Как я ни ждал этого дня, и все же момент появления на белый свет единственного на континенте инициированного сагара элементарно проспал.

Из сна меня вырвало ощущение, что в спальне нахожусь не один. А это, скажу я вам, довольно сложно устроить. И не потому, что моя личная жизнь была пустой и неинтересной, просто пока не было женщины, с которой хотелось бы просыпаться по утрам. А попасть в мою спальню без разрешения — еще та задача. Плотники из поселка до моих покоев так и не добрались, потому что гномы решительно не позволили нарушать гармонию интерьера и поставили в комнатах металлические двери, которые сейчас были заперты изнутри на массивный засов. И все же в комнате кто-то был. Рука машинально нашарила длинную выемку в глубине спальной ниши, где находилась «бабочка» в раскрытом виде.

Стараясь не шуметь, я выскользнул из-под простыни и так же автоматически провел пальцами по деактивированному магическому светильнику в нише рядом со спальным местом. Синеватый свет, словно нехотя, расползался по комнате, загоняя в углы недовольный мрак.

Кто из нас в детстве не боялся темноты? Разве что те, у кого фантазия была не очень богатой, либо родители находили другие слова для воспитания, не прибегая к страшилкам. Когда в дальнем углу зашевелился мрак, я словно вернулся в детство. По спине пробежал мороз, и лишь «бабочка» ободряюще сверкнула в матовом свете. Но за секунду до того, как мрак в углу приобрел очертания, магический прибор в моих руках высветил нишу на противоположной стене.

— Блин, ты идиот, эрл Воронов. — В сердцах хотелось плюнуть, но жаль доставлять лишние неудобства уборщице, которая и так не особо радовалась приходам в гномье поселение.

Там, где уже три месяца взгляд привычно цеплялся за артефактную подставку с яйцом, теперь находились лишь куски скорлупы.

Из угла послышался тонкий рык, больше похожий на писк.

— Ты у меня еще порычи, — с улыбкой сказал я детенышу и осторожно приблизился.

Сагарчик обиженно пискнул и прикрыл глаза лапами. Он был отдаленно похож на маленькую обезьянку темно-красного, почти черного цвета.

— Иди сюда, — поманил я сагара, сопровождая слова ментальным посылом.

Детеныш моментально опознал контакт, ведь он и раньше чувствовал его через скорлупу яйца. А этого странного дядьку малыш не видел никогда.

Дальше все пошло без проблем. Малыш покорно позволил поднять себя на руки. Сейчас он был не больше мартышки и весил от силы пару килограмм. Даже удивительно, что когда-нибудь он станет почти пятиметрового роста монстром.

Как ни странно, на ощупь сагарчик был мягким. У него будущие шипы, как иголки у новорожденных ежиков, еще не обрели прочность. Так же как и пока не отвердевшая броня.

От малыша тут же пришел голодный посыл.

Ну конечно, кто бы сомневался.

В металлическую дверь громко постучали. Похоже, пополнение в стае заметил не я один. Пришлось в одних подштанниках идти открывать.

Мои предположения оказались верными — всех всполошил верховный хорох, который в последний месяц являлся ко мне каждый день и вился вокруг яйца, словно наседка. И если бы я его не выгонял, то он спал бы в той же нише. Но я изначально решил, что сагар будет привязан только ко мне. Особенно это решение окрепло после раскрытия многих тайн — как корпуса, так и племени хорохов.

Вместе с птицелюдом явились сонный Возгарь и до противного бодрый Драган. За ними маячили еще несколько персонажей, но тут же были посланы «в даль», и в комнате остались только хорох и командиры юридически уже не существующего корпуса.

— Какой он ру дый, — с ударением на первый слог сказал Возгарь и потянулся пальцами к сагару. Как и следовало ожидать, от ампутации пальца его спасла только отличная реакция. Малыш был с характером.

Произнесенное Втораком слово я уже слышал, и произошло это в деревне под Тулой. У нас там поломался тягач с клетками, и пришлось задержаться почти на сутки. Нас с отцом приютил старый дед, который, похоже, даже не знал, что живет не в девятнадцатом веке. Рудым звали его пса, и старик произносил его кличку так же с ударением на первый слог. Именно так в этой местности называли кроваво-красный цвет. Серый волкодав как настоящий индеец сменил детскую кличку Пушок на новую, когда приполз из леса весь в своей и волчьей крови.

Рудый? Что ж, звучит красиво. Пусть так и будет.

— Ну и чего смотрим, — обратился я по большому счету к одному лишь хороху, — чем будем кормить зверушку?

Пока хорох подготавливал поросенка для первого кормления Рудого, я привычным усилием усыпил малыша и начал одеваться. Мне до сих пор было непривычно шлепать босыми ногами по каменному полу, совершенно не страдая от холода. И это в середине-то зимы…

Я несколько месяцев прожил в поселке гномов, но не переставал удивляться знаниям этого народа. Для них не существовало мелочей, и быт был точно так же продуман, как и кузнечное дело или строительство подземных жилищ. Возможно, это потому, что при такой жизни даже мелкая ошибка приводит к катастрофе. Гурдаг конечно же ответил на мои вопросы о материалах, из которых пошита одежда гномов, по ошибке опознанных мною как шерсть и кожа. Все это был мох, который выращивали на стенах пещер рядом с грибницами. В необработанном виде он выглядел как обыкновенный мох, но после вымачивания и обработки различными реагентами из него получалось волокно для вязания и спрессованный материал, по плотности не уступающий дубленой коже. Мало того — эту псевдокожу с трудом прожигали даже капли расплавленного металла.

На вопрос о том, откуда в поселении появились эти материалы, Гурдаг с легкой улыбкой еще раз шокировал меня. Оказывается, в обществе гномов существуют лишь три главных специализации: кузнецы, рудокопы и рунные мастера. Причем эта градация распространялась и на женщин. А вот обработка мха, вплоть до вязания, выращивание грибов и резьба по камню являлись побочными профессиями. Ими владели абсолютно все и делали это, так сказать, в качестве общественной нагрузки.

В нишах для вещей меня дожидалась одежда, причем полностью из гномьего мха. Зимние брюки из двойного вязано-прессованного материала дополнила тонкая рубаха из спрессованного полотна. Наряд довершили толстый вязаный свитер и прессованная ветровка.

Неожиданная мысль вызвала у меня улыбку — я представил, как Гурдаг сосредоточенно работает спицами, чтобы связать для меня свитер.

Из всей моей одежды только прессованные сапожки были обшиты кожей — мох не очень любил долгое воздействие водой. Мне, в отличие от гномов, приходилось часто выходить на снег. И куртка и брюки имели впрессованные в материал серебряные и золотые нити, образующие узоры на растительные мотивы, — хоть в этом гномы отступили от своего кубизма. На груди поблескивала ажурная бляха с моим гербом — профилем черной оскалившейся морды сагара на алом фоне.

Я перевел взгляд со знака на свернувшегося клубком малыша и улыбнулся — легенда оживает, и это хорошо.

Рудый так и не проснулся, даже когда я вновь взял его на руки.

Воздух в небольшом тамбуре, куда выходили все три комнаты моих покоев, был прохладнее, чем в спальне. Дальше будет еще прохладнее, но до самого выхода из скального комплекса мороза я так и не почувствую. Это были блага, дарованные еще одним изобретением гномов. Магия подгорного народа, как и их жизнь, была неторопливой и основательной. Они не любили крайностей и не обладали мощью, но отсутствие мощи компенсировалось солидным размахом. Так и с отоплением. По большому счету слишком тепло в помещениях не было, зато отапливался весь комплекс. Тепло отводилось от кузен и плавилен, и делалось это по энергетической системе рун, которыми были густо покрыты стены моих комнат.

Элбан и большая часть людей за стенами скального поселения не очень одобрительно относились к моей тяге ко всему гномьему, но как бы мне ни хотелось соблюсти баланс в отношении к подданным, отказать себе в маленьких радостях основательного уюта было выше моих сил.

Единственное, чего не хватало в гномьем быте, так это по-настоящему горячей воды. Распылителем в душевой стенной нише служил весь потолок, что давало очень приятное ощущение нахождения под дождем. Не нравилось только одно — вода там была всегда чуть теплой, так что время от времени я парился в бане возле дома Элбана. Во время таких посещений мой управляющий ревниво забрасывал меня примерами достоинства человеческой культуры, словно я в первый раз за всю жизнь вылез из-под земли.

Комнаты за главным залом по-прежнему пустовали. Как я и предполагал, командиры корпуса вместе с рядовыми поводырями предпочли жить в поселке снаружи, который постепенно превращался в небольшой городок и грозил скоро заполнить половину долины. Там уже появились кабаки и даже небольшой бордель. Маман Эльза, которая привезла из столицы провинции стайку разбитных девочек, вечно старалась поймать меня на улице и затащить в свое заведение. Мне же, дабы соблюсти субординацию, приходилось постоянно отбиваться. Хватало коротких интрижек с одинокими поселянками и служанками.

Если честно, в скальном поселении было немного пустовато: люди находились снаружи, гномы — на пару уровней ниже, а посредине — только я да вот теперь Рудый. Еще в этом пространстве обитали хорохи, причем немалой толпой в полсотни мужских и женских особей, но они не отходили далеко от логовища и мне на глаза попадались очень редко.

Компания, ломившаяся в спальню, теперь ожидала меня возле загона для кормления в самом начале пещеры, которую переоборудовали из грибной плантации в логовище о ни. Обширное пространство было разделено каменными перегородками в несколько этажей. В нижних размещались хах-коваи со своими симбионтами и хидои, а верхние занимали верховые коваи. Всего здесь проживали сто пять магических зверей: семнадцать симбиотических троек, двадцать пять хидоев и двадцать девять верховых коваев. Причем почти треть из всего состава являлись молодняком.

Даже не знаю, как бы мне удалось прокормить эту ораву, но и здесь помогли гномы — их грибные плантации стали для нас настоящим спасением. Хах-коваи питали своих симбионтов кровью, сами же поедали смесь грибов и зерна, а для остальных той же смесью откармливались небольшие свинки.

Именно для поедания этих свинок и предназначался загон для кормления. Он представлял собой своеобразный амфитеатр — глубокую и круглую яму с отвесными стенами и с перекрываемыми решетками выходами. Обычно хидоев и верховых коваев чистили и кормили рядовые служители, а звери во время кормления бывали неадекватными; отсюда такие предосторожности и специальный загон для приема пищи.

Кормление наших питомцем — не самое аппетитное зрелище, но пока Рудый нуждался в заботе. В загон я вошел через один из проходов. На каменном полу уже лежал крупный поросенок из местного помета, а не из тех, что были закуплены для раскормки в начале осени.

Я разбудил сагара и опустил его на пол. В огромной скальной каверне, где при кормлении бесновались мощные хидои, маленький комочек плоти смотрелся жалко. Впечатление усиливали выбоины от ударов скорпионоподобных хвостов хидоев.

Рудый начал принюхиваться к поросенку, затихшему под ментальным контролем верховного хороха, но пока его инстинкт молчал. Мне пришлось наклоняться и делать надрез на шее жертвенного животного. Рудый встрепенулся и с шумом втянул в себя воздух. На выдохе прозвучал кровожадный рокот.

Дальнейшее выглядело не очень приятно. Во мне даже шевельнулось отвращение, которое я тут же погасил усилием воли. Нельзя, чтобы Рудый это почувствовал. Через минуту на каменном полу валялись две тушки — сильно погрызенный и обескровленный трупик поросенка и осоловевший от обжорства сагар. Живот мальца был похож на баскетбольный мяч.

— Ну что, наелся? — спросил я, склоняясь над Рудым. — Тогда пошли спать.

Обожравшийся сагар стал в два раза тяжелее, и нести его пришлось уже с натугой. Благо было недалеко. Второе от загона для кормления логово было свободно, как и два следующих. Туда же через пару дней отправятся собратья Рудого. В качестве яиц они появились раньше — именно поэтому были непригодны для инициации, — но после манипуляций хороха Рудый появился на свет прежде них. Прутья логова для моего нового питомца находились слишком далеко друг от друга, и сагарчик при желании мог пролезть сквозь них. Но, во-первых, он скоро станет намного больше, а во-вторых, в мое отсутствие малыш будет крепко спать. Сон сформировавшегося о ни отличается от сна детенышей. У взрослых в таком состоянии обмен веществ сильно замедляется, а вот у малышей все было наоборот — во сне они набирали вес.

Устроив Рудого в углу логова, я закрыл дверцу и, уже шагнув к выходу, передумал. Следовало навестить еще кое-кого. Воздух в логовище был на удивление свежим — помогала неплохая вентиляция гномов и то, что о ни не издавали практически никаких запахов. В этом древние маги постарались ради своего, да и нашего комфорта.

Не желая много ходить пешком, я потребовал себе хидоя, и Возгарь, как ни странно, сразу согласился, выделив молодого зверя. Подвох проявился чуть позже. У Злюки — огромного темно-коричневого хидоя — был совершенно отвратительный характер, но Вторак вполне обоснованно решил, что я справлюсь. Этот зверь воспринимался мной как самка именно благодаря скверному характеру. Но это, конечно, относительная идентификация — о ни были бесполыми и воспроизводили сами себя. В данном случае природе не было надобности улучшать породу смешиванием разных генотипов. К тому же природа и эволюция имели к магическим зверям косвенное отношение. Особенности разведения магических зверей хорохи держали в тайне, и этот довольно странный биологический нюанс стал известен мне только после возвращения с Хоккайдо.

С поводырями в общем, и получением Злюки в частности, произошли не совсем приятные вещи. Не знаю почему, но отношения с коллегами не складывались. Они почему-то встретили мой новый статус в штыки. Вот и делай после этого добрые дела… Мне вообще-то было плевать на их благодарность за спасение питомцев, но подобного отношения я все же не заслужил.

Немного успокоившись после первой же стычки из-за неповиновения, я решил не пороть горячку и подумать. Раньше поводыри хоть и понимали, что их питомцами владеет корона, особо не брали это в голову: так сказать, до Бога высоко, до царя далеко, а питомец рядом и он весь твой. И тут явился некто утверждающий, что все нормально — питомец по-прежнему под твоей защитой, но хозяин все-таки я. В общем, все смахивало на элементарную ревность, если, конечно, серьезно воспринимать утверждение, что ко мне можно приревновать того же страхолюдного хидоя.

Ситуация со Злюкой только подлила масла в огонь. Корпус покинула почти половина поводырей, так что теперь питомцев хватало всем, даже с некоторой лихвой. Мне отдали трудноуправляемый неликвид, но, несмотря на все это, мое требование вызвало бурю негодования.

Хорошо, что благодаря Элбану и его друзьям-ветеранам с боевой обслугой у меня проблем не было. А это немаловажно, потому что именно они прикрывали меня в поездках за пределами владения Мен.

Злюка спала, обхватив себя хвостом и сунув нос под лапу. Еще одно милое создание размером с легковой автомобиль и с такой же жесткой, как у машины, кожей. Впрочем, это не совсем точно — по прочности панцирь хидоя даст фору даже броне БТРа.

Легкий контакт поднял сознание зверя из омута сна, но только на секунду. Уловив пару недовольных мыслей, я отпустил зверя в забвение. Поводыри или служители в сопровождении хорохов будили зверей раз в седмицу и давали порезвиться в загоне для кормления, где они набивали себе брюхо и заодно разминали мышцы. Тренировочные площадки будут готовы только к весне, так что пока развернуться о ни было негде. Мне же казалось, что будоражить мозг зверей нужно чаще, а то они становятся тупее. Сам не знаю, почему пришел к такому выводу — видимо, интуиция.

Возвращаясь к выходу, я застал верховного хороха возле логова Рудого.

Блин, его тянет к зверенышу как к родному…

— Верховный, вы помните о нашем разговоре? Связь с сагаром будет только у меня, иначе возникнут проблемы.

— Можете не сомневаться, господин. Просто очень интересно наблюдать за таким чудом, — словами и потоком ментальных образов ответил хорох. Было видно, что он радуется как ребенок. — Скоро появятся его братья, и я оставлю вашего питомца в покое. Хотя они будут не так интересны, как король о ни.

— Если так, то оставайтесь. Кстати, когда его нужно кормить в следующий раз и когда перейдем на мясо?

— Судя по процессам в его организме, которые я наблюдаю, следующая кормежка пройдет через две меры времени. Так что у вас есть время отдохнуть.

— Если не успею, покормите его самостоятельно.

В ответ хорох лишь поклонился.

А мне вдруг захотелось на свежий воздух. Плохих запахов в логовище не было, но все равно появилось желание подставить лицо морозному ветру.

Теперь ворота в поселение гномов запирались только на ночь, и делала это остающаяся внутри стража из людей, так что наружу я прошел, не пользуясь ключом. Стражник в броне поводырей лишь сонно кивнул, приветствуя меня, и вновь вернулся к яростному зеванию. Ничего, потерпит: скоро смена караулов, и они отправятся спать.

Воздух снаружи оказался слишком морозным. Захотелось обратно в теплую постель, но растекающееся за скалами зарево намекало, что уже поздно метаться, к тому же голодные эманации, которыми буквально исходил Рудый, вызвали у меня желание подкрепиться.

Вариантов было два. Либо дождаться прихода прислуги, либо сходить в гости.

Как говорил Винни-Пух из советского мультика: «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро».

Городок уже просыпался. По улицам спешили к коровникам женщины. Из большой пекарни доносились одуряющие запахи, да и со стороны таверны ветер нес ароматы стряпни. Появилось желание не утруждать ноги и заглянуть в находящееся рядом заведение, но я уже нацелился на блинчики Мавис. Имя жены Элбана означало «радость», и она действительно умела дарить радость своей стряпней и совершенно незлобивым характером.

На зиявшей раньше, словно оскал, полосе отчуждения между горой и поселком сейчас все было застроено домами. Тут стояли казармы поводырей и офицерские апартаменты. У первого переулка, словно с вызовом, смотрели друг на друга окна таверны и борделя. Все было как положено — двухэтажная громада питейного заведение с подозрением нависала над маленьким, но задорно выглядевшим домиком, где проживали жрицы любви.

Можно много говорить о нравственности и различных табу — каждый для себя решает сам, но если общественность будет относиться с уважением к желанию человека выбирать свой путь в жизни, презрение к падшим исчезнет как понятие. Да и само понятие «падшие» сильно изменится.

В общем, я не имел ничего против появления предложения, на которое у толпы мужиков имелся изрядный спрос.

За перекрестком стояли еще несколько плотных рядов двухэтажных домиков, а затем шел, так сказать, пригород, состоящий из небольших домов в окружении огородов, но мне туда не нужно.

На следующем перекрестке я повернул налево и начал подниматься по короткой улице к большому дому с островерхой крышей.

Новый дом Элбана теперь был всегда наполнен жизнью и голосами. Старый служака еще в Ониборге наведывался к одной вдовушке и собирался продолжать такие же отношения на новом месте, но я видел стремление старого вояки к уюту, поэтому едва ли не насильно организовал свадьбу своего управляющего.

— Мама, Украм опять бросается снежками! — послышался мелодичный голосок, и из-за дома мне навстречу выскочила одетая в полушубок девушка, гнавшаяся за прытким сорванцом.

— Здравствуй, Нарина.

— Ой!.. — смутилась девушка, прикрывая раскрасневшееся лицо руками, и убежала обратно за угол.

Вот егоза. Девочка была очень миловидной, и уже не раз мне приходилось ловить на себе ее горящий взгляд, но устраивать интрижку с падчерицей Элбана, как и огорчать добродушную Мавис, было бы верхом свинства.

— Украм, где старшие?

— В доме, — ответил мальчишка. — Мама не может разбудить батю.

В отличие от старшей сестры, паренек легко принял Элбана и называл его отцом.

— Что, на блинчики можно не рассчитывать?

— Не, — довольно оскалился пацан, — мы уже позавтракали, но там еще осталось.

— А чего это отец так долго спит?

— Да они вчера с дядей Гурдагом до ночи пили.

Вот бывает же такое! Еще совсем недавно убить друг друга были готовы, а сейчас бухают вместе. И если гном с утра наверняка мается похмельем в кузне, то мой управляющий позволяет себе сибаритствовать.

Я вошел в столовую без стука, потому что уже давно освоился в этом доме как у себя. Почти одновременно с моим появлением по лестнице со второго этажа начала спускаться супружеская пара. Мавис подталкивала пошатывающегося Элбана, но делала это не как стервозная жена, а с мягкой настойчивостью и без сопровождающих воплей. Сорокалетняя, чуть полноватая женщина вообще была терпеливым и разумным человеком.

— Ну дала бы мне поспать, чего будить-то в такую рань? — простонал мой управляющий, всеми силами стараясь не промахнуться ногами по ступенькам.

— Сам же будешь потом упрекать, что не разбудила, — мягко увещевала женщина, но продвижение к обеденному столу не замедляла ни на йоту. — Вот и господин уже проснулся: наверное, понял, что надежи на управляющего нонче нету.

— Командир? — оживился Элбан, увидев меня, довольно-таки нагло присаживающегося за чужой стол.

— Думаешь, у тебя морок? — фыркнул я. — Мавис, Украм сказал, что у вас еще остались блинчики.

— Остались! — тут же всполошилась женщина, бросив мужа на середине лестницы. Тот едва не упал, оставленный без опоры, но вовремя вцепился в стенку. — Они уже остыли. Я быстро испеку свежих.

— Да все нормально, — ответил я, с улыбкой наблюдая за акробатическими этюдами Элбана. — А вот от чая не откажусь.

— Все будет — и чай, и масло, и мед.

Женщина начала хлопотать, накрывая на стол, а Элбан наконец-то добрался до массивного стула во главе стола.

— Что, плохо? — с ехидным участием спросил я, пододвигая к Элбану миску с блинчиками, от которых его замутило.

— Да какие там блинчики! — охнула Мавис. — Ему сейчас кваску надобно, да покислее.

— Ох, Мавис, — улыбнулся я, — цены тебе нет! Другая уже достала бы скалку и пару раз приложилась по чьей-то бестолковой лысине.

— Но-но, командир, — тут же оживился Элбан, — не нужно рушить лад в чужой семье. Жена, ты что-то там говорила о квасе…

Завтрак в семье моего управляющего прошел как всегда в радостной атмосфере. На гомон прибежали дети и уселись за стол во второй раз за утро. Я немного пошалил, вгоняя Нарину в краску. Родители на такие разговоры смотрели спокойно, потому что давно поняли мои намерения.

В общем, было весело, особенно разговор оживился после сообщения о появлении на свет Рудого. Нарине имя не понравилось, но кто бы сомневался! Дай им волю — и боевой сагар стал бы Пушком. Мавис высказалась сдержаннее. К тому же обе дамы единодушно выразили желание увидеть моего нового питомца. Пришлось изворачиваться, чтобы отказать, никого не обидев. Умиляться виду сагара можно только в первые часы его появления из яйца, и то имея определенный опыт. Я чувствую симпатию к о ни лишь потому, что ощущаю их чистую душу и доброе отношение лично к себе. А вот для посторонних у магических зверей оставались лишь злоба вдобавок к кошмарной внешности.

У Элбана благодаря прошлой службе нервы были покрепче, так что на следующее кормление Рудого мы пошли вместе. Там же они с Гурдагом подлечились гномьим пивом. Кстати, очень неплохая штука — пиво из грибов. Как и следовало ожидать, благодаря не совсем привычному сырью оно имело легкий наркотический эффект, что в объемах больше трех литров было уже не очень полезно для организма, особенно человеческого. Так что я прервал зарождающееся продолжение вчерашней пьянки на первой же порции. И вообще, следует присмотреть за Элбаном — мало ли как у этого напитка с привыканием…

Развитие Рудого проходило по предсказанному верховным хорохом плану. Каждые два часа он пил кровь и засыпал. На третий день его панцирь затвердел, но только для того, чтобы через сутки сойти во время первой линьки. В этот момент сагар бодрствовал и пребывал в отвратительном состоянии. Пришлось находиться рядом и успокаивать. Что самое интересное, именно в этот момент наша связь стала значительно сильнее. Так что следует не пропускать моменты, когда сагар настолько уязвим. Мне по-прежнему чудились заговоры в больших глазах птицелюдов, но обойтись без их умений и опыта было совершенно невозможно.

К пятнадцатому дню жизни Рудый увеличился почти вдвое и стал похож на горбатого карлика. Постепенно становилось понятно, как сильно он будет отличаться от своих диких братьев, появление которых за всеми этими треволнениями прошло незаметно. Верховный хорох тут же взял над ними шефство. Он все еще надеялся получить от них потомство. До этого все попытки заставить о ни откладывать яйца вне Хоккайдо заканчивались неудачей.

Маленькие дикари с первой минуты подтвердили свой статус — они были абсолютно неуправляемыми. Их даже было невозможно загнать в сон. Выяснилась еще одна особенность — оба дикаря недолюбливали не только людей, но и друг друга, а вот рядом с Рудым почему-то успокаивались. Так что попытка верховного хороха переместить подопытных в свою лабораторию не увенчалась успехом, и три брата остались вместе. Повинуясь душевному порыву, я назвал их Бимом и Бомом — в честь своих первых питомцев-коваев.

К исходу третьей седмицы Рудый, выпив кровь очередного поросенка, не остановился на достигнутом и сожрал половину тушки. Сразу после этого он самостоятельно впал в спячку. По словам хороха, в таком состоянии сагар будет находиться как минимум седмицу, до следующей линьки. Так что появилась возможность вернуться к делам, которые я и так откладывал дальше некуда.

Алкоголически-деловая «смычка» между главами двух групп моих подданных практически сразу стала приносить свои плоды. Благодаря этому сотрудничеству у нас начала появляться прибыль не только по основным позициям, но и по второстепенным. Из гномьего колодца на поверхность пока поднимались лишь слитки меди и олова, а также небольшие партии кристаллов. Из продукции кузни гномы выдавали лишь инвентарь для нужд городка. Но не это стало основной причиной появления торговцев в нашей долине.

Изделия из мха оценил не только я — одеяла из этого материала и вязаные вещи давно были известны у местных жителей, а подчиненные Элбана вслед за своим управляющим отказывались от них чисто из упрямства. «Мшистые» вещи шли на ура, и Элбану пришлось направить большую часть женщин поселка на работы в грибные пещеры.

Теперь же пришло время добавить к слиткам металла и вещам из мха главный товар — оружие из гномьей бронзы.

Я где-то читал, что человечество перешло с бронзы на железо не по причине того, что железо было лучше, а потому что его в природе больше, чем олова. Бронзовые вещи порой могли быть лучше железных, но до знакомства с гномами я даже не представлял насколько.

Моя хитрость удалась, и гномы, «закупорившись» на нижних этажах, решились лить свою бронзу. Это был очень хитрый сплав — стоит сказать, что тончайший клинок моей «бабочки» был сделан именно из этого металла.

Единственное, что мне удалось узнать, — гномы рискнули переселиться под гору в долине Мен совсем не ради меди и олова, а чтобы добывать какую-то секретную и очень редкую добавку. На этом информация для моего уровня доступа заканчивалась. Впрочем, узнав такую подробность, я дал понять Гурдагу, что и этого было много, а остальное меня не интересует и подавно. Психика гномов оказалась намного тоньше, чем ожидалось, и спугнуть их настойчивостью было бы идиотизмом.

Именно по этой причине, хоть и раздираемый любопытством, Элбан остановился у входа в колодец, несмотря на то что захмелевший Гурдаг много раз обещал ему экскурсию на нижние уровни. Мой управляющий прекрасно понимал, что его собутыльник — это еще не все гномы.

Колодец на нижние уровни уже давно обзавелся металлической площадкой с лебедкой. Подъем происходил с помощью механизма внизу, так что спуститься можно было только с разрешения гномов. Для того чтобы поставить их в известность о визите, имелся медный гонг, в который я и ударил. Конечно, все можно было обсудить и с Гурдагом, но лучше известить всю гномью общину.

Минут через пять снизу послышался стрекот, и переброшенный через блок трос начал двигаться, а затем из темноты выплыла квадратная площадка с перилами. Мы с Гурдагом шагнули на площадку, а Элбан остался на месте. Гурдаг что-то крикнул вниз по-гномьи, и мы начали опускаться. Несмотря на показную самоизоляцию гномов, подъемник работал довольно часто. Подгорные мастера быстро поняли, что их кулинарные таланты сильно уступают мастерству повара в таверне, и с тех пор прислуга ежедневно выставляла на подъемник солидный ящик с всевозможной снедью. Обратно тара поднималась вместе с золотыми монетами. Все были счастливы; правда, бурная радость трактирщика подувяла, когда я предупредил его о том, что, если он надумает брать с гномов больше, чем со своих обычных посетителей, будут проблемы.

Внизу я был уже в третий раз, но все равно не мог привыкнуть к мрачноватой атмосфере глубокого подземелья. Площадка доставила нас на сотню метров вниз — на рабочие уровни.

Раньше от круглой площадки на дне колодца отходили два тоннеля. Это можно было определить по плотно заложенной камнем арке. Оставшийся тоннель на первых двадцати метрах перегораживали три металлические двери толщиной сантиметров сорок. Причем последняя была сделана из гномьей бронзы. Ничего не скажешь — на безопасности гномы не экономили. Сейчас все двери были открыты. Это сделал гном, спустивший нас на подъемнике. Он сделал свое дело и, как большой хомяк, юркнул в полумрак тоннеля. Мы пошли следом.

Здесь не было так нарядно, как наверху, но постепенно гномы облагораживали свое жизненное пространство. В отличие от верхних уровней, световые кристаллы тянулись не сплошными линиями, а редкими кругами на потолке. Так что освещение было значительно хуже, но гномы не жаловались, по крайней мере, в моем присутствии.

Странно, конечно, что посланные брадарскими металлургическими магнатами рудознатцы не нашли в штольнях ничего ценного. А вот Гурдаг со товарищи сразу по прибытии достали из неизвестных тайников тот же подъемник и кучу всего полезного. К тому же почти сразу начали добывать руду. С другой стороны, гном сам признавался, что залежи меди и свинца здесь слабоватые, а о ценности таинственного минерала-добавки люди могли и не знать. Да и найти что-нибудь припрятанное гномами надо еще уметь. Мародеры даже не смогли открыть простой стенной шкаф в моей спальне, что уж говорить о тайниках с ценностями.

Гурдаг провел меня по лабиринту низких проходов, в которых я перестал ориентироваться на втором же повороте. Наконец-то мы вышли в небольшую пещеру, где в больших стенных нишах размещались три кузни. Здесь мне еще не приходилось бывать. В прошлые разы Гурдаг показывал места выхода рудных жил и плавильню, а также жилые комнаты, явно чтобы продемонстрировать, в каких условиях им приходилось жить. Я все понял, но слезу из меня он не выдавил. В рабстве им наверняка жилось намного хуже.

Как ни странно, здесь, так же как и в остальных подземных проходах, дышалось легко — воздух был сухим и совсем не затхлым. Живущие сотни лет под землей разумные существа знали толк в вентиляции.

В данный момент в кузне работали только две наковальни, на которых стоящие к нам спинами гномы очень аккуратно, осторожными движениями простукивали молоточками заготовки. Как-то это не вязалось с моим представлением о кузнечном деле. Мне казалось, что здесь должны находиться жилистые молотобойцы, со всей дури лупящие огромными молотами по брызжущей искрами раскаленной стали. С другой стороны, гномы работали с бронзой, которая, если ничего не путаю, не куется, а выливается в формы.

Кузнечные ниши были размещены равномерно по периметру пещеры, а в центре стоял продолговатый каменный постамент. Над ним с потолка свисала такая же гирлянда светящихся кристаллов, как и в моих покоях. Более яркий, чем в коридоре, свет отражался на гранях великолепного оружия. Для любого мужчины на постаменте находился более ценный клад, чем золото и каменья. Драгоценных камней в наших штольнях не было, так что оружие не имело украшений, но хуже от этого не становилось.

— Можно? — завороженно спросил я у Гурдагаи, получив в ответ кивок, взял с постамента ближайший клинок.

Мастера оставили работу и с горделивым выражением на бородатых лицах подошли ближе.

В моих руках оказался клинок, похожий на греческий ксифос — изящный металлический «лист» с обоюдоострой заточкой. Поверхность клинка отливала легкой синевой.

— Голубая бронза, очень дорогая, — сообщил Гурдаг.

Как по мне, на бронзу этот материал не походил совершенно, но не мне спорить с мастерами кузнечного дела.

На помосте было представлено с десяток клинков из синей бронзы: еще один ксифос, три меча славянского типа, а остальные были классическими двуручными «бастардами» для кельтских рыцарей. Также здесь имелись клинки разных типов из золотистого металла.

— Золотая бронза, — сопроводил комментарием Гурдаг очередной клинок в моих руках.

— А моя «бабочка» из чего сделана? — осторожно поинтересовался я.

— «Бабочка» — из белой бронзы. Такую мы на продажу не пускаем. А «носорог» и «дракон» — из красной. Она проще, да и голубую превосходит не так уж сильно. «Близнецы» отлиты из сплава, промежуточного между голубой и красной.

— А какая еще бывает бронза? — Меня буквально распирало от любопытства, так что я позволил себе еще один вопрос.

Судя по виду Гурдага, тайной это не было.

— Есть обычная, которая идет для оружия простых воинов. А также черная, но на клинки она не годится. Из этого сплава делают доспехи.

— Хорошо, — вздохнул я, возвращая на постамент клинок из золотой бронзы, который был едва ли не самым дешевым в «коллекции». — Гурдаг, ты можешь позвать остальных мастеров?

— Зачем?

— Чтобы обсудить продажу клинков.

— Не нужно никого звать. Те, кто делал мечи, находятся здесь, а с остальными они решат сами.

— Пусть будет так, — кивнул я молчаливым кузнецам. — Тогда, уважаемые мастера, мне хотелось бы узнать, что из этого вы позволите увезти на продажу?

— Все, — за кузнецов ответил Гурдаг. — Для себя и тех, кого мы хотели одарить, все уже сделано, так что остальное — только на торг.

— Хорошо. По оплате, как и обещал, вам три четверти от цены. На это золото можете заказать все, что необходимо, или получить монетами. О поставках договоритесь уже с Элбаном. Есть ли еще что-то на продажу?

— Конечно, — продолжая цвести от удовольствия, кивнул Гурдаг. — Броня, но это в другой мастерской.

Идти пришлось недалеко — три коротких коридора, и мы оказались в мастерской бронников. Здесь все было почти так же, как и в предыдущем помещении, только вместо подиума в центре стояла дюжина манекенов под человеческие габариты. Имелись еще два под гномьи размеры, но сейчас они пустовали.

На пяти манекенах обнаружилась броня классического рыцарского типа с глухими шлемами. Четыре набора были полностью готовы. Вся броня была сделана из черного металла, так что его название угадать было несложно. На каменных полках по стенам пещеры можно было заметить размещенные там другие детали из черной бронзы.

Вид брони меня немного задел. Почему-то вспомнилось, что рядовые поводыри ходят в броне из железа, и только Возгарь с Драганом имели броню из обычной гномьей бронзы коричневого оттенка.

О себе я вообще не вспоминал — после «королевского» подарка от гномов с коллекцией нагинат следовало молчать в тряпочку.

Ничего, разбогатею — закажу сам, хотя понятия не имею, сколько все это может стоить. Но и это не проблема — доберемся до покупателей и узнаем.

Меня броня не особо интересовала, поэтому я лишь скользнул взглядом по представленным экземплярам, больше осматривая саму пещеру. Здесь было не так аскетично, как в оружейной. И помимо инструментов, на каменных полках и в стенных нишах лежало много разных вещей — от канатов до россыпей мелких колец.

Моя персона заинтересовала мастеров больше, чем меня манекены с латами. Два гнома бросились ко мне, словно желая напасть. Я даже сделал небольшой шаг назад, при этом стараясь не нервничать. Мастера на мои телодвижения не обратили ни малейшего внимания и начали измерять мое тело короткими веревочками с узелками, вроде портновского метра с делениями.

Гурдаг, зараза, только посмеивался, стоя в сторонке. Но и он присоединился к работе после окончания замеров. Мастер рун подвел меня к стене, где, словно в земной школе, висела доска для рисования. Только с той разницей, что «доска» была сделана из белого камня, а рисовали на ней углем. Там уже была изображена схема будущего доспеха. Причем в ней я узнал эскиз одного из трех привезенных с Хоккайдо комплектов — самый нестандартный. Он больше напоминал одеяние клона из «Звездных войн», чем классическую японскую броню поводырей. Ну, насчет клона я, конечно, хватил лишку, но сходство все же было. По крайней мере, шлем не делал своего носителя похожим на головастика.

Внутри зашевелилась жаба, в надежде, что и броня мне достанется безвозмездно, но я тут же отогнал эту мысль. Если попытаются подарить — впихну золото силой.

Сделав замеры, мастера потеряли ко мне всякий интерес и едва ли не спинами выслушали призыв к продаже их товара. Ответ, в который раз, пришел от Гурдага:

— Есть четыре готовых, можете забирать хоть сейчас.

— Хорошо, раз вы все равно здесь всем распоряжаетесь, подготовьте товары к перевозке. Зима все-таки.

— К вечеру все будет готово, — поклонился гном.

Закончив с делами, я сразу засобирался обратно, дабы лишний раз не нервировать гномов. Их душевное равновесие было напрямую связано с моим благосостоянием.

Что ж, если к вечеру товары будут готовы, завтра можно отправляться в путь…

Отправились мы рано утром вместе с попутным торговым караваном. Три купца с «мшистыми» вещами и слитками меди даже ускорили переговоры с Элбаном, чтобы успеть выехать общей компанией. Лишние шесть воинов в охране еще никому не мешали. Для сохранения моей тушки в целости Возгарь выделил четырех бойцов в боевом снаряжении обслуги. Не то чтобы я нуждался в охране — плечи давно зажили, — но беспечность в эти неспокойные времена была недопустимой роскошью.

В караване собралось одиннадцать больших саней одвуконь. Из них только два экипажа были нашими. Так как мы все равно собирались ехать по льду реки, для инспекции озера даже не пришлось делать крюк.

Зима нанесла на скалистые просторы белые мазки, придавая серому цвету камней иное содержание. Казалось, они даже стали хрупкими как стекло, в обрамлении из снега и льда. Там, где осенью вокруг озера росли кусты и камыш, сейчас царила белая гладь, и только в центре водоема неугомонные ключи, бьющие со дна, отвоевали для себя две большие лунки.

Большая часть барж для перевозки о ни была вытащена на берег, и только две остались вмороженными в края лунки — там находились дежурные поводыри. В глубине озера дожидались весны девяносто три акаяси. Сорок пять были частью корпуса, а остальных я выкупил поздней осенью у слишком пугливых купцов вместе с хорохами-кормчими, причем по бросовой цене.

В отличие от сухопутных о ни, акаяси могли месяцами пребывать в спячке, однако пару раз за зиму их все же следовало будить и кормить. Но для моего бюджета это было совершенно не обременительным.

Мысли об акаяси воскресили в памяти мои морские приключения. Захотелось вновь ощутить подводный покой, незыблемый и умиротворяющий… Я тряхнул головой, отгоняя наваждение.

Нечего, придет весна — еще поплаваем. В моих покоях дожидались своего часа артефактные очки, магический акваланг и заблаговременно пошитый из кожи акаяси гидрокостюм. Только следует зарядить камень в акваланге.

Мы всего на пару минут подъехали к скоплению из почти трех десятков больших и малых барж, превративших берег озера в средних размеров поселок, и, узнав у дежурных поводырей, что все в порядке, отправились дальше.

Осенью окрестности озера не выглядели так открыто, а сейчас появилось ощущение какой-то беззащитности. Если явятся враги, защитить стайку акаяси будет трудно, особенно потому, что озеро принадлежит не мне, а короне. Если выкупить землю, в центре водоема можно соорудить плавучую крепость и даже зимой благодаря бьющим со дна родникам к ней будет не подобраться. Но это дела далекого будущего.

Путешествовать на санях было очень приятно. Снаружи легкая, но изрядно приправленная морозом поземка гоняла озорные стайки снежинок, а мне под медвежьей шкурой было тепло и уютно, лишь лицо пощипывало холодом. На облучке сидел Элбан, погоняя пару низкорослых лошадок веселыми окриками. Он уже приложился к фляжке с гномьим пивом, но в это раз я был только за и составил ему компанию.

Хорошо.

До Дин Гуарда мы так и не доехали, за пару километров от столицы округа свернув на дорогу, накатанную местными жителями. Ни снегопад, ни сильный ветер не смогли нам помешать, даже не пришлось останавливаться на ночлег в придорожной таверне, и к Дун-Иден — столице провинции Генава — мы прибыли поздним вечером. Проехать закрытые ворота помогла татуировка на моем лице. Купцы пошли на вечернюю авантюру вместе с нами, явно зная о такой возможности.

Элбан уже успел опросить купцов, да и летом он бывал в этом городе, поэтому уверенно повел маленький караван из двух саней к большому постоялому двору.

Ночной город меня не впечатлил, вот днем он полностью соответствовал своему названию Дун-Иден — «богатый форт». Островерхие дома с выбеленными стенами и разноцветной черепицей на фоне цитадели и в кольце серых крепостных стен выглядели как золотые побрякушки на мощной рыцарской броне.

Для начала я послал одного из моих телохранителей к наместнику провинции с письменной просьбой об аудиенции, а затем вместе с Элбаном отправился на торговую площадь. С нами пошли два бойца — одного пришлось оставить на охране товара. Постоялый двор пользовался доброй славой, но рисковать огромным богатством, упакованным в непрезентабельные тюки, я не собирался. С собой взяли лишь три клинка для демонстрации и оценки.

Дун-Иден был не таким большим, как столица Брадара, поэтому не делил своих жителей на отдельные районы. Богатые и бедные жили почти рядом: одни ближе к громаде цитадели, другие — к кольцу стен. От крепости к стенам шли три дороги, которые и делили город на условные части. Мастерские не были собраны в одном районе, а находились приблизительно на линии разделения между богатством и бедностью. Единственным исключением являлись дома у главной торговой площади. Она раскинулась рядом с второстепенным выходом из цитадели. Со стороны города торговую площадь обступали дома купцов и ремесленников, работающих под заказ. Была еще одна площадь — главная, но она имела более скромные размеры и не привлекала к себе много народа, за исключением значимых для провинции событий.

Наш постоялый двор был из не самых дорогих и находился как раз посередине ведущей к северным воротам улицы. Так что к базару пришлось идти почти двадцать минут — Дун-Иден хоть и можно назвать компактным поселением, но эта компактность была относительной.

Громада цитадели с каждым шагом вырастала над крышами жилых домов и выглядела все более внушительно. Мне понравился этот контраст — угловато-квадратные силуэты стен и башен неплохо гармонировали с почти воздушной архитектурой городских домов.

Вокруг царила нормальная городская суета. И по мере приближения к торжищу она становилась более активной. У выхода с улицы на площадь вообще возникла сутолока.

Огромное пространство торга, замощенное серым булыжником, было разделено на ровные ряды стационарных палаток. В проходах между торговыми рядами волновалось человеческое море.

— Там нам делать пока нечего, — уверенно сказал Элбан и повел меня в сторону, к окружающим площадь домам. У каждого из них в обращенной к площади стене имелся парадный вход, увенчанный зачатками рекламного искусства.

Пропустив пару магазинчиков готового платья и ювелирных изделий, мы зашли в лавку со скрещенными мечами над входом.

Полутемное помещение напоминало крепостную оружейную комнату. Вопреки здравому смыслу, все товары находились на плохо освещенных стенах, и лишь в центре перегораживающего комнату прилавка масляные светильники создавали световое пятно.

— Чего желает уважаемый эрл? — моментально прочитал мою татуировку торговец.

— Ну, как минимум осмотреться.

Не то чтобы для показухи, но и не без этого, я достал из сумки магический светильник и прошелся вдоль прилавка, рассматривая оружие на стене. Ничего примечательного здесь не было, если не считать явно гномьей секиры с рунами на древке и полумесяцах лезвий. Она была примечательна тем, что ее короткое древко с другой стороны заканчивалось мощной пяткой, очень похожей на молоток. Оружие было сделано из простой бронзы: чтобы это определить, моих знаний уже хватало.

— Сколько хотите за секиру? — заметив мой интерес, спросил торговца Элбан.

— Четыреста золотых.

— А жену попользоваться вдобавок не хочешь?! — тут же вспылил мой управляющий.

— Не нравится — не покупайте, — пожал плечами торговец, явно догадывающийся о том, что мы пришли не за товаром, а за ценой.

— Хорошо, — жестом остановил я рвущиеся из моего управляющего слова. — Сколько дадите за этот клинок?

Повинуясь моему кивку, охранник поднес ближе сверток с клинками, и я вытащил оттуда «бастард» из золотой бронзы.

Торговец на пару минут завис, но быстро справился с удивлением и выдавил из себя:

— Двести золотых.

— Я таких наглых еще не видел, — ядовито заявил мой управляющий.

— Элбан, давай без нервов. Уважаемый торговец сказал свою цену. Мы ее услышали и, если к концу дня она окажется самой большой, будем уже говорить серьезно. Всех благ вам, мэтр, — вежливо кивнул я торговцу и направился к выходу.

— Четыреста, — полетело нам в спины.

— Нам подождать еще чуток или можно уже идти? — ехидно осведомился Элбан у моментально надувшегося торговца.

— Мы услышали и эту цену, — добавил я и покинул лавку.

За половину дня мы обошли с десяток торговых лавок и определили, что бастард из золотой бронзы стоит почти пятьсот злотых. Голубой тянул на семьсот с лишним, а простые шли за триста.

Подсчитав в уме общую сумму за клинки, я пришел к выводу, что все очень даже неплохо.

А жизнь-то налаживается!

Все оружие из презентационного свертка мы оставили в богатой лавке, где нам дали самую большую цену. Торговец понравился мне сразу. Еще не старый человек с изрядной долей славянской крови вел себя вежливо, но без угодливости. В глазах торговца пробегали лукавые искорки, но без алчного блеска.

Полуславянин сразу взял быка за рога и предложил лучшую цену. Мало того, он обещал взять любое количество клинков и, если нужно, привлечь других купцов, выступая безвозмездным посредником.

И все же мы посетили еще пару лавок, но, огорченные ответами торговцев, вернулись к самому адекватному из них.

Вдали от столицы векселя не особо приветствовались, поэтому пришлось тащить все золото на себе. Уже когда прощались с торговцем, в моей голове мелькнула шальная мысль.

— Мэтр, вы случайно не знаете, есть ли в городе гномы?

— Когда-то были, но, помучившись с этими упрямцами, все перепродали их пришлым торговцам рабами, — ответил купец и тут же на секунду задумался. — Хотя у Морканта, кажется, остался один.

Торговец быстро описал нам внешность возможного владельца раба и местоположение его лавки. Мы сразу узнали в описании владельца гномьей секиры. Значит, неспроста она там оказалась.

Моркант встретил нас горящими глазами, но, не заметив связки мечей в наших руках, тут же нахмурился.

— Все же решили купить секиру, — «догадался» он. — Четыре сотни!

— Не совсем, — как можно спокойнее сказал я. — Нам нужен гном.

Торговец опять на пару секунд завис, а затем его глаза полыхнули безмерной жадностью. Даже боюсь себе представить, что он себе там нафантазировал.

— Золотой клинок в обмен на гнома, — заявил купец, сверля меня взглядом.

— Да ты совсем сдурел, продажная душа! — заорал Элбан. Мне даже пришлось придержать его за рукав, чтобы не дать вцепиться торговцу в бороду. — Да за эти деньги я в столице дюжину выкупил!

— А если серьезно? — спросил я у торговца. — Вам ведь с него все равно нет никакого толку.

— Раньше не было. Эта тварь не может даже ножа сковать. Одалживаю его кузнецам за деньги как молотобойца. Но теперь он все вернет сторицей!

— Командир, пошли отсюда, — возмущенно прорычал Элбан и потянул меня к выходу.

Я и сам понимал, что разговаривать бесполезно — торговец в своих мечтах уже вцепился в вожделенный клинок.

— Ну и идите! — едва не брызжа слюной, крикнул торговец. — Сегодня же отдам его в каменоломни к кандальникам, а завтра он сдохнет!

Выкрикнув это, Моркант вдруг осекся. В комнате явно похолодало. Наш охранник без приказа переместился к двери, закрывая ее изнутри на засов. Мы же с Элбаном медленно повернулись к торгашу. Причем я излучал значительно меньшую волну злобы, чем мой управляющий, который еще совсем недавно ненавидел гномов всей душой.

— Это ты зря сказал… — прошипел Элбан, медленно вытаскивая из ножен длинный кинжал.

— Всем стоять! — заорал я, заметив движение торговца к черному выходу из лавки. Сейчас эта крыса юркнет в нору — и начнется бедлам. И нет никакой гарантии, что местные стражники поверят пришлому дворянину, а не местному торговцу. — Тебя никто не тронет, просто не делай глупостей. Давай договоримся.

— Нет! — окрысился торговец.

Я уже видел такое выражение, причем не на человеческом лице. Мой отец был очень талантливым дрессировщиком, но однажды и он отступил, отправив молодую львицу в зоопарк. На мой вопрос он ответил, что порой обстоятельства загоняют зверя «в угол», где он остается навсегда. В таком состоянии даже крыса становится опаснее пантеры. Моркант в этот момент был похож именно на такую крысу. Стало понятно, что он либо получит вожделенный куш, либо убьет гнома. По большому счету в сложившейся ситуации был виноват я. Следовало поручить торговлю Элбану, а не лезть самому.

— Хорошо, ты получишь свой клинок. Завтра.

Поставив точку в разговоре, я отодвинул засов и вышел из лавки. Мои сопровождающие были вынуждены сделать то же самое.

Элбан догнал меня и уцепился в рукав.

— Командир, вы с ума сошли. Если будем отдавать за каждого коротышку такие деньги, то разоримся.

— Успокойся. Во-первых, больше в этом городе гномов нет, а в других местах будут другие разговоры. Во-вторых, за своего родича рассчитаются гномы.

— А если им не понравится цена?

В ответ на это заявление я улыбнулся, чувствуя, как внутри распускается узел напряжения.

— Вернемся, задашь этот вопрос Гурдагу. Мне кажется, что тому, кто носил ошейник, цены на рабском рынке не кажутся такими уж заоблачными. Это для нас они означают плату за полезность раба, а для них это цена свободы.

Не уверен, что убедил Элбана, но перечить он перестал.

На постоялый двор мы вернулись почти к ужину и, учитывая, что пару пирожков с мясом трудно назвать обедом, сразу отправились в таверну. Но толком поесть нам не дали, потому что там уже находился наш посыльный, вернувшийся из дворца с приглашением на ужин к наместнику.

Гномий наряд, несмотря на удобство и теплоту, выглядел не очень презентабельно, так что пришлось надеть заказанный в столице костюм, а сверху напялить уже давно прикупленную Элбаном шубу. Мой управляющий, помогая мне одевать эту показавшуюся слишком тяжелой после легких мшистых нарядов конструкцию, выглядел донельзя довольным.

Вблизи стены цитадели подавляли еще больше, а широкая арка входа вообще напоминала зев огромного чудовища. Но как ни странно, сразу за изобилующим ловушками и защитными приспособлениями входом обнаружилось вполне уютное человеческое жилье. С первого взгляда было видно, что дизайном интерьера — и технических территорий, и той части, где обитала семья наместника, занимались славяне. Такой подход сильно отличался от стиля города в целом, но диссонанса не было.

Странности в дизайне стали понятны, как только я вслед за слугой вошел в главный обеденный зал замкового комплекса. И дело даже не в том, что сводчатое помещение очень напомнило мне исторические фильмы о Древней Руси, а в том, что во главе длинного стола на высоком стуле восседал властный мужчина с широкой русой бородой и простоватым славянским лицом. И лишь острый взгляд холодных глаз совершенно смазывал внешность эдакого простодушного мужика. Рядом с хозяином сидела его жена — довольно молодая женщина с округлым лицом и признаками проигрываемой борьбы с лишним весом. Княгиню нельзя было назвать красивой, но она точно была милой и обаятельной.

Озабоченный делами, я как-то не задумывался о личности наместника, хотя точно слышал о распространенной в Брадаре практике ставить кельтов во главе славянских провинций и наоборот. С каждым шагом к столу, за которым кроме князя находилась еще добрая полусотня народу, в моей голове всплывали все новые клочки информации и складывались в единую картину.

Передо мной был Боримир Драганович. Его имя вскользь упоминалось во время разговора со смотрителем земельной палаты. И кажется, я слышал его еще где-то. Но где? Мысль вертелась у самой поверхности, но не давала себя ухватить, да и времени на размышления не было.

— Приветствую вас, светлейший князь, — склонился я в низком славянском поклоне.

Князя это явно озадачило.

— Воронов? — нахмурился он. — Что-то не слышал такой боярской семьи.

— Я стал боярином недавно.

А вот этот факт почему-то вызвал у Боримира легкое недовольство.

— Что ж, бывает. Присаживайся, эрл, за наш стол, — небрежно махнул рукой князь, возвращаясь к прерванному разговору с соседом справа.

Это было плохо — и обращение «эрл» вместо «боярин», и небрежность жеста, а ведь у меня к князю были еще дела.

— Сможет ли светлейший князь уделить мне несколько минут для обсуждения очень важного вопроса?

Это не понравилось князю еще больше, но выбора у меня не было — кто знает, когда произойдет наша следующая встреча…

— Тебя позовут.

Вот теперь сиди и думай, что сделали князю простолюдины, поднятые королем до уровня младших дворян?

С другой стороны, подобные размышления не могли принести мне никакой пользы, а вот желудок вопил о немедленной помощи в вопросах пропитания.

А угоститься за столом князя было чем. Причем здесь также чувствовался отпечаток славянских традиций: пироги, по-особенному запеченные поросята и птица. Из напитков — хмельной мед и сбитень. Конечно, имелись и разные вина, но стояли как-то наособицу.

Я привередничать не стал и смахнул двурогой вилкой изрядный шмат поросятины себе в серебряное блюдо. Ответом на безмолвный вопрос слуги был кивок в сторону кувшина с хмельным медом.

Почти все время ужина я набивал брюхо и наблюдал за соседями по столу. Основную массу составляли кельты, и только ближе к князю сидели русоволосые славяне — явно ближний круг дружины князя. Судя по манерам и общению присутствующих, я попал на «малое пати», для своих; ярлов провинции Генава здесь не было. Исключением являлся собеседник князя, но и там общение проходило без пафоса — они выглядели старыми друзьями.

Приблизительно через час тихо удалилась княгиня, и шума в зале прибавилось, а еще через полчаса ушел князь. После этого ужин начал постепенно скатываться в обычную пьянку. Приглядывавшийся ко мне до этого сосед по столу начал задавать вопросы, на которые приходилось отвечать. Мне стало неуютно. Я вообще не поклонник обильных возлияний и если позволяю себе лишнее, то только в хорошей компании — такой, как те же викинги с «Могучего Тура». Появилось желание покинуть этот «праздник жизни», и когда это желание дошло до состояния зуда, пришло спасение в виде посыльного от князя.

Князь Боримир принял меня в своем кабинете с большими окнами, за которыми уже давно стемнело.

— Говори быстро о своем важном деле, — встретил он меня недовольным заявлением.

Блин, что же делать? Я почти беспомощно осмотрелся, и тут мой взгляд зацепился за ярко выраженную особенность в интерьере, которая тут же позволила ухватиться за ускользающее воспоминание.

— Светлейший князь принадлежит к роду Вепря? — спросил я, оторвавшись от рисунков диких кабанов, изображенных на стенных гобеленах. Они были представлены как в геральдически-стилизованных видах, так и в живописных.

— Это и было твое важное дело? — Князь начал выходить из себя.

— Просто если вы принадлежите к этому роду, то мы с вами являемся родичами.

— Ты Вепрь? — удивился князь. В его колючих глазах начали мелькать тени стремительных мыслей. Мозг князя заработал как компьютер, сопоставляя какие-то неведомые мне факты и слухи. — А ты случаем не тот ли поводырь, что спас жизнь принцу?

— Было дело.

Князь впал в задумчивость еще на пару минут, а когда вновь посмотрел на меня, то с совершенно иным выражением на лице.

— Прости, родич, за холодную встречу, просто мне тут такого понарассказывали о новом владельце чудовищ, что я диву давался, как его земля-то носит.

— Хочу предупредить, что и Вепрем я стал недавно, — поспешил я предвосхитить дальнейшие недоразумения.

— Кто принял тебя в род? — вновь нахмурился князь.

— Ратибор Драганович.

— Нормально, значит, заслужил, — вновь повеселев, отмахнулся князь. — Родич — значит, родич, а все остальное не так уж существенно. Так что там с важным делом?

— Мне нужны еще земли, — решил я не заходить издалека.

— Лихо, — крякнул от удивления князь, но дальше отреагировал, как и я предполагал. — А если точнее? И главное — зачем? Мен, конечно, не самый лакомый кусок, но для боярского надела не так уж плох.

— Как вы знаете, мне достались все о ни королевства. С сухопутными я как-то справляюсь. Что же касается акаяси, то пока они находятся в озере, а оно мне не принадлежит, так что в дальнейшем могут быть проблемы…

— Подожди, — прервал мой монолог князь и подошел к массивному шкафу у стены. Оттуда он достал большой рулон и раскатал его на столе посреди комнаты. Судя по чуть укороченным ножкам, это был стол для карт.

Мои предположения подтвердились. Князь расстелил на столе карту округа Дин Гуард и прижал заворачивающиеся концы рулона двумя кинжалами в ножнах.

— Так, вижу, владение Мен, — ткнул пальцем в карту князь. На этот участок он явно смотрел давно, поэтому вгляделся внимательнее. — Что-то там маловато пахотной землицы.

— Действительно немного, но мне хватает.

— Ну до озера рукой подать. Оно на коронных территориях, к тому же запущенных, и вольных поселений там нет. Так что не вижу проблем. Однако стоить это будет дорого. Даже не знаю, на чем можно заработать, имея такие поля. Или ты где-то нарыл сокровищ? — лукаво спросил князь.

— Нарыл, и очень много, да только все до монетки отдал за о ни. И все же на землю мне хватит. Как раз привез на продажу мечи из гномьей бронзы. Часть уже продал.

— Да ты что?! — удивленно поднял брови князь. — Где взял?

— Гномы сделали.

— Ну ты даешь! Неужели заставил гномов возродить шахты? Но они же пустые!

— Это смотря как искать, — уклончиво ответил я.

— Ладно, не буду тащить из тебя секреты. Но мечи принесешь мне.

А вот это уже не очень приятная новость.

Заметив мои колебания, князь с улыбкой сказал:

— Не бойся, золотом не обижу. Будешь даже в прибытке. Обещаю.

— Но у меня уже есть обязательства перед торговцами, — попытался вывернуться я.

— Обойдутся, — жестко сказал князь и тут же добавил с улыбкой: — Скажешь, что отдал мне, — они сами одобрят твой выбор. Ладно, время позднее, и жена уже вся извелась, желая узнать новости о таинственном боярине. Завтра мы собираемся на охоту, так что приходи прямо с утра и привози мечи. Что-то возьму себе в счет земли, а остальное пристроим эрлам, они до этого дела падкие.

С князем мы попрощались, как родные, — вот что значит родственный блат. Наконец-то присоединение к роду Вепря принесло мне хоть что-то, кроме зуда в прикольной татуировке на правом предплечье. Странно, что для подтверждения родственности даже не пришлось закатывать рукав — похоже, такое состояние дел было выгодно прежде всего самому князю.

Пока я не видел недостатков в этой ситуации, так что не стал напрягать голову, которая и без того гудела от переизбытка информации.

Как бы ни хотелось побыстрее решить вопрос с гномом, с утра пришлось идти на «препати» во дворце. В номере с охраной остался только один «бастард» из золотой бронзы — плата за гнома.

Собирающаяся на охоту компания веселилась вовсю. Многие занимались опохмелом: похоже, и здесь работало классическое правило русской рыбалки и охоты. Это когда на заявление дилетанта о своей несостоятельности идет стандартный ответ: «да что там уметь — наливай и пей». Поэтому можно не бояться показаться криворуким, и, кроме разобранной нагинаты, мне не понадобится дополнительное вооружение.

Торг начали прямо в присыпанном снегом дворике, где одетые в шубы дворяне прохаживались возле заваленных легкой снедью фуршетных столов. По приказу князя один из столов освободили, и там были разложены все мечи и части доспехов.

Пока народ не начал мысленно расхватывать товар, я подошел к князю, протягивая славянский меч из голубой бронзы.

— Светлейший князь, примите этот клинок в подарок от меня и подгорных мастеров.

Во дворе тут же воцарилось молчание — похоже, к таким подаркам здесь не привыкли. Семь сотен гривен — не такая уж заоблачная сумма для среднего дворянина, но даже они не могли так раскидываться золотом.

А быть расточительным, оказывается, очень приятно.

— Дорогой подарок, — покровительственно сказал князь, принимая меч. — Благодарствую, родич, от другого бы не принял, а от своего не зазорно.

Тишина во дворе после заявления князя стала еще звонче. Народ начал поглядывать на меня, прикидывая новые расклады.

— Так, благородные эрлы, если позволите, я по старшинству выберу первым, — не спрашивая, а констатируя факт, сказал князь и подошел ближе к столу с оружием.

Как и следовало ожидать, выбор князя пал в основном на славянские клинки, и только два «бастарда» из обычной бронзы легли в кучку отобранных Боримиром товаров. Князь так же задумчиво посмотрел на латы, но, недовольно качнув головой, отошел в сторону.

Так, нужно озадачить гномов производством бехтерца или чего-нибудь посложнее. Пока я раздумывал, князь с хитрым видом присматривался к моему лицу. Не знаю, что он там прочел, но подошел ближе с совершенно неожиданными пояснениями:

— Ты, боярин, не напрягайся, остаток отдам золотом, не обижу.

Я нутром почувствовал, что нужно говорить князю правду.

— Да не о том я подумал, княже: жалею, что не заказал гномам нашу броньку, славянскую. Глупость сделал.

Князь громко рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

— Молодец, наша кровь.

Насчет крови возражать я не стал — не та ситуация, к тому же атмосфера во дворике резко переменилась. Увлеченные рассматриванием оружия дворяне пропустили появление нового персонажа, а вот мы с князем заметили вовремя, причем отреагировали одинаково.

Ну конечно, не может быть, чтобы в этой приторно-сладкой цистерне меда не появилось ведро дегтя — черного и неприятного.

Словно зловещий ворон, на белом покрове дворика появилась черная фигура в монашеском облачении.

Представитель Ордена Чистых шел к князю неторопливо, словно чувствуя свою силу.

Плохо.

— Князь, — прошелестел из-под капюшона надтреснутый голос, — в доверенных тебе государем землях творится святотатство.

Когда монах остановился в пяти метрах от нас, я разглядел его лицо. Вытянутое, сухое, с резкими чертами и не очень здоровой кожей.

Врадак их что, под копирку делает?

— Поведай мне об этом, монах, — спокойно сказал князь, общаясь с Чистым с явной осторожностью.

А вот это еще хуже.

— Князь: вот этот, — с некой долей торжественности заявил монах, ткнув в меня пальцем, — нарушает повеление главы ордена и приказ короля.

Ага… вот, оказывается, в чем дело. Меня в который раз посетило странное ощущение, что я чего-то не понимаю. Ну не мог я настолько насолить брату Врадаку, чтобы вызвать такую ненависть. В столице мне удалось узнать, что, несмотря на фанатизм, к остальным Врадак относился с меньшим остервенением. Так на какую же мозоль монаха «посчастливилось» наступить именно мне?

Похоже, такое же недоумение посетило и князя, причем с изрядной толикой злости:

— Монах, ты думай, что извергает твой рот. Рядом со мной не «этот», а мой родич боярин Воронов. И еще, сначала нужно говорить «приказ короля». На повеления же твоего начальства мне плевать с самой высокой башни. Теперь говори по делу или уходи, не порти мне настроение перед охотой.

— Он покинул пределы своих земель, — не стал собачиться монах и перешел к фактам.

— Да, покинул, но у меня нет указаний по его заточению.

— Он соприкоснулся с мерзостью и не смеет пятнать своим присутствием чистые земли! Это…

— Хватит мракобесия! — жестко перебил монаха князь. — Говори по делу.

— Пусть ему и не запрещено указом короля ходить по другим уделам, но его мерзкие чудовища находятся вне его владения.

— Насколько мне известно, это не так, — уже совершенно спокойно возразил князь.

— Воды великого озера, — монах запнулся, не зная названия не такого уж большого водоема, но все же без проблем проскочил это место в своей речи, — навеки осквернили подводные монстры! Его нужно очистить, уничтожив всех чудовищ и проведя молебен.

— Озеро является частью владения Мен и по древнему праву дворян, только его владельца касается, что там происходит.

— Это неправда! — немного стушевавшись, но не сбавляя тона, заявил монах.

А вот это уже ошибка.

— Ты смеешь обвинять меня во лжи, смерд?! — От князя можно было прикуривать, даже попорченный фанатизмом мозг монаха осознал, что случился перегиб.

— Простите, князь, возможно, я ошибся, но даже если это так, вы поставили бессмертие своей души под угрозу, общаясь с этим святотатцем.

— Бессмертие моей души касается только меня и Бога, — уже успокаиваясь, отрезал князь. — А теперь покинь нас и не вздумай попадаться на глаза как минимум седмицу, или твоему покровителю придется искать нового пособника в моей провинции.

На этом ситуация благополучно разрешилась. И все же в дальнейшем придется ходить оглядываясь — что-то не верилось, что получивший явно однозначный приказ от Врадака монах успокоится, пока не попробует моей крови.

Дворяне быстро расхватали доспехи и оружие, отдав за него Элбану записки своим казначеям. С этой публикой было приятно работать — они практически сразу соглашались на названную цену. Даже пришлось одергивать слишком разошедшегося управляющего. В общем, товар ушел по цене как минимум на двадцать процентов большей, чем предлагал торговец.

Наконец-то мы закончили с делами и отправились на охоту.

Нам с князем подвели двух лохматых лошадок, но, заметив, что некоторые дворяне усаживаются в сани, я попросился туда.

— Не умеешь ездить верхом? — озадаченно нахмурился князь.

— Умею, но не люблю, — искренне ответил я, потому что давно привык к полному контролю своего «транспорта». Пугливые и слабо поддающиеся ментальному управлению лошади вызывали у меня инстинктивное опасение.

— Какой же ты тогда боярин?

— Я прежде всего поводырь.

Мой ответ заставил князя задуматься, но ненадолго. Видно, он решил для себя, что поводырь, особенно родич, — это не менее круто, чем боярин. Из-за таких доводов я и попал в Вепри. Князь улыбнулся и снисходительно махнул рукой в сторону саней.

Охота оказалась не совсем удачной, хотя как посмотреть. Князь планировал загнать и подстрелить пару похожих на крокодилов волков и, если повезет, оленя, но «повезло» нарваться на разбуженного медведя. Или, по крайней мере, это существо так называлось. Местный косолапый имел серую короткую шерсть и вытянутый череп, а размерами не уступал земному гризли. Да и повадки у них оказались схожими.

Крокодилообразные собаки зачем-то сунулись в берлогу и подняли спящего зверя.

Впрочем, князь даже обрадовался и, затребовав рогатину, пошел на зверя с полной уверенностью в своих силах.

Веселое зимнее солнце заливало невысокий лес потоками света, под которым сугробы сверкали, словно груды серебра. Морозный воздух бодрил и заставлял двигаться быстрее. В венах вдруг забурлил адреналин, и захотелось приключений.

Я выбрался из саней, стараясь не лезть в свалку, но находиться поблизости.

Способ охоты на местного медведя оказался идентичным земному. Зверь с коротким рыком бросился в сторону охотников, шустро перебирая конечностями. Приблизившись практически вплотную, он встал на задние лапы и попытался обнять князя.

Наместник провинции принял огромную тушу на рогатину и старался удержать ее от выворачивания. К нему тут же присоединились два боярина из ближнего круга князя. Не особо любившие подобные забавы кельты держались поблизости с луками и дротиками наготове.

Внезапно треснула одна рогатина. Боярин справа от князя получил лапой по шлему и свалился в снег. Мне показалось, что пора вмешиваться. Теперь зверя сдерживали двое, а бог, как известно, любит число три.

Правой рукой я выдернул меч, одновременно извлекая из крепления на ножнах трость. Через секунду с тихим щелчком «близнец» обрел целостность.

Взмахнув для пробы нагинатой, я рванул вперед и, набрав изрядную скорость, врезался в тушу зверя. Острие моего оружия вошло в тело медведя едва ли не наполовину.

Мохнатый гигант дико взревел и попытался ударить меня лапой. Пришлось делать шаг назад, удерживая «близнеца» только одной рукой. Медведь целил мне в голову, поэтому не задел ни древко, ни меня.

Это было его ошибкой — качнувшись назад, зверь потерял равновесие. Князь и его напарник-дружинник налегли на рогатины, заваливая медведя на спину. Тут же рядом оказался еще один дружинник князя с тяжелой секирой и с резким выдохом разрубил зверю череп.

Все — финиш.

Еще несколько секунд зверь бился в агонии, но люди уже отступили на безопасное расстояние.

Когда медведь затих, я подошел ближе и рывком выдернул нагинату из туши.

— Интересное оружие, — послышался рядом голос князя. — Позволишь?

Я молча протянул наместнику нагинату, еще не очищенную от крови.

Князь жестом опытного воина вытер клинок специально предназначенной для этого тряпочкой и вгляделся в соединение меча и трости.

— Очень хитро . Я еще на пиру заметил странные ножны, но так и не спросил, — одобрительно хмыкнул князь и уверенным движением разъединил «близнеца». После этого все внимание уделил клинку. — Что за росписи?

— Гномьи руны.

— Для красоты?

— Нет, — односложно ответил я, покосившись на подбиравшихся ближе дворян.

Князь выразительно посмотрел на своих ближников, один из которых до сих пор тряс головой после удара медведя. Затем он жестом предложил мне прогуляться до ближайшей елочки. Дружинники князя моментально создали заградительную цепь, но кельтские дворяне и не думали напирать, сообразив, что у князя образовался конфиденциальный разговор.

— Так что там с этими закорючками?

— Это руны, способные частично блокировать магию.

— Рисковый ты парень. Не боишься нарваться на вражду магов?

— А то они сейчас меня любят.

В ответ князь громко захохотал и хлопнул меня по плечу.

— Истинный Вепрь. Ты что-то говорил о броне. Можно нанести такие на бехтерец и шелом?

— Можно даже скрыть их от чужого взора.

— Это еще интереснее.

— Я уже задумал заказать у гномов такой подарок для вас.

Князь одобрительно хмыкнул, но отрицательно мотнул головой.

— Ты, родич, заканчивай разбрасываться златом. Я небось побогаче тебя буду, по крайней мере, пока ты не развернулся со своими коротышками. С оплатой сочтемся. Что ж, давай охотиться дальше. Потеха только началась.

По лесу мы шастали почти до вечера, с перерывом для мини-банкета на свежем воздухе. Затем охотники прямо с саней и седел переместились в княжью светлицу, где всех встретила румяная княгиня, и гулянье закрутилось с новой силой. Пришлось отпрашиваться у князя, чтобы закончить дело с гномом.

В гостинице меня ждал неприятный сюрприз — все четверо бойцов моей охраны нажрались чего-то несвежего и хором маялись животами. Хозяин таверны божился, что его вины здесь нет, но у меня имелось подозрение в отношении дрянного пива, потому что избалованный гномьим напитком Элбан даже нюхать не хотел эту бурду, и именно он избежал пищевого отравления.

В тот момент я не придал этому событию особого значения и, отмахнувшись от возражений охраны, оставил их сторожить наши вещи и полученное с дворян золото. К торговцу отправились только мы с Элбаном.

Солнце уже нырнуло за башни цитадели, так что приходилось спешить.

Моркант выглядел плохо — под глазами торговца появились темные круги, и двигался он очень дергано.

— Вот твой клинок, — бросил я на прилавок меч. — Веди гнома.

Торговец переборол себя и не стал вынимать «бастард» из ножен, а сразу юркнул в дверку за прилавком.

Через минуту оттуда появился гном в грубом мешковатом балахоне.

М-да… Оказывается, Гурдагу еще повезло с хозяином, потому что при нашей первой встрече он выглядел намного лучше своего родича. Заросший по самые глаза коротышка обжег нас ненавидящим взглядом. Казалось, только ментальный блок сдерживал его от немедленного убийства.

— Как у вас проводятся сделки? — оторвав взгляд от гнома, спросил я у Морканта.

— В городской управе.

— А где можно свести рабскую татуировку и убрать «наказ»?

Торговец опасливо посмотрел на гнома, но все же сумел выдавить из себя нужную нам информацию:

— Там же есть маг и мастер татуировок.

— Хорошо, идем совершать сделку.

Городская управа находилась совсем рядом — на противоположной стороне торговой площади. И все же мы еле успели — заместитель градоначальника уже собирался домой, как и остальные необходимые нам люди. С передачей собственности проблем не возникло, а вот со сведением татуировок и снятием магического «наказа» с мозга раба все было сложнее.

— От хорохов нам пришлось отказаться, — недовольно проворчал потревоженный маг. — Королевскую печать я сниму и сам, а затем ищите нелюдей.

— Найдем, — хмыкнул я. — Как насчет татуировки?

И тут нас ждала незадача — пока оформляли документы и общались с магом, куда-то пропал мастер татуировок. Посыльный управы обещал найти его и, получив золотой для ускорения, пулей вылетел в двери.

— Мне уже можно идти? — нервно заныл Моркант, переминаясь с ноги на ногу.

— Забрал у него секиру? — спросил я у Элбана и в ответ увидел продемонстрированный управляющим сверток знакомых очертаний. — Убирайся, и в дальнейшем лучше обходи гномов десятой дорогой.

Торговец решился только на недобрый прищур, но здравомыслие заставило его покинуть управу молча.

Посыльный притащил старика-татуировщика, когда за окнами уже стемнело, а маг давно снял с гнома ментальную печать «наказа» и ушел домой.

Все это время гном просидел, поглядывая на нас исподлобья и явно не понимая, что происходит.

Сведение татуировки заняло еще почти час, а затем мы покинули поднадоевшее заведение.

Ночной Дун-Иден, как и все другие города, был не похож на себя дневного. Он был тих, но не безмолвен и немного мрачен. В отличие от той же столицы, здесь серьезно экономили на магических светильниках. Цитадель освещалась хорошо и сияла в ореоле города, как лампа в тумане. Торговые кварталы уже смешивали мертвенный магический свет с живым теплом масляных светильников над входами в дома и в уличных фонарях, а дальше все уже утопало в красноватых сумерках.

Свою ошибку я понял, как только наша троица пересекла обезлюдевшую торговую площадь и на пару сотен метров углубилась в лабиринт городских улочек. Мы как раз покинули район жилищ богатых купцов и подошли к неширокому поясу торговых складов, обслуживавших лавки и базарные лотки.

Здесь нас уже ждали. Слабый свет уличных фонарей был серьезно усилен светом факелов.

Интересно, почему все фанатики любят факельные шествия? Возможно, в трепещущем над головами пламени они ищут дополнительную силу, родственную изменчивому пожару безумия в их душах.

Из приблизительно полусотенной группы людей, заполонивших неширокую улочку, выступил монах.

Кто бы сомневался.

— Ты! — ткнул он в меня похожим на коготь стервятника пальцем. — Пособник нечистого. Океаны смолы не смогут выжечь из тебя всю мерзость! Ты принес смерть в город этих честных людей. И хуже того, ты поставил под угрозу чистоту их душ!

Слова о смоле меня заинтриговали — это что-то новое в инквизиторских методиках. Почему не костер? Остальной бред я пропустил мимо ушей, а монах вещал еще минут пять, заводя толпу, и у него это получилось.

Недовольно загудевшая масса вполне обычных горожан качнулась вперед.

— Отходим, — тихо сказал я своим спутникам. Только теперь до меня дошло, что странное отравление моей охраны и пропажа татуировщика могут быть звеньями одной цепи.

Очень вовремя сообразил!

— Некуда отходить, командир, — послышался за спиной голос Элбана.

Оглянувшись, я увидел позади еще одну группу людей. Там было три десятка народу: чуть меньше, чем впереди, но все равно много. В теории можно было бы прорубиться сквозь эту толпу, но интуиция подсказывала, что этого монах и добивается.

— Сюда, — вдруг, словно из могилы, донесся низкий голос.

Я удивленно посмотрел себе под ноги, но ошибся с адресацией. Говорил гном.

— Смотри, оно и разговаривать умеет, — нервно хохотнул Элбан.

Гном больше ничего не сказал, а просто пробежал к ближайшему заборчику и двинул его плечом.

Действия гнома послужили триггером для нападавших, хорошо что они отреагировали не все разом. Из толпы с безумным воплем выскочил какой-то нищий и с ржавыми вилами наперевес ринулся в нашу сторону.

Ну эта задачка была простой. Короткий шаг в сторону — и мои руки перехватывают бегущего уже мимо мужика. Я сделал еще шаг вперед, сбивая и направляя инерцию его тела уже в нужную мне сторону. Бродяга был легче меня, поэтому, потеряв опору под ногами, он смешно дрыгнул в воздухе конечностями и рухнул спиной на мостовую. Вилы остались в моих руках, и я для пущей надежности ткнул ими бродягу в живот… тупой стороной древка.

А вот теперь взвыла вся толпа, и мне пришлось срочно нырять в проделанный гномом пролом.

Понятия не имею, куда вел нас гном, но после пяти минут бега с кучей поворотов в совершенно неизвестном мне направлении мы вновь увидели толпу с факелами. Вряд ли коротышка сделал это специально, просто знал город хуже тех, кто здесь родился. Сзади тоже послышались крики, но до них было еще далеко.

Гном, как такса, крутнулся на месте и рванул обратно, нам с Элбаном не осталось ничего другого, кроме как бежать за ним. Я пока отсоединил от ножен лишь трость, но что-то мне подсказывало, что придется воспользоваться и клинком.

В дальней части не такой уж большой улочки появились бегущие люди с факелами, но в схватку мы так и не вступили.

Гном вновь решил поработать тараном, но неширокая дверь ветхого на вид трехэтажного склада оказалась на удивление крепкой. Коротышка недовольно заворчал и отошел на пару шагов назад.

— Может, лучше с этим? — спросил я у гнома, протягивая отобранную у Элбана секиру.

Гном на мгновение замер и тут же потянулся к древку оружия. В неверном свете фонарей мне показалось, что его толстые пальцы дрожат, как в лихорадке, но через секунду сильная рука вцепилась в оружие. В зарослях бороды гнома прорезался хищный оскал.

Даже меня пробрало. Впрочем, переживал я зря: получив в руки оружие, гном выплеснул всю свою ненависть на преграду. Казалось, удар пяткой секиры был не таким уж сильным, но массивная дверь улетела внутрь здания, как фанерка.

Мы тут же нырнули в открывшийся проем.

Если судить по домам, мимо которых мы пробегали, в подобных зданиях окон не было вообще — только воздуховоды. Так что, наверное, придется принять бой, но у гнома были иные мысли по этому поводу. Словно самоходный бочонок, он взлетел по скрипящей лестнице на второй этаж и побежал по проходу между покрытыми пылью стеллажами.

Внутри царила абсолютная тьма, так что пришлось чуть задержаться, чтобы активировать магический светильник, это помогло нам с Элбаном не переломать себе ноги, а вот гному освещение, похоже, было без надобности.

Только теперь я обратил внимание на интерьер — видимо, этим складом уже давно никто не пользовался. Возможно, именно поэтому гном выбрал это здание.

Вопли и свет факелов ворвались в помещение вместе с толпой. Однако в общем гаме не было слышно воплей монаха, и это настораживало.

Довольно большое здание мы пересекли всего за пару минут. Гном оказался очень прытким, и мы с Элбаном немного отстали, а когда догнали его, то застали бородатого мастера у еще одной массивной двери, которую он почему-то не выбил, а аккуратно вскрывал.

Гном дышал как загнанная лошадь.

Как говорил один из героев Толкина: «Гномы незаменимы на коротких бросках». Стайеры из них, похоже, никудышные, что неудивительно при таком росте.

Мастер наконец-то вскрыл запор. Запустив нас внутрь, гном нырнул следом и захлопнул дверь. Затем двумя ударами он заклинил ее, как мне кажется — навечно. Так что нас отсюда придется буквально выковыривать.

Похоже, у гнома сработал инстинкт подгорного жителя — забиться в самый дальний угол и перекрыть все подступы.

Да только это старое здание никак не походило на штольни, особенно в плане надежности. Через минуту в дверь ударили чем-то тяжелым. И все же пару минут на принятие решения у нас было.

— Как ваше имя, мастер? — осторожно поинтересовался я.

— Зачем тебе имя? — вдруг окрысился гном. — Для тебя я раб.

— Ты получишь свободу очень скоро, — решил я уже не фамильярничать.

— Твой язык так же лжив, как и у всех людишек.

Похоже, совместные приключения не вызвали у гнома симпатии к товарищам по несчастью. Общая нервозность, как обычно, не позволила мне удержать душевное равновесие.

— Как вы меня достали, упрямцы бородатые! — едва ли не заорал я на опешившего от такого напора гнома. — У меня уже дюжина таких вот ворчунов, зачем было вызволять еще одного?!

— Ты знаешь еще гномов? — настороженно спросил бородатый мастер.

— Освободил дюжину и посадил себе на шею. Лучше бы потратил золото на что-то другое. Вон спроси у него, — кивнул я на Элбана, — они с Гурдагом на пару уже с десяток бочек пива выжрали.

Гном действительно хотел обратиться к моему управляющему, но тут дверь треснула от очередного удара.

— Ну и что теперь делать? — раздосадованно спросил я больше у себя, чем у остальных.

Но ответ пришел от гнома.

— Выходить наружу, — хрипло прокаркал гном и, крутнув секиру в руках, подошел к каменной стене. Задержавшись на секунду, он повернулся ко мне. — Меня зовут Турнокоторостон, а если проще, то Турнок.

То ли стенка оказалась хлипкой, то ли я чего-то не понимаю, но гном пробил в ней дыру с удивительной легкостью.

Этажи на складах были низкие, так что спрыгнуть вниз было несложно даже для гнома. Покинув здание, мы попали в довольно обширный двор, из которого на окрестные улицы выводили четыре ничем не перекрытых прохода — похоже, это погрузочный терминал.

Наверху из пролома послышался шум падения двери и вопли преследователей.

Блин, как же надоело бегать! Где, черт возьми, городская стража?

Похоже, в нашей компании был кое-кто, кому бегать надоело даже больше, чем мне. Гном сразу, как спрыгнул во двор, повел себя очень странно. Он пробежал вдоль стены здания, касаясь ее левой рукой. Остановился и вернулся на пару шагов обратно. Затем отступил назад и, вращая секирой, как дирижер палочкой, ударами по касательной высек на стене насколько линий. Если не придираться, то это было похоже на гномью руну. Затем случилось то, что, с одной стороны, объяснило, почему мы так легко прошли сквозь стену, с другой — вызвало еще больше вопросов.

Гном прекратил издеваться над стеной, перехватил секиру одной рукой за древко, а второй за впадину между лезвиями и подтоком в виде молотка несильно ткнул в середину рисунка.

Пару секунд ничего не происходило. Наверху первый преследователь высунулся в дыру и закричал что-то своим подельникам. И вдруг по стене побежали трещины. Здание со странным всхлипом просело на пару сантиметров, а затем сложилось, как карточный домик.

— Загрызи меня хомяк… — выдохнул я.

Элбан ошарашенно икнул, а гном довольно хмыкнул.

Клубы пыли заволокли все вокруг, оседая на нашей одежде и снегу.

— Даже не знаю, что сказать, — повернулся я к Турноку. — Ты что наделал?

— А хорошо получилось? — вопросом на вопрос ответил гном и улыбнулся, хотя при этом вид имел совершенно вымотанный. Его даже чуть качнуло в сторону.

Разъяснить ситуацию не удалось, потому что в следующее мгновение качнуло уже меня. То ли это была интуиция, то ли мне удалось уловить отголоски эмоций убийцы, но тело среагировало быстрее мысли.

Я качнулся в сторону, чуть поворачивая корпус. Мимо меня пролетел дротик. Хорошо было то, что в меня не попали, а плохо то, что дротик, миновав основную цель, впился в спину Элбана.

Мой управляющий упал ничком на покрытый пылью снег. Над ним тут же склонился гном, а меня всего передернуло от злости. Беспокойство за товарища отошло на второй план: даже если гном — абсолютный профан в полевой медицине, он все равно умеет больше меня.

Эта мысль позволила дать волю ярости, пробежавшей по спине морозом и сковавшей яростным холодом душу.

Как и следовало ожидать, пока мы пялились на работу гнома, за нашими спинами появились враги — монах в компании двух десятков людей. Судя по позам наших соперников, дротик бросил именно монах.

Ну, скотина, ты меня достал!

Меч выскользнул из ножен и ткнулся рукоятью в конец трости. Нагината обрела целостность и рассерженно загудела, описывая вокруг меня разминочные круги. Не знаю, что повлияло на фанатиков: вид странного оружия, развалившийся на части дом или ярость в моих глазах, но большая часть компании монаха тут же прыснула в стороны словно крысы. А вот сам зачинщик охоты не двинулся с места, также с ним остались пятеро людей, чьи движения мне очень не понравились. Они были одеты в недорогие полушубки, которые здесь носили все ремесленники, но готов поставить золотой против крысиного хвоста — они такие же ремесленники, как я канатоходец.

— Осторожно, это городские стражники, — подтвердил мои предположения гном и, чтобы совсем развязать мне руки, добавил: — Твой старик пока жив.

Ну и ладненько. Я почувствовал, как мои губы растягивает зловещая улыбка. Стражники так стражники. Что-то сдохло в «лесу» моего родственничка, так что пора поработать санитаром.

У моей шубы были достаточно широкие рукава, чтобы можно было сбросить тяжелую одежду одним движением плеч. В полукафтане было зябко, но ничего — скоро согреюсь.

Крик гнома подействовал на стражников как стартовый свисток. Они разом сорвались с места.

Жаль, не на битву я собирался и при себе имею только минимум «сюрпризов». И все же последний год напрочь излечил меня от болезни под названием «беспечность».

Как там в поговорке? «У нас с собой было».

Нагината перекочевала в левую руку, правая нырнула за спину, где были закреплены два ножа. Я сразу извлек оба клинка и, зажав их в правой руке, взмахнул рукой крест-накрест перед собой. Это был хитрый и не очень грамотный прием — сначала кисть запускала одну метательную пластину, затем другую. Для усиления броски происходили вместе с короткими шагами вперед.

Это, конечно, чистой воды выпендреж, и мой наставник по единоборствам кореец Ден Дек надавал бы мне за такие броски шестом по бокам. Но времени у меня не было, да и получилось удачно. Один нож попал бегущему стражнику в глаз, второй вошел его соседу в надключичную впадину — нечего носить полушубок незастегнутым.

Я прыгнул вперед едва ли не вслед за ножами. Жаль, хербатов с собой не было, да и не те здесь условия для работы тяжелой крестообразной пластины «бронебоя».

Три оставшихся соперника довольно грамотно взяли меня в круг. Было видно, что они привыкли подобным образом арестовывать преступников. Только сейчас никто не собирался брать меня живым. Впрочем, я тоже не имел такого желания.

Увы, сразу вплести троих врагов в кружево «танца» не получилось. Первые секунды удалось лишь держать их на расстоянии широкими взмахами нагинаты. Получасовые боевые шоу в исторических фильмах только в них и существовали. Настоящий бой длился не больше нескольких секунд, которые как раз убегали, словно песок сквозь пальцы.

Больше всего меня беспокоил соперник с мечом. Его напарник с таким же оружием был немного слабее, а вот третий стражник с копьем вообще выглядел зеленее некуда, но и он мог проткнуть меня этим «шампуром», даже если это произойдет случайно.

И все же именно благодаря копейщику удалось найти нужный ритм. Обнадеженный большой длиной своего оружия, парень ринулся вперед, когда, как ему показалось, в «плетении» короткой нагинаты возникла прореха.

Ошибка.

Я шагнул навстречу копейщику, перехватив нагинату за шар подтока, тем самым на следующем взмахе увеличив радиус поражения почти вдвое. Удар перебил стражнику переносицу, и даже если не достал до мозга, копейщик выпал из этого представления.

Все — пазл сложился. В голове зазвенела кристальная ясность. Тело дорабатывало уже на одних рефлексах. Потерявшее жесткий захват древко копья после моего толчка ударилось по клинку самого опасного соперника, и тот просто не успел блокировать стремительный выпад нагинаты. Клинок глубоко вошел в плоть.

Дальнейшие проблемы я не увидел, а скорее предугадал, поэтому тут же пнул почти мертвое тело, помогая себе ногой извлечь нагинату. Это движение перешло в разворот и взмах, отбивший в сторону меч последнего соперника. Получилось мощно — стражник еле удержал в руках оружие, но и меня немного повело.

Не пытаясь противостоять силе инерции, я продолжил разворот. Мое тело развернулось на триста шестьдесят градусов раньше, чем стражник успел моргнуть.

Теперь получилось еще мощнее. Прицелился я плохо — хотел попасть по горлу, но стражник рефлекторно присел. Разогнанный до свиста клинок нагинаты врезался в голову несостоявшегося убийцы выше бровей. Срубить макушку не удалось — нагината прорубила только половину черепа и застряла в кости.

Неаккуратно получилось: еще при извлечении клинка из груди самого шустрого соперника меня сильно заляпало кровью. Зато теперь удалось произвести впечатление на монаха — мой кровожадный взгляд на пару с демоническим видом вызвал в фанатике приступ паники. Фигура в черной сутане как ракета рванула с места и исчезла во мраке выхода со двора на плохо освещенную улицу.

Нехило порезвились. Двор был завален трупами и кусками стен, а сверху все изрядно полито кровью. И при этом у меня ни одной царапины. Можно было бы порадоваться, если бы не состояние Элбана.

— Как он? — спросил я у сидящего рядом с управляющим гнома.

— Пока нормально, но срочно нужен лекарь.

Дротик еще торчал из спины старика, так что гном знал, что делает.

— Будь здесь и защищай его.

— Я не могу убить человека. Даже это, — ткнул он толстым пальцем в развалины дома, — едва не доконало меня.

Ага, похоже, остатки ментального «наказа» все еще действуют, хотя хитрый бородач сумел их частично обойти.

— Громко ори и маши секирой. После твоего перформанса этого хватит.

— Чего? — не понял незнакомое слово гном.

— Ничего, охраняй, — отмахнулся я от вопроса и сорвался с места, выбегая на улицу.

— Еще бы сидеть сказал! — полетел мне вслед недовольный крик гнома.

Мне повезло дважды — выходившие на улицу двери соседних складов были закрыты, да и проходы между зданиями прикрывали крепкие заборы. Второй удачей было то, что монах бежал в сторону сверкавшей, как новогодняя елка, цитадели. Даже не знаю, как бы я поступил, если бы он побежал в сторону не туда, где можно найти целителя.

Худая фигурка в черном облачении мелькала в редких пятнах света, метрах в пятидесяти впереди, подействовав на меня как вид зайца на борзую.

Бегал монах резво, но религиозные бдения не добавляют физического здоровья, в отличие от систематических занятий по боевой подготовке.

Расстояние между нами медленно, но уверенно сокращалось. От склада, точнее — его обломков до главного входа в цитадель было с добрых полкилометра, и это расстояние мы пробежали минуты за три. Неплохой результат.

К моему удивлению, монах побежал именно к входу в цитадель. Сначала я подумал, что он бежит навстречу своей смерти, но тут же понял, что если мой недруг доберется до стражников, то сможет избежать мести. Вряд ли князь станет ссориться с орденом ради смерти одного фанатика.

Бессильное бешенство добавило мне сил, и, когда монах уже подбегал к стражникам, между нами оставалось лишь метров тридцать.

Если ничего не путаю, мировой рекорд в метании копья составлял около ста метров.

Что ж, можно попробовать.

Мысли о спорте повлияли на мое поведение, и следующие шаги я делал как заправский метатель копья — длинными прыжками и отведя руку с нагинатой далеко назад.

Бросок прошел в лучших традициях этого спорта, а я запутался в ногах, едва не рухнув на мостовую.

Честно, даже не надеялся попасть, но как ни странно — попал.

Монах споткнулся и упал почти рядом со стражниками, но так и не попытался встать. Когда я, гася инерцию бега, подбежал чуть ближе, то увидел, что в его спине торчит моя нагината. Ассоциация с Элбаном была полной.

Все — рассчитались.

— Замри! Руки за голову! На колени! — заорали стражники, наставляя на меня самострелы.

Это были дружинники из личного отряда князя, и можно было не переживать о том, что они могут быть подкуплены монахом. Хотя как-то же мой родич прохлопал такое представление у себя под носом, причем с участием городской стражи…

— Руки за голову заведу, — отрывисто сказал я между тяжелыми вздохами и тут же действием подтвердил свои слова, — но на колени не встану. Сам знаешь почему. И позовите князя.

— Я тебе сейчас позову, убивец! — дико взревел один из дружинников, и мне даже показалось, что он сейчас выстрелит.

Но рьяного вояку остановил голос его напарника:

— Успокойся, я слышал, как князь называл его родичем.

Третий стражник решил, что ситуация достаточно экстренная, и, подхватив тяжелое било, врезал им по большому медному гонгу. Тут же на соседних башнях откликнулись хриплые рога, а их зов подхватил колокол.

Да уж, подпортил я князю праздник.

Боримир явился на «арену» буквально через пару минут, и вместе с ним прибежали все его гости.

Несколько секунд князь удивленно рассматривал тело монаха, а затем посмотрел на меня.

— Что ты наделал, родич?

Чувствовалось, что теперь слово «родич» далось ему с трудом.

— Защищал свою жизнь, — начал объяснять я. — Этот орденец подкупил стражу и замутил голову толпе горожан, чтобы погонять меня по вашему городу, как зверя по лесу.

Тон я выбрал верный, потому что князь тут же покраснел как рак.

— Чем докажешь?

— Стражников я покрошил в районе складов, там они и лежат вместе с моим управляющим, которому нужен целитель. Еще наверняка замешан татуировщик из управы и торговец по имени Моркант.

Последняя мысль пришла мне в голову только сейчас.

— Коней нам! И позовите целителя! — разбуженным медведем взревел князь.

Его приказ выполнили моментально, и через минуту мы уже скакали в сторону складов.

Успели вовремя, потому что какие-то мутные личности уже кружились вокруг гнома, словно стервятники. Турнок орал дурным голосом и махал над головой зловеще свистящей секирой. Дружинники князя ворвались в складской дворик и моментально стоптали нападавших лошадьми. Тех, кому повезло не получить копытом в голову, тут же повязали.

Дун-Иден мне пришлось покидать в спешке, пока туда не явились представители ордена. Перетряхивающий всю стражу и половину города князь пообещал, что не даст меня в обиду, а от наемного убийцы лучше всего прикроют скалы ставшей мне уже родной долины.

Элбану досталось довольно сильно, но целители в этом мире были на высоте. Личный маг князя залатал и дыру в спине, и задетое легкое. Во время лечения мне удалось узнать, как можно получить собственного целителя. Все было одновременно и просто, и сложно. Столичные школы магов-целителей принимали к себе учеников на кабальных условиях — после обучения юный лекарь должен отработать на учителей или тех, на кого они укажут, десять лет. Вот так князь буквально купил себе целителя.

Было над чем задуматься — цены на такой трансфер не просто кусались, а грызли желающих, как голодные львы, но оно того стоило.

Долечивать своего управляющего я повез домой, где нас встретили впавшие в истерику жена Элбана и его племянник Воган. Парень не мог себе простить, что согласился остаться на хозяйстве, а Мавис просто заливалась слезами. Пришлось пообещать женщине, что мой управляющий больше никогда не покинет пределы владения Мен, а из долины будет выезжать только в сопровождении охраны во главе со здоровяком Воганом.

В общем, если не считать ранения управляющего и неприятности с представителем ордена, поездку можно считать удачной — в кармане зазвенело золотишко, и озеро теперь мое. Так что по весне можно приступать к построению водной фермы для акаяси.