— Думаю, обойдемся без лишних формальностей, — начал Ректор. Он сидел во главе длинного стола из красного дерева. По левую руку от него поигрывал ручкой Казначей, а по правую Капеллан, получивший столь почетное место благодаря глухоте, кивнул в знак одобрения. На лицах всех членов Совета отражалось неудовольствие по поводу внезапно созванного заседания.

— Как мне кажется, — возразил Декан, — мы в последнее время и так уже привыкли к бесцеремонности. Может, хоть немного будем считаться с протоколом?

Ректор пристально посмотрел на него.

— Вооружитесь терпением. Декан, — сказал он, осознавая, что сбивается с тщательно отрепетированной непринужденности на академическую стервозность. Он взял себя в руки. — Я созвал это заседание, — продолжал он, злорадно улыбаясь, — чтобы подробно обсудить перемены в колледже, упомянутые мной во вторник. Я вас долго не задержу. Когда я закончу, можете пойти и подумать о моих предложениях.

По рядам всех присутствующих прокатилась волна негодования: такой наглости они еще не слыхивали. Особенно негодовал Декан.

— Кажется, Ректор не совсем правильно понимает роль Совета колледжа, — сказал он. — Осмелюсь напомнить, что это управляющий орган колледжа. Нас собрали, не предупредив заранее, нам пришлось менять свои планы на день…

Ректор зевнул.

— Да-да, ну, конечно, конечно, — пробормотал он.

Лицо Декана стало красновато-коричневым. Его, виртуоза пренебрежительных реплик, явно посадили в лужу.

— Я считаю, — выступил на подмогу Старший Тьютор, — что Совет сам должен решать, заслуживают ли предложения Ректора быть вынесенными сегодня на обсуждение или нет.

И он елейно улыбнулся Ректору.

— Как хотите, — ответил сэр Богдер и посмотрел на часы. — Я здесь буду до трех. Если после трех вам захочется что-то обсудить, придется обойтись без меня. — Он помолчал и добавил:

— Соберемся завтра или послезавтра. Я буду свободен после обеда.

Он окинул взглядом присутствующих и, к своему удовольствию, заметил покрасневшие лица. Как раз такая обстановка ему и нужна, чтобы объявить о своих планах. Они заартачатся, станут возмущаться и скоро выдохнутся. А потом, когда, казалось бы, победа не за горами, он угрозой сведет все их протесты на нет. Ректор предвкушал свое торжество. Особенно приятно было от мысли, что они все равно не смогут понять, что им движет. Куда им! Тупые, недалекие людишки, для которых Покерхаус — это весь мир, а Кембридж — вселенная. Сэр Богдер презирал их, чего, в общем, и не скрывал.

— Итак, если возражений нет, — продолжал он, не обращая внимания на пыхтение Декана, который собирался с силами, чтобы выразить протест против неучтивости Ректора и покинуть заседание, — позвольте в общих чертах обрисовать задуманные мной перемены. Во-первых, как вам известно, репутация Покерхауса значительно пошла на спад, начиная с… Кажется, полоса неудач началась в 1933-м. Я слышал, что как раз в этом году в Совет понабрали кого попало. Поправьте меня, если что не так.

Старший Тьютор застыл в кресле. Как раз в 1933 году его и избрали.

— Кажется, тогда успеваемость в колледже и начала падать. А уровень знаний наших студентов всегда мне казался достойным сожаления. Я намерен изменить положение дел. Отныне, с сего года от Рождества Христова, мы будем принимать абитуриентов, учитывая только их успеваемость. — Он сделал паузу, чтобы коллеги смогли переварить сказанное. Когда Казначей перестал ерзать в кресле, он продолжил:

— Это первое. Во-вторых, со следующего учебного года в колледже будет действовать система совместного обучения. Да, джентльмены, с начала будущего года в Покерхаусе появятся женщины.

Присутствующие издали или, скорее, изрыгнули вздох изумления. Декан закрыл лицо руками, а Старший Тьютор без сил оперся на край стола.

Молчание нарушил Капеллан.

— Я слышал, — замычал он, и лицо его сияло, словно озаренное божьим откровением. — Я слышал. Вот здорово! Давно пора. — Он снова замолчал.

Ректор просиял.

— Спасибо за одобрение. Капеллан, — поблагодарил он. — Просто получить поддержку от тех, от кого меньше всего ее ждешь. В-третьих…

— Я протестую, — взвился Старший Тьютор.

— Все протесты потом, — оборвал его на полуслове сэр Богдер, и Старший Тьютор как подкошенный опустился в кресло. — В-третьих, мы упраздним обеды в большом зале. Там будет столовая самообслуживания, управляемая фирмой-поставщиком. Никаких профессорских столов. Все формы академической дискриминации будут ликвидированы. Вы что-то хотели сказать, Декан?..

Но Декан и слова не мог вымолвить. Его лицо побагровело, он пытался было протестовать, но вместо этого бессильно обмяк в кресле. Старший Тьютор поспешил к нему, а Капеллан, никогда не упускавший возможности воспользоваться молчанием собеседника, уже ревел слова утешения в неслышащее ухо Декана. Ректор же и бровью не повел.

— Надеюсь, это не фирменная болезнь Покерхауса, — сказал он Казначею так, чтобы все услышали, и посмотрел на часы с умышленным безразличием. Заметив откровенное равнодушие сэра Богдера к происходящей драме. Декан начал подавать признаки жизни. Лицо приобрело обычный цвет, а дыхание стало не таким хриплым. Он открыл глаза и устремил на Ректора взгляд, полный ненависти и отвращения.

— Как я уже говорил, — продолжал сэр Богдер, подхватывая нить своей речи, — предложенные мной меры позволят нам одним ударом преобразить Покерхаус. — Он помолчал и улыбнулся. К месту он ввернул про удар. Преподаватели не сводили глаз с Ректора, проявившего еще одну бестактность. Даже Капеллан, обычно исполненный духом доброжелательности и глухой к подлости окружающего мира, был поражен бездушием Ректора.

— Покерхаус снова займет принадлежащее ему по праву место среди передовых колледжей, — снова начал Ректор, переходя на язык политиков. — Нам подрезают крылья отжившие, устаревшие традиции и классовые предрассудки, пережитки прошлого и цинизм настоящего, но мы, воодушевленные верой в будущее, докажем себе, что достойны великого доверия, которое нам оказывают.

Он сел, вдохновленный вспышкой собственного красноречия. Было ясно, что никто из присутствующих не разделяет его энтузиазм по поводу будущего. Наконец Казначей нарушил тишину.

— Мне представляется, что на пути у этих… мм… преобразований возникают кое-какие препятствия, — отметил он, — не то чтобы непреодолимые, но упомянуть о них стоит, пока все мы не слишком увлеклись.

Слова Казначея вывели Ректора из задумчивости.

— Например? — кратко спросил он.

Казначей поджал губы.

— Если не брать во внимание уже сейчас предсказуемые трудности при утверждении этого… мм… законодательства — вы понимаете, я намеренно использую этот термин, — остро встает финансовый вопрос. Наш колледж небогат… — Он замялся.

Ректор поднял бровь.

— Эти доводы мне знакомы, — вкрадчиво сказал он. — За время работы в правительстве я слышал их слишком часто и поэтому глубоко убежден, что ссылки на слабое финансирование — это обычная отговорка. На бедность, как правило, жалуются именно богатые.

Казначей встрепенулся.

— Смею вас уверить… — начал он, но Ректор слышать ничего не хотел.

— Вспомните, что сказано в Библии: «Пускайте хлеб по водам».

— Не прикажете ли понимать буквально? — огрызнулся Старший Тьютор.

— Как хотите, так и понимайте, — огрызнулся в ответ Ректор. Члены Совета смотрели на него с нескрываемой воинственностью.

— Как раз хлеба-то у нас и нет, — сказал Казначей, стараясь замять дело.

Но Старший Тьютор шел напролом.

— Позвольте вам напомнить, — зарычал он на Ректора, — что Совет является управляющим органом колледжа и что…

— Декан уже говорил об этом в начале заседания, — перебил Ректор.

— Я хотел сказать, что решения, касающиеся политики управления колледжем, принимаются всем Советом в целом, — продолжал Старший Тьютор. — Я бы хотел четко и ясно дать понять, что не имею ни малейшего намерения принимать те преобразования, которые Ректор обрисовал в своих предложениях и представил нам на рассмотрение. Это не только мое мнение, но и позиция Декана. — Он посмотрел на онемевшего Декана. — Мы оба категорически против каких бы то ни было перемен в политике колледжа.

Он сел. Прокатился одобрительный шепот. Ректор подался вперед и окинул взглядом всех членов Совета.

— Если я правильно понял. Старший Тьютор выразил общее настроение Совета? — спросил он.

Ученые мужи дружно закивали. Ректор напустил на себя удрученный вид.

— В таком случае, джентльмены, сказать мне вам больше нечего, — грустно объявил он. — Столкнувшись с вашим сопротивлением переменам в политике колледжа, мне ничего не остается, как уйти в отставку.

Он поднялся и собрал со стола бумаги. Члены Совета так и ахнули.

— О своей отставке я сообщу премьер-министру в письме — в открытом письме, джентльмены, — в котором я объясню причины своего ухода с поста. А именно: то, что я не могу оставаться Ректором колледжа, пополняющего свою казну тем, что принимает абитуриентов без соответствующих академических данных взамен на большие суммы в фонд подписных пожертвований. Колледжа, продающего дипломы. — Ректор замолчал и обвел взглядом членов Совета. Его заявление произвело ошеломляющий эффект. — Когда премьер-министр назначил меня на эту должность, я и понятия не имел, что стану Ректором колледжа, где процветают торгашеские нравы. Кто бы мог подумать, что я, человек безгранично преданный законам чести, чем очень горжусь, на закате карьеры окажусь причастен к финансовой афере национального масштаба. Я располагаю фактами и цифрами, джентльмены, и приведу их в письме премьерминистру, а уж он, несомненно, передаст их генеральному прокурору. Всего хорошего, джентльмены.

Ректор гордо вышел из зала. Преподаватели Покерхауса сидели неподвижно, как мумии. Каждый напряженно прикидывал, как глубоко лично он замешан в скандале, который их всех погубит. Легко представить, какая буча поднимется из-за отставки сэра Богдера и публикации его открытого письма. По стране прокатится волна возмущения, другие колледжи Кембриджа предадут их анафеме, а университеты помоложе выступят с осуждением. Да, представить такое нетрудно — даже людям с таким скудным воображением, как преподаватели Покерхауса. Их воображение рисовало и более страшные картины: требования контроля со стороны общества, возбуждение дела в суде, даже исследование источников и размера денежных средств колледжа. Что скажут на это колледжи Тринити и Кингз? Члены Совета Покерхауса прекрасно понимали, какой позор их ожидает за то, что они навлекут на себя общественное расследование. Из-за него могут пострадать — наверняка пострадают — и другие колледжи, куда более благополучные. От такой перспективы кровь леденела в жилах.

Тишину разорвал сдавленный крик Декана.

— Надо остановить его! — клокотал он.

— Выбора у нас нет, — сочувственно кивнул Старший Тьютор.

— Но как? — спросил Казначей, тщетно пытавшийся забыть, что именно он необдуманно снабдил Ректора сведениями, которые тот теперь угрожает обнародовать. Если коллеги узнают, кто предоставил сэру Богдеру материалы для шантажа, жизнь его в колледже превратится в сплошной кошмар.

— Любой ценой нужно уговорить Ректора остаться, — решил Старший Тьютор. — Публикация письма об отставке вызовет скандал. Нам нельзя этого допустить.

Прелектор мстительно посмотрел на него.

— Нам? — спросил он. — Я, знаете, не очень рвусь разделить с вами ответственность за это позорное разоблачение.

— Что это значит? — спросил Старший Тьютор.

— Неужели непонятно? — ответил Прелектор. — Большинство из нас ничего общего не имеет ни с управлением финансовыми делами колледжа, ни с процедурой приема. На нас нельзя вешать ответственность за…

— Мы все отвечаем за политику колледжа, — взревел Старший Тьютор.

— За прием отвечаете вы, — закричал в ответ Прелектор. — И за выбор кандидатур тоже. Это вы…

— Джентльмены, — вмешался Казначей, — давайте не будем пререкаться. Мало ли, кто за что отвечает. Мы все как члены Совета отвечаем за управление делами колледжа.

— Но некоторые из нас отвечают в большей степени, чем другие, — все не унимался Прелектор.

— И все мы в равной степени разделим вину за ошибки прошлого, — продолжил Казначей.

— Ошибки? Вот новости! Какие еще ошибки? — задыхаясь, спросил Декан.

— Я полагаю, в свете того, что сказал Ректор… — начал Старший Тьютор.

— К чертям вашего Ректора, — зарычал Декан. — Ко всем чертям. Хватит долдонить про ошибки. Я сказал, надо остановить его. Я не предлагаю вам уступить этой свинье.

Он вперевалку пошел к месту председательствующего. Дородный, воинственный, упрямый, он смахивал на какую-то малиновую жабу, так же, как эта тварь, приспосабливался к изменениям климата. Увидев, что в коллеге снова заговорило упрямство, Старший Тьютор заколебался.

— Но ведь… — начал он.

Декан поднял руку, требуя тишины.

— Надо остановить его, — сказал он. — Возможно, на первое время мы должны принять его предложения, но только на первое время. А пока будем использовать тактику проволочек, но только пока.

— А что потом? — спросил Старший Тьютор.

— Нужно выиграть время, — продолжал Декан, — время, чтобы изучить его собственную карьеру с той же обстоятельностью, с какой он изучил обычаи и традиции колледжа. За каждым человеком, кто подвизался в политике, как сэр Богдер, водятся грешки. Наша задача — разузнать, много ли у него слабых мест.

— Не хотите ли вы сказать, что нам надо… — начал Прелектор.

— Я хочу сказать, что Ректор не беспорочен, — продолжал Декан, — что он продажен и подвластен влиянию сильных мира сего. Тактика, которую он использовал сегодня, тактика шантажа, — верный признак продажности. И давайте не забывать о наших влиятельных друзьях.

Старший Тьютор поджал губы и кивнул.

— Вы правы. Декан. Как никогда.

— Да, Покерхаус по праву может гордиться. Многие выдающиеся люди обязаны ему образованием. Предположим, Ректор отклонит наши протесты, но у нас есть могущественные союзники.

— А мы тем временем должны проглотить эту горькую пилюлю и просить Ректора пересмотреть вопрос об отставке, обещая, что примем предложенные им перемены? — спросил Старший Тьютор.

— Именно. — Декан осмотрел сидящих за столом: нет ли у кого колебаний. — Есть возражения против моего плана? — спросил он.

— Выбор у нас небогатый, — признал Казначей.

— Да его просто нет, — поправил Декан.

— А если Ректор откажется пересмотреть вопрос об отставке? — предположил Прелектор.

— Какой ему смысл? — сказал Декан. — Я предлагаю прямо сейчас пойти к Ректору в полном составе и просить остаться на своем посту.

— В полном составе? Стоит ли? Не будет ли это похоже на… мм… раболепие? — засомневался Старший Тьютор.

— Нашли о чем беспокоиться в такую минуту! — фыркнул Декан. — Для меня главное — результат. Вы сами сказали: надо проглотить горькую пилюлю. Отлично, если сэру Богдеру, чтобы взять назад угрозы, непременно нужно угостить нас горькой пилюлей, мы ее проглотим и не поморщимся. А уж потом и я ему поднесу пилюлю. Кроме того, я не хочу, чтобы он подумал, будто между членами Совета разногласия.

Он свирепо посмотрел на Казначея.

— Да-да, абсолютно согласен, — уверил его Казначей.

— Хорошо, пойдемте, — сказал Декан и первым вышел из зала заседаний.

За ним стайка преподавателей потянулась на улицу. Стоял зимний морозный вечер.

***

Кухмистер услышал их шаги этажом выше и слез со стула, на котором стоял. В котельной было жарко и пыльно. Сухой горячий воздух щекотал ноздри. Стоя на стуле, прижав ухо к трубе и слушая гневные голоса в зале заседаний. Кухмистер едва удерживался, чтобы не чихнуть. Он стряхнул с рукава пыль, расстелил на стуле старую газету и сел. Нехорошо, если увидят, как он выходит из котельной сразу после заседания. Кроме того, он хотел подумать.

Трубы центрального отопления были не лучшим проводником звука и имели склонность в самые важные моменты встревать со своим бульканьем. Но то, что Кухмистер сумел услышать, испугало его не на шутку. Угрозу Ректора уйти в отставку он воспринял с восторгом, продлившимся, однако, недолго, и злостный выпад сэра Богдера встревожил его не меньше, чем членов Ученого совета. Он подумал о своих «стипендиатах» и о том, какую угрозу представляет для них разоблачение, обещанное Ректором. Сэр Кошкарт должен немедленно узнать о вновь возникшей опасности. Но потом Декан предложил свое собственное решение, и Кухмистер мгновенно его зауважал. «Старик еще повоюет», — сказал он себе и тихо засмеялся. Согласится теперь Ректор остаться на своем посту, хвать — а его уже обвели вокруг пальца. «Могущественные союзники». Декан, поди, и сам не знает, какие среди них есть влиятельные люди и какую угрозу для них таит в себе разоблачение, которым угрожает Ректор. Среди «стипендиатов» Кухмистера есть и министры — члены кабинета, — да, даже министры, государственные служащие, директора Английского банка, люди, безусловно, очень влиятельные. Положение Ректора намного сильнее, чем он думает. Публичное расследование студенческого прошлого столь многих общественных деятелей будет иметь ужасающие последствия. А те могущественные союзники, на которых полагается Декан, выступят против перемен Ректора чисто символически. Не так уж они испугаются громкого скандала, в котором будут трепать их имена. Не там Декан ищет союзников. Преждевременный оптимизм Кухмистера сменился глубоким унынием. Этак к концу этого года в Покерхаусе заведутся женщины. От этой мысли Кухмистер вскипел.

— Только через мой труп, — злобно пробормотал он и стал размышлять, как расстроить интриги сэра Богдера.