Уилт штудировал экзаменационную программу по истории. За пивом в «Псе и утке» он хотел обсудить с Брейнтри кое-какие неясности, но сначала предстояло выполнить Евино указание постричься.

— Нельзя, чтоб ты походил на футболистов, каких показывают по телику, — заявила супруга, вопреки угрожающему письму директрисы не потерявшая оптимизма. — Стригись покороче. Костюм твой уже почистили. Ты должен выглядеть красиво и культурно.

— Я буду хорошо выглядеть в приличном спортивном пиджаке, который хотя бы моего размера. Чего не скажешь о нелепом наряде, купленном тобой. Университетские преподаватели не носят костюмы в розовую полоску.

— Пожалуйста, оставайся в пиджаке, если хочешь. Однако в костюме ты гораздо интереснее.

— Возможно, но я знаю, что богатенькую помещицу он не впечатлит, — ответил Уилт, утыкаясь в свои записи. К счастью, экзаменационная программа оказалась неожиданно увлекательной и к тому же достаточно воинственной, чтобы заинтересовать даже самого недалекого и заносчивого юнца.

— Пораньше отправляйся в парикмахерскую… — завела Ева, но Уилт ее перебил:

— Цирюльню. Знаю, это старомодное слово больше подходит изящному веку, когда носили бороды, а в заведении не только стригли, но и брили, однако оно точнее и правильнее.

— Плевать. Главное, чтоб ты не выглядел лохматым хиппи. На затылке и висках покороче.

— Я уже понял и, поверь, вовсе не хочу, чтоб по возвращении на меня спустили всех собак.

— Надо же, какой нервный выдался день! — Сунув мужу директрисино письмо, Ева умчалась из гостиной.

Уилт изучил ультиматум.

— Нечто подобное я и ожидал, — бодро сказал он, входя в кухню. — Можешь послать наших дочурок в самую дорогую элитную школу, но не удивляйся, что и там они неизбежно устроят кавардак, и тогда встанет вопрос об их отчислении. Странно, что раньше не погнали. Надо было отдать их в спецшколу — сэкономили бы время и деньги.

— Девочек не выгнали. Миссис Коллинсон лишь уведомляет: если не исправятся, их попросят покинуть школу.

— Пока живу, надеюсь, — хмыкнул Уилт. — Но тут надежды тщетны. Что ж, зато не придется тратить каникулы на финансирование их безобразий.

Прежде чем Ева успела возмутиться, он отступил в гостиную и включил телевизор.

Вялые стычки, время от времени переходившие в полномасштабную войну, были неотъемлемой частью их супружеской жизни. Одно из генеральных сражений грянуло по возвращении Уилта из парикмахерской.

— Ты называешь это стрижкой? — сощурилась Ева. — Слишком много оставили.

— Я просил лишь поправить. Хочешь, чтобы я обрился, как скинхед?

— Это излишне. Но я хочу нормальную стрижку. Так что ступай и постригись как следует. Коротко на висках и затылке. Вот еще что: пиджак на локтях протерся, поэтому наденешь свой нарядный костюм.

— Ты впрямь думаешь, что светло-серый в розовую полоску костюм сразит сэра Моржа и леди Эклер?

— Сэр Джордж и леди Кларисса Гэдсли, господи ты боже мой!

— Ах, сэр Джордж! Который, видимо, носит костюмы от-кутюр.

— От кого?

— От-кутюр, Ева, означает «высокая мода» — дорогие костюмы от лучших портных. Сэр Гад и леди Эклер откажут мне в доме, если я заявлюсь к ним в наряде в веселенькую розовую полоску. Именно в веселенькую розовую!

— Ты что, выпил? — подозрительно сощурилась Ева. — То-то уж больно долго стригся! А ну-ка, дыхни!

— Что?! Ты уймешься или нет? Сначала подписываешь меня на сволочную работу — извольте обучить высокородного кретина азбучным истинам! А теперь еще выбираешь мне стрижку? С меня хватит! Стригусь, как мне нравится, поняла?

На этой звенящей ноте Уилт хлопнул дверью и, оседлав велосипед, опять покатил в парикмахерскую.

— Говорит, слишком много оставили, — объяснил он свое появление. — На висках и затылке сделайте покороче.

— Жена? — сочувственно спросил парикмахер.

Уилт кивнул.

— Хорошо еще, не требует «матросский ежик», — вздохнул мастер.

— Сказала, я не должен выглядеть футболистом, — поежился Уилт. — И все ради встречи с какой-то дамой. Словно иду на прием к королеве.

— С Бобом Гелдофом вас определенно не спутают.

— Уже слава богу.

— С клиентами вроде него мое ремесло накрылось бы, — усмехнулся парикмахер, машинкой прореживая Уилтовы виски. — Хватит или ей будет мало?

— Ей всегда мало, однако на этом остановимся.

Обмахнув состриженные волоски, мастер развязал простыню. Генри выбрался из кресла и критически изучил себя в зеркале.

Тут в дверях возникла Ева. Уилт плюхнулся обратно в кресло, парикмахер молниеносно обмотал его простыней и стал обрабатывать затылок, стараясь не встретиться взглядом с клиентом или мегерой, застывшей на входе.

Ева осталась довольна, лишь когда муж достиг максимального сходства с остриженным на лето бараном. С велосипедом в поводу Уилт угрюмо тащился за сияющей супругой и дома тотчас залег на диван, не дожидаясь какого-нибудь нового ущерба своей персоне.

Утром Ева, стараясь сгладить вчерашний конфликт и заодно перед важной встречей привести супруга в доброе расположение духа, подала ему завтрак в постель. Возможно, план этот увенчался бы успехом, если б она не спрятала всю Уилтову одежду, кроме злосчастного костюма. В гостиную Генри сошел в весьма скверном настроении.

— Выглядишь замечательно! — воскликнула Ева.

— Ну смотри, дура ты набитая, если при виде меня эта баба завизжит и кинется бежать, — пробурчал Уилт. — Во сколько встреча с их благородием?

Из тактических соображений Ева не расслышала оскорбление.

— Вполне успеем выпить по чашке чая в кафе, — взглянув на часы, сказала она. — Раньше половины первого нас не ждут.

По настоянию Евы на рандеву поехали не в машине, а на велосипедах. Полчаса провели в кафе, затем направились в отель. В дурацком костюме Уилт себя чувствовал записным шутом.

— Леди Кларисса в фойе, — известил администратор.

С мужнина лацкана Ева смахнула невидимую соринку:

— Если спросит, что тебе заказать, скажешь — херес.

— Я не люблю херес! — вспылил Уилт. — Что она-то пьет?

— Нечто под названием сухой мартини.

— Вот его и закажу. Он придаст необходимую уверенность человеку, которого обкорнали под ноль и вырядили фарцовщиком.

— Хорошо, пей мартини, но только один бокал. Коктейль очень крепкий, в нем много джина. Еще не хватало, чтоб ты надрался. И разговаривай культурно!

Уилт мрачно проследовал в фойе, где его ждал сюрприз: вместо чопорной старухи он увидел отменно одетую и весьма привлекательную даму, которая явно была подшофе, хотя держалась великолепно.

— О, дорогуша миссис Уилт! — приветствовала она Еву. — А вы, наверное, ее мозговитый муж Генри? Ах, дорогой мой, какой у вас веселенький костюмчик!

Дама ободряюще улыбнулась, а Уилт, к своему немалому удивлению, услышал собственные заверения в том, что польщен этой встречей.

— Знаю, миссис Уилт пьет херес, а вы… — Леди Кларисса оставила вопрос открытым.

Уилт ни секунды не колебался.

— Пожалуй, надо вас поддержать. Вроде как сухой мартини? — промурлыкал он, кивнув на фужер.

Леди Кларисса подала знак официанту, который мгновенно к ней подскочил. Видимо, здесь она была почитаемой пьяницей.

— Сладкий херес для миссис Уилт… Думаю, он вам больше понравится, милочка… А нам с Генри сухой мартини, только не усердствуйте с вермутом.

Ева слегка надулась: почему это ее величают «миссис Уилт», а мужа — по имени? И еще ей категорически не нравилось лицо Уилта, который выглядел точно кот, сожравший полдюжины канареек.

— Так вот, насчет моего сына. Он не тупой, просто неуч, — поведала леди Кларисса. — Историю считает старомодной. Я говорила, что иначе и быть не может, поскольку она связана с прошлым, но его не переубедишь. От мужа толку мало. Мальчик ему не родной сын, и он его дразнит, называя «Эдди»…

— Если сэр Джордж ему не отец… — перебила Ева, но, к великому огорчению Уилта, осеклась. Казалось, вот-вот прозвучит вопрос о незаконнорожденном ребенке.

— Мой первый муж погиб в автокатастрофе.

— Какой ужас! Мои соболезнования.

— Не могу сказать, что я сильно переживаю, хотя вроде бы должна. Он был ужасный зануда. Однако я дернула вас не для разговоров о нем.

— Вы сказали, Эдвард не любит историю, — напомнил Уилт. — А как у него с другими предметами?

— В позапрошлом году он не сдал английский. Видимо, считает его тоже устаревшим. Но по-моему, причина в ином. Эдвард заваливает экзамены в пику отчиму. Видите ли, Джордж полагает, что прошлое гораздо важнее настоящего. К тому же он и сам преклонных лет, хотя моложе дяди Гарольда. Однако столь же скверного нрава.

Поразмыслив над ее монологом, Уилт нашел его совершенно бессвязным. Видимо, дамочка была пьянее, чем выглядела. Генри переглянулся с женой, и та поспешно внедрилась в беседу:

— Вам удалось устроить дядюшку в приют?

— Да, после обычной склоки. Вначале он заявил, что там слишком шумно, потом углядел чернокожую кухарку и устроил катавасию из-за африканского СПИДа. Я пыталась втолковать, что она местная уроженка, даже выговор у нее манчестерский. Все это очень хлопотно, старик и сейчас грозится съехать.

«С кем же мне предстоит сосуществовать? — раздумывал Уилт, слушая эту ахинею. — Пожалуй, лучше сейчас известить, что я не учился в Портерхаусе, нежели ждать разоблачения».

— Кстати, сразу хочу сказать, что я закончил не Портерхаус, а Фицгерберт, — сообщил он, не обращая внимания на Еву, сделавшую страшные глаза. — С давних времен, когда ни я, ни ваш муж еще не отметились в Кембридже, Фицгерберт считался затрушенным колледжем.

— Затрушенный… — хмыкнула леди Кларисса. — Слово какое-то… «Фицгерберт» звучит лучше. Изящнее, если вы меня понимаете.

— Совершенно с вами согласна, — облегченно выдохнула Ева.

Встреча перешла в фазу обеда, чему Уилт весьма обрадовался. Такого убойного мартини он еще не пил: огромный фужер, крепчайший джин. Страшно представить последствия второго бокала, если уже после оглушающего первого мысли пробуксовывали. Одно бесспорно: леди Кларисса — выпивоха какой поискать.

— Когда вы заканчиваете семестр? — спросила она после заказа блюд и легкого препирательства с сомелье. Внимательно изучив список вин, леди Кларисса сделала выбор в пользу «Шато-Латур», но оно, как нарочно, закончилось. На замену сомелье предложил кларет, который было неизмеримо дешевле. Дама неохотно согласилась, но, пригубив вино, объявила его очаровательным.

— Кто бы мог подумать? Пожалуй, после двух мартини самое то, — возвестила она, когда сомелье, наполнив бокалы, отбыл.

Уилт сосредоточился на предыдущем вопросе:

— Я освобожусь в конце недели.

— Но чет… — вклинилась Ева.

— Дочери закончат учебу через двенадцать дней, — пресек диатрибу Уилт.

Чету Гэдсли ждал неприятный сюрприз. Супруги забудут о репетиторе, стоит девицам слегка разгуляться на их угодьях. Точнее, устроить бедлам.

— Вам обязательно их дожидаться? Я хочу, чтобы Эдвард поступил в колледж сразу после осенней переэкзаменовки.

Свои мысли Уилт оставил при себе. Даже если малый выдержит переэкзаменовку, в Кембридж он сможет поступить лишь через год. Во всяком случае, так положено, но кто его знает, как там заведено в Портерхаусе — самом непритязательном кембриджском колледже. Если память не изменяет, там не шибко придерживались правил. Видимо, в Портерхаусе все возможно.

— Я была бы признательна, если б вы начали занятия как можно скорее, — сказала леди Кларисса. — Поселитесь в усадьбе, а потом переедете в коттедж. Увидим, как вы поладите с моим мужем…

— Думаю, это реально. — Уилт взглянул на жену: — Правда, милая?

— Вполне. Ведь мы очень скоро подъедем, — с наигранной радостью ответила Ева.

Обращение «милая» в устах мужа было весьма необычно и в последние годы почти всегда сигнализировало о неприятностях. А еще настораживала покладистость Уилта. Уж кто-кто, а он-то в последнюю очередь подчинялся чужому желанию. Беспокоило и то, как леди Кларисса, в которой уже сидело две трети бутылки, откровенно пялилась на Уилта. Надо держать ухо востро. Полторы тысячи в неделю на всем готовом — неслыханно щедрый гонорар для простого репетитора. Словечко «шуры-муры», возникшее в голове, по дороге домой слетело и с языка.

— Если собираешься завести с ней шуры-муры, прежде хорошенько подумай! — крикнула Ева, притормаживая перед знаком «Стоп».

— Ты сама заварила эту кашу, — осклабился Уилт, мысленно давя на педали. — И чем теперь недовольна? Я лишь следовал твоим указаниям. И потом, она в стельку пьяная.

— Зачем было перед ней лебезить?

— По-моему, именно этого ты и хотела, милая.

Сейчас «милая» приобрела совсем другую интонационную окраску, но Ева утешилась тем, что план ее сработал: Уилт выглядел респектабельно и не напился. Остаток пути проехали молча, однако дома она вновь взъерепенилась:

— К тебе обращалась по имени, а ко мне — «миссис Уилт». Что за официоз? Могла бы называть Евой.

— Тебя неоднократно величали «дорогуша миссис Уилт». Кроме того, нанимают-то меня, а в ее кругах, видимо, так принято — слуг называть по имени. Не понимаю, чего ты бесишься из-за ерунды?

— Будет тебе ерунда, если я что-нибудь замечу, — пригрозила Ева и тотчас вспомнила еще одну подозрительную деталь: — Когда она предложила отвезти тебя в имение, ты аж подпрыгнул от радости. Что за дела?

— Так ведь тебе понадобится машина, чтобы забрать четверню. Ничего я не подпрыгивал и вовсе не лебезил перед поддатой бабой, но лишь соблюдал политес, выполняя твое пожелание. Разодетый, коротко стриженный… А чего ты ждала? Чтоб я ее обхамил?

Возразить было нечего, но все равно Еве очень не понравился тот явный интерес, с каким леди Кларисса взирала на Уилта. Верно, дамочка крепко поднабралась, и нет никакой гарантии, что в собственном доме, когда Генри будет под боком, она поведет себя иначе. Как пить дать навалтузится.

В одиночестве готовясь ко сну (Уилт по-прежнему ночевал в гостевой), Ева раздумывала, как противостоять возникшей угрозе. Четверню, центр ее вселенной, срывать с учебы нельзя. Успокаивало одно, Генри такой рохля, что леди Кларисса может до скончания века строить ему глазки — толку не будет. Но как только завершится учебный год, надо сразу ехать в поместье и уж там не выпускать голубчика из поля зрения, дабы не начудил.