Отель «Ангкор». Ресторан.

Кондиционеры, работавшие на полную мощность, от жары не спасали, и официанты, обессиленные липкой духотой, были неторопливы. Между тем, лавируя между столиками, точно сонные мухи, в глазах каждого читалась готовность за скромные чаевые исполнить любое желание – даже принести жареного слона на подносе.

– Что еще пожелаете? – спросил молодой официант у капитана. Вен Джун поднял на официанта сытые глаза и сморщил широкий лоб. Ему вдруг нестерпимо захотелось заехать этому молодцу в ухо, но, сжав до хруста кулак, он произнес:

– Свободен, – Вен Джун показал взглядом на стол, ломившийся от всевозможной пищи. Наблюдая через два столика за Крейсом и Таной, капитан, пожалуй, еще не пробовал главного повара в собственном соку. – Счет давай и проваливай.

Официант сонно подсчитал, получил требующуюся сумму и, справедливо полагая, что чаевые ему не светят, исчез.

Оставив Чена у выхода на подхвате, капитан размышлял над предстоящей операцией. Пусть наслаждаются. Каждый перед смертью имеет право на последнее желание.

Всматриваясь в грустные глаза Таны, Вен Джун пытался понять ее чувства. Ее взгляд – две живые искорки от погасшего за ночь костра – был напоен животным страхом.

Она чувствует приближение смерти, размышлял Вен Джун, отпивая глоток чая. И она по-прежнему влюблена в этого стервеца. Вен Джун нащупал под рубашкой рукоять револьвера «Ужасный». Пора.

Крейс нерешительно водил вилкой в салате и наблюдал за Таной. Ему было нетрудно понять причину ее грусти. Но все это временно. Он – старый лис. И его не проведешь на мякине. И он будет играть свою роль до конца. Он будет казаться глупым и слабым, чтобы скрыть свои истинные намерения. Со странной определенностью он был уверен в том, что опасность таилась рядом, и он чувствовал ее пристальное внимание. Ему, авантюристу и искателю приключений, было знакомо это ощущение. Когда воздух в легких вдруг тяжелеет и до боли скручивает низ живота. За всю свою жизнь он провернул много афер и до сих пор лишь остался цел потому, что ему необычайно везло: это странное чувство всегда давало понять, что пора уносить ноги. Какие бы золотые горы не светили. Но он больше не побежит. Он посмотрит своему страху в ГЛАЗА.

Крейс Митчелл принял решение еще в Пномпене, когда понял, что тучи над ним сгущаются с невероятной скоростью. Вначале смерть Андре. Затем убийство Джордано Круфо и Сальваро де Бальбоа. А телефонные запугивания странного типа, знавшего о существовании Таны, чего только стоят! Ведь он, Крейс, не видел ее практически двадцать пять лет. О ней знал один лишь человек. Вен Джун. И спустя без малого тридцать лет она все еще его любит и ни коим образом не связана с одноногой обезьяной, присвоившей его золото. Он должен был временно играть эту роль, чтобы понять, что Тана ему верна. Крейс почувствовал невероятную боль внизу живота. Его грудную клетку сдавило, и он отчетливо осознал, что еще немного – и он упадет в обморок. Крейс от боли согнулся пополам. Нет, он не сдвинется с места и не побежит.

– Мы все когда-нибудь и куда-нибудь возвращаемся, – услышал Крейс, поднимая голову. Прикрыв салфеткой револьвер, перед ним сидел Вен Джун.

– Почему так поздно, – поборов боль, тихо произнес Крейс. Сжав ладонь Таны, он на мгновенье посмотрел в ее полные ужаса глаза и дал понять, что все будет хорошо: – Я вижу тебе мало золота, что я оставил.

– Ты не слишком умен, пытаясь шутить. Я заплатил за него своей ногой, – ощерился капитан. – Живо на стол компьютер и диск. Показывай, что там у тебя.

Крейс протянул руку под стол и вынул небольшой кейс. Распахнул его и включил находящийся в нем ноутбук. Вставил диск и развернул экран в сторону капитана.

– Это план-схема Ангкорвата. Светящейся красной точкой указано местоположение Камня, – немигающим взглядом произнес Крейс. – Ты получил, что хотел. Нам пора прощаться.

– Не так сразу, – ощетинился капитан. – Сейчас вы встанете и пойдете на выход.

Тана посмотрела на Крейса. Необычайное спокойствие, с которым он держался, дало ей чувство уверенности. Все будет хорошо.

Запахнув кейс, Вен Джун кивнул в сторону выхода, а затем, прикрыв полой рубашки револьвер, пошел вслед за ними.

Стена разбушевавшегося ливня окатила Крейса и Тану с головы до ног. Под дулом револьвера капитана они вышли из отеля и оказались в небольшом переулке.

– Стоять, – дикий окрик заставил их развернуться. Рядом с капитаном Тана увидела молодого человека, которого Крейс связал в Кампонгтхоме.

– Ты даже не выстрелил в спину? – усмехнулся Крейс. – Ты меня удивляешь.

Капитан вытянул револьвер и взвел курок. Как только я их убью, боль пройдет, стиснув зубы, подумал он. Никакого напряжения, никакой внутренней борьбы. Для него не существовало противоречий «убить» или «не убить». Прежде он отправит на тот свет Тану и спустя некоторое время, чтобы Крейс помучился над ее безжизненным телом, и его.

Движением вперед Тана заслонила собой Крейса. Этот неожиданный поступок смутил капитана и заставил палец на спусковом крючке замереть. Ее бесстрашные глаза, устремленные в два расположенных вертикально ствола револьвера «Ужасный», наполнились искрами гнева, а губы, точно створки раковины, в усмешке приоткрылись:

– Теперь Камень практически в твоих руках. Всего лишь в нескольких милях отсюда. Ты можешь пойти и забрать его. И с его помощью ты сможешь изменить историю всей вселенной. Но Камень никогда не изменит тебя, он не принесет тебе счастья, потому что он только многократно усилит и отразит твои же эмоции. Солнце не отражается в грязном стекле.

– Некогда мне с вами разговаривать. Лучше попрощайтесь друг с другом.

Внезапно на линии огня сквозь мушку револьвера «Ужасный» капитан увидел лицо Чена.

– Отец! – произнес он, грудью заслоняя Тану. – Опомнись. Ты совершаешь непоправимое.

– С дороги, щенок. Или я пристрелю тебя. Я никогда не повторяю два раза.

– Отец! Я не сойду с места!

Мышцы на лице капитана заиграли, и это был первый признак того, что он не блефует. Чен знал эту особенность, но не сдвинулся с места.

Два бойка, расположенные на одном курке, ударили по капсюлям двух патронов калибра 6,35 одновременно. Сливаясь с шумом падающего дождя, сухой неожиданный звук сообщил капитану о том, что выстрела не произошло. Меняя каморы, он в недоумении взвел курок и с нарастающей яростью выстрелил Чену в лицо. А потом еще и еще раз, пока не понял, что все бесполезно.

Внезапное осознание того, что его обвели вокруг пальца, повергло в состояние шока. Он вспомнил кофейник и ситечко. Как и ту маленькую хитрость, благодаря которой боевые патроны в считанные минуты могут стать бесполезными. Щенок сварил патроны в кипятке, промелькнуло в его голове. Мой сын предал меня.

– Отец! Как ты мог, – произнес Чен, ощущая, как наворачиваются слезы.

Опуская револьвер, Вен Джун отступил. Пятясь, шаг за шагом, точно сливаясь с бездонной пропастью, его тень растворилась в каплях бушующего ливня.

Чен повернулся к Крейсу и внезапно, разрезая стену дождя, кинулся прочь, туда, где разрывавшаяся от горя душа могла вволю наплакаться. Одна, без свидетелей. Потому что он сильный, и никто и никогда не увидит его слез.

– Тана, – Крейс нежно обнял женщину за талию и, не обращая внимания на дождь, притянул к себе. – Все это декорации, и решение я принял еще в Пномпене. Просто я должен был кое-что понять. В глубине души ты, должно быть, считаешь меня подонком… Прости. Я увезу тебя в Европу. Прямо сейчас.

– И тебе не нужен камень? – изумилась женщина. Крейс улыбнулся и поцеловал Тану в губы.

– Я нашел его двадцать пять лет назад, только понял это сегодня. Ты мой философский камень. Ты для меня центр вселенной. Ты стоишь всего этого мира, и я положу этот мир к твоим ногам, – и он ее крепко обнял.

Тана не видела его слез. Дождь был соучастником Крейса и надежно скрывал эту слабость. И он также был свидетелем того, как две одинокие тени – мужчина и женщина – обнявшись, удалялись прочь от отеля в сторону местного аэропорта, туда, где начиналась новая жизнь.