаз с вертикальным зрачком. Казалось, что его предсмертная судорога была у нас одна на двоих, и я не потерял сознания только чудом, вцепившись в рукоять меча как в спасательный круг. О том, чтобы упасть на спину, не могло быть и речи – просто сдохну.

В мутном, как кисель, поле зрения появилось лицо Лована. Очень внимательное лицо.

– Лован, – с трудом прохрипел я, надеясь, что центурион сможет хоть что-то различить в этом хрипе. – Император преда… у них договор с императором… дари хотят най… что-то в Сата…

Когда к лицу Лована присоединилась харя Карна, мир тут же привычно схлопнулся, и меня утащило в черную бездну.

В то, что это сон, а тем более кошмар, я сначала не поверил. Небольшая комната с бревенчатыми стенами, украшенная разнообразными плетенками по стенам и на полу, навевала покой и умиротворение. Все мое нутро радовалось утру и какому-то светлому предчувствию. Сегодня большой день. Я, точнее – Хувла, как мама с папой называли будущего Догоняющего Ветер, – встал с толстого мата, служившего постелью, и подбежал к окну. В этом странном сне я был простым наблюдателем, но все равно интересно.

В голове маленького дари мелькнуло раздражение – похоже, кто-то забыл его разбудить и явно об этом пожалеет.

Хувла быстро оделся в кожаный костюмчик, вышивкой и бахромой отдаленно напоминавший одеяние американских индейцев, и выскочил из комнаты. За дверью обнаружился коридор и идущий по нему человек. Выглядел он более чем странно – седой старик оказался полностью обнаженным. Зрелище нелицеприятное, но, как ни странно, дед не очень-то расстраивался – привык, наверное.

– Господин…

Договорить старик не успел – Хувла с ходу жестко ударил его кулаком по губам.

– Почему не разбудил меня, червь?

Какой «хороший» мальчик!

Старик скрючился на дощатом полу, закрывая голову руками. Маленький зверек хотел пнуть его обутой в мягкий сапог ногой, но вдалеке прозвучал протяжный сигнал рога, и дари метнулся дальше по коридору.

Пробежав несколько узких бревенчатых коридоров, Хувла оказался на небольшом балконе и замер, вглядываясь в открывшуюся картину.

Мне тоже стало очень интересно. Более чем.

Широкая и прямая как стрела улица проходила между рядами двух– и трехэтажных деревянных теремов. Я называл эти дома теремами, хоть они и мало напоминали старорусский стиль, но других деревянных строений я не видел даже на картинках.

Отличительной чертой всех зданий были очень высокие крыши, крытые какой-то травой. Иногда скаты обрамляли целый этаж. Вот сейчас, например, я смотрел с высоты второго этажа, по сути являвшегося чердаком. Но не местная архитектура привлекала меня больше всего, а старые знакомцы. Именно так, причем знакомцев было сразу три вида. Прямо посреди улицы вальяжно и очень торжественно плыла – по-иному не скажешь – большая процессия. Основную ее часть составляли четыре существа, очень похожие на того замотанного бинтами мага, только более дикие, что ли. Из одежды на этих «ребятах» были лишь юбки из свисающих кожаных ремней и портупеи, на которых висели стандартные пары дарийских клинков. Восседали они на уже знакомых мне пятнистых кошках, которые были раза в два больше той, что я подстрелил в лесу.

А сопровождали эту процессию точные копии моих преследователей на маршруте от покинутого замка до моря. Их имелось ровно по две штуки на одного всадника. В общем, полный набор. Присмотревшись, я окончательно убедился в том, что всадники и монстры не такие уж дальние родственники. Маг от своих телохранителей отличался довольно сильно, а эти чудовища казались просто более гротескной копией всадников. И у тех, и у других – те же вертикальные щели вместо носа, серая кожа на теле и на абсолютно лысой голове, и грозные, даже в сомкнутом виде, пасти. Только у всадников лбы чуть выпуклее.

Интересно, и как это понимать?

Насмотревшись на процессию, я заметил, что по обеим сторонам дороги стоят дари. Много, несколько сотен. Одеты они были по-разному – некоторые в просторных тканых одеждах белых и зеленоватых цветов, а остальные в кожаных костюмах того же «индейского» фасона, как на Хувле. Имелись и зеленые комбинезоны разведчиков, но мало.

Если сравнивать, они являлись еще одной переходной ступенью от крупных монстров до людей – чуть более человекоподобные черты лица и, главное, короткие волосы черного цвета.

Сначала я не заметил, что на дороге были и люди. Старик в коридоре оказался не исключением, а иллюстрацией правила, можно даже сказать, закона. Перед толпой встречающих размещался редкий строй абсолютно голых людей. Все они – и мужчины, и женщины – стояли на коленях, низко склонив головы.

Я вряд ли бы догадался о необходимости такого построения, если бы передовая кошка не шагнула чуть в сторону и одним движением челюстей не откусила склоненную голову. Обезглавленное тело человека завалилось на бок, а голая земля дороги окрасилась красными линиями от тонких и прерывистых струй крови, вылетавших из обрубка шеи.

На некоторое время я впал в ступор, а вот Хувле представление явно понравилось. Пока я злобствовал на юного дари, причем в его же сне, процессия добралась до большого дома в конце улицы.

На обширной, похожей на сцену со ступеньками, платформе делегацию вновь прибывших встречала торжественная процессия дари. Вперед выступали несколько воинов и солидного вида стариков в мантиях. Взгляд на одного из воинов дари вызвал в груди Хувлы теплое чувство.

Похоже, это его отец.

Теплое чувство сменилось шоком, и я удивлялся вместе с юным дари.

Передовой монстр на кошке даже не стал спешиваться и направил своего «скакуна» прямо на ступени. И тут все встречающие правителя дари разом опустились на колени.

Блин, загадки накапливаются, а ответов все нет как нет. Память дари по-прежнему недоступна, хотя по удивленной реакции Хувлы было понятно, что от его воспоминаний толку немного.

Картинка как-то смазалась, и в другом фрагменте сна, который пока даже отдаленно не напоминал кошмара, Хувла оказался в небольшой трапезной, с разложенными на полу угощениями. За «обеденной циновкой» присутствовали только отец и сын.

– Отец, кто это был, великие правители народа? Даже наставники встали перед ними на колени!

– Нет, сын, это были простые воины-дари, кстати, твои будущие учителя.

– Как?! – удивился Хувла. – А кто же мы?

Опять мутный вихрь, и юный дари уже стоит в ряду сверстников, а перед ним прохаживается тот самый верховой монстр, которого отец поименовал как воина-дари.

– Вы всего лишь грязь под моими ногами. Вы – одари, волосатые уродцы, которых создали маги для общения с людьми. – Дари явно пытался вывести юнцов из себя и спровоцировать на агрессию, но, похоже, родители успели провести разъяснительные беседы со своими отпрысками, и никто из, как теперь стало понятно, одарийской молодежи не рискнул напасть на будущего учителя. Но каждого душила злоба и обида. Хувлу буквально трясло.

Сначала я не понял, зачем было обманывать детей лесного народа, но, когда ненависть к учителю, оскорблявшему будущего Догоняющего Ветер, начала перенаправляться на подлый человеческий род, из-за которого они стали уродами, замысел правителей лесного народа начал немного проясняться.

– Рабы предали своих хозяев и нас, тех, кто наставлял их в служении, а вы наполовину люди, поэтому недостойны уважения, – продолжал вещать звероподобный дари, обеспечивая меня очень ценной информацией.

Пока что сон, доставшийся мне по наследству от уже далекого тела, был очень полезен, и грядущие кошмары не казались чрезмерной ценой за это.

Внезапно лекция закончилась, и дари ткнул в меня рукоятью зажатого в правой руке клинка.

– Ты, червь. Что у тебя в руках?

– Братья, – робко ответил уже ни в чем не уверенный Хувла.

– А знаешь ли ты, что такое братья?

– Ну… – начал юноша, но понял, что действительно не знает.

Дари презрительно улыбнулся и резким, едва уловимым движением праворучного клинка оставил надрез на щеке юного одари. Боли я не почувствовал – лишь страх, и это лишний раз подтверждало, что все – лишь сон.

– Это я – старший брат. – Дари показал всем ученикам обагренный кровью, более тонкий и длинный клинок из пары.

Еще одно неуловимое движение – и леворучный клинок оставил отметину на левой щеке.

– А это – мой младший брат.

Внезапно рядом с дари будто из воздуха появился уже знакомый мне монстр, один из двух сопровождающих дари. Учитель одарийской молодежи, не выпуская из левой руки короткого и более массивного меча, погладил монстра по собравшемуся складками грубой кожи загривку.

Интересный расклад – братья, значит. Ну-ну. Разобраться бы теперь в степени их родства.

Увы, больше полезной информации я не получил. Учитель подозвал Хувлу ближе.

– К бою! – скомандовал дари и тут же раскорячился в низкой и довольно оригинальной стойке.

Такого я еще не видел ни в земной, ни в этой, «дополнительной» жизни. Стойка дари была левосторонней. Левая рука впереди держит «младшего брата» прямым хватом, а правая согнута в локте, предплечье параллельно земле. Кисть, сжимающая «старшего брата» обратным хватом, находится прямо у лица.

И что он сможет сделать в такой позе?

Как оказалось, многое. Хувла все же рискнул атаковать из такой же позиции, которая, похоже, была традиционно-стандартной. Дари небрежно отвел атакующий клинок в сторону «младшим братом», им же был отброшен второй клинок Хувлы. Длинный шаг учителя закончился скользящим движением «старшего брата» и неглубоким разрезом в районе груди юного одари.

Боли опять не было, но страх и обида оказались практически материальными, так что хорошего мало.

Постепенно учебные схватки становились все жестче и абсурднее. Куда-то исчезли другие ученики и весь окружающий мир – вокруг лишь какая-то муть и издевательски ухмыляющийся дари перед глазами.

Теперь становилось понятно, чего Хувла, он же Догоняющий Ветер, боялся больше всего: своего учителя-дари, что и сказалось на его кошмарах.

Каждая новая схватка повторяющегося сна приносила все больше унижения и страха. Хувла уже не оборонялся и лишь вздрагивал, когда клинок, чаще всего «старший брат», вонзался в его плоть.

Через некоторое время мне это надоело. Удавалось же управлять кошмаром юного мошенника, так чем же этот сон хуже?

С большим трудом, но все же получилось направить руку потерявшего контроль юнца в нужную сторону. Клинки столкнулись, и ткань сновидения вздрогнула. Неторопливые изменения и так не самого милого лица дари ускорились – и передо мной оказался уже какой-то воплощенный ужас с гигантскими мечами.

Уколы, выпады, уходы и контратаки – все это сопровождалось неизменными поражениями и неприятным звуком вспарываемой плоти и хлюпаньем крови. И все же кое-чего добиться удалось. Через некоторое время изменился не только мой соперник, но и сам Хувла. Попадавшие в поле зрения руки стали крепче и явно принадлежали более взрослому одари.

Победить мне так ни разу и не удалось, но избиение младенцев уже начало напоминать нормальный бой. Одно дело, когда забивают беззащитное, скрюченное от страха существо, а другое – кошмарная, бесконечная, но вполне достойная схватка.

Постепенно количество противников увеличивалось, пространство сна все больше заливалось разноцветной кровью всевозможных монстров. Новые противники использовали не только клинки, но и зубы, когти, да и вообще какие-то клешни и шипы. Устать во сне было невозможно, но какое-то отупение и обреченность все же проступали.

Под конец я вообще увяз в каком-то месиве из сочащейся крови, плоти и внутренностей. Я тонул в этой квинтэссенции смерти и мерзости, поэтому «вызов на задание» воспринял с большим облегчением. Даже стало интересно, кого мне приготовили на этот раз.

 

Глава 5

Генерал

Любой человек с годами задумывается о том, что именно отбирает у него старость. Уходит энергичность, тело покидает сила, и то, что так легко давалось в юности, кажется невозможным в среднем возрасте, не говоря уже о старости. Но практически никто, за исключением внезапно заболевших людей, не понимает глубины этой пропасти. Изменения происходят постепенно, и мы привыкаем к потерям, относясь к ним обыденно.

Болело буквально все. И боль была не чета той, что приходит от усталости или ранения, – там все понятно, осознание временности этих ощущений работает как мощное обезболивающее. А в данном случае надеяться было уже не на что, и контраст ощущений попросту пугал.

Старость – не радость, по-другому и не скажешь.

Рассматривать старое и дряблое тело как-то не хотелось, но случайный взгляд показал, что все не так уж плохо. Да, это был старик, но вполне крепкий, и обстановка в комнате говорила, что он еще «о-го-го».

Новая память постаралась шарахнуть меня всем объемом доступных сведений из жизни этого человека, но я уже привычным усилием воли пресек эту попытку, отдавая предпочтение текущей информации.

Пентаграмма на полу и россыпь знаков на теле были стандартными, а вот интерьер помещения вызывал интерес – особо интриговала композиция из большой кровати и закутавшейся в прозрачный пеньюар хтарки.

Это что-то новенькое. Явная обстановка бордельного нумера и наряд Яны не оставляли вариантов, а сделанные выводы не позволили удержаться от улыбки, что тут же было замечено девушкой.

– Будешь скалиться – я тебе кое-что оторву, – грозно заявила Яна, но, не удержавшись, все же завернулась в покрывало.

– Ну вот, взял и все испортил, – наигранно вздохнул развалившийся в глубоком кресле Карн. – Скажи, Ван, ты можешь хоть раз появиться нормально, без скандала?

Только сейчас я заметил, что, кроме нас с милой хтаркой, в комнате находится почти вся команда, за исключением графа. До моих слов все занимались созерцанием, что не удивительно: Яна в прозрачном пеньюаре – это нечто сверхъестественное.

– Карн, хоть убей, но не могу объяснить, почему вид твоих бакенбардов вызывает у меня желание сделать какую-нибудь гадость, – не остался я в долгу, с кряхтением поднимаясь на ноги.

Судя по тому, что Карн, Лован и профессор были одеты, ворох одежды на стуле принадлежал мне, или, точнее, генералу Рольду Сакнару.

Вот те раз! Это куда ж мы полезли-то, а?!

В небольшую, открытую чисто автоматически щель ринулась память генерала. Марши, битвы и победные загулы бравого вояки в кабаках и борделях могли объяснить многое в его личности, если бы это кого-нибудь интересовало, – сейчас меня, а если быть точнее, нового главу княжеской охранки, занимали дела императора и дари. Ну не для простой же компрометации старого генерала Яна разыгрывала из себя проститутку.

Копаясь в полустертых обыкновенным склерозом воспоминаниях, я пытался натянуть на себя одежду генерала, но получалось это плохо, и не только потому что такой фасон мне не был привычен – сказывалось состояние суставов и немаленький животик.

Граф, как всегда, появился подобно урагану. Двери с треском распахнулись, и в комнате сразу стало тесно от вскочивших на ноги боевиков. Урген не стал проявлять подобострастия и продолжал стирать свои «художества» с досок пола.

Я тоже суетился, потому что был занят очень важным делом – натягиванием носков, которые больше напоминали шерстяные чулки.

– Яна, в чем дело? – хмуро осведомился граф.

Девушка моментально отбросила покрывало, вновь позабыв о стеснительности, и начала помогать мне облачаться в генеральский камзол. Довольно просторно, специально для немного обрюзгшего тела пошитая одежда сидела хорошо и выглядела импозантно. Хотя генерал и не был любителем красоваться, статус все же обязывал его посещать дорогих портных. А вот из украшений на нем был лишь перстень с силуэтом готовящегося к броску зверя.

О том, что хтарка обладает злопамятностью и характером камышовой кошки, напомнил довольно крепкий захват очень изящными пальчиками одной очень ценной части генеральского организма. Пронзительный взгляд и хищный прищур обещали много «ярких впечатлений», и я в очередной раз напомнил себе, что женщины, тем более такие, как Яна, никогда не забывают обид и не очень хорошо помнят добро. Впрочем, я знал, что это больше показное.

– Солнышко, не повреди там ничего – вдруг тебе придется этим воспользоваться.

Короткая борьба взглядов была объявлена хтаркой боевой ничьей, и она продолжила одевание моей тушки.

Граф некоторое время наблюдал за нашим «боевым» флиртом, но терпение его было небесконечным.

– Ван, не тяни, ты наверняка понял, для чего мы тебя вызвали.

– Не знаю, что вам известно, но императору и еще десятку высших дворян империи обещали нечто очень ценное.

– И что же? – терпеливо спросил Гвиери, всем своим видом показывая, что эта выдержка – явный суррогат.

– Император дошел до потолка долголетия, которое могли обеспечить местные целители, а вот дари предлагают некий эликсир, который отсрочит смерть еще на пару десятилетий. За это они хотят проход некоего войска через территорию империи для захвата княжества.

– Какого войска? – тут же подобрался Кровавый Морж.

– Этого генералу не сказали.

– Ну и какая от тебя польза? – психанул граф.

Да уж, если он так нервничает, ставки высоки как никогда. Но это еще не повод хамить всем подряд. Желание делиться с графом информацией из сна одари как-то сразу пропало. Спросит – скажу, а на нет и суда нет. И все же лучше постараться быть полезным, иначе граф скажет Карну «фас» – и улетит моя душа белым лебедем обратно в камень. А не хотелось бы – от последних «каменных» воспоминаний меня зябко передернуло.

– Граф, давайте обсудим все спокойно. Решение использовать генерала вы приняли наверняка не просто так. Хотелось бы знать: почему именно это тело? – Граф опасно сузил глаза, поэтому пришлось добавить убедительности: – Ваша милость, не забывайте, что я из другого мира и могу посмотреть на вещи как бы со стороны.

– Хорошо, – искривив рот в недовольной гримасе, согласился Кровавый Морж.

Ситуация была настолько несвойственной для графа, что его подчиненные буквально застыли, боясь привлечь начальственное внимание.

– После твоего предупреждения мы начали искать информацию через контакты в империи, и выяснилось, что император тайно принимает во дворце послов дари. После этих встреч происходит совещание, на которое приглашаются три герцога и несколько самых влиятельных и самых старых сановников империи. Теперь-то понятно, почему там собирались именно старики. Генерал тоже вхож в этот тайный совет. Кроме того, он является другом юности самого императора. И последний довод – из всего этого списка генерала легче всего захватить: все остальные имеют слишком мощную охрану. И после всего оказывается, что ты ничего не знаешь и весь захват, очень рискованный кстати, ничего не дал.

– Ну почему же ничего, – возразил я с максимальной уверенностью в голосе. – Во-первых, есть возможность попытаться разговорить императора. Во-вторых, если я ничего не путаю, генерал имеет влияние в армии, что позволяет нам сделать пару превентивных шагов.

– И что все это значит? – нахмурился граф.

– Извините, заговорился. – Я судорожно искал выход, пользуясь своими знаниями и, несмотря на боль, памятью генерала. – Предположим, в сторону княжества движется какая-то армия.

– Вот в том-то и дело, что «какая-то», – мы же ничего не знаем! – скрипнул зубами граф, а его подчиненные побледнели.

Правильно, ребята, подобное проявление начальствующей слабости – очень опасное зрелище, оно может иметь неприятные осложнения для здоровья случайных свидетелей.

– В данном случае не суть важно какая. – Я постарался вернуть Моржа в конструктивное русло. – Что сделает император при появлении этой армии? Отправит им проводника или, может, придаст в подчинение пару легионов?

– Нет, конечно, за такое он тут же получит сразу несколько рокошей: ведь враги пройдут по территории империи и в конечном итоге нападут на формального вассала, а герцогам это может не понравиться, – ответил граф, недовольный тем, что должен объяснять прописные истины, но слушать стал внимательнее.

– Именно поэтому он до сих пор не напал на княжество сам?

– Да, и еще потому что боится возвращения Эпохи Пиратов.

– А теперь давайте предположим, что несколько имперских легионов получат приказ отправиться на учения поближе к княжеству. Затем появляется чужая армия, и командиры легионов получают еще один приказ – защитить родину.

– Все очень зыбко: перед вторжением император может разослать приказ не вмешиваться.

– А если во главе легионов встанут правильные люди, которые случайно не получат приказа императора? Есть у вас такие на примете?

– Это неплохая мысль, – оживился граф и дальше «потащил» идею сам. – Но нам нужны полномочия для генерала, чтобы он, то есть ты, мог менять руководство легионов. Это вам не смена любовниц. Есть идеи?

Идея была, и лежала она на поверхности генеральской памяти.

– Генерал слишком близкий друг властителя, и если других дворян, которым не посчастливилось огорчить императора, отправляли в тюрьму или даже на плаху, то старого товарища обычно посылали инспектировать армию, снабдив соответствующими полномочиями для пущей важности.

– Поэтому ты отправишься к императору с неудобными вопросами, и даже если не получишь нужных нам ответов, будешь «послан» подальше, к легионам. – Граф буквально договорил за меня, правильно подхватив мысль. Я был даже «награжден» уважительным взглядом.

Думаете, меня это обрадовало? Фигушки. Чем больше я узнавал секретов, тем больше было шансов на то, что меня законопатят в камень до скончания века.

Осмотревшись вокруг, я увидел, что подобная мысль посетила и остальных. Даже Ургена проняло.

Вот так вот, дорогой профессор, включаем мозг. Я постарался донести эту мысль до Ургена посредством выразительного взгляда, но увидел в его водянистых глазах только страх.

Ладно, он еще созреет, может быть.

Какой-то дискомфорт заставил меня посмотреть вниз. В принципе стараниями Яны я был почти полностью одет, но кое-чего не хватало. Девушка, поддавшись влиянию момента, так и застыла в своем не очень скромном одеянии, сжимая в руках генеральские сапоги. Мы с графом синхронно посмотрели на хтарку. Сначала она дернулась, словно намереваясь обувать меня лично, но затем в слегка раскосые глаза вернулся опасный огонек, и в меня довольно грубо ткнули кожаными сапогами.

Граф усмехнулся, но эта улыбка прожила недолго, впрочем, как и всегда.

– Так, с Ваном пойдет Лован. Присутствие рядом с генералом центуриона будет выглядеть закономерно. Карн и Яна, отвезете Ургена на наш постоялый двор и будете ждать указаний. Теперь основная задача. Ван, отправишься к императору и узнаешь, что за армия должна напасть на княжество. Постарайся не испортить всего плана. И обязательно выбей грамоту с полномочиями. Да, еще ты узнал, что именно нужно этим проклятым нелюдям от Сатара?

– Нет, упоминалось что-то о недрах, но подробностей дари не знал. Думаю, что его предводитель тоже, – ответил я, мысленно предположив, что нужными сведениями мог обладать «забинтованный» маг дари, но они были уничтожены вместе с мозгом этого монстра.

Граф рассеянно кивнул и, удрученный какими-то размышлениями, вышел из комнаты. Я же присел на кровать и, стараясь натянуть сапоги, параллельно ковырялся в памяти генерала, стараясь «вспомнить» все, что может понадобиться в ближайшее время.

Обуться самому так и не получилось, и хтарка, презрительно фыркнув, все же помогла.

– Ты, дочка, не фыркай или решила, что до старости не доживешь и не познаешь всех прелестей этого дела?

– Может, и доживу, но обуться тебе мешает не старость, а пузо.

– Это не пузо, а комок нервов, – вспомнил я фразу из старого советского фильма.

Здесь эта шутка была неизвестна, поэтому Яна прыснула в ладошку, Карн заржал, как стоялый жеребец, Лован просто улыбнулся, а профессор, как обычно, где-то витал и ничего не понял.

Как оказалось, Яна еще не успокоилась и, когда помогала подняться старческому телу, тесно прижалась, прерывисто дыша мне прямо в лицо.

А генерал действительно еще тот ходок. Тело отреагировало правильно – именно так, как хотела хтарка, но я-то уже привык к выходкам этой особы, так что моего смущения она не дождется.

– Солнышко, мне тоже невтерпеж, но надо работать. Хотя, если попросить, ребята могут подождать пару минут за дверью – на большее меня все равно уже не хватит. Извини.

Смех Карна перешел в корчи, Лован нахмурился, а хтарка – вот чудеса – покраснела. Хорошо хоть смуглая кожа скрывала последствия ее замешательства.

Несмотря на старость генерала, этот боров имел крепкие руки и далеко не старческую хватку. Решившая повторить свои агрессивные действия ручка хтарки была перехвачена на полпути, но не грубо.

– Ладно, девонька, у нас, как всегда, ничья. Надо работать, граф ждать не будет.

Яна моментально успокоилась и отступила назад. Карн резко оборвал хохот.

Блин, да что же тут у вас творится, если даже такие отморозки поджимают хвосты при упоминании начальника княжеской охранки. Кажется, я чего-то недопонимаю. Стараясь сменить тему, задал вопрос кронайцу:

– Карн, Омаров нашли?

– Да, на соседнем острове, – небрежно отмахнулся моряк. – Вся семейка дружно повисла на рее.

Да уж, сменил тему.

Память генерала подсказала направление дальнейших действий, и при выходе из номера я сразу повернул направо. За мной последовал только Лован.

Это действительно был бордель, причем не самый дорогой – генерал оказался довольно жадным человеком, к тому же не обладал утонченным вкусом. Он любил, чтобы женщины были покрупнее. Какие уж там «дома граций» – так здесь называли дорогие пансионы для доступных девиц.

Из-за закрытых дверей доносились довольно характерные звуки. Одна комната была даже открыта, но смотреть на все это безобразие как-то не хотелось. Интонации, с которыми мадам рассказывала генералу о новой девочке-хтарке, говорили о том, что остальные девицы здесь явно даже не второго сорта.

В гостиной генерала ожидал крепкого сложения ветеран. Украшенное сеткой шрамов смуглое и грубое лицо с крупными чертами, короткий ежик волос и колючие глаза – в общем, стандартный набор старого вояки. Внимание привлекала только его одежда.

Когда я впервые увидел Лована и узнал его звание, у меня сразу сложился образ римского воина, тем более что здесь даже воинские подразделения назывались легионами. Так что я подспудно ожидал какой-то туники, сандалий и пластинчатого доспеха с гривастым шлемом. Туники не было, так же как и римского доспеха с характерным шлемом. Точнее, все было, но не в римском стиле. Да и такие слова, как «генерал», «легион» и прочие, я переводил для себя чисто автоматически, а по-настоящему они звучали немного по-другому. Только «центурион» произносился почти так же.

На легионере были довольно просторные матерчатые штаны и короткие, ниже колен сапоги – явно не кавалерист. Его туловище закрывала кожаная куртка без карманов и пояса, что явно подразумевало еще броню и боевой пояс с кучей опасного железа на нем.

Ординарец генерала по имени Дархат был десятником, об этом говорила и память, вместе с татуировкой на скуле и высоко обритом виске, а также пришитая к куртке стилизованная серебряная стрела. Будь у Лована своя форма – на ней красовались бы три таких знака.

– Что-то вы рано, генерал, – осведомился Дархат и вскочил с диванчика, параллельно спихнув с колен плохо одетую толстушку. – А это кто?

Конечно, можно было бы ничего не объяснять, но легионер был с генералом уже десять лет, да и ревнивое выражение на его лице обещало вызванные любопытством неприятности.

– Это Лован, я встретил его в коридоре. У парня проблемы, так что теперь он будет работать с тобой.

Тон был выбран правильно – если у брата-легионера проблемы, то конечно же надо помогать, а генерал, отец всем воякам, и его поступки самые что ни на есть правильные. Даже кольнуло раскаяние за то, что лишаю неплохого человека не только жизни, но и свободы последних дней.

– Привет, брат, в каком легионе служил? – шагнул к Ловану Дархат, протягивая кулак для приветствия.

Центурион коротко ткнул своим кулаком в кулак десятника, а вот ответить за него пришлось мне.

– Немой он. И вообще что-то ты разболтался. Поехали отсюда.

Все нормально – генерал должен быть не только справедливым, но и строгим. Дархат подобрался и быстро зашагал в сторону выхода, подавая нам пример к действию.

Пришло время покинуть это «веселое» место, несмотря на явное разочарование подружки десятника и дородной мадам, так и не успевшей перехватить меня у дверей.

У крыльца нас ожидала небольшая карета в две лошадиные силы. Подтверждая простоту генеральской жизни, десятник уселся на козлы, даже не попытавшись открыть дверцу для такой важной персоны, как имперский генерал. Так что мы с Лованом тоже чиниться не стали и полезли в карету.

Интересно, как такой простой парень, как генерал, умудрился стать другом императора?

Память старика тут же рассказала эту удивительную историю. Старческий склероз не стер этих воспоминаний, потому что генерал часто любил обновлять их и погружаться в былые деньки, сделавшие простого сына центуриона генералом и бароном.

А все было так – весенний вечер, довольно неспокойный квартал столицы и молодой легионер, шагавший от одного кабака к другому. В программе вечера был еще бордель – дни отпуска так коротки, – так что пока он относительно трезв… Его внимание неожиданно привлекла возня в темном переулке. Кляня себя за любопытство, Рольд подошел ближе и увидел карету, в которую люди в темных одеяниях заталкивали кого-то в светлом плаще. Все выглядело как похищение дамы. Кстати, в дальнейшем о догадке насчет дамы будущий генерал не говорил никогда и никому, даже сам старался не вспоминать.

В общем, сыграли гормоны и изрядная порция вина.

– Э, уроды, а ну разбежались!

Как и следовало ожидать, «уроды» никуда не разбежались и даже решили выказать свое недовольство чужим вмешательством. Без слов. С короткими мечами в руках.

У юного Рольда, кроме засапожного ножа, не было ничего острого, но воспитывавшийся в легионе парень был опасен и без какого-либо оружия. Первого выпада противника он даже не стал отбивать, просто резко сместился в сторону и врезал нападающему кулаком по носу. У второго все же пришлось блокировать руку с клинком. Через секунду сначала хрустнула рука похитителя девиц, а затем шея. До следующего столкновения была еще пара секунд, поэтому Рольд наклонился за мечами и встретил следующую пару классическим «винтом». Быстрое мельтешение коротких клинков немного озадачило противников, а несколько неглубоких порезов заставили их инстинктивно дернуть руками. В защите очень резких, но явно никогда не имевших дело с легионерами ребят образовались огромные дыры, куда и нырнули клинки Рольда.

Легионер не спеша достал мечи из тел, автоматически отмечая результат своей кровавой работы. Этому его тоже научил к тому времени уже погибший отец. Правый меч угодил в солнечное сплетение, что вызвало недовольную гримасу, а вот удар левой рукой оказался точен – прямо в сердце. И это при том, что Рольд был отнюдь не левшой. Хрипящего противника пришлось добивать, а уже после этого отправляться к карете.

Оставшийся похититель удерживал свою жертву, приставив ей нож к горлу. Теперь предполагаемую пленницу не закрывал плащ, и Рольд с досадой осознал, что это мужчина, точнее, юноша в дорогих светлых одеждах.

«Что ж, можно не церемониться», – подумал он, примеряясь, как бы метнуть короткий меч, чтобы не особо зацепить юношу. Но, к счастью, необходимость в этом уже отпала. Пленник резким движением отвел от себя нож и заехал своему похитителю локтем в нос. Затем он довольно грамотно нырнул в сторону, и Рольд уже без малейшей опаски метнул зажатый в правой руке меч.

«Проклята эта железяка, что ли?» – досадливо подумал он, замечая, что клинок вновь воткнулся в солнечное сплетение.

Попытку добить последнего врага пресек юноша.

– Оставь его. Позже с ним поговорят целители и дознаватели. Если доживет. – Юноша говорил властным тоном человека, с детства привыкшего приказывать. – Пойдем лучше к моей карете. Сейчас тут будет такой переполох.

Рольд равнодушно пожал плечами, связал раненого и направился вслед за этим странным юношей.

Сразу же за поворотом улочки открылась картина настоящего поля боя. В тусклом свете фонарей и луны Рольд увидел, что небольшая площадь буквально усеяна телами. Здесь лежало не меньше полусотни тел в ливреях и чуть больше – одетых в темные одежды похитителей.

Посреди всего этого стояла золоченая карета, а по периметру площади, подальше от крови и тел, к стенам жались перепуганные лошади охраны.

Юноша устало присел на широкую подножку кареты и похлопал ладонью рядом с собой.

– Хван, – коротко представился парень, протягивая кулак в традиционном приветствии легионеров.

– Рольд, – ответил на приветствие будущий генерал. Здороваться так с посторонними было не принято, но он уже понял, что познакомился с очень непростым человеком.

Так рядовой легионер Рольд Сакнар, будущий генерал и будущий барон Сакнар, познакомился со вторым сыном императора, который через десять лет после этих событий станет Хваном Первым.

Это было почти сто лет назад, но события вспоминались очень хорошо, потому что были самыми важными в жизни генерала. Он многое испытал и увидел на своем пути: грандиозные битвы, большей частью подавление восстаний и рокошей, любовные приключения, в которых любовью даже не пахло, балы и праздники, которым он предпочел бы доброе пиво в компании легионеров. Все события легко поддались давлению усиливающегося склероза, а вот памятную встречу генерал берег как самую большую драгоценность.

Он всю жизнь поступал правильно, и только последний приказ самого близкого друга заставлял его поступиться принципами и совестью.

Блин! Как же мерзко-то.

Рольд был не самым умным, но «правильным» человеком, и то, что я, хоть и поневоле, поступал с ним так несправедливо, не давало покоя.

Не знаю, что именно произошло – возможно, я отпустил какие-то зажимы, но душа Рольда, который до последнего оставался настоящим бойцом, ринулась в атаку. Управление телом тут же было перехвачено настоящим владельцем, и я понял, что сейчас закончу свое существование не только телесное, но и духовное: Рольд церемониться не собирался.

Наверное, что-то изменилось в лице и выражении глаз генерала, но Лован отреагировал молниеносно. Я успел заметить лишь короткий замах и провалился в темноту.

Когда сознание вернулось, мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что нахожусь не в очередном кошмаре и не в другом теле.

Инстинктивно принятое центурионом решение оказалось единственно верным. Души могут драться сколько угодно за власть над телом, но, если мозг отключен, любая битва будет прекращена. Рольд тут же ринулся в атаку из глубин сознания, но я уже был начеку. Испробованный еще на пирате ментальный удар отогнал сущность генерала обратно.

«Прости, старик, так надо, и не только мне», – подумал я максимально четко, стараясь донести до Рольда свою мысль, без надежды на понимание. Новая атака была тому подтверждением.

Раньше все было проще – мерзавцы получали заслуженное наказание, но был ли я честен с собой? Не знаю, вот только оправдания закончились, и ощущение страха вновь вернулось, а чувство свободы исчезло. И как после этого относиться к надежде? Отравляя душу, в нее заползали страхи перед камнем и гибелью души на пару с желанием остаться в этом теле, а позже получить новое и жить, жить, жить!

Впрочем, это все лирика. Очередная атака и настороженный взгляд Лована вырвали меня из философского настроения, возвращая к реальности.

– Все в порядке – это я, Ван, – сказал я, ощупывая шишку на лбу. – Но ударить можно было аккуратней.

Лован фыркнул и криво усмехнулся – в общем, успокоился.

Пока я предавался воспоминаниям и лежал в отключке, мы прибыли к дому генерала.

Большой и мрачный особняк в окружении неухоженных деревьев скрывался за высокой каменной оградой – в общем, дом полностью отображал внутренний мир генерала.

Встречать хозяина на крыльцо вышли два довольно крепких старика и дородная женщина. Память тут же связала женщину с именем Норна и всякими вкусностями.

– Ваша милость, есть будете? – с ходу осведомилась она.

– Нет, – ответил я, прислушиваясь к организму, который после всех передряг немного подташнивало.

– Ну тогда я пошла спать, – проворчала кухарка и ушла в дом, на ходу бормоча себе что-то под нос.

– Не понял, – протянул Дархат, которого сменил на козлах один из стариков.

Легионер тут же преобразился, превращаясь из увальня-пофигиста в очень опасного хищника. Его ставший острым, как клинок, взгляд явно показывал, кто подозревается в «организации» шишки на генеральском лбу.

В принципе он был прав, но подтверждать его догадку было нельзя.

– Ездить надо аккуратней, а то гоняешь, как на колеснице, – недовольно проворочал я, вспоминая, что один резкий поворот все-таки был.

Дархата это обвинение не смутило – он просто пожал плечами, всем своим видом говоря: «Держаться нужно крепче, не девиц вез».

Дом генерала не поражал богатством, хотя мебель здесь была собрана довольно дорогая, но ни ваз, ни картин, даже гобелены больше служили драпировкой стен, чем произведениями искусства. И все же без аксессуаров не обошлось – генеральская берлога была похожа на музей военной истории.

Едва войдя в дом и поднявшись по лестнице к двери кабинета, я уже насчитал около полусотни разных предметов, изначально придуманных для лишения человека жизни.

Булавы, протазаны, мечи различной формы и длины, даже горизонтальные перила верхней лестничной площадки были сделаны из алебард.

Кабинет полностью оправдал предчувствие, появившееся во время подъема по лестнице. Большая прямоугольная комната с высокими, но узкими окнами была обшита деревом, а на стенах везде где только можно висело холодное оружие. Было видно, что эти экземпляры дороже, чем в коридорах. Исключением являлась дальняя от входа стена за рабочим столом генерала: на ней висели флаги и несколько щитов. Центральное место занимал щит с баронским гербом генерала – припавший к земле перед атакой черный силуэт волка на зеленом фоне.

Проходя вдоль стены, я невольно задержался возле клинков, очень похожих на дарийских братьев, но, как только взял их в руки, понял, что это в лучшем случае грубая подделка, а то и вовсе совершенно другое оружие, возможно даже не пара.

Попытка стать в боевую стойку дари закончилась болью в пояснице и легким защемлением в шее. Оставив клинки на столике у стены – до зажимов дотянуться стало трудно, – я доковылял до рабочего стола и с облегчением опустился в мягкое кресло.

Минут через двадцать, когда боль в пояснице уже утихла, в комнату без стука вплыла Норна с подносом в пухлых руках.

– Дархат говорит, что спать вы не собираетесь, а поедете по делам, так что поесть все же надо. Я туточки ваш любимый паштет принесла и этой вашей курибы, бесовское зелье. А может, лучше травяного чайку по рецепту еще моей бабки? Чудесная вещь! – без умолку тарахтела Норна, накрывая на стол.

Судя по всему, генерал не был любителем чтения ни художественных, ни деловых текстов, поэтому на столе вполне хватало места для то ли позднего ужина, то ли раннего завтрака. Кинжал, который Рольд разглядывал вчера днем, да так и забыл на столе, по мнению поварихи, можно было и на пол уронить. Причем совершенно «случайно».

– Норна!

– А что с этой железякой сделается. – Кухарка равнодушно пожала плечами, подняла кинжал и, положив его на пустой поднос, направилась к выходу.

– Норна!

Кухарка фыркнула и перегрузила кинжал на столик у стены – память генерала подсказывала, что подобные выходки происходили постоянно, и если кинжал покинет кабинет, то окажется в чулане, где, по мнению Норны, самое место всему этому металлолому.

Паштет действительно оказался чудесным, а чашка местного кофе буквально вернула меня к жизни.

Едва я закончил допивать курибу, в комнату также без стука – распустил прислугу генерал – скользнула молодая, но не очень красивая девушка. Притом худенькая, то есть совсем не во вкусе генерала, так что сложности в общении с нею не предвиделось.

Служанка помогла переодеться в более нарядный камзол с золотой бляхой на груди. На бляхе был изображен анфас усатой морды дракона, больше похожего на китайского, чем европейского представителя мифологии. Сначала я подумал, что это орден, но потом вспомнил, что это знак отличия генеральского чина.

Отсутствие этого знака на предыдущем камзоле было вполне объяснимым: ходить в бордель с этой штукой – не совсем хорошая идея.

Камзол не имел карманов, что наводило на мысли о панцире.

На легкий завтрак и переодевание ушло около часа, который в этом мире длился почти столько же, как и на Земле, по крайней мере по ощущениям. А вот сутки здесь были короче – двадцать колоколов, разделенные на четыре периода: послезакатный, послеполуночный, послерассветный и послеобеденный.

Когда Дархат с Лованом явились в кабинет для приведения генерала в подобающий вид, как раз прозвучал рассветный колокол, – и словно по команде за окном разлилось золотистое пламя восхода.

Легионеры выглядели как с картинки, особенно выделялся Лован: он сверкал как новенький бриллиантовый империал. Центурион, похоже, очень соскучился по форме и сейчас был на седьмом небе от счастья. Оба легионера экипировались стандартно: рельефные панцири с кольчужными юбками, перчатки с металлическими накладками, наручи, поножи и похожие на греческие шлемы, только без гребня и с откидными нащечниками. Почти все металлические части были серого цвета. Из оружия имелся прямой меч, немного длиннее и уже римского гладия. Он крепился у левого бока с помощью двух ремней – более широким поясным и тонким, через плечо. С правой стороны на том же широком ремне висел короткий кинжал.

Центурион отличался от десятника только выкрашенными в красный цвет нащечниками и тремя серебряными наконечниками стрел, выгравированными на левой стороне панциря. Так как теперь Лован входил в личный штаб генерала, он спокойно нацепил старые знаки различия. На это ему давала право татуировка в виде силуэта взмахнувшего крыльями дракона на виске и трех стрел на щеке. Стрелы не имели окантовки тернового венка преступника, да и лиственный венец отставного ветерана тоже отсутствовал.

Интересно, почему?

– Красавцы, – не удержался я от восхищения, получив в ответ салют в виде четкого удара закованного в стальную перчатку правого кулака по левой груди чуть ниже знаков различия. – И куда это вы так вырядились?

– Ну так ведь мы к императору едем, – неуверенно сказал Дархат.

– Ты что, уже мысли читать научился?

– Дык вон у Лована спросил.

– Случилось чудо и немой заговорил! – сам не знаю почему разозлился я.

– Зачем заговорил? Хватило легионерских знаков. Чего же тут мудреного? А вы сами как с ним общались?

Ага, значит, у легионеров был свой вариант языка жестов. Попытка напрячь подпорченную старостью память выдала только один знак, который я тут же продемонстрировал Дархату.

В боевых условиях оскорбления не приняты, но тихо показать подчиненному, что он «сильно не прав», можно фигурой из пальцев, похожей на «козу».

Дархат надулся.

– Сколько раз я говорил тебе, чтобы не лез не в свои дела? – И ведь генерал действительно не единожды одергивал слишком любопытного ординарца. – Ладно, чего уж там. Давайте одеваться.

Панцирь генерала имел такой же «телесный» рельеф, как и легионерский, только играл чистым серебром покрытия. С места, где у легионеров находились наконечники стрел, скалилась уже знакомая золотая морда дракона. Да и кольчуга на юбке имела более тонкое плетение. Нащечники шлема, который Дархат держал в руках, также были золотыми. Весь этот наряд дополнял алый плащ.

Немного вычурно, но не так уж безвкусно. Правда, напрягала необходимость таскать все это железо, но никуда не денешься – традиции.

– Ну чего стоим? Поехали, – недовольно буркнул я, наблюдая совершенно счастливое лицо Лована.

Перед крыльцом нас ожидала карета с гербами, но, несмотря на явное отличие от предыдущей, это все же был укрепленный вариант местного транспорта – маленькие окошки и толстые стенки.

На этот раз в салоне я ехал один: старик, имени которого я так и не вспомнил, угнездился на место кучера, а оба легионера запрыгнули на запятки.

Небольшое окно укрепленной кареты не давало хорошего обзора, но посмотреть на город своими глазами все же хотелось.

После Золотого Города столица империи, честно говоря, разочаровывала. Особенно удручали грязные мостовые. Солнце уже светило вовсю, а никто так и не спешил убирать последствия ночных разгулов. И это в императорском квартале! С другой стороны, куч мусора не наблюдалось, так что иногда здесь убирались.

Хмурые особняки стояли практически вплотную к каменным оградам, и если там имелись сады и дворики, то уже за зданиями. В городе селились компактно – временами у империи были очень «веселые» времена, да и сейчас иногда кто-то все же добегал до столицы, в основном чтобы погибнуть под высоченными стенами. Все здесь было монументально, на века, и внушало ощущение незыблемости.

Император, похоже, действительно любил своего друга, потому что до дворца мы добрались за считаные минуты, да и на воротах нас никто не задержал.

В отличие от обиталищ местной знати дворец императора начинался с огромного парка. Ровные газоны сменялись декоративными кустами и облагороженными зарослями с большими красными цветами на колючих ветвях.

Чуть позже в окне промелькнул большой пруд с водоплавающими птицами, еще одни охраняемые ворота в императорский сад, а затем на карету упала тень.

Я, конечно, ожидал чего-то большого, но это было нечто. Ближе всего по описанию подходил готический стиль, но не такой «острый», что ли. Казалось, похожие на гигантские наконечники копий башни вонзались в небо и с легкостью удерживали на себе небесную твердь. «Копий» было много, десятка полтора, а между ними громоздились серокаменные массивы зданий императорского дворца. В самом высоком из них было этажей семь, не меньше.

«Крыльцо» тоже впечатляло – сразу почему-то вспомнилась одна симпатичная панда из мультика.

Ох, дела мои грешные, а ведь на эту «лестницу в небо» придется взбираться!

Впрочем, не так страшен черт, как его малюют: до входных дверей, похожих на ворота в ангар для «Руслана», я добрался без потери чести и достоинства в виде одышки и, боже упаси, помощи легионеров.

В голове опять всплыла цитата из советского фильма: «Ну кто так строит!»

К счастью, подъемы на этом закончились. От десятка легионеров отделился хмурый начальник караула и отрапортовал без всяких вопросов:

– Император в фехтовальном зале. Прикажете проводить?

– Прикажу, – «соизволил» я и направился за провожатым.

Отделять от меня сопровождающих никто не спешил.

Мы прошли по нескольким коридорам, затем по большой галерее, которая, как я «вспомнил», идет вдоль Большого зала приемов, а затем спустились по короткой лестнице к деревянным дверям с металлической обивкой. Вот здесь «свиту» от меня и отсекли. Возражать никто не стал, и лишь Лован немного занервничал.

Мои предположения оказались верными – император наблюдал за тренировочными боями гвардейцев.

Мало кто знал, но владыка империи был убежденным жаворонком, а в такую рань вся свора прихлебателей и лизоблюдов пока отсыпалась, так что для встречи старых друзей время было самое подходящее. Вот только и я, и генерал были убежденными совами.

Император восседал на скамье у стены помещения, похожего на крытый манеж для лошадей. Засыпанную песком площадку ограждал деревянный барьер, а уже за ним находилось несколько рядов скамеек для зрителей. В этот ранний час зрителей, кроме императора, не было.

Когда-то это был очень мощный мужчина. Даже сейчас его тело оставалось довольно массивным, но спина уже не была достаточно прямой, а средней длины волосы и ухоженную бороду покрывала изморозь седины. В своей простой одежде из свободной рубахи и штанов он выглядел уставшим стариком из народа, но точеные черты хоть и покрытого морщинами, но решительного лица и проникновенные зеленые глаза говорили, что это далеко не крестьянин или ремесленник.

– А ты чего не спишь, старый волчара? – с улыбкой поприветствовал генерала Хван Первый, оторвавшись от созерцания боя гвардейцев. Бойцы были облачены в стандартные латы легионеров, только черной раскраски и с золотыми наконечниками на груди – у одного два, у другого три. На арене выступали центурион и тирах – по-местному начальник полусотни.

Выигрывал центурион, да и статью он с легкостью перекрывал хоть и крепкого, но низкорослого тираха.

– С чем пожаловал? – спросил император и, присмотревшись, добавил: – А где это ты заработал такую шикарную шишку?

– Кучер нервный попался, да и пить надо меньше.

– Да уж, меньше, – вздохнул Хван Первый. – Здоровье уже не то.

– Поговорить надо, твое величество. – Слова императора напомнили мне о деле.

– Надеюсь, это не продолжение вчерашнего нытья?

– И позавчерашнего, – с каменным лицом ответил я, стараясь припомнить подробности недавних разговоров.

Вспоминать там особо нечего – Рольд отговаривал императора от сделки с дари, но делал это не очень настойчиво, больше для очистки совести.

Император недовольно пожевал губами и хлопнул в ладоши. Бойцы на ристалище прекратили учебную схватку и, сделав по шагу назад, повернулись к зрителям.

После того как были сняты шлемы с красными и синими нащечниками соответственно званию, я увидел лица абсолютно лысого тираха и молодого здоровяка с короткими вьющимися волосами. На виске «кучерявого» красовалась татуировка центуриона. Генерал знал этого парня и даже испытывал к нему некие чувства, но в этот момент все мое внимание было сконцентрировано на том, чтобы говорить и двигаться, как Рольд Сакнар. Рядом с настолько близким другом генерала опасность раскрытия была очень велика. К счастью, император уже начал злиться, так что не обращал внимания на мелочи.

Повинуясь жесту Хвана, легионеры быстро вышли из помещения.

– Только помни, барон, терпение у меня небесконечно.

– Я об этом помню почти семьдесят лет.

– Хорошо, что сам сказал. Другие давно гниют в могилах, а мы все еще делаем наше дело. Ты ведь от эликсиров не отказывался?

– За ту кислую гадость было плачено золотом, а за эту нам придется расплатиться жизнями тысяч людей.

Брови императора взлетели вверх. Похоже, я полез куда-то не туда. Память генерала еще могла поведать о разговорах двух старых друзей, но мотивы генерала и тонкости его характера были для меня загадкой.

– Вот уж не думал, что тебя волнуют чужие жизни. Забыл ущелье Каромон, где ты положил три легиона?

– Меня волнует наша с тобой честь! – После моих слов император немного успокоился. Судя по всему, в этой жизни генерала волновали только честь и слава. Несмотря на риск, я решил жать дальше. – Жизни женщин и детей не разменная монета. А в Каромоне погибли легионеры. Это их путь – погибать с честью.

– Даже из-за ошибки генерала?

– Даже из-за ошибки генерала, – спокойно повторил я.

– Когда я подохну, ты, кстати, тоже долго не проживешь в том аду, что здесь начнется. Вспыхнет такая драка за власть, что женщины и дети будут гибнуть по всей империи.

– Это все равно случится. Не сейчас, так через десять – двадцать лет. Или тебе обещали вечную жизнь?

– Я принял решение и дал слово. Ничего уже не изменить, – ушел в глухую защиту император, и до того, как он начнет разговаривать исключительно приказами, осталось всего ничего.

Это мне было и нужно, поэтому я смело шагнул «за грань»:

– Народу империи ты тоже давал кое-какие обещания.

– Все, хватит! – вскипел Хван Первый. – Или ты заткнешься, или отправишься проверять гарнизоны. Причем все до единого, и пока не закончишь, в столицу не вернешься.

– Я лучше уеду проверять отхожие места в легионах, чем торговать своим народом, – делано обиделся я и направился к выходу, но «внезапно» остановился и повернулся к Хвану: – Может, стоит выселить деревни с пути врага? Города они вряд ли возьмут, а вот села пострадают.

Вопрос был задан с подвохом – место эвакуации покажет путь армии и соответственно ее состав и страну-агрессора. Вариантов было всего три: хтары, морхи или наемники из Свободных королевств.

– Вон отсюда! – налился нездоровой краской император, и мне пришлось срочно убираться, пока его не хватил удар. Убийства императора пока никто не заказывал.

Возможно, задание было провалено слишком эмоциональным разговором, но что-то мне подсказывало, что Хван все равно не стал бы говорить о том, кто именно пойдет на княжество. Похоже, это еще одно условие дари, иначе эвакуация уже шла бы полным ходом.

Да уж, завяз император в фекалиях по самые ноздри. Я чувствовал, что он не врет и действительно думает, будто пошел на сделку во благо империи. Его единственный сын погиб несколько лет назад, а наследников не осталось, так что после смерти последнего из династии Драконов в империи начнется такая гражданская война, что не исключено появление еще одного скопления Свободных королевств.

Впрочем, все это непринципиально – что-то я слишком задумался о судьбе империи, при том что сам нахожусь в весьма щекотливом положении.

«Мои» легионеры как стояли у дверей, так, казалось, даже не пошевелились за это время, и лишь после появления начальства две статуи из четырех ожили и последовали вслед за своим генералом.

Время возвращения в дом генерала пролетело незаметно – настроения рассматривать окрестности не было, и я просто думал о сложившейся ситуации.

Что могут дать меры, задуманные мной и графом? А ничего особенного, кроме того что погибнет несколько легионов. Что-то я сомневаюсь, что дари пришлют маленькую армию. Похоже, им нужен весь Золотой Город, и надолго, вот только знать бы зачем.

Возможно, именно в этом была причина и решение всех проблем, а сейчас мы пытаемся бороться с симптомами. Увы, ничего, что могло бы дать ответ на главный вопрос, во время пребывания в теле дари мне так и не удалось узнать.

Ничего полезного в голову не приходило, и оставалось надеяться, что граф окажется более прозорливым. Сам того не замечая, я все больше увлекался этой интригой, несмотря на свое рабское положение. Возможно, причина в генерале, но, скорей всего, сказывалось то, что я никогда не участвовал в чем-либо глобальном, никогда не мог влиять на процессы государственного масштаба. А здесь такая возможность «порулить», причем без малейшей ответственности. Хотя нет – мысль о том, что кто-то разрушит Золотой Город и уничтожит его жителей, вызывала холод в груди. И это исходило не от генерала – того мало волновали судьбы тех, кто составляет «сопутствующие потери».

О том, что графа все же осенило, говорила оставленная в генеральском доме записка, в которой он просил меня посетить таверну «Упрямый олень» для дружеской попойки. Конспирация, конечно, убогая, но для слуг и так сойдет.

Не задерживаясь в доме, мы отправились в сторону таверны. Я все же скинул с себя эту жуткую броню, хоть интуиция и подсказывала, что меня ждут очередные неприятности, но броней от них не защититься.

Большая трехэтажная таверна «Упрямый олень» находилась на окраине императорской части города, раскинувшейся на одном из трех холмов, на правом берегу главной артерии империи – реки Арды. Прямо над довольно обширным входом в таверну нависала деревянная голова оленя. Резчик этого произведения был талантливым парнем, и все же низко наклоненная голова больше говорила не об упрямом характере большерогого, а о его тупой злобе.

Дабы не нарушать конспирации, Дархата я оставил снаружи, по этой же причине возле кареты остался и Лован. Десятник сначала уперся, не желая отпускать генерала в кабак одного, но был быстро поставлен на место. Тем более что таверна выглядела далеко не забегаловкой, а достойным заведением. Впрочем, в Императорском квартале других не было.

Лован в наши споры не вступал и сохранял олимпийское спокойствие.

То, что заведение не совсем обычное, я понял, как только прошел в двери. Сразу же за входом кто-то разместил большой деревянный щит, как ширма закрывавший вид на все, что творится внутри основного зала. Возле одного края этого сооружения на длинной лавке скучал Карн.

– Ну и где тебя носит? – осторожно спросил кронаец. Если раньше он мог легко наехать на любого «предположительно одержимого джинном» независимо от того, есть внутри Ван или уже нет, то сейчас перед ним стоял генерал при всех регалиях, и, несмотря на всю свою бесшабашность, моряк немного робел.

– Ты кто такой и как смеешь орать на меня? – нахмурился я, желая немного развлечься, но шутка не прошла.

В руках Карна блеснул кривой клинок, и он сделал шаг вперед прямо из сидячего положения.

– Стоп! Карн, это я – Ван!

А ведь прирезал бы и не поморщился, отморозок.

– Ты не мог признаться немного позже, после того как я проткнул бы тебе брюхо? – раздосадованно сплюнул моряк. – Все веселье испортил.

– Карн, что там происходит? – послышался из глубины зала голос графа.

– Все в порядке, генерал пришел, – чуть повысив голос, ответил кронаец, выталкивая меня за ширму.

Стандартный зал обычной таверны среднего пошиба сейчас был похож на армейскою столовку – за тремя длинными столами полтора десятка людей поедали нечто стандартное из одинаковой посуды. Уже знакомые мне бойцы графа вновь были разодеты кто во что горазд. Другая часть зала была занавешена полотнами похожей на мешковину материи.

Обедающие люди не обратили на меня никакого внимания, и я замер, не зная, что делать дальше. Тут одно из полотен отодвинулось, и показалась голова Яны.

– Ваша милость, проходите сюда. – Девушка продолжала играть роль даже при своих, хотя в такой ситуации статус посвященных в тайну был не очень привлекателен и более чем опасен.

За занавесью оказалось нечто похожее на оперативный центр – два стандартных стола завалены оружием и снаряжением, а третий облюбовал граф, который в этот момент рылся в разбросанных по столешнице бумагах.

Пропуская меня вперед, Яна улыбнулась, да только непонятно, чего больше было в ее улыбке – яда или доброжелательности. Оказывается, она умела смешивать и такие эмоциональные коктейли – настоящая женщина!

– Ван, проходи, у нас проблемы, – обыденным голосом подозвал меня граф, словно каждый день привык общаться с имперскими генералами. Не вглядываясь в зеркало, я мог и забыть о своем новом облике, и, если не обращать внимания на разной степени болезненные ощущения во всем теле, чувствовал себя тем самым Ваней Боевым, которого здесь называют Ваном. А вот выдержка Кровавого Моржа потрясала – ведь ему приходилось смотреть в лицо имперского генерала, на лбу которого не было написано, что он одержим «джинном».

– Какие именно проблемы, ваша милость?

– Для начала: ты узнал, что за армия явится по нашу душу?

– Нет, император молчит.

– Проклятье! – стукнул по столу граф, но тут же успокоился. – Ладно, теперь о наших проблемах. Пока ты был у императора, мы обошли прикормленных мной дворян, но пятеро из шести оказались ненадежны, так что нам некого ставить во главе легионов для прикрытия княжества. Да и, честно говоря, поразмыслив, я уже не считаю эту идею настолько удачной.

Похоже, наши с графом мысли вновь текут в одну сторону.

– А шестой? – уточнил я, замечая, что граф слишком спокоен для настолько тупиковой ситуации.

– А вот с шестым к нам пришла удача. Его даже ставить на должности командира легиона не так уж обязательно, разве что в гвардию, – загадочно улыбнулся граф и повернулся к хтарке. – Яна, позови маркиза.

Как только девушка вышла, граф продолжил:

– Один мой старый знакомый дал интересную наводку на некое дворянское общество. Сейчас в столице очень неспокойно – все ждут смерти императора и стараются угадать, кто из претендентов на трон возьмет верх. Кстати, только мы и прихлебатели императора знаем, что Хван Первый не собирается в могилу. Так вот, наш агент, на которого я в свое время угробил кучу денег, как раз примкнул к очень интересной компании. Угадай, кого они видят на троне империи после смерти Хвана?

– Меня, то есть Рольда Сакнара?

– Ван, не разочаровывай меня. Думай! – нахмурился граф, и его благодушная улыбка словно замерзла.

– Неужели Лару? – выдал я вторую и последнюю из разумных догадок.

– В точку!

– И на что они надеются, точнее, теперь уже мы? Никто не станет терпеть сатарку на имперском троне или в этом сообществе заговорщиков представлены командиры всех легионов и старейших родов империи? – иронично улыбнулся я.

– А вот теперь мы подходим к самому интересному, – загадочно проговорил граф, доставая из стоящей на столе сумки флакон с коричневой жидкостью, и эта жидкость была мне знакома. – Нам поможет чудесный напиток. Кстати, это порция для тебя.

Память генерала выдала нужную информацию, которая мне не понравилась.

– Ничего не выйдет. У генерала с императором одинаковая ситуация. Эта хрень больше не помогает, и следующая бутылочка будет последней. Что для меня, что для Хвана.

– Мне прекрасно известно, что император дошел до потолка, и если выпьет еще хоть одну порцию эликсира, то через месяц трон империи освободится.

– Тогда зачем ему это пить?

– Ты забыл об одной мелочи. Не скажешь, что делал генерал Сакнар в веселом доме, при его-то преклонных годах?

– Ну эта штука помогает в таких делах, вот генерал и гулял, пока первый прилив сил от последней порции окончательно не рассеялся.

– А ты не думал, что еще поднимает эта штука, кроме настроения?

– Они что, рассчитывают, что император укоротит себе жизнь ради зачатия ребенка? – осенило меня. – Ребята явно объелись мухоморов.

– Я тоже так подумал, но сама затея мне понравилась. Знаешь, что самое интересное? Год назад, пока ситуация с эликсиром не была критической, император сам поддерживал подобную идею, а вот хорошая девочка Лара заартачилась. Наш друг показал мне ответное письмо этой красавицы. Выпороть бы ее за такие слова! Ох, не послушался меня старый князь.

– И вы считаете, что сейчас-то сможете ее уговорить?

– Ван, ты здесь чужой и многого не понимаешь. Угроза того, что сатарцы в любой момент могут погрузиться на корабли и уплыть на острова, повторив Эпоху Пиратов, уже давно стала блефом. Осев на материке, мы расплодились так, что, если вырежем всех жителей Кронайского архипелага, места все равно не хватит даже половине нашего населения. Лара девочка неглупая, и как только почтовый голубь с докладом о делах в империи долетит до Сатара, она тут же отправится в путь. Так что за эти несколько дней нам нужно успеть подготовить все необходимое.

– Что подготовить? – спросил я, понимая, что с каждым ответом мои шансы на свободу и целостность души – о жизни вообще уже речи не идет – тают как сахар в кипятке.

Ответить граф не успел – одно из полотнищ было отведено в сторону изящными пальчиками Яны, которая пропустила за занавес немного раскормленного мужчину средних лет. Этот человек явно пребывал на грани дозволенного – этакий метросексуал. Косметики на лице не было, но за кожей явно ухаживал, качественный маникюр не имел покраски, а светло-коричневых тонов одежда хоть и изобиловала украшениями и кружевами, но, по крайней мере, не содержала в своем комплекте колгот – и то хорошо.

– Приветствую вас, барон, – учтиво поклонился маркиз Дамиле, выражая всем своим видом искреннюю радость. – Когда граф рассказал о вашем участии в нашем деле, я сначала не поверил. Но теперь, когда я убедился в его правоте, моя душа воспарила. Вы уговорите императора и наша страна не скатится в пучину братоубийственной войны! Сотни тысяч жизней буду спасены!

Во вещает, оратор. Куда уж там – народ ему жалко, а вот выражение на холеной морде говорит о резком обострении инстинкта самосохранения.

– Да, маркиз, генерал уже провел предварительные переговоры с императором, – любезно улыбнулся Гвиери.

Оказывается, он и так может.

– И что ответил наш повелитель? – тут же сделал стойку маркиз.

– Он согласился, но пока это тайна, – еще раз шокировав меня, подмигнул граф.

Удивлялся я не только его подмигиваниям, но и самонадеянности. Удивлялся, пока до меня не дошло, как именно будут уговаривать императора.

– Ну тогда мне следует поспешить, дабы обрадовать единомышленников, – едва ли не приплясывая от радости, заявил маркиз, но тут же поправился: – Нет-нет, не беспокойтесь, граф, я просто скажу им, что появилась надежда. И можете заверить княгиню в нашей всемерной поддержке и верности.

Маркиз еще раз учтиво поклонился и покинул нашу «теплую» компанию.

– Граф, вам не кажется, что мы заходим слишком далеко? Даже генерал и то большая удача, но как вы собираетесь добраться до… – едва дождавшись ухода маркиза, взвился я. И тут же меня словно окатило холодной водой. Из графа наружу опять полез Кровавый Морж:

– Не забывайся, джинн. Ты здесь только для того, чтобы выполнять приказы. Как тебе понравилась жизнь в камне? – Заметив, как я невольно поежился, он холодно улыбнулся. – Помни об этом, когда еще раз вздумаешь решать, что правильно в моих поступках, а что нет. А вот если покажешь себя с хорошей стороны, мы с профессором что-нибудь придумаем, чтобы облегчить твою участь.

Врет, скотина, точно врет: император – это последняя часть его безумного плана, а после этого Ургена тихо удавят, а камень закинут куда подальше или того хуже – разотрут в порошок.

И все же показывать мою уверенность в его вероломстве я не стал:

– Простите, ваша милость, мне просто непривычно залетать на такие высоты. Голова кружится.

– Это нормально, привыкнешь. Так, теперь нам предстоит извлечь максимальную пользу из положения генерала. Покидать это тело нельзя, в столице тебе делать нечего – оба гвардейских легиона подчиняются напрямую императору, а вот в гарнизонах внутреннего круга следовало бы навести порядок. В смысле подготовить людей к смене власти. Честно, даже не знаю, что там можно сделать, – используй память генерала и собственный ум. Ты вроде не дурак, особенно когда помнишь свое место. Отправляйся немедленно. С тобой поедет Лован, остальные мне нужны здесь. – Закончив выдачу установок, граф добавил немножко мотивации: – Только, Ван, не дури, Урген в любой момент может выдернуть тебя из тела в камень, и я лично заброшу его в самую глубокую шахту сатарских катакомб.

А вот это – неприятная новость, профессор не говорил о такой особенности «камня душ». Определить по застывшему лицу графа, блефует он или нет, было невозможно, а проверять на практике действенность этой угрозы как-то не хотелось.

– Все, работай. Чтобы после следующего удара колокола тебя в городе не было.

– Но сначала нужно получить подтверждающий полномочия документ.

– Хорошо, через два удара, – отрезал граф и отвернулся к бумагам, напоследок коротким движением пододвинув пузатую пробирку к краю стола.

Пробирку я сначала хотел припрятать, но вряд ли граф приготовил ее на вынос.

Пробка подалась легко, и в нос ударил кислый запах с примесью чего-то хвойного. На всякий случай выдохнув воздух, я единым духом проглотил горькое содержимое. Несколько секунд ничего не происходило – и вдруг словно кто-то заехал мне резиновой дубинкой по голове. Момент растерянности – и душа генерала тут же рванулась в атаку.

Да уж, резвый дедок, хотя какой дедок, души-то не стареют. Прости, генерал, но место здесь только для одного. Привычный ментальный удар – и меня опять никто не отвлекает от управления телом, но неприятный осадок остался. Генерал прожил жизнь настоящего бойца и наверняка не сдастся до последнего – вот немного придет в себя и вновь бросится на амбразуру.

Жаль, конечно, но что я могу поделать: в этой пьесе мне отведена роль максимум примы-балерины, но уж никак не балетмейстера. А главный хореограф стоит у стола, не обращая внимания на мои душевные терзания.

За отражением атаки генерала я как-то не заметил, что мир вокруг, да и я сам – изменились. Больше ничто не болело, взор стал необычайно ясным, а сердце работало как новенький мотор в «ламборджини». Дико захотелось подпрыгнуть вверх и зацепиться за потолочную балку, как шимпанзе.

Стараясь, чтобы походка не была прыгающей от распирающей меня энергии, я тихо вышел за тканевый полог.

В основной части зала за все время моего отсутствия почти ничто не изменилось, только стало больше движения, кто-то уходил на улицу, а кто-то спускался по лестнице с верхнего этажа. Похоже, там и поселилась вся эта «гоп-компания», да и маркиза явно выдерживали до разговора в одном из номеров верхних этажей.

Интересно, они купили это заведение или же эта таверна изначально принадлежала графу? О том, что тела хозяев могут сейчас лежать в подвале рядом с запасом продуктов, я старался даже не думать – от Кровавого Моржа можно ожидать любых кошмаров.

Уже подходя к ширме возле двери, я почувствовал, как волна эйфории схлынула, но бодрость осталась, так что эликсир продолжал действовать.

Мой растерянный вид вызвал ехидную улыбку на лице Карна, и мне вновь захотелось сказать ему какую-нибудь гадость. Интересно, чем это я не угодил кронайцу?

Нам обоим все же удалось удержаться от колкостей, поэтому на улицу я вышел без скандала.

Оба легионера стояли у кареты и вели своеобразный разговор – Дархат что-то говорил, а Лован отвечал ему жестами, многие из которых очень походили на земные знаки неприличного характера. Память со скрипом распознала некоторые из них, и я дал себе задание освежить свои навыки этого вида коммуникации – с Лованом нам еще работать и работать. Задача будет трудной – эликсир улучшил состояние тела, но почему-то не повлиял на склероз.

Свежий воздух и короткий путь к карете немного успокоили меня и вернули к реальности.

– Куда дальше? – осведомился десятник, увидев мое приближение.

– В военную канцелярию.

– Зачем это? – удивился легионер.

– Дархат, колючку тебе в задницу! Что за вопросы? – вспылил я. В отличие от кронайских пиратов имперские легионеры любили цветастые эпитеты в разговоре.

Десятник фыркнул и полез на запятки кареты, Лован последовал за ним – сказать он ничего не мог, зато многое выразил едва сдерживаемой улыбкой.

Военная канцелярия находилась на «дворянском» холме в квартале с таким же названием. Некоторые дворяне обитали в Императорском квартале, но это была высшая знать, а те, кто рангом пониже, селились на соседней возвышенности. Здесь же обитали военные высоких званий и даже местные финансовые олигархи без родовитых предков.

Чтобы попасть на соседний холм, пришлось сначала спуститься в Низовье. Конечно, там, где этот район «обтекал» основные холмы, царило сравнительное спокойствие, а вот с внешней стороны треугольника «комфортабельных возвышенностей» разрослись настоящие трущобы. Совсем «весело» было в Пристенье, там, где должна была находиться внутренняя полоса отчуждения оборонительного периметра. Генерал там не бывал, но все кошмарные истории городского эпоса рождались именно в этой клоаке.

Прямые улицы и стройные стены домов закончились сразу же за южными воротами Императорского квартала. Дальше пошли настоящие конструкты – словно какой-то ребенок сложил кубики зданий один на другой без малейшей цели и порядка. Естественно, здесь было и мрачнее, и грязнее, чем на верхних улицах, но опять-таки не критически.

Мелькнувший в голове вопрос: куда смотрит император? – тут же получил ответ из воспоминаний графа. Если Хван покидал столицу, чего он не делал уже давно, – то делал это через северные ворота. Поэтому улица от дворца и через все Низовье к северной стороне была буквально вылизана. Даже Пристенье возле северных ворот напоминало нормальную полосу отчуждения, да и наружный ров не имел мусора. Подобная показуха наводила на печальные мысли о том, с чем именно мне придется столкнуться в имперской армии.

Ворота Дворянского квартала мало чем отличались от тех, что я уже проехал, а вот дома за воротами были значительно меньше и стояли еще плотнее, чем застройки в Императорском квартале. Никаких садов и даже клумб – сплошной массив трех-, иногда четырехэтажных задний под остроконечными крышами. Скаты крыш в этом городе были довольно крутыми, так что по ним не побегаешь.

Военная канцелярия находилась в центре квартала, здесь же располагались все управленческие учреждения империи, а чиновники проживали либо в этом же квартале, либо в Низовье, у подножия холма. В общем, удобно, если не считать, что далековато бегать с докладами во дворец.

Вокруг канцелярии даже имелась небольшая площадь, а само здание представляло собой двухэтажную крепость, в которой при осаде можно было и отсидеться.

Карета остановилась у крыльца. Два легионера караула сначала недовольно набычились, но, увидев «драконью» бляху у меня на груди, тут же вытянулись в струнку. Говорить с ними было не о чем, поэтому я молча проследовал через двери внутрь здания.

Сразу за дверью меня встретил большой зал с доброй полусотней столов, которые стояли «лицом» к широкому проходу посредине. Проход вел к дальней стене и упирался в площадку с боковой лестницы на второй этаж.

Утро уже нельзя было назвать ранним, но за столами сидело лишь шестеро клерков. Один из них тут же сорвался с места и, едва ли не поднимая пыль, затормозил рядом.

– Ваша милость, советник восьмого ранга Харит Дирна, к вашим повелениям, – постарался вытянуться по стойке «смирно» худой как щепка паренек, буквально пожирая меня глазами.

Диковинное для меня имя Харит произносилось с удареним на второй слог, а фамилия Дирна имела ударение на первый и явно о чем-то напоминала, – недолгий экскурс в память генерала выдал искомый ответ:

– Выир Дирна вам родственник?

– Дедушка, – покраснел парень и тут же поправился: – Сотник Дирна – отец моего отца.

– Тогда чего ж ты не в «медведях»?

– Здоровье не позволяет, – еще гуще покраснел советник восьмого ранга.

Да уж, не повезло парню. Такая мощная семья – и нелегкая доля клерка, хоть и военного. Да и ранг слабенький: восьмой из десяти.

– Где все остальные?

Харит покраснел еще сильнее, хотя, казалось, сильнее уже некуда. От него можно было уже прикуривать.

– Да не мнись ты, говори прямо.

– Они завтракают.

– Что, все вместе?!

– Нет, что вы, кто-то в…

– Избавь меня от подробностей, – перебил я слишком исполнительного парня. – А на втором этаже есть кто-нибудь?

Говорить парень уже не мог, только отрицательно замотал головой.

– Да уж, порядочки здесь у вас. А скажи-ка, Дирна, – пришла мне в голову неожиданная мысль, – сколько в империи легионов?

– Восемьдесят семь, ваша милость! – приободрился парень, когда разговор свернул на знакомую ему тему. – Два двойных, двадцать шесть полных и пятьдесят девять неполных.

– Что значит неполных? – спросил я, старательно пряча удивление. Как ни странно, это было новостью и для генерала. Последняя инспекция с его участием проходила пять лет назад. Воевал он еще раньше.

– Половинной комплектации! – отрапортовал парень, но уже с небольшим опасением.

– Ну и зачем империи неполные легионы? – спросил я, прикрывая свое незнание менторским тоном экзаменатора.

– Ну… необходимость разобщенной дислокации и охвата большей территории, – замямлил Харит.

– Советник восьмого ранга Дирна, отвечать по существу!

– Звание сентара и серебряный лев на груди популярны среди знати, поэтому некоторые легионы разделили на две части, создав дополнительные вакансии.

Еще лучше! Да уж, веселенькое болото образовалось при стареющем императоре. Но на данный момент все это лирика.

– Неприятно, но верно, Харит. Расслабься, ты прошел проверку, и у меня будет к тебе важное дело.

– Повиновение генералу!

– Что ты думаешь о должности моего адъютанта?

Парень моментально из красного стал белым.

– Но… но это же пятый ранг!

– Да хоть второй. Так что, согласен? – увидев едва не вылезшие от удивления глаза клерка, я понял, что ляпнул глупость. – Впрочем, что я спрашиваю. Теперь ответь мне как адъютант. Кто здесь может выписать предписание на проверку гарнизонов и ротацию командного состава?

– Увы, мой генерал, здесь только советники ниже седьмого ранга, – скис Харит, но тут же оживился. – Если теперь я являюсь вашим адъютантом, то могу составить любую бумагу. Остается только подписать ее у главного военного советника.

– Ну и где этот чудесный советник находится в данный момент?

– В ресторане «Цапля». – Новоиспеченный адъютант немного успокоился, осознал перспективы и с легкостью сдал своего старого патрона.

– Ну тогда поехали, составим ему компанию.

– Но главная печать находится в его кабинете.

– Не переживай, – хлопнул я своего адъютанта по плечу, – думаю, он пойдет нам навстречу. Ведь у тебя отзывчивый начальник?

В ответ на мой вопрос лицо клерка свело кислой миной.

– Слушай меня, Дирна. Я буду ждать в карете, а ты готовь грамоту для меня и соответствующие документы на себя. И еще шесть представлений на седьмой ранг. Также подбери шестерых парней посмекалистей, будете работать вместе. Все понял?

– Совершенно ясно, ваша милость!

Хотелось услышать от него «так точно», но не буду лезть в чужой монастырь со своими представлениями об армейской дисциплине.

Харит унесся к своему рабочему месту, петляя по лабиринту столов, как заяц, а я вышел на свежий воздух.

Идея была спонтанной, но могла дать неплохой результат. Как проверять боевые части, я пока не знал, но прекрасно понимал, что если в столице подобный бардак творится даже в головной военной канцелярии, то на месте точно полный беспредел. Наверняка вор на воре сидит и казнокрадом погоняет. Вот для этого мне и нужны эти семь бумажных самураев.

Когда в любое учреждение приезжает важный проверяющий – случается переполох, но только видимый. Его водят по офисам, стараются угодить, поят кофием и кормят пирожными, возможно, даже подсовывают пухлые конвертики, но в любом случае эта гроза не приносит особого вреда. А вот если с этим проверяющим появляется банда чахлого вида сгорбленных очкариков – жди беды. Эти парни пролезут в любую щель и достанут ту маленькую циферку на полузабытом клочке бумаги, которая станет приговором любому, у кого на рыльце прилипла хоть одна пушинка.

Внук Дирна оправдал возложенное на него доверие и уже через пять минут стоял возле кареты с папкой в руках. А за его спиной толпились шестеро перепуганных клерков разного возраста. Был даже один преклонных лет, но мужичок выглядел жилистым, так что я не стал его заворачивать.

Это ж какого он ранга, что так тянется ради «семерки»?

– В карету все не влезут, – подметил единственный здравомыслящий человек в нашей компании, то есть Дархат.

– Действительно, – согласился я, стараясь припомнить, в каком кармане генерал держит деньги. Карман нашелся сразу, на одежде того самого здравомыслящего человека. – Дархат, дай этим болезным империал.

– С какого это перепугу? – нахмурился десятник.

– Дархат!

– На, кровопивец. – Легионер недовольно ткнул Хариту желтый кругляшок и, ворча что-то под нос, полез на запятки к Ловану.

– Этого много, ваша милость, тем более что мы находимся на довольствии и должны получить походные, – тут же обеспокоился моими личными тратами свежеиспеченный адъютант.

Молодец, хорошо начинает.

– И когда вы их получите?

– Обычно на это уходит два дня, но я смогу все организовать завтра, – сверкнул глазами Харит, явно намереваясь перегрызть не одну глотку для достижения цели.

– Вот и ответ на твой вопрос. У меня нет желания ждать даже до завтра. Так что распорядись своими подчиненными: путь собирают вещи, нанимают транспорт и отправляются в Боумор. Инспекция продлится где-то с неделю.

– Боумор?! – обрадовался Харит, и его радость была мне вполне понятна.

– Да, именно туда, а ты едешь со мной. Все, быстрее, время уходит.

Пока я забирался в карету, Харит передал золотую монету в руки того самого старичка, что-то прошептал ему на ухо и нырнул следом за мной.

Говорить нам пока было не о чем, да и времени на это не оставалось – от управы до любимого ресторанчика главного военного советника можно было и пешком дойти.

Заведение выглядело довольно приличным, но без претензии на роскошь – это вам не Императорский квартал.

На вопрос, где находится уважаемый советник, местный метрдотель ответил молниеносно – золотой дракон на бляхе иногда дает большее ускорение, чем золотой империал.

Главный советник занимал отдельный кабинет, и его трапеза была в самом разгаре. Когда я рывком открыл дверь и буквально ворвался в номер, бедняга чуть не подавился чем-то похожим на вареник.

– Что вы себе позволяете?! – взвизгнул чинуша, напомнивший мне моего бывшего начальника.

Это сходство завело еще сильнее. Плюс ко всему тело окатила очередная волна энергии, и меня, как говорится, понесло:

– Советник, заканчивай завтрак, тебя ждут государственные дела.

– Вы с ума сошли, барон! Вы отдаете себе отчет, с кем вы разговариваете?! – Советника, конечно, смутила золотая бляха, но, похоже, не до конца. Он даже не испугался того, что генерал был личным другом императора.

Да уж, зажрался здесь народ. Что ж, мне терять нечего, так что есть повод показать им триптих из кузькиной матери, места, где раки зимуют, и местности, куда так и не добрался бедный Макар с телятами.

– Слушай меня, бумажная душонка, сейчас встаешь, быстро бежишь в свою конторку и ставишь печать под кое-какими документами, – с максимально «добрыми» интонациями сказал я начавшему краснеть чиновнику, а затем щелкнул пальцами.

Харит протиснулся между нагло ухмыляющимися легионерами и замер, не зная, куда положить папку с документами: стол был завален снедью.

Дархат, как всегда, не стал мудрствовать лукаво и сдернул скатерть со всей посудой на пол. Смертельно бледный Харит положил папку перед советником и, спрятавшись за легионерами, постарался слиться с обоями.

Чиновник автоматически открыл папку и даже успел просмотреть несколько документов. Что-то он там такое все же увидел, поэтому не стал возмущаться, а самодовольно развалился в кресле.

– Барон…

– Генерал, – поправил я его, сразу же расставляя приоритеты. Стоять перед столом было не совсем правильно. Но, во-первых, рядом отсутствовали другие стулья, а во-вторых, затягивать этот разговор было неразумно.

– Хорошо, генерал, – снисходительно улыбнулся советник. – Увы, я не могу передать вам тех сотрудников, о которых вы просите, да и на выдачу мандата проверяющего инспектора уйдет декада. Уж никак не меньше.

– Декада?

– Да, – еще раз улыбнулся советник, напрасно проигнорировав мой холодный тон.

– Прекрасно, значит, будет время на проверку главного военного управления, а насчет советников – это не просьба, а призыв в легион на штабную работу, и уже в роли адъютанта имперского генерала и его помощников они пороются в ваших документах и что-нибудь да найдут. Кстати, скоро пробьет пятый послерассветный колокол, а вы до сих пор завтракаете. Вам напомнить, что сделал Хван Первый с начальником почтовой службы, которого не застал на работе после третьего колокола?

С каждым словом улыбка сползала с лица советника вместе со здоровым цветом кожи, который замещала бледность. Не думаю, что его напугала ситуация с опозданиями на работу, а вот бывшие подчиненные в благодарность за повышение ранга нароют такое, что лучше уж самому повеситься.

– Вы все не так поняли, генерал. – Советник вскочил с места, тем самым немного выравнивая наше положение в разговоре.

– И чего же я не понял?

– Я говорил об обычных сроках, но если вы так спешите, то все будет готово незамедлительно. И вы конечно же правы – перевод выбранных вами людей вполне возможен.

– А, ну если так, то конечно, – снисходительно отмахнулся я. – Мы прервали ваш завтрак?

– Ну что вы, генерал, я здесь оказался случайно, в поисках пропавшего работника, а так – мне и пообедать-то некогда, весь в работе. Извините, времени совсем нет, нужно подписать кое-какие документы. Советник Дирна, возьмите папку и следуйте за мной.

После этого чиновник раскланялся и буквально выпорхнул из кабинета, и это при его-то комплекции!

Еще во времена, когда мне, хоть и недолгое время, приходилось занимать должность начальника отдела, я уяснил одно простое правило: прессовать человека можно и даже нужно, но только если это нужно для дела, и если уж получил желаемое, то лучше остановись. Люди прекрасно чувствуют, когда ты делаешь это по необходимости, а когда тешишь собственное тщеславие. И еще один нюанс – предел есть у всех, и даже самый последний трус может стать неадекватным и, соответственно, очень опасным, когда дойдет до предела. А предел у каждого разный, и какой он – не известно никому. Поэтому, как бы мне ни хотелось раздавить этого гадкого советника, получив его согласие, я успокоился – одно дело «наехать» на зарвавшегося чинушу, а другое – заполучить врага на пустом месте.

Харит забрал со стола папку и последовал за бывшим начальством, на прощанье подарив мне восхищенный взгляд.

Разбросанная по полу снедь издавала одуряющие ароматы. Желудок настойчиво начал сообщать, что не мешало бы подкрепиться и о том, что бутерброд с паштетом и чашка кофе посреди ночи – это не еда.

Очень кстати в кабинет заглянул метрдотель.

– Господин генерал желает чего-нибудь?

– Чего ж не пожелать, – барственно плюхнулся я в освободившееся кресло. – Уберите здесь и повторите то же самое. Кстати, ушедший только что господин рассчитался?

– О, не беспокойтесь, на советника открыт счет.

– Ну и прекрасно, можете идти.

Уборщица и официант появились с минутным интервалом, причем миниатюрная женщина успела за это время полностью убрать номер.

Когда стол начал заполняться различными мисочками и тарелочками, Дархат, плотоядно облизываясь, притащил из соседней комнаты два стула.

– А что это ты собрался делать?

– Жрать, – безапелляционно заявил десятник и ухватил обжаренную ножку какой-то птицы.

– Забудь, ножку, конечно, можешь доесть, но уже на ходу. Отправляйся домой и собери все необходимое для недельного путешествия.

– Тьфу ты, ну что ж за подлость-то такая. Вот, ваша милость, как только хлебнете той гадости, так вас будто подменяют, скачете как молодой, спасу нет. В кои веки поесть нормально могу – так и здесь тираните.

– Дархат, вот только не надо насчет поесть, Норна тебя так кормит, что удивляюсь, как ты еще не лопнул. Все, давай, не тяни время.

Когда десятник, дожевывая лапку, вышел в двери, я кивнул Ловану на стул.

– Садись, поедим.

Центурион присел, но при этом хитро улыбнулся – похоже, он уже наслышан о моем гастрономическом приключении с Яной.

Говорить нам было не о чем, даже если бы я вспомнил все знаки легионеров. Так что обедали мы в полной тишине, но оно того стоило. Хлебные розочки с какой-то икрой, непонятный, но очень вкусный суп, нежнейшие ножки, одна из которых «ушла» с Дархатом, и еще десяток блюд довели меня до состояния «сейчас лопну». Лован тоже отвел душу.

Когда где-то через час вернулся Дархат, мы оба блаженно отдувались, развалившись на мягких стульях.

– Все готово, ваша милость, можно ехать, если, конечно, вы не обожрались окончательно.

Да уж, дисциплина в окружении генерала хромала, но строить десятника не хотелось – и для того чтобы не поломать «легенду», да и нравился он мне своей незлобивостью и грубоватым юмором.

Слова Дархата оказались пророческими: до кареты я еле дополз. Экипаж был предыдущий – «бордельный» и по совместительству походный. Вся крыша завалена какими-то мешками, тюками и сумками. В этот раз оба легионера угнездились на высоко поднятой скамье кучера. Запятки остались пустыми, да и путешествовать на них было неудобно, а вот десантироваться в случае атаки – наоборот, довольно сподручно. Надеюсь, доедем мы без приключений.

Плотный обед расслаблял и клонил ко сну, но тряска, хоть и не такая уж критичная, разогнала дрему. За окном мелькали дома сначала Дворянского холма, а затем Низовья. На Императорский холм мы подниматься не стали и, обогнув его по дороге вдоль стены, выехали на ту самую «показушную улицу». Действительно, здесь было чисто и даже нарядно – нигде не видно мусора, редкие деревья аккуратно подрезаны, да и сама улица была довольно широкой, хотя до главной улицы Золотого квартала Сатара ей было далеко. Здесь преобладали серые и темно-коричневые цвета, слегка разбавленные зеленью деревьев.

Проспект неожиданно оказался загруженным – даже имелась пара пробок. Кареты, коляски и даже телеги не спеша ехали по своим таинственным делам, а между ними сновали ярко одетые всадники. Имперские дворяне вообще страдали комплексом попугая, и каждый норовил повторить в одежде все цвета своего герба, присовокупив к нему еще несколько произвольных. И если учитывать, что при слиянии родов сливались и гербы, то получалось более чем пестро.

Мне было проще – ведь у генерала только два цвета: черный – цвет зверя – и зеленый – поля боя. Впрочем, на одежде и снаряжении это не отразилось – и на легионерах, и на мне самом все уставное.

Когда мы наконец-то доползли до северных ворот, я уже начал терять терпение, хотя, казалось бы, опыт езды в городских маршрутках должен был выработать выдержку. Ан нет – почувствовал себя генералом и сразу разучился ждать.

Северный тракт, начинавшийся сразу за огромными воротами, имел ширину не меньше земной дороги в четыре полосы. Увидеть такое в средневековом мирке было более чем удивительно. Ровно выложенные каменные плиты если и пропускали на стыках траву, то очень скудно и у обочины, там, где почти никто не ездил. Сейчас не ездил.

И кто же понастроил все это?

Тракт, уходивший от Сатара на север, был значительно скромнее и не вызывал подобных вопросов.

Генералу о строителях имперских дорог не было известно абсолютно ничего, Дархата спрашивать тоже не было смысла. Здесь мог бы просветить разве что Урген.

Вдоль тракта тянулись поля и деревеньки между ними, но все равно той лепоты, что в княжестве, здесь не было – все проще и грубее, что ли.

Унылый по причине облачного неба, да и по своей сущности, пейзаж вновь подпустил ко мне дрему, но в этот раз уснуть мне не дала связанная пока еще крепкими узами заклинаний душа генерала. Очередную атаку удалось отбить без особых усилий, но настроение это подпортило.

Ближе к закату, когда мы наконец-то добрались до города Боумор, у меня окончательно закончились и терпение, и выдержка. Весь период моего существования в этом мире был наполнен событиями под завязку, и безделье дороги попросту убивало.

Боумор не имел даже крепостных стен, и, как подсказывала память генерала, так случилось по простой причине – изначально город являлся временным военным лагерем. Прошли столетия, в городе выросли каменные дома, он получил славу одного из самых веселых городов империи, но до сих пор здесь не построили ни стен, ни других защитных сооружений. По протоколу в случае войны Боумор подлежал эвакуации, и это при его-то почти пятидесятитысячном населении!

Архитектура «временного лагеря» была более широкой и менее «островерхой», чем в столице, – похоже, сказывался характер местных жителей.

Причина моего визита сюда была предельно простой – здесь квартировали и отдыхали после дежурств одни из самых боеспособных воинов империи – «медведи».

Если гвардейские и даже пограничные легионы, кроме подавления мелких бунтов, практически не имели боевого опыта, то «медведи» проливали свою и чужую кровь регулярно. Это был местный аналог ОМОНа, егерей и внутренних войск, вместе взятых.

«Медведи» постоянно бродили по лесам, вылавливая банды грабителей, которых на севере империи было больше, чем блох на бродячей собаке. В какой-то степени «медведи» имели зуб на генерала за то, что он не прикрыл их от гнева императора, когда один из отрядов повесил бандитствующего барона – так сказать, под шумок, вместе с возглавляемой им бандой. Там вообще темная история. Зачем отпрыску влиятельного столичного чиновника бесчинствовать на дороге вместе со всяким отребьем? Похоже, юнцу просто захотелось крови. Разбираться «медведи» не стали и вздернули всех рядом, несмотря на вопли юного дворянина.

Безутешный отец дошел до императора, император сделал втык генералу, который тогда курировал «медведей», а Рольд удалил провинившийся полк из столицы, переселив его в Боумор.

Ага, испугали ежа мягким местом.

Так что сотник «медведей», к которому я направлялся, наверняка до сих пор обижался на уже бывшего шефа.

Дирну-старшего я нашел в одном из почти полусотни городских кабаков, где он и проживал. Если честно, сначала я хотел привлечь первого попавшегося, но знакомство само намекало, так что было разумнее остановиться на этой кандидатуре.

Выир Дирна как раз обедал, что выражалось в терзании бараньей ноги с самым зверским видом. И в волосах, и в бороде заросшего, как настоящий медведь, старика хватало седины, но при желании он мог бы перекусывать гвозди. Да и могучая фигура заставляла сомневаться в его старческой немощи. Сына Выира генерал помнил плохо, но молодой «медведь», погибший слишком рано, был не намного мельче отца. В кого же тогда пошел худосочный Харит?

Выир вскочил на ноги с куском мяса в зубах. Поколебавшись секунду, он все же выплюнул мясо и заорал:

– Встать! Повиновение генералу!

За столами немаленького зала собралось около трех десятков «медведей», но, когда они вскочили, кое-где уронив скамьи, сразу стало тесно. И генерал, и легионеры мелкими не были, но на фоне «медведей» мы казались гномами, попавшими в страну великанов.

– Да не ори ты, Выир, чуть не оглох. И посади свою свору, смотреть страшно.

– Всем сесть!

Пространства в помещении сразу добавилось.

«Медведи» вообще-то пай-мальчиками никогда не были и славились строптивостью, но своих командиров слушались беспрекословно.

Я с ходу присел за стол сотника – Выир ужинал в одиночестве – и сразу потянулся за куском жареного мяса. Дорожная тряска и свежий воздух не оставили от обеда даже воспоминаний, и опять захотелось есть. Да и прием эликсира сказывался на аппетите. Так что простая и обильная пища была весьма кстати.

– Чего насухую едим? – спросил я подобравшегося сотника, не увидев кувшина с пивом, что для лесовиков было нехарактерно.

– Завтра с рассветом выходим на север, так что нечего с тяжелой головой в дорогу.

– Не выходите, то есть выходите, но не совсем на север и не факт, что с рассветом.

Кустистые брови сотника полезли к густой шевелюре.

– И куда, если позволите узнать?

– Не позволю, потому что пока и сам не решил.

– А как же смена для парней на севере? – тут же нахохлился «медведь».

– Парней отзывайте – пока все решится, они немного передохнут.

– А нынешний куратор?

– Забудь. Теперь я ваш куратор.

– Вот это дело, – явно обрадовался Выир и заорал в сторону кухонной двери: – Хозяин, пива нам!

– Так, ты не очень тут разгоняйся с пивом, нам с тобой еще работать завтра, – поспешил я остудить старого Дирна.

– Да что вы, ваша милость, мы так, по кружечке на радостях.

Приподнятое настроение сотника было вполне понятным. После очередной выходки генерала его отстранили от руководящей работы, а «медведям» назначили куратором императорского подхалима. Как они его до сих пор не убили – загадка на все времена. Возможно, потому что он просто старается держаться от них подальше.

С руководством у «медведей» было вообще сложно. Десять сотен головорезов, каждая со своим сотником, вместе они никогда не работали, так что начальник всего этого зверинца выполнял лишь обязанности счетовода. А в случае с новым куратором «медведи» управлялись самостоятельно.

Не успели нам принести пиво, как в зал ввалился худосочный Харит, очень комично смотрящийся в экипировке легионера. Он зачем-то сжимал в руках охапку дров. Я сначала удивился, но затем рассмотрел, что это тубы с какими-то бумагами.

– Харит?! – взревел дед, явно заподозривший самое худшее. – Ты что, сбежал из канцелярии?!!

– Остынь. – Мне удалось остановить сотника до того, как он начал процесс воспитания, так сказать, вручную. – Познакомься: перед тобой мой новый адъютант, советник пятого ранга Харит Дирна.

Бородатая челюсть едва не упала на могучую грудь.

– Ваша милость, да я… да мы…

– Так, успокойся, старый. Это не потому что он чей-то внук, а потому что парень смышленый, да и удачливый к тому же, а это тоже немало.

Шок старика был вполне оправдан: пятый ранг советников – это выше тираха, почти сотник, так что внук в карьерном плане уже наступал деду на пятки и наверняка скоро обгонит.

– Я ждал тебя только утром, – приступил я к опросу своего адъютанта.

– Сроков назначено не было, а приказ необходимо выполнять со всей поспешностью, – отрапортовал парень, вытягиваясь в струнку.

– Наша кровь, – надулся как индюк сотник, самодовольно улыбаясь.

– Хорошо, раз ты такой шустрый, то не будем терять время. Выир, здесь есть где переговорить спокойно?

– Там второй зал, – кивнул сотник в сторону двери возле входа на кухню.

– Возьми пару толковых десятников – и пошли поговорим. – Я поднялся с лавки и, проходя мимо соседнего стола, хлопнул по плечу Дархата. Пока я общался с сотником, оба легионера «влились» в компанию «медведей» и уже что-то уплетали из общего котла. – Вы, оба, пошли со мной.

– А пожрать?! – заныл Дархат, но, наткнувшись взглядом на Выира, тут же вскочил. – Простите, ваша милость, уже идем.

«Медведи» не терпели нарушений субординации, и легионер это знал. Конечно, любой из лесовиков мог нахамить даже легионному центуриону, но в своем кругу это не приветствовалось, а генерал для «медведей» был своим.

Рольд Сакнар мне нравился все больше и больше. Нравились люди, с которыми он если не дружил, то был накоротке: плохой человек не заслужил бы уважения этих сильных и прямых людей.

Душа генерала почувствовала слабину, зашевелилась и… получила жесткий ментальный удар.

Прости, старик, но ничего не поделаешь. Потерпи, уже недолго осталось.

Во втором зале места было значительно меньше, но нам хватило. Присутствовали оба легионера, сотник с двумя десятниками и я с адъютантом.

Харит суетливо свалил свои «дрова» на стол, едва не уронив на пол. В латах легионера он смотрелся комично, но смысл в этом маскараде был – во-первых, так положено, а во-вторых, не на бал едем и шальная стрела – это не шутка. Но все равно так не годилось.

– Сотник, переодень моего адъютанта в свое, а то выглядит как черепаха.

– Конечно, я и сам хотел предложить, но это как-то немного неправильно.

Взгляд Дархата явно говорил, что это «совсем неправильно», – одеяние легионера значительно круче! Но что бы он ни думал, похожие на шаровары штаны, заправленные в мягкие сапожки, куртка с меховыми вставками, обшитая кольцами и металлическими пластинами, вдобавок легкий шлем с кольчужным капюшоном пойдут Хариту намного лучше.

– Дархат, остынь, чего парню мучиться, а так – панцирь легионера, конечно, лучше, – с максимальной серьезностью уверил я десятника, стараясь не улыбаться.

Выир Дирна тоже сделал согласное и даже скорбное лицо, но в глазах светилось превосходство.

Ох уж мне это соперничество родов войск – и здесь оно лезет, как пиво из треснутого бочонка.

– Так, хватит шуток. Харит, у тебя есть карта империи?

– Да, ваша милость. – Адъютант быстро выбрал из набора тубусов необходимый, раскрыл его и начал расстилать на столе.

– Повесь на стену, – скомандовал я и увидел, как Харит застыл, не зная, что делать. Похоже, в наборе не имелось нужных приспособлений.

– Дай сюда. – Сотник выдернул из рук парня карту и достал кинжал, явно намереваясь пригвоздить им пергаментный лист к стене.

– Нет! – мальчишеским фальцетом взвизгнул Харит. – Деда, так нельзя.

Выир насупился, а все присутствующие заухмылялись, и лишь юный советник был занят делом – он быстро поколдовал с картой, прикрепляя ее к тубусу, затем выдернул откуда-то из одежды шнурок и уже после этого отобрал у деда нож и воткнул его в деревянную дверь. Самодельный плакат повис с помощью шнурка на кинжале как на костыле.

Получилось неплохо – парень действительно сообразительный.

– Так, к делу, – прекратил я веселье. – Харит, красные значки на карте – это места дислокации легионов?

– Да, ваша милость, – кивнул адъютант, как лектор застывший возле карты.

Расположение красных меток на карте империи объясняло понятия пограничного и внутреннего кругов обороны. Часть точек была рассыпана по юго-западным, западным и северо-западным границам, а вдоль побережья имелась лишь очень жидкая цепочка отметок. Похоже, практически всю охрану побережья империя спихнула на Сатар.

Что примечательно, большая часть пограничных гарнизонов была сосредоточена на границе с Вольными королевствами. Чуть меньше в южных провинциях и на рубеже саванны, а вот оборона от хтарских набегов была совсем хлипкой.

– Что у нас с легионами?

В этот раз Хариту пришлось заглянуть в шпаргалку.

– В пограничном круге – двадцать три легиона, во внутреннем – сорок семь и в южных провинциях – пятнадцать.

– Состав?

– Пограничные все полного состава. Внутренние все неполные, а в южных провинциях три полных и двенадцать неполных. Это если не считать двух двойных гвардейских.

Чтобы выяснить, какова структура неполного легиона, пришлось покопаться в памяти генерала: подобный вопрос от опытного полководца был бы очень подозрительным.

Информация нашлась быстро, потому что лежала на поверхности. Полным легион считался, если имел две тысячи легионеров – то есть четыре центурии, по пять сотен каждая. Управлял легионом сентар, но чисто номинально. Чаще всего центурии действовали автономно, а в случае войны легионы сводились в армии и отдавались под управление генералов, одним из которых и был Рольд Сакнар.

В мирное время генералы вели праздную жизнь и почти не имели текущих обязанностей, за редким исключением.

Так, теперь – неполные легионы. Это были просто разделенные пополам полные легионы – тупо, бесполезно, но при этом вместо одного сентара получалось два. Соответственно дополнительно тридцать папиных сынков могут похвастаться перед девочками бляхой с оскаленной львиной мордой. Образ не случайный – на имперском «сентар» означает лев. Неполные легионы своих «львов» и в глаза не видели, а управлялись старшими центурионами.

– Так, – решительно кивнул я, словно подтверждая выводы, которые так долго перекатывал из одной части черепа в другую. – Выир, ты временно становишься старшим сотником. Сколько сейчас «медведей» в Боуморе?

– Три сотни на отдыхе.

– Поднимай всех. Выходим утром, а сейчас отправь «летающих медведей» в гарнизоны с приказом всем легионам внутреннего круга явиться в пункты сбора. Мы начнем с Койсума. Выир, обсудишь с внуком, как это сделать правильно и быстро, но к утру все вестники должны быть в дороге. А пока они доползут до места сбора, мы проверим, как идут дела в канцелярии. Все понятно?

– Повиновение генералу! – хором проорали оба Дирны, и в этот момент я поверил, что они родственники.

– Что ж, пока легионы доползут до полигонов, давайте разворошим ближайший курятник! – обратился я ко всем присутствующим.

– Курятник! Ха-ха-ха! – заржал Выир, услышав незнакомое, но очень удачное сравнение.

«Медведи» поддержали его, центурион же оставался спокоен.

А вот Дархат нахмурился, косясь в мою сторону: поведение и манера речи генерала не должны были вызвать смутных подозрений, а вот новые словечки и идеи вроде настенной карты – это немного другое. Так что нужно следить за языком. Будем надеяться, эту оплошность он спишет на последствия принятия эликсира.

Отпустив «медведей» и адъютанта, я попросил Дархата позаботиться об ужине, потому что пара кусков мяса со стола сотника меня не удовлетворила. А вот молочный поросенок и жбан пива было самое то, даже с лихвой. Но не беда, оба легионера с легкостью решили проблему избытка продуктов на столе. Пиво оказалось вкусным и довольно крепким, так что к концу трапезы я даже немного захмелел. Уже собираясь перебираться из малого зала таверны в комнату, предоставленную мне хозяином заведения, я был остановлен Харитом.

– Ваша милость, документы готовы, нужно поставить печать. – Адъютант быстро открыл самый короткий из своих футляров, доставая массивную печать и коробочку с пропитанной чернилами губкой.

– Сколько документов?

– Ровно пятьдесят семь, по числу легионов внутреннего круга.

– А сам ты этого сделать не можешь?

– Я… такая ответственность, – опять впал в ступор едва пришедший в себя советник.

– Слушай, Харит, не морочь мне голову, садись за стол и штампуй приказы. Моя подпись ведь не нужна?

– Нет, подписываются только личные представления на звание и приказы о разжаловании, а также…

– Ну вот и славно, так что сиди и работай печатью, ты моложе, и сил у тебя больше, – небрежно махнул я рукой, едва не выворачивая челюсть в зевке.

Генерал не спал уже двое суток, и даже эликсир не мог перебороть жуткой сонливости. Конечно, была угроза нападения скованной души, но я надеялся на опыт с пиратом: тогда мне удалось немного подремать.

Надеялся я зря – как только мое тело приняло горизонтальное положение и сознание начало уплывать в дрему, душа генерала рванула в атаку. Ментальные удары почему-то не дали результатов, и мы сцепились, как два бойцовых пса.

Не телесная, а какая-то потусторонняя боль захлестнула меня черной волной, и все вокруг померкло.

 

Глава 6

Генерал-инспектор

Реальность мягко заняла свое место вокруг меня, демонстрируя тонкий солнечный луч, окрашенный в рассветные оттенки. Я проснулся, причем именно проснулся, а не очнулся в другом теле. Самочувствие было великолепным – не знаю, что именно со мной произошло, но выспаться удалось на славу. Беглый осмотр подтвердил изначальную догадку – я по-прежнему Рольд Сакнар.

А вокруг знакомые все лица – граф и компания в полном составе. Почти ничего не изменилось, кроме внешнего вида Ургена. Ученый был похож на собственный труп – судя по всему, до него начало доходить, куда может завести нездоровое любопытство и знакомство с Кровавым Моржом.

Никаких пентаграмм поблизости не наблюдалось. Я лежал на той же кровати, что и раньше, но нечто странное все же было – «камень душ» лежал на моей груди и мерцал в такт мерному биению сердца.

Вся компания расположилась в комнате, явно ожидая моего пробуждения, и как только я открыл глаза, граф подошел ближе:

– Как выспался?

– Прекрасно, а что это было?

– Профессор утверждает, что ты слишком симпатизируешь генералу Сакнару, поэтому слабо сопротивляешься. Но близость «камня душ» защитила тебя от нападок связанной души и позволила нормально выспаться.

– Прекрасно, теперь не нужно напрягаться. Достаточно держать камень на теле, хотя не очень удобно таскать с собой такой булыжник. – Я обрадовался не только возможности крепче спать, но и тому, что появились дополнительные шансы в моей личной авантюре, хотя пока непонятно, какие именно.

Тайные мысли, похоже, не укрылись от графа, поэтому он цапнул камень раньше, чем до него дотянулась моя рука.

– Думаю, ты справишься и так. Вот тебе кое-какие микстуры, которые позволят не спать еще трое суток, а затем вернешься в столицу для подготовки следующей части нашего плана.

– Вы мне не доверяете, граф?

– Ха-ха, – искренне рассмеялся Гвиери и тут же стал абсолютно серьезен. Сквозь маску лощеного дворянина вновь проступил пират и жестокий зверь. – Я не доверяю никому. Ван, не делай глупостей, иначе пожалеешь. Я не могу спрятать тебя в подвале до начала операции, ты должен быть там, куда тебя отправил император. Только не вздумай шутить, иначе очень пожалеешь.

Граф наградил меня многообещающим взглядом и упрятал камень в поднесенный Карном ларец.

Да уж, похоже, Урген тоже в пролете. Судя по всему, это и стало причиной его плохого самочувствия – профессор понял, что жить ему осталось совсем чуть-чуть, если уже и камня не доверяют.

В дверь постучали, и все тут же напряглись. Лован по кивку графа открыл дверь.

– Доктор, как все прошло?

– Прекрасно, если его милость будет исправно принимать мои микстуры, то приступы больше не повторятся, – ответил граф больше мне, чем Дархату, и только после этих слов я обратил внимание, что Гвиери был одет в какой-то странный балахон – судя по всему, традиционная одежда целителя.

Засим вся компания удалилась, оставив только центуриона, а явно не на шутку перепуганный Дархат начал в красках рассказывать события минувшей ночи. Он практически в лицах показал, как я сначала орал, затем меня трясло и под конец вырубило.

Во время моего припадка Лован знаками уверил перепуганного десятника, что точно знает, что нужно делать, и нашел в городе какого-то врача. Щуплого и крайне неряшливого вида доктор с коротышкой-помощником заперлись в комнате, а под утро приехал еще один врач в сопровождении ученика. Еще Дархат сообщил, что ученик имел очень уж миловидное лицо и вполне мог оказаться переодетой бабой: «Ох уж и нравы у столичных целителей».

Солнце едва взошло над городскими крышами, а Боумор уже гудел, как растревоженный улей. По улицам носились и одинокие «медведи», и целые отряды, причем довольно резво, словно была объявлена тревога. За всей этой суматохой я наблюдал с крыльца таверны. Для меня это было что-то наподобие игры, а вот «медведи» воспринимали все более чем серьезно – двор таверны и близлежащие улицы перекрывали здоровые парни с арбалетами, числом не менее полусотни. Вокруг застывшей посреди двора кареты гарцевали на конях два десятка «летающих медведей» – отдельного отряда гонцов и конного конвоя, прикрепленного к каждой сотне карателей. Специфика работы «медведей» требовала не только быстрого обмена информацией, но и конвоирования особо опасных преступников с максимально возможной скоростью. Всадники, конечно, скромно смотрелись по сравнению со своими массивными собратьями, но это все же были «медведи», хотя и другой, более мелкой «породы».

– Генерал, с вами все в порядке? Дархат говорил, что вы заболели.

К крыльцу подошел Выир в сопровождении внука. Выглядел он обеспокоенно. Харит тоже переживал по поводу здоровья покровителя, но его беспокойство терялось на фоне опухшего от недосыпа лица и красных глаз.

– Все в порядке, Выир. Нам пора выдвигаться. И устрой внука где-нибудь на телеге. Пусть выспится: нам его мозги нужны.

Похожий на ходячую гору старик удрученно вздохнул – он-то выглядел свеженьким, хотя наверняка спал не больше внука.

– Добро, найду для этой хилой компании пару телег. Там его друзья приехали, такие же квелые задохлики. Эх, говорил я сыну, что надо было жениться на дочери булочника, – обреченно махнул рукой старший сотник.

– Не ной, косолапый, нормальный парень получился, – хмыкнул я.

Косолапыми лесовиков могли называть только они сами, это было что-то на манер ментов у наших стражей порядка. В виде исключения подобное обращение было позволено еще парочке легионерских «черепах», но только по большому блату. Генерал входил в этот узкий круг, поэтому я позволил себе некоторую вольность.

– Все, сотник, поехали, – скомандовал я и быстрым шагом направился в сторону кареты. Ощущения, несмотря на тяжелую ночь, были прекрасными, особенно если сравнивать со старческой слабостью до принятия эликсира. В голове мелькнула шальная мысль о том, как бы мог обогатиться человек в нашем мире, знай он рецепт этого зелья. Но Земля далеко, а этот странный мир рядом, так же как и мои «поводыри», так что следует заняться делом.

– Бырга! Сажай своих на подводы! – дождавшись моей посадки в карету, начал орать сотник. – Летуны, первый десяток впереди, второй сзади! Смотреть по сторонам!

Почти сотня народу моментально пришла в движение, наполняя все вокруг мощнейшей энергетикой, и лишь сейчас, находясь в центре этой силы, я начал чувствовать себя генералом.

А ведь дальше будет круче. Действительно непередаваемое ощущение. Я никогда не стремился командовать, не понимая, чего такого может давать власть, чтобы ради нее лезть из кожи. Но магия жеста и слова, которые способны привести в движение сотни человек, просто завораживала.

Лован и Дархат уже привычно забрались на кучерскую лавочку, а Выиру подвели коня. Точнее, это было такое же чудовище, как и седовласый сотник. С них вполне можно было писать картину «Илья Муромец и его боевой конь». По тому, как Выир забрался в седло, было видно, что он хоть и способен нормально держаться верхом, но очень этого не любит. Да и битюг под ним не особо привык к компании сотника – он тут же попытался грызнуть старика за коленку. Выир, продолжая орать на подчиненных, пошел навстречу желанию своего скакуна и довольно сильно саданул битюга коленом по оскаленной морде.

– Пошли, косолапые! – крикнул Выир и подал коня вперед.

Конь, на время поставленный на свое место, спокойно понес тушу сотника рядом с каретой, но в его глазах явно отражалась мысль: «Ничего-ничего, в следующий раз получится».

Где-то позади слышалась добродушная ругань охранной полусотни, которая грузилась на телеги. За каретой они не угонятся, но это все же быстрее, чем пешком.

Дорога должна была занять большую половину дня, но уже через два часа поездки я едва не взвыл волком от скуки. Выход из этой ситуации был, и я решил им воспользоваться. Один из «летающих медведей» перебрался в карету, тут же завалился на мягкое сиденье и захрапел, а мне досталась его лошадка.

Тонконогое и явно очень быстрое животное добродушно посмотрело в мои глаза и разочарованно фыркнуло в пустую ладонь. Впрочем, обижалась лошадка недолго – один из «летунов» подъехал ближе и протянул мне маленькое, зеленое и явно не очень вкусное яблоко. Но серовато-белая красавица с аппетитом схрумкала угощение и всем своим видом продемонстрировала желание покатать такого щедрого седока.

Без помощи подняться в седло не удалось, и не только потому что тело генерала не было натренировано для верховой езды: приходилось следить еще и за легендой. Если старый пехотный генерал взлетит в седло, как настоящий хтар, возникнет слишком много ненужных вопросов.

Дархат резво спрыгнул с облучка и придержал стремя, одновременно подталкивая меня под коленку.

Ситуация с настроением тут же пошла на лад. Еще в земной жизни я обожал ездить на лошадях – контакт с этими чудесными животными дает непередаваемое наслаждение и чувство свободы.

Казалось, что я не провел в седле и десятой части того времени, что трясся в карете, но подъехавший ближе Выир сообщил, что скоро полдень и до цели нашего небольшого путешествия не больше двух колоколов.

Мой желудок говорил о том же, что и голодные глаза телохранителей, поэтому я разрешил остановиться для привала и обеда на свежем воздухе.

Не успел Дархат распаковать огромные баулы, которые Норна снарядила в дорогу, как на полянку въехали телеги с «медведями», а минут через десять еще и возок с адъютантской командой.

Здоровенные парни начали втягивать носом воздух, косясь на накрытый дастархан, и со страдальческим видом полезли в свои котомки за солониной.

– Отнеси им пирогов, – строго приказал я ординарцу, явно чувствуя, что простая просьба здесь не поможет.

– Да куда этим харям пироги. Даже вкуса не поймут.

– Дархат.

– Хорошо, уже иду.

– И советников покорми.

– А этим за что? Еще ж ничего не сделали.

– Дархат!

Телохранителям досталось всего по одному пирожку, но нужно было видеть, как они их ели. Солдатская кухня даже на отдыхе в гарнизонном городе не радовала изысками, а Норна действительно была мастерицей печь пироги. Адъютантская группа тоже немного поела, а вот Харита дед принялся кормить почти силком – парень и в дороге, и на привале судорожно копался в каких-то бумагах, явно стараясь добрать информации до уровня нежданно свалившегося на него ранга.

Глядя на трогательную картину кормления, «медведи» тихо кисли от смеха – смеяться громко никто не рискнул, зная о тяжелом нраве и не менее увесистых кулаках сотника.

Все запасы были съедены, на лице Дархата прочно закрепилось выражение презрения и страдания от невосполнимой потери, а Выир все же сумел накормить отбивающегося внука, и мы наконец-то тронулись дальше.

Когда до Койсума оставалось около часа пути, я все же решил перебраться в карету – от греха подальше. Разоспавшегося «летуна» пришлось будить – парень настолько устал, что даже проспал обед, но это его явно не огорчало.

По мере приближения к одному из главных пунктов обеспечения имперской армии порядка как на дороге, так и в поселениях становилось больше, и это неудивительно – армейские законы постепенно перенимались местными жителями. Даже в окрестностях столицы придорожные городки не могли похвастаться такой чистотой на улицах, впрочем, как и некоторые районы самой столицы.

А здесь все было аккуратно и чинно, даже пьяных нигде не наблюдалось. Хотя, возможно, ближе к вечеру появятся и они.

Знакомство с городом Койсумом для меня началось с лицезрения складов. Нет, конечно, сначала шла городская стена – в отличие от Боумора этот город был полноценным имперским поселением и имел все полагающиеся ему защитные сооружения. А вот сразу за воротами тесной гурьбой расположились однообразные коробки двухэтажных кирпичных зданий с черепичной крышей – все правильно, поджечь такие строения довольно трудно.

По узкой улочке между стенами огромных армейских складов мы ехали минут пятнадцать, и у меня даже появились сомнения в разумности затеянной проверки. Здесь наверняка воровали, и очень много, но в массе отчетности по таким объемам товаров мои «советники» могут увязнуть, как муха в патоке. Решение порыться в документации местных чинуш возникло спонтанно, скорее потому, что подобная проверка была мне ближе, чем армейские маневры. К тому же первые легионы появятся не раньше завтрашнего утра, да и то не факт, так что хотелось заняться чем-то полезным. Вот и нашел занятие на свою голову.

За огромными массивами складов начинался обычный город, хотя Койсум нельзя было назвать совсем обычным – здесь все вращалось вокруг армии и того, что с ней связанно. Практически все жители работали на обеспечение жизни, боевого состояния и досуга легионеров, а количеством кабаков и проституток город мог поспорить даже со столицей. И если в Боуморе за один раз могло отдыхать около пятисот «медведей», то здесь каждый день напивалось и дебоширило более пяти тысяч отпущенных на побывку легионеров – этакий вечный «день десантника».

Впрочем, на данный момент, когда над городом лишь недавно стих отзвук полуденного колокола, на улицах было видно только небольшое количество местных жителей и легионных курьеров, спешащих куда-то по делам. Койсум спал и должен был проснуться только ближе к закатному колоколу. Хотя «нехороший человек» генерал Сакнар уже в городе, поэтому отдыхающим от «трудов ратных» легионерам сегодня будет не до пьянки.

Карета в сопровождении «летающих медведей» остановилась у ступеней большого каменного здания. Это серое трехэтажное строение было главным в городе, несмотря на наличие городской ратуши и канцелярии имперского наместника. В месте, где сходились кадровые и финансовые нити четверти легионов внутреннего круга, владыкой и богом мог быть только военный советник второго ранга – Добулан. Генерал знал этого человека лично и очень не любил. Советник отвечал ему взаимностью, и все предыдущие проверки заканчивались скандалами, но в этот раз советника ждал большой сюрприз.

Операция «переполох в курятнике» началась. Здание местной армейской канцелярии имело стандартный план – сразу за входной дверью находился большой зал с рабочими местами советников мелкого ранга, затем лестница и уходящие от верхней площадки коридоры, ведущие к кабинетам «шишек». Лестницы на третий этаж находились в конце коридоров.

Оставив всю свору в основном зале, я в сопровождении Лована и Дархата прошествовал к апартаментам главного советника на третьем этаже.

Проверка начинались по уже ставшему стандартным сценарию – генерал направлялся к советнику, а его просили подождать. Дальше по схеме шел взлом дверей в кабинет и взаимные наезды. Потом взбешенный генерал уезжал в гарнизоны легионов, а советник провожал его издевательской ухмылкой.

А мы пойдем другим путем.

– Советник занят, генерал, – невозмутимо заявил помощник местного босса боссов.

– Да ради всех святых, – равнодушно пожал я плечами и вышел из приемной с таким видом, будто заходил просто поздороваться.

Спустившись на этаж ниже, наша троица остановилась на верхней площадке лестницы, как на балконе. Я облокотился на перила и начал первый акт этой комедии:

– Советник пятого ранга Дирна, начинайте вашу работу. Не мне вас учить. Ищите. Выир, к каждому советнику приставь по два воина, чтобы ни у кого не возникло вопросов насчет их полномочий.

Семерка бумажных копателей, возглавляемая моим адъютантом, ринулась вперед с яростью борзых, идущих по следу зайца.

Эти точно найдут. Еще не знаю, что именно, но найдут.

– Что здесь происходит?!

А вот и местный хозяин пожаловал, и ждать не пришлось.

– Празднование дня восшествия императора на престол, – ответил я буквально подлетевшему к нам советнику второго ранга барону Добулану.

Внешне советник не обладал ничем выдающимся, кроме большой лысины, солидного живота и обвислых щек, – если снять с его форменного темно-серого камзола пару серебряных листиков, вполне можно было просто не заметить его в толпе подчиненных. Но листики имелись, поэтому советник выпячивал свое эго так сильно, что вполне мог лопнуть.

– Что за бред?! Какое празднование?! Кто вам позволил проверять архивы?!!!

– Во-от, – протянул я, изображая на лице максимально добрую улыбку. – Вы сразу догадались, что идет проверка, тогда зачем спрашивали?

– Вы не имеете права!

– Да ну? А мне казалось, что чрезвычайный мандат его императорского величества – вполне законный документ. Я ошибался?

Упоминание императора проделало солидную брешь в раздутом эго советника, и он моментально сдулся.

– Нет, что вы, но проверки генералами проводятся только в легионах, а документы могут проверять советники управления не ниже четвертого ранга, – попытался хоть как-то исправить положение Добулан.

– Неужели? Хорошо, я не возражаю. Посмотрите вон на того парня… – Блин, да что же вы все такие одинаковые! Мне с трудом удалось найти взглядом тщедушную фигурку Харита. К счастью, кольчуга «медведя», хоть и напяленная на серый сюртук, делала парня хоть как-то заметным на фоне таких же задохликов. – У парня сейчас пятый ранг, но это недолго исправить. Харит!

– Да, ваша милость, – откликнулся из общего зала мой адъютант, не выпуская из рук кипы каких-то документов.

– Пиши представление на четвертый ранг, я подпишу, а затем отправишь в столицу.

– Присвоение кому?! – постарался перекричать гул Харит.

Со стороны мы напоминали двух тетушек, перекрикивающихся с балконов разных домов.

– На меня, блин, Харит, не тупи!

– Простите, ваша милость, уже пишу, но мне четвертый – много.

– Главное, чтобы не было мало! – закончил я этот не совсем нормальный разговор, поворачиваясь к Добулану. – Теперь все в порядке?

Советник ответил не сразу, пребывая в легком ступоре от не совсем стандартной проверки в исполнении совсем ненормального генерала. Но у человека явно был солидный опыт, и просто так выбить его из колеи было нелегко.

– Нет, ничего не в порядке! Судя по озверевшей солдатне и вашей наглой ухмылке, барон, выставить вас не получится. Поэтому я уезжаю к себе домой и уже там напишу прошение императору.

Гордо подняв голову, советник быстро спустился по лестнице и направился к выходу.

Выир с еще одним громилой явно собирался остановить шествующего советника, но это было бы уже слишком, поэтому мне пришлось махнуть рукой, прекращая дальнейшие репрессии в отношении местной администрации. У «медведей» тормозов не было по определению, дай им волю – Добулан уже висел бы на дыбе. Но поведение советника все же наводило на определенные мысли, поэтому, спустившись следом за ним в зал, я подозвал к себе сотника.

– Выир, отправь два десятка к дому этого фрукта, пусть покараулят его, чтобы не сбежал.

Сотник тут же принялся раздавать указания, а я направился к копошащимся помощникам.

– Как дела? Нашли что-нибудь?

Харит был занят написанием представления на самого себя и вполне мог отговориться занятостью, но он поступил по-другому – жестом подозвав пожилого советника, который вызвал мой интерес еще в столице. Старичок быстро зашептал Хариту на ухо нечто очень важное и подробное, а юноша спокойно слушал, лишь иногда кивками отмечая какие-то выводы.

А парень растет, и если так пойдет и дальше, то свой нынешний четвертый уровень он догонит очень быстро.

Маленькая летучка двух советников надолго не затянулась, и уже через пару минут мой адъютант докладывал по всей форме – то есть вытянувшись в струнку и четко произнося слова:

– Увы, ваша милость, местные советники ведут документы с особой тщательностью, и найти нарушения пока не удается.

– А в дальнейшем?

– Возможно, несколько незначительных, но не уверен.

– Так что, мы зря все это устроили?

– Это не так, ваша милость.

– Харит, блин, говори как есть, мне что, тянуть из тебя информацию клещами? – психанул я и тут же улыбнулся. Похоже, подобный речевой оборот здесь не использовался, так как парень все воспринял в прямом смысле сказанных слов. Он резко побледнел и еще сильнее вытянулся. – Успокойся, никто не собирается тебя пытать, это так, к слову. Говори.

Бледность уходила с лица адъютанта медленно, но он не позволил себе других проявлений облегчения, в отличие от деда: за моей спиной раздался шумный выдох.

Интересно, если бы я приказал отдать внука палачам, что бы сделал дед? Впрочем, вопрос изначально глупый, и разумного ответа на него нет и не может быть по определению.

– Ваша милость, порядок в документах может говорить как о том, что все законно, так и о том, что воруют грамотно и соответственно много. Все станет ясно, когда подойдут легионы, но на сборы они не привозят документацию, так что поймать советника Добулана будет очень трудно. К тому же если документация в легионах будет внезапно утеряна, то проверка затянется на месяцы. Придется инспектировать все склады и центурии.

– Выир, быстро «летающих медведей» на базы ближайших легионов. Харит, какая нужна документация – не вывозить же весь архив?!

Новоиспеченный советник четвертого ранга на секунду выпал из реальности, но нашелся довольно быстро:

– Ведомости выдачи продовольствия, обновления обмундирования и премиальных в тирахиях от шестой по десятую. Все за последние два месяца, – затараторил деду Харит, а затем повернулся ко мне с объяснениями: – Эту информацию легче всего проверить. Если придержать премиальные и обновление обмундирования первым номерным подразделениям без скандала почти невозможно, то в последних – это обычная практика.

– Кто отвечает за бумаги такого уровня?

– Советники третьего ранга, их по четверо в каждой региональной управе.

– Выир, – повернулся я к сотнику, по глазам которого было видно, что он совершенно ничего не понял из указаний внука и Хариту придется все повторять уже гонцам. – Советников третьего ранга сразу взять под плотный контроль, чтобы не сбежали или не скончались по «естественным» причинам от кинжала в бок.

По озадаченному виду моего адъютанта было видно, что такой возможности он не предусмотрел, но в остальном парень с лихвой оправдал мои надежды. Впрочем, неудивительно – у молодых бухгалтеров на первых годах службы вырабатывается гремучий коктейль из чрезмерной энергии, любопытства и желания прыгнуть выше своей головы. Именно они способны докопаться до самого дна корзины с грязным бельем, и потому руководители стараются держать молодежь на коротком поводке. Не один раз и даже не сто серьезные боссы оказывались за решеткой из-за инициативы своих молодых подчиненных. Это уже потом, с годами вырабатывается страх в сочетании с ленью-матушкой, превращая молодое дарование в «бумажного» человека.

– Хорошо, отработайте здесь и готовьтесь к проверке документов из легионов, – разрешил я, направляясь к выходу из здания управы. Легионеры и Выир с парой зверообразных телохранителей двинулись следом. – Сотник, надеюсь, ты догадался отдать приказ задерживать всех гонцов из дома советника.

– Обижаете, ваша милость, – пробасил «медведь» и тут же «незаметно» сделал страшные глаза одному из телохранителей.

Гримасу сотника я заметил, а вот как растворился в пространстве телохранитель – нет. Парни более чем резкие и очень надежные. В груди очередной раз кольнуло чувство обиды за то, что в моей прежней жизни не было таких людей, и за то, что на уважение легионеров и «медведей» я не имею ни малейшего права. Душа генерала вновь зашевелилась, и я ударил ее, но не очень охотно.

Сиди уж, и без тебя тошно.

– На постоялый двор, ваша милость? – спросил подозрительно покладистый Дархат.

И я вспомнил, что генерал все ночи проверочного «квеста» проводил в борделях, конечно, когда ему позволяло здоровье или выпитые эликсиры.

– Нет, в лагерь. Выир, твои уже там?

– Да, ваша милость, и даже поставили для вас шатер. – Сотник с превосходством посмотрел на легионеров, но что-то мне подсказывало, что ночевать я буду в шатре, который подчиненные приготовили для самого сотника.

Сборный полигон первого корпуса легионов внутреннего круга поражал своим размахом. Специально размеченные площадки под лагеря и тренировочные поля уходили к горизонту. Воображение рисовало настоящий город, кипящий движением и энергией, словно котел с солдатской похлебкой, но пока это было только воображение с толикой воспоминаний генерала. На данный момент плывущее к закату солнце освещало лишь несколько десятков шатров в центральной части полигона и пару десятков телег, готовых в любой момент перекрыть основные дороги этого призрачного города. Я сначала не понял смысла в этой постановке, но, присмотревшись, заметил, что отдельные площадки были окружены неглубокими рвами, и что-то подсказывало мне, что эти ямки должны быть немного глубже. В совокупности с системой рвов телеги вполне способны сделать внезапную атаку невозможной. И хотя атаковать здесь было некому и некого, все равно появилось ощущение незаконченности картины.

Ничего, скоро все изменится. Мой старый армейский сержант Свищев – большой любитель заставлять солдат копать «от забора и до обеда» – удавился бы от зависти, увидев открывшиеся возможности. Возможно, теперь я его немного понимаю, но только немного.

Отведенный мне шатер, как я и предполагал, был не генеральским, но и для сотника вполне неплохо – Выир оказался большим любителем комфорта. Плотная парусина имела неожиданный для армейского жилья коричнево-красный цвет и, натянутая на пяти опорных столбах, создавала довольно объемное пространство. Получалась комнатка где-то метра четыре на четыре и два с половиной высоты, но это под опорным столбом. Из мебели там имелся только небольшой топчан и широкий раскладной стол, по высоте больше подходивший для проведения совещаний, а не обедов. Буквально следом за мной два «медведя» внесли сундуки с вещами, которые в их руках казались шкатулками.

Интересно, сотник отобрал мне в охрану самых крупных подчиненных или есть поздоровее?

Дорога и разборки в управе вымотали достаточно сильно, что отрицательно сказалось на самочувствии, но положительно на аппетите. Дархат, словно уловив мои мысли, тут же встрял с ироничным вопросом-предложением:

– Ваша милость, мы сегодня будем обедать или, так уж и быть, подождем до ужина?

– Мы же обедали на привале, – не удержался я, чтобы не поддеть ворчливого легионера.

– Это вы так пошутили? Так вот, скажу я вам, шутка так себе, несмешная.

– Хорошо, Дархат, давай обедать и позови Выира, а то он где-то отстал.

– Да уж позвать «медведя» не мешало бы, – сразу оживился десятник, – ведь кормиться будем из его запасов.

– А наши-то где? Не поверю, что Норна пожадничала.

– Где?! – неожиданно вскричал легионер с какой-то детской обидой. – Это не «медведи», а обжоры какие-то. Сожрали все и даже не наелись. Их овсом кормить надо, а не пирожками! Вот теперь будем жрать солдатскую похлебку.

– Ничего, тебе полезно, а то на домашних харчах толстеть уже начал.

– Где?! – больше испуганно, чем возмущенно воскликнул десятник и начал внимательно осматривать себя, будто мог что-то разглядеть под панцирем.

В этот момент в шатер вошел Выир, удивленно уставившись на озабоченного десятника и ухмыляющуюся парочку – центуриона и генерала.

– Дархат, ты что там пытаешься рассмотреть, мускулы? Так нет их у тебя, разве что на панцире, – сказал сотник «медведей», причем без малейшей ухмылки и даже с сочувствием.

– Что?! – завопил легионер и кинулся к Выиру.

Мы с Лованом не стали его останавливать, потому что как-то не верилось, что хоть и не такой уж мелкий легионер сможет что-то сделать седовласому гиганту без применения оружия.

Дархат пару раз ткнул кулаками в живот Выира, лишь прозвенев металлическими накладками о кольчугу. Подобная «щекотка» вызвала у «медведя» приступ хохота, да и у нас с Лованом тоже.

– Че ржешь, косолапый!

– Дархат, – моментально среагировал я, увидев, как нахмурились брови «медведя». – Следи за языком.

– Да ладно, – добродушно отмахнулся сотник. – Дархат нормальный мужик, хоть и черепаха.

– Что? Кто черепаха?! – Неизвестно, что больше злило десятника – размеры «медведя», его слова или непробиваемое добродушие.

– Все, Дархат, заканчивай балаган, а то мы так и помрем с голоду.

– Ну если бы все зависело от этой черепахи, то и точно померли бы, – еще раз добродушно улыбнулся Выир. – А вот я не забыл послать бойца в таверну, раз уж генерал не захотел ехать туда сам.

– Ну конечно! Нужна была бы нам эта таверна, если бы твои проглоты не сожрали всю нашу еду. Я еще посмотрю, что ты там заказал, – все же умудрился оставить последнее слово за собой легионер и быстро вышел из шатра.

Как оказалось, стол для совещаний легко превращался в обеденный, а раскладные стульчики с матерчатыми сиденьями позволили вполне удобно расположиться компании из четырех человек. Как я и предполагал, вкус у «медведя» оказался довольно грубым, но основательным, так что на столе не было никаких там грибочков, паштетов и перепелов – только запеченная свинина и парочка каких-то очень крупных птиц, похожих на разжиревших гусей.

Подтрунивания и взаимные шутки продолжились и за обедом, после чего мне стало понятно, почему генерал предпочитал общество легионеров всяким светским раутам и общению с дворянами. Даже немой Лован и тот не выпал из общения: несколько вовремя продемонстрированных жестов вызвали общий смех, что говорило о том, что легионерский «тайный язык» не такой уж тайный, как минимум для «медведей».

Засиделись мы до вечера, тем более что уже к исходу «обеденного ужина» Выир робко намекнул о наличии маленького бочонка с пивом, а после всеобщего одобрения продемонстрировал «бочонок» литров на двадцать. Я старался не наседать на крепкий напиток: как отразится опьянение на моем состоянии – неизвестно, а проверять что-то не хотелось.

На закате вся компания покинула щатер, давая мне возможность отдохнуть. Даже Ловану пришлось уйти вместе с Дархатом, а я начал думать о том, чего такого сделать, чтобы не тронуться от скуки, – спать-то мне нельзя. Инспекция двух сундуков ничего интересного не принесла, кроме того что в одном из них я нашел помимо стандартного оружия еще и кинжал, увязанный ремнями вместе с той странной паров клинков из кабинета генерала. Похоже, десятник недолго думая сгреб оружие со столика и сунул в сундук. Кинжал мне был неинтересен, а вот пара клинков навела на мысль кое-что проверить.

Взяв клинки как полагается – в левую короткий и широкий, а в правую узкий и длинный, – я попробовал скопировать стойку дари, и, как ни странно, это у меня получилось. Конечно, без эликсира столетний дед не смог бы все это изобразить, но благодаря зелью неведомых мне целителей я вполне справился.

Так, теперь попробуем подвигаться.

Тело сопротивлялось безбожно – коротконогому и короткорукому бывшему легионеру подобные движения были абсолютно чужды. Руки буквально зачесались от желания взять короткий пехотный меч и почувствовать на сгибе левого локтя тяжесть круглого щита. Это знание тоже не помешало бы, но прежде всего меня интересовала работа с «братьями».

Несколько выпадов показали, что в бою с любым одари, не говоря уж о чистокровных дари, я стою меньше самого мелкого медяка. Но сами-то связки я все же помнил! Это значит, что в дальнейшем многие из полученных в чужих телах знаний останутся со мной.

Другой вопрос – зачем мне это нужно? После вселения в императора, даже если оно будет удачным, меня ждет вечное узилище или вообще небытие. Шансов на побег нет и быть не может. Уже сейчас я под колпаком у графа, который даже отобрал камень у профессора Ургена, как у неблагонадежного.

Казалось бы, все, Ваня, не рыпайся! И вот в этот момент до меня дошло, почему все так любят надежду. Она становится благодетельницей только для тех, кто все потерял и не видит ни малейшей возможности для спасения. Только для них надежда не источник страха и предательница, а единственный друг, который сможет вытащить из самой глубокой… в общем, ямы.

Так что будем тренироваться, авось пригодится и я все же сумею найти возможность сбежать из этой призрачно-каменной клетки.

Помучив себя часа три как с имитацией «братьев», так и с любимым пехотным мечом генерала, я все же выдохся и завалился на кушетку. Веки тут же отяжелели, и пришлось принимать микстуру графа. Синеватая жидкость оказалась настолько вонючей и противной, что даже не удалось разобрать вкуса, и все, что можно было сказать, – жуткая гадость!

Сонливость как рукой сняло, и тут вставала другая проблема: что делать до утра?

Одним из вариантов была ночная прогулка по окрестностям, но не хотелось беспокоить свое окружение – парни и так почти не спали уже вторые сутки. Храп, доносившийся из небольшой палатки по соседству, подтвердил мои предположения, но лишь наполовину. Дархат видел десятый сон, а вот Лован и пара «медведей» не спали, и если здоровяки выглядели сонными, то в глазах легионера сна не было вообще – похоже, он тоже приложился к «синенькой» бутылочке.

В этом мире при полном отсутствии интернета и других источников информации свободное время просто убивало. Лован, дитя местной цивилизации, переносил безделье легче, а вот мне уже хотелось выть на луну.

Выход был один – вернуться в город и уже там придумать, чем можно себя занять.

– Лован, мы едем в город, – приказал я, полностью проигнорировав нахмуренные брови центуриона.

– Может, разбудить сотника? – тут же прогудел один из «медведей».

– Нет, пусть спит, и моего ординарца тоже не трогайте: жаль прерывать такой концерт.

«Медведи» синхронно фыркнули, и если раньше храп легионера их бесил, то после моих слов вызывал улыбку, – значит, завтра вместо язвительных замечаний Дархат услышит добродушные шутки.

– Карету? – тут же поинтересовался словоохотливый здоровяк.

– Нет, поедем верхом.

Такая новость «медведю» явно не понравилась, но мне настолько надоел этот гроб на колесах, что я не стал обращать внимания на недовольство недолюбливающих верховую езду бойцов. Так же как и на хмурое лицо Лована.

В качестве транспортного средства мне достался такой же тяжеловоз, как и у сотника. Мы обменялись с ним настороженными взглядами, но горбушка хлеба сослужила свою службу, и мы договорились. Лован оседлал кобылку попроще, а вот четверка «медведей» все же выкрутилась и загрузилась в телегу. Сонный возница и разбуженная дополнительная пара телохранителей явно мысленно высказали все, что думают о генерале и всех его родственниках обоих полов, но, несмотря на общее недовольство, мне стало легче.

Огромная местная луна заливала все серебристым светом, и полигон стал похож на какой-то инопланетный пейзаж.

Свежий воздух, тонкие иглы звезд, с трудом конкурирующие с местным ночным светилом, и огромные просторы навевали философские мысли. В такие моменты я начинал чувствовать себя песчинкой и все жизненные проблемы казались бессмысленными и мелкими. Но несмотря на это, не было чувства собственного ничтожества – при взгляде в небо приходило понимание того, что ты хоть и крошечная, но все же часть чего-то беспредельно огромного, невообразимо сложного и непередаваемо прекрасного. Мне вообще кажется, что проблемы у людей чаще всего появляются из-за того, что мы редко смотрим в небо.

И все же человек неисправим – как только приблизились огни Койсума и гомон толпы, ощущение величия своей причастности к замыслам Творца постепенно ушло, а его место заняли суетные мысли.

Моим спутникам было проще – в небо они не смотрели, зато приближение гуляющих масс коллег взбудоражило их, в глазах появилась тайная надежда, что генерал собирается уйти в загул, от которого и им перепадет «пара капель».

У ворот нас никто даже не думал останавливать. Мало того что обе створки были радушно распахнуты, так еще один из постовых дремал, сидя на завалинке караульного помещения. Это вызвало у меня приступ гнева, я даже почувствовал, что генерал со мной полностью солидарен.

«Вот и надо было заниматься этим, а не строить заговоры против своего же народа», – немного напыщенно высказался я самому себе и сделал второй шаг в наведении порядка в имперской армии.

Короткий приказ – и моментально превратившиеся из сонных мух в опасных зверей «медведи» связали спящего постового и нырнули в караулку. Там их ждала еще более «веселая картина» – остальные четыре представителя караула мирно похрапывали на импровизированных подстилках из плащей и разного тряпья.

Весело, однако, живут здесь легионеры, и если в процессе первого наскока на управу у меня появились сомнения в необходимости жесткого поведения, то при виде этой «пасторали» они растаяли без следа.

Пять упакованных, как жертвы паука, тушек легли рядком на полу дежурки, а мы отправились дальше. Мой конвой уже не выглядел расслабленным – парни, которые весь период службы находятся в постоянном напряжении, шастая по лесам и болотам, выражали готовность навести порядок в этом борделе. Лован выглядел не менее злым, и это было хорошо – по крайней мере, не будет путаться под ногами.

На вопрос: «А оно мне надо?» – мы с генералом ответили практически синхронно: надо! Конечно, мыслей генерала я не услышал, но постоянное ощущение его злобы получило легкий оттенок понимания моих поступков.

Глядишь, так и помиримся.

Несмотря на завтрашние сборы, город гулял. Музыка также присутствовала, но лишь в виде еле заметной приправы к этому вареву солдатской вакханалии. Где-то визжали скрипки и упорно стучали гулкие бубны.

Пока мы двигались между складами, весь этот шум казался фоновым и не таким уж назойливым. Но как только кирпичные стены разошлись, открывая первую площадь, какофония солдатских гуляний ударила по ушам, как рок-концерт молодых музыкантов, компенсирующих малый опыт мощными усилителями и лужеными глотками.

«Койсум бурлил, Койсум гулял!» – не знаю, есть ли здесь такая песня, но было очень похоже. Из открытых окон и дверей – благо стояла очень теплая погода – выплескивался шум крупной, я бы даже сказал гигантской, пьянки. Пока мы проезжали через не такую уж большую площадь, мне удалось насчитать как минимум три массовые драки и только один военный патруль, который старался выстраивать свой маршрут так, чтобы не приближаться к очагам агрессии.

Сопровождавшие меня «медведи» бросили телегу у ворот и теперь передвигались пешком, окружая моего коня со всех сторон. На лицах здоровяков было написано презрение, а держащийся рядом Лован, казалось, даже покраснел от стыда за собратьев по роду войск.

Приняв решение, я направил коня в сторону патруля из пяти довольно небрежно вооруженных и экипированных легионеров. Старший патруля не сразу узнал во мне начальство, но, когда узнал, почему-то не испугался, а разозлился. Особенно его напрягли недобрые рожи «медведей».

– Тирах, мне нужен тот, кто сегодня командует, – обратился я к набычившемуся легионеру, понимая, что вступать с ним в споры попросту глупо. К тому же ссориться было еще рано, да и в голову пришла еще одна шалость. – Передай ему приказ явиться в… где у вас самый дорогой бордель?

Старший патруля резко подобрел и понимающе оскалился:

– Дальше по улице, генерал, через два квартала большой трехэтажный дом. Там и будет заведение «Кошечки».

«Медведи» угрожающе заворчали, не понимая моей задумки, но я уже тронул коня, и они вынуждены были двинуться следом. Оказавшись на выходящей с площади улице, я наклонился к одному из телохранителей:

– Давай бегом к дому советника. Там должно быть два десятка парней. Возьми один десяток и топай в бордель. И еще – отправь человека к управе, пусть снимет и оттуда половину бойцов.

– Может, отправить кого-то в лагерь? – серьезно спросил «медведь», даже не заикаясь о том, что нам не мешало бы вернуться обратно.

– Нет, двух десятков хватит. Не думаю, что дойдет до бунта.

Телохранитель понимающе кивнул, но затем посмотрел на проходящую мимо компанию легионеров с таким видом, будто говоря: «От них всего можно ожидать».

«Медведь» исчез, а оставшаяся троица благополучно довела меня до заведения под вывеской, на которой была изображена выгнувшая спину кошка.

Патрульный не обманул: бордель действительно оказался самым дорогим. На входе нас встретил вышибала, комплекцией не скромнее моих сопровождающих, но он не вызывал опасений из-за подобострастной улыбки на огрубевшем лице.

– Добро пожаловать, ваша милость.

Внутри эстафету гостеприимства приняла дородная мадам, которая в молодости явно была писаной красавицей. Время немного стерло былую красоту и раздало вширь некогда стройное тело, но обаяние, хоть и слегка развратное, осталось.

– О, ваша милость! Какая честь для нашего заведения! Вы наконец-то порадовали нас своим вниманием, – искренне улыбнулась мадам.

Похоже, о генерале здесь слышали, но не могли похвастаться его вниманием. Обычно Сакнар посещал заведения подешевле и повульгарней. Стайка молоденьких девушек тут же заинтересовалась посетителем и слетелась со всех сторон просторного холла.

Обитые розовой тканью стены, вычурные канделябры со свечами и мягкие диваны создавали действительно уютную атмосферу. Девушки хоть и были одеты в легкие наряды, но не щеголяли слишком открытыми участками тела и к тому же вели себя скорее весело, чем развратно. От запаха ароматных свечей и удушающего букета разнообразных духов закружилась голова. Мадам тут же отреагировала на едва заметное изменение в моей мимике и быстро разогнала девушек по диванам.

– Ваша милость, может, сначала бокал легкого вина? – осторожно предложила опытная женщина, явно ожидая услышать в ответ просьбу принести пива, но я ее удивил:

– Не откажусь, если есть белое тавосское.

– Конечно, – просияла мадам. – Как знала, что найдется настоящий ценитель, и прикупила пару бутылочек.

Я снисходительно улыбнулся и проследовал за приглашающим жестом радушной хозяйки. О разновидностях местного вина я узнал в теле виконта – всплывали пару раз казалось бы ненужные обрывки воспоминаний. В данном случае выбор был сделан из расчета на хорошее качество, но не очень высокую цену.

Из холла мы перешли в довольно большую комнату, теперь уже в голубом оформлении. В комнате размещались шесть столов, каждый персон на десять, а также четыре стола у стены поменьше, но зато с диванчиками. К одному из таких мягких уголков мы с Лованом и направились. Троица «медведей» застыла у входа в комнату, едва не сворачивая себе шеи в желании контролировать передвижение подзащитного и получше рассмотреть девушек в холле.

За несколькими большими столами отдыхали компании офицеров. Загул, похоже, был в самом разгаре, и они еще не упились до животного состояния, потому что тут же вскочили и вытянулись в струнку. Самым старшим по званию из полутора десятка офицеров был центурион, а самым младшим – десятник.

Я милостиво махнул рукой, позволяя гулять дальше, но, похоже, все-таки испортил им все веселье.

– Желаете подкрепиться? – спросила мадам, подзывая официанта.

– Чего-нибудь легкого, на ваш вкус. – Я с облегчением упал на диван и вздохнул.

Комфорт – это хорошо!

– Вы будете ужинать вдвоем с центурионом или ждете гостей?

– Жду, но накрывайте только на двоих. Вряд ли у моих гостей после разговора сохранится аппетит.

– Прекрасно, – непонятно чему обрадовалась мадам. – Может, вам с центурионом понравится приятная компания?

– Мне пока не нужно, а насчет центуриона… – Лован аккуратно, чтобы не заметил никто другой, продемонстрировал мне кулак и зверское выражение лица. – …Центурион тоже пока обойдется без компании. Мы не станем больше вас задерживать и отнимать у других гостей радость общения со столь очаровательной женщиной.

Мадам и Лован одинаково удивленно посмотрели на меня, и стало понятно, что опять получился перегиб с изящными выражениями.

Когда мадам упорхнула, а официанты начали накрывать на стол, центурион с помощью жестов объяснил, насколько я не прав, добавив парочку знаков явно из портового «пальцевого» лексикона. Настроения он мне не испортил и в ответ получил обезоруживающую улыбку.

Вкус у мадам оказался специфическим. На столе появилось десятка два маленьких горшочков разной формы и цвета, и в каждом торчало по ложечке. Судя по расстановке, центурион получил свой набор деликатесов и сейчас настороженно смотрел на всю эту выставку. Что же касается меня, то раздумывать я не стал, просто открыл крышечку ближайшего горшочка синего цвета и щедро зачерпнул маленькой ложечкой его содержимое.

Одной ложечки хватило, потому что красноватая субстанция саданула по всем моим вкусовым рецепторам такой остротой, что выступили слезы. Изрядный глоток белого вина был поистине спасительным.

Лован отреагировал на все это ехидной улыбкой и демонстративно отодвинул подальше синий горшочек из своего набора.

Залив вином пожар во рту и желудке, я, дабы не потерять лица, вынужден был взяться за следующий горшок. Оранжевая посуда содержала белую пасту с зеленоватыми лепестками. И… это было бесподобно, особенно после жидкого огня из синего горшка! Кисловато-сладкий вкус был несравним ни с чем из того, что я когда-либо ел в своей жизни. Дно показалось очень быстро. Но к этому времени исследователь внутри меня уже жаждал новизны, так что я без сожаления взялся за следующий горшочек.

Из десятка только восьмой вызвал определенное сомнение, и не потому что было невкусно – скорее непривычно.

Начальник смены городских патрулей явился приблизительно через час, поэтому удовольствия не испортил. И хоть настроение у меня значительно улучшилось, явление этого персонажа не могло не вызвать неприязни. Центурион пребывал в состоянии «ходить еще могу, а вот контролировать язык и мозг – уже нет».

– О, генерал! Хорошо устроился! – с ходу «поприветствовал» вышестоящего по званию центурион, шествуя впереди целой свиты из десятка тирахов и одного полного патруля легионеров.

Разозлиться я даже не успел. Лован вскочил как ужаленный и ухватился за рукоять меча. Сказать он ничего не мог, но бешеные глаза говорили о многом.

Как ни странно, в этом зале оказалось еще несколько неравнодушных людей, кроме нас. От компании за дальним столиком отделилась троица – немолодой центурион и два тираха.

– Повиновение генералу! – завопил центурион с коротким седым ежиком на голове, который в легионе называли щетиной, и вытянулся вместе с сопровождающими его тирахами.

Но эта команда была отдана скорее пьяному коллеге и его компании. В глазах седого центуриона угадывалось беспокойство – он явно хотел вразумить местных легионеров, дабы не схлопотали неприятностей. Но куда там! Пьяному, как известно, море по колено.

– Да брось, брат. Чего тянуться, мы же в борделе, а здесь все равны – что генералы, что проститутки…

Договорить он не успел – Лован неуловимым движением скользнул к балагуру и ударил его кулаком в живот. Пьяный центурион не побеспокоился о панцире, хотя и был на службе, поэтому задохнулся, но, похоже, не поумнел. Как только он сумел вдохнуть хоть немного воздуха, так сразу сотворил очередную глупость:

– Взять их! Это самозванцы!

Час от часу не легче.

Ситуация становилась совсем нехорошей. Нас было пятеро вместе с негаданными союзниками, а полтора десятка хоть и пьяных, но все же профессиональных легионеров могли попросту затоптать. Я понимал, что всему виной моя самонадеянность – разбор полетов нужно было проводить утром и в управе.

То ли что-то в пьяных мозгах все же щелкнуло, то ли нападавшие не хотели нарушать каких-то своих традиций, но за оружие не схватился никто. Так что получилась простейшая кабацкая драка. Из основного зала доносился визг девочек – все было по классике жанра.

Для меня драка продолжалась не больше нескольких секунд – я сумел «зарядить» крепышу-тираху в скулу, но тут же получил в ухо откуда-то сбоку и был оттерт Лованом за спины защитников. Мои «союзники» работали грамотно – перевернули наш стол и с его помощью образовали легкое подобие баррикады. Оказавшись за их спинами, я понял, что нас уже девятеро – подтянулись трое «медведей», о которых я уже успел забыть, а затем еще один тирах. Остальные посетители дорогого борделя отыгрывали роль свидетелей, и я пообещал себе, что завтра займусь раздачей подарков «всем сестрам по серьгам», кто какие заслужил.

В голове мелькнуло беспокойство о завизжавших на тон выше девочках, но уже через секунду стало понятно, что именно их напугало. В зал влетел десяток «медведей», и сразу стало очень тесно. Если бы я не знал, что они пришли на помощь, то, возможно, сам бы испугался. «Косолапые» выглядели жутко – бороды топорщатся во все стороны, а в стальных ободках опущенных перед боем полумасок сверкают бешеные глаза. В руках «медведей» присутствовали небольшие щиты и немного изогнутые, широкие мечи – этим было плевать на все традиции и они пришли резать.

– Никого не убивать!!! – заорал я из-за спин своих защитников, которые особо в драке не участвовали, а больше заботились, чтобы охраняемое тело не полезло в свалку.

Подкрепление, к счастью, вняло моим воплям, и «медведи» спрятали мечи, а ведь могли бы прикинуться глухими и вырезать здесь всех к такой-то матери. Впрочем, местным любителям горячительных напитков и вольной жизни хватило и увесистых, как пудовые гири, кулаков.

Через пять минут все, кому следовало и не следовало, лежали на полу – прилетело даже присоединившемуся к нам позже всех тираху. Но угостивший его «медведь» быстро во всем разобрался и уже помогал легионеру подняться, принося не очень искренние извинения.

Попытка провести дознание по горячим следам не удалась – все виновники «бунта» находились в бессознательном состоянии, но кое-что предпринять все же стоило. Я жестом подманил центуриона-союзника.

– Имя?

– Млет Келсо, центурион шестого легиона. Повиновение генералу! – вытянулся по стойке «смирно» центурион. Вот только торжественность момента немного смазывал расплывавшийся на довольной морде Млета фингал.

– Так, Млет Келсо, с этого момента ты сентар и начальник гарнизона Койсума. Представление сделают утром. Нынешнего найдешь сам и отстранишь от власти за несоответствие.

– Прошу простить, ваша милость, но я боевой офицер и…

– Келсо, тебе сколько, пятьдесят?

– Сорок восемь! – ответил новоиспеченный сентар, яростно сверля меня взглядом.

– И скоро ты уже не сможешь нормально выдерживать марши, как и твои товарищи из легиона, которые уже обзавелись сединой в щетине. Так что сделай доброе дело и для себя, и для них, обеспечив теплым местом на старость. А мне здесь нужен порядок. Судя по злобной морде и седине, ты загнешься раньше, чем успеешь скурвиться. В городе творится настоящий бардак. Сколько, по-твоему, за ночь случается драк, в которых калечат и даже убивают легионеров?

– Не знаю точно, но много, – нахмурился Келсо.

– А это, между прочим, наши с тобой братья и защитники империи. Так что слушай и не перебивай. Завтра утром начинается сбор. – По удивленным глазам бывшего центуриона я понял, что для него это новость. – Да, именно завтра, и я так понимаю, что местное начальство не удосужились никого предупредить. Теперь местное начальство – это ты. Я и сам не знаю, что здесь можно сделать, но чтобы к утру в городе царил порядок. Кстати, наведайся к восточным воротам, увидишь много интересного и, надеюсь, сделаешь правильные выводы. Всех, кто начнет возмущаться, выделишь в отдельную центурию и отправишь в свой легион, а оттуда заберешь верных тебе людей. Приказы на перевод подпишут в канцелярии без вопросов. Все, иди работай.

Отправив нового сентара, я повернулся к остальным легионерам – как лежащим на полу, так и столпившимся у стены.

– Так, господа хорошие, те, кто меня не слышит по причине беспамятства, получают терновый венец на татуировку и валят из легиона. А вы, наблюдатели, за то, что спокойно смотрели на попытку убить генерала, отправляетесь простыми легионерами в легионы пограничного круга. – Уловив ненависть в глазах офицеров, я добавил: – Если кому-то мое решение кажется несправедливым, пусть высказывается и присоединяется к тем, кто лежит на полу. Как физически, так и в плане карьеры.

«Медведи», державшие под контролем помещение, всем своим видом буквально упрашивали нахохлившихся легионеров сказать хоть слово. Впрочем, смельчаков не нашлось.

Посмотрев, как «медведи» выводят арестованных, а официанты наводят порядок в помещении, я устало рухнул на диван.

Блин! Если это и есть власть, то она мне и на фиг не нужна: решать чьи-то судьбы – слишком тяжелая ноша. А если бы я не создал настолько острой ситуации и не поставил офицеров перед выбором? Они бы сейчас жили по-прежнему, без проблем и забот. Ведь среди них могли быть неплохие люди и командиры для своих солдат. С другой стороны, те, у кого была честь, – вмешались, а без чести власть над другими людьми, особенно в армии, – это инструмент садиста и самодура.

Так, хватить рефлексировать!

Буквально через двадцать минут в комнате воцарился порядок – казалось, мы по-прежнему спокойно ужинаем и никакого бунта не было.

Перепуганная мадам робко подошла к столику.

– Чего еще желает ваша милость?

– А знаешь? – пришла мне в голову неожиданная мысль, хотя какая уж там неожиданная в таком-то месте. – Мне захотелось женского общества.

– Сейчас я позову девочек, и вы выберете.

– Девочек ты, конечно, зови, но выбирать не буду. Сегодня у вас выходной, так что закрывай заведение и давайте просто отдохнем в приятной компании, все затраты за мой счет!

Мадам сначала задумалась, но затем тряхнула головой, и в ее глазах загорелись озорные огоньки.

– Девочки, у нас сегодня праздник!

Эхом донесся из холла многоголосый визг девичьего хора.

Сразу стало как-то весело. Я действительно хотел просто пообщаться с женщинами – грубые морды легионеров, и тем более «медведей», несмотря на все мое расположение к ним, как-то утомили. Хотелось изящества и легкости. Радужную картину портило только выражение лица Лована. Искривив в ухмылке рот, он быстро изобразил на пальцах некую фигуру.

Понимание языка жестов постепенно приходило – где из памяти генерала, где просто из наблюдений, и я разобрал изображенную фразу: «Десятник оторвет тебе голову».

Ну и пусть. Сколько той жизни, а сейчас мне хочется праздника.

Праздник действительно удался – почти до рассвета мы болтали ни о чем, девочки играли на инструментах, напоминавших карликовые арфы, много пели и до колик хохотали над анекдотами, которые в этом мире были в новинку. Под конец даже черствый как полугодичный каравай Лован начал тихо похрюкивать.

Миниатюрная шатенка, имени которой я так и не запомнил, все же довела «осаду» до победного конца и утащила меня в свою спаленку, за что получила на прощанье чувственный поцелуй и обещание подарка в виде золотых сережек.

Ночь, какой бы прекрасной она ни была, заканчивалась, и меня ждал новый день – хороший или плохой, неизвестно, но уж точно нескучный.

Утренний Койсум ничем не напоминал тот разгульный город, который я видел ночью. Возможно, так было всегда, но, скорей всего, причиной изменений являлись мои действия и работа нового коменданта – небольшие отряды легионеров сосредоточенно спешили в сторону восточных ворот, и делали это очень организованно. Многие держали строй с большим трудом, и я подумал, что парням следует сделать определенную скидку – из мужской солидарности.

Обратно на полигон я отправился в том же сопровождении плюс два десятка «медведей», настороженно оглядывающих окрестности. Но опасаться им было нечего – в Койсуме царил абсолютный порядок. Новому коменданту хватило половины ночи, чтобы поставить все на свои места. На уже знакомой мне маленькой площади патрулей бродило больше, чем праздно шатающихся горожан, – гуляющих в одиночку легионеров не было вообще. Восточные ворота охранял десяток легионеров в полной выкладке, которые, увидев меня, превратились в соляные столбы – в легионе отдавать честь на посту без обращения старшего по званию было запрещено.

Только в этот момент я окончательно понял, что между римскими легионерами и местными нет ничего общего – другие шлемы, панцири и оружие, а щит вообще ничем не напоминал римские скутумы. Если уж сравнивать, то с греками – с их круглыми щитами и рельефными, «культуристскими» панцирями. Но и здесь сравнение было не очень корректным – просто другие ассоциации в голову не приходили.

Выезжал я из ворот с чувством собственной значимости, а вот на подъезде к полигону боевой задор немного поутих. И было отчего.

Дорога проходила мимо невысокого холма, словно самой природой предназначенного для наблюдения за окрестностями, и я не удержался, направив своего битюга на подъем.

Картина открывалась потрясающая. Раньше большие массы войск, особенно древних, я видел только в кино. Но куда там Голливуду с его сотней разряженных статистов, размноженных в тысячи с помощью графики и дубляжа.

Полигон ожил. Людской водоворот в одном из секторов огромного поля постоянно двигался, а пока еще далекий гам напоминал гудение пчелиного улья. Мне казалось, что там собралось несколько десятков тысяч людей, но простые вычисления и память генерала подсказали, что легионеров только две тысячи – один легион.

Или нет? Во внутреннем круге не осталось полных легионов, так что здесь тысяча, не больше. И все равно много. Когда соберутся все шестнадцать неполных легионов этого сектора внутреннего круга, толпа получится еще та.

И что я с ними буду делать?

При въезде на основную дорогу полигона нас ждал эскорт из «медведей» и очень злого Дархата. Выир тоже был не в радужном настроении, но не особо это демонстрировал, а вот десятника понесло:

– Ваша милость, ежа теб…

– Дархат! – пришлось мне прервать злобное шипение ординарца. – Совсем расслабился на мирных харчах, старый пенек!

– Раз я вам так немил, – надулся десятник, – уйду в пограничный легион, подальше от чокнутых генералов.

– Дархат, а если тебя выпороть? – с напускной суровостью пригрозил я, вполне понимая гнев десятника, которого не только лишили развлечений, но и заставили поволноваться. А он волновался, и это было видно.

– Не будете вы никого пороть. Никогда не пороли. Вот всеми святыми клянусь – уйду.

– Ладно, хватит дуться, – примирительно фыркнул я, пока вдвоем ехали в сторону лагеря «медведей».

Дархат сидел на лошади как корова на заборе, и пошел он на этот подвиг только для того, чтобы пораньше выказать мне свое недовольство. Заметив, что «обмен любезностями» закончен, Выир подъехал ближе.

– Ваша милость, вы могли бы и предупредить, что затеваете бучу. А если бы вас в том борделе зарезали?

– Ну не зарезали же, – недовольно отмахнулся я, всем своим видом показывая, что тема закрыта.

Сотник придержал коня, довольно громко ворча что-то про безумных черепах и их закидоны. Я ворчания демонстративно не заметил, а порывшись в памяти генерала, вспомнил, что именно имел в виду старый сотник. «Медведи», хоть и считались лихими рубаками и очень опасными бойцами, всегда действовали осторожно и продуманно, а вот бои на открытой местности стенка на стенку требовали выдающейся, можно даже сказать, безрассудной храбрости, и в легионерах воспитывалось именно это качество. Идти вперед из последних сил и держаться на одном упрямстве – это не месяцами преследовать врага, находя его по сломанной веточке, или дожидаться в многодневных засадах.

По мере нашего продвижения к главной ставке броуновское движение в лагере вновь прибывшего легиона обрело осмысленный вид, и легионеры начали вливаться в ряды, словно горячий металл в отливочные формы. И когда наша кавалькада подъехала ближе, вдоль основной дороги как монолиты стояли две центурии.

Единый гром ударов тысячи усиленных металлом кулаков в панцири возвестил о том, что легион, хоть и неполный, готов «к повиновению генералу».

Очень неплохо.

– Сентара с докладом ко мне.

Как бы мне ни хотелось поговорить с бравым начальником легиона, но его доклад пришлось отложить. У палатки меня дожидался Харит, сияющий, как медный чайник у хорошей хозяйки.

– Вижу, что нарыл много и густо. Докладывай. – Я милостиво махнул рукой, усаживаясь на раскладной стульчик и показывая жестом Дархату, что хочу пить.

– Ваша милость! – Измученный юноша с красными, как у кролика, глазами просто лучился самодовольством, что создавало довольно странную картину. – Обнаружено сорок три нарушения и множество недочетов. По предварительным подсчетам, империя понесла убытков на пятнадцать тысяч империалов.

– Ничего себе! – искренне удивился я подобной сумме. – Что, прибыли посланные в легионы «медведи»?

– Нет, ваша милость. Необходимые документы доставил сентар Пазаро Ропуош.

– И чего же это советник держал настолько неблагонадежного сентара так близко от города?

– Не очень-то и близко, ваша милость, – загадочно улыбнулся адъютант. – Легион сентара Ропуоша находится дальше всех от Койсума. Он реквизировал все транспортные средства в городах по пути следования и провел усиленный марш.

– Даже не знаю, как к этому относиться, – хмыкнул я, но не стал затягивать с размышлениями. В палатке в этот момент кроме Харита находились только Лован с Выиром, и я сразу повернулся к сотнику. – Так, косолапый, отправляй бойцов, пусть берут советника. Кстати, как там насчет гонцов из охраняемого дома?

– Были двое. Всех взяли, но пока они молчат. Я не стал применять пыток.

– Теперь можешь. Хоть режь из них ремни, но они должны петь, как весенние птички.

– Повиновение генералу! – кивнул сотник и вышел из шатра.

Дархат принес бокал разведенного водой вина и тут же был отправлен за очень резким сентаром. Им оказался парнишка лет двадцати – все в его внешности выдавало дворянское происхождение, что не удивляло: ведь фамилию Ропуош носил один из герцогских родов империи. Почти косая сажень в плечах, белокурый и голубоглазый – ну чистый ариец. В глазах парня горел тот драгоценный огонь, что отличает романтика от циника и настоящего рыцаря – от мудрого короля. Это был опасный для его хозяина огонь, но при этом – самая большая драгоценность для честного человека. Он не пытался выслужиться перед генералом, а хотел служить своей родине, как бы высокопарно это ни звучало.

– Ну здравствуй, сентар Ропуош, – по-старчески прямолинейно обратился я к парню. – Расскажи мне, шустрый ты наш, как такому молодцу удалось получить патент сентара?

Парень, похоже, ожидал чего угодно, втайне надеясь на похвалу, а я с ходу наступил на больную мозоль. Ропуош пошел пятнами, что сделало его очень похожим на юного Харита. Только сентар был на две головы выше и в полтора раза шире моего адъютанта.

– Это отец купил патент, – упрямо сжав губы, не стал скрывать подноготной своего назначения сентар.

– И ты сегодня доказал, что вполне достоин этого звания.

Парень вновь засиял, и, чтобы он не лопнул от самодовольства, его следовало немного приземлить.

– Но загонять легионеров до полусмерти было неразумно. А за дисциплину и документы благодарю.

– Повиновение генералу!

– Отправляйся в свой легион и готовь его к отдыху. Завтра вас ждут большие испытания.

Когда сентар ушел, я повернулся к Ловану:

– И как его до сих пор не разорвали ветераны?

Центурион хитро ухмыльнулся и сначала ткнул пальцем в свои знаки различия, а затем обозначил жестом деньги. Кстати, здесь денежные единицы обозначались трением пальцев – так же, как и на Земле. Вот такая странность, и думай что хочешь.

Из пантомимы Лована стало понятно, что отец Пазаро – что-то мне подсказывало, что это был сам герцог Ропуош, – не мудрствуя лукаво подкупил либо обоих, либо одного из центурионов, и они носились с парнем как с расписным яйцом. Впрочем, результат был впечатляющим, а то, каким образом его добились, меня не интересовало. Если и другие легионы поведут себя так же, то делать мне здесь нечего и остается лишь потрясти «курятники» легионных управ.

Увы, реальность оказалась намного печальнее: лишь к обеду показались разрозненные сотни под руководством тирахов из ближайшего гарнизона. И это через полтора дня после того, как был получен приказ!

Центурии собирались медленно и нехотя, а половинчатый легион не набрал своего состава и к ужину. Впрочем, наблюдать за этой печальной картиной мне было некогда – «медведи» Выира привезли советника Добулана. Барон был слегка помят, поэтому больше зол, чем перепуган. Он изрыгал угрозы, буквально тыча мне в лицо связанными руками.

– Я требую наказать быдло, которое посмело прикоснуться к дворянину. Да за такое по древним законам империи лишают головы!

– Это был мой приказ, – жестко перебил я барона, честно говоря, не зная, что с ним делать.

– О ваших приказах мы еще поговорим!

– Говорить вы будете в имперской тайной канцелярии. – Название фискального органа я вспомнил не сразу, но, когда вспомнил, тут же пустил в ход.

Барон немного остыл, но его страха хватило ненадолго, что говорило о слабости данного учреждения. Будь канцелярия под Кровавым Моржом – барон бы так не хорохорился. Хотя лиха беда начало, может, граф доберется и туда.

– Да уж, поговорим, особенно о вашем самоуправстве! – не унимался советник.

– У меня есть доказательства вашего воровства.

– А у меня есть столько влиятельных друзей, что вы можете подтереться этими бумажками! – нагло ухмыльнулся барон.

И очень зря: он-то не знал, что перед ним не совсем генерал Сакнар, и даже не догадывался, насколько мне плевать на его намеки.

– Барон, – с кривой ухмылкой тихо сказал я, уже не используя звания этого человека, – ты вспомнил о древних законах империи. Кстати, что по этим законам полагается делать с ворами? При этом без долгих разговоров и прямо на месте преступления?

Барон не сразу понял, о чем идет речь, а вот «медведи» догадались моментально. Два здоровяка, которые на всякий случай остались в шатре, схватили пухлого и уже совсем испуганного барона под ручки, избавили от веревок и прижали левую руку к столу. Ловану хватило одного короткого кивка.

– Вы не посмеете меня-а-а-а-у-у-у!!! – Возмущенный вопль барона перешел в долгий вой, и он неверящими глазами уставился на собственную кисть, с глухим стуком упавшую на пол.

«Медведи» ловко перетянули культю и замотали ее тряпкой, при этом почти не забрызгав стол кровью.

Барона выволокли наружу, а лица моих приближенных так и остались бесстрастными. Похоже, они и сами не знали, как к этому относиться. И только юный Харит, приглашенный на разбирательства в качестве толкователя доказательств, выказал свое отношение к происходящему уже за пределами шатра, опорожняя желудок.

После этих событий настроение у меня было более чем боевое, и приползшие уже к вечеру еще четыре легиона я встретил, так сказать, во всеоружии.

Еще одну бессонную ночь пришлось провести в собеседованиях с центурионами все прибывающих легионов, но уже к рассвету начались перемены. Двенадцать неполных легионов, успевших собраться на полигоне, новое утро встретили как шесть полных. Командовали ими пять прежних сентаров и один повышенный до сентара центурион. И то оставшимся на старых должностях командирам легионов еще предстояло доказать свое право на занимаемую должность и «стильные» бляхи. Иммунитет был только у молодого Ропуоша.

И все же имелись шансы на то, что остальные проснутся и осознают всю серьезность происходящего: ведь у них имелся наглядный пример – четыре половинчатых легиона, прибывшие уже после рассвета, отправились прямиком на границу, но уже под руководством центурионов – их сентары так и не появились.

Следующим номером этого цирка стала военная игра. В имперской практике подобного не было, но я не стал изобретать велосипед и решил использовать опыт земных военных, а точнее – свой собственный опыт участия в юношеских военизированных играх. Моя служба в армии была далека от показательных учений и необходимых знаний не дала.

Первым заданием для едва пришедших в себя легионов было восстановление полигона в первозданном виде. Раскопки начались прямо с рассвета и уже к полудню выявили аутсайдеров – один из вновь объединенных легионов отказался выполнять приказы.

«Бунтари» получили еще один крохотный шанс – в их расположение направились гонцы с письмами, в которых всем центурионам предлагалось самостоятельно исправить положение. В итоге – объединенный легион возобновил работу, а самый деятельный центурион стал сентаром. С наведением порядка была небольшая заминка, которую даже постарались скрыть от свирепого генерала – после событий с наказанием советника мое окружение побаивалось реакции слегка неадекватного командира.

Одна центурия провинившегося легиона, во главе с бывшим сентаром, потребовала встречи с императором. Тогда в дело вступили «медведи» и одна центурия из легиона Ропуоша. Бунтарей аккуратно вытеснили в лес к югу от Койсума, где и «упаковали» самых буйных, остальных вернули в легион. Как напутствие легионеры получили уверения в том, что, если бы о бунте стало известно генералу, «упаковкой» дело не обошлось бы – головы смутьянов уже красовались бы на шестах вокруг полигона. В полном составе.

Об этом мне по секрету сообщил Дархат, но уже тогда, когда все закончилось и бунтари вовсю копали землю. И то он опасался, что я пошлю карательную команду за этими «идиотами», как выразился десятник.

Конечно же их опасения были напрасными – после случая с советником меня немного подташнивало и слегка потряхивало. И не только от вида крови и воплей покалеченного человека, но и от осознания изменений в собственной психике. Если так пойдет и дальше, можно докатиться до чего угодно, даже до славы кровавого маньяка.

Моей растерянностью тут же попыталась воспользоваться душа генерала, но, получив очередной ментальный удар, вновь откатилась на старые позиции.

Атака встряхнула мне мозги и заставила выбросить из головы всякую дребедень – советник получил по заслугам, а легионеров обезглавливать я не стал бы даже в случае нападения на собственную персону.

Углубив рвы и насыпав солидные валы, легионеры уже вздохнули с облегчением, но не тут-то было. «Дорвавшийся до власти старый маразматик» – по-моему, именно это определение гуляло в легионах – поставил новую задачу.

План будущих маневров мы разрабатывали почти сутки. Для этого я создал небольшой штаб, в который вошли: Выир, Лован, Ропуош на пару с седым центурионом, который на данном этапе жизни заменял юноше отсутствующий опыт и часть мозгов. А под конец из города был вызван Млет Келсо.

В городе теперь царил порядок, больше присущий мужскому монастырю, – возможно, это перебор, но в период Сбора и Ревизии это нормально. Келсо вообще показал себя как неплохой стратег и пользы принес больше всех присутствующих, в том числе меня самого.

Вторым по полезности неожиданно оказался Дархат, который сначала сновал туда-сюда с выпивкой и закуской, а затем протолкался к столу и начал «тыкать пальцами», причем довольно разумно.

Ко второму послеполуденному колоколу, когда основная часть легионов заканчивала работу, к сентарам отправились гонцы с новыми приказами. Кстати, легион Ропуоша уже час как отдыхал – вот что значит юношеское рвение и грамотно распределенные деньги папаши.

Через двадцать минут после отправки гонцов забитый войсками полигон словно взорвался движением – большая часть легионеров, выстроившись в прямоугольники тирахий, центурий, потянулась стройными колоннами в сторону главного выхода. Легион Ропуоша, уже получивший первый номер, в который раз оказался в авангарде. На полигоне осталось три легиона, но и там бойцы судорожно докапывали рвы, чтобы успеть за ушедшим войском: всем уже стало понятно, что генерал не шутит. До императора далеко, до Единого и всех его святых высоко, а свирепый генерал – вот он, ближе некуда.

Разбор бумаг, доставленных из легионов «летунами», затянулся еще на несколько часов, и наша веселая компания отправилась в путь, когда до заката оставалось не больше трех колоколов.

Примерно час пути послужил для моих немного расшатавшихся нервов настоящим бальзамом – прикрепленный ко мне битюг с непонятной кличкой Хохотун лихо скакал по дороге, а я осматривал окрестности. В этот раз Выир не отставал от меня больше чем на корпус коня, а полусотня верховых «летунов» держалась сразу же за ним. Впереди двигался дозор из пяти всадников – они немного портили обзор, но того требовала элементарная безопасность.

Лован и Дархат реквизировали карету и теперь ехали с комфортом. В голове даже мелькнула мысль, что не мешало бы научить ординарца верховой езде, но тут же пришла грусть. Я вспомнил, что живу этой жизнью даже не в кредит, а так, по недоразумению и злому умыслу. Все мои действия были абсолютно бессмысленны, но так хотелось жить полной жизнью, делать что-либо важное, полезное если не для себя, так хотя бы для других.

К счастью, я не успел нырнуть в депрессию – впереди показалось первое «поле битвы». На довольно обширной поляне между двумя массивами леса красовались два боевых лагеря имперских легионов. Аккуратные шестиугольники защитных валов, состоящих из еще не высохшего грунта, щетинились тупыми «зубами» специально незаостренных колов и нависали над провалами рвов. Первый легион идеально справился с задачей благодаря грамотному командованию и как минимум получасовой форе. Впрочем, условный противник Ропуоша в данный момент заканчивал свои приготовления, так что до заката можно даже устроить показательный бой.

Условия схватки были просты, как мычание, – легионы должны поочередно атаковать противника и постараться захватить лагерь. Пользоваться можно было только кулаками, обратной стороной копий и щитами, а призом была отправка в родной гарнизон без дальнейших мучений. Приз, похоже, оказался более чем достойным, и легион Ропуоша встретил яростное сопротивление, но подчиненные молодого сентара уже почувствовали себя избранными и продавили оборону с восточной стороны лагеря, сделав вылазку одной центурией. Командовал этой диверсией сам сентар в сопровождении уже знакомого седого центуриона.

К сожалению, рассмотреть все подробности боя было трудно, но то, что старый центурион держит молодого сентара практически на поводке, я заметил. И поставил плюсики обоим.

Командовавший обороной сентар хоть и бросил основные силы против главной атаки, но все же не оголил лесной стены. Бой был хоть и короткий, но яростный. Легионеры рычали, как бешеные львы, с остервенением вырывая крепко вбитые колья и врезаясь в прикрытые щитами ряды противника. Их условный враг с неменьшей яростью сталкивал нападавших в ров с помощью ударов тупых концов копий, тяжелых щитов и даже не менее увесистых зуботычин закованных в металл кулаков.

На минуту мне стало немного боязно – подобная ярость могла повлечь за собой серьезные потери в личном составе. Но отступать уже поздно.

Дабы не усугублять ситуацию, как только первые две тирахии ворвались в лагерь, я отдал приказ к отступлению. За моей спиной взвыли трубы легионерских глашатаев, и битва начала стихать. Но успокоились они далеко не сразу – еще где-то минут десять из захваченного лагеря доносились ругань и шум драки. Похоже, парни вымещали злость за все на свете – тяжелую солдатскую жизнь, чокнутого генерала и тупость собственных командиров.

К счастью, жертв «боя» было не так уж много – около полусотни легкораненых и просто изрядно помятых, полтора десятка разных переломов и одна сломанная шея. Погибшего было жаль, но, как выяснилось позже, несчастный случай произошел уже после боя, когда один из десятников придал молодому легионеру ускорения с помощью пинка. Направление было выбрано неверно, и легионер кубарем скатился в ров, где и погиб. Наказание чересчур злобного десятника я оставил на совести его командиров и объявил получасовой перерыв.

Матч-реванш прошел практически на закате. Неизвестно, повлияло ли это на расстановку сил, но легион Ропуоша отбил все атаки, несмотря на безумную ярость нападавших, и я был вынужден сделать финальный «гудок», объявив конец встречи и результат матча со счетом один – ноль.

Ночь укрыла огромную поляну своим одеялом из мрака, и оба лагеря словно вымерли. Умаявшиеся за день легионеры спали беспробудным сном, а дозорные выглядели как чучела, раскачиваясь от порывов ветра. Практически все дремали, повиснув на копьях: в этом мире еще не додумались забрать у постовых подобную подпорку. Но я не стал зверствовать и наказывать переутомленных людей, хоть и выходил несколько раз проверять посты, – нужно же было проветриться и немного отдохнуть от гвалта в моем шатре. А там творилось настоящее светопреставление – проходило обсуждение дальнейших действий новообразованной комиссии. Я понимал, что совсем скоро граф пришлет по мою душу, причем в прямом смысле этого слова, и придется ехать в столицу, но бросать начатое дело на полдороге не хотелось, и сейчас шло обсуждение, как именно продолжить проверку легионов, но уже без меня.

Глава комиссии Млет Келсо яростно ругался с «нянькой» молодого Ропуоша и еще одним сентаром. Стоявший возле них юноша помалкивал, лишь время от времени что-то робко вставляя. Выглядело это комично, потому что белобрысый парень был на голову выше всей троицы старших легионеров. Выир в свару не лез – его дело защита комиссии и силовые акции. А Дархат вообще игнорировал происходящее, понимая, что надолго генерал в этом дурдоме не задержится.

Информация о бесчинствах генерала наверняка уже достигла столицы, и с минуты на минуту стоило ждать вызова к императору. Десятник осунулся и погрустнел – будущие перемены пугали его, особенно тем, что он никак не мог понять сути происходящего. Мне было тяжело смотреть на верного пса генерала и понимать, что являюсь причиной всех его бед.

Идея с комиссией была спонтанна и необдуманна, руководство подобрано шапочно, но другого варианта не было. Единственно что удалось сделать толковое – это проверить информацию о наставнике молодого Ропуоша и о самом Млете Келсо. Оба оказались добросовестными и упрямыми служаками. Келсо вообще мог претендовать на пост сентара в пограничном легионе, но там была какая-то темная история, и его «сослали» во внутренний легион в том же звании. Копнув поглубже, Харит узнал, что бывший центурион что-то пронюхал о махинациях местного военного советника и, сам не понимая за какие заслуги, был переведен в более престижный легион. Так что для моих целей он подходил, может, и не идеально, но другой кандидатуры я не видел.

В спорах верхушки новой комиссии не участвовал только мой адъютант – умаявшись в плавании по информационному морю, Харит попросту потерял сознание и был уложен заботливым дедом прямо в мою походную постель. Все равно мне она без надобности.

Мы с Лованом приняли еще по одной колбе синеватой гадости, и сна не было ни в одном глазу. Но наряду с этим все чувства притупились – тело казалось деревянным, перед глазами плыл туман, и накатывала тошнота.

Но это было уже не столь важно – утром пришло письмо от графа, а еще через полчаса курьер принес требование императора явиться пред его светлы очи. Несмотря на всю срочность, я решил выступить еще раз, так сказать, на бис.

Объявив обоим легионам радостную весть, что они отправляются домой, я оставил основной штаб комиссии домучивать остальных, а сам с «медведями» и ревизорской командой Харита направился в славный город Пакинай.

В отличие от Койсума Пакинай был не только центром второго сектора внутреннего круга, но и перекрестком больших торговых дорог. Жизнь там бурлила и без загульных легионеров. Так что порядок поддерживали не армейские патрули, а стража бургомистра под пристальным вниманием наместника императора. Пакинай не являлся столицей провинции, но важность этого поселения требовала присутствия полномочного представителя императора. Эти обстоятельства и были основанием для того, чтобы заложить большой крюк на пути в столицу. В большом и богатом городе концентрация начальства на квадратный метр зашкаливала, и моих эмиссаров могли попросту послать подальше, да так, что даже «медведи» окажутся бессильны.

А вот пусть они попробуют остановить неадекватного генерала.

Млет Келсо провожал меня тоскливым взглядом, но я был уверен, что с проверками он справится и без меня. Вообще-то в дальнейших мучениях легионеров особой нужды не было – все мои репрессии был направлены на то, чтобы расшевелить застоявшийся водоем и заставить крупных рыб двигаться в нужном направлении. А тех, кто окончательно зарос тиной, выудить и убрать от власти. В дальнейшем это поможет оперативнее среагировать на нападение пока неведомого врага. В идеале не мешало бы сменить все внутренние легионы на пограничные, но времени на это уже не оставалось.

День выдался прекрасным – в небе резвились мелкие птички, окружающая местность, мягко переходившая из больших холмистых участков степи в лес и обратно, навевала умиротворение. Смена декораций тоже не давала скучать – в лесу шум листвы сплетался с птичьим пением в своеобразную симфонию, а на открытых участках в зарослях травы оглушительно звенели какие-то насекомые, возможно, даже цикады. И всю эту благодать щедро поливало своими лучами летнее солнышко. Именно оно заставляло жителей селений, довольно часто попадающихся на пути, улыбаться небольшому отряду военных, а детвора вообще была на седьмом небе от счастья и бежала вслед за нами еще пару километров за околицу.

Благодаря погоде и хорошему настроению дальняя поездка превратилась в легкую верховую прогулку с пикником на привале. Запасливый Дархат не поскупился и загрузил снедью целый воз, так что хватило всем.

Интересно, где он берет деньги? Копаться по такой мелкой причине в памяти генерала, рискуя заполучить приступ головной боли, не хотелось.

Ближе к ночи мне все же пришлось пересесть в карету, потому что Выир начал нервничать. Если днем окрестности просматривались даже в лесу, то из ночной тьмы могло прилететь все что угодно.

Когда солнце нырнуло за очередной лесок, а окрестности начали окутываться сумерками, сотник подъехал к карете и стукнул в окошко.

– Ваша милость, в лучшем случае мы доберемся в Пакинай к середине ночи. Может, остановимся в придорожной таверне, а с восходом поедем дальше?

– Хорошо, – согласился я, потому что идея трястись всю ночь в карете мне не улыбалась. Лучше посидеть в таверне, а утром продолжить путь верхом.

Ближайшее заведение для путников находилось в довольно богатой деревне дворов на двести, хотя я мог и ошибаться – дело было ночью. Но от окраины до небольшой площади с храмом какого-то святого мы ехали минут пять.

Наконец карета остановилась, и я уже предвкушал удовольствие от возможности хорошенько размять затекшие мышцы. В землю гулко ударили подошвы спрыгнувшего с кучерского места Дархата, а с другой стороны приземлился Лован. Десятник, как обычно, открыл дверцу и подал руку. Возможно, в этот раз я бы ею даже воспользовался, но вместо помощи Дархат неожиданно прыгнул вперед, вталкивая меня обратно в карету.

– Ты с ума со… – Я подавился своими же словами, увидев, что из шеи десятника торчит граненый наконечник болта.

Тугая струя крови ударила мне в лицо.

– Дархат!!!

Тяжелое тело десятника потянуло меня за собой, и мы вывалились из кареты. Я старался упасть так, чтобы не сделать хуже и без того находящемуся в критическом состоянии легионеру. Короткий взгляд по сторонам показал, что вмешиваться в бой уже нет необходимости – Выир рычал как шатун и с шумом рубился с кем-то в кустах за невысоким забором, а в переулок уже въехала телега, с которой как крупный горох посыпались «медведи» пешей охраны. Так что угроза миновала, но меня это не волновало.

– Лекаря! Быстро! Лекаря!!! Мать вашу!!!

Все попытки зажать рану в основании шеи легионера выглядели жалко, отчего становилось еще больней. Генерал любил этого вечно ворчащего и слегка хамоватого легионера, его память буквально била по мне воспоминаниями тех светлых моментов, которые они провели вместе, но и я сам успел привязаться к старику и готов был сделать что угодно, только бы он не умер.

На секунду показалось, что мне все же удалось зажать рану и кровь уже не вырывалась сплошным потоком, но где-то на задворках сознания упорно стучалось понимание того, что у этого события есть совсем другая причина.

– Все кончилось, ваша милость. – Над головой прозвучал тихий голос, подтверждая самые плохие предчувствия. – Его сердце уже не бьется.

– Откуда ты знаешь?! Ты же к нему даже не притронулся! – завопил я, поднимая голову и прожигая взглядом тщедушного мужичка средних лет в просторной хламиде целителя.

– Я вижу.

– Видишь, сволочь, так сделай что-нибудь, ты же маг!

– Ваша милость ошибается, – спокойно ответил лекарь и потупил взгляд.

– Ах ты ж… – В глазах помутилось, и я на секунду выпал из реальности.

Усталость последних дней, издерганные нервы и жуткий недосып сказались на рассудке. Когда все же опомнился, я понял, что надежно обездвижен руками Выира и Лована. К счастью, целитель не пострадал. Да и душа генерала не воспользовалась минутной слабостью – ему было еще хуже, чем мне.

– Отпустили, – скомандовал я сквозь зубы, но без крика.

Легионер и «медведь» отошли назад.

– Взяли кого-то живым?

– Конечно, ваша милость, – коротко кивнул Выир. – Троих.

– Веди. – Каждое слово я буквально выдавливал из себя через перехватившую горло ярость.

Пленники были крепко связаны и валялись у большого дерева. По их рожам и неестественно вывернутым пальцам было видно, что предварительный допрос уже прошел.

– Что удалось узнать?

– Молчат, сволочи, – сказал стоявший рядом с пленниками «медведь».

Лован в ответ на мой взгляд лишь пожал плечами.

Что ж, либо у нас тут идейные бойцы, либо они боятся заказчика намного больше, чем меня.

Ох зря, потому что в таком состоянии я сам себя боюсь. В голове почему-то всплыла фраза из одного шпионского фильма о том, что мужчины, в зависимости от типажа, боятся потери только двух органов. Вот сейчас мы это и проверим. Два пленника явно были простыми быками, а вот третий мог что-то знать. Его главную драгоценность вычислить удалось сразу по холеному лицу заправского ловеласа, закрученным усам и шикарной прическе.

Стоящий у дерева «медведь», увидев направление моего взгляда, легко вздернул «усача» за шиворот, как котенка. Пленный, слегка покачиваясь, обвис на могучей руке не выглядевшего напряженным бойца.

– Кто послал?

Убийца лишь презрительно изогнул в ухмылке разбитие губы.

– Ну что ж, давай по-плохому.

Как бы ни было противно, я жестко ухватил висящего бандита за мужское хозяйство, а другой рукой достал нож. Не знаю, откуда сценарист приснопамятного фильма достал эту информацию, но она оказалась верной – наглый до сего момента бандит сильно побледнел.

– Кто?

Ответ последовал сразу – похоже, плескавшееся в моих глазах безумие было более чем убедительным.

– Волан Секира.

– Зачем Волану убивать имперского генерала?

– Я не знаю.

Нож нырнул вниз, прорезая портки.

– Не знаю!!!

Безумная ярость схлынула, оставляя после себя усталость, но глухая ненависть никуда не делась и требовала выхода.

– Где живет Секира?

– Таверна «Усатый пень», но вам его не взять.

– Это мы еще посмотрим.

Бандит верил тому, что говорил, но местным криминальным изобретателям трудно будет удивить человека, избалованного множеством детективных и шпионских историй как в книжном, так и киношном формате. Я даже догадывался, как все пройдет.

– Этих в телегу. Тело Дархата поручите целителю, пусть со священниками позаботится о погребении, – скомандовал я Выиру, направляясь обратно к карете. – Позже проверишь, как сделают. А сейчас все по коням!

В Пакинай мы въехали где-то через час, едва не загнав коней и не разбив на ухабах карету и повозки. Бледные стражи у ворот быстро пропустили нас в город, не желая спорить со звероподобными здоровяками и залитым кровью безумцем с генеральской бляхой на груди. Может, им и закралась в голову мысль о преступном маскараде, но проверять подобную идею они не рискнули.

Прихваченный за компанию стражник, немного заикаясь от страха, показал путь к таверне, под двускатной крышей которой красовалась вывеска со стилизованным пеньком. У пенька помимо кривых корней, имитирующих руки и ноги, имелся толстый нос, глаза и огромные кавалерийские усы.

Уверенность захваченного пленника наводила на мысли об аномальной хитрости этого самого Волана Секиры, но при наличии почти полной сотни «медведей» любая хитрость становилась бесполезной.

– Выир, оцепить весь квартал. В дома не входить, но брать всех, кто сунется наружу.

Сотник кивнул одному из десятников, и тот растворился во мраке, а я повернулся к стражнику.

– Знаешь, как выглядит Волан Секира? Но перед тем как отрицательно мотать головой, хорошенько подумай.

Стражник, похоже, подумал действительно хорошо и робко кивнул. Он еще не понимал, что случилось, но все происходящее явно не вписывалось в его мировоззрение и очень пугало.

– Все, входим, – скомандовал я и потянул из ножен меч. На плечо тут же легла ладонь Лована, но была сброшена раздраженным движением руки. – Не сейчас, центурион!

Как ни странно, подручный графа не стал настаивать.

Пятерка «медведей» вошла в двери таверны, выбив ее вместе с частью стены. А еще десяток проскользнул в окна так тихо, что даже не было слышно разбившихся стекол. Я уже давно заметил, что неповоротливость и шумность этих бойцов – лишь выгодная для них маска. Вопли внутри таверны заглушили тихие щелчки арбалетов, но через секунду, войдя внутрь, я увидел, что из почти двух десятков посетителей умерли только трое, остальные вопили во всю глотку, ухватившись за конечности, куда попали болты. Еще два десятка «медведей» разбежались по всем комнатам таверны.

Округлившиеся еще больше глаза кабатчика показали, что тайный вход в подвал был найден необычайно быстро.

А чего он, спрашивается, хотел? «Медведи» находили тайники разбойников в огромных массивах леса, а тут несколько десятков квадратных метров.

Бегать по территории таверны я не стал и просто присел за стол. Что-то мне подсказывало, что здесь мы уже никого не найдем.

Так оно и оказалось – под таверной имелись довольно роскошные апартаменты местной «малины», а вот главаря, по уверениям стражника, среди присутствующих не было. Но я не расстраивался и просто ждал.

Минут через пять четверка «медведей» ввела в главный зал трех бородатых мужиков явно не мещанской наружности. Догадка о том, что главарь с приближенными сбежит по подземному ходу в другое здание, подтвердилась.

– Эти вылезли из заколоченного дома через дорогу.

Я повернулся к стражнику, и тот коротко кивнул.

– Ох, зря ты, Торан, мы же еще встретимся, – со злобной ухмылкой пообещал один из бандитов стражнику, так что спрашивать, кто именно является Воланом Секирой, нужды уже не было.

Главарь вел себя нагло – похоже, он еще не понял, с кем имеет дело, и принял «медведей» за каких-то необычных стражников.

– Кто заказал залетного генерала? – Я решил не разводить политесов и спросил прямо.

В ответ Секира презрительно плюнул на стол передо мной.

Я не стал реагировать на подобный пассаж и просто кивнул Выиру.

– Работаем жестко? – как о чем-то вполне обыденном спросил сотник.

– Более чем.

Через секунду крепкие руки швырнули главаря спиной на тяжелый стол и пригвоздили его конечности к толстым доскам с помощью кинжалов. Заметавшийся по комнате вопль заставил вздрогнуть всех бандитов.

Секира презирал всех в этом мире, а какого-то генералишку и подавно. И это было хорошо. Гордость сильнее боли и страха лишь тогда, когда рядом с ней стоит честь или фанатичность, а если подобной добавки нет, то болевой порог становится значительно ниже.

Бандит заговорил после пяти сломанных пальцев и раздробленной коленной чашечки.

Его ответ если и удивил, то не очень. Чего-то подобного я ожидал, но не в таком наглом исполнении. И вот моя самонадеянность стоила жизни Дархату и, возможно, не только ему.

– Кто-то еще пострадал из наших? – слишком запоздало спросил я у сотника, но вопрос ему все равно понравился.

– Не особо, пара царапин, погибших нет.

Похоже, нападавшие потратили все выстрелы из арбалетов на карету. Еще на поле боя я заметил, что в ней торчало с десяток болтов и еще четыре достались Дархату. Даже без того злополучного попадания в шею у десятника шансов не было.

Воспоминание свело скулы судорогой злости и заставило зубы громко скрипнуть.

– Попрощайся тут со всеми, – тихо сказал я Выиру и вышел из таверны.

Когда «медведи» покинули здание, там не осталось ни одной живой души, а в окнах метались красноватые сполохи – предвестники зарождающегося пожара.

Слишком жестоко? Возможно, но в тот момент это казалось вполне справедливым.

Стражник решил, что его мучения закончены, и попытался раствориться в темноте, но «медведи» и сами мастера в этом деле, поэтому сбежать от них попросту невозможно. Выир самолично притащил неудавшегося бегуна. Сотник слышал то же самое, что и я, поэтому догадывался, каким будет мой следующий приказ. А вот для стражника это было очень неприятной новостью.

– Пощадите, – выдохнул в принципе ни в чем не повинный человек и даже попытался встать на колени. Лучше бы он этого не делал.

– Быстро, – прошипел я сквозь зубы, чувствуя, как немного утихшая ярость вспыхивает с новой силой. – Иначе будешь сегодня спать в этой милой таверне, вместе с бандитами.

Какой-то частью сознания я понимал, что не прав, но в таком состоянии любое сопротивление вызывало гнев и лишало способности размышлять здраво. Все мы осуждаем тиранов и сатрапов, которые рубили головы своим подданным при малейшем неповиновении. Но мало кто из власть имущих способен сохранить понимание и милосердие, если при воплощении масштабных планов все дело стопорится из-за лени или глупости простых обывателей. Руки сами тянутся к чему-нибудь острому. Это – крест власти, и великая честь тем, кто способен сохранить в подобной ситуации спокойствие и холодную голову. Для меня сия непосильная ноша слишком тяжела, поэтому стоит держаться от власти как можно дальше. Увы – это наивные надежды, особенно в свете планов графа Гвиери.

Несколько глубоких вдохов на пару с мыслями о долях великих тиранов немного успокоили огонь ярости, но стражнику от этого легче не стало, и он все же повел нас по указанному адресу. С другой стороны, если так бояться за собственную шкуру – нечего лезть в силовые структуры. Занимался бы выпечкой булочек.

Массивное здание, к которому невольный проводник вел нас через полгорода по кривым улочкам, находилось в престижном районе. Мало того – оно было окружено небольшим парком с невысокими деревьями. Что там за массивом зеленых насаждений, неизвестно, но второй и третий этажи впечатляли богатством отделки даже в темноте. Это взбесило меня еще больше, но бросаться на ворота с упорством барана я все же не стал.

Через пару минут по прибытии между древесными стволами показалась фигура не очень высокого и оттого практически квадратного разведчика.

– В особняке не спят. Там человек сорок. На виду три десятка, но при такой схеме половина обычно сидит внутри. Наемники из Свободных королевств. Горцы, – отрапортовал «медведь». Бедняга не знал, кому отчитываться, мне или сотнику, поэтому говорил куда-то в темноту между нами. Кстати, его последнее уточнение Выиру очень не понравилось.

В памяти генерала о горцах информации не было – то ли он про них не знал, то ли обострился склероз. Я вообще заметил, что с каждым часом не только труднее вспоминать, но и думать, а также контролировать эмоции. Что тому виной – конфликт душ или влитые в старое тело галлоны магической дряни, – неизвестно, но факт был неприятным.

Чтобы не принимать скоропалительных решений, особенно в таком состоянии, я решил воспользоваться здоровыми мозгами сотника.

– Что скажешь?

– Горцы – это плохо, – вздохнул сотник, но, увидев сомнения в моих глазах, уточнил: – Я не против штурма, такую наглость нужно наказывать, но подойти к этому делу стоит осторожно.

– Решай сам, я тебе в этом не советчик.

Мое решение отдать бразды правления в руки профессионала было одобрено кивком Лована, который последнее время поглядывал на меня с тревогой, явно обдумывая, какие кары ждут его за мои вольности.

– Повиновение генералу, – тихо отсалютовал «медведь» и принялся пояснять диспозицию: – Входить нужно тихо. Если здесь горцы, то сдавать заказчика они не станут даже императору. Если поднимем шум и они закроются в доме, то крови будет значительно больше. По закону нам бы позвать наместника, но для меня и моих ребят хватит устного приказа генерала.

Я кивком подтвердил его слова о приказе и принялся слушать дальше.

– Поэтому входим разом со всех сторон. Расположения комнат и подсобных зданий мы не знаем, поэтому вариант с разведкой боем. В общем, все.

– Работаем.

Получив мое подтверждение, сотник развил бурную, но очень тихую деятельность, и уже через десять минут большие тени взлетели на трехметровые стены вокруг особняка. А через секунду из-за стены донесся звон клинков и хриплая ругань. Было слышно, что там схлестнулись серьезные противники: ни воплей, ни суеты – только звуки схватки.

Теоретически шестьдесят даже самых крутых наемников не могли преподнести сюрпризов в схватке против сотни лесных карателей, но они все же это сделали. В полусотне метров от места, где Лован и четверо «медведей» охраняли своего патрона, вздыбилась земля, и из открывшегося провала выскочили несколько смутных теней.

Я тут же обругал себя за тупость. И ведь надо же было подумать о подземных ходах в бандитской «малине» и забыть о подобной возможности в дворянском особняке! Впрочем, это бы нам не помогло – всего парка не оцепишь.

Наемники не пытались вывести заказчика на волю, а решили, так сказать, обезглавить нападавших. Неизвестно – то ли мы так удачно встали возле выхода из подземного хода, то ли ходов было несколько, но уже через минуту четверка моих телохранителей схлестнулась с нападавшими.

Словно желая повнимательней рассмотреть это зрелище, луна вынырнула из-за облака, освещая всю сцену боя.

Горцы выглядели колоритно – меховые безрукавки и высокие папахи делали их и выше, и объемнее, но вблизи становилось понятно, что они все же мельче «медведей». Впрочем, на расстановку сил это не влияло – против нас шестерых вышло девять горцев. Один из моих «медведей», перед тем как отбить своим клинком похожий на турецкий ятаган меч горца, все же успел достать небольшой свисток и огласить окрестности характерным звуком, так что подмога должна была подойти очень скоро. Но до этого еще надо было дожить.

Противников хватило всем, в том числе и мне. Непонятно каким образом, но тройка атакующих горцев прорвалась сквозь линию «медведей», один из которых уже оседал на траву. Лован сцепился сразу с двумя и был оттеснен немного в сторону, а мне достался самый низкорослый, но явно не самый слабый горец.

Выдернув меч из ножен, я успел парировать первые удары, но настолько неуклюже, что это вызвало ухмылку наемника. Тело слушалось не просто плохо – оно не слушалось вообще. Все навыки и рефлексы генерала оставались где-то в необозримых далях молодецкого прошлого. Поэтому я решил воспользоваться уловкой и уже опробованной тактикой.

Мою неуклюжую атаку горец легко отбил широким махом с явной задумкой на хитрое продолжение, но в момент удара я внезапно отпустил рукоять своего оружия. Как результат – мой меч улетел куда-то в кусты, а рассчитанный на сопротивление удар противника «повел» тело горца немного сильнее, чем он этого хотел. Кинжал, который легионеры обычно носили горизонтально за спиной, выскользнул из ножен легко и бесшумно. Параллельно с этим я быстро шагнул вплотную к горцу и обхватил его за шею левой рукой. Выпад был нестандартным, поэтому наемник не успел оттолкнуть меня свободной рукой и получил три десятка сантиметров хорошо заточенной стали в горло.

К так и не смытой с лица крови Дархата добавилась изрядная порция красной жидкости, хлынувшей из распоротой вены горца. Оставив противника добулькивать последние секунды своей жизни, я недолго думая вырвал из его рук ятаган и запустил, как кочергой, в очередного противника. Думать было некогда.

Лован все же свалил одного горца из напавшей на него пары, но к нему тут же подскочило еще одно дитя гор. Один из горцев оставил Лована и метнулся ко мне.

Как и следовало ожидать, бросок ятаганом получился в высшей степени неуклюже и железяка лишь немного зацепила довольно крупного наемника рукоятью по спине. Но этого хватило, чтобы отвлечь его от Лована. Центурион не стал дергаться вслед стартовавшему в направлении меня наемнику, а прикончил оставшегося противника.

Из оружия у меня имелся только тридцатисантиметровый прямой кинжал легионера и изогнутая миниатюрная копия ятагана на поясе уже затихшего горца. Кинжал наемника был немного длиннее, но тоньше моего, и это навело на определенные мысли.

Мини-мародерка заняла меньше секунды, и я постарался встать в стандартную стойку дари. Имитатор «младшего брата» – легионерский клинок – в левой руке направлен острием в сторону бросившегося ко мне горца, а чужой кинжал, имитируя «старшего брата», застыл в обратном хвате горизонтально, на уровне лица. Раскоряченное в низкой и довольно необычной стойке тело старика в нелепом панцире немного озадачило атакующего горца, но останавливаться он не стал. Горизонтальный удар был очень хитрым – подобие ятагана извернулось в опущенной руке наемника и с вывертом пошло снизу вверх. Заменитель «младшего брата» со скрежетом сместил направление удара и помог ятагану уйти дальше. Разворот по часовой стрелке вдоль правой руки противника начался хорошо, а вот закончился не очень – я упустил из виду кинжал горца, который до этого спокойно находился себе в ножнах. Он вдруг оказался в руке наемника и очень неприятно заскрежетал по моим ребрам, угодив в стык панциря.

Боль пришла почти сразу, но мне все же удалось завершить хоть и неуклюжий, но классический прием дари. Заканчивая разворот, как бы прокатываясь вдоль руки горца, я, оказываясь правым боком к противнику, помог ему довернуться ко мне спиной с помощью толчка правым локтем в плечо. Затем, продолжая движение вокруг своей оси, той же рукой наотмашь полоснул трофейным кинжалом по голому загривку. На этом бой закончился, потому что мой противник вдобавок к ране на шее получил два арбалетных болта в бок. Но это я заметил мельком – боль заставила рухнуть на траву, свернуться калачиком и не давала даже вздохнуть.

Рядом тут же оказался уже знакомый целитель – Выир прихватил сельского лекаря с собой, и, как оказалось, не напрасно.

– Посмотри остальных, – прохрипел я, едва не задохнувшись, когда стащили панцирь и плеснули на рану жидким огнем.

Целитель ничего не ответил, ткнув мне в зубы какую-то пробирку. В голове мелькнуло опасение, как этот эликсир уживется с принятыми ранее магическими зельями, но боль в боку просто убивала. Меня вновь обожгло, теперь уже изнутри.

Целитель куда-то исчез, а его место занял один из «медведей», принявшийся сноровисто зашивать рану.

Эликсир сработал, и через пару минут мне стало легче, что дало возможность поинтересоваться потерями в нашем отряде.

Выир был серьезен, но не выглядел особо расстроенным.

– Из погибших у нас трое, для такого боя очень неплохо – я боялся худшего. Один лег рядом с вами. Есть тяжелые, но целитель обещал, что жить будут. Похоже, они спешили достать вас, поэтому не тратили времени на добивание. Ловану проткнули руку и попортили лицо, а так ничего страшного. – Седой здоровяк горестно вздохнул.

– Что случилось? – напрягся я, подозревая неприятную новость.

– Ваша милость, простите старого идиота. Не углядел.

– Кого?

– Да вас же.

– Тьфу ты! – раздраженно сплюнул я. – Не бери в голову, косолапый. Ты все делал правильно.

– Ваша милость, вы для меня столько сделали. И внуку помогли. Знайте, что теперь любой приказ…

– Так, стоп, – оборвал я растроганного сотника. Но его слова заставили задуматься. В голове почему-то мелькали сюжетики мыльных опер и индийских фильмов. Идиотизм полный, но что я теряю? Лован был далеко, и его как раз оперировали. Поэтому я решился на авантюру, руководствуясь только бредовыми надеждами. – Выир, жить мне осталось всего ничего. У меня есть сын, незаконнорожденный, но все же родная кровь. Если сможешь ему помочь, то мы будем в расчете.

– Все что угодно, – самозабвенно стукнул себя в грудь сотник. Звук получился, как будто кто-то ударил молотом в деревянную бочку. – Но я его не знаю.

– У него будет мой фамильный перстень. – Я показал сотнику серебряный перстень с волком, вновь поражаясь бредовости этой идеи. – И еще, он рискнет назвать тебя косолапым.

– Клянусь, – со всей серьезностью сказал «медведь», что окончательно сделало наш разговор диалогом из индийского кино. И что самое интересное, насчет того что у генерала есть незаконнорожденный сын, я не врал, но ему кольцо не достанется.

К счастью, эту бредовую сцену прервал Лован, который, морщась от боли, занял боевой пост поближе к объекту контроля, то есть ко мне.

– Как там насчет штурма? – поинтересовался я у немного смущенного сотника.

– С этим все в порядке. Наемников перебили, челядь повязали, а хозяин ждет беседы с вами и очень ругается.

«Ругается» – это мягко сказано. Советник третьего ранга Ринадо Корса вопил так, что, наверно, было слышно в резиденции наместника, расположенной в двух кварталах от места беседы. Советник очень расстроился, и я его понимал. «Медведи» не придумали ничего лучшего, как подвесить высокого и при этом очень худого мужчину к стропилу в главном зале особняка. Веревка проходила под мышками, и советник смешно дергал руками и ногами, а подтянуться ему не позволяла физическая подготовка. Но, несмотря на неприглядный вид, Корса продолжал вопить, обещая всевозможные кары и «медведям», и мне лично.

После смерти Дархата я хотел посмотреть в глаза заказчику убийства и задать всего один вопрос: за что? Но как только Секира назвал имя, вопросы больше не имели смысла. Все было просто, как мычание, и оттого становилось еще хуже. Местный глава военного ведомства не хотел повторить судьбу своего койсумского коллеги и решил ударить на упреждение. Как говорится, нет генерала – нет проблемы.

Возможно, только сейчас я по-настоящему начал понимать серьезность всего, что происходит со мной. Моя боль и страх ничто перед жизнями людей, даже не догадывающихся о замыслах графа и амбициях мелкого человечка Ивана Боева.

Да уж, хорошо я выполнил приказ Гвиери не высовываться и не нарываться на неприятности.

Мне стало тошно в прямом и переносном смысле. Говорить с изрыгающим проклятия человеком больше не хотелось. Да и жить тоже. Мир начал терять реальность и покрываться мелкими трещинками равнодушия. Тело бросало то в жар, то в холод, и хотелось одного – чтобы все это скорее закончилось.

– Ты зарвался, генерал. Если немедленно не прикажешь вот этим мертвецам отпустить меня, тебя не спасет даже дружба с императором!

Голос советника вырвал меня из горячечной мути. Я оглянулся на ухмыляющихся «медведей». Румяные и буквально пышущие здоровьем парни никак не напоминали мертвецов.

Ой, зря он это сказал. Повторялась история с его коллегой.

– Удавите этого урода, – тихо прохрипел я, даже не узнавая собственного голоса, и, вздрагивая от боли на каждом шаге, пошел к выходу.

У самых дверей я все же обернулся и увидел финальную часть этой драмы. «Медведь», из самых молодых и легких, быстро забрался на балку и закрепил там веревку с петлей. Затем, как заправский ковбой, набросил петлю на шею вдруг присмиревшего советника и тут же перерезал канат, удерживавший пленника в висячем положении. Истошный визг оборвался резко, едва начавшись.

Ну, вот и все – еще одна смерть пятном на моей душе. А сколько их еще будет?

Выир с основной частью своих бойцов ждал меня снаружи. Рядом с ним стоял Харит и, казалось, вздрагивал от нетерпения, горя желанием в очередной раз оправдать мое доверие. Но мне это было уже без надобности.

– Выир, забирай всех и возвращайся в Койсум к Млету Келсо. Продолжите проверку уже с ним. Харит, подготовь приказ на казнь советника третьего ранга Ринадо Корсу по обвинению в покушении на жизнь имперского инспектора, воровство и растраты.

– Но у нас нет доказа… – начал адъютант, но замолк под моим тяжелым взглядом.

– Просто подготовь. Без вопросов. Доказательства нароете, но в свое время и уже на пару с Келсо.

Харит справился с документом быстро, и я подписал его сидя в карете, уже практически не контролируя тело. Возможно, именно поэтому подпись генерала получилась отлично.

Последнее, что запомнилось, – это Выир.

– Я помню свои клятвы! – «Медведь» гулко ударил себя в закрытую кольчугой грудь. – Повиновение генералу!!!

Второй раз мне пришлось терять сознание в этом теле и второй раз приходить в себя, так и не улетев в «камень душ».

С трудом собрав глаза в кучу, я начал осматриваться и понял, что обстановка мне незнакома. А находился я в спальне. Тяжелый полог на допотопной кровати, которой больше подходило название «ложе», скрывал от меня практически всю обстановку, но все же оставлял на виду щит на стене. Это был уже знакомый мне черный волк на зеленом фоне. Похоже, меня опять занесло в дом генерала. Это предположение тут же подтвердила Норна, которая услышала изменение в дыхании пациента и моментально оказалась рядом. Доброе и встревоженное лицо женщины напомнило мне Дархата. Но самое главное, я вспомнил – где я, зачем и, главное, чем это может грозить невольным свидетелям.

– Норна, – голосовые связки слушались отвратительно, но все же работали. – Собери всех слуг – и уходите из дома. Я вас увольняю.

– Но как же мы вас оставим? – удивилась служанка, всплеснув руками.

– А что, никого другого здесь нет?

– Ну ваши лекари не смогут…

– Чем ты сможешь им помочь, старая курица?! – прохрипел я, выпучив глаза. – Пошла вон и забери остальных, чтобы через полколокола духу вашего здесь не было!!!

Вопль закончился кашлем и рывками боли в боку, но свое дело он сделал. Норна, залившись слезами, выбежала из комнаты.

Прости, милая и добрая женщина, но так будет лучше.

Норна исчезла, зато появилась ехидная морда Карна. Я уже успел отвыкнуть от этой гнусной хари, и если раньше он был мне чем-то симпатичен, то после общения с прямыми и открытыми вояками вызывал лишь раздражение.

– Что, Ван, решил поиграть в благородство? Не хочешь, чтобы прислуга последовала за холуями виконта? – Кронаец словно прочитал мои мысли, и, что самое важное, мне очень не понравилась его ухмылка.

К счастью, рядом с моряком появился Лован. Выглядел он неважно, но все же оставался на ногах и был боеспособен.

– Лован, проследи. Прошу.

Центурион сначала нахмурился, но затем все же кивнул. А вот после этого нахмурился Карн, однако, к счастью, ничего не возразил. Похоже, прямого приказа графа на этот счет не поступало, а когда в особняк явился Гвиери, слуг там уже не было, об этом мне сообщил молчаливый кивок Лована.

– Ну что, Ван, у нас остался всего один шаг до победы. Мы спасем целое княжество и, возможно, империю. Ну а ты получишь свободу и новое тело, – ободряюще улыбнулся граф, хотя в этот блеф не верил ни я, ни он сам.

– Как мы доберемся до императора? – слабым голосом спросил я, стараясь разыгрывать наивного дурачка. Время для действий еще не пришло, так что, как говорил персонаж одного мультфильма: «Улыбаемся и машем».

– У нас нет необходимости добираться до него, он сам явится сюда. Император очень хочет поговорить с нарушителем спокойствия в империи, целая свора родовитейших дворян уже прогрызла ему огромную дырку в голове. А прямо сейчас во дворец входит гонец с известием, что генерал Рольд Сакнар лежит у себя дома при смерти после пережитого покушения. Догадайся, что будет дальше?

– Он приедет.

– Правильно, – хищно улыбнулся граф.

Его глаза лихорадочно блестели в предвкушении скорой развязки. Гвиери поставил на кон все – и свою жизнь, и жизнь княгини, и судьбу целого народа, но выигрыш того стоил. Если честно, я его понимаю и, возможно, поступил бы на его месте точно так же, но от этого ручьи пролитой крови не становились меньше. А то, что они предотвращали полноводные реки этой жизненно важной жидкости, хоть и успокаивало, но не полностью.

– Он приедет с охраной, – выдвинул я еще один довод.

– И это правильно, но у его охраны нет времени, чтобы подготовиться, а у нас оно есть. К тому же в последние годы на императора никто не нападал, и охрана вконец разленилась, за что сегодня и поплатится. – С этими словами граф как-то даже торжественно повернулся к двери, в которую входили люди в одежде прислуги. В основном это были женщины и всего два довольно пожилых мужчины.

– Так, Ван, будь внимателен. Твои выходки хоть и помогли нам, но не оставили времени на подробный инструктаж, так что придется все делать на бегу. Сразу после переселения потребуй к себе сентара второго гвардейского легиона. Мотивируй тем, что в первом завелись предатели. Лована объявишь своим спасителем и приблизишь в качестве личного телохранителя. Затем запрись в кабинете императора. Остальное мы обсудим позже. На данный момент у тебя самая простая задача: лежать и изображать из себя умирающего.

– Как раз это будет несложно. – Я обессиленно опустил голову на подушку. Но мне все же хотелось видеть происходящее.

Следующая попытка поднять голову была расценена правильно – рядом появилась Яна и сместила подушку так, чтобы было удобнее смотреть.

– Ты в порядке? – шепотом спросила девушка. В глазах хтарки теплилось сочувствие, и я вновь запутался в ее отношении ко мне.

– Это уже не так важно.

Яна ободряюще улыбнулась, но в уголках губ мелькнула грусть.

А тем временем граф, как заправский режиссер, начал расставлять мизансцену. Две женщины застыли возле столика с разной посудой, изображая готовность броситься на помощь больному. Яна играла роль сиделки, а остальные толпились у двери как сочувствующие. Лован находился недалеко от кровати.

Осмотрев еще раз расстановку сил в комнате, граф обратился к своим бойцам с речью:

– От того, как вы выполните свой долг, зависит судьба княжества и наших близких. Если бы можно было сделать все по-другому, мы бы попытались, но другого выхода нет. Будьте решительны и непреклонны.

Похоже, среди бойцов имелись и «идейные», поэтому граф постарался мотивировать их на подвиг. Что-то мне говорило, что, когда будут зачищать хвосты, эти идейные пойдут в расход первыми.

Граф закончил свою речь и подошел ближе к нашей троице.

– Я на всякий случай покажусь на рауте баронессы Дириналь. А вы здесь не глупите и действуйте строго по плану.

Граф ушел, а для меня потянулись долгие, похожие на часы минуты ожидания. Никому не хотелось разговаривать, потому что нервы перед операцией такой сложности были натянуты как струны. Сквозь приоткрытые двери было видно, как бойцы графа вскрывали потолочные панели в коридоре, оборудуя их дополнительными петлями.

Теперь понятно, откуда террористы свалятся на головы императорской охраны, причем в буквальном смысле.

Наконец-то суета подготовки утихла, и я остался в компании Лована, Яны и четырех слуг – двух женщин и пары «дряхлых» стариков.

Тишина и всеобщее напряжение словно повисли в воздухе, загустевшем, как патока, поэтому резкий удар в дверь заставил вздрогнуть всех без исключения.

Двери в спальню с грохотом распахнулись, и в проеме появился центурион в сопровождении двух хищно ощетинившихся оружием гвардейцев в черных панцирях.

Я уже было подумал, что на этом мои приключения закончились, но центурион, осмотревшись вокруг, снял шлем и поклонился мне, причем довольно уважительно.

Центуриона я знал, мало того, лицо гвардейца вызывало у генерала определенные эмоции – его душа буквально взвыла. Возможно, в таком состоянии и не удалось бы вспомнить, что бы это могло означать, но еще после первой встречи с императором я покопался в памяти Сакнара и знал ответ на этот вопрос.

– Ваша милость, император желает вас видеть. Вы позволите слугам и центуриону покинуть комнату?

– Конечно, – прохрипел я.

«Слуги» начали выходить в коридор, а Яна наклонилась ко мне.

– Постони немного, – прошептала девушка, поправляя подушку и делая вид, что собирается уходить.

Я довольно реалистично изобразил приступ боли, и это подействовало – центурион неуверенно переступил с ноги на ногу, но все же принял решение:

– Пусть служанка останется.

Ни возражать, ни благодарить я не стал. А уже через секунду все ненужные мысли вылетели из головы.

Началось!

В двери стремительной походкой вошел Хван Первый. За его спиной маячили два тираха охраны, а центурион настороженно зыркал по сторонам. Неизвестно, сколько телохранителей оставалось в коридоре за дверью, но наверняка их было немало. В эту секунду затея графа казалась форменным безумием.

– Что ты творишь, старый козел! На плаху захотел?! – Император решил начать с упреков, а не с проявления беспокойства о здоровье старого друга. Но от него все же не укрылась бледность больного и кровавые тряпки в тазу с покрасневшей водой.

Видеть выражение сочувствия в глазах старого друга генерала мне не хотелось, я казался себе предателем вдвойне, хотя и Сакнару, и Хвану Первому не был ни братом ни сватом. К счастью, этого не случилось – люди графа начали действовать раньше.

Да уж, действительно, от длительного безделья гвардейцы расслабились, и когда со стороны коридора донесся небольшой шум, из двоих тирахов к дверям обернулся только один, и тот не стал напрягаться, увидев входящего Лована. Если он и удивился появлению рядом с немым легионером невысокого кронайца, то отреагировать уже не успел.

Карн был стремителен, как мангуст. Казалось, что он одновременно вгоняет в шею обернувшегося тираха кинжал и бьет по шлему второго булавой из коллекции генерала. Этот удар услышал и гвардейский центурион, и император, но если Хван успел развернуться, так как находился далеко от двери, то «кучерявый» только дернулся и тут же «выпал» из событий этого дня от удара скользнувшего вперед Лована по неосмотрительно обнаженной голове.

Повернуться-то император успел, но на этом его успехи и закончились – сидевшая ко мне лицом Яна стремительно развернулась и, прыгнув вперед, как кошка, врезала императору по затылку короткой дубинкой.

Я с трудом успевал осознавать все происходящее, но, когда Лован нагнулся над центурионом, чтобы добить его по примеру кронайца, уже прирезавшего бесчувственного тираха, в груди все сжалось от страха и боли. И это были не мои эмоции.

– Лован! Оставь его! Он нужен!

Кричал я как можно громче, понимая, что могу опоздать. В принципе мне не было дела до какого-то там легионера, а вот Рольду Сакнару очень даже было. Его душа рвалась в колдовских путах, буквально исходя ненавистью и… страхом. Я не стал тратить времени на выяснения всех подробностей, но уже знал, что кучерявый центурион Таух Соло был плодом тайной связи баронессы Соло и старого холостяка Рольда Сакнара.

Вот такое индийское кино. Убийству нужно было помешать, и не потому что генерал мог вырваться – просто мне хотелось сделать хоть что-то хорошее в этой мерзкой истории.

Центурион недоверчиво посмотрел в мою сторону, а Карн окрысился:

– Кого ты слушаешь, режь его!

Раздраженные нотки в голосе моряка явно были вызваны долгим отсутствием общения с Лованом и незнанием того, чем мы занимались все это время, но говорить так с центурионом, хоть и бывшим, было неразумно. Лован сверкнул взглядом и убрал кинжал в ножны.

– Лован, ты чего? – удивился кронаец и получил в ответ знак «молчание», а вдобавок «повиновение».

Карн хотел было возразить, но и без напоминаний понял, что сейчас не лучшее время. Пока он исходил злобой, немой центурион решительно подошел к кровати и вновь потянулся за кинжалом, и я уже догадывался, с какой целью.

В этом мире я умирал уже четыре раза, и все равно было очень-очень страшно. Но если кто-то – не буду показывать пальцем на Карна – хотел бы увидеть этот страх, то не дождется.

Я посмотрел в глаза центуриону, который остановился у изголовья, пройдя мимо отвернувшейся Яны. Лован ответил таким же прямым взглядом, а затем неожиданно вытянулся в стойке «смирно» и ударил кулаком с зажатым в нем кинжалом по броне в области знаков различия. Не знаю кому именно – генералу или мне – предназначалась эта честь, но надеюсь, что все же сам заслужил подобное отношение.

Движение за спиной Лована на секунду отвлекло меня, и я увидел профессора Ургена, который сразу же присел на полу комнаты, явно собираясь заняться черчением. А в следующий миг в голове словно взорвалась граната боли, к счастью лишь мимолетной.

Сон генерала был таким же коротким, как и кошмар пирата. Толпы воинов бросались друг на друга, как бешеные звери, а их кровь, казалось, залила горное ущелье от камней под ногами до верхушек скал. Похоже, это была та самая пресловутая битва в ущелье Каромон, которой император пенял генералу Сакнару.

 

Глава 7

Император

Не знаю, набил ли Урген руку на постоянной практике или это связано с чем-то другим, но казалось, что, пока меня «не было», прошло лишь несколько секунд. В отличие от предыдущих «вселений», в этом случае ситуация не оставляла времени привыкнуть к новым ощущениям. Лишь одно я осознал в полной мере – старость вернулась, но зато я вновь начал нормально ощущать мир, без отупляющего угара волшебной «наркоты».

Все вокруг меня носились как угорелые – Яна и какая-то незнакомая женщина помогли мне одеться, еще один боец быстро елозил тряпкой по полу, а Карн уже тащил перепуганного Ургена куда-то в боковую комнату. Остальные боевики графа совершали таинственные непонятные манипуляции с телами легионеров в коридоре и комнате.

Не успел я озадачиться вопросом: «Что бы все это значило?», как Яна, взяв за подбородок, повернула мою голову к себе:

– Слушай внимательно. Пока все идет хорошо. Сейчас привлечешь внимание охраны на улице, но не подпускай их к себе близко, а вызывай командира второго гвардейского легиона. Он крутится поблизости, так что явится быстро. Затем под охраной второго легиона едешь во дворец. Там уже все готово. – Закончив повторный инструктаж, хтарка обеспокоенно заглянула мне в глаза: – Ты справишься?

– Справлюсь.

Я постарался придать голосу максимум уверенности, хотя прекрасно понимал тревогу девушки. Что значит еще одна смерть для того, кто и живет-то понарошку? А вот ей очень хочется выжить. И как, скажите, это сделать при безумных планах явно спятившего графа?

А граф действительно спятил – он ставил все на совершенно неверную карту, то есть на меня. Я же мог запороть дело в любую секунду, и в этом не было бы ничего удивительного. Без малейшей подготовки, без точных инструкций, при постоянном форс-мажоре может свихнуться любой агент. И все это на фоне постоянного перескакивания из одного тела в другое! Я чувствовал, что суммарный запас удачи всех участников этой авантюры должен был закончиться еще на генерале, но почему-то мы пока оставались на коне.

И вот это «мы» мне не нравилось больше всего.

Все происходило настолько быстро, что я, казалось, лишь моргнул глазами – и в комнате остались только мы с Лованом, в смысле из живых. Да еще в придачу начавший приходить в себя внебрачный сынок генерала. Несмотря на очумелое состояние, я все же сумел сделать хоть что-то разумное – словно прощаясь с покинутым пристанищем, склонился над телом генерала и тихонько снял у него с руки перстень с баронским гербом.

Изобретать велосипед я не стал и воспользовался уже проделанным однажды приемом. Тяжелый стул полетел в сторону большого окна и, разметав хрупкое стекло на тысячи осколков, вывалился наружу. Реакция на этот катализатор появилась моментально – по лестнице загрохотали шаги целой толпы, и в комнату ворвались как минимум десятка два легионеров.

Перепуганный тирах уставился на меня огромными от удивлениями глазами. Он даже зачем-то направил в мою сторону копье.

– Ваше величество?

– Не подходить! – завопил я, и легионеры даже отшатнулись. Нависла опасная пауза. К счастью, с пола уже начал подниматься Таух Соло. И очень вовремя – все вообще шло как в хорошо отрепетированной пьесе, и это при том что план был не просто шит белыми нитками, а вообще – простите за моветон – склеен соплями.

Центурион не отличался оригинальностью и повторил вопрос тираха:

– Ваше величество?

– Всем стоять на месте! Таух, я не сомневаюсь в тебе, но твои легионеры напали на своего императора и убили генерала. Если бы не этот странный центурион из свиты Сакнара, почему-то не желающий разговаривать, я бы тоже лег рядом со старым другом.

– Но, мой император, это невозможно!

– Молчать! – Я понял, что пора включать самодура, которому нет необходимости объяснять свое поведение. – Не знаю, продался ты или нет, но верить первому легиону я больше не могу. Немедленно вызови сентара второго легиона.

– Но, ваше величество, – промямлил центурион и шагнул вперед.

Лован тут же скользнул навстречу и застыл предо мной в настороженной оборонительной позиции.

Таух Соло не мог ничего понять, с трудом приходя в себя после удара по голове. Кстати, последствия «подачи», прилетевшей императору от Яны, достались мне «по наследству» в виде шишки на затылке и дергающей мозг головной боли. Что не добавляло терпения и понимания.

– Выполнять!

Этот крик словно развеял остатки неуверенности и всеобщего обалдения, заставив легионеров двигаться осмысленно. С их лиц даже ушло тупое выражение.

Да уж, действительно расслабились. В последний раз империя серьезно воевала больше ста лет назад. Даже тот конфликт, в котором Рольд Сакнар погубил целый легион, был не более чем пограничной стычкой с одним из Вольных королевств. А последний рокош был и того раньше. С крестьянскими восстаниями справлялись сами вассалы или «медведи», уверенно державшие в жесткой узде все незаконные лесные бандформирования.

Честно говоря, империя больше всего напоминала слишком уж спокойное и оттого какое-то игрушечное государство. Но это сейчас. Во времена дедушки Хвана Первого – Уланга, тоже Первого – здесь было очень «весело»: по империи часто прокатывались волны гражданских войн и рокошей.

С тех пор стало значительно спокойнее в основном благодаря тому же Улангу, его кровожадности и изобретательности. Одно не слишком законное, но очень важное изобретение на двести лет обезопасило страну от гражданских войн и дворцовых переворотов. Но теперь годы спокойствия, за время которых легионы вообще и гвардейская охрана императора в частности, так сказать, перестали мышей ловить, закончились. И в этом был виноват Хван Первый, который мог стать последним в своем роду, если бы не вмешательство графа.

Информация из мозга императора шла легко и незаметно, без малейших болезненных ощущений. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо по удобству извлечения нужных данных, а плохо – потому что я уже начал воспринимать прошлое императора как свое. Так и до потери личности недалеко.

«Вечер воспоминаний» нарушил сентар второго гвардейского легиона. Им оказался уже знакомый мне маркиз Дамиле, тот самый метросексуал, с которым меня познакомил граф в «ведомственной» таверне. Впрочем, от метросексуала в нем сейчас мало что осталось – типичный сентар при оружии и в броне. Удивление не успело оформиться в голове, как память императора тут же подсказала все подробности назначения маркиза на пост сентара второго гвардейского легиона. Самое смешное, что это было «уступкой» тем, кто рьяно требовал наказания зарвавшегося генерала Сакнара.

Работа, проделанная Гвиери за несколько дней, удивляла и поражала. Граф был гением закулисной игры и придворным стратегом, а вот тактиком он был слабым. Сама операция захвата императора была спонтанной и плохо продуманной, а о личности исполнителя и говорить нечего. Я легко мог загубить всю затею, в одно мгновение обесценив огромный массив работы всех союзников Кровавого Моржа при дворе империи. Но если бы мне вздумалось взбрыкнуть, наказание последовало бы моментально, и что самое неприятное – я не знал, каким именно оно будет. Так что пришлось играть свою роль дальше и очень много думать.

Маркиз ворвался в дом генерала весь такой энергичный и деятельный – его бойцы сразу оттерли в сторону подчиненных Соло и заняли оборону вокруг тушки «великого императора». Также он попытался выдворить Лована, но я громогласно объявил центуриона спасителем венценосной особы и назначил личным телохранителем.

Из спальни мы выходили очень плотной группой – телохранители едва ли не лезли мне на голову. Проходя коридором, я сумел оценить постановочный талант подчиненных графа – все действительно очень напоминало бой между двумя группами гвардейцев, а потолочные панели не вызывали никаких подозрений.

Интересно, как граф собирается скрывать следы преступления в дальнейшем? Проще всего сжечь этот дом.

Весь путь до шикарной кареты императора меня терзало ощущение, что я упускаю нечто важное. Озарение пришло, когда в поле зрения попала унылая физиономия опозоренного центуриона, шедшего за «коробкой» охраны, словно побитая собака.

– Центурион Соло.

Рванувшегося ко мне центуриона новая охрана затормозила прямо на старте.

– Повиновение императору! – В глазах молодого центуриона полыхала жуткая смесь из стыда, обиды, растерянности и обреченности.

– Таух, хочу, чтобы ты сам выяснил, почему так случилось. Я не верю в твое предательство. Поэтому слушай мой приказ. Во-первых, с этого момента становишься сентаром первого гвардейского легиона, твоему начальнику уже давно пора на покой. Во-вторых, начинаешь расследование предательства гвардейцев. Готовься по первому требованию явиться с докладом.

Нельзя сказать, что парень возрадовался, но обреченность из его взгляда ушла.

Дверь кареты наконец-то отсекла меня от гудящей как пчелиный рой толпы и неприятного мельтешения факельных бликов.

Любые попытки собрать мысли в кучу утопали в адреналиновом вихре, разыгравшемся в крови императора. Душа Хвана пока не проявляла себя, но я был уверен, что с ним мне будет тяжелее всего, и не только потому что император был очень волевым человекам, но и по причине, так сказать, душевной усталости – надоело мне все это. Даже мысль о финишной прямой, после которой меня не ждет ничего хорошего, все равно как-то успокаивала.

Окончательно прийти в себя мне не удалось – карета мягко качнулась, и вновь пришлось напрягать старые суставы уставшего тела. Один из гвардейцев предупредительно подставил плечо, и я не стал выпендриваться – было как-то не до того. Вокруг моментально возобновилась суета и беготня.

Ночной императорский дворец уже не впечатлял красками и линиями, но давил на мозг сильнее дневного.

На монументальную лестницу, к счастью, взбираться не пришлось. Во-первых, карета выехала на ставший основанием дворцу холм, к самому фасаду, к тому же кабинет императора находился на первом этаже, и к нему был отдельный пологий ход.

На всех пяти постах, от бокового входа во дворец до дверей кабинета, охранников меняли прямо по ходу нашей процессии. Это больше напоминало дворцовый переворот, впрочем, так оно и было, но знали об этом лишь пособники Кровавого Моржа.

В обширной приемной с доброй полусотней диванных посадочных мест для посетителей было пусто – ввиду позднего часа на месте не оказалось даже секретаря.

Когда створки дверей императорского кабинета сомкнулись за спиной, я наконец-то облегченно вздохнул, но радость моя длилась недолго: минуты через две дверь вновь открылась, и появился сияющий Дамиле.

– Мой император, еще раз позвольте поблагодарить вас за высокое доверие и уверить в абсолютной преданности. Я безмерно…

– Сентар, я все прекрасно понял, но час поздний, и мне хотелось бы поспать, а дел еще очень много, – прервал я словесный поток Дамиле, желая побыстрее закончить с этим фарсом. – Мне сообщили, что некий граф Гвиери имеет для меня важную информацию.

– Ваше величество! – едва ли не вскричал новый начальник охраны. – Граф уже ждет вас в приемной.

– Зовите!

Дамиле выпорхнул в двери, а через минуту в них уже входил граф. Как ни удивительно, при виде Гвиери я испытал облегчение – по крайней мере, не нужно было ничего решать. На данный момент я совершенно не знал, что можно сделать в этой ситуации, и память императора мне не помогала.

Когда граф входил, в дверях мелькнула спина Лована, так что можно было не беспокоиться о том, что нам помешают. Приказ императора о полномочиях нового личного телохранителя, подкрепленный угрюмостью центуриона, гарантировал надежную преграду на пути всех любопытных и назойливых.

Гвиери некоторое время вглядывался в мое лицо – похоже, его наконец-то проняло. Можно было воспользоваться этим и поиграть на нервах, но ситуация не та, да и настроения не было.

– Ваша милость, что делаем дальше? – спросил я, расставляя приоритеты, и увидел, как граф облегченно выдохнул.

– Вспоминай: в каких покоях императора есть тайный ход?

– В Палатах Зимы и в Розовой спальне, – моментально ухватил я лежащую на поверхности информацию. Император с детства не любил спать в комнатах с тайными ходами, но иногда приходилось.

Воспоминания Хвана Первого увлекли меня за собой и «напомнили» о том, как в десятилетнем возрасте будущего императора едва не зарезали вместе с матерью именно в Палатах Зимы. Постаралась новая любовница отца, и выжить ребенку удалось лишь благодаря тому, что он успел нырнуть под массивную низкую кровать. Появившиеся из тайного хода убийцы были слишком крупными, поэтому не смогли залезть следом, а площадь кровати не позволяла дотянуться даже с помощью меча.

Пришедшим на выручку гвардейцам, чтобы достать мальчика, пришлось разломать огромное ложе, что вкупе с видом мертвой императрицы сделало детскую травму еще глубже.

– Ван, Ван!

– А? Что? – вскинулся я, понимая, что слишком погрузился в детские воспоминания императора.

– Соберись, – прорычал граф, уже полностью придя в себя. Лицо императора его больше не смущало. – У нас много работы. Сейчас ты прикажешь отвести себя в Палаты Зимы и запрешься там с Лованом. Затем покажешь ему потайной ход. Кстати, куда он ведет?

– В транспортные конюшни за дворцовым комплексом.

Эта информация лежала значительно глубже, и пришлось покопаться.

– Хорошо, это очень удобно. Так что пошлешь Лована и дождешься моего появления. Только никакой отсебятины, и постарайся поменьше открывать рот.

Тело императора вдруг напряглось, а гнев выбросил в кровь изрядную дозу адреналина. Руки в буквальном смысле зачесались, так что пришлось сдерживать себя. Конечно, мне и самому было неприятно обращение графа, но вспышка гнева была слишком яркой – мало кто решался разговаривать с императором таким тоном.

– Господин граф, будет лучше, если вы немного смените тон. Мне трудно сдерживаться, когда вы так говорите.

Гвиери буквально пронзил меня стальным взглядом. Я даже восхитился его выдержкой и непробиваемым гонором. Но ума в этом черепе было все же больше, чем гонора.

– Ты прав, Ван, ставки слишком высоки. Поэтому прошу простить меня, ваше величество. Действуем, как договорились.

Граф выполнил потрясающе виртуозный поклон. При этом в его поведении не было язвительности и наигранности, несмотря на отсутствие свидетелей. Я бы точно не удержался от издевки.

Переселение в Палаты Зимы прошло успешно. Строгая обстановка кабинета, обставленного вычурно инкрустированной золотом тяжелой мебелью из красного и черного дерева, сменилась легким интерьером белого цвета. Анфилада из пяти комнат, несмотря на свою белизну, не напоминала искристых стен помещений в Сатаре. Это как сравнивать снег и лед. Здесь чувствовалось влияние снежных, каких-то живых мотивов, а не мертвая белизна камня.

Мебель попирала мраморный пол тонкими, слишком хрупкими на вид ножками, а стены были задрапированы белой тканью. Это место очень любила мать императора, и мне стало немножко грустно – императрица Алера была прекрасной женщиной, мягкой, грустной и застенчивой. Она не заслуживала ни такого мужа, ни уготованной ей печальной участи. Так думал Хван, и я был с ним согласен. Свежие узы крепко держали душу императора, но до меня все же долетали отголоски его эмоций.

Грустно, конечно, но в данной ситуации как-то не до сантиментов.

За белой драпировкой скрывались обычные серые стены из гранитных блоков. Одна из внешних стен таила в себе замаскированный проход, в который и нырнул центурион.

Не было его минут двадцать. Я даже начал немного нервничать и поэтому едва ли не с радостью встретил появление графа и парочки его головорезов. Урген был неизвестно где, как и явно стерегущая профессора Яна. Мне и так было понятно, что увидеть ученого я смогу, только если случится что-то экстраординарное, и это было неприятно.

Что ж, иного ожидать не приходилось. Началась главная часть игры Кровавого Моржа, и если все пойдет по его плану, для меня финал будет печальным.

Быстро проверив весь комплекс, граф и кронаец облюбовали себе самую дальнюю комнату, а Лован оставался со мной в роли телохранителя.

После долгих и нудных инструкций графа и письменных потуг подделать подпись императора на целой кипе заранее подготовленных бумаг я перешел ко второй части спектакля.

В покои были вызваны главный целитель империи и имперский секретарь – худородный, но очень умный дворянин, с виду похожий на высохшую воблу. Целитель же оказался не то чтобы полной противоположностью секретарю, но все же был намного упитаннее. Получив пачкой подписанные мной документы, секретарь молча удалился, а вот целитель был не так покладист, и прямой приказ его не удовлетворил.

– Ваше императорское величество, я понимаю ваше решение принять эликсир и подарить империи наследника, но мне нужно исследовать ваше тело, для того чтобы учесть все факторы, а также напомнить о последствиях.

– Если мне не изменяет память, полгода назад вы все исследовали и даже настаивали на приеме этого зелья?

– И вы отказались, – тут же добавил слишком любопытный целитель.

– Вы оспариваете мои решения?

– Ну что вы, конечно нет, – тут же смутился он и, кланяясь, отступил к двери. – Ваш эликсир будет готов завтра же.

Целитель ушел, а у появившегося в приемной комнате Палат Зимы графа был настороженный взгляд, и что-то мне говорило, что до послезавтра любопытный целитель не доживет. Этот человек не сделал ничего плохого, даже наоборот – он переживал за своего правителя. Я легко мог устроить бучу и отправить графа со всей его шайкой на плаху, но это означает, что престарелые заговорщики все же доведут дело до конца и орды морхов сожрут десятки тысяч людей, причем в прямом смысле этого слова. Пресловутый выбор между большим и меньшим злом во всей красе.

Кстати, граф так и не спросил, кто вторгнется в империю, чтобы добраться до княжества. Да и сам я пока не думал об этом, поэтому информация всплыла только сейчас. Император все же настоял на том, чтобы дари сказали ему, кто именно будет уничтожать его подданных.

Тоже мне благородство! Это ж как нужно хотеть жить, чтобы заплатить за несколько добавочных десятилетий такую жуткую цену!

Отчаяние, которое испытал Хван, было вполне понятным – морхи, как говорили книги путешественников, являлись не только жестокими убийцами, но и каннибалами. Хотя если двухметровые чернокожие существа, по описаниям мало чем напоминавшие людей, ели представителей гомо сапиенс, возможно, это и не было каннибализмом в буквальном смысле, так что здесь больше подходило понятие «людоеды».

Воспоминания о «кружке по интересам» престарелых заговорщиков мелькнули в мозгу мимолетно, но граф напомнил о них. Исполняя для себя не очень привычную роль писаря, он быстро составил с моих слов список на арест, который я тут же завизировал.

Следующие два дня я чувствовал себя так, словно был законопачен в бочку и брошен в море. Вокруг приютивших меня комнат бушевала настоящая буря – кого-то там арестовывали, смещали с постов и даже казнили, а я в это время видел только одни и те же стены и одних и тех же людей. Во дворце было объявлено о тяжкой болезни императора, так что всех недовольных я принимал лежа в постели.

Придворные и просители вели себя настороженно, но так как некоторые покидали «больничные» аудиенции в кандалах, возникать решались немногие. Для признания законности новшеств им хватало моего, точнее императорского, лица и уверений нового главы придворных целителей. Невзрачный и очень испуганный старичок в первое свое появление принес склянку эликсира вместе с вестью о смерти своего начальника. Он старался не смотреть мне в глаза, справедливо полагая, что я был причиной его слишком стремительного взлета по карьерной лестнице. Что бы ни творилось в его голове, целитель подтвердил всем вопрошающим, что император в здравом уме и твердой памяти. А мое объявление о том, что ради империи их владыка готов принести себя в жертву и, сократив срок своей жизни, подарить подданным наследника, подтверждало, что скоро я хлебну эликсира и буду живчиком бегать по дворцу, едва ли не самолично отрубая головы недовольным.

Лично я в душе являюсь монархистом, потому что не могу поверить, что человек, которому власть дается лишь на время, способен искренне заботиться о чужом благосостоянии. Монархи же просто не имеют выбора, потому что управляют по-настоящему своей собственной страной, но за это подданным иногда приходится платить испорченными нервами, когда очередной монарх впадает в буйство или маразм. Насколько эта цена разумна, пусть каждый решает сам для себя, но не стоит забывать, что некоторые «демократические» князьки вытворяют такое, что Петр со своим брадобрейством и сажанием бояр пятой точкой в корзину с яйцами кажется невинным шалуном.

Ситуация с моим «домашним арестом» изменилась буквально в одночасье – в столицу империи приехала Лара. Меня ждала встреча с женщиной, которую я успел полюбить и на которой вот-вот должен был жениться, – чем не счастье? Только мне почему-то было не очень радостно.

Сразу после появления гонца от княжеской делегации мне предстояло еще одно испытание. Поначалу я думал, что буду бороться с собственными сомнениями, но получилось по-другому. Как только граф появился в спальне со знакомой склянкой, стало понятно, что пришло время для атаки императора. Похоже, он ждал до последнего и готовился. Такой боли я не испытывал ни при своей прежней жизни, ни при всех последующих «суррогатных» воплощениях. Реальность то загоралась на секунду, то вновь накрывалась тьмой. Душа императора впивалась в мою, словно отрастила зубы и когти. Она хотела только одного – полного уничтожения захватчика собственного тела. Сначала я испугался, а затем разозлился. В очередной раз сказалось выгодное состояние того, кому терять нечего.

«Ненавижу!!! Ненавижу всех: графа, весь этот мир и тебя, урода старого! Ты злишься? Ты в ярости?! А кто виноват во всем этом? Кто ради собственной шкуры поставил под угрозу свой народ? Ну конечно, ведь без тебя жители империи не справятся. Случится братоубийственная война! Конечно, лучше, когда сотни тысяч морхов отожрутся мясом женщин и детей. Да будь ты проклят, мразь, со своим меньшим злом! На, жри мою душу, подавись и давай сдохнем оба, вместо того чтобы попытаться сделать хоть что-то!» – Мой мысленный монолог, похоже, впечатлил императора, его душа прекратила атаки и затихла. Вселенная встала на свое место, правда, в расплывчатом виде. Я увидел, что граф только подошел к кровати, – так что приступ длился всего несколько секунд, а мне казалось, что я «вопил» не меньше получаса.

Тело вновь перешло под мое управление, поэтому я решил поставить точку в сомнениях императора – вырвал из рук обалдевшего графа склянку и в три глотка проглотил знакомую противную жидкость.

Что ж, мосты сожжены, и теперь осталось сделать княгине ребенка и сдохнуть – по крайней мере, так хочется Кровавому Моржу.

Душа императора затихла окончательно – то ли сдалась, то ли взяла паузу на обдумывание ситуации. Не знаю, понял ли он что-либо из моего посыла, – ведь наше общение сводилось к обмену эмоциями. Не исключено, что из моей «речи» он воспринял только искреннюю злость, презрение и фатализм.

– Ван, у тебя все в порядке? – нахмурился граф, вглядываясь в мое лицо.

– Да, теперь уже в порядке. Давайте поскорее заканчивать с этим балаганом.

«Знакомство» с Ларой должно было произойти на большом рауте в честь прибытия княгини, к которому меня готовили, как лошадь к свадебной процессии. По крайней мере, ощущал я себя именно так. Ну а как иначе может чувствовать себя нормальный мужик в длиннющем, но очень тесном камзоле с кучей украшенных брюликами орденов и тесных чулках? Оказывается, мода на мужские колготы родилась не на пустом месте. Сверху все накрывалось горностаевой мантией, и это посреди лета!

Маразм, блин, во всем своем блеске!

Гвиери напоследок пригрозил мне страшными карами и вывалил на голову ворох информации, в том числе о том, что, по уверениям целителей, Лара находится уже в конце самого благоприятного для нашей задумки периода месячного цикла, так что надо поторопиться.

Говорил он так, словно занимался селекцией на ферме крупного рогатого скота, что меня, естественно, покоробило, но свое негодование пришлось оставить при себе.

Закончив с расстановкой акцентов, мы вышли в люди – на встречу с будущей женой и для объявления о помолвке. Точнее, вышел я в сопровождении телохранителей, а граф исчез в дальней комнате «спального комплекса» и наверняка поспешил через подземный ход в расположение сатарской делегации.

От подобного поворота в имперской политике, похоже, обалдела не только княгиня, но и весь высший свет империи. Ну а я впал в ступор от толпы, явившейся поглазеть на своего императора. Стало даже немного страшно.

Раут проводился в Малом зале торжеств.

Интересно, каким же тогда был Большой?

Память императора в сравнении масштабов не особо помогла – удалось вспомнить лишь то, что Главный зал торжеств империи был больше этого раза в полтора.

Помещение Малого зала занимало площадь как минимум пары футбольных полей. Высокий, метров пятнадцати, потолок поддерживали два ряда квадратных колонн, которые напомнили мне опоры зданий советского стиля. С правой стороны от «заднего» входа в зал, где-то на уровне второго этажа, виднелся балкон для музыкантов, а по периметру всего зала установлено несколько десятков уставленных снедью столов.

Похоже, гостей сегодня будут не только развлекать, но и кормить.

Мое появление из небольшой дверцы за малым троном было встречено шумом, похожим на многократно усиленный гул пчелиного роя. Конечно, прилично воспитанные придворные не позволяли себе громких звуков, но как минимум трехсотенная толпа в совокупности дала довольно сильный шум, тут же подхваченный и размноженный эхом большого Малого зала.

Стараясь не смотреть на толпу, я быстро подошел к трону и аккуратно уселся на мягкую подушку. Подобная предосторожность вполне понятна: массивный «стульчик» был полностью отлит из серебра и украшен «голубыми слезами» – большими бриллиантами с синеватым блеском. Так что даже в летний день можно было заработать геморрой.

Все эти подробности я отмечал очень внимательно, стараясь отвлечься от лицезрения огромной толпы, которая в момент моей посадки на императорский насест вдруг замолкла и синхронно поклонилась. Это вновь едва не вогнало меня в панику. Наличие десятка гвардейцев с церемониальными алебардами не успокаивало. Больше всего мне хотелось сбежать и закрыться в самом маленьком помещении дворца, даже если это будет чулан со швабрами. Но, увы, свою роль придется отыгрывать полностью, о чем тут же напомнил голосистый малый, который уже более тридцати лет являлся голосом императора.

Полноватый барон густейшим басом донес до толпы новость о решении императора незамедлительно жениться, дабы осчастливить империю наследником. В толпе началось бурление, и псевдопчелиный гул значительно усилился.

«Сейчас меня будут убивать». Мысль, конечно, не самая умная, но другой в голову не приходило. Интересно, откуда взялся этот страх перед толпой, ведь не боялся же я многотысячной массы легионеров! Неужели это скрытые страхи императора?

Нехорошие предчувствия усилились, когда от толпы отделились несколько человек и направились прямиком к трону. Как ни странно, гвардейцы на это событие никак не отреагировали.

К счастью, я успел заметить, что среди них находятся Гвиери и Лара. Зацепившись взглядом за ее изумительно серые глаза, которые от волнения и испуга стали практически голубыми, я начал успокаиваться. Давно заметил, что растерянность близкого мне человека всегда заставляла меня собраться и придавала смелости.

– Ваше императорское величество, – дрожащим то ли от страха, то ли от еле сдерживаемого негодования голосом сказала княгиня, приседая в глубоком реверансе. – Вы оказали мне честь своим предложением, и я незамедлительно явилась на встречу с будущим супругом.

Лучше бы она так не наклонялась. В отличие от империи княжество Сатар славилось меньшей строгостью нравов, что сильно сказывалось на глубине декольте. В горле моментально пересохло, и я с трудом сдержался, чтобы не встать с трона, – трудновато совладать с земным воспитанием, которое запрещало сидеть, когда дама стоит. Конечно, в современном обществе, особенно европейских стран, эмансипация дошла до того, что, казалось бы, естественное желание уступить даме место в общественном транспорте может вызвать возмущение оной особы, но мне кажется, это явление имеет временный характер.

В империи правила хорошего тона имели привычное содержание, но император стоял как бы в стороне от общего этикета. Для него, то есть и для меня тоже, дамой являлась только императрица, все остальные были просто подданными без пола и возраста. Поэтому Лара встала рядом с троном.

Как подсказывала память Хвана, ей в такой ситуации разрешалось в крайнем случае облокотиться на спинку серебряной конструкции. Ситуация изменится только после свадьбы и коронации будущей императрицы – ей будет предоставлено посадочное место в виде хоть и очень красивого, но все же деревянного креслица возле трона.

Я даже не представляю, какой скандал учинила бы земная феминистка в этом случае. Причем ее возмутил бы не сам факт стояния или сидения, а размер и высота стульчика. Впрочем, я не поддерживаю и не порицаю движения за равноправие полов, просто не совсем понимаю – сказывается «неправильное» воспитание.

Уделить Ларе чуть больше внимания я не мог, хотя очень хотелось. Единственное, что позволил себе, – это мягкая улыбка, заметив, как сильно сжаты пальцы будущей супруги императора. Хотелось бы сказать «моей» но, увы, это не так.

Ответом на мою улыбку стало робкое движение губ девушки. Сразу стало как-то теплее и уютнее. Даже выстроившихся в колонну придворных благодаря присутствию рядом Лары я воспринял без особого напряжения.

Похоже, вся эта толпа решила меня поздравить. Единственное, что успокаивало, – поздравления были краткими.

Если первую десятку я еще как-то воспринял, выуживая из памяти, что это: канцлер империи Сарас Кольно, главный казначей Маати Паладжу, герцог Тиирос Киренго, герцог Ладау Невсер и так далее. Причем все они явились с супругами, которые то ли ввиду возраста, то ли по причине отсутствия вкуса явно решили напугать императора своими нарядами и прическами. Но «император», закаленный последствиями детских травм современных земных модельеров, не испугался.

Эту первую четверку я отметил не только из-за нарядов дамской части пар, но и потому что все они присутствовали в подписанном мною приказе на арест. А также являлись членами клики заговорщиков против жителей империи во имя собственного долголетия. Глядя на довольно молодую жену совсем дряхлого казначея, можно хоть как-то понять его мотивы, но мое понимание казначею уже не поможет. Думаю, сразу после раута они скопом отправятся в темницу.

Лица поздравляющих мелькали со скоростью «кислотного» видеоклипа, и я начал терять концентрацию. А зря.

– Ваше императорское величество, вы меня не узнаете? – Одна из дам после поздравления не уступила свое место следующим поздравителям, а задала не совсем уместный вопрос.

Довольно симпатичное личико с немного увядшей красотой не вызывало никаких ассоциаций. Поверхностный осмотр чужой памяти также не дал полезных результатов, а реагировать на сие действо нужно было оперативно. Невинно эта ситуация выглядела только внешне. За спиной назойливой дамы в недорогом голубом платье стояла очень колоритная парочка – герцог Чаако Увиер и его супруга Идалия. Было видно, что подобный конфуз их не смутил, напротив, они впились в меня взглядами, ожидая реакции. Странным было и то, что хоть и дальний, но все же родственник императора стоит во второй части «придворной» очереди, а не в ее голове.

Ох, неспроста все это. Интересно, на что меня пытаются развести? Не на одержимость же. Скорее, хотят обличить в старческом маразме.

К счастью, в голове мелькнуло даже не воспоминание, а его тень.

– Увы, сударыня, в сеннике было слишком темно, а вино у вашего супруга очень крепкое, поэтому не узнаю.

Моя ухмылка была ехидной, краска стыда на лице симпатичной дамочки натуральной, а вытянувшиеся физиономии герцогской четы раздосадованными.

Эти двое явно что-то подозревали. С другой стороны, пусть об этом болит голова у графа. Надо будет поинтересоваться у Гвиери, не стоит ли внести в «чудесный» список и эту парочку. Не скажу, что являюсь большим физиономистом и знатоком людских душ, но переселение в казематы таких людей вряд ли осиротит вселенную.

Наконец-то поздравления закончились, и народ разбрелся к столам, мигрируя от одной группки к другой.

Еще минут через двадцать оживились музыканты, и стало совсем скучно. И дело даже не в том, что мне не хотелось танцевать, а в том, что императору не положено опускаться до этого занятия. Оставалось только созерцание, а смотреть, честно говоря, не на что.

Княгине было скучно не меньше, чем мне, так что я принялся копаться в чужой памяти, пытаясь найти повод для отступления с этого «праздника жизни».

Повод нашелся быстро – оказывается, я мог уйти еще минут десять назад.

– Княгиня, – я встал и повернулся к Ларе, – вам не кажется, что здесь стало скучно?

– Кажется, ваше императорское величество, – едва заметно присела сатарка. – Мне больше нравится тишина и уединение.

– Думаю, Зеленый кабинет даст нам и то и другое, конечно, если моя компания не покажется вам обременительной, – максимально мягко улыбнулся я и протянул руку.

– Ну что вы, мой император, как вы могли такое подумать! – Лара вложила свои тонкие пальчики в старческую руку императора и улыбнулась в ответ.

И все же в этой улыбке имелась не очень хорошая нотка – как отблеск стального клинка, спрятанного в ворохе бархата.

Похоже, сейчас начнется самое интересное. Ну что ж, я не возражаю против второго тайма нашего фехтования умов и эмоций, хотя княгиня даже не подозревает, что был первый.

Лары хватило ровно на два коридора. После третьего поворота, когда по моему знаку гвардейцы дали нам больше личного пространства, она сбросила маску любезности.

– Ваше величество, предложение о замужестве не оставляет мне возможности отказаться… – Начало ее речи было почти сицилийским. – Но если вы рассчитываете, что можете сделать со мной все, что вам захочется, то…

– А вы уверены, что знаете, чего именно я хочу? – тихо сказал я в ответ.

– Ну… – немного зависла Лара, в растерянности открывая еще одну грань своей красоты.

Я даже засмотрелся.

– Милая девочка, если мне будет позволено так обращаться к своей невесте, не знаю, что вам рассказали о моих наклонностях, но воплощать в жизнь свои фантазии с вами я не стану. Мне дорог будущий наследник, поэтому мы только позаботимся о его появлении.

– Прекрасно, – вздернула носик княгиня, всем своим видом показывая, что ответ ее удовлетворил. И все же никакая выдержка не смогла бы скрыть любопытного блеска в ее глазах.

Не назову себя сердцеедом, но точно знаю, что если признаться женщине в склонности к извращениям, конечно не указывая, каким именно, то в смеси отвращения, настороженности, страха и любопытства именно любопытство будет преобладать, отводя другим чувствам лишь мизерную роль.

Попав в Зеленый кабинет, который действительно оказался абсолютно зеленым, точнее, его гамма состояла из всех оттенков этого цвета, мы продолжили беседу, перескакивая с музыки на живопись и даже затрагивая танцы. Хван мало интересовался искусством, а я совершенно ничего не знал о творениях местного бомонда, но с помощью общих фраз удалось произвести на княгиню благоприятное впечатление. Она немного расслабилась, а вот я, наблюдая за тем, как солнце стыдливо прячется за горизонт, начинал волноваться.

Впереди первая попытка подарить империи наследника. Конечно, для общественности это произойдет только после свадьбы, но целители поторапливали. В чем-то они правы – ведь ждать следующего месяца бессмысленно. Подобные мысли не могли улучшить настроения, и мне пришлось покинуть гостью, пообещав, что позже, вечером явлюсь в отведенные для нее покои для приватной беседы.

В Палатах Зимы меня уже поджидал граф. Похоже, он находился на грани нервного истощения, и неудивительно – провернуть такую махинацию дорогого стоило. Не удивлюсь, если он не спал со дня нападения на свиту императора.

– Все готово, Ларе послали настойку для большей эффективности зачатия, теперь все зависит от тебя, – тут же взял быка за рога Гвиери.

– Я постараюсь помочь ей расслабиться, – по-своему воспринял я слова графа и, похоже, ошибся.

– При чем тут расслабление, ты не должен оплошать во время процесса!

– Граф, вы подумали о княгине? А если она занервничает и закроется, вы что предлагаете – привязать ее к кровати и изнасиловать?

– Что?! – взревел Гвиери, вцепляясь в лацканы моего камзола. Похоже, Лара была ему действительно дорога, но он как-то забыл об этом за всеми заботами. – Да я тебя за такое!

– Успокойтесь, я сам не хочу ее обижать. И все же – если она закроется?

– Но мы же с ней договорились. – Граф немного остыл, понимая, насколько глупо выглядит.

– Граф, не хочу оскорбить ни вас, ни княгиню, но она не дама легкого поведения, которая после уплаты аванса просто не может отказать. Вы посмотрите на это тело, – картинно указал я руками на себя. – Может, император когда-то и был красавцем, но не сейчас, и не для молодой девушки…

Закончить мысль мне не дал стук в двери.

Гвиери вышел в другую комнату, Лован спрятался за шторой, а Карн полез в шкаф, чем едва не вызвал у меня приступ хохота.

– Ваше величество, – послышалось из-за двери, – с вами все в порядке?

– Да, все нормально! – поспешил ответить я, но явно не очень убедительно, потому что дверь все же открылась и в нее заглянула голова в гвардейском шлеме с красными нащечниками центуриона.

– Мы слышали голоса.

– Я же сказал, что все в порядке!

Взрыв эмоций императора заставил голову исчезнуть, но все же центурион успел напоследок окинуть комнату взглядом, что еще раз напоминало о том, по какому тонкому льду мы ходим.

В комнату опять вернулись сатарцы, а явление Карна из шкафа все же выдавило из меня смешок. К счастью, граф не заметил этой оплошности – его занимали совсем другие мысли.

– Что же делать? – хмурился Гвиери. Похоже, подобные проблемы были вне его компетенции.

– Может, дать ей что-то расслабляющее из аптечки целителей? – Говорить такое было противно, но я полностью осознавал справедливость сказанного мною выше.

– Нет, – тут же отреагировал граф. – Целители запретили все, даже вино. Так, Ван, если придется…

– Подождите, ваша милость, – прервал я его порыв, понимая, что именно он собирается предложить. – Давайте пока без крайностей. Можно мне поговорить с Яной? Есть одна мысль.

Со сметливой и игривой хтаркой договориться было значительно проще. Она моментально поняла мою идею и восприняла ее с энтузиазмом, я бы даже сказал – с настораживающе радостным энтузиазмом.

Честно говоря, идея была далеко не моя, а всех ленивых мужчин моего поколения, ну, может быть, не только моего. Как ни парадоксально, иногда проще сделать даме массаж, чем услаждать ее слух и взгляд постановочными прелюдиями. Как говорил один киноперсонаж, «кнопка есть у каждого», а на женском теле их больше, чем у аккордеона. И добиться своего значительно проще, используя эти «кнопки», чем достучаться до чувств через разум. Я ни в коем случае не хочу сказать ничего плохого про женский разум, просто там живет столько фантазий и самостоятельно придуманных правил и табу, что сам черт ногу сломит.

Так что в данном случае я рискнул применить рецепт ленивых и не очень красивых мужчин. Что на самом деле было истинно в обоих смыслах – я ленив, а император далеко не Ален Делон.

Выделенные Ларе покои встретили меня и Яну задернутыми шторами и полным отсутствием источников освещения – девушка готовилась пойти на подвиг во имя своего народа. Впрочем, так оно и было, но я собирался подпортить ей удовольствие от самопожертвования.

– Ваше величество, вы не один? – пискнула Лара, натягивая одеяло повыше, когда из-за моей спины в комнату вошла Яна со свечой в руках. Смуглянка благоразумно прикрыла лицо платком, и княгиня не смогла узнать в ней фальшивую племянницу графа.

– Мне показалось, что вам не помешает хтарский массаж.

– Думаю, это излишне, – тут же воспротивилась княгиня.

– Зря, это прекраснейшие ощущения.

– Вы думаете, в Сатаре нет массажисток? – Лара добавила к своей броне пару пластин иронии.

– Готов поспорить, что такого массажа вам еще не делали, – уверенно сказал я, разворачивая большое кресло спиной к огромной кровати. – А чтобы вас не смущать, я не стану смотреть на этот процесс и заодно развлеку вас разговором.

Долгого разговора не получилось – мы немного поговорили о пустяках, затем минут через пять Лара только слушала меня, а еще через десять, похоже, уже не слышала вообще ничего – ее дыхание стало тяжелым и прерывистым. Я оказался прав – эротического массажа в арсенале придворных сатарских массажисток не было, вернее, они не рисковали применять его к незамужней княгине.

Дальше все было просто – я избавился от всего лишнего и сменил Яну. Пришлось даже сделать страшное лицо, потому что игривая хтарка явно хотела остаться и принять посильное участие в процессе «одаривания народа империи наследником», но я не собирался устраивать из этого процесса массовое шоу.

Утром ситуация в наших с княгиней отношениях не претерпела кардинальных изменений – для женщин вообще проведенная вместе ночь значит больше, чем для мужчин. Для меня тоже многое изменилось, но короткий срок жизни этого тела, да и фальшь ситуации портили всю красоту момента.

– Доброе утро, – промурлыкала, потягиваясь под тонкой простыней, Лара.

– Доброе утро, дорогая, – улыбнулся я в ответ и присел на край кровати. Не очень привлекательное тело императора было скрыто под шелковой пижамой – несмотря на ночные подвиги, которые реализовались благодаря алхимии целителей, тело старика не стало краше, поэтому не стоило демонстрировать его лишний раз. – Как спалось?

– Чудесно, ваше величество, – игриво сверкнула глазами княгиня. – Только очень хочется есть.

Судя по виду, есть ей хотелось лишь для того, чтобы восстановить силы, а затем продолжить начатый процесс. Да и я не особо возражал.

Следующая неделя пролетела в любовном угаре. Время от времени в палатах появлялась Яна под видом массажистки и занималась Ларой, а для меня это значило, что пора идти в Палаты Зимы, дабы подписать очередную пачку приказов. Я сам немного очумел от близости с Ларой, поэтому совсем не интересовался тем, что происходило вокруг спальни княгини. К тому же душа императора совсем не докучала. Мне казалось, что я попал в рай, и даже мысли о скоротечности этого счастья ушли куда-то на задний план.

Все закончилось разом, в один не очень прекрасный день, точнее, вечер. Причем по двум совершенно не связанным друг с другом причинам.

Вернувшись с очередного подписания документов, я не застал Лары в спальне. Явилась она через час подозрительно довольная и загадочная.

– Мой император, целители подтвердили: я беременна.

Эмоции пронеслись в голове как стая куропаток – сначала радость и даже гордость, причем поддержанная душой неожиданно активизировавшегося Хвана, затем нехорошие предчувствия и уже после этого понимание последствий сего события.

– Неужели можно определить это так рано? – скорее с надеждой, чем с любопытством, спросил я, понимая, что, как только информация дойдет до графа, он инициирует начало финальной части пьесы под названием «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».

– Мой личный целитель сказал, что изменения в организме появляются уже на второй день после зачатия. Придворные лекари подтвердили. Они ничего не говорили раньше, желая убедиться наверняка. Это ведь так чудесно!

И вот что вы прикажете говорить в таком случае любимой женщине? Уверен, перед подобной дилеммой оказывались очень многие мужчины – сам еще не уверен в своем желании иметь ребенка, но понимаешь, что малейшая тень сомнения на лице в присутствии будущей матери равносильна самоубийству. Материнский инстинкт – штука не просто сильная, а абсолютно непробивная, он способен уничтожить любое чувство, и не только любовь, но и ненависть.

Не знаю, радоваться этому или нет, но отвечать на заданный вопрос не пришлось – кто-то врезал в дверь спальни, словно осадным тараном.

– Быстро в ванную комнату! – тут же заорал я, подталкивая Лару к двери в небольшое помещение.

Несомненным достоинством женщин этого мира было то, что они научены в экстренной ситуации быстро выполнять указания своего защитника, а не заявлять: «Объясни мне немедленно, что происходит!»

Дальше мне пришлось озаботиться выбором оружия – ничего лучшего, чем массивная ножка стола, не нашлось, но и это было неплохо. Жаль, конечно, портить хорошую вещь, но делать нечего. Как назло, спальный комплекс изначально предназначался для женщин и не имел в интерьере даже декоративных клинков.

Хорошо, что обострившаяся паранойя заставила меня перед важным разговором закрыть дверь на засов. В дверь ударили еще два раза, и массивные створки дали изрядную трещину. После этого на несколько минут нависла угрожающая тишина, а затем кто-то очень даже интеллигентно постучал в ту же многострадальную дверь.

– Ваше величество, с вами все в порядке?! – прозвучал голос уже знакомого мне центуриона. Похоже, это был любимый вопрос до неприличия любопытного парня, или же у него было туго с фантазией.

– Что происходит?

– Бунт, ваше величество, но атаку на покои княгини мы отбили. Откройте, вам необходимо покинуть эту часть дворца, здесь слишком опасно.

А вот теперь вставал вопрос – не выманивают ли меня под нож убийцы. Вроде бы не должны – дверь вряд ли смогла бы выдержать еще пару ударов, но, как говорится, береженого Бог бережет.

– Центурион Лован с вами?

– Да, ваше величество, он здесь.

– Лован, стукни: сколько кронайцев достаточно, чтобы испортить мне настроение?

Из-за двери простучали единственно правильный ответ, то есть – один.

Засов поддался с трудом – его изрядно погнуло от ударов, но дверь все же удалось открыть.

В широком коридоре, который, казалось, был залит кровью под потолок, лежало десятка три тел как в черной броне гвардейцев, так и в других облачениях. Возле двери валялась уже безголовая статуя одного из императоров, явно служившая нападавшим в качестве тарана.

Любопытный центурион и Лован, так же как еще пять легионеров, не удостоили меня вниманием – они напряженно вглядывались в противоположный конец коридора. Выглядели гвардейцы довольно колоритно – стандартная броня плохо сочеталась со щитами различной формы и раскраски. Раньше эти щиты находились на стенах, представляя во дворце разные имперские семейства. Думаю, главы этих родов, увидев подобное непочтение, не обрадовались бы, но гвардейцам было плевать. Церемониальные алебарды они выбросили в самом начале боя, а отсутствие стандартных щитов возместили тем, что попалось под руку.

– Центурион, а как же вы смогли уцелеть? – задал я вопрос, желая развеять последние сомнения.

– Ваше величество, – все же повернулся ко мне гвардеец, – сегодня вечером не моя смена. Я отдыхал, а как услышал шум, сразу направился с дежурным десятком прямо к покоям княгини. По пути мы встретили центуриона Лована. К счастью, успели вовремя.

– Что-то слабоватая атака, – хмыкнул я, осматривая не такой уж большой отряд нападавших.

– Так никто и не знает, что вы можете оказаться ночью в покоях невесты, – чуть улыбнулся центурион. Приглушенный стенами грохот заставил его вновь собраться. – Ваше величество, нам необходимо немедленно отправиться в ваш кабинет.

Я не стал спрашивать, почему именно туда, так как уже вспомнил, что главный кабинет императора являлся наиболее защищенным местом во дворце. Там также были потайные выходы, но оба вели в казармы гвардейцев, потому я и не выбрал его в свое время.

Попытку Лары привести себя в порядок я пресек самым радикальным способом, завернув ее в покрывало и поручив четырем гвардейцам. Легионеры тут же образовали вокруг невесты императора «коробочку», окружив сплошным панцирем из щитов. Гвардейский центурион и Лован составили авангард, а оставшийся свободным гвардеец прикрывал тыл нашей мини-колонны.

Коридор и целую анфиладу представительских комнат, предназначенных для отдыха императорской свиты и гостей, мы прошли без проблем, но, как только вышли на площадку, обрамляющую главный холл дворца, увидели основные силы нападавших. Заговорщики как раз выходили из коридора, ведущего к Палатам Зимы. Похоже, предположения центуриона подтвердились, и будь я там, уже давно бы отошел в мир иной на пару с душой настоящего императора.

Заговорщики заметили императорский конвой практически сразу. В общем, ничего страшного – нас разделяло почти пятьдесят метров и высота второго этажа, а в обход бежать далековато. Нам же оставалось пройти отрезок метров в тридцать и нырнуть в коридор, ведущий к кабинету императора. К тому же атакующих было всего десятка четыре во главе с двумя рыцарями. В данный момент перед моими глазами предстала иллюстрация противостояния, рожденного реформой двухсотлетней давности. Тогда дед Хвана решил, что рыцари слишком непредсказуемы и соответственно опасны. Он увеличил контингент небольшого вспомогательного легиона, а спустя несколько лет заменил им гвардию. И теперь во дворце шла ожесточенная битва, ярость которой подпитывала многолетняя вражда.

Радость от малочисленности нападавших была преждевременной – один из рыцарей, внешне напоминавший закованного в броню слона, сорвал с пояса рог и дунул в него со всей силы своих немаленьких легких. На секунду показалось, что заревел изображенный на его щите буйвол.

Такое впечатление, что рог был волшебным – практически моментально из всех щелей не только второго этажа, но и двух остальных, как тараканы, полезли рыцари и оруженосцы. Из нужного нам коридора тоже появилась компания воинов во главе с рыцарем. Он был не такой массивный, как «буйвол», но легче от этого не становилось.

– Сюда! – заорал гвардейский центурион и повел нас в ближайшую дверь.

Проскочив несколько комнат, мы вбежали в Бальный зал размером чуть меньше Малого зала торжеств. В противоположном конце помещения виднелась большая дверь, но центурион повел нас к неприметной дверке под балконом для музыкантов.

Пропустив меня на винтовую лестницу, гвардейцы встали перед входом, явно намереваясь подороже продать свою жизнь. Я подтолкнул Лару вверх по лестнице и шагнул обратно.

– Центурион!

– Уходите, ваше величество, мы их задержим!

Ой какие мы герои!

– Не дури, мальчик. Закрой дверь и оставь на лестнице двух человек, остальные пусть обороняют балкон.

Центурион не являлся гением мысли, но и идиотом тоже не был.

– Повиновение императору!

Поняв, что меня услышали, я поднялся на балкон к Ларе. Затем загнал слишком любопытную девушку под стенку на один из стульчиков, приставил к ней гвардейца, а сам, отобрав щит у еще одного легионера, приготовился наблюдать за шоу, так сказать, с галерки.

Расчет центуриона вновь оказался верным – двери на двух противоположных входах рухнули практически одновременно, и в зал хлынула толпа заговорщиков.

Однако! А их здесь изрядно!

И это были не наемники, а цвет нации – рыцари империи и их оруженосцы. В отличие от земного Средневековья у местных рыцарей было не один-два оруженосца, а по несколько десятков, в зависимости от достатка. Рыцарем здесь мог быть только дворянин, а оруженосцем – кто угодно. К тому же дворяне оруженосцами практически не служили – гордость не позволяла, разве что самые бедные и у самых именитых вельмож.

Атака местной рыцарской конной лавы напоминала старинный клинок с наварными лезвиями – на острие и по бокам сталь тяжелобронированных рыцарей верхом на хорошо защищенных тяжеловозах, а в середине мягкое железо оруженосцев в кольчугах с пластинами и на легкобронированных лошадях.

В зале запестрело от разнообразия гербов на щитах и их сочетания, и это о чем-то смутно напоминало. Порывшись в чужой памяти, я понял, что здесь в основном были собраны южные рыцари, а также бойцы из дружин недавно арестованных герцогов.

С герцогскими бойцами все понятно, а вот чем я не угодил южанам? Ведь мать императора была родом с юга, и там Хвана всегда любили и поддерживали. Да уж, загадка, но искать на нее ответы было как-то не ко времени.

В принципе тягаться с такой массой воинов было бессмысленно, но центурион на это и не рассчитывал – его дело отсрочить прямой контакт заговорщиков с императором до прихода подкрепления.

Как оказалось, гвардия если и расслабилась от мирной службы, то не до конца. Через выход, в который мы так и не пошли, по трупам рыцарей и оруженосцев ворвался отряд легионеров. Сразу стало понятно, почему дед Хвана провел свою реформу. Если рыцарские отряды напоминали пчелиные рои вокруг многочисленных рыцарей-маток, то легионеры шли ровно как на параде – сразу после входа в зал плотная колонна развернулась в ровные ряды, моментально прикрывшись теперь уже штатными щитами.

Бунтовщики оказались зажатыми между двух масс легионеров – вторая появилась из противоположной двери буквально на плечах отряда «буйволиного» рыцаря.

Все, ловушка захлопнулась, теперь осталось определить – для кого именно. Неожиданно образовавшийся клин из легионеров, который рванул в сторону балкона, вселял надежду, что не для нас.

После первой подсказки мозг центуриона включился полностью – он вывел всех, кроме одного гвардейца, на балкончик музыкантов. Да и оставшийся не занимался обороной лестницы, а продолжал закидывать узкий пролет стульями музыкантов.

А мысль дельная – гора даже легких стульев в тесном пространстве винтовой лестницы остановит любого нападающего минут на двадцать, а больше и не надо.

Наш балкончик возвышался над залом метров на шесть, и забраться на него было непростой задачей. Нападавшие решили было закончить дело по-быстрому и забросать нас острыми железками – от коротких копий до мечей, – но легионеры уже оттеснили меня в глубь балкона, к Ларе, и закрыли сплошной стеной щитов.

Дальнейшее я видел плохо. Только минут через пятнадцать мне удалось растолкать телохранителей и подойти к перилам балкона, и то под прикрытием Лована со щитом.

Бой в зале уже шел к закономерному финалу. Как-никак возле дворца квартировали два гвардейских легиона, причем двойные, а это восемь тысяч бойцов. Другой вопрос – как они умудрились пропустить во дворец такую толпу? Но об этом позже.

Зал был забит и живыми, и мертвыми воинами, только на данный момент выживших легионеров было значительно больше, чем рыцарей. Бой шел только в правом дальнем углу и практически под нашим балконом. Посмотрев вниз, я заметил макушку лишенного любого украшения шлема «буйвола». Фланги рыцаря защищали только три оруженосца, и все они уже смертельно устали.

Сам не знаю почему, но мне стало жаль этого воина – возможно, именно потому, что я слишком многого не знал.

– Взять живьем!

Судя по оскалившимся лицам легионеров, делать этого они не собирались, но ослушаться прямого приказа не смогли. Вот тут в дело пошли церемониальные алебарды. Несколько длинных орудий смертоубийства с дополненными крючками-лезвиями прижали выживших заговорщиков к стене, а затем легионеры повалили их на пол.

В это время бой в правом дальнем углу зала закончился поголовной гибелью рыцарей. Что бы там ни происходило, им я помочь уже не мог.

А вот интересно – смогу ли помочь себе? Любовный угар сменил адреналин боя, так что подумать о своей судьбе элементарно не хватало времени. У меня не было даже намека на толковый план.

Да уж, Ваня, расслабился ты, и за это придется платить. Раньше гибель души для меня была пустой угрозой как минимум, потому что я сомневался в существовании оной, а вот сейчас, в более проинформированном состоянии, стало как-то страшновато.

Из омута горестных мыслей меня вырвала немного странная картинка – настороженно оглядывающийся «медведь», который не очень-то гармонировал с высокой напольной вазой, заполненной каким-то растением с длинными листьями. Зато на фоне трупов и залитого кровью паркета он выглядел очень даже естественно. Но важно другое – откуда он здесь взялся? Память быстро подсказала, что во дворце для представительности имелось по полусотне «медведей» и рыцарей.

Интересно, на чьей стороне воевали придворные рыцари?

Осмотревшись, я увидел еще парочку одетых в меха и кольчуги здоровяков. Но стоявший возле ниши с вазой боец привлек мое внимание тем, что смотрел на балкон с явным беспокойством.

В голове забрезжила робкая идея. Времени на размышления не было вообще, поэтому я сразу приступил к реализации этого зародыша плана. Увидев, что на него смотрит сам император, «медведь» попытался отвести взгляд, но был остановлен осторожным жестом моей руки. Боевые знаки у легионеров и «медведей» хоть и отличилась, но имели много общего. По крайней мере, необходимые мне были идентичны. Увидев знак «внимание», «медведь» напрягся. А после знака «прячься», то есть «займи скрытую позицию», он словно исчез. То, как эти здоровяки растворялись в лесу, меня уже не удивляло, а вот то, как двухметровый воин спрятался за не такой уж большой вазой и маленькой шторкой, выглядело каким-то волшебством.

В это время в зале происходили довольно странные события. Легионеры быстро выносили тела погибших, при этом одна часть гвардейцев аккуратно оттирала к выходу другую. Все стало понятно, когда я увидел короткую ссору между двумя гвардейцами с золотыми львами на черной броне – маркизом Дамиле и Таухом Соло. На стороне первого был мой приказ и врожденная наглость, так что Тауха поблагодарили за помощь и довольно грубо выпихнули за двери вместе с подчиненными.

Неподалеку от спорщиков маячил граф Гвиери, изо всех сил стараясь удержать в руках поводья ситуации.

Гвардейцы наконец-то убрали куски мебели с лестницы, и я спустился в зал. Лара оставалась наверху под опекой двух легионеров – видеть все, что творится на поле боя, ей совсем не обязательно. Запаха было более чем достаточно, чтобы молодая девушка оказалась на грани обморока. И это в ее-то положении!

Я осмотрелся вокруг и пошел к центру зала, старательно изображая брезгливость и дурноту, впрочем, играть особо не приходилось – трупов на шикарном паркете было уже меньше, но он все равно был залит кровью и усеян отрубленными частями тел, вперемешку с вывалившимися внутренностями. Что бы ни говорили о красоте смерти в бою, радоваться такой картине может только окончательно свихнувшийся маньяк.

Посчитав, что момент удачный, Лован подошел к Гвиери за дополнительными указаниями. Я тоже счел этот момент подходящим и быстро пошел в сторону схрона «медведя». Лован было дернулся обратно, но, увидев, какую позу принял «император» у стены, успокоился.

Всем своим видом изображая процесс избавления от ужина, я скороговоркой давал указания затаившемуся воину:

– Косолапый, слушай меня внимательно. Возьмешь перстень и найдешь сентара первого гвардейского Тауха Соло. Передашь ему приказ срочно явиться ко мне в Палаты Зимы. Если кто-то попытается его остановить, пусть вяжет, но не убивает. С собой взять весь первый легион. Повторяю: весь. Выйдешь из укрытия, когда здесь останутся только слуги. Заявись, если все понял.

Услышав в ответ короткое «угу», я быстро снял перстень с вырезанным на рубине драконом, уронил его на покрытый кровью пол и почти футбольным ударом отправил под штору. Делал это максимально быстро и незаметно, потому что Лован был уже рядом.

Именно для него мне пришлось подтвердить свою пантомиму неким количеством вещественных доказательств – противно, но что поделать. Как говорил один киношный персонаж: «Захочешь жить – и не так раскорячишься».

Доказательств центуриону хватило, его даже передернуло от отвращения.

Когда мы покидали зал, по которому уже сновали уборщики со швабрами, я позволил себе один короткий взгляд в сторону ниши с вазой и убедился, что никто не проявляет к ней нездорового интереса.

Что ж, теперь будем надеяться, что у «медведя» хватит мозгов, а у Соло смелости.

Лован начал настойчиво подталкивать меня к выходу, но вид связанного по рукам и ногам «буйвола» заставил свернуть с намеченного пути.

– Дайте ему возможность говорить, – обратился я к одному из легионеров. Гвардеец ловко выдернул кляп и встал рядом, словно намеревался пресечь любую попытку нападения на императора.

Интересно, и что пленник сможет сделать в таком виде? Разве что плюнуть.

– Я помню твой герб, рыцарь, – сказал я, заглядывая в яростные глаза здоровяка. На самом деле я понятия не имел, к какому роду он принадлежал. – Твоя семья была верна империи. Почему же ты предал?

– Не я предал, а ты! – прорычал рыцарь, нарушая все возможные правила этикета, за что и получил кулаком легионера.

– Оставь его, – пришлось мне успокоить слишком резкого гвардейца. – Я никого не предавал.

Заверение было сомнительным, но, по крайней мере, лично этому воину я зла не желал.

– Твоим приказом были отведены все войска с юга. Ты вызвал рыцарей и оруженосцев на свою свадьбу, а в это время морхи жгут наши города и убивают семьи. Будь ты…

Договорить проклятие до конца ему не дали – тот же легионер запихнул кляп обратно, а Лован практически силой уволок меня из зала. Единственное, что я успел заметить, – как в помещение влетел взволнованный капитан Джайме Арат с княжескими гвардейцами. Теперь о Ларе можно не беспокоиться – капитан перегрызет глотку любому, кто вздумает криво посмотреть на его госпожу.

Палаты Зимы выглядели так, словно там проводился обыск, да только непонятно – если искали меня, зачем было переворачивать диваны и ломать шкафы. Несмотря на разруху, я все же настоял на том, чтобы меня отвели именно туда. Да и Гвиери всем своим видом намекал на это.

Гвардейцы покинули покои, оставив императора с новым телохранителем, но граф явился не сразу – пришлось ждать около получаса, и я уже начал переживать, что Соло появится раньше и провалит всю затею. Свобода, конечно, хорошо, но без Ургена мне она и даром не нужна.

– Что происходит?! – заорал наконец-то появившийся из дальней комнаты граф – больше для того чтобы выплеснуть накопившееся напряжение, чем узнать что-то новое для себя.

– Это вы у меня спрашиваете?! – Во мне тоже накопилось немало негативной энергии. – Не смотрите на меня так, будто они взбунтовались по моей вине. Сами заварили эту кашу. Что происходит на юге? Почему…

– Заткнись, щенок! Твое дело – выполнять приказы! – заорал граф на человека старше него не только по званию, но и по возрасту.

Он ухватил меня за кафтан на груди, и казалось, сейчас укусит за лицо. По слегка безумным глазам графа было видно, что он подумывает закончить нашу авантюру прямо сейчас. А что? Очень удобно: только что закончился бунт, княгиня беременна, поэтому ритуал коронации пройдет даже без помощи императора. Но что-то его все же останавливало, и это самое «что-то» являлось исчезающе тонкой паутиной, на которой висела моя жизнь.

Я понял, что тянуть больше нельзя. Вся моя задумка являлась чистой авантюрой – с другой стороны, все мои действия в этом мире были сплошь непродуманным бредом.

Вот сейчас мы и проверим, осталось ли удачи в отмеренном мне Богом запасе.

Стараясь делать это максимально правдоподобно, я закатил глаза и рухнул на пол, едва не потащив графа за собой. Теперь нужно было изобразить судороги, но получалось плохо.

Что же делать? Идея!

«Хван! Помоги! – заорал я куда-то в глубь себя, и ответ пришел моментально. Душа императора была на грани безумия. Новости с юга явно его расстроили, хотя совсем недавно он и сам задумывал нечто подобное. Понимая его состояние, я добавил для надежности: – Император, помни: только вместе мы сможем хоть что-то исправить!»

Нематериальные, но от этого не менее острые когти вцепились в мою душу, заставляя страдать и тело. Вот теперь мои судороги выглядели очень даже правдоподобно. Глаза оставались открытыми, и я видел, как граф борется с сомнениями. Но все же, приняв единожды решение, он продолжал его придерживаться, поэтому достал из-за пазухи хорошо знакомый мне камень и положил на грудь корчащегося тела. Атака души императора тут же прекратилась.

Вот зараза! Ладно, зайдем с другой стороны.

Во время настоящего приступа во рту из слюны образовалось изрядное количество пены, которую я и выпустил наружу, старательно выгибаясь всем телом.

– Проклятье! – выругался граф, явно вновь терзаясь сомнениями. Но решение было уже принято: в таких ситуациях люди обычно придерживаются первоначальной идеи. – Лован, приведи профессора.

Бинго!

Корчиться пришлось еще минут пять, и делал я это из последних сил. От моего лицедейства ломило все тело, и жутко хотелось расслабиться.

Появление Ургена переводило операцию во вторую стадию, где все зависело от сообразительности немного рассеянного ученого. Но, похоже, страх все же заставил профессора думать о реальной жизни – он правильно истолковал мой взгляд.

– Быстро положите его на кровать и отойдите в сторону, если вам дорога жизнь!

Придумано довольно топорно – граф нахмурился, а Лован и приведший ученого по тайному ходу Карн шагнули вперед. Но было уже поздно.

В дверь даже не стучали – ее просто выбили одним мощным ударом. В этот раз гвардейцы не оплошали. Прошло всего несколько секунд – и вся «гоп-компания» графа Гвиери была схвачена и обездвижена. Самым шустрым оказался кронаец, за что и заработал порез на бицепсе, фингал под глазом и глубокий нокаут.

Чтобы Ургену не досталось от резвых гвардейцев, услышав грохот падающей двери, я тут же вскочил с ложа и встал перед ученым.

– Внимание!

– Повиновение императору! – тут же откликнулся слитный рев гвардейцев, а счастливый Соло орал громче всех.

– Этих людей связать и заткнуть рты. Закрыть в самых надежных одиночках дворцовых казематов. Приказ второму гвардейскому легиону покинуть дворец и находиться в своих казармах. Выполнять! Соло, позаботься о пленниках и возвращайся. Да, еще, – вспомнил я, когда гвардейский сентар уже шел по поваленной на пол двери. – Срочно вызови в столицу следственную группу, которую создал генерал Сакнар, и всех «медведей».

– Повиновение императору! – вновь завопил внебрачный сын генерала и поспешно выбежал в коридор.

Так, а теперь мне предстоял важный разговор с профессором. Так как усиленный конвой из двадцати гвардейцев маячил через развороченный дверной проем, мы с Ургеном перебрались в дальнюю часть покоев – комнату, чем-то напоминавшую будуар. Именно здесь находился вход в тайный тоннель, который я тут же перекрыл с помощью тяжелого рычага.

– Так, профессор, надеюсь, вы понимаете, что у нас есть лишь один шанс на двоих, чтобы спастись? Поэтому давайте без размазывания соплей. Только не говорите, что не обдумывали вариантов по извлечению меня из камня, – с потаенной надеждой спросил я и, увидев грусть в глазах ученого, едва не застонал от досады.

И все же, немного зная характер Ургена, я попытался докопаться до глубин его подсознания – вдруг там завалялось нечто важное.

– Профессор, говорите все, что приходило вам на ум.

– Ну, – грустно вдохнул Урген, – мы сможем продолжать переселять вас в другие тела.

– Давайте оставим это на крайний случай. Профессор, неужели ваши книжные кумиры не написали ничего внятного по этому поводу? Как там насчет двенадцатого параграфа?

– В трудах Карста Нехрерима есть упоминание, что душа может обрести новое тело, найдя опустевший сосуд.

– В смысле?

– Я тоже не понял, потому и не стал рассматривать такую возможность. Еще там употреблялось слово «человек-растение». Но с этим термином я никогда не сталкивался.

Стоп! А я, кажется, сталкивался.

– Профессор, – очень осторожно спросил я, боясь спугнуть удачу, запас которой у меня должен был исчерпаться давным-давно. – А термин «опустевший сосуд» и «человек-растение» упоминались вместе?

– Да, но я никак не мог понять этой связи.

Ладно, уже теплее. Похоже, в этом мире целители не так часто сталкивались с ситуацией, когда после отключения мозга удается поддерживать жизнь в теле, – не помню точно, но, по-моему, это называется «вегетативное состояние». Тут же возникала другая проблема: если термин был неизвестен даже профессору, то где найти этого самого «человека-растение»? И возможно ли вообще запустить «растительный» мозг?

– Профессор, выслушайте меня внимательно. Важно, чтобы вы очень хорошо подумали. Не встречали ли вы в своей практике или же в практике своих коллег случая, когда человек либо после болезни, либо после несчастного случая впадал в долголетний сон?

– Вы думаете, это и есть «человек-растение»?

– Профессор, я задал вопрос, – постарался я вернуть к теме разговора ученого, который вроде не был одесским евреем, но отвечал вопросом на вопрос.

– Два года назад в семье одного из степных баронов заболел сын. Он уснул и до сих пор не может проснуться. Барон едва не разорился, стараясь его вылечить. Но целители лишь разводили руками, с трудом поддерживая жизнь бедняги. Они говорили, что душа поки… Святой Герберт! – всплеснул руками Урген, и для убедительности хлопнул себя ладонью по лбу. – Какой же я идиот. Это же «опустевший сосуд». Я сам его осматривал. Точно! Мы немедленно едем в Даграй. Мальчик сейчас там, в монастыре целителей.

– Стоп, профессор. Теперь ваша задача думать только о том, как правильно провести обряд, и о том, что вам для этого нужно. Кстати, где кристалл? – немного поздновато вспомнил я и даже вспотел от страха.

Вот так и накрывается большинство даже самых продуманных авантюр – вроде и идея неплохая, и исполнение удачное, но вот упустил маленький нюанс, и Гвиери в тюрьме со злорадной ухмылкой заносит булыжник над хрупкой стекляшкой.

– Он здесь. – Угрен с улыбкой хлопнул ладонью по сумке, правильно истолковав мою бледность. – Когда меня вызвали, я тихонько спрятал кристалл, забрав его с вашей груди. Граф этого, к счастью, не заметил.

– Фух! – не стал я скрывать своего облегчения. – Так, сидите в этой комнате и ждите меня.

Выйдя в гостиную, я сквозь так и не отремонтированные двери увидел, что Соло еще не вернулся. Теперь нужно было подумать. Время интуиции и наития прошло – нужен был четкий план. Задача первая: доставить Ургена и больного мальчика в тайное место. Причем сопровождать его должны не гвардейцы, которых легко отследить. Все эти предосторожности нужны были потому, что я собирался сделать самую большую глупость в своей жизни – не убивать графа Гвиери. Причем я ничуть не сомневался, что он будет искать меня, едва дорвется до власти. Причин для подобной глупости было несколько. Во-первых – без графа Лару здесь просто разорвут, а я ее все же любил, хоть и намерен проститься с нею навсегда. Во-вторых – вместе с графом придется казнить всю шайку-лейку, а они мне уже начали нравиться, даже вечно въедливый Карн. Что уж говорить о Яне.

Кстати, а где ее носит? Ну и последней причиной было то, что мне не хотелось вообще кого-либо казнить – и так от пролитой крови уже тошнило. К тому же что-то подсказывало, что ее будет еще ой как много.

В связи со всем этим вставал вопрос: кому доверить Ургена и свою душу, причем в самом прямом смысле этого слова? Никто из придворного окружения не подходил – слишком заметны и ненадежны, даже Соло, несмотря на все его рвение.

Обращаясь к памяти императора, я не надеялся на успех, но ответ на все мои вопросы находился на поверхности, и имя ему было Сават Кардей – местный Робин Гуд.

Личность довольно неоднозначная: маркиз, его отец был герцогом Увиером. Что там произошло, толком неизвестно, но по непонятным причинам теперь звание герцога Увиера носит не Сават, а Чаако – тот самый стремный мужик, который пытался поймать меня на лжи во время помолвки. Сават потерял не только герцогство, но и право носить фамилию Увиер, и стал маркизом Кардей, получив титул своей матери.

Это, конечно, не могло порадовать совсем юного рыцаря, и он ушел в подполье, точнее, в подлесье. Постепенно нападения на конвои кузена сменились грабежом всех богатых, а вокруг местного героя начали собираться обездоленные со всего герцогства, и не только – герцог Увиер был довольно жестким эксплуататором, но это не особо отличало его от обычных феодалов севера империи.

Все эти подробности задержались в старческой памяти императора, потому что два месяца назад «медведям» все же удалось изловить местного Робин Гуда, и канцлер, сидящий в этот момент в темнице, положил на стол своего владыки подробный отчет. Кстати, насчет канцлера – в отличие от остальных заговорщиков он был против такой цены за молодость и сдался только после прямой угрозы императора.

Мои воспоминания прервал Таух Соло, который буквально влетел в комнату.

– Повиновение императору!

– Вот и хорошо, сентар, что повиновение. Этой ночью мне будет нужна твоя верность без вопросов и оглядок. Я могу на нее рассчитывать?

– Моя верность и жизнь всегда были только ваши, мой император! – Соло вытянулся в струнку. Казалось, его позвоночник сейчас треснет.

– Расслабься, сентар. Итак, для начала пошли гвардейца за распорядителем дворца и передай мой приказ собрать всю наличность из его кассы. А мы спустимся в дворцовые казематы.

Вопросы в глазах молодого сентара заскакали, как шарики в лототроне, но он жестко подавил любопытство, всем своим видом показывая готовность спуститься со мной даже в преисподнюю.

– Находящегося в дальней комнате человека беречь как зеницу ока, и даже лучше.

– Повиновение императору! – вновь заорал сентар, заставляя усомниться в его интеллекте. Но, присмотревшись, я понял, что парень просто испугался и теперь едва сдерживал радость от амнистии, смешанную с жутким желанием доказать свою полезность.

Подземные казематы императорского дворца выглядели именно так, как и должны были, – мрачно и очень солидно. Здесь содержались только самые родовитые преступники и те, о чьем аресте не должна была знать ни одна живая душа. Всем этим хозяйством заведовал довольно колоритный человек по кличке Горбун. Как было ясно из не очень замысловатого прозвища, он страдал от серьезного искривления позвоночника, что было примечательно: сумей он встать ровно – имел бы рост не менее двух метров, эдакая гора. Несмотря на несомненно тяжелое детство и неприглядную профессию, на его лице я не заметил признаков ни излишней жестокости, ни душевных болезней, а в глазах угадывался незаурядный ум.

Император знал этого Горбуна, когда тот был еще мальчиком, и, как ни странно, сохранил в памяти его имя.

– Здравствуй, Димо.

Горбун согнулся еще сильнее.

– Здравствуйте, ваше величество.

– Я давно не заходил, все ли у тебя в порядке?

В глазах Горбуна мелькнуло удивление, но вылилось оно не в настороженность, а в добрую улыбку.

– А на что мне жаловаться? Еда с вашего стола, подопечные в основном дворяне, а не всякое отребье. Даже есть с кем поиграть в битву.

– Вот и хорошо, – улыбнулся я Горбуну, который мне действительно понравился. Обычно люди с уродствами, если, конечно, окружающие не уродуют их еще и морально, становятся добрыми, хоть и совершенно закрытыми. – Димо, мне нужно, чтобы один человек оказался в моих покоях в снаряжении городского стражника, но при этом чтобы все считали, что он умер.

Говорить я старался тихо, чтобы Соло и сопровождающие нас гвардейцы не могли ничего услышать, поэтому придвинулся к Горбуну ближе. Как ни странно для этого места и занимаемой должности, от Димо шел приятный запах чистоты, мыла и какого-то незамысловатого цветочного аромата.

– Сделаю, – коротко кивнул Горбун и тут же доказал, что действительно обладает неплохим интеллектом. – О том, что это должно остаться нашей тайной, можете не говорить.

Еще в детстве мама всегда говорила мне: «Будь добр с людьми, даже если эти люди ничего не могут дать тебе взамен». Жизнь подтвердила ее правоту, но с небольшой ремаркой – хорошее отношение к людям очень часто приносит свои дивиденды.

Шепнув на ухо главному дворцовому тюремщику необходимое имя, я направился дальше в сопровождении его помощника. По пути попадались и другие подчиненные Горбуна, все они имели набор несомненных добродетелей, особенно для тюремщиков: чистоплотность, расторопность и отсутствие следов пороков на лицах. В основном это были молодые люди, явно из низов общества. Конечно, я понимал, что в остальных имперских тюрьмах все с точностью до наоборот, но все равно был приятно удивлен.

Первым я посетил графа, которого слишком усердный сентар приказал приковать к стене. Сначала я хотел освободить его, но, поразмыслив, оставил как есть. Разговор пойдет наедине, а Гвиери, несмотря на старость, еще тот бычок.

– Радуешься?! – сузив глаза, осведомился граф. Держался он неплохо, но усталость сделала его намного старше.

– Чему, ваша милость?

– Ну месть – это сладкий напиток.

– Какая там месть! Вы, конечно, сволочь редкостная, но делали все это не для себя. Да и меня угробили бы только для того, чтобы защитить Лару.

– Я обещал тебя отпустить и сдержал бы…

– Ой, вот только не надо мне этих песен, – тоном старого одесского еврея оборвал я насквозь фальшивую речь графа. – Изменить уже ничего нельзя – так давайте будем искренни друг с другом. Вы с самого начала решили, что спишете меня как ненужную вещь, а я с самого начала понимал это.

– Хорошо, Ван. Пусть будет так. Но что это меняет? А я ведь могу раскрыть твою сущность. Как думаешь, что сделают верноподданные с императором, чью душу поработил бес?

– Граф, я же просил оставить эти игры. Прежде всего это ударит по Ларе. А этого вы не допустите. Именно поэтому я и не прикажу вас казнить.

– Неужели? – Мои интонации понравились графу, и теперь уже он напоминал старого еврея.

– Вот видите, даже вы согласны, что это глупость. Я не стану брать с вас клятву не искать моего нового тела – все равно будете. Но так уж случилось, что Лару я люблю, а ребенка считаю своим. Без вас ее здесь попросту сожрут. Могут сожрать и с вами, но это уже сомнительно. Поэтому давайте заканчивать с лживыми уверениями. Завтра утром я короную Лару, а к вечеру отправлюсь на юг, со всем войском.

– Ты с ума сошел! Они прорвут оборону и дойдут до княжества! – задергался в путах Гвиери. – Ты все погубишь!

– Это уже не столь важно. По крайней мере для меня. За столичными стенами Лара будет в безопасности, а разменивать ни в чем не повинных жителей южных провинций на княжество мне противно. Вы сами втравили меня в эту игру, так что играть будем до конца. Я не праведник, но совесть у меня есть. У вас, кстати, тоже, как бы вы это ни скрывали. Сатар – красивый город, я постараюсь его защитить, но если не получится, то особо горевать не стану.

Граф хотел еще что-то сказать, но мне было уже не до его откровений.

– Вас сейчас снимут со стены. Постарайтесь выспаться. На вас смотреть больно.

К следующему собеседнику идти было недалеко – он находился во второй камере справа.

В отличие от Гвиери канцлер империи маркиз Сарас Кольно находился в тюрьме уже почти неделю, попав сюда сразу после объявления помолвки. Его шикарный костюм пришел в полную негодность, несмотря на то что Горбун создал в камере неплохие условия. По крайней мере, если сравнивать с другими заключенными в обычных тюрьмах империи…

Немного склонный к полноте, но явно борющийся с лишним весом дворянин с мягкими чертами лица и шикарной вьющейся шевелюрой. Старость уже начала менять его облик, о чем говорили и морщины, и серебряные ниточки в волосах. Он не имел ни волевого рыцарского подбородка, ни косой сажени в плечах, но был умен и хитер, за что и получил должность канцлера империи.

Меня он встретил настороженно, но с койки поднялся и даже поклонился.

– Пришли лично объявить приговор, ваше императорское величество?

– Можно сказать и так. Участь твоя тяжела, будешь и дальше тащить канцлерскую лямку. – Он сначала не поверил, а потом посчитал, что это какое-то издевательство. Но его подозрения были развеяны следующим вопросом: – Как думаешь, почему я не отрубил тебе голову?

– Потому что три месяца назад я сказал «нет», хоть потом и согласился. Вы решили простить всех участников заговора? – спросил маркиз, явно намекая, что император тоже входил в круг заговорщиков.

– Нет, так повезло тебе одному. Остальные пойдут на плаху, а я покину вас меньше чем через две недели. А может, и раньше.

Сарас Кольно потупил взгляд, но явно не потому, что скорбел об участи тех, с кем делил высшую власть в империи. Герцог Ладау Несвед был его родным братом, но я точно знал, что он ненавидит его больше всех своих врагов, вместе взятых, и плакать не станет.

– Приводи себя в порядок – и ко мне в кабинет. Собери всех, кого нужно. Завтра мы должны успеть не только короновать императрицу, но и выступить в поход на юг. Спать нам некогда, к тому же у тебя был шикарный отпуск, так что должен был отдохнуть. – Моя шутка вызвала лишь кривую улыбку на полных губах, но было видно, что маркиз едва ли не прыгает от радости.

Как мало нужно человеку для счастья.

Когда мы вернулись обратно в Палаты Зимы, там помимо отряда гвардейцев находился главный распорядитель дворца с увесистой сумкой на плече и некто в форме городского стражника, отличием которой был шлем, хорошо закрывающий лицо.

Одним витиеватым жестом я позвал обоих с собой и остановил дернувшихся следом гвардейцев.

– Деньги, – коротко обратился я к распорядителю.

Невысокого роста невзрачный человек, одетый в дорогую ливрею, начал выкладывать на стол тяжелые кошели. По его виду было понятно, что он хочет что-то спросить, но ночь была безумной и от страха все вопросы буквально застревали в его горле.

– Сколько здесь? – Я небрежно ткнул пальцем в кошель.

– Двести алмазных империалов, ваше величество, больше в дворцовой казне нет. Нужно вызывать нового главу казначейства, но…

– Этого достаточно, – отмахнулся я, отпуская вконец перепуганного человека.

Этого было действительного достаточно. Алмазный империал весил граммов пятьдесят, двести штук – около десяти килограммов. Да и вообще сумма немаленькая. Почти восемь тысяч обычных империалов.

Все было упаковано в десять мешочков. Я взял пять из них и направился в сторону комнаты с Ургеном.

– Маркиз, следуйте за мной. Нам есть что обсудить.

Профессор встретил человека в форме стражника весьма настороженно и даже шагнул назад, в глубь комнаты.

– Профессор, знакомьтесь, это маркиз Кардей. Маркиз, представляю вам профессора Ургена.

Маркиз решительным жестом снял шлем и поклонился профессору. Меня же, как истинный революционер, он продолжал игнорировать.

Савату Кардею было лет тридцать, но печать юношеского идеализма так и не покинула его лица. Орлиный профиль, густые каштановые волосы над упрямыми черными глазами давали общий образ довольно привлекательно для дам мужчины, особенно учитывая ореол таинственности борца за «что-то там». Статью Сават не вышел, зато был подвижен и жилист.

– Маркиз, у меня к вам есть интересное предложение, которое сделает вас свободнее и богаче на сто бриллиантовых империалов. – Местный Робин Гуд тут же напрягся, и я поспешил его успокоить. – При этом не придется поступаться принципами и кого-либо предавать.

В глазах не очень говорливого собеседника я заметил искренний скепсис. В принципе он был прав: богатство и в моем мире, и в его – просто так не давалось, и чаще всего ценой была именно подлость и предательство.

– Вам необходимо доставить профессора к больному юноше, помочь им добраться до уединенного места по вашему усмотрению и обеспечить защиту, пока будет идти лечение.

– И все? – наконец-то заговорил маркиз.

– Нет, конечно, – не удержался я, чтобы не подразнить собеседника. – Вас могут попытаться ограбить или даже убить. Также могут не отдать больного, но на объяснения нет времени, и если нужно, юношу придется отобрать силой.

– Почему я? – Маркиз нравился мне все больше и больше. Как бы сказал одессит: «Он говорит мало, но он говорить смачно».

– Потому что из всех, кого я знаю, ваша честность вызывает у меня наименьшие сомнения. К тому же тайны лучше всего хранятся в глухих лесах.

По глазам благородного разбойника было видно, как сомнения и предположения проносятся в его мозгу подобно стайке стрижей, но ни одного из них он не доверил языку.

– Я согласен.

– Хорошо, у вас есть связи в городе?

Маркиз опять напрягся, подозревая, что весь этот хоровод был организован для выявления его связей в городе.

Да что же ты такой пугливый!

– Просто скажите – сможете ли самостоятельно покинуть столицу?

– Да, если окажусь за пределами дворца.

– Прекрасно. Тогда забирайте деньги. – Я выложил мешочки на журнальный столик. – И уходите с профессором по тайному ходу. До конца не ходите, а сверните в последнее ответвление, оно выведет вас к хозяйственным постройкам.

Чтобы вновь открыть тайный ход, мне сначала пришлось опустить стопорный рычаг, а затем еще один. В результате одна из тонких занавесей на стенах заколебалась от сквозняка.

В этот момент Ургена затрясло по-настоящему. Он наконец-то осознал, что его ждет в будущем. Но это все же лучше, чем смерть, что я и попытался донести до его испуганного сознания:

– Профессор, у нас есть реальный шанс выжить, но только если мы оба будем действовать с умом. Что делать, вы знаете лучше меня. Маркизу доверяйте полностью: другого выхода у нас все равно нет, а сомнения могут лишь испортить дело. Идите, и да поможет вам ваш святой Герберт.

Урген неуклюже поклонился и, как-то по-детски всхлипнув, убежал вслед за уже исчезнувшим в проходе маркизом.

Закрыв тайный ход и опять заблокировав его, я вернулся в прихожую. Оставалось еще одно дело, а затем можно было расслабиться и помочь этому государству, вместе с любимой женщиной.

В очередной раз убеждаюсь, как становится легко, когда ты все сделал и от тебя уже ничто не зависит. Никогда не понимал людей, стремящихся к власти, – либо они обладают каким-то особым контролем над собственным сознанием, либо просто плевать хотели на ответственность и элементарно наслаждаются возможностью помыкать другими людьми. Хотелось бы надеяться, что первое.

Изыскивать дополнительных денег я не стал: сто бриллиантовых империалов – это очень неплохо, да и забирать их из тайника придется в экстремальных условиях, а пять килограммов – это немалый вес.

– Сентар, – позвал я Соло. – Сейчас мы вдвоем ненадолго спустимся в парк и прогуляемся.

Две закутанные в темные плащи фигуры вышли в полуночный сад: не было никаких сомнений, что нас заметят, – слишком много народу проживало в императорском дворце.

Пять килограммов драгоценностей я не доверил рукам сентара, а нес сам, тем более что идти было не так уж далеко. Окружавший дворец сад диковинных растений, которые свозились сюда со всего материка, дальней частью выходил к императорскому парку. В отличие от сада сюда можно было попасть и простому смертному. Именно по этой причине высокую ограду из стальных, заостренных вверху прутьев охранял дозор гвардейцев. Короткая команда сентара – и маленькая калитка тут же открылась. Легионерам очень хотелось узнать, кто сопровождает командира на прогулке, но их праздное любопытство осталось неудовлетворенным.

Для того чтобы пересечь огромный парк, необходимо было потратить не меньше получаса – к счастью, нам не нужно было этого делать. Целью прогулки был небольшой летний павильон с фонтаном. Два крыла арки отходили от домика с открытой дверью и как крыльями полукругом охватывали фонтан.

– Сентар, – тихо позвал я Соло, – хочу доверить тебе небольшую тайну. Думаю, для тебя уже не секрет, что твой отец, барон Соло, еще в молодости получил травму.

– Да, мне это известно, – кивнул сентар, с явной неохотой поддерживая этот разговор.

– Но, возможно, тебе неизвестно, что это случилось до твоего рождения, а не после.

Судя по гримасе Тауха, и этот неприятный казус в жизни баронской четы не остался для него тайной.

– Не нужно больше наводящих вопросов. Я спрашивал маму, кто мой настоящий отец, но она отказалась говорить. И все же думаю, что это генерал Сакнар.

– Ты всегда был смышленым парнем. Не знаю, насколько это уместно и интересно тебе сейчас, но Рольд в случае своей смерти просил передать, что у тебя есть брат. – Ощущение нелепости данного разговора жутко раздражало, но, начав эту игру со старым сотником «медведей», я уже не мог не довести ее до логичного финала. Пригодится ли перстень с волком в дальнейшем – неизвестно, но не поиметь такой козырь было бы глупо. Поэтому, пересиливая себя, я достал из кармана снятую с тела генерала печатку и показал ее незаконному отпрыску. – Это дворянский перстень рода Сакнар. Завтра он отправится к твоему брату. По нему ты и узнаешь его. На этом моя миссия заканчивается. Как относиться к новому родственнику, решай сам. А теперь мне нужно побыть одному. Посиди у фонтана.

Сентар правильно расценил мою просьбу и присел на бортик фонтана спиной к домику, позволив мне без лишних предосторожностей нырнуть в приоткрытую дверь.

Все мероприятие по закладке драгоценного тайника заняло не больше пяти минут, так что сентар без малейшего беспокойства вновь занял место за моей спиной, и мы отправились обратно.

Ну что ж, на этом с личными делами – все, и можно заняться судьбой империи.

Красиво звучит? Только это не сказка, и разгребать придется не меньше чем Гераклу в авгиевых конюшнях.

Перед посещением кабинета я решил пообщаться с еще одним персонажем, которому ассоциативно дал прозвище Буйвол. Дело южанина требовало срочного решения, и отнюдь не самого очевидного. Конечно, за бунт нужно наказывать, но все не так просто.

В казематы спускаться я не стал, а принял пленника в одной из гостиных.

– Представься, – обратился я к закованному в тяжелые кандалы здоровяку. Сейчас на нем были только залитые кровью портки и разорванная рубаха, но и без доспехов рыцарь стал не намного меньше. Отсутствие шлема позволило рассмотреть его густые темно-русые волосы и крупные черты лица. Зеленовато-карие глаза смотрели смело и прямо.

– Граф Ксандр Белл.

– Хорошо, Ксандр, с твоими мотивами мы разобрались, теперь давай подумаем, какого наказания заслуживает изменник.

Как и ожидалось, Буйвол ответил молчанием, но взгляда не отвел.

– И еще скажи мне, великий мститель, откуда ты узнал, что морхи вторглись в южные провинции? Ведь об этом неизвестно даже мне!

– Но ведь это же правда!

– Повторю, мне это неизвестно. Ты поверил, потому что тебе так сказали. Ты напал на своего императора, не зная всех его замыслов. А ведь кое-кто знал, но решил сказать тебе и всем остальным лишь сдобренную правдой ложь.

– Но разве вы…

– Нет, – жестко оборвал я растерявшего уверенность рыцаря. – Через сутки все военные силы империи выдвинутся на защиту твоего родного юга, который мне дорог не меньше, чем всем, кто там родился. Мы будем драться с захватчиками, а ты в это время повиснешь в петле рядом с предателями.

На парня было страшно смотреть. Мне даже стало немного стыдно. Но не зря говорят, что «дураков и в церкви бьют», – к этой же ситуации подходила еще одна очень педагогическая поговорка: «За одного битого двух небитых дают».

Садистом я никогда не был, поэтому не стал выдерживать долгой и драматической паузы.

– Я даю тебе последний шанс, потому что вижу перед собой не предателя, а просто обманутого дурака. Ты немедленно отправляешься на юг с грамотой, делающей тебя командиром дворянского ополчения южных провинций. Соберешь там всех, кто остался дома, и всех, кто ушел домой без приказа. Твоя задача – максимально замедлить продвижение морхов. Но делать это нужно разумно – засадами и стремительными налетами, а не устраивать генеральную битву. Запомни, если угробишь своих людей в лихой атаке, я смешаю твое имя и честь всего твоего рода с грязью. Это понятно?

Судя по всему, понятно – парня буквально распирало от противоречивых эмоций, и он смог лишь утвердительно кивнуть.

Толк будет.

Как оказалось, пользу Буйвол начал приносить сразу же. Внезапно его глаза округлились, и он вскрикнул:

– Сзади! Опасность!

Главным событием часа был мой разговор с рыцарем, так что, как и следовало ожидать, все телохранители смотрели лишь на нас. Поэтому выскользнувшую из-за тяжелого гобелена Яну с ножом наперевес заметил только рыцарь. Он дернулся вперед, но кандалы не дали ему сделать даже шага. А вот молодому и шустрому Тауху Соло ничто не мешало, он лихо перехватил вооруженную руку девушки, а затем совсем негалантно приставил отобранный нож к ее горлу. Мало того, только благодаря моему крику он не зарезал хтарку, оставив царапину на изящной шейке.

– Ай-яй-яй, как так можно? – покачал я головой, заглядывая в злобно вспыхнувшие глаза хтарки. – Глупо, девочка, глупо. Сентар, отведите ее в казематы. Только не забывайте о том, что перед вами все-таки дама.

Похоже, правила приличия в этот момент волновали сентара меньше всего, тем более что отходить от меня он не собирался – Яну увел один из гвардейцев.

Ну а мы направились в главный кабинет императора.

Недолгое заточение в темнице явно пошло на пользу уже немолодому канцлеру – жизнь в кабинете била ключом. Здесь тоже побывали заговорщики, но, в отличие от Палат Зимы, где так и не удосужились поставить на место двери, кабинет уже имел практически первозданный вид. Только на нескольких панелях виднелись грубые царапины да пара гобеленов раньше висела в коридоре, а теперь заменяла испорченные налетом бунтарей.

Кабинет вообще был фундаментальным творением местных дизайнеров – массивные полуцилиндры колонн у стен, тяжелые гобелены и увешанные оружием резные панели красного дерева. Окна здесь были очень большими, но если выбить отдельное стекло, то в проем не пролезет и голова, а рамы сделаны из неизвестного мне металла – ни я, ни император металлургами не являлись, но догадываюсь, что выбить такое окно можно было только тараном. Единственный выход из комнаты закрывала тяжеленная дверь, созданная из металлических полос со сложным орнаментом и толстенных досок черного дерева с очень искусной резьбой. В целом это было произведение искусства с мотивами битв на металлической части и сельскохозяйственными сценами на деревянной. В общем, красиво.

Заговорщики сумели войти в кабинет только потому, что здесь никого не было. Если же закрыть дверь изнутри на четыре вертикальных засова, то осаждающим помог бы только заряд пластиковой взрывчатки.

Многоголосый гул в кабинете моментально прервался, как только мы шагнули через порог. Какой-то даже помолодевший канцлер быстро вышел из-за стола.

– Ваше величество, мы обговаривали порядок выхода легионов и сбора дворянского ополчения. В малом кабинете идет подготовка к церемонии коронации и свадьбы.

На секунду я завис, не зная, что делать. С одной стороны, хотелось проконтролировать совет, чтобы ребята не напортачили, с другой – а оно мне надо лезть туда, куда не просят, и решать то, в чем я ничего не смыслю? Еще на старой работе меня жутко бесило, когда директор, а по совместительству один из родственников учредителя, лез в работу экономистов. И это при его-то гуманитарном образовании. Поэтому, помня нелегкое прошлое, решил просто поприсутствовать и послушать, а уж идти в малый кабинет и слушать весь свадебный бред не было ни малейшего желания.

– Работайте, я просто понаблюдаю.

Так как главный стол был полностью завален картами и всякой дребеденью, я присел в мягкое кресло у окна и принялся созерцать одно из трех действий, от которого не устают, то есть работу полутора десятков чиновников и военных.

Через полчаса наблюдений удалось осознать две вещи: правильно, что сразу не вмешался, и то, что взгляд со стороны – очень неплохая штука.

В империи сложилась довольно интересная ситуация с управлением войсковыми соединениями. Армиями командовали генералы, которые в мирное время появлялись в войсках лишь изредка. В свою очередь легионами, из которых и состояли эти армии, руководили сентары, тоже больше полагавшиеся на центурионов, а уже центурионы «рулили» своими подопечными как хотели. Не знаю, насколько хорошо работал этот принцип в прошлом, но в данный момент три престарелых генерала тормозили весь процесс с удивительным для старческого маразма энтузиазмом. В то же время главный военный советник с помощниками выдавали довольно разумные мысли, хотя мое первое знакомство с этим человеком не внушало оптимизма. С другой стороны, на мое мнение в тот день сильно влияли эмоции генерала.

Еще немного понаблюдав за постепенно разгоравшимся скандалом, я встал и решительно подошел к столу.

– Так, господа, давайте заканчивать этот балаган. Вот скажите, генерал, – обратился я к одному из старперов, – почему вы решили, что десятый и восьмой легионы должны двигаться не по основной дороге, а по второстепенной?

– Дабы показать силу имперской армии тем городам, что не лежат на главном южном тракте, – без запинки, трубным командным голосом ответил обладатель шикарных седых усов и такого количества морщин на лице, что ему позавидовал бы любой шарпей. Голос-то был трубным, а вот дыхалка старческой, поэтому конец речи оказался смазанным.

– А вы, советник, что скажете? – повернулся я к главному военному советнику, явно робевшему в присутствии блистательных полководцев, хотя в свое время ему хватало наглости орать на генерала Сакнара.

Канцлер, зараза, наблюдал за всем этим с легкой ироничной улыбкой. К подобному цирку он был привычен, потому и не растрачивал нервов.

– Ну, – робко начал военный советник, – мне кажется, что срочность задачи важнее доказательств имперской мощи.

Седые усы – главная гордость генерала – встопорщились, как пук соломы, а глаза засверкали, как у молодого жеребца.

– Так. Стоп! – задавил я скандал в зародыше. – Мне кажется, что генералам есть смысл немедленно отбыть к месту будущего сражения, а такую мелочь, как продвижение армий, мы оставим менее важным и не настолько занятым людям.

Никто так и не двинулся с места, поэтому мне пришлось добавить к своей речи выразительный жест в направлении двери.

Когда больше похожие на городские ворота створки вновь сошлись, я повернулся к главному военному советнику:

– Мы не можем отстранить генералов, обладающих, без сомнения, бесценным опытом, но приготовьте приказ об избрании нескольких сентаров постоянными заместителями генералов, и каждый приказ легионам должен быть одобрен этими сентарами. Надеюсь, мне не нужно уточнять, что случайным людям на этих постах не место? За каждое неправильное назначение ответите лично.

Судя по выражению лица советника, уточнение было нелишним.

– Ваше величество, – все же решился на инициативу советник.

– Слушаю вас.

– Генерал Сакнар создал дополнительную следственную службу без согласования со мной.

– Мне это известно, – благосклонно кивнул я. – Эта группа уже вызвана в столицу.

Советник заулыбался, услышав то, что ему хотелось услышать, но, боюсь, реальность в скором времени разрушит его иллюзии.

Дальше совет пошел значительно быстрее и спокойнее, так что вскоре мерный и деловой разговор без вскриков и эмоций начал убаюкивать.

Мою полудрему прервал какой-то резкий, как детская неожиданность, хлыщ, которого я только через несколько минут опознал как церемониймейстера.

Не знаю, интернациональна ли это особенность, но шоу-деятель и в этом мире оказался не совсем той ориентации.

Церемониймейстер, разодетый как павлин, если не использовать более обидного сравнения, создал вокруг себя настоящий водоворот из красок, движения и эмоций. Буквально за несколько минут меня раздели и начали одевать, и только тогда я осознал, что солнце уже взошло. Брызнувшие в глаза лучики света окончательно разбудили уставший мозг, и мне удалось прийти в себя – соответственно ушлый парень был отодвинут подальше, а для процесса одевания к телу императора были вызваны две симпатичные фрейлины.

Ни вспоминать, ни описывать процесс приготовления к свадьбе совершенно не хочется. Опомнился я, только почувствовав присутствие рядом закутанной в розовую ткань Лары. В империи именно этот цвет являлся свадебным. На мне тоже был шикарный кафтан этого же цвета с кружевами, но – о счастье! – без колгот. Их сменили странные шаровары.

– Дорогая, ты в порядке? – тихо спросил я, когда открытый экипаж, в котором мы сидели, тронулся вперед.

– Не знаю, – вздохнула Лара. – Все так быстро.

– Мне очень жаль, но так сложились обстоятельства.

Как у любого мужчины – возможно, за редким исключением, – у меня к свадебным церемониям было сдержанное, если не сказать негативное, отношение. При этом я прекрасно понимал, что для женщины все это – апогей жизненного пути, и фразу «Свадьба стоит всей жизни» они произносят с пугающей серьезностью. Так уж случилось, что я не был женат и не знаю сакрального смысла этих слов, но надеюсь, он не в том, что самое главное – отгулять шикарную свадьбу, а потом всю жизнь отдавать долги.

К счастью, в моем случае проблем с шиком и размахом не было, да и с деньгами тоже.

Когда главные ворота дворцового комплекса открылись, я увидел, что весь императорский парк забит многотысячной толпой. Причем вся эта масса народу пестрела яркими красками дорогих одежд. Сначала появился страх за ночную заначку, а уже потом пришло удивление от количества расплодившихся в империи дворян. Хотя чему удивляться – это ведь самое большое государство людей на континенте.

Толпа была большая и стояла вплотную к проезжей части, причем цепь гвардейцев выглядела жидковато. В нашу сторону бросали цветы. Некоторые из них даже влетали в экипаж, а ведь могло прилететь и чем-то острым.

Вот когда нужно было действовать бунтовщикам или у них так не принято? За свою жизнь я не особо переживал, поэтому постарался прикрыть собой Лару. С правой стороны ее немного закрывал высокий задник экипажа.

Наконец-то мы приблизились к большим арочным воротам и, соответственно, границам парка. Как оказалось, «расслабился» я рано, потому что через минуту мы покинули императорский парк и выехали на главную дорогу, ведущую через весь Императорский квартал к храму всех святых, в котором нас и собирались венчать. А вдоль этого пути выстроились все жители квартала и те, кого сюда пустили на праздник.

Хочется отметить особенности местной религии, очень похожей на христианскую: имелся бог-создатель и чуть больше трех десятков святых. Здесь считалось неправильным беспокоить создателя своими проблемами, и обращались с молитвами только к святым, отвечающим за нужное направление народного хозяйства. Им же и строили храмы. Иногда персональные, а иногда – как главный храм столицы, общие. Вот к такому храму мы и направлялись.

Плавные изгибы храма, изобилие изображений святых и пышные облачения священников напоминали привычные православные соборы. Да и сам обряд был знакомо продолжителен и малопонятен по своему смыслу.

Я давно склоняюсь к ставшей уже популярной идее, что Бог един для всех религий и миров. Поэтому ничто не помешало мне обратиться к нему в этом месте, очень далеком от обычного православия как по расстоянию, так и по обрядам. Просил за Лару, за будущего ребенка и немножко за себя.

Никогда не был особо набожным, но в такие моменты и в таких местах мысли сами сворачивают на возвышенные рассуждения и размышления о вечном. Тем более что в плане существования души мое отношение поменялось от «возможно, верю» к «точно знаю».

Если бы служба была хоть вдвое короче, вероятно, мне удалось бы сохранить возвышенное состояние до конца, но, увы, около часа пришлось тупо скучать.

Второй частью Марлезонского балета была коронация. Мне удалось выудить из памяти императора информацию о тайной сути этого действа, поэтому я немного нервничал, даже обратный переезд сквозь толпы народа уже не так настораживал.

Суть опасений была в том, что, несмотря на все запреты, дед Хвана Первого все же сумел легализовать один магический артефакт – императорскую корону. Судя по описаниям, это было нечто наподобие детектора «свой – чужой». Если корону надевал не обладающий нужной цепочкой ДНК, то корона попросту выжигала мозг самозванцу. Так что мои опасения были весьма обоснованными.

Немного успокаивал один маленький секрет, с трудом выкопанный из памяти императора: убийственно корона действовала только на голову, а если прикоснуться к ней другой частью тела, то чужак получит лишь болезненный удар током.

Главный зал торжеств не просто впечатлял – он буквально подавлял своей грандиозностью. Сводчатый потолок терялся где-то сверху и в темное время суток наверняка был невидим в любом искусственном освещении.

Крыша этого крыла дворцового комплекса покоилась на трех рядах шестиугольных колонн, между которыми было не меньше двадцати метров. Но больше всего угнетали императоры прошлого. Они стояли вдоль стен в специальных нишах. Десятиметровые статуи, немного ссутулившись, смотрели вниз, словно пытаясь рассмотреть букашку, посмевшую претендовать на их трон. Каменные истуканы будто знали, кто я такой, и осуждающе сверлили меня застывшими взглядами. Я когда-то читал роман «Каменный гость», но только в этот момент смог понять, что именно чувствовал Дон Жуан под упрекающим взглядом Командора.

Брр. Жуть, да и только.

Едва сдерживая себя, чтобы не перейти на быстрый шаг, я довел Лару до двойного трона на возвышении и помог сесть. И только после этого вся толпа гостей хлынула в зал. По мне – дурацкая традиция.

Люди старались как можно быстрее занять места поближе к трону, и казалось, что они двигаются прямо на меня. Спасало только понимание того, что трон находится на серьезной высоте да четверка гвардейцев у подножия.

Впервые за все время пребывания в этом мире я настолько остро ощущал, что мне здесь не место. Паника ухватила меня своими когтями и не давала нормально осознавать реальность, поэтому, когда канцлер подошел к трону с короной на специальной подставке, он встретил непонимающий взгляд.

– Корона, ваше величество, – тихо прошептал Сарас Кольно.

– Да, корона, – на автомате ответил я и потянулся к прекрасно изготовленному произведению искусства. Шесть изгибающихся как пламя венцов «драконьей короны» имели в основании выпуклые морды этих мифических животных, а россыпь красных камней создавала впечатление, что золотую корону только что окропили свежей кровью.

Ну что ж, делать нечего: назвался груздем – полезай в кузовок.

Резким жестом, чтобы не показать, как сильно дрожат пальцы, я ухватился за корону и почувствовал… нет, не удар тока, а легкое покалывание. В памяти императора ничего подобного не отмечалось – похоже, артефакт хоть и признал владельца, но все же обозначил свои подозрения. Таким же решительным жестом я водрузил корону себе на голову и опять почувствовал лишь легкое покалывание.

Толпа взорвалась приветственными криками.

Что ж так кричать-то?! Я даже вздрогнул.

Вроде и не коронация императора, а радовались как в первый раз. Память подсказала причину – было поверье, что недостойного императора корона может отвергнуть даже после долгих лет царствования.

Так, теперь самое важное. Снимаю корону и поворачиваюсь к смертельно побледневшей Ларе. Похоже, она уже знает, чем все это может ей грозить.

– Подними руку, будто хочешь смахнуть пот, – тихо прошептал я будущей императрице.

Лара явно ничего не поняла, но подчинилась. Когда ее кисть дошла до лба, я быстро прикоснулся короной к тонким пальцам. Никакой реакции.

Прекрасно – значит, корона опознала в живущем в утробе Лары эмбрионе носителя императорских генов – земной ДНК-тест печально курит в сторонке.

Успокоившись, надеваю на изящную головку корону, которая приходится впору благодаря специально закрученному узлу из пышных волос.

За спиной толпа взрывается воплями и аплодисментами.

Ну что ж, теперь действительно: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».

Только сейчас я осознал, что Лара уже избавилась от розового балахона и восседает на троне в нежно-розовом платье с открытыми плечами. Пышный шлейф накрыл половину массивного подножия трона, как морская пена серые камни утеса.

Сердце кольнула тоска – ведь я вижу эту красоту в последний раз. Хотелось провести с ней еще одну ночь, но чем раньше я уберусь из столицы, тем лучше будет и ей, и мне.

Столица империи гуляла, празднуя мою свадьбу, а я занимался делами и лишь на секунду задержался у окна кабинета, чтобы увидеть зарево над деревьями парка и услышать тихий гул далекого праздника. Императорский квартал сдерживал звуки гулянья в стенах своих дворцов. Где-то с противоположной стороны огромной туши дворца шумел главный бал, но и он не беспокоил окружающего мира, отгородившись закрытыми окнами. А вот Низовье выплеснуло свои эмоции на улицы, и мне до зуда под кожей захотелось увидеть этот карнавал, но, увы, пришлось отказаться даже от дворцового бала.

Эту ночь мы все же провели вместе, но не так, как хотелось. Я принимал посетителей в кабинете, а Лара тихо сидела в кресле и смотрела на меня.

Вал дел и необходимых аудиенций возник внезапно. До канцлера наконец-то дошло, что из похода император уже не вернется, поэтому он со скоростью пулемета начал строчить приказы, которые позволят Ларе безболезненно взять власть. А также подготовил список тех, кого нужно облагодетельствовать. К списку прилагался перечень благ и даже то, что нужно говорить при аудиенции, так что моя роль сводилась только к озвучиванию готового текста.

Постепенно принимая посетителей и подписывая нужные бумаги, я понял, что своим «бунтом» только помог делу графа Гвиери – с тем, что сейчас делал канцлер, Кровавому Моржу самостоятельно не справиться. Граф Гвиери был талантливым фискалом, а маркиз Кольно являлся управленцем по призванию.

Уже под утро одними из последних я принял юного Харита Дирну с дедом и сентаром Млетом Келсо, который помогал юному советнику разгонять «курятник» военной бюрократии.

За две недели все они сильно изменились, и лишь старый Выир по-прежнему был насторожен, но с веселой искоркой в глазах, говорящей о жизненной мудрости. Его внук словно повзрослел и даже немного прибавил в физической форме. А вот у пожилого сентара появилась вальяжность в движениях и надменность во взгляде: давать таким людям слишком большую власть довольно опасно – могут испортиться. Поэтому я утвердил его в должности коменданта Койсума и отправил из дворца гулять в городе. Подобный шаг, похоже, окончательно убедил обоих – деда и внука, – что их комиссия распускается и сейчас они будут расхлебывать все, что наварили вместе с обезумевшим генералом.

– Так, сотник, я забираю тебя из основного состава «медведей»… подожди, – остановил я обиженно открывшего рот старика, – дослушай. Подбери себе в помощь еще две сотни плюс дворцовую сотню «медведей». Будешь развлекать гостей дворца своим угрюмым видом. Но это второстепенная задача. А главных у тебя две: продолжать помогать внуку выискивать в империи крыс и присматривать за безопасностью императрицы. Только не путайся под ногами у нового начальника имперской безопасности: он шуток не понимает. Делай все незаметно.

Оба Дирны посмотрели друг на друга и едва ли не синхронно выдохнули.

– Так, теперь ты, Харит. Формально ты будешь подчиняться военному советнику, но он тебе не указка, приказывать тебе сможет только лично императрица. Однако не зарывайся. Насчет начальника имперской безопасности совет тот же. Так что, родственнички, если не подгниете, сможете сделать много хорошего и для себя, и для империи. Идите.

– Повиновение императору! – хором провозгласили родственники и направились к выходу, но если старик сделал это сразу, то Харит отвесил изящный поклон в сторону скрытого тенью кресла, где сидела Лара.

Действительно умный мальчик. Далеко пойдет, если стремительный карьерный взлет не вскружит голову. Несмотря на то что главный военный советник неплохо показал себя на собрании, мне все же хотелось посмотреть на его лицо, когда он будет разбираться с молодым, но уже зубастым Дирной. Я никак не мог забыть мерзкого поведения советника в таверне.

Не знаю, куда приведут все мои затеи – как инициированные канцлером, так и придуманные самостоятельно, – но, надеюсь, они помогут Ларе выжить.

Кстати, я хотел сделать Соло командиром всех гвардейцев, но канцлер отговорил – две соперничающие силы всегда присмотрят не только за своими обязанностями, но и за тем, как их выполняет оппонент.

Последним кабинет покинул какой-то барон, чья фамилия влетела в одно ухо, а вылетела в другое, единственное, что я запомнил, – странный герб в виде выглядывающего из лукошка гуся. Наверняка с этим связана какая-то красивая легенда.

За большим окном кабинета ночная мгла сменилась серым предрассветным маревом. Робкий туман заглядывал через подоконник, словно понимая, что скоро явится рассвет и заставит его сбежать каплями росы на траву и диковинные листья сада.

В империи все важные начинания привыкли привязывать к рассвету, так что пора собираться. Все, что я мог себе позволить, – это прощальный поцелуй. После всех утомительных церемоний целители всполошились и запретили Ларе даже выходить из дворца. В приемной уже дежурил один из этих эскулапов, дабы пресечь любые поползновения слишком взбалмошной императрицы. Так что прощанье было коротким. Отстранившись от любимой женщины, я заглянул в ее глаза и не смог сдержать вырвавшейся фразы, едва не запоровшей всю легенду. С другой стороны, чего мне терять, даже если она вспомнит прощальные слова пирата?

– Когда ты грустишь, твои глаза похожи на осеннее небо.

Лара вздрогнула и впилась взглядом в мои глаза, словно стараясь найти ответы на свои пока не оформившиеся вопросы. В ответ я лишь печально улыбнулся.

Можно было сказать ей еще много как полезного, так и романтичного, но об этом я подумал, уже садясь в походную карету.

Вокруг императорского экипажа собралась целая армия гвардейцев и обоз прислуги со всем необходимым для комфортной походной жизни венценосной особы. Во дворце оставалась половина первого легиона, три сотни «медведей» и канцлер. Также в темнице своего часа дожидался граф Гвиери. Документ, делающий его главой службы имперской безопасности, оставался у канцлера со строгим указанием пустить в дело только после гибели императора. Так надежнее. Этим ребятам еще предстоит перетягивание одеяла власти друг у друга – так пусть им будет еще один повод для ревности. Канцлер своими действиями отрезал себе пути к отступлению и надежно поселился в стане императрицы, а граф в нем был, есть и будет, пока не сдохнет.

Надеюсь, они сработаются.

Я покидал чужой для меня дом, но все равно было грустно. Немного отвлекли от печальных мыслей приветственные крики горожан в Императорском квартале и, что удивительно, в Низовье. Там кричали даже радостнее, чем в квартале родовитых богачей. Народ любил императора, только неизвестно за что. Хван Первый был посредственным правителем и едва не испортил финал своего правления форменным геноцидом.

Город наша колонна покинула через северные ворота, подъехав к ним по благоустроенному «показушному» проспекту. Сейчас здесь не было не то что транспортных пробок – нигде не наблюдалось ни одной кареты, кроме участников императорского кортежа. Обочины были запружены толпой – люди, несмотря на жестокое похмелье, вышли проводить своего императора на ратный труд.

Сильное государство всегда лишает людей, живущих в его сердце, страха и реального отношения к войне. Машущие руками бюргеры и домохозяйки даже приблизительно не представляли, куда направляется император с войском, – для многих война казалась чем-то романтическим и возвышенным. Они считают, что мы едем за славой и подвигами.

Еще недавно я был точно таким же, как и они, но за короткое время научился убивать и почувствовал вкус крови. Кто-то говорит, что люди не способны меняться, кто-то с надеждой утверждает обратное, но правда, как обычно, где-то посредине – изменить себя очень трудно, но жизнь способна и не на такое, однако она не перестраивает человека, а ломает его, уродуя и разрушая.

Глядя на ликующих обывателей, я испытывал странное чувство. С одной стороны, хотелось взять кого-нибудь из них и ткнуть мордой в гниющие раны, которые получат на этой войне простые легионеры. Заставить их вдохнуть вонь смерти и посмотреть на усеянное трупами поле, чтобы поняли, какую цену платят солдаты за их наивность. Но, с другой стороны, возможно, так и нужно. У человека должен быть выбор – жить наивной и безопасной жизнью или закопаться в кровь по макушку, что-то доказывая самому себе и убеждаясь в непонятных истинах.

Что-то я зафилософствовался, а ведь на самом деле мир прям как палка, и это вполне естественно, когда палка больно бьет зазевавшихся простофиль.

Прекрасные имперские дороги позволяли нашему каравану развивать немыслимую скорость для такого уровня технического развития. Вновь возник вопрос – откуда здесь подобное чудо? И если в первый раз, когда меня посетил этот вопрос, рядом были совсем некомпетентные люди, то сейчас я вообще находился в одиночестве. Лишь иногда появлялись слуги, заботясь о моем комфорте. Возможно, Урген знает ответ, но он далеко. Так что оставим праздные мысли до лучших времен, если они у меня будут.

Чтобы занять себя чем-то в дороге, перед отъездом я потребовал из дворцовой библиотеки все, что имелось у имперских ученых о морхах, и очень разочаровался, увидев небольшую стопочку книг.

Ну что ж, на безрыбье и рак рыба. Первую часть литературы я отложил практически сразу – это были по большому счету сказки, но и их стоит посмотреть, только позже.

В остатке оказались труды некоего маркиза – сам себя он не поминал, поэтому до поры остался неизвестен, – и подборка довольно бездарных мемуаров от генералов, воевавших на юго-западной границе. Мемуары я отложил к сказкам – вряд ли они отличались правдивостью – и взялся за труды путешественника.

Чтиво оказалось на удивление захватывающим. Дочитав книгу до середины, я обнаружил, что путешественник был тезкой лысого центуриона. Так вот, молодой маркиз Лован рассорился с папенькой и решил воплотить в жизнь мечту детства – дальние путешествия. По небольшим вставкам мне удалось понять, что до этого он отличался редкой взбалмошностью и испорченностью, но потом что-то изменилось – скорей всего, отец отлучил зарвавшегося юнца от денежной соски.

Молодой дворянин отправился на юг и перешел границу империи с морхской саванной. Его путешествие закончилось на втором дне пути и перешло в разряд приключений, причем не очень приятных. Ночью на маленький караван людей напал один из вождей морхов. Тех, кого не сожрали на первом же ужине, аборигены забрали себе в качестве рабов. Вслед за этим довольно увлекательное повествование делало несколько интересных поворотов и заканчивалось побегом маркиза и его возвращением домой.

На фэнтези это не походило, так что везучести маркиза можно было только позавидовать. К тому же описанные в дневнике подробности поражали своей детальностью и красочностью. Из всего этого я вынес интересную информацию, которая, кстати, опровергала сведения в научном альманахе «Народы континента».

По рассказам маркиза Лована, морхи не были людьми даже приблизительно, и дело не в двухметровом росте у самого чахлого морха и не в абсолютно черной коже – высоких негров и на Земле хватает, – все заключалось в особенности жизни и в некоторых анатомических отличиях.

При первом знакомстве с будущими хозяевами горе-путешественника поразили острые зубы. Сначала он решил, что каннибалы их подпиливают, но позже понял, что это естественное явление. Ну и окончательно его убедил труп, чьи потроха Ловану пришлось есть, – да-да, именно так. У тела было два сердца!

В отношении политического строя указывалось, что морхи делились на абсолютно разрозненные племена, численностью от нескольких сотен до нескольких тысяч особей. Живут они охотой на местное зверье и подчас друг на друга. Причем внутриплеменные войны являлись именно заготовкой пропитания, а не политическими и эмоциональными разборками. Еще меня насторожило упоминание некоторых вождей как «всадников», только непонятно, на чем именно они ездили: ни о каких ездовых животных в хозяйстве дикарей Лован не писал.

Картина немного прояснилась, только было непонятно, как изначально разрозненные племена могут дружно напасть на империю и тем более целенаправленно пройти через всю ее территорию, чтобы захватить Сатар? С другой стороны, за этим стояли дари, а фантазия у них наверняка богатая. Но тут возникал вопрос: что, черт побери, им вообще нужно!!!

После моего вселения в тело императора дари так и не проявили себя. Граф даже пытался найти подозрительный табор бродячих циркачей, но и эти поиски не принесли успеха. Ни в столице, ни в других городах следов дари найти не удалось.

За чтением романа-дневника пролетел весь первый день, еще два дня я потратил на остальную «макулатуру», выковыряв из нее жалкие крохи информации. А все остальное время спал, ел и думал, в том числе о том, на сколько меня хватит, – состояние старого и отравленного магической дрянью тела внушало все больше опасений. Действие эликсира сходило на нет слишком уж стремительно.

На все вопросы походный целитель разводил руками и мог предложить лишь «финальное средство», которое приободрит меня на двое суток, но после этого гарантированно прикончит. Средство я взял – так, на всякий случай.

Через три дня после выхода из столицы мы догнали основные силы легионов – зрелище было завораживающим. Более полутора суток карета обгоняла бесчисленные колонны, двигавшиеся не только по тракту, но и по полям вдоль дороги. Ощетинившиеся копьями массы легионеров на некоторое время внушили мне уверенность в успехе всей этой затеи.

Иногда мелькали отряды арбалетчиков и лучников, вызывая удивление, почему они отсутствовали в комплектации легионов.

Крупные города сначала центра империи, а затем юга ничем особым не выделялись, я только отметил для себя, что селения становятся богаче, а земля обильнее. Изменились и запахи, и цвета, но больше всего изменились лица – южане были веселее и явно легкомысленней северян, хотя в этот момент страх, недавно поселившийся в их глазах, постепенно теснил бесшабашность.

Единственным городом, который вызвал у меня интерес и заставил задержаться, был Велай – родина известных на всю империю велайских нищих. Увы, легенды практически всегда расходятся с реальностью.

Сам Велай оказался хоть крупным, но довольно заурядным с виду городом, особенно если сравнивать со столицей империи и Сатаром, а нищие были обычными нищими. Однако ходившие по улицам стражники – и это сразу бросалось в глаза – старались обходить их стороной. В других городах и этого мира, и Земли подобной толерантности к бомжам у служителей правопорядка не наблюдалось.

Совместив приятное с полезным, я дал возможность гвардии и рыцарству немного отдохнуть, к тому же это сократило разрыв с основными силами, идущими пешком.

Осматривая основной лагерь, я с удивлением понял, что в сборном войске уже стало больше рыцарей, чем посаженных на лошадей гвардейцев. С другой стороны, чему удивляться – ведь сбора дворянского ополчения никто не отменял. Только рыцарей-южан было мало – Буйвол явно развил здесь бурную деятельность и подмел всех, кто попадался под руку, благо подписанный императором указ позволял и не такое.

Занудная жизнь долгого марша закончилась по прибытии в город Забадар – столицу герцогства с одноименным названием и, можно сказать, южную столицу империи. Место было великолепным – высокие серые стены города словно плыли над целым морем зелени. Наплевав на все правила фортификации, к стенам жались многочисленные сады и виноградники. Вообще все окрестности Забадара напоминали один большой огород очень рачительной хозяйки – буквально каждый клочок земли был использован и ухожен. Южане отличались не только легким и незлобивым нравом, но и незаурядным трудолюбием. Мое желание во что бы то ни стало защитить этих людей только усилилось.

Правила приличия потребовали потратить немного времени на общение с герцогом Забадаром – довольно милым человеком, с виду напоминавшим обаятельного поросенка. Герцог выглядел нерешительно и даже испуганно, было непонятно, как с таким характером можно управлять настолько большим хозяйством. Все стало понятно, когда «в кадр» вошла местная хозяйка. Герцогиня тоже не была худышкой, но все исправлял изрядный рост. В ее взгляде чувствовалась недюжинная воля – она явно держала мужа под каблуком. Впрочем, глядя на них, становилось понятно, что тут как раз полный симбиоз и любовь друг к дружке.

Как бы ни хотелось пообщаться с этими людьми, но время поджимало.

Для комфортной работы штаба армии хозяева отвели все южное крыло своего дворца. Там я и нашел гудящее как улей сборище генералов. Вокруг покрытого картой стола столпились полтора десятка людей разного возраста и внешности, общим у них были только золотые драконы на панцирях и камзольных бляхах. К моему неудовольствию, отправленные из столицы старперы были уже здесь, мало того, они и тут успели натворить делов. Когда это не нужно, старички бывают очень шустрыми, особенно такие.

Герцогств в империи хватало, и их правители, кроме государственных дел, неплохо развлекались. Результатом чего становилось ненормально большое количество маркизов. И вот эти родовитые, но совершенно никому не нужные люди и лезли в сентары и генералы. На старости лет они становились еще невыносимее, а долгий мирный период делал их еще и бесполезными. Впрочем, из любого правила всегда есть хоть одно исключение. Это исключение сидело в уголке и сопело в две дырки. Еще один маркиз – Виченсо Дезда – был полуглухим и полуслепым, но маразм в эту седую голову даже не заглядывал, а опытом можно было насыпать острова в море. Он почему-то не носил генеральской брони, а на простом камзоле отсутствовал золотой дракон.

Решив повторить опыт собрания в главном кабинете императора, я махнул склонившимся в поклоне генералам, чтобы продолжали, и присел в кресло рядом с Виченсо. Старик попытался встать.

– Сидите, маркиз. Набегаемся еще.

В это время спор вокруг стола вернулся к прежнему накалу. Старперская коалиция требовала немедленно вышвырнуть вон зарвавшихся дикарей, нарушивших священную границу империи. А вот генералы помоложе как раз склонялись к более осторожной позиции и предлагали создать укрепленную полосу перед Забадаром. Хотя какая там молодежь! Самому молодому – кстати, протеже генерала Рольда Сакнара – барону Хордою было почти пятьдесят.

– Ну а вы что думаете? – тихо спросил я у казалось бы дремлющего Дезды.

– Молодой Хордой говорит дело, легионы необходимо оставить здесь, но наступающие племена тоже не стоит оставлять без внимания. Это даст время для укрепления оборонительных позиций легионов возле города и эвакуации беженцев. А если слушать этих придурков, мы растянем войска и завязнем в массе дикарей. Моя бы воля – я всех стариков отправил в личные поместья на отдых. В том числе и меня. Но, увы, это только мечты.

– Ну почему же мечты, – задорно подмигнул я старику и решительно направился к столу. – Милостивые лорды-генералы. Я выслушал ваши предложения и принял решение. Генерал Хордой, назначаю вас маршалом-главнокомандующим всех легионов. Приказываю в течение получаса составить список генерального штаба. Все, кто в него войдут, будут являться лишь советниками маршала, и только.

– Ваше величество, это немыслимо, наши заслуги… – начал один из старперов, но закончить ему не удалось.

– Ваши заслуги уж никак не позволяют вам дерзить императору, и если простого ухода на заслуженный отдых мало, могу добавить плаху и палача с топором за неуважение к венценосной особе. – Комната буквально завибрировала от недовольного гула, но слушать его у меня не было ни желания, ни сил. Действие эликсира заканчивалось, и мое самочувствие ухудшалось с каждым часом, вместе с характером. – Все! Прошу покинуть помещение и оставить меня вдвоем с маршалом.

Уходя, генералы одаривали меня злобными и многообещающими взглядами. Мне же было плевать – в таких случаях компромиссов не бывает, и нужно не улучшать, а ломать устоявшуюся традицию. Это трудно даже для императора, мне же терять было нечего, и я вел себя как слон в посудной лавке.

А может, взять да и пообрубать всем им головы – все же Ларе потом будет проще? Мысль была настолько соблазнительной, что пришлось приложить силы, чтобы ее побороть. Это настораживало – либо проявлялось кровавое безумие, либо мир для меня начал терять свою реальность.

Из угла раздалось кряхтение, и престарелый генерал начал подниматься со своего насеста.

– А вы куда собрались? – спросил я с ехидной ухмылкой. – Отдых вам не светит. Не могу же я оставить молодежь совсем без присмотра. Маршал, вы согласны со мной?

Хордой только после этих слов выпал из ступора и посмотрел на усевшегося обратно Дезду.

– Конечно, ваше величество, без советов генерала я точно не обойдусь.

– Не знаю, насколько вы искренни, поэтому список все же представьте, чтобы не появилось соблазна посадить себе на шею лишних погонщиков только потому, что их кланы могут устроить вам неприятности. Если есть опасения, откажитесь от должности сразу.

– Опасений нет! – тут же, как лошадь, дернул головой новый маршал и влепил себе кулаком в грудь, да так, что едва не проломил панцирь. – Повиновение императору!

– Повиновение императору! – донеслось из угла. Старость старостью, но на то, чтобы отдать честь, у Дезды хватило и сил, и желания.

Все. Время подошло к занавесу – осталось ровно двое суток. Рано утром я принял еще одну склянку магической мерзости и вернул бодрость разваливающемуся телу. Теперь главное – не потратить оставшиеся часы бессмысленно и постараться уйти красиво – целитель предупреждал, что естественная смерть будет невеселой.

Забадар покидала часть северного рыцарства и гвардия. Сутки этот город будут охранять пять тысяч рыцарей и оруженосцев, а уже завтра подойдут первые легионы. Они с ходу вроются в землю и постараются не пустить морхов дальше. Мы же в свою очередь постараемся сделать так, чтобы к этим укреплениям дикари явились максимально ослабленными.

Я ехал на очень красивом коне – поджарый, серый в темных пятнах жеребец рвался на подвиги и явно был расстроен, что ему достался старый наездник. Эта порода могла с легкостью нести закованного в латы рыцаря, так что старика в камзоле он не чувствовал вообще.

Мы ехали по дороге между садами, как вода заполнявшими низины между холмами. А выше шли виноградники, словно зелеными кучеряшками накрывавшие макушки холмов. Тяжелые ветви и упругие лозы были отягощены дарами юга. Скоро осень, и придет время собирать виноград, но не весь юг сможет порадоваться этой благодати. Дальше на юго-запад плоды рук человеческих уже втоптаны в землю и обильно политы кровью. Там не останется даже могил – все сожрут морхи. Грустно. И все же веселое южное солнце, зелень вокруг и сходящие с ума от простой и беспричинной радости птицы словно говорили, что все в этом мире зыбко – пройдет совсем немного времени, и испоганенные посадки возродятся, дав на политых кровью полях невиданный урожай. Ну а нам нужно сделать все возможное, чтобы обильные поля были обагрены кровью воинов, а не мирных жителей. Именно это и есть удел солдата, именно для этого он должен жить, а не ради почестей, золота и шумных попоек.

Интересно, и откуда у меня подобные мысли – «надуло» от императора, который хотел отдать эту землю за пару лишних лет жизни, или от честного, но уставшего генерала, а может, от виконта или мошенника? Про нелюдь я даже не стану упоминать. Или все же так изменился после всех приключений обычный менеджер? Ох, чудны твои дела, Господи.

Окружающая пастораль казалась мне неестественной, и лишь вид ближайшей к городу деревни объяснил почему: до этого момента нигде не было видно беженцев.

Первых беглецов, которые спасались от зубов морхов в буквальном смысле этого слова, мы заметили раньше, чем крыши деревенских домов.

Люди были везде – они заполнили все пространство садов, обочины дороги и даже часть самого дорожного полотна. А вот на поля никто даже не вздумал зайти – вновь сказывалась рачительность и уважение южан к чужому труду. Палатки, навесы от солнца и просто подстилки на голой земле слабо обеспечивали комфорт, но уставшим от долгого бегства людям и этого было достаточно. Несмотря на всю усталость, они поднимались и с надеждой смотрели на казавшуюся им бесконечной колонну воинов. Кто-то кричал что-то напутственное, кто-то плакал, были и те, кто выкрикивал упреки. Мы ехали молча, потому что сказать этим несчастным нам было нечего.

Сама деревенька выглядела как муравейник. Ее улицы были забиты пешеходами больше, чем столичные проспекты, но, несмотря на тесноту и всеобщий страх, хозяева не отгораживались от беды соседей. Вот из двери приземистой и небогатой хатки выскочила девочка с крынкой в руках и побежала между несколькими десятками сидящих на траве маленького двора людей. Добежав до небольшого навеса, она отдала кувшин матери, которая тут же принялась поить раненого. Уверен, что пострадавший мужчина оказался под навесом для скота только потому, что в самом доме было полно женщин и детей.

«Смотри, Хван, мать твою, Первый! Смотри, что ты, падаль, наделал!» – мысленно завопил я, но душа императора спряталась слишком глубоко. Надеюсь, ему там сейчас очень погано.

– Соло, – позвал я сентара.

– Да, мой император, – подъехал держащийся неподалеку начальник гвардии.

– Оставь здесь полусотню, пусть поднимают людей и ведут дальше. До города недалеко, так что дотянут. И пошли гонца к герцогу: пусть вышлет из Забадара транспорт.

– Повиновение императору! – отсалютовал сентар и развернул коня.

За первой забитой людьми деревушкой была вторая, а за второй третья. Я уже готовился увидеть еще одну картину человеческого отчаяния и в четвертой деревне, но нас ждало совсем другое зрелище.

Ближе к вечеру, на подъезде к очередному поселению, когда выпасы сменились полями и виноградниками, а вдали зеленели верхушки садов, в пронзительно-голубом небе мы увидели множество черных столбов дыма.

– Граф, – подозвал я к себе дворянина, который управлял северными рыцарями.

– Да, ваше величество.

– Собирайте рыцарей, идем галопом к деревне.

– Но, ваше величество, – вмешался в разговор Соло. – Это опасно, вам лучше идти вместе с гвардией.

– Мой юный друг, – улыбнулся я молодому сентару. – Единственная опасность для меня кроется в том, чтобы дожить до послезавтрашнего утра и умереть в муках. Так что позволь мне прожить это время так, чтобы не было стыдно перед предками.

Я хотел использовать совсем другую фразу, но решил не идти на наглый плагиат.

Соло как-то вдруг сдулся и вздохнул. Единственное, что он себе позволил в плане самоуправства, – вдвоем с седоусым тирахом отодвинуть прислугу и быстро запаковать меня в рыцарскую броню с императорским драконом на щите.

– Ну что, граф? Вперед!

Это было очень странное ощущение – скакать в строю тяжеловооруженных рыцарей. Узость дороги не позволяла нам встать в рыцарский клин, поэтому шли «палицей» – так с фантазией рыцари называли обычную колонну по три. Тяжелых рыцарей в нашей колонне набралось почти полторы сотни, и более чем двухтысячная масса легкобронированных оруженосцев шла такой же колонной, но позади.

Десять минут скачки, и мы въехали на невысокий холм с виноградниками. Деревья уже не закрывали обзора, поэтому мы смогли рассмотреть горящую деревню.

Резня уже закончилась, и нигде не было видно ни одного человека, а вот черных силуэтов морхов имелось хоть отбавляй. Одни бегали между домами, другие копошились во дворах, что-то деля между собой. От мысли, что именно они там могут делить, к горлу подкатился ком.

– Ваше величество, «гребень»? – прогудело из-под закрытого шлема рыцаря.

– Да, граф. Командуйте атаку. – Я сначала ответил и лишь потом вспомнил, что значит сказанное им слово.

Атаковать разрозненного противника сплошным клином, особенно среди препятствий, было неразумно. Поэтому рыцари выстроились редкой шеренгой в несколько рядов – «гребнем». Позади рассеянной массой собрались оруженосцы.

Рядом с графом появился молоденький оруженосец, на спине которого реял штандарт, закрепленный, как крылья польских панцирных гусар, только по центру. В руках юноши появился рог, и он в него дунул. Шеки вспухли, заполняя почти все пространство между нащечниками шлема и наносником в виде стрелки. Тяжелый и гнусавый вой поплыл вперед, казалось не поднимаясь к небу, а стелясь над землей. Не знаю, тренировались ли для этого рыцари особо, но первый шаг лошадей был слитным и прозвучал так, будто какой-то великан яростно ударил себя в грудь. Затем земля застонала от частых ударов копыт, и рыцарская лава понеслась вниз с холма.

– А-а-а-а!!!

Я не особо переживал о навыках работы с копьем, потому что у меня его не было, да и за меч браться не пришлось. Заботливые рыцари, приставленные ко мне графом, взяли своего императора в «коробочку», и этот импровизированный бронетранспортер врезался сначала в одну группу морхов, а затем, выехав на главную улицу деревни, раскатал еще с десяток чернокожих воинов. Морхи выглядели почти как люди, и, если не присматриваться, можно было подумать, что на деревню напали очень крупные негры. Причем «махровые», из самых глубин Африки – в основном они были одеты в набедренные повязки и жалкое подобие костяной брони, а в руках сжимали разнокалиберные дубины.

Скажете – жалкое зрелище на фоне хорошо экипированных рыцарей? Да не особо.

Немного впереди и чуть справа от нас такой плохо вооруженный дикарь один на один сошелся с рыцарем. Двухметровая туша с ловкостью кошки пропустила мимо себя копье закованного в сталь человека, а затем со всей дури саданула сучковатой дубиной по украшенному каким-то мифическим зверем щиту. Несмотря на высокую заднюю луку седла, рыцарь слетел с коня и рухнул на землю. Испуганный конь понесся дальше, а монстр занес дубину над головой. Что было после этого, я не увидел – наша группа пронеслась мимо.

Еще несколько секунд – и мы выехали из деревни с другой стороны. Рыцари останавливались и опять выстраивались в цепь. Осмотревшись, я увидел, что потерь среди рыцарей немного, а вот оруженосцев морхи проредили изрядно. Те, кто выжил, сейчас проезжали сквозь цепь рыцарей и выстраивались за нашей спиной. Дикарей же в деревне оставалось еще много. Многие повыскакивали из домов, и на первый взгляд сейчас их там было не меньше пары тысяч. Кроме того, опять-таки только в этот момент я заметил странную группку за деревней, которая почему-то оставалась в стороне от боя.

Теперь становилось понятно, каких именно всадников упоминал писатель-путешественник. Около сотни морхов расположились посреди успевшего пожелтеть поля. А центром этой группы являлись три всадника – явно вожди морхов. И восседали они на… носорогах!!!

Только что они там делали и почему не участвовали во всеобщей вакханалии? В мозг стучалась какая-то полезная мысль, но я никак не смог ее ухватить. А через минуту думать было уже поздно.

На холме с другой стороны деревни появились легионеры на своих неказистых лошадках. Быстро спешившись, они начали строиться в стройные прямоугольники центурий – пять рядов по сто человек. Сейчас стальная полоса центурии казалась незыблемой, но стоит появиться такой необходимости – она легко распадется на десять «брусков» тирахий.

Невысокий холм с редкими фруктовыми деревьями, но довольно высоким виноградником, конечно, не позволял встать одним фронтом всем двенадцати центуриям из полутора гвардейских легионов. Поэтому они шли в четыре ряда, и даже теперь второй и первый легионы не смешивались между собой. Возможно, в придворных играх подобная разобщенность имела смысл, а вот на поле боя только мешала. Сегодня всеми силами гвардии командовал Таух Соло – маркиза Дамиле я отстранил от командования легионом и оставил под домашним арестом в столице, так что негативное влияние внутренней вражды было сведено до минимума.

Гвардейцы были неплохими наездниками – положение обязывало, – но легионер – он и на лошади легионер, и лучший скакун для него – собственные ноги. Центурии быстро достигли первых домов деревни. Пара тысяч морхов, которые еще несколько минут назад казались серьезной силой, на фоне шести тысяч легионеров как-то терялись. Передние центурии распались на полусотни под командованием тирахов и вошли в деревню.

Жаль, конечно, но красоте этой деревни пришел конец – то, что не сожгли морхи, растопчут уже легионеры.

Небольшие отряды морхов как капельки ртути собрались в одну массу и ринулись на ряды легиона. Но если с одинокими всадниками они еще могли что-то поделать, то перед стальным монолитом легионерского строя оказались бессильны. Вот еще одно подтверждение превосходства хорошо сплоченного, дисциплинированного отряда над разобщенной массой одиночек, какими бы сильными бойцами они ни были. Слитный удар копий, шаг вперед, затем ответный грохот дубин по большим круглым щитам. Дружно завопили тирахи, и тут же еще шаг вперед и очередной слитный удар многозубой челюсти легиона. Гвардейцы работали как машина, и через несколько минут морхи дрогнули. Черная масса отхлынула назад и покатилась в нашу сторону, а вслед за нею, как символ неминуемого возмездия, мерно двигалась стальная полоса легиона. Эта масса воинов не была похожа на ртуть, а скорее на конструктор – центурия с треском раскалывалась на мелкие части, обтекала здание и вновь смыкалась.

Попытки морхов подловить легионеров на подобных маневрах для чернокожих монстров заканчивались печально – каждая полусотня сама по себе была маленькой центурией и стойко держала оборону, при этом неизменно стремясь присоединиться к основному организму. Если кто-то оказывался между этими деталями, то, когда конструктор собирался, их попросту раздавливало.

– Пора, ваше величество, – прогудел рядом голос графа, возвращая меня к реальности.

Юный трубач вновь прогудел в свою дудку, но как-то более протяжно. Из памяти всплыло выражение «широкий клин».

Местные рыцари не ходили «свиньей», как их земные коллеги, их клин всегда имел острие. Имелась даже особая должность «острия» – им всегда был лучший рыцарь. Откуда-то из глубин строя выехал настоящий монстр – с трудом верилось, что внутри настолько громоздкой конструкции мог находиться человек верхом на лошади. Эдакий танк – памятник самому себе.

Маневрировать в подобном облачении было трудно, но рыцарь-острие и не собирался этого делать. В его задачу входило держать указанное направление и пробивать собой дорогу. Позади «острия» находилось еще несколько таких же тяжелобронированных всадников, ну а дальше по схеме – рыцарская кромка и начинка из оруженосцев.

Лава, постепенно набирая ход, устремилась навстречу стальной линии легионеров, стремясь раздавить морхов, как ягоды в виноградном прессе. Что бы там ни говорили, но вымуштрованные с детства рыцари действовали великолепно – больше на рефлексах, чем на разуме.

Врезавшись в толпу, лава породила странный хруст, словно тяжелые жернова раздавливают виноград вместе с мелкими косточками. За несколько десятков метров до частой гребенки легионерских копий боковые стороны клина словно сложились, образовывая два самостоятельных клина, и вот уже две конные лавы понеслись вслед за убегающими остатками морхской толпы. Я попал в правую половину и вместе с графом, а также моими временными телохранителями поскакал вдоль приближающейся стены легионерских щитов, как раз в сторону странной группки морхов на поле.

Вопреки моим ожиданиям, всадники на носорогах и их свита не дрогнули, мало того – выбежавшие из деревни морхи начали накапливаться возле этого «стержня». Их оставалось очень мало – вряд ли больше нескольких сотен, – но решительность вождей настораживала.

Впрочем, думать было некогда: рыцарский клин на скорости врезался в группу морхских командиров. Чернокожие гиганты погибли практически разом – кто-то был сбит на землю и растоптан рыцарскими тяжеловозами, кто-то проткнут копьем или разрублен тяжелым кавалерийским палашом, но, как оказалось, бой на этом не закончился.

Не знаю, было ли это задумано изначально, но, потеряв всадников, носороги словно взбесились. Неуправляемая туша как минимум в пару тонн веса с жесткой, как наждачная бумага, и толстой, как танковая броня, шкурой буквально протаптывала себе путь в застопорившейся массе рыцарей.

Один из носорогов несся прямо на меня, но немного не попал и как каток прошелся по левой стороне моей охранной «коробочки». Оба рыцаря решили не покидать охранного ордера и даже сумели удержать на месте лошадей, за что и поплатились – одного носорог проткнул своим усиленным стальной насадкой рогом, а второго свалил вместе с конем, просто слегка задев.

Когда эта туша пронеслась мимо, меня всего обдало то ли ветром, то ли страхом. Те же чувства испытывали и рыцарские кони – несмотря на все усилия всадников, они шарахнулись от носорога как черт от ладана.

– Да чтоб тебя! – заорал я, выдергивая из рук оторопевшего телохранителя копье. Дрожавший от страха конь получил жесткий удар шпорами и, обиженно взвизгнув, прыгнул вперед.

Несущийся вперед локомотив носорога я догнал быстро и, с трудом управляя «оглоблей» копья, ударил зверя в область затылка. Хотя какой там затылок – сплошная спина и сразу голова! Острие копья не смогло пробить кожу, но оставило легкую царапину, явно не улучшив настроения животины. Носорог яростно взвизгнул, и так как я уже пронесся мимо него, с ревом побежал вслед за обидчиком.

– А вот теперь ходу! – заорал я по-русски своему коню.

Несмотря на полное незнание языка, умное животное все прекрасно поняло и рвануло в сторону далекого сада.

Мучившая меня еще в начале боя догадка приобрела более четкие контуры, и я чуть подправил своего скакуна, направляя его к деревне, а точнее, к двум полыхающим домам.

Оглядываться было страшно, потому что топот за спиной действительно напоминал звук разогнавшегося поезда, и фыркал этот монстр практически так же.

Вот уж действительно: мой конь боялся носорога как огня. Даже больше – в небольшое пространство между двумя горящими домами, точнее, домом и большим сараем, он влетел без малейших раздумий.

А вот носорог побоялся. Что и требовалось доказать! Ведь для жителей жарких саванн огонь является воплощением ужаса, легко заглушающим даже боевую ярость.

Внезапно наше внимание привлек яростный рев. Наше – в смысле мое, коня и носорога. Источник рева я заметил сразу, а вот остановившемуся перед горящими домами носорогу пришлось разворачиваться.

– Он что, с ума сошел? – неизвестно к кому обратился я. Скорей всего, к своему скакуну.

Скакун согласно фыркнул, рассматривая слегка плывущую в горячем воздухе фигуру. Герб на грудной пластине этого персонажа был мне очень даже хорошо знаком.

Буйвол, он же граф Ксандр Белл, уже успел спешиться и, широко расставив ноги, стоял перед носорогом, похоже совершенно не опасаясь противника. В руках он сжимал странное оружие, отдаленно напоминавшее огромную кирку.

– Точно свихнулся, – ошарашенно сказал я и был поддержан очередным всхрапом моего единственного собеседника.

Носорог на секунду опешил от такой наглости, а затем, взметнув своими столбообразными конечностями комья земли, рванул вперед.

Ксандр стоял как монумент герою войны – незыблемо, застыв с занесенным в мощном замахе оружием. То, что он не остолбенел от страха, стало понятно только в момент, когда опущенный к самой земле рог монстра практически достиг живота рыцаря. Прыжок в сторону и удар «киркой» слились в одно движение, явно помогая друг другу. «Клюв» диковинного оружия с противным хрустом вломился в голову носорога с левой стороны, чуть ниже лба – между глазом и торчащим вверх ухом. Буйвол отлетел в одну сторону, вспахивая своим закованным в сталь телом вытоптанное поле, а носорога развернуло в другую. Он тоже проделал в земле борозду, но она была значительно глубже.

Я выругался и это было единственное, что смог сделать.

Между тем Буйвол не только встал на ноги, но и вскочил на своего коня, который, кстати, убежал не очень далеко от своего хозяина. А затем рыцарь ускакал к оставшейся парочке носорогов. В центре бывшей нивы развернулось настоящее сафари – разогнавшийся тандем рыцаря и коня-тяжеловоза способен проткнуть копьем кого угодно, да только носорогов пришлось протыкать с фланга – фронтальная атака оставляла на серой шкуре только царапины.

Как и следовало ожидать, маневры и несколько заходов на одну цель повлекли за собой потери среди рыцарей. Кстати, последнего носорога завалил тот же вездесущий Ксандр. Повторять свой трюк с киркой он не стал – воспользовался вполне привычным турнирным приемом.

Поговорить с этим тореадором удалось лишь вечером, когда на вытоптанном поле зажглись костры походного лагеря, а небо, словно подражая им, украсилось россыпью звезд.

Несколько часов после боя я был занят заготовкой тузов, которые можно было бы вытащить из рукава в завтрашнем бою. Отряды легионеров перешерстили окрестности деревни и погреба под сгоревшими домами, а затем начали вязать шары из прошлогодней виноградной лозы, сена и разного тряпья. В итоге получились травянисто-древесные сферы полутораметрового диаметра. Все это было щедро полито маслом, которое местные добывали из плодов маслянистых деревьев, – но это точно не оливки, я пробовал. Само масло отыскалось на маслобойне, устроенной за территорией деревни. В подвале маслобойни нашлись не только амфоры со стратегическим товаром, но и хозяева этих самых амфор.

Сухой как щепка южанин, хозяин маслобойни, дородной жены и полудюжины детишек, получил хорошее вознаграждение за свою собственность и на радостях сдал дома хозяев, которые недавно давили у него масло. Масло нашли в подвалах нетронутым. Увы, за этот товар платить было уже некому.

Когда все указания были розданы и в сопровождении Соло я направился к бивуаку армии, то увидел странную картину – середину поля заняли северные рыцари, причем с собой у них были шикарные шатры. В то же время местные уроженцы, которых, так сказать, к шапочному разбору привел Буйвол, ютились у кромки садов в самодельных шалашах.

Что касается легионеров, то у них всегда с собой было чем благоустроить свой быт, даже в отрыве от обоза.

Наезжать на северян я не стал – сегодня они неплохо дрались, хоть сейчас и вели себя не очень корректно, – а направился к кострам южан. Возле одного из них я и нашел Ксандра Белла.

– Ты совсем больной? – Этот вопрос висел у меня на языке еще с момента носорожьей корриды.

– Ваше величество? – вскочил с положенного на землю седла Буйвол. – Что я в этот раз сделал не так?

– Я кому приказал не высовываться?

– Так вы же говорили о самостоятельном походе, а сейчас мы снова под вашей рукой, и я подумал, что теперь могу поступать, как подобает рыцарю.

После свирепого взгляда мне все же не удалось сдержать улыбки.

– Ладно, садись, – разрешил я и устало рухнул на толстую попону, быстро постеленную одним из тирахов Соло. – Ты считаешь, что бодаться с носорогом – это самое подобающее поведение для рыцаря? Кстати, где ты научился этому странному приему?

– У морхов. – Буйвол совсем расслабился и вернул свою пятую точку на седло. – По вашему приказу я начал собирать рыцарей. Было трудно, многие не желали подчиняться обедневшему графу и требовали подчинения.

– И ты… – ласково подначил я рыцаря.

– И я в ответ показывал ваш приказ, а тех, кто возражал даже после этого, вешал за оскорбление величия императора.

– Молодец, – заработал он мое искреннее одобрение. – И все же как насчет твоих манипуляций с киркой?

– Если позволите, ваше величество, об этом я и говорю. Как только мой отряд увеличивался до сотни, я отделял от него половину и отправлял в разведку с приказом приносить сведения в условную точку. В одной такой разведке побывал и сам.

– Громыхая железом.

– Ну что вы, мой император. Я в обычной жизни не только дрался на турнирах, временами и охотился. Охота на льва не уронит чести рыцаря. Это животное нужно сначала найти, а затем подобраться к нему незамеченным, иначе львицы устроят охоту уже на охотника.

– А у вас что, на львов ходят в одиночку?

– Да простят меня северные рыцари, которых я тут не вижу, охотиться с собаками и загонщиками – это развлечение… как бы сказать… не совсем интересное.

– Давай вернемся к твоим приключениям.

– И вот в разведке, когда все, что нужно, было уже осмотрено, мы заметили странный переполох в стане врага. Одна из их носатых зверюг взбесилась и бросилась на пеших дикарей. Кстати, морхи их боятся до жути. Все разбежались, а к монстру, которого вы, повелитель, называете носорогом, вышел черный здоровяк под три метра ростом с дубиной, из которой торчали два рога этих самых чудовищ. Ну то, что он сделал, описывать не буду, это вы и сами видели в моем исполнении. – Закончив рассказ, Ксандр самодовольно улыбнулся.

– А где ты раздобыл свой шикарный инструмент?

– Как вернулся из разведки, так в первом же замке и заказал у кузнеца. Долго объяснял, а затем плюнул и приказал сделать просто большую кирку с острыми концами. Надеялся, что пригодится, и вот пригодилось.

По лицу Ксандра было видно, что он собирается говорить о своем подвиге всю ночь, но я не подарил ему такого удовольствия.

– Так, теперь расскажи, что узнал по силам морхов.

– Идут широкой линией, – вздохнул оторванный от любимой темы рыцарь. – По всей границе. Вначале передвигались племенами, по сто – двести голов в каждом. Но после того как мы вырезали пару таких отрядов, они начали собираться в большие толпы. Мы тоже объединялись и снова нападали. Когда отряды морхов выросли до тысяч, я, помня ваше предупреждение, решил отойти. Если посчитать очень приблизительно, то через границу перешло больше ста тысяч морхов. Мой учитель охоты взял наших родовых егерей и ушел в саванну. Позавчера он вернулся. Племена еще собираются, так что их будет больше.

Выдав эту печальную новость, Ксандр уставился на огонь, думая о чем-то своем. Все, кто сидел у этого костра, сделали то же самое. Занялся подсчетами и я.

Общее количество бойцов в легионах составляло сто пятнадцать тысяч. Под Забадаром собрались чуть больше ста тысяч. Сейчас со мной меньше шести тысяч легионеров, около двухсот рыцарей и трех тысяч оруженосцев. В главной баталии у Забадара, если, конечно, успеют подойти все силы, смогут поучаствовать около двух тысяч рыцарей с тридцатитысячной оравой оруженосцев. Плюс то, что останется от нашего рыцарского отряда. В принципе почти полторы сотни тысяч хорошо вооруженных и обученных воинов легко разобьют даже двести тысяч дикарей, но это в генеральном сражении. А если его не будет? Поди вылови все мелкие отряды людоедов по округе. Нужна наживка, на которую отряды морхов соберутся вместе и выйдут прямо под удар основных сил.

– Так, благородные воины, давайте думать, что нам делать завтра, – посмотрел я на присутствующих возле костра командиров.

В принципе здесь были все, кто нужен: Соло с двумя гвардейскими центурионами и Ксандр, как командир южных рыцарей. От северян сейчас толку мало, потому что со стороны центра лагеря уже доносились звуки пьяной гульбы. Командовавший сегодняшним боем граф был толковым командиром и, возможно, не участвовал во всем этом безобразии, но звать его на импровизированный совет не было ни времени, ни желания.

– Нам нужно навязать бой сильному отряду морхов. Они увидят, что нас мало, и если мы отобьем первую атаку, станут накапливать численный перевес для второй. Но мы не станем отбивать следующий приступ, а отступим. Ксандр, не шевели бровями, еще успеешь навоеваться. Лучше скажи – где нам найти подходящий отряд морхов?

– А нигде, – буркнул рыцарь, у которого продолжали чесаться руки даже после охоты на мелкие отряды морхов, и отступать ему не хотелось до зубовного скрежета.

– То есть?

– Никого искать не надо. Частично то, о чем вы говорите, мы уже сделали. Когда позавчера наш отряд наткнулся на слишком большую орду, несколько моих рыцарей не сдержались и немного потрепали этих уродов, – покаянно заявил Ксандр, но по его ехидной физиономии было видно, что он их не так уж настойчиво останавливал. Скорее, тормозил самого себя, чтобы лично не присоединиться к вылазке. – Морхи разозлились и погнались за нами. Я слышал барабаны и видел дым. Думаю, сейчас их намного больше.

– И об этом ты говоришь только сейчас? – недобро посмотрел я на южанина. – Ладно, потом разберемся. Когда они будут здесь?

– Если не остановятся на ночь, то завтра к полуденному колоколу. Мы их сильно разозлили.

– Ну раз так, давайте ложиться спать. С правильной расстановкой легиона сентар Соло справится и сам, не мне его учить.

Незамысловатый комплимент польстил Тауху, а то парень совсем уж приуныл, слушая рассказы о подвигах рыцарей.

Лагерь уже засыпал, даже стихла гулянка в расположении северян, но я вспомнил некоторые строки из дневника маркиза Лована и попросил телохранителей отвести меня к складированным, но пока не сожженным телам морхов. Далеко мы не ходили – нужный экземпляр нашелся на краю поля: кто-то не дотащил тушу носорога с застрявшим в сбруе мертвым всадником.

– Вскройте ему грудь.

Соло махнул рукой, и седоусый тирах легко разрубил бочкообразную грудную клетку чернокожего гиганта своим мечом. Один из телохранителей подсветил факелом, и я убедился: в открытой как зев акулы ране действительно виднелось два сердца. Зубы, обнаженные в предсмертном оскале, тоже больше походили на звериные, чем на человеческие. К тому же имелся вертикальный зрачок и костяные наросты на черепе под заплетенными в косички жесткими волосами. Самое интересное, что кого-то он мне напоминал – кое-какие черты здесь явно от дари.

Продолжать исследования было бессмысленно – все равно в прозекторском деле я имел даже не нулевой, а минусовый опыт, поэтому перешел к осмотру зверя. Хотя непонятно, что мне это могло дать. В носороговодстве знаний было еще меньше, но вид мощного животного буквально притягивал взгляд. Он был явно крупнее земных аналогов, да и по виду отличался от того, что я видел на картинках и в телевизоре. Мощные ноги несли громадное тело, холка которого находилась метрах в двух над землей. Удивительно, как морх управлял такой махиной: вряд ли здесь обошлось без магии. Насколько помню, на земле еще никому не удавалось приручить носорога – крайне тупого, сильного и очень злобного зверя. На быках ездили, а вот на носорогах нет. По крайней мере, о подобном я не слышал.

Упряжь и седло мало напоминали лошадиные, но все равно неплохо держали всадника. Что примечательно, железа на вожде было мало – немного в костяной броне и шипы на дубине, а вот драгоценного металла для усиления рога своего ездового монстра морх-всадник не пожалел. Насадка представляла собой вытянутую пирамиду из качественной стали, жестко посаженную на рог с помощью забитых в просверленную кость костылей. Морхи вряд ли были хорошими кузнецами, так что здесь явно постарались люди-рабы.

Огромная луна вальяжно выползла на небосвод, намекая завистливо побледневшим звездам, что именно она здесь царица, и удивляясь, почему людишки еще не спят. Своей палатки у меня не было, точнее, я приказал оставить в городе все пять возов с нагруженными на них частями циркового шатра, который по ошибке назывался палаткой императора, поэтому пришлось спать под своеобразным навесом из легионерских плащей. Сразу вспомнилось пионерское детство и ночевки на природе. Может, по этой причине, а может, из-за действия эликсира, но спал я как ребенок. Возможно, даже проспал бы на несколько часов больше, но меня разбудили странные звуки – лязг железа и крики.

Сначала я подумал, что мы проспали приход морхов, но, выскочив из палатки, увидел, что все намного проще. Впрочем, радости от этого было немного.

Огромная толпа сгрудилась вокруг импровизированной арены, на которой сцепились два рыцаря в полном облачении. Гвардейцам с трудом удалось пробиться сквозь толпу зрителей, и я встал на краю пустого пространства, молча наблюдая царственным взором за этим безобразием – надеялся, что мое появление поставит точку в сваре. Как бы не так!

Граф, имени которого я так и не удосужился спросить, с одной стороны и Ксандр – с другой сдерживали разделившуюся пополам толпу рыцарей и оруженосцев. И если бы не это, а также какие-то неписаные правила, здесь уже шло бы настоящее побоище. А так все ждали своей очереди, чтобы подраться.

– Прекратить! – заорал я, но и это не подействовало.

Два неизвестных мне рыцаря, южанин и северянин, сцепились не на шутку. Из многочисленных ран уже текла кровь, но они не собирались останавливаться. Аккомпанементом моему крику южанин провел серию ударов тяжелым мечом, и северянин принял на щит лишь половину – вторая досталась потрепанным латам.

Ну что ж, зайдем с другой стороны.

– Соло.

Тихого слова хватило, чтобы сентар и один из его постоянных помощников, седоусый тирах, с разбегу воткнулись между дуэлянтами и приняли на свои щиты удары драчунов. Рыцарская толпа недовольно загудела, но схватка уже закончилась, причем не по инициативе дуэлянтов. Южанин со вздыбленной лошадью на щите наскакивал на тираха, но тот умело отражал его удары щитом, не нападая в ответ. А вот Соло церемониться не стал – после первого же удара северянина с сюрреалистической собакой на броне сначала двинул его ногой в бронированную коленку, а затем, отбив следующий удар меча щитом, обратным махом заехал кромкой тяжелого древесно-металлического сооружения в шлем. Северянин тут же рухнул на землю. В это время Ксандр с еще одним рыцарем оттащили южанина от тираха.

– Что здесь происходит?!

– Тренировка, ваше величество. – От массы северян отделился граф в полной броне, но без шлема.

Я несколько секунд смотрел в его покрасневшие от вчерашней пьянки глаза, а затем резко повернулся к Буйволу:

– Ксандр, только правду.

Ох, как же ему не хотелось говорить! Но несколько часов в одиночке дворцовых подвалов и угроза позорной казни способны вставить мозги даже такому отморозку.

– Благородный рыцарь высказал предположение, что наша вчерашняя задержка и позднее прибытие на поле боя были вызваны осмотрительностью, а не обстоятельствами.

– Смотри-ка, как ты умеешь красиво говорить. Даже не знал. – Я покачал головой, но, услышав презрительное фырканье за спиной, повернулся уже к графу-северянину. – Действительно, граф, вы правы, красивый слог – это позор для рыцаря, ведь ему больше к лицу ложь!

Граф подавился смехом и яростно впился в меня взглядом. Впрочем, субординации никто не отменял, и не графу играть в гляделки с императором.

– Собрать отряды и вздеть броню! А драчуна с длинным языком в «острие».

– У него слишком слабые латы, – попытался возразить граф.

– Такому храбрецу латы вообще не нужны!

Бывшее злаковое поле загудело и забурлило людской массой. Но мне лишь поначалу показалось, что лагерь проснулся недавно. Облачившись в броню и с трудом забравшись на подведенного ближе коня, я увидел, что легионеры уже заканчивают насыпать временные укрепления, перед которыми установлены древесные шары – моя вчерашняя придумка.

– Ксандр, берешь всех своих на левый фланг. Я буду с северянами на правом. С этого момента ты подчиняешься сентару Тауху Соло.

– Повиновение императору! – синхронно отсалютовали рыцарь и гвардеец.

Ожидание немного затягивалось, и лишь когда солнце почти добралось до зенита, а где-то в далеком городе служитель забирался на башню, чтобы дать полуденный колокол, из-за холмов появились оруженосцы-южане, посланные на разведку Ксандром Беллом. Кряжистый оруженосец на невысокой лошадке повел свою группу к своему сюзерену, но тут же был послан им на правый фланг.

– Повиновение императору, – заявил пожилой воин с явными замашками бывшего легионера.

– Говори.

– Морхи в двух часах пути отсюда.

– Сколько их?

– Тысяч двадцать, не меньше.

– Молодец, воин. Ты заслужил собственный герб, – милостиво кивнул я разведчику. В этом мире, чтобы сделать из простого воина дворянина, не было необходимости в особом ритуале с преклонением и целованием в губы – достаточно слова императора, ну и соответствующего документа. Поэтому я тихо сказал находящемуся рядом Соло: – Проследи, чтобы о нем не забыли.

– Да, мой император.

Дело шло к осени, но все равно было жарко. И хоть эликсир пока держал, но под тяжелыми латами я чувствовал себя курицей-гриль. Когда подлая мысль хоть на время вылезти из этой «скорлупы» уже начала набирать вес, наконец-то появились морхи. Впрочем, вздыхать с облегчением было рано. Небольшие отряды чернокожих каннибалов постепенно накапливались где-то в километре от нас, а затем произошло событие, которое смешало все мои планы.

В редких зарослях сада образовалась большая группа морхов, и среди них просматривались многочисленные всадники на носорогах.

– Графа Белла ко мне.

Ксандр явился через пару минут.

– Тебе не кажется, что там слишком много всадников?

– Да, мой император. Минуту назад их было сорок, а теперь уже пятьдесят. – Молодое зрение Буйвола позволило не только увидеть, что именно происходит в далекой вражеской группе, но и все правильно сосчитать. – Это очень странно, даже в пятитысячных отрядах я видел не больше трех-четырех носатых чудовищ.

– А не видно ли там кого-то странного? – мелькнула у меня в голове неожиданная мысль.

– Да, какие-то низенькие люди в плащах с капюшонами. Трое.

– Твою ж мать!

– Что, ваше величество?

– Ничего. Отправляйся к своим. Граф, – повернулся я к северянину. – Стройте клин перед позицией легиона, но только рыцарей, для оруженосцев будет другая задача.

Идея сформировалась в голове быстро, но, насколько действенной она окажется, было неизвестно.

Граф ускакал строить своих рыцарей, а пятерка оруженосцев-ветеранов выслушала мои приказы и повела три сотни своих подчиненных к наполовину закопанным в землю шарам. Они протыкали каждый шар копьем и, взявшись за разные концы древка, взбирались на лошадей. В руках у третьего члена каждой группы было по зажженному факелу.

– Соло.

– Да, мой император?

– Отобьешь первый натиск – и как только увидишь, что они намерены атаковать снова, сажай всех на коней и уводи к Забадару. Здесь мы простимся, сентар. Приказывать тебе не буду, но позаботься об императрице и моем ребенке. И передай им это. – Я снял с пальца императорский перстень, который уже сослужил мне хорошую службу, и протянул его опешившему сентару. Я не имел права ни на его верность, ни на сочувствие, но все же в груди как-то странно защемило.

– Но, ваше величество!

– Так нужно, Таух.

Внезапно Соло рванул узду коня и поскакал перед черными рядами готовящихся к бою гвардейских легионов. Привстав в стременах, он выдернул меч и вскинул его над головой, словно норовя проткнуть небо. А затем сентар заорал что есть мочи:

– Повиновение императору!!!

Эхом ему ответил слитный крик тирахов, которым они обычно давали сигнал к атаке, а следом семь тысяч гвардейцев от души врезали себе кулаком в бронированную грудь и выдохнули короткое: «Гу!»

Казалось, пространство вокруг вздрогнуло, и у меня даже немного зазвенело в ушах. Через несколько секунд крик команды тирахов и ответный грохот кулаков о доспехи повторились.

Интересно, с чего это стало мокро на ресницах? Наверное, занесло ветром пыль в глаза.

Пустив шагом коня, я объехал временные укрепления, проехал мимо оруженосцев с нанизанными на копья шарами и направился к выстроившимся рыцарям. А легион продолжал отдавать честь своему императору, уходящему в последний бой.

Без оруженосцев клин сейчас был похож на бумеранг, эдакую стальную галочку.

– Ваше величество, мы готовы.

Ко мне подъехал граф, имя которого я так и не удосужился узнать. Спрашивать было неудобно, поэтому мысленно называл его Фениксом – очень странная птица на его щите других ассоциаций не вызывала. Было заметно, что северяне довлеют к мистицизму, а вот южане были реалистами – ни одного мифического животного у них в гербах я не заметил – только легко узнаваемые звери.

– Прекрасно, граф, но вы с нами не пойдете.

– За что? – мучительно простонал граф и с отчаянием сдернул с себя шлем.

– Не за что, а почему. Ваша задача намного важнее. Необходимо разместить шары на одной линии ровно позади атакующего фронта и поджечь их. Они должны создать огненную линию, и, если хоть что-то пойдет не так, все наши старания и жертвы будут напрасны. Как, по-вашему, могу я поручить это кому-то из оруженосцев?

– Нет, – проворчал Феникс. Разума ему было не занимать. Впрочем, другого бы и не поставили во главе северного ополчения.

– С собой я возьму только вашего трубача, – кивнул я в сторону молодого оруженосца.

Лицо рыцаря еще раз исказила судорога.

Да что же он нервный такой? Присмотревшись, я понял, в чем дело: очень уж был похож оруженосец на графа. Ну не терпелось парню на войну, а в рыцари еще рано. Вот и пошел оруженосцем к отцу, идиот. Точнее, два идиота. Вот именно поэтому почти не осталось на Земле людей с рыцарскими принципами, да и здесь они тоже скоро закончатся – идеализм и безрассудство выведут всю генетическую линию с подобными признаками, оставив только вдумчивых и циничных торгашей.

– Успокойтесь, граф. Он пойдет лишь до места, где нужно оставить шары. Все! За дело! – Подъехав ближе, я отобрал у графа копье, и это словно стало для него командой.

Феникс успел что-то шепнуть сыну и ускакал к команде «поджигателей». А я подъехал к рыцарской «галочке» и направил коня в оставленный для меня проем. Мое место было шестым от «острия». Глянув вперед, я увидел то, чего и ожидал: рыцарь-забияка восседал на бронированном скакуне в одном камзоле, но со щитом и копьем.

Идиот, конечно, но сегодня он уйдет из жизни красиво, а это многого стоит. Причем парень сделает это без ущерба для дела – за ним находилось несколько тяжеловооруженных и хорошо бронированных сменщиков.

Активность в стане врага заставила меня собраться и осознать, что времени-то на созерцание уже не осталось.

– Сынок, дуй в свою дудку, – обратился я к держащемуся рядом графскому отпрыску.

«Сынок» удивился подобной постановке вопроса, но все же дунул в рог. Стальная лава качнулась вперед и, набирая разгон, понеслась в сторону уже устремившегося нам навстречу противника. Если моя задумка не удастся, то больше полусотни обезумевших носорогов добегут до легиона и станут мясорубкой для людей.

Пот заливал глаза, и я совершенно не понимал, что мне делать с этой оглоблей в руках, – держать ее ровно я еще мог, а вот грамотно использовать – уже нет. Борьба с этим бревном чуть не заставила меня пропустить нужный момент. Едва не свалившись с коня, я повернул голову к скачущему внутри клина оруженосцу.

– Здесь! Здесь!!! – Голос точно сорвался, но в адском грохоте парень вряд ли что-либо услышал.

И все же он был не глупее отца – сказывались гены. Повинуясь команде седока, конь оруженосца резко затормозил, и они моментально исчезли из узкого пространства смотровой щели моего шлема. Я повернулся вперед и едва не выронил копье от страха – масса носорогов на расстоянии меньше сотни метров – еще то зрелище.

«Позволь мне», – прилетела из невообразимых далей даже не фраза, а эмоция.

– Да ради бога, – искренне обрадовался я, полностью расслабляясь, и тут же рунные путы рассыпались, освобождая плененную душу Хвана Первого.

Рука сама собой усилила хватку на копье и направила острие в нужную сторону, а через секунду наш клин врезался в массу носорожьей кавалерии.

Носороги шли широким фронтом, так как явно не выносили компании друг друга, поэтому ни о какой слитной лаве даже речи не шло. И все же рыцари недооценивали своих противников. Я увидел, как вырвавшийся вперед морх-всадник не принял условия «турнирной» игры и, резко наклонившись в седле, ушел от острия рыцарского копья, а его носорог тут же проткнул грудь коня и подбросил его вверх вместе с бронированным седоком. Император тут же отреагировал на этот факт – наше тело наклонилось вперед и вынесло копье на максимальную дальность. Это движение слилось с ударом, и трехгранное острие легко проткнуло всадника-морха. Мощнейшие инерционные силы закрутили всю композицию, и нанизанный на копье чернокожий здоровяк вывернул толстое древко из нашей с императором руки, при этом едва не вышвырнув меня из седла.

Впрочем, через секунду это уже не имело значения. Кончик усиленного сталью рога проклюнулся прямо из конской плоти перед передней лукой седла – носорог пробил коня насквозь. Затем огромное животное тряхнуло головой, и мы с конем полетели в разные стороны. К счастью, мой скакун умер мгновенно, без мучений. А вот я приложился о землю так, что в глазах померкло.

Это все? К сожалению, нет – по крайней мере, об этом говорила боль во всем теле. Самой ужасной она была в коленной чашечке правой ноги. Хотелось лечь и спокойно отойти, но император разошелся не на шутку и буквально пополз к сорванному вместе с седлом телу морха. Через секунду я заметил странную конструкцию, закрепленную на седле для носорога. Это мог быть только описанный Ксандром «носорогобой» – два длинных костяных рога на большой дубине.

Он что, серьезно?

Как оказалось, император был более чем серьезен, он отцепил от седла диковинную дубину и развернулся в сторону расположения легиона. Видно было только пыль и филейные части носорогов, причем без всадников. Вокруг меня грудами возвышались тела и людей, и морхов, даже имелась пара трупов носорогов – кому-то все же повезло с последним сафари. Рыцари сделали свое дело, и немногие выжившие умчались дальше.

Дай бог им остаться в живых подольше.

Теперь дело за даром богов человечеству – огнем.

За массой носорогов сверкнуло красным, и к небу метнулись клубы жирного дыма.

– Ну же, давай, – отчаянно заорал я и с радостью увидел, как разворачиваются серые туши и бегут в мою сторону. А за спиной восторженный вой дикарей сменился испуганным молчанием. – Ну вот и все.

Это я так решил, но император имел намерение уйти красиво.

Да ради бога – вольному воля!

Прямо на меня несся огромный зверь без седока. Маленькие глазки разглядеть было невозможно, но они наверняка залиты кровью безумия. Ни о каком прыжке и речи быть не могло – на сломанной коленной чашечке не попрыгаешь, и так стоять удавалось только на левой ноге.

Широкий замах дикарским оружием и удар… увы, по носорогу мы не попали, а удар был металлической насадкой на кончике рога, с легкостью пробившей дорогущие императорские латы.

Боли не было – лишь всеобъемлющая тьма.

Не знаю, было ли это бредом, но мне показалось, что маленькая искорка метнулась вверх.

Ну что ж, в добрый путь, ваше величество, вы искупили свою вину.

Хотелось устремиться следом за ним, но что-то зацепило меня, как рыболовный крючок, и потянуло в сторону.

 

Глава 8

Баронет

Первое, что я почувствовал, это была пустота – абсолютная и звонкая, как в огромной пещере. Попытка найти хоть кого-то рядом не увенчалась успехом. Хотелось даже покричать, но я понимал, что это глупо. Никто не нападал на мою душу и не смотрел злобно из самого дальнего, темного угла мозга. Похоже, мы с профессором все-таки не ошиблись, и этот «дом» – обиталище для духа – пустовал.

Что ж, если место вакантно, то здесь теперь буду жить я. Наконец-то эта история начала напоминать «привычную» сказку про попаданцев.

Свет пришел издалека – сначала робкими лучиками, а затем хлынул золотистым водопадом, до боли обжигая глаза. Кто-то тыкал факелом практически мне в лицо и оглушительно орал над ухом:

– Лесовик! Лесовик! Смотри, этот пацан очнулся!

Проморгавшись, я наконец-то смог рассмотреть наклонившегося надо мной человека.

Довольно мерзкий персонаж, скажу я вам.

На незнакомце была какая-то овчинная безрукавка на голое тело. Наряд дополняли засаленные кожаные штаны и облезлая шапка, очень похожая на родную ушанку. И как завершение образа – жуткий смрад давно не мытого тела.

Этот колоритный персонаж одной рукой удерживал факел, а второй тряс меня как ненужную тряпку. И что самое обидное, новое тело совершенно не реагировало на команды.

Да что же, блин, происходит!

– Лесовик, слышь меня? – повернулся мой мучитель к неизвестному собеседнику.

Я проследил за его взглядом и увидел, что напарник бандита, отличавшийся от него лишь грязным хтарским халатом, точно так же тормошил профессора Ургена. При этом он успевал копаться в его до боли знакомой сумке.

– Где золото, придурок?! – Голос явно главенствующего в этой паре бандита доносился до меня от противоположной стены пещеры.

Это действительно была пещера, не очень большая – метров десяти в диаметре и без всяких там сталактитов и сталагмитов. Скорее нора, чем пещера.

– Лесовик! Так что делать с пацаном? – вновь тряхнул меня бандит.

– Кончай. Он нам не нужен.

Стоп, как не нужен? Неужели вся эта история закончится так тупо?!

И начало, и конец всего, что случилось со мной, имело одинаковое начало и финал – близкое знакомство с криминальным элементом с печальными последствиями. Вот на складе спастись помешала трусость, а здесь простая немощь. Я еще мог как-то шевелиться, но о сопротивлении можно было и не мечтать.

Бандит швырнул меня на камни и освободившейся рукой полез за ножом.

Внезапно с другой стороны пещеры донесся дикий вопль.

Все, похоже, это режут Ургена, причем по живому.

Но вдруг я осознал, что голос был не тот. На крик мы с бандитом повернулись одновременно и увидели, что приснопамятный Лесовик орет дурным голосом, пытаясь выцарапать себе глаза, а Урген решительно шел к нам, доставая из своей сумки какую-то склянку.

– Ах ты ж… – Уточнить бандит не успел, потому что склянка полетела ему в лицо и разбилась о предусмотрительно выставленный локоть. Но легче от этого обладателю ушанки не стало – жидкость из склянки разлетелась черными тягучими каплями и моментально вспыхнула под воздействием воздуха. Человек практически в один миг превратился в живой факел. Я хотел было уже выдохнуть с облегчением, но тут в пещеру влетел третий бандит.

– Лесовик, там… – И этому бандиту договорить не дали сначала удивление, а затем три длинных стрелы, проткнувших его тело насквозь. Еще две стрелы закончили мучения горящего человека и Лесовика, который уже затих, скрючившись на полу и тихо подвывая. На фоне всего этого буйства смерти Урген выглядел как демон мщения. Жизнь все-таки сломала тихого ученого, но на этом сломе показались зерна металла. Так обычно и бывает – грань, которую перешагивают люди, делает из них либо ничтожеств, либо героев.

В пещеру ворвался знакомый мне местный Робин Гуд – маркиз Сават Кардей. Маркиза сопровождала свита из форменных разбойников с длинными луками в руках.

– Профессор, тысяча извинений. Этот идиот, – маркиз демонстративно врезал худому как щепка юноше по загривку, дабы продемонстрировать, кто именно является идиотом, – поверил Лесовику, что я прислал его к вам с каким-то делом. Хотя был дан четкий приказ никого внутрь не пускать!

– Ничего страшного, маркиз, – величественно простил профессор орущего на юношу революционера. – Все закончилось хорошо, и слава святому Герберту.

– О, я вижу, вам все-таки удалось вылечить баронета! – тут же сменил тему Кардей. – Думаю, теперь уже можно переселиться в место почище.

Маркиз проявлял чудеса гостеприимства и толерантности, старательно избегая взглядом начертанную на полу пентаграмму. Либо он считал, что это наше личное дело, либо просто не хотел иметь ничего общего с магией. Уверен, завтра эту пещерку вообще завалят камнями.

Я постарался встать, но ничего не вышло. Тело вело себя так, словно перенесло долгую болезнь, хотя так оно, судя по всему, и было. С трудом прислонившись к стене, я увидел, что одет в широкие домотканые штаны и такую же рубаху – похоже, татуировки при прошлых ритуалах предназначались лишь для сковывания духа. Сейчас же сковывать было некого, так что меня даже не раздевали. При движение с груди на колени упала знакомая цепочка и пустая оправа. И если обратиться к логике, то блестящий песок, посыпавшийся вниз, когда-то был «камнем душ».

Ну и слава богу. Без этой штуки мне даже жить легче, только теперь придется ценить и очень беречь единственную жизнь. А то я за время этого безумного квеста как-то разучился бояться смерти. Плюс ко всему в будущих приключениях придется опираться лишь на свою память и опыт – в голове лишь память Ивана Боева и обрывки того, о чем я задумывался или слышал в «оккупированных» телах. У нового тела своей памяти не было вообще – я даже не знал, как меня теперь зовут. Даже имперский понимал благодаря прошлому опыту, причем значительно хуже, чем раньше.

Маркиз похлопотал, чтобы меня перенесли в лес. А профессор, словно испугавшись своей смелости, вернулся к обычной манере поведения. Ну или почти обычной – приключения для ученого тоже не прошли бесследно.

– Ван, как вы себя чувствуете? – обратился он ко мне, когда мы наконец-то оказались одни в строении, напоминавшем гибрид шалаша и маленькой избы.

– Теперь все нормально. Только, профессор, не называйте меня Ваном. Да, кстати, как меня теперь зовут?

– Баронет или, как я подозреваю, уже барон Герд Маран.

– Герд Маран, – «попробовал» я свое новое имя. – Ничего так, интересно звучит, а то я уже боялся, что до смерти придется носить труднопроизносимую фамилию или что-то наподобие Вляо. Теперь вкратце расскажите, что мне следует знать о бароне Маране, маркизе и местных порядках.

Рассказ профессора был действительно краток. Восемнадцатилетнего Герда Марана держали в одной из обителей целителей на севере империи. Местные лекари уже думали «отключить» коматозника от насквозь запрещенной магической «аппаратуры» – ведь за последние полгода им так и не заплатили. Но тут явились посланники родителей парня и забрали его, полностью рассчитавшись с долгом. Конечно, этими представителями были люди маркиза Кардея. При передаче тела Ургент едва успел использовать «камень душ» и не допустить смерти юноши. Оказывается, этот булыжник и такое может.

Запуск потухшего мозга прошел удачно, и я наконец-то обрел по-настоящему свое собственное, а не «коммунальное», тело и последний шанс на жизнь.

О самом маркизе профессор тоже узнал немало – большой лагерь, в котором он жил последнюю пару дней, просто истекал информацией. Кардей действительно стал местным аналогом благородного разбойника из Шервудского леса – он кормил людей, бежавших от озверевших дворян, нападал на самих дворян и экспроприировал для общего блага их ценности.

Но все было не так романтично, как казалось с первого взгляда. В момент смерти отца и захвата родным дядей власти в герцогстве неудавшийся наследник Сават зарезал одного из двоюродных братьев и ранил другого – кстати, того самого родственника императора, теперешнего герцога Увиера по имени Чаако. Так что в разбойники он пошел не по призванию, а чтобы избежать вполне законной плахи. Вот такие вот пирожки с котятами.

Из импровизированной больничной палаты я смог выйти, точнее, выползти только через несколько дней и сразу же начал бороться с немощью. Начал с простых прогулок, постепенно перерастающих в пробежки, а затем занялся карикатурными плясками с двумя короткими палками – тренировочный комплекс дари был единственным гимнастическим упражнением, которое хоть немного помнил.

Спасибо кошмарам юного звереныша Хувлы.

Осень на север приходила рано, и листья уже начинали желтеть, создавая непередаваемый колер – нечто на грани желтого, серого и бледно-зеленого. А в общей массе оттенки леса создавали великолепную картину с ноткой тихой грусти и умиротворения. Если честно, я не любил осенней поры именно из-за этой грусти, но все равно не могу не восхититься таким великолепием.

Новый мир буквально открылся для меня, и только сейчас стало понятно, насколько ущербным было суррогатное существование в краденых телах. То ли присутствие другой души, то ли мое отношение к этому факту не давало ощущать реальность полностью. А может, причина подобной «бесчувственности» крылась в том, что часть моей души постоянно находилась в камне. Теперь же краски стали ярче, звуки громче, а чувства сильнее. Внезапно до боли захотелось увидеть Золотой Город теперь уже собственными глазами. Да, именно собственными. Мне уже не мешала чужая память, которой попросту не было, так что в этом теле оставался один человек – Иван Боев, или, по-местному, Ван. А то, что придется использовать чужое имя, – это не страшно.

Насладиться местными красотами я мог в процессе утренней пробежки, которая по большому счету являлась «проходкой» – слишком уж часто мне не хватало воздуха. Это тело не скоро будет слушаться на все сто процентов, да и великим воином баронету Герду Марану, увы, не стать никогда, но это еще не причина, чтобы опускать руки.

Очередной приступ одышки застал меня посреди нависшей над лагерем лесовиков тропинки. Я присел на заросший мхом валун и посмотрел вниз. Сверху, впрочем как и со стороны, было трудно определить, что здесь находится человеческое жилье, – те самые шалаши-избы так умело размещались под разлапистыми вековыми елями, что их практически не было видно. В то же время нижние ветки хвойных исполинов подвязывали и расклинивали так, что из окон домиков прекрасно просматривались сектора для обстрела.

С высоты было видно лишь то, как время от времени между деревьями проходили люди. В момент опасности прекращалась даже такая, едва заметная деятельность.

Это был только один из десятков лагерей под опекой маркиза. Здесь постоянно жили около полутора сотен людей, но, увы, лишь полсотни из них могли натянуть большой лук и попасть в цель. Остальные – это женщины, дети и старики, то есть серьезная обуза для вольных стрелков.

Вот уже неделю маркиз ходит вокруг меня кругами и делает прозрачные намеки. Он успел узнать, что баронство Маран находится на границе империи с хтарской степью. Эта полоса практически ничейной земли была местом, куда уходили слишком независимые люди, и что самое главное – местом, куда неохотно лезли дворяне: слишком опасно.

Отправить людей на неподготовленное место самостоятельно маркиз не мог, поэтому и окучивал меня с целью организации удаленной базы. Ему очень хотелось спихнуть на мою шею всех нахлебников. В принципе я не возражал поселить на своих новых землях несколько сотен работящих рук, но маркизу придется поделиться лучниками, достоинства которых я уже сумел оценить.

Впрочем, решать было пока еще рано – сначала нужно встать на ноги, затем наведаться в императорский парк за своей сотней бриллиантовых империалов, а уже после этого осмотреть свое наследство и вызывать туда новых жителей. Но то, что эти люди нужны мне так же, как я нужен им, сомнений не вызывало. Можно иметь кучу золота, но, когда за твоей спиной нет людей, которым можно полностью довериться, – ни спокойного правления, ни нормальной жизни ждать не стоит.

Выровняв дыхание, я встал и медленно побежал по извилистой тропинке вниз. И хоть сверху лагерь был виден уже хорошо – бежать до него еще долго, так же как и до спокойной жизни Ивана Боева в этом странном мире.

 

Эпилог

Осень пришла в императорский парк, и, несмотря на все усилия местной прислуги, полностью очистить от упавших листьев дорожки, клумбы и поверхность воды в прудах не представлялось возможным. Всего лишь пару колоколов назад здесь прошлись уборщики, а под ногами Карна уже шелестел практически сплошной ковер листвы. Это, как и многое другое, жутко бесило новоиспеченного тираха имперской тайной службы. Но все это были мелочи – реальная причина его состояния бегала где-то рядом и никак не давалась в руки.

Кронаец и сам не знал, что стало причиной его ненависти к Вану: почти месяц в темнице, то, что его старый и верный друг Лован втайне восхищался изворотливым джинном, или же то, что в глазах Яны, которая постоянно ругала Вана последними словами, иногда проскальзывали непонятные искорки?

Карн уже в сотый раз наведался в небольшое помещение, где, по свидетельствам охраны и парковой прислуги, покойный император провел несколько минут в одиночестве. Здесь не было ничего примечательного: каменные лавочки вдоль боковых стен, а напротив входа две статуи – покровительницы растений святой Агнессы с охапкой каменных цветов в руках и дарительницы дождей святой Онафы с тонкой амфорой на одном плече.

Он обыскал в этой комнатке все и даже простучал стены, но ни тайников, ни просто спрятанных под лавку вещей не нашел. И все же Карн чувствовал – Ван должен был прийти сюда, ведь делись же куда-то взятые у дворцового распорядителя целых двести бриллиантовых империалов. Единственным путем отхода, кроме главного входа, являлся водовод в полу, но он был закрыт надежной решеткой, к тому же заполнен водой до верха, а у Вана вряд ли отросли жабры, хотя как сейчас выглядит этот проклятый джинн, кронаец не имел ни малейшего понятия. В водоводе клада не было – это, как и то, что там нет прослойки воздуха, Карн проверил лично, после чего пришлось менять одежду.

Уже несколько дней моряк ночевал здесь, днем выполняя кучу наваленной на него графом работы. От недосыпа слезились глаза, но Карну казалось, что стоит на секунду уснуть, как тут же явится Ван, заберет то, что ему нужно, и навсегда исчезнет.

Карн устало опустился на скамейку и тут же вскочил. Снаружи послышались крики. Он вылетел из здания, как болт из арбалета, и увидел, что его новые подчиненные, одетые в строгую форму тайной службы, зачем-то столпились у кустов. Бойцы прижимали к земле кого-то в черном плаще. Карн сорвался с места как гончая при виде зайца, и даже тихий шорох за спиной не смог его остановить – кронайца охватил охотничий азарт.

– В стороны! – крикнул он, подбегая к своим подчиненным.

Бойцы расступились, и Карн увидел невысокого парня в довольно потрепанной одежде. Конечно, Ван мог скрываться за любой внешностью, но одно кронаец знал точно – иномирянин был довольно чистоплотным, а от пленника исходил неприятный запах неухоженного тела. К тому же затравленный взгляд жителя трущоб не был похож на самоуверенный, веселый и нагловатый взгляд, который Ван сохранял в любом теле.

– Что ты здесь ищешь? – спросил Карн и пнул лежащего воришку носком сапога.

– Ваша милость, отпустите меня. Я просто выполнял заказ. Один господин дал мне серебрушку и обещал еще одну, если я заберу пакет из-под лавки в том домике.

– Тухлая каракатица, – прорычал Карн и метнулся обратно. Он тут же вспомнил тихий шорох и понял, что его попросту надули.

С первого взгляда казалось, что в комнате ничего не изменилось, но темные следы на полу говорили, что здесь кто-то побывал. Также цепкий взгляд кронайца отметил, что узор, изображенный на кувшине в руках статуи, смотрит в другую сторону.

– Проклятье!

Он прощупал в этой комнате все, простучал стены, пол и даже этот злосчастный кувшин. На звук кувшин был сплошным, а вот повернуть его вокруг оси кронаец не догадался.

Кувшин с легким шорохом провернулся от малейшего усилия моряка, открывая ему небольшую нишу в сплошном камне, которая до этого смотрела в плечо святой и соответственно не была видна со стороны. Конечно же ниша оказалась пустой.

– Но как он сюда попал?!

– Что, ваша милость? – спросил один из бойцов, думая, что обратились к нему.

– Ничего, – раздраженно буркнул Карн, и только тут до него дошел смысл, который несли темные следы на полу. – Быстро подними решетку.

Он не раздумывал ни секунды – если здесь прошел Ван, то кронайский моряк справится и подавно.

Под водой пришлось проплыть лишь метров десять, а затем появилась воздушная подушка. Постепенно зазор увеличивался, а метров через двадцать рядом с потоком вообще появился каменный бордюр, по которому можно было идти.

Минут через десять кронаец выбрался на свежий воздух через небольшой люк у фонтана. Это был тот же парк, но так казалось только поначалу – через секунду Карн понял, что находится за стенами Императорского квартала, в общественном парке Низовья. Огромная луна вышла из-за тучи и задорно посмотрела вниз, словно издеваясь над незадачливым преследователем.

– Ван! Скотина!! Я найду тебя и загрызу собственными зубами!!!

Отпустив мокрого и донельзя взбешенного Карна, граф Гвиери, начальник имперской службы безопасности, член тайного совета императрицы и с недавних пор один из самых могущественных чиновников империи, посмотрел на ночной сад за окном своего нового кабинета.

На свободу он вышел лишь две недели назад, после возвращения гвардии и ее сентара Тауха Соло. Эту задержку и то, с каким лицом сентар выпускал его на свободу, граф запомнит навсегда. Но сейчас этих досадных мелочей можно не замечать – ведь все складывалось как нельзя лучше. Целители уверяли, что с ребенком все в порядке, и даже робко намекали, что это может быть мальчик. Никто из дворян империи не сомневался в проверке отцовства будущего императора. Волшебная корона на голове императрицы пресекала любые слухи, и это неудивительно: ведь по закону тот, кто усомнится в свойствах «священной короны», должен надеть ее на себя, а последствия такой глупости были известны всем – от герцогов до последних ассенизаторов.

В военном плане тоже все было прекрасно – инициированное эмиссарами дари вторжение провалилось. Отчаянная атака императора уничтожила почти всех вождей, а напуганные огнем носороги изрядно проредили массы простых дикарей. Затем гвардии удалось выманить потерявшие руководство толпы людоедов на основные силы легионов под Забадаром, и стотысячная армия буквально растоптала слабо организованную толпу. Мелкие отряды угрозы не представляли и сейчас отлавливались рыцарскими дружинами.

Казалось бы, с чего печалиться? Но причины были, и дело даже не в том, что Ван гуляет где-то по империи, таская в голове взрывоопасную информацию, под ручку с таким же опасно проинформированным профессором. Глубоко в душе граф был даже рад за парня, хоть это и не помешает ему отправить душу джинна в дальнейший полет к свету при первой же возможности. Больше всего его волновало то, что тайна заговора и реальные цели резидентов дари остались загадками. Что им нужно от Сатара и княгини? Что значили слова Вана о недрах Золотого Города? Какие жуткие тайны хранят нелюди и чем это может угрожать как соотечественникам Гвиери, так и людям всего континента? Именно эти вопросы не давали старому графу насладиться победой, потому что он прекрасно понимал: выиграна лишь маленькая битва в большой войне.