В отделении было людно, около дежурного толпились штатские, а «свои» быстро проходили по кабинетам, неся какие-то папки, бумаги, отрывисто говоря что-то по мобильным телефонам. Алексей заскочил на минутку – хотел посидеть в тишине и еще раз подумать.

– Что происходит-то у нас? – спросил он у дежурного старлея.

Тот только махнул рукой, мол, не до тебя.

– В чем дело? – уже другим, командным тоном (это он умел) еще раз задал он вопрос.

Старший лейтенант привстал со своего места и отрапортовал:

– Ограбление крупного банка около двух часов назад.

– С трупами?

Дежурный диковато посмотрел на него и замахал руками:

– Нет, без трупов, то есть с нетрупами. В общем, обошлось.

Ограбление банка именно в праздничный день – это было, конечно, чрезвычайное происшествие. И начальство, конечно, все в сборе. Понятно, почему не тронули убойный отдел – ограбление с нетрупами. Тогда надо проявить оперативную смекалку и быстро скрыться в кабинете.

Значит, так. Тетрадочка заветная от Елены Дмитриевны грела душу. Алексею казалось, что именно в ней он найдет разгадку всех убийств. Вот сейчас сядет за стол и найдет. Все разложится по полочкам, Наталья соединится с дочкой и съедет в свою шикарную квартиру, а он останется один.

Тетрадка была, что называется, с секретом. На левом развороте страницы была скопирована настоящая накладная, а на правом – поддельная. Причем внизу каждого разворота были комментарии Анны Дмитриевны. Наивные такие разъяснения, никак не похожие на размышления экономиста, но все-таки полезные. Алексей понял, что за всеми этими махинациями стоит два человека: один тот, который эти документы подделывает, а другой тот, который реализует изделия по завышенной цене. Только в чем тут фишка, понять было не возможно. Теперь бы еще разобраться, кто эти двое. Подписи на обеих – настоящей и фальшивой – накладных сделаны одной рукой. Алексей быстро набрал номер Вадима Игнатьева:

– Вадим, ты можешь сейчас подъехать?

– Куда? – Вадим от неожиданности забыл поприветствовать старшего по званию.

– В отдел. – Сейчас?!

В его голосе слышалось столько разочарования, что Алексей от души пожалел парня.

– Очень надо, – просительно сказал он.

– Конечно, товарищ майор, сейчас буду, – уже другим, совершенно спокойным тоном ответил Вадим.

Через полчаса они сидели, склонившись над документами. Все постепенно становилось на свои места. И было понятно, кто подделал эти накладные и более или менее понятно же, зачем.

– Так, давай еще раз пройдемся по персоналиям, – подытожил Алексей. – Значит, все распечатки накладных находятся в сетевом компьютере, и каждый может их распечатать.

– Не каждый, а только специальный человек в бухгалтерии.

– Ты знаешь, кто?

– Конечно, знаю. Это некая Мина Афанасьевна, старая дева лет пятидесяти-пятидесяти пяти. В холдинге работает сто лет, то есть с самого основания. Но это не она подделывала, я уверен. У нее на такую комбинацию воображения не хватит. Этот человек даже не из бухгалтерии. Такой продвинутый юзер или хакер, я их все время путаю. И вообще, выгодно это только тому, кто непосредственно продает. То есть приходит товар по цене в 20 000 рублей. И уже в момент продажи 20 000 рублей превращаются, в зависимости от распальцовки покупателя, либо в 20 000 баксов, либо в 20 000 евриков. В кассу холдинга попадает сумма, указанная в настоящей накладной, а остальная сумма кладется в карман или в карманы, в зависимости от количества злодеев.

– Интересно, куда смотрели экономисты? И как это вообще всплыло?

– Я думаю, тут попахивает шантажом. Кто-то из этой компании счел себя незаконно обделенным, решил припугнуть остальных и припрятал фальшивки. Вот только непонятно, как они оказались у жены ювелира. Но ведь как-то же оказались?

– Этого мы уже никогда не узнаем. Теперь вопрос второй. Связано ли это экономическое преступление с убийством? Если связано, то кто исполнитель? Это понятно, что люди в руководстве холдинга состоятельные, сами убивать не будут, заплатят киллеру. Или все-таки мухи отдельно?

– Какие мухи? – удивился Вадим, а потом спохватился: – А, мухи?

И засмеялся здоровым смехом оптимиста.

– Мне продолжать изображать начальника службы безопасности? – уже серьезно поинтересовался Вадим.

– Конечно, продолжать, – распорядился Алексей, – кстати, а как там твоя добровольная помощница? Анечка, кажется?

Вадим повел себя странно: схватил со стола какие-то бумаги и стал их перебирать, потом аккуратно сложил их стопочкой и только тогда ответил:

– Хорошо.

– И все? А подробности?

– Помогает, рассказывает о делах, о людях. В общем, хороший она человек, – подытожил Вадим.

– Угу, – понимающе кивнул Алексей. – Что еще расскажешь?

– Про Анюту? – удивился Вадим.

– Про дела в холдинге, – успокоил его Алексей.

– Зарплату дали перед самым праздником, а хотели задержать.

– Я это знаю.

– Магазины в праздники решили не закрывать, только рабочий день сократить. Мне еще, кстати, в двух надо охрану проконтролировать.

– Да ты, я смотрю, серьезно за это дело взялся.

– Как учили: любое дело делать хорошо. Да и зарплата там такая, что я за эти дни могу спокойно на поездку в теплую страну отложить. И зимой съездить.

– …с Анечкой, – подсказал Алексей.

В общем, с экономической стороной разобрались, и даже круг фигурантов примерно определили. А вот с убийством, вернее, с убийствами было по-прежнему глухо. За что могли убить крупного предпринимателя (ведь, как ни крути, господин Горчаков и был предпринимателем, пусть даже ювелиром) и его жену? За то, что кому-то перешел дорогу? Мусалимову тому же? А вот ФСБшники считают, что нет. Типа не мог Мусалимов, не выгодно ему было. Что еще? Ограбление? Вроде бы все на месте. С альбомом тоже выяснили, а сейф в хранилище с драгоценностями вообще был в неприкосновенности. Так что ограбление тоже отпадает. Хотя… А где пресловутые часы? И так ли они ценны, как считает Наталья? Почему Петр Иванович хранил их в сейфе? Почему доставал только изредка? Надо бы поговорить с коллекционерами. Вдруг тут чтонибудь всплывет?

Теперь про убийства охранника Михаила Коваленко. Видимо, он что-то знал такое, о чем ему знать не полагалось. Или кого-то. Скорее, кого-то, может быть, самого убийцу. Зачем он полез в опечатанную квартиру, тоже непонятно. По словам Натальи и Ивана, оттуда тоже ничего не пропало. Что он там искал?

Ну а капитана Фомина вообще убили из-за того, что он, скорее всего, выяснил, кто убийца. Эх, если бы он вовремя поделился информацией! Наверное, был бы сейчас жив.

Ладно, надо двигаться домой. Теперь бы выскользнуть незаметно и быстренько исчезнуть, иначе можно застрять надолго. А по дороге позвонить новому знакомому и узнать адрес Африкантыча. Или все же сначала с коллекционерами поговорить?

Алексей вернулся домой поздно. Наталья не спала, ждала его. Сразу, без лишних слов, поставила на стол ужин, достала из шкафчика початую бутылку коньяка, сыр, плитку шоколада и один бокал.

– А ты?

– Я не хочу.

– И я не буду тоже.

– Ты не должен менять из-за меня свои привычки. – Я ничего не меняю, пью редко, ем много и работаю тоже много.

– А я вот совсем не работаю, скоро забуду, как это делается.

– Ничего, Наташа, уже немного осталось, и я тебя выпущу.

– Правда? – она встрепенулась, стала двигаться по его большой кухне как-то так, что сразу стало казаться, что пространство очень маленькое.

Алексею стало грустно. Почему-то вспомнился обещанный Полине велосипед.

– Ура! Ура! Скоро на работу! Ура! Алексей удивился:

– Слушай, первый раз вижу человека, который радуется, что ему нужно на работу.

– Только не говори мне, что ты не радуешься. – Я? Пожалуй, да, радуюсь.

– Ну вот, что я говорила? Всякий нормальный человек счастлив, когда идет на работу, а потом возвращается домой. Так меня родители учили. Ладно, давай ешь – и спать, а то ты вообще не высыпаешься.

Он думал, что она не слышит, как он бродит по ночам по квартире, как боится за нее, как вглядывается в черные окна и вслушивается в звуки подъезда. Он прекрасно понимал, что это все несерьезно. Надо было отправлять ее из Москвы. Но и отправить было невозможно. И он обмирал каждый час, каждую минуту, когда был не рядом с ней. Ему было страшно. Днем, когда он уезжал на службу, во дворе дежурил ктонибудь из его «ребят» или хороший знакомец местный участковый. Но страх не исчезал. Он забирался за воротник рубашки и холодком обдавал сердце, заставлял сжимать от бессилия кулаки, гнал домой, и Алексей с трудом удерживал свой организм в кабинете.

Конечно, надо было ее отправить.

– Что ты застыл, как изваяние? – поинтересовалась Наталья. – Я тебя уже третий раз спрашиваю, с чем ты будешь чай пить: с бубликами или с пирогом? Я испекла.

– И когда ты все успеваешь? – на самом деле удивился он.

– Чем мне еще заниматься? – невесело ответила Наталья.

Она по-прежнему была закутана в бабушкину шаль и от этого казалась почему-то совсем юной. И какой-то аромат исходил от нее: пахло чем-то вроде полыни, нет, пожалуй, вереска. Спросить? Нет, пожалуй, не стоит. В женщине должна быть загадка.

У его бывшей жены всегда находился шаблонный ответ на все вопросы, которые он, по своей наивности, задавал в начале их совместной жизни. И про загадку тоже от нее услышал. Когда это было, про загадку-то? Ах да. Они еще только встречались, и он спросил, где она работает. И она, жеманясь и кокетничая, выдала ему про эту загадку. Он удивился и не стал уточнять. Вот тут бы и остановиться, так нет, для чего-то пригласил ее к себе домой на ужин. Смешно вспоминать тот ужин. Как накрывал на стол, скатерть достал сначала самую парадную, потом одумался и поменял ее на повседневную. Как заказывал в кафе пирог с черникой, пиццу и голубцы. Как тащил это все домой и разогревал в микроволновке. И для чего, спрашивается? Чтобы покрасоваться перед провинциальной дурочкой? Нет, чтобы добровольно залезть в капкан.

– Алеша, ты меня слышишь? – настойчиво добивалась ответа Наталья. – Чай с медом, пирогом или с бубликами?

– С бубликами. И с пирогом с медом.

Она засмеялась и поставила перед ним большую чашку исходившего паром чая, а на тарелочку положила изрядный кусок пирога.

– Бублики и мед сам возьмешь, – все еще смеясь, сказала она.

– Посиди со мной, – попросил он, даже какое-то движение рукой сделал, как будто ловил муху.

– Посижу, – ответила она, присаживаясь на край табурета.

Он отхлебнул из чашки, обжег язык и закашлялся. Она быстро встала позади него и начала похлопывать по спине. От ее тепла он сразу потерял рассудок, развернулся к ней лицом и обнял ее за талию. Вот сейчас он ее поцелует. Нет, не так. Сейчас он посадит ее на колени и поцелует.

– Алексей, телефон, – сказала она негромко.

И правда, его телефон исходил от возмущения звонками, а он не обращал на него внимания. Нехотя он отпустил ее, встал и пошел в прихожую, где в кармане куртки вопил и вибрировал маленький черный брусочек.

– Слушаю, Пронин. – Леш, ты не спишь?

Он сразу не понял, кто это. А когда понял, стал суетливо закрывать дверь, понижать голос до шепота. В общем, повел себя как застигнутый за кражей сметаны деревенский кот. Конечно, она не могла выбрать другого времени, только все испортила.

– Леш, мне, может быть, приехать?

– Не надо никуда приезжать, – решительно заявил он, – я сейчас ухожу, за мной уже машина пришла.

– Так я все-таки приеду, – почему-то обрадовалась женщина в телефоне, – дождусь тебя, ужин приготовлю, постельку согрею.

– Я тебе сказал русским языком, что не надо. Вообще ничего не надо.

– Ты меня бросил? – со слезами в голосе удивился телефон.

– Знаешь, Лариса, считай, что это ты меня бросила, просто бросила и все! Зачем тебе такой никчема нужен: ни денег, ни связей, ни перспективы.

– Лешенька, – вдруг завыл телефон, – Лешенька, не бросай меня. Я все для тебя сделаю, я ребеночка рожу. И жениться не надо. Я все сама.

Ах ты, Господи! Что за наказание! И как некстати! – Лариса, успокойся. Мне ничего от тебя не надо. Я не могу сейчас с тобой разговаривать. Давай встретимся завтра и поговорим спокойно.

– Нет, – завизжал женским голосом телефон, – я сейчас к тебе приеду. Я тебя проучу! Я повешусь под твоим окном, чтобы тебя всю жизнь мучила совесть!

Как же он про нее забыл? Как он посмел привести в эту квартиру Наталью? Что теперь делать? Решение пришло само собой. Ее надо увести от этой квартиры, от Натальи. Увести, куда угодно, только подальше.

– Лариса, успокойся. Я сейчас сам к тебе приеду. – Я не хочу у меня, я хочу к тебе, – капризно заверещала трубка. – Ну давай у тебя, ладно?

– Не ладно. Я выезжаю.

– Тогда купи шампанского, фруктов каких-нибудь и коробку конфет, – приказал женский голос и отсоединился.

Алексей как-то сразу устал. Он присел на ящик с обувью, потер лицо руками и прислонился к стене. Стена была прохладной и удивительно родной. Вот и сидеть бы тут всю жизнь, и не надо никакой Ларисы! Что же ему так не везет с женщинами?! Опять, похоже, вляпался.

Ларисе он помог поменять спустившее на безлюдной ночной улице колесо. Машина у нее была новая, дорогая, сама она упоительно пахла сладкими духами, и вообще, казалась очень современной, этакой «вумен», то ли бизнес-, то ли еще как-то. Он и повелся на эту современность в надежде на привычное состояние необязательности. Не тут-то было! Она, как цунами, появлялась в любое время дня и ночи, забиралась в постель, надевала его рубашки, пыталась хозяйничать, однажды даже переставила мебель. Ее всегдашняя активность ему уже давно надоела, как и она сама. Он ограничивал их встречи, как мог. Но вдруг выяснилось, что она сделала дубликаты ключей от его квартиры. Тогда он сменил замки и поставил вторую дверь. Это еще больше раззадорило ее, и она стала просто навязчивой. После очередной разборки в конце зимы она, казалось, совсем исчезла из его жизни, и вот на тебе!

Алексей быстро собрался.

– Наташа, я уезжаю, – прокричал он в открытую дверь.

Видеть ее глаза было почему-то отчаянно стыдно.

Наталья знала, что он уезжает не на службу. Это было понятно по вороватым попыткам закрыть дверь, по суетливым сборам и по выражению лица, которое она поймала в зеркале. А что она хотела? У такого мужчины должна быть личная жизнь, было бы странно, если бы ее не было. И все-таки досадно. Как она теперь должна себя вести? Сделать вид, что ничего не произошло? Или отстраниться от него? Позвонить Толе и попросить путевку на экзотический курорт, где ее никто никогда не найдет? И вообще, кто придумал, что ей нужна охрана? Она и без охраны отлично обойдется. И не надо ее держать взаперти в чужой квартире с чужими запахами и звуками. У нее есть своя жизнь, своя работа и дочка, и братья, и Машка – надежный хороший человек! Вот она сейчас соберется, вызовет такси и уедет. Хотя нет. Она просто позвонит брату, он пришлет машину или сам заедет. Она по дороге заберет Полину и вернется домой. А завтра начнется привычная жизнь: дежурства, треп по телефону с Машкой, Полина, любимая кружка, теплый халат, в общем, то, без чего ей сейчас невыносимо грустно.

Она села на диван и неожиданно для себя заплакала. Кому она будет звонить? Ее телефон забрал майор Пронин (после всего, что случилось, у нее язык не повернется назвать его Алешей), а домашний телефон с утра не работает. Не заплатил он за него, что ли?

Все было плохо. Он гнал машину, очень надеясь, что Лариса ждет его дома, а не мчится навстречу, лавируя между рядами машин в пьяном кураже. Так уже не раз бывало. Она била машины, орала на водителей, кидалась к нему на гнущихся ногах. Ужас, конечно. Он не знал, как от нее отделаться. Менять номер мобильника? Уже менял. Переезжать из бабушкиной квартиры? Никогда! Подъезжая к ее парадному, он с облегчением увидел, что ее мерседес кривовато стоит на площадке, одним колесом упираясь в ограждение, а другим утопая в глубокой луже. Эх-эх-эх, какая гадость!

Она уже ждала его перед открытой дверью. Пеньюар с тщательной намеренностью приоткрывал дрябловатую грудь. Она призывно улыбалась, облизывая ярко напомаженные губы. Эх!

Алексей переступил через порог, закрыл за собой дверь и выставил руки, уклоняясь от ее настырных объятий.

– Ну-у, – игриво протянула она, – как будем на этот раз?

– Никак не будем, – решительно заявил он, – сейчас я заберу у тебя мои ключи и уеду. И не звони мне больше. Ты поняла?

Она развязала какие-то тесемки, и пеньюар сполз с нее, обнажив так ненавистную сейчас наготу.

– Ну-у, – снова сказала она, теперь уже требовательно.

Он смотрел на это, не испытывая ничего, кроме раздражения. Как противно! Зачем? Не надо ему никакой Ларисы, нет ее больше в его жизни! Главное, ключи. Хотя он может снова поменять замок. Это ночью-то менять? Да и где он этот самый замок возьмет? А если не поменять, то она, конечно, приедет среди ночи и устроит самый настоящий погром. Это при Наталье!

– Ключи, – сказал он строго.

Она подхватила пеньюар и, покачивая бедрами, пошла вглубь квартиры. Поворачивая в спальню, она повернулась к нему лицом и показала средний палец. Алексей остался в прихожей. Стараясь сохранять спокойствие, огляделся. Шкаф, полочка для мелочей, на ней ключи. Это точно не его связка. Вот этот плоский ключик, скорее всего, от наружной входной двери, этот – от какого-то ящика. На крючке какого-то сложного сооружения – он никогда не мог понять его предназначение – висела ее сумочка. Он аккуратно открыл ее и ключей, конечно, не увидел, зато обнаружил мобильный телефон, несколько кредитных карточек и грязный носовой платок. Где могут ключи от его квартиры? Сейчас надо ее убедить их отдать.

В спальне был приглушенный свет, который исходил, казалось, из потолка. Лариса полулежала на широченной кровати, застеленной ярко-красным бельем. Ему было неприятно это все видеть.

– Лариса, давай-ка по-хорошему поговорим, – предложил он, – давай по-человечески. Я больше не хочу с тобой встречаться, просто устал. У меня, понимаешь, чисто мужские проблемы. Я тебе дать ничего не могу.

– Ты что, импотент? – удивилась она.

Он быстро ухватился за эту идею, смущенно наклонил голову, даже, кажется, покраснел.

– Да, так получилось.

Она засмеялась каким-то грубым смехом, закидывая голову, сгибаясь и похлопывая себя по бокам.

– А я-то думаю, почему ты не звонишь, – сказала она после очередного приступа смеха, – а ты у нас, оказывается… – и она вновь захохотала.

Алексей переждал ее веселье и спросил:

– Ну, а теперь ключи отдашь?

– Не-е-ет, не отдам, – все еще веселилась она, – теперь совсем никогда не отдам. Буду приходить к тебе по-дружески, как к своему парню. Ну, постирать там, прибраться, приготовить что-нибудь. А иногда любовника своего приведу, чтоб ты мог полюбоваться, как мы кувыркаться будем. А?

Не умела она ни «постирать», ни «прибраться», а уж тем более «приготовить». После нее в квартире оставался всегда такой отчаянный беспорядок, что он отмывал, отчищал и отскребал грязь неделями. Хотя, может быть, и не она этому причиной, а он сам: его стыд за никчемную связь, за внутреннюю нечистоплотность.

– Так, – серьезно и вместе с тем спокойно сказал он, – или ты отдаешь мне ключи, или я устрою тебе совсем нерадостную жизнь на зоне. Я все знаю про твои махинации с недвижимостью и про кое-какие другие мелочи. Так что давай, как говорится, расстанемся мирно.

Ничего особенного он, конечно, не знал, только догадывался по тому, как лихо идет в гору ее простенький бизнес, который, по самым оптимистичным прогнозам, не должен приносить больших доходов: так, чтобы только на жизнь хватало. Но, видимо, попал в точку. Она испугалась. Бледность, которая вдруг начала заливать все ее лицо, вдруг потускневшие глаза, растерянный взгляд – все выдавало самый настоящий страх. И ладно, и хорошо. Лишь бы ключи отдала. Суетливо подхватив пеньюар, она стала надевать его, путаясь в кружевах, не находя рукой поясок, одновременно пытаясь попасть ногами в тапочки. Наконец, ей удалось одеться, и она быстро вышла из спальни, оттеснив Алексея, как посторонний предмет. Он пошел вслед за ней и через минуту получил связку ключей на массивном брелоке, изображавшем пронзенное стрелой сердце. Интересно, как можно такой предмет носить в сумочке? Тяжело и уколоться можно.

– Прощай, Лариса, – придав голосу как можно больше сердечности, сказал он, – не советую меня искать.

Дверь за ним захлопнулась с такой силой, как будто взорвалась водородная бомба.

Вот теперь от совершенно свободен. Вызволить Наталью из этой непростой истории и жениться!

Наталья слышала, как он вернулся, но не стала выходить из комнаты. Не хотелось и все тут. Было слышно, как он ходит по квартире, останавливается у ее двери, что-то делает на кухне. Наверное, посуду моет, догадалась Наталья, ведь когда он уехал, она оставила на столе его чашку с недопитым чаем и надкусанный бублик на блюдце. Интересно, допил он холодный чай или догадался свежий заварить? А и не интересно вовсе! И вообще, пора спать!