Джейк услышал шум драки раньше, чем увидел, что происходит.

Он посадил свой аэрокар на стоянку в прибрежной зоне Санта-Моника. До свидания с Гомесом оставалось еще минут десять. Чтобы по пандусу подняться на набережную, надо было сначала пересечь полосу желтого искусственного песка, и уже тут Джейк услышал откуда-то сверху хриплые крики, шум и грохот.

– О-ох! – взвыл кто-то.

Затем последовал звук, который могло бы произвести расшибаемое на куски электропианино. Клавишному инструменту аккомпанировали стоны, вопли и треск разлетающихся в стороны самых разнообразных материалов.

Сразу заподозрив, что все это веселье может быть связано с Гомесом, Джейк мгновенно взлетел по пандусу. Выложенная пластигласом набережная извивалась параллельно береговой линии; добравшись до верха, Джейк обнаружил, что прямо в него летит нечто сильно смахивающее на вырванную с мясом левую руку робота.

Уклонившись от несколько необычного метательного снаряда, он побежал вдоль набережной туда, где происходила потасовка.

Направо расстилался зеркально гладкий Тихий океан, по левую руку цепочкой растянулись здешние заведения: мотель «Сад пыток»; кафе «Детство золотое» – шлюхам старше шестнадцати вход воспрещен; международный лотерейный салон; штаб-квартира комитета за легализацию тэка; бордель «Тело электрическое» – лучшие в БЛА андроидные шлюхи, салун «Мечта»...

Вот эта-то «Мечта», в которой Гомес назначил Джейку встречу, и оказалась исходной точкой шумной драки, которая к тому времени уже выплеснулась наружу. Однорукий хромированный робот, видимо вышибала, лежал на земле, раскинув оставшиеся конечности; на нем образовалась куча-мала из другого, не столь представительного робота, троих авиаторов при полной форме и рычащей робособаки, выкрашенной из неизвестных Джейку соображений в ярко-зеленый цвет.

Осторожно обогнув барахтающуюся груду людей и механизмов, Джейк протиснулся мимо останков белого электропианино, разбитого в аккурат на пороге, толкнул желтую пласдеревянную дверь и вошел внутрь.

Там потасовка была в полном разгаре. Заведение устроили на манер салуна двадцатого века – длинная черная стойка с начищенным до блеска медным поручнем, кабинки из темного дерева и внушительный прилавок с бесплатными закусками. В данный момент пианист-андроид, которому кто-то натянул до самых пластиковых ушей взаправдашнюю шляпу-"дерби", валялся под длинным обеденным столом недвижный, но зато щедро изукрашенный салатом и разноцветными соусами. Вокруг бездыханного андроида шесть-семь клиентов – все крепкие, здоровые мужики – с превеликим энтузиазмом молотили друг друга руками и ногами. Зеленая робособака, – по всей видимости сестричка той, развлекающейся снаружи, – грызла заплывшую жиром лодыжку тучной блондинки – хозяйки салуна, как догадался Джейк.

В одной из кабинок Гомес, огорченно качая головой и осторожно вытирая ободранные костяшки пальцев о собственный подбородок, с трудом вылезал из-за стола. По другую сторону сильно перекосившейся кабинки на полу лежало недвижное тело какого-то авиатора.

Заметив напарника, Гомес улыбнулся, помахал рукой и начал пробираться навстречу.

– Хотел бы заверить тебя, amigo, что я не принимал никакого участия в организации этого фестиваля бальных танцев.

– Тем не менее, надо полагать, хорошо размялся.

– Так вот, я как раз собирался навестить своего последнего на сегодня информатора, который находится где-то во чреве этого вертепа, а тут некие авиаторы не смогли прийти к общему мнению относительно достоинств пары омерзительно аляповатых робособак. По мне – робокошки куда лучше.

– А нельзя ли тогда нам... Оп!

Одному из здоровых мужиков надоело колошматить своих дружков, и он попытался врезать Джейку. Джейк уклонился от удара, схватил занесенную над ним руку и, пользуясь ею, как рычагом, швырнул мужика через комнату. Авиатор врезался прямо в роскошную хозяйку и рычащую зеленую собаку, раскидав их в разные стороны.

– Так нельзя ли нам, Сид, навестить твоего информатора вместе?

– Por supuesto, само собой. – Гомес кивнул, подул на ободранные костяшки и скривился от боли. – Да ведь это – Джо Ватерлоо, ты же должен его знать.

– Знаю, и даже лучше, чем хотелось бы.

– Там, рядом с мужским сортиром, есть незаметная дверка. – Гомес двинулся первым. – Vamos.

В извивавшемся как кишка подземном коридоре царила промозглая сырость. Где-то громко капала вода.

– Хотелось бы надеяться, – заметил Гомес, – что этот звук совсем не означает готовность безбрежного Тихого океана ворваться в наш туннель.

Джейк ухмыльнулся.

– Ну и что ты разузнал?

– Прежде чем я отвечу тебе на данный вопрос, расскажи мне, пожалуйста, где ты развлекался. Даже при этом слабом освещении я замечаю, что ты и сам побывал в какой-то заварушке.

– По правде, да.

Джейк коротко пересказал напарнику все случившееся за день.

Узкую арку, которой кончался коридор, частично прикрывала занавеска из шнуров с нанизанными на них бусинами.

– Джо? – спросил Гомес.

– Я все еще не управился со своим главным делом, Гомес, если ты хочешь узнать именно об этом.

– У меня есть несколько вопросов, но они не касаются главного твоего проекта.

Раздвинув шнуры, Гомес пропустил Джейка вперед. Они оказались в обширной, заставленной оборудованием мастерской.

– Я привел с собой коллегу.

Сперва Джейку показалось, что на лабораторных столах разложены голые девицы; в действительности это были всего лишь андроиды.

Единственным живым человеком в мастерской оказался Джо Ватерлоо, плотный мужчина лет тридцати пяти, уже лысеющий, но зато усатый. С паяльником в руках, одетый в замызганный синий халат, он медленно кружил вокруг стола с распростертым на нем лицом вверх голым телом девицы-андроида. Джейка Ватерлоо словно бы не заметил и говорил только с Гомесом.

– Мне уже начинает казаться, что теперь они снашиваются быстрее, чем раньше, во всяком случае, чинить их приходится чаще, – сказал он. – Вот эту девицу притащили из Beraca-второго. Как ты думаешь, какая часть изнашивается у них первой?

– Джо, – ухмыльнулся Гомес, – ответ вроде как очевиден.

– И совсем не то, Гомес. В действительности первыми выходят из строя уши. А знаешь почему? Потому что эти звезданутые клиенты – ну не все, но добрая половина – разговаривают с ними. Платят, что положено, а потом выкладывают этим механическим телкам свои проблемы, свои разочарования, свои придурочные надежды и мечты. И весь этот треп, особенно непрерывный треп прямо на ухо, калечит к такой-то матери деликатный слуховой механизм. А кому потом нужна глухая проститутка?

Джейк сложил руки на груди и прислонился к стене.

– Джо, – сказал Гомес, – мне нужно кое-что узнать. Ты ведь не бросил еще свое побочное занятие?

– Ты знаешь, в чем состоит самая главная моя проблема?

– Скажи.

– А том, что у меня вообще нет ничего, кроме побочных занятий. Я чиню-лужу-паяю андроидных шлюх для гангстеров, я добываю ценную информацию для избранных клиентов, я чиню сервороботов и всякую домашнюю хрень для своих дружков – а уж их-то у меня, по милости Бесс, несчетно. Вот ты скажи: для этого, что ли, я на свет Божий родился?

– Думаю, для этого, Джо. Насколько я понимаю, в твоем случае добывание информации для других – это священное призвание. Так вот, мне хотелось бы узнать...

– Я говорю тебе, Гомес, сейчас у меня действительно близко к завершению самое главное мое творение, мой магнум опус.

– А не лучше ли тебе – я и раньше много раз это говорил – бросить эту дыру и найти себе настоящую, живую девушку? Ты мастеришь себе подружку, но только, с моей точки зрения, это очень смахивает на починку всех этих штук, которой ты занимаешься все свое время и поэтому...

– Я же не подстилку себе стряпаю.

Когда Ватерлоо ощерился, его усы сперва встали торчком, а затем опустились.

– Я создаю, не забывай, идеальную женщину. Частично она основана на образе Дорис Динкинс, за которой я бегал в школе. Частично на том, что я...

– А не лучше ли вылезти из этой берлоги и отыскать настоящую Дорис Динкинс? Будет гораздо проще, чем начинать с нуля, все время рискуя, что...

– Настоящая Дорис Динкинс видеть меня не желает, и давно. Кроме того, сейчас она – тридцатишестилетняя дряблая матрона, живет с придурочным мужем и тремя недоделанными детишками в секторе Сан-Берду. Нет, мое андроидное творение будет несравненно лучше.

– Ну что ж, я готов внести свой вклад в финансирование столь амбициозного проекта. То есть готов заплатить тебе за информацию по обычной ставке.

– Цены растут.

Ватерлоо положил паяльник в опасной близости от голой пятки испорченной андроидной шлюхи. Затем он словно впервые заметил Джейка.

– А что думаешь ты, Кардиган?

– О чем?

– Как я слыхал, в Мексике ты путался с очень классной андроидной бабой. Затем ты сменил ее на настоящую девицу, оригинал. Так мне хотелось бы узнать у тебя...

– Джо... – Гомес схватил толстяка за рукав и повернул к себе. – Мы пришли к тебе для делового разговора, а не для того, чтобы заниматься рассуждениями...

– А вот я готов поспорить, – сказал Ватерлоо, – готов поспорить, Кардиган, что с андроидной девицей ты ладил гораздо лучше. Понимаешь, у настоящих баб всегда есть какие-нибудь прихоти, заморочки, неприятные привычки, которые рано или поздно начинают действовать на нервы. Вот ты возьми Дорис. Она была...

– На сколько ты поднял цену? – спросил Гомес.

– На двадцать пять процентов. – Ватерлоо отвернулся от Джейка. – Теперь все дорожает.

Гомес присел на краешек стола, предварительно чуть отодвинув голые ноги лежащей на нем блондинки.

– Мне хочется знать, почему замочили Уинтергилда.

Снова взявшись за паяльник, Ватерлоо покачал головой.

– Ты поосторожнее с этим делом.

– Ладно, так что же ты слышал?

– То да се, ерунду разную. Обойдется тебе в две сотни.

– Заметано.

– У консорциума тэк-лордов на мази какое-то новое дело. Крупное. Уинтергилд пытался разузнать про это поподробнее.

– Что они задумали?

– Этого я не знаю.

– А можешь узнать?

– Не-а. Нет, сэр. Если, конечно, мне дорога жизнь.

– Так потому-то и пришили Уинтергилда?

– Не совсем, Гомес. Тут все немного сложнее, насколько я понимаю ситуацию. Уинтергилд старался узнать, что они планируют, но, кроме того, пытался разыскать какого-то человека. А им очень не хотелось, чтобы он этого человека нашел.

– А не связан ли «этот человек» с доктором Гордоном Честертоном? – спросил Джейк.

– Не знаю...

Ватерлоо по-прежнему упорно смотрел на Гомеса.

– Но я никогда не слыхал ни о каком Честертоне.

– А чьи картели объединились в этот консорциум? – спросил Гомес.

– Этого я тоже не знаю. Но зато у меня есть информация, которая поможет вам выяснить все самостоятельно. – Ватерлоо неожиданно ухмыльнулся. – И если разнюхивать возьмусь не я, а ты, Гомес, у меня будет меньше шансов отправиться на тот свет, не завершив свою важную работу.

– Так говори, что у тебя там?

– Завтра – во всяком случае, я так слышал – состоится очень ответственная встреча.

– Замешанных в это дело тэк-лордов?

– Вот именно.

– О'кей, где?

Концом паяльника Ватерлоо указал на потолок.

– Ты же знаешь, что такое «Казино»?

– Si, космический игорный дом – заведение, специализирующееся на облапошивании туристов.

Ватерлоо утвердительно кивнул.

– А еще я дам совет, совершенно задаром. Если ты, Гомес, и вправду решишь туда прокатиться, береги свою долбаную шкуру.

– Не бойся, «береги свою долбаную шкуру» – один из главных девизов нашего семейства, – заверил его Гомес.

– А будет там кто-нибудь от японских картелей? – спросил Джейк.

– Не знаю.

Ватерлоо нетерпеливо кашлянул.

– Знаешь, Гомес, мне ведь до ленча надо починить еще двух этих куколок. И мне больше нечего вам сообщить.

Гомес протянул ему несколько сложенных купюр.

– Ну тогда gracias, Джо.

Джейк вышел из мастерской первым.

Некоторое время Гомес насвистывал какую-то мексиканскую песенку.

– Похоже, его расспросы про Бет несколько расстроили тебя, amigo.

Прежде чем ответить, Джейк несколько секунд шагал молча.

– Пожалуй, да.