Мой отец ещё в советское время любил эпатировать друзей фразой «Язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли». Сегодня наш эпатаж – уже не эпатаж вовсе, а реальность, причём те, кто начинают постепенно просыпаться, видят, что эта реальность ещё и вывернута наизнанку.

Мои любимые примеры из русской языковой действительности включают в себя такие безобидные слова, как «треугольник», который из-за этой дурацкой неуместной «Е» теряет образность: в треугольнике вообще-то трИ, а не трЕ угла, поэтому если мы не следуем за всякими белошапковыми и не лишаем наш «великий и могучий» заложенной в нём образности, то писаться, конечно, должно «трИугольник». Причём тут какая-то «соединительная гласная»?! То же касается не просто безобидного, а радостного и жизнеутверждающего слова «радуга», которое, оказывается, если судить по школьным учебникам, состоит из одного-единственного корня «радуг». Это что вообще такое? Неужто никто не видит «дугу»? Про то, что свет раньше назывался «Ра», можно, разумеется, не знать, но всегда можно вычленить имя бога света из выдуманной египетской истории-мифологии… Или, как теперь уже многие слышали, введённая Луначарским или кем-то из его сатанинской гвардии никогда не существовавшая в русском языке приставка «бес», отличающаяся от исконной «без» незаметными сегодня чертовыми рожками. Страшный бес становится «бес-страшным», безсовестный человек становится совестным бесом и т. п.

Вещи, о которых я говорю, покажутся кому-то надуманными, но я сегодня уже никакому восприятию не удивляюсь. Если меня сейчас читают те, кто всё ещё не выбросили телевизоры, ходят голосовать, отмечают праздники типа 8-го марта или нового года, лечатся антибиотиками, пьют колу, заедая чипсами, бьют поклоны чужому богу, при виде церкви ставят на себе крест, ждут пятницы, шутят по поводу понедельников, верят в науку и думают, что живут на шаре, что ж, едва ли они поймут, о чём я тут распространяюсь. Это их личное дело. Мы же с вами идём дальше…

Меня всегда интересовало, почему англичане вообще и лондонцы в частности не видят элементарных странностей в своём родном языке. Со временем я решил, что виной тому иероглифичность их языка – английское слово-иероглиф имеет столько значений, будучи существительным, глаголом, прилагательным в зависимости от положения в предложении и соседства с другими иероглифами, что английская голова воспринимает любые слова как должное, не успевая или не желая вдумываться в их смысл. Приведу противный, но забавный пример. Вы можете себе представить, чтобы центральный железнодорожный вокзал вашего города назывался «Нужник», или «Тубзик», или… сами можете придумать что-нибудь похлеще в том же ключе. Причем назывался бы он так не самими жителями города в силу его запаха или архитектуры, а во всех расписаниях электричек, в путеводителях, на картах. К чему я клоню? Центральным вокзалом на южной стороне Темзы является Ватерлоо, названный так, как вы знаете, в честь победы англичан над первым Наполеоном при одноименном местечке на территории современной Бельгии. Пишется также – Waterloo. Но только беда в том, что на Британщине местные стараются всячески избегать слова toilet. Если вам нужно «попудрить носик» или помыть руки, вы должны спрашивать, мол, где тут у вас… the loo. Соответственно, waterloo однозначно понимается как «водяной нужник», но… не понимается.

Я долгое время полагал, что это чисто моя заморочка, просто я чего-то не понимаю в силу того очевидного факта, что не являюсь носителем английского. И вот на днях, слушая одного интересного англичанина по имени Dave Murphy, который любит называть себя Allegedly Dave, я был несказанно обрадован его размышлением на ту же самую тему. В заголовок этой заметки я поставил именно его мысль: современный английский язык – язык программирования. Говорящий на нём думает, что говорит одно, тогда как на самом деле произносит другое, зачастую противоположное. А поскольку каждое слово – это вибрация, оно обладает не только смыслом, но и соответствующей этому смыслу силой. Вот какие простенькие примеры программирования на уровне языка привёл «как бы Дэйв»:

Англичане используют глагол cure в предложениях типа I want to cure cancer – Я хочу вылечить рак, говорит какой-нибудь наивный учёный (почему «наивный» поговорим в другой раз). Но постойте, синонимом одного из значений иероглифа cure (излечивать) в любом словаре называется глагол preserve (сохранять). Учёный хотел сказать, мол, я вылечу рак, а на самом деле сказал «я сохраню рак». Что он фактически и делает, не продвигаясь в своих исследованиях ни на йоту, поскольку идёт причину болезни не на том уровне.

Когда вы хотите сказать, что знаете что-то, допустим, английский язык, вы на самом деле этот факт жёстко отрицаете, говоря I know English. Не поняли? Послушайте, что вы на самом деле говорите – I NO English. Словечко no воспринимается вашим мозгом как отрицание, хотя звучит точно так же, как глагол know.

Когда вы попали в переплёт, скажем, надавали по мордасу негру, который торговал на улице наркотиками, и полиция за это вас вяжет и заталкивает в машину, старший офицер зачитывает вам обвинение и в конце обязательно спрашивает – Do you understand? Вы думаете, он вас спрашивает «Ну чо, ты понял, снежок?», тогда как на самом деле он спрашивает «Ты согласен с тем, что я только что сказал?». И если вы отвечаете I understand, всё, вы согласились с тем, что виноваты. Если окажетесь в подобной ситуации, вспомните меня – и Дэйва – и отвечайте всегда I don’t understand. Вас, конечно, не отпустят, но зато вы не облегчите им жизнь своим глупым признанием.

Наконец, как называются по-английски водительские права? Правильно – driving license. Садясь за руль собственного автомобиля, вы становитесь тем, что называется driver. Правильно? Нет!!! Ни в коем случае! Потому что глагол drive подразумевает работу на кого-то, будь то перегон стада пастухом или перевозка продуктов с базы в магазин. Если вы по умолчанию соглашаетесь на роль driver, то автоматически попадаете под правила корпорации, в которую превращена ваша страна, будь то Американия, Британия или Россияния (читай Украиния, Белоруссия и т.п.). Вас как её добровольного сотрудника уполномоченные товарищи наказывают штрафами, вы платите за дороги, дороги считаются «народными», однако вы не можете на них останавливаться, а можете пароваться только в указанных местах и за парковку ещё и платить. Запомните, призывает Дэйв, вы не driver, вы – traveler. Вы едите в собственной машине, по оплаченной вами дороге и никому ничего не обязаны. Сам он, показывая пример остальному послушному стаду, скрутил со своей машины (когда она у него ещё зачем-то была) номер, под стекло положил бумажку (к сожалению, подробностей не знаю, но в интернете можно поискать), красноречиво говорящую любому блюстителю «закона», что данная машина – частная собственность, в ней ездит «путешественник», а не водитель или шофёр, и что если этому блюстителю что-то он него, Дэйва, нужно, то, обращаясь к нему, Дэйву, товарищ милиционер или как его там, тем самым соглашается на следующие условия – и дальше перечень условий с ценником. Дэйв признался, что, в конце концов, его поймали (корпорация есть корпорация) и лафа кончилась, но несколько лет до этого он преспокойно ездил и парковался, никому ничего не платя. Кстати, подобные «контракты» на Западе люди начинают вешать на калитки своих дворов и двери своих домов и квартир, отпугивая не только всяких коммивояжеров (Мы идём к вам!), но и всевозможные инспекции. У нас же хватает смелости писать на заборе «Машину перед воротами не ставить». Почему не развернуть мысль шире и не конкретизировать?