Еще поднимаясь по лестнице, Алексей понял, что Наталья не спит. Во-первых, окно гостиной светилось голубоватым светом. Значит, работает телевизор. Вовторых, в парадной упоительно пахло жареной курятиной. Стало быть, готов ужин. Господи, спасибо Тебе. Спасибо, что фоторобот не похож, даже отдаленно, на Наталью. Спасибо, что она есть. Спасибо, что она его ждет. Алексей приостановился перед дверью, чтобы хоть немного успокоить разыгравшееся сердце, его бешеный стук. И тут же услышал, что с той стороны двери кто-то подошел. Наталья? Больше некому. А вдруг не она? Сердце заколотилось так, что, казалось, еще немного, и оно выпрыгнет из груди, а потом взлетит, как тяжелый бомбардировщик. Он отошел от двери, встал спиной к стене и тихо спросил:

– Кто там?

– Это я, – шепотом ответила Наталья. – А это ты? – Я, – почему-то тоже шепотом сказал Алексей. Она стояла перед дверью в джинсиках и какой-то бесформенной кофте и казалась такой домашней, что Алексей совершенно отеческим жестом притянул девушку к себе. Она напряглась и затихла. Сразу устыдившись, он отпрянул от нее и притворно поднял руки:

– Извини, забылся.

Она сразу отвернулась и ушла на кухню. А он, не зная, как загладить неловкость, стал напевать какую-то невнятную мелодию, излишне громко шаркая подошвами домашних тапочек. Как это он не удержался? Сейчас она рассердится и уедет к брату.

Наталья переставляла на кухонном столе какие-то штучки: то ли соусники, то ли солонку и перечницу, в общем, было видно невооруженным глазом, что она тоже смущена не меньше его. Алексей почему-то постучал в дверь перед тем, как войти, и теперь изо всех сил пытался изобразить бурное веселье:

– Тук-тук! Вот и я! – громким «клоунским» голосом возвестил он и даже сделал этакое «антре».

– Ты опять сегодня поздно, – спокойно, будто встречала его много дней, сказала Наталья.

И он начал оправдываться, удивляясь себе, и, тем не менее, продолжая:

– Понимаешь, под конец рабочего дня столько всего приключилось, что уйти было никак нельзя. Да, кстати, – сказал он, подняв указательный палец и убегая из кухни, – ты не знаешь эту женщину? – это он прокричал из своей комнаты.

– Какую? – тоже громко крикнула Наталья.

– Вот эту, – ответил он совсем тихо откуда-то из-за ее плеча.

Наталья поставила на плиту сковородку, которую несла к столу, и брезгливо, двумя пальцами, взяла бумагу.

– Это кто? – спросила после короткой паузы. – Пока не знаю.

– Она имеет отношение к убийствам? – Похоже, да.

Наталья осторожно положила листок на край стола, взяла сковороду, поставила ее на подставку и только потом ответила:

– Совершенно точно, я не знаю эту даму и никогда ее не видела.

– Ты уверена?

– Абсолютно! – почти торжественно поклялась она.

– Угу, – задумчиво сказал Алексей, – угу. Никто ее не знает, правда, Иван Горчаков где-то видел, но точно не помнит.

– Ладно, давай ужинать? – А ты что, не ела еще?

– Конечно, нет, я ждала, когда ты вернешься. Кстати, давай договоримся.

– О чем? – с удивлением спросил Алексей.

– Давай договоримся о том, что ты будешь звонить, если задерживаешься на работе.

О как! Алексей изумленно взглянул на Наталью. Ее глаза смотрели на него с внимательным спокойствием в полной уверенности в своей правоте. Она предполагает, стало быть, долговременные отношения, если делает такие заявления? Ура! Или это только на то время, пока он ищет злодея? Она так же спокойно подошла к нему почти вплотную и сказала:

– Я тут столько всего передумала за то время, пока тебя ждала, что, наверное, поседела от страха.

Он тупо спросил:

– Почему от страха?

Она уже отошла от него на пионерское расстояние и ответила:

– Ты что, не знаешь, что люди волнуются за своих близких, родственников и просто знакомых? Или за тебя никто никогда не волновался?

Как это, «не волновался»? После трагедии с мамой бабушка практически помешалась на его безопасности. Она водила его за руку в школу, встречала из секции, выходила из подъезда во двор перед тем, как он, по ее расчетам, должен вернуться из института. Он пытался убедить ее, что уже взрослый, что может сам за себя постоять, что не надо его так опекать, но каждый раз первое, что он видел, входя во двор, это скамеечку как раз напротив входа и бабушку с напряженным выражением ожидания на лице. Кстати, это выражение сразу менялось при взгляде на любимого внука: лицо расслаблялось, вертикальная складка на лбу расправлялась, и бабушка из статуи под названием «Ожидание» превращалась в пожилую улыбчивую женщину, слезала со своей лавки и бегом бежала впереди Алексея – кормить. Он понимал, что от такого постоянного нервного напряжения женщина просто может сойти с ума, причем не в фигуральном, а самом прямом смысле. Поэтому, когда появилась сотовая связь, Алексей купил сразу два телефона – один себе, второй бабушке. И все равно, она – то ли по привычке, то ли от недоверия к нововведению – ждала его все на той же лавочке, независимо от погоды, как будто оберегала от беды. Он и сейчас, когда возвращался домой пешком, машинально искал глазами бабушкин взгляд, которого теперь так не хватало.

– Волновался, конечно. Только это было в прошлой жизни.

– Ну и ладно. А в этой пока я за тебя волнуюсь, – сказала она без всякого кокетства. – Давай ужинать.

После ужина он сунулся к раковине – мыть посуду, но она его опередила.

– Ты бы поспал, а то вчера неизвестно когда лег, сегодня уже второй час. Так и невроз заполучить можно. Давай-ка иди. Я посуду сама вымою.

– Да нет, хочется с тобой немножко побыть. А то, представляешь, красавица в доме, а я на нее и посмотреть-то времени не имею. А ты, кстати, слышала про какие-то дорогие часы с бриллиантами, которые Петр Иванович приобрел незадолго до своей смерти?

– Часы? – она задумалась. Руки ее в это время проворно делали дело – погружали тарелки в пену, встряхивали, терли, споласкивали, мыли, кажется, сами по себе.

– Слушай, правда, были часы с презабавнейшим звоном. Мелодия распевная, какие-то колокольцы с переливами. Полина их любила слушать. Только, помоему, их Петр Иванович отдал почистить. А вот куда? Или только хотел отдать?

Наталья закончила мыть посуду и присела к столу. – Погоди-ка, – вдруг схватила она Алексея за руку, – я эти часы видела накануне убийства, нет, пожалуй, за день. Полина раскапризничалась, никак не хотела ужинать. И Анна Дмитриевна ее забрала к себе. В гостях дочка становилась шелковой, ела все, что дадут, и всегда была в хорошем расположении духа. Знаешь, я думаю, ей просто не хватало бабушки. Вокруг все молодые, а бабушка – это бабушка, вот она и любила бывать у Горчаковых. Я зашла за ней через полчаса, они с Анной Дмитриевной и Петром Ивановичем сидели на диване в гостиной и слушали, как звенят часы. Я такой красоты не видела никогда. Правда, не видела, – подтвердила она в ответ на недоверчивый взгляд Алексея.

– А ты можешь их описать?

Алексей приготовился выслушать невнятный рассказ типа: «Вот тут бриллиантики, а тут загогулинка, а тут стрелочки», но Наталья посмотрела с усмешкой и сказала:

– Мобильник мой еще у тебя? – Да, а что?

– А в нем, среди фотографий, должны быть эти часики. Их Петр Иванович сфотографировал в тот вечер.

– Как это, сфотографировал?

– Ну, ты знаешь, он вообще любил смотреть на красоту в любом проявлении и меня этому учил, – сказала она с горечью в голосе. – У меня в телефоне, кстати, есть не только эти часы, а еще некоторые ювелирные изделия – тоже он снимал. Это у него хобби такое было. Так что можешь и ты на эти часы посмотреть. Да они, наверное, в сейфе в кабинете хранятся. Он их, кажется, в сейф собирался положить, если не отдал почистить.

– Нет их в сейфе, и Иван об этом не знает.

– Слушай, странный он какой-то, этот Иван. У меня такое ощущение, что он вообще о своих родных мало что знает. Я все думаю о том, что у него где-то есть двоюродная тетка, а он о ней помнит или нет?

– Погоди, какая тетка? – удивился Алексей.

– Как же? А сестра Анны Дмитриевны? Она о ней очень даже заботилась: сиделки, лекарства, доктора самые именитые. Однажды мой братец подключался.

– Анатолий Дмитриевич?

– Нет, Володя. Он же травматолог, кандидат наук. Он как-то ездил ее смотреть. То ли боль какая-то в суставе приключилась, то ли остеопороз – я сейчас не помню. Это года два тому назад было. Что сейчас с ней, ума не приложу.

– Она одинокая?

– Этого я не знаю, только знаю, что есть. Или была, – уточнила Наталья.

В Алексее уже проснулся сыщик.

– Что ты еще знаешь? Дети, возраст, адрес.

– Знаю, что, кажется, старше Анны Дмитриевны года на два. Жила где-то не в центре. Анна Дмитриевна, когда к ней ездила, всегда машину у Петра Ивановича просила.

– С водителем?

– Нет, она сама хорошо водила.

Вот как! Интересно. Кто знал, что тихонькая Анна Дмитриевна, общее мнение о которой было, что она серенькая мышка при богатом и успешном муже, хорошо водила машину по московской неразберихе? Что за сестра? Где проживает? И кто с ней проживает? Очень интересно.

– А ты не знаешь, Анна Дмитриевна москвичка по рождению?

Наталья заметно оживилась.

– Кажется, да. Я-то ведь приезжая, если ты мою биографию изучал. И Ольга моя тоже. А Анна Дмитриевна Москву как свои пять пальцев знает. Я, конечно, тоже ориентируюсь, но она! Столько историй о каждом переулке, так интересно может рассказать. Могла, – поправилась она.

Голос ее дрогнул, и Алексей решил, что на сегодня, пожалуй, хватит. Да и время позднее.

– Все, спать, – командирским голосом приказал он. – Погоди, – попросила Наталья, – как Полина?

А ведь он сегодня попросту забыл о Полине. Наверное, все хорошо, иначе ребята бы доложили.

– Все нормально, – как можно бодрее ответил он. – Угу, – тоже бодро промычала Наталья и вдруг тихонько заплакала.

Слезы текли по ее лицу, она пыталась справиться с нервами, но ей это не удавалось. Алексей не знал, что делать. Обнять? Он сегодня уже пытался. Что-то сказать? Что? Смотреть на ее плач было просто невыносимо.

– Наташ, – сказал он, – ты прости меня, я сегодня просто замотался. Завтра с утра позвоню и все узнаю. Прости. И целый день буду тебе по телефону названивать, даже надоем.

Слезы высохли. Судорожный вдох, выдох, и она успокоилась.

– Это ты прости, я тут от безделья свихнусь скоро. Мне бы компьютер, хоть плохонький, я бы тогда работу писала – хоть польза была бы от моего затворничества.

Компьютер, где его взять? Может, у Миши попросить? Или купить? Купить теперь все просто. Решено, завтра поедет в магазин и купит простенький ноутбук, хотя бы такой, как у покойного Фомина.

– Завтра постараюсь раздобыть.

– Только не вздумай новый покупать. Пока программы в него загрузишь, пока антивирусник… Вот что, – заявила она решительно, – позвони моему Тольке и скажи, что тебе позарез нужен комп. Он привезет тебе какой-нибудь из своих или сам, или пошлет посыльного.

– Я так и сделаю, – обрадовался он. – Ты уже иди спать, пожалуйста, а я поработаю еще.

– Знаешь, я тут вспоминала от скуки и навспоминала такой эпизод. Я как-то зашла к ним вечером, а Анна Дмитриевна по телефону разговаривает. У нее, конечно, мобильный был, но она опасалась электромагнитного излучения и предпочитала по обычному телефону разговаривать. И вот я услышала тогда, что она говорит своей сестре: «И что, она дала о себе знать?». А потом, из разговора стало понятно, что эта «она» то ли дочка, то ли племянница сестры.

– А как сестру звали, ты не знаешь?

– Анна Дмитриевна называла ее Нюрой. Ну, значит, Анна.

Алексей внимательно посмотрел на Наталью:

– Тебе надо было сыщиком работать. Ум у тебя аналитический.

Она засмеялась как-то нерадостно:

– Мой ум на моей работе успешно применяется. Там тоже постоянно размышлять надо.

– Я даже не представляю, как можно работать на такой тяжелой, как у тебя, работе, – сказал Алексей, – Мишка Некрасов столько нам порассказал, как там у вас сложно. Он, кстати, в тебя влюбился, – как-то невзначай ляпнул он.

Наталья поглядела на него лукаво и весело одновременно:

– И как мне теперь с этим жить?

– Да уж живи как-нибудь, только голову не теряй, – тоном классной дамы ответил Алексей.

Только поздно ночью он вспомнил, что так и не сообщил Ивану о том, что альбом с фотографиями украшений Анны Дмитриевны нашелся.

Наталья услышала, что Алексей вышел из ванной. Было совсем рано. Когда же он спит? Вчера лег около трех ночи. Она знает, потому что сама не могла долго уснуть. Надо встать и приготовить ему завтрак. Интересно получается: когда жили в ее доме, завтрак готовил он. А теперь она готовит ему и ужин, и завтрак. Жаль, что ванная комната только одна, неудобно. Ну ничего, наверное, это ненадолго. В конце концов, поймают же они убийцу, и все вернется на круги своя. Хочется на работу, к своим больным, хочется в свою квартиру, к своим вещам, на свою кухню. А больше всего на свете хочется обнять Полину. Так, если она собирается сейчас же зареветь, как медведица, то, конечно, надо продолжать думать о Полине. Кто-то собирался завтрак приготовить. Быстро умыться, слегка причесаться, макияж подождет. Завтрак, завтрак, что же придумать на завтрак? Омлет с яблоками ей не осилить, это долго. Пшенную кашу – тоже. Подойдет яичница с жареным хлебом и сосисками и кофе.

Алексей заскочил на кухню уже при полном параде, в мундире. Ни на какой завтрак он, конечно, не рассчитывал, хотел по-быстрому перехватить растворимого кофе и бутербродик какой-нибудь, с сыром, что ли. А увидел накрытый стол, дымящийся кофейник на плите и Наталью со сковородкой, из которой она собиралась перекладывать в тарелку, ну кто бы мог подумать? – такую же яичницу, которую он себе соорудил в последний, «мирный» день перед майскими праздниками. Он замахал руками:

– Не перекладывай, не… это. Не надо!

Она удивленно уставилась на него. Он понял, что она уже никуда не денет кушанье и успокоился.

– На тарелку не надо, – уточнил он, – я люблю прямо со сковородки есть.

Она спокойно, как будто всегда так делала, достала из ящика деревянную досочку и поставила сковороду перед ним. Как приятно было есть, сидя рядом с ней! Он бы тут и остался, ну ее, эту работу! И еще кофе со сливками! Откуда сливки, вроде он не покупал? Или у него в холодильнике сливки были? Или это молоко, которое ему кажется сливками? Рядом с ней все вкусно!

– Алеша, ты не забудь про компьютер, – попросила она, – не хочется время бездарно терять.

– Помню, Наташа, и про Полину тоже помню. Знаешь, буду стараться тебе звонить чаще, ты только не обижайся, если буду краток.

– А ты чего сегодня такой распрекрасный? У него от удивления поднялись брови:

– Какой я?

– Распрекрасный. Это Полина так говорит, сказок начиталась.

– Распрекрасный, говоришь? А, это, наверное, мундир, – догадался он, – любого мужчину мундир украшает, каждому известно. Видимо, поэтому. Вообще, у нас сегодня торжественное собрание, посвященное дню Победы. В четырнадцать часов, – уточнил он. – Так что я, если повезет, освобожусь раньше, и мы с тобой пороемся в чужом компьютере. Может быть, еще чего-нибудь накопаем полезного. А днем я, если смогу, от Анатолия Дмитриевича привезу тебе ноутбук.

Он легко поднялся из-за стола – откуда-то силы взялись немереные, казалось, горы может свернуть – и помахал ей рукой. Она тоже встала, подошла к нему и легонько коснулась руки:

– Ты осторожнее только.

– Обещаю, – ответил он.