Погода испортилась окончательно: небо затянуло тучами, начал накрапывать мелкий дождик, а порывистый ветер неприятно холодил голые ноги. Настроение у всей нашей троицы после моего рассказа было соответствующее – такое же хмурое и пасмурное.

А на меня ещё и пялились все, кому не лень. И их тоже можно было понять – не каждый же день девчонки в коротких юбках по улицам разгуливают. У меня даже появилась шальная мысль снять иллюзию с ушей, чтоб все смотрели на них, а не на мои костлявые коленки.

Возвращаться в разгромленный трактир было не только бессмысленно, но и небезопасно – могли припрячь к уборке, а больше идти было некуда, кроме как в особняк Муллена. Туда мы и направились. Успели как раз вовремя – стоило нам войти, как дождь всё-таки зарядил в полную силу.

Слуги при виде меня в драном платье, пыльных с дороги ребят и ручного ворона впали в столбняк. Ну, хоть не разбежались по закоулкам, как три дня назад – и то счастье.

При попытке разговорить обслуживающий персонал выяснилось, что Хозяин ещё не появлялся (Ну и хорошо. Вряд ли бы он обрадовался, узнав, что я выходила), Тьяра куда-то убежала (Ещё лучше! Может, удастся вернуть платье в шкаф так, что бы она не заметила), зато в библиотеке уже час сидит какая-то странная женщина, которая жаждет поговорить хоть с кем-нибудь из владельцев дома.

К владельцам я себя не относила, на неизвестных женщин внимание обращать не собиралась… ровно до того момента, как подошла к своей комнате и обнаружила, что дверь не заперта.

– Может, ты сама забыла её закрыть? – предположила Рисса. – Знаешь, так бывает, когда задумаешься о чём-то и на всё остальное внимания уже не хватает.

– Прекрати глупости говорить. Я же помню, что запирала!

– Да? – Кьяло внимательно осмотрел дверь. – А ничего, что на ней вообще замка нет?

– На заклинание запирала! – уже слегка раздражённо объяснила я. – Значит, какой-то умник его взломал.

– Тьяра?

– Теоретически – возможно. А на практике – что ей тут могло понадобиться? Кусок моей кожи на анализ? Бред это всё… Да и не забыла бы она заклинание восстановить. Забывают когда торопятся, когда бояться, что их застукают. А ей чего бояться?

– А если не она, то кто?

– Откуда я знаю. В вашем дурацком мире только на словах магии нет, а на деле – куда не плюнь – сплошные колдуны.

– И ничего он не дурацкий, – оскорбилась за родину Рисса, – просто ты плюёшься как-то слишком прицельно.

– Ага. Сейчас вот хочу плюнуть в ту неизвестную, которая засела в библиотеке. И вообще, у меня такое чувство, что я знаю, кто там.

– Откуда?

– От верблюда. – Я пожала плечами. – Библиотека, Муллен, странная женщина, непонятные разговоры… Ничего не напоминает?

– Сестра Анелла? – сообразил Кьяло. – Кстати, мы её карету обогнали на подъезде к городу.

– Тем более. Интересно, что её с Хозяином связывает?

– Да всё, что угодно. Может, она какая-нибудь бывшая преступница, и он её уже ловил. А потом сжалился, сражённый наповал неземной красотой сей невинной девы – и отпустил. Причём исключительно с условием, что она не будет мелькать в свете, а уйдёт в монастырь, – Рисса, не спрашивая разрешения, плюхнулась на мою кровать.

Ворон, до этого бестолково кружащий под потолком, убедился, что прямо сейчас никто никуда уходить не собирается, и приземлился на подоконник. Кьяло подумал, и решил последовать его примеру – оседлал стул. Свёрток свой странный он пристроил на коленях, зато сумку мою при этом нагло спихнул прямо на пол.

Стоп! А как она вообще оказалась на стуле? Была же под подушкой?

– Она не только сюда заходила, она ещё и в моих вещах копалась! – Я подхватила сумку и полезла внутрь. Так и есть, листы с записями явно кто-то доставал. И хорошо, если в конечном итоге они все оказались на месте. А если нет? Не пересчитывать же! Да я и понятия не имею, сколько их было.

– Погоди, не кипятись. Мы же не уверены, что это именно она! Даже не знаем точно, кто в библиотеке, – остановил меня берсерк.

– Почаще бы ты был таким рассудительным – цены бы тебе не было, – проворчала я. – А она на мои записки давно глаз положила, я же знаю. И в академии не зря околачивалась. Вот чуяла я, что будут у нас ещё проблемы с этой инквизиторшей.

– Не у нас, а у тебя, – хмыкнула Рисса. – Остальные страстью к бумагомарательству не отличаются и провокационных дневников по комнатам не раскидывают.

– Вообще-то, у меня и про вас немало написано, – созналась я. – А мавки и всякие проклятые берсерки тоже под запрет на использование магии попадают.

– Ты что, совсем дура, о таких вещах писать? Если эти твои заметки попадут куда надо – тебя даже Муллен от костра не убережёт! Короче, селезёнкой чую – бежать надо, пока эта таинственная сестричка своему руководству обо всём не доложила. Как думаешь, зачем ей твой дядюшка понадобился? Наверняка шантажировать его собралась.

– Упс!

– Вот тебе и "упс"! – Блондинка решительно вскочила с кровати. – Собирайся. Сейчас же уезжаем!

– Куда?

– В Лёссу. Втроём. Ну, и эта ошибка природы тоже с нами, – она кивнула на Глюка. – Главное, до границы добраться, а там уже нас не выдадут. Потому что здесь оставаться – себе дороже. Война, инквизиция… скоро налоги поднимут, а потом и вовсе беженцы пойдут… А все студенты академии, и мы в том числе, военнообязанные, между прочим. Забыла? Или тебе так не терпится пойти воевать? За страну, которая никаким боком не родина, и где тебя заранее ненавидят исключительно из-за формы ушей? Или ты на костёр хочешь? Так это легко устроить! Только, извини, у меня нет никакого желания к тебе присоединяться в богоугодном порыве самосожжения.

– Рис, прекрати. Что ты на неё набросилась? – вмешался Кьяло.

– Я просто объясняю ситуацию. И заодно пытаюсь спасти твою шкуру. Потому что остаться здесь я тебе не позволю. А домой ты без неё не поедешь.

– Не поеду, – кивнул берсерк.

– Ну и дурак!

– Сама истеричка!

– Так, спокойно, – прервала я начинающуюся ссору. – Дружно вдохнули, выдохнули, сосчитали до десяти, а потом спокойно объяснили мне, почему ехать надо именно в Лёссу. Я знаю, что вы оттуда родом. Ну и что дальше? Разве это показатель того, что вас и меня там примут с распростёртыми объятьями? Сдаётся мне, что вы оба что-то недоговариваете.

На несколько секунд повисла тишина, нарушаемая разве что стуком глюковых когтей по подоконнику. Ворон был насторожен и явно чем-то недоволен. Наверное, всё ещё переживал из-за очередного превращения. Ладно хоть птица получилась нормальная, не павлин и не страус. Только вот чем его, интересно, теперь кормить?

Пока я разглядывала ворона, друзья бурно перемигивались и корчили многозначительные рожи, пытаясь прийти хоть к какому-нибудь консенсусу.

– Ну давай, рассказывай, герой, – буркнула наконец мавка, складывая руки на груди. – Я хоть проверю, насколько ты усвоил всё то, что я объясняла.

– Ладно, – берсерк поёрзал на стуле, собрался с духом и начал, – Во-первых, Рис правильно сказала, что все кто учится в академии, причисляются к военным. И наше коллективное бегство оттуда, да ещё в такое время, равносильно дезертирству. Что, понятное дело, ничем хорошим не светит.

– Это вы дезертировали. А я, между прочим, по официальной версии отчислена. Надеюсь…

– С чего бы это? Ладно, потом объяснишь, а то я так и не договорю. Тем более, что речь ведь сейчас не о тебе. Тебя Муллен от такой мелочи в любом случае отмазал бы. Да и вообще, ты всё же девушка, с тебя в таких вопросах и спрос другой. А проблема, как ни странно, во мне. Потому что парню после такого бегства – или в тюрьму, или на войну. А ни туда, ни сюда мне, как выяснилось, нельзя, потому что это будет… ну, как его…

Берсерк умоляюще посмотрел на мавку. Та поморщилась, но всё же выговорила старательно, словно растолковывая ребёнку прописную истину:

– Политический прецедент это будет. Со всеми вытекающими последствиями.

– Да, вот оно самое.

– Потому что ты гражданин другого государства? – не поняла я. – Так ведь Лёсса ваша даже не на всех картах обозначена. А по всем документам ты здешний. И вообще якобы мой кузен по какой-то там линии.

– Если бы всё было так просто. Я ведь не просто блудный подданный какой-то там непонятной страны. Я, к сожалению, ещё и принц этой страны. Точнее, царевич, но смысл от этого не меняется.

– Обалдеть! – ахнула я. – Серьёзно? Или это шутка такая специфическая?

– Какие уж тут шутки, – вздохнул парень. – Всё так серьёзно, что самому тошно.

– Слушай, можешь говорить всё что угодно, но по-моему, надо Хозяину рассказать. И он обязательно придумает, как с этим быть.

– Да знает он. Я ему всё объяснил ещё тогда, когда только познакомились. От такого человека лучше секретов не иметь. А решение у этой проблемы одно – домой мне надо, как не крути. Поедешь со мной?

Сговорились они, что ли? Один замуж звал, второй на край света тащит…

Была бы я вся такая из себя умница-красавица – тогда понятно. Но на что им всем сдались мои полтора метра неприятностей? А ещё говорят, что женскую логику понять трудно. Да куда уж нам, бедным, до сильных мира сего.

Поэтому я старательно попыталась увести разговор в другую сторону:

– Ты мне лучше другое объясни – у вас там что, можно вот так запросто принца из дому выгнать, да ещё с проклятием? Если я хоть что-то понимаю, то когда ты пропал, родители должны были пол мира вверх дном перевернуть, но вернуть тебя на родину.

– Так они и перевернули. И награду тому, кто меня найдёт, обещали. И простили наверняка. Только мне сначала возвращаться не хотелось, стыдно было… а потом далеко ушёл уже, да и привык к вольной жизни. А в конце концов ко мне всё-таки прицепилось вот это сопровождение, – Кьяло кивнул на мавку. – Она ведь действительно не такая безобидная, как кажется на первый взгляд. Только вот как ты тот раз спросила, так я до сих пор и не пойму, как меня всё-таки вычислили. Да так, что Рис в академию приехала одновременно с нами.

– Зато я уже поняла. Нечего было перед Мулленом рассекречиваться. Времени, чтоб послать гонца в Лёссу у него было предостаточно. А я ещё думала, за какими бесами он тебя не выгнал, да ещё и учёбу оплатил. А всё так просто оказалось…

– Он же обещал никому не говорить! – наивно удивился новоявленный принц.

– Такой пообещает, – хмыкнула я. – А можно глупый вопрос? Вот вернёшься ты домой, и что дальше? Будешь жить во дворце, а потом станешь королём?

– Не королём, а царём. У нас царство, – педантично уточнила Рисса.

– И всё равно не стану, ни тем, ни другим. У меня семь старших братьев, четверо младших, и ещё сестра в качестве довеска. Найдётся, кому трон занять. Не думаю даже, что меня насильно будут дома удерживать. Но и без сопровождения, конечно, никуда теперь не отпустят. А вообще, если и случится со мной что – невелика потеря. В такой большой семье одним ребёнком больше, одним меньше…

– Балбес ты! – с чувством сказала я. – Тебя же родители всё равно любят. Они за тебя волнуются, что бы ты в своё время не натворил. Я тоже не ангелом росла, но когда пропала – даже в другом мире нашли. Только потом опять почему-то потеряли…

– Может найдут ещё… – попытался успокоить Кьяло. – Только ты так и не ответила, поедешь со мной или нет.

Ну вот, приехали. Теперь этот горе-царевич от меня не отстанет, пока не соглашусь. И что делать?

Ехать в Лёссу, убегая от войны, но оставлять тут Хозяина наедине со всеми проблемами? А он-то надеялся, что я ему помогу… Пусть шпионки из меня не получится, завербовать меня так никто и не успел, но может я ещё на что сгожусь? Не сидеть же без дела!

Но остаться здесь – значит подвести под удар Кьяло и Риссу. Потому что мавка права: он без меня не поедет, зараза упрямая. А она без него с места не сдвинется. Да и мне с ними расставаться совсем не хочется. Привыкла уже.

Ничего себе выбор получается!

А ещё инквизиторша эта в библиотеке сидит, Муллена ждёт. А у меня в сумке бомба замедленного действия, которую я по недоразумению считала дневником. Тоже проблема…

– И что мне теперь со своими записями делать?

– Сжечь! – сразу же откликнулась Рисса. – И пепел развеять по ветру, от греха подальше.

– Жалко, – вздохнула я. – Там же целая жизнь. Пусть не вся, но такой кусок, который терять обидно. Может, спрятать их где-то?

– Где ты их спрячешь? В лесу под кустом зароешь?

– Можно и в лесу! Только не под кустом, а… – Идея пришла внезапно, стоило представить себе непролазную чащу и таинственное укромное место, которое в ней можно обнаружить, если очень постараться. – Я придумала! Я знаю, где их спрятать так, чтоб совсем никто не нашёл!

– И где? – заинтересовался берсерк.

– Не скажу! Чтоб даже вы не знали. Эх, Глюк, как же ты не вовремя перестал быть лошадью… Придётся хозяйскую из конюшни брать. Кьяло, отвернись, я переоденусь.

Парень не успел ещё толком среагировать, а я уже распустила шнуровку на платье. И только потом сообразила, что форма моя осталась в комнате Тьяры! Пришлось срочно за ней бежать, придерживая спадающую одежду. Одно счастье – недалеко. Но короткой пробежки по коридору хватило, чтоб услышать, как внизу раздаются знакомые тяжёлые шаги. А долетевший обрывок разговора только подкрепил мою уверенность:

– Господин Муллен, вас дожидается некая женщина.

– Что ещё за женщина?

– Она не представилась, но…

Дослушивать я не стала, времени не было.

– Народ, вставайте! Хозяин вернулся. Если уж ехать, то прямо сейчас, пока они болтают.

– Оденься сначала, – проворчала Рисса, помогая мне выпутаться из платья.

– Так ты с нами? – не поверил своим ушам Кьяло.

– И не надейся! Я – прятать свой дневник, а потом по обстоятельствам.

– Тогда я остаюсь здесь! – вскочивший было парень плюхнулся обратно на стул.

– Нет, ты едешь в свою Лёссу. Кстати, держи, – Я порылась в вещах и нашла кошелёк, великодушно презентованный мне Вербой во время Таинской бойни. – Тут должно хватить на двух лошадей.

– Я тебя одну никуда не пущу. И плевать мне на все прецеденты, сколько бы их ни было.

– Пустишь, куда ты денешься. Ты мне желание должен, помнишь?

– Н-нет, – с запинкой соврал берсерк.

– Значит, помнишь! Когда Флай на показательном турнире дрался с Лавянки, и ты уверял, что он проиграет. Ты мне тогда проспорил одно желание. Так вот, желаю, чтоб ты ехал в Лёссу без меня. И в дороге нигде не задерживался дольше, чем надо для того, чтоб поесть и отдохнуть.

– Это… это бесчеловечно.

– А я не человек, забыл?

Кьяло в ответ скорчил такую скорбную физиономию, что мне даже стало его жалко. Зато Рисса просто светилась от счастья. Её в сложившейся ситуации устраивало всё. В том числе и то, что я остаюсь в Предонии.

– Всё, уезжаем немедленно. А то кто знает, сколько они проговорят, и что эта сестра Анелла ему расскажет. А ты, остроухая, смотри, чтоб твои записи точно нигде не всплыли.

– Обещаю. Я их запрячу так, что даже маги не найдут! Так что вы идите, а я следом.

Мавка недоверчиво покачала головой, привычно уцепила Кьяло за рукав и потащила вон из комнаты. Но в дверях парень всё же освободился от блондинистой конвоирши и обернулся:

– Так что, мы теперь не увидимся что ли больше?

– Почему? – удивилась я. – Как только всё утрясётся – я к вам в гости приеду. Или вы ко мне. И вообще, как прибудете на место – письмо отправьте с кем-нибудь, а то я волноваться буду.

Кстати, о письмах… Надо Хозяину хоть записочку накорябать, что я жива и вернусь, а то Рисса мне потом голову открутит за безответственность.

– Марго, – Кьяло всё ещё торчал в дверях. За его спиной нервно переминалась с ноги на ногу Рисса. – Ты только не лезь никуда, ладно?

– Ага, – рассеянно кивнула я, вспоминая, куда задевала чернильницу. Интересно, как она оказалась в углу за дверью? Ведь ей же я, кажется, ни в кого не швырялась…

– И обязательно приезжай. Я буду ждать. Хотя, если честно, всё-равно не понимаю, почему ты не можешь просто сжечь свои бумажки и отправиться вместе с нами.

– А чего тут непонятного? Жалко мне их, вот и всё!

– Просто жалко?

Нет, не просто… На самом деле мне совесть не позволит уйти от Хозяина, а сам он меня не отпустит. Да и не хочется уходить, снова терять то зыбкое ощущение родного дома, которое вроде бы начало появляться. А Ксанка в плену у эльфов, но жива, и её обязательно надо найти. Значит, нужно держаться поближе к западной границе, а не ехать за тридевять земель. И тот дурацкий бунт в Таине тоже не сам по себе возник. Надо понять, кто его организовал и зачем – и отомстить за Флая. Потому что толпа не виновата, она лишь орудие. А вот того, кто всё это устроил я своими руками убью.

А что? Как выяснилось, я вполне в состоянии убить человека, и не мучатся после этого угрызениями совести. Так за чем же дело стало?

Но не могу же я обо всём этом рассказать?! Особенно после просьбы "не лезть".

– Да, мне просто жалко эти бумажки! Мы уже всё решили. Уезжай.

Кьяло кивнул, сделал пару шагов по коридору, но потом снова вернулся.

– Совсем забыл. Это же твоё! – парень протянул мне свёрток.

– А что там?

– Меч.

Я вцепилась в свёрток, и сразу же почувствовала сквозь слои ткани знакомое тепло. Да, это был он, мой Крылатый. Опрометчиво забытый в… или под…? В общем, там, куда я его после турнира запихала. М-да, я, конечно, догадывалась, что я растыка, но чтоб настолько… Надеюсь, он ещё не весь скрылся под слоем ржавчины и вековой пыли.

– Спасибо. Теперь точно всё? Тогда иди, а то Рис скоро локти кусать начнёт.

– Не дотянется, – вяло отмахнулся Кьяло.

– Твои.

– Да ну тебя!

– И тебе до свидания. Рис, присмотри за ним в дороге, ладно?

– Обещаю, – кивнула мавка. – Пошли уже.

Берсерк наконец-то подчинился, и вскоре ребята уже спускались вниз по лестнице. А я занялась письмом. Причём написать нужно было так, чтоб Хозяин всё понял, а кто-нибудь другой, если прочитает, ни о чём не догадался. Учитывая, что дипломатический талант у меня отсутствовал напрочь, а делать изящные полунамёки я вообще никогда не умела, послание получилось какое-то сумбурное.

"Здравствуй, дядюшка.

Извини, что не сообщаю об этом лично, но мне подумалось, что ты будешь против. Так вот, я решила немного проветриться. Постараюсь вернуться к завтрашнему вечеру. Если что: я там, где в год нашего знакомства встретила свой день рождения. Что до моих друзей (а тебе, несомненно, уже доложили, что они здесь были), то они уехали домой. Совсем домой.

Подробнее расскажу по возвращении. Твоя Марготта."

Вот и всё. Теперь главное, чтоб Муллен разобрался, что к чему, и не бросился меня догонять.

Я оставила записку на столике возле кровати, придавив её чернильницей, и решительно вышла из комнаты. Изначально план действий был прост, как медная монетка – взять коня и поехать. Однако стоило мне начать действовать, как всякие досадные мелочи устроили настоящую гонку за право отсрочить мой отъезд.

Сначала обнаружилось, что меч, расставаться с которым снова мне совсем не хотелось, ножнами до сих пор не обзавёлся. А повторять подвиг Кьяло, который провёз его через треть страны завёрнутым в скатерть, я не собиралась. Поэтому пришлось пробираться в оружейную и подбирать подходящую амуницию. Одно счастье – клинок мой был настолько стандартной формы, что искать долго не пришлось.

Следующая неприятность поджидала меня на выходе из дома – снаружи всё ещё лил дождь. И кончаться, судя по тяжёлым тучам, не собирался. А я не собиралась возвращаться за плащом, и снова терять время. Главное, чтоб сумка не промокла, но она вроде как плотная.

Сумка, как впоследствии выяснилось, испытание выдержала, а вот я в конюшню ворвалась насквозь промокшая. И сразу же чуть не врезалась в мужчину, как раз закончившего обтирать хозяйскую лошадь.

– Седлай!

Конюх воззрился на меня с искреннем удивлением.

Нет, ну почему когда Муллен срывается из дому в любую погоду – это нормально, а когда я – надо непременно делать такие огромные глаза и ронять челюсть на пол?! Совсем распустились!

– Которую? – наконец-то выдавил мужчина, справившись с собой.

– Любую, – махнула рукой я, понимая, что плохих здесь не держат. – Только быстро.

Быстро, конечно же, не получилось. Конюх как будто специально тянул время, а под конец ещё и вопросы задавать начал. Мол, куда еду, зачем, когда вернусь, в курсе ли Хозяин, и не лучше ли вообще в такую погоду остаться дома. Я в ответ исправно бурчала что-то условно-правдоподобное, и думала только о том, сколько ещё драгоценных минут у меня в запасе. В итоге даже не спросила, как зовут лошадь.

Впрочем, за ворота безымянная кобылка вывезла меня беспрекословно. А стоило мне оказаться на улице, как Глюк спланировал из окна и приземлился прямо на седло, давая понять, что без него я никуда не поеду. Ну и хорошо! Какая-никакая, а всё же компания!

В этот момент я даже поверила, что затея с незаметным исчезновением удалась. Но тут, как глас небесный, с высоты второго этажа раздалось ехидное:

– Куда это вы собрались, барышня?

От неожиданности я аж в седле подпрыгнула. Лошадь восприняла это как прямое побуждение к действую, и сразу же припустила по улице галопом.

– А ну стой, голова твоя дубовая! – заорал мне вслед "любимый дядюшка". И, обнаружив, что останавливаться я не собираюсь, обречённо припечатал: – Шею свернёшь – домой не возвращайся!

Я не ответила. Да он бы меня уже и не услышал.

А выехав из города я обнаружила, что невольно подстроила себе ещё одну подлянку – не взяла никакой еды. И деньги, на которые можно было бы её купить, тоже забыла. Так что уже через пару часов в животе у меня бурчало, а в одежде не осталось ни одной сухой нитки. Глюк нагло забрался ко мне под куртку, и сидел там, временами оглашая окрестности скрипучим карканьем. Кажется, ворон неприкрыто надо мной издевался, но я была слишком зла, чтоб хоть как-то реагировать на его вопли. Настроение, которое в последнее время и так было далеко от хорошего, совсем сползло в ноль.

Кроме этого, я начала сомневаться, что найду свою цель. При хорошей погоде ещё можно было бы попытаться, а сейчас, когда дорога размокла и превратилась в одну большую грязную колею, разве сообразишь, где с этой колеи надо свернуть, чтоб оказаться на тонюсенькой, поросшей травой, тропке. Хотя, Муллен в тот раз как-то сообразил. Но то он, а то я…

Так что вперёд я ехала на чистом упрямстве. Лошадь мерно шлёпала копытами по лужам, Глюк перестал каркать и, кажется, задремал. Да я и сама впала в какое-то странное, полусонное состояние, при котором вроде бы улавливаешь, что происходит вокруг, но одновременно с этим витаешь где-то далеко-далеко.

Из-за общей сумрачности погоды я не сразу сообразила, когда стемнело, зато очень хорошо почувствовала, что похолодало. Всё-таки начало мая – это далеко не лето, а когда ты мокрый, как сумоист в сауне – каждое дуновение ветерка ощущается буквально всем организмом. Именно холод вывел меня из дремотного оцепенения и заставил оглядеться. Но никаких результатов это оглядывание не дало. Лес, тянущийся по обеим сторонам дороги, сливался в непроглядную тёмную массу, и я понятия не имела, сколько ещё осталось до нужного места. Или, может, я его уже проехала? Тогда, если не останавливаться, к обеду я доберусь до Мулленовского замка. Только вот мне туда совсем не надо.

Чёртовы тучи заслоняли всё небо так плотно, что нельзя было различить ни луны, ни звёзд. Сколько сейчас времени – полночь, или больше? И когда же кончится этот дурацкий дождь?

– Глюк, ты спишь?

Ворон под курткой недовольно заворочался, давая понять, что да, спал он. Вот как раз до этого вопроса мирно спал.

– Не помнишь, куда дальше?

Чёрная всколоченная голова высунулась наружу, бусинки глаз настороженно уставились в темноту.

– Кар!

– Извини, не понимаю. Нормальным языком слабо ответить? Вороны, между прочим, говорящие птицы.

– Кар-рга!

– Издеваешься, да? Или злишься на меня? За что? Что оставила в академии? Так я же думала, что вернусь. Или за то, что тебе пришлось скакать до Тангара? И ничего в этом страшного нет! Подумаешь, жирок растряс чуточку.

– Кар-раул!

– А по-моему, караул – это то, что сейчас происходит. Мокро, холодно и темно! Так и заболеть недолго. А ты вместо того, чтоб показать дорогу, сидишь и ругаешься. Это как назвать?

– Кар-рма!

– Да, зря спросила… Молчи уж, так и быть! Только если я потом геройски умру от воспаления лёгких, кормить тебя больше никто не будет.

– Кра? – в карканье явственно послышалась вопросительная интонация. Толи Глюк интересовался, когда я его в последний раз кормила, толи…

– Повтори-ка ещё раз.

– Кра кар-рта?

– А зачем тебе карта? У вас, зверей, должно быть врождённое чувство расстояния.

– Кар кра?

– Как это куда? В Пещеру, неужели не понятно! Только, кажется, мы её уже проехали. Или нет?

Ворон высунулся из-под куртки полностью, потоптался на седле, разминаясь, и взмыл в дождливое небо. Описал пару кругов надо мной, метнулся вперёд, потом вернулся и, наконец, призывно каркнув, свернул влево. Я направила лошадь за ним, радуясь, что хоть кто-то не страдает от топографического кретинизма. Коняга моего счастья не разделяла – ей совсем не нравилась идея переться куда-то сквозь кусты, утопая копытами в грязи.

Страдать ей, правда, пришлось недолго. Всего через несколько минут Глюк торжественно приземлился на раскидистое дерево, возле знакомого холмика. Вход в Пещеру мы искали не в пример дольше. Пришлось несколько раз обойти холм по периметру, прежде чем я заприметила небольшое, заросшее травой и плющом отверстие. Кажется, в прошлый раз лаз был с другой стороны… Впрочем, с магическими местами и не такое бывает. Я бы не удивилась, узнав, что кому-нибудь Пещера вообще не открылась.

Несколько раз извинившись перед лошадью за то, что не могу взять её с собой, я полезла внутрь. Глюк, довольный, как Тьяра при виде неиспробованного рецепта, шмыгнул следом.

В Пещере оказалось неожиданно холодно и сыро. Сквозь дырку входа с вкрадчивым журчанием подтекала вода, в дальнем углу что-то капало, под ногами – хлюпало. Да ещё и передвигаться пришлось практически вслепую – темнота скрывала стены и пол, непроницаемым маревом клубилась под потолком.

Я помнила это место совсем другим, тёплым и уютным. Неужели после исчезновения одного-единственного махонького костерочка всё могло так измениться? И если всё здесь держалось на магии этого огня, то получится ли то, что я задумала?

Кое-как различив силуэт "карликового медведя", я подползла поближе к каменюке и села, привалившись к ней спиной. Отстегнула меч, вцепилась обеими руками в сумку и попыталась заснуть.

Снаружи доносились шелест листьев, перестук дождевых капель и вздохи несчастной кобылки. Сна не было ни в одном глазу! Зато начала болеть голова, и в носу как-то подозрительно засвербело. Неужели простыла всё-таки?

Глюк попробовал устроиться у меня на коленях, но я его турнула. А то вдруг на двоих здешнее колдовство не подействует. А если и на одну меня не подействует? Может, прошлый раз был случайностью? Или нужны какие-то особые условия… Фаза луны, день недели, положение тела? Количество пряников, съёденных на завтрак за сорок пять дней до последнего полнолуния?

Я мрачно перебирала в уме все возможные ограничения, с каждой минутой всё больше и больше убеждаясь в собственной глупости и бессмысленности затеи. Мало того, что ничего не получится, так ещё и заболеть умудрилась… И от Хозяина влетит. Ладно хоть, Кьяло и Риссу удалось спровадить, а то мотались бы тут со своими прецедентами. А без них скучно, даже поговорить не с кем. Разве что с Глюком, так он спит уже.

Ворон, почти неразличимый в темноте, действительно дрых. Я поёрзала, устраиваясь поудобнее, зевнула раз, другой… и, неожиданно для самой себя, тоже заснула.

А проснулась в совершенно другом месте. Правда, совсем не там, где хотела.

Я снова была в обычной комнате заурядного многоквартирного дома. Только это была совсем другая комната. Сменились размер, мебель, вид из окна. Такого я признаться, не ожидала. Мысль, что перемещение вообще не состоится, мелькала, да. Но вот что меня снова перекинет неизвестно куда – к этому я не была готова совершенно.

Я с любопытством осмотрелась… и облегчённо выдохнула. Комната-то изменилась, а вот её хозяйка, кажется, нет. На это весьма недвусмысленно указывала знакомая лохматая метла, пристроившаяся в углу за дверью. Значит, привязка не на место, а на человека? Но где тогда обитательница этого жилища? У меня на эту рыжую особу были весьма конкретные планы!

В квартире, по всей видимости, вообще никого не было, потому что тишина стояла полнейшая. Обнаглев, я включила свет, чтоб повнимательней изучить, куда меня в этот раз занесло. И тут в дверь позвонили…

***

Катриона:

Я бы с удовольствием открыла дверь пинком, провозгласила на всю квартиру, что "Меня пришло!" и завалилась на диван прямо в грязных берцах… но обстоятельства оказались сильнее.

Начну с того, что родная Астрахань встретила свою блудную дщерь, выходящую из поезда, проливным дождём. А поезд этот, к слову сказать, пришёл в три часа ночи. Нет, не опоздал, так и было запланировано в расписании. Но легче мне от этого, почему-то, не стало. Только тяжелее. Килограмм так на двадцать с лишним – как раз вес моего рюкзака.

Ну почему когда мы брали билеты, ни один "умник" не подумал, как он будет добираться от вокзала до дома? Маршрутки-то уже не ходят!

Такси? Ха, наивные! Да, конечно, пара потрёпанных водил встрепенулась, углядев толпу, повалившую с перрона. И сразу же бросилась предлагать свои услуги дамочкам с чемоданами на колёсиках, щуплым очкарикам с неохватными баулами, подтянутым мужчинам со спортивными сумками… В сторону ребят с рюкзаками ни один даже не глянул.

И правильно, в принципе. Глаз-то у них намётанный; знают, что у нас на всю толпу хорошо если рублей двадцать наберётся, да и то мелочью.

В итоге домой я шагала пешком, периодически тряся головой и подпрыгивая, чтоб согнать накатывающий сон. А в один из таких "прыгов" рюкзак подстроил мне катастрофическую подлянку – он порвался!

Ну, не сам рюкзак, допустим… просто лопнула пластмассовая крепёжка, удерживавшая лямку на месте. Но ругалась я так, как будто у него, как минимум, вывалилось дно.

Груда старых коробок, возле которой и приключилась эта досадная неприятность, немедленно зашевелилась и из недр картонного обиталища высунулась недовольная морда разбуженного бомжа.

– Девушка, ну зачем ночью бранитесь. Спать честным людям не даёте, опять же, – Интеллигентный попался, ишь ты. – Откуда же вы такая злая по мою душу пожаловали?

– С войны, – зло отрезала я.

– С какой ещё войны? – недоумённо поднял брови обитатель коробок.

– С англо-саксонской, – Настроение стремительно катилось в тартарары, и я, обычно весьма болтливая, была совершенно не намерена что-либо объяснять. Только вздохнула, избавляясь от неожиданно нахлынувших эмоций, и грустно добавила: – Ричарда убили, гады! И всех саксов вообще… того…

Бомж на мою последнюю реплику ответил сочувственным кивком, и поспешно уполз обратно, в своё обиталище. Ну и правильно – чего с идиоткой связываться. Мало ли, вдруг шизофрения – вещь заразная! А я только философски усмехнулась. Не объяснять же ему всю концепцию ролевых игр, начиная с ХИшек и заканчивая страйкболом.

Оставшиеся до дома пол километра я тащила рюкзак на одном плече, периодически оскальзываясь в лужи и оглашая спальный (и спящий) район воплями весьма нецивильного содержания. В том смысле, что ругаться мне быстро надоело, поэтому я начала петь. А поющая я – это страшное зрелище. Особенно ночью, под дождём и с недосыпу.

Но стоило мне добрести до родного подъезда, как пение резко оборвалось.

– Опя-я-ять, – жалобно проскулила я, буравя глазами дверь. – И какой идиот в этот раз? Покажите мне его немедленно!

Естественно, на мои причитания никто не отреагировал. В том числе и тот нехороший человек, который вечером (или уже ночером?) захлопнул металлическую дверь с кодовым замком. Хм… поправка… с заедающим кодовым замком!

Прижав растопыренными пальцами три тугие кнопки, я дёрнула ручку на себя.

Ага, щас! Дверь даже не дрогнула.

Следующие пять минут я сосредоточенно хлопала мокрыми замёрзшими руками по кнопкам и дёргала, дёргала, дёргала… Небо тщательно скрывало раскатистый хохот за громом, а я нарастающую панику – за злостью. Меньше всего мне бы хотелось провести остаток ночи скорчившись под дождём на колченогой лавочке у подъезда.

Палатку что ли поставить?

Или маме позвонить?

Я истерически расхохоталась, вспомнив, что изнутри дверь открывается без проблем. И полезла в глубь рюкзака за телефоном. Нащупала наконец-то вожделенную "мобилку", вытащила наружу, прикрывая полой куртки от крупных дождевых капель…

"Батарея разряжена", – злорадно возвестил мне экран, прежде чем потухнуть.

У меня от обиды весь словарный запас из головы улетучился. Осталось только одно многофункциональное "ня".

– Ня? – вопросила я у телефона, а затем и у двери. Ответа, конечно же, не получила и разозлилась окончательно. – Ня! И вообще, что это за кретинизм такой, а? Я устала, я промокла, я не выспалась! Я хочу домой! Понятно? И мне плевать, что какой-то идиотский замок снова не хочет меня впускать! И если я сейчас же не войду в подъезд, то полезу по балконам. Или по деревьям. В любом случае, лазать я не умею, балконы аварийные, деревья хрупкие… И если я сорвусь, то это будет на вашей совести!!!

Честно говоря, я сама не знала, к кому именно обращаюсь. Я частенько разговаривала сама с собой (а ещё чаще – ругалась), или обвиняла во всех грехах кого-то неизвестного. Ему, неизвестному этому, без разницы, а мне хоть какое-то утешение в трудную минуту.

Но сейчас, выговорившись в пространство, я никакого облегчения не почувствовала. Наоборот, накрутила себя до такой степени, что действительно была готова лезть на пятый этаж по соседским балконам. И даже схватилась руками за ограждение ближайшего из них. Вздохнула, подтянулась…

Не успели мои ноги оторваться от земли, как раздался треск разрываемых ниток, практически неслышный за громовым раскатом. Рюкзак стремительно рухнул в лужу – вторая лямка не выдержала.

Молния, наискось перечеркнувшая небо, высветила распахнувшуюся дверь.

Изнутри при этом никого не было. Сама по себе она открылась, что ли? Мистика какая-то! Ну и ладно. Лишь бы под дождём не торчать!

Старательно не обращая внимания на странности (ладно бы только дверь, но ведь если я ничего не путаю, то молния должна быть раньше грома), я схватила мокрый рюкзак в охапку и одним духом взлетела по ступенькам на последний этаж.

И, не рискуя разжать руки, надавила на кнопку звонка лбом. А потом ещё раз… И ещё… Открывать мне явно не спешили. Ну, если ещё и дома никого нет…

Чертыхаясь сквозь зубы я полезла за ключом. Нашла его в одном из многочисленных карманов рюкзака, рывком вставила в замочную скважину, провернула… И ввалилась наконец-то в квартиру, усилием воли водворяя на место крышу, готовую сорваться в неистовый полёт.

Я дома! Неужели я наконец-то дома?!

Мокрая куртка полетела на пол вслед за рюкзаком. Пару минут спустя в эту же кучу-малу рухнули и берцы.

Спа-а-ать…

Но несмотря на общее состояние глубокого пофигизма, подойдя вплотную ко входу в собственную комнату я заметила что-то неладное. Изумлённо поглазела на полоску света под дверью. Принюхалась… в мозг стремительно ворвался аромат корицы. Запах тайны и неизвестности. Впервые за… почти за три года.

Я задумчиво колупнула ногтем заплатку на джинсах.

Что, опять?