Белинда открыла въездные ворота в усадьбу Щупсов и подогнала «форд» к дому, не обращая внимания ни на двух быков, привязанных у дороги, ни на лай собак с заднего двора. Подрулив к дверям кухни, она выбралась из машины и постучала. Из окна спальни выглянула очень старая женщина.

— Чего надо? — спросила она.

— Я ваша племянница, Белинда. Дочь Юдоры, вашей сестры. Элайза была моей бабушкой.

— Юдора? Юдора? — ответила старуха, явно не понимая, о ком речь. — Где твоя мать, Юдора?

— Нет, я Белинда. Юдора умерла. Два года назад. От воспаления легких. Я думала, вы в курсе. Я вам писала тогда.

— Я не читаю писем. Не могу — очки не работают. Да и не хочу. Там только плохие новости. — Старуха примолкла и, похоже, задумалась. — А ты чего приехала? Если ты дочка Юдоры, как ты говоришь, она тебе наверняка рассказала, как эта семья всегда жила.

— Да-да, конечно. Во всяком случае — самое главное. Глава семьи — обязательно женщина. Когда Элайза умерла, вы ее заменили. Мы приезжали в гости, когда я была маленькой, помните?

— Голова у меня уже не та. Да и раньше-то была не ахти. Помню, Юдора уехала на юг искать мужчину, но дальше — ничего. Откуда мне знать, что ты та, за кого себя выдаешь?

— Я — Щупс до мозга костей, могу доказать, если позволите.

Старуха кивнула и спросила:

— Когда твоя мать родилась?

— Двадцатого июня 1940 года.

— Верно. Ладно, заходи. Дверь не заперта. Я еще не оделась, но скоро спущусь, и ты мне расскажешь, зачем приехала.

Белинда удостоверилась, что Эсмонд по-прежнему спит, и зашла в дом. Миновав буфетную, она оказалась в кухне. Все здесь было так, как она помнила с детства. Тот же сосновый стол посередине, те же горшки и сковородки на полках и на крюках по стенам напротив древней угольной печи. Все было точь-в-точь как в ее последний визит сюда — еще с матерью, много лет назад. Даже запах бекона и… Она никак не могла различить эти запахи по отдельности. То была просто смесь ароматов, которые она так хорошо запомнила в свои первые шесть лет жизни. Но лучше всего то, что эта кухня не имела ничего общего с оставленной в Понтсон-Плейс. Ничто здесь не сияло белизной, как ее стиральная машина и всякие иные приборы, которыми она обросла за многие годы. Когда-то она обретала утешение в этой жуткой современной кухне. Или заставила себя поверить, что обретает. Но лишь теперь она оказалась в своем подлинном доме, где прошло счастливейшее время ее детства.

Странное дело: она много часов вела машину по сельским дорогам, не превышала скорость, чтобы ни одна полицейская камера ее не засекла, — и тем не менее усталости никакой не ощущала. Над холмами светало, поля и далекие леса питали ее силы. А прибытие в Щупс-холл, где все осталось прежним, и подавно вдохновило ее безмерно.

Белинда вернулась к машине, где Эсмонд, укрытый одеялом на заднем сиденье, все еще пребывал в полной отключке. Чтоб втащить его в дом, потребуется помощь. В кухне она сварила себе кофе и теперь ждала, когда появится кто-нибудь и поможет ей перенести Эсмонда в спальню. Удивительно: добравшись сюда, Белинда тут же перестала куда-либо торопиться.

Тут она увидела, как из сарая выходит мужчина средних лет с ведром, и окликнула его. Очевидно, он работал в имении Щупсов.

— Как вас зовут? — спросила она.

— Старым Сэмюэлом кличут.

— Старым Сэмюэлом? Вы не такой уж старый, Сэмюэл.

— Так и есть. Но у Щупсов всегда работал Старый Сэмюэл, и когда он умер, а я нанялся, мне было двадцать семь или вроде того, но меня все равно прозвали Старым. Я и не Сэмюэл, а Джереми, но старая миссис Щупс и слышать не захотела. Так вот я и стал Старым Сэмюэлом, им и остаюсь. Слежу за фермой, делаю всякое по хозяйству — больше никого не осталось, кроме старой леди.

— Не поможете ли вынуть кое-кого из машины? Он спит — перебрал.

Они подошли к «форду».

— Это точно, перебрал, — сказал Старый Сэмюэл, открыв заднюю дверцу и вдохнув перегар. Сунул руки под одеяло и выволок Эсмонда наружу. — Пару дней еще переваривать все, что выпил. Верняк. Пахнет-то виски. Куда его положить?

— В спальню над кухней.

Старый Сэмюэл посмотрел на гостью с интересом. Она явно хорошо знала Щупс-холл. И правда — с такой внешностью, да еще и с обморочным юнцом в машине она запросто может оказаться Щупс. И явно довольна жизнью.