Саванна, как и степь, считается равниной, но если хтарская степь похожа на осеннее море — практически никогда не бывающее спокойным, — то юг континента был действительно плоским как стол. Горизонт отодвинулся максимально далеко, и высокие травы только подчеркивали бескрайность удивительно чистого, синего неба. Настолько синего, что мое любимое степное небо казалось немного блеклым. Все безумно красиво, но уж очень злым было местное солнце. Вторая половина первого дня пути по саванне превратила нашу черную броню в духовку. Кронайцам было легче, но ненамного. Так что под влиянием нытья Ургена, тоскливых глаз Ежа и вполне логичных замечаний Шипа я приказал снять шлемы и верхнюю часть брони, но держать все это наготове у седла.

Кронайцы сначала ругались, страдая от жары, а затем так же смачно начали ругаться, стараясь передать миру свое облегчение. Кстати, в не такой уж «соленой» вязи морской ругани попадались и слова русского матерного. Даже стало как-то неловко — жизнь своим людям я облегчил не так уж сильно, зато научил ругаться.

В принципе первый и начало второго дня путешествия через юг континента можно было назвать спокойными. Назойливое солнце, похоже, утомляло не только нас. Только утром мы могли видеть небольшие стада похожих на серн животных. Под росшим у дороги зонтообразным деревом копошился десяток местных свиней. Еще небольшой переполох случился, когда из высокой травы на дорогу вышел огромный носорог. Морхи предупредили о его приближении заблаговременно, поэтому мы остановились на солидном расстоянии. Носорог некоторое время топтался на ровной каменной поверхности. Затем наложил на творение древних строителей огромную кучу и убрался в ту же сторону, откуда пришел.

Он что, явился сюда только для этого? Эстет, блин!

Объехав «привет» от носорога, мы направились дальше. Дорога шла через саванну без малейших изгибов, подъемов или впадин. По пути — где-то два раза за дневной переход — попадались похожие друг на друга строения. Если бы не эти «станции» и очень медленно смещающиеся зонтикоподобные деревья на горизонте, можно было подумать, что мы топчемся на месте.

Если быть честным, я боялся, что лесные морхи повиснут на нашем отряде пудовыми гирями. Все оказалось не настолько печальным. Ставшие нашими временными союзниками людоеды спокойно выдерживали ритм лошадиной рыси и вполне дотягивали до запланированных остановок. Конечно, во взглядах моих соратников постоянно отражались сомнения в необходимости такого «соседства», я тоже подумывал об этом, но все сомнения были отброшены в полдень следующего дня.

Несмотря на «разрешение», которое пришлось повторять на закате и рассвете, на дороге постоянно оставался только самый мелкий из людоедов. Он-то и среагировал на опасность.

Морх вдруг встал как вкопанный. Едущий в авангарде Змей одной рукой потянул поводья, а вторую поднял вверх.

Кони шли рысью, поэтому остановились моментально.

Морх так напряженно смотрел вперед, что даже встал на цыпочки. Внезапно он развернулся, но обратился не к Змею, а подбежал ко мне.

— Большой морхррр идти! Надо прятать!

То, что надо «прятать», было понятно и без него. Но вот только куда?

— Где они?

Не размениваясь на слова, морх ткнул когтистым пальцем вперед и чуть вправо.

Я не знал, сколько у меня осталось времени на принятие решения, но наверняка очень мало.

— Уходим назад.

За год совместной работы, а особенно последние два месяца, наша команда сработалась на уровне рефлексов, так что вопросов не возникло — все дружно развернули лошадей и перешли в галоп. Мне и самому было обидно возвращаться, но до следующей «станции» скакать как минимум два часа, и притом навстречу врагу, а за спиной имелось более надежное убежище, чем придорожная трава, какой бы высокой она ни была.

Вернулись мы в два раза быстрее, чем ехали вперед, оставив наших проводников далеко позади. Уже осмотренное нами ранее строение встретило измученное жарой воинство приятной прохладой.

Чем-то местные придорожные «станции» напоминали мне хтарские «вигвамы», только со срезанной верхушкой. Приютившее нас помещение было точно таким же, как и то, которое мы осмотрели в самом начале пути через саванну: те же сросшиеся три усеченных конуса. В отличие от башенок в городе, эти конусы были словно придавлены к земле и при высоте в пять метров имели тридцатиметровый диаметр, так что двадцать пять лошадей и пятнадцать всадников уместились там хоть без особого комфорта, но и не в тесноте. За время похода лошади немного привыкли к волкам и уже не впадали в истерику от их приближения, но все равно нервничали. Хан все понимал, поэтому и увел Дымку от здания. Две пепельные тени растворились в зарослях травы.

Уже знакомый с местными архитектурными особенностями Урген, как самый любопытный, метнулся на второй этаж, где по периметру круглых помещений имелись небольшие круглые оконца. Любопытство снедало меня не меньше ученого, поэтому, убедившись, что помещения проверены, а выходы надежно контролируются, я поднялся следом за профессором.

Резкий контраст температур заставил меня даже чихнуть, так что я пожалел, что не надел брони. Профессор, прилипший к окну, к моему приходу уже шмыгал носом. Словно комментируя мои мысли, снизу послышался голос Шипа, приказавшего всем облачиться в броню. Но он вряд ли беспокоился о здоровье бойцов. Точнее, заботился, но старался защитить не от насморка, а от морхского копья.

Через десять минут появились наши проводники, но они не нырнули в прохладу «станции», а спрятались в зарослях травы неподалеку. А еще через пять минут на огромную прогалину в высокой траве выбежал большой отряд морхов. Уже привыкнув к виду наших проводников, я поразился размерам местных жителей. Последний раз я видел морхов два года назад в теле императора, и воспоминания успели немного поблекнуть. Зато теперь имелся шанс «впечатлиться» по новой.

Высокие, минимум два метра, смуглые тела прикрывали лишь скудные творения местных дизайнеров из шкуры и травы. Лысые черепа блестели на солнце, и было видно, что жара их совершенно не заботит. Хотя чему удивляться? Они были детьми этой страны, и мало того — ее хозяевами! А вот нам отводилась роль дичи. Это стало понятно, когда растянувшаяся цепочка морхских охотников все текла через прогалину, даже не думая заканчиваться. Первые три десятка я еще считал, а затем плюнул на это безнадежное занятие. Почти сотня здоровенных морхов продефилировала через прогалину в высокой траве и исчезла так же внезапно, как и появилась. Хорошо, что нас не заметили, но ситуация складывалась неприятная, и над этим стоило подумать.

Экстренный военный совет мы собрали тут же — на втором этаже здания. Присутствовали все «ящеры», мы с профессором и Карн. Пригласили даже мелкого морха. Он уже показал свою полезность, и без его знаний было не обойтись. Бойцы сидели прямо на полу в броне, лишь сняв шлемы, а мы с профессором продолжали зябнуть в рубашках. Хорошо хоть бронированные «штаны» позволяли сидеть на прохладном полу — кстати, в помещении подозрительно низкая температура, причем стены и пол были холоднее воздуха.

Морх тоже уселся на пол, и по его поведению нельзя было сказать, чтобы он чувствовал дискомфорт — наверное, благодаря толстой шкуре.

— У тебя есть имя? — спросил я у существа, которое в нашей компании смотрелось более чем неестественно.

— Звать Хыгр-раг.

— Хыраг, — чуть видоизменил я имя людоеда. — Как ты узнал, что идут большие морхи?

— Птицы сказать братьям. Братья сказать мне.

Понятно — сработали навыки разведчиков. Лесным морхам удалось заметить своих более крупных родственников благодаря осторожности и поведению птиц. Хозяевам здешних мест бояться некого, поэтому они проявили небрежность и нас не заметили.

— Большие морхи часто ходят у дороги?

С минуту Хыраг пытался подобрать слова, но все же ограничился кивком.

— Часто?

Еще один кивок подтвердил мою догадку, и это было плохо. Хоть, по словам морха, на дорогу людоеды выйти не могут, меня это что-то не успокаивало.

— Хыраг, большие морхи могут зайти на «ровные камни»?

— Разрешать да.

— Но я не разрешать.

— Разрешать, — спокойно возразил морх и махнул лапой в сторону саванны.

— Ты хочешь сказать, что в племенных сообществах морхов имеются представители человеческих народностей и они могут на время снять ментальный запрет? — тут же вмешался в разговор Урген.

— Проф, ты уверен, что он знает слово «ментальный»?

Выражение детского любопытства и такого же непонимания в глазах морха подтвердило мою догадку.

— Кто разрешать? — попробовал я перефразировать вопрос профессора.

— Гырхар, — ответил Хыраг и вновь махнул лапой в сторону окна.

— Человек?

— Гырхар, — с завидным постоянством повторил морх.

— Командир, не суть важно, кто там кому и что разрешает, — вмешался в «диспут» Шип. — Нам нужно решать, как идти дальше. Понятно, что незамеченными мы не пройдем, а бегать от всех морхов бесполезно.

За последнее время бывший убийца стал удивительно говорливым, он все больше занимал позицию не только инструктора «ящеров» и эдакого злобного сержанта, но и нормального командира. Его прошлое по-прежнему оставалось для меня загадкой, но на обычно бесстрастном лице с тонкой сеточкой едва заметных шрамов начали проявляться эмоции.

— Трава здесь, конечно, выше, чем в степи, — продолжил Шип. — Но и она не закрывает всадника полностью, а вот морха почти не видно.

— Да, днем нас далеко видать, а еще это солнце, — вздохнул Змей, явно вспоминая родную степь.

До этого момента в моей голове не имелось ни единой идеи, и тут мысли зацепились за одно слово.

— Солнце? А почему бы нам не ехать ночью?

— Нельзя, поломаем коням ноги, — не задумываясь, вставил лошадник.

— На дороге? — с сомнением спросил Шип, но Змей уже осознал, что ляпнул глупость.

— Все равно конь должен видеть дорогу. Мы знаем, что там ровно, а он будет бояться. — Казак из чистого упрямства занял позицию критика, и это было хорошо.

— Думаю, им хватит лунного света, — отмахнулся я, потому что меня заботил уже другой вопрос, который был тут же задан морху: — Хыраг, морхи ходят ночью?

То ли устав от непривычный речи, то ли просто ленясь, мелкий морх сначала изобразил с помощью сложенных клином ладоней домик над головой, а затем улегся на пол и закрыл глаза.

— Вполне логично, — тут же ухватил мысль Урген. — Если есть табу на посещение городов, то почему древним не позаботиться о ночной безопасности вне городов.

Эту гипотезу подтверждало поведение лесных морхов вчера вечером. Все шестерка людоедов, едва сумерки превратились в непроглядную темень, начала совершать странные телодвижения. На закате Хыраг заговорил о повторном разрешении и, конечно, получил его, но ночью они все же сошли с дороги. Каждый достал из сумки на поясе тонкий ремешок и связал верхушки небольшого участка высокой травы. Затем морхи дружно заползли под эти очень сомнительные «шалаши». Было непонятно, от чего могли защитить эти сооружения: ни ветра, ни тем более дождя они не остановят. Теперь же становилось понятно, что это была дань традиции и, если можно так сказать, искусственно созданной фобии.

— Ну не знаю, — вновь вступил с критикой Змей. — Хтары вот тоже боятся ночи. Но если нужно, то вполне могут организовать ночную вылазку.

— Думаю, что ты ошибаешься, — обратился к «ящеру» профессор. Он еще помнил взбучки, которые устраивал ему бывший казак на тренировках, поэтому говорил осторожно. — У кронайцев все вытекает из суеверий, которые люди с сильной волей вполне могут сломать. А вот у морхов имеет место ментальный блок, закрепленный на генетическом уровне. Поэтому мне кажется, что ночью нам ничто не угрожает.

— Ну, насчет «ничто» ты немного погорячился. Не думаю, что ночь в саванне самое спокойное время. И несмотря на это, мне кажется, что ночные переезды — это наш единственный выход. Урген, что там у нас с луной?

— В этой местности и в это время ночное светило всходит через четыре колокола после заката. Еще через семь колоколов появляется дневное светило.

— Значит, у нас есть семь колоколов на дорогу. Змей, рассчитаешь остановки с учетом того, что все остальное время мы будем отдыхать.

— Добро, — кивнул бывший казак. — На смену коней не хватает, так что можно нагрузить десять оставшихся лошадок всеми вещами, облегчив основных. Будем меньше отдыхать.

Немного подумав, я все же отказался от предложения лошадника.

— Не думаю, что нам стоит рисковать. Может случиться еще один переполох. Верховых мы удержим, а вот вьючные могут ускакать, причем с нашими вещами. Хорошо, что той ночью они были распряжены.

Выслушивая все это, профессор делал вид, что он здесь ни при чем, хотя я видел, что ему было стыдно.

— Что делаем с этими? — спросил Шип, кивнув в сторону морха.

— Не думаю, что за семь колоколов мы можем далеко уехать, так что у волков и морхов будет целый день, чтобы догнать нас.

— А нужны ли они нам при таком раскладе?

— Мы не знаем, с чем еще придется столкнуться, а эти лесовики неплохо ориентируются и в местных реалиях, так что пользы от них должно быть больше, чем вреда, — ответил я Шипу, и на этом вопрос был закрыт.

Конец дня мы потратили на отдых и подготовку к ночному маршу. Уснуть не удалось никому, поэтому все занимались оружием и амуницией, убивая время до восхода луны. И только Змей был занят серьезным делом. Остальные же просто наслаждались прохладой стен странной «станции».

— Проф, — обратился я к ученому, предварительно ощупав чуть шероховатую поверхность, — здесь какая-то магия?

Урген прекрасно понял суть вопроса и небрежно отмахнулся.

— Нет, просто инженерное решение, теплопроводящий материал с пустотами и термальные стержни, уходящие глубоко в землю. Стены только кажутся холодными, это лишь по сравнению с внешней жарой. В подвале замка Торнадо было что-то похожее, только с запиткой от темных стен, обогреваемых солнцем.

Правота ученого подтвердилась, когда солнце нырнуло за горизонт и саванна начала остывать. Перед самым восходом луны стены казались уже не просто нехолодными, а даже чуть теплыми. Опять-таки по сравнению с остывшим воздухом.

Едва луна уронила на дорогу свой серебристый свет, мы тронулись в путь. Копыта двадцати пяти лошадей глухо ударили в камень, и очень тихо, особенно для передвижения подкованных коней по каменной дороге, мы тронулись дальше. Этот эффект был достигнут благодаря кожаным обмоткам на копыта в исполнении Змея. Из-за непривычной обувки кони немного капризничали, но оно того стоило. Особенно возмущался Черныш, даже пришлось самому обувать его, при этом сказав пару ласковых на русском языке.

Мне вообще казалось, что русский матерный он понимал лучше имперского, или все дело в эмоциональной составляющей послания?

Первая ночь прошла без происшествий, и, сделав всего три привала, мы благополучно остановились у очередной «станции». Правда, пришлось едва ли не силой сдерживать опять возбудившегося профессора. На горизонте замаячили верхушки зданий еще одного города. До него мы не доехали километров десять, так что смотреть там было не на что, но это не помешало профессору проторчать весь день на втором этаже «станции» с моей подзорной трубой в руках. И только к вечеру удалось заставить его лечь спать.

Одновременно с ученым ко сну отошли волки, в этот момент появившиеся у нашего лагеря. Дымка чувствовала себя неплохо, а вот Хан выглядел паршиво. Сказывалось поврежденное легкое, да и возраст у волка был уже не тот.

Морхи явились уже в сумерках. Хыраг подошел к дороге, но, даже получив разрешение, не стал приближаться, лишь показав знаками, что они укладываются спать.

Восход луны мы встретили в седлах хорошо отдохнувших лошадей. Змей пустил своего коня галопом, а остальные последовали примеру лошадника. Через некоторое время он перейдет на рысь. Чередуя таким образом нагрузки, бывший казак поддерживал лошадей в приемлемом состоянии. К концу прогона он выжимал из них все соки, при этом не доводя до истощения. Травы у дороги и вокруг «станций» было достаточно, так что за день наши скакуны успевали восполнить потерянные ночью силы. Не было проблем и с водой. Урген еще в первый день обнаружил внутри «станции» колодец, точнее, что-то наподобие артезианской скважины. Мы снимали со скважины странную каменную конструкцию и сшитым из кожи «чулком» доставали воду.

Несмотря на приемлемую прозрачность, профессор все же обрабатывал эту воду парой, капель каких-то алхимических препаратов. Причем делал это и для людей, и для животных.

Начало следующего марша прошло под завывания. Причем выли не гиены, а Урген, снедаемый муками неудовлетворенного любопытства. Дорога проходила через заброшенный город, и если ученый страстно желал задержаться здесь подольше, то я, наоборот, хотел убраться из города поскорей. Под лучами ночного светила покинутое поселение выглядело жутко и навевало отнюдь не веселые мысли. Если учесть, что в этом мире существовала магия, то теорию о призраках и нечисти не стоило сбрасывать со счетов.

Кому как, а мне проверять это предположение совершенно не хотелось.

Предчувствия меня не обманули, и проблемы с ночными обитателями саванн начались на третий день пути, точнее, ночь.

О том, что у нас неприятности, стало понятно лишь тогда, когда испуганно заржала одна из лошадей. В этот момент мы расположились на короткий отдых далеко от ближайшей «станции». Это было довольно опасно, но Змей решил не перегружать коней.

Сразу после жалобного ржания мы услышали тонкий вой, переходящий в жуткий хохот. Чисто ассоциативно я предположил, что это гиены, и оказался прав, но только отчасти. В свете огромной луны было хорошо видно, что вцепившаяся в круп лошади тварь была размером с пони — эдакий пятнистый пони с огромными зубами в вытянутой пасти.

Стоявшие ближе всего к гиене кронайцы среагировали первыми и тут же нашпиговали хищника арбалетными болтами. Я вообще заметил, что ребята не боятся никого, кроме «спрутов», причем любых разновидностей — и морских, и сухопутных. Они и в случае с «Кинг-Конгом» вели себя вполне достойно. А вот соображалка у них была хуже смелости и реакции. Издыхающая тварь отпустила несчастную лошадь. Бедное животное тут же резко прыгнуло в сторону от дороги. Под удар попал верховой конь, так что через секунду все вещи одного из кронайцев исчезли бы в ночной саванне, но Змей успел выстрелить из игломета, и захрипевшая лошадь упала в траву.

Рассерженный вой со всех сторон был лучшим допингом, так что смена лошади и сборы заняли буквально несколько секунд.

Трупов коня и одного монстра хватило, чтобы гиены оставили нас в покое, по крайней мере до конца ночного прогона.

В этот раз издерганные ночными приключениями и недосыпом люди повалились спать, несмотря на лучи утреннего солнца. Я еще некоторое время посидел возле копающегося в бумагах Ургена, а затем отправился спать к прохладной стене помещения, предварительно заставив профессора собрать все свитки и улечься на персональный коврик. Никто не снимал брони даже во сне, впрочем, и в этом не было особой необходимости — ночи в дороге и дни в прохладном помещении были вполне терпимыми. Я с содроганием вспоминал жаркое солнце и первые два дня путешествия по саванне.

На закате, как по расписанию, появились запыхавшиеся морхи. Волки прибыли еще раньше и уже легли спать. До выхода оставалось еще четыре часа, а в путь они пускались вместе с нами. Похоже, огромные гиены пепельным хищникам не досаждали — то ли не могли догнать, то ли просто боялись. Зная способности Хана, вполне можно было предположить, что верна вторая догадка.

Еще два ночных прогона прошли без происшествий, если не считать ситуации, когда, услышав приближающийся вой, Змей без приказа отпустил свою вьючную лошадь, и испуганное животное ускакало в саванну. Ни спрашивать, ни тем более упрекать бывшего казака я не стал. Змей был заядлым лошадником, и то, что он обрек на смерть одну из своих любимиц, говорило, что иного выхода не было.

По предположениям Ургена, основанным на подсчетах Змея, до цели нам оставалось еще три прогона, когда случилась непредвиденная заминка: дорога раздваивалась. Час мы потратили на то, чтобы определиться с направлением. Причем минут тридцать ушло на ругань с Ургеном.

— На карте одна дорога! — вопил ученый, словно пытался собрать всех гиен в округе.

— Во-первых, не ори, а во-вторых, посмотри под ноги.

Смотреть на дорогу ученый не стал, так как не хуже меня видел, что она расходилась в разные стороны, словно кто-то расщепил прямую палку на две части.

— И куда нам ехать? — профессор задал мне вертящийся в моей же голове вопрос.

— А кто у нас специалист по древней цивилизации?

— Не спихивай на меня ответственность!

Со стороны мы напоминали ссорящихся супругов. Разговор уже находился на грани личных оскорблений, но тут к нам подъехал всадник.

— Нам туда, — с легким презрением сказал Карн, даже не слезая с лошади.

— С чего ты взял? — едва ли не дуэтом спросили мы с Ургеном, глядя на левое ответвление, на которое указывала рука кронайца.

— На карте дорога направлена прямо на бухту Скарда. Левая дорога идет примерно в том направлении, а вот правая уводит на юг.

— Чтобы знать нужное направление, необходимо определить наше местоположение, — тут же начал ворчать профессор. Я же предпочел промолчать.

— Этому кронайцев учат с детства, — максимально ехидно сказал моряк, демонстративно посмотрев на звезды, чуть поблекшие в свете огромной луны.

Кронаец был прав — дорога на карте действительно была направлена на бухту, получившую название от имени открывшего ее капитана. Дорога не доходила до этой самой бухты километров на тридцать. Это я выяснил у того же Карна, когда готовился писать письма в империю. Линия на карте как раз заканчивалась треугольным значком, обозначавшим замок демонессы Бури.

Кронаец был прав во всем, но это еще не значит, что ему позволено говорить подобным тоном. Зная нетерпеливость этого морского народа и учитывая тот факт, что он выступил со своим заявлением так поздно, можно было предположить, что все это время было потрачено на расчеты. Значит, он спешил, соответственно…

— Проверь свои расчеты еще раз, — приказал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Я уверен, — набычился кронаец.

— Это приказ. — Не добавляя ни слова, я направился к Чернышу, чью уздечку держал Змей.

Карн заскрипел зубами, но все же спрыгнул с лошади, повторно доставая небольшой прибор, мало напоминавший земной секстант.

Через пятнадцать минут выяснилось, что ошибки нет, причем расчеты Карн проводил с еще одним кронайцем. Вообще-то я этого и ожидал — вся ситуация имела воспитательную цель.

Причина подобных географических нестыковок выяснилась на следующую ночь, когда дорога, по которой мы двигалась, под углом присоединилась к еще одной. Сверившись с компасом, мы поняли, что широкий «проспект» и был той дорогой, которая вела к замку Бури. Если бы мы сделали это раньше, то поняли бы, что выбранный нами в самом начале путь идет немного под другим углом. И я и Урген не стали заострять на этом внимание, а злой на меня Карн вообще молчал, изображая оскорбленную невинность.

Двигаясь по дороге, а затем размещаясь на очередной «станции», мы не особо оглядывались по сторонам, поэтому очередной крик профессора восприняли как реакцию на угрозу, и, лишь немного успокоившись, мы увидели далекую пирамиду. Пока она казалась маленькой даже при увеличении в подзорной трубе, но дымка, окутывающая далекое строение, говорила, что мы имеем дело с циклопическим сооружением.

Всех моментально охватил азарт хищника, почуявшего запах добычи. Цель нашего совершенно безумного путешествия была близка — на нее можно было даже посмотреть.

Возбуждение охватило весь отряд — от эмоциональных кронайцев до уравновешенного Шипа. Поэтому уснуть удалось лишь в сумерках, когда к занятому нами зданию вышли волки, причем вместе с морхами. Хан либо втянулся в новый режим нагрузок, либо правильно распределил силы — и сейчас выглядел довольно свежим. А вот морхи явно начали выдыхаться, впрочем, как и все мы. Так что завтрашний день следовало посвятить отдыху. В принципе мы шли по графику. Конечно, если мои гонцы смогли добраться до Лована, а центурион успел вовремя выполнить все приказы. Золотой Город мы покинули пятьдесят девять дней назад. Так что до указанного дарийским магом срока оставался как минимум месяц. Но это в самых радужных прогнозах. Да и что нам еще принесет «экскурсия» в замок загадочной демонессы Бури.

За несколько шагов до цели всегда кажется, что на этот отрезок пути выпадут самые большие сюрпризы от затейницы-судьбы, но две следующие ночи были едва ли не самыми спокойными из всего путешествия. Вырастающая в лунном свете пирамида, казалось, начала нависать над нами, и я постоянно ожидал, что мы вот-вот окажемся у ее подножия, но пришел рассвет, и солнце показывало нам, что расстояние до усеченной пирамиды еще велико — просто слишком уж громадным было здание.

Последний ночной прогон перед пирамидой казался вообще бегом на месте. Ощущение того, что мы уже прибыли, накладывалось на предчувствие конца пути и постоянно давило на мозг.

За пару часов до рассвета мои нервы не выдержали, и я приказал остановиться у ближайшей «станции» — соваться ночью к жилищу даже абсолютно мертвого демона казалось мне верхом идиотизма.

Спать мы легли еще под луной, но близкий восход не дал никому выспаться. При свете дня стало понятно, что до подножия пирамиды осталось не больше пары километров. Теперь ее можно было рассмотреть, так сказать, во всей красе. Чем я и занялся, стоя на втором этаже «станции».

Это строение разительно отличалось от виденных прежде творений древних зодчих. При том, что сохранялась концепция сужения кверху и усечения верхушки, замок демонессы очень напоминал египетскую пирамиду, только увеличенную эдак раз в пять и с надкушенной маковкой. Даже без подзорной трубы было видно, что вся поверхность пирамиды имела украшения. Сверху это были фрески, но книзу изображения становились более выпуклыми, а у подножия приобретали вид гигантских статуй. Там были изображены люди в броне и каких-то хитонах. Имелись и морхи. Но если люди стояли ровно, то морхи изображались только в одной позе — на коленях и с поднятыми вверх руками. Это было похоже на молитву богам.

Вполне логично, что главный вход был обращен к дороге. Огромную арку охраняли две гигантские статуи коленопреклоненных «младших» дари, но, в отличие от морхов, поза изваяний «младших» говорила о подчинении и готовности служить, а не о раболепии.

Кстати, дари были той самой, более продвинутой разновидностью, которая умела пользоваться оружием. В руках монументов виднелись уже знакомые секиры. В какой-то момент мне показалось, что каменные гиганты могут ожить в любую секунду.

— Что-то мне не хочется туда идти. — Голос Ургена заставил меня вздрогнуть. Я так был увлечен созерцанием, что прозевал приближение ученого. Он встал рядом со мной и посмотрел в окно.

— У меня тоже нет такого желания, впрочем, как и выбора. Мы что, зря перлись сюда?

— Не зря, — вздохнул Урген, — но мне все равно как-то не по себе. Даже не представляю, как мы найдем «саркофаг» в этой громаде. В горах было как-то проще.

На отдых мы расположились на втором этаже, но я заметил, что все без исключения стараются сесть или лечь спиной к выходящим на пирамиду окнам. Никому не хотелось думать о завтрашнем дне.

Плотный то ли ужин, то ли завтрак и сон немного развеяли тоску, и к вечеру мы смогли прийти в себя. Так что даже свысока смотрели на совершенно вымотавшихся и к тому же жутко перепуганных морхов. Единственными, кто вообще никак не отреагировал на соседство с пирамидой, были волки.

Хуже всех выглядел Хыраг — скорее всего, потому что у него было больше ума, чем у других родичей. На подгибающихся от страха и усталости ногах морх подошел ко мне и начал клянчить арбалеты.

— Нет, Хыраг, мы пока еще не дошли до цели. Когда выйдем из пирамиды, — для убедительности пришлось ткнуть пальцем в сторону здания, — тогда ты получишь свою награду.

— Не идти туда, — замотал головой морх.

— Я разрешаю тебе.

— Ты не можешь. Морхррр не идти. Борадрахва.

— Это что, хуже рахва?

— Рахва, не идти туда, — не находя слов, морх махнул когтистой рукой в сторону дороги и хлопнул ладонью по стене «станции». — Борадрхва, идти дом…

На несколько секунд морх завис, не находя слов, затем он рухнул на колени, вознося руки к небу. Совсем как его каменные собратья на стенах пирамиды.

— Ладно, дождетесь нас здесь, и только когда мы вернемся, получите свои смерть-металки.

Хыраг молча встал с колен и удалился от здания. Наверняка морхи сию же минуту драпанут подальше от пирамиды. И я их вполне понимал.

Осознавая, что возбужденным бойцам будет трудно уснуть, я приказал Ургену раздать всем, кроме дозорной смены, снотворный порошок. Так что эту ночь мы выспались на славу и рассвет встретили полные сил и решительности. Хотя насчет второго я, возможно, немного преувеличил.

Быстрый завтрак добавил сил, и мы направили коней в сторону пирамиды. Морхи бесследно исчезли, а вот волков, казалось, соседство с огромной пирамидой вообще не волновало.

Последний участок долгой дороги удалось пройти меньше чем за час, и все это время гигантское сооружение давило мне на психику. С каждым метром «младшие» у входа выглядели огромнее и более зловеще. У подножья статуй вообще появилось ощущение, что через секунду каменные исполины встанут с колен и, даже не используя оружия, потопчут наглых людишек, посмевших нарушить покой их госпожи.

Спешившись, мы привязали лошадей к невысоким каменным столбикам, обрамлявшим дорогу. Задерживаться снаружи было глупо, так что я сразу начал формировать отряд «расхитителей гробницы».

— Карн, оставь четверых возле лошадей. Остальные пойдут с тобой. Хан, ты тоже остаешься здесь, — добавил я, глядя на пару волков. — Проф, есть чего сказать полезного?

— А что я могу сказать? — развел руками Урген. — Далеко от группы не отходить. Руками ничего не трогать. Выполнять все команды моментально… Да, совсем забыл. У древних магов желтый цвет означал опасность, а синий наоборот. Так что ко всему, что имеет желтый цвет, не подходить даже близко, и вообще, увидев его, тут же сообщать мне.

Необходимые для «путешествия» вещи все разобрали еще на привале, поэтому отряд сразу сформировал боевое построение и двинулся в арочный проем огромного входа в гробницу. Тройка «ящеров» выстроилась клином с Шипом во главе. Дальше шел я в компании с артефакторами, а тыл прикрывали кронайцы.

Огромный коридор квадратного сечения вел нас в глубину пирамиды. У обеих стен с небольшими промежутками стояли изваяния морхов в нормальных пропорциях. Причем все они были согнуты в покорных позах и смотрели внутрь прохода. Как только сумрак тени возле входа сменился мраком склепа, Еж зажег алхимические фонари на наствольных фонариках «ящеров». А вот Урген активировал большой фонарь, который предварительно закрепил на длинном древке. Теперь он очень напоминал мага с волшебным посохом, таким, каким этих персонажей представляют земляне. Да и вообще даже для меня, привыкшего к чудесам этого мира, обстановка была более чем сказочной, а значит, мозг не совсем верил в реальность происходящего.

Пока все было ясно — самый большой коридор наверняка вел в главное помещение пирамиды. Было бы вполне логично предположить, что там окажется самая главная вещь — то есть «саркофаг» с хозяйкой всей этой каменной громады.

Первый сюрприз ждал нас, когда коридор повернул под прямым углом. Метров через двадцать после поворота проход разветвился на три практически одинаковых по размеру тоннеля.

— Ну и что будем делать? — обратился я к Ургену. Монстроподобное забрало шлема не позволяло рассмотреть его лица, но тяжелое дыхание выдавало волнение уже далеко не молодого человека.

Некоторое время профессор думал, а затем все же выдал решение проблемы. По крайней мере, его гипотеза выглядела вполне разумной.

— Было бы логично предположить, что это центральный коридор, но смотри, — профессор указал на статуи в левом проходе. — Они, как и те, что у выхода, кланяются в глубь коридора, а в других проходах изваяния направлены перпендикулярно стенам.

— Они должны встречать выход хозяйки и показывать пример тем, кто идет к ней на поклон, — подхватил я мысль профессора.

— Точно. Так что если нам нужен тронный зал или какое-нибудь другое присутственное место, то нам в левый проход. Тем более что именно он ведет к центру пирамиды и, кажется, немного повышается.

Более внимательный осмотр проходов показал, что действительно — пол в центральном и правом проходе понижался, а в левом повышался.

— Что у нас с ловушками? — пользуясь паузой в движении, поинтересовался я у артефакторов.

— Пока не видно, — как-то небрежно отмахнулся профессор.

— Пусто, — лаконично добавил Еж, которого время от времени гоняли «ящеры» и соответственно прививали дисциплину. Этим он показал, что понял мой приказ о том, что мне нужен дубль осмотра всего, что увидит профессор. К счастью, Урген вполне осознавал необходимость такого контроля.

— Пошли, — махнул я рукой, и троица «ящеров» двинулась вперед, по-прежнему рассматривая обстановку поверх стволов иглометов.

Еще метров через сто градус подъема прохода начал увеличиваться, а сам коридор — сворачиваться спиралью. Вокруг все те же изваяния морхов, и, если честно, у меня появилось ощущение какой-то робости, что ли. Нет, до подобострастия было далеко, но пример каменных морхов стал заразительным.

Наконец-то мы добрались до огромного зала, внутренним строением повторявшего форму пирамиды с усеченной верхушкой. На гигантской площадке с добрый квадратный километр имелось только одно сооружение — высокий уступчатый подиум, напоминавший уже ацтекскую пирамиду. Площадка для трона имела метров десять высоты, и рассмотреть, что находилось сверху, было трудно — лучи фонарей резали мрак, словно нож масло, но все равно метрах в пятидесяти от источника лишь рассеивали тьму, позволяя рассмотреть только размытые очертания. Никаких приспособлений для проникновения солнечного света внутрь помещения нигде не наблюдалось, так что можно было предположить, что все внутренности пирамиды освещались магическим способом. У меня появилось желание прибарахлиться местными сокровищами. Представляю, что в этот момент творилось с профессором. Но каким бы сильным ни был тандем жадности с любопытством, инстинкт самосохранения жестко взял под свой контроль и мозг и тело. Судя по всему, это же случилось и с остальными — весь отряд замер у входа в зал, внимательно осматриваясь по сторонам. Ждать было нечего, и мы двинулись дальше. Я лишь потребовал от артефакторов удвоить бдительность.

Как ни всматривались Урген с Ежом в собранный из разноцветной мозаики пол, ловушек обнаружить не удалось. Судя по всему, их вообще не было.

Подиум становился все ближе, и лучи фонарей начали выхватывать из темноты ступени ведущей наверх лестницы и замерших у ее подножия и верхушки «младших» дари. Сначала я не понял, что меня насторожило в этих изваяниях, и только через пару секунд удалось рассмотреть, что на каменные тела были наброшены цветастые накидки. Еще раз появилось ощущение, что это не просто произведения древних зодчих, а когда-то окаменевшие живые монстры.

Перед подъемом наверх я оставил двоих кронайцев в охранении, так что наверх Карна сопровождали только двое его земляков.

Каменная лестница привела нас к небольшой площадке, и мы наконец-то увидели, что там находится.

Вдобавок к четырем «младшим» дари у лестницы, на верхушке подиума находились еще две статуи этих монстров, но, в отличие от всех предыдущих, они стояли лишь на одном колене и не согнув спины. Их позы не имели и тени раболепия — только сдержанная агрессия. Казалось, их массивные тела в любое мгновение готовы ринуться на врага, чтобы защитить трон и того, кто там восседал. Вот только массивное каменное кресло пустовало, и окаменевшим дари некого было охранять.

«Саркофаг» был здесь, но, увы, ключевым словом в этой фразе являлось слово «был». На широкой поверхности тронного сидения находилась совершенно неуместно смотревшаяся в этой обстановке конструкция из веток и лозы. Больше всего это напоминало небольшие носилки. Только они были пусты.

— Похоже, демонесса спряталась в «саркофаг» где-то в другом месте, а рабы перенесли ее сюда, — высказал мою мысль Урген.

— Ну и где она сейчас? — подал голос явно нервничавший Змей.

— Понятия не имею, — вздохнул профессор, оглядываясь вокруг. Он смотрел на зал так, словно видел его впервые. — Боюсь, нас ждет веселенькое развлечение. Найти в этой громаде «саркофаг» будет сложнее, чем… Ван, как ты там говорил?

— Иголку в стоге сена.

— Вот-вот, с иглой мы справились, а вот здесь…

Вполуха слушая стенания профессора, я подошел ближе к трону. Все эта сцена что-то мне напоминала, но что? В голову приходил лишь голливудский мультик про Аладдина, но он-то нашел свою лампу, — что же заставило меня вспомнить эту сказку?

Абу!!!

Именно засеченное боковым зрением движение вызвало мгновенную ассоциацию. Как и любопытная мартышка из мультика, Карн не удержался, чтобы не стянуть со статуи «младшего» клетчатую желто-синюю накидку. Он успел перерезать лямки на плечах изваяния и потянуть достойно выдержавшую бег столетий материю на себя, и тут под его ногами что-то щелкнуло. Века, конечно, подпортили древнюю ловушку, но она все же сработала, хоть и с секундной задержкой. Этого мгновения мне хватило, чтобы прыгнуть вперед, ухватить Карна за локоть и… нырнуть следом за ним в раскрывшийся под ногами провал. Шип прыгнул следом за мной, но лишь мазнул руками по моей щиколотке.

— Ван!!! — долгий вопль Ургена растаял где-то вверху.

А мы с кронайцем все еще летели вниз. Каменный желоб несколько раз менял направление и угол — мы то летели отвесно, то скользили по крутому склону. Лучи фонарей на шестиствольниках бессильно скользили по гладким стенам, как и наши конечности. Зацепиться было не за что.

Я полностью потерялся в этом полете, с трудом понимая, где низ, а где верх. А вот Карн, переживший не один шторм и скакавший по такелажу, как обезьяна, сумел что-то увидеть и правильно среагировать. Он растопырился, тормозя падение в каменной трубе всеми конечностями. Фонарь свисающего на ремне игломета был направлен вниз. То, что он высветил внизу, изменило тактику кронайца. Карн внезапно извернулся всем телом, ухватил меня в цепкие объятья, а затем, когда каменная труба вдруг расширилась, резко оттолкнул, добавив в полете ногой в грудь. Мы разлетелись в разные стороны. Мне еще удалось заметить, как кронаец ударился спиной о стену, а через мгновение я рухнул на твердую поверхность. Лязгая по камню сочленениями «чешуи» и болтающимся на ремне иглометом, мое тело покатилось по полу.

В глазах потемнело, но долгий полукрик-полувой заставил моментально вскочить на ноги. Это кричал Карн. Дрожащие руки ухватили шестиствольник, наводя луч фонаря на звук. От увиденного по спине поползли мурашки.

Вот, оказывается, что увидел Карн за мгновение до нашего падения. Ловушка, в которую мы угодили, была «волчьей ямой» и заканчивалась классически — кольями. Все бы ничего, ведь на нас несокрушимая «чешуя»! Но — увы, колья в этом проклятом месте тоже были очень непростыми. За тысячелетия они не только не проржавели, но и не утратили своей потрясающей остроты. Карн упал ногами вниз и напоролся на часто натыканные в полу тонкие иглы-колья. И именно вертикальное падение было причиной того, что он был до сих пор жив. Он даже пытался зацепиться руками за стену, но тщетно. Сначала колья пробили толстую подошву чешуйчатых сапог. Карн падал, чуть согнув ноги, поэтом соседние колья пронзили чешую на бедрах кронайца, и сейчас он словно сидел на густом частоколе. Страх немного замутнил мой разум, и я подумал, что еще несколько кольев засели во внутренностях Карна, но через секунду понял, что процесс пробивания кольями брони на ступнях и бедрах погасил инерцию падения. Если защита мягкого места и пострадала, то колья ушли неглубоко. Пока я приходил в себя, кронаец перестал кричать, вырубившись от шока.

Гребенка этих кольев-игл занимала всю площадь под трубой, так что мне еще предстояло добраться до товарища, нанизанного на острия, как бабочка. Быстрый осмотр показал, что я нахожусь в небольшом зале. Труба ловушки с моего места выглядела как огромный камин, а колья походили на огонь. Как Карн умудрился рассмотреть верхушку этого «камина» изнутри и вытолкнуть меня наружу, было просто уму непостижимо. Но все же он это сделал, и теперь мне нужно позаботиться о своем спасителе.

В этом зале тоже имелись статуи, но это были уже не коленопреклоненные морхи, а люди — фигуры в балахонах безмолвно смотрели на меня, будто недовольные тем, что «бабочка» вырвалась на свободу. Именно желание врезать по этим мерзким каменным мордам подсказало мне выход. Сорвавшись с места, как ядро, я приемом игрока в американский футбол врезался в одну из статуй. Балахоны на статуях не доходили до пола, и под ними виднелись ноги. Именно эти ноги не выдержали и треснули. Скрипнув зубами и позвонками, я взвалил каменное изваяние на плечо и, семеня ногами, «заскользил» к кольям.

Чуть ускорившись под конец «забега», я забросил безногую статую почти к бесчувственному Карну. Вторую статую я сбивал в два захода — сказалась усталость. К счастью, новый груз не пришлось бросать далеко, так как изваяние древнего мага рухнуло на колья прямо с краю. При этом сволочные колья даже не погнулись. Впервые я всей душой ненавидел чудесные навыки древних металлургов.

Хотелось отдохнуть, но время поджимало. Карн мог попросту истечь кровью.

Карабкаясь по чуть покачивающимся статуям, я добрался до кронайца, затем пришлось встать, чтобы сдернуть с кольев нанизанные на них ноги.

В момент, когда я примерялся, как бы сделать эту операцию одним движением, приступ боли привел Карна в себя. Он что-то прохрипел и вновь отключился.

— Ну и славно, — пробормотал я и дернул изо всех сил.

Как и следовало ожидать, полностью снять ноги с кольев не удалось. Пришлось делать еще одну операцию.

Кровь хлестала из тонких проколов в броне, как вода из крана, — пока тащил Карна с опасного места, измазал красным обе статуи с ног до головы. Затем измазался сам, снимая «чешую» с бесчувственного бойца.

Господи, только бы не перепутать! Теперь-то лекции профессора по использованию аптечки не казались мне ни нудными, ни ненужными.

В розданной всем бойцам аптечке имелись как коробочки с зельями целителей, так и результаты алхимических опытов профессора. Хотя каждая колбочка имела надпись, риск угробить Карна своей рассеянностью все же был — ситуация к тому располагала.

Тягучая синяя дрянь в маленькой пробирке с трудом вытекла на мой палец. С виду это был обычный гель, но, как только я мазнул пальцем по кровоточащей ране, синяя субстанция закипела, как перекись водорода, и застыла прочной коркой, останавливая кровь.

Как я и предполагал, ягодицы моряка остались невредимы. На бедрах имелось по три прокола, и, судя по всему, несколько кольев уперлись в бедренную кость. Икроножная мышца пострадала только на правой ноге, но нехорошая с виду рана шла вдоль всей малоберцовой кости, а когда я снимал ногу, тонкий кол разодрал всю мышцу. На эту рану ушло больше половины склянки. Как ни странно, три раны на стопах — две на правой, одна на левой — почти не кровоточили. А после того как я их обработал, выглядели вполне прилично. Что творилось с костями, было непонятно, но Карн уже не истекал кровью, его сердце билось, и он даже дышал, что было очень неплохо.

Закончив обрабатывать раны, я залепил их местным аналогом пластыря — хорошая, кстати, штука.

Так, теперь нужно привести Карна в чувство, иначе я не смогу влить в его организм магические эликсиры.

Ну вот скажите, почему мне, идиоту, не пришло в голову перепридумать обычный шприц?! Так, если выберусь, срочно займусь прогрессорством. Хотя какой из меня прогрессор!..

Совсем маленькая мензурка после открытия выпустила такой «аромат», что даже у меня прослезились глаза. Карн, которому пришлось дышать этой гадостью, закашлялся и начал судорожно глотать воздух.

— Хр-р, — выдавил из себя кронаец.

— Все нормально. Нужно, чтобы ты это выпил, — начал я уговаривать моряка, пытаясь влить розовую жидкость из очередной посудины.

Карн начал вырываться.

— Карн, тухлую каракатицу тебе в жены, пей, скотина тупая! — заорал я, едва не срываясь в истерику.

Как ни странно, кронаец послушался. За розовой жидкостью последовала голубая, а затем какая-то совсем уж черная, которой Карн подавился. Конвульсии забили тело моряка, а затем он просто отключился.

И только после этого мне удалось расслабиться и обессиленно рухнуть на каменный пол.

Пока из мышц уходила дрожь, а мой мозг наконец смог подумать не только о спасении своей жизни и жизни товарища, прошло минут пять. Увы, отдых в данной ситуации был слишком большой роскошью — ведь где-то наверху профессор и остальные сходят с ума. Они вполне могли сделать какую-нибудь глупость — например, отправиться на поиски. Пора вставать и хоть что-то делать.

Первичный осмотр помещения в свете наствольного фонаря показал, что это — древняя вариация пыточной. Здесь не было ни жутких инструментов, ни дыбы с «железной девой», зато у дальней стены имелись очень странные столы, собранные «лепестками», изголовьями к центру. Зажимы для конечностей и кровостоки полностью объясняли назначение этих приспособлений. К тому же на стенах между нишами со статуями были выбиты фрески, на которых корчились в муках люди, морхи и даже парочка дари. Под некоторыми изображениями имелись иероглифические подписи в квадратных рамках и крохотные пояснения под ними. Меньше всего мне хотелось знать, что они означают.

Смотреть в дальней части зала было уже не на что, поэтому я вернулся к «камину» с кольями. И вот здесь меня ждал настоящий сюрприз.

Судя по застывшим между кольями останкам, в последний раз ловушку чистили очень давно, что неудивительно. Собравшиеся там кости за это время стали настолько хрупкими, что рассыпались от малейшего прикосновения. Так что определить, кому они принадлежали, было невозможно. Также на остриях кольев висели какие-то тряпки и части железных доспехов. Была пара мечей, но не этот мусор притягивал мой взгляд — у левой стены огромного «камина» на тонких остриях покоился неправильной формы кристалл. Размер кристалла был чуть больше, чем у футбольного мяча, а формой он напоминал лошадиную морду. Разглядеть внутренность мутного серовато-синего образования было невозможно, но там явно имелись какие-то сгустки.

Если это не «саркофаг», то я не Ван Гвиери. Эта мысль пришла очень легко, и даже не вызвало удивления то, что имя Иван Боев почему-то даже не вспомнилось.

Похоже, кто-то шустрый решил стащить «саркофаг» задолго до нас, но вляпался в ту же западню, что и мы, — судя по странным изгибам отвесной трубы, «камин» был сборником для нескольких ловушек. Вот только неизвестный расхититель гробниц был менее ловким, чем Карн, и упал на колья очень неудачно. Определить, какие из застрявших костей принадлежали вору, сейчас невозможно, так что раса нашего конкурента останется неизвестной.

Что ж, мне удалось добраться до вожделенной добычи, но только как ее унести?

Пока я метался возле кольев, переваливая статуи с места на место и доставая «саркофаг» с демоном, Карн пришел в себя и с любопытством смотрел на мои мучения.

— Это то, что мы искали? — тихо прохрипел кронаец, рассматривая большой кристалл в моих руках.

— Да, и, если бы не твои раны, я бы сказал, что упали мы очень удачно.

— Да уж, если бы не мои раны.

— Спасибо тебе за тот финт в трубе, — совершенно искренне сказал я, присаживаясь рядом с лежащим моряком. — Ты спас мне жизнь, хотя я до сих пор не понимаю, зачем ты это делаешь.

— Без твоей жизни моя ничего не стоит.

— Я уже это слышал, но все равно не понимаю.

Карн на пару секунд задумался, осматриваясь вокруг. Он наверняка пришел к тому же выводу, что и я, чуть раньше — покинуть помещение можно только по отвесной трубе. То есть выбраться из этой комнаты невозможно. Похоже, понимание ситуации сняло в его голове какие-то запреты, и моряк начал говорить:

— Думаю, теперь можно сказать: если ты и выберешься отсюда, то явно без меня. Это долгая история, но спешить нам все равно уже некуда. Двадцать лет назад на остров Скард налетела невиданная буря. Шторм уничтожил половину пришвартованных в бухте кораблей, притом что она считалась самой защищенной на севере архипелага. Шторм не утихал, и вторую половину кораблей ждала та же участь, поэтому народ царства пришел к своему царю и потребовал провести ритуал «старшей крови». Царь долго ругался, но все же согласился. У него было трое сыновей и пять дочерей, так что выбор между потерей старшего сына и гибелью всех детей был очевиден. Увы, морской бог не принял жертвы, и шторм продолжался еще два дня. Уцелела только четверть всех кораблей, и царство Скард на долгие годы стало самым слабым в регионе и с трудом отбивалось от набегов соседей. — Карн устало прикрыл глаза, и я даже подумал, что он уснул, но через пару минут моряк продолжил свою сказку: — К царю претензий не было, потому что все видели, как он сбросил сына с храмовой скалы. Зато эти самые претензии могут возникнуть, если некто в неизвестном приморском городке расскажет морякам с острова Скард, что двадцать лет назад в воду упал не сын царя, а мешок с водорослями для курений в храме. Это случится, едва этот самый «некто» услышит о гибели графа Гвиери, а это значит, что я тебя не уберег. Вот и вся правда, Ван, любить мне тебя не за что, не получилась у нас такая дружба, как у тебя с Яной и Лованом, но ради жизни моих родичей стоит спасать даже того, кого ненавидишь. Мой отец давно умер, но братья и сестры…

Голос моряка постепенно становился тише, пока полностью не смолк: Карн вновь погрузился в забытье.

Да уж, веселенькая история, я, возможно, погрустил бы вместе с Карном, но времени на это не было. Слушая историю моряка, я ухитрился немного отдохнуть, поэтому нужно возвращаться к поиску выхода из западни, несмотря на то что его не было видно, — мне всегда импонировал девиз барона Мюнхгаузена «Безвыходных ситуаций не бывает».

Первым шагом был повторный и более внимательный осмотр помещения. Наствольный фонарь еще светил, но это ненадолго. Сейчас в креплениях стояла более продвинутая модель — вместо получаса она будет работать минут сорок. На поясе имелся еще и ручной фонарь, да толку от него было чуть — ведь рядом не было ни одного артефактора, способного активировать алхимический камень. Так что время поджимало. К тому же профессор наверняка начал рассылать бойцов во все стороны, и это может закончиться очень плохо. Так что если шанс выбраться все же есть, то его нужно использовать немедленно.

Потолок никаких сюрпризов не хранил — сплошной камень с небольшими, явно незапланированными архитектором трещинами. Осмотр ниш за статуями, как и постаментов, также ничего нового не принес. Если они как-то поворачивались, то как активировать механизмы, было непонятно. Пола я особо не рассматривал — если там и есть какие-то проходы, то забираться еще глубже под пирамиду очень не хотелось.

«Лепестки» пыточных столов выглядели единым целым с полом, а в кровостоки не пролезет даже крыса. Так что оставались панели со сценами мучений разных гуманоидов. Сами картинки меня не интересовали, а вот то, что я принял за подписи, было достойно более тщательного изучения.

Где-то на уровне груди, на четырех из полутора десятков панелей имелся большой иероглиф в квадратной рамке. Под ним шел ряд маленьких закорючек, обрамленных линиями, при внимательном осмотре оказавшихся прорезями в камне.

Да это же кнопки! Попытки потыкать пальцами в эти псевдокнопки результата не дали, впрочем, этому можно было скорее обрадоваться, чем огорчиться, потому что результат бывает разным.

Интуиция подсказывала, что я на верном пути, но явно что-то упускаю. И это следовало обдумать.

Присев рядом с Карном и заодно осмотрев раненого, я принялся напрягать мозг. Вот только о чем здесь думать — проходы явно открывались кодовой комбинацией, а кодов я не знаю. Тыкать наугад не хотелось, но, похоже, придется.

Уже вставая на ноги, я зацепился взглядом за яркую тряпку в груде снятых с Карна частей доспеха. Это была та злополучная накидка, из-за которой мы здесь оказались. Падая, кронаец намотал ее на руку и так, вместе с локтевым сегментом, я ее и снял. Мое внимание привлекли не яркие цвета, а то, что было изображено на накидке. Издали она напоминала шахматное поле с желтыми и синими клетками. И вот на этих клетках имелись уже знакомые мне иероглифы, а под ними три маленьких закорючки.

Надежда вызвала резкий всплеск адреналина, подбросившего меня на ноги словно катапультой.

На ближайшей панели со знаками был изображен иероглиф, напоминавший покореженную букву «з» с горизонтальной палочкой. Судорожный осмотр накидки привел к нахождению похожего знака. Три закорюки на желтом квадрате накидки соответствовали трем из восьми мелких знаков под иероглифом. Я тут же нажал на первый, затем на второй и… резко отдернул руку от третьего. Только в этот момент вспомнились слова профессора о цветовых обозначениях древней цивилизации.

Желтый — значит опасно. Увы, остановить разыгравшееся любопытство не получилось, и палец все же ткнул третью каменную кнопку. Хорошо, хоть сместился немного в сторону.

Панель провернулась вокруг своей оси, и из открывшегося проема с противным свистом вылетели уже знакомые мне иглы. От противоположной стены полетела каменная крошка.

Вот идиот, а ведь там мог быть газ или что похуже!

Любопытство забилось в дальний уголок сознания и сделало вид, что оно здесь ни при чем.

Фонарь на игольнике начал тускнеть, так что нужно поторапливаться. На следующей панели имелся иероглиф, аналог которого нашелся и на накидке, причем в синем квадрате. Три нажатия открыли проход, в котором имелась лестница вниз.

Нет уж, пока что мы отложим этот выход на крайний случай.

Аналога знака на третьей панели на накидке не было, и осознание этого факта обдало меня холодом. К счастью, иероглиф на последней, четвертой панели нашелся на клетчатой материи и тоже в синем квадрате. Открывшийся проход вел вверх. Так что проблема выбора отпадала сама собой.

Тащить на себе вторую броню я не собирался, поэтому оставил дорогущую серую «чешую» в пыточной комнате. Нательная рубаха Карна послужила сумкой для «саркофага», а не такой уж легкий коротышка был взвален на мои многострадальные плечи.

Вниз мы летели долго, так что меня ждал немаленький подъем.

Фонарик постепенно тускнел и окончательно погас, когда я прошел третьи двери. Так что дальше пришлось идти на ощупь. Пока необходимости выбирать между разными проходами не было, а выбранный мною путь вел вверх, что не могло не радовать.

Спину безбожно ломило, и Карн становился с каждым шагом все тяжелее, но я старался не останавливаться до последнего — просто боялся, что больше не встану. Для прохождения очередной двери тело Карна пришлось положить на пол, точнее, свалить его, как мешок с картошкой. Не знаю, что ощутил моряк, но от подобного обращения он пришел в себя.

— Где мы? — прохрипел кронаец, подслеповато щурясь на летевшие с огнива искры, с помощью которых я пытался рассмотреть знак на каменной перемычке поперек коридора.

— Даже не знаю, как тебе ответить без грязных слов, — сказал я, наконец-то рассмотрев иероглиф.

— Почему ты меня не бросил?

— Не задавай идиотских вопросов, — тихо ответил я. Его слова скользнули лишь по краю моего внимания, потому что мне никак не удавалось найти иероглиф на клетчатой накидке. Внутри все похолодело.

— Зачем ты меня тащишь?! — как заводной, повторил кронаец, и этот действительно тупой вопрос загнал меня в истерику.

— Да потому что так должен поступить любой нормальный человек!!! И тебе, придурок, этого не понять! Закрой пасть и молчи! Благодарности от тебя я не жду, поэтому просто заткнись!

В темноте повисла звенящая тишина, и совершенно неожиданно для меня в ней прозвучали слова, абсолютно немыслимые для самоуверенного Карна:

— Ван, извини. И не только за это. Я злился на тебя за Яну, которую любил, за Лована, которого уважал больше всех на свете, а ты пришел и вдруг встал между нами. Извини.

Кронаец замолчал и тяжело вздохнул. Мне стало стыдно, но извиняться я не собирался. Эта довольно дикая сцена вернула мне самообладание, и в голову пришла простая мысль — если знака нет на накидке, это еще не значит, что нужной комбинации не существует.

Буквально вскарабкавшись по стене, я ударил кинжалом по палочке огнива и понял, что действительно неправильно запомнил знак.

— Ван, в аптечке есть эликсир на спирте, можно сделать факел. — Карн говорил это осторожно, явно опасаясь вновь вывести меня из равновесия.

Я зло скрипнул зубами, но злясь не на него, а на себя. Хотя, с другой стороны, мне не было надобности нюхать колбочки с лекарствами. Интересно, зачем это делал Карн?

Намотанная на кончик извлеченного из наспинных ножен «младшего» тряпка была полита зеленоватой жидкостью из флакона, и импровизированный факел весело занялся красноватым огнем.

Знаки на накидке нашлись сразу, и мы продолжили путь. Теперь идти было легче, точнее, удобнее — Карн сидел у меня на закорках, одной рукой обхватив шею, а второй удерживая наш «факел», — но легче он от этого не стал.

Минут через десять мы добрались до первой развилки. Коридор выходил в небольшой тамбур, в котором имелись три панели с садистскими фресками. Я осмотрел центральную панель и, найдя на накидке нужный код, быстро набрал его. Проход не открылся, зато пол под ногами ощутимо вздрогнул.

Увы, усталость и неверный свет факела сыграли со мной злую шутку.

— Желтый, — озвучил мои мысли голос Карна над ухом.

За нашими спинами что-то громко треснуло. Я резко развернулся и увидел, что стены коридора начали сходиться целыми сегментами.

— Другой проход! — заорал в ухо кронаец, чем вывел меня из ступора.

Руки тряслись вместе с накидкой, но мне все же удалось рассмотреть нужную комбинацию и даже заметить, что она изображена на синем квадрате. Три кнопки на панели я нажал практически одновременно и тут же скакнул в открывшийся проход.

Прыжок получился неудачным — за проходом находилась лестница вверх. Благо на мне была «чешуя» и щиколотки не пострадали. Так же как и локти. А вот шишка на лбу получилось изрядная — умный Ван решил прицепить шлем к поясу.

Последний сегмент стен сошелся прямо перед лестницей, предварительно расколов повернутую панель и забросав нас каменной крошкой. На этом хорошие новости закончились. Карн вновь потерял сознание от болевого шока, а факел окончательно прогорел. Клинок вернулся в ножны: все равно я не смог бы использовать его, удерживая тело кронайца не плече.

Что я там успел возненавидеть? Горы? Так вот, к ним присоединяются все лестницы вселенной. Этот подъем во тьме по бесконечным ступеням еще долго будет преследовать меня по ночам. Я несколько раз падал, впадал в короткие припадки бессильной ярости, даже, кажется, плакал, хотя и не хочется этого признавать. В итоге я встретил финиш монотонного подъема, стукнувшись уже пострадавшим лбом в очередную перемычку. Шлем по-прежнему висел на поясе, потому что рассмотреть что-то в неверном свете искр, да еще и сквозь прорези шлема, было невозможно.

Все, заказываю себе шлем с откидывающимся забралом, и плевать на безопасность!

Если за панелью окажется еще одна лестница, я просто сдохну. Процесс открывания «двери» я проводил буквально с трепетом и облегченно выдохнул, увидев за провернувшейся панелью темное пространство с ровным полом!!!

Через очередной проход Карн был протащен волоком, а его носильщик моментально лег рядом.

Минут через десять я встал на колени с решительным намерением избавиться от «чешуи». Гори она синим пламенем! А ведь когда-то я считал ее очень легкой!

Процесс снятия брони замер на третьей защелке у шеи. Сначала я подумал, что маленькое пятно света — это засветка глаз, от искорок, которыми я освещал знаки на панели, но затем пятно вдруг вытянулось и стало понятно, что это луч фонаря.

— Эй! Сюда!!! — не задумываясь о последствиях, крикнул я и тут же вспомнил анекдот о медведе, который вышел на вопли заблудившегося в лесу человека.

«Чего кричишь?» — спросил медведь.

«Может, услышит кто-нибудь» — ответил человек.

«Ну, я услышал. Тебе что, легче стало?»

Количество черточек-лучей моментально увеличилось, и послышался топот десятка ног. Только теперь я понял, что нахожусь в тронном зале, — эхо моего крика еще гуляло в вышине пирамидального помещения.

Лучи наствольников больно ударили по отвыкшим от света глазам, а крик резанул уши.

— Ван, скотина ты такая, жив!!! — Профессор полез обниматься, но, увидев мое состояние, отпустил мою многострадальную тушку и начал копаться в своей сумке.

Жидкость из пузатого флакона, кстати, довольно вкусная — даже странно, — вернула меня в мир живых, и мне было абсолютно наплевать, из чего и как было сделано это чудесное средство.

«Ящеры» окружили меня, и хотя за жуткими лицевыми пластинами не было видно их эмоций, в том, что они рады, можно было не сомневаться — как минимум тому, что отпала необходимость обшаривать всю пирамиду в поисках провалившегося в тартарары командира.

Четверка кронайцев обступила Карна, моряки даже начали его тормошить.

— Проф, займись Карном, у него сильно пробиты ноги. Только быстро, нам пора убираться отсюда.

— А «саркофаг»?

— Посмотри в рубашке Карна.

Рука профессора дернулась к сброшенному на пол узлу, но он быстро опомнился и занялся раненым. Впрочем, все медицинские процедуры заняли меньше пяти минут — кронаец был разбужен местным аналогом нашатыря и напоен жидкостями из трех пузырьков.

И уже после этого ученый коршуном накинулся на мою поклажу, разрывая новую рубашку кронайца. Карну это наверняка не понравится.

— Это он! — воскликнул Урген.

— А то я не знаю. Потом налюбуешься, пора убираться отсюда на солнышко.

Я и сам не подозревал, как соскучился по дневному свету. Уж лучше жара, чем такая вот прохлада.

— А откуда вы взялись? — Урген наконец-то оторвал взгляд от «саркофага» и задал вполне закономерный вопрос.

Я уже хотел начать объяснения, но, посмотрев на стену, осекся. Наствольные фонари и «посох» профессора давали достаточно света, чтобы не оставить сомнений: проход исчез. Имелась кладка из огромных каменных блоков, и проход был явно за одним из них, но за каким именно, определить не удавалось. На камне не было никаких знаков — только однотонная серая поверхность.

Мысль тащить кронайца на себе, а не оставлять его на месте, чтобы вернуться потом, оказалась очень правильной. Теперь же нам был доступен только один путь в пыточную камеру — через ловушку, но повторять полет как-то не хотелось, как и посылать кого-то другого. Так что кронаец остался бы там, а я получил бы бунт абордажной команды.

Что бы там ни говорили циники, благородство всегда окупается — если не сразу, то в ближайшей перспективе.

— Все, уходим, — приказал я, нахлобучивая шлем на голову.

Эхо моего голоса еще не стихло, а команда пришла в движение — похоже, им тоже надоело пребывание в пирамиде. Грифон и Змей подхватили меня под руки. Два кронайца сделали то же самое с Карном. Шип пошел в авангарде, а оставшаяся парочка абордажников прикрывала артефакторов.

Обратный путь был веселее и намного быстрее.

Светлое пятно выхода наполнило душу радостью, но, увы, эта радость тут же пропала, как только мы разглядели, что творится снаружи.

— Что здесь происходит? — высказал мой вопрос Урген.

Сердце кольнуло жалостью и страхом. Все наши кони, как и прежде, были привязаны к невысоким столбцам, но теперь они лежали на каменной поверхности, не подавая признаков жизни.

Повинуясь знаку Шипа, «носильщики» тут же притормозили. Змей даже придержал рванувшегося вперед Ургена.

Шип в сопровождении двух кронайцев осторожно пошел вперед. Солнечные лучи упали на затянутые в «чешую» фигуры, и тут что-то звякнуло по черному шлему. Троица мгновенно развернулась.

Шип резко мотнул головой, и от лобной пластины забрала отскочила маленькая стрелка. Увы, один из кронайцев не сумел вовремя воспользоваться нужным навыком и получил стрелку в смотровую щель. Он тут же завалился на спину, и затянутое в серую броню тело задергалось в судорогах. Второй кронаец тут же вскинул арбалет и выстрелил.

К этому времени Шип уже опустошил свой игломет.

— Работаем, периметр, — тихо приказал я «ящерам» и, удобнее перехватив игломет, бросился наружу.

Убедившись, что по фронту угрозы нет, мы тут же развернулись на сто восемьдесят градусов.

Твою же морхскую мать! Ведь знал же, что этим тварям верить нельзя. На втором ярусе пирамиды, на трехметровых статуях висели наши проводники. Там было только четверо, но, осмотревшись, я увидел еще двоих со следами волчьих зубов на горле. Троица повисших на статуях была мертва, а вот мелкий гаденыш Хыраг еще дышал. Морх цеплялся слабеющими пальцами за голову изваяния «старшего» дари, но надолго это не затянется — выпущенные Шипом иглы наверняка задели что-то важное в его теле.

Поняв, что угрозы больше нет, я позволил себе вспомнить о неприятных вещах. Профессор уже снял с головы кронайца шлем и, посмотрев на меня, отрицательно покачал головой. Это мог быть только яд.

Блин, ведь подозревал же, что эти трубки не просто так!

Четверка кронайцев разбежалась к телам своих товарищей, которые оставались на охране лагеря. Моряков подвела самонадеянность — оставшись без начальства, они сняли шлемы. Похоже, морхи подобрались ко входу в пирамиду по второму ярусу и использовали свои трубки. Кронайцы погибли моментально. Затем морхов одолела жадность, и парочка людоедов полезла за арбалетами, — вот здесь их нашли волки. Пара трупов и царапины от когтей на стене под насестом морхов позволили мне дополнить картину прошедшей схватки.

Достать нелюдей волки не смогли и убрались подальше — тел Хана и Дымки поблизости не видно. После этого людоеды расстреляли привязанных коней, как в тире, и стали ждать нашего возвращения.

Эту неприятную, даже болезненную, мысль я отгонял сколько мог.

Черныш.

Вздохнув, я повернулся и быстро осмотрел тела лошадей. Среди гнедых тел вороного не наблюдалось, и это внушало слабую надежду.

— Черныш! — Кажется, мой голос даже дрогнул.

Прошла одна секунда, вторая — и вдруг вдали прозвучало тихое ржание.

Через пару минут раздался топот копыт, и из-за угла пирамиды появился Черныш в сопровождении волков. Вороной красавец подскакал ближе и ткнулся носом в забрало моего шлема. Я обнял его за шею.

— Черт, старик, как я рад тебя видеть.

Хан с виноватым видом сидел чуть в отдалении. Похоже, волк, поняв, что достать морхов не сможет, а вот заполучить ядовитый дротик в нос или глаз — вполне, убрался подальше. Но перед этим перегрыз привязь Черныша: об этом говорили следы зубов на кожаном ремешке поводьев. Увы, спасти еще пару лошадок волк не догадался.

— Хан, все в порядке, ты молодец, — поспешил я успокоить волчью совесть.

Пепельный хищник в ответ только небрежно фыркнул, но было видно, что мои слова ему понравились.

— Командир, у нас проблемы, — мрачно сказал Шип, подойдя ближе.

— А то я не знаю, — проворчал я в ответ. Но, как оказалось, все происшедшее было цветочками.

Ягодки проявили себя в дюжине дымных столбов на горизонте. Только сейчас я заметил, что возле угла пирамиды на втором ярусе был разожжен дымный костер, явно сигнального характера.

— Твою же мать! Змей, сними этого урода и уничтожь костер!

Бывший казак только подбегал к подножию пирамиды, а два кронайца уже выполнили приказ. Один встал у стены, опираясь в нее спиной и сложив руки у пояса, а второй с разбегу буквально пробежал по товарищу и в прыжке зацепился за кромку второго яруса. Моряки были ловкими, как обезьяны, и через секунду Хыраг шлепнулся на камни, я даже обеспокоился здоровьем этого урода. Он бы нужен мне живым. Как минимум на пару минут.

Пока кронаец, огибая статуи, бегал по второму ярусу пирамиды и пинками разбрасывал костер, мы занялись пленником.

Средство профессора подействовало и на людоеда. От резкого запаха морх задергался и чихнул. Без лишних затей я всадил ему кинжал в ногу и, глядя в глаза, спросил:

— Почему?

— Ты — борадрахва.

— Почему только сейчас? — вновь спросил я и с неприятным для самого себя удовольствием провернул кинжал в ране.

Морх завизжал и, поняв по моим глазам, что молчать нельзя, захлебываясь, заговорил:

— Раньше ты был рахва! Ты ходить дом… — Хыраг вновь не смог найти слов для обозначения демона. — Ты борадрахва.

— Зачем дымы?

— Большой морхррр идти. Большой морхррр уважать Хыраг.

Я резко выдернул кинжал из раны. Морх облегченно вздохнул и тут же захлебнулся хлынувшей в легкие кровью. Зная, что у морхов два сердца, я ударил еще раз. Смуглое тело задергалось в агонии.

— Тупая тварь, — процедил я сквозь зубы ругательство, хотя прекрасно понимал, кто из нас двоих больший дурак.

Если раньше наше время можно было оценивать по золотому в час, сейчас каждая секунда была на вес бриллиантового империала. Так что на рефлексию времени не осталось.

— Всем внимание! Быстро собираемся. Кронайцам оставить броню здесь, берем только один серый комплект. Готовьте из копий морхов носилки и берите Карна. С собой только мечи, арбалеты и запас болтов.

— Наши погибшие товарищи… — угрюмо заявил моряк, снимая шлем и демонстрируя шикарные седые бакенбарды.

— У нас нет времени…

Кронаец стал еще мрачнее:

— Их съедят.

— Хорошо, тогда занесите тела в пирамиду. Морхи туда не сунутся.

Это решение позволило моряку пойти на компромисс со своей совестью.

— Урген, Еж, броню долой. Проф, грузите в седельные сумки только добро Пожирателя и минимум медикаментов.

— Свитки, — заикнулся профессор. Все словно сговорились усложнять мне задачу.

— Ты их уже прочитал?

— Да, но…

— Вспомнишь, если нужно, возьми только то, что касается демонов. — Урген выглядел жалко. Казалось, он сейчас заплачет. Я подошел ближе и положил руку на пока еще бронированное плечо. — Проф, так нужно. Забрось все в пирамиду, обещаю, мы сюда еще вернемся.

— Я понимаю. — Ученый нашел в себе силы успокоиться и пошел собираться.

— Теперь «ящеры». Броню грузим на Черныша. Туда же все иглы. Из припасов только пеммикан и воду. Все остальное бросаем. Быстро!!!

Все сборы закончились буквально за пять минут, задержали только кронайцы с носилками — перенос тел товарищей внутрь пирамиды проходил слишком медленно, я их вполне понимал.

Трое кронайцев и Грифон взялись за носилки с Карном, Шип и Змей выдвинулись в авангард, а самая слабая часть отряда — я и Урген с учеником — ухватилась за седельные ремни плотно нагруженного Черныша. Мой скакун в этот раз не капризничал, явно прочувствовав общее настроение.

«Дорога в тысячу ли начинается с одного шага». Не помню, кто сказал, что как только подумаю о том, сколько нам предстоит пробежать на своих двоих, становится дурно.

Если верить карте Пожирателя, то до бухты Скарда оставалось почти двести километров. Верхом это заняло бы два дневных перехода, а если поднапрячь коней, то к вечеру следующего дня были бы у кораблей. Увы, все лошади, кроме Черныша, остались у пирамиды, да и неизвестно, успела ли «Веселая Устрица» добраться до нужной бухты.

Не особо тренированный турист с рюкзаком может пройти около тридцати километров в день, подготовленный боец вдвое больше. Сбросим десяток километров на никчемную подготовку некоторых членов отряда — и имеем сроки в четыре дневных перехода.

Что-то мне подсказывало, что через пару дней такой нагрузки под палящим солнцем мы будем счастливы встретиться с погоней морхов.

От пирамиды в нужную нам сторону шла узкая дорога, которая через пару часов закончилась маленькой площадкой перед «станцией». Быстро наполнив все имеющиеся емкости водой, мы выбежали на дикие просторы саванны, в которой, несмотря на ровный вид, хватало разных бугорков и канав. А вот чего там не было — так это ручьев, что внушало определенные опасения.

До заката мы бежали довольно резво, иногда по приказу Шипа переходя на шаг или вообще останавливаясь на привал. Конечно, бывшие «медведи» наверняка смогли бы лучше справиться с расчетом ритма марш-броска, но они были далеко.

Ближе к концу дня стало понятно, что идея с носилками была не очень разумной — несмотря на помощь «ящеров», кронайцы вымотались даже больше профессора. О себе я скромно умолчу, хотя на каждом привале буквально валился с ног.

Хорошую идею подал Змей, и утром мы прицепили переднюю часть носилок к Чернышу. Если нагрузка на лошадь и увеличилась, то ненамного, зато кронайцам стало значительно легче.

Второй день бега под палящим солнцем, с одной стороны, сделал нас всех еще несчастней, а с другой — мы даже как-то начали втягиваться. Черныш бежал мелкой рысью, почти не уставая, а по ночам на привалах он отъедался на местном разнотравье. Он хоть как-то утолял жажду сочной травой и листьями с деревьев, так что не приходилось отдавать ему львиную часть воды. В общем, мы шли довольно бодро, только постоянно увеличивающееся количество дымных костров на горизонте давило на психику. Единственное, что радовало, — отсутствие дымов впереди.

Вместе с дневным переходом закончились и наши запасы воды — последний бурдюк поделили, запивая порции сухого пеммикана. Вокруг расстилалась казавшаяся безбрежной дикая равнина, так что встретить колодец нам вряд ли суждено. Был шанс наткнуться на лужу с дождевой водой, да только непонятно, стоит ли пользоваться этой довольно сомнительной возможностью.

Ночью к нам в гости пожаловали местные гиены, но наткнулись на «радушный» прием озлобленных на весь мир бойцов. Пять туш то ли падальщиков, то ли хищников остались на съедение родственникам, а мы передвинулись немного дальше, причем «ящеры» не побрезговали и раскололи черепа дохлым тварям, доставая оттуда свои иглы.

Третий день побега мы встретили с радостью от того, что половина пути пройдена, и, надеждой на то, что вторая половина пройдет так же успешно. Увы, радовались мы напрасно — неприятности приходят именно в такие моменты.

Ближе к полудню впереди показалось знакомое по затерянному в джунглях городу строение. Конус высокого, издали похожего на иглу здания вонзался в голубое небо, маня нас, как маяк. Пришлось даже немного сойти с маршрута, потому что жажда уже начала одолевать даже самых выносливых.

Еще час усиленного бега — и мы оказались у подножия высокого, не меньше ста метров в высоту, конуса. Увы, колодца у здания не оказалось, мало того — непонятно было, как можно попасть внутрь. Казалось, сам конус не имеет внутренних полостей, а подняться на верхнюю площадку можно было только по пологой спирали пандуса. Время от времени спиральная тропинка расширялась в ровные площадки своеобразных балконов без перил, но и там не было видно никаких проходов внутрь.

Последний рывок выпил силы из всех, но, как ни странно, я остался на ногах, как и Шип. Моряки, за компанию с прирожденными всадниками Змеем и Грифоном, вымотались окончательно. Что уж там говорить об артефакторах.

Иглой башня выглядела только издалека, а вблизи она оказалась значительно массивнее — у основания около тридцати метров в диаметре.

— Шип, давай поднимемся наверх и осмотримся.

Тратить последние силы на подъем не хотелось, но чувство тревоги все больше охватывало меня, и его нужно было либо развеять, либо убедиться в том, что это не паранойя.

На верхнюю площадку, имевшую не меньше чем двадцать метров в диаметре, Шип буквально заволок меня, и некоторое время мы сидели, подперев друг друга спинами, пытаясь отдышаться. Круговой подъем оставил после себя дезориентацию и легкую тошноту, но я все же заставил себя подняться на ноги.

Стоило поднести к глазам подзорную трубу, как забылись и усталость и апатия.

Все, добегались.

Даже накатило какое-то облегчение — больше не будет изнурительного бега и страданий. Километрах в пяти от башни я заметил два отряда морхов, целеустремленно шедших по нашим следам.

И если идущий чуть впереди отряд мы могли бы перестрелять издалека, то справиться с парой сотен морхов, следующих позади авангарда, нам не суждено.

— Спускаемся, — тихо сказал я Шипу.

— Что там?

В ответ я молча протянул «ящеру» подзорную трубу.

Обсуждать здесь было нечего, поэтому мы молча спустились к остальным.

— Друзья, у нас есть два варианта, — мрачно обратился я к своим соратникам. По моему виду они сразу поняли, что все плохо, но мне не суждено было увидеть на их лицах ни растерянности, ни страха, только мрачную решимость. — Морхи будут здесь через полчаса. Если мы пойдем дальше, через пару часов они догонят нас и перебьют. Мы можем остаться здесь и продержаться дольше, но все равно это верная смерть. Мне нравится второй вариант, и все же решать будем вместе. Перед смертью все равны.

— Есть третий вариант, — с мрачной решительностью сказал Урген.

— Не понял?

— Ты забираешь вещи Пожирателя и садишься на Черныша.

— Нет, — задавив вдруг неимоверно возбудившуюся надежду, ответил я.

— Да, — возразил за Ургена Шип. — Мы отправились в этот поход, чтобы спасти людей в империи. Мне плевать на богатеев из Золотого Города и на простых людей в принципе тоже, но я не могу допустить, чтобы моя смерть была бессмысленной.

— Тогда лучше отправим Ургена: он знает о демонах больше всех нас, вместе взятых.

— То, что касается этого дела, знания у нас одинаковые, а воевать с демонами у тебя лучше получится, — грустно улыбнулся мой старый друг. — Ван, хватит юлить, ты мог ускакать на Черныше еще двое суток назад, и никто бы не упрекнул тебя даже мысленно.

Самым гнусным в этой ситуации было то, что в душе бушевали два чувства: желание жить и понимание того, что, если оставлю своих людей умирать, мне до конца жизни не удастся посмотреть в зеркало без омерзения. Но как бы то ни было, Урген был прав.

Меня еще терзали сомнения, а Шип с Грифоном уже разгружали Черныша. Урген лично проверил наличие в переметных сумах вещей Пожирателя и его заметок о демонах. Змей молча принес мою «чешую» и помог ее надеть.

— Все, — тихо сказал профессор, подойдя ко мне вплотную. — Не рви душу ни нам, ни себе. Просто уезжай.

И все же старый друг не удержался, чтобы не обнять меня на прощание. Бойцы смотрели угрюмо, а у Ежа дрожали губы.

Перехватив мой взгляд, Урген добавил:

— Даже не думай. Я готов отдать все на свете, чтобы спасти ученика, но он точно не замена тебе.

Я осмотрел всех доверившихся мне людей, стараясь запомнить их лица, и, скрипнув зубами, вскочил в седло.

— Хан, — позвал я волка, — уводи Дымку домой.

Волк посмотрел мне в глаза, резко развернулся и не спеша направился на северо-запад, а меня ждал путь немного в другую сторону.

Черныш сорвался с места как торпеда и поскакал по извилистым прогалинам между массивами высокой травы. Удары сердца гулко отдавались в ушах, а ветер не мог остудить жара на лице.

Что, Ваня, пытаешься чувством долга подавить совесть? Ну-ну.

Увлекшись душевными терзаниями, я тупо пропустил появление смуглых тел в зарослях высокой травы. И только когда тяжелое копье вскользь задело шлем, мне наконец-то удалось осмыслить происходящее.

То ли этот отряд морхов только сейчас столкнулся с нами на встречном движении, то ли они шли перед нами, дожидаясь подхода сородичей, но так уж случилось, что встреча с врагом произошла в самый неудачный для меня момент. Из травы справа по курсу нашего движения выскочила троица морхов.

Черныш с разбега ударил грудью рослого морха. «Старший» клинок выскользнул из ножен у седла и расколол череп прыгнувшего справа людоеда, как арбуз.

Мне уже казалось, что мы прорвалась, когда Черныш вдруг присел на задние ноги и жалобно заржал. Взгляд назад показал, что, пока я рубил противника справа, еще один морх успел допрыгнуть до коня и всадить костяной кинжал ему в круп.

«Старший» мелькнул в воздухе восьмеркой и одним ударом перерубил вцепившиеся в кинжал когтистые лапы, но, увы, это уже ничего не меняло.

Черныш начал заваливаться на бок, и мне пришлось оперативно выпрыгивать из седла. Уроки Курата не прошли даром, и я довольно успешно перевел падение в перекат.

Первым желанием было броситься назад, чтобы не дать добить коня, но через секунду пришло понимание того, что лучше увести морхов за собой, к тому же нужно было срочно разрывать дистанцию.

Чуть вильнув в сторону, я пробежал мимо рванувшего мне навстречу здоровенного морха. Его большое копье ткнулось мне в плечо, но бессильно скользнуло по чешуйкам брони, а вот мой «старший» клинок глубоко засел в его брюхе. Оставив слишком неудобный для пешего боя меч в ране — при этом изрядно проворачивая его, — я выхватил из-за спины «младшего». Единым движением клинок вылетел из ножен и тут же пропорол глубокую борозду на груди следующего морха.

Все, я вырвался из группы атакующих. Резкий разворот на месте, щиток на правом колене ударился о землю, а «младший» тут же втыкается в сухую почву рядом. Высвободившаяся рука хватает «пистоль».

После двух сухих щелчков пара почти добежавших до меня морхов завалилась на землю. Правда, удачно попал я только раз, пробив толстый череп людоеда. Второй получил иглу в горло. Впрочем, ему и этого хватило.

Двуствольный «коротыш» подарил мне пару секунд на то, чтобы перетащить шестиствольный игломет со спины на грудь. Приклад уперся в плечо, и без малейшей отдачи оружие начало свою работу.

Выстрел — голова ближайшего морха дергается, и двухметровый гигант валится как подкошенный, пропахав в сухом грунте саванны изрядную борозду.

Щелк-щелк — еще два морха умирают до того, как их тела достигают земли. Дистанция была плевой, поэтому все зависело от хладнокровия. Злость за проваленное дело и рану Черныша затопила мозг холодной яростью, так что проблем со стрельбой не было.

Три последних выстрела пришлось делать практически в упор. Опустевший шестиствольник упал на ремень, и я, ухватившись за рукоять меча, рванулся вперед с низкого старта. На ногах оставались еще два здоровенных морха, которые в честном бою могли тупо забить меня кулаками, несмотря на броню. Так что играть с ними честно никто не собирался.

Растерявшийся людоед пропустил меня под вскинутой в замахе рукой, и тут же еще испачканный пылью «младший» скользнул под ребра дикаря.

Я резко затормозил, оказываясь меж двух разъяренных морхов. Второй был поменьше и явно умнее своего напарника — он остановился и, поудобнее перехватив копье, начал выискивать возможность для атаки. А вот его подрезанный напарник просто обезумел от ярости. Он бросил копье и попытался ухватить меня руками.

«Младший» мелькнул в воздухе и воткнулся несостоявшемуся душителю под левую грудь. Морх захрипел, пытаясь вытащить клинок из раны, но мне уже было не до него. Более умный людоед решил проткнуть меня копьем и тоже просчитался. Удар был сильным и… бесполезным, — меня просто развернуло, что дало возможность провести излюбленный прием, доставшийся мне в «наследство» от дарийского рейнджера. В момент удара листовидный клинок уже покинул набедренные ножны. С разворота я хлестнул им по затылку провалившегося в выпаде морха. Затем оставалось только прыгнуть ему на спину и перерезать горло. Морх даже успел скребнуть по моей броне своими когтями, а в следующую секунду он уже пытался зажать перерезанное горло.

Все, этот уже не боец, с такими ранами могли выжить только дари, да и то не все. Горло у морха было одно, а вот сердца два, поэтому здоровяк, получивший под грудь «младшего», уже встал и, пошатываясь, направился ко мне. Так что пришлось расстаться с последней заточенной железкой из своего обширного арсенала. Полуметровый клинок пролетел короткое расстояние между нами, но, увы, бросок оказался не очень удачным, и короткий меч угодил людоеду в живот.

Сколько бы ни было сердец у этого монстра, болевого шока еще никто не отменял. После второго ранения морх превратился в улитку, которая по-прежнему ползла в мою сторону. Убежать от него не составляло труда, что я и сделал, но пробежал не очень далеко — до уже истекшего кровью тела морха со «старшим» в животе.

Дальше все было как в кино — морх, покачиваясь, встал на четвереньки, словно подставляясь под удар, а я просто отрубил ему голову. И только после этого, дождавшись отката адреналиновой волны, на мои плечи рухнула усталость.

Хотелось тупо лечь на землю и подохнуть, но рядом страдал друг, и в этот момент слабость была слишком большой роскошью.

Черныш, как всегда, оказался хорошим мальчиком — он не стал дергаться и просто лежал на боку. Увидев меня, конь добавил в тяжелые вздохи жалостливую нотку.

— Чах, Черныш, чах, — прошептал я, поглаживая вспотевшую шею. Заученное с жеребячьего возраста слово немного успокоило коня.

Приготовив тряпку, я смочил ее жидкостью из аптечки и резко выдернул костяной кинжал. На черный бархат лошадиной шкуры хлынул поток крови. Черныш жалобно заржал. Тряпка заткнула рану, а алхимический препарат тут же остановил кровотечение. Чтобы закрыть разрез, пришлось тратить два «пластыря».

— Все, Черныш, вставай. — Я потащил коня за уздечку.

Он честно попытался встать, но боль вновь повалила его на землю.

— Вставай, мать твою! Скотина такая! Вставай! — задергал я уздечку, скрипя зубами от бессильной ярости. И причины на то были. Совсем рядом было слышно рычание морхов и шорох сминаемой травы, а над верхушками разнотравья замелькали головы людоедов.

Черныш встал за секунду до того, как дюжина морхов вынырнула из массива травы, но, едва сделав один шаг, конь вновь повалился на землю.

Отпустив уздечку, я удобнее перехватил единственное оружие, оставшееся в моем распоряжении, — «старший» клинок из дарийской пары.

И все же сойтись с ревущими как медведи морхами мне было не суждено — за спиной послышалось знакомое щелканье. Ставя точку на своей и лошадиной жизни, я совершенно забыл о высоте конусообразной башни. Похоже, мое фиаско было замечено с верхней площадки, и как результат на помощь выдвинулась «тревожная» группа в составе всех «ящеров» и двух кронайцев. Если учесть, что я успел отъехать меньше чем на километр, то парни явились очень оперативно. Они так спешили, что даже не успели надеть броню.

Времени на благодарности не было, поэтому пришлось сразу переходить к приказам:

— Шип, Змей, контроль! Грифон, мое оружие!

Бывший дворянин побежал к разбросанным телам убиенных мной морхов и начал выдергивать из них не предусмотренное природой железо, а остальные «ящеры» скользнули мимо, направлялась к только что подстреленным людоедам. Кронайцы остались на месте, перезаряжая арбалеты.

— Вставай, чего разлегся? — уже спокойнее обратился я к Чернышу.

В этот раз попытка подъема оказалась удачной, и мы вновь сплотившейся группой отправились обратно к башне.

Несмотря на все неприятности, на душе было спокойно. Судьба сама решила за меня сложнейшую дилемму. Умирать, конечно, не хотелось, зато уйду с чистой совестью. Что же касается страха смерти, то он затих, придавленный грузом неизбежности.

Черныш, несмотря на сильную хромоту, постепенно все же увеличивал шаг, но все равно сильно тормозил наше передвижение. Со стороны башни послышались тревожные крики.

— Может, бросим его? — внес вполне логичное предложение один из кронайцев.

В ответ «рационализатор» получил от меня и Змея такие взгляды, что предпочел благоразумно заткнуться.

Несмотря на все опасения, мы все же успели к башне раньше морхов, даже с изрядным запасом. Спиральный пандус имел всего чуть больше полутора метров в ширину, но Чернышу было так больно, что страха у него совершенно не осталось. Когда Черныш начал прохождение сложного подъема, передовой отряд людоедов был в паре сотне метров от нас. К тому же три десятка морхов не стали с ходу атаковать и задержались за пределами каменной площадки вокруг башни. Это было неудивительно: даже если людоеды не знали силы нашего оружия, которое сейчас поспешно заряжалось, имелся еще ментальный запрет.

Не стали заходить на площадку и морхи из второго отряда. Больше двух сотен огромных людоедов практически окружили каменную площадку у башни, но так и не ступили на «ровные камни».

— И что дальше? — спросил подошедший ко мне Урген.

— Не знаю, но что-то мне подсказывает, что у них есть способ нарушить древний заперт.

Минут через двадцать к осадной группе присоединился почти тысячный отряд морхов, и мы узнали, как именно кочующим по саванне людоедам удавалось пересекать древние дороги.

К самой кромке каменной площадки выдвинулись две сгорбленные фигуры со странными масками на лицах. И только воспользовавшись оптикой, мне удалось рассмотреть, что это были человеческие лица, точнее — аккуратно снятая с передней и верхней части человеческой головы кожа.

— Шаманы!

Увы, я поздно спохватился. Оба старых морха с «человеческими лицами» ткнули в сторону башни пальцами и что-то прорычали. Один из них тут же завалился на спину с иглой в черепе, а второго закрыли телохранители.

Толпа морхов, яростно взревев, бросилась к башне.

Оборонительная тактика напрашивалась сама собой: так как зарядов у нас было не так уж много, основной упор делался на рукопашную схватку бронированных воинов. Успевшие «запаковаться» в «чешую» Шип и Змей уже стояли у выхода с серпантина на верхнюю площадку. Можно было перекрыть один из балконов, но там имелась опасность быть сброшенным вниз. А так мы могли атаковать поднимающихся на площадку морхов, имея под ногами надежную опору. Если учесть, что по серпантину массивные людоеды могли подниматься только по одному, шансы у нас были. Конечно, если морхи прорвутся на площадку, все станет намного хуже, но я решил не рисковать людьми, выставляя их на узкой дорожке. Заползти по крутому склону, минуя пологий пандус, морхи могли только на последней четверти оборота серпантина вокруг башни. Ближайший «балкон» находился в пяти метрах под нами. На опасном участке был выставлен кронаец в единственной серой броне, поджидавший самых прыгучих людоедов, — так мы закрыли сомнительный участок.

Морхи так спешили добраться до свежего мяса, что сталкивали друг друга с подъемного серпантина, и если на первых витках подъема это заканчивалось без малейших последствий, то упавший с трех четвертей высоты людоед больше не вставал.

Под конец подъема морхи стали осторожней и замедлили продвижение, но вид поджидавших их людей вновь распалил первобытную ярость.

Пара «ящеров» работала как хорошо отлаженный механизм. Морхи один за другим валились либо вниз, либо под ноги поднимающимся сородичам, что вносило дополнительную сумятицу в ряды врагов. Через десять минут боя на расширяющемся у самой площадки подъеме образовалась гора мертвых и чуть шевелящихся людоедов. Морхам приходилось ползти по телам, и работа «ящеров» стала еще проще.

Мы с Грифоном только приготовились к смене обороняющейся пары, как снизу донесся хриплый рев морхского рога. Напор атаки тут же снизился, а через пару секунд морхи потянулись обратно. Вдогонку отдыхавшие до этого кронайцы начали сбрасывать трупы, сбивая спускающихся морхов с узкой дорожки. Не дожидаясь, пока выход на площадку очистится от мертвых, я остановил это развлечение.

— Пока не начнут вонять, они послужат нам защитой.

Ничего полезного на телах врагов найти не удалось, лишь Грифон обнаружил в руках одного из морхов ржавый рыцарский меч. Возможно, это оружие попало в саванну два года назад, во время набега на юг империи.

Солнце продолжало свой путь к горизонту, вонзая лучи в иссушенную почву. Саванна и неприхотливые травы на ее равнинах уже привыкли к этому, а вот запертым на вершине башни людям становилось все хуже. Особенно страдали воины в черной броне.

Едва не сварившись в «чешуе», я приказал раздеться отдыхающей паре, а для дежурной соорудить навес из одежды и трофейных копий. Кронайцу в серой броне было легче, но и он присоединился ко мне с Грифоном.

Больше всего убивало ожидание — самое худшее времяпрепровождение из всех возможных. Морхи по-прежнему окружали каменистую площадку вокруг башни, спрятав своих шаманов в зарослях высокой травы. Было совершенно непонятно, чего они ждут.

Единственным из нас, кто нашел себе хоть какое-то дело, был бывший рыцарь. Получив в руки полюбившуюся с детства игрушку, Грифон начал приводить огромный меч в порядок.

Постепенно сумерки накрыли башню, а морхи так и остались внизу. Честно говоря, лучше бы они атаковали, даже если бы это укоротило наши жизни на несколько часов.

Ночь прошла так же беззаботно, как и вечер, а под утро к навесу подошли наши сменщики. Дежурный кронаец передал свою броню похожему по комплекции товарищу. Третий, более широкий в кости моряк охранял своего бесчувственного командира и артефакторов. Все они расположились в центре площадки возле спящего Черныша. Урген скормил коню присыпанные каким-то порошком сухари, и раненое животное забылось тяжелым сном.

Мой усталый мозг отключился, как только ему это позволила напряженная до предела воля. Снов не было — один черный провал. Казалось, я только сомкнул веки, как кто-то тут же начал дергать меня за плечо.

— Командир, вставай. У нас гости.

Грифон нависал надо мной, закрывая собой солнце. Светило поднялось на небосклон уже давно, если судить по его расположению и моему состоянию. Спать на солнце не самая умная идея. Пить хотелось невыносимо, но, увы, вода для нас оставалась лишь мечтой. Змей вчера напомнил мне степной обычай пить конскую кровь, но, во-первых, пить кровь из друзей не самый хороший поступок, а во-вторых, я сомневался, что это поможет, — лучше прекратить мучения и, сняв броню, броситься в бой. Но пока мы еще могли драться, оставим крайности напоследок.

Переполох на башне вызвала еще одна толпа морхов. Похоже, это было совершенно другое племя, потому что в массе окружавшего башню войска получились две узкие бреши, как раз там, где находились границы между лагерями людоедов. Численность отрядов была примерно одинаковой — где-то по тысяче воинов. Если вспомнить, что я читал из записок путешественника-дворянина, пережившего рабство у морхов, — это были очень сильные племена, и на запах крови они прибыли первыми.

Взревели хриплые трубы морхов. Глухим рокотом им ответили барабаны. И тут же к подножию башни бросился штурмовой отряд. Пока людоеды добирались до верхушки спирального подъема, я заметил, что среди атакующих очень мало хорошо вооруженных воинов. Похоже, морхская молодежь решила показать удаль, не поверив рассказам соседей о «зубастости» засевшей на башне дичи.

Так получилось, что Шип и Змей вновь приняли удар на себя, но, судя по решительности морхов, сегодня достанется и нам с Грифоном.

— Грифон, надевай броню. Сил у нас маловато. Так что смена будет чаще.

Пока мы облачались в «чешую», на выходе с серпантина началась схватка. «Ящеры» работали как идеальный механизм. Ни одного прямого столкновения, каждый удар преследовал цель не убить, а причинить боль, подрубить сухожилие и самое главное — заставить огромное тело морха потерять равновесие. Остальное довершал короткий полет к камням внизу. Не уверен, что мы с Грифоном сможем так же, но, по крайней мере, попытаемся. Горка тел на последнем участке серпантина росла. Это одновременно облегчало работу «ящерам» и усложняло жизнь дежурному кронайцу. Пока он легко срубал руки вцепившимся в край площадки людоедам и ударами ноги сбивал тех, кому удавалось подтянуться.

— Пойдем присмотрим за кронайцем, — сказал я Грифону, принимая из рук Ургена жутко воняющий допинг.

Слабость ушла из тела, оставив после себя некоторое одеревенение, — именно за это я и не любил магических эликсиров: цена редко была меньшей, чем польза. По крайней мере, расхотелось пить, а это в нашем положении большое благо.

Необходимости помогать кронайцу пока не было, и мы просто смотрели вниз. Вот только смотрели не совсем туда, куда нужно. Разглядывая лагерь людоедов, мы не заметили, как поменялся контингент поднимающихся по серпантину морхов. Прямо под нами заблестели — там, где не успели проржаветь, — шлемы и наплечники. В заслон «ящеров» врезался первый из хорошо экипированных морхов.

Шип со Змеем шагнули на пару шагов назад, и нам пришлось задействовать план «Б».

Ситуация пока не стала критичной, поэтому я без спешки перетащил шестиствольник на грудь и начал методично стрелять в довольно крупные головы людоедов. Заряды быстро закончились, но мы с Грифоном все же успели очистить верхнюю площадку. После этого в дело вступили Шип и Змей.

Увы, это оказалось ошибкой — иглометы опустели, а вот морхи никак не хотели заканчиваться. Мало того, кромка площадки была завалена телами, и «ящерам» пришлось идти по трупам, что снижало наше и без того слабое преимущество.

Опытные морхи тут же воспользовались ситуацией — передовой людоед буквально нанизал себя на клинки «ящеров», отодвигая их еще на пару метров от выхода с серпантина. За ним тут же двинулся второй, третий…

Над саванной пролетел победный рев.

— Проф, перезарядка! — Я не глядя бросил шестиствольник в сторону Ургена и потащил из-за спины «младшего».

Несколько минут мы втроем сдерживали морхов, отступив на пару метров назад. И вдруг натиск людоедов начал ослабевать. Как только удалось осмотреться по сторонам, в голову пришла мысль: почему нас только трое? А затем я осознал, что не вижу Грифона на площадке.

Бывший рыцарь нашелся буквально через мгновение, но не рядом, а шестью метрами ниже — на балконе. Он уже успел расчистить вокруг себя небольшое пространство. Тяжелый рыцарский меч вращался вокруг Грифона, и с каждой секундой радиус поражения кончика отчищенного за ночь клинка увеличивался. Причем удары наносились с аптекарской точностью. Меч не врезался в тела морхов, а лишь задевал их самым острием. Но при этом солидного веса и не менее солидной инерции хватало, чтобы перерубать лицевые кости и ребра, а также вспарывать дрянные металлические и костяные щитки. Брызги почти черной крови, а местами и головы морхов разлетались с балкона во все стороны. В центре очистившейся площадки стояла настоящая машина смерти. Такого я еще не видел. На занятиях Грифон дрался по методу «медведей» и наработкам Шипа, которые постепенно складывались в особый стиль «ящеров», а сейчас он демонстрировал то, чему его учили с детства.

Понимание того, что на подобные «чудеса» с тяжелым мечом его надолго не хватит, толкнуло меня вперед. Шип попробовал пойти на обгон, но не успел.

Удар короткого копья с массивным и ржавым наконечником скользнул по наплечнику, я же шагнул вперед в неглубоком свинге, втыкая «младшего» под куцый нагрудный щиток дикаря. Еще шаг под стеночку — и, используя меч как рычаг, сталкиваю морха вниз. Это было не совсем разумно — рукоять дарийского клинка удалось удержать с большим трудом.

Дальше действовал с большей осмотрительностью. Следующий морх замахнулся дубиной — он правша, поэтому огромное тело слегка повело вправо, а значит, к краю серпантина. Без лишних затей бью соперника ногой в колено. Яростный рев превращается в испуганный и постепенно отдаляющийся книзу.

Следующий морх падает сам с арбалетным болтом в голове, как и тот, что за ним. Правда, второй выстрел прошел чуть хуже — в шею, и мне пришлось немного помочь, направив покачнувшееся тело в нужную сторону.

К балкону мы подошли одновременно с разных сторон — я и огромный морх со знакомой конструкцией из рога носорога в когтистых руках — тот самый убийца взбесившихся верховых монстров, которых я почему-то так и не видел в осаждавшем нашу башню войске.

Я не успел буквально на долю секунды. Последний морх, закрывавший своим телом вращающего мечом Грифона, качнулся в сторону, и я увидел, как длинный рог врезается в бок бывшего рыцаря. Как морх сумел увернуться от летающего меча, для меня осталось загадкой. Сильнейший удар снес с площадки закованного в броню человека, как пушинку. Два заряда в «пистоле» я хранил как последний козырь, но, увы, не успел его применить. Морх с «носорогобоем» раскинул руки в стороны и, раскрыв пасть, победно зарычал. Вот в эту самую пасть, как раз между двумя рядами острых клыков, и вошли обе иглы. Увидеть то, как огромное тело падает вниз, мне не удалось. Каким-то хитрым приемом Шип провернулся вместе со мной на довольно узкой дорожке, закрывая от врагов своим телом. Но это уже не имело смысла. Похоже, я подстрелил кого-то важного. Из лагеря монстров послышался хриплый рев рога, и морхи побежали вниз.

— Работаем иглометеми! Быстро!

Мы оперативно вернулись на верхнюю площадку и, подхватив уже заряженные иглометы, начали отстреливать тех, кто бежал по серпантину подъема. Даже успели перезарядиться и немного пострелять по отступающим от башни морхам, но затем они вышли из зоны поражения.

Конечно же морхи никуда не делись — просто решили не тратить понапрасну жизни своих воинов. Что ж, шансы уйти достойно растаяли, как снег под весенним солнцем. Хорошо хоть Грифон успел сделать это как настоящий рыцарь — в бою. Впрочем, ничто не мешает нам спуститься вниз.

Увы, тела Грифона у подножия башни не оказалось — морхи забрали нашего героя с собой. Весь день прошел в тупом ожидании непонятно чего. Жара изматывала наши тела, несмотря на то что все доспехи были давно сняты.

Ночь принесла прохладу, но, увы, не облегчение. Я так и не смог уснуть, пребывая в каком-то полуобмороке. Было так плохо, что даже жажда уже не ощущалась.

В эту ночь огромная луна рано поднялась и соответственно рано ушла, так что рассвет получился стандартным — сумерки довольно быстро размыли ночной мрак, а минут через десять заалело на востоке. Близился рассвет. Внизу почему-то зашевелились морхи. Неужели решили штурмовать с первыми лучами солнца?

Защитники одинокой башни поднялись на ноги. Надевать броню никто не стал — трястись над своими жизнями уже не было никакого смысла.

И вот первый луч дневного светила, изрядно окрашенный в красные тона, брызнул из-за горизонта. Первый луч. Как там говорил волшебник из голливудской экранизации творения Толкиена? «Я приду с первыми лучами солнца на пятый день».

Начинается пятый день с момента выхода из пирамиды и начала погони. Но — увы, чудес не бывает, и никто не придет.

Словно опровергая эту мысль и намекая на то, что чудеса существуют, вдали послышался звук рога. Это был чистый звенящий клич, так непохожий на хриплое карканье морхских сигналов.

Глаза слезились от яркого света, но я все же рассмотрел рассекающий травы квадрат имперской центурии.

Сердце гулко стукнуло, и тут же робко дала о себе знать надежда. Может, это мираж? Но нет, морхи внизу заволновались сильнее, явно обеспокоенные подобным соседством.

Замешательство людоедов длилось недолго. Большая часть тут же рванула в сторону легионеров, а меньшая побежала к башне.

— Иглометы! Урген, Еж, на перезарядку! Сейчас будет жарко!

Последний взгляд на построение легионеров отозвался в душе беспокойством — очень уж беззащитно выглядела плотная «коробочка» синтагмы на фоне огромной толпы морхов. За прошлый день лагерь, в котором собрались как минимум две с половиной тысячи людоедов, увеличился почти вдвое. Но пока нам нужно было побеспокоиться о себе.

Морхи настолько стремились быстро попасть на вершину пирамиды, что не только бежали по серпантину, но и устраивали живые лестницы, стараясь напрямую забраться с витка на виток. Вот только это у них получалось из рук вон плохо. Несколько «скалолазов» уже летело вниз.

— Ждем! Стрелять только в тех, кто поднимется повыше.

Расчет был прост — падающее тело наверняка заберет парочку с нижних витков, да и ущерб от падения будет больше.

Шесть стволов опустели очень быстро, как и два «пистольных». Возможно, нам еще удастся сделать перезарядку, но это вряд ли, так что мы взялись за арбалеты. Шип и Змей оперативно облачались в броню и уже готовились встретить морхов на верхней площадке, но «гостей» они так и не дождались. Внезапно морхи, облепившие обращенную к подходящей центурии сторону, начали сыпаться вниз. Причем не просто так, а утыканные длинными стрелами. И эти стрелы я моментально узнал.

Как?! Откуда?!

Толпа морхов не смогла остановить стального контура легионеров, усиленного как минимум парой сотен драгун. Конечно, их движение замедлилось, но наши спасители неуклонно продвигались к башне. Штурмующие наше убежище морхи застыли в нерешительности. Они не могли ни атаковать, ни отступить, потому что в этом случае им придется выйти на обстреливаемую сторону. Те, кто был на нижних витках серпантина, просто спрыгнули, остальные также попытались последовать их примеру — спрыгивать с семиметровой высоты намного легче, чем карабкаться вверх. Но все равно хватало «счастливчиков», сорвавшихся вниз и по достоинству «оценивших» твердость каменной площади.

Спустя казавшиеся бесконечными полчаса квадрат центурии приблизился к подножию башни. Вверх по серпантину тут же потянулась цепочка воинов. Причем это были не легионеры, а драгуны. Они не вступали в контактный бой, а просто расстреливали морхов практически в упор. Через пару минут все башня была облеплена людьми, которые продолжали стрелять во все стороны. На верхнюю площадку поднялся Мороф — с этим «цыганом» начался мой поход, с ним же он и закончился.

Напряжение схлынуло, и я едва не брякнулся в обморок, словно растроганная девица, — хорошо, хоть сразу пришел в себя. Для начала нас напоили, причем обратно фляги пришлось отбирать силой у всех, только Шип проявил завидную выдержку, вернув почти двухлитровую посудину всего лишь после пары глотков.

Времени на разговоры не было. Несколько драгун с помощью профессора и Змея разбудили Черныша и приготовились осторожно спускать вниз одуревшего от магической отравы коня.

Мы покидали башню, огрызаясь острыми стрелами. С каждым витком спуска мне становилось все хуже, а к подножию башни меня буквально снесли на руках. Стальной контур центурии принял под свою защиту спасенных и начал продавливать себе путь сквозь толпу безумно орущих морхов. Мной же занялся легионный целитель. Визитной карточкой этого мага была освежающая волна с едва уловимым запахом сирени. В голове сразу посветлело, и я высвободился из бережно поддерживающих рук. Но только для того, чтобы тут же крякнуть в крепких объятиях Лована. Лишенный дара речи центурион не мог ничего сказать, но его взгляда вполне хватало.

— Я тоже рад тебя видеть, старик.

Весь день и большую часть ночи мы шли через саванну. Удачный «график работы» луны позволял двигаться без остановок. Постоянное давление морхских масс постепенно превратилось в наскоки, а затем лишь в редкие вылазки. И это неудивительно — весь путь синтагмы был усеян телами морхов. Хватало потерь и среди людей, но пока нам удавалось забирать с собой и раненых, и погибших, не оставляя тел на поживу людоедам.

Неспособных двигаться несли драгуны. Иногда по безмолвной команде Лована, озвученной воплями тирахов, отряд останавливался. Драгуны аккуратно опускали тела на землю, натягивали луки и пускали тяжелые стрелы по высоким траекториям в сторону отступающих масс морхов.

Луна ушла за горизонт, и во внутренних рядах боевого построения центурии вспыхнули факелы. К тому же посреди отряда на высоком копье зажегся алхимический фонарь Ургена. Вся остальная саванна канула во мрак.

Последний отчаянный штурм людоеды предприняли в тот момент, когда мой нос уловил соленый запах моря.

— Сод! — пронесся над рядами вопль тирахов.

— Гу!!! — ответил ему рев легионеров, и тут же в стену щитов врезалась масса морхов.

Внезапно ночь расцвела красными сполохами, заставляя всех посмотреть в сторону моря. Почти два десятка кораблей были подсвечены огненными шарами, которые неслись в нашу сторону. Пролетев над построением легионеров, снаряды врезались в толпу морхов, разливаясь морем огня.

Все — шах и мат!